Аннотация: Жанр этой книги - философская фантастика. Главный вопрос, поставленный и рассматриваемый в этой книге, вопрос о смысле жизни (или отсутствии такового).
Плесень
GeorgeRenko (Джордж Ренко)
Содержание
ЧАСТЬ 1. САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ 2
ЧАСТЬ 2. ВОСКРЕШЕНИЕ 68
ЧАСТЬ 3. ИЗ РОССИИ С НЕНАВИСТЬЮ 82
ЧАСТЬ 4. НОВАЯ ЖИЗНЬ 106
ЧАСТЬ 5. МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ 120
ЧАСТЬ 6. ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЙ СЕРИАЛ 152
ЧАСТЬ 7. РАСПЛАТА 178
ЧАСТЬ 8. МИРАЖ СВОБОДЫ 181
ЧАСТЬ 9. ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ 199
ЧАСТЬ 10. В ЖАРКОЙ - ЖАРКОЙ АФРИКЕ 208
ЧАСТЬ 11. ВООРУЖЕННОЕ НАПАДЕНИЕ 238
ЧАСТЬ 12. ВЕЧНЫЕ ВОПРОСЫ 255
ЧАСТЬ 13. УКРАДЕННАЯ РЕЛИГИЯ305
ЧАСТЬ 14. РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ 313
ЧАСТЬ 15. ВОЗВРАЩЕНИЕ 322
ЧАСТЬ 16. НЕОЖИДАННЫЙ КОНЕЦ 330
ЧАСТЬ 17. ЭПИЛОГ 335
1. САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ
Кевин сидел один за партой в первом ряду у окна. Его душила жгучая обида и непреодолимая жалость к себе. На глаза наворачивались предательские слезы, которые трудно было смахивать незаметно от окружающих. Ну почему ему так не везет в жизни? И всегда не везло, сколько он себя помнил. Отцу, каждый день смертельно устававшему на работе, всегда было не до него. От матери, вечно занятой с малышами по хозяйству, внимания и ласки Кевину не доставалось никогда. Но хуже всего ему приходилось в школе. Он был презираем всеми, и не понимал - за что? Чем он был хуже других? Нельзя сказать, что все его одноклассники были жестокими или безразличными к чужим страданиям и унижениям. Кое-кто, особенно из девочек жалел Кевина и сочувствовал ему. Но только тихо, в душе, никак не проявляя свою совестливость. Просто потому, что это было опасно. Каждый, кто заговорил бы с Кевином, или как-нибудь иначе выразил бы к нему свое расположение, рисковал оказаться в роли парии сам. Рисковать, идти против непонятно как сложившегося мнения большинства, никто не решался.
С самого раннего детства Кевин был полным, неуклюжим ребенком. Дерек с компанией, классные заводилы, называли Кевина жирягой, жирненьким, поросеночком, и другими обидными прозвищами, которые они придумывали с неистощимой фантазией. В классе были и другие мальчики, не намного стройнее Кевина, но на них внимание хулиганов почему-то не концентрировалось. Все тычки, плевки и унижения доставались одному несчастному Кевину.
Сегодняшний день в школе начался хуже чем обычно. Кевин попытался незамеченным проскользнуть по школьному коридору к двери, ведущей в класс, но его, видимо, уже специально поджидали. Рыжий Питер с наглой ухмылкой очень ловко подставил Кевину подножку, так что тот чуть не грохнулся, удержавшись на ногах только благодаря тому, что ухватился за плечо стоявшего рядом мальчика, которым, к несчастью оказался сам Дерек. "Ах ты свинья", - с деланным отвращением на лице произнес тот. "Как ты смеешь ко мне цепляться?" Не успел Кевин опомниться и осознать, что с ним произошло, как Дерек влепил ему в волосы на затылке шмат изрядно пожеванной жвачки. В тот же момент Питер влепил ему ногой по заднице, и Кевин, со слезами на глазах, в отчаянном рывке пробился через строй гогочущих сорванцов и ринулся к классу.
Нечего было и мечтать отчистить волосы от противной липкой жвачки. Несколько кусков Кевину удалось вытащить ценой огромных усилий, но остатки превратили приличный клок волос на затылке в настоящий колтун. Расчески у Кевина с собой, естественно, не было. Значит, так теперь и придется ходить весь день посмешищем с волосами, слипшимися от ядовито-зеленой жвачки.
Жить Кевину не хотелось. Такое уже случалось с ним и раньше, но сегодня желание исчезнуть, прекратить это бессмысленное унизительное существование, внезапно стало особенно острым и совершенно непреодолимым. Кевин давно уже примерял на себе разные способы самоубийства, но все они были слишком мучительными. Если бы только можно было уйти из этой жизни быстро, легко и безболезненно, он бы долго не раздумывал, это факт. Как бы так заснуть и не проснуться, чтобы не надо было выслушивать ежедневные раздражённые нотации матери, получать ни за что подзатыльники от отца, мыть посуду, подметать пол, а главное - чтобы не надо было больше ходить в эту ненавистную школу! Так вот же оно - заснуть и не просыпаться! Неожиданная мысль озарила сознание и проникла до самого сердца, наполнив его радостью. Вчера вечером, перед сном, Кевин случайно увидел в приоткрытую дверь как мать принимала снотворную таблетку, вытряхнув её на ладонь из пузырька, хранившегося в выдвижном ящике ночного столика.
В ту же секунду Кевин понял, что решение принято окончательно и бесповоротно. И то подумать - зачем отец с матерью произвели его на свет? Чтобы он вот так мучился и страдал изо дня в день? И как долго ещё это будет продолжаться? В конце концов всё равно ведь когда-то придётся умереть, да ещё и неизвестно, какой смертью. Может быть, долгой и мучительной? Конечно, лучше уж сразу и сейчас, легко и безболезненно. И тут же память услужливо подсказала ему ещё одну замечательную мысль: Кевин вдруг вспомнил, что недели две тому назад, как-то вечером, мать с отцом смотрели по телевизору шоу, в котором упоминалась женщина, покончившая с собой от несчастной любви. Она приняла десять таблеток снотворного и запила их стаканом виски, чтобы подействовало наверняка. Виски наверняка найдётся у отца в верхнем шкафчике на кухне. Так что все необходимые ингредиенты дома есть, и выкрасть их большого труда не составит. И пропади оно всё пропадом.
Кевин был настолько поглощён своими мыслями, что даже не заметил, как дверь класса посреди урока открылась и в помещение вошёл директор школы мистер Вебер. Школьники встали, как это предписывалось правилами, у своих парт. Учительница, мисс Прайс, рассказывавшая что-то совсем не интересное про аборигенов Австралии, замолчала, а Кевин получил ощутительный тычок между лопаток от сидевшего сзади Мартина. Ещё плохо соображая, что происходит, Кевин тоже неуклюже поднялся с места да так и замер с полуоткрытым ртом. Директор был не один. Рядом с ним стояла маленькая белокурая девочка необыкновенной красоты, похожая на настоящего ангелочка.
- Мисс Прайс, - произнёс мистер Вебер. - Прошу прощения за незапланированное вторжение. Это ваша новая ученица. Надеюсь, у вас в классе найдётся свободное место? Тина, - он указал рукой на ангелочка, - очень развитая и смышлёная девочка. Она успешно прошла все тесты, показавшие её хорошую подготовку. Прошу принять Тину Эверет в ваш дружный класс.
- У нас только одно свободное место за первым столом, - сказала мисс Прайс и указала Тине на стул рядом с Кевином.
