Аннотация: Захотелось написать рассказ со счастливым концом, очень захотелось и вот.
"Все как у Блока", - усмехнулась Любовь Сергеевна, стоя под мелким осенним дождем и кутаясь в тонкий плащ - "ночь, улица, фонарь, аптека..." Репетиторство нынче закончилось поздно, а ехать надо было еще далеко. Мимо ее одинокой фигурки, ютящейся под фонарем автобусной остановки, сновали туда и сюда, дробя тьму фарами, машины. Обычный день, обычный город, привычный маршрут. Но то ли дождь навивал особенное настроение, то ли осень просто входила в свои права унылой поры, настроение было грустно-лирическое.
Под фонарем разлилась большая лужа. Малые слезы неба ломали ее гладь, вздыбливая небольшие пузырьки. Любовь Сергеевна смотрела на это и думала, что вот сейчас она придет в свою маленькую пустую квартиру и нальет горячего черного кофе, который так же как эта лужа покроется на поверхности небольшими пузырьками. Она будет с удовольствием его пить и читать стихи. Автобус все никак не шел. Люба взглянула на часы, половина одиннадцатого. Она посильнее завязала тонкий газовый шарфик оранжевого цвета на своей шее и стала рассматривать аптечную витрину, чтобы скоротать время ожидания.
Совсем близко кто-то жалостливо мяукнул. Учительница обернулась. У самой лужи сидел маленький котенок, шерстка на нем встала дыбом и слиплась мелким ежиком. Котенок был, кажется, дымчатым. Круглые желтые глаза смотрели на женщину с любопытством и жалостливостью.
- И откуда ты такой тут? - чуть улыбнулась Люба, рассматривая пришельца.
- Мяу, - ответил котенок и начал вылизывать свою лапу, поглядывая на женщину.
- А где твоя мама кошка?
Мимо пролетел автобус, так и не затормозив, Люба только печально поглядела ему вслед. Котенок громко фыркнул, потирая лапой нос. Большая капля, набравшаяся на резном украшении фонаря, упала ему прямо на мордочку. Любовь Сергеевна тихо рассмеялась, наблюдая, как дымчатый проказник недовольно чихает. Котенок еще раз взглянул на ее и мяукнул.
- Хочешь, пойдем со мной, я тебе молочка дам? - спросила учительница.
Малыш долго смотрел на нее, словно выжидал чего-то, а потом вдруг дернул ушками и помчался прочь.
- Куда же ты? - крикнула ему вслед Люба. Она еще раз оглянулась на дорогу и, покрепче перехватив сумку на плече, побежала, цокая каблучками по сырому асфальту за беглецом. Котенок то останавливался, подпуская ее поближе, то вновь перебирал лапками, подпрыгивая и торопясь куда-то. Он завел Любовь Сергеевну в совсем незнакомый дворик и юркнул в открытое зево подвала. Женщина присела около дыры. "Кс-кс-кс" - позвала она. Из темноты донеслось тихое мяуканье.
- Ну что же ты? Иди сюда, - несколько обижено проговорила Люба, сидя на корточках. Ее оранжевый газовый шарфик размотался и концом упал прямо в лужу под ногами, быстро вобрав в себя влагу. Дождь все так же капал с неба. "Наверное, я очень глупо выгляжу", - подумала учительница и опять позвала котенка. Из подвала донеслись странные звуки, словно кто-то возился совсем рядом с дырой выхода. Люба, насторожено прислушалась. Из подвала послышался всхлип, копошение, а потом из темноты донесся тихий детский голосок.
- Тетя вы за мной пришли, да?
Любовь Сергеевна вздрогнула всем телом от неожиданности и даже отпрянула от дыры.
- Кто там? - спросила она, не веря собственным ушам.
- Я, - отозвался тот же робкий детский голос.
- Кто я? - уточнила Люба, до рези вглядываясь в темноту.
- Миша.
- Ты как туда попал, Миша? Почему ты не дома и где твоя мама?
- Через дыру, - начал объяснять невидимый ребенок, - у меня нет дома и мамы нет, я ничейный.
- Как это ничейный? Иди сюда, - позвала Любовь Сергеевна. Она, конечно, много слышала и читала, и видела по телевизору про детей беспризорников, но жизнь как-то оберегала ее от этой страшной действительности раньше.
Из темноты возникло бледное личико мальчишки, с виду ему не было и семи лет. Лоб, щеки и нос его были измазаны грязью и исцарапаны. Запах грязного, давно немытого тела ударил Любе в нос. Она непроизвольно сморщилась.
- Ты давно тут?- спросила учительница, рассматривая мальчишку.
