Аннотация: Брак на грани отчаяния, с её стороны, и безумия - с его. Чья любовь сильнее, чья права? Кто выйдет победителем в поединке чувств, или все проиграют? Семейная драма, супружеское противостояние, инцест, дурная наследственность, злой рок, преследующий из поколения в поколение. Довлеет ли родительское проклятие, сбудется ли зловещее предсказание цыганки? Кто выживет в войне Роз, кто уцелеет в любовной буре, кого пощадит судьба-злодейка, а кого упокоит на кладбище? Роза, Стас, Макс, Лидия и Константин расскажут свои терновые истории. Запаситесь платками и внемлите кровавой драме, разыгравшейся в Розовом королевском семействе.
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Лев Толстой, "Анна Каренина"
Пролог. Встреча
Макс
Сопровождающий меня вертухай кивает одному из своих у высоких железных ворот, стерегущих от нас, зеков, свободу. Здравствуй, воля! Шаг навстречу свежему сентябрьскому ветру.
Косяк организовал мое УДО раньше, чем обещал, досрочно, можно сказать. Виновник моей отсидки выползает из гелика, припаркованного на другой стороне дороги, идущей мимо зоны, автостоянка у тюрьмы не предусмотрена. Парадоксальные у нас со Шмаровым отношения, но жизнь полна парадоксов и компромиссов. Розы и сестры не видно, бригадир приехал один, оно и правильно, нечего им здесь делать.
Колян приветствует меня объятиями. Время наградило его пивным брюшком, прибавило веса телу и седины вискам.
- В Батайск к Розе? - мой первый вопрос. Не терпится её увидеть. Сделаю все, чтобы больше с ней не расставаться, если она меня еще хочет.
- Ты это, Макс, может, накатим беленькой? Отметим твою досрочку, перекантуемся в мотеле и завтра с утра рванем домой, а? Устал я что-то с дороги, почти двое суток за баранкой.
- Без водки не скажешь, в чем дело? - прямой взгляд. - Что с Розой?
- Ты только не кипишуй, Гроза, жива твоя девка, здорова и неплохо устроилась во дворце Розовских. - Плевок в придорожную пыль. - Принцессой стала, - презрительно.
По венам жидкий азот, нутро сковывает ледяной коркой. Не верю я в предательство Цветочка, не лгала она. После нашего свидания я получил только одно письмо от сестры, Света сообщала, что Шмаров активно занимается моим УДО, но о Розе ни полслова, даже завуалированного намека, к примеру, что мой любимый цветок на подоконнике завял. Мы не уславливались, но я бы понял, что план побега провалился.
- Подробнее. - Ломая наст на душе, подступаю к бывшему бригадиру вплотную. Тянет взять за грудки гонца дурной вести.
- Замуж она за Розанчика выскочила, - ударом под дых. - Сперва все по плану твоему шло, она бабосы дала, не зажала. Я её поселил в квартире возле универа, а сам с Конфеткой домой поехал, вот там нас люди Розовского и накрыли. Мы их послали. А на следующий день приезжаю на хату, где твою девку оставил, а она тю-тю. Потом в новостях передают, Стас Розовский женился на Розе Путилиной, простой студентке университета. Такие дела, Макс.
- Договаривай. Что еще стряслось?
- Не всё ясно с твоей Розой, то ли хитрая больно, то ли совестливая. Защитник у тебя нарисовался, молодой, но ушлый адвокат по уголовке.
- Его Роза наняла? - делаю логичное предположение.
- Не она лично, Папа Игорь. Парнишка в адвокатской конторе Кречета шустрит. Они только дела "КонРоз" ведут, другими клиентами брезгуют. Гриня говорит, туда лучших из лучших берут. Но кто ты Черной розе, чтобы за тебя вписаться? Никто. А вот оказать услугу сыну или невестке он может. - Косяк протягивает мне початую пачку Marlboro.
Я беру сигарету, пристрастился на зоне, раньше не курил. Дымим молча.
- Так что, в кабак? - спрашивает Шмаров после перекура.
- Нет, домой. - Пока я не выясню, что у Цветочка всё в порядке, не успокоюсь. - Хочу увидеть сестру. - Появился у меня к ней один вопрос, от ответа на который зависят наши с ней родственные отношения.
Почти двое суток в пути. Шмаров точит лясы, вводя меня в курс нынешнего криминального расклада города. О Розе и Свете молчит, укрепляя меня в выводах.
К некогда моему дому мы подъезжаем за час до полуночи.
- Колян, если что, пустишь меня перекантоваться в хату у универа?
- О чем речь, Гроза, ты ж мне братан. У Светы оставаться не хочешь? - без удивления.
- Посмотрим. - Бросаю взгляд на освещенное окно третьего этажа, сестра сменила занавески. - Подожди меня здесь.
- Ты только не лютуй. Баба - дура, язык за зубами не удержит, особо, если прижмут.
- Так ты в курсе, кто Розу Розовским сдал? - Я оставляю дверной рычаг в покое. Мрак салона не позволяет рассмотреть выражение лица Шмарова, но мне и не нужно, по голосу распознаю ложь.
- Я не лох, понял, откуда ноги растут. Сперва врал себе, что Роза прокололась, когда за баблом ходила, тот еще спектакль был. Но нет, девка чисто сработала. Зато сеструха твоя явно обрадовалась, что Роза за Розанчика вышла, по хате ходила, песни пела, будто бабосов в лотерею срубила. Я и просек, кто Розу сдал. Она ведь реально была настроена сдернуть в Батайск, мысли дельные на этот счет толкала, а потом раз, хвостом вильнула и уже Розовская. - Косяк сжимает руль и отпускает, выдавая свою нервозность. - Может, передумала, бабы, они такие, баблом помани, побегут. Потом адвокат этот нарисовался, и все стало на свои места: принудили девку, только она условие поставила, чтобы тебя из тюряги вытащили.
- Почему ты раньше мне не сказал, - холодно, - маляву не черкнул?
- Что ты оттуда мог, Макс? Я тут, на воле, а девку твою не сберег. Повелся на слова Конфетки, что кинула нас Роза в очередной раз. Понимал, что туплю, но так проще. Ты прости меня, Гроза, в долгу я перед тобой.
- Жди. - Я покидаю гелик, оставив просьбу бригадира без ответа. Он подтвердил мои подозрения насчет Светы, послушаем, что она скажет.
За столько лет код на двери подъезда не сменили, зато грязи и мата на стенах прибавилось. Поднимаюсь на третий этаж пешком. Лифт исправен, но я не спешу в родные пенаты, а должен.
Сестра открывает мне в наспех наброшенном на плечи шелковом халатике, из-под которого выглядывает довольно откровенная ночнушка, будто она любовника дожидалась, а не брата. Хотя она - девушка уже взрослая, не обязана спать в застегнутой на все пуговице пижаме с желтыми смайликами, которую я еще помню. Света смотрит мне в глаза и понимает, что нежной встречи брата и сестры не будет.
- Здравствуй, Макс, - робко. - Проходи. - Она отступает, пропуская меня в импровизированный тамбур, отделяющий три квартиры от лестничной площадки.
- Здравствуй, Света. - Я не тороплюсь переступать порог. Разговаривать в подъезде на такие темы не стоит, но и принимать приглашение, зная, что сестра предала нас с Розой, желания нет. - Сперва ответь мне на один вопрос, а там поглядим.
- Какой, Макс? - Наивный взмах ресниц.
- Зачем? - без уточнений, она в курсе, о чем речь.
- Эта тварь сломала тебе жизнь! Не только тебе, но и мне, и маме! А ты собрался на ней жениться! Как ты мог после всего простить её? Как? Она будто околдовала тебя, проклятая ведьма! Раньше таких на кострах жгли! И правильно делали! Пусть катится к своим Розовским и оставит нас в покое! - плевком желчи. - Ненавижу эту лживую суку! Никогда ей не стать Грозовой!
Я разворачиваюсь и иду прочь, у меня больше нет сестры.
- Макс, ты куда? - Света выбегает на лестницу.
- Прощай, - не оборачиваясь.
- Я же как лучше хотела! - Шлепанье тапок по ступеням за моей спиной. - Макс, постой! Путилина тебе не пара, неужели ты не понимаешь? Да постой ты! - Бывшая сестра виснет на моих плечах, догнав меня на площадке первого этажа.
- Не надо. - Я сбрасываю её руки.
- Куда ты пойдешь, Макс? - В глазах, столь похожих на мамины, страх за себя, выдаваемый за беспокойство обо мне.
- Туда, где за меня не решают, с кем жить! - Покидаю подъезд.
Косяк ожидает меня, куря у бампера гелика:
- Быстро ты. - Окурок летит в лужу. - Как прошло?
- Эмоционально, с её стороны. - Я сажусь в тачку.
- Ты это, Макс, в семьях по-всякому бывает. - Шмаров занимает место за баранкой. - Родственников не выбирают.
- Я в курсе.
Какое-то время мы едем молча.
- Ты еще не передумал жениться на ней? - спрашиваю притихшего бригадира.
- Нет. Любовь зла, можно и на козу напороться, как я. Извини, что так о твоей сестре. Прикипел я к ней, дуре, хоть и понимаю, что та еще стерва, крови выпьет море.
- Совет да любовь, - благословляю.
- Ты реально согласен? - обрадованно. - Думал, ты против будешь, когда узнаешь, что она языком плескала, наказать захочешь. Я, само собой, впишусь, но ты брат, а я ей пока никто. Потому и не хотел говорить всего, но ты, умник, сам догадался.
Брак с тобой и есть моё наказание. Сестра решила мою судьбу вопреки моей воле, я решу её - в обход её желания, верну долг сторицей.
- Я не держу на Свету зла, как и на тебя. Просто не позволяй ей впредь становиться на моем пути.
- Какие проблемы, братан? Вот где буду держать девку! - Будущий зять демонстрирует кулак, что от него и требуется.
Квартира, куда меня пускают перекантоваться, однокомнатная, окнами выходит на первый корпус университета. Разлапистые клены несколько закрывают обзор, но автостоянка и центральный вход, освещенный фонарями, просматриваются хорошо.