Девочка, похоже, совсем не смущалась в незнакомой обстановке, с очаровательной улыбкой прошла перед классом, села на свободный стул и приветливо кивнула Кевину. Дети уже расселись.
- Тина, - сказала она, не переставая улыбаться, и протянула Кевину руку. Мальчик совсем потерял дар речи, осторожно пожал девочке руку и произнёс, слегка заикаясь, - К-кевин.
***
Эрик никак не мог сосредоточиться на объяснениях учительницы. Глаза слипались, голова была тяжёлой от недосыпа. Мать Эрика поднимала его рано. Как старший ребёнок в семье, он должен был привыкать к труду. Поэтому рано утром Эрик объезжал на велосипеде все соседние дома и разбрасывал к входным дверям завёрнутые в пластик утренние газеты. Не для того, чтобы заработать лишние несколько долларов, отец занимал солидную должность в местном отделении банка и вполне прилично обеспечивал семью. Просто мать была убеждена в том, что дети должны как можно раньше знакомиться с реальной жизнью. Кроме того, не менее десяти минут уходило на утреннюю молитву. Тара Эдвардс была ревностной католичкой. Она воспитывала своих детей в духе христианской религии с обязательной утренней и вечерней молитвами и воскресными посещениями церкви всей семьёй.
Когда очередной раз голова Эрика стала неудержимо клониться к столу, дверь класса посреди урока неожиданно открылась и мистер Вебер вошёл, пропуская вперёд хорошенькую маленькую девочку. Дети поднялись со своих мест. У Эрика сон как рукой сняло. Таких красивых девочек он видел только в кино и на картинках в журналах.
Некоторые из его одноклассниц уже начали оформляться в юных девушек. У них набухали грудки и они уже имели все основания носить лифчики. На особенно скучных уроках Эрик нередко разглядывал своих соучениц, но ни одна из них ему особенно не нравилась. Все они были довольно глупенькими. Все одевались по общепринятой школьной моде: рваные джинсы и короткая футболка, оставлявшая неприкрытой полоску живота. Многим из них уже хотелось нравиться мальчикам и они старались обратить на себя внимание неестественно громким смехом, покачиванием при ходьбе ещё не сформировавшимися бёдрами, и томным растягиванием гласных при разговоре. Однако, этих нимфеток с рано проснувшимся сексуальным интересом, больше интересовали мальчики из старших классов. Так что отсутствие серьёзного интереса было взаимным.
Новенькая девочка, Тина, была совершенно непохожа на всех девочек, которых Эрик знал. Она была одета в коротенькую джинсовую юбочку с лямочками, в какие мамы наряжают пятилетних малышек, в кокетливую белую блузку в красный горошек с плечиками-пуфиками, и в белые гольфики до коленок.
Взгляд голубых глаз был открытым и радостным. Эрик внезапно почувствовал, что есть в этой девчушке что-то сексуально-притягательное, несмотря на то, что она казалась гораздо младше всех остальных девочек из класса. Взрослый человек сказал бы, что в ней есть какая-то еле уловимая порочность, но Эрику, разумеется, такие тонкости были ещё не доступны.
***
Административный ассистент директора школы мисс Адамс, совершенно бесцветная женщина неопределённого возраста, с водянистыми светло-серыми глазами, в деловом костюме консервативного стиля цвета кофе с молоком, приветливо встретила миссис Эдвардс, усадила её на диванчик и пошла выяснить, готов ли мистер Вебер принять её. Встреча была назначена на 11:30, но миссис Эдвардс, в соответствии со своей привычкой к аккуратности во всём, что она делала, появилась на пять минут раньше срока.
Мистер Вебер, будучи прекрасно осведомлён об авторитете и влиянии миссис Эдвардс в общественной жизни католической общины города, сам вышел из кабинета и со старомодным церемонным полупоклоном приветствовал посетительницу, приятно удивившую его своей молодостью. На вид миссис Эдвардс было никак не больше тридцати, хотя, как директор школы уже выяснил, её старший сын учился в одном из классов среднего звена, а дочь - в начальных классах.
- Прошу вас, проходите, миссис Эдвардс, - пригласил бархатным баритоном директор, указывая широким жестом на открытую дверь кабинета. Пропустив посетительницу вперёд, мистер Вебер вошёл следом, беззвучно закрыл дверь и, усадив миссис Эдвардс в удобное кресло перед массивным деревянным столом, обошёл стол и уселся сам.
- Чем могу служить? - вежливо, но по-деловому строго глядя в глаза своей визави произнёс директор. Мистер Вебер занял эту должность совсем недавно, только в начале этого учебного года, и поэтому старался вести себя со всеми: с персоналом, с учениками и посетителями, предельно корректно. На новом месте каждый раз начинать надо было с изучения микроклимата, подводных течений и слабых сторон как подчинённых, так и начальства, особенно спонсоров.
- Мистер Вебер, - произнесла посетительница тёплым мелодичным голосом. - Я хотела бы посоветоваться с вами относительно некоторых моментов школьной программы для классов среднего звена. Я собираюсь высказать вам не только моё личное мнение, но и мнение группы родителей, с которыми мне довелось обсуждать этот вопрос совсем недавно. Это, в первую очередь, миссис Бирч, дочь которой учится в одном классе с моим сыном, миссис Эндрюс, и ещё несколько родительских пар, с которыми я постоянно контактирую в процессе подготовки нашей общины к религиозным праздникам и благотворительным мероприятиям. Поверьте, что все эти люди полностью разделяют мою точку зрения и поддерживают мои инициативы.
- О, у меня нет в этом нет ни малейших сомнений, уважаемая миссис Эдвардс, но что же всё-таки вызывает ваше беспокойство относительно нашей программы? - всем своим видом показывая крайнюю заинтересованность, спросил директор.
- Видите ли, мистер Вебер, - продолжала миссис Эдвардс, - наша школа - католическая. Религиозное воспитание детей, выработка у них строгих моральных норм, укрепление в их неокрепших душах духа Католической веры, помощь в осознании направленной на них благодати и воспитание в них чувства благодарности Господу - наша общая задача первостепенной важности. Школа и семья должны прилагать все усилия к тому, чтобы помогать друг другу в этом процессе.
- Полностью с вами согласен, - удачно вклинился в короткую паузу мистер Вебер, - но, бога ради, поведайте же мне, в чём вы видите наши упущения?
- Я бы не стала называть эти досадные примеры недостаточной сбалансированности школьной программы упущениями, - с извиняющей улыбкой ответила миссис Эдвардс. - Я очень хорошо понимаю с какими трудностями вам и вашим учителям приходится сталкиваться. Давление со стороны так называемой науки, неразборчивость в средствах, а зачастую просто развращающих средств массовой информации, всеобщей доступностью интернета с его никем не проверяемым и никем не контролируемым океаном статей и высказываний на любую тему - всё это ставит перед всеми нами очень трудные задачи. Но я, и остальные родители тоже, мы считаем, что мы обязаны бороться со всеми этими трудностями и преодолеть их, если мы хотим воспитать из наших детей истинно верующих и открыть им дорогу к праведной жизни и к спасению души.
Директор решил больше не прерывать посетительницу, из опыта зная, что ускорить развитие событий не удастся. Он и сам был неплохим демагогом и любил развёрнутые преамбулы. Однако, миссис Эдвардс совершенно неожиданно перешла к сути вопроса.
