All rights reserved under the International and PanAmerican Copyright Conventions. Published in the United States by:
Casa Dana Books
24721 El Camino Capistrano
Dana Point, CA 92629
No part of this publication may be reproduced, stored in a retrieval system, or transmitted, in any form or by any means, electronic, mechanical, photocopying, recording, or otherwise, without the written permission of the author.
Copyright љ 2009
by Elena LebedevaDzyaloshinskii
First edition
ISBN 0971333718
Niushka i drugie (in Russian)
ОГЛАВЛЕНИЕ
СЧАСТЛИВАЯ ОЛЕСЯ 1
БАНКИРША НАДЯ 49
ЭДИК И ШУРОЧКА 89
Я НЕ ПОЕДУ В ПАРИЖ В ЭТОТ РАЗ 125
МИХАИЛ 165
ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ 205
НЮШКА 245
СЧАСТЛИВАЯ ОЛЕСЯ
-Много воды и много собак-это и есть счастье,-
не открывая глаз пробормотал наш дорогой друг Багров.
Нас было человек семь гостей и хозяев дачи на бе регу подмосковного водохранилища. После обильного и неторопливого воскресного завтрака, мы залезли в теп лую июльскую воду, купались до синевы и лежали на берегу вместе с местными собаками, которые увязались за нами и оттого что были мокрыми - обманчиво выглядели несчастными. Но, вне всякого сомнения, их нежные собачьи сердца были переполнены восторгом.
Теперь, когда уже много лет я живу в Южной Кали форнии и знаю, каким жестким бывает солнце и ослепи тельно синим небо, я представляю себе июльское мос ковское небо с высокими маленькими облачками бледноголубым, а солнце - теплым и ласковым - но, скорее всего, это был очень жаркий день?потому что я помню как пахла клубника, которую мы ели с грядки.
"Человек создан для счастья, как птица для полета", -учили нас в школе. Впрочем, Короленко, которому принадлежат эти слова, мы не "проходили". Не
"проходили" мы и позднего Горького, вроде "Клима Самгина", а только "буревестника революции" - "им гагарам недоступно наслажденнье битвой жизни, гром ударов их пугает..". Мы не хотели быть гагарами, и были готовы наслаждаться "битвой жизни", имея о ней самое смутное представление. Тот факт, что мы созданы для счастья внушал оптимизм. Понадобилась целая жизнь,чтобы понять, что ни для чего специально чело век не создан - ни для счастья, но - и ни для несчастья. Никакой задачи при создании человека не было вообще. Как все живое - мы гости на этой земле, и время нашего визита ограничено. У всех в жизни есть светлые и темные полосы; всем - хотя и не поровну -выпадают страдания и - пусть короткое - счастье. И поэтому что такое счастье знает каждый,но только для себя. А у иных - их немного - ну прямо настоящий талант-быть счастливым.
Два раздвинутых стола, составленных вместе и по крытых белой скатертью, помосковски ломились от ве ликолепных закусок на разнокалиберных тарелках, между которыми было втиснуто несколько глубоких чаш с салатом оливье; как восклицательные знаки, стояли бутылки. Гостей было человек двадцать-моя подруга, "женщина с обволакивающим голосом" как говорили о ней и телезрители и коллегижурналисты, праздновала день своего рождения. Я была знакома не со всеми, но в общем это была как бы очень знакомая московская интеллигентная публика. И вдруг я увидела улыбку, как бы отдельно улыбку - как у чеширского кота. Улыбка была необыкновенно открытая и друже любная,и в ней сияли...металлические зубы. Улыбалась высокая полногрудая брюнетка с великолепными пол ными длинными ногами и приятным, чуть глуховатым голосом, который очень шел к ее большому роскошному телу. Она заразительно - видно было, что искренне - смеялась, пребывая в превосходном расположении духа и очевидно не ощущала никакой неловкости - ни изза
своих зубов, ни оттого, что одета была совсем в ином стиле, чем остальные дамы. Она говорила много и охотно, с чуть заметным певучим акцентом - так что сразу вспоминалась Одесса, и Бабель,и его "упоитель ная эта порода евреек, которые водятся только на Юге России". Звали ее Олесей - немодным и поэтому редким в нашем поколении, красивым классическим украинским именем.
