|
|
||
Клуб
Павел Полевой проснулся сегодня необыкновенно рано для субботнего дня. Он был немало удивлен тем, что, открыв глаза в восемь часов, он не хотел уже их закрывать. Полевого расстроило то, что ему не хочется поспать побольше, потому что он любил высыпаться в выходные после рабочей недели. Тем не менее, его ободрило то обстоятельство, что, видимо, он уже выспался, и потому спать больше не хочет. Порадовало его еще то, что, встав раньше, он успеет больше сделать. Дел у Полевого было действительно много. Правда, ему никогда не нравилось тратить выходной день на дела, ему всегда хотелось провести день праздно - не думать ни о чем, кроме того, о чем думать хотелось. Выходило это у него, однако, не часто.
Стоя под душем, Полевой думал, что не плохо было бы сходить в магазин, наполнить чем-нибудь холодильник. Потом, он давно хотел прибраться, потому что в его обстановке нельзя было ни гостей принять ни самому чувствовать себя комфортно. Он поэтому сутра всегда спешил уйти пораньше, а, приходя поздно вечером, света старался не зажигать.
Приняв душ, он вышел в комнату и стал одеваться. Одеваясь, Полевой подумал, что не мешало бы еще и постирать свою одежду. Последняя мысль его расстроила. Одежда его была как раз в том состоянии, когда ни носить, ни стирать ее было нельзя. Носить ее было нельзя, потому что она была грязна, а стирать было нельзя, потому что одежда его была стара, и стирки могла уже не вынести. На покупку новой одежды у Павла Полевого средств не было. Надев на себя свои обноски, он в душе чертыхнулся, и пошел на кухню. Там он открыл холодильник, в котором обнаружил мрачную холодную пустоту (лампочка в холодильнике давно перегорела, покупка же новой вот уже полгода откладывалась до лучших времен). Лишь одинокое яйцо белело в дверце, да на дне лежала полиэтиленовая куча с чем-то мокрым и мерзким внутри. Полевой взял яйцо и закрыл холодильник. Позавтракав, он решил пойти в магазин. Он посчитал деньги и обнаружил, что у него, в общем-то, оставалось довольно много. Полевой мог купить десяток яиц и пакет молока, и еще останется на сигареты.
Спустившись по лестнице, Полевой вышел из подъезда во двор. Было пасмурно и немного душно. Ветра не было. Деревья стояли без движения. Природа будто замерла. Все говорило о приближающейся грозе. Полевой подумал, что вернуться из магазина лучше до начала грозы, чтобы не промокнуть. Он пошел к подворотне, которая вела из двора на улицу. Выйдя из подворотни, он пошагал вверх по улице. Подойдя к большому перекрестку, Полевой заметил на другой стороне нищего. "Опять этот попрошайка" - подумал Полевой. Этого нищего он встречал на этом месте почти каждый выходной с начала весны. Возможно, нищий стоял там и в другие дни, но по будним дням Полевой чаще оставался дома, а когда иногда ездил куда-то по делам, ходил в другую сторону. Поначалу нищий не привлекал его внимания, но по прошествии двух месяцев, облик его примелькался Полевому. Сегодня, однако, Павел взглянул на нищего несколько по-иному. Раньше ничего примечательного в облике попрошайки Полевой не замечал, но теперь, рассмотрев его, понял, что одет нищий не намного хуже, чем сам Полевой. Еще он заметил, что этот попрошайка был совсем еще не старый мужчина. Он был даже не близок к старости, скорее, он лишь совсем недавно перешел сорокалетний рубеж. У нищего были темные волосы с проблеском седины. Давно не стриженная, но все еще неплохо смотрящаяся борода. Седых волос в бороде было много больше, нежели на голове. Лицо нищего было уже тронуто морщинами, но они были неглубоки и не выглядели неестественными для сорокалетнего. В общем, был это обыкновенный мужчина средних лет. Ничего в его внешности не указывало на какую-либо убогость или же ущербность. Напротив, встретив этого мужчину, в каком другом месте, а не у входа в метро с протянутой рукой, Полевой мог бы принять его за простого среднего горожанина, то есть не принять ни за кого - просто прохожий. Тем не менее, было в его облике нечто, выдающее его крайнюю нужду. Видно было, что ему необходима была каждая поданная монета. Все это Полевой увидел, пока ждал зеленого света, чтобы прейти на другую сторону. Проходя мимо попрошайки, он старался на него не смотреть, однако невольно обратил взгляд в сторону нищего. В этот короткий миг Полевой увидел его глаза, смотрящие прямо на него. Взгляд нищего был странен. Казалось, глаза его говорили. Они будто говорили о том, что Полевой ему просто обязан подать. Не было во взгляде попрошайки и тени мольбы. Была лишь настойчивость человека, уверенного в своей правоте. Немой правый укор. Такой взгляд обычно встречаешь у человека, у которого когда-то взял взаймы и забыл о долге. Делается жутко неловко. Хочется тут же расплатиться и уйти. Полевой был уже близок к тому, чтобы залезть в карман и отдать нищему последнюю мелочь. Но тут его задела большой сумкой торопившаяся мимо тетка и Полевой отвлекся.
Остаток пути до магазина Полевой прошел незаметно для себя. Он находился в каком-то странном состоянии. Будто в полусне. Так верно себя ощущают лунатики, выходящие по ночам прогуляться по крышам. Он шел ровно, обходя столбы, прохожих и люки. Однако не смог бы сразу ответить, если бы его вдруг спросили, кто он и куда идет. Толкотня и шумная духота магазина вернули Полевого в нормальное состояние.
Стоя в очереди, Павел Полевой вспоминал странный случай с нищим и пытался понять, что его поразило, и поразило ли его что-то вообще. Ни к чему мало-мальски вразумительному он так и не пришел. Подходила его очередь. Думать о нищем он больше не стал, решив, что все от неплотного завтрака и перенесенной болезни. Полевой заплатил за продукты и направился к выходу. Не дойдя дверей, Полевой услышал на улице гром. "Этого еще не хватало" - подумал он. Начиналась гроза. Когда Полевой вышел на улицу, дождя еще не было, но уже дул сильный влажный ветер. Стало темно, будто сумерки наступили. Молнии прорывались сквозь комья тяжелых темных туч. Каждая вспышка сопровождалась раскатом грома. После очередного разряда ветер на секунду стих и через мгновение шелестящий шум дождя накрыл улицу. Ветер стал менее сильным, но был порывистым, отчего дождь то лил сверху, то бил в затылок и за воротник, а то хлестал в лицо. Полевой бежал домой, прикрывая голову пакетом. Прохожих почти уже не было - все попрятались. Лужи обегать смысла не было, потому что вся мостовая превратилась в один неглубокий пенящийся поток. Полевой бежал, жмурясь и отворачивая голову от встречного ветра. Он остановился только, когда ворвался в свой подъезд. Полевой поднялся к себе на четвертый этаж и встал у двери, нащупывая в карманах ключи. Как всегда, он не мог вспомнить, в какой карман их положил. Ища ключи, Полевой смотрел на дверь невидящим взглядом. Такой взгляд обычно встречаешь у женщины, которая что-то пытается отыскать на дне своей сумочки. Она, слегка наклонившись, ощупывает мелкие предметы, коих в женских сумочках обыкновенно очень много, при этом глядя на вас. И если вы в этот момент покажете ей язык, она вряд ли отреагирует, потому что в этот момент глазами ей служат пальцы. Именно таким взглядом смотрел теперь на свою дверь Полевой. Найдя ключи, он вернул зрение глазам и вдруг понял, что ключи ему ни к чему - дверь в квартиру была слегка приоткрыта. Полевой стал перед дверью в нерешительности, понимая, что нужно что-то сделать, однако что именно, сообразить не мог. Можно было позвонить соседям и вызвать милицию, на случай, если в квартире находились взломщики. Но, с другой стороны, если в квартире никого не было, а просто это он забыл запереть дверь, вышло бы, что он напрасно вызвал наряд. Последствия такого действия могли быть неприятными. Полевой подошел к двери и прислушался. В квартире было тихо. Он решил войти. Резко распахнув дверь, Полевой шагнул внутрь. Как только он очутился в прихожей, он понял, что что-то было в квартире все же не так. Точнее, все там было не так, как до его ухода. В прихожей на вешалке висело много разной чужой одежды. Причем одежда была для разных сезонов. Висели легкие летние плащи, осенние и зимние пальто, а с самого края висела пышная лисья шуба женского фасона. В углу рядом с вешалкой стояло несколько мокрых зонтов и длинная трость. Обуви чужой в прихожей не было, за исключением пары калош. Полевой с недоумением смотрел на все эти чужие вещи. Вдруг он услышал громкий звон посуды на кухне, и тут же квартира наполнилась целым букетом звуков. Из большой комнаты доносилась старинная музыка, какой-то романс на шипящей пластинке. Оттуда же доносился и шум голосов, преимущественно мужских. Говорило сразу несколько человек, поэтому слов разобрать не удавалось, да он и не пытался. В кухне звенела посуда и тихий голос пожилой женщины. Полевой стоял посреди прихожей и пытался начать думать, что удавалось ему с трудом. Он только подумал, что, быть может, это не его квартира, как из большой комнаты вышел человек. Это был полный невысокий мужчина лет сорока пяти с румяным лицом и широким лбом, переходящим в лысину. Уцелевшие волосы имели рыжеватый оттенок и, не смотря, на обилие бриолина, топорщились, как щетина у старой щетки. На мужчине был темно-серый с вплетенной серебряной нитью, старомодного покроя, пиджак и черные, несколько мешковатые, но выглаженные брюки. На ногах у незнакомца были блестящие черные туфли.
-Па-авел Романыч! - вскричал мужчина, завидя Полевого, и направился к нему, протягивая вперед обе руки, - давно вас заждались! Отчего так долго?!
-Очередь большая в магазине была, - неожиданно для себя довольно спокойно ответил Полевой.
-Ах, эти магазины! И не напоминайте! В субботу там не протолкнуться. - Толстяк стоял уже подле него и одной рукой обнимал Полевого за талию. - Пойдемте к гостям, а то вас действительно уже заждались.
-Простите, а с кем имею? - спросил Полевой, ставя сумку с продуктами на пол.
-Арсений Потапыч Колобанов, - представился незнакомец и направился в комнату, увлекая за собой Полевого.
