В августе семьдесят третьего случилось мое нечаянное путешествие по средней полосе России. Ехали мы за медицинским оборудованием для новой тогда районной больницы и здравпункта сахарного завода на шести-тонном грузовом, не уступающем по комфортабельности легковым, немецком автомобиле ИФА (ГДР). Москва, Орехово-Зуево, Тамбов, Новая Ляда, Липецк, Орел ... Медицинское оборудование, ингаляторы, физиотерапевтическую аппаратуру для здравпункта сахзавода и ЛОР-инструменты выписали и погрузили быстро. Грузить нам помогал товаровед. В благодарность водитель Василий Иванович погрузил на спину товароведа мешок с сахаром. Четыре, заброшенных в кузов в день выезда на сахзаводе, мешка сахара оказались как нельзя кстати.
В Москве решили не задерживаться. Василий Иванович спешил выбраться за черту города. Когда мы съехали с объездной, к немалому своему удивлению я увидел указатель: Кашира, Тамбов. Я повернулся к Василию Ивановичу:
- Почему мы едем по этой дороге?
- Мы сэкономили два дня. Заедем в Тамбов. Там мой племянник, Ваня Цыбульчак. Работает начальником отдела сбыта в областной сельхозтехнике. Обещал мне волговский передок для моей "Победы".
Ваню Цыбульчака я знал, хоть и близко знаком не был. Он закончил Сорокский техникум механизации сельского хозяйства. После армии осел в Тамбове, женился, заочно закончил институт. Я развернул "Атлас автомобильных дорог СССР". Прикинул. До Тамбова больше четырехсот километров. Поехали!
Пересекли Оку, которую я видел впервые. Река оказалась неожиданно широкой, не менее двухсот метров. Слева осталась Кашира. Вспомнил третий класс, когда мы читали об открытии Каширской электростанции. Дальше дорога казалась прямой. Проезжая Рязанскую область, я обратил внимание на села вдоль трассы. Дома, в основном были небольшими, окна непривычно маленькими. Я спросил:
- Почему окна такие маленькие?
- У нас больше, потому, что зимы мягче. Большое окно здесь, это уйма дополнительных дров.
Понравились замысловатые неповторимые узоры на наличниках дверей и окон домов. Сами дома мне не понравились, особенно старые. Темные. У нас дома веселее. Заборы, особенно вокруг старых домов, чаще отсутствуют. Но ворота обязательно с перекладиной. Дворы кажутся пустыми. Среди зеленой травы небольшие грядки. Садов очень мало. Во дворах чаще всего можно увидеть березу и, начавшую алеть, калину.
Василий Иванович, словно подслушав мои мысли, сказал:
- Это еще ничего. В Горьковской области мы заезжали в одну деревню. Там родственники одного нашего водителя. Деревня в лесу. К ней ведет единственная, непроходимая осенью и весной, дорога. Туда еще электричество не подвели, хотя расстояние от райцентра небольшое. Керосин... Даже летом топят в русской печке. Повальное пьянство... Самогон гонят из березового сока. Весной вся деревня собирает березовый сок бочками. Лучшим считается самогон без добавления сахара. Нас угощали...
Машин на трассе было мало. Было совсем темно, когда справа мелькнул указатель на Мичуринск. В Тамбов приехали поздним вечером. Василий Иванович ориентировался в городе свободно. Он и здесь бывал не раз!
Загнав ИФУ во дворик, Василий Иванович постучал. Скоро появился Ваня. Нас, естественно, не ждали. Тем не менее, усадили ужинать. Я принес коньяк и вино. Тут-то Василий Иванович разговелся за все дни путешествия. Сидели далеко за полночь. Между рюмками выяснили, что Ваня мой дальний родственник. Оказалось, что девичья фамилия его прабабки была Единак. Я с большим сомнением воспринял слова подвыпившего Вани, пока он не произнес имени моего прадеда Прокопа. Чужой человек нашего поколения из другого села этого знать не мог.