Шмаров впопыхах собирает женские вещи, и те, что лежат на виду, и из шкафа, комментируя:
- Конфеткины, отвезу ей на хату, она тут иногда ночует.
Сестру можно понять. Она никогда жаворонком не была, ненавидела будильники, заставляющие её, сову, просыпаться к восьми в школу. Чем меньше времени на утренние сборы и дорогу, тем лучше. Из Заречного сюда на трамвае почти час добираться. Естественно, оставаться на ночь в этой квартире удобно: из подъезда вышел, дом обогнул - уже на месте.
- Розу собираешься тут караулить? - интересуется Косяк у меня, стоящего у единственного окна комнаты. - Она ж теперь на экономфаке учится, на потоке Конфетки, муж перевел с бюджетного механического, башляет.
Похоже, Света сама себе подкузьмила: хотела избавиться от Цветочка, сдав её Розовскому, а теперь приходится видеть несостоявшуюся невестку каждый день на лекциях.
- Мне нужно с ней поговорить, - речь о Розе.
- Ты только осторожно, Гроза, с охраной она. Её на занятия привозят и увозят. Водила в тачке не сидит, таскается за ней всюду, даже на лекциях в аудитории штаны протирает, караулит, только на практических за дверью торчит. Розанчик тот еще ревнивый перец. А может, дело в Прохоровой-Розовской.
- Поясни. - Я оборачиваюсь к Косяку, пакующему в большой баул женские шмотки.
- Клодия должна была за Стаса выйти, а тут раз, и женой Влада стала, сменила жениха прямо в ЗАГСе. Тот ещё скандал вышел. Потом бах, через три дня Стас женится на твоей зазнобе. Все на уши встали.
Значит, Стас переиграл отца и Прохорова ради Цветочка: брата подставил, невесту кинул. Соперник искушен в финтах и с головой дружит. Учту.
- Прохорова на Розу зуб имеет? - уточняю туманное заявление кореша, что охранник, возможно, приставлен из-за угроз бывшей невесты Стаса.
Косяк закрывает молнию на набитой до отказа сумке и поднимает на меня глаза:
- Еще какой! Слухи ходят, подрались они. Конфетка на Розе синяков или царапин не видела, но Владова баба пару недель на людях не появлялась. Клодия - светская сучка, без общества не может, а тут дома сидит.
- Понятно. - Я снова поворачиваюсь к окну. - Мне нужен смартфон с доступом в сеть.
- Организую завтра с утра. Чё, братишка, бухнем? Поводов хоть отбавляй.
- Давай. - Расслабиться перед задуманным, и правда, не помешает.
На столе в кухне остатки нехитрой снеди, ополовиненная бутылка водки, вторая, первая пустая отдыхает на полу у батареи. Пепельница забита окурками. Во второй пачке осталась последняя неприкосновенная сигарета. Косяк пьянее меня, не налегавшего на спиртное. Зоновскую привычку не расслабляться, держать все под контролем, там даже спишь вполглаза, так быстро не искоренить.
- Ты это, Гроза, если понадобится помощь с Розой пересечься или еще чего в этом роде, обращайся. Не чужая она нам, повязаны мы, как ни крути... - Конец фразы барахтается в пьяном бормотании.
Верно подмечено, скованы мы цепью судьбоносных событий, и связь эта прочнее семейных уз, как оказалось. Пройди я шесть лет назад мимо ребенка в трамвае, сбежавшего от отчима-педофила, все могло бы сложиться иначе, но прошлое, как история, не знает сослагательного наклонения. Нет, я ни о чем не жалею. Без Цветочка на душе стыло, было, есть и будет.
- Возьму в расчет. - Киваю собутыльнику.
- Я ксиву для неё новую сделал. Валяется где-то в конторе, отдам, если нужно.
- Давай, может пригодиться. - Если Цветочек согласится бежать со мной, ведь и такой вариант развития событий возможен.
Колян сваливает утром, еще до конца не протрезвев. Обещает вернуться после полудня с фальшивым паспортом Розы и новой звонилкой для меня. Сегодня воскресенье, студенты на занятия не идут.
В понедельник, изучив расписание группы Цветочка с новенького смартфона, я жду её появления у кухонного окна. Мое наблюдение прерывает нелегкая, прибившая к моему порогу лощенного кента: дорогой костюм, кожаный портфель, стильная стрижка офисного менеджера, очки в золоченой оправе.
- Максим Романович, я Василий Петрович Рогожин, ваш адвокат, - представляется кент.
Быстро, однако, нашел подзащитного нанятый Розовскими защитник, что наводит на мысли о топтунах Папы Игоря, приставленных ко мне.
- Рад знакомству, Василий Петрович, наслышан о вашем участии в моём УДО. - Хочешь получить максимум от человека, общайся с ним на его волне. - Прошу, проходите. - Я открываю дверь шире. - Разуваться не обязательно. - Приглашающий жест в сторону комнаты.
- Я, Максим Романович, уполномочен не только устроить вам досрочное освобождение, но и полностью снять судимость. - Адвокат усаживается в единственное кресло, из пристроенного на коленях портфеля извлекает бумаги, которые протягивает мне: - Ознакомьтесь и распишитесь.
Неужели Роза пожертвовала личной свободой ради аннулирования моей судимости? Зачем? Прошедших лет все равно не вернуть, а прошлого не исправить. Формальность, и только.
- Как это отразится на гражданине Шмарове? - Я не спешу принимать подарок Розовских.
- Взятием под стражу, я полагаю, если кому-то вздумается пересмотреть дело, что маловероятно, влиятельных заинтересованных в нем лиц более нет, кроме, пожалуй, следователя Колмыкина. Но ворошить старые дела, уж поверьте, желающих мало, новых дел полно. - Вася-юрист забрасывает ногу на ногу, принимая вальяжную позу, портфель отправляется на журнальный столик.
- В какую сумму мне обойдутся ваши услуги, Василий Петрович?
- В ноль копеек, Максим Романович, но есть условие. Игорь Константинович желает с вами познакомиться, естественно, когда ваше дело благополучно разрешится.
- Вы не в курсе, в чём суть интереса Игоря Константиновича?
- Сами у него спросите. Подписывайте, Максим Романович. Это в ваших интересах, и без какого-либо подвоха со стороны Розовских.
- Благотворительная акция значит. - Я перебираю листы, просматривая содержимое, которое намертво запечалится в моей памяти.
- Скорее, оплата давней услуги, оказанной вами Розе Викторовне. - Рогожин производит впечатление умного и осторожного типа. Выжать из него больше, чем он уполномочен сообщить, не получится. Такой добьется поставленной Розовскими задачи, можно не сомневаться в успехе снятия с меня судимости.
Расписавшись у указующих галок и выпроводив адвоката, смотрю на часы, четверть одиннадцатого. Появление Цветочка я пропустил, придется ждать окончания её занятий.
Коротаю время, анализируя увиденное в документах, неизвестные моменты уточняю в Интернете. Вася-юрист не обманул, подвоха нет, но зачем я понадобился Черной Розе? Такие люди ничего не делают без собственной выгоды. Значит, она есть, но в чем заключается - надо понять до того, как встречусь с олигархом. Но сперва поговорю с Цветочком, выясню все из первых рук.
В половине четвертого к корпусу подъезжает черный мерин, водитель открывает заднюю дверь авто для франта. Лично я с соперником не пересекался, но его рожу узнаю с первого взгляда, фотографий в сети для идентификации достаточно. Стас Розовский гордо шествует к корпусу, неторопливо поднимается по ступенькам крыльца и исчезает за дверью за минуту до звонка. Четвертая пара закончилась. Муж явился за супругой. Роза упоминала, что Стас одержим ею. Наверняка его появление здесь вызвано моим присутствием в городе. Знает, падла, что я близко, бдит.
Через десять минут молодая чета Розовских выходит из корпуса. Муж поддерживает жену под руку. Охранник маячит за их спинами с учебной сумкой подопечной. Я пристально всматриваюсь в силуэт Цветочка, она далековато, но главное уловить можно: бледна, хоть и загорела, ни капли румянца на щеках, улыбчива, смотрит куда-то, но не на мужа. Стас ей что-то говорит, она не отвечает, будто ушла в свои мысли. Они садятся в машину франта. Мерин отъезжает, за ним следует близнец с водителем-охранником Розы. Но это не вся кавалькада, через минуту с места трогается серо-зеленый бумер седьмой серии, E32, если точно, кураж братвы конца девяностых, стекла тонированы. Этот автомобиль весь день торчал на стоянке, куда прибыл до появления мэрса Розы.
Во вторник во второй половине дня Колян везет меня на кладбище навестить могилу матери. Бессмысленное времяпрепровождение, ни тоски, ни горя, на душе пусто, но знать, где она похоронена, нужно.
Три дня наблюдения дают определенную картину: Роза приезжает на занятия с охранником, после пар её забирает муж. Нарываться на противостояние с Розовским и двумя его людьми глупо, надо перехватить Цветочек утром, перед началом занятий. Стремный бумер появлялся в среду и четверг, во вторник его не было. Водитель не покидал авто, приезжал до Розовских и уезжал сразу после них.
Пятница, без двадцати восемь утра. Я торчу у ларька, где продают кофе, чай и прочую мелочь. Стараюсь не отсвечивать, прячась за собирающимися у корпуса студентами. На стоянку приезжает знакомое BMW. Номера сегодня другие - плохой знак. К бумеру подходит девица, по возрасту, студентка, по виду, представительница древнейшей профессии. Она подсаживается к водителю, через три минуты выходит, владелец древней тачки не клюнул на её предложение. Далеко от машины проститутка не отходит, крутится у выезда, ищет другого клиента, но ведет себя странно, нервничает.
Без десяти восемь прибывает Mercedes-Benz S-класса Розовских, занимает пустующее место на стоянке. Водитель выходит, профессионально осматривает территорию, открывает заднюю дверь для Розы. Она покидает салон, направляется к корпусу, одета в черное, на плече ридикюль на длинной цепочке, смартфон в руке. Охранник берет её учебную сумку с заднего сиденья и торопится за подопечной.
