"Продай, мама, хату!"-- умолял в письме проигравшийся в карты осужденный. Насчёт дома не знаю, но дачи, коров и машины, чтобы помочь своим чадам расплатиться за долги, продавали. Потом везли выручку на свидания, рискуя лишиться её при досмотре -- деньги в местах лишения свободы являются "запрещенным предметом" и потому могут быть конфискованы. Но деваться некуда, ибо нерасплатившийся за карточный долг осужденный может быть подвержен самым жестоким преследованиям (до убийства, у нас в области, правда, не доходило) со стороны выигравшего, как правило профессионального игрока и почти обязательно шулера. Потому-то карты в зонах и запрещены, а картёжники строго наказываются. Вот и идут они на самые разные ухищрения, чтобы и доход иметь и не попасться. Ну а сотрудники всячески изловчаются, их выявляя.
Начальник одного из отрядов, где до этого в карты не бросали, узнал, что осужденный, недавно пришедший к нему по этапу -- "игровой". А вскоре стала поступать к офицеру информация, что пошла среди зеков игра под интерес. Надо было срочно смутьяна выхватывать и сажать в штрафной изолятор, пока он отряд не разложил. Но как его на месте преступления захватить? Вот однажды этот сотрудник появился в зоне в свой выходной, для внезапности действия. В спальное помещение зашёл и сразу видит -- сидят на кровати тот самый баламут и молоденький зеленый пацан друг против друга. Играют, стало быть. Поблизости -- никого, только через три кровати, у самой двери дедок газетку читает. Впрочем и он, как начальника увидел, поспешно встал, одеялку оправил -- сидеть на кровати нарушение -- и ушёл прочь. Очень это хорошо, что никого рядом с игроками не случилось: значит карты передать не успеют. Только странное дело: те не оробели, не засуетились. И голос у шулера, когда тот заговорил, спокойный и даже с издевательской интонацией.
-- Да что вы, гражданин капитан, -- удивляется он делано, -- какие карты? Мы тут с приятелем за жизнь беседуем...
Всё начальник отряда вокруг обыскал, самих обхлопал. Чисто. Куда подевали? Не проглотили же. Чуть не плюнул с досады. Пришлось ему под насмешливые взгляды уходить побежденным. А на другой день в отрядке ему старший дневальный, тертый зек, тайну-то открыл.
-- Ты, Михалыч, когда в другой раз зайдёшь, дедка, что на крайней шконке сидит да сразу уходит, проверь. Пускай он разуется...
Через несколько дней вновь такая ситуация повторилась. Только капитан наш уже аккуратней вошел, внимательней к происходящему присмотрелся. Теперь-то он успел увидеть, как "игровой" быстро руку под кровать сунул, как что=то от него к деду прошелестело. Старик, как и в прошлый раз, тапки сразу надевать стал, только с правым чуть дольше, чем с левым провозился, будто, что-то от него отстегивал. А когда встал и к выходу подался, ему начальник путь и перекрыл. И пришлось тому разуться. А надо вам сказать, что зековские карты, не то, что покупные: маленькие, из тонкой бумаги сделаны и разметка на них такая, что без привычки не разберёшь шестёрка там или дама. Но последнее к делу не относится, а размер я упомянул, чтобы ясно было -- как они в тапке уместились.
Вот что придумал "игровой". Он специально садился с напарником особняком, чтобы сразу было видно -- передать колоду никому не мог. А раз не спрятана и не передана, значит и не было её вообще. Куда же девалась? К ножке дедовой, последней в ряду, кровати привязывали резинку, на нее с помощью алюминиевой проволочки цепляли тапок. Тапок же этот протаскивали к игрокам, и там один из них прижимал его к полу ногой. В момент опасности колода быстренько помещалась в эту обувку, нога приподнималась и "картовоз" уезжал к дедку, который обувался и шаркал вон из помещения за спиной у начальника отряда, спешащего, не отрывая глаз от нарушителей, к месту карточной баталии.
Сколько бы так продолжалось, неизвестно, если бы не старший дневальный, который не только, возможно, помог предотвратить преступление, а им нередко заканчивается карточная игра, но и поднял авторитет своего начальника.