Джерри Лила : другие произведения.

6. Дальняя связь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Солнце закрыла тень. Я загородил глаза, прищуриваясь, и из разноцветных кругов выплыл образ Олвиша, и приказал:
  - Идите за мной.
  Раскаленный золотой воздух дрожал и переливался. Над полями, плодовыми садами, квадратами усадеб, домами, глубокими взрытыми следами на земле от вражеских машин. Шатер Олвиша стоял в стороне - серый, с белым ромбом на каждой стороне.
  - Вы теряете контроль, - категорично объявил высший, зарываясь в вещи, лежащие на раскладном столе. В шатре оказался порядочный бардак, но это была характерная черта всех Элкайт.
  Я сложил руки перед собой, переплетая пальцы, и улыбнулся:
  - Нет.
  Олвиш поднял голову, и недружелюбно заметил:
  - Это еще хуже.
  - Тогда да.
  - Светлый Источник проявляет себя в этом мире. Отравление силой Заарнея вынуждает его бороться. И он черпает образ мира из вашей головы. У магистров огромная власть.
  Тени, которые я видел краем глаза, одновременно кивнули.
  Я продолжал стоять, с интересом смотря на него. В моей голове не было ничего, что стоило быть озвученным. Но неудивительно, отчего наш мир так плох.
  - Эмпаты могут отражать и преломлять в себе чужие чаяния, создавая образ, который соответствует чужим надеждам. Люди видят в вас то, что хотят. И символ подчиняет их. Магистром должен становиться только достойный. А вы - вы вытаскиваете из людей желание снять ответственность и отдать свои жизни тому, кто будет ими управлять, желание безусловной любви того, кто управляет, и желание безусловной веры тому, кто управляет, и желание чувствовать власть, которую дает безусловная вера, вы разрушаете их, - Олвиш с трудом перевел дыхание. Создавалось впечатление, что он повторяет чужие слова; Элкайт были практичны и не рассуждали о том, название чему не могли подобрать. - Вы ломаете этот мир.
  - Так почему вы меня не остановите?
  Олвиш оперся о стол, внезапно показавшись очень усталым, и вытянул из стопки хлама тонкую брошюру:
  - Вы - следствие, а не причина.
  Я знал, что он не сможет. Олвиш уже проиграл.
  Брошюра называлась "Власть над миром". Правда, завлекательное название было старательно перечеркнуто, а под ним значилось унылое "Эмпатия и деструктивные культы: профилактика и предупреждение".
  Внутренний контроль: для внутреннего использования. Между страницами были вложены старые пожелтевшие вырезки с отпечатанными на машинке буквами, которые перемежались записями от руки.
  Я осторожно провел по обложке. Получить весточку от сородичей здесь, среди темных, было внезапно, но приятно. Моя гильдия была мертва, но она все еще поддерживала меня.
  - Мэвер совал это каждому. Все уши прожужжал своей светлой угрозой, - по лицу Олвиша ясно читалось, что он думает о высшем темном маге, который пытается напугать других высших темных светленькими. Но сдерживался Олвиш недолго, от души бухнув: - Мэвер был помешан на светлой магии.
  Я едва не швырнул брошюру на пол, но остановился, придерживая ее двумя пальцами.
  Время шло так громко, что я мог услышать щелканье движущихся шестеренок.
  - Расскажите мне о Мэвере.
  Олвиш не стал задумываться о причине вопроса, подыскивая ответ. Олвиш был не склонен задумываться - он выполнял то, что от него требовали. Должно быть, ответ не мог быть найден сразу: Мэвер был для него одним из множества магов, и эта мысль была чудовищно странной.
  - У Мэвера была своя особая картина мира. Когда ее нарушали, он приходил в ярость, - наконец определился Олвиш, и внезапно выдал иное, куда более искреннее и уничижительное: - Он составлял досье на Ишенгу.
  Я потерялся между раздражением и весельем. Мэвер был слишком низок, слишком ничтожен, чтобы бросить тень на имя моего магистра, находясь с ним рядом в одной фразе.
  А ведь Олвиш мог бы знать Ишенгу до того, как тот стал магистром. Видеть его, работать с ним, быть соратником, а не слабым эхом. Вместе участвовать в перевороте. И точно так же отвечать, или не отвечать, на назойливые вопросы о нем. Мысли об этом вызывали головокружение. Я никогда не считал, что прожил слишком мало, я прожил достаточно, но некоторые люди жили гораздо дольше.
  - И что же? - я не узнал собственный голос.
  - Он считал Ишенгу загорцем, и никто не мог его переубедить. Ради эксперимента он взялся обучать загорца, и никто не мог его переубедить.
  - И что же загорец?
  - В этой картине мира он был хорошим учеником, или был бы мертв.
  Мы замолчали одновременно. Олвиш неловко двинулся, сшибив со стола заготовки под амулеты и коробку с цветными мелками, переворошенные во время поисков, и то ли приказал, то ли попросил:
  - Остановите это.
  Сейчас его эмоции звучали гораздо мягче - без приязни, но лишенные и враждебности. Олвиш... пытался мне помочь? Я не вызывал у него восторга; он считал меня плохим магистром, но ему было не все равно. Очень немногим людям не все равно.
  Хотя не стоило обманываться. Олвиш был человеком, который сделал выбор и следовал ему со всей жесткостью. Я мог бы ему помочь. Наверное.
  - Если бы вы позволили, Олвиш, я мог бы...
  Дыхание перехватило; внутри родилась боль, словно в горло напихали битого стекла, и теперь острые осколки разрывали изнутри. Тени рванулись ко мне - остановить? удержать? разорвать на части? Где-то далеко в сердце мира гигантский механизм заскрипел, останавливая движение, и я ощутил, как зубья шестеренок вгрызаются в тело, перемалывая между собой...
  Мрак скопился за спиной Олвиша, хохоча надо мной тысячей голосов. Крича от боли тысячей голосов. Олвиш равнодушно глядел сверху вниз.
  - Мне не нужна ваша милость.
  Нет.
  Тени поддерживали меня, не давая упасть - тени всегда поддерживали меня. Я сложил брошюру и спрятал в карман, и вежливо кивнул на прощание.
  Мэвер говорил, что мне никогда не подняться.
  Мэвер... Мэвер был ступенькой.
  Голова закружилась, когда я отошел от шатра достаточно далеко. Солнечный день вновь пошел отвратительными пятнами.
  - Магистр! - меня подхватили под руки, и я не сразу понял, тени это или живые люди. Камилла и Юджин испуганно обступили меня с двух сторон, прикрывая щитами и закрывая от других. Я выпрямился, одновременно принимая умиротворенный вид и заглушая эмпатический сигнал, не позволяя панике пойти дальше по сети. Боль пульсировала в переносице, сдавливала виски, и казалось, что сейчас носом хлынет кровь - но нет, не хлынула.
  Юна стояла в нескольких шагах, с ужасом глядя на меня. Пальцы ее были залеплены пластырем; кажется, она все-таки проверяла безопасность механизмов на собственном опыте.
  - А... - она издала нечленораздельный звук и шумно задышала, словно снова позабыв, как разговаривать. Юджин прижал дочь к себе, гладя по голове. Камилла опустила взгляд на позабытые колышки в руках - семья Аджент расчерчивала лагерь под защитную печать, и я вызвал их потому, что они были самыми сильными среди бывших изгнанников - и начала доклад обычным тоном, стремясь поскорее загладить происшествие.
  Адженты всегда были удивительно понятливы. Мои славные запасные фишки.
  - Мне не очень здесь нравится, магистр. Если это место сумели захватить северные, захватят и заарны, - туман скользнул в ее глазах всего на мгновение, сменившись привычным ожесточением. - Если бы мы только могли разместиться в поместье Аджент...
  Я покачал головой. Поместье Аджент было широко известно в узких кругах двумя вещами: там росли будущие великие маги, тройняшки Элкайт, убийцы Элкайт, и сейчас на его месте было глубокое озеро.
  Олвиш вышел из шатра; заметив нас, он замедлил шаг, но продолжил идти. Юджин с присвистом выдохнул воздух через стиснутые зубы, обнимая Юну крепче; Камилла гордо вскинула голову, обливая высшего презрением. Я затаил дыхание, но они разминулись, не сказав друг другу ни слова.
  Юна выкрутилась из удерживающих ее рук и уставилась вслед высшему своим обычным тяжелым сумрачным взглядом исподлобья. Юна была необычайно хмурым ребенком; последним человеком, которого я видел с таким взглядом, был Юрий.
  