Утром мы втроем направились в "Сельхозтехнику". По дороге Ваня узнал, что у нас есть чистые доверенности. С оплатой на инкассо нам выписали передний мост в сборе для служебной "Волги" директора сахзавода. Второй мост ждал Василия Ивановича уже год. В итоге выезд через проходную "Сельхозтехники" был вполне легальным, по пропуску. В кузов никто не посмотрел. Уже по пути к Ваниному дому Василий Иванович сказал:
- С нашими доверенностями мы можем подъехать в Горький, на автозавод. С мешком оставшегося сахара мы могли бы взять на инкассо и пригнать на завод новый ГАЗон.
- Сахар дешевый и в магазинах его полно. Зачем москвичам сахар? - спросил я Василия Ивановича.
- Самогон варят. Прямо на кухне, без самогонного аппарата. На газовую плиту ставят большую кастрюлю. Наливают брагу, опускают плавать глубокую миску для сбора самогона, а второй глубокой миской дном вниз прикрывают кастрюлю. В миску наливают холодную воду. Вот тебе и самогонный аппарат.
После обеда Тамара, Ванина жена предложила отдохнуть в Новой Ляде, большой деревне, находящейся примерно в пятнадцати километрах от Тамбова. Там жили ее родители. Соблазнили нас походом за грибами и богатой рыбалкой. Поехали!
Приехали. Оказывается, нас уже ждали. С раннего утра Тамара успела позвонить и предупредить о приезде свата из Молдавии, то-есть Василия Ивановича. Нас с ходу усадили за стол. Василий Иванович снова расслабился. Угощение было богатым. Накануне хозяева забили кабана. Запомнилась поданная, отменного вкуса, вареная картошка. Крупная, ослепительно белая, на изломе искрилась, словно снег.
После обеда пошли на озеро. Шириной около двухсот - трехсот метров и длиной более полутора километров, озеро было необычно, по нашим меркам, глубоким. В самом глубоком месте глубина озера превышала одиннадцать метров.
- Рыбалка здесь богатая? - спросил я Толю, младшего брата Тамары.
- Рыбы много, есть крупная. Но в этом озере рыбу ловят только пацаны. В озеро стекают нечистоты с ферм и санатория. Мы ловим рыбу в небольших лесных озерах. Поедем и туда.
Наутро второго дня мы собрались по грибы. Ехал с нами отец Тамары и сам Толя. На нашей ИФе поехали проселками в лес. Машину оставили на небольшой поляне, где стоял шалаш соседа. Я опасался за сохранность груза. Толя рассмеялся:
- Можно оставить вообще без присмотра. Никто не тронет.
В тот день мы собрали массу грибов. Местные собирали только белые и лисички. Мы с Василием Ивановичем набрели на Бычий язык. В Молдавии его так и называют - Лимба Боулуй. В некоторых областях Украины этот гриб называют Печеницей. Возможно за то, что гриб снаружи и на разрезе напоминает печень.
Тот день остался в моей памяти, обнаруженными в лесу, снарядами. Толя пояснил:
- Недалеко от Новой Ляды артиллерийский полигон. Стреляют болванками, но лучше не трогать. Лет десять назад погибли несколько подростков. Только неясно. Нашли ли они неразорвавшийся снаряд в лесу или принесли откуда-то, чтобы разобрать.
По лесу протекал ручей, который местные называли речкой. При толстом слое черной листвы прошлых лет на дне, вода в речке оказалась кристально чистой. Меня изумило, когда Толя, наклонившись, помыл руки, потом выше по течению ковшиком ладони набрал воды и напился. Предложил мне. Я отказался, сказав, что жажды не чувствую. Когда выше по течению я увидел следы то ли коровьих, то ли лосиных копыт, позвал Толю. Он подтвердил, что в лесах вокруг Тамбова бродят лоси. Потом я увидел на берегу ручья свежие лосиные лепешки. Жажда моя улетучилась.
Увидев нашу добычу, наши хозяева округлили глаза:
- Мы такие грибы не берем. Они не съедобные!
Василий Иванович усмехнулся. Приехав домой мы столкнулись с еще более яркой реакцией женщин. Они искренне переживали, что гости отравятся. Василий Иванович "бычий язык" готовил лично. В сметанном соусе с томленым луком. К грибам на ужин по нашей просьбе снова подали вареную картошку. Хозяева устали уговаривать не есть, собранные нами, грибы. Но мы аппетитно уплетали их с картошкой. Потом не выдержали хозяева. В знак солидарности решили попробовать и они. После ужина Толя записал название гриба по-молдавски.
