Лаевская Елена Георгиевна : другие произведения.

Собирающая звезды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.50*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Девочка-подросток по прозвищу Пудель, обычная Домашняя Питомица со спутника Юпитера Европы не ждет от жизни никаких сюрпризов. Все, что отличает ее от сверстников: желтая татуировка на руке, необычной круглой формы, с прожилками внутри. Но из-за этой самой татуировки вокруг Пуделя закручивается удивительная история, в которой сталкиваются между собой Земные силовые структуры, таинственная раса Предтеч и космические пираты. А так же вас ждут погони, драки, стрельба, дружба и любовь. Как во всякой порядочной Космической опере.

  
  

0x01 graphic

  
   Девочка-подросток, обычная Домашняя Питомица со спутника Юпитера Европы не ждет от жизни никаких сюрпризов. Все, что отличает ее от сверстников: желтая татуировка на руке, необычной круглой формы, с прожилками внутри. Но из-за этой самой татуировки вокруг Пуделя закручивается удивительная история, в которой сталкиваются между собой Земные силовые структуры, таинственная раса Предтеч и космические пираты. А так же вас ждут погони, драки, стрельба, дружба и любовь. Как во всякой порядочной Космической опере.
  
  
  
  
   Оглавление
   Книга Первая: Вперед
   Часть Первая: Неприятности начинаются
   Глава первая: Пудель-Мудель
   Глава вторая: Секс с котом
   Глава третья: Ах ты, паскуда!
   Ласточка и Соловей
   Часть Вторая: Неприятности продолжаются
   Глава первая: Найду и придушу
   Глава вторая: Теперь мне надо идти в полицию?
   Глава третья: Женщины бывают очень злопамятные
   Соловей и Ласточка
   Часть третья: Земля - третья по счету от светила планета Солнечной Системы
   Глава первая: На корабле
   Глава вторая: Глупая ты!
   Глава третья: Ты ходишь по краю
   Соловей без Ласточки
   Часть четвертая: Бегство с Земли
   Глава Первая: Извините, зачем я здесь?
   Глава вторая: Я - лучше!
   Глава третья: Циркачи
   Ласточка без Соловья
   Часть Пятая: Путешествие начинается
   Глава первая: Полет четвертым классом
   Глава вторая: Пирамида
   Глава третья: Все когда-нибудь кончается
  
   Книга вторая: Назад
  
   Глава первая: Корабль Предтеч
   Глава вторая: Раа Караан
   Глава третья: Назад к Земле
   Глава четвертая: План трещит на глазах
   Глава пятая: На Земле
   Глава шестая: Подготовка полным ходом
   Глава седьмая: Все идет наперекосяк
  
  
  

Книга Первая

Вперед

Часть Первая

Неприятности начинаются

Глава первая

Пудель-Мудель

  
   - Рад видеть вас, Бартон. Из звонка я понял, что дело достаточно срочное. Научный Отдел наконец-то обнаружил что-то интересное? А то я уже стал думать - не слишком ли велики расходы на его содержание. Хотя я не ретроград и верю в в то, что знание - сила. Может, единственный в этом заведении.
   - Вы как всегда правы, сэр! Взгляните, пожалуйста, на эти фотографии.
   - Не очень четкое изображение. Похоже на пирамиду.
   - Совершенно верно. Уменьшенная копия Египетских пирамид в Гизе. Хеопса, Хафры, Менкаура.
   - Древнее Царство, четвертая династия, Сфинкс, Солнечные лодки. Я еще помню уроки Истории, Бартон.
   - Только сложена эта копия не из блоков известняка, а изготовлена из какой-то металлоорганики. Видимо, с поправкой на низкие температуры. Фотография нечеткая, так как сделана в ледяной пещере на Европе, в зоне Грона. Не хотели снимать со вспышкой.
   - Европе - Спутникe Юпитера?
   - Совершенно верно.
   - Но Ледяные пещеры Грона - место довольно исследованное. Если не ошибаюсь, там работало четыре экспедиции. И никаких интересных открытий они не совершили. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
   - В результате очередного землетрясения завалилась скала - и открылся проход в одну из ранее неисследованных пещер. Самое интересное, что это не современная постройка, сэр! Ученые, сделавшие открытие, считают, что пирамида, cудя по радиоуглеродному методу анализа и новому методу импульсного магнитного резонанса Гейдриха-Штрауса - ровесница земных пирамид.
   - Но это же невозможно. Кто же, в таком случае, ее построил? У вас, конечно, есть теория на этот счет?
   - Да, сэр! Даже несколько. Например, пирамиду могли создать сами древние египтяне, которые умели перемещаться в пространстве. Или другая земная цивилизация, o существовании которой нам пока ничего не известно, но которая обладала незнакомыми нам технологиями. Или цивилизация неземная.
   - Вы и этого предположения не отрицаете?
   - Я ничего не отрицаю. У меня должность такая.
   - Может быть это чья-то глупая шутка? Или кто-то хочет создать очередную сенсацию. И нагреть на этом руки. Как-то слишком много мошенников развелось в последнее время.
   - Не исключаю и такой возможности, сэр. Мы проверяем все гипотезы. Выяснили же, в конце концов, что гробница Тутанхамона - полная фальсификация археолога Картера. А сколько было шума вокруг!
   - Кое-кто на этом неплохо заработал. Открытие засекречено? Древний артефакт непонятного назначения, как-никак. Надеюсь, это не бомба замедленного действия.
   - Все ученые дали подписку о неразглашении. Мы не отпускаем их далеко от места находки. И связь перекрыли. Полагаю, это открытие могло бы заинтересовать разведки всех больших государств.
   - Постарайтесь не допускать их к этой информации как можно дольше. У вас есть какие-нибудь предположения о назначении пирамиды?
   - Работаем над этим, сэр. Но это еще не все.
   - Вы меня пугаете, Бартон. По-моему, для одного доклада новостей вполне достаточно.
   - Обратите внимание на знак на восточной грани.
   - Желтый круг с линиями внутри? Насколько я знаю, таких на земных пирамидах нет.
   - Или больше нет. А теперь посмотрите на фотографию этой татуировки. Мы получили ее от одного из наших агентов какое-то время назад. Но только сейчас обратили на фотографию внимание. Она вам ничего не напоминает?
  
   Меня зовут Джулиет. Джулиет Капулетти. Я стою на балконе, выходящем в сад. Душно пахнет туберозой. Идет снег. Легко ложится на траву, на перила, мне на волосы. Холодно. Ветер рвет подол ночной рубашки. Переступаю босыми ногами по стылому полу.
   Над балконом свесилась яблоневая ветка. Золотые яблоки присыпаны снегом. Не могу удержаться. Срываю одно и вгрызаюсь в кисло-сладкую мякоть. Яблоко хрустит на зубах. Я съедаю его вместе с косточками.
   Внизу стоит тот, за которого я легко отдам жизнь. Лица не видно, лишь белеет в темноте крахмальная сорочка. Мучительно хочется сбежать вниз и прижаться к его груди. И услышать, как гулко бъется сердце.
   - Ромео, давай убежим на Землю!
   - Мы уже на Земле, любимая. Неужели ты не видишь? Только на Земле все время идет снег.
   - Мы пойдем завтра кататься на карусели?
   - Обязательно. Я посажу тебя на серого в яблоках коня и мы умчимся в тридесятое царство. За горизонт.
   - Смешной ты, Ромео. На карусели - за горизонт.
   - Конечно, иначе не стоит и с места трогаться.
   - Ромео, ты никогда не уйдешь?
   - Никогда.
   - И будешь здесь, когда я проснусь?
   - Буду. Я всегда буду.
   Слезы катятся из глаз и замерзают на щекаx.
   Снег идет все сильнее, все гуще. Он скрывает под собой двор, туберозу, балкон, моего возлюбленного. И только золотые бока яблок продолжают проглядывать кое-где сквозь искристый сахар изморози.
  
   Я лежу на плоской крыше нашего двухэтажного Дома, закинув руки за голову, и смотрю на Купол. Просто лежу и смотрю. Отдыхаю. После тяжелого трудового дня. Вернее, ночи. Крыша теплая. Тянет в сон. Хорошо, когда рядом никого нет. Из наших девчонок никому не приходит в голову сюда забраться. А уж Мадам и подавно. Ее замечательная задница просто не пролезет в люк. При всем желании. Если кто-нибудь все же попробует сюда вскарабкаться, то может упасть вниз и сломать ногу. Все какое-никакое развлечение. Заметьте, ногу - не шею. Я все же девушка добрая. Крики, скорая, кровь на асфальте. Люди бегают, суетятся. А я - на крыше. И мне все до лампочки.
   Утро. Купол отливает голубым. Вечером прожекторы погаснут и сквозь прозрачный Купол будут видны звезды на черном небе. Солнце из нашего далека - совсем маленькая капля, чуть больше яркой звезды. Говорят, на Земле есть еще Закаты и Восходы, когда Купол, извините, Небо, бывает розовым. Интересно было бы посмотреть. Только я родилась на Европе, шестом по счету спутнике Юпитера. И на Землю мне не светит. Даже на экскурсию. Билет - дорогой, виза - дорогая, лететь - долго. Я такого себе позволить не могу.
   Впрочем, плевала я на Землю. Зато у нас тротуары с мылом моют. Можно смело ходить босиком по шершавым плитам. И нет ни мух, ни комаров. И не бывает ни жары, ни заморозков, ни дождика, ни снега. Но представляете, как раз в этом сезоне у нас в моде зонтики! Ни одна уважающая себя женщина не выйдет из дома без этой изящной, хотя и абсолютно бесполезной игрушки. Зонтик сейчас такая же неотъемлемая часть туалета, как шарфик или сумочка. Зонтики самых разнообразных расцветок. Есть расписанные вручную, с вшитыми драгоценными камнями. Очень дорогие. Есть зонтики с запахом. Открываешь такой - и в воздухе разносится аромат мокрой сирени или прибитой дождем пыли. У меня, естественно, тоже есть. Маленький, аккуратный, обшитый кружевами. Я купила его на распродаже. Даже подралась из-за него с какой-то теткой. Тетка получила синяк под глазом, а я - зонтик.
   Я живу в городе со множеством разнообразных развлечений. Легальных и не очень. Одним из которых является наш Дом. Ну и я к нему в придачу.
   Сверху мне видно, как из заведения напротив выносят кого-то под белой простыней. Может быть, даже девчонку вроде меня. Интересно, что за шабаш устроили там сегодня ночью? Нет, совсем неинтересно. Ну не капельки. У нас Дом много спокойнее. Мы обходимся без покойников. Во всяком случае, обходились до сегодняшнего дня. Надеюсь, что и дальше так будет. Иначе придется отсюда сваливать. А сваливать особо и некуда.
   Выпить бы сейчас. Все равно чего. Но больно неохота спускаться вниз. Надо было бутылку захватить с собой. Растяпа. Со мной такое редко бывает. В смысле - бутылку забыть. Вы не подумайте, я не запойная какая-нибудь, только иногда без выпивки просто не протянешь. Стаканчик-другой - и можно жить дальше. На пойле Мадам не экономит. Да и дешевое оно у нас, на Европе. Если местное.
   Еще на Марсе выращивают очень неплохую травку - лесную ревенку. И везут сюда. Марихуана на Марсе не прижилась. На Европе, в отличие от Земли, это вполне легально. Но здесь я безвинна как младенец , в отличии от других наших девчонок. Хотя, если быть совсем честной - была бы и травка, только мой организм ее совсем не переносит. Кайфа никакого, зато тошнит так, что голову из унитаза не вытащить. И приступ астмы можно заработать, как нечего делать. А за срочный вызов врача мы расплачиваемся из своего кармана. Совсем не толстого, надо сказать. На фиг. На фиг. Не больно-то и хотелось.
   Опускаю руки, чтобы не затекли. Поворачиваюсь на бок. Чувствую под локтем холодный край кома и вспоминаю, что скачала себе старый кинофильм и перевод, наверное, уже закончился. Можно смотреть. Сейчас выставлю голографический экран побольше и запущу фильм про мальчика-волшебника. Гарри Проктера, кажется. Там много серий. Надолго хватит. Сейчас посмотрю первую. А потом позавтракать и - спать до вечера.
   Я люблю старые фильмы. В них все красиво, романтично, наивно и бесхитростно. Просто плакать хочется. Только я слов многих не понимаю. Догадываюсь по смыслу. Но не всегда.
   А современные фильмы я не смотрю - в них слишком много насилия, проблем и секса. Очень графически снятого, надо сказать. Со всеми подробностями. А подробностей мне и так хватает.
   Только не подумайте, что я жду принца на белом коне. Тем более, что у нас на весь Cпутник - всего одна лошадь. В Зоопарке. Старая, ледащая кобыла с обвислым брюхом. И садиться на нее точно нельзя - упадет и не встанет. Так что я уж лучше одна как-нибудь - спокойнее и проблем меньше.
   - Пудель! - громко орет внизу мадам. У нашей хозяйки просто обалденный голос. Оперный. От неожиданности я чуть не скатываюсь с крыши.
   - Пудель! Куда ты подевалась! Вылезай немедленно!
   Пудель - это я. Пудель-Мудель. У меня эта кличка еще с приюта. Вполне приличная, если задуматься. Потому что маленькая, юркая, с мягким розовым пузом. И светлые кудри штопором на голове. В неуправляемом количестве. Но хвоста нет. А мог бы и быть. При нашей-то радиации. Каждому жителю со спутников Юпитера раз в год вкалывают Антирадиант. Но продолжительность жизни у нас все равно ниже, чем на Земле. Но зато выше, чем на Венере. И это очень радует.
   За счет роста и общей субтильности я выгляжу моложе своих лет. Мне пятнадцать. Но Мадам всем, естественно, говорит, что мне двенадцать. А когда мне было двенадцать, то всем говорили, что мне - десять. А когда мне было десять... Когда мне было десять, я еще этаким безвинным цветочком, неухоженным чертополохом, бездельничала в приюте.
   На крышу выбирается Пушок. Кот Мадам. Авантюрист и пират. Рыжий наглец с круглыми зелеными глазами. На Земле он бы уже давно ходил в шрамах и с обгрызенными ушами - боевыми отметинами, заработанными в мартовских разборках с дикими соплеменниками. Но у нас на Европе нет диких котов. Кто же это кота на улицу выгонит? Их на улицу не выбрасывают. Только продают. В крайнем случае, завещают родственникам. Или дарят в подарок любимым на День святого Валентина, обвязав шею красным бантом. Каждое животное стоит целое состояние. Плюс налоги за потребление жизненно важных ресурсов. "На заборе сидит кот, поглощает кислород". А кислород еще син-те-зи-ро-вать надо. Немножко из атмосферы, немножко электролизом воды из океана, немножко от фотосинтеза... Но даже чучело домашнего животного дорого стоит. Хотя чучело - это на любителя.
   Пушок осторожно трогает меня лапой. Проверяет, жива я еще или уже окочурилась. Потом вытягивается рядом, щекоча руку подрагивающим хвостом. Я чешу его за ухом. Пушок довольно жмурится. У нас с котом хорошие отношения. Я периодически даю ему слизнуть каплю виски с крышки от бутылки. Пушок, как настоящий пират, никогда не отказывается. Если Мадам узнает, что я кота спаиваю - мне конец. Ему уже подобрана невеста. Мадам полагается один котенок из помета. Хорошо бы она котенка оставила. Пушистое, маленькое, теплое чудо. Все девчонки бросятся покупать молоко. И я тоже брошусь. Куда ж я денусь. И молоко в его блюдечко польется именно из моего пакета. Это будет стоить нескольких расцарапанных физиономий. Велика беда! Хотя я обычно мирная. Зачем разводить лишние свары? Все и так знают, что со мной, приютской крысой, лучше не связываться.
   Интересно, зачем я Мадам понадобилась? Клиента обслуживать - так уж больно время неподходящее. Только-только день начался. Клиенту сейчас положено отсыпаться после бессонной ночи. Или потеть на работе. Или нянчить детей и внуков. И, в любом случае, оставить меня в покое.
   С неохотой поднимаюсь с крыши. Пушок понимающе зыркает круглым глазом. Ему что! Его никто не звал. Отряхиваю короткую юбку. В результате я, кажется, осталась без выпивки. И без кинофильма. И, если карта криво ляжет, то и без завтрака.
   - Пудель! Упади на тебя метеорит! Да где же ты!
   Ладно, хватит испытывать мадамское терпение. Чтобы на нее саму метеорит упал. Ловко, не задев краев, проскальзываю в круглый люк. Стою в темном коридоре с бесконечной чередой дверей с номерами. Номер двенадцать, с розовым балдахином над кроватью - обычно мой. Три-шесть раз за вечер-ночь. Как повезет. И чаевые - тоже как повезет.
   Кабинет Мадам на первом этаже. Спускаюсь вниз. В гостиной - мягкие диваны, торшеры, полуопущенные шторы. Паркетный пол блестит как в музее. Полуодетые Кыся и Шмася, развалясь в креслах, пьют свой утренний кофе. Пахнет яблочным пирогом. Вполне уютно. Мадам встречает меня у двери.
   Вид у нашей Мадам устрашающий и комичный одновременно. На оплывшей квадратной физиономии английского бульдога - крошечные гламурные очечки в тонкой оправе. Интересно, сколько она за это очечки отвалила. У Антиквара ведь брала. Настоящие очки уже лет сто как не выпускают. Свою необъятную задницу Мадам скромно прикрывает строгими черными юбками ниже колен. Но при этом предпочитает подростковые легкомысленные кофточки-распашoнки, едва прикрывающие дряблый живот в складочках нежного жира. Волосы Мадам собирает на затылке в старомодный пучок, так что всем видна голографическая цветная татуировка на обоих ушах - новейшее достижение земных дизайнеров.
   Дело свое Мадам ведет железной рукой, помогая себе акульей пастью с несколькими рядами бритвенно острых, кривых как ятаган зубов. Девчонки ей безоговорочно подчиняются, клиенты - робеют, чиновники молятся на ее толстый кошелек.
   К нам, табуну своих резвых лошадок, Мадам относится очень по-разному. С одной стороны, может девчонку с температурой выгнать к заказчику, а с другой -устраивает каждой из нас Дни Рождения. С тортом, свечками и хорошим чаем. С одной стороны, требует работать без выходных, с другой - может отправить всей ватагой в кино на свои деньги. Одно точно хорошо: платит вовремя и не обманывает. И у нее нет любимчиков. Так что, в общем и целом, с Мадам можно жить.
   В чем я с ней категорически не согласна - так это в выборе моей рабочей одежды. Но поделать ничего не могу. Почему-то Мадам упорно считает, что выгоднее всего меня можно продать в короткой плиссированой юбке на бретельках, гольфах до колен, беленькой кофточке и страшных лакированных туфлях, которые к тому же сильно натирают ноги. Что так я выгляжу девочкой-школьницей. Века так из девятнадцатого-двадцатого. По мне, так я выгляжу, как чучело.
   Мадам придирчиво меня оглядывает, кивает головой и возвращается в кабинет. Я плетусь за ней.
  

Глава вторая

Секс с котом

  
   Хмыря, небрежно развалившегося в кресле для посетителей, я вычисляю сразу: хозяин маленького фрахтового корабля, никогда не летавшего дальше Марса. И то исключительно ближе к перигею . У нас такие корабли называют блохами.
   Мешки под глазами от перегрузок, нездоровый цвет лица, непременные магнитные башмаки для передвижения в невесомости, жутко дорогие и абсолютно бесполезные. На современных кораблях создается искусственная гравитация. От хмыря пахнет машинным маслом и дешевым табаком. Руки с обломанными ногтями, куда навсегда въелась грязь от непрерывных ремонтов и починок. У этого еще и кобура под мышкой. Показушник хренов! А у самого на счету хорошо если триста кредиток. И те он скоро спустит.
   Это наш основной контингент: Дом находится недалеко от космопорта.
   Многочисленные эти блохи курсируют между Марсом и спутниками Юпитера, развозя всякую мелочевку. Продукты, хлопок и древесину с терраформированного Марса - сюда. Изделия с наших вакуумных конвейерных линий или баржи со льдом - обратно. Людей эти консервные банки не перевозят - места мало, удобств никаких. За месяц перелета пилоты совершенно звереют и, вырываясь, наконец, на свободу, тратят всю выручку в барах и казино. Ну и о нас, конечно, не забывают. Им все равно. Что царевна, что лягушка. Только побыстрее и побольше. Может этот здоровый, грузный дядька с бритой головой уже заглядывал к нам в Дом. Не помню. Для меня они все на одно лицо. Отработала и забыла.
   Мадам усаживается за стол. Я остаюсь стоять посреди комнаты. Показываю, так сказать, товар лицом.
   Клиент какое-то время недоверчиво пялится на меня. Потом бросает коротко: "Раздевайся!"
   - Трусы снимать? - деловито интересуюсь я. Приподнимаю подол юбки и, зажав его подбородком, оттягиваю резинку на трико.
   - Кофту снимай, дура! - рявкает дядька.
   Ну вот, еще не заплатил, а уже ругается. Грубиян. С кем только не приходится иметь дело.
   Я послушно расстегиваю мелкие пуговки и стягиваю белую блузку. Кожа сразу покрывается пупырышками - в комнате довольно холодно. Сейчас закончу, и сразу под горячий душ. И под одеяло. И грелку к ногам. Уж этого-то клиента я быстро сделаю.
   Дядька резко поднимается, делает широкий шаг, больно хватает меня за руку и начинает бесцеремонно вертеть из стороны в сторону как тряпичную куклу. Наверняка синяки останутся. Вот зараза!
   - Я ее беру, - наконец заявляет он таким тоном, словно делает Мадам одолжение и обрушивается обратно в кресло.
   - Отлично! - тут же бодро откликается Мадам. - Я составляю контракт на неделю. Как вы и просили, Вадим.
   Мадам склоняется над комом. По голографическим ушам бежит веселая оранжевая дорожка.
   Мамочки мои, на неделю! Да меня отродясь никуда из Дома не забирали. Если не считать того, что полоумный Майкл раньше раз в месяц водил меня обедать в дорогие рестораны. Там меня, наверное, все за его внучку принимали. От Майкла у меня остались умение правильно пользоваться столовыми приборами и воспоминания о его тоскливых всхлипываниях в темноте. Впрочем, нет, я еще помню волшебный вкус земных яблок. Майкл брал их мне на десерт. У нас на Европе свежие фрукты стоят очень дорого. Так что мы в основном перебиваемся консервированными. Или сушеными. Что совсем не одно и то же.
   Но потом Майкл ушел на пенсию и они с женой улетели на Землю. Человек он был, судя по всему, не бедный. Бедным колонистам визу на постоянное проживание просто так не дают. В общем, кончились мои яблочки. Теперь, наверное, надолго.
   - Надеюсь, вы понимаете, - продолжает Мадам, - что моя девочка на эту неделю переходит исключительно в ваше пользование? Она не обязана обслуживать всю вашу команду. В этом случае контракт сразу будет аннулирован без компенсации оплаты.
   Очень правильный пункт. Команды, правда, на блошке с гулькин нос. Еще только второй пилот, иногда навигатор. Но все равно. Я не обязана. И точка. А если кто с этим не согласен, тот получит коленкой. Сами знаете куда. И никакая кобура под мышкой вам не поможет.
   Потом мой арендатор достает кредитку и, брезгливо глянув на мой прикид, отправляет меня переодеваться. Что хорошо. Не ходить же по улице в таком виде. Ни дать ни взять - городская сумасшедшая.
   Выходя в коридор я еще слышу, как Мадам торжественно, как на похоронах, зачитывает параграф седьмой, пункт десятый договора. В случае нанесения телесных повреждений объекту, то есть мне, Пуделю, клиент обязан выплатить штраф в размере до тысячи кредиток. И, хотя я уверена, что, если прийдется, Мадам вцепится этому Вадиму в горло своими акульими зубами и вытрясет все деньги до последней монеты, честно отдав мне половину, почему-то совсем не хочется, чтобы жизнь меня до этого параграфа довела. Меня один раз пытались придушить, и мне это не понравилось. Я была еще неопытная, глупая и очень испугалась. Теперь бы не испугалась. Теперь я вообще мало чего боюсь.
   В своей крошечной комнате я переодеваюсь в свитер и моднючие "парашютные" штаны. На попке они - кожаные и в обтяжку. А штанины - широкие и стоят колокольчиком. Правая светло серая. Левая - такая же, но в мелкий цветочек. Если уж выходить в люди, то при полном параде. Давай, Пудель. Вперед.
   Натягиваю куртку (под Куполом довольно холодно, хотите теплее, включайте дома отопление за свои деньги). Сую в карман ком и, подумав, парализатор. На всякий случай. Маломощный. Из легально разрешенных. Им даже вырубить нельзя по-настоящему. Только обездвижить на пять-десять минут. В зависимости от массы нападающего и свежести батарейки. Так все равно спокойнее.
   Тянусь к полке за бутылкой виски. В дверях сразу возникает Пушок и требовательно мяукает. Делаю большой глоток, засовываю в рот полоску жевательной резинки и стряхиваю на ладонь несколько капель алкоголя. Пушок, отфыркиваясь, облизывает мою руку.
   - Пойдем со мной! - предлагаю я Пушку. - Будет у нас секс с котом. Ни у кого нет, а у нас будет.
   Пушок озадаченно молчит. Наверное, еще никто не делал ему такого предложения.
   - Не хочешь, как хочешь, - легко соглашаюсь я.
   Пушок недоверчиво глядит на меня круглыми зелеными глазами. Я бы тоже хотела иметь такие глаза. У меня карие. Мадам говорит, что темные глаза и светлые волосы - признак породы. Ну да, я - породистый пудель. Меня можно водить на выставки в серебряном ошейнике. Чтобы все восхищались.
   Собираюсь уходить, но в последнюю минуту возвращаюсь и забираю с подушки свой талисман. Старую плюшевую игрушку, которую Мадам подарила мне на первый День Рождения в Доме. Когда-то белый маленький котенок с ярлычком "Made in China", то есть аж на Земле. Возьму с собой, будет что-то привычное в незнакомом месте.
   Ну вот, я и готова. Теперь меня ждет что-то новое и интересное. Только от этого почему-то на душе пьяные кошки скребут. Мне вдруг кажется, что я сюда больше никогда не вернусь. Бред какой. Куда же это, интересно, я денусь? Тряхнув головой, поворачиваюсь, и быстро выхожу из комнаты.
  
  

Глава третья

Ах ты, паскуда!

  
   В космопорт Вадим везет меня на такси. Хотя здесь совсем недалеко. Маленький ярко-желтый электромобильчик шустро скользит по полупустым улицам. Таких пробок, как на Земле, у нас не бывает. Даже в час пик. Даже, когда на Европе собираются жители остальных спутников Юпитера - на фестиваль Переселенцев. Даже когда в детские каникулы наезжают толпы туристов, показывать детям разных гадов из горячего подледного Океана.
   В нашем городе самый большой Акванарий на Европе. И плавают в нем в условиях, приближенных к естественным, разнообразные подводные уродцы, которых не увидишь больше нигде в солнечной системе. Их нельзя перевозить на другие планеты и спутники. Они в Космосе дохнут.
   А некоторые любители "экстрима" отправляются на зимнюю рыбалку. Их отвозят в скафандрах недалеко от купола к высверленным во льду отверстиям. Этого я совсем не понимаю. Сидеть неподвижно часами, чтобы поймать морского червя без головы и без задницы. Одно счастье - сфотографироваться с трофеем, а потом дома всем хвастаться.
   В Акванарии я бываю раз в год, мне там скучно. В зоопарке и зоне аттракционов - чаще. А больше у нас в городе ничего и нет интересного. Не в кабак же мне идти, когда в Доме выпивка бесплатная. Лучше кино посмотреть. Лишний кусок пирога слопать. Или под горячим душем постоять.
   Загрязнять воздух бензиновыми или дизельными двигателями города под Куполом не могут себе позволить. У нас все на электричестве. В качестве общественного транспорта только трамваи. Но ходят они бесперебойно. Так что проблем куда-нибудь добраться у людей нет. А у большинства вообще велосипеды. Или мопеды, если ты совсем ленивый. Не быстро, зато маневренно. Мадам тоже держит несколько велосипедов. Мало ли кому может понадобиться.
   Между городами, по безжизненной, ледяной, запредельно холодной пустыне Европы ездят мощные, надежные вездеходы, похожие на танки. Как-никак, минус сто сорок по Цельсию. Любовь до гроба внутри сугроба.
   Каждый пассажир обязан быть одет в скафандр. Получается без комфорта, но в безопасности. Можете себе представить, что без острой необходимости жители спутника из Города в Город не шляются. Я, например, не шляюсь! Вот накоплю денег, тогда уеду отсюда к чертовой матери, сниму квартиру, получу какую-нибудь нужную специальность. И буду полностью независимой, современной женщиной. А в Космопорт - ни ногой. А то еще встретишь там кого-нибудь из старых знакомых. Хотя, может, один раз и зайду. Если денег наскребу на Марс съездить.
   Негромко играет музыка. Работает отопление. Водитель за перегородкой что-то беззаботно напевает себе под нос. Так бы ехать и ехать. До бесконечности.
   Мой арендатор, Вадим, занял почти все заднее сидение, и всю дорогу молча с интересом на меня пялится. Как будто я какая-нибудь редкая зверюшка вроде кенгуру. Спросил только, как меня зовут. Когда я ответила, что Пуделем, он неодобрительно фыркнул. Как будто так ему важно мое имя. А все другое у меня в порядке.
   Я сижу на самом краю сидения. Мне неудобно. Я все время съезжаю в сторону массивного попутчика. И тревожно. Хочу поскорее вернуться обратно в Дом. Там, в случае чего, хоть кто-то на помощь прибежит. У нас есть охранница по кличке Тузик, бывшая полицейская. В руке я крепко сжимаю своего плюшевого котенка. Хотя фиг он мне поможет, если что.
   Водитель подвозит нас к космопорту со стороны Ангара. Вадим проводит меня мимо охранника с автоматом у входа. Интересно, так ли необходимо наставлять оружие мне в живот?
   Дух захватывает от огромного пространства, заставленного громадинами кораблей, которые я раньше видела только в кино и по визору. Потолок далеко вверху, почти также высоко, как Купол. Повсюду тянутся провода, рифленые металлические трубы. Стоят цистерны с топливом и резервуары с жидким кислородом. Снуют платформы с грузами. Высятся подъемные механизмы. Разъезжают на карах механики. Торопливо шмыгают под ногами автоматы-уборщики. Как здесь люди ориентируются? В воздухе стоит резкий запах химии и мобильной мастерской. Везде корабли, корабли. Море кораблей...
   Одни - исполинские металлические горы - утюги. Эти прилетели с Земли или Венеры. Другие - элегантно-обтекаемые - стрекозы - яхты для перевозки состоятельных пассажиров. Третьи, темные неказистые галоши - перевозят пассажиров попроще. Отдельно стоят полицейские истребители, небольшие, но маневренные, способные развить огромную скорость, с ракетами по бокам серебристого брюха, в пространство спутников, бывает, залетают пираты. Им удобно прятаться в кольце астероидов.
   Я иду с задранной головой и, споткнувшись, чуть не падаю вперед. Вадим успевает подхватить меня за локоть. У всех пилотов хорошая реакция. Если что, он меня придавит, как мышь. Даже пискнуть не успею. Мы останавливаемся у одной из блошек. Вблизи она выглядит очень солидно. Внизу капитанская рубка с прозрачным изнутри и затемненным снаружи стеклопластиком по всему периметру. Рубка покоится на восьми коротких пружинистых стойках. Над рубкой - бочонок грузового отсека, покрытый похожим на черепицу материалом. Сейчас бочонок маленький, но скоро раздуется от грузов, которые повезет обратно на Марс, как насосавшееся крови насекомое. Не могу удержаться и трогаю матовый бок блошки. На ощупь он гладкий и скользкий, как будто смазанный жиром. На пальцах остаются следы влаги. Вытираю ладонь о штаны.
   Вадим прижимает палец к идентификационной пластинке, и люк корабля гостеприимно распахивается. Внутри вспыхивает свет. По ногам пробегает волна теплого воздуха. Звучит приятный женский голос: "Добро пожаловать". Корабль торопится получше принять хозяина.
   Я немного знакома с внутренним устройством блошки. По визору уже три года показывают сериал о буднях команды такого корабля. Направо - крошечный камбуз. Налево - ванная размером с прикроватную тумбочку. На блошке все крошечное. Кроме грузового отсека. Чтобы зараз увезти как можно больше. Вадим ведет меня прямо на камбуз. Может, он тайный людоед, и там меня сразу и съест?
   Подвигаю табуретку и сажусь за высокую, не по моему росту, стойку. Ну, и что дальше?
   - Есть будешь? - прерывает молчание Вадим. Какой заботливый. Надо же, кто бы мог подумать!
   - Буду, - соглашаюсь. Я не завтракала и сколько ждать обеда, не представляю. Я же не знаю, какие у него на меня планы.
   Вадим кидает в разогреватель два пакета с сандвичами и включает кофеварку. Принюхиваюсь. Пахнет настоящим кофе. На Европе мы в основном пьем суррогат. Бурда бурдой, между прочим. Вадим ставит передо мной большую дымящуюся кружку и выкладывает на тарелку бутерброд с мясом и сыром.
   - Спасибо, капитан! - вежливо улыбаюсь я. Все блошиные хозяева любят, когда к ним так обращаются. Вадим, я думаю, не исключение. И вообще, покажите мне мужчину, не падкого на лесть.
   - А выпить у тебя не найдется, капитан? - осмелев, спрашиваю я.
   Брови Вадима, как две лохматые гусеницы, ползут вверх. Кажется, он недоволен.
   - Не рано ли начинаешь, девочка?
   - Ничего не рано. Двенадцать часов. В самый раз. Плесни коньяку в кофе, что тебе жалко, что ли?
   Вадим хмыкает и лезет в шкафчик над разогревателем (теперь буду знать, где стоит выпивка), щедро льет в кружку коньяк.
   Выпив кофе, доливаю немножко из бутылки в пустую кружку. Давно у меня не было такого замечательного завтрака. Чувствую, как розовеют щеки. На душе становится светло и спокойно. Ну что же. Пора начинать отрабатывать свой контракт. Плюс чаевые. А интересно, сколько Мадам содрала с Вадима за семь дней? Мне же от этого полагаются кровные двадцать пять процентов. Ну и еще сколько этот Вадим от доброты душевной накинет.
   Кстати, о душевной доброте, если клиент сам не проявляет активности, надо его немножко разогреть.
   Встаю с табуретки. Прежде, чем Вадим успевает внятно высказаться против - cтягиваю свои фирменные штаны. Остаюсь в детских беленьких трусиках с веселенькой аппликацией косолапого медвежонка на попке. Усаживаюсь Вадиму на колени. Он пробует меня отодвинуть. Ха, не на ту напал. Прижимаюсь покрепче. Расстегиваю пуговицы на рубашке.
   Pука ныряет за пазуху к широкой, покрытой редкими волосками груди, гладит затвердевшие горошины сосков. Беру большую, снулую как рыба, руку и укладываю между бедер. На правом бедре - длинная царапина. Когда это я? Рука просыпается и тянется дальше. За прохладный хлопок. К влажной, упругой мякоти запретного плода, куда допускаются либо избранные, либо все подряд.
   Прикасаюсь губами к жестким, пахнущим табаком губам. Чужой рот поддается моему требовательному, жаркому рту.
   - Где у вас тут каюта? - шепчу, на секунду отрываясь от работы, - пойдем туда.
   Я знаю, что в блошках обычно одна маленькая каюта. Пилоты спят посменно, так же, как несут вахту. Вторую каюту переделывают в вакуумную камеру для ценных грузов.
   Мы валимся на узкую, явно не приспособленную для физических упражнений двух, ну хорошо, пусть полутора человек, койку. Вадим подминает меня всем своим весом. Скрипит матрас. Я тихо вскрикиваю - остался рефлекс с ранних времен, тогда действительно каждый раз было больно. Только бы не начать зевать в самый неподходящий момент. По расписанию мне давно положено спать и видеть цветные сны.
   Глупый маленький Буратино. Столько искал свой золотой ключик. А никакого ключика нет. К мужчинам есть только механический прямой привод. От винта! Сцена первая. Дубль первый. Поехали!
  
   Вадим скатывается с койки - лежать на ней вдвоем совершенно невозможно. Натягивает джинсы, пристраивается на край кровати. Сижу рядом, закутавшись в простыню. Провожу ладонью по потной спине. На ней четко выделяются малиновые царапины - я немного перестаралась.
   Вадим берет меня за правую руку, спрашивает:
   - Давно это у тебя?
   На руке повыше локтя у меня тату: желтый круг диаметром сантиметров пять, покрытый то ли паутиной, то ли беспорядочными прожилками черных линий. Прожилки выпуклые, очень хорошо чувствуются, если провести пальцем. Как кленовый листок погладить. Меня из-за этой татушки в приюте меченой дразнили.
   - Сколько себя помню, - честно отвечаю я.
   Вадим удовлетворенно кивает.
   - Послушай, - говорит он. - Ты еще кого-нибудь видела с такой же татуировкой?
   - Нет, - честно признаюсь я.
   - А я видел. Так же близко, как тебя. Только цвет у татуировки был другой, черный. И принадлежала она не маленькому лохматому Пуделю, а здоровенному матерому Питбулю. Мы с ним служили вместе несколько лет назад. Наемниками в патруле. Звездный десант. Пиратов шерстили. И то, что выделывал этот человек, не под силу простому смертному. Какому угодно модифицированному, чем угодно обколотому, как угодно зомбированному. Не под силу и все. Он думал, что никто не заметит. Но он просчитался. Я был рядом. Я многое видел. Он раненный лежал. Под морфием. Бредил. Он проговорился: есть еще такие же. Только он не знает, где. Он не знает, а я нашел. Сдается мне, девочка, что вы с ним одной породы. И я придумал, что нам с тобой надо делать.
   - Я ничего такого не умею. Честное слово. Ну, самое честное. Я даже плавать не умею. Хотя нас учили, - заверяю я Вадима.
   Хитрый какой. Что нам с тобой делать. Да ничего я с ним делать не хочу!
   - Это ничего, - жарко произносит Вадим и в глазах у него вспыхивают нехорошие искры. У меня на такие нюх. Не предвещают ничего хорошего.
   - Ты просто никогда не пробовала, - добавляет оборотов Вадим. - Не знала. Тебя никто не учил. Не показывал, как надо. Останься со мной. Я все продумал. У тебя будут деньги, свобода, власть. Ты улетишь с этого долбанного спутника на Землю! Ты когда-нибудь купалась в океане, Пудель? На закате, когда огромное красное солнце падает за горизонт. Ты ехала без скафандра по длинной-длинной дороге? В открытой машине, чтобы ветер в лицо. И как пахнет в сосновом лесу, ты тоже не знаешь! Ты ничего не знаешь, Пудель! Пойдем со мной! Ты не пожалеешь!
   Я вздыхаю. Мне очень хочется искупаться в земном океане. Но мне не нравится фанатичный блеск в глазах Вадима. Он готов идти до конца. И будет изо всех сил тянуть меня за собой. Пусть даже и мордой по мостовой. Интересно, что умел этот Питбуль? Проходить сквозь стены? Делаться невидимым? Выходить в открытый космос без скафандра? Если я останусь с Вадимом и в самое ближайшее время не научусь тому же, он в приступе бешенства выбросит меня за борт корабля, в надежде, что в организме взыграют рефлексы и он правильно отреагирует на экстремальную ситуацию. Я не минуты не сомневаюсь, что мой организм отреагирует правильно, то есть загнется.
   Но только утонувшему в своей идее Вадиму ничего не докажешь. Но на этот случай у меня есть прекрасное средство.
   - Капитан, - говорю я проникновенно. - Это так неожиданно. Мне надо прийти в себя от такого предложения. И все обдумать. Давай пока выпьем за начало нашего сотрудничества. Можно на брудершафт. А можно просто так.
   Вадим расцветает, поднимает с пола рубашку и выходит из каюты.
   Интересно, чем Вадима заинтересовала моя татуировка. Тату как тату. Самая простая. Сейчас их делают такие навороченные: объемные, голографические, говорящие, меняющие цвет в зависимости от настроения хозяина. Да мало ли еще какие.
   Я обычно на нее внимания не обращаю. Кушать не просит, за жопу не хватает - уже хорошо. Хотя один раз она меня напугала. Я лежала с жестоким гриппом. Температура за сорок. Соображаю плохо. И тут правую руку начинает сильно жечь. Смотрю, а прожилки на моей татушке из черных стали ярко-красными, как проволочки раскаленные. И рука тоже такая вся красная, горячая. Я очень перепугалась, заорала на весь этаж. Думала, что меня сейчас кондрашка хватит. Девчонки сбежались. Я им руку в глаза тычу, а она уже совсем обычная, и татушка тоже. Мы все дружно решили тогда, что это у меня горячечный бред. Но уверенности абсолютной у меня не было.
  
   Стою посреди кухни. Вадим громко храпит, уронив голову на руки. Что нам стоит вусмерть упоить здорового мужика. Никаких проблем! Не в первый раз. И не в последний. Надо только суметь пустить разговор в нужное русло. Теперь я из первых рук знаю, какая тяжелая жизнь у дальнобойщиков. Налоги душат. Работа каторжная. Семьи не завести. Кому нужен мужик, которого никогда нет дома? И выхода нет. Короче, тоска. И по этому поводу надо выпить. И еще раз. И еще. Ужасно жалко просто так выливать хороший коньяк. Но что же поделаешь. Так фишка легла. А фикусу все равно. Он синтетический.
   Выбираюсь в коридор. Набираю номер на коме.
   - Мадам, тут мой клиент хочет, чтобы я сбежала с ним неизвестно куда, - сообщаю я шепотом.
   - Мне приехать? - деловито интересуется Мадам.
   - Не успеете. Я собираюсь смыться прямо сейчас. Думаю, что справлюсь. От Космопорта до Дома возьму такси. За ваш счет.
   Отключаюсь.
   На цыпочках пробираюсь в спальню. Забираю своего котенка, натягиваю куртку и крадусь к двери.
   - Стоять! - рявкают рядом.
   Вадим, с налитыми кровью глазами, загораживает мне проход. Здоровый оказался, зараза. И что мне теперь делать?
   - Куда это ты намылилась?!
   Отступать некуда.
   - Я ухожу, - стараясь звучать как можно тверже, говорю я.
   - Никуда ты не уйдешь! - рычит Вадим и делает шаг в мою сторону. Все-таки он пьяный. Может, прорвусь?
   Достаю из кармана парализатор.
   - Ах ты паскуда!
   Замах кулаком. Я не успеваю увернуться. Отчетливо слышу хруст. В голове взрывается букет праздничного салюта. Кажется, я лечу. Кажется, мой нос, размером с большой воздушный шар, только что лопнул. Ударяюсь затылком. Слезы брызжут из глаз. Как в тумане вижу, как быстрая темная тень закрывает меня от Вадима. Тот валится куда-то в сторону.
   Тень склоняется надо мной. Слышу низкий, хрипловатый голос.
   - Эй, ты жива?
   - Жива, - шепчу я.
   Меня подхватывают на руки. Тень, оказавшаяся незнакомым одетым в черное мужчиной, бросает кому-то через плечо: - Димыч, прикрой! Мы уходим.
   Меня выносят с корабля. К носу я прижимаю заляпанную кровью белую каютную наволочку. Во что я теперь вляпалась?
  
  
  

Ласточка и Соловей

  
   Ласточка была заслуженным пиратским судном, покрытым флером захватывающих дух легенд и самыми обыкновенными вмятинами и заплатами. А Соловей - его бессменным капитаном. Вторая половина прозвища, Разбойник, была давно отброшена для удобства произношения. Но подразумевалась. Так же как и подразумевалось, что капитан был и есть Бандит с Большой Дороги.
   В облике Соловья явно просматривалось что-то птичье. Может быть мощный крючковатый нос, принадлежащий скорее не певчей пташке, а беспощадному Грифону. А может быть, близко поставленные совиные глаза, остро видящие и при дневном свете и в темноте. А может быть длинная шея, которая, казалось, способна поворачиваться на сто восемьдесят градусов.
   Ну и, конечно, всем была известна любовь Соловья к оперной музыке. В самых критических ситуациях, закладывая крутые виражи в удирающей от погони в пояс астероидов Ласточки, у бешено плюющегося Плазменника, в яростной рукопашной он хорошо поставленным голосом распевал женские арии из любимых произведений. Его даже в начале карьеры прозвали было Меценатом, но не прижилось.
   Соловей был, без сомнения, человеком неординарным. И удачливым, как черт. Он любил и умел рисковать. Адреналиновые бури постоянно бушевали в его псевдоптичьей крови.
   Уже много лет его безрезультатно преследовали маневренные отряды звездных десантников и ограниченные инструкциями, но настырные и многочисленные полицейские подразделения.
   Соловей только презрительно кривил рот. Он никого не боялся. И никому ничего не спускал просто так. Дразнить Соловья было все равно, что запускать руку в виварием с гадюками. Или перебегать дорогу голодному льву.
   Так же просто расправлялся он с зарвавшимися конкурентами, решившими вдруг убрать его с пути. Сильно потрепанные, конкуренты уползали в свои логова зализывать раны, а Соловей продолжал свой дерзкий грабеж на проезжих трактах между Венерой и Юпитером. Экраны комов пестрели его фотографиями, обещавшими за соловьиную голову приличное вознаграждение. Но дураков не находилось.
  
   Соловей сидел в своей маленькой каюте законченного сибарита, где пол был покрыт настоящей тигровой шкурой, а на стене висела самая современная музыкальная система, создающая в небольшом пространстве прекрасную акустику.
   И занимался любимым делом: прикидывал, на что можно потратить прибыль от последнего налета. Последний налет случился недалеко от Амальтеи, на рудовоз с грузом редкоземельных металлов. Руда была богата имеющим нынче большой спрос церием, и денег, вырученных через перекупщиков, должно было хватить и на акции концерна "ТиМед", начавших разработку залежей меди на Титане, и на закупку новейших парализаторов с гипноприставкой для своих головорезов, и на редкий антикварный экземпляр записи концертов Анны Нетребко - знаменитого сопрано, блиставшего в конце двадцатого, начале двадцать первого века.
   Также Соловей планировал покупку гоночного болида от Лaмборгини для Кристы. Девочка помешалась на субсветовых скоростях - пусть порадуется новой игрушке. Гонять среди астероидов дело, конечно, небезопасное. Но Соловей, все свое основное время проводивший за игрой в русскую рулетку с безносой барышней с косой, относился к увлечению подруги с уважением.
   А вот и Криста. Легка на помине. Как всегда бесшумно возникла в дверном проеме.
   Многие считали, что Соловей мог бы найти и более эффектную спутницу.
   Долговязая, узкоплечая, неестественно худая девушка с выпирающими ключицами, у которой без проблем можно было пересчитать все ребра, а самым объемным местом непропорционально длинных ног были костлявые коленки, не являлась образцом красоты. Но зато зеленые глаза Кристы сверкали шалым огнем земных изумрудов. Отчаянная, заводная, веселая - она могла и дельный совет дать, и прикрыть спину в потасовке. Она одинаково хорошо разбиралась в чистоте синих алмазов с Венеры и ремонте спиральных двигателей корабля. От нее могло пахнуть одновременнно тонкими духами и окислителем от ракетного топлива. А дорогущий, "плавающий" маникюр сочетаться с содранной кожей на костяшках пальцев.
   Кроме того, когда после редких отлучек Соловей возвращался с масляно-сытым взглядом мартовского кота, Криста не обращала на это никакого внимания. Соловей возвращался один. И возвращался к ней. Этого было достаточно.
   Кто-то считал, что иметь постоянную подругу было для пирата непозволительной роскошью. Он автоматически становился более уязвимым. Но другие, более дальновидные, понимали: если кто-то и рискнет захватить девушку и шантажировать этим Соловья, тот немедленно расправится с глупцами самым жестоким образом, независимо от тогo, погибнет при этом Криста или нет.
   Девушка, не смотря на высоченные каблуки, стремительно пересекла каюту и нежно чмокнула Соловья в макушку. По комнате поплыл нежный фруктовый аромат. Криста держала в руках тарелку с разобранным на дольки апельсином.
   - Птица моя, мы в очередной раз получили шифрованное послание с незарегестрированного кома по твоему личному каналу. Такие тебя обычно интересуют в первую очередь.
   Соловей кивнул, неторопливо скачал сообщение на свой компьютер, запустил программу-дешифратор.
   Через минуту он уже знал, что акции "ТиМед", новые парализаторы и антикварные записи отменяются. Но не испытал по этому поводу никакого горького чувства. Напротив, лицо его тронула довольная улыбка.
   - А что, Криста? Не взять ли нам еще кого на абордаж? - беззаботно поинтересовался он, - чтобы хоть на Лaмборгини хватило. Раз уж я его тебе обещал.
   Криста раскинулась на широкой кровати, пристроила тарелку с апельсином на плоском загорелом животе и выразила Соловью полное согласие. На абордаж, так на абордаж. Не в первый раз.
   Собственно, начинать новую операцию, едва завершив предыдущую, когда все охранные подразделения жужжат как растревоженный улей, было заведомо неверным тактическим шагом. Но Соловью было плевать на тактику. Он был везунчик. Баловень судьбы. Хорошо это знал. И пользовался во всю.
  

Часть Вторая

Неприятности продолжаются

Глава первая

  
   Найду и придушу

  
   - Здравствуйте, Бартон! Как поживаете? Как продвигаются исследования пирамиды в пещерах Грона? Разъяренные пришельцы еще не врывались на место раскопок с требованием сдаться? Не пытались похитить кого-нибудь из ученых?
   - Охрана не дремлет. Сделано довольно много, сэр! Некоторые свойства объекта поразительны. Во-первых, материал, из которого создана пирамида - очень сложный биометаллический полимер, неподдающийся полному химическому анализу. Наши технологии не позволяют пока синтезировать что-либо подобное. Во-вторых, этот материал является универсальным изолятором, не пропускающим даже жесткое гамма-излучение. И, в-третьих, он регенерирует.
   - В каком смысле?
   - В самом прямом. После того, как нам удалось добыть образец материала с одной из граней, поврежденная поверхность вернулась к своему первоначальному состоянию в течение двух часов. Кроме того, температура в пещере на пятьдесят градусов Цельсия выше температуры окружающей
   среды. Хотя наши приборы не могут зафиксировать никакого дополнительного источника энергии.
   - И какова, как вы думаете, функция объекта?
   - Ученые придерживаются мнения, что это своего рода хранилище.
   - Хранилище чего?
   - Пока неизвестно, сэр! Мы не хотим форсировать исследования. Боимся необратимых повреждений или непредвиденной реакции объекта на внешние раздражители.
   - Да уж, постарайтесь без жертв. Будут жертвы - пойдут слухи. И какую же реакцию объекта вы ожидаете? А если это будет полная аннигиляция всей органики в радиусе, скажем, тридцати метров? Ладно, оставим Пирамиду. Вам удалось отыскать носителя татуировки?
   - Да, сэр! Ею оказалась пятнадцатилетняя девочка из припортового квартала Города-на-Разломе. Сирота, малолетняя Домашняя Питомица. Подкидыш. Установить родителей так и не удалось. По описанию вполне обыкновенный подросток. Не замечена в связи с чем-нибудь необычным. Вот, посмотрите на фотографию.
   - Очень милая мордашка. Домашняя Питомица, говорите? Интересный расклад. Способ маскировки? Вы установили за ней наблюдение, Бартон?
   - Это оказалось невозможным. Девочка неожиданно исчезла. Мы потеряли ее след в Космопорту. В корабле, из которого она пропала, найден труп мужчины, владельца судна. Бывшего десантника. Со сломанной шеей. В данный момент ведем поиск.
   - Любопытно. Вы думаете, пятнадцатилетняя девочка могла вырубить здорового мужчину? Вы тоже считаете, что мы имеем дело с обыкновенным ребенком? Постарайтесь задержать ее в самое ближайшее время. И будьте осторожны. Я не хочу, что бы кого-нибудь из моих людей нашли со свернутой шеей.
  