  Народ продолжал прибывать в Иву. Ива собиралась стать нашим опорным пунктом обороны, темные ставили лагерь, и, вспоминая то, что я видел вчера, простора в городе Ива стало больше, а домов - меньше.
  Но мы в любом случае можем все свалить на северных. Зачем еще нужны враги, если не валить на них все плохое?
  Приехавшие вместе со всеми светлые говорили с Кайей и выглядели счастливыми. По-настоящему живыми. Но это все ушло, когда они приветствовали меня. Я не стал тревожить Кайю - сейчас - ему все равно некуда отсюда деваться.
  Там, где я недавно общался с пауками, на самом видном месте, висели насаженные на железные штыри два трупа. Как бабочки на иголках. Жители Ивы уходили в убежище в спешке, вряд ли успев прихватить с собой вещи, многие зажиточные дома оказались брошенными и так и манили. Стоящий рядом с ближним трупом Джиллиан быстро оглянулся на меня, преисполняясь величественного презрения, и продолжил изящными каллиграфическими буквами вырезать у него на лице "мародер".
  Возможно, то происшествие в лесной избушке, когда Джиллиан содрал с меня лоскут кожи с выжженной рыбой, не было единичным поступком отчаявшегося человека. Возможно, он просто был садистом.
  Я скользнул по ним всем размытым взглядом, растворяясь в потоке эмоций. Джиллиан излучал правильность и законность каждым движением; болтающимся рядом темным происходящее просто нравилось. С другой стороны, расстелив покрывало под деревом, в полном составе обедала семья Наро.
  - Это дикость.
  Я окунулся в сосредоточенное возмущение Бринвен, пропуская его через себя, и ответил:
  - Это так.
  Чем выше в обществе уровень жестокости, тем хуже общество. Потому что к жестокости привыкают, и там, где раньше хватало легкого наказания, скоро потребуется публичная казнь, а потом перестанет действовать и она. Там, где убивают так легко, где умирают так легко, жизнь теряет ценность. Если для того, чтобы поддержать порядок, требуется вывесить перед всеми изуродованный труп, и даже он едва ли подействует, или подействует не на всех, то в голове у этих людей явно что-то поломалось.
  Боль ничего не стоит, и горе ничего не стоит, и жизнь ничего не стоит, ничего - пустота.
  От группки темных оторвался один, приближаясь. Я уже начал узнавать их по специфическому звучанию эмоций и магии. Все оттенки грязи, как бы грубо ни звучало. Перед мысленным взором встал футляр с ампулами, и мне потребовалось усилие, чтобы заставить себя забыть.
  - Мой магистр, темный магистр Шеннейр сообщает, что заедет за вами, - Бретт почтительно прижал ладонь к сердцу, легко кланяясь и демонстративно не смотря на Бринвен. Передавать мне послание лично не имело ни малейшей надобности, но Бретт не мог упустить шанс помаячить перед начальством и продемонстрировать исполнительность после сделанного просчета. Наказание на его моральном состоянии не сказалось. Впрочем, я сомневался, что оно было способно.
  От движения рукав задрался, обнажая вспухшие красные линии, и Бретт поспешно одернул форму. Я коротко кивнул в ответ и отвернулся, краем глаза заметив, как Бретт обменивается злобными взглядами с пятью Наро; Джиллиан тщательно протер нож и спрятал в ножны. Что-то между ними произошло, возможно, что-то вроде честной темной дуэли шестеро на одного.
  Бринвен разжала стиснутые на древке посоха пальцы и взвешенно произнесла:
  - Мне не нравится то, что происходит... магистр.
  Я отвлекся от наблюдения за тем, как Бретт удаляется прочь, как он оборачивается к возникшему рядом Иллерни, и темные перешептываются, склонив головы друг к другу, и перевел пристальный взгляд на рыжую волшебницу. Интересно, если один из моих светлых трагически умрет, будет ли это хорошим поводом потребовать с темных компенсации и усиления моего контроля над оставшимися?
  Разумеется, это плохие мысли.
  - Вы общаетесь с темными как будто они ваши друзья.
  Очень смешная шутка, Бринвен.
  - Твои слова мне печальны, - я подал ей руку, с удовлетворением отмечая оттенок вины. - Но нам многим приходится поступаться.
  Сейчас мы все равно ничего не можем поменять.
  Северные напали совершенно не вовремя. Война всегда подыгрывала темным. Война давала им оправдание, придавала полезность. Во время войны вся страна откладывала разногласия, любое недовольство темными, и принималась им помогать. И светлая гильдия; защита страны - наш долг. Надо ли говорить, что мирные времена в Аринди становились все короче, а войны - все чаще.
  Наро поспешно освободили нам место, окружая площадку непроницаемым куполом. Бринвен опустилась на покрывало рядом, положив на колени посох и нервно поглаживая вырезанную на древке виноградную гроздь. Я собирался закончить семейный-фамильный вопрос, не давая сторонам возможности подготовиться и найти множество уловок. Тем более, я подозревал, что клан Наро так и будет таскаться следом за Бринвен, махнув рукой на обязанности.
  Мелисса, бывшая супруга Михаэля Наро, их двое сыновей, брат Михаэля Миэлле и его дочь. Сейчас власть над кланом по старшинству взяли Мелисса и Миэлле; младшее поколение устроилось за их спинами. Наверняка сейчас они живо чувствовали, как не хватает погибших и насколько их осталось мало.
  Все черноглазые, невысокие, но странно изящные. Кровь колонистов, смешанная с древней кровью этой земли, давала удивительно приятные сочетания. Мирринийке порой были красивы, отталкивающе красивы; ашери никто не видел, но, по слухам, они были страшны.
  Еще древняя кровь приносила жестокость и безумие. Но, глядя на каких-нибудь Наро, хотелось сказать, что древняя кровь серьезно выдохлась.
  - Мы - древняя семья Наро, - торжественно начал Миэлле, и сразу зашел с козырей: - У нас есть особняк на Побережье, семейное поместье под Астрой, плантация оливы и фруктовые сады, собственный виноградник, небольшое семейное дело. Семье Наро более двухсот лет, все ее представители были магами, мы связаны родством со знатнейшими семьями Аринди, и сейчас мы, темная ветвь семьи, занимаем посты в северном подразделении Аннер-Шэн... то есть нашей общей объединенной гильдии и пограничной службе.
  Перечисление заинтересовало меня куда больше, чем Бринвен. По нашим тяжелым временам эта семейка слишком хорошо жила. Наро были вовсе не просты: как смешанный род темных и светлых, их должны были пустить под нож первыми, или заставить сражаться друг с другом, доказывая лояльность. Элкайт не пожалели, а Наро... Наро - такая мелочевка. В самоубийстве Михаэля я видел ответ - предполагала ли сделка осознанной жертвы светлой родни или темные всего лишь предпочли закрыть глаза. Раньше Наро прикрывал Алин, Алин поставил на границу своего человека, чтобы не мешал проворачивать темные дела, но и после смерти Алина ничего не поменялось.
  Бринвен сложила руки на груди и объявила:
  - А меня зовут Бринвен, я светлый маг и у меня ничего нет.
  Столь жесткое вступление клановцев не смутило. Древняя семья Наро видела и не такое.
  - Вот поэтому вы и должны войти в наш клан, - заявил кто-то из младших. - Мы дадим вам особняк, и у вас будет, где жить.
  За срыв переговоров старшие явно не были благодарны. Но Бринвен немного расслабилась - воспринимать угрозу как прежде у нее теперь не получалось.
  - Зачем вам это надо?
  - Это наш долг, - ответила Мелисса. - И наш долг перед светлой ветвью.
  Отчасти я их понимал. Их вело чувство вины - чувство вины перед светлыми Наро и перед Михаэлем. И необходимость искупления. Они будут стоять на своем, даже если на месте Бринвен будет шестилапая одноглазая заарнейская тварь, но, учитывая, что Бринвен не шестилапая тварь, а взрослая женщина ла'эр с хорошими способностями и перспективами, цели Наро вполне прагматичны. Семья Наро в критическом состоянии, их осталось мало, прежние покровители мертвы, сильных магов среди них нет. Наверняка в мечтах они видели, как Бринвен поднимается вверх в иерархии, тянет новых родственников за собой, и клан Наро взлетает к вершинам славы.
  А Бринвен требовалась поддержка. Бринвен была сильной, но слишком негибкой. Если со мной что-нибудь случится, она умрет первой.
  - Я не могу сказать, что знала светлых Наро близко...
  Миэлле сделал круговое движение ладонью, словно отметал любые возражения:
  - Они были хорошими людьми?
  - Да.
  - Тогда как вы могли не быть друзьями?
  - Какие обязанности вступление в клан накладывает на Бринвен? - перехватил инициативу я. - Что ей предписано, что запрещено? Будет ли она вольна в выборе работы, партнера, распоряжении имуществом и деньгами? Ее дети будут принадлежать ей или клану? Они будут свободны в выборе своей судьбы? Что случится, если интересы клана разойдутся с интересами гильдии или самой Бринвен?
  Кланы подчиняют себе ничуть не хуже, чем гильдии; за исключением того, что в кланах рождаются. То, что я говорил, для клановых ашео звучало бессмыслицей, клановым ашео эти вопросы и не приходили в голову. Интересы семьи - их интересы.
  Наро становились унылей и унылей, уже сомневаясь, не зря ли позвали на переговоры магистра. Бринвен мрачнела с каждым пунктом, но я мог бы ей сказать - и скажу позднее - что мнение Наро можно смело не учитывать. Над ней не довлела сила кровной связи. Но я сразу очерчивал границы.
  - Мы - семья, - осторожно, подбирая слова, начала Мелисса. - Мы поддерживаем друг друга и защищаем.
  - Можно ли выйти из клана и отказаться от родового имени?
  Мелисса и Миэлле переглянулись чуть ли не с ужасом. Исключение из клана для ашео было величайшим позором и кошмаром: для преступника и для семьи. Поэтому семья предпочитала убить, чем изгнать. Одна мысль о том, что будущий родственник планирует пути отхода еще не войдя в семью, приводила Наро в шок.
  - Соотносительно нашему призванию, семья Наро тесно связана с приграничьем, - словно приняв решение, Миэлле напряженно подался вперед. Начиналось то, ради чего мы и собрались сегодня здесь. - Приграничье и Хора - удивительные места, которые, к моему изумлению, недооценивают у нас на родине. Прохлада, куда так и тянет сбежать, если в Аринди становится слишком жарко. У нас там множество друзей, которые с удовольствием укроют вас от непогоды, если у вас или ваших друзей появится желание посетить эти необыкновенно красивые земли. В одиночку в туманах Хоры легко заблудиться на целых семь лет... даже магистр подтвердит это нам.
  Я встал, положив Бринвен руку на плечо, и пристально глядя на темных. Сейчас семья Наро чуть ли не прямым текстом говорила об открытом коридоре в приграничье и цепи скрытых убежищ, если светлым придется бежать. Сладким посулам гильдии Наро больше не верили. Но важным было не то, что они предлагали - я достаточно знал Хору, и там не так просто спрятаться - важно то, что они были готовы пойти против своих. Готовы выступить против темных.
  - А вот на вашем посохе... - снова начал кто-то из младших, и Бринвен сдвинула артефакт в сторону, прикрывая его рукой.
  - Что?
  - Виноградная гроздь. А у нас есть виноградник. Это знак!
  - Бринвен Наро не звучит, - смешок Бринвен прозвучал надрывно и жалко.
  - Фамилия "Наро" все делает лучше, - уверенно заверили ее. Мелисса не выдержала и метнула взгляд за спину, кажется, досадуя, что не вырвала язык своему потомку заранее, а затем повернулась к Бринвен. И тревожно, с затаенной надеждой - расчетливо и разумно, если помнишь, что говоришь со светлой - спросила:
  - Какими были наши светлые? Как... как они умерли?
  Я еще раз коснулся плеча Бринвен и пошел прочь.
  Ночь наступала стремительно. Солнце не заходило, а таяло, пожираемое фиолетовой пустотой - там, куда были устремлены все взоры.
  На краю лагеря разбили белую целительскую палатку. Я заглянул внутрь, почуяв, что внутри человек, и гадая, кто уже успел в мирном лагере получить травмы. Но Миль стоял над пустой белой койкой и чуть покачивался.
  Сначала я старался приблизиться беззвучно, чтобы его не напугать, а потом с шумом, чтобы он наконец меня заметил. Прибытие Миля предполагалось, но я был удивлен, что он сделал это так скоро, и что не забросал меня требованиями организовать торжественную встречу. Или просто не оборвал вызовами переговорный браслет. В большинстве звонков Миля не было ни единого смысла.
  - Рейни. Вы здесь, - напряженно откликнулся маг. - Ничего не произошло? Нет, - он резко махнул рукой. - Мне все равно, что произошло, но ведь ничего не случилось?
  - Нет.
  - Так зачем я сюда пришел?!
  Я посмотрел мага, схватившегося за голову так, будто та раскалывалась от смятенных мыслей, или, может быть, от слишком сильных принятых зелий, и ответил:
  - По-моему, вы пришли по адресу.
  Снаружи послышался сигнал; свет фар пронзил палатку насквозь, и я вынырнул наружу, махнув Милю на прощание.
  
  
***
  
  Южный берег. Неделю назад
  
  -Спите спокойно.
  Отголоски чужих искр таяли в эмпатическом поле. Я закрыл дверь светлого блока и мысленно отдалился, чтобы лишние эмоции не беспокоили тех, кого я должен оберегать и защищать.
  "Вы так много работаете, магистр".
  Ночной серпантин освещался ярко. После очередного землетрясения камни расчертили трещины, а дорожные бригады работали круглые сутки, чтобы расчистить обвалы.
  "Вы надеваете парадные одеяния, потому что сегодня праздник, магистр?"
  На нижних уровнях Нэтара было прохладно. Эта комната для допросов была похожа на предыдущую, но на темно-синей стене висела картина из зеленых кругов и черных полос. Только за матовым стеклом находился не Джиллиан, а щуплый человечек в форме ньенского солдата. Один из тех, кто атаковал Острова и попал в плен. Я не знал, почему Нэттэйдж отобрал именно его, но начальнику внутренней службы, как уроженцу Ньен, было видней.
  На первый взгляд жители Ньен напоминали мирринийке с немалой примесью островной крови: темноволосые, но не столь высокие и какие-то нервные и дерганые. По рассказам моих сородичей, они были такими всегда. И сейчас пленник не мог усидеть на месте, вертясь по сторонам, теребя наручники и то и дело вслух обращаясь к стенам, и его просьбы звучали жалобно, но настойчиво. Темные не стали убирать следы побоев, но перед приходом светлого магистра его постарались умыть. Спасибо.
  - Подлость и двуличие человеческой натуры, Тсо Кэрэа Рейни, - Нэттэйдж украдкой позевывал, вливая в чашку кофе сливки так, чтобы на пенке получился узор. - Как карателей натравливать - так они первые, а как в плену - так сразу позовите светлых, позовите светлых, мы не виноваты и нам страшно!
  Что же здесь не логично?
  - Кто он? Почему вы указали на него?
  - Шпион. Наушничал между солдатами, докладывал о недовольных властью, - Нэттэйдж закончил рисунок акулы, предложив чашку мне, и, получив отказ, пожал плечами, выпил ее залпом и пожаловался: - Я не могу как Миль не спать ночами.
  От открывшейся двери пленник мгновенно встрепенулся. То, что с ним беседуют отдельно неспроста, он уже прекрасно понял, но радость в брошенном на меня взгляде сменилась паникой.
  - Светлый магистр Аринди Тсо Кэрэа Рейни, - торжественно представил меня Нэттэйдж, и наслаждаясь видом земляка добавил: - Наш светлый магистр - островитянин.
  Я сел в заранее отодвинутое кресло, поправил парадные белоснежные одеяния, и очень светло улыбнулся:
  - Свет диктует нам право прощать.
  Пленник не поверил, и был абсолютно прав.
  Я пододвинул ему заранее принесенный стакан с водой и подождал, пока тот напьется, неуверенно помогая себе скованными руками. Как гласит народная мудрость, хорошие вещи должны быть к месту и ко времени, и поэтому человека не поили специально. Впрочем я ничуть не сомневался, что после темных кто угодно окажется хорошим. Темным не требовалось прилагать усилий, чтобы быть плохими.
  - Ваша страна, Ньен открыла границы для Северной коалиции.
  Складывать два и два пленник умел. Во-первых, что попавших в плен теперь обменивать не станут, а значит, Аринди нет нужды содержать лишние рты. Во вторых - готов поклясться, у него тоже возникло желание назвать власти Ньен идиотами. Наши народы ближе, чем мы думаем.
  - Теперь Северная коалиция считает территорию Ньен своей. Ни вам, ни нам не нужны такие гости. Если Ньен и Аринди объединятся, то выгонят коалицию с наших земель. Вопросы, существующие между нашими странами, мы решим на личной встрече. Как светлый магистр Аринди, я могу гарантировать, что моя страна намерена идти мирным курсом.
  Я всей кожей ощутил зловеще нависшую тень Шеннейра и поскорее отмел это чувство.
  Надо отдать должное, соображал человек быстро:
  - Чт' я должн' сдел'ть?
  Говорил он быстро и невнятно, глотая звуки - как и все жители Ньен. Сами жители Ньен считали свой диалект чистейшим всеобщим.
  - Вы передадите послание.
  Изложить дело не заняло много времени. Теперь в эмоциях жителя Ньен я слышал замешательство, но это было лучше, чем отторжение. Я не собирался требовать невозможного. Ньен никогда не станет доверять нам настолько, чтобы полноценно действовать сообща.
  Нэттэйдж обошел стол кругом, заставив пленника беспокойно коситься на себя. Должно быть, Нэттэйджа он знал. Должно быть, лицо Нэттэйджа до сих пор висело в Ньен на плакатах с подписью "он предал Родину". Я не вмешивался, предоставив темному вести свою линию.
  Нэттэйдж остановился у пленника за спиной и благочестиво посетовал:
  - К сожалению, наш светлый магистр один во всем мире, а подлых трусливых предателей тысячи. На виске у тебя переговорная татуировка, - он дождался, пока пленник начнет ощупывать голову, и понизил голос до вкрадчивости: - Мы добавили туда пару штрихов. Через несколько дней ты начнешь испытывать недомогание, дальше - лихорадка, потом твое мясо будет гнить и слезать с костей, а потом ты умрешь в мучениях. Если ты не обеспечишь встречу со светлым магистром, который снимет проклятие. Ни специалисты Ньен, ни Северной коалиции тебя не вылечат. И не захотят.
  Последнее человек понимал вполне. Борьба между нежеланием идти на сделки с врагом и желанием жить была заведомо проигрышной.
  - Вы спасаете свою страну, - пришел на помощь я.
  - Это сл'жно.
  Еще бы страну было спасать легко.
  - Вы справитесь, - я величественно поднялся, отметая возможность начать торг. - Сейчас вам выдадут лодку, на которой вы сбежите из плена.
  - У меня есть выбор? - неожиданно четко спросил он.
  Я остановился на пороге, недоуменно приподняв брови:
  - Ну конечно же. Я не могу никого заставлять, я светлый магистр. Я сниму проклятие и верну вас обратно в лагерь.
  - Там уже знают, кем ты работал, - доверительно прибавил Нэттэйдж.
  