Бэха заводит движок. Дурное предчувствие выталкивает меня из-за ларька, заставляя ускориться. Проститутка бросается наперерез бодигарду, виснет у него на руке, начинает ему что-то нервно втолковывать. Цветочек продолжает движение, несмотря на задержку охранника. Получив то ли sms, то ли звонок, она замедляет шаг, уставившись в смартфон. BMW выруливает со стоянки, намереваясь сбить почти остановившуюся Розу.
Я хватаю Цветочек и выталкиваю её вместе с собой из-под колес, едва успевая убрать ноги от взвизгнувших протекторов. Мы падаем на спасительный газон. Киллер, дав по газам, уносится прочь с места неудавшегося наезда.
- Мой Рыцарь, - выдыхает мне в шею любимая, в глазах слезы радости.
- Здравствуй, Цветочек, - шепчу, почти касаясь губ чужой жены, опьянев и от адреналина, и от её запаха.
The lady in red is dancing with me cheek to cheek (Леди в красном танцует со мной щека к щеке) Крис де Бург, Lady in Red
Роза
В чувство меня приводят мерзкий нашатырь и не менее омерзительный басок маникюрши:
- Тю, брюхатая! Так и знала, что брак по залету.
- Отпустите, - шепчу, глядя в бездонные озера Милены, склонившейся надо мной. - Пожалуйста, меня принуждают.
- Девушка в шоке, - голос Дмитрия за моей спиной. - Станислав Игоревич сейчас будет, успокоит.
Финита! Моя песенка спета. Парикмахершу еще можно уговорить, женщина все-таки, а не грубая баба, как её сотрудница, но с охраной не договориться.
По вине работающего кондиционера окна закрыты. Можно броситься к одному из них, когда охранник вернется в прихожую, вот только окна выходят на улицу, где припаркован джип, чья синяя крыша видна даже с моей сидячей позиции.
Здесь обязан быть пожарный выход, но кто меня туда пустит. Хозяйка салона выглядит обеспокоенной и потрясенной, но вряд ли сострадание к подневольной невесте пересилит в ней страх перед неудовольствием венценосного жениха, без победы меркантильности над человечностью предпринимателем не стать. О помощи Любы и думать не стоит. Маникюрша смотрит на меня, как надзиратель-санитар на пациентку психушки: мощные руки скрещены на груди, в глазах презрение к убогой.
- Мне еще плохо, - давлю я на жалость, - дайте отдышаться, посидеть спокойно.
- Конечно-конечно, - частит Милена. - Водички?
- Спасибо, не откажусь.
Поглощая жидкость, я пытаюсь ликвидировать разброд и шатание в мыслях, нужно сосредоточиться и найти выход, который упорно не желает находиться.
- Вы сидите, а Люба приступит к маникюру. - Хозяйка салона забирает у меня опустевший стакан.
- Нет! - Я прячу кисти под мышки. - Руки я ей не доверю, ноги тоже! - Выкуси, вредная бабища! Как аукнется, так и откликнется! Вряд ли тебя за это уволят, но отчитают наверняка, судя по холодному взгляду шефини в твою сторону.
- Роза Викторовна, нет времени вызывать другую сотрудницу, а лично я на этом не специализируюсь, - ступает Милена на стезю уговоров.
- Не страшно, обойдусь без полировки ногтей.
- Но как же... - Её реплику прерывает вихрь в белом смокинге. Жених явился, не запылился.
Бросаю взгляд в зеркало на свое отражение - бледна, круги под глазами, губы искусаны - подходящий грим для предстоящей мизансцены. Буду давить на жалость, презрение и отвращение. Авось Высочество передумает брать такое ничтожное убожество в жены.
Ага, значит, Высочеству известно, где я пропадала последние дни, на чём стоит сыграть. Стас как-то обмолвился, что расстался с бывшей невестой из-за её измены. Может, он не уверен, что у нас с Максом был секс, тешит себя глупой надеждой. Самое время для разочарования:
- Любил, нежно и долго, всю ночь.
Лицо ревнивца багровеет, сливаясь с цветом рубашки:
- Выйдите все! Покиньте помещение! - кричит он Милене, Любе и Дмитрию.
Охранник тут же выводит дам на улицу, оставляя меня наедине с разъяренным быком. Суши весла, Роза, понадобятся для обороны.
- Зачем? - рычит Стас, орошая мои глаза и щеки брызгами слюны.
- Таков мой выбор! - Я сопротивляюсь инстинктивному желанию зажмуриться.
- Ты согласилась стать моей женой! - цедит он сквозь зубы.
- А ты передумал. Я это приняла и отпустила тебя. - Вытираю украдкой, насколько это возможно, слизь его ротовой полости со своего лица.
- Так отпустила, что решила отомстить мне с зеком!
- Это не месть! - кричу в багровую харю, растеряв недобитки осторожности. - Я всегда его любила! А ты стал препоной! Мало тюрьмы-разлучницы, так еще ты со своей одержимостью! Да я вздохнула с облегчением, когда увидела тебя на вручении дипломов! Специально туда пошла, хотела проверить, что к тебе чувствую. И поняла, что ни-че-го! - по слогам для уничижительной убедительности. - Все кончено, Стас! Оставь меня в покое!
Высочество с силой толкает кресло, в котором я сижу. Оно катится, пока не врезается в тюльпан для мойки волос. Вскакиваю, готовая бежать куда угодно, лишь бы подальше от человека, пылающего жаждой насилия.
Стас ловит меня у двери, прижимает к косяку:
- В Батайск собралась? Зека ждать? - яростно.
Так вот где собака зарыта! Меня заложил либо Колян, либо Светочка языком плескала. Первый - вряд ли. Вторая - наверняка.
- Зачем? Я дома останусь. Бегать от тебя еще, много чести! - гордо.
- Отсюда только два выхода: в ЗАГС со мной сейчас или в мой подвал. Посидишь там, подумаешь над своим поведением, осмыслишь содеянное, разберешься, кого любишь. А я помогу, - его рука ползет мне под юбку, - с выбором.
- Пусти! - Я пытаюсь отпихнуть мерзкую конечность. - Ты меня не похитишь! Кишка тонка!
- Рискни проверить её толщину! - Его пальцы вторгаются в меня вместе с тканью белья, что стыдно, неприятно, даже больно. - Рассчитываешь, что дружки зека меня остановят, или доблестный мент Гаврюша защитит? Зря. Тебя даже искать не станут. Ты одинокая, нелюдимая Колючка, никому ненужная, кроме меня! - ударом под дых, психологическим, до истерики, на которую я не имею права, но сдержать не могу.
Все верно! Я никому не нужна, кроме Стаса и Макса. Но Рыцарь далеко, не спасет, не вытащит меня из темницы, сам за решеткой.
- Розочка! - Высочество сжимает хохочущую меня, трясет до икоты. Оплеуха, одна, вторая, обжигают щеки, возвращая меня в шаткую эмоциональную норму.
- Отпусти, - скулю, повиснув на лацканах белого смокинга. - Пожалуйста, Стас, прошу.
- Не могу. Без тебя я совсем больной. Ты нужна мне, очень, Роза. Иначе свихнусь и, черт возьми, прикончу тебя. Пойми ты это, наконец! - Боль в его глазах резонирует с моей.
- Я люблю другого, - остаточный всхлип смеха.
- Неправда! Ты разозлилась на меня, решила, что я тебя предал. А я не посчитал нужным найти возможность тебе объяснить, думал, сама поймешь, но вышло, как вышло. Ты отомстила, я понимаю. - Пауза. - И прощаю.
- Это не месть, Стас! - пытаюсь пробиться сквозь его упрямую одержимость. - Макс всегда был важен для меня. Ты же читал мой дневник. Знай я, что Грозовой сел из-за меня, ни за что бы тебя к себе не подпустила.
- Из-за тебя? - удивленно. - Роза, он человека убил, забил до смерти!
- Не он. Косяк. Макс за преступление бригадира сел, был должен. Вернее, я должна за избавление от отчима-педофила.
Стас отводит взгляд, смотрит в стену, размышляя над услышанным, но рук с моих плеч не убирает:
- Значит, ты к нему из благодарности поехала, - делает он желанный для себя вывод.
- И поэтому тоже, но причина в другом. Я пыталась забыть его с твоей помощью. Знаю, что подло поступала, играя твоими чувствами...
- Не ври! - Он встряхивает меня, прерывая поток моих объяснений и оправданий. - В новогоднюю ночь ты была абсолютно моей, отдалась полностью, согласилась провести со мной жизнь. Ты не лгала ни душой, ни телом. Сдержи слово, Роза!
- Не могу. - Пытаюсь отстраниться. - Я обещала Максу, что дождусь и выйду за него.
- Пусть станет в очередь! - резко. - Через мой труп! Только так он тебя получит! А я позабочусь, чтобы он из тюрьмы если и вышел, то вперед ногами!
- Нет! Ты Макса не тронешь! - Я колочу Стаса в грудь. - Не смей! Слышишь? Не смей покушаться на моего Рыцаря!
- Зека, Роза! Что он за рыцарь, если воспользовался слабостью девушки?
- Ты не понимаешь. - Я обмякаю в его руках. - Слышишь только себя, как та канарейка. Ты страдаешь солипсизмом, Стас!
- Да, я влюбленный в тебя до безумия канареечный эгоцентрист. - Его слова разделены поцелуями, покрывающими мое лицо, лишающими меня как аргументов, так и сил урезонить оппонента и оттолкнуть.
Уловив слабину в обороне, Стас тут же активизируется: задрав мне юбку, стягивает с моих бедер трусы. Его пальцы совершают во мне похотливые фрикции. Возрожденная попытка сопротивления заканчивается тем, что меня грубо волокут за штору-перегородку, где стоит педикюрное кресло, разворачивают к предмету мебели лицом и толкают поперек подлокотников, доступ к насилию открыт. Стас одной рукой возится с ширинкой, другой - удерживает жертву, давя пятерней мне между лопаток.
