Аннотация: Главы четвертая. Глава третья находится... Не, нигде не находится. И не ищите! :)
Глава 4
В самолете Гоша неожиданно для себя вздремнул. И привиделось ему странное. Приснился брат, который никогда прежде не снился! Будто бы Колька сидел на берегу лицом к реке и ковырял прутиком песок. Гоша хорошо видел его худые плечи с налипшими песчинками и кругляшки позвонков на согнутой спине, но рисунка с того места, где стоял, разглядеть не мог. И вдруг понял, что должен обязательно увидеть его. То ли брат не заметил, как он подошел, то ли еще почему, только вдруг обернулся резко, как от неожиданного касания. А вот произнес он вслух или в глазах у него прочел Гоша эти слова, только ясно отпечаталась в мозгу фраза: "Не смотри!" Проснулся со смутным беспокойством. Что это? К чему? Прислушался к моторам. Гудят ровно. Пустое. Отогнал смурные мысли. Все сядем, шеф! Достал из портмоне фотографию, где они вчетвером: Колька и мама, он и отец. Черно-белая еще.
Фамилия Фрайэрман Кольке совершенно не подходила. "Какой ты Фрайэрман? - смеялась мама. - Коля Сясин и есть! Вон они фраера, - показывала она на отца и Гошку, - а мы с тобой Сясины!" Отец пошутил однажды: не смешалось, плохо взбалтывали, за что получил от матери затрещину. Не болтай при детях! Да для братьев они были слишком разные, ничем не схожи - ни характерами, ни видом.
Сон оказался не в руку - сели нормально. Гоша, взял такси и помчался на Киевский. В столице дел у него не было. И встречаться было не с кем. Смотрел равнодушно в окошко: словно неинтересную книжку пролистывал - скользил взглядом по строкам окон, мелькающим на страницах фасадов. Быстро темнело. Заливал стекла нудный октябрьский дождик. Москва изменилась за эти годы. Ему это было приятно, хотя и не трогало сердца. Стала она чище, но оставалась такой же холодной и чужой. Бизнеса здесь не получилась. Теперь она душила и тот, что еще сохранился у него в России, в Дебрянске. Совместное Российско-Чешское предприятие из-за жесткого давление столичного капитала, заполнявшего провинцию, дышало на ладан. Москва начала оккупацию деловой России. Писали ему, что в некоторых местах, играя в войну, пацаны делятся теперь на русских, немцев и москвичей. Он ехал в Дебрянск, чтобы забрать свою долю из дела.
На ближайшем поезде - Киевском - свободных купе не было. Хорошо народ живет! Но, ждать следующего не стал: взял плацкарту. В вагоне было тепло, чисто, белье дали в запаянном пакете. Цивилизация пришла в Россию. Или на Украину? Чуть разобрался с вещами и постелью, поехали!
Ехать можно по-разному. Можно быстро. Забраться после чая на полку и проспать до станции назначения. Можно интересно, с разговорами. А можно долго, - уставившись в потолок и прокручивая в голове свои проблемы. У каждого способа свои плюсы и свои минусы. Гоша любил ездить интересно! Потешаясь над сидящими со стеклянными глазами - не дай бог взглядами пересечься - попутчиками, достал из сумки бутылку коньяка и звенящие - под серебро - чарочки. Четыре! Вынул пакет с бутербродами и подмигнул пожилому дядьке, взглянувшему уже несколько раз, словно уточняя по внешнему виду Гошину национальность. Дядька закивал в ответ, словно говоря: "Это дело хорошее!", и полез в свой баул.
Необъемная женщина с простецким лицом и серьезный паренек, по виду студент, оставались пока в стороне. Малый уткнулся в книжку, словно при таком свете можно было читать. Дама же, боясь показаться бестактной, демонстративно отодвинулась от стола. Она видела, конечно, что стаканчиков четыре, но женская деликатность не позволяла ей догадаться, почему их ровно столько.
- Мадам, - с галантным придыхом, будто у него перехватило грудь от возбуждения и страсти, - обратился к ней Гоша, - двигайтесь в нашу сторону! Вы мне не поверите, но это очень хороший коньяк.
- Я ж не пью... Мне вредно!