  
  Запад. Граница. Настоящее время
  
  - Проверьте браслет, - первым делом сказал мне Шеннейр.
  Я опустил взгляд на переговорный браслет, рассматривая глубокую трещину на матовой поверхности, и, помедлив, включил. Недалекое перемещение не сломало браслет окончательно, но от следующего он грозился развалиться.
  Интересно, сколько раз со мной на самом деле пытался связаться Миль.
  - Вы витаете в облаках, Кэрэа, - недовольно заметил темный магистр. - Даже посмотреть на то, чем вы хотели заниматься. Сказки...
  Я не стал отвечать.
  Мы ехали по проселку по темному лесу. Темному, но не слишком, потому что по небу протянулись широкие розовые полосы, похожие на подсвеченные зарей облака. Сила Заарнея пропитывала все вокруг, не давая ощутить реальную опасность. Высокие деревья шумели над головой, но окрестности были совершенно неподобающе тихи. Лучше бы визжащие твари выпрыгивали на нас из тьмы, чем эта тишь.
  Я заглянул в багажный отсек и постучал по деревянному ящику. Матиас постучал в ответ, но не открыл, и мне пришлось сдвигать канистры с кровяной смесью для машины и инструменты для ремонта, чтобы до него добраться.
  Заарн забрался куда-то в самую глубь и читал там очередной темномагический трактат. Тот самый, который отдал мне Шеннейр с напутствием "ну этот вам точно понравится, там про целительство и медицину". На первой же странице неизвестный автор подробно рассуждал, как заклинаниями бальзамировать органы внутри живого человека, обильно перемежая научные записи рассуждениями о судьбах родины и сетованиями на падение нравственности и морали. Вести личные дневники среди части темных было популярно. В эпоху массовой штамповки ручные вещи приобретают особую ценность. Я хранил эти книги и старался обращаться с ними бережно, чтобы потом передать в хранилище; они были мерзостью, и они были нашей историей.
  Темные любили оправдываться тем, что их исследования служат науке, но прежде всего они служили больным фантазиям самих темных. Хотя, может быть, когда-нибудь умение бальзамировать органы внутри живого человека и толкнет прогресс вперед. Кто знает. Порой мне становилось любопытно, что будет, если сказать Шеннейру, что я изучал целительство и медицину из-за необходимости, а не по большой любви и светлого призвания. Но вести диалог с темным магистром нет смысла.
  - Я ответил на все звонки, со всеми поговорил, - Матиас понял, что не спрятался и его видно, и постучал по своему переговорному браслету. Насколько я помнил, он подаренный единожды браслет берег и еще ни разу не ломал. - Все звонили по делу, а этот много мнящий о себе человечишка требовал сказать, жив ты или нет. Зачем он такое спрашивает, подозрительно, я сказал, что нет.
  Матиас отлично охранял мой покой.
  Я перегнулся через спинку кресла и напомнил:
  - Матиас, там, куда мы едем, заарнов не ждут.
  В ответ он достал откуда-то длинное тканевое полотно и принялся кромсать его ножницами.
  Вскоре мы выехали на тот путь, которым прибыли сюда северные, к широкой грязной просеке и переломанным деревьям. Благо, нашему транспорту это не мешало. Транспорту с низкой проходимостью в Аринди нечего делать.
  На краю просеки стояла машина северных - пустая, с погасшими глазами. Я не видел следов борьбы, по крайней мере, не видел в темноте, но вряд ли северные просто так побросали вещи и ушли в лес. Леса Аринди вообще не вызывают такого желания.
  Темные остановились, рассматривая находку. Матиас спрыгнул на землю первым, потеснив меня и Шеннейра, исчез в тени от машины северных, вынырнул с другой стороны и остановился перед лесом, издав высокое щебечущее цвирканье.
  Заарны умели производить широкий диапазон звуков, но по общению с гончими я знал, что они щебечут только между сородичами, когда волнуются, раздражены или злы. Из глубины леса донесся ответ.
  Это напоминало трель, которую могла бы издать неизвестная птица или насекомое. Звук повторился, чуть дальше, потом ближе, с другой стороны просеки, из крон деревьев над головами, и скоро весь лес наполнился щебетанием, в котором слышалась издевка. Высокий стрекот раздался прямо над ухом, и я резко обернулся, вглядываясь в тень. В щели между машинами не поместился бы даже тощий заарн, но если вспомнить, с какой легкостью здоровенные твари пролезали в вентиляцию...
  Чувства двоились: я ощущал, что нас окружают множество существ, но не мог распознать никого конкретно, словно они были размазаны в ночном мраке. Темные оглядывались, зажигая боевые печати; Шеннейр поднял руку, приказывая ждать.
  Все умолкло в единый миг.
  Я посмотрел наверх, на глухое черное небо между листьев и ярких полос, и сказал:
  - Мне любопытно, что они делают со звездами.
  Не думаю, чтобы история про Третьего Лорда была правдой, но это небо смотрелось чуждо без наших созвездий.
  - Твари уже осмелели, но еще не готовы нападать на отряд, - как и любой темный маг, Шеннейр был порядком раздражен сорвавшейся дракой. Темные маги с трудом переключались из боевого режима в обычный. Иногда не переключались вовсе. - Вам эти звезды нужны, Кэрэа? Нет? Вот и думайте поменьше.
  Машины ехали еще долго; я успел задремать и проснулся от остановки, сразу увидев яркий свет, брызжущий через деревья. Матиас достал из сумки островную ритуальную маску, привязал к ней накидку, и водрузил на голову. Надеюсь, маску ему подарили, и он не утащил ее из какого-то дома для мертвых. Мертвые не обидятся, у мертвых нет такого обыкновения, но живым станет грустно.
  Шеннейр бросил на маску восхищенный одобрительный взгляд и со внезапным пониманием объявил:
  - Я знаю, откуда у вас такая тяга к бесполезным, но забавным реликтам прошлого, Кэрэа. Острова в этом плане хороши. Острова сложно не любить.
  - Вы ненавидите Острова, Шеннейр, - скучно напомнил я. - Острова, островное, островитян, и вы десять лет мечтали уничтожить островных беженцев, каждый новый день...
  - И Маро Раэту тоже я, - с легким раздражением отозвался он. - Откуда пошла эта чушь?
  - Вы не приказывали беженцам убираться?
  Теперь темный магистр выглядел удивленным:
  - Я, обращать внимание на горстку беженцев? Кэрэа Рейни, начните думать как правитель! У нас с севера за год идет поток переселенцев больший, чем с Островов за всю историю. А контингент там совсем иной, и, в числе прочих, загорцы, - он кровожадно зажмурился. - Загорцев я бы сжигал на границе. Как и тех, кто прется в Аринди, не собираясь работать.
  Ну что же, в последнем загорцев было не уличить. Загорцы трудолюбивые, законопослушные, физически здоровые и уравновешенные, их не вышвыривают из страны за лень и неподчинение правилам, отбирая временное гражданство. Но иногда их перемыкает, и они внезапно осознают, что мир на грани пропасти, и ради его спасения нужно немедленно три раза хлопнуть в ладоши. Или убить первого попавшегося на улице человека. Все загорские переселенцы проходят длительную адаптацию и всю жизнь находятся под наблюдением.
  - За что вы так не любите Загорье?
  Мне казалось, что темных должно очаровывать Загорье как редкостно изящная схема. Загорье тошнотворно, но в этом и суть.
  - Ваше Загорье опустило своих магов до уровня скота, - Шеннейр как будто на самом деле пытался объяснить. - Который должен добровольно идти на убой и благодарить за это. У них была одна секта, Рассвет, которая не добилась больших успехов, но существовала очень долго. Загорье испугало, что Рассвет наберет слишком большую силу, обвинило их в том, что беды Загорья из-за того, что Рассвет плохо старается, иначе давно бы положили свои жизни в сражениях, и приказало Рассвету умереть ради страны. Рассвет сделали это. Они оправдывались и просили прощения, и это передавали на весь материк. Я маг, и я считаю существование Загорья оскорблением.
  Я промолчал, дожидаясь, пока отсветы его ярости погаснут в эмпатическом поле. Загорье ничем не удивило; единственная загадка, которая для меня оставалась - почему оно молчит сейчас. То есть их можно назвать империей тьмы и не огрести? Знали бы заранее, уже сотню лет бы так называли.
  Шеннейр посмотрел на часы и как ни в чем не бывало сообщил:
  - Мне нравится дерзость ваших замыслов, но этот ваш замысел крайне глуп.
  Я серьезно задумался о том, сколько людей решались сказать Шеннейру, что его мнение не просили. Ишенга, Алин... Не так много. И как они все закончили.
  - Вам же приятно смотреть, как я ошибаюсь, когда не слушаю ваших советов? Это все ради вас, Шеннейр.
  Где-то к югу полыхнул огонь и загрохотало. Отвлекающий маневр вел Олвиш: это выглядело как полноценный прорыв через границу и должно было вызвать огонь Северных на себя. Машины тронулись с места, и мы выехали к единственной и прекрасной границе Аринди и Ньен.
  С нашей стороны - лес, затянутый паутиной с гроздями висящих на ней на сторожевом посту пауков. С их стороны - высокий бетонный забор, вышки и колючая проволока. Между - широкая полоса взрытой земли, ловушки, закопанные плиты с выбитыми на них заклятиями. Еще в плохую погоду там можно было утонуть в грязи, и это беспокоило меня больше прочего. Но теперь по земле были наведены мостки, и с той стороны нас встречали. Нет стен, которые бы спасали от предательства.
  - Пусть идут двое! - крикнули нам. Я ступил на мостки и уверенно ответил:
  - Трое.
  - А вместе с Ишенгой меня не пускали, - поделился Шеннейр.
  Да они с ума сходили от двух одинаковых темных магистров, надо же понимать.
  Я зацепил пальцами кромку ошейника, проверяя застежку. Шеннейр и Матиас - мощные боевые единицы, к тому же, нас прикрывают. Но если Ньен устроит нам ловушку, сдав коалиции - я рискну переместить всех.
  - И все же, как вы их уломали? - среди эмоций Шеннейра ярче всего звучал азарт. Я погрузился в воспоминания и задумчиво ответил:
  - Все хотят прикоснуться к настоящей светлости.
  