- Давайте говорить о конкретных предметах, - предложила она. - В программу классов среднего звена входит введение в астрономию. Нельзя ли, временно, конечно, только на этом этапе обучения, пока дети ещё не уверовали в бога органически, всем сердцем, не излагать им так называемые космологические идеи и модели. С одной стороны, они могут оказаться полезными, поскольку включают в себя акт творения и подтверждают правоту религиозных взглядов на сотворение мира, но с другой стороны описание детям картины практически бесконечной вселенной с миллиардами галактик, состоящих из миллиардов звёзд, имеющих миллиарды планет, невольно вызывает в детских душах чувство оставленности богом, ощущение заброшенности в этих беспредельных пространствах, боязнь того, что Богу может быть не до них, что он перегружен более важными делами и проблемами, и что он, несмотря на всё его всемогущество и всеведение, может оказаться невнимательным к возносимым к нему молитвам если не всего человечества, то по крайней мере, каких-то отдельных людей, взывающих к нему всей душой и всем сердцем. Понимаете, что я имею в виду? Детей в возрасте от десяти до двенадцати лет это может сбить с толку, помешать им стать истинно верующими. Поэтому, наше предложение заключается в том, чтобы сконцентрировать внимание детей на изучении солнечной системы, в несколько меньшей степени останавливаться на звёздах и галактике, а описание существования всех этих других галактик и космологических идей отнести, скажем, в программу классов старшего звена, если уж их нельзя исключить совсем. Ведь те, кому это так интересно, смогут взять этот предмет потом, в колледже.
- Что же, я вполне понимаю, чем обосновано ваше беспокойство, миссис Эдвардс, - согласно кивая головой, произнёс директор. - Я непременно поставлю в известность о ваших предложениях мистера Миллна, нашего учителя физики и астрономии. Мы вместе с ним обсудим этот вопрос и, я уверен, сможем удовлетворить пожелания родителей наших учеников. Что-нибудь ещё?
- Да, господин директор, биология. Нельзя ли в процессе преподавания этого предмета сконцентрировать внимание детей на существующих видах живых существ и не упоминать обо всех этих ужасных динозаврах?
- Но почему же? - с удивлением спросил мистер Вебер. - Детишки очень любят динозавров! Кроме того, они их видят повсюду вокруг: в детских книжках, в мультфильмах, в магазинах игрушек.
- Ну, как же вы не видите разницу? - удивилась в ответ миссис Эдвардс. - То, что дети видят на картинках, в кино, в виде игрушек, они воспринимают, как сказку. В школе же они изучают реальный мир. Узнав о том, что динозавры действительно существовали когда-то на земле, ребёнок может задать себе простой вопрос: а зачем бог создавал всех этих животных, а потом уничтожал их? Они получились не такими, как он их задумал? Значит, у бога бывают неудачи? Значит, он не в состоянии предусмотреть всё наперёд? И так далее и тому подобное! Я знаю, что отцу Брауну на занятиях по Ветхому Завету и без того хватает проблем с объяснениями причин великого потопа. Дети сегодня пошли, знаете ли, очень уж сообразительные и дерзкие, по своему вижу.
- Так, понятно, - протянул мистер Вебер. - Записываю биологию под вторым номером. Обсудим возможность передвинуть палеонтологию в..., скажем, девятый класс.
- Очень хорошо! Спасибо, мистер Вебер, - заулыбалась миссис Эдвардс, - Только, пожалуйста, вместе с этим ужасным дарвинизмом!
Мистер Вебер только хмыкнул и сделал ещё одну пометку в своём блокноте.
- Теперь ещё вот что, - заторопилась окрылённая успехом миссис Эдвардс. - На прошлой неделе мой сын пришёл из школы и начал задавать отцу вопросы про инквизицию. Как вы думаете, может это быть правдой, что папа римский, якобы, приносил всему миру извинения за деятельность средневековой инквизиции?
Вопрос явно застал мистера Вебера врасплох.
- Я, знаете ли, не специалист по истории, - произнёс он уже не таким бодрым тоном, как раньше. - Но, вы знаете, мистер Коэн был рекомендован мне как очень квалифицированный специалист, так что я полагаю, что-то подобное могло иметь место в далёком прошлом, если, конечно, ваш сын ничего не напутал...
- Да, и кроме этого, - продолжала миссис Эдвардс, - все эти ужасные истории о пытках и о сжигании еретиков и ведьм живьём на кострах... Разве это истории для неподготовленного детского ума и бурной фантазии?
- Хорошо, дорогая миссис Эдвардс, - опять хорошо поставленным голосом произнёс директор. - Я записал в свой блокнот все вопросы, которые вы затронули. В конце недели мы обсудим их на педагогическом совете и примем все меры, чтобы удовлетворить требования ваши и других родителей. Только, ради бога, примите во внимание как это трудно в наши дни найти на место школьных учителей истинно верующих физиков, химиков, биологов, математиков. Ведь все они заканчивали светские учебные заведения, а это, знаете ли, не способствует укреплению в вере.
- Я не сомневалась, что найду у вас понимание и поддержку, - миссис Эдвардс поднялась со своего кресла. - Было очень приятно с вами познакомиться.
- Я тоже очень рад нашей встрече, - мистер Вебер пожал протянутую ему руку и проводил посетительницу до двери кабинета.
***
На переменке все дети получили по куску пиццы и жестянке со спрайтом и расселись со своими бумажными тарелочками кто за столиками, кто на бетонном бордюре, кто просто на траве под деревом. Все с любопытством наблюдали за новенькой девочкой, получившей свою порцию одной из последних: кого она выберет, с кем захочет познакомиться? Тина оказалась в самом конце очереди потому, что ей пришлось задержаться в классе, чтобы выстричь с затылка Кевина клок волос с намертво застрявшей в них жвачкой. У неё в рюкзачке оказались изящные маникюрные ножницы в бархатной коробочке, которыми она и провела всю операцию быстро и очень умело.
- Пойдём, - сказала Тина переминавшемуся за ней Кевину, - вон два свободных места за столиком.
- Не, - нерешительно протянул Кевин, - давай лучше под деревом сядем.
Тина глянула на сидящих неподалёку от тех двух свободных мест Дерека с компанией, чей вид не предвещал для Кевина ничего хорошего.
- Опасности надо всегда смотреть в глаза, - сказала Тина и подтолкнула Кевина локтём к свободным стульям. Тот нога-за-ногу плёлся за ней.
Не успели они усесться за стол, слева от них, где сидел Дерек с двумя закадычными приятелями, раздался голос: "Эй, девочка, не сиди ты с ним рядом". Это был рыжий Питер, туповатый мальчик, отстающий по всем предметам. Он был ненамного стройнее Кевина, но был настолько глуп, что даже не понимал этого.
- А почему это? - спросила Тина весело.
- А он в постель писается, - ответил Питер.
- А ты это точно знаешь?
- Точно.
- Ты что, его штанишки стирал?
- Нет, не стирал. А ты понюхай, как от него пахнет!
- Да от него пахнет, как ото всех. А вот от тебя очень хорошо пахнет. Отсюда унюхать можно. Мамиными духами прыскаешься?
Приятели Питера обидно захохотали. Рыжий покраснел и замолчал, понимая, что с этой занозой лучше не связываться.
- Ладно, не обижайся, - сказала девочка улыбаясь и доедая свой кусок пиццы. - Тебя как зовут?
- Питер, - выдавил из себя смущённый рыжий. Обижаться на эту девчушку было просто невозможно.
- А кто из вас Дерек? - спросила Тина. - Наверное, ты, - сказала она, показывая на Дерека пальцем.
- А что, наш кругленький тебе уже на нас наябедничал? - спросил вместо ответа Дерек.