У дверей незнакомец уступил дорогу Полевому, который не вошел, но встал на пороге; Колобанов остановился за ним. В комнате за длинным столом сидело четыре человека. Странно было их наблюдать, сидящими вместе. Казалось, что это обедала театральная труппа, не успевшая переодеться после спектакля. Четверо сидели друг напротив друга. Справа, ближе к окну сидел высокий худощавый мужчина средних лет. На нем был смокинг, а на носу у него сидело золотое пенсне. Волосы мужчины были прилизаны назад и блестели, как капот правительственного автомобиля, отражая разбитый плафон люстры Полевого. Своею внешностью этот высокий господин очень походил на образ буржуя из карикатурных рисунков двадцатых годов. Полевой догадался, что трость в прихожей принадлежала именно этому господину. Напротив господина в смокинге ерзал на стуле низенький человек в сером костюмчике и в больших очках с толстой оправой. Очки, казалось, были шире его плеч. Линзы были большими и, видимо, сильными, отчего глаза человека в сером костюме казались огромными. По той же причине, кроме глаз на лице сложно было что-либо разглядеть. Можно было, лишь сказать, что человек этот был еще довольно молод, но уже успел постареть. Рядом с ним сидела молодая женщина в большом декольтированном платье. На голове у нее была шляпа с широкими изогнутыми полями и несколькими пышными перьями. В руке женщина держала короткую пастушью палочку с двумя кистями. Лицо ее выражало полную отчужденность. Правда, как показалось Полевому, в ее позе все же угадывалось что-то капризное. Напротив нее сидел бородатый мужик в светлой грубой рубахе, подвязанной толстой веревкой. Было ему лет под шестьдесят. Мужик был, что называется, в теле, однако грузным не казался. Борода его была аккуратно подстрижена, волосы уложены, а темные глубокие глаза выдавали живой ум.
Но Полевого более поразил стол, нежели странные наряды незваных гостей. На белой скатерти, помимо бутылок с красным и белым вином, стояло множество разных кушаний: посреди стола возвышался зажаренный целиком поросенок, его окружали несколько салатов, селедка под пышной бордовой шубой, блюда с нарезанной белой и красной рыбой, скользкие маринованные грибки, сухие шампиньоны, красная икра, нарезанные колбасы и сыры, и большое блюдо с пареным рисом.
Пока Полевой разглядывал незваных гостей и стол, Колобанов уже протиснулся в комнату, и стоял теперь уже рядом с ним.
-Позвольте вам представить гостей, - торжественно объявил толстяк. - Николай Карлович Гейнц, - начал он, указывая на высокого господина в смокинге, - владелец бумажной мануфактуры. - Николай Карлович посмотрел в сторону Полевого, снял пенсне и медленно кивнул головой.
-Анатолий Михайлович Чупиков, - продолжал Колобанов, переводя взгляд на серый костюмчик, - заместитель главного инженера трамвайного депо 12.
-Анатолий Михайлович, - повторил свое имя серый костюмчик, приподнявшись, не изменив сидячего изгиба тела.
-Ее светлость, княгиня Татьяна Кирилловна Меликовская, - продолжал тем временем Арсений Потапович, смотря уже на даму в старинном платье.
-Oh, Mon Dieu! - сказала княгиня, смущенно, как ему показалось, взглянув на Полевого, - Il ne vaut pas de telles crmonies.
-А это, - начал было Колобанов, указывая на бородатого мужика.
-Пёт Петрович Хабанов, - поднимаясь и протягивая руку, перебил его мужик, - граф.
Полевой пожал протянутую руку. Ситуация была престранная, однако он вполне владел собой и был даже спокоен. Он подумал, что обязательно разнервничался бы, если ситуация была менее странной. Наверное, когда вокруг человека творится нечто совершенно невообразимое, он перестает удивляться, принимая все как есть.
-Пожалуйста, проходите, садитесь вон туда, - сказал Колобанов, указывая на место во главе стола между Николаем Карловичем и Чупиковым.
Полевой прошел к месту и сел. Он заметил, что на этом месте никто до него не сидел. Перед ним стояла чистая тарелка, рядом с ней лежало несколько вилок и ножей. Чуть поодаль стояли три бокала разной формы и одна рюмка, а на самой тарелке лежала, свернутая и продетая в серебряное кольцо, салфетка. Осмотрев столовые приборы, Полевой подумал, что он понятия не имеет какие для чего следует использовать. Затем он подумал, что думать теперь нужно не об этом, а о том, что все это значит. Будучи человеком рассудительным, Полевой решил подойти к этому спокойно, тем более, что незваные гости не казались опасными, по крайней мере, пока. Хотя о каком спокойствии могла идти речь. Мало того, что люди незнакомые (и что за люди!), оказались у него в квартире, но и стол был не его и стулья, в том числе и тот, на котором сидел Полевой.
-Ну, дорогой Павел Романыч, - опять заговорил Арсений Потапович, который уселся с другого торца стола прямо напротив Полевого, - Присоединяйтесь к нашей трапезе.
-С удовольствием, - ответил Полевой, - однако, я думаю, что вам для начала надобно объясниться. Мне бы хотелось узнать, что все это значит.
-А это значит, - встрял граф Хабанов, - что тебя приглашают отобедать с нами. Давай, не стесняйся, бери, что по душе!
-Я не это имел в виду, - сказал Полевой, - Я хотел бы узнать, кто вы и каким образом сюда попали.
-Дорогой Павел Романыч, - снова заговорил Колобанов, - мы же вам уже представились. Он фабрикант, этот инженер, она княгиня, вон граф и я администратор Н-ского драматического театра. Попали мы сюда в большинстве своем, как водится, через дверь. Некоторые, признаться, проникли сюда иными путями. Эти новые дома... Удивляюсь, как у вас до сих пор не было пневмонии - сплошные сквозняки!
-А стол? Стулья? Они же не мои! - поднявшись, Полевой тыкал руками в чужую мебель.
-Вы что же, господин Полевой, - заговорил буржуй Гейнц, - желаете, чтобы мы обедать на полу сели?
-C`est vraiment ridicule! - княгиня отпила красного вина из бокала и потянулась к бутылке, - Ces nouveaux temps, quelles horribles murs!
-Кончай выпендриваться, ваша светлость, - сказал Петр Петрович, успевший схватить бутылку раньше княгини. - Ну, чего вежды вылупила? Вина хочешь? Обожди, дай я хозяину сначала налью!
-Фи, какой вы невоспитанный, граф, - сказала княгиня и, насупившись, принялась постукивать своей палочкой по краю стола.
Хабанов наполнил бокал Полевого красным вином. Бутылка, из которой он его наливал, была темного зеленого стекла, а на темно-коричневой этикетке едва можно было разобрать название. Полевой лишь успел заметить, что вино было французское. И еще он увидел год 1782.
-Это хорошее вино, - будто заметив взгляд Полевого, сказал Хабанов, ставя бутылку на стол, - его по такому случаю нам ее светлость доставила.
-А водки нет? - спросил Полевой, опустившись на стул.
-Вот это по-нашему! - воскликнул граф и, наклонившись набок, достал из-под стула большую прозрачную бутыль.
-Можно и мне водки, - подал голос Анатолий Петрович Чупиков, - а то у меня от вина изжога...
-А от водки у тебя тошнота! - сказал Колобанов и засмеялся.
-Прекратите мне каждый раз напоминать об этом! - неожиданно громко воскликнул Чупиков. При этом он слегка подался вперед и напряженно уставился на свою тарелку, крепко сжимая столовые приборы в своих кулачках. Он глубоко вздохнул и продолжал уже тихим, но напряженным голосом, делая большие паузы между словами, - Я всего лишь один раз в вашем присутствии немного перебрал. Я вам, Арсений Потапович, никогда не напоминаю, что вы закатили в тот раз у товарища Дыбина.
-Будет вам, - встрял Хабанов. Он приподнялся с бутылью и наполнил сначала рюмку Полевого, а затем Чупикова. - что вы как кошка с собакой, в самом деле? Колобанов, выпей и ты водки.
-Давай, - ответил Колобанов, - шуток не понимает совсем. Дыбин, Дыбин... Дурак он был, этот ваш господин, простите, товарищ Дыбин.
-Довольно! - уже громче сказал граф, - сказано тебе, выпей и успокойся.
-Oh, les hommes! - княгиня громко стукнула своей пастушьей палочкой о край стола, - Est-ce important de mener ce grand bruit autour de rien?
-Ваша светлость, водку будешь? - обратился к ней Хабанов.
-Oh, mon Dieu! - воскликнула Татьяна Кирилловна и положила палочку рядом со своей тарелкой, - Du vodka!
-Я тебя спрашиваю, ты водку будешь? - раздраженно повторил граф.
-Ну, буду, - тихо ответила княгиня и отвернулась к окну.
-А ты? - Петр Петрович обратился к Николаю Карловичу.
-Английской нет? - спросил тот и заглянул под стол.
-А ты ее туда ставил? - показав взглядом на стол, ответил граф и наполнил рюмку Гейнца, - И потом, на что тебе английская? Мою водку, немцы возами скупают!
-То когда было... - сам себе грустно сказал Николай Карлович.
-Ну, теперь, когда у всех налито, предлагаю тост, - снова торжественно объявил, вставая, Арсений Потапович. - За Клуб, господа!
Все встали. Полевой невольно последовал примеру. Подняли рюмки и, не чокаясь, выпили. Полевой тоже выпил. Водка оказалась действительно очень хорошей. Ему даже не захотелось запить, как обычно. Он постоял несколько секунд и сел обратно на стул. Как ни вкусна была водка, как ни хорош стол, все это не могло его отвлечь от мыслей о странности происходящего. И хотя он был совершенно спокоен, даже расслаблен, голову его сверлил вопрос: "Что происходит?". Он сидел в своей двухкомнатной квартире на пятом этаже сталинского дома в центре города. Сидел за как-то попавшим сюда чужим большим обеденным столом, на чужом высоком стуле. Вместе с ним за столом находились также непонятно как попавшие в его квартиру эти странные люди. Вели себя они совершенно свободно, будто ничего необычного в сложившейся ситуации не было. Свобода их, однако, наглою не казалась. Полевой даже чувствовал некоторое расположение к этим людям, особенно к графу. И все же ему хотелось понять, что происходит. Он не был возмущен, просто ему было любопытно.
-Любезные, - заговорил Полевой, не подобрав лучшего обращения, - все-таки, объясните мне суть происходящего, а то, ведь, я могу подумать, что я тронулся.
