Аннотация: Этот рассказ появился как результат одного разговора. А так же впечатление от прочтения произведения О.Верещагина "Скрипач не нужен"
И как малой надежды горящая в ночи свеча,
Скрипка тонко поет и плачет
на плече у последнего скрипача.
"Они всех перестреляют", - тихо сказал Футляр. В наступившей тишине, размазанной отзвуками стрельбы, все посмотрели на него. Маленький Коленька прижался к Ленке. И тут послышался первый взрыв, очень-очень еще далеко, но отчетливо вырисовался в общих звуках приближающейся атаки. Ванька рассвирепел, он ненавидел слабости в людях, не принимал ее.
Ваня Исаев прошел слишком много, что другие пройти не смогли в начале этой войны: смерть, боль, приходилось убивать и не раз, приходилось стрелять и защищать, числился он и в партизанском отряде. А еще в мирное время, его выделяли как одного из лучших воспитанников в клубе. Они там такое перетерпели, чтобы быть готовыми ко всему! Жаль только вот не довелось найти инструктора, когда все началось, сейчас шел бы в атаку со своими, сильными, настоящими пацанами, а не в этом детском саду сидел. А тут воевать-то не с кем... Малышня, которой от пяти до восьми, Ленка, ну вот еще Футляр прибился, но из него боец никакой, он же пиликала простой, все со скрипкой своей таскается, как с писаной торбой, и учиться ничему не хочет. Сколько раз Ванька показывал ему приемы, а он как баран. Лучше было его сразу пристрелить, еще тогда в лесу, а то только продукты переводить приходится, а их и так не хватает, но Ленка не дала, сказала, что так нельзя.
- Я всех уложу, - утробно прорычал Исаев, - пусть только сунутся!
Кулаки мальчишки сжались, в глазах разгоралась та самая свирепая ярость, которая делает из человека сверхчеловека в минуты опасности, когда не чувствуешь боли, не ждешь пощады, когда либо в горло, либо никак.
- Не уложишь, - обреченно прошептал Хама Весерман. Он так и не привык к своей кличке. Не привык он и к этой войне, которая сперва отняла родителей, дом, понятную и спокойную жизнь, а потом, когда началась страшная резня и бомбежки, отняла даже подвалы, в которых мальчишка прятаться. Хама с трудом уживался с партизанам и их жестокими, хоть и справедливыми законами. Скрипачу пришлось учиться стрелять, драться, но у него ничего не выходило... И только глубокими ночами, когда все оставляли мальчишку в покое, он прятался и играл себе на скрипке. Михаил Сергеевич, главный в партизанском, снисходительно разрешил ему оставить инструмент, и Хама был ему за это благодарен, как был благодарен и за хлеб, и за работу, которой его щедро нагружали, а что поделать, каждый должен внести свою лепту, если не можешь убивать... А сегодня во время марш броска кудрявого мальчишку со скрипкой отрезало от основных сил партизанского отряда. Нападение застало всех врасплох, и поотставшие Хама, Ванька, Ленка да еще несколько маленьких ребятишек попали под обстрел. Они не смогли прорваться к своим, пришлось прятаться в старой штольне.
"Их слишком много, и они не полезут сюда, они просто все тут взорвут",- тихо добавил Хама, глядя на Исаева. И тут Ванька не выдержал, ему этот скрипач до чертиков надоел со своим нытьем, до гланд достал. Поставленным движением пацан просто врезал мямле в нос, так, что тот отлетел в сторону и схватился за разбитое лицо. Из ноздрей потекли струйки крови, Футляр вытер их рукой, а потом вытер и выступившие слезы:
- Все равно не уложишь, - шмыгнув, упрямо повторил он, - все умрем...
Бывший член военно-патриотического клуба, сильный и выносливый, с крепким, прожженным уже в свои четырнадцать лет, характером, зарычал, и пошел на попятившегося мальчишку, тот, закрылся руками и, вздрагивая, начал отступать.