  
   Ливень только что кончился. С густой листвы часто-часто падают крупные капли. Под ногами - мокрая трава и прошлогодняя бурая хвоя. Башмаки давно промокли. До нитки вымокло старое платье.
   Меня зовут Синдерелла. И я не попала сегодня на бал. Но мне все равно.
   Я сижу на поваленном дереве. Вода с пропитавшихся влагой волос стекает по лицу. Принц наклоняется и осторожно стирает дождинки с моей щеки. Рука теплая. И нежная. До боли знакомая. Чуть поворачиваю голову и целую задубевшую от упражнений с мечом ладонь.
   Принц накидывает мне на плечи свой бархатный плащ. Он одет в дорогие одежды. Я - нет. Разве это имеет значение? Ушла сегодня из дома раньше, чем прилетела старая забывчивая фея с ворохом кружевных панталон и пышных розовых юбок.
   - Принц, почему у тебя нет имени?
   - Потому что ты его не придумала, Синдерелла.
   - Не придумала? А я и не заметила. Вот глупая. Почему мы не на балу, принц?
   - Потому что я не умею танцевать. Разве ты забыла?
   - Король будет расстроен твоим отсутствием!
   - Не надо было в свое время экономить на учителе танцев!
   Из чащи выбирается древняя, как Mафусаил, лошадь с отвисшим мешком животом.
   - Принц, это твой конь?
   - Что ты! Здесь у Принцев не бывает коней, Синдерелла.
   - Давай убежим на Землю.
   - Мы уже на земле, любимая. Только на Земле идет дождь.
   - Ты никогда не уйдешь?
   - Никогда.
   - И будешь здесь, когда я проснусь?
   - Буду. Я всегда буду.
   Слезы катятся по щекам и смешиваются с дождевыми каплями.
   Снова начинается ливень. Стена дождя все гуще и гуще. Я почти ничего не вижу вокруг. Пропали и принц, и лес, и старая лошадь. Дождь переходит в град. Крупные голыши сильно бьют по голове, по лицу, по плечам. И некуда укрыться. Больно! Больно! Больно!
  
   Меня везут в электромобиле. Второй раз за сегодняшний день. Сейчас - вообще неизвестно куда. За рулем длинный вихрастый мальчишка лет семнадцати-восемнадцати. Кажется, его зовут Димыч. Он как то там нас прикрывал. Мужчина рядом со мной пока безымянный. Крепко держит меня за руку. Заботливо подсунул мне вместо подушки свою скомканную куртку, но каждая трещина на асфальте больно отзывается в голове. Не буду больше голосовать за нашего мэра - он не чинит городские дороги.
   - Сейчас приедем, и все будет хорошо, - обещает мне незнакомец добрым голосом перевоспитанного Бармалея. - Потерпи еще немного.
   Почему-то я ему не верю. Меня трясет от нервного возбуждения и боли. В тишине слышен перестук зубов.
   - Может, все-таки отвезете меня в Дом? Портовый Проспект, семнадцать. Я заплачу, - спрашиваю без особой надежды. - Я вас не просила меня спасать! Я сама всегда разбираюсь с неприятностями.
   - Скаут, она что - вообще полная дура? - бросает через плечо мальчишка.
   Мужчина нехорошо скалится в ответ. В другой обстановке я бы расстроилась или запаниковала, но мне по-настоящему худо. По-моему так худо мне еще никогда не было. К тому же сильно подташнивает. Изо всех сил стараюсь, чтобы меня не вывернуло на аккуратную псевдокожаную обивку. А то возьмут и снова дадут по носу. Кровь все время затекает в горло. Какой противный у нее вкус. Сглатываю слюну и стараюсь глубоко и ровно дышать. Но долго мне не продержаться.
   Мобиль подъезжает к ничем не примечательному блочному дому веселенького голубого окраса. Таких под Куполом сотни. И район, судя по количеству зелени вокруг - для людей со средним достатком. Люди побогаче селятся в парковой зоне в отдельных коттеджах. Победнее - вдоль шумных автострад и в промышленной зоне. Или поближе к Космопорту. Корабли взлетают довольно бесшумно. Но считается, что там в воздухе больше вредных примесей. Хотя никто толком не знает, правда ли это на самом деле.
   По лестнице, отказавшись от помощи, стиснув зубы, поднимаюсь сама. На четвертый этаж. Чувствую соленый вкус на губах. Плевать. Поносили на руках и хватит. Нечего лапы распускать.
   В темной квартире на последнем этаже нас встречают женщина и пацан. Все окна зашторены. На двери множество запоров. Просто Замок Синей Бороды. Меня тут заточат и... И что? Что им от меня вообще нужно. Нету у меня, ничего, нету. И вообще вы меня с кем-то перепутали.
   - Вы ее по дороге уронили, что ли? - ехидно интересуется мальчишка.
   - Сейчас перекись найду, - тихо говорит женщина и бесшумно исчезает из поля зрения.
   Перед глазами все колышется, плывет. Голова набита ватой, a переносица пульсирует горячей болью. Незнакомец проводит меня в одну из комнат, помогает улечься на диван (хорошо, что хоть раздеться не предлагает), подкладывает под голову плоскую подушку. Какое блаженство.
   Мужчина смывает мокрым теплым полотенцем кровь с моего лица, прикладывает лед к переносице. Затыкает ноздри бумажными салфетками, вымоченными в перекиси водорода. Розовая от крови жидкость сразу вскипает множеством пузырьков. Вытряхивает на ладонь белую таблетку из пузырька. Я отрицательно мотаю головой - мало ли что мне подсовывают.
   - Это обезболивающее, - успокаивает меня мужчина. - Без обмана.
   Морщась, глотаю таблетку. Запиваю холодной водой из стакана. Сил моих больше нет терпеть боль. Будь что будет.
   Молча разглядываю незнакомца. Дяденька лет сорока. Годится исключительно мне в папики. Коротко подстриженные наполовину седые волосы, светлые глаза, глубокие складки вдоль губ. И большие лопоухие уши. Довольно смешное сочетание, если задуматься. Хочется спросить: "А почему, бабушка, у тебя такие большие уши?" "А мух отгонять, внученька. "
   Незнакомец среднего роста. Мощная шея. Широкие плечи. И не только плечи. Весь он какой-то массивный и объемный. Но двигается быстро. Гибрид платяного шкафа c большим диким животным. Например, с гиппопотамом.
   В комнате тепло. Мужчина стягивает свитер и остается в одной футболке. От удивления на секунду забываю о боли. На правой руке знакомая татуировка: круглая, с четкими объемными прожилками. Только не желтая как у меня - черная. И я знаю, кому она принадлежит.
   - Ты Питбуль? - напрямую интересуюсь я у незнакомца.
   - Я - кто? - удивленно переспрашивает он.
   - Вадим сказал, ты - Питбуль. И что ты такой же как и я. И умеешь то, чего не умеют нормальные люди. И что ты меня искал.
   - Забудь про Вадима, - cоветует мой собеседник. - Меня зовут Галилей, в честь того самого Галилея. Но для своих можно просто Гали. Или Скаут. И да, я тебя искал. Очень жаль, что нашел позже, чем хотелось бы.
   - Что-то меня в последнее время многие ищут. Ты тоже будешь предлагать мне все на свете и требовать непонятно чего?
   - Предлагать ничего не собираюсь, а требовать буду.
   - А если я откажусь? Или возьму и убегу?
   - Найду и придушу, - обещает Гали вполне серьезно.
   Шутит? А если нет? Такой придушит и не поморщится. Зажмет мою шею между большим и указательным пальцем. Хрусть, и привет.
   - Ты слишком важная персона, - поясняет Гали, - От тебя много чего зависит. Для нас, во всяком случае. Да и для тебя тоже. Но нос у тебя сломан. Когда сможем, отведем тебя к врачу. А пока он у тебя будет немножко набок. Били справа. Значит на левую сторону. Неэстетично, но не смертельно. До свадьбы починим.
   Мамочки мои! На кого же это я буду похожа. И как я такая работать буду? До свадьбы! Будет ли она, эта свадьба. Мне надо сейчас. Кому нужна Питомоца с перебитым, как у боксера, носом?
   - Поговорим завтра. На твою свежую голову. А теперь тебе надо поспать. Я попрошу кого-нибудь с тобой посидеть. На всякий случай, - Скаут гасит свет и уходит.
   Вырванная из привычной атмосферы, окруженная незнакомыми людьми, важная персона со свернутым носом, которую к тому же обещают придушить при случае - давно я не попадала в такие переделки. Если честно, то никогда. Могла бы заплакать, разревелась бы. Но плакать я, наверное, разучилась. Во всяком случае, давно не пробовала. Хотя иногда просыпаюсь, а на подушке мокрые следы.
   Диван не очень удобный, он скорее подошел бы среднего размера псу, но мне не привыкать. От принятого лекарства боль действительно прошла. И вот это по настоящему хорошо. Но теперь тянет в сон. Думать, что делать, как советовали, буду завтра, на свежую голову.
  
  
  

Глава вторая

Теперь мне надо идти в полицию?

  
  
   Я просыпаюсь. Больно! Больно! Больно! Горит лицо, полыхает пожаром нос, бухает в голове. Где я умудрилась так вчера напиться. Ничего не помню. Сосредоточься, детка. В голове постепенно проясняется. Моя недельная аренда. Вадим со своим дурным предложением. Удар по физиономии. Гиппопотамистый Гали, мальчишка, мобиль. Незнакомая квартира. Обещание придушить. Хочется снова провалиться в сон и никогда не просыпаться. Нет, так дело не пойдет. Никто за тебя, милая, мозгами не раскинет. И, главное, что им все-таки надо. Не стали бы они меня просто так с дракой увозить из Космопорта под носом у охраны. А какой с меня толк? Толк с меня только один. Но в заведении у Мадам все это можно получить с меньшими хлопотами. Открываем глазик, другой. Смотрим по сторонам...
   Рядом с диваном, на стуле, блюдце с белой таблеткой, стакан воды, зубная щетка и стопка чистой одежды. Новой. Мою уже, наверное, не спасешь. Вся изгваздалась в крови. Штанишек жалко. Сколько я за них денег отвалила! Но надо же, кто-то озаботился. С интересом разглядываю джинсы, толстый свитер, трусишки. Даже лифчик прикупили. Хотя, если честно, не очень-то он мне и нужен. На спинке висит банный халат, похожий на верблюжонка. Такой же бежевый и плюшевый, как в детских книжках с картинками.
   Заглатываю таблетку и жду. Минут через пятнадцать становится легче. Но сон пропал окончательно и бесповоротно. Поднимайся, Пудель. И постарайся разобраться что к чему.
   За окном светло - значит я проспала остаток дня и всю ночь. Откидываю легкое покрывало в шахматную клетку, опускаю ноги на прохладный пол. Осторожно, держась за спинку стула, встаю. Надо отправляться на разведку. Никто ведь пока не сказал, что мне нельзя выходить из комнаты. Никто меня не караулит. И двери, вон, открыты. По-моему, квартира не очень большая. Значит, не заблужусь.
   Сначала попадаю на кухню. Там орудуют два совершенно одинаковых долговязых желторотых щенка. C нанизанными на брови разноцветными металлопластовыми колечками. И с выкрашенным в синее правым ухом - значит фанаты нашей Европейской футбольной команды. Некоторые идиоты еще и задницу покрывают синей краской, а потом трясут ей в окне на потеху публике.
   Oдин из них, надо думать, мой вчерашний водитель Димыч. Но который точно, сказать не могу. Да и других забот у меня, что ли, нет. Мальчишки сосредоточенно льют на сковородку яичный гель. На плюющейся маслом посудине дымятся неаппетитные белые ошметки. Пахнет это безобразие тоже не очень. Вежливо кашляю в кулак. Близнецы одновременно поворачиваются и спрашивают, умею ли я готовить. Я отрицательно мотаю головой. Мальчишки немедленно теряют ко мне всякий интерес. Ну да, таким тощим и высоченным все время должно хотеться есть.
   Прохожу дальше по коридору и, наконец-то, нахожу ванную.
   Разглядываю в зеркале над раковиной свою физиономию. Да! Баба-Яга по сравнению со мной сегодняшней - просто Василиса Прекрасная. Лиловые синяки вокруг заплывших глаз. Нос неимоверно распух, губы потрескались и запеклись кровью. Давно нечесанные волосы кое-где свалялись, а кое-где стоят дыбом. Показываю себе язык и включаю воду. На батарее сохнет мой плюшевый котенок. Весь белый и пушистый. Оказывается, в этой квартире живут не такие уж плохие люди. Смотрю, куда бы положить старую одежду? Наверное, лучше сразу выбросить. Где у них тут утилизатор? На двери душа мигает красная надпись о том, что горячей воды осталось на десять минут. Не густо. Ну да мне не привыкать. Мы с девчонками в Доме всегда из-за воды лаялись. Каждая норовила лишний литр украсть.
   Выхожу из ванной чистая, блестящая, с аккуратным пучком мокрых волос на затылке. Верблюжачий халат мне немного велик. Но зато он восхитительно мягкий и легкий. От меня вкусно пахнет шампунем и земляничным мылом. Пока мылась, из носа опять пошла кровь. Иду на кухню за льдом. Там уже собрались все обитатели квартиры. Они сосредоточенно пялятся в визор. Что-то у нас на Европе в кои-то веки случилось интересное.
   Во весь экран - моя физиономия. Немного нечетко, не в фокусе. Но узнать можно. Светлые пружинки кудрей свешиваются на глаза, круглые детские щеки, широкие брови.
   Вот я иду, опустив голову, от мобиля к входу в Ангар. Рядом маячит Вадим. Вот поднимаю глаза и смотрю на наставленный на меня автомат. Моя испуганная мордуленция - опять во весь экран. А вот неподвижное тело моего работодателя в углу блошиной каюты.
   - Вадим Козленко, - хорошо поставленным голосом бодро вещает диктор. - Владелец корабля малого измещения класса СХТ-11-12, прилетевший два дня назад с Марса, был найден в своей каюте сегодня утром со сломанной шеей. Охранник Ангара сообщил, что при возвращении накануне происшествия потерпевшего сопровождала девочка лет двенадцати.
   Я сглатываю застрявший в горле ком.
   Диктор бойко продолжает: - По всей каюте обнаружены следы крови, не совпадающей по группе с кровью убитого. Возможно, это кровь девочки. Ее, как нежелательного свидетеля, могли устранить и спрятать на территории Ангара. Охрана утверждает, что посторонние не входили и не выходили за периметр. Записи камер наблюдения сейчас проверяются. Если вам что-нибудь известно о местонахождении...
   - Скаут, что, нельзя было обойтись без таких варварских методов? - брезгливо спрашивает пожилая, полная тетенька лет пятидесяти. Небольшого роста, не намного выше меня. Лицо сильно накрашено. Особенно выделяются ресницы вокруг больших темных глаз. На них просто тонны туши. Кажется, что если тетенька прикроет глаза - ресницы обязательно склеятся. И открыть глаза тетенька уже не сможет.
   - Не получилось, Мальвина Петровна, - вежливо объясняет ей Гали. - Козленко знал про меня. Он умудрился отыскать Пуделя. В обычной ситуации пришлось бы потратить много времени, чтобы поставить блок памяти. С триггером на уничтожение объекта в экстремальной ситуации, заметьте. Вы знаете: я не силен в гипноубеждении людей. Своим поведением Козленко сильно облегчил мне задачу. Я, Мальвина Петровна, очень не люблю, когда при мне бьют женщин и детей. Особенно в одном лице. Особенно тех, кто мне не безразличен.
   Мальвина Петровна не кажется особенно убежденной. Но она плотно сжимает губы и молчит.
   Я стою посреди кухни и пытаюсь собраться с мыслями. Гали придушил Вадима, и меня ищет полиция. Как свидетеля. Или по подозрению? И что теперь делать...
   - А почему никто не видел, как мы уходили из Ангара? - спрашиваю я первое, что приходит в голову. Вы же меня несли у всех на глазах.
   Гали кивает в сторону одного из мальчишек. По-видимому, это Димыч. Довольный Димыч подмигивает мне. Ничего не понимаю. Но молчу: не хочу показаться идиоткой.
   - Теперь мне надо идти в полицию? - задаю важный для себя вопрос.
   - Ну, это в наши планы точно не входит, - заявляет Гали и выключает визор.
   - Но ведь меня будут...
   - Я сказал, не входит, - грубо прерывает Гали и смотрит на меня тяжелым взглядом. - Будешь сидеть как мышь под веником, пока я не разрешу.
   Найду и придушу... Точно придушит. Если уж он здоровенному Вадиму шею свернул...
   - Скаут! Надо ей все объяснить. Она же стоит и глазами хлопает. Ничего не понимает, - предлагает один из братьев.
   - Не тебе решать, Дымыч, - обрывает его Гали.
   Конечно, все в этой компании решает этот сумасшедший Питбуль. Куда мне против него. В конце концов удается собраться с мыслями и рассмотреть собравшуюся в кухне компанию. Все в одежде с короткими рукавами. У всех на правой руке похожая на мою татуировка: ровный круг с застрявшей внутри паутиной. У одного из близнецов круг зеленый, у другого - синий. Темно-коричневый у Мальвины Петровны. Круг Гали я уже видела. Выпаливаю первое, что приходит в голову.
   - Мы родственники?
   Громко фыркает кто-то из братьев.
   - Потом объясню. Когда нос заживет. А сейчас из дома не высовываться, - ставит все точки над "i" Гали. - И утри, наконец, свои кровавые сопли. Смотреть противно.
   Скаут исчезает бесшумно, как гиппопотам на воздушной подушке. Мальвина Петровна ободряюще улыбается мне, хочет что-то сказать, но безнадежно машет рукой и тоже уходит. Мальчишки задержались: ищут что-то съедобное на полках. И заодно с интересом меня разглядывают.
   - Вот твой завтрак, - один из пацанов указывает на кухонную стойку с упаковкой кукурузных хлопьев и контейнером молока. - Кофе сваришь сама. Комбайн у нас самый обычный.
   При этом он украдкой пялится на разошедшиеся полы моего халата.
   - Только попробуйте приставать! - грозно предупреждаю я их.
   Мальчишки дружно краснеют. Какая невинность! Кто бы мог подумать! У меня даже улучшается настроение. Не одной же мне чувствовать себя круглой дурой.
   Достаю с полки тарелку, насыпаю хлопьев, лью побольше молока. Не очень вкусно, конечно, но хоть поем спокойно, пока не придушили.
  
  

Глава третья

Женщины бывают очень злопамятные

  
  
   Осторожно приоткрываю дверь на кухню. В квартире никого нет. Гали и Мальвина отправились по каким-то своим делам, о которых они мне не докладывают. Хоть и очень интересно. Димыч и Дымыч на работе: три раза в неделю они продают попкорн в соседнем кинотеатре. Они совсем не довольны таким времяпровождением, но Скаут за них так решил и не таким соплякам что-нибудь против говорить.
   Мне выходить запрещено. Но я и не рвусь. Во-первых, я боюсь полиции. Во-вторых - Гали. А в-третьих, еще не зажила моя физиономия. Синяки, правда, посветлели. Но нос по-прежнему распухший. Каждое утро и вечер внимательно разглядываю его в зеркало и каждый раз расстраиваюсь. Все-таки очень хорошо видно, что он набок. Сколько же это денег пластическому хирургу придется заплатить. У меня столько и нету. А в обещание Гали я не очень верю. Кто это в наше время благотворительностью занимается?
   Из отдельных разговоров и обрывочных фраз я составила себе кое-какую картину жизни обитателей нашей квартиры. У Скаута недавно закончился пятилетний контракт с Земным Десантом, Мальвина (вот не ожидала) - очень квалифицированный Навигатор. Даже ходила в рейды за пределы Солнечной. А туда кого попало не берут. Она, наверное, хорошо зарабатывает. А на воде экономят. Дураки. Мальчишки только что закончили школу. Образованные, блин. Только все равно мелюзга. Они тоже приютские. Но лет в семь их забрала к себе Мальвина.
   Эти обладатели похожей на мою татуировки недавно сняли это жилье и у них есть какая-то неизвестная мне цель. Когда я об этой цели спрашиваю - все вежливо смотрят в сторону. Конспираторы. Я, конечно, к Гали с таком вопросом не лезу. Что я, совсем больная?
   В морозильнике - моя ненаглядная, драгоценная моя водка "Европейская". Из дорогих, хороших. Почти полная бутылка. Полтора литра. В ней плавает один из наших подводных гадов. Эту водку даже на экспорт отправляют. А поскольку гады все время разные, то некоторые любители водку коллекционируют. Но в этой квартире никому она, бедная, кроме меня, не нужна. А больше в доме выпивки нет. Проверено. Интересно, а водку они для дезинфекции что ли держат? Вместо спирта. Или чтобы контакты протирать?
   Осторожно достаю запотевшую бутылку. Наливаю "Европейскую" в кружку почти доверху, только чтобы не расплескать, пока буду нести. Теперь надо дойти до своей комнаты и в спокойной обстановке оторваться, наконец, в полном одиночестве. Чтобы уже ни о чем не думать. Пусть потом бьют по клюву за то, что хороший продукт перевожу.
   Мне страшно. По-настоящему страшно. В первый раз в жизни. Мне снится, как в нашу квартиру вваливаются разыскивающие меня полицейские. На запястьях защелкиваются наручники. Вы, девушка, задержаны по подозрению. Ах, не могли вы, такая маленькая и слабенькая? О чем вы говорите? Вы даже в открытый космос без скафандра... Ах, это не вы, это ваш подельник. Ну, все равно. У вас ведь такая же татуировка на руке, правда?
   Кажется, я слышу хруст позвонков, когда Скаут сворачивает Вадиму шею. При мне еще никогда никого не убивали. Я не знаю, чего ждать от завтрашнего дня. И от меня все скрывают. А раз скрывают, значит что-то плохое.
   Пару дней назад я подслушала разговор Гали с Мальвиной.
   - Ты с ней поаккуратнее,- выговаривала Мальвина Скауту. - Она трудная девочка, растерянная донельзя, в жизни ей уже и так досталось.
   - Моя, Мальвина Петровна, задача, - отвечал Скаут, - чтобы эта соплюшка была в безопасности. От нее слишком многое зависит. И охотиться будут в первую очередь за ней. Так что чем меньше она будет знать, тем лучше. Я сказал, что я всех выведу. И я сделаю, что сказал. Я понимаю, вы эту девочку все время сравниваете с Мари и хотите защитить. Но уж мне не мешайте. Постойте в сторонке.
   - Жениться бы тебе, - ни с того ни с сего вздохнула Мальвина. - Детишек завести...
   - Где это вы видели семейных Скаутов? - Гали аж чаем поперхнулся.
   Я представила Гали своим папочкой и скорее убралась к себе в комнату по-добру по-здорову. Но вопросы-то остались. Куда это нас Гали собрался выводить, как Моисей из пустыни? Почему за мной кто-то должен охотиться. И кто эти "кто-то"?
   - Это что еще такое? - Гали возникает в кухне, как чертик из табакерки. Секунду оценивает обстановку: бутылка "Европейской" на столе, кружка у меня в руке. Пытаюсь бочком протиснуться к выходу. Как бы не так! Гали легко вынимает у меня из пальцев кружку и выплескивает содержимое в раковину. Подумав, проделывает то же самое со всей бутылкой. Водка, злорадно булькая, утекает в слив.
   Я задыхаюсь от бессильной злобы. Но орать в открытую на этого Питбуля боюсь.
   - Мне по медицинским показаниям надо! Теперь, между прочим, у меня будет синдром абстиненции!
   - Синяк у тебя будет на заднице, если еще раз такое увижу, - кажется, Гали сердит по настоящему. - Ты свои старые штучки бросай. Алкоголь вреден твоему неокрепшему организму.
   - Мой неокрепший организм имел по шесть мужиков за ночь - и ничего, жив еще! - от ярости я уже плохо соображаю, что несу. - Так что греби отсюда, пока уши не отвалились. А я буду делать, что считаю нужным. И вообще. Мне надоело. Я от вас ухожу!
   - Причем тут уши? - пожимает плечами этот кретин. Сгребает меня за плечи и несет, как полешко, в гостиную.
   - Шевельнешься - убью, - нежно обещает он, пристраивая меня на стул. - Смотри внимательно, истеричка малолетняя! И повторяй за мной.
   Гали включает свет. Черную татуировку на его руке медленно заливает желтый цвет. Где-то наполовину. Теперь наполовину она - полная копия моей. С интересом наблюдаю за этим превращением. С моей татушкой ничего подобного никогда не происходит.
   Гали поднимает голову. Яркая лампочка под потолком постепенно теряет свой накал. Потом вообще гаснет. И вдруг снова вспыхивает в полную силу.
   - И что это значит? - тупо спрашиваю я. - Фокус какой-нибудь?
   Подумаешь, мозговое управление пультом. Невидаль какая.
   - Это значит, что ты сейчас должна сделать то же самое. Так что тренируй свой неокрепший организм. Пригодится.
   - А как? - не понимаю я.
   - Ну помаши руками. Попроси. Пообещай что-нибудь. Покричи в конце-концов. Кричать ты умеешь хорошо, это я уже понял.
   Попроси. Пообещай... Может, у них и лампочки с приветом? А за каким чертом мне это все нужно? Гасить. Зажигать. Да я такого не смогу. Да я такого не хочу.
   Смотрю на лампочку под потолком. Абажур ничего себе. Красивый. Лампочка как лампочка - ничего особенного. Потом сверлю ее взглядом. Говорю про себя: "Гасни, подлая, гасни" - никакого эффекта. Шутит Скаут надо мной, что ли?
   - Ну ладно, - встает Гали, - ты тут потренируйся. А я пошел пока.
   Я даже не поворачиваюсь. Чертово изобретение Эдисона продолжает светить как ни в чем не бывало. Обхожу его по кругу, продолжая пялиться. До желтых пятен в глазах. Может, еще и моргать не надо? Шепчу сквозь зубы: "Гасни, зараза!"
   С угроз перехожу на уговоры: "Лампешечка! Ну тухни, миленькая. Ну что тебе стоит!"
   Делаю пассы руками, даже пальцем пробую поманить - ничего. Интересно, что, если я так ничего и не смогу? Гали уберет меня так же, как Вадима? За ненадобностью? А может, и не уберет. Но почему он может, а я нет? У нас ведь у обоих почти одинаковые татушки! Мы должны быть особенные. Не такие, как все. Даже ногой топаю от злости.
   Моя тату подозрительно чешется под рубашкой. Не отрываясь, смотрю на свет. На клубок энергии, свернувшийся под потолком. Мысленно аккуратно, слой за слоем, сматываю нитку из ослепительного клубка себе на руку. И лампочка вдруг начинает тускнеть. Могу! Могу! Осторожно продолжаю тянуть нить. Надо ее смотать. Всю. Нить застревает, когда я уже почти у цели. Осторожно дергаю. Никакого эффекта. Дергаю посильнее. И лампочка неожиданно взрывается. Сыплется стеклянный дождь.
   В дверях появляется довольно ухмыляющийся Гали. С пылесосом в руках. Он что, знал что будет? Машина, подвывая и кружась, тянет в себя осколки по всему полу.
   Через час свет остается только в одной комнате. Все остальные лампы я угробила вместе с плафонами. Но эту, последнюю, умею гасить и зажигать не хуже Скаута. На моей татуировке набухли и горят красные прожилки: как будто крови насосались. Рука тоже горит, как обожженная. Скаут предлагает мне сунуть руку в кастрюльку с холодной водой и кубиками льда.Так и делаю. Становится много лучше.
   А вода, оказывается, нагрелась , и довольно сильно...
   Не знаю почему, но я очень горда собой. Хотя все равно не понимаю, какую выгоду или опасность может содержать мое новое умение. По мне, так это обычная лампочкотерапия. Для алкоголиков. Ну и для Пуделей заодно. Чтобы не нервничали сильно. И еще. Если Гали думает, что я ему простила безвинно загубленную выпивку - то он очень ошибается. Женщины, они, знаете ли, бывают очень злопамятные.
   Вечером демонстрирую свое умение близнецам. Они как-то не очень впечатляются. Опять пытаюсь расспросить у них, зачем я, собственно, понадобилась в этой интересной компании. Мальчишки уходят от ответа. Ясно, что им Гали хвосты накрутил.
   Предлагаю помочь Близнецам приготовить ужин. Они заметно оживляются. Чтобы хоть как-то их различать, одеваю Димычу красный фартук, а Дымычу - в цветочек. Мы с Димычем старательно следуем инструкции приготовления куриных котлет, которую Дымыч считывает с кома. Комкаю в руках расползающийся фарш, пытаясь смешать мясо, яйца и сухари. В результате котлеты почему-то разваливаются на сковородке. И соль я в них положить я забыла. На ужин я разогреваю себе замороженую пиццу. А Димыч с Дымычем смотрят на меня с уважением, заливают котлеты кетчупом. И с удовольствием съедают. Ну, это просто неприлично: быть такими всеядными. А если я им свою сандалию зажарю? И, главное, они мне так ничего и не рассказали! Зря старалась и время тратила. Пусть сами травятся.
  
   Операция спланирована до мелочей бессонными ночами. На мне бесформенный спортивный свитер, позаимствованный с вешалки в коридоре. Чей, не знаю. Для Гали слишком узкий, для близнецов слишком короткий, а для Мальвины слишком не по возрасту. Может, от старых жильцов остался? Капюшон надвинут глубоко на глаза. Обычный прикид унисекс. Довольно популярный в нашей местности. Опухоль с моего носа наконец-то спала. Оказалось, что он не только свернут на сторону, но и немного приплющен. Очень печальное зрелище. Кроме того, Мальвина купила "Домашнего Парикмахера", который меня коротко подстриг и покрасил волосы. Я требовала розовый цвет, в крайнем случае, синий, но Гали сказал, что надо что-то менее заметное. И в результате мне достался скучный мышиный колер. В общем, мама родила меня гораздо более симпатичным созданием.
   Иду по тротуару. Никто не пытается заглянуть мне в лицо. Никому я не интересна. Уличный торговец толкает перед собой тележку с горячим варевом: "Эй, посторонись, мальчик!"
   На углу напротив кинотеатра останавливаюсь и начинаю терпеливо ждать.
   Близнецы выходят минут через десять. Сегодня им должны были заплатить. И я собираюсь этим воспользоваться.
   - Привет! - машу я им рукой с другой стороны улицы.
   - Привет, - улыбаются братья. - Не боишься вот так разгуливать?
   - Боюсь, - честно признаюсь я. - Но у меня к вам предложение.
   Мальчишки с интересом глядят на меня. Не подозревают, бедные, никакого подвоха. Вредно быть такими наивными в наше время.
   - У вас сегодня зарплата. Предлагаю ее обмыть.
   - Чего?
   - Ну традиция есть такая. Получили деньги - надо за это выпить.
   -Ага! А потом получить от Гали по рогам! Некоторым, между прочим, уже за это влетело.
   - Вы прямо детский сад какой-то. Хватит уже цепляться за мамину юбку. И за Галину ручку. Вы, наверное, даже пива никогда не пробовали. А большие уже мальчики. Добро бы деньги на подарки девочкам экономили. Так нету у вас девочек! Девочки смотрят в сторону настоящих мужиков. Им сосунки не нужны. Поверьте моему опыту.
   Я прекрасно знаю, что женский вопрос стоит у братьев очень болезненно и, не стесняясь, бью в уязвимое место.
   - Что вы за рохли такие? Травки не пробовали. Ничего крепче кока-колы не пили. Даже не целовались никогда. Я уже о всяком другом и не говорю.
   У братьев темнеют глаза.
   - Ну давайте! Купим всего одну бутылку. Не понравится - я вас заставлять не буду. А я вас за это поцелую. А может быть, если буду в настроении, и еще чему-нибудь научу.
   От такого предложения ни один нормальный мальчишка не откажется. Просто не сможет. Хватаю слегка очумевших близнецов под руки и, пока они не успели опомниться, тащу их в ближайший Маркет. За бутылку расплачиваюсь сама. Не такую дорогую, конечно, как бессердечно загубленная Скаутом "Европейская". Сдачу беззастенчиво сую в карман - деньги лишними не бывают. Довольно размахивая пакетом, гоню братьев домой.
  
   Щедро льется в стаканы водка, смешиваясь с апельсиновым соком. Пробуйте, мальчики! Маленький глоток. Глоток побольше. Надо же, вкусно! Не останавливайтесь. Еще. Еще. Сейчас будет хорошо. Сладко плывет голова. У вас тоже, правда?
   Провожу рукой по бархатистой теплой щеке. Пробую на вкус трогательно-беззащитную шею. Теперь я знаю, что это Димыч. Димка. На нежном горле, там, где бьется жилка - россыпь мелких родинок. У Дымыча такой нет. Словно кто-то разлил шоколад и сладкие брызги долетели до моего мальчишки. Моего! У меня же никогда не было мальчика, бойфренда. Я ни с кем не ходила, взявшись за руки, на переменках. Не переглядывалась украдкой, заливаясь беззаботным, беспричинным смехом. Не целовалась яростно в подъезде, до опухших губ, до синяков, до одури. Это надо исправить. Наклонись. А я встану на цыпочки. Скорее. Скорее. Зарываюсь пальцами в густые темные волосы. Закидываю руки за шею. Жадно целую неопытные, неумелые губы. Одни. Другие. Димыч. Дымыч. Разве это важно? Губы пахнут алкоголем и соком. В первый раз в жизни мне приятно то, что я делаю. В первый раз в жизни я не хочу останавливаться. Прижимаюсь всем маленьким, гибким телом. Прильнуть, впечататься, раствориться. Стягиваются и летят на пол майки. Стаптываются джинсы.
   - Мальчики! Показываю в первый и последний раз: так расстегивается лифчик.
   Крепкие руки обнимают меня со всех сторон. Горячая, нежная, пахнущая юностью кожа. Как приятно, когда твоя грудь тонет в широкой ладони. Руки на плечах, на бедрах, на животе. Руки тянутся дальше, вниз. Гладят, сжимают, мнут.
   Внутри раскаляется что-то жгучее, нестерпимое, требовательное...
   - Это что тут у вас происходит!?
   Неожиданно. Неправильно. В самый неподходящий момент. Выступаю вперед, заслоняя собой близнецов. Стыдно? Мне не бывает стыдно.
   - Так все было хорошо, Скаут! И тут притащился ты и все испортил. Ненавижу!
   Замахиваюсь, чтобы хлестнуть ладонью по ненавистной физиономии.
   Гали легко перехватывает мою руку.
   - Да ты пьяна как сапожник, Пудель! - и мальчишкам: - Идите к себе. С вами я еще поговорю.
   Я брыкаюсь изо всех сил, даже, кажется, пытаюсь кусаться, но Скаут заворачивает меня в простыню и тащит в ванную под холодный душ. Кто ему дал право мной распоряжаться. Найду и придушу... Придушил один такой.
  
   На следующий день за завтраком никто не вспоминает о вчерашней истории. Я уныло ковыряюсь в тарелке с овсянкой. У братьев, судя по всему, тоже пропал аппетит. И, наверное, болит голова. С непривычки. У Дымыча синяк на скуле. Скорее всего, первым попал под горячую руку. Мне его немного жалко. Но сам виноват: зачем быть таким лопухом? Гали за столом угрюмо молчит и, доев яичницу, небрежно сообщает:
   - Послезавтра мы летим на Землю. Я оформил аренду яхты. Получил на всех документы. К завтрашнему вечеру быть готовыми. Мальвина, помоги, пожалуйста, Пуделю купить нужную в дороге одежду. Желательно, поприличнее.
   От неожиданности давлюсь овсянкой. Скаут стучит меня по спине.
   - Я и сама могу, если мне кредитную карту дадут. А зачем нам на Землю? - как можно безразличнее спрашиваю я. Хотя очень интересно. На Землю. Я никогда и не мечтала даже - на Землю.
   - Забрать пассажира, - коротко отвечает Скаут.
   Опять - сплошные загадки. Что же это за пассажир такой, что за ним - вот так запросто - на Землю. Не на рейсовом корабле. На яхте. Откуда у Скаута такие деньги?
   А сколько мне разрешат потратить на новый гардероб? Для такого путешествия нужно что-то особенное... Поприличнее. Ха. Откуда Питбулю знать, что сейчас в моде.
  
  
  

Соловей и Ласточка

  
  
   Блошка, шедшая курсом Марс - Каллисто, должна была стать легкой добычей. Соловей получил сведения, что корабль везет груз редкого пробкового дерева, идущего на изготовление дорогого паркета. И недолго колебался. За такой товар можно было выручить приличную сумму. А приличная сумма ему как раз сейчас и не помешала бы.
   Криста вычислила курс блошки с поправкой на движение астероидов. Она всегда виртуозно выполняла эту задачу. Получалось, что атаковать надо вблизи от Каллисто. Это представляло некоторый риск из-за находящихся в округе полицейских патрулей, что можно было скомпенсировать неожиданным и быстрым нападением. Ласточка могла подлететь незамеченной почти к самой блошке. А дальше все было делом техники.
   Конечно, полицейские сканеры прекрасно обнаружили бы Ласточку далеко на подлете, но они были запрещены к свободной продаже. А в продаже несвободной стоили целое состояние и владельцам блошки были не по карману. За что сейчас им и приходилось расплачиваться.
   В общем, "здравствуй пташка - я какашка!", как промурлыкал себе под нос адепт высокого искусства Соловей, наблюдая, как беспечная подслеповатая блошка с набитым до отказа грузовым отсеком ни о чем не подозревая бодренько приближается к месту засады.
   Криста вела корабль, пока Соловей и два члена его команды - бородатые хмурые здоровяки Гринго и Хобот - натягивали в шлюзовой камере легкие скафандры. Последний из участников - толстенький, кругленький, бурлящий оптимизмом, как чайник на маленьком огне Зубодер - застыл у скорострельной пушки.У него была хорошая реакция. Он, конечно, не дотягивал до Соловья, но тоже считался профессионалом в своем деле. До Соловья вообще мало кто дотягивал.
   Операция разворачивалась по давно обкатанному плану.
   Ласточка, прячущаяся в тени крупного астероида, неожиданно рванула вперед и пристроилась блошке в хвост. Зубодер отработанным движением выпустил заряд в обреченный корабль. Это была работа виртуоза - вывести из строя сразу все двигатели и не попасть в топливные накопители, иначе блошка разлетелась бы на крошечные раскаленные кусочки к чертовой матери. Вместе с грузом.
   Отсчет пошел. Команда атакованного корабля подала сигнал о нападении, который должны были запеленговать полицейские истребители. У нападавших было не так много времени.
   Криста выдвинула магнитные захваты, в свое время стоящие Соловью целого состояния. Тройка в шлюзовой камере дождалась, когда блошка, перестала трепыхаться в исполинских клещах, как муха в паутине, и, ловко цепляясь за поручни, выбралась из корабля.
   Гринго поднял к плечу Паяльник. Крышка внешнего люка на блошке вылетела, как пробка из бутылки теплого шампанского. Гринго выпустил еще один снаряд. Исчезла крышка внутреннего люка. Если команда к этому времени не успела надеть скафандры и закрыться с глаз долой в каюте - что же, премию Дарвина они себе заработали.
   Соловей ворвался в рубку, подключил свой ком к бортовому компьютеру. Отъехала перегородка между жилой и складской частями помещения. Распахнулся громадный люк грузового отсека. Гринго и Хобот занялись перегрузкой контейнеров с корабля на корабль.
   Соловей, сжимая в руках устрашающего вида Скорострел, способный прострелить даже жесткий скафандр (в команде могли оказаться и полные камикадзе) скатился в одну из кают, переделанную в дополнительное хранилище. Через минуту, с небольшим ящиком под мышкой и тысячей кредиток в перчатке, оставив позади раскуроченный сейф, Соловей присоединился к своим ребятам. Через пятнадцать минут все было кончено. Слегка разбухшая, как набивший себе щеки хомяк, но такая же проворная, Ласточка улепетывала с места преступления.
  
   Три патрульных истребителя появились не то чтобы совсем неожиданно - Криста успела засечь их на локаторе и поднять тревогу. Но они явно примчались не издалека, иначе не успели бы к месту происшествия так быстро. Может быть, полицейские устроили себе перерыв на обед с кофе и пончиками где-то поблизости. А может быть, это был просто-напросто неудачный день для Ласточки.
   Соловей, еще в скафандре, скинул Кристу с капитанского кресла и вцепился в штурвал.
   Истребители шли наперехват. Окружали.
   - У любви как у пташки крылья, Ее нельзя никак поймать! - взревел Соловей, доводя рукоятку скорости до предела и одновременно бросая корабль в петлю. Не успевший пристегнуться Хобот взлетел, шмякнулся вниз и отключился.
   Один из атакующих истребителей оказался прямо под Ласточкой. Замолотилa пушка Зубодера. Безрезультатно.
   - Перегрузки большие. Трудно точно прицелиться, - раздался из коммуникатора извиняющийся голос Зубодера.
   - Тщетны были бы все усилья, Но крылья ей нам не связать...
   Соловей поставил корабль на бок и рыбой-камбалой проскользнул между двух истребителей противника. Третий корабль пустил вслед удирающей Ласточки ракету. Соловей резко бросил корабль сначала в одну сторону, потом в другую.
   - Если цель активно маневрирует, или ракета пущена в заднюю полусферу уходящей скоростной цели, эффективность попадания уменьшается до десяти-пятнадцати процентов, - процитировала наизусть Криста, наблюдая, как полицейская ракета проносится мимо.
   Кристу выставили со второго курса отделения пилотов-истребителей Летной Академии Марса за наплевательское отношение к общеобразовательным предметам, но кое-какие полученные там знания иногда еще всплывали в ее голове.
   - Все напрасно - мольба и слезы, И страстный взгляд и томный вид.
   Ласточку резко и сильно тряхнуло. Корабль потерял баланс и закружился на месте, теряя скорость.
   - В левый грузовой отсек попали! - завопил Гринго. - Сейчас пальнут прямой наводкой!
   Истребители окружали корабль.
   Любой другой подал бы сигнал "Сдаюсь" и выкинул белый флаг. Любой другой, но не Соловей. Это было не в его правилах. Плюс, у Соловья было спрятано в рукаве несколько козырных карт.
   Дав стрелкам истребителей несколько секунд: поймать в прицел корпус Ласточки и потянуться к кнопке сброса ракеты, Соловей жестом фокусника достал один из козырей.
   Ласточка вдруг расплылась в пространстве на четыре совершенно одинаковых фантома. Теперь невозможно было определить, где настоящий корабле, а где его бестелесная копия. Стрелки в истребителях не ожидали ничего подобного и выпустили ракеты, прежде чем осознали случившееся.
   Все ракеты, что былы в наличии.
   Соловей знал, что делал - все копии интенсивно подавали сигналы в инфракрасном диапазоне. Ракеты голодными псами устремились на излучение. Соловей, наконец, справился с управлением. Ласточка рухнула вниз. Снова заработала скоростная пушка. Один из истребителей ярко вспыхнул. Катапультировавшегося пилота отбросило далеко от горящей машины.
   Криста навела ракету. Плавно потянула рычаг. Загорелся еще один из кораблей. Последний неповрежденный истребитель развернулся и дал деру. Никто его не преследовал.
   - Любовь! Лю-у-бовь! Лю-убовь! Любовь! - победно распевал Соловей, уводя поврежденную Ласточку в скопление астероидов.
   - Любооовь! - невпопад, но вдохновенно, вторил ему Зубодер.
   Отдышавшись, Соловей откинул крышку трофейного контейнера. И долго обескураженно пялился на его содержимое. Это было совсем не то, что он ожидал увидеть. Однако постепенно все встало на свои места. Теперь Соловей знал, что ему делать с содержанием металлопластового ящика.
  
  
  

Часть третья

Земля - третья по счету от светила планета Солнечной Системы

  
  

Глава первая

На корабле

  
   - Здравствуйте, Бартон! Как там наша Пирамида? Информация о ней пока никуда не просочилась?
   - Похоже, что не просочилась. Во всяком случае, мы не наблюдаем повышения активности иностранных разведок. Наши осведомители пока тоже молчат. Помогает тот факт, что Европа наш Протекторат, и мы можем следить за тем, кто посещает спутник.
   Что-нибудь новое о самом объекте? Скоро вы дадите мне заключение о его назначении и возможном практическом использовании?
   - Мы только начали наши исследования, сэр! Вот мой план трехлетних работ в пещере Грона, список дополнительного персонала и рассчеты возможных затрат.
   - Не дам я вам трех лет, Бартон. И года не дам. Через шесть месяцев будьте готовы доложить о результатах. У меня здесь не институт благородных девиц и не Академия Наук. Мне нужны конкретные результаты в сжатые сроки. Кстати, в Гарварде гениальный аспирант появился. Его статью "Способность металлов регенерировать при низких температурах" была в штыки встречена научным сообществом.
   - Он уже на Европе.
   - Оперативно сработали. Молодцы. Девочку разыскали?
   - Пока нет, сэр! Она как сквозь землю провалилась. Стараемся проследить ее возможные связи. Найти укрывателей и сообщников. Но насчет девочки выяснилась одна интересная деталь. На корабле, где ее видели в последний раз, и где нашли мертвого десантника Козленко, остались следы крови. Мы взяли образцы на анализ. Вчера вечером результаты были готовы. Все основные показатели - лейкоциты, гемоглобин, глюкоза, билирубин - в пределах нормы для жителя спутника, постоянно подвергавшегося маленькой дозе радиации и регулярно получавшего инъекции Антирадианта. Но генный анализ дал весьма интересные, я бы сказал, обескураживающие, результаты. Вы знаете, что ДНК человека определяется четырьмя азотистыми основаниями, которые объединяются в пары при помощи водородных связей: аденин с тимином, гуанин с цитозином. Так вот, в ДНК девочки обнаружено еще одно азотистое основание. Универсальное. Способное объединяться со всеми четырьмя, наличествующими у обычного человека. Причем только в так называемых некодирующих, мусорных ДНК, функции которых пока науке неизвестны.
   - Редкая мутация?
   - Может быть и редкая мутация. Ее можно объяснить постоянным воздействием радиации на несколько поколений колонистов. Но хотелось бы посмотреть на девочку, прежде чем делать какие-нибудь выводы.
   - Ну так ищите, Бартон! Или я передам поиски девочки другому отделу.
   - Ищем, сэр!
  
   Я с разбега влетаю в зеленое, теплое, как суп, море. Кто-то на берегу сказал: Корабль с Алыми Парусами. Я столько лет ждала, когда это случится.
   Меня зовут Ассоль. Дурочка Ассоль из Каперны, над которой смеются все в городе, даже последний трубочист. Фантазерка Ассоль, которая хорошо не кончит, потому что навоображала себе черт знает что. Одиночка Ассоль, потому что кто же будет дружить с такой ненормальной, а уж ухаживать тем более.
   Платье вздулось вокруг мокрой тряпкой и мешает двигаться. Ноги вязнут в песчаном дне. Потрескавшиеся губы щиплет от соленой воды. Но я упрямо пробиваюсь вперед.
   Острая боль обжигает спину, толкает вперед. Кто-то с берега запустил в меня камень. Жителям Каперны не по нраву чужой корабль. Жителям Каперны не по душе, когда сбываются чужие мечты.
   Я ничего не вижу вокруг, кроме плывущей в мою сторону шлюпки. Точно такой, как в моих странных снах. И корабль вдалеке от берега действительно с парусами цвета зари.
   Загорелые руки подхватывают и поднимают на борт. Вот он, Грей. Я сама не верю, что все происходящее вокруг - взаправду, по-настоящему. Шлюпка качается. У меня начинает кружиться голова. Грей осторожно поддерживает меня под локоть. Смотрю на него и не могу отвести глаз. Можно ли любить человека, которого раньше никогда не виделa? Мне - можно.
   Грей отводит мокрые пряди с моего лба. Накидывает на плечи видавший виды сюртук. Растирает озябшие руки.
   - Зачем так торопиться, Ассоль. Я перенес бы тебя в шлюпку на руках.
   - Я боялась: вдруг ты исчезнешь, растворишься в волнах как дневной морок.
   - Я не морок, Ассоль. Живой человек из плоти и крови. Капитан корабля "Секрет". И мне кажется, что я знаю тебя всю свою жизнь.
   - Грей, ты никогда не уйдешь?
   - Никогда.
   - И будешь здесь, когда я проснусь?
   - Буду. Я всегда буду.
   - Грей, давай убежим на Землю!
   - Мы уже на Земле, Ассоль. Только на Земле есть Море.
   Наклоняюсь, чтобы отжать подол платья. Холодная ткань противно облепила ноги. Соленые слезы катятся из глаз и смешиваются с солеными брызгами.
   Поднимается ветер. Серой застиранной наволочкой провисают с неба тяжелые облака. Гремит гром. Волны вокруг сильно раскачивают шлюпку. Неожиданно она переворачивается, и я оказываюсь в воде. Куда-то пропали и Грей, и гребцы, и корабль на горизонте. Пытаюсь нащупать дно. Безрезультатно. Смешно жить в портовом городе и не уметь плавать. Я захлебываюсь водой и иду, иду, иду ко дну.
  
   Земля - третья по счету от светила планета Солнечной Системы. Единственная, на которой естественным путем зародилась мыслящая цивилизация Гипотеза o когда-либо существовавшей разумной жизни на Марсе пока не подтверждена. Точно так же, как не подтвержена концепция панспермии, согласно которой жизнь была занесена на Землю извне.
   В настоящее время постоянное население Земли составляет около тринадцати миллиардов человек. Политика строгого контроля за рождаемостью, а также активная агитация за переезд в Колонии, сопровождающаяся материальным поощрением, ведет к ежегодному уменьшению этой цифры.
   Приблизительно 70,8 % поверхности планеты занимает Мировой океан, остальную часть занимают пять континентов, острова и две Платформы в Атлантическом океане. Самые крупные государства: Объединенное Американское Содружество, Российская Империя, Республика Китай. Преобладающая раса - Азиатская. Самые распространенные языки: лингва, английский, испанский. Материк Африка полностью превращен в заповедник после опустошившей его эпидемии Эболы-Х в конце двадцать первого века. Основная статья дохода: добыча нефти, высокие технологии, продукты питания, образование, туризм. Десять самых посещаемых мест планеты: Сорбонна в Париже, Великая Китайская Стена, Бульвар Лас-Вегас, Ватикан, Лунный Лифт в Байконуре, Сафари в Африке, МанкиЛенд в Рио-Де-Жанейро, Парк Фруктовых Садов в Израиле, Зона в Чернобыле, Поездка по единственной сохранившейся железнодорожной ветке между Парижем и Версалем.
   Туристическая виза выдается на срок не более девяноста дней. Регистрация по прилете обязательна как частным лицам, так и работникам корпораций и членам различных групп и делегаций.
  