  Нас встречали - человек двадцать с магическими боевыми жезлами наготове, которые боялись нас во много раз больше, чем мы их. Как бы они не пальнули просто так, от неосторожного движения. Командир делегации Ньен носил длинный непромокаемый плащ, резко отличался от остальных по уверенности и манере держаться, и разумно прятался за спинами солдат.
  Все прикрывали лица масками из ткани; должно быть, посланники Ньен старались остаться неузнанными. Матиас не слишком выделялся на их фоне, но его маска была самой красивой. Шеннейр даже не подумал изображать приветствие, и я вежливо сказал за нас обоих:
  - Мы рады, что вы пошли нам навстречу. Светлый магистр Аринди Тсо Кэрэа Рейни. Темный магистр Шеннейр. А это Матиас, он олицетворяет ваши угрызения совести за нападение на беззащитные Острова.
  Островные угрызения совести напугали их больше всего.
  - Когда острова перейдут под наше справедливое правление, им ничего не будет грозить, - командир делегации смерил нас пренебрежительным взглядом, посмотрел под ноги и потребовал: - С почтением ступайте на нашу древнюю землю!
  Видеть нас он был нисколечко не рад.
  От древности земли Ньен перехватывало дух. Или, может быть, дух перехватывало от того, что воздух казался разряженным - говорили, что так бывает у людей, которые с территорий, насыщенных магией, переходят на территории с бедным магическим фоном. Даже местность неуловимо изменилась: такие же холмы, но вместо густых дубрав покрытые чахлым колючим подлеском. Здесь шел мелкий дождь, и свет фонарей был прозрачным и бледным. Командир делегации стремительно развернулся, приказав идти следом; на рукаве его плаща блеснула металлическая эмблема, что-то вроде летящей птицы, но я не смог рассмотреть точно.
  Судя по количеству вооруженной охраны и по тому, как легко нас пропустили через границу, мы имели дело с кем-то, приближенным ко власти. Не удивлюсь, если встреча ведется под негласным одобрением правительства Ньен. Гости с севера надоели им еще в первый день, а на второй ясно дали понять, что так просто из гостей не уйдут. То, что северяне не понравились Ньен, не составляло сомнений. Понравиться Ньен невозможно.
  - Как ваше имя?
  - Я - гражданин Ньен, и этого достаточно, - непоколебимо отрезал он.
  В стороне поджидала машина без опознавательных знаков. Под тент усадили нас, гражданина Ньен и еще десяток вооруженных граждан. Возможно, граждане Ньен увереннее чувствовали себя в компании. Тент прилегал к бортам неплотно, и я видел мелькающую под колесами землю, и склоны холмов, на которые мы поднимались, поросшие кустарником и четко видные на фоне люминесцентного неба. Заметив, что я выглядываю наружу, гражданин Ньен вполголоса зашипел:
  - Не смейте смотреть на нашу прекрасную землю!
  Матиас агрессивно зашипел в ответ, и человек понял это лучше любых аргументов.
  Однообразная морось и то, как машину швыряло на гравийной дороге, сильно напоминали мне путешествия по Хоре. Сейчас мы взбирались на отроги южного Хорского хребта - здесь он близко подходил к берегу. За спиной, там, где оставалось море, была сплошная чернота, и в ней лежал большой город. Все города Ньен велики и жмутся к побережью. Возможно, режим запрещал им зазря жечь свет. И, по контрасту, очень ярко горела база гильдии Джезгелен, и столь же ярко она сияла в магическом поле и казалась опасно близкой, хотя я знал, что мы всего лишь смотрим на нее с высоты.
  Передовой отряд осел в Ньен прочно. Неуютно, неприятно, местные глядят косо, зато юг.
  Машина въехала вверх по крутому откосу - крен был такой ощутимый, что, казалось, сейчас она перевернется и кувыркнется вниз - и остановилась.
  Антенна вздымалась на вершине холма, огромная, расправив лепестки на фоне неба. Ее тень заслоняла нас всех, и машину, и я не сразу заметил, завороженный, что сооружение было изрядно древним и обветшалым. Кое-где виднелись уродливые заплатки.
  Я сделал шаг в сторону и увидел вторую антенну, упавшую, лежащую ниже по склону и вросшую в землю. Даже сейчас обод поднимался над камнями выше роста человека.
  Впечатляюще. Ньен была технически развита, куда более, чем мы. Хотя Ньен и Аринди создали одни и те же люди - точнее, одни и те же колонисты в процессе крупной ссоры и раздела имущества. Ньен любила обвинять нас, что их предков выгнали босиком в темную дождливую полночь, и они брели и брели на запад, пока не набрели на каменистый берег, и дальше выживали как могли, потому что босиком идти устали. В Аринди говорили, что уходящие захватили с собой не только обувь, но и всю технику, весь транспорт, даже остатки корабля Аннер-Шентагар утащили с собой, а оставшимся ничего не оставалось, кроме как развивать магию. И с тех пор ничего кардинально не поменялось. Традиции - наша основа.
  Все остальные постройки по сравнению с антеннами выглядели непредставительно - низкие здания с залатанными крышами. И ни одного человека, кроме нас и приехавших с нами. Узел связи был дорогой, символической, но практически бесполезной игрушкой. Ньен могла развлекаться, рассказывая на весь материк о своих бедах, но до недавнего времени материк чужие жалобы не слушал. Наверное, рабочие приезжали сюда вахтами. И охрана тоже. Лучше думать так.
  Сопровождающие уже топтались у небольшого прямоугольного здания, еле удерживаясь от того, чтобы нас поторопить. Они отшатнулись, когда я прошел мимо; граждане Ньен нас боялись, но сквозь страх то и дело прорывалось странное высокомерное пренебрежение. В Ньен магия была непрестижной, а маги - настоящие маги, не ремесленники - считались людьми второго сорта. Не потому, что мы особенно испорченные или плохие, нет, идеология Ньен отличалась от идеологии Загорья, а потому, что у нас непорядок с головой.
  Не можешь победить - изобрази испорченным и неправильным, принизь.
  Внутри помещения было очень темно и тесно. Светился только экран, и свет отражался в полированных пластинах синеватого металла, на выступах и углах приборов, и полностью поглощался чернотой. Я двинулся вперед, повинуясь жесту провожатых и привлеченный знаками на металле - выпуклые точки и изогнутые вырезанные линии. Этнографический отдел знал, что мирринийке были переведены на всеобщий язык быстро и скорее всего насильственно. Настолько быстро, что они даже не успели перебить всю техническую маркировку со своего родного языка.
  Я подписывал документ о неразглашении этого.
  Тяжелая рука легла на плечо. Я опустил взгляд; широкая полоса на полу почти касалась ботинок.
  - И что же вы хотели? - вкрадчиво спросил Шеннейр.
  Кресло перед пультом было отодвинуто, и там словно кто-то сидел. Над спинкой виднелся краешек шлема оператора, но я не чувствовал под ним ничего живого.
  - Я не указывал идти туда, - гражданин Ньен держался спокойно, но непонятное напряжение зрело в нем как нарыв. Матиас обогнул его скользящим движением, заглядывая в лицо, и громко фыркнул, и ньенское чувство собственного превосходства это не выдержало: - Не угрожай мне, измененный. Островитянину не опасно здесь находиться. Те, кого вы называете светлыми, предназначены для этого. В этом их смысл...
  - Неужели? - Шеннейр пробежал пальцами по рукоятке боевой цепи, все еще удерживая другой рукой меня за плечо. - В светлых есть смысл?
  - Да! Огромная значимость. Те, кого вы называете светлыми, были созданы, чтобы уловить ментальный сигнал, который передает огромная станция в недрах Шентагара, и вернуть нас домой!
  Я прикрыл глаза. Шорох помех заполнил воздух - шорох песка или шорох волн. Высокое серое небо равнодушно смотрело вниз; бесконечный прибой бился о темный берег, из которого вырастали черные башни с тонкими шпилями...
  Светлый Источник помнит все.
  Матиас подобрался к креслу и потыкал то, что в нем находилось. Истлевшая рука оператора соскользнула с подлокотника, и я тронул нить эмпатической связи, подзывая Матиаса обратно.
  - Ты слышал? Ты видел? - человек из Ньен смотрел на меня с одержимым блеском в глазах.
  Я покачал головой, ощущая, как в мыслях что-то щелкает. Ньен строила корабли. Большие, все больше, чтобы однажды создать самый большой, который унесет ее жителей с чужих берегов на родину.
  - Некуда вам возвращаться, - грубо сказал им Шеннейр.
  Один из сопровождающих осторожно прокрался вдоль стены и распахнул незаметную ранее дверь.
  Это помещение напоминало подсобку, в которую с трудом запихнули второй экран. Попроще, более привычного вида, и все надписи на металлических панелях были замазаны или сбиты. Узел связи оставили в таком виде, в котором его построили изначально: колонистам было не до красивостей, а потомкам было страшно даже дышать на старую технику.
   Я встал в отмеченный круг на полу и спросил:
  - А зачем созданы темные?
  - А темные сами появились, - ответил гражданин Ньен. - Плесень на продуктах тоже сама возникает.
  Техники, что приехали с ним, уже работали над пультом, настраивая переключатели. Противоположная стена была разделена на пронумерованные неровные сектора, чуть более десятка.
  - В первые годы колонизации знали, у кого есть передатчики, - пояснил мне гражданин Ньен. - Многие давно перестали принимать сигнал. Только Ньен бережет наследие предков.
  Сейчас в черной пустоте экранов отражалась наша суета. Связь слишком затратна, чтобы держать ее включенной постоянно - связь с Шентагаром держали постоянно, но Шентагар был, очевидно, им важнее. Я и так чувствовал, что узел связи располагался над светлым источником, пусть очень слабым, но... Использовать целый источник не на людей, не на свои города, а ради того, чтобы поддерживать контакт с призрачной прародиной, казалось мне странным.
  Настоящее важнее любого прошлого. Нельзя жить среди призраков. Я жил, и я знаю точно.
  - Я сделаю обращение от имени светлого магистра. О том, как Северная коалиция подло напала на Аринди.
  - И на Ньен, - быстро добавил гражданин Ньен. - Вы думаете, это сработает...
  Я почти с восхищением наблюдал, как он борется между нежеланием называть меня по сложному полному имени и называть по должности, которую в Ньен не признавали законной. Мудрость островитян победила, должность пришлось признать:
  - ...светлый магистр?
  - У вас же в итоге получилось обратить на себя внимание.
  Матиас передал мне насмешку по эмпатической связи, и я ответил, внешне оставаясь серьезным. Обижать временных союзников не стоило.
  Новоиспеченные империи непрочны. Если вспомнить, как отзывались о коалиции чужеземные волшебницы - далеко не все участники, вошедшие в коалицию, были рады в нее войти. Если начнутся сомнения, разброд, раскол, коалиция будет вынуждена перевести часть армии на погашение внутренних беспорядков.
  Техники взяли наизготовку шифровальные ключи, затертые перфорированные пластины, и одновременно воткнули их в разъемы. Гражданин Ньен обернулся к нам и высокомерно предупредил:
  - Не пугайтесь нашему техническому превосходству, соседи! Это всего лишь плод работы человеческого гения, а не обращения к неведомым силам.
  Человеческий гений, что характерно, не сработал.
  Некоторое время мы созерцали белый шум, дожидаясь, пока какой-нибудь узел связи подхватит запрос и ответит. Матиас таращился на экраны с таким старанием, словно действительно пытался поймать в помехах послание; Шеннейр прислонился к стене и скучающе протирал боевую цепь бархатной тряпочкой, демонстрируя незаинтересованность, но я чувствовал, что он обращается к темной магии. Темный магистр не верил в мой замысел, но возможность побывать на территории противника и изучить ее насколько позволяли следящие заклинания, он не упустил.
  - Может быть, кто-то просто прослушивает вещание с самодельных антенн? - пробормотал гражданин Ньен. Я кивнул, проверил, не попадают ли спутники в поле обзора экранов, сконцентрировался и заговорил:
  - Говорит Тсо Кэрэа Рейни, светлый магистр магической гильдии Аринди, южный берег. От имени своей страны я молю о помощи. Нас оклеветали, выставив темной страной. На мою страну, которая с трудом восстанавливается после пережитых природных катастроф, напало войско Северной коалиции. Они жгут наши поля и сады, разрушают города, убивают мирных жителей. Невинные люди гибнут от их рук, умирают от голода и болезней! Северная коалиция применила против нас неконвенционное проклятие, которое разрушило границы мира. Врата в Заарней вот-вот откроются, и орды тварей хлынут на нашу землю. Помогите нам, или моя страна прекратит существовать!
  Я долго колебался, упоминать ли вторжение Заарнея. Обычное открытие врат в такой дали никому не интересно, а при полноценном прорыве как бы Аринди не закидали дальнобойными неконвенционными проклятиями, раскатав в блин, дабы не разводили заразу. Но здесь, как и во многих случаях, действовало простое правило: кто громче и раньше крикнет о виновном, тот и прав.
  - Говорит Тсо Кэрэа Рейни, светлый магистр Аринди. У нас нет больше выбора...
  Шеннейр только качал головой. То ли от предполагаемого унижения, которому подвергает себя человек, просящий о помощи, то ли от концентрации лжи. Я хотел бы верить, что кто-то придет нам на помощь, но ничуть не верил в это. Будет достаточно, если материк узнает, что вместо благой освободительной войны коалиция уничтожает невинных. Это хорошее оружие. Информационная война - тоже война, и ее последствия не менее жестоки, чем у войны реальной.
  Жаль, что вряд ли эмпатическое воздействие сработает, когда я не вижу собеседника. Я повторил воззвание два раза и остановился передохнуть, когда звуковой сигнал сообщил о начале сеанса связи. Самый верхний сектор экрана зажегся, показывая, как наклонившийся человек сосредоточенно раскурочивает панель пульта.
  Включившийся экран он заметил, уставившись на нас ошалелыми нечеловеческими глазами с белой радужкой и крошечными зрачками, потом обернулся и крикнул:
  - Оно работает!
  Перед экраном сгрудились очень бледные и крайне обеспокоенные люди в мешковатой форме с маскировочными серыми разводами. Многие из них держали ящики, и все пялились на нас своими ненормальными глазами как на диво дивное.
  Шеннейр с интересом подошел ближе, встав у меня за спиной, и я, немного сбившись с мысли, начал:
  - Южный берег на связи. Говорит Тсо Кэрэа Рейни, светлый магистр...
  - Южный берег? Там кто-то еще жив?!
  Ну что же, начало мне уже нравилось.
  Протиснувшийся между товарищей человек подался к экрану, заглядывая мне за плечо, и радостно выдохнул:
  - Светлый магистр Ишенга!
  Светлый магистр Ишенга хмыкнул, но не стал возражать. Незнакомец выпрямился, запоздало вспомнив, что ведет переговоры, и как-то без огонька выдал:
  - Северный берег. Отвечает светлая гильдия Дженеро.
  Что-то грохнуло, и экран погас. Техники Ньен засуетились, но изображение восстановилось само собой, правда, почему-то лежащее на боку, но потом выпрямилось. Я терпеливо ждал, выстукивая на панели прилипчивый мотив и перебирая в памяти то, что знал о северном береге. Самые подробные карты Аринди заканчивались там, где начиналось Загорье (на месте Хоры было живописное серое пятно). Но, следуя логике, на севере материк тоже должен где-то заканчиваться. Мне представлялось, что там холодно и вечные льды, но умом я понимал, что там скорее промозгло и сыро.
  - Светлая гильдия Дженеро, - куда тверже повторил вновь возникший на экране человек,- командир десятой эвакуационной бригады ЁннОми. Светлый магистр Ишенга, мы не слышали о вас уже много лет...
  Такого чудовищно перековерканного лаэртона я не слышал уже давно. Но собеседник старался, чтобы большая часть слов была понятна хотя бы по наитию. Дженеро. Те самые Дженеро. Настоящая чужая светлая гильдия. Я пытался найти в себе бурную радость, но ощущал лишь бурю смятения:
  - Ваша Северная коалиция, ваша дочерняя гильдия Джезгелен объявила Аринди темной страной, напала на нас и пытается уничтожить.
  Они скривились разом. Но не удивились, и командир бригады сказал:
  - У нас нет с ними связи.
  - Так отправьте к ним гонцов и...
  - У нас нет с ними связи, - настойчиво повторил он, а потом, очевидно, махнув на все рукой, добавил: - Гильдия Джезгелен больше не наша.
  - Вы же вместе сражались против Нэртэс!
  - Мы больше не сражаемся против Нэртэс.
  Может быть, я не мог ощутить родство, потому что не чуял через эмпатию? У экрана остался только ЁннОми: остальные вновь начали спешно таскать ящики, и гражданин Ньен следил за этим со все возрастающим недовольством. Тоже понял, что бригада ЁннОми не эвакуировала пункт связи, а разбирала его на полезные в хозяйстве запчасти.
  На фоне послышались истошные крики, и ЁннОми крикнул какой-то грубый лающий приказ.
  - Что происходит?
  Он придвинулся ближе и монотонно заговорил:
  - Море ушло от берегов много дней назад. Повсюду гниющие водоросли, медузы и тела Существ. Нет ни дня, ни ночи, все время светло, но мы не видим солнца, - он произнес непонятное слово, состоящее из непроизносимых звуков, - постоянно приближается. Мы забираем жителей из наших городов и уходим на убежища архипелага. Вторжение Заарнея началось. Светлый магистр Ишенга...
  - Шеннейр, - заторможенно поправил я. - Какие убежища?
  - Светлый магистр Шеннейр. Мы десять лет передавали всем, что надо строить убежища.
  Но миру было плевать, и никто не слышал.
  Снова раздался грохот, экран погас и зажегся перекошенным. Широкая трещина пересекала его сверху донизу, но можно было различить, что люди сгрудились в одной стороне - у выхода? - и судя по движениям рук и резким голосам, звали ЁннОми к себе. Изображение мелко подергивалось, и сверху что-то сыпалось.
  - Подождите! - я вцепился в пульт, словно мог бы их удержать, и умоляюще уставился вверх. Это же светлые. Как они могут просто уйти? - Нам нужна ваша помощь. Вы не можете уйти и спрятаться. Нас уничтожат ваши бывшие собратья, а потом мир сожрет Заарней. Вы же светлая гильдия!
  Его лицо на мгновение смягчилось - и застыло снова:
  - Светлая гильдия должна защищать людей, за которых отвечает. Мы не бросим наши города. Мы ничем не можем вам помочь. Слишком далеко. Простите.
  Экран погас.
  Молчание было тягостным. Даже граждане Ньен ощущались расстроенными, пусть вряд ли они на самом деле понимали, что случилось. Темный магистр понимал, и я был благодарен, что он не говорил ни слова.
  Впервые в жизни мне повстречалась другая светлая гильдия. Светлая гильдия, которая не только отказала светлым в помощи, но и отказалась от борьбы. С другой стороны - если бы светлая гильдия, которую я знал лишь по слухам, с противоположной стороны материка, кричала о том, что погибает, бросил бы я Аринди, чтобы ей помочь? Чувство вины было бы со мной до конца жизни, но я бы поступил также.
  - То есть Джезгелен действительно отделились от своих бесхребетных сородичей, чтобы пойти достойным путем темной гильдии? - наконец хмыкнул Шеннейр. - Как темный маг, я не могу их не поддерживать. Но как темные, они скоро поймут, что темная гильдия должна быть только одна.
  И это не Джезгелен.
  - Эти человечки даже не стали пытаться притвориться истинными светлыми, - высокомерно объявил Матиас. - Мы скромны, но пора принять, что истинной светлостью обладаем только мы.
  - И Ньен, - вставил гражданин Ньен.
  Ну что же. Они светлые и они ошибаются, но я не буду таить зла. Я спасу их всех. Светлый магистр обязан всех спасти, и неважно, какова будет цена.
  - Пожалуйста, включите вещание снова, - я подождал, пока техники Ньен снова зашевелятся, успокоенные моей убежденностью, и решил успокоить их еще больше. - Сейчас мы будем говорить с по-настоящему отзывчивыми людьми.
  Гражданам Ньен стоило бы выйти из комнаты, дабы сберечь свой разум от такой отзывчивости, но вряд ли бы они согласились и оставили нас без надзора. Но они все равно уже предали свою страну. Отступать некуда - только идти вперед. Я знаю, кто здесь истинно светлый.
  Я провел пальцами по шерстяной красной нити, повязанной на запястье, припоминая формулу слов, и заговорил:
  - Золотое солнце взошло над водой.
  Четыре солнца взошло по четырем углам неба. "Где мое сердце?" - спросило желтое солнце. "Где мое сердце?" - спросило красное солнце. "Где мое бедное страдающее сердце?" - спросило белое солнце. "Лежит на дне океана", - сказало четвертое.
  Все молчали. Наверняка потому, что безоглядно мне верили, а не потому, что решили, что у светлого магистра от потрясения помутился разум.
  - "Почему черная кровь отравляет воду?" - спросило желтое солнце. "Почему моя белая рыбья плоть разрезана и рассечена?" - спросило красное солнце. "Почему мои красные внутренности гниют в моей утробе?"
  С громким "вз-з-з" самый большой сектор в самом центре экрана вспыхнул, окрасив комнату в красивые оттенки запекшейся крови. Некоторое время удалось любоваться им без помех, а потом из красного марева выплыло бледное пятно, которое превратилось в лицо с резкими грубыми чертами и горящим на нем желанием нас растерзать.
  - Кого мы видим, - раздельно произнес Шеннейр.
  - Молчи, порок, грязь и скверна! - мгновенно вызверился на него загорец. Загорье никогда не путало Ишенгу и Шеннейра. Я предполагал, потому, что для них все магистры - это Шеннейр.
  - "Почему наши лучи освещают мир, запутавшийся во лжи, захлебывающийся от насилия и крови? Почему те, кто забрал себе семь источников, жиреют в тепле и сытости, пока лишенные света земли изнемогают от страданий? Мир кричит от боли!" "Я несу вам спасение" - сказало четвертое, - я резко замолчал, а потом прижал ладонь к сердцу и поклонился: - Светлый магистр Тсо Кэрэа Рейни. Я устал от этого.
  Молчание загорца было вдвое тяжелее, чем любого другого человека, и оно давило и давило, пока глухой голос не лязгнул:
  - Откуда ты знаешь священные катрены?
  Преступление их не знать. Любые бессвязные фразы приобретают смысл, если это священный катрен. Но я чувствовал себя так, будто сознание заполнял солнечный свет, в свете которого таяли ментальные барьеры, и мне казалось, что я действительно говорю нечто священное:
  - Все будет хорошо. Наши мучения закончатся. Двери Заарнея открыты.
  - Ты не посмел бы, отступник, - голос загорца звучал устало и глухо, и в нем между строк читалось "о чем ты говоришь?!". Загорцы слишком привыкли быть единственными ненормальными среди нормальных.
  Матиас коснулся маски и напоказ медленно стащил ее вместе с накидкой. Загорец отшатнулся назад; его злость и отвращение не могли быть слышимы, но я знал их. Я мягко коснулся искры нелюдя, благодаря, и убаюкивающе продолжил. Человек, стоящий перед экраном, был слишком несчастен и нуждался в утешении.
  - Нет отступников и нет верных. Поступки неважны, и борьба бессмысленна. Мы все равны в пустоте. Наш мир будет пожран и растворится во тьме и тишине. Там, где нет жизни, там нет боли. Пустота - это благо. Я принесу избавление.
  - Ты не посмеешь, - он переубеждал сам себя. Я коснулся виска, позволив себе болезненную гримасу, и слабо улыбнулся:
  - Этот мир кричит у меня в голове. Эта жизнь - бесконечный уродливый лабиринт. Мир безумен и жесток, и в этом нет ничьей вины. Может быть, я желал бы его разрушить... нет. Я светлый магистр. Я все равно люблю его. Но пришло время закончить это.
  Говорить правду было хорошо, но так больно.
  - Мы остановим тебя!
  Я переключил рубильник, обрывая связь. Повернулся спиной к почерневшему экрану и торжественно подвел итог:
  - Светлейшее Загорье придет нам на помощь.
  Я ли не дипломат, я ли не настоящий светлый магистр.
  