Она родилась не в Одессе, а в куда более скромном Днепропетровске перед самым началом Отечественной войны. В 1941 отец ушел на фронт, а Олеся с матерью и старшим братом были эвакуированы. После освобожде ния Украины, они вернулись домой. Отец пришел с войны инвалидом и через два года умер. Мать много бо лела, дети ее жалели и безропотно заботились о ней всю ее жизнь. Главой семьи был Oлесин любимый брат, который был на 12 лет ее старше. Брат работал на стройке и учился в вечернем местном ВУЗе на инженера. Он был ей и отцом, и братом и другом и-великим защитником. У него было только одно требование к ней-добросо вестно делать все уроки сначала, а гулять-потом. Гуляли и играли на улице-до темна. Ее всегда принимали в любую игру-она была сильная и ловкая. А летом- был Днепр...Когда Олеся стала постарше, школьный учитель физкультуры обнаружил в ней способности к спортивной гимнастике, и с тех пор тренировки и соревнования занимали заметное место в ее жизни.
-Заметь, Ленуся,-сказала она мне недавно-все это было бесплатно. Если бы это стоило даже десятую долю того, что я плачу сейчас за спорт для своих вну ков-в жизни не видать мне было бы ни брусьев, ни бревна!
Брат был человек способный, энергичный и очень работящий. Он стал инженером и успешно работал в скромной отрасли-механизации сельского хозяйства, а именно свинарников. Умер Сталин, и власть была разделена между его соратниками. Коллегиальное руководство длилось недолго - Хрущев стал и главой государства и главой партии. Это событие в корне изменило судьбу свинарников-наступил их звездный час. Хру щев объявил, что обилие свинины спасет возглавляемый им Союз Советских Социалистических Республик- особенно если удасться вырастить достаточное количество кукурузы, чтобы этих свиней выкармливать. Следующей задачей, которую следовало по его замыслу решить, когда кукурузы, а затем свинины,будет вволю, было изготовление шампанского, которое хорошо пойдет под жареного поросенка.Но, как известно из новейшей истории, Хрущеву не удалось осуществить своих грандиозных замыслов, хотя удалось остаться первым бывшим живым вождем-пенсионером, мирно умер шим в своей постели. Однажды я даже видела его на улице, в дачном проселке, куда он приезжал навещать внуковАджубеев. "-Мы любим Вас, Никита Серге евич!"-кричали ему, забывая, что он был личным став ленником Сталина-в России всегда любили раскаяв шихся разбойников. Но Хрущев и компания даже не раскаялись, а вину за преступления режима, во главе ко торого стояли, свалили на тех, кого уже не было в жи вых. Тем не менее, сам факт признания преступлений невозможно переоценить, и он навеки связан в русской истории с именем Хрущева.
Но-вернемся к забытой историей проблеме про изводства свинины. В один прекрасный день карьера ин
женера Фамбурга, члена КПСС, взлетела ракетой в небо. Он был призван возглавить механизацию свинарников в Советском Союзе, назначен на вновь образованный высокий пост и переведен в Москву. Мать осталась с Олесей, которая была в деcятом классе, и на семейном совете было решено, что разумнее доучиться в Днепропетровске:Олеся была круглая отличница и кандидатка на золотую медаль. С медалью, однако, дело обстояло не так просто - на евреев полагалось 10% медалей, и в тот год это, вероятно, составило бы полторы медали. Одной медали, считай не было - ее обязательно дадут девочке, мать которой была любовницей секретаря обкома. Но если невероятно повезет,могут дать вторую Олесе. Надежда эта строилось на том, что Олеся успешно выступала за свой район на соревнованиях по спортивной гимнастике,и была награждена грамотами Горкома за отличную комсомольскую работу.
