Джованни Морте, самый известный своими выходками палач городка Виндетто, сидел на эшафоте, свесив ноги и пожевывая тонкую соломинку. За его спиной скромно стоял молодой человек лет двадцати трех со связанными руками и мешком на голове. Народу с утра собралось немало, но к середине рабочего дня площадь перед зданием суда изрядно опустела, сейчас на ней осталось только пара уличных зевак и молоденькая зареванная девица. Часы на башне уже почти пробили шесть, Джованни, потягиваясь, тяжело поднялся на ноги и вальяжно подошел к заключенному.
- Ну что? - хрипловатым голосом сказал он, выплюнув соломинку себе под ноги, - начнем что ли?
- Мммум... - тихо промычал молодой человек, звали которого Фабрио Рамонди, и слегка дернул плечами, видимо представив, как его голова покатится по доскам эшафота, отсеченная топором.
Палач был крупным, широким в плечах, черноволосым громилой, его огромные ручищи наводили ужас на подсудимых. Морте славился своей изобретательностью, к работе подходил с любовью и должным рвением, которое естественно поощрялось начальством. Но сегодня настал тот самый редкий случай, когда известному палачу было просто-напросто лень. То ли хмурое с самого утра небо не располагало к труду, то ли недожаренная курочка, которую он съел на обед, неудачно легла в желудок, то ли просто накатила неизбывная тоска, которая посещала его крайне редко, но палач явно тянул время. Что-то в этом молодом студенте, арестованном и приговоренном к смертной казни за то, что тот сравнил короля с ослом, чувствовалось особенное. Джованни стянул с головы Фабрио мешок и взглянул на него, бесцеремонно взяв того за подбородок:
- Ну что, студент, хочешь жить? - вопрос прозвучал слегка издевательски, если учесть профессию вопрошающего, но Рамонди посчитал, что ответить все же стоит, чем черт не шутит.
- Хочу, даже очень хочу, господин Морте, - довольно вежливо ответил он и робко взглянул в глаза палача.
- Все хотят, - отрезал Джованни, но вместо того чтобы резким привычным движением поставить несчастного на колени перед плахой, закинул его, словно тряпичную куклу, к себе на плечо и спустился с эшафота. Молодой человек не сопротивлялся, а безвольно повис, стараясь вообще как можно меньше привлекать к себе внимания.
Часы на башне пробили шесть, палач, деловито крякнув, двинулся к двум сторожам, что стояли на выходе с площади.
- Эй, Джованни, - окликнул его один из охраны, - куда это ты поволок приговоренного?
- Да вот, - усмехнулся недобро Морте, - взял работки на дом, завтра принесу результат.
- Ох, загонишь ты себя, - покачал головой немолодой охранник. - Смотри, дружище, не опоздай, сам знаешь, как господин Фитуро сердится, если что-то не так при проверке.
- Не бойся, Луни, я уже не в первый раз ведь...
- И то верно. Ну, доброго тебе вечера, Джованни, - махнул рукой старик охранник, пропуская палача с его ношей через арочные ворота. В ответ громила доброжелательно кивнул и, поправив на плече свою ношу, двинулся на окраину города - домой.
Птицы пели, облака, которые все утро сгонял над городом ветер, рассеялись, выпуская на свободу солнечный свет. Люди, проходя мимо, уважительно кивали Морте, а притаившийся на плече студент вовсе не вызывал никаких особых неудобств в связи со своим малым весом. Настроение труженика топора явно поползло вверх, уже на половине пути он начал неумело насвистывать веселую мелодию и похлопывать висящего на его плече человека по спине в такт. До дома Джованни добрался уже в отличном расположении духа и, скинув прямо у порога свою ношу, весело крикнул:
- Фелиция, дорогая, я дома, - внутри послышались торопливые шаги и в дверях появилась некрасивая женщина, ее нос, слегка крючковатый, сразу же учуял постороннего.
- Джованни Морте, - угрожающе начала она, - ты опять за старое? Сколько раз я просила тебя не таскать домой работу? Сколько? Эти твои каторжники... а потом сарай вымывай... Ну что ты за человек! Она развернулась в гневе и исчезла из поля зрения. Съежившийся у ног палача студент робко поднял глаза, а Джованни, у которого все настроение в момент пропало, только сердито пихнул его ногой.
Фабрио Рамонди не обиделся, он был человеком рассудительным и в глубине души даже пожалел верзилу, что жена у него такая непонятливая и сварливая. А тот бесцеремонно поднял за шиворот свою "домашнюю работу" и поволок в сарай. Небольшая постройка внутри кисло пахла, с потолка свисали несколько крюков, в стену вделаны кольца кандалов. В самом центре разместилась небольшая плаха, обсыпанная вокруг мелкой щепой. Морте оставил сжавшегося в комок приговоренного у входа, а сам пошел к большому столу, что бы выбрать острый топор и скорее закончить с этим делом. Неожиданно он остановился и повернул голову:
- Слушай, студент, тебе же все равно когда умирать, сейчас или через три часа, пойдем, выпьем, а? - сказать, что Фабрио обрадовался - это не сказать ничего. Он несколько минут даже не мог произнести ни слова, а потом выдавил из себя жалкое: "Пойдем".