- Что, до первой брачной ночи дотянуть слабо? - пищу, пойманная в капкан его безудержной страсти.
- Ты согласна? - Он замирает, прижимаясь к моим беззащитным булкам оголённым пахом. Корень его мужественности бодр, тверд и готов к продолжительному сношению неверной невесты.
- Да! - Я максимально выворачиваю шею, чтобы узреть насильника. - Но на моих условиях. - Не самая удачная поза для торга, но Стас все равно получит меня. Нужно воспользоваться его одержимостью с максимальной выгодой для Макса, даже если мне придется пожертвовать личным счастьем и семейной жизнью с любимым человеком.
Засомневавшийся насильник оглаживает нежно полушария моей пятой точки, рисуя пальцами незамысловатые узоры на голой коже. Апофеозом тактильной живописи выступает весьма чувствительный шлепок.
Прикусив губу до крови, я молча переношу кару. Попа больше заточена под экзекуции, чем лицо и прочие части тела.
- Молчишь! - рычит вошедший в раж жених. - Самое время диктовать мне условия!
Хочешь истерики, дорогой экзекутор, получи! Выпускаю на волю эмоции, отдаваясь хохоту. Шлепки резко идут на спад. Стас сдергивает меня с кресла, поворачивает к себе лицом, чтобы доказать возвышенную и вечную любовь слюнявыми поцелуями. А я продолжаю хохотать. Пусть извиняется, просит прощения и соглашается на мои условия, раз отпускать не собирается. Только не переигрывай, Роза, иначе твоя многострадальная попа окажется меньшим злом.
- Ста-а-ас! - икаю от смеха. - Хватит меня терзать! - Утыкаюсь носом ему в шею. - У меня есть долги, - спотыкающимся шепотом. - Либо я оплачу их сама, либо - ты в обмен на брак. - Ой, зря я это сказала! Ревнивец еще не дошел до кондиции принятия моих аргументов.
- Попросишь вытащить зека из тюрьмы? - Стас отрывает меня от себя. Он снова зол.
- В точку, но это не все. Твои адвокаты добьются снятия судимости, а будущий свекор заставит криминальных авторитетов отступиться от Макса, что вполне по силам Папе Игорю.
- У меня встречное условие, - прерывает он затянувшуюся паузу, которая уже ощутимо треплет мне нервы. - Безупречная верность и беспрекословный секс.
Ну, хоть любви до гроба не требует! Блюсти верность ненасытному трахальщику труда не составит, в отличие от готовности раздвигать ноги по первому требованию. Ничего, не сотрусь, как-нибудь стерплю ради лучшего будущего для Макса.
- Согласна, - подписываю себе приговор.
Стас тут же заваливает меня на кресло, разводит мои бедра и пристраивает свое достоинство ко входу в глубины моей чувственности.
- Сперва роспись! - Я ёрзаю, препятствуя его вторжению. - И вообще мы в ЗАГС опоздаем! - аргумент уклонения. - Мне еще маникюр, педикюр, прическа и облачение в платье!
- К черту! - Он хватает меня за руку и приводит в вертикальное положение. - Едем так!
- Э-э-э нет! - Я отталкиваю его в грудь. - Ты публичная личность, а у нас и без того мезальянс. Золушка должна стать принцессой в сногсшибательном подвенечном платье. - Натягиваю сползшие до щиколоток трусы. - Народ тебе не простит разочарования в сказке. - Оправляю юбку.
- Вертишь мной, как хочешь, Розита! - Потерпевший фиаско насильник застегивает ширинку, нехотя, но, тем не менее, признавая мою правоту. - Могла бы и на полшишки дать, - с упреком. - Я быстро бы управился после полугодового воздержания.
- Не заливай, - скептически. - Неужели ты ни разу не присунул бывшей невесте? - без тени ревности.
- У меня только на тебя стоит. Забыла? - Неудовлетворенный мужлан снова подбирается к моей юбке.
- Тем более быстро и на полшишки не получится. - Я отступаю, огибая чертово кресло. - Потерпи до ночи и оторвешься на всю катушку.
- Уговорила. - Плотоядный оскал. - Готовься к семейной жизни, дражайшая Колючка. Прощайся с шипами. Это последнее твое динамо!
Навязчивый жених покидает педикюрную нишу, а я бессильно опускаюсь в кресло, чуть не ставшее ложем насилия надо мной. Что я наделала, дура? Лицо находит убежище в ладонях, но очередного приступа истерики допустить нельзя. Парикмахерша и маникюрша уже в салоне, судя по доносящимся звукам.
- О, никак передумала! - Беспардонная Люба отодвигает занавеску.
- Да! - Я окидываю её высокомерным взглядом без пяти минут Розовой принцессы. - Маникюр, педикюр, самую сложную прическу, которую можно сотворить из моих волос, и макияж всем на зависть.
- Роза Викторовна, сделаем все в лучшем виде! - Улыбка Милены, выглядывающей из-за гренадерского плеча кудрявой маникюрши, искрит заискиванием.
- Приступайте, - тоном избалованной богатой стервы. Самое время оттачивать новую роль на обслуживающем персонале. Пусть пыхтят, особенно грубиянка Люба. Использую пособниц Высочества для оттягивания конца неизбежного краха моего счастливого будущего с Рыцарем.
К работе над ногтями я придираюсь: вот тут осталась заусеница, а здесь шероховатость, цепляет, попробуйте; нет, цвет не тот, красный слишком вульгарен, может, французский маникюр; розовый на ногах выглядит аляповато в сочетании с красными босоножками, не находите, пожалуй, красный больше подойдет. Мои беспочвенные претензии кажутся обоснованными и звучат исключительно вежливо, чтобы не довести до взрыва хамоватую маникюршу. Люба чует, что я над ней измываюсь, отыгрываясь за ранние оскорбления, но ей не хватает изощренности ума достойно осадить мою придирчивую педантичность. Приходится грубиянке терпеть капризы "тупой модели", выдавая сопением свое недовольство.
Хозяйке салона пять раз переделывает мне прическу, пока я не удовлетворяюсь её стараниями. Свободно ниспадающие локоны, башня из волос, сложное плетение косичек - все испробовано и резюмировано: "Неплохо. Но чего-то не хватает. Можно это как-то соединить?" Милена, подавив тяжкий вздох, принимается импровизировать, создавая сложную конструкцию из косиц, завитков и начесов, чтобы потом все расчесать, распустить и расплести, поскольку результат слишком вычурен, на мой вкус. В конечном итоге мы возвращаемся к свободно ниспадающим локонам, украшенным парой лоскутных роз на виске, а-ля Кармен.
Макияж я принимаю с первого раза. Разъяренный ожиданием Стас требует закругляться. Несмотря на вспышку гнева заказчика, хозяйка салона, она же косметолог по совместительству, смотрит на Розовского с благодарностью за избавление от капризной клиентки.
Облачение в подвенечный наряд для меня унизительно из-за надзора Любы. Гордостью давлю оскорбленную скромность, пусть толстая бабища завидует моему стройному юному телу. К платью прилагаются алые кружевные стринги. Бюстгальтер не предусмотрен, лиф снабжен соответствующими вставками.
Напяливать чулки в тридцатиградусную жару, властвующую за стенами салона, не комильфо из-за босоножек. Фантазийное переплетение алых ремешков со стразами в местах пересечения, безупречная конструкция от Jimmy Choo, низводит результат кропотливого пыхтения Любы над педикюром до неприметности. Стараний маникюрши мне не жать, зато свои стопы я превентивно оплакиваю по вине двенадцатисантиметровых каблуков.
Алая подвязка приводит меня в недоумение. К чему она, если чулки отсутствуют? Ох, уж это слепое подражание заокеанской брачной традиции, закрепленное в русском сознании Голливудом! Будто у нас своих нелепостей нет, вроде кражи туфли невесты. Нехотя натягиваю кружевное недоразумение на бедро, радуясь, что вчера, несмотря на утомленность поездкой, побрила ноги, интим и подмышки, как попой чуяла. Согласитесь, подвязка на щетинистой конечности новобрачной смотрелась бы не эстетично при публичном снятии. О чем я вообще думаю! Если Стас прилюдно рискнет залезть мне под юбку для стягивания зубами подвязки, огрею супруга по макушке подвернувшейся бутылкой или вазой.
Последний взгляд в зеркало. Оттуда "ободряет" меня диковатой улыбкой приговоренная к брачной казни Принцесса Роз. Наряд буквально вопит о соучастии Инги. Королеву выдает как любовь к брендам, так и безупречный вкус.
При виде суженой, облаченной в красное, взор жениха загорается страстью быка, узревшего мулету матадора. Стас галантно поддерживает меня под локоть, пока мы спускаемся по ступенькам крыльца и усаживаемся в авто.
Путь в белом "Лимузине" к центральному дворцу бракосочетаний недолог, а жаль, еще бы немного насладиться воздухом личной свободы, но нет, и так опаздываем на два часа из-за моего измывательства над парикмахершей и маникюршей. Жених зол, сверлит меня недобрым взглядом, сидя напротив.
В салоне авто мы одни, ни охраны, ни свидетелей. Водитель отгорожен занавеской. Стекла тонированы. Запросто можно забраться невесте под юбку и отоварить несчастную жертву будущего семейного рабства полушишкой в качестве аванса первой брачной ночи. Размышляя о такой перспективе, я нервно тереблю ножку букетика лилий, куда импровизаторша Милена воткнула оставшиеся лоскутные розы. Что белые, что красные цветы - подделка, мертвая бутафория, как и наш еще не рожденный брак. Очень символичный подарок достанется кому-то в конце лицедейства, когда я швырну его в толпу гостей.
Свидетелями матримониальной сделки выступают невозмутимый Дзержавский и перепуганная Ксю. Зрачки подруги чуть расширены, пальцы нервно теребят воланы пышной юбки коктейльного платья, черного, само собой. Её верный Геша отсутствует. Остальные гости - настороженные бодигарды, то ли караулят, чтобы невеста не сбежала, то ли охраняют "дражайшую Колючку" от похищения криминальными дружками зека.