- Со вчера, - признался ребенок, с недоверием выглядывая из темноты.
Мальчишка подошел чуть ближе, и учительница заметила, что в одной руке он аккуратно держит того самого серого котенка, который и привел ее сюда. Миша боязливо высунул свободную руку из дыры и, поглядывая на женщину, потрогал газовый шарфик.
- Красивый, - тихо сказал он и тут же отдернул грязную ручонку, словно ожегся.
Повисла пауза. Любовь Сергеевна и Миша смотрели друг на друга, оценивающе. Первой прервала молчание учительница.
- Миша, ты голоден? - спросила она тихо, чтобы не спугнуть малыша.
Мишка только кивнул, опустив глаза, и вытер грязной рукой сопливый нос.
- Тогда вылезай, пойдем.
- Куда?
- Ко мне.
- А это далеко?
- Довольно далеко, но ты не бойся, мы на автобус сядем, - терпеливо зазывала Люба.
- А вы меня потом в детский дом вернете, да? - неожиданно спросил мальчишка.
Люба замолчала, привычным жестом закусила губу, глядя в серьезные и совсем не детские глаза мальчика. Сказать, что не отдаст? Ну не сюда же его потом возвращать! Конечно придется возвращать в детский дом или... Это или показалось таким пугающим, ведь не просто так взять ответственность за чью-то жизнь, тем более за маленькую жизнь, даже если тебе уже тридцать два года. У самой Любови Сергеевны детей не было, да и мужа у нее не было. Был раньше сожитель, но он ушел уже три месяца как. Женщина не отрываясь смотрела в большие и серьезные глаза мальчишки. Что же ей ответить? Неужели судьбе угодно вот так вот ее поставить перед выбором, оставить сейчас ребенка тут и уйти, словно ничего и не было. Соврать ему, отвести к себе домой, накормить, а потом отдать в детский дом? Ведь видно же что мальчонка туда не пойдет по доброй воле, что он туда совсем не хочет. Или не врать и не уходить, но радикально изменить в мгновение свою жизнь. Любе стало почему-то так страшно принять это решение, словно она была не взрослая женщина, а девчонка подросток.
Молчание все длилось, Миша смотрел на учительницу, а она на него, дождь крапал с неба, еще сильнее смачивая и так сырой плащ женщины, ее волосы и небольшую шляпку. Котенок, притихший в руке мальчишки, тоже молчал, прижимаясь сырой шерсткой к грязной одежде ребенка. Газовый шарфик подрагивал на ветру, одним концом все так же лежа в луже. А над всем этим возвышался большой многоэтажный дом, темнеющий своей грязно-красной в ночи стеной, запятнанной местами проемами горящих окон. Там за окнами было тепло и уютно. Любовь Сергеевна сглотнула, моргнула глазами и наконец-то ответила:
- Нет, Миша, не сдам, - потом подумала и добавила, - вот тебе крест.
Мальчик еще некоторое время смотрел на нее, а потом протянул котенка и попросил:
- Подержите... - серый пушистик переместился из маленькой руки ребенка в тонкую руку женщины. Люба сунула его себе за пазуху и протянула руку малышу, но тот ее не взял, а сам подтянулся и выбрался из подвального нутра. Любовь Сергеевна и Миша молча шли на автобусную остановку, часы уже показывали двенадцать тридцать. На удивление быстро пришел запоздавший автобус, водитель косо поглядел на плохо пахнущего мальчишку и хотел его выгнать, но Любовь Сергеевна заплатила за ребенка. Только теперь учительница рассмотрела Мишу. Мальчишка был маленький и худенький, длинный бесформенный свитер доходил ему чуть ли не до коленок, грязные рваные в паре мест джинсы не прикрывали щиколотки, на ногах были драные кроссовки. Любовь Сергеевна покачала головой, разглядывая ребенка. Миша на учительницу не смотрел, он уткнулся взглядом в темное окно. Грязные вихры волос торчали в разные стороны. Люба, аккуратно провела по ним рукой. Мальчишка вздрогнул, отстранился и поглядел на нее внимательно и боязливо. После этого Люба и Миша ехали молча, не притрагиваясь друг к другу. Каждый из них думал о своем.
Автобус сделал поворот и остановился. "Конечная" - объявил водитель. Люба кивнула и тихо потрогала малыша по плечу:
- Выходим, Миша, - сказала она. Мальчик кивнул и вышел под дождь.