* * *
Спустя три часа в небольшой таверне за широким дубовым столом сидели двое: палач Джованни, крепко сжимающий бутылочное горлышко, и приговоренный к смерти студент Фабрио, назвавший короля ослом.
- Ты думаешь, я не устаю? - жаловался чуть охмелевший Джованни. - Думаешь, мне жалко вас не бывает? Бывает, еще как бывает, но это моя работа, ты же понимаешь, студент, работа у меня такая. А иногда придешь домой без рук и ног, а ночью как ребенок плачешь. Вы же как котята: и оставить нельзя, и утопить жалко, остальным жалко, а мне приходится, - палач всхлипнул жалобно, смахнул слезу, покатившуюся по щетинистой щеке и прикрыл лоб рукой.
- А ты уволься, - предложил робко Рамонди, - чего ты себя мучаешь?
- Уволься? - Морте как-то слегка истерично рассмеялся. - Ты думай, что говоришь, Фабрио, ты представь, кто меня возьмет потом с такой-то биографией, я же посчитай уже лет десять палачом работаю, ай... - Джованни отпустил горлышко бутылки и махнул освободившейся рукой.
Обратно они возвращались уже затемно, Джованни решил, что отрубить голову всегда успеет, и потому предложил студенту поспать еще одну ночь, правда проведет он ее в пыточном сарае, под замком, но Фабрио Рамонди вовсе не обиделся, ведь он был человек рассудительный. Громила запер дверь на крепкий замок и ушел спать, а Фабрио еще долго смотрел на луну сквозь малое оконце и думал, как все же иногда хитро поворачивается жизнь, а лунный свет дробился и преломлялся в мутном стекле, и где-то у уха сонно жужжала большая муха.
Утро наступило совершенно солнечное, но на душе у лучшего палача Виндетто Джованни Морте было пасмурно и хмуро. Растолкав Фелицию и потребовав завтрак, он без особой охоты съел все, что лежало на тарелке, и двинулся к сараю. Студент спал, свернувшись калачиком около плахи, по-детски посасывая палец и дергая ногами. Джованни застыл, глядя на это зрелище, почесал в затылке и вдруг, что-то для себя решив, развернулся на каблуках и вышел из помещения, тщательно заперев за собой дверь на тяжелый замок.
Уже через пятнадцать минут серьезный и молчаливый он шел к главной площади городка, где уже суетился маленький плюгавенький мужичок в черном камзоле с небольшим свитком в руке. Это был не кто иной, как распорядитель казней и судов Тарнитио Фитуро, гнуснейший тип. Жители его страшно не любили и боялись, внешне он напоминал городскую жирную крысу переростка: островатый нос, черные, реденькие волосенки вечно зализанные на одну сторону, большой живот, торчащий вперед, сгорбленные плечи, маленькие бегающие глазки. Вот честный портрет этого человека, которого почему-то побаивался даже главный судья.
Завидев подходящего, Джованни Фитуро скривился, от чего его лицо стало еще больше похоже на крысиную морду, и деловито засеменил на встречу.
- Морте, вы опоздали, у меня к вам есть несколько вопросов. Громила тяжело вздохнул, уже предчувствуя нехороший разговор, и поплелся за Тарнитио обратно к эшафоту, на котором были тщательно разложены в один ряд уже весьма смердящие головы вчерашних приговоренных к смерти.
- Смотрите, Морте, - суетливо закрутился, шелестя бумажками, около 'экспозиции' распорядитель, - тут указано восемь смертных казней через отрубание головы, а тут голов всего семь! Где восьмая? - срываясь на визг, заорал Фитуро. - Где голова Фабрио Рамонди? Где, я вас спрашиваю? Нет, вы посмотрите сюда! - распорядитель начал тыкать карандашом в бумажки, а другим его концом в лбы отрубленных голов. - Вот голова Паперони Сойлера, башмачника, все по отчетности, все как надо, отрублена по шею, вот смотрите, Морте, я ставлю галочку напротив его имени, я ставлю вам галочки напротив всех имен, кроме одного, Джованни! Кроме страшнейшего преступника Фабрио Рамонди! Где его голова? Где? - на повизгивания Фитуро из окон ближайших домов начали выглядывать хозяйки, но тут же прятались обратно от греха подальше. А палач молча стоял, опустив голову, и думал, что он теперь точно потеряет работу, и Фелиция его запилит без всякой пилы насмерть, вот ведь сварливая баба... А Фитуро не унимался, от возмущения он начал слегка подпрыгивать на своих коротких ножках, силясь привлечь внимание высокого и мощного Джованни к своей важной персоне. Наконец, окончательно разозлившись, распорядитель истошно завизжал:
- Джованни Морте, вы нарушили высочайшую отчетность, вы упустили важного преступника и не предъявили его голову, ВЫ УВОЛЕНЫ, ДЖОВАННИ! СЕЙЧАС ЖЕ СДАЙТЕ КАЗЕННОЕ ИМУЩЕСТВО НА СКЛАД И БОЛЕЕ НЕ ПОЯВЛЯЙТЕСЬ НА ПЛОЩАДИ! - "крыса-переросток" перевел дух и добавил уже тише. - И не смейте покидать пределы города, вас будут судить за преступление против короны. Тарнитио Фитуро немного успокоился, отойдя на несколько шагов, обернулся, кинул на мостовую листок бумаги и громко сказал:
- Да, вот вам обходной лист, Джованни, советую вам как можно скорее завершить сегодня дела, пока ваша собственная голова еще держится на шее.