Следующим утром во дворе собрались Толины друзья. Откуда-то принесли небольшую резиновую лодку. Толя представил нам незнакомого парня, отличавшегося какой-то внутренней интеллигентностью.
- Саша наш сосед. Работает учителем географии в Тамбове. Сегодня поедем на Святое озеро. Таких больше нет.
Саша пояснил:
- Озеро называют Святым, Святовским, Круглым, Бездонным. Это очень древнее озеро. Образовалось оно, скорее всего, в результате падения крупного метеорита. Направление его падения, скорее всего, было с запада на восток. Это объясняет наличие на восточном берегу широкого округлого вала. Мы, еще будучи студентами, с нашими преподаватели образовали довольно большую группу из географов, физиков, химиков, биологов и ботаников. Потом даже психологи и фольклористы к нам присоединились.
- Работы очень много, хотя до нас сделано немало. Озеро изучали до революции, в первые годы советской власти. Святовское озеро очень глубокое. Есть письменные свидетельства, что в конце девятнадцатого века исследователи не могли определить его глубины. Чтобы достать дно, не хватало самых длинных линей. Потому это озеро называют Бездонным. Хотя это кажется невероятным.
- С помощью эхолотов неоднократно было установлено: в этом озере два дна. Верхнее дно находится на глубине примерно двадцати метров. Состоит верхнее дно из стволов крупных деревьев и ветвей, чередующихся с опустившимся торфом. Нижнее, или собственно дно, по различным источникам, находится на глубине от сорока до пятидесяти метров. Хотя, у каждого исследователя глубина разная.
В это время вся группа дружно поднялась в кузов ИФы. Саша, по нашей просьбе, расположился рядом с Василием Ивановичем. Указывал дорогу. К озеру ехали мы в обратном направлении, в сторону Тамбова. В середине пути повернули влево. Вокруг был девственный лес. Проехав около двух километров, Василий Иванович притормозил.
Мы, по команде Толи, спрыгнули на обочину шоссе. Саша вышел из кабины.
- Здесь к Святовскому озеру ведут просеки. Но там много упавшего сухостоя, валежника, буреломы. Пойдем по утоптанной тропе. Так надежнее.
Саша почему-то обращался преимущественно ко мне. Мы тронулись в путь. Василий Иванович, удобно устроившись, прикрыл глаза:
- А я отдохну...
Хотя тропа, по словам Саши, была утоптанной, путь нам поминутно преграждали упавшие поперек тропы стволы высохших деревьев, крупные, повисшие над тропой, готовые сорваться на голову, сухие ветви. Особенно коварными были упавшие березовые стволы. Достаточно было наступить на такой ствол, оказывалось, что вместо древесины, под девственно белой березовой корой, была темно-рыжая труха. Ствол разваливался и в воздух поднимались клубы коричневой, медленно оседающей, удушливой пыли.
На нашем пути встал огромный, в несколько обхватов, дуб. На высоте трех-четырех метров ствол лесного гиганта был раздвоенным. Два ствола, делясь на множественные крупные, а кверху на все более мелкие ветви, уходили, казалось, в самое небо.
- По разным данным, - пояснил Саша, - этому дубу от четырехсот до шестисот лет.
Расстояние до озера оказалось неожиданно небольшим. Приближение к озеру было обозначено болотистым, похожим на топь, торфяным грунтом. Я пожалел, что не обул, предложенные Толей, сандали. Тщательно выбирая путь, шагали осторожно. Озеро открылось нам внезапно. Вблизи оно не казалось идеально круглым. Диаметр его, по моим прикидкам, составлял не менее ста пятидесяти метров. Вал на восточном берегу я увидел лишь после того, как мне на него указал Саша.
Было полное безветрие. Водная гладь казалась черной. Саша подвел меня к бревенчатому настилу из поваленных стволов и показал.
- Посмотри вниз. Вода совершенно прозрачная. Просматривается на три-четыре метра вглубь.
