Я увидел ее на автобусной остановке: хрупкая фигурка, запрятанная в непонятный балахон, отстраненная полуулыбка, копна рыжих волос. Ветер играл выбившимся локоном, выписывая немыслимые пируэты. Время прошуршало шинами проезжающих мимо автомобилей и остановилось.
На мое нечеткое: "Привет, может, прогуляемся?", она улыбнулась и кивнула головой.
Сколько раз я проходил мимо нее, не смея заговорить, и вот теперь ее рука лежит в моей и она о чем-то с увлечением мне рассказывает.
Вся следующая неделя больше походила на лабиринт времени: куда бы я ни шел, о чем бы я не думал, ноги мои приводили меня к ней, а мысли, как тот ветер на остановке, казалось, навсегда запутались в ее волосах.
По вечерам мы гуляли по улицам города. Она любила сесть на скамейку и рассматривать лица прохожих.
-Знаешь, так странно, я внимательно вглядываюсь в лица людей, а прихожу домой - и не помню ни одного.
-Они просто тебе не знакомы, отсутствует эффект узнавания.
-Может быть, но бывает так, что чье-то лицо вдруг неожиданно привлекает внимание и начинает этот человек тебе часто встречаться. Я так этого боюсь.
-Почему?
-Ведь чем-то этот человек зацепил меня? Чем он выделился из толпы? Может быть, тем, что он не такой, как все?
-Что значит - не такой? Мне стоит начинать волноваться?
-Нет, просто я тут подумала, а вдруг такие люди и не люди вовсе.
Я рассмеялся и обнял ее за плечи:
-Ты просто фантазерка!
Я вдруг почувствовал, как напряглось ее тело под моей рукой:
-Вот, видишь того, в клетчатом пиджаке?
Я повернул голову и увидел мужчину, нет, не идущего, а шествовавшего по тротуару.
-Ему бы еще трость в руки! Конечно, такой тип привлечет к себе внимание.
Она вздохнула. Потупила глаза и тихо произнесла:
-Главное, не смотреть им вслед.
Еще долгие годы я буду помнить эти слова, тепло ее кожи, ямочку на ее плече.
Но уже ничего не смогу изменить.
Каждый вечер потом я гулял по городу, всматриваясь в лица прохожих, с надеждой увидеть ее лицо, и каждый вечер ветер уносил прочь мою надежду и шорохом листьев деревья шептали мне:
-Главное, не смотреть им вслед...
***
Странный разговор то был с его маменькой. Чем она руководствовалась, о чем думала, желала ли добра, или это был приговор судьбы, озвученный ее устами? Дико и абсурдно звучали в вечерних сумерках ее слова ("Ты же понимаешь, что ребенок - очень важен для семьи... Он не знает, я не стала ему говорить, а сейчас уже и не скажу, ты же знаешь, что от него можно всё ожидать..."), кофейный аромат нежными струйками дурманил голову ("Вот ключ от квартиры моей подруги, ее месяц не будет - тебе хватит, ты деточка здоровая"), малейший протест заглушался ее тихим, шуршащим голосом ("Что значит - не с кем, здесь недалеко колледж, сплошь молодые люди... Надеюсь ума у тебя хватит найти некоторое сходство... Денег пообещай, если так не получится..."). И вот я стою на площадке перед колледжем, всматриваюсь в молодые, веселые лица и в голове только: стыд-то какой, да что я вообще скажу? Оборачиваюсь (лучше бы этого не было, только никто не сказал мне в тот момент - не смотри), время остановилось на какой-то миг, забуду ли я эти глаза, это ощущение? Но тут - как спасение - небольшая потасовка и я оказываюсь перед "кандидатом" - скромный молодой человек стоял немного в сторонке с видом заядлого "ботаника", но внешнее сходство было явное и мне пришлось улыбнуться и сказать томным голосом: привет...