И ,как почти всегда случалось с Олесей, то, чего не случается - случилось: Олеся получила золотую ме даль. Ослепительное будущее должно было начаться с поступления в Московский Университет. Ее мечтой было стать журналистом. И Олеся поехала к брату в Москву. Но когда они с братом пришли в Приемную ко миссию факультета журналистики-им сказали, что не имеет смысла даже соваться на собеседование -никаких шансов у Олеси поступить в МГУ нет. Такой же совет получили они еще в двух престижных приемных комиссиях. Реальность выглядела иначе, чем это виделось на выпускном балу. И в последний день решено было подать олесины документы в строительный институт.
Выбор строительного института объяснялся и тем, что в институт этот брали евреев, и тем, что у брата были обширные связи связи в этой области, и тем, что эта непрестижная (в моде была электроника, автоматика и телемеханика) хотя и классическая профессия строи теля, обеспечит твердый кусок хлеба. Кроме того, суще ствовала романтическая связь профессиии строителя с семьей Фамбургов.
Семейная легенда гласила, что далекие предки Олеси покинули Малую Азию, когда Рим завоевал Иудею - то есть в незапамятные времена, лет этак ты сячи две назад, и обосновались в маленьком германском городке Фауме, который и дал им их новую фамилию на европейский лад. Они были хорошими строителями, и дело их якобы процветало настолько, что сама госуда рыняимператрица Екатерина Великая, бывшая немец кая принцесса, позвала их переехать на Украину. Ле генда эта вызывает много сомнений, начиная с того, что вряд ли Екатерина, которая ввела черту оседлости в России, позвала евреев - хоть бы и строителей. С другой стороны, Екатерина действительно открыла границы для многих немецких переселенцев -сектантов, которые и поселились в Поволжье, вдоль Днепра и на берегах Черного моря. Так что-кто знает?-быть может, за много веков жизни в диаспоре Фамбурги не только крестились, но и сделались сектантами. Их потомки, как и подавляющее большинство населения Советского Союза, не соблюдали никаких религиозных или бытовых традиций. Они были этническими евреями и забыть об этом факте в обстановке государственного антисеми тизма не представлялось возможным, но это не осо бенно мешало им жить. Существовали разные возмож ности скомпенсировать недостаток - вступить в партию, например. И Олеся, и ее брат были правоверные советские люди. Они не ощущали никакой персональной не свободы и не видели ущерба в том, что на выборах в списке был только один кандидат. Что касается преступлений режима (а они коснулись семьи-их родной
дядя, старший брат отца, был расстрелян в 1937, а в 1956 посмертно реабилитирован) они представлялись им далеким прошлым.
Собеседование в строительном прошло успешно, и Олеся как золотая медалистка была зачислена в инсти тут. На следующий день она уехала работать вожатой в лагерь, как делала уже три лета подряд она любила детей...
Олесе хорошо жилось в Днепропетровске, но Москва...Какая огромная и волнующая перемена! Мос ковские улицы! Толпа на тротуарах! Кинотеатры! Те атры! Динамо! Лужники! Пусть недоступные ей пока - рестораны! Зимние катки в парках!А грандиозные вечера поэзии в Политехническом и камерные-в клубе МГУ! Она обожала стихи...Поэты казались ей небожи телями. А барды?!
-Полночный троллейбус летит по Москве, Москва, как река, затихает
И боль, что скворченком стучала в виске - Стихает, стихает...
И ведь он живет тоже здесь в Москве, этот чародей Булат Окуджава, песни которого трогали ее до слез. Вообще в Москве чувствуешь себя причастным ко всему на свете. Само сознание, что живешь в знаменитом городе, несравненной столице "всего прогрессивного и мыслящего человечества", как принято было называть Москву, делало ее счастливой.