- Коньяк не может быть вреден, - огорчился такой неосведомленности Гоша. - А знаете почему? Потому, что он полезен! Он расширяет сосуды. Об этом говорят врачи буквально на всех своих симпозиумах и банкетах!
- Да я уж покушала, - словно возразила, правда непонятно по поводу чего мадам и тут же сняла с крюка свою сумку. - У сватов покушала, - уточнила она для большей убедительности.
- Только не говорите, что вы наелись на всю жизнь! - воскликнул испуганно Гоша, принимая из рук дамы помидоры.
- Да ну что вы, - опять словно бы возразила дама. И с такой интонацией, будто пояснила причину своей несговорчивости, добавила: "Меня Зоя зовут!"
У студента, конечно, ничего съестного с собой не было. За это его послали мыть яблоки. Для полноты вагонного комфорта в компании не хватало только красивой девушки. В самом конце вагона мелькала длинными ногами милое создание, но страшно далека были они от народа, собравшегося в их купе!
Познакомились. Разлили по первой. Виктор, так звали пожилого, скептически взглянул на стаканчики.
- Ничего, - успокоил его Гоша, - скоро чай принесут.
Выпили сначала за знакомство. Полногрудая Зоя лишь пригубила. Виктор хлопнул залпом, студент Саша показательно, но неумело цедил, делая вид, что оценивает напиток.
Витя возвращался от подмосковной родни в Одессу. Он рассказывал про свой кран, про гадов начальников, скупивших все в порту, про рыбалку и бывшую жену, которая продала оставленную им ей при разводе квартиру считай за бесценок. Зоя говорила про внука, про зятя - бизнесмена по компьютерам. Студент Саша, как оказалось, будущий экономист, пытался встрять, чтобы объяснить, почему и по какой схеме происходит перераспределение собственности в одесском порту, и как важно правильно выстроить систему раннего развития ребенка. Но его никто не слушал, и лишь Зоя, словно для того, чтобы занять ему рот, все подсовывала студенту бутерброды, ветчину и прочее, что было грудами навалено на столе. Гоша больше молчал. Он купался в интонациях русской речи, почти не вникая в смысл. Да и какой мог быть смысл, когда бутылка из под коньяка уже стояла на полу, а Витя во всю разливал по чайным стаканам "братов коронный, трижды очищенный угольным фильтром", напиток.
Зоя, высидев столько, сколько положено приличной женщине случайно оказавшейся в мужской компании, вскоре улеглась. Студента Гоша проводил куда надо, а потом засунул на вторую полку. И остались они вдвоем с Витей, который, несмотря на сухую комплекцию, хмелел медленно, словно нехотя.
Они вышли в межвагонный стык курить. Здесь грохот колес слышался громче, а шум дождя отчетливей.
- Ты ведь издалека едешь... - не спросил, а словно подтвердил Витя свое предположение.
- Из Праги.
- Чехословакия?
- Чехия.
- Ну да, они же разошлись. И не переживают?
- И сожалений горьких нет, как нет.
- И как они к русским относятся? - спросил и смешался.
- Нормально, - ответил Гоша, словно не заметив смущения. - Если голова на плечах есть, можно устроиться. С гражданством трудней. Пришлось жениться...
- На богатой?
- Зачем мне богатая, когда я сам богатый? На красивой.
- А занимаешься чем?
- Ресторанный бизнес. И так кое-что по мелочам. Торговлишкой, короче, перебиваюсь.
- А почему в Чехию? Наши, кто из Одессы уезжают, все больше в Израиль, а оттуда уже в Америку.
- Америка - скучная страна, а Израиль... У меня мать русская.
- Понимаю. Кино было. Там один говорил: в Израиле я русский, а в России еврей. Хотя, нет, не понимаю. Ну и что? Туда ведь и русские едут, если, там, жена еврейка, или наоборот.
- Я не привык быть вторым, Витя. А чистота крови - это пропуск в элиту. Об этом не говорят, но это так. А для чехов я русский и все. Там все, кто из России, русские.
- Вот как.
Они выбросили окурки, вернулись в вагон, допили самогон и легли спать. Около пяти утра мобильник, переключенный со звонка на вибратор, задрожал в нагрудном кармане. Гоша не спеша собрался и, когда поплыли за окнами станционные фонари, не взглянув на своих спящих попутчиков, направился к тамбуру.