Да, у меня есть бабки. И что? И все. Я одинок. Работа, работа, работа. Переговоры, сделки - Москва -Мюнхен-Париж. Париж -Мюнхен-Москва. М-и-и-у-н-н-н...хен. Спина затекла. Со мной переводчик. Бывший кэгэбист, ,-" Можно просто Валя". Ему под шестьдесят, закончил школу военных переводчиков. Ни поговорить, ни помолчать с ним: читает всю дорогу английские романы. Пень.
Я еврей. Наполовину. Я всегда этим гордился. Никто меня не обижал, никогда. Друзей раньше много было. Тусовались, у меня хата свободная летом была. Как меня первый раз вырвало - так больше и не пью. В рот не беру. После армии закончил МАРХИ. И пошло. Карате, у-шу, русский кулачный бой,- все любил, все пробовал. На шпагат? Пжалста! На прямой - да запросто. Класс! Так мочились, треск стоял. Чтоб пятки не разбить тренировались в ботинках, а кто в сапогах. На руках, ногах- щитки. Есть что вспомнить. Трансцендентальная Йога, Буддизм, оккультизм, тантрический секс Аверьянова какого-то, прости Господи, Кастанеда, - какой там план! Торчали все от этих экспериментов - дым стоял над головой. Казалось, вот-вот пойму все - как жить, как самым крутым быть,- не в смысле рожи всем бить, а в смысле "я выше этого". Потом посыпались баксы. Просто поперло бабло. Мы с братом на уши поставили многих. Он меня, можно сказать, и поднял. Обедали в Пекине, ужинали в "Метле". Слава Богу, что здоровьем я слаб, а то не знаю, где б я был в тот год накопления первичного капитала. Только стали меня черти донимать. То чудится, что в затылок кто-то дышит, то покажется что-то страшное, прямо из пространства, из воздуха ужас лезет, просто физически. Шерсть дыбом, по всему телу мурахи бегут. А в моей комнате на потолке потолок потемнел сам собой, как бы закоптился. Перетрухнул я, стал таблетки успокоительные жрать пачками, к врачу не пошел.
Потом, как бы, понял все. Прочитал Евангелие, все четыре. Потом апокрифы. Поучения святых отцов. Вот , помню, очень Блюм мне пошел хорошо, Игнатий Брянчанинов тоже. Крестился. Черти оставили, слава Богу. Каждое воскресенье- в церковь, это святое. Если не на переговорах, конечно. Над нищими уссываюсь. Наглые такие, дашь ему, а он снова вперед забегает, думает, я не запомнил его. Цирк! Мой батюшка, который меня исповедует, говорит, что милостынька должна попотеть, попоте-е-еть в кулачке! А я согласен. Это ж мафия! В МК писали.
Я ведь венчался, да. Сына родили. Посты соблюдаем с Аллочкой. Все четыре. Да я никогда мяса не ел, с тех пор, как начал гербалайф жрать. Фу. В качалку хожу, в " Пенту". Все у нас есть.
Шофер, няня, хозяйка по дому, повара. Родители пристроены. Чего еще? Книжку бы хорошую, - некогда читать, да и не цепляет. Не весело мне.
Ну почему! Почему, когда меня спросят, а был ли ты счастлив, Евгений Давидович, вспоминается не Париж этот, не свадьба, на которой меня раздуло от аллергии, кстати. Сопли капали на фрак. Фу. А как, например, я залез на дерево, - было мне лет десять, - повис на руках, а ноги -то и соскользни со ствола. И так, и боком пытаюсь, - никак не могу ими зацепиться, чтоб руки-то перехватить поудобнее. И тут я заорал от страха, высота будь здоров. А внизу ребята бегают, испугались. Вадик носком ботинка показывает - сюда, сюда прыгай! А я и посмотреть вниз не могу, боюсь. Я устал висеть, не выдержал, и упал. Да так удачно, как будто сам прыгнул . Ни царапины. Только подошвы отбил, потом неделю ныли. Но из-под яблони ушел домой героем. Все меня зауважали. Говорили: вон Женька пошел, которому не слабо с третьего этажа сигануть. Это ж слава была. Отец перепугался за меня тогда, не ругал. Взял с меня обещание больше не прыгать.
Отец у меня классный был, добрый. Чертил я курсовую. Давно заполночь перевалило, птички зачирикали за окном. Шик-карно отчертил. Осталось довести только, да обозначения проставить. Отлично! Тут черт меня под локоть и толкни. Пролил тушь. Всю банку. Прям на ватман, на чертеж. А завтра сдавать. Разбудил я отца, сам весь в соплях. Пять часов он спасал меня, бритвой, не дыша, срезал кляксу. Я думал - ну, все. Срезал. Просто ювелирно! На другой день пришел из института, он смотрит на меня, глаза круглые, а я ему- Четыре! Мы как обнимемся! Вспоминаю- прям до слез.
Вот, говорят, евреи не служат в армии, все косят поголовно. Я служил. В Йошкар-Оле. Тоже, кстати, на Й. Совпадение? Ну-ну. Весело было. Молодые все. План чуть все мозги не выдул. Вот где я впервые увидел педерастов. Тяжелый секс. Ух, мы с Серегой и пиздили их,- ногами. Мужчины!
У нас в части с медперсоналом туго было, мне приходилось фельдшеру помогать, ну за медсестру. Раз привели одного. Он как раздвинул - мать честная! Не очко, а вилок цветной капусты. Фу! Вот тогда я педиков жалеть стал. Как за любовь страдают! Куда там Родине служить, такой геморроище, он и ходить-то не может, лежит, бедолага, на очке лед подтаивает. Стонет. Фельдшер: "Это ж самострел! Трибунал тебе, гаду, а не свечку с облепихой, поцифист! От слова поц. Поцкудник!"
Этот фельдшер интересный тип был. Фанатик. Научил меня многому. Обожал о медицине поговорить, книжки разные мне давал. С картинками жуткими. Под план на-а-р-р-мально. "Патологические изменения внутриутробного развития плода", например, или там рожистые воспаления всякие. Интересно. Я хотел было стать медиком, но понял, что не смогу. Одно дело картинки, а в жизни - нет. Страшно и противно. Дембельнулся- на гражданке пригодилась "школа жизни". Фармацевтика, например. Я и сейчас отлично этот рынок понимаю. Ну и дерьмо в Россию везут! Антибиотики эти. Так, я о чем? Казалось бы какая гадость вся эта молодость, а вспомнится что-нибудь - хмыкнешь с удовольствием. Весело было.
Жизнь, я считаю, у меня удалась. Все в порядке, вроде. А как думать начну, рассуждать... Все меня тянет за душу одна непонятка. Сомнения мучат. А время идет. Кто объяснит мне, как это: враги человека - домашние его? Взять меня, к примеру. Мои домашние кто они? Аллочка с Эдькой что ли мне враги? Или шофер, или няня? Да я ж без них, как без рук. И им хорошо. Может, перевод неверный? Или вот, в другом месте. Легче верблюду войти в игольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное. Что это? Я что, не плачу налоги? И что считать богатством? По сравнению... так это не деньги. А по Божьим меркам все мы равны, все мы человеки. Быть ближним. Кому? В какой степени? С какой стати? Ближние это что ли домашние? Нет, они ж враги спасения. Так подумаешь, крыша едет. Я в грехах каюсь, на храм даю, у взявшего не требую назад. Ну что! Что! Что вы так смотрите на меня!?