  
***
  
  - Про "отняли" и "жиреют" мне понравилось, - проинформировал гражданин Ньен, не отрывая взгляд от Матиаса. Тот вернул маску на место, и гражданин инстинктивно отступил в сторону: - Семь источников в одно рыло - это слишком много. Особенно для людей, которые настолько глупы и верят, что светлый магистр способен открыть врата в Заарней.
  Я решил, что граждане Ньен - очень приятные люди.
  - А вот Ньен хватило бы и шести. Ньен достойна большего! Кстати, это заарн.
  Я положил ладонь Матиасу на плечо и величественно объявил:
  - Свету доступно все.
  Как и тьме, но мы опустим эту маленькую деталь.
  По тому, что граждане Ньен не стали возражать, я понял, что северные уже добрались до трудовых лагерей и начали задавать неудобные вопросы. "А эти люди точно здесь добровольно?" "Вы точно уверены, что им нравится здесь жить и работать?" Трудовые лагеря - не то, что Ньен смогла бы скрыть. На них держится весь ее уклад. И Ньен неуместно перебирать союзниками.
  - А теперь ждите. Дальнейшие ходы за нами.
  С тем, чтобы ждать, у Ньен не было никаких проблем. Равно как закрывать глаза на преступления и предоставлять сражаться другим.
  Темнота отступала, и в городе, лежащем на берегу, уже зажигались огоньки для тех, кто собирался на работу. Скоро прозвучит сигнал общей побудки, и нам следовало торопиться, но я все же предупредил:
  - Будьте осторожны, гражданин. Северная коалиция может определить, откуда шло сообщение, и разозлиться. Вы рискуете.
  - Ньен важнее всего, - холодно отозвался он.
  - И вы не имеете к нам никакого отношения, - насмешливо подсказал Шеннейр.
  Ну что же, Ньен действительно могла сделать вид, что это маги Аринди прорвались сквозь границу, захватив пункт связи.
  - Человек, которого мы к вам посылали, - спохватился я. - Я должен снять с него проклятие.
  А то так и помрет, бедолага. Гражданин Ньен переглянулся с Шеннейром с каким-то странным пониманием, доступным только им двоим, и темный пожал плечами:
  - Это же светлый.
  - Теперь я верю... - гражданин обратился ко мне и с долей снисходительности пояснил: - Он проявил малодушие и пошел на сделку с врагом.
  - И он слишком много о вас знает.
  Гражданин Ньен предпочел высокомерно промолчать.
  Радость от победы выцветала вместе с ночью. В тишине мы добрались до блокпостов. Я слушал эмоции Шеннейра, мечтая быть столь же лишенным переживаний и сражаясь с желанием спросить "а вам тоже кажется, что мои запасные планы еще лучше, чем основные?" Но это было крайне, крайне неуместно.
  Возможно, у меня есть даже больше, чем пять минут на объяснения. Шеннейр не выглядел слишком разозленным.
  - Вы были правы, темный магистр. Вам понравилось смотреть, как я выкручиваюсь, когда мой план провалился? - я с интересом заглянул ему в лицо. Позади солдаты Ньен спешно восстанавливали укрепления. Надеюсь, их заставят замолчать более мягким способом. - Это было здорово, признайте.
  Шеннейр не выдержал и усмехнулся. Мне нравилось в нем то, что он всегда ловил мои идеи с полуслова.
  - А почему ты думаешь, человек, что эти люди в красном придут нам помогать? Они какие-то злые, - Матиас ухитрялся на ходу рассматривать свое отражение в каждой луже. Я мысленно порадовался, что он начинает вникать в расстановку сил.
  - Как они остановят меня, если я уже открыл врата в Хсаа'Р'Нэа? Когда загорцы явятся сюда, их встретим не мы, а толпа жаждущих крови заарнов. Загорье с момента создания мечтает спасти наш мир от заарнской угрозы. Я - светлый магистр, и рядом со мной мечты становятся реальностью.
  - Лордам эти... мечтающие люди пойдут на сладкое, - презрительно фыркнул он.
  - Как будто это наша беда, Матиас.
  Я прервал разговор на время, дожидаясь, пока все снова займут места в машинах, а потом вновь обратился к Шеннейру:
  - Я знаю, что вы не любите загорских фанатиков. Но кто они перед вами? Кто вообще из человеческих магов может с вами сравниться? Даже Алин и компания вас бы не одолели, если бы не Олвиш... Да, Олвиш, - я запнулся, и оценивающе протянул: - Тяжело зависеть от столь переменчивой воли.
  Шеннейр нахмурился, а потом легко щелкнул меня по переносице. В голове взорвалась красно-черная вспышка от слабенькой темной печати.
  - Безо всякого укора, светлый маг Кэрэа Рейни. Следите за языком.
  Я прижал ладони к лицу, боясь, что глаза сейчас лопнут и стекут по щекам, и прикинул, следует ли изобразить красочное умирание или просто притвориться невидимкой. Первое было веселее, но второе разумней. Шеннейр не чувствовал злости, и я понимал, что просто поддаюсь его беззаботности.
  Далеко ехать не пришлось. Темные разбили лагерь в приграничной полосе рядом с малым дозорным пунктом и шумели на весь лес.
  - Почему все говорят, что мы с Ишенгой похожи? - высказал Шеннейр мучающую мысль, провожая взглядом стоящую поодаль полностью покореженную боевую машину с глубокими разрывами по бортам. Рядом, под солнечной печатью, громоздились сваленные в кучу мертвые заарны, похожие на груду белых дохлых змей. - Вы, Кэрэа, смогли бы нас перепутать?
  - Конечно, нет.
  - Что и требовалось доказать! - он выбрался наружу, приветствуя своих, и втягивая всех в сверкающий вихрь энергии и азарта, и я постарался прогнать наваждение. Истин множество, и я старался не лгать напрямую, но я бы скорее откусил себя язык, чем признал похожими столь чудовищно похожих людей.
  На большой поляне ревели машины, клешнями вырывая помеченные желтыми лентами деревья. Между механизмами в свете фонарей сновали люди, кричали и указывали в разные стороны.
  - Мы определили место сгущения темной магии, - доложил мне светлый маг, который держал кипу желтых лент.
  Из-под валежника расчищали большие камни с разъеденными мхом и водой символами. Вместе с вырванными корнями из земли вылетел пожелтевший череп, ударившись о стекло машины, и водитель с руганью высунулся наружу, кидая его в кучу веток и лесного мусора.
  - А, вот где оно, - протянул Шеннейр, прижимая ладонь ко лбу, и поделился: - Неприятно - это когда закапываешь пленников живьем под алтарный круг, а потом теряешь место.
  - У вас несмешные шутки, магистр, - я криво улыбнулся своим магам, и те успокоено заулыбались в ответ.
  - Что вы им рассказываете сказки, как несмышленым детям? - Шеннейр был недоволен, но он хотя бы позволил светлым отойти достаточно далеко, чтобы они нас не слышали. - Пора привыкать к реальной жизни.
  - Правила жизни устанавливаем мы. Вы не боитесь, что однажды так поступят с вами?
  - Побеждай, или закопают тебя, - и на этой оптимистичной ноте он отправился дальше, вливаясь в творящийся хаос.
  Я быстро понял, что темных вокруг слишком много, и, по обыкновению боевых магов, большинство бездельничает, обмениваясь новостями. Причина ненормального оживления прояснилась быстро: открытое вещание перехватили антенны Нэтара. И вся внутренняя служба имела удовольствие лицезреть, как светлый магистр с территории Ньен сначала просит о помощи, а потом читает священные катрены. Нэттэйдж по своим соображениям не стал держать это в тайне. Поблагодарим Нэттэйджа за новую сотню слухов.
  Темные пришли в восторг и хотели знать подробности. Но добывать информацию они принялись у светлых. Не самый лучший выбор.
  - Светлый магистр знает загорские катрены? - спрашивали они.
  - Наш магистр знает все, - отвечали светлые.
  - Светлый магистр умеет общаться с Загорьем?
  - Наш магистр умеет все.
  - Это восемьдесят второй катрен. "И прокатится его глас по всей земле от севера до юга, возвещая погибель..." - скромно вклинился Бретт, и от следующего вопроса ошалело и даже с осуждением на него посмотрели даже темные. - А сколько ему лет?
  - Он Лорд, он вечен, - строго предупредил Матиас. Бретт обернулся, сразу же радостно кланяясь, и с живостью человека, у которого робость и стеснение отсутствуют как класс, спросил:
  - Магистр, как вы связаны с темными культами Загорья?
  - Я их основал.
  Командирская палатка была светло-серого цвета. Возможно, она тоже принадлежала Олвишу, но я давно заметил, что темные старались отмечать высокий статус в иерархии хотя бы контрастными белыми полосами. Просто потому, что черное на черном темные не видели тоже.
  В командирской палатке были очень печальный Миль, Шеннейр, который разговаривал с Олвишем, и Эршенгаль. Присутствию Эршенгаля я порадовался: над его головой разве что не висела табличка с мигающими лампочками "кандидат в высшие маги". С ним высший совет будет выглядеть лучше. Как только я переступил порог, Миль отвлекся от созерцания непознаваемого и с тоскливым, идущим из глубины души криком, воззвал:
  - Чего вы лыбитесь, Рейни? Вы продались загорцам!
  Вот не надо, я на них бесплатно работаю.
  - Я тут внезапно узнал, что у светлой гильдии был разведкорпус, что я там служил, что я старее этого мира, светлый ученик - моё прикрытие, что время до своего рождения я проводил на тайном задании в Загорье, что мои настоящие должность и звание настолько секретны, что непроизносимы. Шеннейр, когда вы говорили, что темная гильдия откроет во мне нечто новое - вы это имели в виду?
  - Не волнуйтесь, - умилился тот. - Мы все понимаем, что вы обязаны поддерживать легенду.
  - Олвиш, но вы-то меня знаете, - обратился я ко второму высшему.
  - Я тебя, светлый, не знаю, - моментально отреагировал тот. - Я тебя прошлой осенью впервые увидел.
  И Олвиш переметнулся. Обидно.
  - Загорье против коалиции, но против нас тоже. Оно выжидает, когда Аринди нанесут возможно больший ущерб. Нам выгодно втянуть их в противостояние, - сказала висящая в стороне печать голосом Гвендолин, продолжая возникший до нашего появления спор.
  - Загорье так Загорье. Пусть наши враги передерутся, - поддержал ее Олвиш, и Миль саркастически расхохотался:
  - Вы просто подыгрываете светленькому!
  - Мудрость светлого Лорда как океан, - наставительно сказал ему Матиас. - Слушай светлого Лорда, глупый человечек.
  Я остался стоять. Шеннейр занял место во главе стола и разом оборвал лишнюю болтовню:
  - Боевой корпус Северной коалиции подходит к границе. Мы натравим на них заарнов, с этим нет больших проблем - но вторжение пойдет дальше. Наши враги с той стороны - четыре Лорда. Мы должны не убить их, но ранить.
  Темные смотрели на своего магистра так, словно отставали от него в понимании на все слова, кроме самых первых. Я порадовался, что в этот раз совет полностью ведет он.
  Матиас, которому было предоставлено право говорить, раздулся от гордости и подтвердил:
  - После смерти Лорда его жизненная энергия переходит остальным. Раненый Лорд наоборот, забирает у остальных энергию.
  - Пока инкубаторы прорыва не закончили процесс инкубации, кого могут приманить врата?
  - Если цель покажется заманчивой... - иномирец откровенно тянул время, наслаждаясь свалившимся на него вниманием. - Лорды могут выслать Четвертого. На разведку. Он самый молодой и слабый, и самый подвижный. Он просунет сюда щупальца и будет пожирать то, что поймает. Хсаа'Р'Нэа изнывает от голода. Лорды не могут больше тянуть. Они хотят есть, человеки, понимайте их.
  Я задумался о том, может ли Лорда располовинить захлопнувшимися вратами. Хотя скорее всего просунувшийся через врата Лорд обеспечивает их стабильность. А может ли особо неудачливый Лорд застрять между мирами? Сколь много интересных идей и столь мало возможностей их исполнить.
  - Ваше слово, леди Гвендолин.
  Печать, которая представляла Гвен на совете, вытянулась, становясь похожей на фигуру волшебницы:
  - У Аринди нет запаса прочности. Мы должны закончить все как можно скорее. Ваш план сложен и требует высокой точности, магистр. Линии должны соединиться в указанных точках, и они могут это сделать, - теперь становилось видно даже лицо, но его выражение ускользало. - Но вы должны понимать, что подобные смертельно опасные замыслы не обходятся без жертв. Цена будет высока. Таков мой ответ.
  Предсказание не выглядело приятным. Для кого-то другого оно могло бы послужить причиной обдумать все еще раз.
  Миль поднял голову от сложенных рук и метко заявил:
  - Никому не кажется странным, что все это "смертельное опасное" обеспечил нам светлый маг, у которого есть все причины, чтобы желать нам смерти?
  Да что же он так глубоко копает, на что Миль такой умный?
  - Мне не кажется! - я радостно поднял руку, понял, что никто не торопится присоединиться, и опечаленно ее опустил: - Хорошо, это был мой план, вы все умрете. Кроме Миля.
  А потом осознал, что молчали они далеко не из трепета.
  - Зачем этого светлого вообще пускают на военные совещания? - презрительно спросил Олвиш. - Миль, дайте ему клубочек, пусть посидит в углу, повяжет что-нибудь.
  Матиас злобно уставился на него, но Миль успел раньше:
  - Это тонкий инструмент совершенной настройки, который непозволительно хватать руками светлых. Но вам, Олвиш, непозволительно прикасаться к нему даже в мыслях!
  - А почему только "кроме Миля"? - нездорово блестя глазами спросил силуэт Нэттэйджа. - Наш магистр, почему вы столь избирательно светлы?
  Эршенгаль созерцал происходящее с невозмутимым видом. Возможно, сейчас он получил ответ, почему в темной гильдии все идет так, как идет. Шеннейр не вмешивался, погрузившись в переговоры по браслету и давая высшим выплеснуть эмоции. Ожидая, когда слова Гвендолин потеряют силу. Темный магистр не советовался - он доносил свое решение.
  - ...А ведь из-за вас мы в таком положении, из-за вас мы лишились столько сильных магов, Олвиш! Взять хотя бы Юлию Элкайт - неужели ее нельзя было использовать более рациональным способом, чем убить?
  Интересно, есть ли вообще темы для разговора, которые Нэттэйдж не сможет перевести на Юлию Элкайт? Наверное, там же, где темы, которые Миль не сможет перевести на меня.
  - Уж ты-то мечтал об этом!
  - Всегда на страже сестринской чести, Олвиш? Вы так страдаете сейчас, но почему тогда вы не сделали ничего, чтобы ее спасти?
  - Но ведь и вы, Нэттэйдж, ничего не сделали, - с улыбкой вмешалась Гвендолин.
  Нэттэйдж уставился на нее с болью - такой, которая у обычного человека казалась бы искренней:
  - У меня неполадки со связью. Мои извинения, - и отключился.
  Шеннейр со стуком положил браслет на стол и объявил:
  - Потом я и светлый магистр отправляемся в Заарней. Кто-то должен обеспечить нам безопасный проход через врата.
  В тишине, наступившей в палатке, был слышен посвист ветра в тенте. Я поневоле позавидовал Шеннейру: мне для объявления этого решения потребовалось бы закатывать длинные монологи.
  