   Отрываюсь от кома. Ничего интересного о конечном пункте нашего назначения там не написано. Туристические паспорта с визами принес откуда-то Гали накануне отлета.
   Я очень внимательно изучила свой. Наталья Звягинцева, тринадцать лет, жительница Марса. Летит на Землю в составе православной паломнической группы посетить святые места. Чтобы я хоть одно знало. Интересно, паспорта фальшивые или у Гали где-то очень большие связи в Консулате? Или деньги на кредитке. А скорее всего и то и другое.
   Корабль у нас - умереть и не встать. И не мечтала хотя бы взглянуть на такой. Даже боюсь представить, сколько стоит взять в аренду такую игрушку. Последняя модель гоночной яхты класса Миди-Люкс облегченной конструкции, рассчитанная на десять человек. С большой столовой, фильмозалом и маленьким фитнесс-центром. Похожа на велосипедное колесо с субъядерным двигателем в центре. Совсем новенькая. Пробег не более пятисот миллионов километров. Исключительно для VIP пассажиров. С ума сойти - я VIP пассажир!
   Гали и Мальвина долго возились с настройкой реактора и динамической балансировкой турбин на большее количество плоскостей. Мальвина ворчала, что яхта капризна в управлении, а Гали только руки потирал и говорил, что давно мечтал на такой покататься. И еще готов был объяснять всем желающим устройство новых магнитных ловушек. Я прослушала четыре лекции. С умным видом. Ничего не поняла. Но не обижать же человека. В конце-концов, многих мужчин хлебом не корми, дай покататься на навороченном мобиле. Или флаере. Или велосипеде. Что с них взять.
   У меня собственная маленькая каюта с ванной, ломящейся от шампуней, гелей, тонизаторов, ароматизаторов и визором во всю стену. Посредине каюты - голограммер новейшей модели. Создавай себе иллюзию летнего сада, или зимнего леса. Или поля с одуванчиками. С очень натуральным шумом и запахами. По углам - навороченные массажер и автопарикмахер. Жалко только, что причесывать мне особо нечего. Но массажером пользуюсь по три раза в день. И по три раза в день делаю маникюр.
   Каюта, которая мне досталась, оформлена под вкусы маленькой девочки. Розовые стены, одеяло в картинках героев разных мультяшек, кровать в виде скорлупы грецкого ореха (как в сказке про Дюймовочку). И огромное количество плюшевых игрушек. Мой талисман-котенок, пристроенный на обитый бархатом пуфик, рядом с ними явно проигрывает. Хотя я и выстирала его в шампуне от облысения.
   Близнецы пасутся в Фитнесс Центрe и на камбузе. И уже два раза ломали Повар-Кок-Автомат. Так много жрать неприлично! Мимо меня они теперь проскальзывают как красны девицы - опустив глаза. И на большой скорости. Мне их даже немного жалко. Пудель страшная и ужасная! С пиратским носом на сторону. Только черной повязки на глаз не хватает. И попугая на плече.
   Моя единственная обязанность - сервировать ужин, за которым собирается вся наша компания. Накрываю стол белой льняной скатертью, раскладываю туго накрахмаленные салфетки, столовый сервиз. Все как положено - тарелки в мелкий голубой цветочек, соусницу, салатницу, супницу. Достаю рюмки и бокалы. Зажигаю свечи. Вообще-то на такой яхте положен стюард. Но у нас его, естественно, нет. Мы же летим на Землю с фальшивыми паспортами и никакому стюарду об этом знать не положено.
   Заказываю у Кока самую диковинную еду. Иногда ее невозможно есть (я плевалась осетровой икрой), а иногда вкусно. Сегодня у нас в меню - перепелки по-генуэзски. Я не знаю, что такое перепелки, но звучит красиво. А также паста с трюфелями и торт "Пьяная Вишня". И я лично проследилa, чтобы в рецепте звучало слово коньяк.
   Когда мы все садимся за стол, кажется, что это ужинает большая семья. Мальвина хвалит мое умение сервировать стол и выбирать блюда. Гали рассказывает разные смешные истории о своей службе в десанте, и даже близнецы осмеливаются поднять на меня взгляд от тарелок.
   - Мальчики, - говорю я им строго, - для салата надо пользоваться закусочной вилкой.
   А в мыслях я уже планирую меню следующего ужина.
   А больше мне и заняться нечем. Сижу в каюте, смотрю фильмы, много сплю. Примеряю новые одежки. Гали бы их явно не одобрил. Но Мальвина оказалась вполне нормальной теткой и купила то, что я просила. Даже дорогущую байкерскую куртку из настоящей кожи. И сапоги-попрыгунчики на натуральном кроличьем меху. Только кофточки и маечки все с длинным рукавом. Чтобы своей татушкой не отсвечивать. Хотела расшевелить братьев - было бы с кем в картишки перекинуться. Хотя что с близнецами делать вообще непонятно. Физически меня к ним на трезвую голову не тянет. Что вместе, что по отдельности. Хотя после того случая я их хорошо стала различать. А в друзья? Зачем мне друзья? Мне и без них хорошо. То есть плохо.
   Но тут Мальвина подсунула мне несколько книжек - расширить мой кругозор. Сначала было тяжело, я совсем не привыкла читать. Даже с экрана. А потом начала просматривать "Унесенные Ветром" и неожиданно увлеклась.
  
  

Глава вторая

Глупая ты!

  
  
   Но читать все время тоже невозможно. Тру уставшие глаза и отправляюсь на прогулку. Хочу заглянуть в фитнес-центр. Не, не дай бог позаниматься. Спросить у мальчишек, что они хотят на обед. А по дороге заглядываю в рубку. Нахожу там Гали. Яхта идет на автопилоте, но он все равно большую часть времени проводит за капитанской консолью. Я ему сюда бутерброды приношу, если просит. Даже иногда и спит здесь, на откидном диванчике. Спрашиваю, почему он не просит Мальвину себя подменить. Скаут оглядывается, нет ли кого-нибудь рядом, и говорит, что не хочет беспокоить немолодую женщину. Хотя, конечно, двести лет - это еще не возраст. Шутит, наверное. Мальвина, конечно, старая. Но не настолько же.
   Скаут разложил вокруг себя парализаторы и возится с ними. Насколько я в этом понимаю, парализаторы мощные, боевые. Куда до них моему малышу. Тем более, что он, к моему глубокому сожалению, остался в блошке. Такие парализаторы запрещено иметь частным лицам. Из них можно не только надолго вырубить человека, но и на тот свет отправить. Гранатомет, импульсный карабин, жмуродел - произносит Гали незнакомые слова. Интересно, он будучи в десанте все это украл?
   Вроде бы мы не собирались брать штурмом президентский дворец. Или собирались? С моей помощью. Я должна буду взорвать все дворцовые лампочки одновременно.
   Смотрю на потолок. Освещение в рубке начинает мигать. Скаут оборачивается.
   - Зачем нам все это оружие, Гали?
   - Для коллекции, Пудель. Исключительно для коллекции.
   - Для коллекции трупов? А зачем так много? У тебя всего две руки.
   - Не только я умею стрелять. Мальчики и Мальвина тоже. И очень неплохо, - серьезно отвечает Скаут.
   - А почему меня никто не учит?
   - Всему свое время, Пудель. А потом мне что-то не кажется, что ты этого очень жаждешь.
   Я, собственно говоря, действительно не рвусь. Сажусь в штурманское кресло. Поджимаю под себя ноги. У Гали ловкие, умелые руки. А с виду просто два экскаваторных ковша. Ни за что не скажешь. Одно удовольствие смотреть, как он работает, напевая старинную песенку про ветер и платок. Интересно, а приятно ли, когда до тебя дотрагиваются такие руки?
   Представляю, как руки Cкаута обнимают меня за плечи. Грудь прижимается к моей спине. Ухо щекочет теплое дыхание... Глупости, что за чушь лезет мне в голову. Мне вообще не нравится, когда меня лапают. А мужики, которые намного меня старше, особенно.
   Приношу с камбуза шоколадку. Разламываю ее пополам и половину протягиваю Гали. Он сначала отказывается, но потом, увлеченный работой, съедает все без остатка. В уголках губ застряли коричневые крошки. Я хочу их стряхнуть, ни не решаюсь.
   - Гали, а ты можешь выходить в открытый Космос без скафандра? - задаю я наболевший вопрос.
   - Что за глупость такая? Конечно нет! Только в скафандре. И только с запасом воздуха. Я не супермен.
   Ага. Так я и поверила, что не супермен.
   - А что тогда ты умеешь? Ну лампочки гасить-зажигать, шеи большим дядям сворачивать. А что еще?
   - Всего понемножку. Хорошо управляю большинством типов кораблей, знаю навигацию, не так, конечно, как Мальвина Петровна, но на довольно высоком уровне, знаком с современными видами оружия, у меня быстрая реакция. Ты ведь знаешь, я десять лет прослужил в десантниках. Ну и еще кое-что по мелочи. Я же Скаут, Уходящий в Одиночный Поиск. А там не на кого положиться.
   - Ты поэтому такой жестокий?
   - Не жестокий, рациональный.
   - А раны заживлять ты умеешь?
   - Умею, но не очень хорошо.
   - А ты мог бы подлечить мой нос? Чтобы стал, как раньше.
   - Мог бы, но какой смысл? Практической пользы никакой. Но большая затрата энергии, которая может пригодиться для чего-нибудь важного и срочного. Нефункционально.
   Ну да, нефункционально. Мне больше не хочется доедать шоколад. Почему я решила, что этим людям до меня есть дело? Они со мной возятся просто потому, что я им для чего-то нужна. Обычное дело.
   Молча встаю и выхожу из рубки. Возвращаюсь в каюту. Забираюсь с головой под одеяло с картинками.
   Почему-то вспоминается приют. K нам иногда женщины с самой Земли приезжали - детей усыновлять. Самыми маленькими интересовались, естественно. Только на меня особо никто не смотрел. Я тогда дикая была. В угол забивалась, говорить отказывалась, улыбаться и подавно. Выбирали теx, кто на руки лез, за шею обнимал, в глаза жалобно заглядывал.
   И вдруг одна женщина совсем было меня присмотрела. Кудряшки ей мои понравились, наверное. А потом все же отказалась. Не хочу, говорит, никаких знаков на теле. Неэстетично. На этом все и закончилось.
   Потом, конечно, я и улыбаться научилась, и в глаза заискивающе заглядывать, и остервенело драться, как дерутся только те дети, за спиной которых не маячит невдалеке мама. Но поезд уже ушел. В семь лет ты уже никому не нужна.
   Так до двенадцати лет я в приюте и прожила. Ничего не хочу сказать, не голодала. И в обносках не ходила. И игрушки у нас были. И сладости у каждого в тумбочке лежали. Никто не крал. Лежишь ночью в постели, обиду или синяк под глазом шоколадным печеньем заедаешь. Только чувство такое гадкое, что ты никому на свете не нужен. Воспитатели на нас особо внимания не обращали. Конец смены - сумку в руки и домой. Бегает по приюту сопливое лохматое чучело в спущенных грязных колготках - и пусть себе бегает. Здоровее будет. Да и не посадишь двадцать малышей к себе на колени. Не погладишь одновременно по голове. Тем более, что голова может оказаться вшивая - себе дороже.
   Наши воспитатели все больше следили, чтобы в порядке было то, на что городские комиссии в первую очередь обращают внимание: чистота на кухне, порции большие, простыни не рваные, чтобы все читать умели. Считать я до сих пор хорошо не научилась. Заработки свои на пальцах складываю. Если кома поблизости нет.
   В приюте я прожила до двенадцати лет. На меня уже мальчишки старшие стали поглядывать с интересом. Хотя на что там было поглядывать, не понимаю. И тут вызывают меня к заведующей. У той в кабинете сидит тетка с необъятной задницей. Заведующая вышла, тетка ко мне ближе подвинулась и все мне популярно объяснила. Или, говорит, тебя здесь всякая шелупонь местная будет иметь забесплатно, или в моем заведении за кредитки. Проработаешь лет до восемнадцати, денег поднакопишь и уйдешь. Уедешь в другой город, комнату снимешь, учиться пойдешь. в люди выбьешься. Выбирай. Это, конечно, незаконно, с двенадцати лет работать, но это я улажу. Потому что ты мне понравилась.
   Вот так я и вкалываю у Мадам уже три года. Два раза в месяц она мне переводит деньги в банк. Вернее, переводила. Пока не закрутилась вся эта история. Которая неизвестно как кончится.
   В дверь стучат. Я молчу. Никого не хочу видеть. Но Гали все равно вваливается в каюту.
   - Ты что, обиделась что ли? - Скаут озадаченно скребет гладко выбритый подбородок. - Глупая ты. Подвинься. И ляг на спину.
   - И раздвинь ножки, - не могу удержаться.
   - Щас. Размечталась!
   - Идиот! И грубиян!
   Скаут садится на край кровати и неожиданно накрывает мне лицо широкой ладонью. Это еще зачем? Пытаюсь отвести руку. Гали бьет меня по пальцам. Ладонь шершавая и неприятно холодная. Пахнет ружейной смазкой и железом. И немножко мылом. Хотела почувствовать на себе Галины руки - получай. Ладонь постепенно теплеет. Становится жаркой. Нестерпимо жаркой. Кожу начинает сильно покалывать. Потом лицо немеет. Как будто мне вкололи дозу навокадола. Такое ощущение, что кости лба и носа плавятся, как воск на огне. И принимают новую форму. Очень неприятное ощущение. Время течет невыносимо медленно. Наконец Гали убирает руку. Мое лицо горит, как обожженное.
   - Все, - хрипло произносит Скаут. Будто у него разом сел голос. - Ожог пройдет к завтрашнему утру. До лица пока не дотрагивайся. Оно поболит еще пару часов.
   При неярком свете ночника лицо Скаута кажется серым, лишенным всяких красок. Глаза запали. На лбу бисеринки пота. Большая трата энергии... Нерационально... Гали тяжело поднимается, опираясь о стену и медленно идет к выходу.
   Вскакиваю и бегу в ванную, к зеркалу. Кожа на лице красная, как ошпаренная. И шелушится. Но нос, мой бедный многострадальный нос, больше не сплющен и не свернут направо, как у профессионального боксера. Губы сами собой расплываются в улыбке. Какой Скаут молодец! А ведь я даже спасибо забыла сказать.
   Возвращаюсь в рубку. Гали сидит в капитанском кресле. Спинка у кресла узкая и большие бледные уши торчат по бокам как ручки у кастрюли. Бери и уноси. Обхожу кресло. Скаут крепко спит, откинув голову.
   Рот немножко приоткрыт и лицо кажется неожиданно беззащитным и от этого незнакомым. Я тихонько дотрагиваюсь до его руки и ухожу.
  
  

Глава третья

Ты ходишь по краю

  
  
   Скаут сажает нашу яхту на маленьком летном поле, предназначенном для частных кораблей, в пустыне недалеко от Феникса.
   Очереди нет. Зевающий таможенник равнодушно листает наши паспорта. Украдкой разглядываю себя в зеркальных стенах. Какая я симпатичная во всем новом и дорогом. Даром что ростом маленькая. И стриженная.
   - Цель вашего визита?
   - Поклонение святым местам, - строго объясняет ему Мальвина.
   Пищат напоследок биосканеры, проверяют, не привезли ли мы на Землю какую-нибудь заразу - и вот мы уже у выхода.
   Гали берет напрокат небольшой флаер.
   Дымыч нацелился на водительское сидение.
   - У меня есть права! - гордо заявляет он.
   Гали обстоятельно объясняет Дымычу, куда он может эти права засунуть.
   - Мы летим за нашим пассажиром? - спрашиваю я.
   - Нет. Пока мы летим развлекаться. У нас сегодня выходной. Цель нашего путешествия - Гавайи. Остров под названием Большoй. Пристегнитесь, меньше всего нам сейчас нужны неприятности с дорожной полицией.
   Через два часа Гали сажает флаер на краю пустынного пляжа, окруженного серыми пористыми пластами застывшей лавы. Это чье-то частное владение. Нас пустили сюда на один вечер. Четыре часа пополудни. Солнце уже не такое злое, как днем. Но все равно жарко. Или это с непривычки? На Европе всегда одна и та же температура. Если только у города нет перерасхода средств, и не экономят на отоплении.
   Пахнет влагой, водорослями и немножко рыбой. Осторожно ступаю босиком на нагретый солнцем зыбкий песок, в котором вязнут ноги. На Европе есть только гладкий тетапластик мостовых и ядовито-зеленая глянцевая трава, которую поливают какой-то химией. Ровно подстриженная и колючая. По ней лучше ходить, не разуваясь. Сажусь на корточки и пересыпаю светлые кварцевые песчинки из ладони в ладонь. Среди песчинок попадаются маленькие ракушки с нежной перламутровой изнанкой. Я откладываю их в сторону - хочу забрать с собой.
   - Не стоит, Пудель, - останавливает меня Гали. - Мы купим тебе настоящую большую раковину. Которую достали с океанских глубин. В ней можно услышать прибой.
   Рядом со мной ходит по песку, подпрыгивая, большая белая птица с короткой шеей и длинными ногами. Наверное, это не лебедь, а названий других птиц я не знаю. Близнецы с гиканьем проносятся мимо и врезаются в прибрежную пену. Мокрые плавки смешно облепляют длинные тощие ноги. Мы с птицей неодобрительно глядим им в след. Фу, торопыги какие. Но на самом деле я просто завидую их смелости. Даже Мальвина уже подошла к самому прибою. На ней черный закрытый купальник с широкими бретельками. На Европе я только плескалась в крошечном бассейне. Очень мелком. Волны накатываются на берег. Я еле успеваю отпрыгнуть назад.
   Медленно-медленно вхожу в воду. Сначала по колено, потом по пояс, потом по грудь. Волны довольно высокие. Я стараюсь скользить по воде, подчиняясь их ритму. Периодически особо сильная волна накрывает меня с головой, переворачивает и тянет к берегу. Пугаюсь, вскакиваю, протираю начавшие щипать от соли глаза и снова кидаюсь в воду. Кто-то из близнецов незаметно подкрадывается и хватает меня за ногу. Истошно ору: я абсолютно уверена, что меня собирается кусать акула. Приплывает Гали - узнать, что случилось. Долго смеется. Я обижаюсь.
   - Нечего по пустякам ржать.
   - Давай я тебя покатаю, Пудель - предлагает он.
   - Не утопишь?
   - Думаешь, я тебя специально вез на Землю, чтобы утопить?
   Это, действительно, вряд ли. Хватаюсь сзади за шею Скаута и мы делаем круг почета по бухте. Представляю, что катаюсь на дельфине. Гали такой же мокрый, большой и холодный.
   Потом, завернувшись в полотенце, я стою на берегу и смотрю как неожиданно большое багровое солнце тонет за горизонтом. Облака из белых становятся алыми. Кажется что небо - это огромный странный цветок. А впереди, насколько хватает глаз, все в ряби зеркало океана.
   Это Города под Куполом построили люди, а вот океан создал явно кто-то совсем другой. Я готова так стоять до бесконечности. Но становится темно.
   Потом Гали ведет меня на уличный базар. Палатки и лотки стоят прямо на мостовой, почти полностью перегораживая улицу. Все шумят, машут руками, суют прямо под нос свой товар. Корзины, сплетенные из длинных листьев, Скаут говорит тростниковых. Сушеных морских коньков. Пестрые, сшитые вручную одежки. Слипшиеся сладости. И Гали, как и обещал, покупает мне причудливую большую желто-розовую раковину с фиолетовыми шипами, при взгляде на которую я не могу сдержать восхищенного вздоха. Я прикладываю раковину к уху и слышу, как в ней шумит океан.
   В ресторан я прихожу совершенно уставшая. Еле разлепляю глаза, чтобы заглянуть в меню. Но это не мешает мне заказать сразу три десерта: фруктовый салат, яблочный пирог и пирожное-корзиночку со свежими ягодами. Я даже названия такого никогда не слышала - крыжовник. Близнецы заключают пари - удастся мне все это съесть или нет. Плохо же они меня знают!
   В гостинице я с трудом добираюсь до своего номера и падаю на кровать. Последнее о чем я успеваю подумать: может быть, я не зря ввязалась в эту авантюру? И еще - из Гали получился хороший дельфин. О том, что ждет меня завтра, я подумать уже не успеваю. Мне сниться раковина, океан и зеленый сладко-кислый крыжовник.
  
   Утром я еле просыпаюсь к завтраку. Все уже собрались за столом, когда я, зевая, выползаю в столовую. Димыч заботливо интересуется, не болит ли у меня живот.
   - И не надейся, - отвечаю я.
   Обхожу шведский стол. Кладу на тарелку несколько гренок и шлепаю сверху полную ложку взбитых сливок. Наливаю апельсиновый сок и кофе. Сжимаю в руке яблоко. Только коньяка не хватает.
   - Не ешь много. Стошнит, - опять встревает Димыч. Вчера он проиграл Дымычу три кредитки. Я съела весь десерт до крошки.
   Комкаю в руках бумажную салфетку и попадаю Димычу прямо по носу. Димыч грозит мне кулаком.
   После завтрака Скаут излагает нам план действий.
   Мы прилетели на Землю за шестнадцатилетней девушкой Терри Вильсон. Почему - не знаю. Она тоже с Европы. И тоже приютская. Но ей повезло больше. Девочку удочерила семья из Феникса. Правда, очень религиозная, но лучше, чем ничего. И сегодня нам предстоит уговорить Терри лететь с нами. Я считаю, что только полная дура согласится променять Землю на нашу сомнительную компанию, но молчу. Мое мнение в рассчет не принимается.
   Я, как самая безобидная с виду, должна встретить девушку по дороге из школы и отозвать в безлюдное место поговорить. На этом моя роль заканчивается - дальше за Терри возьмутся Гали с Мальвиной. Не знаю, что они ей наболтают. Уж, наверное, не про арсенал с оружием на нашей яхте. И не про то, как Скаут сломал шею Вадиму.
   - И еще, - подумав добавляет Скаут, глядя на меня и близнецов, - что бы не случилось - ничего не говорите. Ничего. Будет только хуже.
   - А что должно случиться? - хором спрашиваем мы.
   - Надеюсь, что ничего. Так, на всякий случай. А то можете вернуться на Европу не одним куском, а по частям. И в морозильнике.
   - Гали, ты нетактичный солдафон, - упрекает его Мальвина, глядя на наши вытянувшиеся физиономии.
   - А где вы видели других Скаутов?
   - Ну почему же, среди них мне попадались очень приятные, тактичные люди.
   - Что толку, Мальвина Петровна? Все равно остался только я.
   - Да, - мрачнеет Мальвина. - К сожалению.
   Интересно, куда делись остальные?
  
   Я встречаю Терри Вильсон на тихой зеленой улице в одном из пригородов Феникса. Очень приличном. Небольшие, но аккуратные коттеджи, почти все - с бассейнами. Ухоженные лужайки, новые мобили, причудливо подстриженные кусты. Я бы не отказалась здесь жить.
   Девушка идет мне навстречу, беззаботно болтая с двумя подружками. Высокая, впрочем, по сравнению со мной это не удивительно, и очень красивая. Большие синие глаза, блестящие черные волосы, точеный носик, пухлые губки. Про себя сразу называю ее Барби. Жарко, но на Барби длинная юбка и блузка с рукавами до локтей. Ну да, у нее же религиозные родители. Впрочем, моя майка тоже с длинным рукавом, впрочем, по другой причине. Но зато шортики - по самое мама не балуй. Я их себе выбрала накануне отлета. Они меняют цвет в зависимости от освещения и температуры. Реклама гласит, что при определенных условиях они могут стать совершенно невидимыми. Хотелось бы попасть под эти самые условия. И пусть в это самое время рядом окажется Скаут. А я полюбуюсь на его отвисшую челюсть.
   - Терри! - кричу я издалека. - Рада тебя видеть! Пытаюсь найти тебя с самого утра. У меня важное дело.
   На лицах подружек здоровое любопытство. Что нужно этой малявке от взрослой девушки?
   Но Терри... Терри совсем не удивлена. Синие глаза испуганно глядят мне в лицо. Она меня откуда-то знает. И еще - она в панике. Хотя, какую опасность я могу для нее представлять?
   Терри хватает меня за руку и тащит подальше от озадаченных подружек - в маленький скверик с детской площадкой и старыми деревянными скамейками. Я усаживаюсь на одну из них, поджав ноги. Терри стоит передо мной, нервно кусая ногти. Непозволительная привычка для Барби, между прочим.
   - Не знаю, с чего начать. И не знаю, поверишь ли ты мне.
   - Поверю, поверю, - обещаю я Терри, - со мной в последнее время тоже происходит множество странных вещей.
   - Да, странных - оживляется Барби, - я видела тебя во сне. Много раз. Очень четко. Прямо как сейчас перед собой. Что-то должно случиться - ты ходишь по краю. Ты...
   Терри хочет что-то добавить, но замолкает на полуслове.
   Ободряюще хлопаю ее по руке.
   А я должна идти за тобой, - Продолжает Барби. - Не хочу, но должна. Я надеялась, что ты так никогда и не появишься...
   - Ну да, клинический случай, - киваю я. - Татушка на руке у тебя тоже есть?
   Терри, оглянувшись, закатывает рукав блузки и показывает мне знакомый круг на предплечье. На это раз круг фиолетовый.
   - После таких снов у меня горит рука, - жалуется Барби. - Один раз даже ожог был.
   - Не волнуйся, - успокаиваю я. - Есть хорошее средство. Руку в тазик со льдом - и всех делов.
   Терри хлопает круглыми глазами героини японских мультяшек.
   - А кого-нибудь еще ты в своих снах видишь?
   - Да, еще пятерых. Но только тени. Я их не узнаю, если увижу. Они как-то завязаны на тебя.
   - Вообще-то я знаю только четверых. Таких же больных на голову. Но с ними готова познакомить прямо сейчас. Ты узнаешь много интересного, Терри. Даже если не захочешь.
   Машу высоко поднятой рукой - моя часть задания выполнена.
   Мне немного жалко эту испуганную домашнюю девочку. Но, в конце концов, надо и взрослеть когда-нибудь. Почему бы не сейчас?
   Гали и Мальвина возникают бесшумно и как будто из неоткуда и остаются с Барби Терри на детской площадке. Меня ненавязчиво просят пойти прогуляться. Конспираторы хреновы. Уходя, оглядываюсь. Терри сидит на скамейке, а Скаут и Мальвина нависают над ней как два голодных пса: Питбуль и Ротвейлер.
   Прогуливаясь по пустынным чистеньким улицам, я думаю о том, что зря мы пристали к Терри. Жила бы она дальше со своими родителями. Играла бы в куклы. Поступила бы потом в Университет, или там в школу парикмахеров. Вышла бы замуж. Нарожала кучу ребятишек. Кушала бы ананасы. Уехала бы жить на Гавайи. Ну видит эта кукла иногда странные сны. Так многие видят. А теперь у Барби будет нервный срыв. Всю обратную дорогу на Европу она будет рыдать, а утешать ее пошлют, естественно, меня. И я буду весь перелет ходить изгвазданная в чужих слезах и соплях. Если единственное, что Терри умеет, это видеть сны - то вообще не стоило рисковать и лететь за ней в такую даль. Правда, тогда бы я никогда не увидела Океана.
   Погрузившись в воспоминания о вчерашнем вечере, я не сразу замечаю одинокого прохожего, неторопливо идущего в мою сторону. Что-то с ним не так, что-то неправильно. Не должны здесь просто так разгуливать здоровые мясистые мужики, которым самое место на обложке журнала о стрелковом оружии. И не с чего это им так внимательно меня разглядывать. Останавливаюсь на мгновение.
   Прислушиваюсь. Так и есть. Шаги сзади. Легкие, бесшумные. Но у меня обостренное чувство опасности. В силу профессиональной деятельности. Я замечаю то, что другие заметят еще через несколько секунд. А секунды эти могут оказаться весьма критическими в спасении своей драгоценной шкуры.
   - Линяй! Немедленно! - мой внутренний голос никогда не был паникером. Поэтому я к нему очень прислушиваюсь.
   Неожиданно кидаюсь поперек проезжей части, когда от меня до обоих молодцов остается метров десять. Я юркая. И бегаю очень быстро. Улепетываю, петляя, как заяц от гончих. Сейчас спрячусь где-нибудь среди коттеджей, сараев, гаражей, деревьев, кустов и цветочных клумб и попробую отсидеться.
   На всем скаку налетаю на неожиданно возникшее препятствие. Только что передо мной была чуть пожухлая трава на лужайке. Теряю равновесие и падаю, больно ударяясь рукой. Мое препятствие оказывается невесть откуда появившимся амбалом номер три. Третий номер наклоняется, хватает меня за руку,
   приподнимает в воздухе. Рядом визжат тормоза. Меня заталкивают в мобиль. Защелкиваются наручники. Машина, визжа тормозами, срывается с места. Ну почему я такая невезучая?
  
  
  

Соловей без Ласточки

  
   Соловья попросил о встрече старый проверенный компаньон, с которым они много лет безустанно тянули невод незаконного бизнеса. Компаньон по кличке Зеленый виртуозно переплавлял добытые нечестным, но, тем не менее, нелегким трудом сырье и товары в золото и кредитки.
   Встречу назначили в дорогом ресторане "Олимп" на орбите Ганимеда. Cолидном, как яйцо Фаберже. Оба бандита презирали дешевку и стороной обходили модные таверны для приезжих, где чайников от космического туризма кормили горьковатой на вкус, жесткой и дурно пахнущей живностью из подземных океанов Европы. Которая, к тому же, способствовала несварению желудка.
   Криста достала пылившийся без дела смокинг и даже предложила Соловью свою новую игрушку, гоночный болид от Ламборгини. Но от болида Соловей отказался - не хотел рисковать кораблем, если что-то пойдет не так.
   Штиблеты боссу начистил Зубодер - исключительно из любви к порядку и совершенству. Он же приподнес Соловю орхидею редкого золотистого оттенка. Соловей ловко приладил цветок к черному атласному лацкану пиджака и подмигнул своему отражению в зеркале.
   Лимузин пришвартовался у центрального входа. Соловей расплатился с пилотом, отдал шлем подбежавшему бою, белесому мальчишке-крысенку с хитрыми бусинками глаз, сдал на входе парализатор (с оружием в ресторан не пускали), прошел через камеру металлоискателя.
   Метрдотель в шитом золотой нитью мундире несуществующей армии и лопатистой бородой степенно провел Соловья в Голубой Зал. Посетителей было довольно много. Бизнесмены, адвокаты с солидной клиентурой, пожилые супружеские пары, бодрые, как члены Oлимпийской сборной. Зал был обит нежно-голубым бархатом. Фальшивые стрельчатые окна с подсветкой влажно блестели искусно сделанными витражами в готическом стиле. Цветные стекла отбрасывали причудливые тени на белые скатерти. Соловей вспомнил, как в детстве любил развлекаться сo старинной игрушкой - калейдоскопом. Посредине зала пылала газовая жаровня. Повар в забрызганном жиром фартуке поворачивал над ней вертел с поросенком.
   В углу, куда привел Соловья метрдотель, было занято четыре столика. За одним терпеливо ждали своего куска поросенка два его несомненных родственника с раскрасневшимися от алкоголя лицами. За другим скучала молодая пара. Хрупкий на вид юноша с выбеленными волосами ловко управлялся со стеклянными трубочками треш-коктейля. Полненькая симпатичная девушка лениво гоняла по тарелке кусочки еды.
   За третьим столиком расположился Зеленый, неторопливо изучая меню в кожаной папке. Его второй подбородок, нежный как творожная запеканка, уютно покоился на накрахмаленном воротничке рубашки, прикрывая черный галстук-бабочку. Посреди стола искрился алыми гранями хрустальный графин с гранатовым соком - Соловей занимался делами на трезвую голову, и компаньон об этом помнил.
   Два телохранителя Зеленого с каменными челюстями аллигаторов застыли за столиком номер четыре. Перед телохранителями стояли чашечки с кофе - тратиться для них на еду Зеленый не посчитал нужным. При виде Соловья челюсти у аллигаторов непроизвольно щелкнули.
   - Привет, Малахитовый! - приветствовал Соловей компаньона, садясь в отодвинутое метрдотелем кресло. Подельник совершенно не изменился за те несколько лет, что Соловей его не видел: рыхлый, с подвижным лицом, зыбкой улыбкой и честным взглядом завзятого пройдохи.
   - Рад тебя видеть! - блеснул Зеленый белейшими зубами, отточенными лучшими дантистами Солнечной, протягивая пухлую теплую ладошку.
   К столику услужливо подлетел официант, разлил в бокалы сок, достал блокнот :
   - Вы уже сделали выбор, господа?
   - Что порекомендуешь? - откинулся Соловей на спинку кресла.
   - Грибной суп, седло барашка, форель и апельсиновое бланманже на десерт.
   - Давай, - согласился Соловей.
   - Мясо предпочитаете земное или европейское?
   Переселенцы, могущие себе позволить хорошо покушать, делились на два лагеря: представители первого утверждали, что настоящее мясо бывает только у животных, вольно пасущихся на пастбищах Новой Зеландии или Аргентины. Вторые считали, что мясо, пролежавшее месяц в морозильнике грузовоза, хорошим быть не может по определению. И предпочитали ему свежие отбивные вскормленных колючей местной травой ягнят и коров Европы, никогда не ступавших дальше своего стойла. Соловей своего мнения по этому вопросу не считал нужным иметь и поэтому просто махнул рукой.
   - Мне то же, что и моему другу, - закрыл папку Зеленый.
   Официант мгновенно исчез, окрыленный будущими чаевыми.
   - Как поживает Криста? - спросил Зеленый, отпивая из бокала прохладный сок.
   - Криста поживает хорошо, - в тон ему ответил Соловей. - Вот думаю, что бы подарить ей на День Рождения.
   Зеленый со знанием дела пустился в рассуждения о леопардовых шубках, поющих тараканах - недавнем изобретении генных инженеров - и об украденном с выставки в Букингемском дворце колье с опалом Андамука - наследием Елизаветы Второй.
   Соловей рассеянно слушал. Принесли суп в глиняных горшочках. Компаньоны в молчании съели первое блюдо.
   Соловей оглянулся вокруг. Бизнесмены за соседним столиком вдохновенно обгрызали поросячьи кости. Девушка напротив поймала взгляд Соловья и равнодушно растянула в улыбке бледный рот. Телохранители Зеленого маялись от голода в облаке аппетитных запахов. Официанты застыли по углам, готовые подбежать по первому зову. Два бугая пристраивали над жаровней очередного свинюка.
   Все было как и должно было быть - солидно, добротно и уютно. Но в то же самое время что-то было не так. Не на месте. Какая-то ускользающая мелочь. Как соринка в глазу или камешек в ботинке. И поэтому Соловей не мог полностью расслабиться и наслаждаться первоклассным обедом.
   - Зачем ты меня позвал, Изумрудный? - наконец заговорил Соловей.
   Зеленый аккуратно доел остатки супа, промокнул рот салфеткой и начал серьезный разговор.
   - Мы с тобой, Соловей, ведем бизнес много лет. Взаимовыгодный бизнес. Очень взаимовыгодный.
   Соловей молча смотрел на Зеленого круглыми совиными глазами.
   - Позволь мне быть откровенным, - осторожно продолжил Зеленый. - Ты, конечно, человек увлекающийся. Но исключительно здравомыслящий. Поэтому у нас с тобой никогда не было проблем. Но сейчас ты просто с цепи сорвался. Одна сумасшедшая операция за другой. И, говорят, ты связался с подозрительной компанией.
   - Кто говорит? - резко спросил Соловей. Заколыхался рубиновый сок в графине.
   - Да уж дошел слух. Дошел. И нам это не нравится, Соловей.
   - Кому это вам, Салатовый?
   - Твоим друзьям, Соловей.
   - С каких это пор у меня появились друзья?
   Соловей скомкал салфетку. Круглые совиные глаза сузились. Чуть скривились тонкие губы. Зеленый его разозлил. Зеленый перегнул палку. Спокойный, рассудительный Зеленый, никогда не лезущий на рожон. Он как будто добивался того, чтобы Соловей бросил что-нибудь оскорбительное ему в лицо и вышел из зала. Почему? Потому что вокруг было много народа. И это могло стать неудобством. Неудобством для кого?
   И ту Соловей наконец увидел ту мелочь, которая мешала ему расслабиться с самого начала обеда. Тяжелые портьеры на всех четырех проходах в зал, обычно раздвинутые в стороны, чтобы не мешать передвижению гостей и обслуги, были плотно зашторены. Сдвинутые наглухо, они что-то скрывали за собой. Или кого-то.
   Одна из портьер чуть заметно колыхнулась.
   Соловей приподнялся в кресле и аккуратно выплеснул сок из своего бокала в бледное лицо Зеленого. Ослепительно белая манишка покрылась алыми пятнами.
   Телохранители Зеленого отреагировали мгновенно. Первый бросился загораживать собой хозяина, второй метнулся к Соловью. И оба не успели. Потому что их противник был быстрее. На доли секунды. Но этого хватило.
   Один напоролся животом на жесткий кулак Соловья, согнулся, получил сцепленными руками по шее и мягко стек на пол. Второй заработал апперкот в челюсть, принял удар по почкам со всего размаху, и отключился.
   Стол отлетел в сторону. Глиняные горшочки печально хрустнули под ногами. Теперь они стояли совсем рядом: Соловей и Зеленый. Беспомощно вспорхнули в воздухе пухлые ладошки. Приоткрылся сведенный ужасом тонкий рот. Жилистая рука потянулась к дряблой шее бандита, пальцы сомкнулись вокруг пеликаньего зоба, надавили. Раздался чуть слышный хруст - как будто переломили сухую ветку. И бывшего подельника не стало.
   Теперь можно было оценить обстановку. Соловей огляделся. Четыре задернутых портьеры отъехали в сторону. Четыре человека пробирались к нему по проходам между столиками. Но оружия не поднимали. Стрелять в таком скоплении народа приказа не было.
   Посетители растянулись на полу. Только полненькая девушка азартно снимала на ком происходящее. Ее хрупкий спутник тянул девушку вниз. Та отпихивала молодого человека ногой.
   Давешний мальчишка-крысенок призывно махал Соловью, приглашая бежать за собой.
   Соловей мгновение оценивал обстановку, потом мельком, прищурившись и, сжав кулаки, окинул зал взглядом. Погасли светильники на стенах. Вдруг, ни с того ни с сего, рухнула с потолка хрустальная люстра, попав прямо в жаровню. Пламя перекинулось на пластиковые скатерти, повалил дым, сработали пожарные спринклеры, щедро поливая всех вокруг. Посетители, потеряв голову, пытались пробиться к выходу.
   Соловей удовлетворенно кивнул - его преследователи надежно застряли в человеческой каше - и тенью проскользнул в указанную мальчишкой дверь. В полной темноте они бежали по лабиринтам подсобных помещений. И, наконец, запыхавшись, вывалились в шлюзовой коридор. Вслед за ними выскочила давешняя девушка-соседка.
   -У меня здесь корабль! - задыхаясь, выпалила она и, сбросив туфли на высоких каблуках, ринулась вперед. Соловей, не будучи принцем, туфелек не подобрал. Это сделал за него юный бой.
   У одной из шлюзовых камер девушка остановилась в замешательстве :
   - Я не знаю кода!
   - Я знаю! Аварийный, универсальный, - высунулся вперед мальчишка, протягивая девушке туфельки. - Шесть, шесть, шесть, семь, семь, семь.
   - Запомню на будующее, - кивнула девушка.
   Дверь камеры бесшумно уплыла в сторону.
   - Возьмите меня с собой! - жарко попросил мальчишка.
   Соловей коротко оглядел его с головы до ног. Выгреб из карманов все наличные кредитки, протянул пацану.
   - Не сейчас. Найду, - коротко бросил он.
   - Найдет, - убежденно подтвердила девушка и юркнула в пришвартованный корабль. Соловей последовал за ней.
   Девушка привычно плюхнулась на командирское место.
   - Может, лучше я поведу? - вежливо предложил Соловей.
   Девушка махнула рукой: "справлюсь!"
   Солидный, надежный седан медленно отделился от станции.
   - Нас так просто не выпустят. Ресторан окружен патрульными кораблями, - напомнил Соловей.
   - Сейчас они построятся в ряд и отсалютуют, - небрежно бросила девушка.
   И действительно - седан без всяких проблем проскользнул за кордон полицейских истребителей.
   - Мой папаша - начальник патрульной службы Европы, - широко улыбнулась девушка. - И это его корабль, который знает каждая полицейская собака в округе. Милена, - помолчав, представилась она.
   - Соловей, - сообщил пират и церемонно приложился к неожиданно крепкой руке. - Я твой должник.
   - Соловей! - присвистнула девушка. - Как же, наслышана. Здорово ты положил тех троих! Этот твой сосед по столику пытался тебя сдать?
   - У тебя проблемы с отцом? - перевел Соловей разговор в другое русло.
   - Никаких! Мой папочка - чудесный человек! Но я люблю приключения и знакомлюсь на улице с незнакомыми мужчинами.
   - Красная Шапочка, значит ,- заключил Cоловей.
   - Куда летим, капитан? - девушка беззаботно потянулась.
   - Да так. В одно место. Тебе понравится, - подумав, сообщил Соловей и провел пальцами по разгоряченной Миланиной щеке.
   Девушка легко вздохнула и подвинула к нему консоль навигатора.
  
  

Часть четвертая

Бегство с Земли.

Глава Первая

Извините, зачем я здесь?

  
  
   - Поздравляю вас, Бартон! Только что узнал, что девочка в ваших руках. Не разбирайте ее сразу на части без крайней необходимости. Хотелось бы сохранить такой интересный материал.
   - Спасибо, сэр. После этого брифинга сразу еду на свидание с нашей малышкой. Просто не могу дождаться, чтобы заключить ее в свои объятия.
   - Как вам удалось ее засечь?
   - Биосканеры в космопорту. Добавили ее биокарту просто на всякий случай. Никто не предполагал, что девочка появится у нас, на Земле. С ней были спутники. По крайней мере четыре человека. Мужчина, женщина и двое подростков. В данный момент идет их розыск. Надеюсь, что скоро обнаружат. На ноги поднята вся полиция региона и наши специальные подразделения.
   - Теперь о цели вашего визита. Из отчета, Бартон, я так и не понял, почему вы подняли это старое дело. По-моему, в нем нет ничего из ряда вон выходящего. Очередное вооруженное столкновение еврейских и арабских кварталов на Европе. Потасовка, вышедшая из-под контроля. Разграбленный Арсенал. Арабская сторона успела сделать несколько выстрелов. Одной ракетой был сбит грузовоз, идущий на посадку. Другая попала в маленький поселок Политеистов, живущих очень обособленно. Никто не уцелел. Виновные наказаны. Дело закрыто тринадцать лет назад.
   - Вы абсолютно правы, сэр. Однако некоторые обстоятельства гибели поселка показались мне странными.
   - Да, Бартон. Странное - это ваша специализация. И что же привлекло ваше внимание?
   - Поврежденный взрывом Купол над поселком продержался неожиданно долгое время, хотя такая конструкция подразумевает почти мгновенное разрушение. Это был все-таки не метеорит, на удар которого рассчитана устойчивость стеклопласса. Создается впечатление, что Купол поддерживала какая-то непонятная энергия. Чуть ли не гравитационная. С обратным вектором.
   - Антигравитация. Область научной фантастики. И что вы думаете об этой необъяснимой энергии?
   - Может быть, у жителей были генераторы неизвестной конструкции. Об этом поселении вообще шла дурная слава.
   - Но вы в этом не уверены.
   -Нет. Но кое-что мне удалось узнать. Наша девочка с Европы и ее спутники - все бывшие жители этого поселка.
  
   Меня зовут Эльза. Я не люблю свое имя. В наших краях так называют каждую вторую девушку и каждую третью болонку.
   Я не люблю свой вечно заспанный город. Я не люблю понурых лошадей, медленно тянущих повозки по каменной мостовой. Я не люблю свое яркое открытое платье, о глубокий вырез которого так часто спотыкаются мужские взгляды.
   Зеленые сопливые юнцы и старикашки в затхлых камзолах - их одинаково тянет посмотреть на невесту Дракона. Им всем хотелось бы увидеть, как Дракон будет рвать накрахмаленные кружева на моей груди. Но вот только в пещеру посторонним вход запрещен.
   Я бы могла сказать, что не люблю никого и ничего - но это неправда. Потому что вчера в нашем городе появился Ланцелот.
   Скромный ужин за кухонным столом. Взгляд, улыбка, взмах крепкой кисти - и вот я готова идти за ним на край света. И до конца жизни. Как последняя дура. Ланцелот говорит, что я не должна бояться. Что он обязательно убьет зарвавшегося ящера на пенсии. Я ему верю. И я боюсь за него. Ланцелот - всего лишь человек. А Дракон - темная Тварь, порожденная Темным Миром.
   - Да хоть Черной Дырой! - смеется Ланцелот, показывая ровные белые зубы.
   В нашем городе ни у кого не осталось белых зубов - они все изъедены ржавчиной страха и лести.
   Мой рыцарь сидит на детских качелях в нашем фруктовом саду и правит свое оружие - тяжелый боевой меч.
   Я смотрю на Ланцелота и хочу дотронуться до полуседого короткого ежика волос, прикоснуться к гладко выбритой щеке с глубокими морщинами у рта. Прижаться к широкой ладони. Но я боюсь ему помешать.
   - Ланцелот, давай убежим на Землю!
   - Мы уже на Земле, глупая. Неужели ты не видишь? Только на Земле есть Драконы.
   - Ланцелот, ты никогда не уйдешь?
   - Никогда.
   - И будешь здесь, когда я проснусь?
   - Буду. Я всегда буду.
   - Мне пора! Скоро Битва. - и мой рыцарь легко поднимается, целует меня в щеку и идет навстречу закату - искать свою судьбу.
   На фруктовый сад падает тень широких кожистых крыльев. Я все рассказала Ланцелоту - не сказала только, с какой стороны прилетает Дракон.
   У меня есть, чем встретить моего мучителя. Я достаю из-под скамьи тяжелый боевой парализатор. Предыдущий спаситель убежал так быстро, что забыл у нашего дома свое оружие.
   Я жду, когда Дракон подлетит поближе, нажимаю на курок и держу его, пока хватает сил.
   В воздухе кружится темная чешуя. Огромная, зловонная туша валится прямо на меня, закрывая свет.
   Я задыхаюсь от тяжести драконьего тела. Я задыхаюсь в теплой драконьей крови. Я задыхаюсь от запаха драконьих внутренностей.
   Нет! Я не хочу!
  