Мендельсон режет мне слух своей неуместностью, когда мы вступаем под своды мраморного зала. Торжественность и величие музыкальной композиции не годятся для марша разбитых сердец, тут больше "Реквием" подойдет. Стас ведет меня по ковровой дорожке, будто жертву на заклание, которую предварительно опоили, чтобы не испортила церемонию брыканием и криками: "Пощадите! Спасите! Помогите!"
Нарядная чиновница, ожидающая нас у стола-алтаря, обильно потеет, не от жары, воздух здесь вполне кондиционирован. Обращаясь ко мне, она не смотрит в глаза, на Стасе тоже не фокусирует взгляд, словно страдает косоглазием. Такое поведение давнего работника брачных услуг наводит на мысль, что жених не получил отцовское благословение. Тайная роспись дает мне надежду на аннулирование брака, что прибавляет твердости моей вялой руке, когда я ставлю подпись, но от состояния общей прострации не избавляет.
Вместе с обручальным ободом муж возвращает мне кольцо с брильянтовой каплей. Яркий блеск граней, поймавших солнечный луч, пробуждает у меня меркантильные мысли, что, когда гнилой колосс нашего брака падет, я оставлю каплю себе, продам и буду безбедно существовать очень долгое время. Сотня тысяч баксов - сумма немалая для среднего россиянина, проживающего в провинции.
Проклюнувшуюся было надежду аннулировать свершившийся мезальянс губит обилие представителей СМИ на паперти дворца. Охрана теснит попрошаек пера. Стас подает журналистам только улыбками, на слова скупится. Я тоже цвету оскалом "счастливой" новобрачной, отчего в глазах Ксю мелькает обеспокоенность моим психическим состоянием.
К месту празднования мы направляемся кортежем, состоящим из белого "катафалка" со мной, мужем и свидетелями на борту и черных меринов сопровождающей охраны. Зоологический сон не обманул, свадебный сабантуй состоится на крыше пентхауса Высочества. Здесь все оформлено в лучшем виде: круглые столы под кремовыми скатертями, сервированные на пять персон, блеск хрусталя бокалов, фаянс пока еще чистой посуды, льняные салфетки трубочкой в тисках серебристых колец, вазы и напольные вазоны с белыми лилиями и красными розами. Дискомфорт послеполуденного зноя скрашивают большой шатерный тент и ветер, свободно гуляющий на высоте. Для новобрачных накрыто в беседке, увитой цветущими розами и дополнительно украшенной лентами.
Гостей немало. Пятеро моих одногруппников, не считая Ксю. Великолепная Инга в розовом наряде с открытыми плечами, как модно в этом сезоне. Мама Таня в скромном, но явно дорогом фиалковом платье. Обе спешат нас поздравить. Мачеха Стаса успевает первой, порывисто обнимает меня, поблескивая влагой радости в синих глазах:
- Роза, наконец-то ты вошла в нашу семью! Я так рада! Так рада!
Её искренность меня нечаянно трогает, но подвенечной красной тряпки, в которую облачена, я ей не прощу.
Мама Таня, уже поздравившая Стаса, меняется с Ингой местами:
- Все-таки свершилось, Розочка, - шепчет она мне на ухо после поцелуя в щеку. - Уж и не думала, что получится. Игорь Константинович очень недоволен. Но не переживай, Стасик отстоял ваше право на счастье. - Она вытирает набежавшие слезы радости.
Я тоже готова всплакнуть от такой обнадеживающей новости. Есть шанс сыграть на неудовольствии всесильного свекра. Боязно, конечно, к нему приближаться после позорной сделки с угрозой несчастного случая, но праздновать труса в моем положении непозволительно.
Череду поздравлений я выдерживаю стойко. Благо, Влад с Прицепрошкой отсутствуют, укатили в свадебное путешествие на Лазурик. Бабы Сони тоже среди гостей нет. Стас не озаботился пригласить мою единственную родственницу.
Мы рассаживаемся за столы. Игоря Константиновича не видно, свекор бойкотирует женитьбу младшего сына. Но я рано радуюсь. Его Королевское Величество является с красоткой лет на тридцать младше себя. Эффектная брюнетка в красном вечернем платье держит на руках трехлетнего малыша. Вот так демарш! Неужели олигарх решил сменить Ингу на молодую любовницу, родившую ему очередного отпрыска?
Кошусь на мужа, до боли стиснувшего мою талию. Стас как вцепился в меня после обмена кольцами и церемониального поцелуя, так и не отпускает: то за руку возьмет, то под локоть держит, то за плечи обнимает, то похотливо поглаживает спину, забираясь пальцами в вырез, короче, не прерывает физического контакта. Я почти уверена, если отпрошусь в уборную, он и туда за мной потащится, чтобы начать брачную ночь еще днем. Мой мочевой пузырь стал в очередь, ожидая, когда моча надавит мужу на клапан, и Высочество даст мне передохнуть от своего назойливого общества.
Игорь Константинович со спутницей и малышом направляются к беседке поприветствовать молодоженов. Слева от меня ёрзает на венском стуле Ксю. Справа от Стаса окаменел бдительный Вова Конвоир. Дзержавский выпускает нас на встречу с большим боссом. Я кусаю губы от волнения, не зная, как себя вести. Муж тоже не в себе, о чем говорит его довольно грубый хват моего локтя.
- Поздравляю, дети. Совет да любовь, - беззастенчиво врет мой свекор.
- Спасибо, отец. - Муж обнимается с родителем, наконец-то отпустив мою руку.
Тут бы возрадоваться минутной свободе, но, представив, что придется принимать поздравления Розовского-старшего, у меня не получается.
- Роза, дай обниму тебя, доченька, - обращает на меня свой стальной взгляд олигарх.
Наперекор желанию дать деру я делаю шаг навстречу страху, врагу или возможному союзнику. Объятия свекра крепки, троекратный поцелуй в щеки.
Игорь Константинович довольно улыбается, созерцая мою оторопь:
- Дорогая невестка, позволь представить тебе мать моего внука и его самого. - Указующе-приглашающий жест на спутницу и ребенка. - Виталина и Стас-младший, прошу любить и жаловать.
Олигарх еще обнимает меня за талию, чему я неожиданно рада, а то села бы попой на пол от такой новости. Реакция моя продиктована неожиданностью знакомства, а не приступом ревности, не обольщайтесь. Бесконечно давно, когда я увидала на детской площадке у "Голден Роуз" вульгарную мамашу и Максима Максимовича, трехлетнего малыша, похожего на Рыцаря, сперва впала в ступор, потом взорвалась обидой, горечью, болью, сорвалась с лавки и понеслась, не разбирая дороги, не глядя по сторонам, отчего едва не угодила под колеса тачки будущего мужа. А сейчас смотрю на Станислава Станиславовича и никаких негативных эмоций не испытываю, наоборот, полна умиления к симпатичному мальчонке - еще одно доказательство моей нелюбви к супругу.
Стасик-старший прячет глаза и от меня, и от бывшей любовницы, но действующей матери своего ребенка. Ксю из заднего ряда выдает протяжное: "О-о-о!" - выводящее меня из аналитического транса, как слово-ключ клиента гипнотизера.
- Какая приятная неожиданность! - Я делаю шаг к мамаше с малышом, ускользая из объятий свекра. - Рада знакомству! - Протягиваю руки к милому малютке. - Можно подержать пасынка?
- Роза, прекрати! - осаживает меня муж.
- Почему? - ложное удивление. - Так здорово, что у тебя есть наследник! - Подтекст: не придется рожать розанчиков.
- Хорошая реакция, невестка. - Черная роза выдавливает из себя скупую улыбку. - Правильная.
Бинго! Мы союзники. Свекор жаждет избавиться от меня, а я - от его сына. Если Стас не вытащит Макса и не отмажет его от криминала, я пойду напрямую к Игорю Константиновичу и заключу сделку уже с ним.
Розовощекий малыш, копия папы в детстве, тянет ко мне пухлые ручки. Но Виталина не горит желанием выпускать свое сокровище, вцепилась в мальчика мертвой хваткой. Ребенок начинает скисать, готовый разразиться плачем. Сразу видно породу "яжемать", раз сын не против пойти на руки к незнакомой тетке с опытом работы няни. Отступаю от притязаний потискать пасынка. Для полного счастья нам недостает еще детских слез, которых, как известно, ничто не стоит.
- Приятно познакомиться, - протокольно вру бывшей любовнице мужа. - Наслышана о вас, - не кривлю душой. Стас упоминал о попранной предательством первой любви, только упустил несущественную деталь, сына.
- И мне очень приятно. - Зеленоглазая брюнетка силится придать губам вежливую улыбку.
Готова поспорить, красный цвет её наряда неслучаен. Виталина либо демонстрирует свой статус: смотрите, люди, я тоже имею право на брачный пурпур. Либо это насмешка над нашей свадебной символикой. Обрядиться в красное ей наверняка посоветовал дражайший свекор, организовавший это несвоевременное знакомство. С другой стороны, не пригласить на свадьбу сына мать своего внука от этого самого сына - элементарно невежливо, раз отпрыск не удосужился позвать бывшую любовницу на столь значимое семейное торжество.
Надо признать, Виталина хороша, сохранила фигуру, несмотря на роды. Глубокое декольте демонстрирует загорелую грудь. Судя по цвету кожи, молодая мать только вернулась с морского курорта, где интенсивно принимала солнечные ванны без сына. Белокожий малыш выглядит контрастом рядом с бронзовой мамашей. Ей впору позавидовать: получила ребенка, достаток, курортный отдых без довеска из мужа, ревнивого кретина. Кстати, о нем. Пришедший в себя после конфуза Стас снова завладевает моей талией. Свободной рукой он взъерошивает сыну волосы на затылке. Извиняется перед бывшей любовницей. Кивает отцу и утаскивает меня обратно в беседку.