Учиться было и нескушно и нетрудно, она завела
массу приятелей, и как активную комсомолку ее вы брали членом курсового комитета. Спортивный зал в институте был прекрасный, а гимнасток с таким высо ким разрядом как у нее немного и она стала зани маться с очень хорошим тренером. Это было здорово! Сказать поправде, она не особенно сокрушалась по по воду несостоявшейся карьеры журналиста.
Веселая, общительная и доброжелательная, она нра вилась людям - всем людям. И отдельно,она нравилась мужчинам. В свою очередь, они-или, вернее, ее собст венные гормоны волновали ее кровь ,но Олеся была убеждена, что должна сохранить чистоту для будущего супруга, и не позволяла себе никаких глупостей. Но че рез год "пора пришла-она влюбилась". Это была вза имная счастливая любовь, и на третьем курсе Олеся вы шла замуж и переехала жить к мужу - до этого она делила с матерью комнату в квартире брата.
Родители олесиного мужа, у которых было две не плохие комнаты в большой коммунальной квартире в Арбатских переулках, приняли Олесю без особого вос торга - но настоящих препятствий их браку не чинили. И ко времени рождения внука (изза чего Олеся кончила институт на год позже своего мужа) они поладили с не весткой и даже привязались к ней. Не последнюю роль в этом деле сыграл тот факт, что Олеся умудрилась быть в прекрасных отношениях с соседями - а было какникак еще три семьи. И никто не пенял Олесе, что она зани мает много конфорок на общей кухне-любящая и за ботливая мать, она бесконечно чтото кипятила или ва рила для cына. При всей олесиной доброжелательности, она отнюдь не страдала беззубостью и могла - хотя и беззлобно - нагрубить и нахамить,если ее задевали. И поскольку она была крупная молодая и сильная жен
щина, связываться с ней на кухне ли или в перепол ненном трамвае, не представлялось разумным.
Олеся крутилась как все работающие женщины с детьми, но когда через четыре года она родила второго ребенка - на этот раз дочь - свекрови исполнилось 55 лет, она вышла на пенсию и с тех пор охотно помогала растить внуков. Олесина мать попрежнему жила у сына и попрежнему хворала без конца,так что не только не могла она помочь дочери, но Олесе приходилось возить ее к врачу или на какиенибудь обследования,когда брат не мог сделать этого сам.
Жить вчетвером в одной комнате было очень тесно, но они не унывали : стояли в очереди на "жилплощадь" в исполкоме по месту прописки. Москва строилась, и как ни ругают до сих пор пятиэтажные дома из готовых бетонных блоков, называя их "хрущобами"-сотни ты сяч квадратных метров этих невзрачных домов спасли задыхающуюся от жилищного кризиса Москву. Муж Олеси работал на стройке, и у него как у строителя были дополнительные льготы. И через год после рождения дочки они получили собственную квартиру, и не у черта на куличках,а в районе Марьиной Рощи.
Вскоре после возвращения Олеси из декретного от пуска на работу, (она работала в районном строительном тресте,но не на стройке, а в управлении) ее начальник был переведен в архитектурный надзор при Моссовете. Еще через год он получил повышение и взял к себе Олесю - они хорошо ладили всегда, и ему на новом месте нужны были свои надежные люди.
Лучше работы придумать было невозможно! Госу дарственная комиссия не принимала новых зданий, если они не были одобрены архитектурным надзором. Это ставило управление архитектурного надзора в совер шенно особые условия - они нужны были всем, все го товы были им услужить и сделать все возможное, чтобы получить без задержки их "добро".Оно открывало путь к сдаче дома. Только после этого акта дом считался готовым к эксплоатации. И строители могли получать свои премии за выполнение (или перевыполнение) плана. Задачи Архитектурного надзора были достаточно неопределенными. На самом деле, они участвовали в "надзоре" за уже утвержденными проектами и помочь строителям ничем не могли-зато у них была уникаль ная возможность нагадить любому. Это легко можно было сделать - найти недоделки или отклонения от проекта в любом готовом доме, задержав тем самым его сдачу Госкомиссии. А можно было выбрать любой компромисс или вовсе закрыть на все глаза. Что открывало неограниченные возможности к тому, что еще у Чехова так прелестно названо "не взятка, а законное, так сказать, взятие".