   Я сижу на неудобном стуле без спинки. Наручники с меня так и не сняли. Пытаюсь пристроить руки на коленях так, чтобы они не очень мешали. Наручники легкие, почти невесомые. От них не затекают руки и не остаются следы на запястьях. Но я не могу отвести от них взгляд. Их ведь надевают преступникам, так? А что я такого сделала, чтобы попасть в эту категорию? И что теперь со мной будет? Что-то мне подсказывает, что ничего хорошего.
   Комната, где я нахожусь, очень похожа на обычный кабинет в каком-нибудь государственном учреждении. Стены, покрытые серой звуконепроницаемой краской. По углам наросла паутина. В ней застряли засохшие мертвые мухи. Пластиковый письменный стол, солидный ком с большим экраном. На подоконнике - жухлое растение в потрескавшемся горшке. Решеток на окне нет, но, думаю, что просто так это стекло не разбить. Даже молотком. И даже если разобью - что мне это даст? Летать я не умею. Во всяком случае пока.
   Дверь позади меня открывается. Я резко поворачиваюсь. В кабинет входит пожилой дяденька, усаживается за стол напротив меня, ободряюще улыбается.
   Дяденька невысокого роста, с большой лысиной, маленькими сухими ручками-лапками. Белая рубашка, серый вязаный жилет. Под жилетом - круглый животик. Прямо добрый гном из сказки про Белоснежку. Про себя называю его Пауком. Дяденька cмотрит доброжелательно. Как же, видали мы таких приветливых!
   - Добрый день. Уж извини, но наручники я пока снимать не буду. Так что прошу прощения за неудобствo.
   Я тоже очень стараюсь быть доброжелательной:
   - Здравствуйте. Добрый вечер. Извините, зачем я здесь?
   - Давай сначала познакомимся, - игнорирует мой вопрос Паук. - Меня зовут Бартон Велш. Можно просто Берт. А тебя?
   Я готова к вопросам. Пока сидела в кабинете, все время прокручивала в голове слова Скаута: "Ничего не говорите. Будет только хуже".
   - Я Наталья Звягинцева, - гляжу Пауку прямо в глаза, а сама чувствую, как по спине ползет струйка пота. - Мне тринадцать лет. Живу на Марсе. Прилетела на Землю с Паломнической группой.
   - С Паломнической, значит... И какие святые места ты уже успела посетить? Нехорошо обманывать взрослых.
   - Детей в наручниках держать тоже нехорошо!
   - Тоже мне - дитё. Никакая ты не Звягинцева. И на Марсе никогда не была. А наручники - oбычная предосторожность. Если ты смогла придушить Козленко, то непонятно, чего от тебя еще можно ожидать.
   - Да не душила я вашего Козленко! Его Скаут... - отчаянно кричу я и прерываюсь на полуслове.
   - Замечательно! Значит это был Скаут. Может, ты и других спутников назовешь? Мы ведь знаем, что они есть.
   Молчу и ковыряю сандалией потрескавшийся старый линолеум.
   - Ну хорошо. Ты подумай. А я пока посмотрю на твою татуировку.
   Паук встает из-за стола и подходит ко мне. Пытаюсь увернуться, но он ловко хватает меня за руку и заворачивает рукав кофточки. Осторожно проводит пальцами по тату.
   - У твоих спутников такие же? - спрашивает он.
   Молчу, кусаю губы.
   - Ну вот. Нашла кого покрывать: людей, втравивших тебя в эту историю. Я знаю, ты ни в чем не виновата. Просто у тебя есть некоторые необычные способности. И твои спутники решили этим воспользоваться. Мне тоже хотелось бы в них разобраться. Мы с тобой поговорим. Потом наша лаборатория проведет с тобой несколько тестов - и ты свободна. Мы даже тебе заплатим. За помощь в развитии науки. Неплохо заплатим, между прочим.
   Паук возвращается к столу. С удивлением замечаю, что он старается не поворачиваться ко мне спиной. Опасается? Паук нагибается и, жестом фокусника, достает из ящика бутылку виски и два стакана. Наливает на два пальца себе и мне.
   - Чтобы лучше думалось.
   "Упиться бы сейчас. До состояния несоображения. - Созревает в голове мысль, - Но ведь не даст, зараза паучиная".
   Желтая жидкость привлекательно блестит в стакане. Зажимаю ладони между коленок. Насколько позволяют наручники. Чувствую себя некомфортно в супер-коротеньких шортах. Мне только кажется, что Паук с интересом разглядывает мои ноги? Или его действительно возбуждают девушки в наручниках? Я увидела свои шортики валяющимися на полу, а себя - на столе с задранной майкой. Представшая передо мной картина мне не нравится.
   Отворачиваюсь в сторону.
   - Ну хорошо. - Мой собеседник по прежнему дружелюбен. - Не хочешь говорить сама - придется тебе помочь. Ты слыхала что-нибудь о сыворотке правды? Один маленький укол - и я все про тебя узнаю. Зачем же напрасно травить себя химией? Очень вредной для здоровья, между прочим.
   Я не хочу травить себя химией. Но я молчу.
   Паук достает откуда-то пластиковый контейнер. Вынимает оттуда пистолет-инъектор.
   - Ну что? Поговорим по душам?
   Я отвожу глаза.
   Паук вспрыскивает мне сыворотку прямо через рукав. Вскрикиваю. Больше от неожиданности, чем от боли. Тру саднящее предплечье. Все, сейчас я начну болтать.
   Приоткрывается дверь.
   - Я просил мне не мешать! - раздраженно бросает Паук.
   - Я тебе не подчиняюсь, лысый, - раздается в ответ насмешливый голос.
   Паучья лапка тянется за лацкан пиджака. Знакомый писк парализатора - Паук беззвучно валится к моим ногам. Едва успеваю отскочить.
   Скаут хватает меня за руку: "Уходим, Пудель. Скорее".
   Я хочу что-то ответить. Но комната плывет перед глазами. Кто-то невидимый тянет меня за язык: "Меня зовут Пудель. Мне пятнадцать лет. Мы прилетели на Землю за Терри..."
   Скаут громко и грязно ругается. Хватает со стола инъектор:
   - Что они тебе вкололи, Пудель?
   - Сыворотку правды. Очень вредную для здоровья!
   Гали каким-то маленьким острым инструментом перекусывает цепочку от наручников и тянет меня в коридор. У меня заплетаются ноги.
   - Шевелись! Шевелись, Пудель. Не могу я тебя сейчас тащить.
   Раз. Два. Две пощечины больно обжигают щеки. В голове немного проясняется.
   Мы бежим по коридору. Поворот. Другой. Хочу лечь прямо на пол. Дверь. Лестница. Ступеньки. Сирена. Топот ног. Кто-то шумно поднимается нам навстречу. Гали прижимает меня к стене и стреляет, стреляет. Вой парализаторов становится просто невыносимым. Зажимаю уши. Скаут снова тащит меня вниз. Спотыкаюсь о неподвижные тела.
   Ступеньки. Дверь. Поворот. Еще поворот. Ступеньки. Дверь - мы в помещении, похожем на подвал. Низкие потолки. Трубы над головой. Тусклые светильники. Где-то капает вода.
   - Пудель, слушай меня внимательно.
   - Меня зовут Пудель. Я выросла в приюте Святой Терезы. У Гали много оружия. Сыворотку правды. Очень вредную для здоровья! - мне становится ужасно смешно. Громко хихикаю. Чувствую, как изо рта течет слюна, пузырится на подбородке.
   Гали трясет меня за плечи.
   - Очнись, Пудель. Очнись же. Слушай внимательно. Времени совсем нет. Сейчас ты соберешь энергию со всех осветительных приборов в этом здании. Аварийное освещение тоже. Генераторы можешь взорвать к чертовой матери.
   - Меня зовут... Гали, только не надо меня больше бить. Я же не вижу этих лампочек. Я так не умею.
   - Умеешь. Хочешь жить - значит умеешь! Ну!
   До боли зажмуриваю глаза. Сначала вокруг - только темнота. Потом темнота начинает проясняться. Сколько в этом здании маленьких огоньков! Вижу их всех сразу. Лампы дневного освещения. Но это не имеет значения. Я собираю огоньки себе в подол футболки. Здание погружается во тьму.
   От такого усилия раскалывается голова.
   - Я Пудель. Мне пятнадцать лет...
   - Остановись, остановись, Пудель. Ты молодец. Ты даже не представляешь, какая ты молодец. А теперь ты сломаешь стену.
   - Ты меня путаешь с Суперменом, Гали. Чего я сломаю? Сколько в этом доме этажей?
   - Пять. С небоскребом ты бы не справилась. У тебя сейчас много энергии, на пять этажей должно хватить. Ломай стену, Пудель, пока они не поставили периметр. Вот эту, восточную, лучше всего.
   Подхожу к неровно покрытой штукатуркой стене подвала. Нестерпимо горит не только рука, но и вся правая сторона тела. Я уже ничему не удивляюсь. И почему-то верю Скауту.
   Дотрагиваюсь до шершавой, холодной поверхности. Я собираю все то, что скопилось у меня в подоле, что заполняет меня удушливой волной и не дает дышать. И резко выталкиваю из себя.
   Меня зовут Пудель... В ушах стоит грохот. Горло забито пылью. Открываю глаза. Стены больше нет. Только бесформенные обломки и черное, звездное небо.
   - Скорее, Пудель. Скорее. У меня здесь рядом байк.
   За углом действительно припаркован байк. С виду очень дорогой. Надпись на никелированном боку: "Кавасаки".
   - Где ты его взял, Скаут?
   - Где взял... Где взял - там уже нету. Держись крепче, Пудель, - Гали протягивает мне кожаную куртку.
  
  
  

Глава вторая

  

Я - лучше!

  
  
   Мы едем довольно долго. У меня изрядно вспотела голова в тяжелом шлеме и заломило руки, которыми я цепляюсь за Скаута.
   Гали останавливает мотоцикл далеко за городом, среди давно брошенных складских помещений. У построенных без затей бетонных коробок - жалкий вид. Провалившиеся крыши, вырванные с мясом двери, ржавые потеки на фасаде.
   Гали обходит несколько из них, выбирая наименее пострадавшее и относительно чистое помещение. Я без сил тащусь за ним следом. Наконец Гали останавливается у одного из бывших складов.
   У входа меня рвет остатками эликсира правды. Скаут протягивает мне фляжку с водой. Полощу рот и жадно отпиваю несколько глотков. Выпила бы еще, только фляжка не слишком полная.
   В нашем ночном убежище стоит затхлый, кислый запах давно не стиранного белья и плесени. Свой Кавасаки Гали тоже затаскивает внутрь, чтобы не маячил. Темно и холодно. Под утро станет еще холоднее. Мы в Аризоне - штате пустынь. Тут днем очень жарко, а ночью - очень холодно.
   Гали не хочет зажигать фонарик, и я все время спотыкаюсь о разбросанный на полу мусор.
   Гали достает из рюкзака тонкий спальный мешок.
   - Только один, - сообщает Скаут, расстилая его на бетонном полу. - Если тебя это смущает - я могу подремать и сидя.
   Меня давно ничего не смущает.
   Забираемся в спальник прямо в одежде, только куртки снимаем. Скаут тут же поворачивается ко мне спиной. Мой тощий зад упирается ему куда-то в поясницу. Заснуть сразу не удается. Скаут тоже не спит.
   - Гали, откуда ты знал, где меня искать?
   - Ну, я знаю, для кого ты можешь представлять интерес.
   - А где Мальвина, мальчики, Терри?
   - Мы с ними разделились. Встретимся завтра. Рядом с космодромом.
   - Мы летим обратно на Европу?
   - Да.
   - Но эти теперь знают,кого искать.
   - Что-нибудь придумаем, Пудель. Главное - я тебя нашел.
   - Моя раковина у тебя?
   - В рюкзаке. И твоя игрушка тоже.
   - Спасибо... Скаут, давай поговорим. Все равно не заснуть. О чем-нибудь привычном, приятном.
   - Давай. Только я не очень по части поговорить. Давай, ты первая.
   - Я бы хотела остаться на Земле. На Гавайях. Каждый день купалась бы в океане. Надевала бы темные очки и смотрела на Солнце. Ела бы фрукты. Я люблю яблоки. На Гавайях растут яблоки?
   - Не уверен.
   - Жалко, если нет. В Доме Мадам часто пекла пироги с яблочным повидлом. Запах стоял на обоих этажах. Мадам угощала ими клиентов.
   - Да, я помню. Сам сначала удивлялся.
   - Ты у нас был?!
   - Ну... как бы был...
   Ну да. А почему нет. Одинокий здоровый мужчина. Правильной ориентации. Приходил по мере надобности. Выбирал девочку. Уходил с ней в один из номеров. Расстегивал перламутровые пуговицы на платье... Только почему мне так обидно? Почему так не хочется, чтобы это было правдой? Почему так нестерпима представленная себе картина?
   - Скаут! Ну повернись же ко мне, Скаут! Я не знаю, к кому ты ходил. К Оленьке, Дженни или Йошико. Только я лучше! Понимаешь, лучше!
   Упираюсь Гали в грудь. Сама не знаю, чего я хочу: то ли притянуть его к себе, то ли оттолкнуть.
   - Я знаю, что ты лучше, Пудель. Но давай поговорим об этом года через два. Когда ты подрастешь.
   - Какой же ты дурак, Гали! Я уже давно взрослая! Понимаешь, взрослая!
   Гали тяжело вздыхает и выбирается из спальника.
   - Что за народ - эти женщины! Всегда норовят выяснять отношения в самый неподходящий момент. Пудель, очнись! Тебе только что чуть голову не оторвали. Давай отложим этот разговор до того времени, когда мы все будем в безопасности. Пока я вас всех не вытащу.
   - Куда? Куда ты нас тащишь? Ты же никогда мне этого так и не сказал!
   - За Предел, Пудель. Нас ждет корабль. Самый совершенный корабль в этой Вселенной. Но без тебя он не взлетит.
   - Что еще за Предел? Кому за Предел? К чертям - за Предел! Мне туда не надо. Зачем нам туда?
   - Затем, что мы не люди, Пудель. И среди людей нам больше нет места.
   Меня как будто ошпаривает кипятком. Беззвучно раскрываю рот, как вытащенная на берег мелкая рыбешка, нежданно-негаданно попавшая рыбаку в сети. Мы не люди? А кто мы - монстры, которые скоро переродятся в неизвестно что и пойдут все крушить? Или мы уже крушим? Только потом об этом забываем. И поэтому мы опасны. И за нами правильно охотятся!
   Когда первая волна шока уходит, говорю тихо, но твердо:
   - Ты мне должен все рассказать, Гали. Я уже заработала на это право.
   Выползаю из спального мешка. Сажусь на какие-то ящики. Расстегиваю молнию и накидываю спальник себе на плечи. Гали садится рядом. Достает из рюкзака маленький прозрачный пакет с орешками. Отсыпает половину в мою грязную ладонь. И начинает рассказывать.
   Во Вселенной существует раса Предтеч. Они путешествуют от одной Галактики к другой на своих огромных кораблях на гравитационной тяге, способных спрямлять пространство и искривлять время. Иногда они останавливаются на понравившихся им планетах. И живут там - когда год, когда десять лет, а когда и сто. Однажды им понравилась Земля. Долина Нила. Тогда, много тысячелетий назад, окружавшие Нильскую долину пространства не являлись ещё такой безотрадной пустыней, как теперь. А немногочисленные дикие племена местных обитателей никому не мешали.
   Предтечи прожили на Земле не одну сотню лет, а много дольше. Это они построили знаменитые пирамиды. Много позже пирамиды использовали древние Египтяне для захоронения фараонов. А для Предтеч это были хранилища энергии, необходимой для полетов их кораблей. На каждой пирамиде, на восточной стене, ярко светился желтый круг с черной паутиной в середине.
   Потом Предтечам наскучило жить на одном месте, и они собрались в новое путешествие. Пропали на гранях пирамид желтые солнца - вся энергия перекочевала в мощные двигатели кораблей.
   Но нашлись среди предтеч те, кто устал жить в вечном движении по Вселенной. Они основали небольшую колонию на Европе в надежде на то, что люди туда не доберутся. И жили там долго и спокойно, пока на Европу не прилетели первые переселенцы с Земли.
   Жителям поселка не пришлось по нраву такое соседство. Они решили сняться с места и пуститься вдогонку своим сородичам. Но они не успели - поселок погиб по трагической случайности. Остались в живых только те, кто в данный момент в поселении отсутствовал. Гали и Мальвина были в полетах - они не гнушались работать на людей. А трое маленьких детей лежали в больнице в соседнем городе с какими-то своими детскими недомоганиями.
   Вернувшись из полета, Мальвина разыскала и забрала близнецов. А девочек она не нашла: Терри удочерили на Землю, а вторая девочка была настолько маленькая, что даже имени своего не могла произнести. Ее след затерялся. Мальвина боялась слишком усердствовать в поисках, чтобы не привлечь к себе и мальчикам лишнего внимания. Потом у Гали закончился контракт с Десантом и он всерьез занялся розысками, пытаясь объединить всех оставшихся в живых одной целью - догнать Предтеч, которые успели уйти за Предел. Предел досягаемости других цивилизаций.
   Я дотягиваюсь до фляжки и выпиваю воду. Всю, до капли. Потом начинаю медленно приходить в себя.
   - А как мы их найдем? - спрашиваю я.
   - Мальвина - Знающая Путь. Она вычислит дорогу.
   - А кто Димыч и Дымыч?
   - Димыч - Набрасывающий Полог. А Дымыч - Ставящий Защиту. Терри - Читающая Время. Она видит будущее. Только еще нечетко. Опыта нет.
   - А что делаю я?
   - Ты, Пудель, Собирающая Звезды. Ты можешь гасить сверхновые, забирая у них энергию, если захочешь. И научишься. На Европе есть такая же Пирамида, как и те, что на Земле. Только на Земле Пирамиды пустые, а Хранилище на Европе все залито энергией. И тебе предстоит эту энергию собрать и зарядить аккумуляторы корабля, который ждет нас на орбите Юпитера. И тогда мы сможем улететь.
   - А почему нас хотят поймать?
   - Мы не похожи на людей, Пудель. Мы можем кое-что, чего люди не умеют. И они это знают. И наверняка захотят нас использовать. А если использовать нас нельзя, то лучше уничтожить. На всякий случай.
   Я поднимаюсь со старых ящиков и выхожу из помещения. Прижимаю холодные ладони к горящим щекам. Смотрю на небо. Сколько звезд! Где-то там нас ждет корабль. Гигантский корабль Предтеч. Мне страшно. Я не хочу ни за какой Предел. Я согласна остаться жить даже на Европе, даже на маленькой Амальтее, только чтобы меня никто не трогал. Только этот Берт и те, кто стоит за ним, не оставили мне никакого выхода. И еще , я вдруг поняла это очень отчетливо, не хочу остаться без Гали. Хотя, кажется, зачем Пуделю пожилой лопоухий дядька?
   Я сажусь на холодные бетонные ступеньки. Мне некуда идти.
   В четыре утра, еще до рассвета, ко мне подходит Скаут. Уже в куртке и с рюкзаком. Нам пора ехать...
  
   Скаут останавливает "Кавасаки" в трех километрах от Космопорта, там, где из красноватого потрескавшегося песчаника вырастают круглые холмы, заросшие пожухлой травой и кактусами в человеческий рост. Это наше место встречи. Здесь легко затеряться.
   Гали ставит байк так, чтобы его не видно было с дороги. Достаю из дорожной сумки пакет с горячими пончиками и галлоновую картонку с кофе - купили по дороге. Только угощать некого. Ни Мальвины, ни мальчишек, ни Терри нигде нет. Сюрприз. И совсем не приятный.
   Озадаченно смотрю на Скаута: "Мы точно здесь встречаемся?"
   - Точно, - бурчит Гали. По-моему, он удивлен не меньше меня.
   - А они ничего не могли перепутать? Или потеряться?
   - Это Мальвина-то? Лучший в Солнечной навигатор. Знающая Путь. Не смеши меня.
   - И что теперь делать? Их же искать надо. Вдруг с ними что-то случилось?
   - Ждать надо. Что ты ко мне пристала, Пудель. Они вполне могли задержаться.
   - Ты меня успокаиваешь или себя?
   - Никого я не успокаиваю. Не впадай в панику.
   Скаут расстилает на земле куртку. Садиться. Я сажусь рядом. Солнце только-только показалось на горизонте. Багровое, большое и зыбкое. Очень больное на вид. Холодно. Дышу на замерзшие руки. Постукиваю зубами. Время тянется невыносимо медленно.
   Проходит Час. Никого нет.
   Два часа. Никаких изменений.
   Три часа. Четыре.
   Становится жарко. В сухом мареве лениво клубиться мелкая пыль, забивается в нос, колет глаза. С отвращением пью горячий кофе. На душе так погано - просто слов нет.
   Наконец Скаут встает, потягивается. Говорит нарочито беззаботным тоном.
   - Ты тут посиди, Пудель. Я поезжу вокруг. Выясню обстановку.
   Все ясно. Мои спутники попались в лапы тем же засранцам, что и я. Гали едет их выручать и что будет дальше - неизвестно. А если он не вернется и я умру здесь от жажды, жары или холода? Смотря сколько протяну.
   - Я с тобой. Не бросай меня, а?
   Скаут долго в задумчивости смотрит на меня. Собирается что-то сказать...
   Огромный рефрижератор тормозит у края дороги. Скаут реагирует мгновенно. Секунда, и я лежу на земле, придавленная стокилограммовым телом. Машина трогается. На шоссе остаются четыре дрожащие фигуры. Две высокие. Одна пониже. И одна совсем маленькая.
   - Мальвина! - отталкиваю Гали, срываюсь с места и бегу, бегу, бегу им навстречу.
  
  

Глава третья

Циркачи

  
   Представьте себе центр большого города в час пик. Представили? Не забыли небоскребы, узкие и высокие, похожие на незазженные сигареты? Спешащие по своим делам толпы людей? Столпотворение это весьма напоминает муравейник. А может термитник. А может гадючник. Представили мобили, автобасы, поезда надземки? Запахи гари, горячего асфальта, еды? И над всем этим раскаленное южное солнце, неумолимо жалящее даже в шесть часов вечера.
   Посреди города, в чахлом скверике на пересечении автострад, расположилась не то, чтобы заметная, но любопытная с виду компания из четырех человек. Невысокая, сильно накрашенная, немолодая женщина с колючим взглядом из-под припухших век. Юная черноволосая красавица, бледная, как фарфоровая чашка. И двое очень похожих друг на друга подростков, скорее всего, близнецы. Тощие, высокие и голенастые. Ни дать ни взять недокормленные страусы.
   Молодежь в ожидании смотрит на немолодую женщину. Она здесь лидер. Она должна знать, что делать дальше. А женщина, не смотря на большой жизненный опыт, первый раз оказалась в такой невыигрышной ситуации. И изрядно растеряна, хоть и старается этого не показывать.
   - Мальвина, что теперь? - спрашивает один из близнецов, с россыпью родинок на шее.
   Мальвина задумчиво оглядывает пустые скамейки вокруг.
   - Нас уже ищут, Димыч. Нужно где-то спрятаться до утра. А утром попытаться добраться до места встречи со Скаутом.
   - У нас дома большой подвал, - нерешительно предлагает черноволосая красавица.
   - Спасибо, Терри. Но я думаю, что в полиции уже известны наши личности, а так же твой адрес и имена родителей.
   Терри из бледной становиться сероватой. И, кажется, собирается лишиться чувств. Мальвина, вздохнув, утешительно хлопает ее по руке.
   - А что теперь будет с Пуделем? - вмешивается в разговор второй близнец.
   - Я уверена, что Гали ее найдет, Дымыч. И вытащит.
   - Ну да, он скаут. Он умеет. - Дымыч явно пытается сам себя убедить в сказанном.
   Мальвина присаживается на скамейку и трет лоб. Как остаться незамеченными? Димычу не продержать полог невидимости всю ночь. Даже после часа такой работы он будет совершенно вымотан. А им еще надо пройти в космопорт и попасть на корабль. В гостиницу нельзя, это ясно, как день. Каждый портье посчитает своим долгом донести. За небольшое вознаграждение. А, может, и большое. Вокзалы, аэродромы отменяются. Там стоят биосканнеры и полно полицейских. Последний сеанс в голотеатрах заканчивается в три часа ночи. Затесаться среди бродяг - их компания будет слишком выделяться на общем фоне. Да и вообще бродяги народ непредсказуемый и опасный.
   А вокруг шумит город, раздосадованно гудят мобили, сверкают огни рекламы. Прямо в лицо пялится наглый клоун с развевающегося на ветру огромного баннера. Наглый, наглый клоун...
   - Вот что, - решительно поднимается Мальвина, - мы идем в цирк.
  
   За кулисами сплошное столпотворение. Такое, наверное, было перед входом в Ноев Ковчег. Люди, звери, пресмыкающиеся, птицы. Торопливо пробегает дюжина собачек в спортивной форме под предводительством дамы-судьи со свистком в зубах. Ковыляет медведь на роликовых коньках, подгоняемый страшного вида карликом. Семенят красноносые клоуны, подтягивая на ходу широченные штаны. Девушка с с лениво раскачивающимся удавом на шее дожевывает бутерброд.
   Администратор труппы находится в предынфарктном состоянии.
   - Заболеть лихорадкой Вейзмана! На Земле! Во время гастролей! Ну и кем я заменю этого проклятого фокусника, ну кем?
   - Нашим номером, - перед администратором вдруг оказывается маленькая женщина, окруженная подростками.
   Администратор открывает было рот, но под внимательным взглядом собеседницы глаза его затуманиваются, движения замедляются, а плечи сутулятся.
   Администратор задумчиво приглаживает волосы.
   - И что у вас есть?
   - Димыч, демонстрируй.
   Высокий подросток загадочно улыбается и неожиданно растворяется в воздухе. Через несколько секунд он появляется снова, уже за плечом администратора.
   - Черт с вами, - соглашается тот. - Идите на арену. Я посмотрю ваш номер целиком.
  
   Впоследствии Мальвина, наблюдавшая из-за кулис за выступлением своих детей, запомнила его только урывками. Хорошо отпечатались в памяти лишь ходившие между рядов полицейские, внимательно разглядывающие зрителей. И потная рука в кармане на рукоятке Водореза. И еще сладко пахнущий гримом гаер, дышащий в ухо и восторженно шепчущий: "Во дают ребята".
   А на арене, вошедший во вкус Димыч в черно-красном плаще и цилиндре размахивал руками и делал страшные глаза. Терри, в блестящем обтягивающем трико и Дымыч, одетый почему-то восточным принцем, исчезали и появлялись по мановению волшебной палочки. Терри, с застывшей на лице улыбкой, приседала в неумелых реверансах, а Дымыч кланялся, как китайский болванчик.
   Но публика хлопала. И полицейские в переднем ряду хлопали тоже. А рукоятка совершенно бесполезногоВолнореза жгла Мальвинину руку.
   Потом они спали за кулисами на пыльных матах. Вернее, молодежь спала, а Мальвина сидела рядом, напряженно вглядываясь в темноту. И думала о трех детях, за которых она теперь отвечает. И о бедном маленьком Пуделе, так похожем на Мари...
   На следующее утро, после того как обнаружилось, что город еще запружен полицейскими, пришлось дать второе представление. Разошедшийся Димыч требовал присутствия на арене Мальвины и вертел перед ее носом розовой балетной пачкой. Пока не получил по уху.
   А после представления нашелся выход.
   Первым грузовик-рефрижератор увидел Дымыч. Из него выгружали промороженные туши для цирковых хищников. Добротный старый рефрижератор с толстыми металлическими стенами, за которые не проникают лучи полицейских сканнеров. Такие теперь редко встречались на дороге.
   Мальвина поговорила с водителем по душам пару минут. И вот они уже располагаются на полу ледяного ящика.
   У Терри сразу посинели губы. Южная девочка, что с нее взять. Димыч попытался отдать ей свою куртку и получил по рукам от Мальвины.
   - Береги себя, болванище. Ты окажешь Терри большую услугу, если будешь в хорошей форме, когда доберемся до Космопорта.
   Дымыч пытался обогреть кабину. Как мог. А мог он плохо. Круглое тату никак не хотело наливаться желтым светом. Но Мальвина была слишком уставшая, а Димычу было запрещено тратить силы на что бы ни было.
   К концу сорокапятиминутного путешествия синими были уже все.
   Водитель, как ему и было вежливо приказано, высадил четверку на шоссе, немного не доезжая до места встречи. Путешественники пробкой вылетели из рефрижератора. Оглядываясь, подошли к поросшим жухлой травой холмам.
   А навстречу им уже с криком бежала Пудель.
  
   У Мальвины размазана по щекам черная тушь. Руки спрятаны в карманы куртки. У близнецов покраснели уши. Дрожащая мелкой дрожью Терри присаживается на Галину куртку. У нее осунулось лицо и запали мультяшные глаза.
   Отчего-то я очень рада их всех увидеть. Даже Терри, с которой встречалась всего один раз. Собратья по несчастью, как-никак.
   Мальвина обнимает меня и целует в щеку холодными губами. Близнецы хлопают по плечам. Терри утыкается ледяным кукольным носиком мне в шею.
   Вспоминаю про пакет пончиков и картонную канистру кофе, купленные в автомате на одной из зон отдыха, встретившейся нам по дороге.
   Только почувствовав сладкий запах свежей выпечки, понимаю, насколько проголодалась. Впиваюсь зубами в булочку. Рядом повторяет мое движение Терри. Близнецы слопали свою долю прежде, чем я успела проглотить первый кусок. Мальвина почему-то улыбается, глядя на нас. Она и Скаут пьют черный кофе с сахаром и обсуждают план действий.
   - Через три часа отправляется пассажирский транспортник на Европу, - излагает Скаут. - Будем путешествовать четвертым классом: так легче затеряться среди пассажиров.
   Мальвина одобрительно кивает.
   - Четве-е-ертым, - тянет Терри. - Там же нет нормальных условий!
   - Не сахарные, - ставит все точки над и Скаут. - Не растаете.
   - А как мы вообще попадем на корабль? - спрашиваю я, - Нас же ищут. Прямо в космопорту и возьмут тепленькими.
   - А на что у нас, спрашивается, Димыч? - смеется Скаут. - Он набросит на нас полог невидимости. И мы преспокойненько пройдем на корабль. Главное, никому на ноги не наступать.
  
  

Ласточка без Соловья

  
   От Соловья не было никаких известий уже более двенадцати часов. Ласточка нервничала: oна не привыкла к долгим отлучкам хозяина. Но вида не показывала. Ей было неудобно перед остальными членами экипажа. Не дрожала обшивка, ровно работали двигатели, не сбоил бортовой компьютер.
   Компьютер вообще был слабым местом Ласточки. Его уже давно надо было заменить на более современный, да все руки не доходили.
   Криста нервничала тоже. Кусала губы, хмурила брови, мерила каюту из угла в угол быстрыми шагами.
   Ласточка и Криста ждали.
   По визору без остановки крутили кадры побоища в ресторане "Олимп". Красавец диктор бодро рассказывал о том, что с одной стороны, бандиту Соловью удалось скрыться, но, с другой стороны, доблестные полицейские истребители с Европы должны догнать его с минуты на минуту. Ласточка не верила ни одному слову. Криста тоже. Но все равно было тревожно.
  
   Маленькое логово Соловья на Амальтее напоминало половинку вареного яйца, уложенного срезом вниз. Такая форма и металлопластовые стены оптимально подходили для расположенного глубоко подо льдом помещения.
   Милена, накинув рубашку Соловья вместо халата, с интересом расхаживала по логову, пока хозяин, с удовольствием поглядывая на стройные, чуть полноватые ноги девушки, готовил завтрак. По комнате плыл упоительный запах свежесваренного кофе.
   Повар-автомат чихнул и выдвинул поднос с горячим французским багетом, облитым как глазурью золотистой поджаристой корочкой. Милена наклонилась и, обжигаясь, оторвала горбушку.
   - Выпью кофе и буду собираться, - предупредил ее Соловей.
   - Я тебя подброшу?
   - А нам по пути?
   - Спрашиваешь! - Милена оторвала от багета еще один кусок и густо намазала маслом.
   - Знаешь, я ведь исключительно ветреный.
   - Знаю. Все равно по пути.
  
   Первой опасность почувствовала Ласточка. Встрепенулась, взмахнула крыльями, вздрогнула всем латаным-перелатаным корпусом. И эта почти неуловимая вибрация передалась Кристе. Девушка вскочила, рванула-побежала-полетела в рубку. Впечатала худющее тело в ложемент первого пилота, который обычно занимал Соловей. И только тут заныл сигнал тревоги под потолком и на браслете-индикаторе на запястье Кристы. Сканнеры обнаружили вблизи чужие корабли. В количестве пяти единиц.
   Хобот уже валился в соседний ложемент. Гринго занимал место за консолью управления торпедами. Зубодер рапортовал, что плазменник готов к работе.
   Команда у Соловья была опытная и знала, чем может обернуться всего несколько секунд промедления.
   Криста, вцепившись в штурвал, вела Ласточку к поясу астероидов. Выстоять против пяти истребителей не было ни малейшего шанса. Даже при том, что Ласточка была быстрее и маневреннее.
   Дотянуть до пояса астероидов шанс был, правда пробираться среди летящих на бешеной скорости осколков Криста умела плохо. Вернее, никогда не пробовала. Умел Соловей. Но его не было.
   - Гринго, вызови капитана. Сообщи, что здесь происходит, - приказала Криста. Пот градом катил с лица. Заливал глаза. Капал с подбородка.
   Полицейские истребители шли строем, именуемым среди пиратов "прищепкой". Тактика их была проста: догнать, пристроиться в хвост, обойти со всех сторон и "прищемить" корабль-нарушитель прицельным огнем.
   Криста "прищемляться" не желала и, поэтому, вела Ласточку на предельной скорости. Вернее, запредельной. Жалобно скрипела обшивка, подвывали двигатели, на грани находилась система охлаждения. У самой Кристы кровь стучала в висках, ломило грудь, вставало красное марево перед глазами.
   - Держись, девочка! - шептала Криста Ласточке.
   - Держись, девочка! - шептала Ласточка Кристе.
   Полицейские ракеты выпускать не собирались. Они хотели приклеиться к жертве и расстрелять из плазменников. Кристе же нужна была определенная дистанция от цели, чтобы не попасть под осколки уничтоженного объекта.
   Наконец Ласточке удалось вырваться вперед.
   - Давай! - закричала Криста Хоботу.
   Дважды приказывать не пришлось. Хобот давно держал на прицеле истребитель, висящий прямо у них на хвосте. Автоматика сработала, как часы. Через несколько секунд вместо истребителя в космосе кувыркались лишь огненные ошметки. Строй полицейских кораблей распался, даря Ласточке спасительные мгновения для бегства.
   Вторая ракета, она же и последняя, попала в молоко. То ли дрогнула рука у Хобота, то ли исчерпался запас везения Ласточки на этот день.
   Положение становилось критическим. Зубодер уже огрызался короткими очередями по напирающим полицейским кораблям.
   - Что у вас происходит? - загремел у Кристы в наушниках голос Соловья.
  
   Милена увидела, как мгновенно потемнело лицо у ее спутника, затвердели скулы, рот застыл в хищном оскале.
   - Атакуют мой корабль, - процедил он сквозь зубы.
   Милена молча подвинулась, уступая Соловью место за штурвалом. Надежный, легкий корабль рванулся вперед.
   Соловей уже командовал.
   - Выжми из Ласточки все. Дотяни до пояса астероидов. Меть в квадрат ZC91. Там относительно мало метеоритов. Тебе по плечу. В глубь не лезь. Полицейские крысы за тобой кинуться побоятся.
   - Я не успеваю, Соловей!
   - Не смей! Все ты успеваешь. Я скоро буду.
   - Ты тоже не успеваешь.
   - Я всегда вовремя. Или раньше. Переводи двигатели на автономный режим.
   - У меня больше нет ракет!
   - Выпусти Ламборгини!
   - Что?
   - Включи первую скорость у своего болида. Открой шлюз и сбрось машину. Это их задержит.
   На том конце связи повисло неуверенное молчание.
   Соловей впечатал кулак в подлокотник.
   - Не успеваешь... - задумчиво протянула Милена и, встретив бешеный взгляд Соловья неожиданно улыбнулась. - А ты возьми меня в заложники. И потребуй прекратить преследование твоего корабля.
   - Ты серьезно?
   - Я вообще девушка серьезная, как ты успел заметить. Ну?
   - Да!
   Милена пробежалась пальцами по консоли управления. На экране появилась недовольная физиономия мужчины средних лет.
   - Что тебе, Милена? Давай по быстрому. Я занят. Что за манера выходить на связь в середине рабочего дня!
   - Меня взяли в заложники! Он меня убьет! Сделай что нибудь! - завизжала Милена в лицо своему отцу, начальнику патрульной службы Европы.
   Соловей оттолкнул девушку и вперил в камеру круглые совиные глаза.
   - Поторопись, полковник. Времени у меня мало. А, соответственно, у твоей дочери тоже.
  
   Криста так и не поняла толком, что произошло. Бравшие измочаленную Ласточку в клещи истребители, вдруг как по команде развернулись и журавлиной стаей полетели прочь.
   - Видишь, все уладилось. Стоило так переживать. - раздалось в наушниках.
   Криста без сил откинулась на спинку ложемента и тут же, побледнев, кинулась к выходу. Ее стошнило прямо у дверей.
   - Изнервничалась, - уважительно заключил Хобот.
  
   Милена без всяких проблем доставила Соловья к Ласточке.
   - Теперь полгода буду с охраной летать, - вздохнула она на прощание.
   Соловей погладил Милену по щеке, посмотрел в спокойные серые глаза, сжал запястье. И поспешил к шлюзовому люку.
   Уставшая, счастливая Ласточка торопливо зажигала светильники на его пути.
   Уставшая Криста сидела на краю ложемента, устало опустив руки. Соловей обнял ее за плечи.
   - Я успел, Криста.
   - Да.
   - Я всегда успеваю.
   - Да.
   - А если я когда-нибудь не успею, то я их всех...
   - Заклюю, - подытожила Криста. - Пойдем лучше, пернатое, я тебе кофе налью.
   Ласточка тихонько засмеялась и включила кофеварку.
  
  
  

Часть Пятая

  

Путешествие начинается

   Глава первая

Полет четвертым классом

  
  
   - Здравствуйте, Мордон! Поздравляю вас с новым назначением! Конечно, нам всем будет очень не хватать Бартона. Но, надеюсь, эта ощутимая потеря никак не скажется на качестве работы вашего отдела!
   - Постараюсь оправдать ваше доверие, сэр! Приложу все возможные усилия, что бы разрешить создавшийся кризис!
   - Итак, Мордон, докладывайте. Что произошло в Центре во время допроса нашей девочки?
   - Если коротко: во время беседы нашей подопечной с Бартоном в кабинет ворвался ее сообщник. Не представляю, как ему удалось проникнуть в Центр незамеченным, но факт остается фактом. Мы просмотрели записи камер наблюдения и установили личность сообщника. Бывший десантник, опытный боец, но в связи с какими-то необъяснимыми происшествиями не замечен. Интересная деталь: одно время сообщник служил вместе с Козленко. Если помните, это убитый владелец фрахтового корабля.
   - Помню, продолжайте.
   - Потом началась полная фантасмагория. Беглецы, отстреливаясь, добрались до подвала, где их окружили и готовились захватить. Но тут совершенно неожиданно в Центре погасло освещение. Даже аварийное. И это несмотря на наличие автономных генераторов. А через несколько минут рухнула восточная стена здания. Были жертвы, поднялась паника. Беглецам удалось уйти. Следов взрывчатки не обнаружено. Не думаю, что они вообще были.
   - Светильники... Стена... Вы верите в случайные совпадения, Мордон?
   - Не в этом конкретном случае, сэр!
   - Как вы думаете, какой их конечный пункт назначения?
   - Европа. Пещеры Грона. У Пирамиды. Мы установили усиленное наблюдение в земных космопортах. Проверяется каждый улетающий корабль.
   - Вы уверены, Мордон, что их цель Пирамида?
   - Я уверен. Аналитики тоже так считают.
   - Думаю, вы понимаете, что беглецы не должны даже приблизится к Пирамиде?
   - Так точно, сэр!
   - Да, еще. Разрешаю открыть огонь на поражение. С меня хватит всяких фантасмагорий!
  
   Входим в космопорт "Аризона". Осторожно, с оглядкой. Стараемся идти как можно более кучно, шагать в ногу и не наступать друг другу на пятки. Димыч в середине, важный своей миссией и надутый, как индюк. Только черной мантии и волшебной палочки не хватает! Хочется пихнуть его в бок, только вдруг тогда весь Полог разлетится на мелкие кусочки. Все-таки какие они с Дымычем еще дети!
   Мне как-то не верится, что нас на самом деле никто не видит. Может быть потому, что Полог не имеет видимого края. Я думала, что мы будем окружены радужной пленкой, какие бывают у мыльных пузырей. Ничего подобного.
   Но факт остается фактом. И пассажиры, и служители космопорта равнодушно глядят сквозь нашу компанию. Надо только следить, чтобы кто-нибудь посторонний случайно с нами не столкнулся. И не попал под Полог. Иначе этот посторонний нас увидит и Гали прийдется его... Надеюсь, до этого не дойдет.
   В большом здании с высокими потолками очень красиво. В гигантские окна бьет солнечный свет, растекаясь лужами по мраморному полу. Множество ресторанчиков, кафешек, магазинчиков и просто стендов со всякой всячиной. Над головой лениво фланируют продавцы воздушных шаров, почти задевая головы прохожих остроносыми ботинками. Под куполом стоит оглушительный визг - летающий дракончик, закладывая крутые виражи, катает всех желающих. Непонятная вывеска: "Зоомагазин". О, здесь продают животных. Котят, щенят, кроликов. И совсем недорого! Поющие тараканы - вообще копейки. Цапнуть бы пару тараканов, пока никто нас не видит. Гали отберет и раздавит. Как пить дать.
   Механические голоса нежно объявляют названия рейсов. Посреди зала большой круглый бассейн. Жалко, что нельзя посидеть на мягких диванах под пальмами, кушая мороженое и проглядывая гламурные журнальчики. Хотя, большинство людей все-таки куда-то торопится, подгоняя набитые чемоданы и раздутые кофры.
   Упитанный малыш в синем комбинезоне кидает в нашу сторону большой разноцветный мячик. Мячик попадает мне под ноги. У малыша широко распахиваются глаза. Куда пропала игрушка? Быстренько отфутболиваю мячик обратно. Малыш хватает игрушку, пока она снова не исчезла и взволнованно бежит рассказать о том, что только что случилось, такой же упитанной маме. Но у мамы свои заботы. От нее убежал чемодан. И она не обращает на жаркую детскую речь никакого внимания.
   Полог заглушает звуки внутри него. Мы браво маршируем мимо усиленного полицейско-десантного патруля и устремляемся на посадку. Вижу, как Терри показывает патрульным язык.
   Корабль с гордым именем "Интрепид" огромен и неуклюж. Очереди уже нет. Служащие в синих форменных рубашках скучают на входе.
   Места для пассажиров четвертого класса, которых здесь большинство, ненумерованные. Кто пришел первым - занял лучшее место. Представляю, какая свалка здесь была в первые минуты посадки. Мы, я так думаю, пришли последние. Сканер посадочных талонов мигает равнодушным голубым цветом, пока мы проходим мимо.
   Оглядываюсь по сторонам. Каюта для пассажиров четвертого класса оказывается большим помещением, окрашенным тусклой дезинфицирующей краской, с рядами нар в три наката и редкими колченогими столиками. Фальшивые иллюминаторы, с видом на зимний лес или Эйфелеву башню, впечатления не спасают. Сколько же тут людей! Настоящий муравейник. Или тараканник. И таких кают на корабле несколько.
   Ну да, многие хотят навестить родственников и родных на других планетах или просто попутешествовать. А денег на более приемлемые условия у них нет. Что же им теперь - дома сидеть?
   Справа от меня высокий толстый дядька, пахнущий луком и табаком, в мокрой от пота футболке, заталкивает под нары здоровенные баулы. Наверняка везет что-то на продажу. Его соседи злобно шипят, что дядька занял слишком много места. Но в открытый скандал пока никто не вступает.
   Слева растрепанная, забеганная женщина устраивает на холодной псевдокоже, покрытой тонкими, комковатыми матрасами, троих отпрысков. Отпрыски устраиваться не хотят, норовят выскользнуть из усталых рук и убежать. Лица у детей перепачканы шоколадом. Один из них теряет равновесие и впечатывается лицом мне в живот. Теперь я вся в коричневых и липких детских слюнях. Очень приятно!
   Ближайший ко мне столик уже покрыт бумажной салфеткой. На салфетке - жареная курица без одной ноги, помидоры и пакетики сока. На другом столике молодая мама меняет подгузник возмущенно орущему младенцу.
   Могу себе только представить, какие здесь туалеты и душ! И в этом бардаке мне прийдется провести три недели!
   Гали находит каждому из нас место, в основном на третьем ярусе нар, где даже сесть по-настоящему нельзя, слишком близко от потолка. Для моих метра с кепкой не так уж и смертельно, а вот как здесь будут устраиваться близнецы мало себе представляю. Потом Скаут покупает в автомате одноразовое постельное белье. Расстилаю его на своей полке. Простыни жесткие, противные на ощупь, и пахнут химией. Подушка плоская как блин. И размером чуть больше моего затылка.
   Соседом "с головы" у меня - здоровый как боров молодец с румянцем во всю щеку. Если он будет ночью храпеть (или не будет каждый день менять носки) своими руками придушу!
   Соседями "с ног" оказывается молодая семья. Папа, мама и дочка лет семи. Они занимают все три яруса нар. По разговорам понимаю, что они едут в отпуск. Девочка ловко, как обезьянка, забирается на верхнюю полку и начинает наводить уют, раскладывать вокруг игрушки. Иногда она бросает на меня настороженный взгляд. Вдруг я окажусь злобной и хмурой соседкой. И начну орать. Если станет совсем скучно, научу девочку играть в карты.
   Гали сказал, чтобы мы особо не пересекались друг с другом, так безопаснее. Но тут же совсем нечем заняться! Какая смертельная тоска меня ожидает!
   Проверяю карманы: на месте ли выданные Скаутом деньги на еду. В коридоре стоят автоматы с сандвичами и горячими блюдами, но Гали посоветовал ходить в кафе рядом с каютами второго класса, там еда более приемлемая. В первом классе лучше не появляться - там слишком мало народа и каждый новый пассажир сразу привлекает внимание. Жалко. Вот где должны вкусно кормить. К хорошему быстро привыкаешь. На Земле мы ели только натуральные продукты.
  
   Как я и предполагала, три недели путешествия тянутся невыносимо медленно.
   Румяный парень рядом со мной не храпит, но мечется и громко стонет во сне. Такой молодой, а нервы ни к черту. И футболки можно было бы почаще менять. Другая моя соседка, девочка, которую родители зовут Пупс, спит тихо. Но зато днем любит распевать попсовые песенки. А слуха у ребенка нет совсем. Иногда хочется пнуть ее ногой, особенно с утра.
   Вопреки запретам Скаута ко мне часто заглядывают Терри и Димыч. Поодиночке. Терри расспрашивает меня о Димыче, а Димыч, в свою очередь, рассказывает, какая Терри хорошая и замечательная. Если они вдруг сталкиваются у моей полки, то краснеют и лепечут что-то совсем уже нечленораздельное. Детский сад - штаны на лямках. Потом вижу их вдвоем в коридоре. Стоят, дураки, у кофейного автомата, улыбаются и пялятся друг на друга, как два пеликана.
   Через пару дней Терри забирается ко мне на нары и, отводя взгляд, шепотом спрашивает, будет ли это очень плохо, если она разрешит Димычу себя поцеловать. Потом, став совершенно малиновой, интересуется, целовалась ли я когда-нибудь. Подавляю в зародыше желание объяснить ей в подробностях, чем я еще занималась в своей жизни. А то ведь с полки свалится.
   Дымыч сначала очень недоволен образовавшимся вокруг него вакуумом. Но потом на него кладут взгляд две шумные бедовые девчонки-подружки из Невады. Загорелые и белозубые фермерские дочки с круглыми попками. Они громко хохочут, вольно раскинувшись на полке у Дымыча, и шлепают его по коленкам. Думаю, Дымыч очень скоро лишится невинности в их шаловливых ручках. В душевой кабинке для инвалидов, например. Очень подходящее место для таких дел.
   А я валяюсь на полке поверх одеяла, закинув руки за голову, и веду долгие мысленные разговоры со Скаутом.
   "Скаут, - объясняю я ему, - Ты не прав, Скаут. Я уже совсем взрослая. И умею отвечать за свои поступки. И, если уж на то пошло, разрешены же на Венере браки с шестнадцати лет. Правда, они там долго не живут, на Венере. Но все равно. И потом, я без тебя просто не могу. Дышать не могу. Жить не могу. А ты, чурбан бесчувственный, этого не понимаешь. И что мне теперь со всем этим делать - я не знаю!"
   Мой мысленный Скаут со всем соглашается, смотрит на меня влюбленными глазами и пытается обнять.
   - Не надо, - удерживаю я его. - У всех на виду не надо. Вот долетим...
   И с удовольствием наблюдаю, как у Гали вытягивается физиономия.
   Но настоящий, живой Скаут, из плоти и крови, очень редко смотрит в мою сторону. И если и есть в его взгляде какая-то влюбленность - она мне не заметна. Так, мазнет взглядом, убедится, что все в порядке, и отвернется.
   В конце концов я не выдерживаю. Однажды, при слабом ночном освещении, осторожно забираюсь к Скауту на полку и ныряю под одеяло. И сразу задыхаюсь от такого знакомого, такого родного запаха.
   Гали тут же просыпается, как от толчка. Он вообще спит очень чутко. Время тянется бесконечно медленно. Смотрю, не отрываясь, в светлые глаза. Я могу сто, тысячу раз сделать так, что бы Скаут потерял голову и уже ни о чем не думал и ничего не соображал. Но я так не хочу.
   - Пудель, - наконец шепчет Гали. - Что ты тут делаешь?
   - Я все равно не уйду, - выдаю я вместо ответа.
   - Хорошо, оставайся. Только лежи спокойно. А то я тебя скину.
   Тихонько поворачиваюсь к Скауту спиной, прижимаюсь крепко-крепко. Гали накрывает меня своей тяжелой лапой. Я все жду, что он поцелует меня в затылок. Или в шею. Но этого не происходит.
   По щеке, на шершавую простыню, скатываются слезы. Хорошо, что Скаут их не видит.
  
   Мы сходим с корабля почти самые последние, когда основная масса пассажиров уже схлынула. До этого мне пришлось лицезреть сцену прощания Дымыча с попутчицами из Невады. Душераздирающее было зрелище, с прологом и эпилогом.
   Моя девочка-соседка машет рукой на прощание. Я таки научила ее играть в дурака. Хотя родители на меня косо смотрели. Сначала. Потом я и их уговорила присоединиться.
   Я очень рада покинуть человеческий улей, в котором провела три недели. Причем последние два дня - с засорившимся унитазом в женском туалете.
   В ушах до сих пор стоят вопли детей, храп взрослых и надоевшая ругань соседей.
   Меня захлестывает чувство абсолютной вседозволенности. Наша маленькая группа медленно продвигается по самому центру космопорта и нас никто не видит. Служащие на таможне, вооруженные полицейские, готовые вцепиться в глотку сторожевые псы - все равнодушно глядят сквозь нас. Но стоит Димычу на секунду отвлечься и нас тут же разорвут на части. Только Димыч, слава богу, не отвлекается. Еще бы. Рядом с ним осторожно, как по хрустальному мосту, ступает Терри.
   Мы выходим из космопорта из западных ворот.
   - Нам туда. - кивает Скаут в сторону желтого чистенького микроавтобуса. За рулем, мирно улыбаясь сидит... Мадам. Хорошо знакомые мне голографические уши торчат из-под розовой панамки. Вот уж сюрприз, так сюрприз. Уж ее-то что с нами связывает?
   - Скаут? Мадам тоже Предтеча?
   - Нет, но она нам сегодня поможет. Мадам всегда рада оказать мне мелкую услугу.
   Мадам совершенно равнодушно воспринимает погрузочную возню наших невидимых фигур.
   Когда все, наконец, рассаживаются, Скаут крутит ручку затемнения окон и Димыч убирает Полог.
   Мадам облегченно вздыхает. И с интересом нас разглядывает. Как старых знакомых.
   - Никак не могу привыкнуть к этим вашим выходкам, - заявляет она укоризненно. - Скаут, милый, все в порядке? Мальчишки как возмужали! Мальвина, ты все молодеешь! Пудель, и ты сними? Кого только не встретишь в компании с Гали. Вроде подросла. Но такая же дохлая. И зачем такая ужасная стрижка?
   Скаут наклоняется к водительскому сидению и целует Мадам в щеку. Мадам в ответ треплет его по шее. Фу, какая фамильярность!
   Микроавтобус медленно трогается с места. Скаут, обернувшись, смотрит в заднее стекло, не потянулись ли за нами какие-нибудь подозрительные объекты. Вроде все в порядке. Пока.
   Мадам и Гали обсуждают дальнейший план действий. Слушаю очень внимательно.
   Мадам высадит нас у склада маленькой компании, занимающейся межгородскими перевозками, у которой есть ледяные танки и выход из-под Купола. Сегодня выходной. На складе всего два человека охраны. Проблем быть не должно.
   - Вот то, что ты заказывал, - Мадам кивает на два больших ящика в хвосте автобуса. Гали открывает крышки и начинает раскладывать содержимое на пустых сидениях. Шесть белых, аккуратных скафандров разных размеров. И шесть плазменников. Четыре тяжелых Cкорострела. И два Малыша. Мне и Терри, значит. Веселая нас ожидает поездочка! Попросить бы сейчас Мадам остановить автобус и смыться в неизвестном направлении. Туда, где нет скафандров и автоматов. Только это ведь ничего не изменит.
   Вопросительно смотрю на Скаута. Он берет в руки один из Малышей. Терри тут же хватает другой и наставляет его на Гали. Скаут, чертыхаясь, отбирает у Терри оружие и кладет в сторону:
   - Лучшее, что ты сможешь сделать - это никогда до него больше не дотрагиваться.
   Терри обиженно поджимает губы. Но мне Гали все же показывает, куда надо нажимать, чтобы это безобразие стреляло.
   Потом Скаут с Мадам обсуждают что-то про оплату. Про сейф в банке на Амальтее. Но это мне уже неинтересно.
   Захват компании по перевозкам проходит на редкость неинтересно. Мадам останавливает автобус у входа. Высаживает нас и уезжает. Скаут секунду возится с электронным замком, открывает дверь и исчезает в помещении. Через пять минут появляется снова и машет рукой: можно заходить. Куда он дел охранников - не мое дело.
   А вот грузовой ледовый танк меня впечатлил. Я их раньше только в рекламе видела. Громоздкий, тяжелый. С гусеницами в человеческий рост. Скафандр я тоже надеваю в первый раз. Близнецы помогают мне подключить систему теплообмена, натянуть шлем, застегнуть спиральную молнию на спине. Мальчишки шутят и пихаются, но я прямо слышу, как у них постукивают зубы. И вижу, как лихорадочно блестят глаза. В кабине танка я занимаю лучшее место - у окна. Димыч пытается меня оттуда выпихнуть, чтобы поудобнее устроить Терри. Ага, не на ту напал!
  