Мрачный и расстроенный палач вернулся домой, Фелиция опять начала его ругать, но он только отмахнулся от нее и двинулся к сараю. Фабрио уже давно проснулся и ждал своей участи, это был очень умный молодой человек, потому он не пытался бежать, ведь тогда бы он подвел Морте под неприятности, а он этого вовсе не хотел. Джованни открыл замок и, ударом ноги отворив дверь, налетел на студента, врезал ему кулаком прямо по лицу, а потом вдруг обмяк и, отпустив зажмурившегося Рамонди, бессильно сел на плаху.
Студент тихонько подсел рядом, утирая разбитый нос рукавом, долго смотрел на бывшего лучшего палача города и тихо сказал:
- Может быть ЭТО? - он кивнул в сторону топоров. Джованни вздохнул, взглянул на молодого человека и, отрицательно покачав головой, грустно сказал:
- Знаешь, а я так хотел посмотреть море... А ты иди, студент, иди отсюда...
* * *
По улице катилась тачка, а за ней шел угрюмый Джованни Морте. Поравнявшись с охраной площади, он поднял голову и спросил:
- Пазинио?
- Он у себя, - коротко ответил Луни и тяжело вздохнул.
Пазинио и впрямь оказался у себя, он вот уже четыре года был начальником охраны. Джованни молча протянул листок, начальник кивнул и принял из рук бывшего палача палаческую форму, а так же карточку, удостоверяющую, что этот человек является палачом города Виндетто и может пользоваться рядом привилегий. От Пазинио Джованни уходил не с пустыми руками, старик не смог удержаться и сунул растерянному другу крепкую, хоть и списанную куртку.
Затем Морте пошел отдавать инструмент на склад - это было для него настоящее наказание. На глаза наворачивались слезы, когда он отдавал свои любимые клещи и топор в руки хранителя склада. Старик пожалел Джованни и дал ему еще пару раз махнуть в воздухе топором и только потом забрал его окончательно. От хранителя громила также ушел не с пустыми руками: самый малый, списанный за ненадобностью, топор он унес с собой. То же произошло и с начальником караула, хранителем записей, отовсюду Джованни уходил не с пустыми руками, но самый удивительный подарок бывшему палачу сделал главный кладбищенский сторож.
Последним местом, куда зашел со своей бумагой Морте, стала казначейская. Все говорили, что там сидят сущие дьяволы и были совершенно правы!
- Вы уволены по статье, - сурово сказала Мари Сантьяго и звучно поставила печать на листке, - а за два последних дня работы получит ваша вдова, после суда, - залилась она дьявольским хохотом. Джованни постарался как можно скорее покинуть это место и направился домой, ждать своей участи, так же, как совсем недавно ждал ее Фабрио Рамонди у него в сарае.
Вечером, когда Тарнитио Фитуро в сопровождении начальника охраны Пазинио пришли в дом бывшего палача, они застали мрачную картину: на полу, раскинув в разные стороны руки, лежало обезглавленное тело верзилы, а рядом с ним в бессознательном состоянии, крепко привязанная к стулу, сидела Фелиция. Все были потрясены случившимся, городок наполнился слухами и гудел об этом загадочном деле три недели, пересказывая жуткую историю и наполняя ее все большими выдуманными подробностями. И все эти три недели охрана искала голову несчастного Джованни, но так и не нашла. Все решили, что Морте пал жертвой того самого студента, которого по доброте душевной пожалел...
* * *
Каравелла под именем "Маркиза" ладно шла на всех парусах, у штурвала стояли двое, громадный капитан, известный во всех больших и малых портах как "Черный палач" и худощавый его помощник, которого все уважительно кликали "Профессор" за то, что он был очень рассудительным и умным человеком.
- А все-таки хорошо... - с легкой улыбкой произнес бывший палач города Виндетто Джованни Морте, кладя руку на плечо бывшего приговоренного к смертной казни студента Фабрио Рамонди, назвавшего короля ослом. Он охватил взглядом водную гладь, небесную синь, свою красавицу "Маркизу", чуть задержавшись взглядом на развивающемся флаге с "Веселым Роджером", взглянул на изрядно потрёпанный пушками испанский галеон "Неуловимый" по правому борту и зычно скомандовал: "Ату их ребята! На абордаж!"