  Для отдыха мне предоставили одно из зданий дозорного пункта. Свет знает, что было здесь раньше, может быть, склад; но внутри прибрались, прикрыли выбитое окно тканью и окружили стены большой светлой печатью, которая отсекала шум и темную магию. Радиально расходящиеся оси печати были поразительно ясны и красивы, но даже она не могла помочь. Я просыпался, думал о черном футляре и снова погружался в тревожные видения. Я не взял с собой те прекрасные бесконечно вредные таблетки, которые давали пустой, но глубокий сон, и пусть Миль был в лагере, но время на общение с ним уже вышло.
  Мой сон был красным, полным осколков и черных зубьев, перетирающих между собой ясное сознание, надсадного воя ленточной пилы, вгрызающейся в височную кость, разрывающей мягкий мозг железными крючьями, гнездясь в центре головы комком колючей разрывающей боли. Я чувствовал запах крови и железа и ощущал их на языке, когда открывал глаза.
  Подушка пахла пылью и травами, мятой, ромашкой и чабрецом. Возможно, я вновь ловил сны Матиаса, но сны Матиаса всегда были о Матиасе и ни о ком ином. Возможно, северные планируют нападение раньше, чем мы ожидали, и я чувствую это?
  Переговорный браслет с трещиной, пересекающей перламутровую поверхность, нравился мне куда больше. Всегда приятно, когда разрушается нечто красивое.
  - Что? - удивительно, но Шеннейр звучал разбуженным. На фоне послышался сонный женский голос, и магистр столь же грубо и резко приказал в сторону: - Спи.
  Я отключил связь.
  Снаружи у порога была начерчена заметная линия, за которую, очевидно, не рекомендовалось переступать, и охранительная печать у входа. Светлые старались мне помочь, но это тоже не та вещь, которую они могли бы сделать.
  - Когда уже наступление? - спросил я у темноты, и Эршенгаль вышел к порогу, встав за линией.
  - В четыре утра.
  - Шеннейр велел меня развлекать?
  Замечание было неуместным, и я это понимал. Даже если Шеннейр на самом деле приказал меня контролировать и не позволять бродить по лагерю по ночам. Я поднял голову к черному небу, ловя моросящий дождь, и честно признался:
  - Иногда мне кажется, что я схожу с ума.
  - Иногда нам всем это кажется, - без удивления ответил боевой маг.
  Площадку для ритуала почти расчистили, и теперь вместо деревьев там стояли четыре высоких колонны. На вершине одной из них маячил Матиас и что-то привязывал. Темные не выдержали осознания, что всю работу должны проделать сами.
  Находиться рядом с Эршеном было приятно. В нем не было ни той нездоровой кипучей энергии, что заставляла постоянно действовать Шеннейра, ни пустых и выжигающих разум эмоций. Спокойная обстоятельность подкупала и приносила успокаивающее чувство реальности. Эршенгаль крепко стоял на земле, а я, должно быть, действительно сходил с ума.
  - Я узнал, что раньше светлые печати гармонизации стояли на всех полях и в городской черте. Наша земля цветет и плодоносит только благодаря безмерно влитой светлой магии. Это самая хранительская магия из всех. Часть камней мы уничтожили... под влиянием эмоций, зря, - Эршенгаль протянул мне сложенный вдвое листок. - Я перерисовал это с камня, который вмуровали в фундамент арсенала Мэйшем. На такой основе здания стоят крепче. Может быть, вам будет интересно. Это только часть, но приемы построения тоже важны.
  Тщательный, но неуверенный чернильный рисунок напоминал часть крыла бабочки. Я представил, как Эршен сначала изучает магию хранителей, потом ищет, куда темные дели разрушенные рунные камни, а потом переводит полустертый узор с камня на бумагу, и на мгновение остро пожалел, что Эршенгаль не мой учитель.
  Бесполезные затраты времени и сил. Удивительно, что он запомнил слова Шеннейра про достижение гармонии, и пытается передать информацию так, чтобы я принял помощь.
  - Вам не надоело?
  - Наставнику не может надоесть, - скупо отозвался он, словно повторяя давно известную истину. - Тот, кто меня обучал, говорил - если у ученика не получается, учитель должен приложить больше усилий. Повторить пример два раза, десять раз, сотню раз.
  Ну что же. Талантливые темные тоже не брались из ниоткуда. Если Эршенгаль какое-то время возился с молодняком, то неудивительно, что методы Шеннейра вызывали у него чисто профессиональный протест.
  - Каким был тот, кто вас обучал?
  - Очень терпеливым, - Эршенгаль коротко улыбнулся, а потом поднял руку и, помедлив, очертил в воздухе спираль: - Вы считаете, что каждый маг способен на любые печати. Когда я сказал это наставнику, он показал мне это... эта печать называется "водоворот". Не слишком сложная. Не слишком затратная. Она способна затянуть и разорвать любую эквивалентную по мощности защиту. Никто, ни самый сильный, ни самый умелый, не способен ее сотворить. Кроме одного человека. Ваш магистр, Ишенга, использовал ее на спор.
  Я постарался навсегда запечатлеть в памяти быстро гаснущий рисунок. Мой магистр, Ишенга, мертв. Никто не научился этой печати. Теперь она полностью утеряна. Еще один исчезнувший осколок прошлого.
  Мелкая дождевая морось перешла в снег, и я подставил ладонь под падающие с неба белые крупинки. Снег становился все гуще и гуще и скоро покрыл землю тонким белым налетом. Холоднее становилось буквально на глазах: теперь при дыхании изо рта вылетали облачка пара. Вообще с погодой на западной границе были неполадки, и несмотря на расцвет весны, деревья стояли без листьев.
  - А вы уверенно идете вверх, Эршенгаль, - я запоздало вспомнил про совет и Мэйшем. - Поздравляю.
  Он замешкался:
  - Я привык исполнять приказы. Но с тех пор как я встретил вас... с тех пор, как все началось... Я увидел, что мой магистр - не недосягаемый идеал, а такой же несовершенный человек. И это заставило меня уважать его еще сильнее. Я увидел, что обычный несовершенный человек способен менять мир. А значит, что-то изменить могу я.
  Голос боевика окреп, наливаясь сталью, а выражение лица стало холодным и жестким. В нем больше не было той опустошенности, которая зацепила меня при нашей первой встрече, и я затруднился обозначить то, что пришло на смену. Темный маг и темный маг, получивший власть - два разных состояния человека. Эршенгаль набирает силу, и это оказалась пугающая мысль. Возможно, передо мной стоял мой будущий враг.
  
  Возле поломанной боевой машины, беспокойно косясь на мертвых заарнов, возились светлые. Половину механизма они уже разобрали, обнажив машинный мозг с пятнами некроза и воткнутыми в него штырями управления, и были не совсем уверены, что сумеют собрать все обратно. По крайней мере, как было. Через поляну шла Бринвен, таща с собой канистру с кровяной смесью, и на ходу жевала черные пастилки. Завидев нас, она остановилась как вкопанная, излучая враждебность. Странно; мне показалось, что после происшествия в лагере боевиков светлые начали неплохо ладить с Эршеном.
  Но Бринвен не отличалась мало-мальской способностью ладить с темными. Ее неспособность к адаптации раздражала; эмпатическая связь требовала помочь, защитить, но у меня не было никакой возможности это сделать, что раздражало еще больше.
  - Что тебя беспокоит?
  - На границе растут кедровые рощи. Им сотня лет. Это было ценное сырье для посохов, - уклончиво ответила она, не отводя взгляда от вежливо отошедшего в сторону Эршенгаля. - Как у него хватает наглости говорить с вами?
  От леса в приграничной полосе действительно осталось одно название. Но кому это важно; в моем представлении знание Шеннейра о породах деревьев ограничивалось одной, дерево породы "дерево".
  - Все в порядке?
  - Почему вы спрашиваете только меня, магистр? - с неожиданным трезвомыслием спросила она, и я сразу нашел в подчиненных, которые не задают вопросов, множество плюсов.
  - Так нужно, Бринвен, - я дал себе зарок придумать более вменяемое объяснение, и кивнул на пастилки: - Вкусно?
  Так значит, светлые отстояли право не только на полезную, но и на съедобную пищу. Бринвен неожиданно смутилась и спрятала пастилки в карман.
  - Спасибо за защитную печать, - я постарался сгладить неловкость. Не думал, что похож на магистра, который отбирает еду у подчиненных. - Хорошая работа. Ты становишься заметно сильнее.
  Она смутилась еще больше, но правдивость перевесила.
  - Это не моя заслуга, - искренне и как всегда рассудительно сказала Бринвен. - Действуют стимуляторы.
  