  

Глава вторая

Пирамида

  
   Скаут остановил ледовый танк далеко от нужного нам места среди ледяных торосов, за которыми легко укрыть машину, чтобы нас никто не заметил и не поднял тревогу. Долго идем по гладкой, скользкой равнине до входа в пещеру. Димыч уже не выпендривается, как в космопорту. Ему тяжело так долго держать Полог.
   Вход в пещеру - широкий пролом в толстой, в несколько метров толщиной, ледяной корке. Побывавшие здесь до нас люди вырубили во льду широкие ступеньки и поставили перила, так что спускаться довольно удобно.
   Мы с Терри держимся за руки: боимся подскользнуться. На шее у меня беспомощной игрушкой болтается плазменник. Скаут объяснил мне, куда надо нажимать, чтобы он стрелял. А как прицеливаться: даже и объяснять не стал. Только рукой махнул.
   Вот у Гали, Мальвины и близнецов - оружие в руках. Боевые Скорострелы. И держат они их очень уверенно.
   Мне страшно. Терри рядом со мной тоже страшно. Я вижу за стеклом шлема ее осунувшееся бледное лицо. Вдруг Димыч больше не сможет удерживать полог. Вдруг кто-то из нас подскользнется и выронит оружие. Вдруг...
   Мы проходим сквозь разлом и оказываемся в пещере. Пирамида в самой середине. Высокая. Недоступная. От ее поверхности исходит мягкое свечение. Я вижу желтый круг на обращенной к нам грани. Такой же, как моя тату, только больше размером. Круг совсем близко, на уровне моего лица.
   Мешки с песком, за которыми укрылись десантники со стороны пирамиды, я тоже очень хорошо вижу.
   Справа - баррикада. Баррикада - слева. Мы проходим между ними, стараясь даже дышать как можно тише. Или вообще не дышать.
   Хорошо, что Полог приглушает звуки и скрежет ботинок по льду не слышен ожидающим нас десантникам.
   Все останавливаются. Меня пропускают вперед. Сейчас самый главный человек здесь - лохматый Пудель с мокрым носом и поджатым хвостом.
   Оглядываюсь на Скаута. Тот ободряюще улыбается мне.
   Перед лицом расплывается желтый круг с черной паутиной внутри. Я больше не вижу никого и ничего вокруг. И я больше не боюсь.
   Дотрагиваюсь рукой до маленького солнца. Ладонь утопает в теплом даже сквозь перчатку круге.
   Слова сами собой всплывают в памяти.
   - Я пришла, Хранилище Предков. Я забираю то, что принадлежит мне по праву рождения. Мне, Собирающей звезды. Мне, одной из Предтеч. Мне, последней из оставшихся.
   Я уже не та маленькая, беспомощная девочка, неумело гасящая свет в нашей съемной квартире. Я могу гасить звезды. И могу их зажигать. Я могу отобрать свет у Сверхновой. И выжечь этим светом вселенную на парсеки вокруг.
   Не закрываю глаза. Но все равно вижу: Хранилище до краев наполнено кипящей лавой. Лава бьется в тяжелые стены пирамиды. Одно неверное движение и она прольется смертельным дождем. Подставляю ладони под раскаленную струю. Пью и не могу напиться. Лава заполняет меня всю. Дрожит в груди, полыхает в горле, почти срывается с кончиков пальцев. Не могу, не могу больше! Надо. Еще чуть-чуть. И еще. И еще. Последние капли падают в ладонь.
   Желтое солнце гаснет на пирамиде, словно его там никогда и не было.
   Я горю, как в лихорадке. Собранная мной энергия рвется наружу. Что бывает, если вас стошнит раскаленной лавой? Не хочу знать. Меня не стошнит. Я донесу до корабля Предтеч все без остатка. Ради Скаута. Ради Терри. Ради...
   Я вдруг начинаю осознавать происходящее вокруг.
   - Сейчас упадет Полог! - хрипит в наушниках искаженный до невозможности голос Димыча.
   Кто-то из стоящих рядом швыряет меня на лед.
   - По моему сигналу. Без паники, - Скаут невозмутим, как всегда, - Огонь!
   У нас есть преимущество. Десантники не ожидают нападения со стороны пирамиды. Наши выстрелы застают их врасплох. Поворачиваюсь на спину. Рву с шеи автомат. Сейчас я буду стрелять в людей. И, может быть, в кого-нибудь даже попаду.
   Мальвина рывком поднимает меня с земли.
   - Беги! Беги к выходу!
   Бегу изо всех сил, оскальзываясь на неровной поверхности льда.
   Я задыхаюсь. Грудь раздирает острая боль.
   Выход из пещеры. Выскакиваю на равнину под звездное небо.
   Со всех сторон нас окружают черные точки: кто-то из десантников вызвал подмогу. Как их много. Нам ни за что не справиться. И бежать некуда. Мы в ловушке.
   Лед вокруг плоский, как стол. Негде спрятаться. Негде укрыться. Скаут, Мальвина и мальчики закрывают спинами нас с Терри. Глаза слепит свет прожекторов. Сейчас нас застрелят. Это очень больно?
   На равнину падает тень. Рядом с нами тормозит брюхом по льду корабль. Воют работающие на предели двигатели. Распахивается люк. Меня подхватывают под локти и подсаживают наверх. Корабль стремительно отрывается от земли. Валюсь на пол от перегрузок. На меня падает сверху кто-то еще. Темнота.
  
   В нос бьет резкий запах аммиака. Открываю глаза. Где я? Что со мной? В голове пусто, как в прохудившемся котелке. Сверху кружится низкий металлический свод-потолок. Это я-то - и в обморок хлопнулась. Кому рассказать, засмеют.
   Тупо гляжу вокруг, пытаясь что-нибудь вспомнить. Я что, затылком приложилась?
   Шлюзовая камера среднего размера яхты. С одной стороны надо мной склонился Скаут, с другой - незнакомец с птичьим лицом. Это он машет перед моим носом ампулой с нашатырным спиртом. Вяло пытаюсь оттолкнуть его руку. Получается плохо.
   Скаут первым замечает, что я пришла в себя:
   - Очнулась? Молодец!
   В голосе ну вот нисколечко тревоги за меня. Бегемот бездушный! А если бы не очнулась? Лежала бы в хрустально-ледяном гробу как Спящая Красавица?
   Гали и незнакомец ловко вытряхивают меня из скафандра. Сразу становится легче дышать.
   В голове потихоньку проясняется. Вспоминаю: Пирамида-Хранилище, моя рука тонет в желтом круге, стрельба, закрывающие меня спины, бег из последних сил, люк корабля...
   - Я где?
   - На Ласточке, - отзывается человек-птица.
   - Все в порядке? Нас не догнали? Никого не... - хочу произнести "не убили", но слово застревает в горле.
   - Ни в коем случае. И пока, по крайней мере, нас никто не преследует.
   - Ты кто?
   - Я Соловей. Владелец этого корабля.
   Ласточка... Соловей... Забавно. Я улыбаюсь.
   - Она точно не ранена? - раздается рядом обеспокоенный голос Мальвины. Ну наконец-то. Хоть кому-то есть до меня дело.
   - Нет, мама! - отвечает Соловей. - Думаю, это нервное. Плюс, она же энергии наглоталась. Явный перебор для молодой девушки.
   - Да, для неокрепшего организма, - подтверждаю я.
   - Пуделя надо срочно уложить в постель и дать горячего чая с сахаром.
   - Мама, я все сделаю как надо. Идите все отдыхайте, пока есть такая возможность.
   Надо же, такое взрослое дите у нашей Мальвины! Может Скаут не врал, и ей действительно двести лет?
   Соловей легко поднимает меня на руки. От него пахнет дорогим одеколоном. Только я не люблю мужскую парфюмерию. Нанюхалась за свою жизнь по самое нехочу. Вспоминаю, как Скаут нес меня с блошки Козленко с разбитым носом. Как давно это было! В прошлой жизни. Все повторяется. Смешно? Не очень.
   Соловей пинком ноги открывает дверь в каюту. Опускает меня на широкую кровать. Вместо пледа укрывает пятнистой шкурой. Как хорошо!
   Откуда-то появляется поднос с чашками и сахарницей. По комнате разносится запах лимона. Соловей режет его прозрачными ломтиками.
   Пока я жадно, обжигаясь и морщась, глотаю крепкий сладкий чай. Соловей садится в кресло напротив.
   - Понимаешь, - Соловей задумчиво трет переносицу и, мне кажется, обращается совсем не ко мне. - Я всегда был непутевым сыном. Родился Скаутом, но всегда знал, что не буду жить в Поселке. Когда ушел, даже не оглянулся. И плевать было на то, что обо мне говорили. И что мать думала - мне тоже было все равно. Ремесло у меня опять же... сомнительное.
   - Какое? - подаю голос я.
   - Пиратствую, понимаешь, помаленьку. И, представь, нравится мне это дело, - Соловей, наконец, концентрирует свой взгляд на мне. - А мать все равно меня любит. Хочет, чтобы я с вами летел... А я вот не хочу. Всегда мечтал увидеть Собирающую Звезды. Жители поселка очень давно хотели убраться за Предел. Им здорово мешали люди. Но не было Собирающей. А потом родилась ты. В поселении жители неделю ходили с посветлевшими лицами. Оставалось только дождаться, когда ты вырастешь и выучишься своему ремеслу. Не дождались... У меня сестра была. Младшая... Мари. Поэтому мать так, наверное, к близнецам привязалась.
   Взгляд Соловья вдруг становится жестким:
   - Да, не буду тебе врать. Гали считает, что ты справишься с зарядкой аккумуляторов корабля. Но я в этом совсем не уверен. У тебя очень мало опыта. И ты, фактически, самоучка.
   - Но я же лампочки...
   - Ну да, всеобщая электрификация. Упражнения для скаутов старшего дошкольного возраста. Не смеши меня.
   - И что тогда? - тихо спрашиваю я.
   - Тогда тебе конец, - не отводя круглых совиных глаз, отвечает мой собеседник. - Хотел, чтобы ты была в курсе. Если передумаешь лететь - оставайся в моей команде. Мне Собирающая не помешает.
   Несколько минут я перевариваю услышанное. Потом отвечаю. Тоже честно. - Я туда, куда Гали.
   Кажется, Соловью не нравится мой ответ. Но он ничего не говорит. Молча поворачивается и берет со стола старинную на вид резную шкатулку.
   - Восемнадцатый век, - с гордостью произносит Соловей и осторожно приподнимает крышку.
   Раздается тихая мелодия с перезвоном колокольчиков. Посредине, на желтой металлической поверхности, завораживающе медленно кружится фарфоровая пастушка, приподняв синий подол платья. Умиротвореное личико с акварельным румянцем. Лукаво приподняты уголки губ. Как будто нет важнее занятия, чем вот так, много веков подряд, описывать круги менуэта в резной коробке.
   - Это тебе. Подарок. Трофейный, - Соловей захлопывает крышку и передает мне шкатулку.
   Ставлю ее рядом с собой на кровать. Лезу за пазуху и достаю своего верного взъерошенного котенка:
   - А это от меня. Его сделали на Земле. И он приносит удачу. Только его надо выстирать. Лучше всего в шампуне.
   - Спасибо, - улыбается Соловей, - ему у нас будет хорошо. Криста о нем позаботится по первому разряду. Если поменяешь свое решение - я в рубке. Пойду с мамой пообщаюсь.
   Соловей выходит из каюты.
   Осторожно приподнимаю крышку шкатулки. Пастушка по-прежнему беззаботно кружится в вечном своем танце. Печально и нежно звенят колокольчики... Если бы у меня был выбор...
  
   Прихожу в рубку последняя, все уже там собрались. Рубка маленькая. Кто не смог сесть, расположились вдоль стен. Пробираюсь поближе к Скауту. Все смотрят на Мальвину, сидящую за навигационной консолью. Ее руки быстро и неслышно отстукивают дробь на матовой поверхности. Только сейчас замечаю - Мальвина прикрыла глаза. Она прокладывает путь "вслепую", по памяти. Древней, цепкой памяти Предтеч.
   Информация с Навигатора передается на экран пилота. За штурвалом сидит Соловей. Очень собранный и сосредоточенный. Терри и Димыч стоят рядом. Им так спокойнее, вместе. Хотя, какое там спокойствие...
   - Вот он! - Мальвина открывает глаза и указывает на повисший впереди осколок астероида. Кривой, пористый, нечем не примечательный кусок камня, освещенный огнями яхты.
   - Ну, какой же это корабль! - разочарованно тянет Дымыч.
   - А что ты хотел увидеть? - отвечает Скаут, - блестящую махину, которая во всей своей металлической красе висела бы здесь и привлекала всеобщее внимание? А так корабль прятался не одну тысячу лет у всех на виду.
   С уважением смотрю на каменную громаду. В ней есть что-то пугающее и величественное. До жути. И она на какое-то время должна стать моим вторым домом.
   - Соловей! - подает голос худая нескладная девушка с кресла второго пилота. - На локаторе появились десантные корабли. Через полчаса они будут здесь.
   Сглатываю сухой комок в горле. Опять нас догоняют! А мы бежим, бежим. И ведь ладно, просто догоняли бы. А то ведь стреляют! Скорее бы все это кончилось!
   Скаут опускает руки мне на плечи. Терри крепко сжимает ладонь Димыча. Дымыч хмурится, ему сейчас предстоит нелегкая работа.
   - У корабля есть посадочная площадка, - сообщает Соловей. - Я успею вас высадить.
   - А увести свою Ласточку ты успеешь? - строго спрашивает Мальвина.
   - Я, вообще-то, собирался остаться рядом и немного пострелять... Для собственного удовольствия. Я, знаете ли, в душе охотник.
   - Ни в коем случае! - одновременно отвечают Мальвина и Гали. - Мы справимся. Высади нас и сразу - улетай.
   - Надевайте скафандры! - торопит нас Скаут.
   - Это сложно - прикрывать целый корабль от ракет? - спрашиваю я Дымыча.
   - Не знаю, - признается он. - Ни разу не пробовал. Но ты не бойся. Я смогу.
   Звучит не очень убедительно, честно говоря. Но очень хочется верить.
   В шлюзовой камере, толкаясь и переругиваясь, надеваем скафандры. Команда Соловья - угрюмые, здоровые мужики - помогают закрепить шлемы, натянуть перчатки.
   - Иду на посадку, - звенит в наушниках голос Соловья. - Держитесь крепче.
  
  

Глава третья

  

Все когда-нибудь кончается

  
   Мы бежим по длинным и запутанным, как кишки неведомого животного, переходам. В скафандрах это очень неудобно, а в магнитных башмаках - вдвойне. Корабль мертв уже не одну тысячу лет. Системы обеспечения не работают. Внутри такая же невесомость, что и снаружи. Поэтому я не слышу клацанья металла о металл. Но зато прекрасно слышу свое тяжелое дыхание и бешеный стук сердца в ушах. Пот стекает по лицу, заливает глаза, рот, струится по позвоночнику. Еще немного и он начнет хлюпать у меня в ботинках. Скаут указывает дорогу. Он откуда-то ориентируется в этих кишкообразных поворотах.
   Наконец мы добираемся до рубки. Сгибаюсь в мучительном приступе сухого кашля. Хочется броситься на пол и больше никогда не вставать. Помещение, которого мы, наконец, достигли, совсем не похоже на рубки земных кораблей. Оно много больше, просторнее, с высокими потолками. На земных кораблях все много более компактное: надо экономить место, чтобы, в свою очередь, экономить энергию. Предтечам не надо было экономить, у них были Собирающие.
   Одна стена в рубке полностью прозрачная. И выпуклая, как стекло в очках с большими диоптриями. Очень хорошо видны окружившие корабль истребители. Сейчас они выпустят ракеты и наше неначавшееся путешествие разом закончится.
   - Сколько? - голос Скаута в наушниках, как всегда, невозмутим.
   Сколько - это как долго Дымыч сможет удержать защитное поле вокруг корабля.
   - Секунд тридцать. Вряд ли больше, - Дымыч тоже старается казаться невозмутимым. Только у него это плохо получается. По голосу слышно.
   Гали помогает мне стянуть перчатки. Освободившись, они тут же пускаются в свободный полет. Я тоже хочу в свободный полет. Но мне нельзя.
   Я откуда-то знаю, что мне делать. Как будто вспоминается давно забытый сон. Берусь горячими ладонями за покрытые инеем блестящие рукоятки. Над ними загорается большая панель. Высвечивается длинный прямоугольник. Он весь залит красным недобрым светом.
   Иней превращается в капельки воды. Вода закипает вокруг моих пальцев. Энергия, захлестывающая меня с головой, переливается в древнего железного зверя.
   Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь...
   Зажигается свет. Скаут снимает с меня шлем: в помещении появляется воздух, становится тепло. Мои перчатки падают вниз - вернулась гравитация.
   Красный прямоугольник становится зеленым на треть.
   Корабль как жадное дикое животное, выхватывающее сырое мясо из моих рук.
   Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать...
   Под ногами чувствуется вибрация. Зверь потягивается, готовится к прыжку.
   Яркие вспышки за иллюминатором. Первые ракеты взрываются, не долетев до корабля.
   Красный прямоугольник стал зеленым на две трети.
   Утекает время, отпущенное мне Дымычем.
   Зверь выгибается всей своей уродливой тушей, ощетинивается иголками антенн. Теперь он весь дрожит, готовый сорваться с места.
   Последние капли энергии, полученные от Пирамиды, стекают с моих пальцев. А красный прямоугольник еще не залит полностью зеленым. Осталось совсем чуть-чуть.
   Еще! Еще угля в топку. В ненасытную черную пасть! Сжимаю рукоятки. Если кончилась другая энергия - надо качать свою. Ту, что гонит по телу кровь, заставляет биться сердце, ритмично приподнимает грудную клетку.
   Пять, четыре, три...
   Я чувствую, что чудовище готово к прыжку. Расправлены широкие крылья, мягко пружинят гигантские лапы, тело сжато в комок железных мышц. Секунда - и корабль трогается с места и начинает стремительно разгоняться. Теперь нас никто не догонит.
   Медленно опускаюсь на пол. Все плывет перед глазами. Лица. Много лиц. Хочу увидеть Скаута. Не получается. Я отдала все, что у меня было. И даже немножко больше.
   Спросите меня - зачем я это сделала? - и я не смогу ответить. Это только в сказках Красавица и Чудовище остаются жить долго и счастливо.
   А моя миссия - закончена.
  
  
   Нет пола. Нет стен. Нет потолка. Нет верха и нет низа. Нет Земли и нет Неба. Нет Дня и нет Ночи.
   Я - Ева. Я первая. И я последняя. Я есть - и меня нет. Я - посредине. Между миром этим и миром - тем.
   Протягиваю руку и осторожно касаюсь седого стриженого ежика. Мой Адам поднимает голову. В глазах у него печаль. Смешно сошлись на переносице густые брови. Лопоухие уши - это красиво? Это - замечательно!
   - Пудель, давай убежим на Землю?
   - Невозможно, Гали! Будешь бежать, бежать и все равно вернешься туда, откуда пришел. От себя не убежишь. И не нужно. Жалко, что я поняла это только сейчас. Я люблю тебя, Гали!
   Впервые не боюсь произнести эти слова вслух. Они слетают с губ легко, как облако пара в морозную погоду. Как это, оказывается, просто. Я избавилась от тяжелой ноши невысказанных слов - и мне хорошо.
   - Тебе нельзя, Пудель. Ты еще маленькая. А я старый и хмурый. Я тебе не нужен.
   - Это неправда, Гали. Ты сам знаешь, что неправда. Поцелуй меня, пока еще можно. Пока я еще здесь, с тобой.
   - Пудель, ты никогда не уйдешь?
   - Никогда.
   - И будешь здесь, когда я проснусь?
   - Буду, я всегда буду.
   Я уплываю. Но сильная рука старается удержать меня на краю прибоя. Не дает опуститься на глубину. Прижимаюсь щекой к широкой ладони. Чувствую на лице теплые капли. Зачем ты плачешь, Гали? Я никогда не была так счастлива, как сейчас.
   Я держусь за руку Скаута, как за последнюю соломинку, до боли сжимая пальцы. Тонкие, кукольные - мои. Большие, сильные - его.
   Большой, указательный, средний, безымянный, дрожащий мизинец. По руке можно прочитать судьбу. Что можно прочитать по нашим сведенным ладоням? Я постараюсь не уплыть в душный, тоскливый океан. Я постараюсь остаться с тобой, Адам. Что бы сто, тысячу раз иметь возможность повторить твое имя. Я тебя люблю. Всегда. Везде. Без начала и конца.
   Я тебя люблю. Я тебя. Я...
  
  
  
  

Книга вторая

Назад

  
  
   -- Здравствуйте, Мордон! Рад вас видеть. Что вы держите в руках?
-- Просьбу об отставке, сэр. Электронная копия послана на ваш ком. Считаю своим долгом после провала операции "Пирамида".
-- Просьба об отставке? На вас так тяжело подействовала неудача? Делаю скидку на то, что вы -- ученый в военной форме, а не наоборот. Иначе удовлетворил бы. С большим удовольствием. Мне не нужны сотрудники, впадающие в истерику при первой же большой неудаче. В конце концов, хоть объект и исчез в неизвестном направлении, никакого национального ущерба он не нанес. Если не считать вашего посттравматического стресса, конечно. Всё происходящее не вышло за пределы нашего ведомства. Соберитесь и доложите, наконец, ход событий из первых уст. Ходят слухи, что похожего на вас десантника видели в пещерах Грона в день перестрелки. На всякий случай проверять не буду. А то вдруг это окажется правдой. А подставляющий свою задницу под пули руководитель отдела мне точно не нужен. И дайте сюда ваше заявление. У меня корзина для мусора под столом.
-- Слушаюсь, сэр! Объект, в сопровождении пяти человек, проник в пещеру 5-IC, где находится Пирамида. Противник использовал незнакомые нам технологии, при помощи которых он стал невидим и неслышим для охраны и охранных приборов. Сколько объект находился в пещере и что он там делал -- неизвестно. В семнадцать ноль пять полог невидимости исчез. Противник открыл огонь. Используя фактор внезапности, беглецам удалось вырваться из пещеры. Прежде чем подоспело подкрепление, они были подобраны пиратским кораблем "Ласточка", владельцем которой является объявленный в розыск преступник, известный под кличкой Соловей. Никто не ожидал такого поворота событий, сэр. Приземлиться среди снежных торосов и взлететь практически невозможно. Во всяком случае, нам такие прецеденты не известны. "Ласточка" доставила объект и его спутников на космический корабль незнакомой нам конструкции. Он был окружен защитным полем, пробить которое ракеты наших истребителей не смогли. Очень скоро корабль ушёл на субсветовой скорости в неизвестном направлении. Догнать его при наших современных мощностях не удалось.
-- И каковы ваши выводы, Мордон?
-- Прошу прощения, сэр. Вас интересуют мои выводы или выводы моих аналитиков? Они несколько расходятся.
-- Ваши, Мордон! Ваши! Кто у меня начальник отдела?
-- В этом деле четко прослеживается цепочка: Девочка -- Пирамида -- Корабль. Тут мое мнение и мнение моих аналитиков совпадают. Если считать Пирамиду накопителем энергии, то объекту, по-видимому, удалось каким-то образом переправить эту энергию, необходимую для полета, на корабль. Неспроста ведь исчез с восточной грани пирамиды желтый круг. Думаю, она теперь "пустая". Также наше мнение совпадает в том, что все шестеро -- потомки давно исчезнувшей цивилизации, намного обогнавшей Земную в технологическом развитии. Дальше мое мнение и мнение аналитиков расходятся. Аналитики считают, что противник проведет рекогносцировку и вернется в Солнечную Системы, мстить за погибший поселок и за наши преследования. Мое же мнение таково, что все их действия -- четко спланированное бегство. И что мы больше никогда не увидим нашу загадочную шестерку.
-- Может, это и к лучшему, Мордон. Не думаю, что с ними удалось бы сесть за стол переговоров. Закрывайте дело, я вам верю. На всякий случай предупредите станции Периметра. Пусть побудут какое-то время в состоянии повышенной готовности. Я запрошу пару звеньев новых истребителей. Усилим патруль Пограничной Зоны. Не помешает. Давайте теперь перейдем к событиям на Амальтее. Меня заинтересовал ваша докладная о найденном там кристалле льда с вмёрзшей в него бабочкой.


Глава первая: Корабль Предтеч

  

Сказка про Репку

  

Иди сюда, Элике! Давай я посажу тебя в высокий стульчик. У нас на завтрак овсяная каша c маслом и молоком. И не морщи нос. Эта овсянка -- с Земли. Самая полезная. Есть очень много детей, чьи родители не могут себе позволить такие расходы, как овсянка с Земли. Их дети вынуждены кушать кашу из крупы, выращенной на Марсе. И они не вырастут такими здоровыми и сильными, как Элике.
Нет, сахара уже достаточно. Давай бери ложку. А пока ты будешь есть, я расскажу тебе сказку про Космическую Репку.
Слушай внимательно. Итак, никто эту Репку не сажал. И не известно, откуда занесло редкое семечко на Перекресток всех Космических Дорог. Только выросла Репка большая-пребольшая. Не облететь её ни на медленном грузовом корабле, ни на быстром истребителе. Опечалились совсем пилоты. Как ни крути -- а не миновать им Перекрестка. А грузы у всех важные и пассажиры нетерпеливые. В общем -- совсем беда.
Тогда Дедка, Смотритель Дорог, сел на один из своих самых мощных тягачей и полетел Репку выдергивать. Включил он мотор на самую большую скорость. Тянет-потянет, а вытянуть не может. Больно Репка большая выросла.
Позвал Дедка на помощь Бабку. Прилетела Бабка на своем звёздном тягаче. Тянут-потянут уже вдвоем, а вытянуть не могут. Больно корень у Репки длинный.
Позвала Бабка на помощь Кошку и Жучку. Прилетели они на своем звёздном тягаче. Тянут-потянут аж вчетвером, а вытянуть не могут. Больно бока у Репки толстые.
Тогда позвали они на помощь Внучку. А Внучка у них была не простая, а Собирающая Звезды. И был у нее жёлтый круг на правой руке. Да, Эличка, совсем как у тебя. Эта Внучка, даром что маленькая, уже много чего умела, так как ела по утрам овсяную кашу с самой Земли.
Посмотрела она внимательно на Космическую Репку, тут Репка вся съежилась и стала размером с голубой Эличкин мяч.
Тогда позвала Внучка Мышку. Мышка унесла репку себе в норку -- на ужин мышатам. И мышата съели её всю без остатка. Так как Репка оказалась очень вкусная!
И больше ничего не мешало кораблям пролетать через Перекресток Космических Дорог. И все пилоты вспоминали Внучку добрым словом.
   Вот и сказке конец. А кто съел всю кашу -- получит половинку яблока. И пойдет с мамой тренироваться гасить и зажигать ночник в спальне. Чтобы стать такой же сильной Собирающей, как Внучка.
Хочешь репку на обед? Боюсь, её на нашу Европу не завозят. Вот если полетишь на Землю -- там попробуешь. Когда полетишь? Подрасти немного, тогда и поговорим.

Пудель

  
Я -- как пельмешка-равиолька в кастрюле с кипящей водой. Беспомощно тону в липком вареве. Меня то выносит на поверхность, то тянет ко дну невидимый водоворот. Водоворот выкручивает суставы, разрывает легкие, сжимает в тисках тело. Когда я наверху -- мне холодно, когда внизу -- нестерпимо жарко. Выудили бы меня поскорее отсюда. Я уже готова. Сварилась. Переварилась. Больше не могу. Скоро начну разваливаться. Ну, где же шумовка?
От непрекращающейся кастрюльной болтушки постоянно мутит. Металлический привкус крови на губах. И болит голова. Раскалывается просто. Как фарфоровая свинья-копилка. Когда расколется, что, интересно, из меня посыпется? Уж точно не золотые монетки. Вареные мозги пополам с опилками, скорее всего.
Когда я на поверхности, рядом мелькают смутные тени, звучат голоса. Настойчиво. Как комариный писк. От них не отмахнуться. Не сбежать. Но у меня нет сил сосредоточиться и наконец понять, кто я, где я. И что со мной.
-- Пудель! Не смей, Пудель! Не уходи! Не дам! Димыч! Терри! Я понимаю, что вы пустые. Но мне нужна энергия. Понимаете, нужна!
Знакомый голос. Чей? Не помню. Не знаю. Зачем так переживать? Ухожу на дно. В тину. К крокодилам.
Тревожная волна звуков давит на барабанные перепонки, не дает спокойно увязнуть в серой, мутной пене.
-- Мальвина Петровна, вы сможете сделать переливание крови? Я знаю, что вы не уверены. Плевать.
-- Отпусти её, Скаут! Не мучай. Чудес не бывает. Ты же видишь, тут уже ничем не поможешь.
   -- Не отпущу! Затягивайте жгут. У меня универсальная группа крови. Если буду засыпать -- пинайте ногами. Или вколите тонизатор. А потом идите в рубку. Реактор загубите, что тогда мы делать будем? Пешком пойдем?
Я устала. Хочется поудобнее устроится среди горячих струй и отчалить в неизвестном направлении. Но мне не позволяют этого сделать. Зачем? Почему? Кому я так понадобилась?
-- Скаут, смотри. Я никогда такого не видела. Что это значит?
-- Не знаю. Потом разберёмся. Дайте инъектор с синим маркером. И капельницу смените.
Вверх -- вниз. Вправо -- влево. Из жары -- в холод. В непрекращающейся болтанке. В плену голосов. Пельмешкой-равиолькой. Сварилась. Переварилась. Пакость какая. Больше не могу. Отпустите.

Мальвина

  
Смотрю на разметавшуюся на кровати девочку. Кудряшки, прилипшие к мокрому лбу, посиневшие губы. Лицо -- как белая маска Арлекина. Капельница, кардиостимулятор, реаниматор. Никто из нас не знал, как помочь Собирающей, отдавшей почти всю свою внутреннюю силу. И возможно ли это вообще.
Вытираю пот влажными салфетками. Что ещё я могу сделать?
Господи, пусть она останется жить. Что тебе стоит, Господи. Мы пять дней пытались вернуть девочку к жизни. Вернее, Скаут возвращал. Сцепив зубы, сжав кулаки. Я ему помогала как могла. Мальчики и Терри жались испуганно у входа в каюту, и только безропотно протягивали Гали руки, когда он просил ещё энергии.
А мне еще надо было быть в рубке. Такой ответственный момент. Ускорение, коррекция на вектор направления, проверка систем. Разрывалась между капитанским ложементом, штурманской консолью и каютой Пуделя. Еще неизвестно, кому я была нужнее: кораблю или Скауту.
Девочка задержалась на грани, появилась надежда. И Скаут, наконец, не выдержал, sвалился в судорожном сне, больше похожем на смерть.
Глажу девочку по бескровной щеке. Ну же, Пудель, возвращайся, ты можешь, я знаю.
Я не хочу больше терять детей.
Мари, рукастый-ногастый подросток, нe признающий никаких авторитетов. С ямочками на круглых щеках. Она должна была стать Знающей Путь, как и я. Но это моей девочке не нравилось.
-- Слишком скучно! -- морщила она острый буратиний нос.
-- Не хочешь -- не станешь, -- тормошила я её. -- Никого насильно ещё не заставляли.
-- Не стану! -- громко объявляла дочка. А сама потихоньку утаскивала к себе в комнату книги по навигации.
Гошка! Кладезь дурных идей. Веселый. Неуправляемый. Семнадцатилетний. Я встала у него на пути в надежде удержать. Сын поднырнул под мой локоть -- и был таков. Как хорошо, что он сумел уйти. Почему, ну почему я не толкнула в спину Мари? Чтобы она бежала за братом. Чтобы ни разу не оглянулась. Стала бы пираткой? Подумаешь. Зато живой.
Когда погиб Поселок, я была в рейсе. Военный крейсер. Полет за пределы Солнечной. Никто ради меня не развернул корабль. Ничего. Ничего я не смогла сделать для своего ребенка.
Только и получилось, что удержать за руку Гошку. Он рвался мстить.
И вот теперь передо мной -- эта беззащитная девочка в коме. Сделай что-нибудь, Господи. Мы уже сделали, что могли.

Пудель

  
Открываю глаза. В комнате приглушен свет. Над головой полусфера потолка. Глупости, потолки не бывают круглыми. В локтевом сгибе блестящая игла. Капельница? Я больна? Не помню. Не знаю. Жарко. Холодно. Жарко. Плохо. Уплываю.
Открываю глаза. В комнате почти темно. Рядом с кроватью столик. На нем разложены инъекторы с разноцветными маркерами. Я больна? Не помню. Не знаю. Уплыва... Нет, помню! Я Пудель. Мне пятнадцать лет. Женщина, склонившаяся надо мной -- Мальвина. Мы Предтечи. Летим на корабле, похожем на астероид. Я сама зарядила его аккумуляторы. Скаут сказал: ты сможешь. Знакомое имя, Скаут. Кто такой Скаут? Почему-то очень важно вспомнить, кто такой Скаут. Раскалывается голова. Снова тянет на дно. Седой ежик волос, лопоухие уши, запах земляничного мыла...
-- Скаут! Где Скаут? -- откидываю одеяло. Резко приподнимаюсь с подушки. Перед глазами всё плывет. Сгибаюсь в приступе рвоты. Мальвина помогает мне лечь обратно на кровать.
-- Жив твой Скаут. Спит в каюте. Ему очень досталось, когда тебя с того света вытаскивал. И все остальные живы, между прочим. Давай укольчик сделаем. Соку попьем. И будем спать дальше.
-- Не хочу укольчик, -- капризничаю я.
-- Ну что ты как маленькая. Не будить же Гали, чтобы тебя сбалансировать. У него и так еле-еле душа в теле. Больно не будет. Обещаю.
Нет, Скаута будить не надо ни в коем случае. Какую руку подставлять?
Мальвина поит меня из трубочки соком. Делает укол. На её лице, против обыкновения, совсем нет косметики. Ресницы без туши. Темные волосы давно не крашены. От пробора разбегаются серебряные пряди. Как будто она разом постарела лет на двадцать. А может, это я двадцать лет пролежала без сознания? И Скаут нашел себе кого-нибудь другого.
-- Мальвина Петровна, мы давно летим?
-- Пять дней, Пудель. Ты пять дней была в коме. Но теперь всё позади. Думаю, через два дня ты уже сможешь встать. Вот проснешься в следующий раз, я тебе бульончика дам. А теперь спи, мне в рубку надо идти.
Мальвина укрывает меня одеялом и уходит. Голова почти перестала болеть. Хорошо-то как! Глаза закрываются сами собой.
День. Или вечер. Или ночь. Не поймешь в комнате без окон. Впрочем, о чём это я. За окном всё равно были бы темнота и звёзды. Вдруг понимаю, что очень хочется есть. В желудке просто вселенская пустота. Перед глазами плывут, покачиваясь, сандвич с ростбифом, яблочная шарлотка, ананас. Хлопает крыльями курица-гриль, наставив мне в грудь золотистые мясистые ножки.
На ножках я не выдерживаю. Сажусь в постели. Капельницу сняли. Ура! Я свободна. Опускаю ноги на пол. Надо же, теплый. Сколько же я энергии в тебя вложила, кораблик. Засранец, чуть меня не угробил. Теперь ты мой должник. А Гали, как честный человек, должен на мне жениться. Надо ему об этом сообщить. Только я сначала поем.
Мальвина просила, если мне что-нибудь понадобится, жать на красную кнопку над кроватью. Но я не хочу никого беспокоить. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Голова больше не кружится. И не тошнит. Что нам там обещали -- бульончик? К черту бульончик. Хочу настоящую еду. Даже от холодной сосиски не откажусь. Надо отправляться в поиски кухни.
Перед дальней дорогой заглядываю в ванную. Очень скромненькую. С тесной душевой кабинкой и маленьким зеркалом над пластиковой раковиной. Смотрю на свое отражение. Ну, что можно сказать: выгляжу я моложе Мальвины. Что уже хорошо. И с толчка могу подняться без посторонней помощи. Совсем отлично. Официально объявляю себя здоровой. Еще мне очень нравится байковая пижамка. В разноцветный горох. Самое то для путешествия на кухню. Как только разберусь что к чему, покрашу волосы в розовый цвет. Конспирация кончилась.
Выхожу в коридор. Он огромной подковой загибается вокруг центральной колонны. По обе стороны коридора тянутся одинаковые двери под номерами. Номера не наши, не земные. Какие-то странные иероглифы. Но свой, похожий на кривоногого кузнечика, я могу запомнить. Наверное. Множество дверей -- множество кают. Ну да, этот корабль рассчитан как минимум на тысячу пассажиров. А может, на две. Почти напротив моей каюты табло указателя. Все основные помещения обозначены символами очень удобно. Вот, через две палубы от меня -- изображение какой-то странной волосатой ноги на треугольной тарелке. От ноги поднимается пар. Значит ее можно есть. Бьюсь об заклад, что это кухня.
Надавливаю на картинку пальцем. Вдоль стены зажигается мигающая зелёная дорожка. Заблудиться невозможно. Ноги немножко ватные, но образ золотистой курицы-гриль, как Алые Паруса, ведет меня вперед.
  
Возвращаюсь обратно. Я очень внимательно исследовала содержимое кухонных холодильников. Все в порядке -- еды хватит надолго! Правда, курица нашлась только мороженая. И та какая-то странная. Зеленая, с четырьмя ногами и без крыльев. А Повар-Кок автомат у них такой навороченный, некогда было разбираться. В одной руке у меня бутылка газированной воды, в другой дурацкая треугольная тарелка с огромным сандвичем с синей ветчиной, которая пахнет, правда, как настоящая. Раз я Предтеча, то не должна отравиться. В зубах зажата сладкая булочка. Сахарная пудра с неё сыпется на пижаму. Сейчас доберусь до кровати и устрою себе пир на всю Галактику. А после этого уже буду спокойно ждать Мальвину с бульончиком.
Хлоп. Бум. Трах. Одна из дверей на палубе распахивается. Из неё пулей, как цапнутая за задницу кем-нибудь очень зубастым, вылетает Терри в ночной рубашке. И начинает метаться, как подхватившая бешенство летучая мышь. Ставлю тарелку с бутылкой на пол. Ловлю Барби за рукав. Терри кидается мне на грудь. Её трясет, как клиентку в автоматическом массажном кресле. Роняю на пол булочку. Если это Димыч пробрался к Терри в каюту и полез к ней под простыню -- загоню Барби обратно и ещё дверь спиной припру, ей-богу. Только собралась спокойно поесть! Хватаю Терри за плечи и несколько раз встряхиваю. Взгляд круглых глаз становится несколько более осмысленным. Нет, какая Барби всё-таки красивая. Только очень нервная. И зря она наступила на булочку.
-- Ну что? Что случилось? Кто тебя так напугал?
-- Сон, -- выдыхает Терри. И начинает всхлипывать.
Увожу Терри в свою каюту. Номер хромоногий кузнечик. Забираемся с ногами на кровать.
-- Выкладывай! -- командую я.
И Терри выкладывает.
Первые дни полета Терри почти не спала. Она с мальчиками сидела у моей каюты и сливала Гали энергию, когда он просил. А просил он часто. Ни у неё, ни у близнецов её совсем не осталось. Дремали там же, постелив на пол одеяла. Грызли припасённое печенье. А вчера, когда я очнулась, все наконец разошлись отдыхать. Терри отключилась мгновенно. А потом ей приснился один из "таких" снов. Когда кажется, что всё происходит на самом деле.
Теплый вечер. Терри с родителями на террасе. Лимонад в запотевших стакана. Виноград. Запах жаренного мяса из соседнего двора. Назойливый писк цикад. И вдруг -- темнота перед глазами, и вспышка яростного огня. Пожирающая и веранду, и дом, и гараж. Пылающая пустыня. И город вдали, разлетающийся раскаленными, оплавленными осколками.
-- Было такое ощущение, -- Барби уже вовсю рыдает, -- что нашей Земле пришел конец. Взлетали на воздух небоскрёбы, рушились мосты, тлели горячими углями поля пшеницы и кукурузы. И люди. Мёртвые. Или умирающие. И я не могу ничем помочь.
Еще немного, и с Терри начнется истерика. Ох, как я не люблю истерики. Заворачиваю Барби в одеяло, отпаиваю её соком, Вытираю рукавом мокрые щеки. И убеждаю, убеждаю.
-- Это просто сон, глупая девочка. Просто сон. Когда так много осталось за спиной, и так много неизвестного впереди. Мозги раскалились до предела. Им нужна была разрядка. А теперь ты выплакалась, и всё будет хорошо. Вот, выпей ещё соку. Или вот газированной воды из бутылки. А хочешь, я пойду булочку подниму? Вот увидишь -- её ещё можно есть.
-- Я же Читающая Время. Я вижу будущее!
-- Скаут говорит, что ты ещё плохо его видишь и можешь ошибаться. Наверняка ты и сейчас ошиблась.
Если бы я знала, какой из этих инъекторов на столе -- с успокаивающим, всё бы пришло в норму очень быстро.
-- Здравствуйте, девочки, -- Скаут материализуется в каюте, как привидение, -- бесшумно и внезапно.
-- Терри приснился страшный сон, -- почему-то оправдываюсь я.

Барби вскакивает, заливается краской, судорожно застегивает пуговицы на вороте рубашки.
-- Пойди, найди Димыча. Он с тобой посидит, -- просит Скаут.
Остаюсь со Скаутом вдвоем. Гали плохо выглядит. Ну, то есть совсем плохо. Под выцветшими глазами темные круги. На запавших щеках -- многодневная щетина. Это у Скаута-то, которого я раньше небритым никогда не видела. И куда-то пропала сводящая меня с ума сказочная грация гиппопотама.
Вспоминаю слова Мальвины: "Он в тебя столько силы вложил".
Ну зачем ты так, Скаут. Такой ценой мне не надо.
Как же я соскучилась, Гали. Хочется повиснуть у тебя на шее, обхватить ногами и руками. Уткнуться в колючую щеку. Вдохнуть родной запах. Ну же, позови меня, Скаут. Сделай первый шаг навстречу. Почему ты смотришь в сторону?
Убираю руки за спину. Говорю первое, что приходит в голову: "Плохо выглядишь, Гали."
-- А ты, Пудель, много лучше, чем два дня назад.
-- Конечно, лучше. Благодаря тебе, между прочим.
-- Извини, я чуть тебя не угробил.
-- Ну не угробил же. Ты обещал, что нас вытащишь , и ты нас вытащил. Какой ценой, это уже не важно.
Я хочу говорить о нас с тобой, но с языка срывается совершенно другое: " Я боюсь лететь за Предел. Мы же ничего не знаем о Предтечах. Вдруг они абсолютно не такие, как мы. И живут по-другому. Вдруг мы им не понравимся. Или будем лишними. Я не хочу быть лишней, Скаут. Я тут подумала: надо мне по пути погасить парочку звезд. Или нам повезет, и по дороге взорвется Сверхновая. И я соберу чертову кучу энергии. Привезу с собой. И они поймут, что мы тоже можем пригодиться. Начнут уважать. Я теперь многое могу, Гали. Я научилась."
Скаут садится на кровать. Хлопает ладонью по одеялу. Дважды меня приглашать не надо. Устраиваюсь рядом, почти касаясь его плеча. Вот сейчас он меня обнимет. Вот сейчас. Вот сейчас станет так тепло...
Но вместо этого Гали поворачивается ко мне лицом. Смотрит прямо в глаза. И от этого взгляда мне становится неуютно.
-- Мне надо тебе кое-что сказать, Пудель. Только не принимай это, пожалуйста, близко к сердцу. Дело в том... дело в том, что ты больше не Собирающая.
-- Это как? -- тупо спрашиваю. -- А кто же я теперь?
Плевать на приличия. Летит на пол пижамная майка. На правой руке больше нет желтого круга. Только темные прожилки четко проступают на бледной коже.
-- Как же так, Гали? Как же так получилось?
-- Так иногда бывает, Пудель. Если человек заболел. Или потерял много энергии, перенапрягся. У него могут пропасть способности, связанные с кругом. Сам я таких людей не видел. Только читал.
-- И это навсегда? Я больше никогда не буду Собирающей? И Предтечей больше не буду?
Чувствую себя подло обманутой. Кто я теперь -- опять жалкая девчонка из припортового борделя? За пятьдесят кредиток в час. Вот даже Скаут мной брезгует.
-- Лучше бы я сдохла! Зачем ты меня оживил!
-- Ты не можешь не быть Предтечей, Пудель. Ты ей родилась. Этого у тебя никто отнять не сможет!
Скаут тянется к карману джинсов, достает пачку сигарет. Закуривает. Не может быть. Скауты не курят, не женятся и, может быть, даже и не пьют. И не умеют любить. По праву рождения. Они умеют только тупо лететь вперед, как распоследние гиппопотамы.
Жадно вдыхаю сигаретный дым. Только бы не расплакаться. Только бы не расплакаться. Гали стряхивает пепел в пластиковый стаканчик с соком. И молчит. Я тоже молчу. А что тут скажешь.
   Мой взгляд падает на сандвич на тарелке. Из-под белой мякоти нежно синеет ветчина.
-- Скаут, ты чего-нибудь ел с начала полета? Хочешь бутерброд?
Скаут кивает.
Делю сандвич по-честному: треть себе, две трети Гали. Скаут жадно вгрызается в хлеб и ветчину. Приятно смотреть, как он ест. Прислоняюсь к его плечу спиной. Какое оно жаркое, даже сквозь одежду. С трудом откусываю краешек салатного листа. Так хочется разреветься, что проглотить кусок практически невозможно.
Ты -- не Терри. Без истерик, пожалуйста. Гали и так досталось. Живут же люди и не трогая сверхновых. Скаут ещё скажет, что я ему нужна. И что я лучше всех. Теперь и навсегда. Впиваюсь ногтями в ладонь. Пусть будет больно, тогда я не разревусь.
Тяжёлый, утробный рык бьет по барабанным перепонкам. Под потолком мигает нестерпимо яркий, белый свет. Скаута уже нет рядом. Исчез.
В каюту заглядывает Дымыч.
-- Тревога, Пудель! Бежим в рубку.
Пол вдруг резко уходит из-под ног. Больно врезаюсь спиной в стену. Рядом падает Дымыч. Хорошо, что не на меня. Что тут, вообще, происходит?
  

Димыч

  
Ночной кошмар. Всегда один и тот же. Хочу проснуться и не могу. Хочу бежать, но ноги словно приросли к земле. Вокруг трава в человеческий рост. Жухлая, ржавая. А за спиной -- Оно. Надвигается страшно и неотвратимо. То ли чудовище, то ли машина, то ли сама преисподняя с голодным, черным ртом. Ещё чуть-чуть, и он сомкнется вокруг меня.
-- Ди-и-им! Ди-и-имка!
Только один человек на свете меня так зовет. Рвусь из липкого сна. Навстречу моему человеку-человечку.
-- Терька! Что случилось?
Обычно Терри не очень охотно остается со мной наедине. Хотя я руки не распускаю. Пусть и очень хочется. А вот так врываться без стука в мою каюту... Да ещё в слезах...
-- Что-то болит? Тебя обидели?
   Терри громко всхлипывает в ответ.
Вскакиваю с койки. Обнимаю хрупкие, теплые плечи. Прижимаю к себе Терькину голову. Длинные волосы под моим подбородком. Они так восхитительно пахнут! Холодные дорожки слез на моей груди.
Я уже сообразил, что почти голый. В одних трусах. Терька ещё нет.
-- Сон! Ну его, сон! Главное, я с тобой. И значит, всё будет хорошо. Ничего с Землей не случится. Я тебе обещаю. Ну перестань. Пожалуйста.
Терька перестает плакать. Тихонько хлюпает носом. Поднимает на меня доверчивые синие глаза.
Целую соленые щеки, холодный нос, нежные губы. Конечно, может, я и свинья, но остановится все равно не могу. Терри отвечает на мои поцелуи мягким ртом. Её дыхание пахнет апельсином. Провожу рукой по гладкий ткани ночной рубашки. Там, под ней, на Терьке ничего нет. Чувствую под рукой маленькую, упругую грудь. Всё, сейчас у меня снесет крышу. Куда ты тянешь грабли, придурок? Непослушные пуговки выскальзывают из торопливых пальцев. Оторваться, отступить нет сил. Рука просто не слушается, и, кажется, нет такой силы во вселенной, которая смогла бы заставить её опуститься. Наоборот, хочется сорвать с Терри эту чертову рубашку.
Терри вдруг валится на меня, и мы оба летим к задней стенке. Всё, что не закреплено, веером разлетается по полу. Это корабль резко поменял курс, и искусственная гравитация не успела полностью скомпенсировать перегрузку, вызванную манёвром. Громкий, противный вой в каюте. Яркие вспышки света. Не сразу соображаю, что это сирена. Сигнал тревоги. Я его теперь хорошо узнаю. Последнее школьное лето мы с Дымычем провели с Мальвиной на исследовательском лайнере. Тамошний капитан очень любил устраивать учебную тревогу. Особенно среди ночи. И чтобы через три минуты все были на предписанных инструкцией местах. Наш с Дымычем пост был рядом c Мальвиной, которая всегда появлялась там раньше, чем мы. Может, Скаут тоже взялся нас дрессировать. Только предписанных инструкцией мест у нас пока нет. Как и самой инструкции. В любом случае -- не боюсь. Нет, за Терри боюсь, а за себя только чуть-чуть.
-- Терь, иди оденься. И приходи в рубку. Ничего страшного. Можешь не торопиться.
Выталкиваю Терри из каюты. Прыгаю по полу, натягивая джинсы. Рубашку надену по дороге. Ещё один резкий толчок. Что случилось? Может, это все таки чьи-то глупые шутки.
  