-Конечно, тронулся, все мы давно того... - с набитым ртом сказал Колобанов. Проглотив, он продолжил, - Я вам все объясню, Павел Романович. По правилам это делать должен самый старший, но княгиня, как я вижу, устала, - Татьяна Кирилловна в этот момент взглянула на Арсения Потаповича и, махнув рукой, отвернулась и подперла кулаком щеку, - граф этого делать не любит, - продолжал Колобанов, - а, стало быть, мне вам все и объяснять. Мы, то есть присутствующие за этим столом, плюс Галина Петровна Гаврилова из пятьдесят первого (она на кухне курит) - это Седьмая Русская Комиссия Клуба. Мы были посланы к вам, чтобы сделать одно предложение, от которого отказаться вы будете не в силах.
-Ничего не понял, - сказал Полевой, и сам налил себе в рюмку водки, - какой Клуб, какое предложение?
-Сегодня я вам не могу сказать всего, - ответил Колобанов и наколол себе на вилку большой маслянистый грибок, - Точнее, всего вам никто никогда не расскажет. Потому что никто всего не знает. Да... - Колобанов отправил грибок в рот, неприятно чиркнув вилкой о зубы, - А то, что вам знать полагается, вы узнаете вскоре. Не сегодня. Сегодня вы должны лишь ответить мне на вопрос: Вы хотите быть богатым?
-Кто ж не хочет? - вопросом на вопрос ответил Полевой.
-Были и те, кто не хотел, - задумчиво, как бы сам себе, проговорил Арсений Потапович, - Вы, лично, хотите?
-Ха, понимаю, - Полевой уже расслабился при посредстве водки, - вы посланники дьявола и хотите купить у меня мою душу! - он налил себе еще.
-Не совсем так, Павел Романович, - серьезным тоном ответил Колобанов, - Мы посланники, но не дьявола. А, может, и дьявола. Мы сами не до конца знаем. Конечно, какая-то обоюдная выгода предусматривается, но вашу душу мы покупать не намерены. Вам просто предлагается быть богатым. Тем не менее, богатство вам не будет дано в виде мешков с золотом - вам придется немного потрудиться, чтобы его добыть.
-Как это, потрудиться? - спросил Полевой.
-Об этом мы вам расскажем в другой раз, - сказал Колобанов и налил себе вина.
-А когда он будет, этот другой раз?
-Как получится, - сказал граф Хабанов, - а теперь предлагаю выпить по последней и разойтись.
-En fin! - Встрепенулась княгиня - до этого она уже начинала дремать.
-Интересно, это все, зачем вы приходили?! - уже изрядно подпивший, воскликнул Полевой.
-На сегодня действительно все. Вам после нашего ухода нужно будет подумать, готовы ли вы к серьезному решению, которое в корне изменит всю вашу жизнь, - сказал Арсений Потапович.
-Интересно, как я в таком состоянии буду о жизни думать? - поинтересовался Полевой.
-Это, извините, ваша забота, - ответил Колобанов, - мы свою задачу на сегодня выполнили, а теперь нам действительно пора.
-На самом интересном месте! - сказал Полевой и засмеявшись, залпом опрокинул рюмку водки.
Граф, Колобанов и Чупиков налили себе, кто чего. Княгиня и Гейнц отказались от последней. Полевой тоже сначала хотел отказаться, но, поразмыслив, налил себе хабановской водки. Выпили, поморщились. Николай Карлович поднялся первым и направился к двери. Однако, Петр Петрович мешал ему пройти. Тогда граф тоже встал и протянул руку Полевому.
-Ну, до встречи, Павел Романыч, - сказал граф, крепко пожимая руку Полевого.
-Всего доброго, - сказал, вставший для рукопожатия Полевой, и, покачнувшись, плюхнулся на стул.
-Да-с, Павел Романыч, вы, похоже, несколько перебрали, - заметил Колбанов, стоявший уже на пороге комнаты, - вам лучше нас не провожать, мы сами все закроем.
-Нет, нет! - воскликнул Полевой, снова поднимаясь со стула, - у меня замок сложный, вы не разберетесь...
-Па-авел Романыч, - протянул Колобанов, - неужели вы думаете, что, сумев войти к вам без ключа, не сломав двери, мы не сможем также выйти?
-Да, да, конечно, - Полевой снова опустился на стул и поставил локти на стол, подперев щеки кулаками.
Полевому делалось дурно. Он подумал, что не стоило так много пить, тем более после завтрака в виде одного лишь яйца. Он, правда, поел немного за столом, но совсем немного. За окном уже стемнело. Полевой почувствовал, что его клонит ко сну. Это ощущение его порадовало, значит, обойдется без обычного в таких случаях стояния на коленях у унитаза. Он подумал, что, может, стоит перейти в спальню, но сон уже настолько сильно им овладел, что Полевой решил остаться. Он уже почти спал, когда до него донесся громкий голос Хабанова.
- Галина Петровна, давай, гаси свою папироску и пошли, - басил граф, - все уже одеты, одну вас ждем.
Еще Полевой услышал голос княгини.
- Dpchez-vous, madame Gavrilova, - голос Татьяны Кирилловны звучал устало, с наигранной капризностью, - Nous sommes fatigus de vous attendre.
Последнее, что уловил слух Полевого, было шарканье ног в прихожей и скрип несмазанных петель входной двери.
На следующее утро Полевой проснулся с ясной головой, в бодром настроении хорошо выспавшегося человека. Открыв глаза, он удивился, обнаружив себя на своей постели в спальне. Он не помнил, чтобы переходил сюда из большой комнаты. Задумавшись, Полевой решил, что вчерашний обед был просто сном. Он посмотрел на свои наручные часы. Они показывали: десять утра, суббота. Конечно! В точности своих часов он не сомневался. Полевой поднялся и прошел в ванную в полной уверенности, что вчера была пятница, и что в субботу на этой неделе он проснулся впервые.
Полевой стоял в душе и вспоминал свой необыкновенный сон. Подобных снов он не видел никогда. И, хотя, он страдал нервным расстройством - последствие перенесенной болезни, из-за которой ему пришлось оставить университет на четвертом курсе, - таких снов у него раньше не было. Он помнил все до малейших подробностей, даже запах кушаний, стоявших на столе.
Приняв душ, в трусах и с полотенцем на плечах Полевой вышел в большую комнату. Входя, он несколько волновался, думая все же увидеть там большой стол с недопитою бутылью графа. Однако, войдя, Полевой обнаружил там свой обыкновенный бардак. Никаких признаков недавней посиделки в комнате не было. Постояв немного, Полевой пошел на кухню.
В кухне он также не обнаружил ничего необычного. Все было по-старому; несколько грязных чашек в раковине и полная пепельница на исцарапанном кухонном столе. Осмотрев кухню, Полевой решил позавтракать. Он заглянул в холодильник и нашел, приснившееся ему, яйцо в дверце. Сварив яйцо, он налил себе чашку чаю и сел за стол. Ел он медленно, чтобы растянуть удовольствие. Пока ел, Полевой изучал стопку старых газет, лежавших на подоконнике. Он читал обрывки давно знакомых статей. Вскоре занятие это ему наскучило, и он перевел взгляд на пепельницу. Тут вязкий желток застрял у Полевого в горле. Как ни пытался, он не мог его проглотить, тогда он сделал большой глоток чая. Чай оказался слишком горячим и Полевой, вскочив, подбежал к раковине и выплюнул его вместе со злосчастным желтком. Его чуть было не стошнило, но он сдержался, и, взяв себя в руки, налил холодной воды из-под крана в немытую чашку. Отпив половину, Полевой поставил чашку обратно в раковину. Затем он вернулся к столу, на котором оставалось недоеденное яйцо и чашка чая. Он сел и еще раз взглянул на пепельницу. Сама по себе пепельница не производила никакого впечатления. Обычная глубокая бытовая пепельница. Гора окурков тоже не удивила Полевого. (Он имел обыкновение тыкать бычки в пепельницу до тех пор, пока те не начинали из нее вываливаться.) Удивили Полевого сами бычки. Это был не "Честер", который он обычно курил, и даже не какие другие сигареты с фильтром. Это были бычки папирос, которых Полевой не курил никогда. Он взял один из окурков и прочитал название. "Герцеговина Флор". "Значит, это был не сон" - заключил через минуту Полевой и положил окурок обратно в пепельницу. Затем он придвинул пепельницу к себе и осмотрел другие окурки. Все они были от папирос. Не было ни одного сигаретного окурка.
Забыв про яйцо и чай, Полевой бросился в спальню, и принялся одеваться. Одевшись, он решительно вышел в прихожую. Оказавшись в прихожей, Полевой вдруг ощутил, что вся его решимость куда-то исчезла. Действительно, на что было решаться? Почему-то он поначалу подумал, что нужно что-то предпринять. Только вот что именно, он не подумал. Оказавшись же в прихожей, он понял, что делать было нечего. По крайней мере, ему ничего не приходило в голову, что могло бы его подвинуть на какое либо действие сообразное создавшейся ситуации. Оставалось жить, как прежде и ждать развязки, начавшейся истории. Ждать... А может, развязка никогда не наступит. Что же тогда, всю жизнь ждать? Нет, в таком случае жизнь превратится в кошмар ожидания, конец которому смерть. Впрочем, жизнь и так кошмар, который кончается с пробуждением. Пробуждением от жизни, которое называется смерть. Такой расклад для Полевого был совершенно неприемлем. Он сел на черную самодельную скамеечку у вешалки и задумался. Ничего складного в голове его не рождалось, и тогда задумчивое состояние постепенно перешло в дрему. Он начинал уже погружаться в глубокий сон, когда прямо над ним громко затрещал дверной звонок. Полевой очнулся и, поднявшись со скамейки, подошел к двери. Полевой подумал, что, быть может, там за дверью и есть ответ на его вопросы. За дверью не оказалось ответа ни на один из вопросов. Когда Полевой распахнул дверь, перед ним предстал Серега Шумов, бывший однокурсник Полевого. Он возвышался в проеме двери сияющий, с веселым блеском в глазах.
-Что, не ждал? - спросил Серега, заходя в квартиру. - Я и сам, признаться, не думал, что к тебе сегодня буду. Так получилось.
-Здорово, Серег! - обрадовался Полевой и обнял друга. - Ты извини, я несколько растрепан. Понимаешь, не ждал гостей.
-Мне что уйти? - спросил Шумов, протягивая Полевому объемистый пакет.
-Пошел ты, - Полевой принял пакет, и закрыл за Шумовым дверь, - давай, Серег, проходи на кухню. Я сейчас.
Шумов пошел на кухню. Полевой запер дверь, как всегда повозившись с капризным замком, и последовал за другом. Когда он вошел в кухню, Шумов уже сидел за столом и пил оставленный Полевым чай.