Другим замечательным обстоятельством был тот факт, что сотрудники должны были посещать строительные объекты, расположенные во всех концах огромной столицы и по этой причине имели возможность прихватить часок на собственные нужды.
Олеся была избалована вниманием мужчин, еще ко гда сидела в своем тресте, но это все были больше про рабыработяги вроде ее собственного мужа, ребята до статочно простые, которые не поражали ее воображение. На новой работе ей пришлось сталки
ваться с главными инженерами, партийными деятелями районного масштаба и прочими начальниками. Это была публика почище и, как ей казалось, поинтереснее прорабов. Скорее всего, это совпало с тем, что пришла пора ее сексуального расцвета. Ей было 28 лет, она родила и выкормила двоих детей и уже почти 7 лет жила со своим мужем, который был первым и пока единственным мужчиной в ее жизни. Она была к нему привязана, но уже не влюблена в него, как прежде, когда ее обдавало жаром, если он садился рядом с ней на лекции. Похоже, ей хотелось влюбиться опять - в разумных пределах.
У нее еще никогда не было любовников. И если на сознательном уровне она не строила планов их завести, ее роскошное тело было готово к приключениям.
Ее теперь часто приглашали в рестораны - днем, в полагающийся всем обеденный перерыв. Это было как бы продолжением делового контакта, невинным и де шевым способом завоевать расположение представи теля администрации. В иных случаях такие обеды были некой прелюдией к предложению "заехать послушать последнюю пластинку, всего какиенибудь полчасика" или - "вернуться на объект и еще раз посмотреть все на месте свежим взядом". Она отказывалась, ссылаясь на свое сверхплотное расписание.
Понастоящему ей нравился только один человек - начальник одного из районных строительных трестов Валентин Сергеевич. Он был очень хорош собой - ну прямо вылитый ТихоновШтирлиц. Его так все и звали Штирлицем - за глаза, конечно. Он и манерами был чемто похож на супергероя - держался несколько отстраненно и формально и даже обращался к своим подчиненным на "вы", что было не принято нигде, а уж среди
строителей и подавно. Он и одет, и выбрит был лучше, чем люди его положения. И секретарша у него была ста рушка-так что он явно с ней не спал. И Олесе виделось в нем чтото аристократическое. В общем,он нравился ей чрезвычайно, и она зачастила в управление его тре ста. "Штирлиц" был с ней вежлив и внимателен, что во обще ничего не значило - непривычно вежлив он был со всеми, чем, как ни странно, и заслужил репутацию человека, с которым лучше не связываться. Избалованную мужским вниманием Олесю, все это задевало, и она, не отдавая себе ясного отчета в своих конечных целях, пошла в атаку. В дни, когда ей надо было поехать в этот трест, она засовывала в сумку маленький контейнер с Шанелью Љ5, преподнесенный ей на 8 Марта: это была большая редкость по тем временам, и особенно тщательно одевалась. Важной деталью были длинные,по колено импортные сапоги из тонкой кожи. Мало того, что сапоги эти совершенно не годились для московской зимы: мокрая каша из таявшей смеси снега с солью съедала их мгновенно -на каблуках было очень неудобно идти на обратном пути - вниз по крутой старомодной лестнице ближайшей к тресту станции метро на Чистых Прудах. Но - как говорили мне в детстве бабушка и мама, когда я не давалась расчесывать волосы - Pour être belle il faut souffrire - "Для того, чтобы быть красивой приходиться страдать".