- Слушай, - предложила Тина, - давай с тобой поговорим наедине. Иди вон туда, к спорт площадке, а я через пару минут к тебе подойду. Идёт?
- Давай, - согласился польщённый Дерек. Он вылез из-за стола и как бы нехотя, засунув руки в карманы, направился к условленному месту.
Тина допила свой спрайт, положила пустую жестянку на замасленную тарелку и встала иа-за стола.
- Эй, вы, - обратилась она к притихшим Питеру и его дружку Бобу, - не вздумайте тут мне Кевина обижать! И другим не позволяйте, О-Кей?
От неожиданности оба сорванца сказали: "О-Кей", и Тина пошла к спорт площадке. Она, как яркий цветочек на зелёном лугу, выделялась на фоне остальной детворы. Несмотря на то, что она была меньше всех в классе ростом и одета была как малышка из начальной школы, было в ней что-то неуловимо-взрослое, что привлекало внимание окружающих. Все, разом дружно замолчав, провожали её маленькую фигурку взглядом.
***
- Ну, что, - спросила Тина Дерека, чуть насмешливо улыбаясь. - Никак повзрослеть не можешь?
- О чём это ты? - растерялся Дерек.
- Да о том, что взрослые ребята более интересными вещами занимаются, чем, например, над Кевином издеваться.
- Чем это, например? - не понимая, к чему это она клонит, удивился Дерек.
- Ну, сам подумай, вон, старшеклассники, например, взрослее тебя?
- Ну, взрослее. Так они и старше.
- Ну, и чем они интересуются? Что после школы делают?
- Чем, чем? С девчонками на машинах катаются. В кино да в кафе ходят.
- Ну, видишь разницу? Взрослым-то мальчикам, наверное, в голову не придёт кому-нибудь жвачку в волосы влепить. У них-то поинтереснее дела есть.
- Ну, были бы у нас девчонки клёвые, я бы, наверное, тоже не отказался с какой-нибудь поболтаться. Да ты посмотри на них - коровы. А давай с тобой куда-нибудь после классов смотаемся.
- Нет, дружок, - засмеялась девочка, - я-то тебе не по зубам! А насчёт коров ты не прав. Есть у вас, наверняка, в классе тёпленькие да мягонькие курочки, просто ты их разглядеть не умеешь. Я-то у вас первый день только, не знаю ещё никого, кто чем дышит. А давай так: через недельку встретимся опять, ты мне и расскажешь, кто, на твой взгляд, самый многообещающий кадр. А я скажу тогда - да или нет. Хорошую я игру придумала? Вот интересно будет посмотреть, насколько ты хорошо в девчонках разбираешься.
- Ну, что ж, - с любопытством согласился Дерек, - давай попробуем. А ты-то сама уверена, что за неделю всё просечёшь, ху из ху, значит?
- А за меня ты не беспокойся, - лукаво улыбнулась девочка, - мы, девчонки такие хитрые, что вы, пацаны, и представить себе не можете. Ну, ладно, пойду я, а то ещё девочки подумают, что у меня уже бой-френд завёлся.
Тина повернулась и пошла обратно, а Дерек внезапно ощутил неожиданный прилив мужской гордости, ведь не с кем-нибудь другим, а именно с ним, Дереком, у новенькой цыпки уже состоялось свидание наедине. Причём в первый же день, как только она появилась в классе. Никто ж не знает, о чём они тут на самом деле толковали.
***
Тара Эдвардс ехала домой слегка расстроенная. Несмотря на удачно сложившийся разговор с директором школы, она вдруг ещё острее осознала, что если даже все её требования будут удовлетворены, стоявшую перед ней проблему это не решит. И даже вряд ли хоть сколько-нибудь улучшит создавшуюся ситуацию. Она достала маленький дорожный несессер, придирчиво осмотрела своё лицо в зеркальце, подправила помаду на губах, и изменила задание компьютеру-водителю, решив заехать во французское кафе, чтобы спокойно обдумать линию поведения в своих отношениях с сыном и найти действенные методы воздействия на него. Няне, оставшейся сегодня с малышами, всё равно заплачено за целый день, так что впереди ещё около трёх часов свободного времени. Дома всегда столько хлопот, что сосредоточиться на чём-нибудь совершенно невозможно.
С одной стороны, старший сын Тары был очень неплохим мальчиком. У него светлая голова, прекрасная память. Учителя математики и естественных наук на него не нахвалятся. Похоже, что способность к анализу и логике заложена в нём на генетическом уровне. Да и характер у него открытый, прямой. И к людям он добр, чувствуется в нём природная сострадательность, готовность помочь, поделиться тем, что у него есть. И ещё - стремление к справедливости, смелость. Вот две недели назад не побоялся заступиться за девочку, которую обижал старшеклассник за то, что она отказывалась с ним встречаться. Пришёл домой со ссадиной на лбу, но, как выяснилось, мальчишку двумя годами старше его самого, отлупил как следует. И всё-таки проблема с ним. Непростая, тревожная ситуация.
Автомобиль мягко припарковался на небольшой полупустой стоянке. Будний день, народу на улицах не много. Тара вошла в кафе, села за столик в углу у окна и набрала на светящемся автоматическом меню кофе с ликёром и пирожное наполеон. Через две минуты миловидная молодая официантка в скромном чёрном платье и белом кокетливом передничке принесла заказ. Тара любила это кафе за его уютную старомодность. Далеко не везде сохранились живые официантки. Бесшумные роботы-подавальщики на колёсиках довольно быстро, за каких-нибудь три-четыре года, появились почти повсеместно. Эта девушка, наверное, студентка местного университета. Тара с улыбкой поблагодарила девушку и опять вернулась к невесёлым мыслям о своём сыне.
Слишком умён мальчик, развит не по годам. На уроках закона Божия всё время задаёт отцу Габриэлю неожиданные вопросы, на которые тот иногда не сразу находится, что ответить. Казалось бы, ученики католической школы недёжно изолированы от всей информационной грязи внешнего мира, от мутного потока порнографии и атеистической пропаганды. Из персональных компьютеров всех школьников удалён канал связи с интернетом. Им разрешается пользоваться только прошедшими специальную проверку и одобренными конгрегацией чипами с учебной информацией, выдаваемыми им в школьной библиотеке. Но, конечно, полностью изолировать от внешнего мира детей невозможно. Кино, телевизор, новости в газетах - от этого никуда не спрячешься. Да и не только в этом дело. Слишком сильно развито у мальчика критическое мышление. Это просто удивительно, с какой лёгкостью он логически связывает совершенно разрозненные факты и приходит к неожиданным выводам, а чаще - задаёт странные вопросы.
Ещё в прошлом году, когда по всем каналам новостей передавали объединённое обращение правительств всех западных государств, в которых официально признавалось, что летающие тарелки действительно существуют и инопланетяне ведут постоянное наблюдение за Землёй, что, в общем-то, уже давно было секретом Полишинеля, мальчик во время урока спросил отца Габриэля, является ли Христос спасителем только обитателей Земли, или инопланетян тоже? А эти его вопросы об инквизиции? И откуда он только добывает информацию вроде той, что ещё в начале века папа римский просил у народов Земли прощение за преступления инквизиции? Тара сама об этом никогда не слышала, но выяснилось, что всё это так и есть. А отец Габриэль так и не смог ответить на вопрос: попали ли души всех инквизиторов в ад?
Однако, ещё хуже то, что мальчик в последнее время стал более скрытным и почти перестал задавать подобные вопросы. Ясно, что он не поглупел и думать не перестал. Совершенно очевидно, что ребёнок почувствовал, что задавать подобные вопросы небезопасно. И теперь совсем уже невозможно понять, что творится у него в голове.