-Теплый еще, - сказал он, допив, и поставил чашку на стол, - пить очень хочется. Ты что, торопился куда?
-Почему ты так решил? - спросил Полевой, ставя пакет Шумова на стол.
-Чай недопитый теплый, а ты в прихожей одетый, - ответил Шумов, - элементарно Ватсон.
-Да, действительно... - Полевой замялся. - что там у тебя? - Он указал на пакет на столе.
-Что, что! Все, как водится, - Шумов поднялся и стал извлекать содержимое из пакета.
Он достал две бутылки "по ноль шестьдесят один", батон "докторской" и банку шпротов.
-Серег, мне как-то неудобно, - сказал Полевой, наблюдая за действиями Шумова, - мне тебя даже угостить нечем.
-Поэтому я все это и притащил, - сев обратно на стул, весело сказал Шумов и открыл первую бутылку. - Ты чего, вообще? Неудобно против ветра ссать, все остальное приемлемо. Стопки давай.
Полевой, достав из кухонного шкафа две пыльные рюмки, сполоснул их и поставил на стол. Потом он заглянул в хлебницу, и, не обнаружив там ничего кроме крошек, сел к столу.
-У меня и хлеба-то нет. - сказал Полевой, подвигая к себе уже полную стопку.
-Хрен с ним, - ответил Шумов, поднимая свою рюмку, - "докторская" так вкуснее. Ну, что, за встречу?!
-За встречу, - отозвался Полевой и, подняв свою рюмку, чокнулся с Шумовым.
Оба выпили и закусили кусочками колбасы, которые уже успел нарезать Шумов.
-Я воды налью, - Шумов встал и, подойдя к раковине, сполоснул одну из чашек и налил в нее воды. - Все же запивать и закусывать лучше, чем просто закусывать. Ну, рассказывай, как ты.
-Ты сначала мне скажи, каким ветром тебя ко мне занесло, - возразил Полевой, отпив воды из поставленной Шумовым на стол чашки. - А то нет тебя, нет, и тут вдруг заявляешься сутра с водкой и закуской.
-Ну, положим, не сутра, - Шумов налил еще и посмотрел на часы, - время-то уже полпервого. А занесло меня ветром шальным. Встал утром и думаю: чтобы поделать. Ирка сранья по делам ускакала, у меня свободный выходной. Решил к тебе зайти. И, вообще, по правде сказать, соскучился я по тебе. Подумал, а почему бы нам, как на втором курсе, средь бела дня не забухать. Поговорить о том, о сем, тем более, что не виделись давно, поговорить будет о чем. Вот и приехал. Ну, давай еще по одной.
Друзья выпили. Полевой, закусив, невольно подумал, что водка графа была значительно лучше, чем та, которую принес Шумов. Впрочем, шумовская водка тоже была ничего - Шумов последнее время не покупал дешевой водки. Дело в том, что, кончив университет, Шумов неожиданно быстро нашел хорошее место. Поначалу он писал небольшие статьи для светской хроники, потом ему доверили политические темы. Уже через шесть лет после окончания университета, Сергей Шумов стал известным журналистом. Его приглашали на телевизионные передачи, даже предлагали вести свою. В общем, Шумов очень неплохо устроился. И в этом была, несомненно, его личная заслуга. Он обладал талантливым острым пером, и прирожденной крепкой хваткой. Можно было сказать, что он был журналистом от Бога.
-Ну, теперь ты рассказывай, - сказал Шумов после очередной рюмки.
-Рассказывать, в общем-то, нечего, - ответил Полевой, отрезав еще колбасы, - все по-старому. Хотя, (он на секунду задумался) случилось у меня тут одно происшествие недавно. То есть сегодняшней ночью.
-Что за происшествие?
-Я тебе все расскажу, но только ты серьезно выслушай и не перебивай, лады?
-Хорошо, - несколько удивленно ответил Шумов.
-Давай сначала выпьем еще по одной.
-Давай, - Шумов наполнил рюмки.
-Так вот, - начал Полевой, - понимаешь, я сегодня проснулся второй раз в субботу.
-Не понял.
-Подожди, Серег, я же просил, не перебивать. В общем, проснулся я вчера, в субботу (я точно знаю, потому что в пятницу у меня была встреча в "Н-ских новостях", и я на ней был), сходил в магазин. А когда вернулся домой, нашел входную дверь открытой...
Полевой во всех деталях рассказал свое вечернее приключение. Шумов слушал внимательно. И, чем дальше Полевой рассказывал, становился все серьезнее. Когда же Полевой закончил рассказ о ночном приключении, Шумов некоторое время молчал, а затем, вздохнув, налил еще водки. Когда они выпили, Шумов сказал:
-Слушай, Паш, ты только не обижайся, а может, у тебя опять болезнь проявилась? Она же у тебя серьезной была, ты, вон, даже из универа ушел.
-Какая болезнь?! -воскликнул Полевой, - ты что, не помнишь? У меня тогда бессонницы были, а не реальные сны.
-Ну, черт его знает (Шумов замялся), может, осложнение какое...
-Ага, точно! - Полевой вдруг развеселился, - я тебе забыл про одну деталь рассказать. Сейчас и у тебя осложнение начнется!
Полевой пододвинул пепельницу к Шумову.
-Посмотри на эти окурки.
-Ну, что, папиросы, - сказал Шумов, взяв один из окурков, - "Герцеговина Флор", ну и что?
-Я же не курю папирос!
-Может, стрельнул у кого... - Шумов вопросительно посмотрел на Полевого.
-Ты что, Серег, отупел вконец, или прикидываешься? Я что, по-твоему, целую пачку стрельнул? - Их же тут полная пепельница! И потом, папиросы "Герцеговина Флор" не выпускаются давно.
-Ну, хрен его знает, - сказал запутанный Шумов, - возможно, они начали их снова выпускать. Теперь же пошла мода на восстановление старых продуктов. "Прима", "Новость", там, сигареты "Друг".
-Ага, с собачкой на этикетке, тридцать копеек пачка, - добавил Полевой. - Нет в продаже папирос "Герцеговина Флор", нет! А если бы и были, я не купил бы их, и уж точно, не стрельнул бы целую пачку.
-Вообще, логично...
-То-то и оно, что никакой логики я здесь не вижу, - обречено сказал Полевой.
-Ну, и что ты намерен делать? - спросил Шумов.
-А что тут поделаешь? Не знаю. Буду ждать развязки. По крайней мере, никакой угрозы от них не исходило.
-Хоть это хорошо. А чего они от тебя, говоришь, хотели, душу твою выкупить?
-Нет, по-моему, душа им моя не нужна. Что-то другое им нужно, а взамен предлагали стать богатым.
-Ну-ну... - задумчиво проговорил Шумов, он явно был обескуражен, - давай еще шлепнем.
-Наливай.
-Слушай, я вот что подумал, - сказал Шумов, налив, - если они за собой стол и посуду умудрились унести, то почему же пепельницу не вытрясли? Кроме пепельницы, ведь, никаких следов не осталось. А собрать окурки куда проще, чем целый стол убрать с посудой.
-Верно. - задумался Полевой, теперь он был смущен, - Черт его знает, почему не убрали. Может, у них ответственность распределена. Каждый убирает свое. А та тетка, как ее, мадам Гаврилова, видимо, забыла за собой убрать. Она, вообще, странная - сидела весь вечер на кухне, вон, "Герцеговину" потягивала (Полевой ткнул пальцем в пепельницу). Я ее вообще не видел. А когда уходили, они ее звали - всех задерживала. Рассеянная, должно быть, старуха. А может, это они намеренно мне знак оставили. Мол, чтобы не подумал, что это сон был, или, чтоб себя сумасшедшим не посчитал.
-Может быть, может быть, - протянул в ответ Шумов, - бред какой-то. То есть, я тебе, конечно, верю. Но, не кажется тебе, что все это как-то нереально. Как в книжках. Пришли посланники, взяли, что им надо было, а тебя богатым сделали. Все легко и просто.
-Не фига не просто, - сказал Полевой, - они там что-то говорили насчет того, что мне придется потрудиться, чтобы богатым стать.
-Ха! Эка невидаль! Если трудиться, то и без них богатым стать можно!
-Ну да, - улыбнулся Полевой, - посмотри на меня. Вон, я тружусь, точнее пытаюсь. Уже шесть лет пытаюсь. Похож я на богатого? Или ты думаешь, что я подпольный миллионер, беру в камере хранения свой чемодан, и чахну над златом в зассанном сортире? (Полевой уже не улыбался) Да мне, бывает, жрать нечего, чего уж говорить о пиве и сигаретах! Загляни в холодильник, посмотри, чего мои потуги принесли.
-Ладно, Паш, чего ты разошелся-то? - сказал Шумов, - Если б не болезнь, окончил бы ты университет и работал теперь нормально.
-Не факт, - усталым голосом ответил Полевой, - не всем выпадает. Это тебе, вон, повезло.
-Да уж, повезло... - медленно проговорил Шумов, - а знаешь, сколько журналист моего масштаба за бугром получает?
-Вот, а ты говоришь: если трудиться, то богатым стать можно. А ты с нашего потока еще самый удачливый.
-Куда удачливей, - с досадой сказал Шумов.
-Серег, у тебя что, случилось что-то? - вдруг спросил Полевой, глядя на друга.
-С чего ты взял?
-Не свойственный тебе пессимизм в твоих словах слышен, - улыбнулся Полевой.
-Да не то, чтобы случилось... - протянул Шумов, выливая в рюмку остатки из первой бутылки, - мне тут работенку одну предложили... Денежную.
-Какую?
-Да статью написать для *** газеты.
-Ну, и что?
-Что, что! - взволновался Шумов, - дерьмо все это! То, что они хотят, чтобы я написал - сплошное вранье. Заплатить, правда, обещали много.
-Сколько? - спросил Полевой.
-Десять штук.
-Ого! - Полевой изумленно посмотрел на Шумова, - для журналиста немало, тем более за одну статью! Я когда на двадцать баксов работу найду, и то радуюсь. Ну, и что ты?
-Как ты думаешь? - Шумов потянулся ко второй бутылке, - отказался. Деньги, конечно, большие и не помешали бы мне они. Да и статью, какую они хотят, написать - раз плюнуть. Только это же все лажа. Люди поверят, а я человека, о котором статья, с говном смешать должен, а народ его потом вместе с этим говном и съест. А я всю оставшуюся жизнь буду себя подлецом считать.
-Ну, не так все плохо же, - сказал Полевой. - Может, этот человек и в самом деле дерьмо.