Ах, уж эти невозможной красоты высокие сапоги на тонких шпильках! Они определенно были из какойто другой жизни. Жизни, где женщина не тащит по две тя желых сумки в каждой руке, где не ездят в переполнен ных автобусах, троллейбусах и трамваях, где нет луч шего в мире метро и его эскалаторов с ребристыми
ступеньками, в которых застревают тонкие каблуки,и кожа на них безжалостно обдирается. И отдать за эти сапоги надо было месячный заработок - это если не переплачивать спекулянтке, а самой отстоять многочасовую очередь в обувном отделе. И если юбку и брюки могла прилично сшить любая недорогая портниха, а свитера и кофточки многие вязали сами (то, что продавалось в магазинах, надеть было невозможно), то с обувью не было выхода...Кофточку, впрочем, в Москве можно было ухватить в комиссионке, куда сдавали заграничную дешевку избранные, имевшие возможность ездить за границу. Но ни обуви, ни, пардон за подробности, бюстгалтера, найти в комиссионке было невозможно - возить их было невыгодно.
Этот серый февральский день складывался хорошо с самого утра. Муж, который уезжал на работу очень рано, тихо чтото съел в кухне - и кухня, и передняя, и комната детей выходили в большую комнату, которая служила им и гостиной, и столовой, и спальней,-и разбудил ее не какнибудь - а поцелуем, так что она встала в прекрасном настроении и, приняв душ, тщательно оделась и была готова, когда свекровь -тоже очень тихо, открыла дверь своим ключом за 5 минут до того времени, когда Олесе надо было выезжать из дома. Она поцеловала спящих обожаемых ею своих сладких ангеловдетей, чмокнула свекровь в щеку и, звонко стуча каблуками своих новых черных сапог, спустилась по лестнице их пятиэтажки (без лифта) и, осторожно выбирая места посуше, пошла к троллейбусной остановке.
Всю первую половину дня она просидела в Моссо вете, но перед самым обедом поехала на Кировскую. Старушкисекретарши не было на ее обычном месте в
предбаннике, и она уже шагнула, чтобы постучать в дверь Валентина Сергеевича, когда он сам появился на пороге - в демисезонном пальто и пыжиковой меховой шапке. Они почти столкнулись.
- Здравствуйте, Олеся Марковна! Приятно вас ви деть. А я собрался на обед. Не составите ли вы мне компанию ? Мы можем снять все ваши вопросы после обеда, если это позволяет ваше сегодняшнее расписа ние- и он с улыбкой посмотрел ей в глаза. У Олеси вдруг так сильно забилось сердце, что она с трудом на брала воздух для ответа. Да, она с удовольствием пообе дает с ним, и никаких совещаний во второй половине дня у нее нет.
Они вышли на узкий тратуар, где стояла его собст венная серая "Волга", которую он и отпер, достал из бардачка дворники (аккуратные люди никогда не остав ляли надолго машину с дворниками-их воровали в Москве, а купить новые было проблемой) и пригласил ее сесть в машину. Пока он ставил "дворники" на место, она расстегнула пальто и, положила ногу на ногу, так что узкая юбка до колена поднялась, обнажив на треть ее полные стройные бедра, поставила свою сумку на пол и откинулась на мягкую спинку. Валентин Сергеевич сел за руль, включил дворники-с неба сыпался не то снег, не то дождь, и прежде чем повернуть ключ в зажигании, не мельком, а открыто и внимательно посмотрел на ее скрещенные ноги, и с этой минуты Олеся знала, что начинается ее жизнь взрослой женщины.
Он привез ее в маленький ресторан, где было почти пусто. Их мгновенно обслужили. Олесе от возбуждения совершенно расхотелось есть, зато она охотно пила вино, которое щедро подливал ей ее вежливый спутник.
Происходило все както очень быстро, он подозвал офи цианта и, расплачиваясь, сказал
-Кофе я сварю сам-я живу рядом.