Едва мы занимаем свои места, как тамада требует от молодоженов публичного лобзания, почуяв нутром профессионала чуть не случившийся скандал. Муж страстно завладевает моими губами, а Папа Игорь уводит Виталину с внуком за столик, занятый Ингой и облаченной в серебристый туалет красивой дамой без спутника. Эта эффектная блондинка мелькала среди зрителей на показах в доме моделей, наверное, близкая подруга свекрови. Кажется, Стас называл её Аллой, когда она его поздравляла, кстати, весьма страстно, что наводит на мысль об их близкой связи. Даже гадать не берусь, скольких из присутствующих здесь особ женского пола не обошел своим интимным вниманием мой благоверный.
Восстановив дыхание после затяжной публичной демонстрации мужниной любви, я бессильно опускаюсь на стул. Ксю ловит мою вялую ладонь под скатертью, сжимает, сочувственно заглядывая в глаза. Свободной рукой хватаю её бокал с шампанским и осушаю, поправ внутренний запрет на употребление алкоголя. Шипучий напиток похож на перебродивший сок, но не дурен. Он действует почти сразу, вызывая у меня легкую эйфорию. Лидию с её пристрастием к алкогольной анестезии можно понять, только она пила от отсутствия мужа, а я из-за присутствия супруга решилась вкусить зелье зеленого змия. Стас мое действие не комментирует, в его взгляде еще не растаяла тень вины за утаивание наличия бастарда. Отлично! Пусть и дальше опасается семейного скандала.
Ловкие официанты в белых рубашках и черных галстуках-бабочках разносят закуски. Я жую снедь, не чувствуя вкуса. Покорно реагирую на крики "Горько", мечтая придушить тамаду за неуемную инициативность. Выпиваю еще два бокала шампанского, пока муж не накладывает вето на употребление мной спиртного категоричной фразой:
- Тебе хватит!
Отпрашиваюсь с Ксю в туалет. Супруг нехотя отпускает, посылая охранника скрытно присмотреть за нами, но глазастая подруга замечает шпика в отличие от нетрезвой меня.
- Азка, зачем пьешь? - восклицает Ксю в гостевой уборной. - Понимаю, эта мымра бывшая - удар ниже пояса, тот еще свадебный подарочек от свекра. Но ты сама говорила о наследственной зависимости. На кой создаешь себе проблемы?
- Отстань, Ксю! Хочу надраться до состояния фейсом в салат, чтобы смыться в Лимб и пережить первобрачный кошмар, который мне предстоит.
- Ты о чем, подруга? Ты же раньше плевала на половые связи Розанчика. Ребенок на стороне, конечно, неприятное известие, но Стас на тебе женился, а не на этой Виталине.
- Ничего ты не знаешь, Ксю! Я тут пленница, заложница, жертва принуждения! - Хихикаю, захлебываясь попутной икотой.
- Ты не хочешь замуж за Принца? - доходит до Заборовской.
- Не хочу! - кничу, вызывая дерганье охранником дверной ручки и обеспокоенное: "Роза Викторовна, у вас все в порядке?"
- Да-да, все отлично, - отвечает Ксю моим голосом, наловчилась пародировать меня по телефону во время шпионофобии.
Охранник оставляет дверь в покое, но наш диалог продолжается шепотом. Рассказываю подруге, что была у Макса, что люблю его, что дала денег на его досрочку, что собиралась сбежать в Батайск и дожидаться там моего Рыцаря, но была поймана и принудительно окольцована ненавистным бывшим женихом.
- Что планируешь делать? - спрашивает взбудораженная и обеспокоенная Ксю.
- Ждать, когда Стас выполнит мои условия. Потом - без понятия. С Максом мне уже не быть, так или иначе я его предала. Но со Стасом я стопроцентно разведусь, а если будет удерживать, доведу наш брак до такого кошмара, что он сам сбежит или вышвырнет меня.
- Или убьет, - добавляет проницательная дочь потомственного психиатра.
Я сползаю по кафельной стене на пол. Ксю права, такой исход не исключён. Стас хоть и мягок, но в ярости себя не контролирует, может придушить сгоряча или из ревности.
Подруга присаживается на корточки подле меня:
- Не грусти, Аза, прорвемся. Я поддерживаю тебя в желании напиться, а то, и правда, слетишь с катушек от стресса.
- Стяни из бара бутылку шампанского. Меня к спиртному уже не подпустят.
- Этого мало. Сооружу-ка я тебе пару коктейлей. Водка или виски с шипучками валят с ног даже крепких мужиков, а тебя, неопытную, вырубят почти сразу. Но учти, похмелье будет тяжелым.
- Справлюсь, тащи свои убойные антидепрессанты.
Далее начинается веселье. Под видом грейпфрутового сока я вливаю в себя водочный коктейль - вполне терпимо, алкогольная горечь почти не чувствуется. Черед колы с дозой виски - специфический привкус даже приятен. Мне уже хорошо и слезно. Вот только ноги изнывают от желания сбросить брендовые шпильки сперва с себя, потом с крыши. Чтобы не выдать опьянение обувным демаршем, я отсиживаюсь на своем месте, пока Ксю таскает мне конспиративные коктейли. По её словам, лицо у меня вполне трезвое, несмотря на состояние. Благо, "Горько!" больше не кричат, потому я не рискую выдать себя мужу спиртным амбре.
Мою скрытную заправку прерывает объявление танца новобрачных. Не в меру активный тамада вызывает у меня настойчивое желание отправить его в полет вслед за проклятой обувью, на которой мне предстоит ломать конечности в объятиях постылого мужа. Выползаю из-за стола, подбадривая себя открывшейся возможностью отдавить партнеру ноги шпильками.
Стас выводит пошатывающуюся меня в свободный от столиков центр террасы. Гости готовы к представлению. Муж зол, судя по жесткому хвату, поймал-таки жену на нарушении сухого закона. Ну и ладно! Мне так хорошо, что плевать и на девятибалльный шторм вестибулярки, и на кисло-угрюмую рожу супруга, на его жесткие пальцы на моей талии, от которых потом останутся синяки.
Под чарующий голос Криса де Бурга, повествующего историю танца щека к щеке с леди в красном, меня накрывает приступом романтики, висну на Стасе и реву, уткнувшись носом в белую бабочку на рубашке цвета крови. Муж сжимает меня в объятиях и плавно вальсирует в такт музыке. Бессознательно отдаюсь его умению вести партнершу. Стас обучался танцам в отличие от неуклюжей меня, тренировавшейся только с Мариной перед выпускным. На четыре ничтожные минуты песни звезды восьмидесятых двадцатого века мы возвращаемся в прошлую новогоднюю ночь, чтобы снова лишиться мечты на семейное счастье после финального аккорда.
Стас нехотя разжимает кольцо своих рук, смотрит в мои заплаканные глаза и понимает, что это просто пьяные слезы. Его взгляд темнеет, хватка на моем запястье отзывается болью даже сквозь алкогольную анестезию.
- Еще хоть капля спиртного, я накажу тебя так, что на задницу сесть не сможешь, - угрожает он ласково, улыбкой пуская пыль в глаза окружающим: жених успокаивает растроганную невесту.
- Слушаюсь и повинуюсь, господин муж. - Я хлопаю ресницами, смахивая предательские капли. Губы тянут улыбку, более уместную для меня в данной ситуации. Хочется потереть отпущенное запястье, но сдерживаюсь.
- Не нравится мне твоя покорность, - шепчет муж, ведя уже прилично шатающуюся меня к нашему столику.
- Стас, я сама понимаю, что мне хватит.
Муж пронзает меня взглядом, полным недоверия и обещания исполнить угрозу, который я выдерживаю стойко вопреки желанию моргнуть. Мои веки отяжелели, будто свинцом налились. Алкоголь действует, но хватит ли его для полного аута, я не ведаю, первый опыт.
Подруги-сообщницы рядом нет, её черное платье мелькает среди танцующих. Фокусирую взгляд на топчущейся под музыку толпе, вдохновленной почином новобрачных. Ксю вытащила на импровизированный танцпол Тролля с Марса, то бишь Авдеева. Конвоир сидит на своем месте, бдит, вполне возможно, уполномочен дегустировать жидкости, которые собирается принять на грудь невеста, если венценосный жених изволит отлучиться. Надо менять тактику, но мой нетрезвый мозг отказывается искать новые пути обхода мужниного запрета. Одна надежда на хитрую и куда более трезвую Ксю.
Ко мне подсаживается Инга, занимая пустующий стул свидетельницы:
- Розочка, девочка моя! - Она берет меня за руку, ту самую, которую столь страстно тискал её пасынок. - С тобой все в порядке? - обеспокоенно на мой сморщенный болью лик. - Тебе плохо?
- Да, мне что-то нехорошо. Наверное, перебрала шампанского, но оно такое вкусное.
- Тебе нужно освежиться, милая моя. - Инга гладит красные следы на моем запястье, оставленные дланью пасынка, как добрая матушка.
- Вы правы. - Я почти рыдаю от представившейся возможности смыться от тирана на краткое время, чтобы залить в себя недостающее до полной отключки топливо. - Надо прогуляться, подышать свежим воздухом. - Заодно маякнуть виночерпию, куда нести универсальный антидепрессант.
- Идем, дорогая, я провожу тебя. - Свекровь покидает стул, не выпуская из своих ласковых рук мою болящую конечность.
Не спрашивая одобрения благоверного, я выскальзываю из-за стола с грацией брюхатой коровы. Мои неверные ноги задевают стул Ксю, только что покинутый Королевой. Ажурная спинка бьет Ингу под колени. Подол моего платья цепляется за ножки мерзавца, посмевшего осквернить голеностоп венценосной особы вероятными синяками. Сбитой кеглей я заваливаюсь на новообретенную мать.
К нашей повальной композиции добавляется блондинка, поспешившая к подруге в неблагоприятный момент. Инга ловит Аллу за талию, как единственно доступную соломинку в бурном море разгорающегося конфуза. Отчаянный рывок в бок спасает "соломинку" от погребения под нашими телами в ущерб платью. Алла падает рядом с нами, оставляя юбку в руках Инги. Её необезображенные возрастным целлюлитом бедра в бежевых чулках притягивают похотливые мужские взоры и завистливые женские. Хозяйка привлекательного филея тут же принимает модельную позу, ничуть не смутившись публичного оголения, несмотря на весьма откровенные кружевные танга.