  Кайя лежал рядом с костром, на земле, подложив под голову куртку, и рассказывал собравшимся вокруг светлым и темным одну из своих историй. Вот уж чья адаптация не вызывала беспокойства: я постоянно видел его то в одной компании, то в другой. При этом Кайя филигранно ухитрялся избегать нежелательных встреч, что с Шеннейром, что с любым высокопоставленным темным. Этим он напоминал Иллерни; еще в Иве я для развлечения приказал Иллерни и Кайе найти друг друга для передачи важного послания, и они не смогли это сделать.
  - ...и чтобы скрыть незаконную вырубку, они вырезали на коре тайные знаки, развешивали по деревьям мертвых животных, делали ложные темные алтари, и так запугали жителей, что те носа боялись сунуть в лес. Нас вызвали спасать деревню, которую атакуют темные силы... - завидев меня, он сразу же оборвал рассказ и встал, кратко поклонившись.
  - Так вы все-таки пропустили их через лесопильню? - нетерпеливо спросила совсем юная темная волшебница. - За то, что посмели притворяться темными?
  - Отправили по суду на общественно-полезные, строить седьмой блок в Семицветье, - Кайя даже не повернулся к ней, продолжая смотреть на меня.
  - Светлые всегда были неоправданно жестоки...
  - Стимуляторы, - я остановился в простенке, защищенном от чужих взглядов, и нехорошо уставился на бывших изгнанников. - И как давно вы подсели на наркотики?
  Это был великолепный вопрос, как ни посмотри.
  Иллерни передал мне красивый футляр с прекрасным содержимым. С чего я взял, что что-то подобное не дали светлым? Немного вреда для здоровья в обмен на силу. Вы же хотите порадовать своего магистра, наивные светленькие маги? Спасибо, что это всего лишь пастилки, а не таблетки, не шприцы с ампулами, и не блокиратор, потому что если бы это был блокиратор...
  Я не знал бы, что мне делать.
  Я ощущал себя Шеннейром.
  Светлым не нравился ни допрос, ни мой настрой.
  - Мы отстаем в мастерстве, магистр, - глаза Бринвен были темны и зелены как поросший мхом колодец; широко раскрыты и столь же лишены колебаний. - Люди не могут ждать. Люди не должны умирать из-за того, что мы будем трястись за свое благополучие. Эти зелья приводят мысли в порядок. Позволяют думать лучше.
  - Даже темные не умирают от стимуляторов мгновенно, - цинично пожал плечами Кайя. - Некоторые живут очень долго.
  - И кто еще их принимает?
  Магистр должен быть уравновешенным, спокойным и снисходительным к чужим ошибкам. От картины, как Бринвен или Кайя раздают черные пастилки подчиненным в порядке очереди, мне захотелось убивать.
  Они даже возмутились:
  - Мы не позволили никому, но если вы прикажете...
  - Внутренняя служба сначала держала вас на жесткой диете, а потом выдала яд, который в подготовленном организме действует быстрее. Темные подцепили вас на крючок. Что будете делать, если завтра вам откажутся давать новую порцию? На что согласитесь?
  Как я мог хоть на мгновение поверить - даже не в то, что темные желают помочь, а в то, что они просто перестарались с исполняемой задачей? Нельзя мясо, нельзя мед, вред, аллергия, мы всего лишь хотим вам помочь. Любое лекарство из рук темных - яд.
  - Наши цели важнее, чем сиюминутный ущерб...
  - Вы повелись на сиюминутную выгоду. Вас слишком мало, вы слишком слабы и неумелы, и вы ни на что не повлияете, даже если все накачаетесь стимуляторами! - я загнал ярость глубоко под ментальные щиты, и сдержанно выдохнул: - ...простите.
  Время упущено. И обращаться с претензией к Нэттэйджу бесполезно - он извинится, кого-то накажет, перестанет снабжать зельями или продолжит снабжать зельями, случившегося не исправишь. В чем-то изгнанники были правы: на войне не выбирают средства. Бринвен и Кайя не выглядели больными, но это была коварная болезнь. Им не будет плохо, пока они принимают зелье, им будет плохо, когда попытаются бросить.
  Но даже в худшем случае - я найду новых людей. Незаменимый здесь только Шеннейр. Только Шеннейр готов исполнять мои планы.
  - Мы просто пытаемся быть менее бесполезны, чем мы есть, - теплая улыбка Кайи промораживала до костей. - Ваша ноша тяжела, магистр; и те чувства, что вы прячете от нас... Я знаю, что вы всего лишь не хотите, чтобы мы чувствовали вашу глубокую душевную боль.
  Я напрягся от упоминания ментальных щитов; и понял, что испытываю глубокую душевную и головную боль от одной мысли, что собеседник несет эту чушь на полном серьезе.
  - Мы знаем, на что вы идете ради нас. Через что вам приходится проходить каждый день, когда вы общаетесь с этими чудовищами и притворяетесь, что все хорошо. Теперь, когда нам сообщили... Вы удивительный человек, магистр. У меня нет и никогда не будет десятой части вашей стойкости. Ни у кого из нас нет ни малейшего права осуждать вас за правдивые слова. Мы знаем, что вы всего лишь беспокоитесь о нас. Но это не стоит вашего беспокойства.
  Я уловил направление его взгляда и резко спросил:
  - Что сегодня не так с Эршенгалем?
  - Так вы не знаете, магистр? - внезапно спросила Бринвен, и от жалости, сквозящей во взглядах светлых, под ногами у меня разверзлась пропасть.
  ...Темные все еще стояли тесной группой. Я видел среди них сцепившихся языками командиров отрядов, Бретта, любезничающего с Иллерни, магов, подчиненных Олвишу, но теперь включившихся в общий круг. Рядом с Бреттом сидела погруженная в мрачные мысли Амариллис. Странно; мне казалось, что ее понимание о веселом совпадает с пониманием Бретта.
  Джиллиан стоял отдельно от всех и ждал Олвиша. И снова маялся без дела. Олвиш не давал ему серьезных заданий, а бывшие товарищи по Алленталю предпочитали пусть не задевать его, но и не замечать. Я не без удовлетворения почуял направленное на меня внимание. Словно Джиллиан ждал от меня указаний.
  Мне даже не было стыдно. Любой из встреченных мной людей мог уйти в любой момент. Кроме Матиаса, но Матиас был чужеродным элементом в человеческом мире.
  - ...островитяне? Островитяне милашки, но они не...
  Я замедлил шаг, ловя долетающие фразы. Иллерни стоял в центре толпы, купаясь в ворохе переменчивых эмоций, и в них не было ничего враждебного.
  - ...послать кусок кожи. Я уверен, что с Рийшеном он расправился. Нападать на своих же... не может контролировать жажду крови...
  Легкий взмах в сторону Джиллиана не остался незамеченным, и темные ответили улыбками. Пока редкими и оценивающими, словно пробуя защиты Джиллиана на зубок. Джиллиан им не ответил, и только эмпат мог определить проскочившее в его эмоциях напряжение. Печально, так печально, жертва не должна чувствовать себя загнанной еще до того, как охота началась.
  Иллерни поймал мой взгляд и отвернулся, награждая слушателей улыбкой и прижимая указательный палец к глазнице. У меня появилось дурное ощущение, что они с Кайей одной крови: что тот, что другой какие-то незнаемые твари.
  - Дело в глазах. У меня есть зрачки, радужка и белки, у вас, у островитян. Но не у него. Посмотрите!
  Взгляды - ленивые, скучающие, заинтригованные скользнули по поляне, концентрируясь в одной точке. Я с усилием повернул голову на одеревеневшей шее.
  Джиллиан стоял неподвижно, и даже сквозь смуглую кожу проступала сероватая бледность. Все смотрели на него так, будто увидели впервые. Будто раньше смотрели - и не видели. Видели черные, полностью черные глаза.
  В эмоциях Иллерни не слышалось неприязни; только гордость и любование содеянным. Он не сказал:
  - Нелюдь.
  Но это слово звучало в молчании.
  Я спрятал ладони в длинных рукавах парадных одежд и повысил голос, вложив в слова чистое наивное любопытство:
  - Темные маги любуются на чужие глаза?
  Сосредоточенность толпы рассеялась в единый миг. Они постарались вернуться к своим делам, словно вычеркнув произошедшее из памяти; когда я перевел взгляд на Иллерни во второй раз, тот уже исчез, но темный ореол неприятия, окруживший Джиллиана, остался на месте. Амариллис молча встала с места и вышла из толпы.
  Боль сжимала голову все сильнее, и у меня не было сил справляться со всем этим.
  
  - Теперь вы начинаете понимать! - откровенно расхохотался Шеннейр в ответ на жалобу про стимуляторы. Темный магистр был бодр и лучился энтузиазмом, словно не его подняли на ноги, испортив редкий момент отдыха. Если бы я не говорил с ним ранее, то решил бы, что ему действительно в радость вместе со мной встречать нормановские грузовики.
  Грузовики были шагов десять в длину, с восемью широкими колесами и запасом воздуха в баллонах. Сопровождающие груз заарны открыли дверцы, показывая контейнеры, сплошь покрытые предупреждениями о хрупком грузе и необходимости бережного обращения.
  - На это ушли все ресурсы колонии, - голос Нормана шел из грудной клетки заарнейской твари; рта она не открывала, и рта у нее не было.
  - Это наш последний серьезный транспорт. Вы поосторожнее, - рефреном проснулся в наушниках Нэттэйдж. - У нас запасного нет. И запасных деталей, чтобы его ремонтировать, нет.
  - Конфискуйте.
  - Чтобы конфисковывать, надо, чтобы было, что конфисковывать, и у кого. А мы теперь только раздаем имущество, как благотворительная организация какая-то.
  - А как же "темный маг должен быть строг, аскетичен, не привязываться к вещам"?
  - И это прекрасная мысль, светлый магистр! И мы век от века учим отказу от благ других. Это сложно, но на что только не пойдешь ради людей.
  Шеннейр держался от груза на расстоянии, предупредительно притушив даже свои внешние защитные печати. Я залез внутрь машины, обойдя заарнскую тварь, казалось, состоящую из хребта, длинной, покрытой тюрбаном головы и множества рук-держателей, и бережно коснулся контейнеров. Злость уже отступила: я отдавал себе отчет, что злюсь прежде на потерю контроля и на темных, посягнувших на то, что им не принадлежит. Всегда неприятно, когда идеальные планы портит реальность. Я буду думать, что делать со стимуляторами в случае победы, а в случае поражения у нас не будет никаких проблем.
  С хрустом рухнуло последнее дерево на ритуальной поляне, и Шеннейр беспечально заметил:
  - Плакали наши заповедные кедровые рощи. При всех пограничных конфликтах страдают первыми.
  
  Я вернулся в свой дом еще раз, чтобы забрать вещи. Амариллис ждала меня у двери, сидя на большом камне и ничуть не заботясь, что это часть алтаря. Иногда темные напоминали мне бабочек-однодневок: они жили, не думая ни о чем, и умирали столь же легко.
  - То, что нес этот болтун Иллерни, - без предисловий начала она.
  - Невыгодно мне, невыгодно Шеннейру, невыгодно стране.
  Иначе колонистам придется признать, что они случайно ассимилировали нелюдь. Не то чтобы у них был выбор: колонистов было немного, и вторым вариантом шло вырождение. Пусть даже не нелюдь, а иной человеческий вид, но гражданская власть скорее удавится, чем это признает. Или удавит болтунов. Однажды человечеству придется встать перед множеством разных неприятных фактов, но пусть это случится не сегодня. И не завтра. Никогда.
  - Запомните, что это вам невыгодно, магистр, - она провела по камню острыми ногтями, щуря антрацитово-черные, как у всех сородичей, глаза. - Если нас назовут чудовищами, мы станем. Я спрашивала у вас, можете ли вы помочь темному магу.
  Неизвестный темный сразу стал мне симпатичен. Я был готов помочь ему, хоть десяти темным, лишь бы не возвращаться к прежней теме.
  - Я сделаю, что могу. И сохраню ваше имя в секрете.
  - Магистр, - сказала Амариллис, и я не сразу понял, что это не обращение. - Ужасные головные боли. Остались после Вихря.
  Она не стала требовать клятвы - любые клятвы можно нарушить, и нет никаких гарантий, кроме того, что магистры всегда исполняют обещания. То, что я только что услышал, настолько не укладывалось в голове, что было сложно думать об этом. Если вспомнить, как лечили Шеннейра в замке Лоэрина после освобождения - головной болью он легко отделался. Хотя по тому, что я наблюдал у Шеннейра, никаких слабостей у него не было, и мифические болезни ему жить не мешали, и убить его не мог даже прямой таран ньенского корабля.
  Но приближенные о нем волнуются. Забавно.
  - После того, как он принял на себя ваше проклятие, все стало хуже. Сделайте, светлый магистр. Вы союзники, и ваше маленькое королевство зависит от него, - Амариллис встала и шагнула назад, скрываясь во тьме.
  Ритуал шел своим чередом. Все было как в тумане, то есть в одном из привычных моих состояний. Для жертвы выбрали уцелевшего во время освобождения Ивы мага северных; мне не было дозволено ни поговорить с ним, ни увидеть его раньше. Должно быть, чтобы светлый маг не проникся сочувствием.
  Все равно.
  Я видел, как отряды северян собираются по ту сторону границы и как трепещут готовые развернуться печати. Гильдия Джезгелен стягивала силы в кулак, чтобы стереть с карты досадное темное пятно. У них тоже не было времени.
  Изморозь кружевными узорами расползалась по траве. Я чувствовал гладкую костяную рукоятку ритуального ножа в руке. Страх приговоренной жертвы, счастье палача, режущую горло рану. Теплую кровь, хлынувшую на руки, и рассыпавшуюся по земле брусничными ледяными бусинами. Боль. Наслаждение.
  То, как мир рвется на части, выпуская жадную голодную тьму. А за тьмой следовала пустота - то, что было миром для меня.
  ...Личное дело темного боевого мага Эршенгаля лежало прямо на моей кровати. Внутренняя служба была невероятно настойчива. И она победила. Я взял папку; подержал в руках и, прекрасно понимая, что мне не стоит это делать, открыл.
  Я не смог вспомнить Эршенгаля в лицо, когда мы впервые встретились, и не смог вспомнить, знал ли я его раньше. Мне бы хотелось, чтобы этого человека никогда не существовало.
  