-Какое дерьмо?! - энергично сказал Шумов, - да он один из немногих более или менее порядочных среди всей этой своры.
-Да, это уже слишком... - задумчиво проговорил в ответ Полевой.
-Слишком?! - Шумов недобро улыбнулся, - да это детский сад, по сравнению с тем, что на телевидении делается. Ты, видно, давно телек не смотрел.
-У меня его нет.
-Вот и радуйся! Потому что, если б был, ты бы теперь намного глупее выглядел.
-Спасибо за комплимент, - улыбнулся Полевой, - а что, ты не знал, что тебе предстоит, когда в журналисты шел?
-А ты знал? Мы же вместе поступали. На пятом курсе, конечно, поумнел, но все-таки не думал, что там настолько все грязно. Ну, а если бы знал? Что мне было в дворники идти? Ты же читал мои университетские фельетоны, плохи они были?
-Серег, ну чего ты спрашиваешь? Я тебе еще тогда говорил и сейчас повторю: у тебя талант к журналистике.
-Видишь. Что же мне надо было в дворники с этим талантом идти, писать записки современника и складывать их в ящик стола? А чтобы я Митьке своему сказал, когда бы он спросил, почему у Пети есть машинка на пульте управления, а у него нет?
-Ну, я же живу нормально, - весело сказал Полевой и хлопнул друга по плечу, - и машинки у меня нет. На пульте управления.
-Куда нормальнее, - Шумов повеселел, - Как, кстати, твоя пассия?
-Какая, Вера, что ли?
-А у тебя их много, можно подумать.
-Как. Никак. - Полевой посмотрел в пол, - замуж за меня хочет. Говорит, устала от школьной любви.
-Ну, а ты?
-Что я? что я ей предложу? У меня вон и телевизора-то нет. И жрать нечего.
-А она? - не унимался Шумов.
-Говорит, что ей все равно, что любит и все такое.
-Ну, и женись, балда! - весело сказал Шумов и выпил свою рюмку, - с милой и в шалаше рай. А там общими усилиями и телевизор осилите.
-Смейся, - шутливым тоном ответил Полевой.
-Да я, Пашка, не смеюсь, - все так же весело сказал Шумов, - если б ты знал, что это за болото, в котором мне приходится работать, ты бы ни на минуту не сожалел о своем теперешнем положении.
-Чего ж ты не уйдешь? - спросил Полевой.
-Говорю же тебе, болото. Засосало.
-Вот и думай теперь, что такое, хорошо, а что такое, плохо.
-Ладно, все это разговоры в пользу бедных, - сказал Шумов, открывая вторую бутылку, - Чего говорить, жизнь - говно, все бабы...
-Не надо грязи, - весело перебил его Полевой, - ладно, Серег, давай за нас с тобой выпьем.
-Давай.
Выпив, друзья помолчали. Каждый думал о своем. Полевой уже начал забывать за разговором о своих вчерашних гостях, и думал, что стоит после сходить в магазин и купить чего-нибудь поесть. Правда, поразмыслив, он решил, что к концу второй бутылки, он будет не в состоянии идти в магазин. Придя к такому заключению, Полевой решил лечь поспать, после того, как Шумов уйдет. Тут он снова вспомнил о вчерашних визитерах и подумал, что, быть может, они и сегодня явятся. Тогда он не сможет с ними нормально поговорить и узнать, что, конкретно, им нужно, потому что будет пьяным и сонным.
-Пожалуй, мне пора, - сказал Шумов, когда в бутылке оставалось еще на пару рюмок, - а то Ирка раньше меня домой придет, и я явлюсь в таком виде.
-Да, наверное, хватит, - согласился Полевой, - я тоже вздремну немного. Может, проснусь до закрытия магазинов - успею пожрать купить.
-Ладно, Паш, давай, - сказал, вставая Шумов, - ты, хоть, звони - у тебя-то телефона нет.
-Позвоню.
-Заодно расскажешь, чем вся эта история с посланниками закончится.
-Ладно, - ответил Полевой, - слушай, я тебя, пожалуй, провожу - подышу немного, а то я совсем никакой.
Друзья вышли из квартиры и, спустившись пешком по лестнице, вышли во двор. Шумов был не за рулем. Он предусмотрительно оставил машину дома, чтобы пьяным не водить. Еще год назад он и не подумал бы оставить машину, но с тех пор, как он пьяный чуть было не отправился к праотцам вместе с Иркой, Шумов стал ответственнее. Ему, в общем, и не далеко было - пешком минут двадцать. Шумов начал было расстраиваться, что сейчас придется идти пешком по душным улицам. Но, поразмыслив, решил, что пройтись ему не помешает.
Полевой проводил друга до выхода из двора и пошел обратно домой. Войдя в подъезд, он, вопреки обыкновению, вызвал лифт; подниматься пешком сил у него не было. Дождавшись, пока коричневая громыхающая конура медленно спустилась, Полевой открыл тяжелую железную дверь с залатанной сеткой и вошел в лифт. Поднявшись на свой этаж, он вышел из тесной кабинки, и с ключами в руках подошел к своей двери. Как и в прошлый раз, Полевой обнаружил, что ключи в руках ему не понадобятся - дверь была открыта настежь. "Неужели, это снова они пришли" - подумал Полевой и зашел в квартиру. Первым делом он посмотрел на вешалку. Никаких чужих вещей он на ней не обнаружил. Висела лишь его потертая кожанка. "Это я, наверное, дверь не запер спьяну" - подумал Полевой, но, решив удостовериться, все же зашел в большую комнату. Там все было так, как обычно; ничего нового. "Ну, и хорошо, - подумал он, - а то поспать бы не дали". С этой мыслью Полевой прошел в спальню и, не снимая одежды, завалился на кровать. Однако заснуть у него не получалось. Как только он закрывал глаза, его начинало мутить, создавалось ощущение, будто он вертится в пространстве, от чего тошнота подступала к горлу. Он открыл глаза. Кружение стало слабее, но все равно, он не мог взять себя под контроль. Тогда Полевой попробовал сосредоточить взгляд на каком-нибудь предмете, чтобы остановить головокружение. Он стал смотреть на люстру. Удавалось это ему плохо - люстра постоянно уползала вниз. Тошнота не проходила. Полежав еще немного с открытыми глазами, Полевой сел на кровати. Стало намного лучше. Но, подумав, что, если он снова ляжет, все опять завертится и его опять начнет тошнить, Полевой решил пойти в туалет, попробовать привести себя в порядок. Войдя, он сел на край ванной, наклонившись над раковиной, и включил воду. Он хотел, было, подставить голову под холодную струю, как какой-то посторонний звук, донесшийся из квартиры, отвлек его. Полевой, встал с края ванной и подошел к двери. Определенно, в квартире кто-то был, однако разобрать, что делалось там за дверью, Полевой не мог. Он выключил воду и, вернувшись к двери, наклонился, чтобы послушать. Как только Полевой приблизился к двери, раздался громкий стук. От неожиданности Полевой отшатнулся от двери и сел обратно на край ванной. Вдруг за дверью кто-то громко сказал:
-Павел Романыч, сколько можно там полоскаться? Давно ждем, - это был голос Колобанова.
"Пропал мой сон, - подумал Полевой, - ладно, хорошо, хоть узнаю сегодня, что им нужно". Он поднялся с ванной и громко сказал:
-Сейчас выйду.
Он снова открыл холодную воду и, умыв лицо, вытерся полотенцем, повесил его и вышел из ванной. В прихожей на вешалке опять, как вчера, висело много чужой одежды. Он прошел в большую комнату. Там за все тем же столом сидели шестеро: пятеро вчерашних знакомых и еще одна пожилая дама в вязаной бордовой кофточке на пуговицах. В разрезе кофты белела рубашка с большой темной брошью на месте верхней пуговицы. Седые волосы женщины были собраны в пучок, обтянутый едва заметной сеткой. Этот пучок был настолько большой, что, глядя на силуэт этой женщины, можно было подумать, что у нее две головы; одна поверх другой.
Как только Полевой вошел, Колобанов вскочил с места и подошел к нему с полным бокалом вина.
-А вот и Павел Романыч, - пропел Арсений Потапович и протянул бокал Полевому, - выпьем за встречу!
-Спасибо, но я уже и так хорошенький, - ответил Полевой и усталым взглядом обвел гостей. Он посмотрел на часы и заметил, что было почти пять.
-Что же это вы, Пал Романыч, напились средь бела дня? - с укором спросил Колобанов.
-Вы мне еще будете указывать, когда напиваться, а когда нет. - раздраженно сказал Полевой, - мало того, что вы приходите без приглашения.
-Ну, ладно, не журись, - заговорил граф, - просто мы к тебе по делу зашли, а ты хмельной. Ну, не беда. Галина Петровна, дай Пал Романычу своих капель.
Дама в кофточке повернулась на стуле и достала из сумочки, висящей на спинке, темный пузырек без этикетки.
-Вот, Павел Романович, - сказала она мягким голосом, протягивая капли Полевому, - разведите пять капель в стакане воды и выпейте.
-А что это? - спросил Полевой, рассматривая пузырек, - не яд?
-Ну что вы, голубчик, - сказал Колобанов, - зачем яд? Стали бы мы сюда являться два раза лишь для того, чтобы отравить вас. Яд мы могли и вчера подмешать.
-Резонно, - согласился Полевой и взял со стола пустой бокал, - а вода есть?
-Зельтерская сойдет, - сказал Хабанов и протянул Полевому бутылку.
Полевой накапал сначала в бокал пять капель, затем налил до краев зельтерской. Он поднял бокал и посмотрел сквозь него на люстру. Получившаяся смесь была прозрачной и имела едва заметный бурый оттенок.
-Ну, ладно, - глубоко вздохнув, сказал Полевой, и залпом выпил весь бокал. Проглотив содержимое, он поставил бокал на стол. Пузырьки попали ему в нос, и он захотел чихнуть. Полевой набрал воздуха в легкие и тут почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Комната закружилась перед глазами вместе со стенами, мебелью и незваными гостями. Все кружилось и темнело, меняя формы. Лица вытягивались, стены, выгибаясь, сужались. Потолок, темнея, исчезал, а люстра улетала куда-то вдаль, превращаясь в тусклую дальнюю звезду. Полевой совершенно не ощущал своего положения в пространстве. Он даже не мог определить, стоит он, или лежит. Лица и стены незаметно исчезли, а звезда в черном небе стала совсем маленькой. Затем она расплылась в бледное облако, которое быстро меркло, пока окончательно не растворилось во мраке.