***
Дни проходили в унылом однообразии. Я перестал замечать лица прохожих, перестал надеяться на чудо, и только ее образ не тускнел, а всё отчетливее впечатывался в мою память. И уже, казалось, ничего не может измениться в моей размеренной жизни преподавателя физики в колледже, когда в один из дней я увидел ее: с потерянным видом она шла по коридору, среди студенческой толкотни, мимолетно коснувшись меня взглядом, прошла дальше, остановилась около одного студента. Тот растерялся, увидев ее улыбку, покраснел, стал мять тетрадку в руках, закивал головой, а она - всё что-то говорила и говорила, улыбаясь призывно.
Что я скажу? То, что это было мучительно? Если бы! Я не совсем помню всю следующую неделю - оглушенный мыслью "не может быть, что она меня не узнала!", с красными от бессонницы глазами, я словно дикий зверь выслеживал свою давнюю любовь. Не понимая, что происходит, мучился безумием и мучился безумно.
Она заезжала за студентом. Не стоило труда проследить, куда они ехали, определить этаж, номер квартиры. Трудно было, задыхаясь, с пересохшим горлом ждать этажом выше и, дождавшись, когда этот (господи, зачем ей это закомплексованное недоразумение?) выйдет, позвонить в дверь квартиры.
Мы даже и сказать ничего не успели друг другу, любовь ли, страсть ли, мое ли безумие охватило, но всё произошло так стремительно - поцелуй в прихожей продолжился уже в спальне, хотя я и не помню, как мы туда добрались.
Позднее, приводя в порядок квартиру, которая выглядела как после шторма, она вздыхала всё "ну, почему же сейчас", но улыбалась, мягко выпроваживая меня "уже пора, надо уходить", а я целовал ее кончики ее пальцев и говорил, что большее ее не потеряю.
Конечно, было и отчаяние, уже потом, когда дверь никто не открывал, а несколько дней спустя открыла какая-то пожилая дама и пригрозила мне всем чем-то можно, если я не оставлю ее в покое. Были и бессонные ночи, и поиск людей, через которых можно было бы официально познакомиться с ее мужем и войти в дом.
Зачем? А думал ли я - зачем? Видеть, слышать, попытаться что-нибудь изменить...
И вот, попав, наконец, в их дом, очаровался атмосферой, расслабился от ощущения, что она рядом, пусть и не со мной пока (о, это "пока", пресловутый заменитель счастья и решительных действий), забыл всякую осторожность...
Не было бы всей этой светлой, уютной жизни, полной очарования доверительных отношений, которая как весеннее солнце растопила лед в моей душе, и заставила ждать вечерних сумерек, то и дело поглядывая на часы, чтобы потом торопливой походкой (неужто я мог опоздать?) дойти до их дома, нежно, на старинный манер коснуться губами ее руки, с внутренней дрожью стыдливости и желания.
И всё чаще требовательная мечта заставляла меня отвлекаться от разговора, рисуя картины одна откровенней другой, заставляя задыхаться от жара страсти и обжигаться свежезаваренным чаем...
И в какой-то момент я не обратил внимание, что глаза ее мужа захолодели и стали предельно внимательными, момент, когда тончайшими изгибами мысли он всё понял, и что-то тяжелое, темное шевельнулось в нем.
Именно этот момент я упустил, и теперь лежу, закрепленный к операционному столу адгезивными лентами, с повязкой на глазах и слышу его низкий, бархатный голос:
-Ну, что ж, сделаем сначала разрез сантиметров двадцать по средней линии живота, а затем посмотрим, что нам там мешает...
И в последние минуты жизни я думаю, а какова она была с ним, с мужем? Оправдывалась ли ("я же не виновата, что он в меня влюбился"), старалась ли смягчить его гнев страстью или нежностью, и чувствовал ли он в этой оживленной ласковости что-то скверное или поверил, поверил безоговорочно, ведь как не поверишь, глядя в эти прозрачные глаза и целуя обнаженные плечи.