Глава вторая: Раа Караан

Сказка про Принцессу на Горошине

  
-- Мам! Расскажи сказку! Ну ма-а-ам!
-- Расскажу, Терри. Если ты угадаешь, кто придет к нам сегодня в гости на обед.
-- Давай я лучше угадаю, что у нас сегодня к чаю. Вишневый пирог. Вот!
-- Терри, вишневым пирогом пахнет на всю улицу! Такое угадывание не считается.
-- У-у-у! Но ты всё равно расскажи. Мне так лучше думаться будет.
-- И какую же тебе рассказать сказку?
-- Про принцессу, конечно!
-- Хорошо. Слушай. Жил-был принц. И очень ему, дураку, хотелось жениться. Почему дураку? Вырастешь -- поймешь. Так вот, жениться ему хотелось только на настоящей принцессе. Когда у тебя маленькое королевство это очень важно. Но никак настоящие ему не попадались. Только все какие-то безродные. Без нужных бумаг. А без бумаг -- как определишь, настоящая принцесса или нет? И вот однажды, в дождливый вечер, в дверь кто-то тихо постучал. Принц поспешил в прихожую и увидел промокшую до нитки девушку.
-- И девушка сказала, что её зовут Терри! И что она настоящая принцесса. А на обед к нам придут тетя Кларинда и дядя Клаус. А их сын, Овидиус, не придёт -- у него завтра экзамен по Гегеметрии.
-- Геометрии, Терри. Геометрии. Ты молодец. Все правильно угадала.
-- А дальше? Что было дальше?
-- Мама принца, женщина очень недоверчивая, решила сама проверить правду ли говорит Терри. Королева сбросила с кровати в спальне для гостей все тюфяки и перины и положила на голые доски сухую горошину. Да, точно такую же, какую ты умудрилась засунуть в нос и которую потом вытаскивал доктор. Поверх горошины королева велела положить двадцать тюфяков и двадцать перин на гагачьем пуху.
-- А как же Терри забралась на такую высокую кровать?
-- Хм, я думаю, для этих целей у королевы нашлась в чулане специальная лестница. Королевы, они вообще запасливые. Легла принцесса на эти тюфяки и перины и уснула. И приснилось ей, что внизу, на досках, лежит маленькая горошина и не даёт спать. Совершенно верно. Наша Терри была не простая принцесса, а Читающая Время, и умела видеть невидимое. Да, и на правой руке у нее был фиолетовый круг. Совсем как у тебя. Утром хитрая королева спросила гостью, как той спалось. И тогда Терри рассказала ей про горошину. Тут королева сразу поверила, что Терри -- настоящая принцесса. И вечером во дворце сыграли пышную свадьбу. Жениху и невесте досталось по куску вишневого пирога и по стакану с молоком.
-- Тебе тоже хочется? Тогда вставай и пойдем на кухню!

Терри

  
Конечно, я пришла в рубку самая последняя. Хотя очень торопилась. Но не могла же я появиться на людях небрежно одетой и непричёсанной. Мама любит повторять, что Southern Belle не должны себе позволять выглядеть замарашками ни при каких условиях. К тому же мне ещё надо было обдумать, как теперь вести себя с Димой. Ну, после того, что сейчас произошло у него в каюте. А произошло одно сплошное безобразие. Я тоже хороша, совсем голову потеряла. Раньше я о таком только читала. Или по голограммеру видела. Когда фильмы про любовь крутила после того, как родители мои суровые спать ложились. Но я наивно думала, что страсти эти -- выдуманные. Для красоты и занятного сюжета. Пока сама не растеклась у Димы в руках перезрелым абрикосом. Пока по спине не поползли мурашки, а там, внизу, не стало горячо и мокро.
Дима тоже хорош. Воспользовался тем, что застал меня врасплох. Совершенно непорядочно с его стороны. Конечно, мы уже целовались потихоньку в дальних коридорах. Но это было совсем по-другому.
И сон этот, меня испугавший. Надеюсь, что Пудель была права. Я просто ещё не настоящая Читающая Время. И мне снится всякая ерунда, которую я не могу отличить от пророчеств.
Скаут смотрит на меня и укоризненно качает головой. Виновато пожимаю плечами. А что тут можно сказать? Что Дима велел не торопиться?
Вот он, Дима, у штурманского ложемента, в котором сидит Мальвина Петровна. Машет мне рукой и улыбается, как дурак. Рубашку так и не успел надеть. Всё-таки он у меня очень красивый. Высокий и стройный. А вот не подойду. Пусть знает! Рядом с ними прислонился к стене Скаут. Он выглядит бесконечно усталым. Растрёпанная Пудель в пижаме крутит стриженной головой. За Пуделем тощей металлоконструкцией возвышается Дымыч.
Вокруг Мальвины Петровны облако тревоги. Я очень хорошо чувствую настроение окружающих. Сколько себя помню. Меня невозможно обмануть или застать врасплох. Даже играть в прятки со мной нельзя, найду по всплеску эмоций в воздухе.
Мальвина Петровна о чём-то тихо переговаривается с Гали. Руки её замерли над панелью кома в ожидании чего-то.
-- Скаут, что случилось? -- первым не выдерживает Дымыч.
-- Значит так, -- отвечает Скаут, -- в пределах восприятия наблюдательных приборов появился неизвестный объект. По всей вероятности искусственного происхождения. Корабль автоматически поменял курс, чтобы отклониться от вектора движения объекта и поднял сигнал тревоги. В данный момент бортовой ком просматривает базу данных в поисках информации на этого незнакомца. Дальше будем решать по обстоятельствам.
Незнакомец. Инопланетяне. Как интересно. В памяти всплывают синие человечки с грустными выпуклыми глазами, ищущие братьев по разуму. А вдруг они нас испугаются? А как мы с ними будем общаться? А где мы с ними будем встречаться -- на нашем корабле или на их? Надо срочно приводить себя в порядок. Это только Пудель где угодно может появляться в пижаме и непричёсанная -- я так не могу.
На экране кома проступает четкое изображение. Корабль похож формой на кленовый лист. Скаут подается вперед.
-- Раа Караан, -- выплёвывает Мальвина Петровна незнакомые слова. И я чувствую, как на рубку обрушивается волна страха.

Пудель

  

-- Что такое Раа-Караан? Звучит как название пилюль от запора, -- пытаюсь пошутить, только почему-то никто не смеётся.
-- Вектор движения у них -- к Солнечной, -- не обращая внимания на меня, Скаут задумчиво тянется потереть заросший подбородок и тут же брезгливо отдёргивает руку.
-- Ты уверен? -- спрашивает Мальвина. У неё дрожат бледные губы.
-- Ну, если они изменят курс... Но это, я думаю, вряд ли.
-- Гали! Мы не можем это так оставить. Там же Гошка! -- голос у Мальвины тоже дрожит. У Мальвины, которая застрелила трёх десантников и тащила меня под огнем к Ласточке.
-- Соловья предупредим. Присоединится к нам, если захочет.
-- Он не захочет, Гали! Он же Скаут. Гошка прет только напролом. Он окажется в самом центре заварушки.
-- Ну и что вы предлагаете, Мальвина Петровна?
-- Объясните нам, пожалуйста, что здесь происходит, -- Терри приходит в себя и встревает в разговор. -- Это невежливо -- обсуждать что-то, неизвестное другим, в их присутствии!
Скаут смотрит на Терри в некотором недоумении -- какая-то свистулька попробовала его перебить.
Но нашу Терри не просто сбить с толку. Не знаю, чего в ней больше: полной уверенности в своей правоте или глупого упрямства. Хотя, может, это одно и то же.
-- Да! Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.
По-моему, сейчас что-то будет!
-- Скаут, я расскажу, -- вступает в разговор Мальвина. Голос у неё больше не дрожит, только щеки покрыты малиновым румянцем. -- Раа Караан -- это ещё одна цивилизация во Вселенной. Она не так стара, как Предтечи, но существует довольно давно и хорошо развитa технически. У Раанов очень специфические верования. Они считают, что высшая цель их цивилизации, как можно дальше распространиться во Вселенной, вытесняя при этом другие расы. Те, чьи самки не могут понести от Раанов потомства. В этом случае чужая цивилизация объявляется ненужной и полностью уничтожается. А Рааны заселяют её планеты. Впрочем, свои поселения они строят и в необитаемых мирах. Предтеч Рааны предпочитают обходить стороной. Мы сильнее. Рааны передвигаются Армадой. Переселенцы, воины, технический персонал. Начиная свое путешествие, Армада уходит в подпространство. Вынырнуть оттуда в заданном месте нельзя. Слишком большой фактор неопределенности. На выходе может вынести в любом месте Галактики. Но Раанов это не смущает. Им всё равно, где развертывать новые поселения. После выхода из подпространства Рааны высылают вперед разведывательные боты в разных направлениях.
-- Скаутов, если хотите, -- добавляет Гали, -- для поиска новых пригодных для жизни звездных систем. И один из таких ботов сейчас движется в направлении Солнечной. И если вы спросите мое мнение -- надо пересчитывать курс и сматываться отсюда -- пока нас не заметили. Во избежаниe лишних неприятностей.
-- Тогда выдели мне одну из спасательных капсул. Я возвращаюсь, -- голос Мальвины звучит удивительно твердо.
-- А кто у меня останется за штурмана, интересно?
-- Не валяй дурака. Курс рассчитан и введен в бортовой компьютер, с остальным легко справятся мальчики.
Скаут набирает в легкие побольше воздуха. Хочет долго говорить, наверное.
-- Я с Мальвиной Петровной, -- вдруг выступает вперед Терри. -- Я вот так просто не оставлю маму и папу. Это будет предательство!
-- Я вместе с Терри, -- это подает голос Димыч. Ну кто бы сомневался.
У меня на душе тоже скребут кошки. Совсем не хочется, чтобы какие-то там Раа неизвестно кто разносили мою Европу к чертовой матери. И купались вместо людей в Земном океане. В конце концов, на Европе я прожила пятнадцать лет. Там тротуары с мылом моют. И лошадь старая в зоопарке. А сейчас каникулы, и на Европе полно детей. И на Земле полно детей. А в садах растут яблоки.
-- Скаут, а может люди смогут иметь потомство от этих Караанов? Тогда и проблемы никакой нет, -- это уже Дымыч подает свое слово.
-- Да уж, умный ты наш, -- Гали, кажется, еле сдерживается. -- Ты посмотри на них поближе, тогда будешь предполагать.
Пробежка пальцев по консоли и на экране мелькают снимки существ, больше всего смахивающих на прямоходящих глистов в подгнившей чешуе. Представляю, как такой глист до меня дотрагивается, и передергиваю плечами от отвращения. Да, маловероятно, что хоть одна земная женщина сможет родить что-то похожее. Даже если очень захочет.
-- Скаут, я просто так не полечу. Или мы что-нибудь придумываем, или я -- с Мальвиной, -- в первый раз за долгое время я не согласна с Гали.
-- Тогда ты в одиночестве, Скаут, -- сообщает Дымыч. -- Я совсем не хочу, чтобы эти жалкие уроды прижились в Солнечной вместо людей.
Это точно. На людей мы, по крайней мере, похожи. А червяков вроде этих Раанов я могу сколько угодно накопать с утра в любом земном саду.
-- Ну и как вы собираетесь воевать с Армадой? -- рычит Скаут. -- У нас чисто пассажирский корабль. К нему прилагалась одна плазменная пушка. И она за две тысячи лет пришла в негодность. Её и за месяц не починишь. На борту предполагалось наличие Собирающей...
Гали резко замолкает, но и так все хорошо понятно.
-- Но Собирающей у нас больше нет, -- продолжаю я, глотая горький комок. Все смотрят на меня с жалостью, или так кажется?
-- И я не могу разнести всю их теплую компанию. Но, Скаут, это ничего не значит. Ты всё равно должен что-нибудь придумать. Я вот не собираюсь так просто сдавать Солнечную мутировавшим червякам с завышенной самооценкой.
Дымыч громко фыркает. Гали смотрит на всю нашу компанию так, как будто выбирает, кого треснуть по уху.
Потом со всего размаха опускает тяжелый кулак на капитанскую консоль:"Я должен подумать. Если смогу предложить план, где наша вероятность остаться в целости и сохранности будет больше двадцати процентов, тогда мы беремся за его осуществление. Если нет -- кого-то придется тащить за Предел силой. Я всё сказал. Дымыч, прими у Мальвины Петровны вахту. Хватит баклуши бить. Совсем распустились! И займитесь кто-нибудь, наконец, завтраком. Пять дней всухомятку. "
   -- Скаут, там повар-кок автомат такой навороченный. Мне время нужно, чтобы разобраться... -- блею я в ответ.
-- Вот, автомат паршивый работать заставить не могут, а лезут воевать, гарнизон сопливый.

-- А можно, я маникюр пока сделаю? -- вот это Терри точно зря влезла. Лучше бы молчала.
Скаут вылетает из рубки. Мягко слипаются автоматические створки, но мне кажется, что в воздухе застыл грохот от захлопнувшейся двери.

Гали

  
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну как я мог им отказать? Ну как? Мальвине, потерявшей на Европе ребенка? Терри, которую увез с Земли, даже не дав попрощаться с родителями? Пуделю, которую чуть не угробил, и которая продолжает на меня смотреть преданными глазами. Влюбленными, чёрт, влюбленными. Что еще хуже. А пацаны -- те вообще готовы лезть в драку по поводу и без повода. Вырастила Мальвина бойцов мне в подарок!
Я за них отвечаю. Перед кем отвечаешь, старый барабан, обтянутый свиной кожей? Да перед собой, хрен моржовый! Я сказал, что я их выведу. И почти же вывел. Ну надо было этим Раанам появиться именно сейчас и именно здесь. Пролетали бы в этом квадрате завтра, если так нужно было.
В какое же мы влезаем дерьмо! Надо все крепко обдумать. Занять руки, напрячь башку.
Отправляюсь в свою каюту. Запираю дверь. Ничего, поживут без меня пару часов. Достаю из сейфа Kimber Raptor двухтысячного года изготовления. Верного спутника, советчика, гордости моей. Я ведь даже стрелял из него. И на Земле, и на Марсе. Мало кто сейчас может этим похвалиться. Вожу везде с собой. Как Пудель -- белого плюшевого котенка. Которого она в конце концов подарила Соловью. А он ей отдал коллекционную старинную музыкальную шкатулку, стоящую, наверное, целого состояния. Любитель широких жестов. Если бы Соловей был сейчас с нами, то Мальвине незачем было бы возвращаться в Солнечную. И всё было бы нормально. Только этот Дон Кихот трахнутый, голова чайником, первым бы и полез Землю спасать. Но хоть было бы с кем ситуацию обсудить. А то у меня сейчас только и есть, что сопливая команда с маникюром. Тьфу! И пушка сломанная. И Пудель больше не Собирающая. И что делать -- непонятно.
Раскладываю на столе застиранное, в жёлтых пятнах ружейного масла, белое полотно. Мне лучше думается, когда руки заняты какой-то работой. Чищу пистолет, например. Kimber ложится в ладонь как влитой. Гладкая сталь приятно холодит кожу. Чёрный затвор, полированный ствол, накладки под дерево на рукоятке, скошенный прицел. Красивая игрушка -- мечта коллекционера.
Руки сами разбирают пистолет и раскладывают детали на столе. Разнимать затвор и снимать возвратную пружину с направляющей я сегодня не буду.
Что мы имеем? Мы имеем шило в заднице. А точнее -- корабль Раанов. Маневренный и мощный, хоть и небольшой. Двадцать человек команды. Как минимум две пушки и пять торпед. Защитное поле они плохо ставят. Да что толку? Что мы против этого дракона? Пассажирское неповоротливое судно с одной единицей нефункционирующего оружия. Я даже на таран пойти не могу, этот гад легко увернется.
Сейчас я буду чистить механизм, из которого не стрелял, наверное, лет пять. Ну да, последний раз, на спор в тире на Венере. Семь попаданий. Одна рваная дырка в мишени. Сколько я тогда выиграл? Не помню.
Надеваю чистый лоскут на шомпол и загоняю его в ствол. Он с заметным усилием ходит внутри ствола и тот скоро становится совсем теплым от трения.
Если на пути Раанов встанет судно Предтеч, то они развернутся. Эти глисты с Предтечами не воюют. Тут у них нет шансов. Но вся беда в том, что наша летающая гостиница не похожа ни на один корабль Предтеч. Ей сознательно придали вид астероида. И чтобы привести её в должный вид, мне понадобится как минимум три недели. Бот Раанов обнаружит Землю намного раньше. И по его следам прилетит Армада. И -- привет.
А раз наша летающая гостиница не похожа на корабль Предтеч - то, похоже, план у нас будет такой: мы возвращаемся (ешкин кот, как я этого не хочу) к Солнечной. Наша калоша передвигается всё же намного быстрее, чем бот Раанов. Встанем не очень близко от Сатурна. Чтобы перед Землянами не маячить. Находим там Соловья. У него или есть взрывное устройство, или достанет. Не в первый раз. Под Пологом, созданным Димычем, яхта Соловья незамеченной подлетит к кораблю Раанов и установит взрывное устройство ему под брюхо. У Соловья, головы чайником, это должно отлично получиться.
   Воронёная сталь затвора протерта мягкой ветошью. Пазы смазаны оружейным маслом -- всего несколько капель, но без них оружие не живёт. Заново собираю пистолет.
Бот Раанов разнесет совершенно неожиданно. Подать сигнал Армаде они не успеют.
Пока Рааны будут соображать, что случилось, пока пошлют другой бот, я трансформирую наш корабль. Чтобы выглядел как надо. Сверкал под звездами металлопластовой обшивкой. Чтобы ясно было, с кем эти уроды дело имеют. Встану перед этим новым ботом. Девяносто пять процентов, что Рааны не будут с нами связываться. Развернутся и уйдут. И мы спокойненько полетим дальше.
Нечего сказать, весело у нас путешествие начинается.
Убираю Kimber в сейф. Что ж, кажется, понятно, с чего начинать.
А сейчас я выпью кофе, побреюсь, наконец, приму душ. А то смотреть на себя противно. И попробую кое-что посчитать. А потом пойду объявлять решение своей команде. И горе им, если на столе не будет ждать горячая еда.
Кофеварка уютно пыхтит. Тонкая струйка эспрессо льётся в маленькую чашку. Кладу побольше сахара. С наслаждением делаю первый глоток. Горячий напиток обжигает рот. Не снимая покрывала, валюсь на кровать. Подремлю минут пятнадцать. Легче будет вести расчёты.
Мне как обычно ничего не приснится. Или в мой сон придет Пудель.
Ком противно воет рядом с ухом. Я всегда кладу его рядом с подушкой. Привычка. Ну и что там у них случилось? Повар-кок сжёг яичницу? Лак на ногтях смазался? Так выдернуть их с мясом -- всего и делов.
-- Да, Гали слушает!
-- Гали, -- голос Дымыча дрожит от напряжения. Вот-вот сорвется, -- у нас здесь непредвиденные обстоятельства.
Чёрт, опять побриться не успел. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Дымыч

  
Остаемся в рубке вчетвером: я, Пудель, Терри и Димыч. Мальвина ушла сразу после того, как я её сменил. Молча ушла, даже не спросила, нужна ли мне помощь. Разъяренный Скаут у себя, думает. Нет, даже так -- Думает. Решает нашу судьбу.
А в общем и целом, очень жалко Мальвину. Мы с Димычем знаем, как она к Гошке-Соловью привязана. Пока мы на Европе жили, Мальвина несколько раз срывалась его выручать. Встречались они, правда, редко. Но ведь то Мальвина в рейсе, то Соловей в бегах. Как по мне, так надо платить по старым долгам. Если бы не Соловей, нас положили бы ещё в пещерах Грона. А теперь наша очередь ему помогать.
Мне нравится в штурманском кресле. Ощущаешь свою значимость. Мне, мне доверен целый корабль! Нахмурив брови, пробегаю пальцами по панели управления. Вглядываюсь в цифры и графики на экране. Скорость, вектор направления, расстояние до бота Раанов. Показания систем обеспечения. Работа двигателя. На самом деле, автоматика сама следит за параметрами, и если что-нибудь не так даст знать. Да ещё и предложит варианты устранения неисправности. Но я всё равно надеюсь, что солидно смотрюсь в ложементе. Недаром Мальвина натаскивала нас с Димычем. И на Земных кораблях, когда брала нас с собой, и по старым, ещё от Предтеч оставшимся инструкциям.
-- Ребята, -- вспоминает Терри, -- нам надо завтрак готовить. Иначе Скаут нас самих съест.
-- Это точно, -- соглашается Димыч, -- съест и не подавится.
-- Хочу блинчиков с клубничным вареньем, -- мечтательно тянет Пудель. Она удобно устроилась в капитанском кресле и, кажется, не собирается никуда торопиться.
-- А я хочу яичницу с беконом и тосты, -- добавляю я, -- пошёл бы кто-нибудь на кухню и разобрался с повар-кок автоматом (выразительный взгляд в стороны Димыча).
Димыч легко соглашается. Наверное, ему хочется остаться с Терри наедине.
- Мы вам сюда еду принесём. Когда разберемся, что к чему. Только не удивлюсь, если кок сможет предложить нам только овсянку. Может, про блинчики и бекон Предтечи никогда не слышали.
Молодец у меня брат! Ничего не скажешь.
Димыч с Терри уходят. Слышу, как за сдвигающимися створками двери. Барби что-то недовольно выговаривает брату, а тот пытается оправдываться. Короче, совсем пропал человек. Потерян для общества.
Оглядываюсь на Пуделя:" Хочешь, я покажу тебе, как работает пульт управления?"
Пудель приподнимает светлые брови: "Это, наверное, сложно..."
-- Я тебе самое основное покажу. Иди сюда.
Пудель секунду недоверчиво смотрит на меня, потом лениво выбирается из ложемента.
   -- Садись рядом. Так будет проще.
Подвигаюсь, освобождая место. Какая она горячая. Даже сквозь пижаму. Как будто у неё угольки внутри. Раньше я думал, что эти угольки оттого, что Пудель Собирающая. Значит ошибался. Взлохмаченные волосы щекочут мне лицо. Они уже порядком отрасли. Вначале стрижка была совсем короткая и Пудель была похожа на пацана.
-- Вот смотри, это график ускорения. Это координаты в пространстве. А эта красная клякса -- корабль Раанов.
Пудель внимательно слушает, водя по консоли пальцем.
Я готов объяснять каждую деталь, каждую мелочь. Только бы она так вот сидела рядом, прислонившись затылком к моему плечу.
И мы бы летели и летели вместе. И не было бы ни Раанов, ни Предтеч, ни Гали.
Гали. Если бы Пудель хоть раз посмотрела на меня так, как смотрит на него. Полжизни не жалко. Честное слово. Маленькая, злая, колючая. Почему мне нужна именно она?
Пьяная, бессмысленная возня. Нетерпеливые губы. Пахнущее алкоголем дыхание. Сдернутая рубашка. Нежная кожа под руками.
-- Мальчики, показываю один раз. Так расстегивается лифчик.
Я хорошо запомнил твой урок, Пудель.
Две девочки на пассажирском лайнере Земля-Европа. Весёлые, озорные, податливые. Кэтти поплотнее, Лиззи повыше. Или наоборот. Какое мне до них дело.
У Пуделя маленький шрам на подбородке. Хрупкие, выступающие ключицы. Настороженный взгляд исподлобья. Детская короткопалая ладонь. Да и какая она Пудель. Элике она. Э-ли-ке. Чудное, ласковое имя. Прохладная капля на языке.
Мне дела нет до её прошлого. Нет, вру. Есть. Очень хочется всех мужиков, которым удалось до неё добраться, поставить в ряд у стенки. И полоснуть по ним из парализатора. Боевого. Выставленного на самую большую мощность.
А ещё лучше, из Жмуродела. Мальвина научила нас с Димычем метко стрелять.
Даже в самом цивилизованном обществе мужчина должен уметь защитить своих близких. Так она говорит.
Теперь я буду защищать Элике. И может быть, когда-нибудь она перестанет Так смотреть на Скаута. И у меня появится шанс.
А пока пусть просто сидит рядом. Резкая, горячая. Чужая. Родная.
   -- Дымыч, смотри, эта красная точка. Она раньше не двигалась.
-- А? Ты о чём?
Тут до меня доходит. И накатывает волна тошнотворного страха. Что делать? Что делать? Все -- на помощь! Я сижу в пилотском кресле, но ведь я -- салага. Новичок. Толком ничего не знаю.
Сжимаю кулаки. Соберись, идиот. Приди в себя.
Первое -- вектор ускорения -- сместить на три градуса. Этого будет достаточно. С избытком.
Второе.
-- Димыч. Нет, я не про завтрак. Сам дурак. Ставь Полог. Нет, я не сошел с ума. Потом объясню.
Третье.
-- Гали, у нас непредвиденные обстоятельства.
  

Глава третья: Назад к Земле

Сказка о голом короле

  
-- Бабушка, я ещё не хочу спать!
-- И я ещё не хочу спать, бабушка!
-- Давайте договоримся, шутники. Если вы сейчас отправитесь в постель, то я вам расскажу новую сказку.
-- А про кого?
-- Вот ляжете, так сразу и узнаете.
-- Я уже лёг, бабушка. Первый.
-- Нет, это я первый. Ты зубы не почистил. Ой, бабушка, Димыч дерется!
-- Хватит. Хватит, я сказала. Ваш папа в детстве был очень послушным мальчиком. И в кого вы такие уродились?
-- Мы не уродились. Нас на метеорите нашли.
-- Хорошо. Нашли, так нашли. Слушайте. Я расскажу вам сказку про голого короля.
-- А мама говорит, что голым ходить неприлично.
-- Мама права, Дымыч. Вот об этом-то и сказка. Жили-были в одной ужасно сказочной стране два брата.
-- Димыч и Дымыч, бабушка?
   -- Ну конечно. Именно так их и звали. И задумали они подшутить над самим королем.
Долго ли, коротко ли, но сложился у них в голове план. Дело было в том, что король этот очень любил наряжаться. Каждый день он выходил к подданным в новом камзоле. А иногда в двух камзолах, в одном после завтрака, а в другом перед ужином. Злые языки утверждали, что король даже примерял платья королевы, кое-какие самые красивые. И нижнее белье. Но это уже совсем другая история.
И вот наши хитрецы пришли на прием к королю и сказали, что сошьют ему самое чудесное платье на свете. И, ко всему прочему, платье это будет обладать удивительным свойством: его не смогут увидеть люди глупые или занимающие не свое место. Король с радостью согласился. Он вообще был авантюрист, это король. Что иногда обходилось в копеечку его подданным.
-- Бабушка, а что такое "авантюрист"?
-- Спросите у дедушки. Он вам лучше объяснит. Не перебивайте. А то запутаюсь. И вот наши браться взяли в казне немалый задаток и стали делать вид, что не покладая рук шьют новый камзол.
Нетерпеливый король каждый день посылал к портным советников и министров. Проверить, как идут дела. И те, конечно, ни черта не видели. Поскольку видеть там было абсолютно нечего. Но, боясь показаться глупыми, советники и министры как один твердили, что платье получается великолепное. Король потирал руки от нетерпения.
Настал день, когда Димыч и Дымыч объявили, что камзол готов. Король тут же явился на примерку. Как же он был удивлен и расстроен, когда понял, что никакого платья он не видит. Ну скажите на милость, какому королю хочется оказаться не на своем месте? Но делать нечего. Наш бедный король скинул старый камзол. И наши пройдохи помогли ему одеться в невидимый костюм.
Король вышел на площадь. В чём мать родила. А был он немного толстый. Спортом не занимался. Зато много кушал. И выглядел, мягко говоря, не очень.
Оторопевшая толпа затаила дыхание. Но никому не хотелось признаваться в своей глупости. Тут маленький мальчик, которому ну совершенно нечего было терять, выкрикнул оставшуюся в веках фразу: "Король-то голый!"
Так обман и раскрылся! Король очень разгневался. Да любой бы на его месте тоже страшно бы рассердился. Он послал стражу арестовать незадачливых портных.
   Но наши братья были не лыком шиты. Они были Предтечи. Димыч -- Накидывающий Полог, a Дымыч -- Ставящий Защиту. И они с гордостью носили цветные круги на правой руке. Так что, когда королевские мушкетеры вскинули ружья и прогремели первые выстрелы, ни одна из пуль не задела братьев. А потом они вообще стали невидимы окружающим и исчезли в неизвестном направлении.
Король от расстройства заболел. И лечился до тех пор, пока королева не сбежала с придворным доктором. Было объявлено, что она отправлена в Монастырь. Но этому никто не поверил...
Спят. Набегались и спят. Ну и пусть себе спят. А я пойду наконец чаю попью. Двое внуков, это совсем не просто.

Мальвина

  
Вот уже больше часа сижу, уставившись в ком. В голове пусто и гулко, как в пещерах Грона. И так же пусто на душе.
На экране передо мной мелькают, сменяя друг друга, Гошкины снимки. Вот он, совсем маленький, двухлетний, стоит, крепко прижимая к груди апельсин. Сын никогда раньше таких фруктов не видел. Принял за мячик. И я очень долго уговаривала его апельсин почистить и съесть. А он все норовил кинуть его в стену.
А вот Гошке семь. Он сидит на коленях у Деда Мороза, нежно держит его за бороду и просит подарить на Рождество боевой парализатор.
Пятнадцатилетний мальчишка в легком скафандре. Мы в первый раз едем в соседний город и сейчас будем садится в вездеход. Гошкины глаза горят нетерпением. В них -- ни капли страха.
Гордо вздернутый подбородок, победный взгляд. Сын только что сдал экзамен на вождение космического корабля малого радиуса. Я обнимаю его за плечи. Гошка забывает отстраниться, как всегда в последнее время, так он рад. Фотографию делала Мари. Кричала нам: "Улыбайтесь! Улыбайтесь, черт возьми! Ну, что вы такие серьёзные!". И сама сияла, как утреннее солнце.
Это последняя Гошкина фотография, которая у меня есть.

В сети можно найти много снимков Гошки в разделе "Разыскивается" или "За большое вознаграждение". Но это уже не интересно.
А на фотографии Мари я не смотрю. Слишком больно. Даже сейчас.
Дети должны жить. Пойду к Скауту и скажу, что незаметно выведу спасательную капсулу и улечу к Земле. Молодежь будет на меня сердита, но потом смирится и поймет. Или не поймет. Но зато с ними все будет в порядке. А больше и не надо ничего.
Я сяду на штурманское кресло в Ласточке. И, может быть, мне удастся спасти Гошку. Все-таки, я один из лучших штурманов Солнечной. А скорее всего -- самый лучший.
Мальчики вполне справятся без меня. Они сильно повзрослели за последние месяцы. Еще бы: столько принять на свои плечи. Заслонять спиной от автоматных очередей дорогих тебе людей -- это многого стоит и даром не дается.
Теперь вот оба влюблены. Дымыч напрасно думает, что я ничего не вижу. Всё я вижу, дорогой мой. Но не сочувствую. В жизни через многое надо пройти. И маленький Пудель, не обращающий на Дымыча никакого внимания, просто ещё одно испытание на зрелость. Не самое страшное, надо сказать.
Димыч и Терри. Они очень подходят друг другу. Два жизнерадостных, нахальных жеребенка. Жаль, если я не увижу своих внуков. Но зато я буду рядом с Гошкой. До конца. До последнего. Крепко держа за плечи.
Ком настойчиво вибрирует под рукой -- звук я отключила.
-- Да, Гали. Что случилось?
-- Мальвина Петровна, не могли бы вы сейчас подняться в рубку?
Скаут как всегда невозмутим и спокоен. Но что-то в его голосе заставляет меня все бросить и бегом кинуться к лифтам.

Пудель

  
Ну вот. Только я пригрелась. Только поудобнее устроилась на костлявом Дымычевом плече. Только мне показалось, что я начинаю понимать его объяснения. А может, это я просто задремала. Ну не технарь я, не технарь. Добровольно признаюсь. На пальцах до сих пор вычитаю и складываю. Теперь придется за учебники засесть. Чтобы соответствовать громкому имени Предтеч. Тьфу!
Тут как раз всё и посыпалось. На штурманской консоли заплясали сатанинские знаки. Дымыч занервничал. Вызвал Димыча. Вызвал Скаута.
Гали появился через несколько секунд. Злой и небритый. Как ему удается так быстро перемещаться в пространстве? Каждый раз удивляюсь. Бесцеремонно выкинул меня из ложемента. Сел рядом с Дымычем.
-- Что тут у вас происходит?
-- Рааны. По-моему, они что-то почуяли. Во всяком случае, рванули в нашем направлении. Я изменил вектор движения на три градуса. Димыч накинул полог. Не знаю, что ещё можно сделать.
-- Всё-таки Мальвина Петровна вас чему-то научила. Хорошо. Хотя, конечно, все плохо. Непонятно, увидели они наш корабль или просто заметили флуктуацию в пространстве. И что теперь прикажете делать? Догнать они нас, конечно, не догонят. Но если вмажут из гиперплазменника, да ещё прицельно, то нам долго не продержаться. Дымыч, увеличь мощность защитного поля. По максимуму? Какой-то маленький максимум у этого корыта. Не корабль, а детская коляска.
Приходят озадаченные Димыч и Терри. Прибегает запыхавшаяся Мальвина.
Мы замерли и ждём. Секунды бегут невыносимо медленно. Сделать все равно ничего нельзя. Нас или прицельно расстреляют, или не заметят. Одно из двух.
Повторяю про себя: "Или расстреляют -- или не заметят... Или расстреляют -- или не заметят..."
Корабль Раанов завис. Стал разворачиваться носом в нашу сторону.
Судорожно вздыхает Терри. Топчется на месте Димыч. Я давлюсь нервной икотой.
И -- ничего не происходит. Красная клякса тормозит в пространстве. Делает круг. Один. Другой. Наверное, на на их корабле командир сейчас намыливает шею пилоту или навигатору. За то что подняли ложную тревогу.
Во всяком случае, мне хочется так думать.
Всё! Они уходят! Уходят! Ложатся на прежний курс.
Скаут первым прерывает молчание.
-- Что вы обо всём этом думаете, Мальвина Петровна?
Мальвина тяжело опускается в пилотский ложемент. Трет покрасневшие веки. Внимательно изучает показания приборов. Долго расспрашивает Дымыча о том, как всё произошло. Она очень похожа на ставящую диагноз старенькую докторшу.
Наконец она объявляет:
-- Мое мнение таково. Рааны что-то заметили. Но не поняли, что. Попытались понять и ещё больше сконфузились. По всей видимости решили, что приборы дали сбой. Сейчас они легли на прежний курс.
Скаут согласно кивает.
-- Тогда и мы ложимся на курс к Земле. Рассчитайте, пожалуйста, нам ускорение. Чем больше мы обгоним Раанов, тем лучше. Димыч, завтрак готов? Тогда через полчаса встречаемся в столовой. И я изложу вам свой план.

Терри очень аккуратно накрыла на стол. Так, наверное, научила её приемная мать в Аризоне. Белая скатерть. Блестящий кофейник. Сахарница. Молочник. Запотевшие кувшины с разными неземными на вид соками. Печенье в плетенке. Тосты на блюде. Вся посуда пластиковая. В конце завтрака она полетит в утилизатор. И вполне вероятно, что кок сварганит нам обед из этого хлама.
Я получаю тарелку нестерпимо горячих блинчиков с каким-то загадочным сиропом. Ни на клубнику, ни на малину, ни даже на апельсиновое желе он не похож. Но всё равно вкусно. А вот бекона наш повар-кок, несмотря на навороченность, не делает. Дымычу достается нарезанное на прозрачные кусочки копченое мясо. Почему-то голубого цвета. Надеюсь, он его переварит. Мальвина с Терри склонились над тарелками с овсянкой. Скаут кладет в чашку черного кофе пять ложечек сахара. Интересно, у Предтеч бывает диабет? Он наконец побрился. И выглядит не таким усталым, как раньше.
Гали подвигает к себе миску с блинчиками. Кладёт на тарелку один. Другой. Потом третий. Заливает их сметаной и медом. Мы все внимательно смотрим ему в рот. Очень хочется узнать, в чём заключается его план.
И Скаут не выдерживает. Бросает вилку на стол. Сметанные брызги разлетаются во все стороны.
-- Поесть спокойно не дадут. Спасители человечества хреновы! План у меня такой: сначала я крашу ногти в голубой цвет. Не смотри на меня так, Пудель. Это шутка. Летим мы к Солнечной. Летим. У нас максимальная скорость -- раза в три больше, чем у Раанов. Доберемся намного раньше них. Раздобудем что-нибудь из оружия. Соловей поможет. Используя фактор неожиданности, уничтожим бот. Пока Рааны будут разбираться, пока пришлют новых разведчиков, я трансформирую наш корабль. Чтобы он выглядел, как и подобает кораблю Предтеч. Рааны не посмеют напасть на такой корабль. И на занятые Предтечами территории тоже не посмеют. Или посмеют. Тогда, сами понимаете, нам труба. И Солнечной тоже. Но такую вероятность я оцениваю как маленькую. Возражения есть?
Скаут снова берется за вилку. Бурчит под нос:
-- Ну вот, блинчики остыли.
Возражений ни у кого нет.
-- Рааны. Биологический вид глисты космические прямоходящие, -- задумчиво бубнит Терри, меланхолически намазывая масло на булочку. -- Способ уничтожения большая вселенская клизма.
Первым заходится смехом Дымыч. Потом Скаут. Потом я. Басовито хрюкает Димыч. Давится хохотом Мальвина. Последней не выдерживает сама Терри. Тоненько повизгивая, она откидывается на спинку стула. По щекам её текут слезы.
А потом вдруг наступает неуютная тишина. Я сижу, опустив голову, и боюсь взглянуть остальным в глаза. Потому что там, в этих глазах, страх. И неуверенность. И надежда. И ещё неприкаянность, которая появляется у людей, шагнувших за черту. Решившихся на невозможное. Отдавшихся в руки судьбы. Орел или решка. Быть или не быть. Пан или пропал. Нет ответа. Но скоро будет. И запросто, что не в нашу пользу.
-- Итак, -- прерывает молчание Скаут. -- Если возражений нет, то беремся за дело. Димыч и Дымыч, проверьте связь. Чтобы работала как часы. Мальвина Петровна, вас я попрошу приглядывать за маршрутом. Я занимаюсь трансформацией корабля. Остальные сидят тихо, как мыши под веником, и никому не мешают.
Все, кроме меня и Терри, ушли. Скаут даже не посмотрел в мою сторону. Как будто ему нет до меня никакого дела. Обидно. И больно. Барби сметает со стола посуду вместе с остатками завтрака и швыряет в мешок для мусора. Белый пластик летит в утилизатор. Я бы предпочла кинуть его Гали в спину.
-- Все умотали заниматься делом. А мы, значит, лишние, ни на что не способные дуры, -- Терри изрядно обижена. И я её понимаю.
   -- Давай ты лучше предскажи что-нибудь хорошее. Как мы спасем Землю, Рааны сбегут, и все такое.
-- Я бы с радостью. Но от меня это не зависит. Оно само приходит. Когда захочет. А если сидеть и заставлять себя, потом сильно голова болит. И всё равно ничего.
-- Жалко.
-- Не то слово -- жалко. И чем нам теперь прикажете заниматься?
Терри плюхается на стул и подпирает щёки ладонями. Узенькая нога в шлепке нетерпеливо постукивает по ножке стола.
-- Придумала! Пойдем пушку чинить. Которая за две тысячи лет пришла в негодность. Чтобы в следующий раз было, чем Раанам ответить, если они еще раз нас заметят.
-- С ума сошла. Ты же даже не знаешь, как она выглядит.
-- Зато я знаю, где она находится. Димыч рассказал. Разберемся. Может там что-нибудь очень простое. Например, как его, сопло, нет, ствол, грязью зарос. И его надо почистить. Ёжиком, то есть шомполом. Все равно делать нечего. Там инструкция к использованию должна быть. Сейчас забью в повар-кок меню обеда, и отправимся. Ты что хочешь: курицу или мясо?
Я хочу курицу. Можно сказать, с рассвета о ней мечтаю. Только у Предтеч ее нет.
Длинные розовые пальчики Терри резво бегают по экрану. Где она так навострилась разбираться с техникой Предтеч? Хотя, может, она просто способная. В отличие от меня. А что, вдруг и починим пушку. Пусть даже и плазменную. И тогда Скауту придется с нами считаться.
-- Здорово у тебя получается, -- хвалю я Барби.
-- А то! Я в школе лучшая была по программированию. Любые языки сразу осваивала. Когда доберемся до Предтеч, я тоже за ком сяду. Ну и предсказывать, конечно, буду в свободное время.
Повезло Терри. Она точно знает, чего хочет. А кем теперь буду я? Девочкой на побегушках? Баристой в кафе? Роботами-уборщиками заправлять?
-- Я закончила. Будет тебе курица. В кляре. Пришлось повозиться. Этот кок тупой какой-то. Слово курица не понимает. Идём! -- командует Терри.
Боевой отсек находится прямо над рубкой. Он довольно маленький, забитый разными непонятными приборами. Но мне и Терри вполне хватает места. Однако нас ожидает сюрприз. Электроника и оптика находятся прямо здесь, а вот ствол -- снаружи корабля. В открытом космосе.
Ну что же, проехали. Но Терри так не считает. Милая хрупкая Барби прет напролом, как ледяной танк.
-- Надо выходить в космос. Здесь есть шлюзовая камера. А в ней скафандры. Мне Димыч рассказывал. Вот смотри.
Терри дотрагивается до одной из стен. Раздвигаются невидимые до этого момента створки. Мы входим в помещение, больше напоминающее большой промышленный холодильник. Во всяком случае, здесь очень холодно. И стены покрыты белым пластиком.
Скафандры сложены в стопки на полках. Каждый в своей упаковке. Разрываю один из пакетов и беру скафандр в руки. Тонкий и бесцветный, пахнущий химией, он напоминает мне презерватив.
-- Это лёгкие скафандры. Одноразовые. Обливашки называются. В них долго находиться нельзя. Мне Димыч рассказывал. Но нам надолго не надо. Мы только посмотрим и назад. А шлемы вон там. За стеклом. Надо выбрать по размеру. Думаю, нам нужны самые маленькие. А тебе, может быть, даже детский.
Я недоверчиво мну в руках обливашку. Какой-то он несолидный. В таком выходить в безвоздушное пространство? Под радиацию? Сомнительное удовольствие! Разворачиваю это безобразие, сажусь на скамейку и разглядываю тонкую, почти прозрачную материю.
-- Стой, -- командует Терри, -- сначала надо раздеться. Трусы и лифчик можешь оставить. Хотя ты можешь и без лифчика. Теперь вот так натягиваешь. Потом надо подождать, пока он подгонится по твоей фигуре. Сам подгонится. Ничего делать не надо. Ты только не двигайся. Теперь надевай шлем. На выходе подключим баллоны с кислородом и прикрепим спасательный трос. Так...
-- Так Димыч говорит, -- отвечаю я.
Скафандр противно липнет к телу. Твердеет на спине и груди, образуя экзоскeлет. Из бесцветного становится серебристым. Вокруг запястий и лодыжек набухают воздушные манжеты. Клапан на груди противно свистит, герметизация закончилась. Терри прилаживает мне на спину рюкзачок с кислородным баллоном. Баллон маленький, на двадцать минут автономии, но тяжелый. Шлем давит на голову и трет шею. Чувствую себя абсолютно не в своей тарелке. Ну его нафиг, этот космос. И пушку нафиг.

Поздно, шустрая Терри уже открыла люк. Программистка чертова!

Терри

  

Это просто прекрасно-убийственно-захватывающе. Прямо плакать хочется от восторга. Вокруг бархатная звездная темнота. Кометы, метеориты, астероиды. Я зависла около каменного бока корабля. Осторожно глажу бугристую поверхность. Рядом со мной барахтается Пудель. Вся такая скользкая и гладкая. Как сосиска в целлофане. И ругается, как сапожник.
-- Пудель, как меня слышишь.
-- Слышу! Гадство какое. Давай заканчивай скорее. Мне страшно. Зачем я только с тобой связалась!
По специальным скобкам карабкаюсь к пушечному стволу. Десять перекладин. Совсем немного. Я восемь лет гимнастикой занималась. Не привыкать. Скафандр ничуть не мешает движениям.
Вот он, ствол. Чёрная, оплавленная изнутри, толстая труба. Туда запросто может пролезть моя нога. А может и не пролезть. Надо попробовать. Не идет. Ага, вот в чём дело. У трубы большая вмятина на боку. Это так просто не выправишь. А жалко. Так все хорошо складывалось. Но можно робота-ремонтника запрограммировать. Тот, наверное, справится с поломкой.
Корабль резко кренится набок. Я не успеваю испугаться. Меня изо всех сил кидает на пористую обшивку, а потом отбрасывает назад. С ужасом вижу, что оборвался трос. Извивается тонкой кишкой, ни к чему не прикрепленный. Меня уносит в сторону от корабля. Мама! Помогите! Кто нибудь! Отчаянно гребу руками. Бесполезно. Космос заглатывает меня в свою отвратительную бесконечную пасть.
Вспышка света. Меня затягивает огромная воронка. Голова кружится. Кружится. Мелькают, сменяя друг друга, лица. И Пудель, бог мой, Пудель. Лежит, неудобно подогнув руку, на пластиковом полу. Вокруг её головы растеклась лаково-красная лужа. Стучат дробь настырные барабанные палочки. Что-то-случится. Что-то-случится. Но я не слышу -- что.
Холодные капли стекают за воротник. Болит голова. Шумит в ушах. Хочется пить. Скаут сидит рядом и брызгает мне в лицо водой. Рядом жмется испуганная Пудель. Костюма на мне больше нет. Растворился под действием катализатора. Вот и толстый красный баллон рядом с моей рукой.
-- Совсем обалдели, -- ругается Скаут. -- Это же надо придумать такое. Вам же не пять лет. Надоели, в конце концов. Кто же выходит в открытый космос из движущегося корабля? Просто полные идиотки. А если бы я не разглядел на табло, что шлюзовая открыта? Марш по своим каютам. Под домашний арест. И не вылезать. До моего особого разрешения.
-- Скаут, -- осторожно начинает Пудель.
-- И слушать не хочу. Будто у меня других дел нет. Уже не говорю -- помогайте. Только и прошу не мешать. У меня не корабль, а сумасшедший дом. От тебя я такого не ожидал.
И Гали, одарив нас напоследок уничижительным взглядом, уходит. Пудель болезненно кривит губы. По моему, она изо всех сил старается не заплакать.
-- Пудель, -- дергаю её за рукав, -- я опять видела тебя. В будущем. Что-то случится. Только я пока не знаю, что.
-- Толку от тебя! -- шипит Пудель.
Отчетливо читаю её мысли -- Пуделю очень хочется стукнуть меня красным баллоном по голове.

Пудель

  
Мечусь по своей маленькой каюте, как дикий бурундук по клетке. От тебя я такого не ожидал. А чего ты ожидал, шкаф лопоухий? Я же не железная. Я устала. Устала от приключений, от опасностей, от направленных на меня парализаторов. Соскучилась по нормальной жизни. Где всё определено и всё на своих местах. А по тебе соскучилась больше всего. Ты уже седой, Гали. Но всё равно дурак.
Почему ты меня все время отталкиваешь? Почему так стараешься стать чужим? Вот возьму и изменю тебе. Только не с кем. Нас пятеро в этой консервной банке.
   К Дымычу, что ли подкатиться? Только меня от одной мысли о мужиках тошнит. Вас бы тоже тошнило на моем месте. А даже если бы и не тошнило, Дымыч -- товарищ по несчастью. Его тоже угораздило родиться Предтечей. А я ему: Дымыч, извини, милый. Я тебя не люблю, но хочу наказать Гали...
Надо чем-то себя занять. Жалко, я свой ком где-то посеяла. На корабле у Соловья, наверное. Там много фильмов было, которые я еще не смотрела. И музыка. У Предтеч, наверное, тоже есть своя музыка и свои фильмы. Только я не уверена, что они мне понравятся. И как их запустить, я тоже не знаю. Консоль вот она, здесь. Только как я во всех этих знаках разберусь?
Неуверенный стук в дверь. Гали? Нет, Дымыч, к сожалению. Легок на помине.
-- На. Вот, это тебе. Ты такое на Гавайях пробовала.
Надо же, я не помню, что ела на Гавайях, а Дымыч помнит. На салфетке удивительной красоты пирожное. Песочная корзиночка. Взбитые сливки. Свежие фрукты. Осторожно дотрагиваюсь до воздушного крема. Облизываю палец.
-- Как тебе удалось выжать такое чудо из повар-кока?
-- Пригрозил его разобрать. А вообще, конечно, пришлось повозиться. Тебе нравится?
-- Спрашиваешь! Спасибо. А что я тебе за это должна?
Димыч непонимающе поднимает брови.
-- Ничего. Просто захотел сделать тебе приятное. А то ты ходишь такая грустная в последнее время.
Странно, я вот привыкла, что за все надо платить. И обычно двойной ценой.
-- Ничего я не грустная! А ты можешь на этой чертовой консоли найти какую-нибудь музыку.
-- Могу. Только я тебе не советовал бы ее слушать.
-- Что, так плохо?
-- Ужасно! Вой мартовских котов в ночи.
-- А где это ты на Европе мартовских котов наслушался? Кстати, ты должен с Димычем связь налаживать. А не по кораблю шляться.
-- Меня Скаут послал аккумуляторы сбалансировать. Все уже готово. Работа небольшая.
-- А ты умеешь?
-- Я много чего умею.
-- Хвастун.
-- Кошка драная. А потом, Гали обещал через часик зайти проверить.
Обещал зайти проверить. Интересно.
-- Дымыч! У меня к тебе просьба.
-- Да? Только учти, шлюзовую Скаут на капитанский доступ поставил. В Космос мне тебя теперь не вывести.
-- Я серьезно. Мне нужно, чтобы Скаут подумал, что у нас с тобой что то есть. Отношения, понимаешь? Ну, соглашаешься?
  -- Ничего не понял. Давай подробности.

Дымыч

  
Спросите меня, зачем я согласился. Дурак -- он и есть дурак. Чего я, спрашивается, влезаю в их со Скаутом разборки. Ясно же, как божий день, что ничего мне не светит. Но Пудель попросила, и я иду за ней в отсек с аккумуляторами, как ослик за подвешенной перед мордой морковкой. Только вместо морковки передо мной мелькает маленькая круглая попка в обтягивающих штанишках. Схватить, что ли? У нас ведь отношения. Так или не так? По физиономии получишь. Плевать.
Вот и аккумуляторная. Я здесь уже был. Совсем недавно.
-- Ну вот. Пришли. Командуй. Что я должен делать?
Пудель растерянно пожимает плечами. По-моему, она тоже неловко себя чувствует. И уже жалеет, что мы сюда пришли. Не по душе мне все это.
-- Может, не будем ничего, а?
-- Иди сюда, -- решается Пудель. Прижимается спиной к одной из стен. Щеки у неё горят, как от мороза. И голос сел.
Делаю шаг навстречу. И словно в кокон попадаю. В поле гравитационного притяжения маленькой чумовой девчонки. Сердце громко стучит в ушах.
-- Тебе лучше снять рубашку. Пожалуйста, -- шепчет Пудель.
Она как будто извиняется за что-то.
Стягиваю полосатую ковбойку. Чувствую себя так, словно с меня содрали кожу.
-- Ты красивый, -- Пудель легко проводит пальцем сверху вниз по моей груди.
   Прикосновение едва ощутимо, но меня словно током бьёт. Вздрагиваю всем телом.
-- Извини. Щекотно, да?
-- Ничего. А что теперь?
-- Не знаю.
Я знаю. Знаю, что сделал бы, если бы Пудель стояла здесь для меня.
Прижимаю к себе маленькую горячую ладошку. Моя девочка. Мой уголек.
Осторожно, словно боясь сделать больно, расстегиваю пуговки на её рубашке. Одну. Вторую. Третью. Пудель отводит взгляд. Тонкая, белая кожа на тонких ключицах. Хочется дотронуться до них губами.
Я намного выше Пуделя. Наклоняться будет неудобно. Опускаюсь на колени. Обнимаю худенькие ноги. Утыкаюсь лицом в полукружия маленькой груди.
Грубая рука отбрасывает меня в сторону. Скаут. Волчий оскал. Глаза бешеного зверя.
Ты не смеешь. Не смеешь со мной так. Ни со мной, ни с этой девочкой. Рука сама собой сжимается в кулак. Вкладываю всю злую силу в резкий удар. Попал! Необычное дело. Нескауту удалось врезать скауту по физиономии. Это практически невозможно.
У Гали сочатся кровью разбитые губы. У меня саднят костяшки пальцев. Пудель проскальзывает между нами. Была. И нет. Убежала.
Скаут отступает. Смотрит на меня, как будто в первый раз видит. Наши взгляды скрещиваются. Не отступлю. Я вырос, Гали. И я в своем праве. И готов жизнь отдать за Пуделя. А ты, Скаут, готов?
Целую вечность играем в гляделки. Наконец я медленно наклоняюсь, поднимаю с пола ковбойку. И ухожу.
  