Сама Тара выросла в семье католиков, с детства получила религиозное образование, соблюдала все посты, регулярно посещала церковные службы, и никогда у неё не возникало ни малейшего сомнения в истинности христианского вероучения и морали. В таком же духе воспитывала она и детей своих. Строгое послушание, ежедневные молитвы утром и вечером, скромность и смирение - ко всему этому старшие двое уже давно привыкли, да и малыши уже воспринимали такой семейный уклад вполне естественно.
И всё же, несмотря на искреннюю веру и убеждённость в истинности слова Божия и учения церкви, не всё было до конца понятно Таре в этом учении. Одна мысль тревожила её, возвращаясь опять и опять: почему никто не может дать ей ясный и точный ответ на вопрос - какая сумма грехов, совершённых человеком в течении его жизни, достаточна для того, чтобы душа его после смерти отправилась в ад? Людей вообще без греха практически нет на земле. Святых немного. Так каков же тот минимум суммы грехов, та граница, не перешагнув которую, человек может быть уверен, что он прожил праведную, достойную жизнь, и может быть уверен, что после смерти ему обеспечено райское блаженство. А ведь это так важно! Слишком уж невыносима мысль о вечных страданиях после смерти. И ведь так просто оступиться, потерять ориентиры, пойти по пути сомнения, по пути неверия, по пути греха. Соблазны подстерегают человека на каждом шагу и устоять перед ними бывает так трудно.
В последнее время Таре всё чаще делалось страшно за её сына. Не приведут ли его незаурядные способности к греху гордыни, к греху сомнения, к греху неверия. Тара встречала несколько раз в своей жизни очень умных людей, учёных, философов. И все они были атеистами, все они были обречены на вечные муки после смерти. Таре было до боли в сердце жаль этих, в общем-то, хороших, но слишком умных людей.
И настоящий ужас охватывал её при мысли, что и её сын может стать таким и, тем самым, обречь себя на вечные муки и страдания. А когда она представляла себе все плотские соблазны, которые ожидают его в самом недалёком будущем после полного полового созревания, ей делалось физически нехорошо, сердце начинало ныть и давать перебои. Она гнала от себя эти мрачные мысли, но полностью отрешиться от них было невозможно. Тара понимала, что надо что-то делать уже сейчас, но не знала, что именно. Ясно было одно: сына надо спасать. Но как? Она задавала этот вопрос своему исповеднику, отцу Джонатану, но безуспешно. Он пытался успокоить её, говорил, что она преувеличивает опасность и слишком драматизирует ситуацию. Но её сердце матери не могло успокоиться чужими словами. Стоило ей только представить себе своего любимого сына в аду, обречённого мучиться вечно, чёрная волна почти физической боли захлёстывала всё её существо.
- О! Миссис Эдвардс! Как это замечательно, что мы встретили вас здесь! - прямо над ухом раздался громкий и какой-то въедливый женский голос. Тара настолько глубоко ушла в свои мысли, что совсем не обратила внимания на вошедших. Это были известные всему приходу активистки миссис Симпсон и миссис Розуотер.
- Вы знаете, дорогая, мы прямо из городского госпиталя, - без паузы продолжала звенеть миссис Симпсон. - Эта миссис Кнежевич такая упрямица, каких свет не видывал. Вы ведь в курсе, она практически при смерти. Неоперабельная опухоль поджелудочной железы. Врачи дают ей от силы ещё две-три недели. И при всём при этом она отказывается от крещения. Я, говорит, всю жизнь прожила атеисткой, занималась наукой, имею учёную степень, а теперь, перед смертью должна от всех своих знаний, от всей предыдущей жизни отречься? Да зачем мне это? Ну, прямо, ослица.
- Да, да, это ужасно, - вклинилась миссис Розуотер, - мы ей толкуем: да на всякий случай покреститесь, не убудет от вас. Ведь не знаете же наверняка, что вас ждёт на том свете-то. Ну, не верите вы ни во что, ладно, так почему же не перестраховаться-то? На всякий случай! Нет - и всё тут. Хоть кол на голове теши!
- Послушайте, а про миссис Бьюкенен вы уже слышали? - перебила её миссис Симпсон.
- Нет. А что с ней случилось? - удивилась миссис Эдвардс.
- Да с ней-то ничего особенного, если не считать, что крыша поехала. Забрала своего мальчишку из школы! Муж, говорит, считает, что католическое образование ограничивает кругозор у детей. То им не преподают, об этом им знать не полагается, к интернету доступ закрыт, а им, мол, детям-то, совсем в другом мире жить придётся. Не хочет он, чтобы их сын в развитии отставал. А то, что знания без морали и нравственности в десять раз опаснее, об этом они не думают!
- Простите, опять встряла в разговор миссис Розуотер, - а вам удалось встретиться с директором школы, миссис Эдвардс?
- Да, да, я вот только с полчаса как из его кабинета вышла, - ответила Тара.
- Ну, и как он вам? Можем мы рассчитывать на то, что наши требования к учебному процессу будут приняты к сведению?
- Вы знаете, - задумчиво сказала Тара, - мне он показался очень внимательным и серьёзным человеком. Он пообещал мне сделать всё от него зависящее, и, я думаю, он не из тех людей, кто бросает слова на ветер.
***
Прошло четыре дня. Тина успела подружиться со всеми девочками в классе. Все они наперебой старались привлечь её внимание, а она делала всё возможное, чтобы никого не обидеть и хоть пару минут поболтать с каждой из них. Поведение мальчиков заметно изменилось к лучшему. Каждому хотелось произвести на эту необыкновенную девочку хорошее впечатление. Дерек с компанией почти успокоились и, хотя бы в присутствии Тины, вели себя вполне пристойно.
Но больше всех, хотя, может быть и незаметно для окружающих, изменился Кевин. На второй день после уроков Тина повела его к приятелю своей мамы - Ричарду, который оказался суровым мужчиной средних лет, состоявшим из сплошных мышц, перекатывавшихся под футболкой при каждом движении. Ричард работал тренером в главном спортивном клубе города. По просьбе маленькой Тины Ричард согласился помочь её однокласснику. Кинув на совершенно стушевавшегося мальчугана оценивающий взгляд, Ричард протянул ему сложенный вдвое листок. Это была серия упражнений для начинающих. Дав Кевину задание выполнять только два первых упражнения из этой серии по двадцать раз два раза в день, утром и вечером, человек-гора подбадривающе потрепал съёжившегося мальчишку по вихрам, и велел явиться через две недели за дальнейшими указаниями.
- Спасибо, Рич! - сказала Тина с обворожительной улыбкой, и гора мускулов не удержалась от широкой ответной улыбки.
***
В четверг после уроков весь преподавательский состав школы собрался в просторной учительской за длинным полированным столом на еженедельное собрание. Учителя, как всегда, разобрались по группам. Учитель истории мистер Коэн примкнул к математику мистеру Пратту, обсуждавшему низкий уровень мотивации учеников средних и старших классов к точным дисциплинам с мистером Миллном, преподававшим химию и физику старшеклассникам и общее естествознание средняшкам. На другом конце стола сконцентрировалась группа преподавателей духовных дисциплин. Центром внимания, как всегда, был преподобный отец Джонатан, проповедник собора св. Марка, преподававший в школе катехизис католической веры. Речам престарелого прелата о падении нравов в общеобразовательных школах с подчёркнутым уважением внимал относительно молодой учитель ветхого и нового заветов, отец Габриэль. С другой стороны от отца Джонатана чинно сидела учительница обществоведения и социологии мисс Прайс, серьёзная незамужняя дама около сорока, в строгом, несколько старомодном костюме с юбкой ниже колен.