- Хватит! - сердито остановила Лена Ваньку, - не надо больше, он ведь прав... Исаев отвернулся, зло сжимая кулаки, девчонка примирительно положила ему на плечо руку и уже много мягче добавила: - Не надо, Вань, пожалуйста, нам не выбраться, ты же сам все понимаешь... Ну убьешь ты одного, двух, трех, а дальше? Их больше, они вооружены, а мы... - девчонка вздохнула.
Мальчишка дернул плечом, отвернулся от всех, зло сопя. Как не крути, а Ленка - права... Ему очень хотелось порвать их всех, уничтожить одним движением, но реальность не красивая героическая сказка, которую им рассказывали о будущем в клубе. Против огнестрельного с пустыми руками не попрешь...Не попрешь и с ножом даже, но нужно же что-то делать! И, словно отзываясь на мысли мальчишки, опять в дальней галерее раздался еще пока глухой звук взрыва.
- Подрывают, - одними губами прошептала Лена Осипова, то ли боясь, что услышат младшие, то ли просто уже от не скрываемого страха. Ленке повезло много больше, чем остальным, у нее осталась в живых мать, да и отец числился не убитым, а пропавшим. К партизанскому отряду они примкнули с мамой Натальей Григорьевной еще месяц назад. Наталью в отряде все уважали и слушали, хороший врач во время войны на вес золота. Сама девчонка устроила настоящий детский сад для малышей, у которых потерялись или погибли родители. У Осиповой был дар, она умела ладить с младшими, и они всецело доверялись ей, даже когда становилось очень и очень страшно. Потому наверное на докторскую дочку скинули всех "бесхозных" маленьких детей, а девчонка и не возражала, она с удовольствием возилась с ребятками, особенно с Коленькой.
И сейчас Коленька крепче прижался к Ленкиным ногам. Девчонка мягко погладила его по голове, подняла на руки. Малышу недавно исполнилось четыре, и он был самый младший среди ее воспитанников. Остальные двое тоже жались к девчонке, как к маме, и поглядывали на задумавшегося Ваньку. У стены тихо всхлипывал Футляр. Следующий взрыв прозвучал много ближе, со стен посыпались мелкие камушки. Коленька заревел в голос. Маришка таращилась, испугано поглядывая на старших, но не плакала, в восемь уже стыдно реветь. Диня уткнулся Лене в складку одежды, закрывая уши руками и мелко подрагивая.
Исаев резко развернулся и, взглянув почему-то очень сердито на Хама, пошел в сторону выхода. Его никто не остановил, только Ленка крепче прижала Коленьку к себе и еле слышно, надрывно вздохнула. Война всех их чему-то научила, каждого своему. Осипову война научила не плакать и не кричать, даже когда очень-очень страшно или больно, а еще не падать в обморок, при виде крови. И сейчас она не кричала и не плакала, не билась в истерике, как в первый раз, а просто молча смотрела вслед уходящему Ваньке. Младший все так же тихо и протяжно подвывал у нее на руках, а когда новый взрыв раздался дробясь эхом еще ближе, завизжала Маринка, вцепляясь в ткань камуфляжки.
- Тише, - строго и спокойно сказала Осипова, и девчонка, дрожа всем телом, замолкла, продолжая крепко держаться за куртку.
- Футляр, - позвала Лена оставшегося с ней старшего, - сходи за водой, надо Колю успокоить.
Весерман кивнул, исчез за выступающей подпоркой и вернулся с флягой, отвинтил крышку, и сунул мальчугану. Малыш прилип губами к горлышку, жадно заглатывая воду. Образовавшуюся тишину неожиданно заполнили звуки: крики с выстрелами, а потом топот, и появился Ванька, разьяренный, взъерошенный, по руке из раны сочилась кровь, он взглянул на ребят и процедил:
- Они собрались взрывать вход... Понимаете?!
- Вань, у тебя рука... - отрешенно спокойно отозвалась Лена, поставила на пол Коленьку и, отцепившись от младших, взялась за перевязку. Осипова с какой-то неестественной деловитостью заматывала неглубокую рану мальчишки. Ваня перехватил ее руку и заглянул в глаза, встряхнул:
- Ленка, проснись, они собираются взорвать вход, надо выбираться сейчас же!