  
***
  
  До холмов замковой долины тоже добралась осень. Буковые рощи, застывшие в золоте, невероятно яркие краски. Как тогда.
  Спокойствие было мнимым: война отставала от нас на несколько часов, но меня это не волновало. О войне подумают другие.
  Последняя осень перед войной была самой красивой осенью за все мое время пребывания в Аринди.
  - Юлия любила здесь гулять в одиночестве, - Олвиш скользил по холмам тревожным и печальным взглядом. - Мы все время боялись, что ей встретится кто-то, кто может ей повредить.
  Встретится кто-то, кому она может повредить?
  Мы проехали мимо остатков фундамента, еле видного за облетевшими деревьями. Личный замок Нэттэйджа больше напоминал миниатюрную сторожку. Я не помнил точно, за что ее разрушили. Скорее всего, чтобы не оставлять за спиной.
  Замковая долина вытянулась вдоль русла извилистой реки, и благодаря ее резким поворотам замки высших не мозолили друг другу глаза. С дороги я видел только проплешину на далеком холме, уходящую дальше - следы наказания мятежного Алленталя. Пусть Олвиш отдал туда все свои накопители, его родовой замок все еще оставался силен. Личный источник, древние заклинания, вплетенные в основу.
  Замок рода Элкайт стоял на невысоком холме и выглядел древним. Толстые стены из больших валунов, узкие окна; всего лишь одна приземистая башня и пристройка в два этажа, заросшая плющом и диким виноградом. Ни модного стремления ввысь и ажурности, ни богатой основательности. Строгость и суровая простота. Флаги были опущены.
  На самом деле замок Элкайне принадлежал темной гильдии, и гильдия всего лишь придерживала его для высших из рода Элкайт, не передавая никому другому. Свои собственные у Элкайт были разбросанные по стране поместья, которые доставались детям, не оправдавшим генетическую стратегию. Так возник род Аджент и другие. Мы миновали окольцовывающую холм стену, низкую, по пояс человеку, и покрытую мхом, и въехали на буковую аллею. Желтые листья лежали на земле, узловатые черные ветви закрывали небо. Сопровождение оставалось здесь.
  - Я помню это место, - Шеннейр оглядывался с эмоциональным подъемом, и мне представилось, что он думает о времени, когда еще не был магистром. Магистры не посещали замки высших. Именно поэтому высшие свои замки так любили. - В последний раз был здесь перед отъездом на Острова...
  - Наш магистр очень любит Острова. Он даже жил там несколько сезонов, - радостно сообщил следующий за мной Бретт. Насколько я понимал, его понизили до обычного главы патруля, но постоянно находиться в эпицентре это ему не мешало. Матиас ревниво оттеснил его в сторону, но темный ничуть не обиделся. - В ссылке. Когда старый магистр пытался его убить и сослал в оковах на один полигон смертников.
  Образ Шеннейра, лежащего с коктейлем в гамаке под пальмой, поблек. Хотя я не представлял, что Шеннейру несколько лет делать на Островах. Лагерь смертников предоставлял больше веселых занятий.
  Эршенгаль внимательно посмотрел на нас с другой стороны дороги, и Бретт вжал голову в плечи и накинул капюшон с кисточками.
  - Это что, рысь? - я не мог оторвать от них изумленного взгляда.
  - Сова, - с гордостью ответил он. - Мой отряд - "Боевые совы". Знаете, как говорят "у совы один глаз, зато видит без прикрас!".
  Уж как видят совы, я не знал. Немного людей, встретивших сов, могут потом рассказать об этом.
  - Бретт, - дружелюбно позвал я, внимательно глядя ему в глаза. - Держитесь подальше от моих светлых. И от светлых волшебниц особенно.
  - Я не хотел ничего плохого! - лживо возмутился он. Я не отводил взгляда. - Абсолютно ничего плохого...
  - Иди, Бретт, иди, работай, - громко окликнул его Эршен.
  - Тяжела ты, государева немилость, - уныло вздохнул тот и поплелся исполнять приказ.
  Олвиш повел нас не к главному входу, а к торцевой дверце.
  В коридорах пахло холодом и свежестью. Системы вентиляции работали исправно, и лампы зажигались перед нами, открывая голые каменные стены и пол, покрытый потускневшими плетеными дорожками. Я чувствовал, как внутри камней пробуждаются волны узнавания и принятия, отзываясь на ауру Олвиша. Волшебные замки привыкают к своим хозяевам. Именно поэтому при смене хозяина приходится изменять замок снаружи и внутри и давать ему новое имя.
  Мы шли довольно долго, потом поднимались, и когда в длинной галерее показалась дверь с белым ромбом, Миль нетерпеливо двинулся к ней первым.
  - Не трогайте, - резко бросил Олвиш. - Это покои моей сестры.
  Миль пожал плечами, показывая открытые руки, и попытался пойти дальше, остановленный новым окриком.
  - Там крыло, где жил мой брат.
  - А вы сами где живете, Олвиш? - раздраженно осведомился заклинатель. - В чулане под лестницей?
  Олвиш занимал верхний этаж башни. Наверное, отселился подальше от светлых родственников. Или они отселились от него. Судя по беззвучному шевелению губ, у Миля находилось определение для каждой ступеньки винтовой лестницы, но он все равно шел вперед. Милю тоже было интересно, как живут высшие, отягощенные семейными связями.
  Комнаты Олвиша оказались самыми нежилыми во всем замке. Из того, что я успел увидеть - там было совершенно пусто, и пустота ощущалась даже в эмпатическом плане. Олвиш постоял на пороге, словно потерявшись в своих мыслях, а потом пошел обратно. Милю очень хотелось высказаться, но в замке Элкайне не хотелось ругаться. Фон замка был успокаивающим и печальным.
  - Юлия входила в ритуальный зал последней, - Олвиш остановился перед покоями сестры, словно не решаясь сделать шаг. - Я был там после, но вернул ключ. Никому не входить.
  Прижал ладонь к двери, приостановившись на миг, и толкнул.
  Я видел только краешек комнаты в холодных белых и серых тонах. Олвиш развернулся и нетерпеливо потребовал:
  - Вы можете, светлый магистр.
  Юлия занимала несколько просторных комнат с большими окнами. Везде были следы поспешных сборов; разбросанные вещи, откинутый краешек тяжелого одеяла на кровати. Все казалось таким... нетронутым. Брошенным.
  Звонок на рассвете. Юлия мечется по комнате, получив внезапный приказ; хлопок двери. Я почти слышал ее быстрые шаги, шорох одежды...
  "Я люблю такие моменты, Кэрэа. Забываю обо всем".
  На кресле лежала небрежно кинутая меховая накидка, и рядом стояла переносная печка.
  - Летом Юлия спала внизу, на веранде. Ей нравилось, когда двери открыты прямо в парк. Когда становилось холоднее, она перебиралась сюда, - Олвиш оглянулся вокруг с жадной тоской и взял лежащий на столе серый ромб на цепочке.
  Шеннейр ждал внизу, у главной лестницы, даже не подумав бегать с нами вверх-вниз. Здесь, в большом гулком зале, запустение было еще более явным. Солнце едва пробивалось сквозь пыльное окно-розетку; но вот луч упал на дальнюю стену, и серые камни внезапно заблестели, открывая огромную мозаику. Двое, мужчина и женщина, смотрели на нас с высоты.
  Близнецы Мария и Оллен Элкайт были похожи как две капли воды. Друг на друга; и на каждого из тройняшек. Они встречали входящих с улыбкой и легким превосходством, излучая ореол молодости и силы. Когда они погибли, они были моложе, чем дети... тройняшки сейчас. На самом подъеме сил и таланта.
  Олвиш смотрел на мозаику, выпав из реальности. Я подумал, что в судьбе рода Элкайт есть своя трагедия. Из века в век вести идеальный порядок генов, вкладываться в процветание семьи, чтобы потомки стали вершиной творения... А потом твои дети, вершина творения, оказываются несчастны.
  Наверное, это участь всех древних родов.
  Глупые древние рода, считающие, что могут отменить перемены и превратить их в вечность.
  - Последние годы Ишенга давал Юлии одиночные задания, - приглушив голос, сказал мне Шеннейр.
  - Учил работать без связки с Юрием?
  - Хватит корчить из себя невинность, Кэрэа. Братья ее заколебали. И в этом решении я полностью поддерживаю Ишенгу. Реальное прошлое совсем не похоже на наши золотые воспоминания.
  Ритуальный зал, как и многие ритуальные залы, располагался на самом нижнем уровне. Будь я исследователем, может, и нашел бы в этом исконное стремление всех магов забиться под пол и сидеть в подвале. Замок Элкайне стоял на подземном гроте; в глубоких нишах виднелись приношения, в центре находилась большая чаша, куда стекала вода из подземного источника, и алтарь, весь покрытый насечками и свечными огарками. Олвиш тоже взял зажженную свечу, чтобы оставить здесь.
  - Юлия часто бывала здесь одна.
  Я чувствовал танцующую в воздухе легкую силу светлого источника.
  Все ритуалы служат для того, чтобы привлечь внимание Источника. Действия, звуки, символы, время и атрибуты. Шрамы и татуировки, цвета, форма одежды и правила поведения, украшения, эксперименты над сознанием, артефакты и здания, массовые празднества и жертвоприношения - все это для него. Из всех способов общения Источник не слышит только слова. У людей слишком много языков и слов. Кровь потомка Элкайт заполнила выбитый прямо на полу ромб, и, отзываясь на зов, вплетенные в стены заклинания начали разворачиваться, превращая замок в неприступный бастион. Замком Элкайне владели многие поколения, и каждое добавляло свои печати.
  
  Матиас чертил знаки на подъездной дорожке, не позволяя никому приблизиться, и знаки истекали фиолетовым дымом, разъедая реальность. Эршенгаль лично проверял исправность грузовиков, темные, что готовились ехать с нами, собрались в стороне, красуясь обновленными связующими имплантатами. Возможно, это были те же самые симпатичные люди, которых я перетащил в Заарней в прошлый раз, но тогда у меня не было желания их разглядывать. Шеннейр раздавал последние указания с таким видом, будто не мог дождаться, когда отделается от всей этой рутины и помчится навстречу приключениям. Олвиш не принимал участия. Он ждал меня у дверей, а потом пошел по дорожке между деревьями, не оборачиваясь. Я двинулся за ним.
  Сад был заросшим и диким, со старыми узловатыми деревьями, валунами и мхом, ручьем, через который вел полукруглый мост. Олвиш остановился перед большой дубовой колодой, истыканной в центре, и с нежностью пояснил:
  - Юлия тренировалась метать дротики.
  Я оценил меткость попаданий и задумался о том, на что все же рассчитывал Нэттэйдж. Нэттэйдж умеет быть обаятельным, и если бы ему удалось завести беседу, Юлия, возможно, и оценила бы глубину его внутреннего мира, но шанс на то невелик.
  - Я знаю, что вы задаетесь вопросом, почему мне понадобилось мутить воду и выступать против Шеннейра, - Олвиш провел пальцем по выбоинам на дереве, и мне внезапно стало неуютно. Воля Олвиша действительно была переменчива, а я был здесь один, и даже без своей верной тени, Матиаса. - И я знаю, что вы видите во мне мою светлую родню. Но я присоединился к темной гильдии, потому что она отвечала моим желаниям. Я убил множество людей; убил свою сестру и каких-то светлых...
  - Пятьсот восемьдесят человек. Ровно.
  - Что? - отвлеченно переспросил Олвиш. - Я верно служил своей гильдии, и Юлия была моей родной сестрой. Это против правил. Вам не понять.
  Конечно же. Я ведь вырос в пустыне и в одиночестве. Я мысленно отодвинул в сторону тени, что стекались из-за деревьев, заполонили поляну и уже практически лезли в лицо, и напомнил:
  - У вас был еще брат.
  Юрий терялся на фоне Юлии, и при первой встрече показался мне хмурым и неприветливым. Но он был хорошим человеком, пусть даже скрытным и предпочитающим держать свои мысли при себе.
  - Юрий хотя бы умер в бою, - Олвиш отмахнулся от этого, как от чего-то незначащего, и спрятал лицо в ладонях: - Юлия...
  Я начал понимать Нэттэйджа. Каверна в душе Олвиша была настолько глубока и заметна, что так и тянуло ударить по ней со всей силы. Человек, который стоит на холодных и продуваемых всеми ветрами вершинах власти, не должен обладать таким изъяном.
  - Она не могла остаться в живых. Слишком опасна. Если бы вы отказались, ее забили бы заклинаниями прямо на той арене.
  Юлия была сильнее, чем Олвиш. Но она была ранена и измотана - она не могла победить.
  Олвиш внезапно улыбнулся:
  - Помнишь, как она сказала Шеннейру "ты меня боишься"?
  Я помнил.
  Вряд ли Шеннейр боялся. Но для темного магистра неуместно развлекать зрителей схваткой на арене. И глупо рисковать в уже выигранной войне. Убей он Юлию Элкайт, казни он Юлию Элкайт, Олвиш Элкайт смог бы обвинять его безо всяких сомнений. Вместо этого Шеннейр потребовал от своего мага доказательства лояльности. Это был полностью взвешенный выбор.
  - Возможно, смерть была лучшим исходом, чем плен.
  Смерть куда добрее, чем темные. Но у живой Юлии остался бы шанс. Мертвые лишены такой роскоши.
  - Это была ошибка, - повторил Олвиш. - А магистру не следует ошибаться. Вот вам ответ.
  Мне бы хотелось узнать, каково Шеннейру постоянно помнить о своих ошибках. Он поставил Олвиша перед выбором, и Олвиш не справился.
  - Алин убеждал меня, что вина полностью лежит на Шеннейре. Но тот, кто отдавал приказы, и тот, кто исполнял приказы, делят вину пополам. Я не сомневался, Кэрэа Рейни. Тогда - мне было приятно ее убивать.
  - Так прекратите закрывать глаза и примите это. Юлия умерла, сражаясь. Юлия никогда не боялась умереть за то, что считала выше своей жизни.
  Олвиш достал белый ромб, перебирая пальцами цепочку, а потом протянул мне:
  - Этот ключ откроет замок Элкайне, - он качнул амулет в воздухе, и неожиданно жестко спросил: - У Юлии был ребенок?
  - Почему вы спрашиваете меня?
  - Вы вытащили с острова толпу пустых болванок, но среди них не скрыть талант. Не думайте, что я ничего не замечаю. Юлия была урожденной Элкайт. Ее гены слишком ценны, чтобы исчезнуть, и она знала это.
  Я спокойно посмотрел на него и взял ключ:
  - Понятия не имею.
  Миль сидел в головной машине, выпрямившийся, неподвижный, с таким видом, будто собирался на собственные похороны. Я посмотрел на бледный профиль и сказал:
  - Я буду оберегать и защищать вас. Вам нечего бояться.
  - Вы чудовищны, Рейни, - мертвенно произнес тот, не оборачиваясь.
  - Признайся, что ты завезешь его в Заарней и бросишь, - с кровожадной надеждой предложил Матиас. - Сразу оживет и забегает.
  А Матиас стремительно прогрессировал в понимании человеческой натуры. Хотя кто сказал, что мне нужен оживший и бегающий Миль.
  Джиллиан стоял вдали от всех, наблюдая за нами. Он был отщепенцем, но все еще ценным магом. Матиас задержался, скользнул к нему, что-то прошептал и вернулся обратно.
  А мы, человечек, были в другой стране. А мы, человечек, отправляемся в другой мир. А ты, человечек, остаешься здесь, никому не нужный.
  Это было по-детски глупо, но Матиас был доволен.
  Шеннейр говорил с Олвишем; я не слышал слов, и вряд ли посторонние имели право слушать напутствие магистра для своего приближенного. Олвиш поклонился, преисполняясь уверенности.
  У меня больше не было ключа для врат, но межмировые врата уже были открыты. Я взялся за створку подъездных ворот, Матиас ухватил вторую. Сдвинуть ее с места было сложно, как будто с той стороны ворота держали; но я видел, что за ними все так же продолжается дорога. Я умел переносить людей, но не умел грузы, поэтому мы планировали вкатиться в Заарней через образовавшийся разлом. Рядом с разломом на нас нападут, в этом нет секрета. Те, кто остаются по эту сторону, должны обеспечить нам не только свободный проход туда, но и поддерживать врата открытыми для прохода оттуда. Два дня, в крайнем случае три - если мы не вернемся на третий день, ждать уже не стоит.
  Еще усилие - и ворота распахнулись, вырвавшись из рук. Фантомный шрам отозвался болью, и в груди заныло, словно костяной крюк все еще остался там, за ребрами, и теперь тянул меня вдаль на леске. В этой боли было нечто тревожное и сладкое: как след потерянных воспоминаний, как зов покинутой родины. Я очнулся только тогда, когда Матиас затащил меня в машину и что-то крикнул прямо на ухо. Перед глазами вставали тонкие красные линии межпространственных врат и их вечные стражи.
  На самом деле за воротами начиналось пустое белое пространство. Я знал, что успел заступить черту.
  Мысленным взором я видел привратников во всех подробностях; они как будто становились ближе, и ближе. Огромная костистая лапа пронеслась над машинами, сшибая деревья и едва не зацепив людей. Привратники одновременно сделали шаг вперед - и остановились.
  Я слышал легкий треск - как потрескивает первый ледок на лужах. Полуденное солнце приобрело красную каемку; холодный воздух обжег нос и горло, и я поспешно прикрыл рот рукой, ощущая, как застывают пальцы, а потом воротником. В воздухе клубился морозный туман; глаза заболели, и мне забавно было думать, что так они замерзают в глазницах.
  - Четвертый Лорд здесь? - Шеннейр придвинулся к лобовому стеклу, преодолевая вязкое сопротивление.
  - Четвертый Лорд смотрит, - насмешливо прошептал Матиас, - Одним оком. Одним из.
  Сила Четвертого Лорда была холодной, но невероятно удушливой. Он не вмещался в разлом, и его присутствие клубилось в морозном паре, за плотными облаками, окатывая нас волнами ментального воздействия.
  Нечто тяжелое навалилось сверху, придавливая к земле. Я не чувствовал страх, только болезненную хрупкость и равнодушие.
  Яркий резкий свет, не имеющий цвета, разбил застывшее мгновение. Олвиш выделялся на его фоне рельефной фигурой, с явственным усилием прокладывая нам путь огромной печатью. За ней, как в трубе, взвыл ветер, и колонна машин втянулась в образовавшийся тоннель.
  Раз...
  Два...
  Три.
  Земля под ногами дрогнула.
  Минус семь.
  Я расстегнул ошейник, погружаясь в фиолетовое море.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"