Когда Полевой очнулся, он обнаружил себя за столом на том самом месте, на котором, сидел вчера. Все, кроме Чупикова оставались в комнате. Граф о чем-то беседовал с Николаем Карловичем. Колобанов стоял за стулом Петра Петровича и молча следил за разговором. Княгиня Меликовская, как и вчера, сидела, глядя в окно, и постукивала своею палочкой по краю стола. Галина Петровна сидела, сложив руки на животе, и что-то тихо напевала.
Полевой молчал, широко раскрыв глаза, и пытался понять свое состояние. Казалось, он был трезв и, в общем, неплохо себя чувствовал. Все же, что-то сковывало его. Было ощущение, что его организм был будто законсервирован; все цело, полно сил и готово работать, однако требует раскачки. Нужно было как-то расшевелиться.
На пороге комнаты появился Анатолий Михайлович.
-Больно долго вы, мсье Чупиков, - громко сказал Колобанов, - вы смыть за собой не забыли?
-Опять вы Арсений Потапович со своими идиотскими шуточками, - ответил Чупиков и пошел к своему месту.
-Никакие они не идиотские, - фальшиво надувшись, сказал Колобанов, - а вот ваш костюмчик действительно идиотский. Кто вам такой сшил? Пиджак на Хабанова, а брюки на мальчика лет одиннадцати!
-Товарищ Колобанов, - вскочил, севший было, Чупиков, - вы прекратите, наконец, меня оскорблять? Почему бы вам не напасть на Петра Петровича или на товарища Гейнца? (при этих словах Николай Карлович уронил вилку с наколотым кусочком мяса, от чего соус в тарелке расплескался и капли попали на рубашку графа.)
-А потому, товарищ Чупиков, - отвечал раззадоренный Колобанов, - что Гейнц скучный, а граф, он и по шее дать может.
-И дам! - громко сказал Хабанов, вытирая забрызганную рубашку, - Тому и другому, чтобы не скандалили.
Случившаяся перепалка взбодрила Полевого. Он уже не чувствовал себя обмякшим.
-Раскричались, - продолжал граф, - вон Пал Романыч уже проснулся. Пал Романыч, (Хабанов обращался уже к Полевому) как ты себя чувствуешь?
-Хорошо, - несколько вяло ответил Полевой, - только расслабленно немного.
-Это мы поправим, - сказал граф и, как и в прошлый раз, наклонившись, достал из-под стола полную прозрачную бутыль.
-Петр Петрович, я только в норму пришел. И опять пить?! - запротестовал Полевой.
-В норму ты придешь как раз после этого, - весело ответил граф, и звонко ударил ногтем по бутылке.
-Кстати, а что в пузырьке было? - спросил Полевой, обращаясь к Галине Петровне.
-У этого препарата сложное название, я сама его никогда вспомнить не могу, - ответила Гаврилова, - это сильное снотворное.
-И сколько же я спал? - Полевой взглянул на часы, - мать, уже девять вечера! Это что же, я четыре часа проспал?
-Мог бы и до смерти проспать, - весело сказал Колобанов, - если бы мадам Гаврилова вам подмешала десять, а не пять капель.
-Отчего вы такой едкий, Арсений Потапович? - спросила Галина Петровна.
Колобанов хотел что-то ответить, но Полевой перебил его.
-Вы что, а если бы я ошибся и накапал себе больше?!
-Мы бы вам не дали ошибиться, - спокойно ответила Галина Петровна.
-Пал Романыч, - встрял граф, - давай, лучше выпей.
Полевой осушил протянутую рюмку и закусил шампиньоном, который он взял рукой прямо из общего блюда. Через минуту он почувствовал, как тепло разошлось по телу. Стало намного лучше - мышцы уже совсем не казались застоявшимися, а в голове еще больше прояснилось. Полевой подумал, что стоит поскорей перейти к делу и поговорить с ними о том, зачем они пришли. Он решил поторопиться, потому что не хотел опять засиживаться допоздна и напиваться. Поразмыслив, Полевой решил сам начать разговор.
-Уважаемые, - громко сказал он, выпрямившись на стуле, - вы не хотите мне изложить, наконец, суть происходящего?
-Давно пора, - буркнул Чупиков, который, судя по его виду, был все еще обижен на Колобанова.
-Да, друзья, - сказала Татьяна Петровна, - я думаю, что нам пора рассказать этому молодому человеку, зачем мы здесь.
-Пожалуй, - согласился Арсений Потапович и, сев на свое место, обратился к Меликовской, - ваша светлость, вы начнете?
-Non, je suis trop exhausse aujourd'hui, - наигранно, уставшим тоном протянула княгиня.
-Ну, граф, я полагаю, сегодня снова не захочет держать речь? - Колобанов взглянул на Петра Петровича.
-Нет. Давай ты, Арсений Потапович, - ответил граф.
-Итак, - начал Колобанов, - господин Полевой, мы были посланы, чтобы сделать вам предложение, об этом я уже упоминал вчера. Суть этого предложения состоит в том, что вы, на определенных условиях, вступаете в Клуб. Для начала, я позволю себе рассказать немного о том, что есть Клуб. Клуб Сильных, так он точнее называется. Эта организация состоит из людей, цель жизни которых приумножение своего богатства и стремление к власти. Но это вовсе не значит, что член должен быть миллионером - каждому по потребностям. То есть, если кому-то из членов необходимо иметь миллионы, то он будет их иметь, если ему позволят его силы. Душевные силы. Многие довольны и более скромными капиталами. Из чего видно, что мы вам предлагаем не стать богатым в одночасье, а просто получить, как бы это лучше... (Колобанов замялся) все необходимое для достижения своей цели, в тоже время вы теряете все, или почти все, то, что вам мешает вашей цели достигнуть.
-Что именно я теряю? - перебил Полевой.
-Вы теряете слабость, которая вам мешает быть сильным. - ответил Колобанов.
-Как это?
-Да очень просто! Что вам теперь мешает быть богатым?
-Ну-у... - Полевой на минуту задумался, - обстоятельства.
-Правильно, а они вам почему мешают?
-Как это почему? Потому что мешают. - недоумевал Полевой.
-Нет. Они вам мешают, потому что вы их изменить не можете. Почему вы уже три месяца не получаете гонорар за статью в ***ском вестнике?
-Да потому что не платят! - весело ответил Полевой.
-Вам не платят, - так же весело сказал Колобанов, - а Скальмовичу платят аккуратно. Почему, как вы думаете?
-Потому что он член Клуба?
-Нет. То есть мы не знаем, - ответил Колобанов, - платят ему потому, что у него есть силы прийти и потребовать!
-Ясно. - ответил Полевой, однако по виду его нельзя было сказать, что он что-либо понял, - И что, вы мне предлагаете силы ходить по редакциям и требовать?
-Боже мой! - воскликнул Арсений Потапович, - это всего лишь пример! Мы вам предлагаем силы брать свое! Вы с вашими способностями можете быть на уровне Шумова. Да чего, Шумова, вы Назаренко переплюнете. Вы же ни чем не хуже них, даже в чем-то лучше, с профессиональной точки зрения. А разница между вами лишь в том, что они берут свое, а вы упускаете.
-Ну, а если я рассужу не становиться знаменитым журналистом? - спросил Полевой, для которого многое начало проясняться.
-Цель вы ставите себе сами сообразно вашим запросам. Я имею в виду, что вы можете стремиться к полному холодильнику каждый день, но вы также можете поставить себе целью стать самым богатым человеком на земле. Это дело сугубо личное, и никаким образом нас не касается. Есть, правда, некоторые обязательства, от которых, как член Клуба, вы не имеете права уклоняться. Но к этому мы перейдем позже. Для получения вышеуказанной силы, вам необходимо вступить в наш Клуб. - Колобанов несколько секунд помолчал, - вопросы еще есть?
-Вопросы есть, и много, - несколько шутливым тоном сказал Полевой, - и что, много известных людей, которых я знаю, состоят в вашем Клубе?
-Почти все, - ответил за Колобанова Гейнц.
-Ну, например?
-К сожалению, - сказал, до того казавшийся безучастным, Хабанов, - мы не можем называть имена членов Клуба их современникам.
-А если бы и могли, то все равно не назвали бы, потому что их не знаем, - продолжил Колобанов, - Поэтому, все комиссии и состоят из людей разных поколений, чтобы никто никого не мог узнать из своего времени.
-Почему это? - спросил Полевой.
-Это для того, - снова заговорил Гейнц, - чтобы не было противников Клуба, точнее, чтобы противники Клуба не моги объединиться.
-Хорошо, а кого из ныне усопших, вы можете мне назвать?
-Например, князь Потемкин, - ответил на вопрос Хабанов.
-Понятно, а кто управляет Клубом?
-Этого мы тоже не знаем, - сказала Галина Петровна, - у нас нет какой-либо организации, в обычном понимании этого слова.
-Кто же вас тогда послал?! - недоуменно спросил Полевой.
-Сами пришли, - буркнул Чупиков и налил себе водки, ему, видно, эта процедура не нравилась.
-Как это сами? - Полевой обратился к Колобанову.
-Видите ли, Павел Романыч, - ответил Арсений Потапович, - к каждому из нас когда-то тоже пришла комиссия, вроде той, что вы видите перед собой. Они также рассказали нам о Клубе и предложили в него вступить Мы, как вы видите, согласились. Они тоже не все знали. Просто каждый член клуба обязуется при вступлении единожды войти в подобную комиссию. Никто заранее не знает, кто будет в составе комиссии. Также неизвестно в какое время комиссия будет отправлена. Самое странное, что неясно, когда вы попадаете в такую комиссию. Я, как и все остальные члены комиссии, участвую в подобном мероприятии в первый и последний раз. Как это происходит, я не знаю, надеюсь, что по возвращении, что-нибудь проясниться.
-Как происходит, - заговорил Чупиков, - мне, когда принимали, кто-то сказал, что в моем времени я не теряю ни мгновения. Просто проходит все это, как сон. У нас у всех, по идее, сейчас ночь, не так ли?
Никто не ответил, лишь Гейнц издал непонятный звук, потом медленно сказал:
-Ну, ночь, ни ночь, а я последний раз себя помню вечером в гостях.
-Вот, - продолжал Чупиков, - а когда все здесь кончится, мы проснемся, каждый на том месте, на котором заснул и, возможно, будем считать, что это был сон.
-Да и для нового члена клуба сам процесс принятия тоже поначалу будет казаться сном, - опять взял слово Колобанов, - Пока не начнете чувствовать, что действительно стали богатеть, не поверите, что это был сон.