Я всмотрелся. Кроме черноты я ничего не увидел. Лишь спустя несколько секунд мои глаза стали различать затопленные стволы и крупные ветви. Саша продолжал:
- Незнакомое всегда порождает домыслы и легенды. До сих пор жива легенда, что озеро образовалось в результате провала небольшой деревни вместе с церковью. Некоторые утверждают, что что в определенные тихие дни, в дни больших религиозных праздников в глубине видны блестящие церковные купола. Были и такие, которые в предпасхальные дни видели, поднимающийся над водой, крест. Потом крест, якобы, скрывается под водой.
- Мы собирали свидетельства стариков из окрестных деревень. Рассказывают, что в прошлом веке из озера доносился отчетливый звон церковных колоколов. Некоторые слышат колокольный звон и поныне. Другие утверждают, что если долго сидеть у самой воды, из глубины доносится низкий, утробный гул. Слышатся, якобы, отдельные слова.
- Объяснение, скорее всего, простое. В километре с севера и востока проходят автомобильные трассы, по одной из которых мы приехали. С юга в километре железная дорога. Вполне возможно, что доносящиеся сюда звуки, преломляются в озерной чаше, как в диффузоре динамика. Я сам не раз слышал необычные звуки, которые являются эхом, отраженных лесом, вполне реальных звуковых сигналов.
Меня осенило. Я, оториноларинголог, вспомнил элементы акустики. Повернулся к нашему экскурсоводу:
- Саша! Каков точный диаметр озера? Вы наверняка мерили?
- Конечно! Каждая группа начинает с этого. Озеро не является идеальным кругом. Расстояние между диаметрально расположенными точками по береговой кромке колеблется от 165 до 175 метров. Лес, в основном, подходит вплотную к воде. Старые деревья погибают, молодые быстро растут. Тут их никто не вырубает. Просто невозможно. Да и незачем.
- Саша! Скорость звука в воздушной среде при обычных условиях ненамного превышает триста тридцать метров в секунду. Диаметр озера ровно в два раза меньше. В течение секунды каждый звук строго по диаметру проносится дважды: туда и с эхом обратно. Отраженный звук эхом может повторяться много раз и, благодаря диаметру озера, входит в аутоакустический резонанс. В электроакустике это называется ауто завязкой, или микрофонным эффектом. Затухание звука компенсируется его стимуляцией строго по фазе с частотой один период в секунду. Кроме того, звук отражается не только диаметрально противоположными барьерами, но и в бесчисленных вариантах по кругу. Эхо каждых противоположных точек по кругу совпадает по фазе, удерживается и за счет резонанса может усиливаться. Это как естественный, почти идеально совпавший по функциональным размерам, природный рупор. Плюс отражение, мечущихся над гладью озера, звуков самой поверхностью воды. Вот и уникальная многоголосость.
- Что-то подобное говорили и наши физики. Но такой полный расклад версии я слышу впервые. Даже я понял. Надо будет снова поговорить с физиками. - ответил Саша.
- Если у них есть аппаратура, можно выехать на озеро с генератором так называемых "чистых" звуков, усилителем и приемником звуков с самописцами. В исследовании необходимо пройтись по всему спектру слышимых звуков. От самых низких до самых высоких. А есть еще инфра- и ультразвук. Тогда можно проверить все версии с документальной регистрацией полученных результатов.
- Вы надолго к нам? Хотелось бы познакомить вас с доцентом кафедры физики. Он только защитил кандидатскую. Но, голова! Вместе вы опрокинули бы все легенды!
- Может не стоит? Тогда совсем скучно станет. Во все времена людям хочется сказки. Уезжаем мы завтра с утра. Идею дарю.
Беседуя с Сашей, я ощущал, что в отличие от того светлого будоражащего настроения, которое я обычно уносил от любого водоема, Святовское озеро сообщает мне ощущения, близкие к тем, которые испытываешь при посещении старых, особенно заброшенных погостов. Я представил себе, что стою на краю глубокой, сорокаметровой пропасти, заполненной водой. Мне стало не по себе. Что, если торфяной, размытый водой, берег обвалится?