- Я слышала, - монотонно и тихо отозвалась девчонка, не поднимая взгляда, - нам не уйти с малышами, понимаешь, а без них я не пойду...
- Там машина стоит, можно попробовать на ней уехать, только... только надо чтобы кто-то отвлек. Так что я отвлеку, а ты должна увезти всех, слышишь, Лен?!
Ваня еще раз встряхнул девчонку, пытаясь вывести ее из оцепенения. Опять послышалась стрельба, бухнул очередной взрыв, стены опасно дрожали и осыпались, а потом какой-то странный скрип-скрежет резанул по ушам. Исаев вскочил, готовый защищать остальных. Но вместо врага из глубины штольни по рельсам медленно выехала старенькая платформа, ее как-то никто не заметили раньше. Платформу толкал Футляр, он пыхтел отдуваясь с натуги. Младшие обступили находку, вопросительно поглядывая на Хама, а тот подошел к Ваньке и потянул его в сторону. Осипова так и осталась стоять, чуть опустив голову, словно уснула, а ребятишки покрутившись опять прижались к ней, ища защиту.
- Я отвлеку, - сказал Исаеву мальчишка и совсем жалко улыбнулся бледными губами, - я все равно водить не умею, драться не умею, из-под огня вывести не смогу, а ты сможешь. Спасай остальных, только сперва меня на этой, - скрипач кивнул в сторону платформы, - толкни как следует. Ванька несколько мгновений внимательно смотрел в глаза кудрявого скрипача, а потом молча кивнул и совсем по-дружески сжал его плечо. Мальчишка в ответ криво улыбнулся и нырнул за столб. Вышел он оттуда, держа в руках скрипку и смычок. Исаев посмотрел на него дико, но ничего не сказал, а музыкант взобрался на дощатую поверхность и скомандовал:
- Разгоняйте, - ребята все разом навалились на платформу. Она сперва упрямо скрежетала еле проворачивая ржавыми колесами, а потом все быстрее и быстрее покатилась сама, словно невидимая рука толкала ее по рельсам. Футляр бросил взгляд вперед в темный туннель с белесым призраком выхода, прижал к плечу скрипку, грустно хмыкнул, и смычок в его руках заплясал по струнам. Штольню заполнила тревожная, быстрая музыка, примешиваясь к поскрипыванию и взрывам.
Вот так, стоя на катящейся платформе с закрытыми глазами, с беснующимся в музыкальном надрыве смычком, лучший и самый юный скрипач консерватории Хама Весерман вылетел на встречу окружившим вход солдатам. Ребята бежали следом, они видели, как играет мальчишка, музыка проникала в самую глубину, разрывая реальность, разбивая страх, она помогала бежать, и даже младшие не отставали. Дети, как за путеводной звездой, бежали за скрипачом. И когда он выехал из открытого зева штольни, продолжая катиться прямо в вооруженных людей, неистово, упоенно играя на скрипке, Ванька и Ленка, выскользнули следом, утянув ребятню к машине. А Хама играл, он мчался и играл, отдавая этому своему последнему концерту все, что у него осталось. Выстрелы грянули не сразу. Ошарашенные люди некоторое время смотрели, на приближающуюся платформу с мальчишкой-скрипачом, а потом хлопок... и смычок, поднявшись вверх на высокий тон, жалобно и тоскливо проскрежетал вниз.
Уже сидя за рулем машины, Исаев видел, как неестественно медленно оседает Футляр, как падает из его обессилевшей руки скрипка, стукается о край платформы и скатывается на каменистую землю поднимая серую пыль, а потом надрывно взревел мотор автомобиля...
* * *
Лена тихо плакала в углу, уткнувшись в грязные колени и обхватив худыми руками вздрагивающие плечи. Младшие спали, они так и не поняли, что произошло, счастливые, почти сытые, в тепле и безопасности, они тихо посапывали накрываясь единственным одеялом. А Ванька сидел и смотрел на свои сильные руки, которые так хорошо стреляли. В ушах его все еще бесновалась музыка, отдаваясь внутри горьким эхом... И нет больше Футляра со скрипкой, нет, и никогда не будет...