Зачинщица безобразия, ваша покорная слуга, утыкается носом матушке в декольте. Гибкая свекровь успела в падении повернуться на бок, подставив мне грудь в качестве амортизирующей подушки. Я приподнимаюсь, чтобы излишне не давить на грудную клетку Королевы, но разболевшееся запястье, ко всему прочему потянутое Ингой во время падения, не позволяет мне закрепить успех, посему возвращаю лицо обратно маме в сиськи.
Моя юбка задралась, выставив на всеобщее обозрение неуместную подвязку. Прохладные пальцы ветра, скользящие по открытой коже моих ног, однозначно говорят об этом. Вперед, благоверный супруг, пользуйся случаем, исполни заокеанскую брачную традицию!
Шок публики недолог. Разинутые рты сменяются подавляемым дамским хихиканьем и откровенными улыбками джентльменов. Не стоит забывать о смартфонах, верных поставщиках фото и видео в социальные сети. Ксю давится смехом рядом с обалдевшим Троллем, не спускающим горящего взгляда с полуобнаженной престарелой прелестницы. Алле внимание юноши прибавляет прогиба в спине. Она протягивает к нему руку в жесте "что же вы застыли, молодой человек, помогите женщине, пардон, девушке, подняться". Сцена столь тошнотворна, что меня выворачивает в декольте Инги. Розовый шифон её шикарного платья безбожно испорчен непереваренными морепродуктами и прочим содержимым моего желудка.
Мир для меня сливается в какофонию и стопкадры. Вот открытый в немом крике рот Инги. Истеричный хохот блондинки. Стакан воды в руке Ксю. Авдеев, осмелевший от внимания полуобнаженной дамы, сдергивает скатерть с ближайшего стола, за которым одиноко сидит потрясенная Татьяна Станиславовна, чтобы Алла, любительница молоденьких пастушков, могла прикрыть свою неувядающую попу. Посуда со снедью и напитками летит на пол, брызжа осколками и объедками на нерасторопных окружающих.
Муж кроит матом всех матерей мира. В попытке добраться до меня он валит стол рядом с нашей живописной композицией из тел. То ли ваза, то ли бутылка бьет меня по затылку, выплескивая влагу на волосы и спину. Под моими веками вспыхивает фейерверк. Брыкание оскорбленной Королевы сбрасывает мою оглушенную тушку на твердь плитки, усыпанной осколками и объедками. Провал.
Мою ушибленную голову бережно поворачивают, укладывая на чьи-то колени. Мои глаза открыванию не поддаются. Заборовская что-то говорит, но из-за звона в ушах её слов не разобрать. Холодное стекло касается моих губ. Дробь зубов о край стакана. Мерзкий вкус огненной воды, опаляющей нутро. Дикое вращение подхватывает и уносит меня прочь из свадебного вертепа благодаря спасительной водке, вовремя подсунутой заботливой рукой сообразительной подруги.
Больно ты мне нужна! Кидаюсь к Розе, жена дышит, уже хорошо. Принюхиваюсь к её губам, водкой разит. Злой взгляд на Ксению. Мелкая стерва! Зря взял её в свидетельницы. Думал, Роза обрадуется подруге, а тут такая подлость со стороны обеих: Колючка решила напиться, чтобы в очередной раз продинамить меня, а подруга помогла ей осуществить этот коварный план.
Дзержавский принимает из моих рук бесчувственную Розу и уносит её в спальню через зимний сад. Сам-то я, инвалид, поднять суженую не в состоянии, приходится прибегать к помощи "носильщика".
- Дорогие гости, свадьба окончена, всем спасибо за внимание! - обращаюсь к толпе, узревшей и задокументировавшей наш брачный позор.
Гости бормочут прощания, даже извинения. Заборовскую как ветром сдувает. Отец уводит Ингу и Маму Таню, набросив первой на плечи свой пиджак, чтобы скрыть пятно на платье. Толпа рассасывается через запасной выход, ведущий на первый этаж квартиры. Виталина, проходя мимо, одаривает меня насмешливым взглядом с подтекстом: фи, как ты мог променять меня на такое убожество. Сын на её руках веселится и что-то лопочет, ему явно понравилось, как тети развлекались, падая друг на друга. Алла, обмотав вокруг талии трофейную скатерть, покидает террасу под руку с новым кандидатом в любовники, одногруппником Колючки, любителем зеленых курток и, как выявилось, зрелых красоток. Прислуга, нанятая мачехой для свадебного пира, принимается убирать учиненный разгром. Подскочивший ко мне администратор, он же тамада, уверяет, что его команда управится быстро.
Я застаю Розу над унитазом. Вова придерживает ей волосы, пока она исторгает то, что не досталось декольте Инги. Глаза Колючки закрыты, процесс детоксикации идет автоматически, без участия сознания.
- Похоже, сильно отравилась. - Я меняюсь местами с бодигардом.
Тело жены расслаблено, словно я тряпичную куклу в руках держу. Роза напрягается в новом рвотном позыве, но исторгает лишь желчь, её желудок пуст, а алкоголь продолжает тиранить слизистую оболочку.
- Может, скорую вызвать? - Смотрю на Вову.
- Не стоит, - с интонацией знатока. - Надо её напоить, чтобы все вышло. Заодно и потерю жидкости восполнить.
Блуждая где-то на грани сознания, Роза поглощает жидкость большими глотками и снова отключается. Умыть бы девицу, но эта их несмываемая косметика только перепачкает лицо при попытке. Вытираю ей рот бумажным полотенцем. Мы ожидаем новых позывов, я на полу у унитаза, держа на коленях благоухающую желудочным соком жену, Дзержавский у рукомойника, поодаль от амбре. Почти час организм динамщицы избавляется от алкогольного яда.
Когда Вова оставляет "счастливых" новобрачных одних в интимной обстановке первой брачной ночи, предварительно уложив мертвецки пьяную невесту на кровать, моя долго сдерживаемая ярость прорывается наружу. Рву на жене платье, как она рвала то первое, присланное мной, символ моей любви и преданности. Лоскуты летят в разные стороны, смешиваясь с розовыми лепестками, устилающими ложе, мачеха явно перестаралась с романтикой.
Одна пощечина, другая! Но динамщица настолько глубоко нырнула в алкогольное море, что её и пушкой не разбудишь. Лежит передо мной в одних стрингах и бутафорской подвязке, соски вялые, зато щеки горят от моих ударов.
Сношать невменяемую - удовольствия мало, но плотский голод помноженный на ярость пробуждает во мне монстра, жаждущего не только удовлетворения, но и наказания. Предельными фрикциями вбиваю себя в её анус, добиваясь лишь легкого стона или всхрапывания, не разобрать в пароксизме страсти, но даже столь невнятная реакция подстегивает мой финал. Кусаю жену за холку до привкуса крови на языке, что неожиданно отрезвляет, возвращая моему внутреннему самцу человеческий облик.
Контрастный душ бодрит тело, но не избавляет сознание от стыда и брезгливости к себе. До чего я докатился! До насилия над женщиной в отключке! Мерзко! Кто я после этого?
"Не парься, Колючка тебе статус придумает, в этом она мастер", - "утешает" меня внутренний демон.
Вытираю задницу Розы мокрым полотенцем. Укус обрабатываю антисептиком и заклеиваю пластырем. На тумбочку с её стороны кровати кладу пластинку антипохмельных пилюль, наливаю воду в стакан из стоящего подле графина.
"Зря стараешься, - хмыкает рогатокопытный, - Колючка не оценит такой заботы после анала без её высочайшего дозволения".
- Она подписалась на секс по первому требованию. Я в своем праве! - огрызаюсь вслух. Уже до ручки дошел, сам с собой разговариваю, хотя чист, наркотой забыл, когда баловался.
"Все равно тебе скандала не миновать", - щерится чернокрылый в латексных штанах. Сидя на краю кровати возле Розы, он поигрывает плеткой. Стойкий глюк, вижу его так же четко, как и реальную супругу.
Надо бы прибраться, скрыть следы содеянного. Спускаюсь в коморку Петровны за мусорным пакетом, беру самый большой, в такой и труп запихнуть можно. Ползая на коленях, сгребаю то, что осталось от подвенечного платья. Лоскуты, как назло, выпрыгивают из моих рук, препятствуя уборке, будто желают заложить меня бывшей Золушке.
Демон лишь зубоскалит над моими усилиями: "Забей! Лучше супругу в мусорный пакет сунь и выброси на помойку, дольше проживешь".
Я застываю с ворохом останков нашей лоскутной любви. Взгляд на Розу - лежит, сверкая пятой точкой, волосы испачканы блевотиной. Что я в ней нашел? Зачем настаивал на браке с зековской подстилкой? Неужели отец прав: страсть уйдет, а что останется? На данный момент брезгливость, даже гадливость, только не разобрать, к себе или к ней.
"Наконец-то разумные мысли в голове. - Демон поощрительно кивает. - Я тебе всегда говорил, не пара она нам, не ровня".
- Она моя сестра! Забыл?
"Помню, конечно. Бесспорно, инцест придает пикантности прелюбодеянию, усугубляет грешок, так сказать. Но жениться-то зачем?"
- Перемкнуло! - Я остервенело впихиваю лепестки нашей облетевшей любви в мусорный пакет. - Но дело сделано!
"Отпустил бы ты её на все четыре стороны", - дает мудрый совет парнокопытный.
- Ага, ей только этого и нужно! Побежит вприпрыжку к своему зеку. Нет! Сперва я натешусь ею до тошноты, чтобы выворачивало, как её после нашей свадьбы! Потом отпущу. Может быть.
"Отлично! - Удар хлыста демона оставляет на спине Колючки огненный росчерк, который, увы, быстро и бесследно гаснет. - Спасибо, что позволил мне надрать ей задницу. Я с первой встречи мечтал поубавить ей гонор жестким аналом".