Но я знаю, что всё это только мои фантазии, что не было между ними никого разговора и выяснения отношений, и тон его голоса всё так же был тих, а руки всё также нежны с нею.
А она... Она была все так же красива и таинственна и нежно улыбалась ему, чувствуя зарождение в ней новой жизни...
Интермедия "Сюрприз для зимородка"
1
Как же выбраться из этого сонного состояния? Как найти силы, чтобы встать? Ничего, ничего не выходит, глаза открываются с трудом, свет сквозь неплотно закрытые шторы - значит день. Который уже день? Сколько я здесь нахожусь? Вспомнить бы... Золотой крест раскачивается перед глазами, провисшие под тяжестью тела руки, из ран струится кровь... Нет, это только крест на цепочке на его шее... Вспоминай же! Шея, у него такая изумительная шея, на нее можно смотреть бесконечно долго, но сил нет, я снова проваливаюсь в небытие сна, заботливо укрытая чудесным покрывалом из норкового вельвета с завораживающими узорами...
2
Подхватывают руки, несут, опускают в теплую воду, мягкой губкой проводят по телу, укутывают во что-то мягкое и слышу голос - тихий, женский: "Ты бы прекратил бы..." и в ответ - уже мужской, низкий, глухой: "Не для того я всё затеял, чтобы она убежала", и снова проваливаюсь в сон...
Суровое лицо и грустные глаза... Сон? Нет, я, кажется, проснулась. Где же я видела это лицо? Слышу, как он входит в комнату, присаживается на постель. Чувствую его взгляд, вот он дотронулся до моей руки, какие у него мягкие губы...
Не спать, слышишь - не спать! Стараюсь дышать ровно, но, видимо не очень удачно.
-Я знаю, ты не спишь. Если пообещаешь не совершать глупости, я для начала уменьшу дозу снотворного.
Кивая головой, приоткрываю глаза - вот оно это лицо...
3
Чуть позднее он принес мне завтрак, сидел, внимательно наблюдая, как я ем, чему-то улыбаясь. Какой всё-таки он высокий.
-Давай знакомится, меня зовут...
-Нет, я не хочу знать. Какая мне разница, как тебя зовут, что мне даст твое имя? Оно что - твоя характеристика? - Приостанавливаюсь, что-то меня повело не туда. Более спокойно поясняю: - В доме же еще кто-то есть, к тебе будут обращаться, я узнаю.
-Я понимаю, но тебе не стоит меня бояться, я ничего плохого с тобой не сделаю.
Нет, вы только послушайте его! Похитить, держать неизвестно где, опаивать снотворным - это оказывается благо для меня!
Он берет поднос и идет к двери.
-Если я и буду тебя как то звать, то я буду звать тебя Старший.
Оборачивается, пожимает плечами, уходит.
Какой же он всё-таки огромный, никогда таких не видела. С какой легкостью он нес меня, опускал в воду. Стоп! Вода была странного цвета...
4
Воспоминания... Бывает хватит одного слова, намека, запаха, случайного прикосновения, игры света и тени, чтобы нить потянулась и воспоминания широкой рекой потекли между берегов настоящего.
Так что я говорила о свете? Да, странное освещение было в той комнате, а ведь всё оказалось просто - витражное стекло в окне, удивительной красоты ирисы - изысканно-воздушные цветы, небесная радуга надежды.
Сегодня утром он принес мне кофе и длинное платье с распашными рукавами из шелкового бархата и алансонских кружев.
5
Великая Цель - что может быть таинственней и неопределенней. А может быть - ясно и определенно? Слова... Какими не были они, за ними всегда что-то стоит. Но чтобы понять, надо пройти по ступеням Посвящения, но ты ведь знаешь, что раз Посвященный остается Посвященным всегда. И тебе предстоит только вспомнить, а вспомнив, ты поднимешь руку и постучишь особым образом о первую попавшуюся поверхность, и тебе ответят. И все твои сны обретут реальность, и каждое твое слово обретет силу, и каждое твое движение станет танцем - танцем над великой пропастью изначального.