Глава четвертая: План трещит на глазах

Сказка о Курочке Рябе

  

-- Пап! Хочу к маме!
-- Мама занята, Георгий. Она малышку кормит.
-- Надоела эта малышка. Давай отдадим Мари ее родителям.
-- Э-э-э. Мы с мамой, собственно говоря, и есть ее родители.
-- Тогда давай подарим Мари бабушке.
-- Давай, сменим предмет беседы.
-- Расскажи сказку!
-- Я не умею рассказывать сказки. Ни одной не помню.
-- Ма-а-ам!
-- Хорошо. Только не кричи. Я тебе расскажу сказку про Курочку Рябу.
-- И чтобы там были пираты.
-- Да хоть члены Государственной Думы! Жила-была Курочка Ряба. На Юпитере. В Городе-под-Куполом. Как мы с тобой. И несла она яйца. Большие, диетические. Несла и несла. Никого не трогала. Починяла примус. Иногда. А поскольку семья у Курочки была большая и всех надо было кормить, то крутиться ей приходилось будь здоров. Так жила себе Курочка без особых приключений. Пока в один прекрасный день не отравилась чем-то на ужин. Всю ночь бедную Рябу рвало желчью, а утром она все же поднатужилась и произвела на свет очередное яичко. Не простое, а золотое. Вот такой генетический сюрприз на почве некачественного корма! Курочка очень обрадовалась. Конечно золотое -- это все же не яйцо Фаберже. Но все равно хорошо. Она завернула эксклюзивное яичко в тряпочку и решила отвезти его на аукцион. На Венеру.
-- А где про пиратов? Ма-а-ам! Папа не рассказывает про пиратов.
-- Не вопи! По попе дам. Лучше слушай дальше. Вот тут и наступает самое интересное. О Курочкином золотом яичке прослышали знаменитые космические пираты Дедка и Бабка. Подняли они над своей яхтой черный флаг с черепом и костями, глотнули рома прямо из горлышка и взяли космический корабль, на котором летела наша героиня, на абордаж. А саму Курочку в плен. Чтобы несла им яйца. Золотые или диетические. Как повезет. Лучше, конечно, золотые. И никто, представь себе, не мог этих пиратов догнать. Но тут на своем истребителе прилетел храбрый Скаут Георгий Мышкин. Князь. Нет, князь -- это уже из другой оперы. Он был хотя и маленький, но очень храбрый. И у него на правой руке был черный круг. Да, совсем как у тебя. Георгий догнал пиратский корабль Дедки и Бабки. Отобрал у них золотое яичко и заставил извиниться перед Курочкой. Довольная Курочка отвезла свое ставшее знаменитым яичко на Венеру, продала его за большие деньги и все зажили долго и счастливо. И умерли в один день.
-- Пап, а теперь я должен жениться на Курочке? В сказках всегда кто-нибудь женится.
-- Не хочешь -- можешь не жениться. Я, лично, тебя заставлять не буду. Скаутам это вообще противопоказано.
-- Пап. Я тоже хочу быть космическим пиратом. Меня никто не догонит. Я вон какой сильный. Все игрушки мои будут.
-- Мальвина! Ну где ты! Иди сама сына воспитывай. У меня не получается.
  

Терри и Димыч (оба сразу)

  
-- Терька! Не кипятись так. Ведь с вами, правда, черт знает что могло случиться. Знаешь, как я испугался.
-- Значит, ты тоже считаешь, что я маленькая глупая кукла. Ты меня ни капельки не любишь!
-- Не правда. Я только хотел сказать, чтобы ты была осторожнее.
-- Не любишь! Не любишь! Не любишь! Ну и уходи! Совсем уходи, слышишь?
-- Хорошо. Если ты так хочешь -- я уйду.
-- Нет. Я еще не все сказала. Ты со мной потому, что здесь нет других девчонок.
-- Пудель есть.
-- Пудель не считается. Она маленькая.
Она всего на год тебя моложе.
-- Вот видишь!
-- С тобой иногда так нелегко!
-- А с кем легко? С Пуделем?
-- При чем тут Пудель? Я тебя люблю, а не Пуделя. И ни на кого другого смотреть не собираюсь. Что бы ты не говорила.
-- Правда?
-- Ну что ты. Не плачь. Иди сюда. Ты моя самая дорогая и родная. Я всегда с тобой буду. До самой смерти.
-- Ага. А все равно меня дурой считаешь.
-- Что ты. Ты самая умная и талантливая. Только не вытирай, пожалуйста, нос об мой комбинезон.
-- И ты поможешь мне починить пушку?
-- Да я с удовольствием. Но ведь мы даже не знаем, что с ней случилось.
-- Я знаю. Там магнитные ловушки разболтались. От удара. И плазма больше не концентрируется.
-- С чего ты взяла?
-- Я документацию на пушку посмотрела.
Ты же языка Предтеч не знаешь.
-- Там схемы есть. И так все понятно.
-- Только в открытый космос ты больше не полезешь. Тем более, что Гали капитанский доступ в шлюзовой поставил.
-- Подумаешь. Он поставил, а я сниму. Разберусь как, и сниму. И потом, я в открытый космос теперь только с тобой. Ты меня спасешь, если что.
-- Терька, ты самая чудная девчонка на свете. Для меня во всяком случае. Мне никуда от тебя не деться. Даже если ты меня прогонишь.
-- Я тебя никогда не прогоню.
-- Закрой глаза. Крепко закрой. И не подглядывай. А теперь угадай, куда я тебя поцелую.
   Гали

Стою в аккумуляторной. Вытираю ладонью кровь с губ. Где же ваша хваленая выдержка, Скаут? Может, наконец, перестанете изображать из себя Джеймса Бонда. Агента ноль ноль семь, мать вашу за ногу. Ведь повелся, как последний мальчишка. А Дымыч то каков, а? Мне и по морде. Или это я форму теряю? Не, не может быть. Я еще дядька ого-го. Но еще раз увижу Дымычa рядом с Пуделем, придушу.
Тьфу! Ежу же понятно, что не могла Пудель предпочесть сопливого пацана. А кому, собственно говоря, предпочесть? Старому козлу почти в три раза ее старше?
Ну как прикажете мне объяснять этой девчонке, что она еще малявка, ребенок. Не смотря на то, что она думает. Как мне это объяснить, если сам не верю. Если эта пацанка мне ночами снится.
Запускаю пальцы в короткие светлые волосы. Сильно тяну из назад. Так, чтобы выгнулась тоненькая шея. Прожимаю к себе горячее маленькое тело. Сильнее. Сильнее. Сильнее уже некуда. Тону от наслаждения глядя в теплые карие глаза. Горячая волна накрывает меня с головой. Просыпаюсь опустошенный и счастливый одновременно. А потом вспоминаю, сколько этой девчонке лет.
Черт! Мне ведь нравятся совсем другие женщины. Высокие, длинноногие, смуглые. С азиатской кровью. Узкие загадочные глаза, вороная грива волос. А здесь -- от горшка два вершка. Какашка, две кудряшки. Но все эти роскошные женщины исчезли куда-то. И больше не появляются. Хотя ведь есть, что вспомнить. В молодости я был тот еще.. Нда.
Вот и держусь от Пуделя подальше. Потому как если подпущу ее поближе -- я за себя не ручаюсь.
Она считает себя взрослой. Но я то нет. И я в ответе. За нас двоих.
Покусанные, без четкой границы, детские губы. Весь в мелких завитках затылок. Ямочка на правой щеке. Мелкая торпеда в разношенном свитере. Горько-сладкая. До невозможности юная. Горе мое. Радость моя. Надо идти искать. Извиняться? Не извиняться? Хрен его знает.
Собственно говоря, и искать-то долго не приходится. Нахожу Пуделя в ее каюте. Сидит на полу, обхватив коленки руками. Забилась в угол. Косится сердито. Шмыгает носом. Глаза как у дикой кошки, нажравшейся валерьянки. Того и гляди вцепится в физиономию.
Опускаюсь рядом. Пудель бросает на меня презрительный взгляд и гордо отворачивается.
-- Привет. Я тебя искал.
-- Зачем, интересно.
-- Просто захотелось побыть рядом.
Быстрый взгляд из под ресниц. Не шучу ли.
-- Ты к Дымычу не приставай. Я сама так захотела. Я ему нравлюсь, между прочим.
-- Кто бы сомневался.
-- Я за него замуж выйду.
-- Не выйдешь.
-- Это еще почему? Кто мне запретит?
-- Потому что я приглашаю тебя на свидание.
Пудель несколько секунд переваривает услышанное, а затем поворачивается ко мне всем телом.
-- Это как?
-- Очень просто, -- объясняю я. -- На корабле есть оранжерея. Маленькая, конечно, но с настоящей зеленой лужайкой, кустарником и водопадом. Я уже не говорю про всякие цветы. Будем сидеть под мандариновым деревом, слушать соловья и есть сэндвичи. Ты какие любишь: с курицей или ростбифом.
-- С ростбифом. А ты не шутишь.
-- Серьезен как никогда. Только давай с Раанами сначала разберемся. Влезли в эту авантюру -- так надо из нее как то выбираться. Понимаешь, я не инженер. А перестроить корабль на ходу, чтобы он не потерял ни скорости, ни маневренности, ни защитного поля очень трудно. Я буду предельно занят в течении следующих нескольких недель. А на два фронта я не умею. Не обижайся. Иди сюда.
Кладу руки на хрупкие плечи. Прижимаю Пуделя к себе.
-- Эль, -- шепчу в горячее маленькое ухо. -- Только давай не будем торопиться. У нас впереди целая вечность.
-- А если нас Рааны... Того.
-- Я не дам.
Целую потную ладошку, пальцы с обгрызенными ногтями, тонкое запястье. Взъерошиваю короткие светлые волосы. Пружинки кудрей щекочут лицо.
Осторожно отодвигаю девочку от себя.
-- Эль, мне пора. У меня совсем не много времени. Надо разбираться с чертежами. Искать, чего в хозяйстве не хватает. Роботов программировать.
-- А можно, я с тобой. Мешать не буду. Честное слово.
-- Пойдем.
-Встаю. Протягиваю Пуделю руку. Девочка легко вскакивает на ноги.
-- Скаут, а поцелуй меня, а?
-- Хочешь начистоту? Если я начну, то уже не смогу остановиться. Так что отложим на потом, ладно?
-- Ладно, я тебе напомню. Под мандариновым деревом.
-- Я буду помнить. Но сначала съедим сэндвичи.
Что же это я наделал, а?
  

Соловей

  
Вернись с победой к нам!
В моих устах преступно это слово!
Над отцом моим победа!

Разливается по каюте ария Аиды. Монтсеррат Кабалье выступает из галограммера, как живая. Красивая женщина. И поет божественно. Жалко, жила давно. А то бы послал ей букет. Пригласил бы на ужин. Поговорили бы душевно о музыке.
Но, вернемся к нашим баранам. Обложили как медведя, сволочи. Впрочем, чего я ожидал? Спасал своих в открытую. Не стеснялся. Ребят упустили, теперь на мне отыгрываются. Накося-выкуси, господа хорошие. В пояс астероидов вы не сунетесь, слишком скученный поток.
Тут кураж нужен. А какой у вас, нахрен, кураж. Так, видимость одна. Это я здесь как дома. А вам не по зубам. Реакция не та. Да и смелости не хватает.
Эх, мне бы Собирающую сейчас. Летели бы все эти десантники до самого Сатурна, сверкая задницей. Но Пудель сейчас путешествует к далеким звездам. Если ее Гали не угробил. Надеюсь, что не угробил. Славная девочка, чего там говорить.
Только как бы Криста отнеслась к ее присутствию на корабле. У меня же сейчас одни мужики. А тут девочка. Молоденькая. Яркая. Загадочная. Котик ее подарочный тут, на полочке. Криста на него посматривает крайне неодобрительно.

Радамес отца погубит...
И я увижу его на колеснице,
кровью обагрённым.
Весь Египет ликует!

А вот и сама Криста. Волосы темной гривой, глазища зеленые, юбочка короткая. Под юбочкой журавлиные ножки. На бедре здоровущий синяк. Переливается всеми цветами радуги. У моей девочки завидная способность натыкаться на все острые углы в пределах досягаемости. Да и на тупые тоже.
Замшевые сапожки до колен. Короткий черный топик, то ли кофточка, то ли лифчик, открывает смуглый впалый животик. На животике татуировка Медузы Горгоны. Подмигивает мне глазом-алмазом за десять тысяч кредиток. Моя милая -- самая стильная женщина во всей галактике. И самая взбалмошенная, если уж на то пошло.
-- Соловей, у тебя еще остался бельгийский шоколад?
-- Для тебя даже коньяк найдется.
-- Не хочу коньяк, хочу шоколад.
Достаю плитку в блестящей обертке. Выпью один, если Криста не хочет. Наливаю в бокал янтарную жидкость. Кстати, янтарь нынче в цене. Надо запомнить. Вот выберемся отсюда...
Криста нетерпеливо срывает фольгу с шоколадки и вгрызается в сладкие плитки. Пахнет ванилью и какао.
  
За колесницей сам царь,
отец мой, в кандалах железных!
Безумное слово, о боги, простите!
Отцовскому сердцу вы дочь возвратите!

-- Соловей, долго нам еще сидеть в этой заднице? Уже ноги затекли и мозги оплавились. Скоро эти ищейки уберутся?
Губы у Кристы все в шоколадных крошках и выглядят очень аппетитно. Целую ее прямо в волосы-змеи злобной Горгоны.
-- Еще месяц, я думаю. Им же надо чем-то компенсировать свою нерасторопность. Но потом обязательно произойдет что-нибудь новое и интересное. И о нас забудут. Не в первый раз. И мы сразу устроим большой бал-маскарад для избранных.
Криста проводит кошачьим язычком по губам, слизывая крошки.
-- Соловей, давай родим ребенка!
Это как? Давлюсь коньяком. Криста безжалостно колотит меня по спине. Кашляю до слез и с удивлением смотрю на свою любимую. Как то раньше она этой темы не поднимала. Что это на нее нашло?
-- Девочка моя. Ты съела чего-нибудь?
-- Дурак. Я серьезно.
-- Криста, милая. При нашем-то образе жизни? Ребенку нужен покой и режим. Мы ни того, ни другого обеспечить не сможем.
-- Сможем. Я смогу.
-- Криста, дети это лишняя возможность нас заполучить. Если кто-то до этого ребенка доберется, нам финита ля комедия. И не косись так на мой парализатор. Я ничего плохого не имел в виду.
-- Нужен мне твой парализатор. Уж ты-то сможешь обеспечить нашему малышу сто процентную безопасность. Будто я тебя не знаю. Просто ты не хочешь брать на себя лишней ответственности.
-- Дорогая. Хочешь второй скоростной болид? Бентли. Или Феррари. Или я тебе остров подарю. В Карибском море. Ну, не готов я еще стать папашей. Не готов.
-- Поздно.
-- Что поздно?
-- Рассуждать поздно. Уже два месяца как поздно. И если ты мне скажешь, что надо все прекратить, то я ухожу, и ну тебя к свиньям. Так и знай.

О боги, молю вас, рассейте
и в прах обратите всех врагов!
Ах, что сказала, о боги!

Вот это удар. Ниже пояса. Коварная моя пиратка. Полундра! Свистать всех наверх. В трюме пробоина. Делаю большой глоток из бокала. Коньяк обжигает горло.
-- Что же ты молчала.
-- Вот теперь говорю.
-Криста, я, конечно, козел. Но я тебя люблю. И от ребенка не отказываюсь. Только это идет вразрез всем моим планам. Нам надо все обдумать.
-- Я уже все обдумала.
Криста прикончила шоколадку и вдохновенно заедает ее маринованными огурчиками из стеклянной банки.
-- А кто у нас будет, мальчик или девочка?
-- Еще не знаю. Вместе посмотрим. У нас ведь есть походный медицинский сканер. Ты кого хочешь?
-- Близнецов.
-- Ну тебя.
Криста кидает в меня подушкой. Поднимаюсь из кресла и делаю шаг к кровати. Сейчас я с тобой разберусь, моя шоколадно-огуречная любимая.
Скрипучий голос Зубодера из динамиков перекрывает звуки музыки.
-- Соловей, у нас на связи...
-- Какой черт, на связи! Нас же запеленгуют. И саданут прицельно. Не принимать сигнал! Предупреждал ведь!
-- Твоя мать на связи, Соловей.
-- Мать вашу. То есть мою. То есть переключай на мой ком.
Что у них там случилось? Это что же за день такой? Мои женщины как сговорились. Собираются довести до сердечного приступа. На связи. Значит, в пределах досягаемости сигнала. Они что, совсем не улетали? Или вернулись? Полный бардак.
Поворачиваюсь к кому. Криста присаживается рядом. Упирается мне в бок жесткими коленками. На экране загорается зеленый сигнал. Камеру я отключил. Незачем еще больше светится. Я и так хорошо представляю себе мать в штурманском ложементе. Трет усталые покрасневшие веки. Но спина прямая, как всегда. Несгибаемая моя мама. Афина с разбитым сердцем.
-- Здравствуй, Георгий.
-- Мама, у вас все в порядке? Что случилось?
-- Случилось у вас, Гоша. Мы обнаружили разведывательный бот Раа-Караан. Он идет к Солнечной. Мы возвращаемся. Надеемся вам помочь.
-- Не понял. У вас есть Пудель. Она сожжет этот бот за одну секунду. Как и весь флот Раанов, если уж на то пошло.
-- Пудель больше не собирающая, Соловей.
-- Такого не может быть. Это как?
-- Мы не знаем, как. Но факт остается фактом. Нам нечего противопоставить Раанам, Георгий.
Хорошо, что я сижу боком к Кристе и она не видит моего лица. Эх, Пудель, хвост на блюде. Как же тебя угораздило так не вовремя. Рааны -- это конец. Весь Земной флот со мной в придачу не справятся даже с одним ботом. Если только не бежать сломя голову на корабле Предтеч. Что ж, это тоже выход. Ничем не хуже других. Передам ребятам Кристу с рук на руки. Пусть улетают. А я. ну что я. У меня репутация такая. Соловей -птичка -- в каждой бочке затычка.
  
Любовь забыла... Да, я любовь забыла
и мечтаю о мщенье!
  
-- Мы тут кое-что придумали, -- вступает в разговор Гали.
Молча слушаю. Киваю в такт головой. Мы теперь защитники, значит. Понимаю Гали. Я бы поступил точно так же. Но. Одно большое "Но". Скаут не учел мою нынешнюю ситуацию.
-- Есть одна загвоздка, Гали. Меня обложили в поясе астероидов у Сатурна. Мне пока никак не выбраться. Ну, если только ногами вперед.
-- Прислать Димыча? Он вас прикроет пологом невидимости. Так и выберетесь.
-- Отличная идея. Но у меня есть лучше. Берег для себя. На крайний случай.
-- Ну?
-- Ты когда-нибудь бывал в Африке, Гали? Пустыня, песок, оазисы. Финики там, кокосы. Мавры в белых тюрбанах.
-- При чем тут мавры? Ну, бывал. У пирамид. Типа как в музее Предков. В школе возили.
-- А при том, что придется туда слетать еще раз. В Гизу. К пирамиде Хефрена. Как на мой вкус, так к самой симпатичной. Там в одной из тайных камер хранятся две ракеты, заряженные Собирающими. Еще со времен Предтеч. Быстро. Чисто. На локаторах Раанов ничего не появится. Тихая такая смертушка. И наверняка. Предтечи ведь не промахиваются, правда?
-- И ты все это время молчал!
-- Я же говорю, для себя берег.
-- И как ты предлагаешь ракеты забрать? Думаешь, Земляне нас так просто пропустят? Скрываться и заметать следы у меня нет времени.
-- Так просто не пропустят. Но мы договоримся. Тихо-мирно. По моим каналам. Я с вами свяжусь, когда все улажу. Извини, что так коротко. А то, боюсь, что запеленгуют. Адье. Целую, мама!
Обрываю связь. Вот уж о чем никогда не думал. Раа-Караан. Мерзость какая. А у меня ребенок. Может даже и два.
   Криста нетерпеливо дергает меня за рукав.
-- Соловей, что такое Раа-Караан?
-- Поверь, милая, тебе лучше не знать. Но я тебе обещаю, что нашему наследнику ничего не грозит. А сейчас оставь меня одного, пожалуйста. У меня кое-какие дела, которые мне бы хотелось решать в одиночестве.
Криста молча уходит. Что такое дело она понимает не хуже меня.
Выискиваю в коме канал связи, которым еще ни разу не пользовался. Раунд первый. Переговоры.
-- Милена, милая, привет. Это я. Почему пропал? Занят был, сама понимаешь. Меня ищет вся полиция Солнечной? Да я, как бы, знаю. Что я собираюсь делать? Собираюсь попросить у тебя об одном одолжении. У тебя сейчас с отцом хорошие отношения? Устроишь нам разговор? Нет, я еще не сошел с ума, дорогая.
  
   Пудель

Сижу в одном из ложементов в рубке. Тихо сижу, как и обещала. Скауту и Мальвине не до меня. Мальвина сутки гнала корабль на предельной скорости, чтобы скорее можно было связаться с Соловьем. Теперь она сидит в пилотском кресле, откинув голову на спинку, неподвижная и бледная, как присыпанная мукой старая кукла с потрескавшимся фарфоровым лицом.
Пол завален чертежами. Скаут предпочитает их читать на бумаге. Или на том, что на бумагу очень похоже. Он всю ночь рассчитывал что-то на коме. Чиркал по листам красным маркером. Бурчал что-то себе под нос. Ругался сквозь зубы. Очень хотелось ему помочь, но я не знала, как.
Я носила Гали и Мальвине кофе и бутерброды. Они еще какую-то дрянь себе кололи. Чтобы не уснуть.
Я тоже не спала всю ночь. Думала о том, какое у нас со Скаутом будет свидание. Самое первое в моей жизни! Раанов надо уничтожить уже за то, что из-за них наша встреча под мандариновым деревом откладывается на неопределенный срок.
Я одену красный сарафан на бретельках. На пять сантиметров выше колен. Бретельки -- потоньше. Корсаж с оборками. Терри нашла на корабле Примерочную. Можно задать параметры, составить описание, и готово. Примерочная сама снимет мерки и подгонит одежду по фигуре.
И волосы наращу. В розовый цвет покрашу. Еще татушку на попку. Белого котенка, вот.
В оранжерею на разведку я решила не ходить. Пусть будет сюрприз. Мне ведь все равно понравится. Потому-что там будет Скаут. Я сама сделаю сэндвичи. Коку не доверю. Своего мужчину я хочу кормить сама.
Хочется петь. И прыгать на одной ножке. Или пройтись колесом по рубке. Я умею, честное слово.
А Раанов я не боюсь. У нас лучший пилот Солнечной. И лучший штурман. И разбойник лучший. Куда космическим глистам с ними тягаться. Пусть убираются откуда пришли пока не поздно.
  

Глава пятая: На Земле

  
   - Добрый день, господа. Меня зовут Мордон Стюарт. Вы, я так понимаю, Соловей. Наслышан. Весьма наслышан о ваших приключениях. Хотя это и не по моему ведомству. А вы...
- Скаут. Просто Скаут.
- Тот самый Скаут, который застрелил моего предшественника?
- А вы нас пытались убить в пещерах Грона. Так что мы квиты. Кстати, если решите позвать своих головорезов из соседнего помещения, сначала хорошо подумайте. Видите эту девочку? Замечательный ребенок, между прочим. Она пока тихо сидит. В носу ковыряет. Пудель, поздоровался с дядей.
- Привет, дядя. Как дела?
- Но вы не ошибаетесь, это та самая девочка, которая завалила стену в вашем старом здании. Которое теперь ремонту не подлежит. Но тогда она еще мало что умела. Совсем, можно сказать, зеленая была. А с тех пор многому научилась. Как бы быстро вы не вызвали своих обормотов, они все равно не успеют. А потом и звать будет некого. Я вам обещаю.
- Не пугайте. Не собираюсь я никого звать. Лучше скажите - вы действительно представители инопланетной цивилизации? Начальник патрульной службы Европы, господин Леви, звучал очень убежденно в разговоре со мной. И был весьма встревожен. А полковник Леви не из тех, кто волнуется по пустякам.
- Господин Леви побывал на нашем корабле. И кое-что видел. Да, мы не люди. Мы - Предтечи. Хотя вам это ничего не говорит. Короче - мы представители древней расы, путешествующей транзитом по Галактике, и обладающие некоторыми интересными способностями по сравнению с Землянами. Расы, естественно, много более технически развитой.
- Но, насколько я понимаю, ваша группа покинула Солнечную окончательно и бесповоротно. Догонять своих, так сказать. И возвращаться не собиралась. Я был уверен на сто процентов.
- Обстоятельства изменились. Кардинально изменились, Мордон. Посмотрите на эту голограмму. Я ее сейчас поудобнее разверну. Что вы на ней видите? Правильно, что не знаете. Вы с таким еще не сталкивались. Потому пока и живы. А другие разумные расы уже сподобились столкнуться. К их огромному сожалению. Красивые создания, не правда ли? Сами себя они зовут Раа-Караан. А вот это - существа с планеты Гобун. На бабочек похожи, да? Вы правы: воздушные, нежные. Аж дух захватывает на них смотреть. А вот это чудо-юдо - детеныш, получившийся от смешения Гобунца и Раана. А бабочек больше у Гобунцев не рождается. Запрещено. Кем запрещено? А вот этими самыми глистами и запрещено. Кто сильнее, тот и диктует условия. Но вы не волнуйтесь. У Землян с Раанами генетическая несовместимость. Так что их, то есть вас, просто ликвидируют за ненадобностью. В ближайший месяц и начнут, я думаю. Колонии на планетах и спутниках разнесут в первую очередь. А затем и за прародительницу возьмутся.
- Вы так спокойно об этом говорите. Гибель Земли... Ничего нельзя сделать?
- Вам - нет. А мы постараемся их остановить.
- Простите за вопрос, а зачем вы во все это ввязываетесь. Летели бы, куда собирались. К своим Предтечам.
- Считайте это нашей прихотью, Мордон. Мне, честно говоря, на Землю наплевать. Но остальные члены экипажа со мной не согласны. Им, видите ли, дорого то место, где они выросли. Женщины. Дети. Сами понимаете. Приступ сентиментальности, так сказать.
- И что же вы собираетесь предпринять для нашего спасения?
- Детали мы обсудим потом. Что мне нужно сейчас и немедленно: свобода перелета по всей Солнечной и право передвижения в любом районе Земли. Особенно - на плато Гизы. Где пирамиды. Иначе я разворачиваю корабль и разбирайтесь с Раанами как хотите.
- Дайте час на обдумывание.
- Хорошо. Но не больше. Мы посидим в приемной. Соловей пококетничает с вашей секретаршей. И попросите принести кофе. А девочке мороженое. С коньяком.
- Не могу ли я присоединиться к вам. В поездке на плато?
- Ну что, Соловей? Захватим гражданина военного?
- Мне-то что? Пусть летит с нами, если очень хочет. Дураком больше, дураком меньше...

Сказка про Красную Шапочку

- Мама! Ну мама же! Я хочу в зоопарк. Кормить курочек и ослика!
- Это не ослик, Маля. Это мул. Я тебе в прошлый раз объясняла разницу. Но все равно, мама занята. Сегодня моя очередь дежурить на станции наблюдения за метеоритами. Мы пойдем в зоопарк на следующей неделе.
- А я хочу сегодня. Хочу! Хочу! Хочу!
- Не капризничай, Маля. Все равно ничего не получится. А у меня от твоего крика голова разболится. Давай, я тебе лучше сказку расскажу.
- Про что?
- Про Красную Шапочку. Это очень хорошая сказка. Слушай. Жила-была на Земле девочка. Очень хорошая. Она не хулиганила, слушалась маму и пила по утрам рыбий жир.
- Мама, я тоже хорошая! Правда? Правда? Я тоже пью рыбий жир!
- Ну, конечно, правда. Так вот. Мама купила девочке на День Рождения красивый красный беретик. От Версаче. Или Каролины Эрреры, не помню точно. Но точно помню, что на распродаже. За полцены. Беретик так понравился девочке, что она не хотела его снимать даже на ночь. И всегда выходила в нем на прогулку. И зимой, и летом. А рядом шла мама в плащике от Гуччи. С сумочкой Хермес. И все на них оглядывались. Кто с уважением, а кто и с завистью.Так что в конце концов нашу героиню прозвали Красной Шапочкой.
   Жила девочка в поселке дровосеков. Когда дровосеки отправлялись рубить деревья далеко в лес, они обязательно звали с собой нашу героиню. Потому что девочка была не простая, а Знающая Путь. И всегда находила нужную дорогу что на Земле, что в Космосе. А на правой руке у нее был коричневый круг. Да, Маля, совсем как у тебя.
- Я тоже всегда знаю, куда надо идти.
- Конечно, Маля. По другому и быть не может. Ну, идем дальше. У Красной Шапочки была замечательная бабушка. Очень добрая. В сапожках от Джимми Чу. Она жила в глухой чаще, так как любила природу. Тополя там, баобабы. Белочек. Зайчиков. Носорогов. И все бы хорошо, но не было у бабушки в доме ни электричества, ни водопровода. А без удобств очень трудно обходиться. Мама девочки надела туфельки от Маноло Бланик и отправилась к самому главному начальнику в ближайший город - просить за бабушку. Главный начальник был сражен маминой красотой и туфельками. И сразу отдал распоряжение обеспечить бабушку всем необходимым. А для этого надо было проложить трубы и поставить столбы электропередач. Так что дровосеки засобирались в путь. Рубить просеку до самого бабушкиного дома. Вместе с ними засобиралась в дорогу и Красная Шапочка. Только она точно помнила дорогу к бабушке. А мама с ними не пошла, так как побоялась испачкать новые туфельки. Но зато мама собрала много гостинцев. Скажи, Маля, что мы сложим в корзиночку?
- Шоколадку "Европейская", пастилу и карамельки.
- Да, именно все это мама и упаковала в подарок. А еще кофейный ликер Калуа, бабушкин любимый. Ты запомни, Маля. В гости с пустыми руками ходить неприлично.
   Короче, отправились наши герои в путь. Впереди Красная Шапочка, а за ней дровосеки. Но не знали они, что об их путешествии узнал Недобрый Волк. Он давно собирался закусить бабушкой. Но все никак не мог найти к ней дорогу. У Волка болезнь была такая - топографический кретинизм. А тут такой случай выпал! Волк, стараясь казаться незаметным, бежал за нашим маленьким отрядом на протяжении всего пути, а недалеко от бабушкиного домика вырвался вперед. Со страшным рыком ворвался волк в маленький домик. Но бабушка совершенно не испугалась. В молодости она служила в звездном десанте и умела быстро сориентироваться в обстановке. Она сорвала со стены свой боевой парализатор и выпустила заряд прямо волку в лоб. "Ну ты даешь, старуха", - удивился волк и отключился. Так что когда напуганные ревом дикого зверя дровосеки добежали до бабушкиного домика, то нашли там бывшую десантницу, ставящую чайник на дровяную плиту, и оглушенного, связанного волка. Вот и конец нашей истории. Остается только добавить, что дровосеки прорубили, наконец, просеку. И сделали это очень аккуратно и быстро. А потом с бабушкой и Красной Шапочкой пили чай с пастилой. Волка же сдали в местный зоопарк. Хотя директор был не очень доволен. "Лучше бы Крокодила привезли", - ворчал он. - "А то у нас тут волков - как собак нерезаных". Бабушка пообещала, что крокодила добудет в следующий раз. А теперь скажи мне Маля, в чем мораль этой сказки?
- Что такое - Мораль? Мама, а ты купишь мне боевой парализатор?

Димыч

Мы с Дымычем остались на корабле одни. За главных, объявил нам Скаут. Великое достижение. Особенно если учесть, что ничего делать не надо. Судно вращается на стационарной орбите вокруг Юпитера, куда мы вернулись после того, как высадили у Марса всех остальных, по скрупулезно выверенной Мальвиной программе. При непредвиденных обстоятельствах, то есть, если появятся Раа-Караан, нам приказано ничего не делать и изображать из себя средних размеров астероид. И сразу сообщать старшим. Ничего не скажешь, большая честь.
После того, как с нами связался Соловей, Мальвине как-то удалось привести корабль к Солнечной на день раньше рассчитанного срока. Подозреваю, что наш штурман просто сняла все ограничения, выставленные еще Предтечами. Но нам, молодым и зеленым, об этом, естественно, не сказали. Чтобы не брали с нее дурной пример. Который, как известно, заразителен.
- Я прямо слышу, как трещат переборки под напором космических вихрей, - картинно заламывала руки Терька.
- Это не вихри. Это их мыши грызут, - объяснял я ей.
Терька закатывала глаза и колотитила меня по спине острыми кулачками.
- Эй там, на мостике! Поосторожнее! - возмущался я.
После того, как мы на всех парах примчались к Солнечной, корабль посетила какая-то важная полицейская шишка с Европы - протеже Соловья. Шишка ходила по кораблю с отвалившейся челюстью и выпученными глазами. Хорошо еще, что ее кондрашка не хватила.
А потом все завертелось.
Скаут, Мальвина и Соловей отправились на плато Гизы, искать оружие Предтеч.
А девочки полетели к Терькиным родителям. В прошлый раз мы буквально уволокли Терьку с Земли, не дав с ними попрощаться. И сейчас она рвалась родителей увидеть. Меня Терька брать не захотела.
- Я еще не знаю, кем тебя представлять, - заявила мне эта наглюшка, - женихом рано, другом поздно, а бойфрендом - родители не поймут. А Пудель маленькая и миленькая. Полная зайка. И никаких вопросов.
Ну и пусть. Не очень-то я и жаждал общаться с Терькиным папашей.
Теперь мы с Димычем сидим в рубке, уткнувшись каждый в свой ком, лопаем принесенные из кают-компании сладости и скучаем.
- Эй! - зовет меня Дымыч. - Кто тебе больше нравится?
Отрываюсь от кома. Брат навел гoлограммер на середину помещения и по рубке теперь расхаживают, походкой от бедра, обнаженные красавицы с крепкими попками и подрагивающей грудью.
Тыкаю пальцем в самую экзотичную девушку. Иссиня черную, с темными большими губами, вымазанными розовой помадой, темными большими сосками и наголо бритой головой.
- Ну и вкусы у тебя, - морщится Дымыч.
- Уж какие есть, - обижаюсь я, - а какая нравится тебе?
- Никакая. Какие-то они все слишком дылды. Я люблю маленьких, - отвечает Дымыч и почему-то вздыхает.
А еще говорят, что у близнецов похожие вкусы. У нас с Дымычем - ничего общего. Хотя, обычно, это нам не мешает. Мне вот нравится Терька. А она девушка высокая.
   Ага, легка на помине.
- Привет, мальчики! - машет нам с экрана бортового кома Терька. - Как вы там без нас? Не скучаете?
Дымыч поспешно выключает голограммер.
- Мы ничего. А вы?
- А мы во флаере по дороге в Феникс. Что вам привезти в подарок?
- Говорят, в Фениксе водятся змеи. Привези нам парочку.
- Дураки, - смеется Терька. - Мы с Пуделем сами две большие очень ядовитые змеюки.

Гали

Как здесь раньше жили? В тени - плюс сорок. На солнце - лучше не думать. Предтечи ладно, у них терморегуляция организма лучше. И охладители воздуха везде стояли. Но обычные-то люди? Египтяне эти древние. Крепкие, надо думать, были ребята.
Можно было, конечно, надеть шлем с встроенным кондиционером. Но, как говорит Соловей, чем меньше лишнего надето на скаута - тем дольше он проживет. Мы всегда на страже. Всегда начеку. Даже когда глава контрразведки дал тебе полный карт-бланш. Мальвина тоже без шлема. Но это она из чистой вредности: Чем, мол, я хуже мужиков. А Мордону, я думаю, шлема по уставу не положено.
Интересный человек этот Мордон. Со звериной интуицией. Просто вот так взял и сразу нам поверил. Другой бы на его месте начал бы выспрашивать, потребовал бы доказательств, влезал во все дыры, пока я его не пристрелил. Чтобы под ногами не мешался.
А Мордон просто внимательно выслушал, взял час на обдумывание, потом кивнул головой - и все.
Только попросил нас встретиться с его начальством. Но босс его тоже оказался мужчина толковый. Богомол такой засушенный с лапками, бантиком сложенными на груди. Я ему изложил план действий, богомол повышагивал вокруг звездной карты, почесал лысину, задал несколько вопросов (все по делу) и дал добро. Сказал, что организует вывод всех находящихся у него под командованием авианосцев за границу Солнечной. В полной боевой готовности. С приказом атаковать любой неопознанный летающий объект (кроме нас, конечно). Пожал руку и вышел. Приятно с такими людьми дело иметь. Неприятно, что при таких обстоятельствах.
Выбираемся из флаера. Бронированного, военного, цвета пустынного верблюда. Пилот, широко улыбаясь, машет нам вдогонку. Очень милая молодая женщина. Весь полет, смешно морща нос, сдувала со лба непослушные волосы красивого пшеничного цвета. Но штурвала из рук не выпускала. И дело свое знала хорошо. Напевала себе под нос какую-то детскую песенку. В уголке кабины, пахнущей перегретым машинным маслом, висела фотография маленькой круглощекой девочки в голубом платьице.
Мы идем, выстроившись короткой цепочкой. Впереди Соловей. Конспиратор Конспиратович собственной персоной. За ним Мордон, длинный и несгибаемый, как шест в стрип-клубе. Комбинезон на его спине совсем промок от пота. Но пока держится. За Мордоном торопится Мальвина. Она самая маленькая в нашей группе. И шаг у нее, естественно, раза в два короче, чем у остальных. Совсем запыхалась, бедная. Ну и я, замыкающий. С парализатором в руке.
Тяжело поднимаемся в гору, огибаем необъемного, длиннолапого Сфинкса с отбитым носом и через пролом в стене забираемся в пирамиду. Сразу попадаем в покрытый толстым слоем песка коридор. Соловей зажигает мощный фонарь. Идти по узкому, с низкими потолками проходу чрезвычайно неудобно. Песок постепенно переходит в пыль, которая от наших шагов поднимается в воздух и уже забила мне горло и нос.
Никаких украшений, росписей, барельефов. Все топорно просто и, по моему, подчиняется одной цели: поскорее сбить с толку незваных визитеров. Конечно, если учесть, сколько драгоценностей хоронили в пирамидах вместе с каждым фараоном. Коридор сужается еще сильнее, превращаясь в запутанный лабиринт, петляет, изгибается вправо и влево, вверх и вниз, как неутомимый подземный змей.
- Полный заворот кишок, - недовольно бурчит Мальвина себе под нос.
Соловей сворачивает в один из боковых коридоров, потом еще в один. Как он здесь ориентируется, ума не приложу. Впрочем, Соловей всегда был способнее меня. Я с этим и не спорил никогда.
Наконец, коридор заканчивается довольно большим, пустым помещением.
- К стеночке, пожалуйста, - вежливо просит Соловей.
Чудовищных размеров каменный молот со свистом проносится прямо перед моим лицом. Мордон громко чертыхается. Соловей пожимает плечами.
- Это здесь было еще до меня. Жрецов ругайте.
Пoка я держу светильник, Соловей нажимает ладонью на какие-то только ему заметные выступы на известковой стене. Медленно, словно нехотя, уходит внутрь один из блоков, открывая темный проход.
- Осторожненько тут!
Впереди - еще один коридор, но прямо под ногами - сделай шаг и полетишь - глубокий колодец без дна.
- Тут по краюшку. По стеночке, по стеночке.
Теперь чертыхается не только Мордон. По неустойчивому на вид карнизу перебираемся на другую сторону колодца. Затем долго взбираемся наверх по высоким каменным ступеням. Один раз в неожиданной нише пережидаем камнепад. В другой острые как бритва каменюки в полу чуть было не срезают нам ноги.
Наконец Соловей приводит нас в узкую камеру с перекрытиями из обсидиановых балок, где, как ни странно, свежо пахнет озоном. На стенах иероглифы вперемешку с изображениями, надо думать, самого Хефрена. Краска много где облупилась. Наш проводник словно фокусник достает из воздуха два то ли металлических, то ли металлокерамических треножника с уютно устроившимися в середине блестящими, словно смазкой покрытыми, шарами. Ракеты Предтеч. Никогда раньше не видел. Каждый треножник вместе с начинкой размером с годовалого ребенка. Но у нас с Соловьем за спинами объемные рюкзаки. Донесем.
Соловей любовно оглаживает гладкую поверхность шаров.
- Неужели всему этому несколько тысяч лет? - спрашивает Мордон. В его голосе смешиваются в равных долях недоверие и восхищение.
- А то! - гордо отвечает Соловей, будто это он сам лично припрятал здесь ракеты в хрен знает каком году до нашей эры. - Но предупреждаю. Ракеты одноразовые. Так что земной баллистической науке поживиться здесь будет нечем. Разве только восхититься точности моей наводки.
- Мощности этих ракет хватит, чтобы уничтожить бот Раа Караан?
- Хватит и одной ракеты. Но, на всякий случай, запустим две. Не люблю, знаете, плохо прожаренное мясо. Гурман.
Возвращаемся по уже протоптанному маршруту. Тяжелый рюкзак неприятно оттягивает спину. К пролому в стене добираемся уже в темноте. За неровно обломанными краями кладки мирно светится рогалик луны. Очень хочется пить. Но фляга и так пуста пуста на девять десятых. Почти сразу понимаю, что что-то не так. Через секунду до моего плеча осторожно дотрагивается Соловей. Фонарь погашен. Знаками прошу моих спутников замолчать и замереть.
Опускаю на землю объемный рюкзак. Удивленно разглядываю светящийся в темноте экран моего кома. Кривая приема внешнего сигнала - на нуле. Кто-то заблокировал все каналы связи. Интересно, на каком расстоянии. Что произошло здесь на плато за то время, что мы отсутствовали?
Осторожно выглядываю из за стены. В ноздри ударяет запах горелой резины. Наш флаер развороченной грудой металла лежит, догорая, на прохладном ночном песке.
Красивая женщина с пшеничными волосами... Девочка в синем платье... Сглатываю болотно-горькую слюну.
Одновременно вспыхивают и бьют светом в пролом сразу три прожектора.
- Мордон, - Соловей железной хваткой вцепляется в его плечо. - Это ваши штучки?
- Если я даю слово, то я его держу, - обижается военный.
- Что будем делать? - спрашиваю я.
Соловей задумчиво трет переносицу, затем неторопливо снимает рюкзак, достает оттуда треножник и осторожно воздвигает опустевший мешок на один из сильно выступающих вверх осколков пролома.
Гремят выстрелы. Рюкзак, весь в пулевых отверстиях, валится обратно в наше убежище. Соловей аккуратно поднимает его, разглядывает, вертит так и этак. Только что не нюхает.
- Стреляли с трех сторон. Человек тридцать, я думаю. Они что там, совсем недоумки? На двух скаутов, и так мало народа. И это не считая моей дорогой мамы, которая одна стоит пятерых. Предлагаю такой план действия. Мама, по моей команде начинаешь палить в сторону центральной группы. Мордон, вы парализатор в руках держать умеете? (Мордон мстительно показывает Соловью средний палец) Хорошо, в таком случае присоединяйтесь к Мальвине Петровне. Оставляю ее за старшую. А мы с Гали, по возможности синхронно, подбираемся к стрелкам на флангах. А, разобравшись с ними, встречаемся в районе центрально группы. Сверим внутренние часы, скаут.
Мальвина поудобнее пристраивает на стене мой парализатор. Мордон достает из кобуры армейский полуавтомат. Становится рядом.
- Метров тридцать, - рассуждает вслух Соловей, - секунды тебе хватит?
Киваем друг другу и исчезаем в ярком свете прожекторов. Перебежка. Перекат. Перебежка. Достаю в движении короткоствольный плазменник Парадокс. Простой и надежный как боевой топор. Оружие это запрещено в Солнечной как негуманное. Но я уже не гражданин Солнечной. И поэтому плевать хотел.
Стреляю короткими очередями. Крики. Пятеро фигур передо мной оседают грудой сгоревшего мяса. Разворачиваюсь. Делаю еще два выстрела. Заряд кончился. В дело идет десантный нож махтех. Удар под сердце. Взмах - перерезано горло. Последнему просто ломаю шею. Вытираю лезвие о плотную защитную куртку одного из трупов. Не очень-то она ему помогла.
Прислушиваюсь. Со стороны пролома бодро стрекочут два парализатора. Отлично. Все живы. У меня с Соловьем рандеву у центрального прожектора. И эта зараза обязательно окажется там первым. Позер!
   Мальвина брезгливо трогает носком армейского ботинка ближайший труп. Соловей, недовольно морщась, разглядывает на просвет безвременно погибший рюкзак. Мордона громко рвет в сторонке. Я скручиваю за спиной руки у последнего нападающего, оставленного в живых - надо же попытаться выяснить, откуда взялась здесь эта зондеркоманда.
О нашем путешествии к пирамиде знали единицы, а о конкретной цели путешествия, по-моему, никто. Кроме Мордона и его боса. Однако, прислал же кто-то этих бракоделов недоделанных нас ловить.
К группе возвращается зеленоватый Мордон. Предлагаю ему воды из фляги. Тот жадно пьет, роняя капли на дрожащий подбородок.
- Я сейчас вызову транспорт. Связь, похоже, снова заработала. Ракеты целы? Мы проведем самое тщательное расследование.
- Это уже ваши земные разборки, - заявляет Соловей. - Гали, как думаешь, откуда будем ракеты выпускать?
- Где-нибудь поблизости. Чтобы времени не терять. Найдем безлюдное место поровнее. И вперед. Ты точно сумеешь навести эти штуки на корабль Раанов?
- Ну, вообще-то ракет вначале было три, - скромно отвечает Соловей, - На одной я провел вполне удачное испытание.
- Это не тогда ли, - влезает в разговор Мордон, - у нас загадочным образом исчез авианосец на орбите Сатурна?
Соловел лишь важно надувает щеки. Я же говорю - позер!

Пудель

В космопорту нас с Терри встречает безликий господин в сером костюме и при галстуке. Солидный такой, с короткоствольным парализатором, едва прикрытым пиджаком свободного покроя. Проводит нас через VIP зал на площадку, где приземляются частные флаеры.
Наш флаер оказывается таким же солидным, как и сопровождающий нас господин. В салоне десять кресел, но пассажиров только двое, я и Терри. Ну и еще двое пилотов в рубке.
Удобные широкие сидения из настоящей кожи, резные деревянные панели, много свободного места. Туалет здесь небось отделан мрамором. И душ имеется. Флаер почти без разбега бесшумно взмывает вверх. Открываю дверцы в маленький бар. Ничего себе. Хорошо они тут живут. Наливаю себе коньяку на два пальца. Не мои, Скаутовские. Все равно я больше не Собирающая. И, значит, мне не надо беречь свой неокрепший организм. Коньяк мягко обжигает горло. Становится тепло и спокойно. Предлагаю Барби пива. Но она берет только воду без газа. Потом вызывает по кому мальчишек на корабле. Сигнал идет с небольшой задержкой. Это на экране мелькают голые задницы или мне показалось?
   Терри нежно щебечет рядом.
- Дураки! - смеется она и дает отбой.
Смотрю в иллюминатор на плывущую внизу пустыню. Пески и камень. Но все равно красиво. У нас на Европе такого нет.
И Раанам ничего не достанется. Пусть не воображают и не рассчитывают.
Терри вздыхает тихонько несколько раз.
- Знаешь, Пудель, я боюсь. И не знаю, как себя вести. Меня ведь мама и папа любят, а я исчезла, ничего не сказав. Как последняя свинья. Пусть даже и не по своей воле. А к ним федералы приходили. Допрашивали. Наговорили черти чего. А если бы и не приходили - было бы еще хуже. Родители бы подумали, что я пропала, сбежала, погибла. А так: только связалась с дурной компанией. Вдруг они теперь не захотят меня видеть. Прогонят и все.
Что я могу на это ответить?
- Я не знаю, Терри. У меня ведь и родителей в общем не было. Если я их совсем не помню - это не считается. Только мне кажется, те кто любят, простят все. Вот я в Доме выросла. Домашней Любимицей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. А Скауту плевать.
Терри смотрит на меня круглыми как шоколадное драже, испуганными глазами. Что это я разоткровенничалась. Все коньяк. Если сейчас Барби полезет меня жалеть - дам ей в глаз.
Но Терри говорит только: Дымычу тоже плевать.
- Что?
- Что-что. Это ты слепая, не видишь, как он на тебя смотрит!
- Ну хорошо. Пусть слепая. Но все у тебя будет хорошо. И родители твои будут счастливы. И ты.
Барби молчит, но не долго.
- Пудель, а если ты это, в Доме... Ты же много чего умеешь, да?
- Спрашиваешь.
- А меня научишь? Немножко.
- Ага! Раздевайся, - командую я. - Покажу наглядно.
Терри на всякий случай отодвигается.
- Да шучу я, шучу, - кидаю в Барби подушкой с соседнего кресла.
- Дура, - обижается Терри.
  