Саша, вероятно, уловил мое состояние:
- Озеро воздействует на психику людей по разному. Мы приезжали сюда группами и просили каждого описать собственные ощущения после посещения озера. Потом анализировали. Характер воздействия, вероятно, зависит от состояния психики человека в тот момент, его настроения, отношения к окружающему миру, его религиозности и отношения окружающих к самому человеку. Наши институтские психологи говорят, что это очень сложный конгломерат психологических взаимодействий, который требует отдельного изучения.
- Какая живность в этом озере?
- Добрый десяток различных пород рыб. Красноперки, лещи, окунь, щука, судак. Есть раки. Достать их практически невозможно. Лягухи, тритоны. Но больше всего карася. Если повезет, угостим вас Святовскими карасями.
Толя в это время подтащил к настилу из толстых бревен надутую лодку. Саша, взяв с собой сумку с кружками, подошел к лодке. Толя помог ему сесть и слегка толкнул лодку.
- Не желаешь поплавать, поудить рыбу? - спросил Саша.
Вспомнив в который раз, что уже в нескольких шагах от бревен глубина может достигать 40 - 50 метров, я поспешил покачать головой.
Саша разматывал кружки и устанавливал глубину.
- Тут каждая рыба имеет свой уровень. Даже караси на разных глубинах. Крупные поглубже.
Саша наживил крючки и стал отпускать кружки. Несколько кружков закачались в воде. Потом наступило затишье, кружки замерли неподвижно.
Неожиданно один из кружков закачался, встал на ребро и его медленно повело. Саша поднял кружок, перехватил леску. Скоро на резиновое дно лодки шлепнулся увесистый карась. Потом второй, третий. Вытащив семь карасей, Саша выбрал кружки и подгреб к настилу. Толя помог ему выбраться. Я перевел дух. Мне все время казалось, что вытаскивая очередного карася, свободным крючком Саша вспорет лодку.
Саша протянул мне связку карасей:
- Возьми! Тут семь штук. На каждого по рыбине. Мы помногу не ловим. Можно вычерпать очень быстро. А мне сегодня в Тамбов. В школу.
Я всмотрелся. Караси были знатные, не меньше семисот - восьмисот грамм каждый. Только цвет у них был непривычный. Если караси в наших молдавских озерах делятся на серебряных и золотых, караси из Святовского озера не имели блеска. Чешуя их была тускло-серой, на спинке почти черной.
Говоря честно, к машине я шел с удовольствием. Возвращаться на озеро тогда мне не хотелось. Да и левая стопа ни с чего разболелась. Василий Иванович, сидя за рулем, с хрустом потянулся:
- Давно я так сладко не спал!
Следующим утром Новая Ляда осталась позади. Мы взяли курс на Тамбов. За Тамбовом Василий Иванович свернул налево. Поплутав, по ошибке попали в Грязи. Потом был Липецк. Там я впервые узнал, что, кроме города, существует река Воронеж. Ширина ее в Липецке была около ста метров. Меньше, чем ширина Днестра в Атаках.
Затем был Елец, за ним Ливны. Проезжая Ливны, вспомнил Паустовского. Велика, прекрасна земля! Южнее Орла вышли на киевскую трассу. Как и по дороге в Москву, ночь снова провели в Железногорске. Вечером следующего дня мы ужинали дома.
Несколько дней я не мог отойти от спрессованных, недавно пережитых событий нечаянного восьмидневного приключения. В какой-то момент, сменяющаяся вереница событий, новых мест и встреч казалась нереальной, недавно просмотренной кинолентой.
Одно ощущение было реальным, напоминало о себе рвущей, пульсирующей болью. В последний день путешествия, несмотря на то, что больше ехал, не успел натоптать ноги, у меня развилась мозольная флегмона стопы. Аукнулась, полученная в детстве травма левой стопы куском, развалившегося о пяточную кость, бутылочного стекла. Вскрыл сам. Казалось, не так больно. В молодости я был твердо убежден, что сделаю это лучше других. С гноем выскочил небольшой, меньше пшеничного зерна, осколок стекла.
P.S. Уже дома вспомнил: мой двадцать седьмой день рождения я встретил в воскресенье девятнадцатого августа на Святовском озере под, уже ставшим далеким, Тамбовом. Подарок ... Спасибо ...