6
"Прекрасные изделия выходили из кузни Гефеста, не было им равных ни по красоте, ни по прочности. Словно живые летали изображенные птицы, реально жили люди, и даже ветер обретал жизнь в прекрасных творениях Гефеста."
Наблюдая за ним день за днем, час за часом, минута за минутой совершенно неосознанно, но все-таки выплывает - сердцевина его непобедимости в его цели. Вот только цель раз за разом ускользает, быстрой тенью прячется за углом, рассеивается танцующей пылью в лучах солнца.
Но отблеск достигает и понимаю, что он - человек вечности, что черпает свои знания не из книг, а из четырёх стихий природы, и знаю я, что завяжет он в тряпицу соли, как напоминание о цели, возьмет в руки гребень с тринадцатью рунами, чтобы не забыть о сокровищах слова, и посох, и отправится в путь.
Можно, конечно, придерживаться официальной версии, а можно прислушаться к рассказам очевидцев, но лучшее, что можно сделать - послушать участников событий.
Сестра его, Ильда, любила по вечерам, за чашечкой чая рассказывать истории из жизни. Одну из них я запомнила, история эта касалась их отца. И было в этой истории изначально всё не так, поскольку обычно герои имеют достойных предков, мужей достопочтимых и упоминаемых при каждом удобном и не очень случае.
Отец их родился в семье довольно обеспеченной, но мать его, женщина властная и даже местами самодурная, при его рождении заявила, что отцом ее ребенка муж не является и она не позволит ему никоим образом претендовать на так им ожидаемого сына.
Но спустя определенное время, когда послеродовая лихорадка и депрессия отпустила свою хватку, она, рассмотрев получше этого, как она в тот момент выразилась, "лягушонка" планы поменяла и отдала на воспитание своей свекрови. Бабушка воспитывала его приличным мальчиком, водила в консерваторию, нанимала учителей и была крайне удивлена, когда за ее двадцатилетним деточкой пришли люди в форме и предъявили обвинение в фальшивомонетничестве. Конечно, она наблюдала, что мальчик увлекается "чеканкой" и прочей работой по металлу, но ей и в голову не приходил масштаб его увлечений. Вернувшись впоследствии из мест отбытия наказания, он остепенился, женился, родил двух детей.
И все было хорошо в его жизни, но жизнь оказалась не столь длинной, как хотелось бы, и перед смертью он о чем-то долго шептался с сыном (как впоследствии прояснилось, что откровенничал о том, где запрятано было серебро и золото, но и не только об этом).
Вот такие сведения об отце Старшего, кузнеце-ювелире, у которого он учился. Или совершенствовался.
7
Ты можешь делить их на светлых и темных, на явных и тайных, ты можешь думать, что они для тебя очевидны, хотя знаешь, что они никому не открываются, будут ли они маяком или обманным миражом, совершенством или крестным ходом невежества, сумасшедшими или восторженно-влюбленными, не найти тебе ни начала, ни конца, ни истока, ни причины.
8
В какой момент головоломка сложилась? Что стало последним паззлом, позволившим увидеть всю картину целиком? Да и в этом ли дело? Значит ли что-то небольшой карандашный штрих, заставляющий нарисованные глаза портрета стать живыми?
"О вечной молодости кто только не мечтал: Клеопатра с ее молочными ваннами, Батори - с кровавыми... Кровь и молоко - две составляющие жизни, внутреннее и внешнее, источники жизни и духа..." - все эти слова, что он тихо шептал, больше походили на фон, декорацию, даже несмотря на то, что я все-таки помню, что в той, первой ванне была не вода...
Но только теперь я поняла истинный смысл его слов...