Глава шестая: Подготовка полным ходом

  
- Здравствуйте, Мордон!
- Здравствуйте, сэр!
- Приятно видеть единственного здравомыслящего человека в этом бардаке. Я только что от президента. Как можно быть таким бестолковым человеком и стоять воглаве государства, Мордон? Молчите? Правильно делаете. Но, тем не менее, разрешение получено. Я только что отдал приказ командирам авианосцев: в случае непредвиденных обстоятельств координировать свои действия с Предтечами. Которых до вчерашнего дня просто не существовало. И про которых никто точно не знает, что это такое. Как хорошо, что мои приказы не обсуждаются, Мордон. Разослал на авианосцы изображения кораблей этих Раанов-Караанов. Ну и название, прости Господи. Вы точно верите в их существование? Или Предтечи почему-то водят нас за нос? Или они не Предтечи вовсе, а неизвестно кто.
- Я верю. Но моя уверенность основана, в основном, на одном факте. Нашим путешественникам абсолютно незачем было возвращаться. Заставить их могло что-то из ряда вон выходящее. Появление Раанов под такое событие вполне подходит. А с научной точки зрения: астрофизики засекли движущийся объект примерно в тех координатах, что были нам указаны Предтечами. Очень похоже на корабль. В обсерватории сейчас анализируют данные.
- Группа экспертов по космическим кораблям создана?
- Да. Они уже занимаются изучением голограмм бота Раанов. Ищут слабые точки. Если вдруг придется по нему стрелять.
- Надеюсь, до этого не дойдет. Что там с нападением на вашу группу в Гизе? Пленного допросили?
- Допросили. Ничего существенного он не знает, естественно. Собрали группу наемников. Хорошо заплатили. Дали задание захватить определенный предмет. По описаниям ракету Предтеч. Кто давал задание неизвестно. Но явно не знали, с кем имеют дело. Иначе подготовились бы получше.
- Что думаете по этому поводу?
- Наиболее вероятный сценарий: одна или несколько крупных преступных группировок смогли прослушать наше совещание со скаутами. Это был единственный разговор об орудии Предтеч. Вполне допускаю наличие аппаратуры, способной пробить внешнюю защиту в нашем ведомстве. Идея давно носилась в воздухе. Установили на спутнике, проходящем в нужное время над нашим районом. Теперь хотят захватить ракету. Абсолютное оружие, так сказать.
- Уже поздно.
- Да, уже поздно.
- Думаю, поисками группировки надо заняться после разрешения кризиса, связанного с Раанами.
- Разрешите выделить одну группу для расследования. Пусть копают по свежим следам.
- Разрешаю, Мордон.


Сказка не о Коньке-Горбунке

- Мама! Расскажи сказку!
- Сегодня не могу, Гали. У меня горло болит. В следующий раз.
- Тогда, давай, ты будешь слушать, а рассказывать буду я.
- С удовольствием тебя послушаю. А какую сказку ты мне расскажешь?
- Про Годзиллу!
- Э-э-э. А может, все таки лучше про Машу и Медведя? Или Конька-Горбунка? Или, в крайнем случае, про Змея Горыныча?
- Нет, мама! Про Годзиллу! Она здоровая и страшная! Я у Джонатана такое кино видел. Очень здоровское.
- Вот я поговорю с Джонатановской мамой!
- Ну так ты будешь слушать?
- Я слушаю, Гали. Рассказывай.
- Так вот. Жила-была на свете Годзилла. На Земле. В океане. Огромная такая. Ну просто большая-пребольшая. Как купол над нашим поселком. Зеленая, сердитая и с хвостом. А когда она была голодная, то вылезала на берег и ела все подряд. И людей, и дома, и флаеры. Да, мама! Я сам по визору видел. И кончилось тем, что Годзилла съела на Земле все, что могла. Потому что у нее был хороший аппетит. Как у меня.
- Гали, я все про Годзиллу поняла. Знаешь что, давай теперь про Машу и Медведя.
- Ну что ты, мама! Я только начал. Сейчас будет самое интересное! Годзилла села в свой космический корабль и полетела к Европе. Она слышала, что там тоже живут люди. И довольно вкусные. Когда на Европе узнали, что к ним летит Годзилла, то все очень огорчились. Потому что они знали, что случилось на Земле. И послали ей навстречу полицейские истребители. Целых сто штук. И у каждого - по две ракеты. Истребители пошли в атаку на корабль Годзиллы. И выпустили все свои ракеты. Но ни одна из них не попала в цель. А потом Годзилла взяла и съела эти истребители. Потому что была очень голодная. Тогда начальник полиции Европы позвал главного Скаута. У которого на правой руке был черный круг. Как у меня. Главный Скаут сел в свой корабль и понесся в атаку. Годзилла очень испугалась. Она развернулась и на огромной скорости полетела к Земле. А там нырнула в океан и больше никогда не вылезала на берег. Потому что была очень умная. И знала, что со скаутами не шутят. В кино, правда, немножко все по другому было. Вот такая сказка! А еще Джонатан обещал показать мне фильм про Кинг Конга. Мама, ты куда?
- Мне срочно надо зайти к маме Джонатана. Побудь пока один.

Мальвина

На каменном плато холодно. Дует ветер. Как будто мы и не в Египте вовсе. И не было сегодня днем сорока градусов в тени. Гошка отдал мне свою куртку. Нес целый день в рюкзаке. На всякий слушай. Вот пригодилась.
Гошка проверяет у круглой, как свернувшийся еж, ракеты блоки питания. Они оказываются полностью заряженными. Все готово к запуску. Сколько работаю с техникой Предтеч, столько не перестаю ей удивляться.
Подсоединяет к своему мой ком с записями траектории движения бота Раанов. А свой к компьютеру ракеты. Потом усаживается прямо на землю и начинает составлять навигационную программу. Любуюсь своим сыном. Гордой посадкой головы, сведенными бровями, серьезным взглядом.
Когда Гошка закончит, ощетинившийся голодный еж сорвется с места и, никем не видимый, окруженный защитным полем и пологом невидимости, будет лететь несколько дней, пока не обнаружит свою цель и не вопьется в нее всеми своими иголками. И тогда первый этап операции можно будет считать законченным. Все это ерунда, что ежи едят яблоки. Вовсе нет, они питаются падалью.
Мордон, с захваченным нами бойцом неизвестной группировки, улетел к себе в Центр. Разбираться. Пожелал нам ни пуха ни пера, выставил охрану по периметру, поднял в небо пару истребителей, и был таков.
Теперь в нашем распоряжении взвод вооруженных до зубов десантников. Но думаю, что их помощь нам сегодня уже не понадобится.
- Я готов к запуску, - поднимается с земли Гошка. - Мама, хочешь перепроверить?
Гали удивленно глядит на моего сына.
- Ты же запрограммировал только одну ракету...
- Конечно одну. Одной вполне хватит. Стопроцентная гарантия. Не сапожники делали. Вторая ракета нам еще вполне может пригодиться.
- Ручаешься?
- Как за свою маму, - Гошка обнимает меня за плечи. Целует в щеку. Я совсем не привыкла к таким проявлениям сыновней привязанности.
- Да не смотри на меня так, Гали. Мне тоже не нужны никакие неприятные сюрпризы. Сейчас как никогда. У меня сын будет, между прочим! Через семь месяцев. Неужели ты думаешь, что я буду им рисковать?
Сын? Гошка сказал - сын? Мне не показалось? Небо над плато взрывается конфетти праздничного салюта. Зацветает верблюжья колючка. Ночной воздух наполняют запахи ландышей и ванили. Становится жарко и весело, как будто я только что неожиданно опьянела. Я никогда не надеялась, что у меня будут внуки. Посмотрите на Гошку и вам будет ясно, почему.
Недостижимое счастье - кормить малышей кашей, катать в коляске, баюкать на руках.
Первый штурман Солнечной станет лучшей в мире бабушкой.
- Гош, я очень за тебя рада. И за себя тоже. Как чувствует себя Криста? Надеюсь, ты теперь не таскаешь ее за собой на Ласточке. Девочке нужен покой и витамины.
- Обижаешь, мама. Криста на Земле. Сам лично выбрал местечко поспокойнее. Вот разберусь с Раанами и сразу к ней.
Гали молча хлопает Гошку по плечу. По-моему, он несколько шокирован сообщением. Ну да что с него взять - одинокий волк. И что Пудель в нем нашла. Дымыч ей много больше подходит. По возрасту и вообще.
- Ладно, эмоций на сегодня хватит, - возвращает меня Гошка на землю. - Если запускаем, то лучше отойти подальше. Здесь может быть жарковато.
Мы отступаем метров на десять. Гошка делает глубокий вдох, потом нехорошо скалится и решительно давит пальцем на экран своего кома.
Сначала ничего не происходит. Потом шар ракеты начинает на глазах вытягиваться, хищно заостряясь наверху. Под треножником вспыхивает холодное синее пламя. Раздается низкий гул, чуть заметно вздрагивают камни у меня под ногами. Ракета, медленно оторвавшись от земли и все больше ускоряясь, уходит вверх.
Провожаю ее взглядом. Яркая стремительная звезда скоро превращается в едва заметную точку а потом и совсем исчезает из виду.
- Где-то четыре дня, - констатирует Гошка, - ваш корабль должен зафиксировать вспышку взрыва. А мне на ком придет сообщение об успешном завершении операции.
Сын осторожно поднимает рюкзак с оставшейся ракетой.
- Двинули ребята. Нам пора.
Не знаю, куда пора моим спутникам, а мне пора в детский магазин. За комбинезонами и погремушками.

Пудель

Терри мнется в нерешительности у ступенек, ведущих на крыльцо. Я стою сзади, ни дать ни взять верный оруженосец, и молча жду.
Барби судорожно глотает воздух, как будто собирается нырять без акваланга метров так на сто, и берется за бронзовую ручку. Дверь бесшумно открывается. Ну и городок тут у них. Никто не запирает дом на замок. Хотя нет, здесь наверняка есть электронный сторож, настроенный на оружие. И на чужих. Но Терри-то не чужая. Никто ее данных с биосканнера не удалял.
Входим в полумрак коридора. Впереди, в большой кухне, высокая полная женщина оборачивается в нашу сторону, охает и роняет на пол чашку. Разлетаются осколки. Растекается по светлой плитке кофейная лужа.
- Мама, - шепчет Терри, делая шаг вперед.
- Терри. Я знала... Я ждала...
Объятия. Слезы. Барби, увязшая носом в синей материнской кофте. Мне кажется, что я смотрю старую мелодраму со знакомыми актерами. Будь моя воля, я бы этот кусок прокрутила.
- Алекс! Алекс! Иди сюда.
Со второго этажа спускается и застывает, крепко сжимая деревянные перила, отец Терри. Крепко сбитый. Седой. Широкий в плечах. Очень похожий на Скаута.
Я стою у распахнутой входной двери и чувствую себя совершенно лишней.
Скорее бы наступило завтра и я оказалась дома. Дома? С каких это пор корабль Предтеч стал моим домом?

Мы сидим за столом на открытой веранде. Мама Джессика, всхлипывая, напекла блинчиков на скорую руку. И теперь Терри, тоже всхлипывая, их ест. Джессика подвигает ко мне поближе кувшин с кленовым сиропом.
- Ешьте, Элли. А то вы такая худенькая. Прямо все ребра пересчитать можно.
На столе стоит большая миска с яблоками, грушами и виноградом. Я уже слопала две груши и теперь соображаю, будет ли это очень неприлично, если я съем еще две. Терри взахлеб тараторит о нашем корабле, о Скауте и Мальвине, о близнецах, которые в ее рассказе превратились в двух девиц. И все время повторяет, какая я умная, смелая и добрая. То ли ангел, то ли заполошенная курица с чумазыми крыльями.
Мама Джессика держит Терри за руку, словно боится, что она вдруг исчезнет. А папа Алекс, даже, по-моему, и не слышит, о чем рассказывает Барби. Только смотрит на нее и улыбается.
Терри проводит меня по дому. Дотрагивается до крышки старинного пианино. Проводит пальцами по рамкам фотографий. Поправляет покрывала на кроватях.
- Я так соскучилась, мама.
- А когда... Когда тебе надо возвращаться?
- Завтра.
- Значит у нас еще есть время побыть вместе.
Родители Терри не расспрашивают, почему она так неожиданно исчезла, не сказав ни слова, почему к ним приходили люди в военной форме, почему ей надо опять улетать, оставляя их одних. Они приняли все это как должное и просто рады неожиданному возвращению дочери. И не считают нужным тратить время на ненужные вопросы.
А я чувствую себя совершенно не у дел и бездумно запихиваю в себя остывшие блинчики, не чувствуя их вкуса. Пока не понимаю, что объелась до тошноты. И если съем еще хоть один, то меня вывернет на изнанку.
Вечером Джессика отводит Терри в сторону и о чем-то ее расспрашивает.
Барби возвращается красная, как рак, возмущенно сверкая глазами.
- Пудель! Ты представляешь, мама спрашивала, стелить ли нам одну постель на двоих.
Пожимаю плечами. Может, у меня на физиономии написано, какая я испорченная.
- Надеюсь, что ты сказала нет. У меня аллергия на присутствие посторонних в моей кровати.
В результате мне стелят в спальне для гостей. Прохладные простыни приятно холодят тело. Джессика стучится в дверь, спрашивает, все ли в порядке и не хочу ли я теплого молока.
Я не хочу. Не люблю молоко. Но очень хочется, чтобы за мной кто-нибудь поухаживал.
- Да, пожалуйста
Выпиваю все до капли.
Мама Джессика протягивает мне салфетку - вытереть молочные усы.
Потом заботливо поправляет на мне одеяло.
Счастливая все таки наша Терри, - думаю я перед тем, как заснуть.

Мордон

Я по образованию астрофизик. С ученой степенью. Квазары, пульсары... Все просто и понятно. И отвечаешь только за результаты своих исследований. А если ошибся, то Вселенная от этого в тартарары не покатится. И тебя за собой не потащит.
Устал. У каждого человека есть предел прочности. И лучше к нему не приближаться. А я свой, кажется, уже перешагнул.
Да, у меня острый аналитический ум. И прекрасная память. Звериные интуиция и чувство опасности. Но всегда наступает момент, когда мозг просто напросто перестает соображать. И никакая химия тут не поможет.
А ошибок я сейчас допускать не имею права. Потому что должен играть на равных с нелюдьми. Потому что на кон поставлено слишком много. И просто потому, что ни одного промаха я себе не прощу. Пока мне кажется, что я выбрал нужную тактику. Во всяком случае, за нее головой ручаюсь. Дай бог, чтобы я оказался прав.
Хотите верьте, хотите нет, но я обрадовался как сопливый мальчишка, когда Соловей обратился ко мне за помощью. Мол, знай наших. Мы, конечно, не всесильные Предтечи, но тоже что-то можем.
Просьба-то, между нами говоря, была пустяковая. Найти для для его девушки Кристы пансион вдали от больших городов, где она бы могла переждать возникший кризис. Ну и обеспечить кое какую охрану. Чтобы девушка была под присмотром.
- Хорошим присмотром, - делая ударение на первом слове еще раз повторил скаут, - и, пожалуйста, не забудьте прислать пару знающих врачей. Одного терапевта и одного гинеколога. Для моего, знаете ли, спокойствия. А то зря нервничать буду.
Представить Соловья нервничающим я не смог, а вот что касается просьбы - был у меня на примете один отель, где иногда останавливались наши сотрудники.
Его я скауту и посоветовал. Сам лично охрану подбирал ради такого дела.
И поэтому у меня сейчас холодеют руки, когда я набираю на коме секретный код связи. А охрана в отеле не отвечает. Потому что чувствую со своей звериной интуицией - что то там случилось.
Пытаюсь связаться с Соловьем, но его Ласточка находится в стартовом режиме и сигнал не проходит.
Потеряв надежду, вызываю из памяти еще один номер, оставленный мне скаутом на всякий случай.
- Да? Кто со мной говорит? - слышится далекий женский голос изрядно разбавленный шумом толпы.
- Это Мордон, Мальвина Петровна. У нас проблемы.
- Криста?
- Да.
- Давайте адрес отеля.
- Я пришлю за вами флаер.
- Нет нужды. Я буду на месте раньше вас в любом случае. Соловью все сообщу сама. Теперь докладывайте, что собираетесь делать.

Мальвина

Как мой дешевенький, арендованный в космопорту флаер не развалился при перелете - не знаю. Гнала его в хвост и в гриву. Был бы это конь, точно лег бы подо мной сегодня.
Прилетела первая, конечно. И совсем не обрадовалась тому, что увидела.
Охрану всю перестреляли из парализаторов. Кого насмерть, кого на больничную койку. От нападавших остались только следы двух тяжелых флаеров за оградой на растрескавшейся от жары серой земле. А от Кристы осталась легкая красная куртка, оброненная в парке, в примятой траве.
Пока ждала Мордона, обошла весь отель и его окрестности. Но не нашла ничего интересного.
Через полчаса появился Мордон с группой экспертов человек в двадцать. Эксперты сразу стали бить копытами, проверять биосканнеры, искать следы в помещении и в парке, выяснять вид парализаторов, из которых стреляли нападавшие.
А мы с Мордоном садимся в сторонке. Обсудить обстановку.
- Мальвина Петровна, я получил ультиматум от группы, именующей себя "Красные Грифоны". Название вымышленное, естественно. Они требуют связи с Соловьем. Хотят обсудить с ним обмен Кристы на абсолютное оружие, которое, якобы, у него осталось. Но, на сколько я знаю, вы выпустили обе ракеты в бот Раанов...
- Одну. Одну ракету. Вторая действительно находится у моего сына. И, насколько я его знаю, он ракету никому не отдаст. Поэтому я не хочу, чтобы вы сообщали Соловью о происшедшем. Во всяком случае еще часа четыре. За это время мы должны найти Кристу. Я беру всю ответственность на себя.
Не хочу объяснять Мордону, что Гошка человек скорый в своих решениях. Он, конечно, доберется до этих Грифонов и открутит им головы и в прямом и в переносном смысле. Но Кристой он при этом может пожертвовать. А я не могу.
- Что вам удалось выяснить, Мордон?
- Группа моих ученых произвела анализ спутниковой связи. Теперь я знаю, как эти Грифоны получили запись секретных переговоров. Мои аналитики считают, что лишь четыре преступные группировки могли позволить себе такое дорогостоящее удовольствие. На них и надо сосредоточиться. Вся беда в том, что мы не знаем, где находятся их штаб-квартиры. И, боюсь, выяснение их месторасположения займет больше тех четырех часов, которые вы себе отпустили на разрешение кризиса.
- И ничего нельзя сделать?
- Мы не боги, Мальвина Петровна, боги у нас вы.
Ну что же. Именно такого ответа я и ожидала. Только это ни на йоту не приближает меня к спасению Кристы.
Думай, Маля. Тебе сейчас никто не поможет. Кристу не могли увезти далеко. Тяжелым флаерам нужно много горючего. Дальность полета у них небольшая. Тяжелым флаерам... Следы на растрескавшейся земле. Можно ли по следам определить, откуда прилетели оставившие их машины? Мы не боги, мы Предтечи. Наши возможности не бесконечны. Выхожу за ограду. Наклоняюсь над бороздами, оставленными железным брюхом. Накрываю их рукой. Если нельзя, но очень хочется, то можно. Нестерпимо горит правая рука. Голову сковал железный обруч. Еще минута, и задымится рукав блузки. Мой круг. Мое проклятье. Мое спасение. И моя удача.
Вспыхивает, разгорается перед глазами яркая точка. Растягивается в бесконечный промежуток числовой прямой - луч. Если идти по этому лучу в заданном направлении....
- Я знаю, где искать Кристу, Мордон.

Криста

Здоровенный лось вталкивает меня в ярко освещенную приемную и застывает на входе с Дыроделом наперевес. Неплохо они тут устроились. Пахнет большими деньгами. У них такой специфический, чуть сладковатый душок. Кожаные диваны, инкрустированные журнальные столики, картины Етике на стенах, запросто что и подлинники, красавец секретарь за письменным столом. Похоже, чей-то сладкий мальчик.
Просветили меня биосканнером. Просветили Т-излучением. Еще и облапали всю. Правильно сделали, конечно. Отобрали маленький дамский жмуродел, уютно устроившийся на заднице, в кармане штанов. Вытащили крошечный импульсник из сапога. Достали из волос заколку с плавающими лезвиями. Я, в общем, ни на что и не рассчитывала. Ребятки-то серьезные. И дела свои ведут серьезно.
Плюхаюсь в широкое кресло. Проваливаюсь так, что коленки оказываются на уровне носа. Не любят здесь посетителей. Точно, не любят. Секретарь поправляет горошину наушника в ухе.
- Мисс, проходите, пожалуйста, вас ждут.
Обитая звуконепроницаемым металлопластиком дверь открывается прямо перед носом. На пороге меня встречает плотный мужчина с пузиком, среднего возраста и физиономией подгулявшего тапира. Да, не повезло дяденьке с личиком, нечего сказать. И рожу свою скрыть не посчитал нужным. Или считает себя неуязвимым, или меня отсюда живой выпускать не собирается. Последняя перспектива мне совсем не нравится.
Тапир с интересом оглядывает меня с ног до головы. Нос его при этом слегка подергивается. Как будто дяденька вот-вот то ли чихнет, то ли хрюкнет. Жестом приглашает в кабинет.
Осматриваюсь по сторона. Все дорого и стильно. Я в этом разбираюсь. Панели на стенах из черного мореного дуба. Стол антикварный. Чиппендель, похоже. Ковер ручной работы на полу. Я бы сама от такого не отказалась.
Тапир подвигает мне простой деревянный стул, просит располагаться, как дома. Сейчас. Расхаркалась, расшаркалась и разбежалась.
- Вас зовут Криста, я правильно понял? Можете звать меня Джоном. Для простоты.
Откидываюсь на спинку стула, закидываю ногу на ногу.
- Послушай, Джонни. Если ты немедленно тихо-мирно вернешь меня откуда взял, то отделаешься только отрезанными яйцами. В противном случае тебе придется их еще и съесть. И это будет только начало.
- Ошибаетесь, милая девочка. Вы просто не знаете, какую силу я представляю.
Хрюкал сильный один такой: "Зато я знаю Соловья. Мне этого достаточно."
- Кто бы он не был, он человек, И его возможности этим и ограничены.
- Он не человек, Джонни.
- И кто же он в таком случае?
- Узнаешь, когда до тебя доберется.
- Ну, это уже лирика, милая девочка. От нелюдей не рождаются обычные дети. А наш биосканнер показал, что малыша вы ожидаете вполне человеческого. Здорового и жизнеспособного. Весом от трех с половиной килограмм до трех килограмм семисот грамм. Ростом пятьдесят два, пятьдесят три сантиметра. С мамиными зелеными глазами. Вы просто не представляете, Криста, как я рад вашему материнству. И от души желаю вам всего самого наилучшего. Я сам очень люблю детей. Этаких розовых пузанов с беззубой улыбкой. Я надеюсь, что Соловей тоже их любит. И серьезно отнесется к нашему заявлению о том, что если он не выйдет с нами на связь через три часа, никакого малыша у вас уже не будет. И вообще никогда не будет. Мы об этом позаботимся. А если еще через три часа к нам в руки не попадет интересующий нас предмет, то вас тоже не будет.
Тапир подходит ко мне вплотную и резко, без замаха, бьет по лицу. Чувствую на губах соленый вкус крови. То же мне, попытка устроить представление для чувствительных барышень. За кого он меня принимает.
Загадочно улыбаюсь. Хоть это теперь немного больно.
Тапир-восемь-дыр явно недоволен произведенным эффектом. А чего он ожидал, не в живот же бил.
- Вот видите, вы уже и побледнели. Ну, не расстраивайтесь так. Я уверен, что Соловей вас любит и не будет вами рисковать ради какой-то сомнительной игрушки. Сейчас составим аудио запись, я выскажу свои требования, вы добавите в конце пару прочувствованных слов. Мы отправим запись по назначению и все быстро разрешится к совместной выгоде.
Да, разрешил один такой. Была бы я не в положении, поговорила бы с тапиром сама. От души так, с чувством, с битьем посуды. А так приходится сдерживаться.
Тапир заботливо протягивает мне салфетку. Вытираю разбитые губы ладонью.
- Джонни, мне, как беременной женщине, надо воспользоваться дамской комнатой. А то я тебе здесь лужу напущу.
Джонни понимающе кивает на дверь в углу кабинета.
- Надеюсь, что ты не ссышь мимо толчка, - добавляю я, медленной царственной походкой направляюсь в туалет.
Захожу в уютный сортир с нежно мурлыкающим унитазом из фаянса в золотую прожилку.
А какая у нас, любимых, туалетная бумага? Ну, конечно же, самая лучшая. Увлажняющая, дезинфицирующая и с витаминами. И вообще ручного производства. А мне плевать. И салфетки у нас соответствующие. И жидкое мыло на раковине.
А вот на мыло мне совсем даже не плевать.
С удовольствием стягиваю сапоги на высоком каблуке. Ноги гудят. Никому не признаюсь, но сейчас я предпочла бы разношенные тапочки со стоптанными задниками.
Снимаю с шеи золотую рыбку - медальон, подаренный мне Соловьем на счастье. Набираю полную ладонь бело-розового, густо пахнущего ландышем, мыла. Делаю большой глоток.
С трудом подавляю рвотный позыв. Какая, господи, гадость. Но, в моем случае, лучшее противоядие.
Ногтем поддеваю миниатюрный запор на медальоне. Он до краев наполнен зеленоватой густой пастой. Никакое не оружие. Поэтому био сканер его и не обнаружил.
При соприкосновении с водой выделяет усыпляющий газ Гало-5, активно применяющийся при небольших медицинских вмешательствах. Включаю теплую воду. Несколько капель падает на ровную зеленую поверхность. Поверхность идет пузырями. Выделяющийся газ без цвета, вкуса и запаха. Считаю до десяти и открываю дверь. Джонни-тапир при виде меня сладко лыбится, потом голова склоняется на грудь и он серой безвольной медузой растекается в кресле.
Спокойной ночи, милый. Достаю из ящика письменного стола короткоствольный армейский автомат. Я бы предпочла что нибудь полегче. Но выбирать не приходится.
Осторожно выглядываю из кабинета.
Памс. Мягко падает на пол лось-охранник. Памс. Скатывается на пол красавец-секретарь.
Выбегаю из приемной. Направо или налево? Что-то подсказывает мне, что налево.
Ныряю в лифт. Жму на надпись "Гараж".
С печальным скрипом двери лифта распахиваются.
Выпускаю длинную очередь по охранникам в будке. Те стреляют в ответ. Добегаю до черного входа. Хватаюсь за ручку. Немеет нога, обожженная горячей волной. Попали все таки. Рву дверь на себя. И падаю прямо в объятия Мальвины, мамаши Соловья. Она-то здесь при чем? Перед тем, как отключится, щиплю себя за ногу - не приснилось ли мне все это.
  
Вызываю ком Соловья. У меняя дрожат пальцы, но голос вполне пришел в норму.
- Нет, дорогой! Все в порядке. Ничего не надо. А, впрочем, мне здесь скучно. Если можешь, пришли мне нашу команду с Ласточки. Мне с ними веселее будет. И спокойнее.
   Вот чего я сейчас не хочу - так это остаться одной.
  
   Глава седьмая: Все идет наперекосяк
   Дымыч

Соловей пришвартовал яхту у одной из шлюзовых камер. Лихо так пришвартовал, oдин разворот - и встал как влитой. Интересно, а супермен Гали так умеет?
Вот и все. Кончилась наша с Димычем спокойная жизнь.
Пудель и Терри сразу отправились по своим каютам. Приводить себя в порядок. Для девчонок это все-таки много значит - хорошо выглядеть.
Я соскучился по Пуделю. Хотя не видел ее всего два дня. Она немного обгорела на жарком солнце Аризоны. Покраснели нос, щеки и даже кончики ушей. Жители спутников к солнцу непривычные.
Теперь Пудель выглядит еще моложе. От силы лет на двенадцать. Только я все равно сам не свой, когда она на меня смотрит.
Пудель возвращается в рубку. В волосах у нее блестят капли воды. А нос и щеки стали еще краснее. Подходит, протягивает руку.
- На. Это тебе. Подарок.
На маленькой ладони - большое красное яблоко.
По-моему, я тоже краснею.
- Спасибо. Давай пополам?
- Нет. Я на Земле налопалась. И Терри тоже. Ешь. Прямо здесь.
Под внимательным взглядом Пуделя откусываю от круглого бока. Действительно, очень вкусно. Липкий сок течет по подбородку. Пудель удовлетворенно кивает.
- Рассказывай, чего у вас нового?
- Бот Раанов разлетелся ко всем чертям. Мы с Димычем сами видели вспышку. Но ты об этом уже знаешь. Теперь, вот, будем перестраивать корабль. Скаут говорит, что будет много работы.
Гали с Соловьем уже расселись в ложементах, причем Соловей в капитанском, и изучают показания бортовых локаторов, чтобы убедиться, что бот действительно уничтожен. Мы с Димычем представили им детальный отчет, но скауты перепроверяют еще раз. Вот вам и высокое доверие. Как были мелюзгой в глазах Гали, так и остались. И все бы ничего, если бы не Пудель...
- А ты не знаешь, почему Мальвина со всеми не вернулась?
- Соловей сказал, что она за покупками отправилась.
- Мальвина? За покупками? Ну надо же.

Пудель

В глаза как будто песку насыпали. Я почти не ложилась последние пару дней. Прихватываю иногда часа два в рубке, когда совсем невмоготу становится. На полу, рядом с откидным диваном, где спит мертвецким сном Скаут.
На корабле стоит сумасшедший дом. А точнее полная перестройка.
Сильно тру ладонями лицо. Еще бы холодной водички плеснуть на щеки. Сейчас пойду умоюсь. За стеной рубки что-то зубодробительно грохочет. Это роботы-ремонтники, самые большие из тех, что у нас есть, ужасающего вида спруты из металлоорганики с гигантскими присосками, отдирают от судна слой защитного материала, который, собственно, и делает корабль похожим на астероид.
Когда эта операция будет закончена наступит самое сложное: изменение формы судна. Как это будет сделано - для меня сплошная высшая математика. То есть нифига не понятно.
Соловей во всю помогает Гали. Мальчишек тоже гоняют в хвост и в гриву. А Мальвина следит, чтобы от всего этого ремонта не нарушились какие-либо важные корабельные функции. Она вернулась с Земли с кучей пакетов и коробок. И все время улыбается. Что с ней такое? Терри куда-то пропала. Ее не видно и не слышно. Но кроме меня это никого не волнует.
На голограмме в центре рубки чертеж нашего корабля после трансформации. Огромный блестящий треугольник с обтекаемыми углами.
- Все просто и функционально, - так Гали говорит.
А корабли Раанов похожи на раковины с крыльями, как у летучей мыши. Наши, Предтечевские, мне нравятся много больше.
- Идиот безрукий! - орет Скаут на бедного замотанного Димыча, - ты куда послал робота Т-75?
- Ты же сам сказал - на правую корму.
- Мало ли, что я сказал. Головой надо думать. Сначала снимаем покрытие с носовой части. Олухи царя небесного!
- Сам такой, - огрызается Димыч. Но чуть слышно. И склоняется над бортовым компьютером.
Прибегает взмыленный Соловей с красными от недосыпа глазами. Целует руку Мальвине. Целует руку мне. Выпивает две чашки кофе, хватает диски с чертежами и убегает, успев по дороге пнуть Гали в бок.
Какой-то совсем маленький кривобокий робот выбирается из под кресла и начинает усиленно скрести пол. Заталкиваю его обратно. А то ведь тоже пнут, не постесняются.
В который раз по новой запускаю кофеварку. Рядом на откидном диване пристраивается, даже не сняв ботинок, бледный до синевы Дымыч.
- Кофе хочешь? - спрашиваю его почему-то шепотом.
- Потом, - улыбается мне Дымыч. - Спасибо. Разбуди меня через два часа. И поесть бы чего-нибудь.
И сразу засыпает.
Стаскиваю с Дымыча упирающиеся ботинки. Укрываю пледом. Поправляю подушку. Глажу по голове. Эх Дымыч, Дымыч. Голова два уха. Все я про тебя уже поняла. Почему-то хочется попросить у тебя прощения. Но ты мальчишка гордый. А я ни в чем не виновата.
Задумываюсь на мгновение, а потом целую спящего Дымыча в потный лоб.
Ловлю на себе взгляд Мальвины. Она улыбается и одобрительно качает головой. Мальвина единственная, кто сохраняет в этом бедламе абсолютное, королевское спокойствие. За что я ей очень благодарна.
- Мальвина Петровна, я иду на кухню. Вам что-нибудь принести?
- Чашку какао, пожалуйста.
Снова улыбается. Смешная!

Терри

Опять! Опять эта проклятая надпись. Мигает. Издевается.
Введите, пожалуйста, код доступа капитана корабля.
Хорошо еще, что на человеческом языке. До этого электроника выдавала Предтеченские каракули. Но с этим я справилась, а вот с остальным...
Ну, Скаут! Ну, удружил! Хорошо. А если подойти с другой стороны? Или с третьей? Мой ком подключен к главному бортовому компьютеру. И не спрашивайте, как мне это удалось. Больше часа уже воюю с ним за допуск в Боевой Отсек.
Никто не верит, что я на что-то способна. Никто не верит, что я могу починить эту дурацкую пушку. А я ведь уже знаю, как.
Введите, пожалуйста, код доступа капитана корабля.
Я все равно своего добьюсь. Рано или поздно. Ты у меня заработаешь, упрямая машина. Если Скаут сообразит, где я так долго пропадаю, то мне попадет по рукам. Но они там все по уши заняты. Про меня никто не помнит.
Как у Предтеч все хитро закручено. Думай, Терри, соображай. Ваши байты против моих нейронов.
Введите, пожалуйста, код доступа капитана корабля.
Рядом застыли два ремонтных робота. Долго выбирала подходящих. Элегантное творение нечеловеческих рук. С ними-то я сразу договорилась. Один отправится за борт чинить вмятину, другой займется настройкой здесь. Все готово. Рассчеты проверены несколько раз. Магнитные ловушки - что может быть проще. А вот добраться до них - много сложнее. Меняю программу еще раз. Нажимаю "Ввод".
Введите, пожалуйста...
Красная надпись, наконец, гаснет. Металлические створки дверей неохотно раздвигаются.
Победа! Теперь вперед. За дело, господа роботы. Нам еще многое предстоит сделать.

Пудель

После того, как Димыч уснул прямо за расчетами на бортовом компьютере, упав лицом в консоль и разбив нос, Гали решил, что некоторым членам экипажа необходим отдых. И в приказном порядке отправил женщин и детей спать. На шесть часов.
Я даже раздеваться не стала. Бухнулась на кровать в чем была. И на полном серьезе собиралась проделать дырку в обшивке корабля, когда эта зараза мелодичным нежным голосом принялась меня будить.
Потом Гали попросил нас с Терри организовать обед на всю команду. Мы с Барби долго обсуждали меню и даже поссорились немножко, но, в конце концов, еда была готова. И стол накрыт тоже.
Терри нашла в базе данных повар-кока рецепт жаркого из той самой ноги то ли барана, то ли лягушки, которая изображает на схеме корабля нашу кухню. Мясо получилось пугающего фиолетового оттенка, но все равно очень вкусное. А с жаренной картошкой так вообще отлично. На десерт кок приготовил большой торт. С шоколадным кремом и желе из загадочного фрукта кун-кун. Интересно, на какой планете его Предтечи откопали? Или он рос в древнем Египте. А потом исчез. По неизвестной причине. Климат изменился. Или весь слопали.
Когда жаркое было съедено, Гали встал, постучал вилкой по бокалу и объявил.
- У меня два важных сообщения. Первое. Соловей в скором времени станет папашей. И, будем надеяться, что сын его станет такой же сумасшедшей оторвой, как и его родитель. А второе - у Пуделя сегодня День Рождения. Ей исполняется шестнадцать лет. Поздравляю!
Какое же сегодня число? Ну да. День Рождения. А я и забыла из-за всех наших приключений. А Скаут не забыл. Приятно-то как!
Комнату накрывает разноцветная дорожка мягкого света. Сыпется с потолка паутина серебряного дождя. Надуваются блестящие шары. Один другого красивее. Терри выходит из столовой и сразу возвращается, держа в руках огромного игрушечного пуделя. Чуть ли не больше меня ростом. И торжественно мне его вручает.
- Как ты его назовешь, Пудель?
Все хлопают. И улыбаются. А Терри еще и язык показывает.
Потом Мальвина зажигает на торте из фрукта кун-кун шестнадцать свечей.
- Задувай, Пудель. Все сразу. На счастье.
Набираю в легкие побольше воздуха. Чтобы наверняка задуть все свечи.
Но тут вдруг противно воет сирена. Мигает яркий свет под потолком.
И вот Скаута уже нет за столом. И Соловья нет. И Мальвины.
А я все еще стою с раздутыми как у хомяка щеками и прижимаю к себе лохматого подарочного пуделя.
Ставлю игрушку на стол. Воск со свечей стекает прямо в шоколадный крем. Бегу к двери, за которой уже исчезли Барби и близнецы.

Димыч

Сразу понимаю, что случилось что-то серьезное, хотя Гали и отключил сирену. И свет больше не мигает, слепя глаза.
Уж слишком спокойные лица у скаутов. Слишком каменные.
А потом мой взгляд падает на экран локатора. Три точки в углах равностороннего треугольника. И в центре - наш корабль. Надпись внизу: Идентификационный номер по каталогу Ибоги Z-2793. Классификация - разведывательное судно Раа Караан в количестве трех единиц.
Как же так? Откуда еще три? Были не очень далеко? Встревожились отсутствием позывных в эфире? Мы же только что уничтожили один бот. Мы же только начали перестраивать корабль. Мы же ничего не успели. Рааны не знают, что мы Предтечи. И будут атаковать.
Растерянно смотрю на скаутов. Они должны знать, что делать дальше.
- Димыч, сколько ты сможешь держать полог невидимости вокруг корабля? - спрашивает Гали.
- Где-то минут десять. Если очень повезет. И никто мешать не будет.
Скауты тихо переговариваются, склонившись над экраном. Потом Мальвина что-то считает на бортовом компьютере. Отодвигается в сторону, чтобы всем были видны результаты.
- Значит так, - заключает Соловей, - свою задачу я понял. Отвлекаю на себя один из ботов. Увожу как можно дальше. И выпускаю ракету Предтеч. До последнего берег. Как чувствовал. И не смотри на меня так, мама. Я не камикадзе, честное слово. Вы, в свою очередь, под покровом невидимости выводите корабль с линии огня. И ждете там. Земные авианосцы атакуют два оставшихся бота. Дальше по обстоятельствам. Я пошел заводить свою колымагу.
- Георгий! - зовет Мальвина. Соловей останавливается, поворачивает голову. - Удачи.
- И тебе удачи, мама!
И уже от двери: - Ничего, ребята! Еще увидимся. У нас торт остался недоеденный. И Пуделя я как следует не поздравил.
Ласточка отстыковывается, делает круг и уносится, выписывая всяческие кренделя.
- Соловей чертовски хороший пилот. И чертовски везучий. С ним все будет в порядке. Должно быть, - успокаивает Скаут то ли Мальвину, то ли себя.
Терри куда-то исчезла из рубки. Надо бы пойти ее отыскать. Неизвестно же, в какую историю она в следующий момент вляпается.
- Мальвина Петровна, вы за пилота сейчас. Принимайте управление кораблем. В первую очередь надо отсюда выбраться. Выходите в квадрат F-17. Димыч, создавай полог, - командует Гали.
Полог. Я всегда представляю его себе толстым пуховым одеялом, окутывающим непроницаемым покровом столько пространства вокруг, сколько я захочу.
Горит и ноет правая рука. Корабль большой и прикрывать его трудно. Нужно предельно сосредоточиться и забыть обо всем на свете. Только как забудешь? Если пристально смотреть в одну точку, становится легче.
Вижу, как на экране один из ботов отваливает в сторону. Это его уводит за собой Ласточка. Хорошей охоты тебе, Соловей! Через несколько минут он выпустит ракету. И будьте уверены, Рааны, он не промахнется.
- Командирам авианосцев. Говорит корабль Предтеч. Доложите обстановку, - командует Гали.
- Да, сэр. Командир авианосца "Франклин" Эрих Блум. Жду ваших указаний.
- Командир авианосца "Индепенденс" Стивен О'Нил. Жду ваших указаний.
- Командир авианосца "Джон Кеннеди" Вильям Гук. Жду ваших указаний.
- Ваша цель, - корабли в квадратах А-10 и Д-15. Наиболее незащищенные точки между рубкой и верхней палубой. Выпуск истребителей по моей команде. Приказание понято?
- Так точно, сэр!
Ушедший за Соловьем бот вдруг замирает на месте и взрывается множеством искр. А потом исчезает с экрана. А не ищите легкой добычи! Падальщики.
- Привет, ребята! - звучит в динамиках, - Одного достали. Авианосцам команда дадена?
- Дадена, дадена.
- Ну тогда я присоединяюсь к ним. Отбой.
- Истребители на взлет, - звучит приказ Скаута.
На локаторе появляется мелкая золотая россыпь. Это взлетели истребители с авианосцев и идут в атаку на чужие корабли.
Экран расплывается перед глазами. Еще немного, и я не смогу держать защиту.
Золотая россыпь быстро редеет. Представляю, как снаряды Раанов взрываются вместе с истребителями. И я ничего не могу сделать.
- Сэр, нам не удается прорвать защиту.
Гали открывает рот, чтобы ответить и тут на локаторе проступает яркий прерывистый луч, протянувшийся от нашего корабля к одному из ботов.
- Черт! Это что еще такое!
Но я уже понял.
- Это Терька! Терька! Она плазменную пушку починила.
Взрывается и гаснет еще одна точка на локаторе. Терька подбила второе судно.
- Вот дает Барби, - восхищено орет за спиной Пудель.
Трогаю Скаута за плечо.
- Гали, еще две-три минуты, и я не смогу больше держать полог.
В рубку врывается взмыленная Терька. Пудель кидается ей на шею.
- Вы видели! - вопит Терька. - Это я. Я! А мне никто не верил. Только заряд кончился. Мне бы еще минут двадцать. Я бы ее перезарядила.
- Сэр, мы несем большие потери. Скоро у нас не останется ни одного истребителя.
Скаут в нерешительности трет щеку.
- Димыч, - наконец решается он, - продержись еще немного. Очень надо. Мальвина Петровна, сдайте управление. Мы будем таранить последнее недобитое корыто.

Пудель

Всем пристегнуться, - командует Скаут.
Широкие гибкие полосы плотно обхватывают грудь крест накрест, прижимая меня к креслу.
- Беру управление на себя, - сообщает Гали. - Мальвина Петровна, за пять секунд до столкновения снимите защитное поле. Иначе нас просто отбросит, как футбольный мяч.
- До выхода на расчетный рубеж осталось пять минут девять секунд, - бубнит лишенный всяких красок голос бортового компьютера. Хочется, чтобы он заткнулся.
Дымыч ободряюще улыбается мне.
- Не бойся, Пудель. Все будет хорошо.
Я в этом совсем не уверена, но молча киваю в ответ. Если ничем не могу помочь, то хоть под ногами мешаться не буду. Из меня вояка много хуже, чем из Терри.
Кресло Барби издает противные шуршащие звуки. Терри безуспешно пытается устроиться поудобнее.
Яркая вспышка. Меня резко кидает вперед. Клацаю зубами, прикусывая язык.
- Попали, - громко комментирует Гали. - Ничего, защитного поля им не пробить.
- Эй, вы там живы, - раздается в динамиках.
- Все в порядке, Соловей, - отвечает Скаут.
- Мне неудобно, - канючит Терри. - Можно, я ремни ослаблю?
- Я тебе ослаблю! - откликается Скаут. - Лучше не действуй мне на нервы.
Корабль заваливается набок. Это очень неприятно, когда ноги оказываются выше головы.
- Мама, - придушенно вопит Терри.
Я бы тоже заорала, но куда-то пропал голос.
До выхода на расчетный рубеж осталось шестьдесят секунд.
Наше неповоротливое на вид судно входит в крутой вираж. В глазах темнеет от перегрузок. Ремни больно врезаются в плечо. Как то нехорошо хрустнула шея. Мимо иллюминатора проносятся сорванные куски наружного покрытия. Те, что еще не оборвали роботы.
А потом весь вид заслоняет блестящий бок чужого корабля.
Сильный удар. Громкий вой и скрежет. Кажется, что вокруг меня сминаются стены. Идет трещинами стекло иллюминатора. Срывается и летит на меня одно из перекрытий. Инстинктивно прикрываю голову руками. В последнее мгновение между мной и острым куском металла оказывается Дымыч.
Еще один удар. Кресло отбрасывает к стене.
А потом наступает тишина.
  
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Болит плечо. Сильно шумит в ушах. Перед глазами светлый пол рубки.
Перевернулась вместе с креслом. Пахнет гарью. Дрожащими пальцами расстегиваю ремни безопасности и с трудом выбираюсь из под непонятно откуда взявшихся обломков.
Рука попадает во что-то теплое.
Дымыч лежит на спине рядом с креслом, неестественно подвернув ногу. Под его головой растекается темная лаково-красная лужа. На его месте должна была быть я...
- Дымыч, - шепчу я.
Он ничего не отвечает. Не открывает глаз и даже, по-моему, не дышит. Из ушей и из носа идет кровь. Мне становится страшно.
- Скаут! - кричу я. - Скаут, скорее!
Гали оказывается рядом. Отталкивает. Трогает ладонью лоб неподвижного Дымыча.
- Жив. Димыч, бегом в медицинский отсек. Неси реаниматор. А лучше два.
Димыч срывается с места.
Рядом с нами опускается на пол Терри. У нее на щеке изрядная ссадина. И оторван рукав блузки. Барби накрывает ладонями свободную руку Скаута.
- Тебе будет нужна энергия, да?


Наша рубка выглядит так, как будто по ней пронеслась стая взбесившихся ремонтных роботов.
Стены где-то просто полопались, где-то разорваны в клочья. Задняя, наружная стена сильно повреждена. Ее заменила прозрачная толстая пленка металлопластика. Я бы предпочла непроницаемую. Очень неуютно, когда у тебя за спиной Космос. Стекло иллюминатора теперь здорово искажает происходящее за бортом. Но я хорошо вижу корабль Раанов, разорванный пополам нашим ударом. Остатки бота относит все дальше и дальше.
Дымыч лежит в капсуле реаниматора, опутанный проводами, утыканный иголками, с кляксами датчиков на висках и груди. Верхняя часть туловища приподнята над полом и как будто висит в воздухе. Голова и шея зажаты в белых ажурных тисках.
- Гали, что с ним?
- Перелом основания черепа, Пудель.
- Это очень опасно?
- Опасно, но я надеюсь на лучшее. У Предтеч хорошая техника. Главное снять отек мозга. Потом посмотрим.
- Ну и беспорядок тут у вас. Подмели бы, что ли, - раздается ворчливый голос. В рубку входит Соловей. - Еле пришвартовался. Столько обломков - летать нельзя. Но мы их сделали! Понимаете, черт побери, сделали? И еще сделаем, потому что это мы, а не хрен знает кто. Моя помощь нужна?
Соловей видит Дымыча, замолкает и долго смотрит на реанимационную капсулу. Потом подходит к Мальвине и они начинают тихо перешептываться.
- Компьютер, доложить состояние корабля, - приказывает Скаут.
Компьютер скучным голосом перечисляет поломки.
Понимаю только, что сильно повреждена обшивка и полностью разбит двигатель. Но энергоблок пострадал очень мало и без энергии мы не останемся.
- Не так уж и плохо, - заключает Мальвина. Гошка, прими управление. Я с Дымычем побуду.
Соловей меняется с ней местами. Гали углубляется в изучение отчета корабля о поломках.
- Чертова посудина, - ругается он себе под нос. - Никакого запаса прочности. Теперь начинай все сначала.
- Не скажи, - откликается Соловей, - внешнюю обшивку почти всю снесло. Возни с ней больше не будет.
Я, Мальвина и Терри рассаживаемся около реаниматора. И начинаем ждать. Почему-то кажется, что пока я держу руку на теплой, шершавой на ощупь капсулы, с Дымычем ничего не случится.
- Это все из-за меня. Ты же из-за меня ввязался во всю эту историю. Держись, пожалуйста. А я буду рядом. Столько, сколько надо. Пока ты в себя не придешь. И потом тоже.
Димыч появляется в рубке с кувшином сока в руке и упаковкой одноразовых стаканчиков. Только сейчас понимаю, насколько хочу пить. Не убирая руки с реаниматора подставляю стакан под желтую, вкусно пахнущую апельсином струю. Сейчас, вот сейчас я напьюсь...
Запотевший кувшин падает на пол, обдавая меня фонтаном сладких брызг. Кусочки льда разлетаются по полу. Какой же Димыч неуклюжий. Но Димыч и не думает извиняться,
даже не смотрит на меня. И никто не смотрит. Что привлекло их внимание за искореженной поверхностью иллюминатора?

Ощущение полной нереальности происходящего. Только сердце оглушительно громко стучит в ушах. Сейчас оно выпрыгнет и я проснусь. Как я хочу проснуться!
Боты Раанов. Ржавые ракушки с крыльями летучих мышей. Много. Очень много. Бортовой компьютер подсчитает точно. Только зачем?
Расходятся веером. Окружают. Сжимают кольцо.
Это - конец. И Земле конец тоже. Нам с ними не справиться. Почему я больше не собирающая? Почему!
Терри испуганно прижимается к Димычу. Мальвина треплет Соловья по самой модной в пределах Солнечной стрижке. Скаут обнимает меня крепко-крепко. Словно может защитить. Закрываю глаза и утыкаюсь в колючий, пахнущий потом свитер.
Гали, это не больно? Не больно, правда?
У меня никогда не будет свидания под мандариновым деревом. У Соловья никогда не родится толстый, круглощекий малыш. Мы никогда не догоним Предтеч. И вообще нас больше не будет. Вот не будет - и все.
- Мальвина, - как может у Гали быть такой спокойный голос. - Какова мощность защитного поля?
- Семьдесят процентов от максимальной. Несколько ударов мы выдержим. Может, Димыч сможет накрыть нас пологом невидимости?
- Без толку, мама, - откликается Соловей. - Двигатель разбит. Улететь мы не сможем. Рааны все равно будут палить в то место, где последний раз нас видели.
Искаженный попаданием иллюминатор преломляет очертания чужих кораблей. Они кажутся игрушками, изломанными в руках юного великана.
Так же преломляется стеклом яркая вспышка.
Наш корабль вздрагивает от сильного толчка, как бессильное раненное животное. Гаснет свет. Загорается аварийное освещение. Попали, конечно. Кто бы сомневался.
- Защитное поле пятьдесят процентов от максимального. Разгерметизация третьей и четвертой палубы. Шестая и седьмая палубы полностью разрушены. Восстановлению не подлежат.
Меня отбрасывает на поврежденное перекрытие. Что-то острое врезается в щеку. Железный привкус крови во рту. Мигает красный свет.
- Защитное поле двадцать процентов от максимального.
Сейчас. Сейчас все кончится. Время и пространство застыли, сжались в крошечную яркую точку в глубине сознания. Не хочу! Скаут, я не хочу!
Почему больше никто не стреляет? Закрывается широко раскрытый веер чужих ботов. Откатывается в темноту. Чего они испугались? Чего?
- Пудель! Пудель, смотри!
Поворачиваюсь к противоположной стене. Прорванная металлокерамика затянута временной прозрачной пленкой.
Черная пустота за ней вскипает белыми молочными пузырями. И из этой пены выплывают один за другим корабли.
Корабли Предтеч.


Сказка без названия


- Мама, а расскажи сказку. Про то, как вы с папой Раанов победили...
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.50*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"