Мистер Вебер вошёл в учительскую, одарил присутствующих стандартной улыбкой и уселся на специально для него оставленное свободным кресло в центре.
- Дорогие коллеги! - начал мистер Вебер негромким, хорошо поставленным баритоном. - Сегодня мне хотелось бы обсудить с вами некоторые пожелания, касающиеся учебного процесса, поступившие от группы родителей. Представитель группы родительского актива обратилась ко мне с просьбой сдвинуть освещение некоторых естественнонаучных теорий из программы средних классов в программу более старших классов, года, этак, на два, может быть, на три.
При этих словах директора школы все преподаватели естественных наук заметно насторожились.
- В первую очередь это относится к программе по естествознанию, - продолжал мистер Вебер. - Родители проявляют беспокойство по поводу того, что преждевременное знакомство с современными научными концепциями может вызвать у детей с не устоявшимся, не вполне зрелым взглядом на мир, конфликт с богословскими дисциплинами. В более старшем возрасте, когда вера успеет укрепиться в сознании подростков, этот конфликт, по всей вероятности, не будет столь острым и травмирующим. Вот, к примеру, возьмём астрономические данные. Так ли необходимо рассказывать пятиклассникам о крупномасштабной структуре вселенной, о миллиардах далёких галактик и непреодолимых расстояниях между ними? Ведь живая фантазия наших детей легко приведёт их к идее множественности обитаемых миров и целому спектру самых неожиданных вопросов. Не забывайте о том, что современные дети развиваются очень быстро. Кто знает, куда может завести их воображение, подстёгнутое грандиозными картинами разбегающейся вселенной. Может быть, действительно, ограничиться на этом этапе изучением Солнечной системы, сконцентрироваться на свойствах планет, комет, и так далее. Ведь и в нашей планетной системе так много нового и интересного! Поверьте мне, у меня и в мыслях нет оказывать давление на преподавателей естественных наук и заставлять их менять планы занятий. Совсем нет! Я только хотел бы выслушать ваши соображения по этому поводу и, по-возможности, придти к консенсусу. Но, в то же время, прошу вас иметь в виду, что мы не можем просто отмахнуться от мнения родительского актива и проигнорировать высказанные нам пожелания. Прошу вас высказаться по этому вопросу. Я вижу, отец Габриэль имеет что-то сообщить нам.
Лицо отца Габриэля просветлело.
- Это просто удивительно, - сказал он проникновенным голосом, - насколько своевременно данный вопрос встал перед нашим собранием. Я просто не могу не усмотреть в этом направляющую руку провидения. Представьте себе, уважаемые коллеги, не далее как вчера на одном из моих занятий произошёл необычный случай. Во время объяснения в пятом классе смысла искупительной жертвы Господа нашего Иисуса Христа, я заметил, что по щекам прелестной маленькой девочки, сидящей за первым столом, катятся слёзы. Я, естественно, предположил, что эти слёзы у невинного дитя вызваны состраданием к страстям Господним, и, обратившись к девочке, спросил её, чем она так огорчена, в надежде преподать назидательный урок остальным ученикам, довольно невнимательно относившимся к теме занятия. Вы и представить себе не можете, какой ответ я получил! Оказывается, эта девочка плакала от жалости к жителям отдалённых галактик, которые никогда не узнают о благой вести и о том, что они спасены жертвой Господа нашего, которую он принёс здесь, на земле.
- Очень нестандартно мыслит девочка, - с удовлетворением хмыкнул мистер Пратт.
- Когда же я попытался успокоить её, - продолжал отец Габриэль, - указав на тот факт, что Господь в неизмеримой благости своей не оставит без внимания ни одно из своих созданий, и что все они будут спасены так же как и мы, бедное дитя расстроилось вконец. Девочка представила себе, что Господь станет посылать Сына Своего на каждую из обитаемых планет, и на каждой из них Сын Божий будет приносим в жертву во имя искупления грехов тамошнего человечества. Сама мысль о бесконечной череде искупительных жертв может привести в уныние кого угодно. Больших трудов стоило мне успокоить детей, проявивших огромное волнение. Поэтому я полностью присоединяюсь к просьбе родителей и от себя обращаюсь к нашим уважаемым преподавателям естественных наук с увещеванием впредь координировать свои программы с основной линией преподавания в нашей школе, направленной в первую очередь на воспитание глубокого религиозного чувства в наших учащихся.
Мистер Миллн помрачнел и молча обменялся многозначительным взглядом с мистером Праттом.
- Благодарю вас, отец Габриэль, - поспешил взять инициативу в свои руки мистер Вебер. - Второй предмет, который был затронут родительским активом - это биология. Мы с вами, уважаемые коллеги, преподаём в школе, а не в колледже, и не в университете. Поэтому, я полагаю, при изучении биологии мы могли бы ограничиться освещением базовых понятий и не углубляться в такие специальные области, как, например, палеонтология или молекулярная генетика. Ведь это, всё-таки, согласитесь, дисциплины не для изучения в средней школе. К тому же, упоминание о миллионах вымерших видов живых существ, некогда существовавших на нашей планете, опять же может вызвать у учащихся неожиданные и, я бы сказал, преждевременные в их возрасте вопросы. Насколько мне известно, в священном писании ничего не говорится о разных ящерах и динозаврах, правильно я освещаю этот вопрос, отец Джонатан?
Отец Джонатан многозначительно покивал головой.
- Ну, вот видите! А ведь простое сопоставление палеонтологической и теологической информации уже может вызвать в ещё не укрепившемся в вере сознании учащихся сомнения и вызвать противоречия, разумеется кажущиеся, - мистер Вебер бросил вопросительный взгляд в сторону преподавателей естественных наук.
- Простите за то, что вынужден прервать вас, мистер Вебер, - стараясь оставаться внешне спокойным, проговорил мистер Миллн. - Однако все мы должны отдавать себе отчёт в том, что ученики нашей школы не изолированы полностью от внешних источников информации. Я знаю, что большинство родителей запрещают своим детям пользоваться интернетом, но это ведь только один из множества информационных каналов. Дети ходят в кино, в книжные магазины, общаются с детьми из публичных школ. Услышав что-то новое, что пробуждает их естественное детское любопытство и фантазию, они задают вопросы на уроках своим учителям. Как же вы прикажете отвечать нашим ученикам на их нестандартные, мягко говоря, вопросы? "Дети, вы ещё не доросли до динозавров, сегодня мы будем изучать зайчиков и бабочек!" Так?
Произнося последнюю фразу, мистер Миллн непроизвольно спародировал манеру говорить отца Габриэля, что, несомненно, не осталось незамеченным всеми присутствующими. Атмосфера взаимной неприязни между двумя группами внезапно ощутимо сгустилась.
- Дорогие коллеги, - постарался разрядить обстановку директор, - я предлагаю всем вместе подумать о том, как можно придти к приемлемому для всех компромиссу, вместо того, чтобы обострять возникшие противоречия. Тем более, что у нас обозначился ещё и ряд более острых вопросов. Это касается преподавания истории. Родители наших учащихся убедительно просят не обсуждать на уроках деятельность института инквизиции. Мы все понимаем, что эти страницы истории могут быть изложены и интерпретированы с разных точек зрения, зачастую даже диаметрально противоположных. Я должен признаться, что полностью разделяю точку зрения родительского актива на эту проблему и от себя лично убедительно прошу нашего уважаемого преподавателя истории мистера Коэна не возбуждать в незрелых душах учащихся ту бурю негативных эмоций, которую они могут испытать, слушая детальные описания средневековых жестокостей.