9
Как бы я хотела сейчас, чтобы всё было по-прежнему: первая утренняя сигарета, с еще закрытыми глазами, наспех выпитый чай, чтобы не было в моей жизни ни тончайших фарфоровых чашек с кобальтовой сеточкой, ни янтарных переливов персикового джема, ни палевых роз в хрустальной вазе Ватерфорд.
Муж мой - ювелир, антиквар, коллекционер, человек поистине энциклопедических знаний, больше походит на римского легионера, которого скорее представишь в предгорьях горы Олокрус в ночь лунного затмения или атакующим разрывающиеся македонские фаланги в битве при Пинде, чем с лупой-триплет; меч, а не гальванокарандаш больше подходит для его рук...
- Похождения престарелого принца -
По-моему, я единственный человек, который остался в своем уме после встречи с ней.
(Из Почти-Проверенного-Источника)
***
Те мелочи жизни, которые раньше наполняли душу тоской и страхом, те ежедневные, бестолковые в своей массе мелочи, без которых не мыслима жизнь, но которые, казалось, уничтожают красивый и сильный образ, делая его обыкновенным и понятным, те мелочи, которые требовали серьезного внимания, напряжения душевных сил, стали вдруг так ценны и необходимы, что казалось без них и вздохнуть тяжело. Но когда я это понял, было уже поздно...
Всю жизнь, вдохновляемый родственниками и друзьями, я считал себя человеком выдающимся, с массой скрытых талантов и широкими, прогрессивными взглядами. Конечно, где-то в глубине во мне жило жалкое создание, дрожащее от душевной пустоты, существо, которое периодически проявлялось на поверхности. Эпизоды эти, пресекаемые на корню волевыми усилиями, с катастрофической скоростью с возрастом стали всё чаще и чаще, пока в один из тоскливых вечеров мне не пришлось признаться себе в некой раздвоенности личности.
Открытие это было если не потрясением, то знаменательным событием, перечеркивающим весь уклад жизни, все те приятные мелочи, которыми я наполнял свою жизнь. Жалкое существо, привыкшее к уюту домашней обстановки, вознамерилось вместе со мной выходить в свет, общаться с людьми, мнением которых я неким образом дорожил, соблазнять женщин, пить шампанское и посещать увеселительные заведения. Сластолюбивое и недалекое, оно все активнее вмешивалось в разговоры, в которых лучше молчать с умным видом или, раскланявшись, быстро ретироваться.
Но время неумолимо. Достигнув возраста, когда приличные люди обеспокоены больше судьбой своих внуков, чем своей собственной, я понял, что надо как-то разнообразить свое существование. Вот видите, уже настолько сросся с этим существом, что уже воспринимаю его как себя.
Но как бы то ни было, в моей жизни начался парад перезревших невест. Высушенные и пухленькие, высокие и миниатюрные, обременённые многочисленным семейством из детей и внуков и одинокие - они проходили через мою гостиную, иногда - через спальню, пока, пока не появилась она - вдова известного ювелира, хрупкая и молчаливая, с облаком невесомых волос на голове, кошечкой ласковой, нежной и игривой устроилась на подушках дивана и в моем сердце.
И уже утреннее солнце стало по-иному светить в окно и, казалось, ноткой грусти запел осенний ветер, подхватывающий опавшие листья в парке у дома, куда мы ходили с ней гулять.
-Ну, что ж, дорогой, мне кажется, что тебе пора познакомиться с моим сыном и невесткой.
-О, неужели я удостоился?
Не подумайте - в моем ответе ни капли насмешки, она бы не позволила, а я бы не осмелился.
Я был рад.
Теперь уже скажу - безрассудно рад.
И хотя встреча состоялась и прошла успешно, со всеми "приятно познакомится", "наша маменька нас удивила, но мы рады за вас", сейчас я корю себя за неосмотрительность.
Да что такое неосмотрительность? Ради красивого рассказа на что не пойдешь? Любое событие в жизни меркнет перед рассказанной с воодушевлением обыденной в сущности истории.
А скажи я - вот жил я словно не своей жизнью и умер как не своей смертью.