Дома Любовь Сергеевна, поставила разогреваться еду и повела ребенка в ванну. Миша немного посопротивлялся, но потом согласился. Малыш всего боялся, боялся мыться, боялся передвигаться по дому, что-либо взять. У Любы слезы на глаза наворачивались, когда мальчишка накинулся на еду, руками запихивая себе в рот картошку и мясо. Котенок тоже получил свое молоко. Два малыша, ели и пили жадно, не обращая внимания на хозяйку. После еды, учительница занялась посудой, а Мишу и серенького (как она назвала котенка) уложила на маленький гостевой диван. Малыш заснул мгновенно, укрытый теплым и уютным, мягким одеялом он свернулся калачиком и засопел. Любовь Сергеевна устало присела на край, разглядывая мальчика. Тонкие темно-русые волосы, прядками закрывали часть лица, курносый носишко, маленькие губы. Люба улыбнулась, провела тонкой рукой по голове ребенка, тот вздрогнул и прошептал что-то невразумительное, повернулся на другой бок... Люба долго не могла уснуть, она все смотрела и смотрела на Мишу, было как-то странно ощущать себя не одной и все еще было страшно.
Два месяца Любовь Сергеевна занималась тем, что бегала по разным инстанциям и собирала бумаги для усыновления. А вечером учила Мишу обыкновенным вещам, как держать ручку, как есть ложкой, как чистить зубы, не бояться громких звуков, не прятать под матрас и в другие места еду, не воровать со стола хлеб. У женщины не раз и не два опускались руки, но природное упорство заставляло ее продолжать свой труд. Миша многому научился, но близко к себе не подпускал. Наконец-то все бумаги были оформлены, и Любовь Сергеевна стала официально опекуном.
Вечер начался с того, что Люба опять нашла спрятанный хлеб. Она удрученно вздохнула, убирая заначку в мусорное ведро и позвала мальчика. Миша подошел робко к учительнице.
- Миш, - тихо начала Люба, - ну, что ты в самом деле? Ведь я же готовлю каждый день, всегда еда есть в холодильнике, зачем ты опять?
Мальчишка сопел и молчал, глядя в пол. О его ноги терся серенький.
- Ну, что мне с тобой делать, а? - вновь спросила учительница. За эти два месяца она похудела и немного даже осунулась, выглядела измученной. Мишка пожал плечами и сжался, словно его собирались бить. Любовь Сергеевна тяжело вздохнула:
- Иди, Миша, - прошептала она, а сама закрыла лицо руками. Мальчишка пулей вылетел из комнаты, промчался по коридору и, хлопнув дверью, выскочил из квартиры. Люба сидела молча, она не сразу сообразила, что произошло! И только когда серенький, который не отходил от мальчишки ни на шаг, призывно мяукнул, словно очнулась.
- Миша, - она подскочила на ноги и заметалась по квартире, - Миша! - Люба выскочила на площадку, - МИША!!! - ее ноги торопились, считая ступеньки.
- Миша, Мишенька, Миша!!! - кричала Любовсь Сергеевна мечась по двору и услышала далекий и тихий оклик, - мама...
Люба кинулась на зов, спотыкаясь и продолжая звать ребенка, она влетела за гаражи и увидела, как два взрослых мальчишки держат ее Мишу и собираются его побить.
- Пустите его, - взвизгнула женщина и бросилась на пацанов. Те толкнули Мишу на землю и убежали. Мальчишка сжался, заплакал. Любовь Сергеевна опустилась рядом с ним, обняла его за плечи и надрывно всхлипывая от душащих ее слез прошептала:
- Мальчик мой, сыночек, Мишенька...
- Мама... - ответил ребенок прижимаясь к ней и это был второй раз, когда он назвал ее так, словно сломалась и разрушилась стена, которая все это время стояла между ними. И оба они были по-настоящему счастливы. Пока Люба и Миша тихо поднимались по лестнице, возвращаясь в свой родной дом, из приоткрытой форточки выскользнул чуть повзрослевший и подросший серый котенок, он спрыгнул на карниз, с карниза на козырек подъезда, оттуда на землю и побежал прочь от дома, перепрыгивая через лужи.
- Все как у Блока, - сказала Любовь Сергеевна, стоя под первым зимним снегом и прижимая к себе Мишу, который смотрел на маму, внимательно слушая ее слова, - ночь, улица, фонарь, аптека... - довершил он ее слова. Люба улыбнулась. Сегодня на репетиторство они ездили вместе, так получилось. Фонарь все так же светил на остановке выхватывая небольшое пространство ночной улицы.
- Мяу, - послышалось за спиной. Люба и Миша оглянулись. Там сидел серенький, он лизнул лапу и, дернув ушками, бросился прочь. Женщина и ребенок переглянулись и, крепко взявшись за руки, бросились за ним...