- Если я вас правильно понял, - совершенно хладнокровно спросил мистер Коэн, - мне предлагается опустить из моего курса все описания жестокостей, пыток, казней? Тогда, простите, что же останется от человеческой истории? Мне просто нечего будет преподавать. Рассказы о достижениях и открытиях вне политической канвы теряют мотивацию и логическую связь.
- Дорогой мистер Коэн, - в голосе директора школы послышались елейные нотки, - упаси бог, никто не предлагает вам искажать историю человечества! Речь идёт только о том, что временно, я подчёркиваю - временно, обойти стороной излишне натуралистичные описания средневековых пыток и казней, инициированных католической инквизицией.
- И я полностью согласен с нашим уважаемым директором и поддерживаю его просьбу, - с достоинством вставил преподобный отец Джонатан.
- То есть, если я не ошибаюсь, - не теряя самообладания продолжал учитель истории, - описание казней ранних христиан в средних классах не возбраняется? Так же как и массовые казни в России времён Ивана Грозного и Петра Первого, гильотирование аристократии во время французской революции, нацистские и советские концентрационные лагеря, геноцид армян в Турции и Тутси в Руанде, искусственно организованный голод на Украине, в Китае и в Индии, поголовное уничтожение интеллигенции в Камбодже, бомбардировки Дрездена, Хиросимы и Нагасаки - всё это возражений не вызывает?
- Ну, разумеется, нет! - поспешил с ответом директор. - Никто не собирается диктовать вам, что включать в ваш курс и как вести учебный процесс. Просто родительский актив и присутствующие здесь преподаватели духовных дисциплин просят вас временно, только в пятых-шестых классах, не заострять внимание учащихся на до сих пор спорных исторических вопросах, связанных с деятельностью инквизиции. И это всё.
- Благодарю вас, - с плохо скрываемой иронией произнёс мистер Коэн. - Однако, при всём моём уважении к христианской религии в целом и к присутствующим здесь представителям церкви, я не могу охарактеризовать предлагаемый мне подход к преподаванию истории иначе, чем лицемерным, и, вследствие этого, вынужден отказаться от места преподавателя в этой школе.
Мистер Коэн невозмутимо поднялся со своего места и размеренным шагом покинул помещение. Его неожиданный поступок застал всех присутствующих врасплох. В течении полутора-двух минут никто не произнёс ни слова. Первым нарушил молчание мистер Миллн.
- Да, неожиданное решение вопроса, - задумчиво произнёс он, - однако нельзя сказать, чтобы необоснованное. Позвольте мне выразить моё глубокое сожаление, господин директор, но, учитывая ситуацию, я вынужден присоединиться к мнению мистера Коэна и, вслед за ним покинуть стены этого учебного заведения. Поверьте, я очень огорчён, но не вижу другого выхода.
После того, как дверь в преподавательскую закрылась за мистером Миллном, мистер Вебер почувствовал, что кровь прилила к вискам, а сердце стало давать перебои. В полной растерянности от неожиданного поворота событий он не нашёл лучшего выхода, чем прекратить совещание и удалиться в свой кабинет.
***
Утром следующего дня, в пятницу, Тина столкнулась в дверях школы с Дереком, который, по всей видимости, специально её поджидал.
- Привет, малышка, - немного смущаясь, произнёс Дерек.
- Привет, - улыбнулась Тина.
- Ну, ты как, уже со всеми девчонками перезнакомилась?
- Со всеми. - Они шли по почти пустому школьному коридору. Распираемая изнутри какой-то солнечной энергией, девочка почти подпрыгивала на каждом шагу, словно танцуя.
- Ну и что? Кто из них, ты думаешь, самая интересная?
- Ты что, забыл, как мы договаривались? Это ты мне должен сказать, а я тебе скажу угадал ты или нет!
- Ну, я думаю, Алиса интересная девочка.
- Да уж, Алиса-то не корова. И ножки стройные, и сисечки уже есть. Да только вокруг неё уже столько старшеклассников вертятся, и все с машинами, с деньгами. Да и не дураки, вроде. Так что тебе там ловить просто нечего. Ну, давай, вторая попытка. Только придумай сначала какой-нибудь более реальный вариант.
- Может быть, Николь? Тоже симпатичная птичка.
- Да, симпатичная. А в мыслях у неё что, как ты думаешь?
- Так кто же вас, девчонок, знает, что у вас в мыслях? - буркнул Дерек.
- Ну, как ты думаешь, мальчики её интересуют?
- Да вроде бы и нет.
- Так о чём говорить? Николь, бедняжка, вся такая правильная и воспитанная, что мальчиков вокруг себя начнёт замечать, только когда окончательно созреет. Зато вот тогда уже только держись! Трудно её маме придётся, даже жалко её немножко заранее, такую очень религиозную. Ну, кто ещё?
Дерек задумался. Видно было, что к такому анализу он был явно не подготовлен.
- Ну, я бы, наверное, не отказался с Сабиной куда-нибудь прошвырнуться, - полувопросительно произнёс мальчик, чувствуя себя вызванным к доске отвечать урок, который он не удосужился выучить.
- Эх, ты! Опять пальцем в небо! - Как будто уже даже жалея своего собеседника, ответила Тина. - Ну, посмотри на неё повнимательней! Она же только ростом большая, а до сих пор ещё в куклы играется. Она же до сих пор не знает, чем мальчики от девочек отличаются. Знает только, что у мальчиков какой-то хвостик есть, какого у неё нет, но он её совершенно не интересует. Так ты, что, в куклы с ней играть будешь?
- Ну, ладно тебе, - в голосе мальчишки прозвучала обида и ущемлённое самолюбие. - А ты-то что думаешь? Есть у нас в классе интересные кадры или вообще нет?
- Думаю, что есть, - хитро улыбаясь, сказала девочка. - Да вот не знаю, говорить тебе или нет. Не поймёшь, наверное. Или ещё хуже, разболтаешь всем, что это я тебя подучиваю.
- Да ты что! - Уже по-настоящему обиделся Дерек. - Ты за кого меня принимаешь! Никогда болтуном не был!
- Ну ладно, так и быть, - смилостивилась девочка. - Есть у нас одна мечтательница. Только ты смотри, никому ни слова, что это я тебе наколку дала.
- Ну вот, богом клянусь!
- Ух ты, и правда! Я же и забыла, что мы в католической школе учимся, - хихикнула Тина и прошептала: - Что ты думаешь о Вероничке?
- Чего? Она же тихоня. Никто на неё и внимания не обращает. Да и внешне - серенькая, как мышка.
- А ты не смотри, что тихоня. В тихом омуте черти водятся. Так вот скажи мне, где она живёт, ты знаешь?
- Да, на юго-западе.
- А почему она каждый раз домой из школы через парк идёт? Это же в другую сторону совсем.
- А кто её знает? У неё, вроде, не все дома. Странная она.
- А ты знаешь там под деревьями возле ограды домик такой, переодевалка. Никто ею почти не пользуется. Так она всегда мимо этого домика домой идёт. И кусты там такие густые, что не видно ничего.
- Ну и что? Мне-то откуда знать, чего она там ходит? Тараканы у неё в голове, вот и всё.