Но ведь нет же! Умер то я как раз и своей смертью, а то, что смерть не своя, а результат игры воображения психопата - так кто ж тому виной?
Маменька ли его, невеста моя ненаглядная, мечтающая, по-моему, еще с детства, о вечной молодости и красоте, он ли, сынок, ею воспитанный, готовый хоть философский камень раздобыть из крови невинных младенцев ради так любимой им матери, жена ли его, существо мной так и непонятое, да и сама видимо непонимающая, что происходит, а если и понимает, то как, спрашиваю я вас, может жить и мириться со всем происходящим?
Но после смерти, я стал романтиком и поэтому скажу - умер я от несчастной любви. Не потребовался моей возлюбленной ни мой блестящий ум, ни душевные качества, ни мое остроумие, ни мои физические достоинства, не потребовались ей даже мои недостатки. Так и умер я, не оплаканный любимой женщиной, отданный ею на чудовищный эксперимент, в одиночество и пустоту небытия.
И ничего мне не осталось, кроме воспоминаний. Да, и что вспоминать? Вся жизнь - череда упущенных шансов.
Но жизнь продолжалась своим чередом, дверь в мастерскую открывалась и закрывалась, смешивались растворы, проводились измерения и взвешивания, раздавались недовольные вздохи и я понимал, что недолго мне оставаться здесь в одиночестве...
***
Признаюсь вам честно, но после моей, так сказать, неожиданной кончины, самочувствие мое значительно улучшилось, мозг мой работал четко (хотя какой там мозг мог остаться - растворенный кедровым маслом, он, по всей вероятности, хранится в какой-нибудь кварцевой колбе, устойчивой к высоким температурам и целому ряду химических веществ).
Однако же, наблюдательность обострилась до предела, и я стал воспринимать окружающее с небывалой ясностью.
Не ускользнул от меня и совершенно неожиданный визит в мастерскую невестки моей обожаемой дамы сердца, ее быстрый осмотр помещения и то, что она обнаружила тайную дверь в настоящую лабораторию (молодец, девочка!). Вышла она оттуда побледневшая и как-то в миг осунувшаяся. Ах, как пожалел я в тот миг, что не обрел способности читать мысли людей, но и того, что я заметил, было достаточно - несмотря на потрясение, в самом потайном уголке ее глаз я увидел гнев и ярость, и что-то сладостное растеклось у меня в том месте, где когда-то было сердце...
Ах, Софья Генриховна, Софья Генриховна! Если бы вы только знали, как не хватает мне вас. Ваши хрупкие плечики до сих пор волнуют мое воображение. А беседы? Эти ваши растянутые гласные:
-Ну, что вы, Пёёётр! Бодлер ужааасно пошл. Пикантность хороша в минимальных дооозах...
Как бы я хотел провести с вами теперь уже не остаток жизни, а полученную так неожиданно вечность.
Надо признаться, мысль эта, в начале смутная и неопределенная, стала всё четче выкристаллизоваться во мне. Всё чаще я представлял наши прогулки под луной, веселую игру в прятки за гардинами, невинные шалости над оставшимися в живых.
Как это странно звучит - оставшиеся. Всегда так - кто-то уходит, кто-то остается, а кто-то ищет способ всё это изменить.
И пока ваш сынок проводит свои опыты, я тоже не теряю времени даром...
- А что случилось? -
Есть три сорта людей: с одними всегда что-то случается, другие наблюдают, что происходит, а третьи спрашивают: "А что случилось?"
(Из Почти-Проверенного-Источника)
Сегодня она была прекрасна той тревожной красотой, которая подсвечивается ускользающим блеском глаз, нервным возбуждением и желанием что-то скрыть.
Он сразу почувствовал неладное, насупился, отгородился холодным:
-Как прошел день?
И пока она весело рассказывала о небольших событиях праздной жизни, он прислушивался к своему сердцу, ставшим таким тяжелым.