-Многие до конца жизни не верят, - вставил Николай Карлович.
-Да, так и живут, - продолжал Колобанов, - полагая, что все это был сон, а удачливость, появившаяся в делах, пришла сама собою.
-Ну, а вы-то откуда все это знаете? - спросил Полевой, - вы же тоже не можете быть уверенными, что это все не сон.
-Я, например, - ответил Гейнц, - знаю многое от комиссии, принимавшей меня. Чрезвычайно умные были люди.
-Кто-то сам до много додумался, - сказал Колобанов, - кто-то, как Николай Карлович, от других узнал. Это как религия - передается из поколения в поколение. Каждое поколение добавляет что-то свое, оттого, чем дальше идет время, тем все больше стирается исходная информация.
-Ее светлость до сих пор думает, что это сон, - заговорил граф, - да, Татьяна Кирилловна.
-Oh, laissez moi tranquille, - ответила княгиня, отвернувшись от окна, - Je me sent mal. Vous me donnez mal au tte et puis, vous sauvez que je n`aime pas parler de a.
-Она предпочитает не разрушать своих грез, - сказал, улыбнувшись, Колобанов.
-Ее светлость, - снова заговорил граф, - думает, что резкий рост доходов с ее имений произошел сам по себе. Что говорить, я и сам не до конца верю, что моя водка стала популярной из-за Клуба.
-Вообще, - сказал Колобанов, - чем больше времени проходит, тем люди меньше верят в то, что это был сон. Это, видимо, оттого, что раньше принимали в Клуб людей, большой рост благосостояния которых, не мог никого удивить. Я, например, не понимаю, как среди нас оказался Чупиков.
-А то вы не знаете, что в СССР есть множество подпольных миллионеров, - ответил Чупиков, - вы "Золотого теленка" читали?
-Нет, а что? - спросил Колобанов.
-А то, что вы бы поняли, почему я здесь нахожусь.
-А кто написал это произведение?
-Ильф и Петров, образованный вы наш, - с насмешкой ответил Чупиков.
-Я должно быть уже умер к тому времени, сообразительный вы наш, - едко заметил Колобанов.
Чупиков осекся и, погрустнев, утопил взгляд в рюмке. Эта короткая перепалка навела Полевого на одну мысль. Она давно крутилась у него в голове, но он никак не мог ее остановить, чтобы рассмотреть поближе. Теперь же четкий и ясный вопрос сидел в голове Полевого, где-то у самого рта, и чесал ему язык.
-Я тут подумал, - начал он, - вы, Арсений Потапович, говорили, что комиссия собирается в первый и последний раз.
-Так, - подтвердил Колобанов.
-А помните вы, как вчера, в одной из ваших стычек с Анатолием Михайловичем, он упомянул о чем-то, что вы устроили у некоего Дыбина?
-Помню...
-Неувязочка получается? - с ироничным упреком продолжал Полевой, - вы ведь впервые собрались?
-Никакой неувязки, - как ни в чем не бывало ответил Колобанов, - мы собираемся впервые. Просто мы здесь приглашаем вас стать членом Клуба, в тоже время, в перерывах между визитами к вам, мы ведем переговоры с тем, кто желает оставить Клуб. По правилам, Клуб имеет постоянное количество членов. И новый человек должен занять место оставившего Клуб по той или иной причине.
-Понятно, - Полевой снова сел, - а что, разве можно выйти из Клуба?
-Конечно, - ответил Колобанов, - все на добровольных началах. Единственное, вы можете быть выведены из Клуба насильственно. Это в случае нарушения контракта.
-Какого контракта?
-Заключаемого между Клубом и его членом, - сказал Арсений Петрович, - но об этом позднее. Теперь, не хотите ли вы спросить еще что-нибудь о самом Клубе.
-А этот Дыбин, он уже окончательно решил, - поинтересовался Полевой.
-Нет, - ответил Колобанов, - как до дела дошло, он повернул вспять. Колеблется.
-А как же со мной, в том случае, если я соглашусь?
-Ну, в этом случае вы займете место того, кто нарушил контракт.
-А кто этот человек?
-Мы не знаем, им занимается другая комиссия. Знаем лишь наверняка, что место для вас будет.
-Ладно, а как давно существует Клуб? - спросил, подумав, Полевой.
-Этого никто не знает, - сказал Гейнц.
-Известно только, что существует он очень давно, - сказал Колобанов, - княгиня самая старшая из нас, она должна помнить, кто ее принимал.
-Des horribles barbus, habills des chers vtements anciens, - подала голос Татьяна Кирилловна.
-Их, в свою очередь, тоже кто-то принимал, - добавил Арсений Петрович.
-Все ясно, - сказал Полевой, - а как отбираются кандидаты в Клуб?
-Это сложный вопрос, - опять встрял Гейнц.
-Всей правды никто не знает, - заговорила Галина Петровна, - я думаю, что, если раньше этим человеком должен быть кто-то у кого есть амбиции и подходящее положение, то теперь это просто амбиции и умственные способности.
-Так, а чем я вам подошел? - поинтересовался Полевой.
-Вы, Павел Романыч, - ответил Колобанов, - человек умный и способный. Но этого, как вы понимаете, мало. Клуб, я думаю, привлекла ваша обида.
-Какая еще обида?
-Разве вы не обижены на судьбу, что она с вами так жестоко обошлась? С большим трудом, своими силами вы поступили на факультет журналистики, в то время, когда почти все туда попадали по протекции. Учились вы исправно, вам все пророчили большое будущее на избранном поприще. Однако болезнь разрушила все ваши мечты и вам на год пришлось оставить занятия. Потом восстановительный период; вы были не в силах снова сесть за учебники. К тому же, вас бы вряд ли приняли обратно, вы ведь наводили справки?
-Наводил, - мрачно ответил Полевой, - сказали, рассмотрят, подумают, сообщат. Вот, уже почти семь лет сообщают.
-Ну, вот, видите, - сказал Колобанов, - а будь у вас возможность, вы бы уже были знаменитым на всю страну журналистом..
-Все верно, - со вздохом проговорил Полевой, - и вы мне предлагаете...
-Мы вам предлагаем упущенные возможности, - закончил за Полевого Колобанов.
Полевой задумался, предложение было заманчивым. Действительно, что плохого в том, что он получит должное. Не виноват же он, в конце концов, что болезнь его поразила. Честно учился, сидел ночами за книжками. Никому он не помешает тем, что станет знаменитым журналистом. Напротив, он, скорее, больше пользы людям принесет; теперь ведь много всякой болтливой шушеры, которая, завравшись вконец, полощет людям мозги. Накачивает простой народ полуправдой. Теперь у Полевого появлялась возможность стать на их уровень, даже, возможно, выше, чтобы работать честно, не говорить ту правду, которую хотят народу преподнести, или ту, которую люди хотят слышать. Он мог говорить просто правду. Не комсомольскую, не советскую, не новую или старую, но просто правду. Да, было бы опрометчиво упустить такую возможность. Оставалось узнать суть контракта, который ему предлагали заключить. Только нужно было продержаться до решающего момента. Было поздно, и к тому же Полевой снова изрядно выпил; все время пока они беседовали, Чупиков, наливая себе, не забывал и Полевого, вероятно из-за принципа советского интеллигента, не пить одному. Полевой же, за беседой, автоматически опрокидывал одну за другой, забывая при этом закусывать.
-Пойдем-ка, Пал Романыч, покурим, - сказал Хабанов и поднялся с места.
-Вы же не курите, граф, - лукаво заметил Колобанов.
-Сядь, лучше выпей, - грубо ответил Петр Петрович и вышел из комнаты. Полевой последовал за ним. Они зашли в кухню, где еще были не убраны следы посиделки Полевого с Шумовым. Полевой, извинившись, быстро убрал со стола скукожившиеся очистки от колбасы, рюмки и две бутылки. Потом, заметив, что в одной из бутылок еще оставалось немного водки, он поставил ее обратно на стол вместе с рюмками.
-Это ты правильно сделал, - улыбнулся Хабанов и наполнил рюмки.
-Зачем вы меня позвали, Петр Петрович? - спросил Полевой, подвигая рюмку к себе.
-Разговор есть, - коротко ответил граф и выпил.
-Я закурю, вы не возражаете? - Полевой потянулся к пачке сигарет, лежавшей на столе.
-Дыми на здоровье.
Полевой взял пачку и, открыв ее, обнаружил, что она была пуста.
-Да, - расстроился Полевой, - не покурить мне сегодня.
-А ты возьми у Гавриловой, - сказал граф, указывая взглядом на пачку "Герцеговины Флор", лежащую тут же на столе.
-А она против не будет?
-Не будет, бери, закуривай.
-Так что за разговор у вас ко мне? - прикурив, спросил Полевой.
-По поводу твоего поступления в члены Клуба, - помолчав, ответил Хабанов.
-И что же?
-Понимаешь, Пал Романыч, - продолжал граф, - Колобанов тебе не все рассказал.
-Ну, да, мы же еще не перешли к обсуждению контракта, - Полевой немного удивленно взглянул на Хабанова.
-Я не об этом, - сказал Петр Петрович, - контракт вы обсудите. Тут важны не детали, а суть. Я сам, как ты знаешь, не до конца верю в то, что все это правда. Все же чувствую - не то это. Что нельзя было так.
-Как это, так?
-Нельзя мне было соглашаться, - ответил Хабанов, - понимаешь, Пал Романыч, я тогда молодой был, состояние мне мой батюшка оставил скудное, имения ничего не приносили. А род наш знатный был, в былые времена наши потомки завсегда при дворе находились. Обидно мне было, понимаешь. Не я же повинен был в том, что отец мой покутить любил и деньгам счет не вел. А тут еще жениться время пришло. Невеста моя, тоже графиня была из рода не менее знатного, однако дела у них шли много лучше нашего. Родители за нас еще в детстве решили, когда и наша семья в деньгах не нуждалась. А когда батюшка мой скончался, посмотрел ее отец на меня, поездил по моим деревням и решился помолвку нашу расторгнуть. Другой бы рад был, ведь невесту не я сам выбирал. Но мы-то с ней с самого детства рука об руку. Пока малые были, дружили, а как подросли, тут дело и до любви дошло. Короче, ни я, ни она не хотели расставаться. Но мне-то что было делать? Я, хоть и знатный, но бедный дворянин, не мог взять ее к себе, обрекая на бедную жизнь. В это самое время ко мне и явились эти. Говорили все тоже, что тебе Колобанов сейчас рассказывал. Ну, дело ясное - я, ни секунды не сомневаясь, согласился. Теперь живу и думаю, что нельзя было соглашаться. Грех это.