Она ничего не ответила - это и не было вопросом, а поднялась со стула и пошла впереди него из ресторана. Закрыв за ней дверцу, он сел за руль и, повернувшись к ней, уверенно погладил ее колени, а потом потрепал по щеке.
Так Олеся согрешила первый раз в своей жизни. И хотя само сознание греха чрезвычайно волновало ее и обостряло все ее чувства, она не получила удовлетворе ния (что было достаточно обычным), и ничего нового или поразившего ее воображение не произошло. Но ан тураж!...Элегантно обставленная комната, тихая музыка и кофе - потом - в маленьких прозрачных чашечках. Ее покоробило, что он сразу покинул низкий диван, на котором они вкусили запретный плод -чтобы принять душ и одеться. Она, признаться, рассчитывала на продолжение. Но, быть может, так полагается? Она не знала, но последовала его примеру и тоже привела себя в порядок. Когда она вышла из ванной, кофе был готов. Их обеденный перерыв длился в общей сложности немногим больше положенного законом часа.
На обратном пути в Моссовет она купила бутылку шампанского,а потом на работе в служебном закрытом буфете разных вкусностей, взяла такси (что позволяла себе довольно редко) и поехала домой. Дома, как всегда, дети в восторге повисли у нее на шее, и, схватив их обоих в охапку, она свалила их, хохочущих, на тахту в проход ной комнате, служившую ей супружеской постелью по ночам. Свекровь, очень довольная ее ранним возвраще нием, сразу уехала-преданный телезритель, она хотела успеть к началу какойто передачи. Муж пришел не очень поздно, и они все вместе дружно и вкусно поужи нали. Перед сном дети долго плескались в ванне, и Олеся, играя с ними, вспоминала свой день безо всякого чувства вины. И вправду - разве мог сегодняшний эпи зод плохо повлиять на ее счастливую семейную жизнь?... Накупавшись вволю, дети быстро заснули, а Олеся, вынув из холодильника шампанское, сказала мужу, что сегодня на работе у нее был очень удачный день и что она не забыла, как утром он разбудил ее поцелуем.
Роман с Валентином Сергеевичем быстро увял -они заезжали к нему еще раза три. Встречи эти ничего не добавили к первой, и Олеся с удивлением обнаружила, что никакого желания видеть раздетого "Штирлица" у нее нет, хотя обедать с ним и ехать в его машине вполне приятно. Валентин Сергеевич и не выдавал себя за влюбленного с самого начала, но не исключено, что она разочаровала его своей пассивностью и неопытностью.
Что касается опыта - где ж было его взять? Конечно, коекакие изыски вроде "французской любви" упоминались в коротких, но увлекательных обменах мнениями за сигаретой в коридоре, если собиралась сугубо женская компания. Никаких печатных источников информации или вовсе не существовало, или они были недоступны. Беседовать на эту тему с мужем было невозможно. И вообще умение любить -если таковое существовало - не к лицу было порядочной женщине.
Там же, около большой фаянсовой пепельницы, ко торая стояла на высоком никелированном треножнике у окна, выходящего в полутемный колодец внутреннего двора, можно было узнать, кто с кем спит и какими по
двигами (или поражениями) известен тот или иной со служивец. Как правило, это были мужчины с милой каждой женщине репутацией "ходока по бабам". Олеся не курила, а просто дымила-пофорсить, но конференций у пепельницы не пропускала и слушала очень внимательно. Так что второй любовник был выбран ею по причине его репутации жуткого блядуна. Это был веселый и уверенный в себе мужичок - даром что с заметным пивным брюшком. Он давно лапал ее при всяком удобном случае и как бы в шутку, и в шутку же звал провести с ним ночь на его стройке. И он ее не разочаровал - любовником он оказался грубоватым, но куда более искусным, чем ее муж, и довел ее до полного экстаза. Свидание их имело место в прокуренной тесной прорабской, где стояло три письменных стола, шкаф и полдюжины стульев. И никакой тихой музыки...