- А ты не думаешь, что она только и ждёт, чтобы её кто-нибудь в эту переодевалку затащил? Когда девочки под партой картинки с порнушкой смотрели, там у них одна такая интересная картинка была, где девочка привязанная на коленях стоит, а мальчик перед ней с плёткой в руке. Так вот, Вероничка наша только на эту картинку взглянула, так сразу вздрогнула, покраснела и отвернулась, как будто ей это вовсе и неинтересно. Вот теперь и сложи один и один. Сколько получится? Но смотри, про меня никому ни слова. Ты обещал!
Девочка игриво улыбнулась и весело ускакала вперёд в классную комнату, оставив Дерека одного в задумчивости с приоткрытым ртом.
***
Сразу после окончания второго урока, не успел отец Браун положить в объёмистый портфель старинное, с золотым обрезом, евангелие, в класс энергично вошла ассистент директора мисс Адамс и объявила, что ввиду неожиданной болезни сразу двух учителей, остальные уроки на сегодня отменяются. Те дети, родители которых подписали для них разрешение покидать школу и идти домой самостоятельно, могут идти домой. Остальные должны будут собраться в актовом зале, где им будет показан фильм об истории Ватикана.
Эрик мгновенно сообразил, что другого такого случая долго не представится и, мгновенно засунув компьютер в ранец, первым ринулся к двери. В коридоре он резко затормозил и остался стоять в двух шагах от классной комнаты, пропуская остальных учеников. Когда Тина вышла из класса, он осторожно придержал её за руку.
- Пойдём со мной? - тихо спросил Эрик.
Девочка ничего не говоря, глядя ему прямо в глаза, чуть заметно утвердительно кивнула и пошла с ним рядом. Оба, не сговариваясь, замедлили шаги, пропуская обрадованных одноклассников вперёд к выходу из школы.
На высоком школьном крыльце, когда никого вокруг уже не было, девочка тихо, не глядя на Эрика, сказала: "Я пойду к парку, а ты подожди здесь, а потом меня догонишь, хорошо?", и, не дожидаясь ответа вприпрыжку сбежала с крыльца.
Эрик сразу смекнул, что Тина не хочет, чтобы их видели вместе. А из окон школы кто-нибудь вполне мог наблюдать за выходившими раньше времени учениками. Он присел и начал сосредоточенно завязывать шнурки на кроссовках. Через минуту, когда девочка уже скрылась за углом здания, он выпрямился и не спеша направился вслед за ней. Ему ужасно хотелось побежать, чтобы поскорее догнать её, но он благоразумно сдержал свой порыв и пошёл засунув руки в карманы и разглядывая окна верхних этажей.
Тина ждала его внутри парка, сразу за аркой ворот, под разросшимся кустом акации. Увидев её, Эрик не смог сдержать радостной улыбки, и девочка весело улыбнулась ему в ответ. Эрик подошёл к ней, взял за руку, как младшую сестру, и повёл по пустынной тенистой алее. Девочка так естественно и доверчиво держалась за его руку, что на него внезапно нахлынула волна никогда прежде не появлявшейся нежности. Эрик словно забыл обо всём на свете. Ничего больше не было важным, ничего не существовало, кроме этой удивительной девчушки, к которой его притягивало, как магнитом.
Когда они дошли до развилки, Тина решительно повернула налево, и мальчик подчинился, даже не заметив этого. По правде сказать, он вообще уже ничего не замечал вокруг, не сводя глаз со своей неожиданной подружки. За прошедшую неделю они не сказали друг другу ни слова, хотя Эрик постоянно ловил себя на том, что во время уроков его взгляд, незаметно для него самого, то и дело останавливался на этой миленькой маленькой девчушке. Но, надо отдать ему должное, он быстро спохватывался и отворачивался от неё. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь посторонний заметил, что крошка не оставляет его равнодушным.
Парк сохранялся в довольно диком состоянии и походил скорее на настоящий лес. Разросшиеся кусты давно никто не подстригал, а земля вокруг толстых стволов старых деревьев была покрыта прошлогодними листьями и обломками сухих сучьев. На тенистых аллеях и заросших тропинках люди появлялись нечасто. Шумная и суетливая городская жизнь привлекала их куда больше, чем этот островок полудикой природы внутри городской черты.
Эрику так приятно было держать за руку эту красивую маленькую девочку, и так не хотелось встретиться с кем-нибудь, кто в одно мгновение мог разрушить сказочное очарование их внезапной близости, что он почти непроизвольно свернул на узкую, заросшую травой тропинку, пропустив подружку вперёд. Пройдя несколько шагов Тина увидела впереди за поворотом маленькую беседку, стены которой были увиты густым плющом. Она обернулась, радостно улыбаясь, и потащила Эрика за собой.
Войдя внутрь, девочка сняла рюкзачок и поставила на скамейку. Эрик последовал её примеру и сел на свободное место рядом, потянув Тину за руку к себе. Малышка, не переставая улыбаться, как-то легко и естественно уселась бочком к нему на колени, обняла правой рукой за шею и без тени стеснения посмотрела ему в глаза. Эрик был настолько выше ростом, что их лица оказались прямо напротив друг друга.
- Ну, что ты хотел мне сказать? - промурлыкала девчушка.
- Я хотел тебе сказать, - смущённо произнёс Эрик, - что ты самая красивая девочка из всех, кого я знаю.
Его левая рука уже сама собой оказалась на её талии, а правая ладонь легла на голенькую ножку повыше коленки. И это было таким невыразимым блаженством, что Эрику сразу показалось, что он теряет ориентацию в пространстве.
- И ещё я хотел сказать, - уже немного смелее продолжал мальчик, - что ты мне ужасно нравишься.
Мягкие, полуоткрытые губы девочки медленно прикоснулись к его губам. Острое наслаждение, как электрический разряд, волной прошло по его телу, и весь окружающий мир моментально растворился, исчез, осталось только это острое и неимоверно сладкое прикосновение её губ и нежного, слегка подрагивающего язычка.
***
Как только мисс Адамс объявила о том, что занятий сегодня больше не будет, Дерек подтолкнул Питера локтем и кивнул в сторону двери. Вырвавшись из класса в числе первых, мальчишки дунули по коридору, вылетели через входную дверь и припустили по направлению к воротам парка. Только оказавшись в тени деревьев, Дерек перешёл на быстрый шаг.
- Что за спешка? - спросил догнавший его Питер.
- Дело есть, - ответил Дерек. - Давай сюда, направо. Там, за поворотом, у стены, переодевалка есть. Домик такой заброшенный. Где-нибудь рядом спрячемся за кустами и будем ждать.
- Кого? - удивился Питер.
- Сиськи полапать хочешь? - спросил Дерек. - Ну и попку там, под юбчонку залезть.
- К кому?
- Там увидишь. Как только я её остановлю, подходи. Хватаем за руки и тащим в домик.
- Ты чего! А вдруг она орать начнёт. Знаешь как влетит за это!
- Не начнёт. А там по ситуации посмотрим. Если очень уж сильно вырываться будет, отпустим. Скажем, что пошутили. Попугать хотели. А может ей это даже понравится.
- Ну, ты даёшь! Какой же девчонке такое обращение понравиться может?
- Не каждой, не каждой. Но этой может и понравится. Да ты не дрейфь. Сиськи-то, настоящие, только на картинке видел. Да и то не часто. А тут может и обломится.
С правой стороны в густых зарослях показалась крыша приземистого выкрашенного в тёмно-зелёный цвет домика.
- Вот здесь, - скомандовал Дерек, - становись за этими кустами и стой тихо. Когда я заговорю с ней, подходи сзади и делай как я. Понял?