Граф замолчал. Полевой докурил и выпил налитую графом водку. Потом закурил еще одну папиросу и спросил:
-А почему вы тогда не выйдите из Клуба? Колобанов говорил, что можно покинуть Клуб.
-Можно, - вздохнул Хабанов, - а что с детьми моими станет? Никто не знает, что случается с теми, кто Клуб покинул. Не думаю, чтобы они также беззаботно жить продолжали. А я старшего сына в Петербурге в университет устроил. За дочь сразу несколько князей сватаются. Боюсь я, Пал Романыч, все оборвать.
-И как же вы жить собираетесь?
-Да я и не собираюсь. Годков-то мне уже немало, пожил уже. Проведу старость в своем имении. Я, понимаешь, все этого момента ждал, как понял, что неправдой живу.
-Какого момента? - спросил Полевой, потушив крепкую папиросу.
-Ну, вот, в комиссию эту попасть, чтобы рассказать обо всем. Думал, что хоть этим малость вину свою искуплю.
-А как умрете, что с вашими детьми станет?
-Не знаю, но по условиям член Клуба должен прожить до смерти, не уходя из жизни добровольно, тогда все, что он нажил останется детям его.
-Ну, а если детей нет?
-Тогда... - граф замялся, - тогда тоже не знаю. В контракте об этом ничего, по-моему, не говорится. Вот, Галина Петровна, она женщина одинокая... (Хабанов снова остановился)
-И что? - спросил Полевой.
-Она думает оставить Клуб, - сказал граф.
-Почему?
-Говорит, в ее времени правитель жестокий над страной сидит. У них там и без Клуба грех один. Церкви, говорит, пожгли, веру православную уничтожают. Попов стригут. Я ей, по правде сказать, не очень-то верю, но это ее дело. Когда она родится, меня уже наверное не станет. Да и не важно это теперь. Важно, что она уйти из Клуба хочет. (Хабанов на минуту остановился) Это она тебе окурки оставила.
-Зачем?
-За тем, чтобы ты подумать успел, дурья башка, - ответил граф и разлил по рюмкам остатки водки, - а ты напился и забыл про все.
Хабанов опрокинул рюмку и замолчал, задумавшись. Полевой тоже молчал. Они сидели вдвоем на кухне с высокими испещренными вздутыми желтыми венами потолками. Слабая лампочка, свисавшая с потолка на кривом черном проводе, мягко освещала лица обоих. Бородатый, с глубокими черными глазами граф и щетинистый Полевой с прикрытыми от усталости и выпитого веками. Граф сидел, уставившись невидящим взглядом в грязное стекло окна, и крутил в руках пустую рюмку. Полевой, склонив голову, ковырял в пепельнице притушенным окурком. Мыслей в голове не было. Мозг будто отвернулся от Полевого и жил своей жизнью. Хотелось спать. Из не закрывавшегося никогда до конца крана тихо капала вода. Капли по очереди на несколько секунд повисали на краю крана, потом, срываясь, стремительно летели вниз и, упав в немытую чашку, булькали, смешиваясь с застоявшейся водой. Упавшую каплю тут же заменяла новая, и все повторялось без конца. Полевой поймал себя на мысли, что уже давно наблюдает краем сознания за падением капель. После каждого бульканья он ждет следующей капли в надежде, что ее все же не будет. Так обычно ждешь следующего раза, когда икаешь.
-А за что могут вывести из Клуба, - отвлекшись от капель, спросил Полевой.
Граф посмотрел на него, будто не понимая смысла вопроса, потом поставил рюмку на стол, и ответил:
-Вообще, исключить могут только за то, что ты добровольно отказываешься от своего богатства.
-Как это?
-То есть употребляешь его не для себя или своей родни, а для каких-то других, например, общественных дел. Или для блага других, чужих тебе людей.
-Ну, а если я милостыню кому подам? - поинтересовался Полевой.
-Разве ж это богатство, - протянул граф.
-Как же тогда определить? Ведь богатству, в понимании каждого, разная мера.
-Сам поймешь, когда время придет, - ответил граф, - я однажды хотел деньги с одного прибытку послать в сиротский приют. Но потом испугался, решил, что это и будет нарушение контракта.
-Странно все это, - медленно проговорил Полевой, - а кому все это нужно?
-Не знаю кому, - граф снова взял пустую рюмку и посмотрел сквозь нее на отражение лампочки в окне, - но знаю, что раз это есть, значит кому-то это все-таки нужно.
-Понятно, - протянул Полевой, - и что же мне делать?
-Это тебе решать, Пал Романыч, я тебе в этом не советчик.
-Как же, вы ведь ждали момента...
-Ждал, чтобы рассказать, а выбирать тебе. У каждого своя дорога, - ответил Хабанов, посмотрев на Полевого.
Полевой хотел что-то еще спросить, но тут из комнаты раздался громкий голос Колобанова:
-Ну что вы там, накурились? Идите сюда, а то у нас времени уже немного осталось, Петр Петрович.
Полевой открыл глаза и увидел перед собой знакомый пыльный потолок своей спальни. Голова жутко болела, а в желудке творилось вообще что-то страшное. Хотелось одновременно сходить в туалет, напиться холодной воды и плотно поесть. С водой и завтраком Полевой решил подождать. Встав, он взял курс на ванную. Однако темные круги перед глазами и резкая боль в голове несколько отклонили его от намеченного курса. Полевой постоял с минуту, восстанавливая равновесие, и продолжил путь. Каждый шаг отдавался в голове тупой болью, казалось, мозг бьется о стенки черепа.
Окончания вчерашнего вечера Полевой не помнил. Он понимал, однако, что много выпил. Сопоставляя вчерашнее утро с сегодняшним, Полевой пришел к заключению, что все это был сон. Он решил, что не пил ни с какими посланниками, а просто надрался с Шумовым. Но с Шумовым он пил между их визитами. В стене его полной уверенности, которой он отгородился было от мысли, что все его приключения были реальными, появилось несоответствие в виде небольшой трещинки. Вчера дважды повторялась суббота, и дважды он просыпался в бодром состоянии. Дважды в субботу он пил. Нет, трижды. Один раз с гостями, потом с Шумовым, потом снова с гостями. Первый раз, после вечера со странными визитерами, у Полевого не было похмелья, значит, то был сон. Теперь он чувствовал себя совершенно разбитым. Стало быть, это последствия двух бутылок, распитых с Шумовым. Стоп. Ведь Полевой показывал Шумову окурки гавриловской "Герцеговины". В таком случае, Шумов тоже должен был ему присниться, потому что, если предположить, что Гаврилова была сном, а Шумов реальностью, тогда он никак не мог показать окурки Шумову. Ну, а если и Шумов тоже был сном? Тогда, откуда похмелье? Полевой вышел из ванной и, почти бегом пройдя в спальню, взял с тумбочки свои часы. Воскресенье, половина одиннадцатого утра. Если Шумов тоже был сном, куда же девалась суббота? Зайдя в своих размышлениях в тупик, Полевой решил, что стоит сначала попить воды, потом чаю, а потом уже поразмыслить более обстоятельно.
Придя на кухню, Полевой налил себе полную чашку холодной воды, и в два глотка осушил ее. Он поставил чашку в раковину, затем, секунду поразмыслив, взял ее снова и опять налил холодной водой. Вторую чашку Полевой выпил уже медленнее. Стало намного лучше. Тогда он взял со стола электрический чайник и хотел пойти к раковине, чтобы наполнить его, однако, взглянув случайно под стол, остановился. Там у ножки стояли две пустые водочные бутылки. Полевой принялся опять было размышлять о том, что все-таки произошло, и произошло ли что-нибудь вообще, но остановился, решив все же выпить сначала чаю. Он подошел к раковине и, включив транслятор, висевший на раме закрашенного окна в ванную, начал наполнять чайник водой. По радио передавали погоду. Обещали грозу и резкое похолодание к вечеру. Потом стали рассказывать о текущих новостях. Полевой почти не слушал; наполнив чайник, он отошел от раковины и подошел к столу, чтобы воткнуть провод в удлинитель, лежавший на столе. Он уже протянул руку с вилкой к черным дырочкам, как вдруг, услышав очередную новость, выронил чайник из рук. Отчего тот упал, расплескавшись, сначала на стол, потом, прокатившись, слетел с края и громко ударился об пол, разлив остатки воды. Удлинитель заискрился от попавшей на него воды и, задымившись, зашипел. Приятный голос вещал из черной коробки транслятора: "вчера в субботу, в 17:00 на улице ***ой машиной был сбит известный журналист Сергей Шумов. Шумов скончался по дороге в больницу, не приходя в сознание. Водитель машины был задержан, однако обвинений ему предъявлено не было - Шумов переходил улицу в неположенном месте на скоростном участке". Дальше голос начал рассказывать про то, каким хорошим человеком был Шумов и уверять слушателей, какая это невосполнимая для всех потеря. Полевой опустился на табуретку и, подперев голову руками, уставился в окно. Там, за мутным стеклом качались тополя, сгоняя с себя птиц. Небо над городом темнело, постепенно обрастая серой ватой надвигающейся грозы.
Из оцепенения Полевого вывел звонок в дверь. Очнувшись, он тяжело поднялся со стула и медленно, покачиваясь, пошел в прихожую.
-Кто там? - спросил он, подойдя к двери.
-Телеграмма, - раздался гулкий голос с лестницы.
Полевой приоткрыл дверь. В проеме показались большие очки и белый вязаный берет.
-Вы Полевой? - спросили очки.
-Я.
-Распишитесь, - почтальон подала Полевому телеграмму и какою-то ведомость, где, он, отыскав свою фамилию, расписался. Полевой вернул журнал, закрыл дверь и с телеграммой прошел на кухню. Развернув ее, он прочитал следующее:
уваж господин Полевой зпт редакция предлагает вам постоянное место полит обозревателя тчк если вы заинтересованы зпт обратитесь в редакцию тчк
Дальше шло название одной из центральных газет и телефоны редакции. Полевой положил телеграмму на стол и посмотрел в окно. Молния уже вовсю плескалась в черных волнах туч. Гром чугунным шаром катался по улицам города, разгоняя по домам прохожих и пугая сбежавших в подвалы кошек. Прозрачные волокна тянулись из грозных небес, пенили мостовые, смывая натасканную подошвами грязь.
суббота, 26 февраля 2000 г.
|