Козлорогое альтер эго, будучи умиротворено моим изменившимся отношением к неверной супруге, ныряет обратно в омуты подсознания, давая мне довершить уборочное сокрытие своего проступка, или его, сложно сказать, кто из нас наказал Колючку. Вот лежу рядом с ней и даже желания за грудь её ущипнуть в себе не нахожу. Тогда почему под потолком кружит унылый Купидон, взирающий на меня осуждающе. Сгинь, подлая тварь! Больше ты мне в сердце не пальнешь! Демон теперь у меня в фаворе!
Все, спать! Девять вечера - детское время, но я смертельно устал от своей одержимости банальной шлюхой, сопящей у меня под боком.
*** Роза
Моя темница - серые стены, четыре шага вдоль, четыре поперек, лечь можно. На полу жесткая циновка - постель приговоренной. Горшок с крышкой для оправления естественных нужд смердит в углу. Узкое окно под потолком - единственный источник света, позволяющий вести счет времени, но выглянуть в него не получится, сколько ни прыгай.
Я испачкана кровью возлюбленного, убитого на моих глазах, смыть её нет никакой возможности. Воду мне приносят раз в сутки, плошки хватает лишь на утоление жажды. Мою наготу скрывает грязный шелк разорванного ханьфу. Нутро болит от побоев, дёсны кровоточат, желудок сводит от голода. Ту единственную пищу, что подали мне за три дня заключения, я принимать отказалась.
Мой разум терзает страх перед мучительной смертью. Воистину прав мудрец, утверждавший, что неизвестность хуже приговора. Мой конец близок, но каким он будет, я не ведаю. Жестокий господин Хуэй Кьянгда Ганн изобретателен в способах умерщвления своих наложниц. Для каждой провинившейся он придумывает новый вид казни.
Мою предшественницу, печальную Цызе, подвергли убийственной пытке "Тысячи ножей". Господин собственноручно отрезал от несчастной по кусочку плоти на виду у остальных наложниц. От восхода до заката длились страдания Цызе, опоенной опием, чтобы сердце не остановилось от боли раньше срока. Её стоны посещают мои беспокойные сны в последние ночи, как и картины отвратительного действа. Содрогаясь от страха оказаться на месте жертвы, мы всем гаремом наблюдали, как нагое тело лишают пальцев, сосков, носа, половых губ и прочего. Такой урок преподнес нам господин в назидание. Цызе провинилась лишь в том, что пыталась покончить с собой после первой ночи, проведенной с принцем. Тех из нас, кто отворачивался, отводил глаза, исторгал содержимое желудков или лишался чувств, били палками по пяткам. К последнему вздоху некогда прекрасная Цызе напоминала кусок освежеванного мяса, привлекательный лишь для слепней и императорских собак, которым достались её останки.
Слабой Цызе повезло, ей не пришлось нанизывать на нить жизни череду черных дней, проведенных в гареме принца. Ночь позора, часы мучительной казни, и она свободна для перерождения. Я же провела в половом рабстве Кьянгда Гана, младшего сына императора прославленной династии Хуэй, что на языке предков означает "премудрые", два бесконечно долгих года.
Бедную сироту, попавшуюся на глаза принцу, проезжавшему через нашу деревню, выкупили у хозяев и привезли во дворец, только чести в том нет. Именно таких, как я, девиц без роду и племени, берет в наложницы порочный Кьянгда Ган. С высокородными госпожами он опасается творить то, что делает с нами в опочивальне. История империи Мейгвей знает случаи, когда правящие династии сменялись из-за неудовольствия благородных жен венценосными супругами.
Меня вымыли в воде с лепестками клизматиса и облачили в красный шелковый ханьфу, расшитый золотом, будто на дворе великий праздник. Вечно спутанные волосы расчесали, нанесли на пряди эссенции и масла, смазали воском, скрутили в жгуты, уложили петлями на затылке и украсили цветами. На темя мне водрузили золотую диадему с подвесками, свисающими на лоб и виски. Подготовленную, словно к свадебной церемонии, меня, трепещущую от страха и робости, отвели в личные покои Могучего жезла. Говорят, отец так нарек сына, когда ему показали младенца с непомерно большим пенисом.
Я тогда еще не познала мужчину. Моего возлюбленного Лейбао Киши, с которым я обручилась еще в детстве, родственники за долги продали в рабство после страшного пожара, унесшего жизни как его, так и моих родителей. Меня приютили соседи, чей дом не пострадал от пожара, чтобы я работала на них от зари до зари. Женихи не заглядывались на вечно испачканную в золе девицу, а заплатить свахе денег у меня е было.
Переступая порог господской спальни, я переступала через себя, через свои чувства к нареченному. Со временем я свыклась бы ублажать нелюбимого и терпеть его ласки, ведь внешне принц настоящий красавец, гордый, надменный, невозмутимый, но в душе истинное чудовище, к причудам которого невозможно притерпеться.
Поначалу Ган выказал мне мнимую сердечность: угостил фруктами и сладостями, попросил спеть и исполнить танец девушек нашей деревни. Но когда я плавно плыла по полу, словно лепестки вишни по водной глади, вскидывала и опускала руки, размахивая длинными рукавами, изгибалась гибкой ивой, кружилась юлой, он набросился на меня. Порвав дорогое одеяние, хоть я и не сопротивлялась, осознавая свою участь, господин искусно опутал мое нагое тело веревками, затем нещадно сек плеткой мои беззащитные спину и ягодицы, но так, чтобы не осталось кровавых следов, берег кожу.
Закончив с побоями, он грубо вошел в мои закатные врата, будто я мальчик для утех. Наследник престола бессовестно попрал многовековую традицию своего народа, предписывающую мужчинам вводить нефритовый жезл женам только во врата восходящего солнца. Но мужское естество порочного Гана не поднимается к солнцу, его прельщает исключительно закат, но не мужской.
Тот первый раз врезался мне в память не только дикой болью, но и жгучим стыдом. Терзая мою несчастную пигу, ян оскорблял инь, мужское начало рвало женскую душу на части, топя её в нечистотах порока, попирая достоинство пусть простой, но порядочной девушки. После смерти родителей мне не привыкать к оскорблениям, каждый горазд приласкать злым словом сироту. Но, несмотря на закалку, я не вынесла позора пытки нетрадиционным соитием, часть меня умерла той ночью.
Пройдя через побои и унижение неподобающим сношением, я на коленях выползла из господской опочивальни, прикрывая наготу порванным, как моя оскверненная пига, ханьфу. Удовлетворившийся господин потребовал убираться прочь. В покоях наложниц я сесть не могла, как и лечь на спину. Утром меня били палками по пяткам за то, что посмела смеяться, пока господин меня пользовал.
Я не лила слез ни тогда, ни позже, сколько жестокий Ган ни изощрялся в насилии надо мной. Каждый раз он придумывал новую пытку. То засовывал в мои закатные врата четки из янтарных бусин размером со спелую сливу, сперва проталкивал их в меня своим могучим жезлом, потом медленно вытягивал по одной, множа мои мучения. То входил в мою многострадальную пигу сложенным веером, который извлекал раскрытым. То осквернял её кулаком или стопой.
Такая жизнь стала для меня истинным испытанием воли. Она закалила мое тело, но душа угасала от ежемесячного надругательства. Гаремным этикетом каждой наложнице предписан свой день лунного календаря, что дает нам время оправиться от жестоких ласк принца. Моя некогда нежная пига очерствела, огрубела, перестав должным образом реагировать на вторжение Могучего жезла. Но я этого не показывала, стенала, стонала, изображая боль и униженность.
Если девушка перестает реагировать на насилие должным образом, господину она надоедает, и он от неё избавляются, найдя повод для казни. Приговор Ган неизменно приводит в исполнение сам, отдает дань уважения женщине, дарившей его плоти удовольствие. Большинство наложниц выдерживают в гареме год, прежде чем перестают устраивать господина, потому казни у нас явление частое - своеобразное развлечение для старожилов. Со временем муки сестер по несчастью перестают трогать бывалых любовниц, мы более не способны сопереживать, зато страх перед неизбежной и мучительной смертью отравляет нам жизнь не хуже ежемесячного насилия.
Я продержалась в гареме дольше других наложниц из-за своей эмоциональной инверсности, которая до сих пор возбуждает господский жезл. Но пришел и мой черед покинуть эту юдоль страдания и унижения женского начала.
Началом конца моей бесславной истории стала нечаянная встреча. Моя давно усопшая душа встрепенулась колибри, когда я увидала возлюбленного Киши во время прогулки по императорскому саду. Он окучивал кусты ненавистного цветка клизматиса, ванну из лепестков которого нас неизменно заставляют принимать перед визитом в господскую опочивальню. Мой бывший суженый окреп, возмужал, потемнел от загара, проведя годы в рабстве. Не веря глазам своим, я окликнула его, но вовремя опомнилась, прикрыв лицо расписным зонтиком от солнца. Мое внимание может погубить Киши. Я собственность принца, которой не подобает даже разговаривать с другими мужчинами, если они не гаремные евнухи. Киши узнал меня по голосу, он никогда не жаловался на память.
Я стала часто наведываться в сад ради одного из помощников императорского садовника. Наш обмен короткими взглядами заставлял мое сердце трепетать, как в ранней юности, когда я мечтала о любви, семье и детях. Моя душа будто возродилась из пепла, вынырнула из нечистот сливного рва, чтобы воспарить над болью и унижением прошедших лет гаремного рабства. Я жила! Я дышала полной грудью! Я снова мечтала!
Окрыленная любовью, я нашла способ улизнуть ночью из гарема на свидание с любимым. Ложе из травы показалось мне мягчайшей на свете постелью. Мое тело пылало от удовольствия в руках ненаглядного Киши, а глаза впервые за долгий срок оросились слезами счастья.
Но век наслаждения недолог, господину донесли о моих тайных свиданиях с возлюбленным. Не хочу возводить напраслину на сестер по гарему, но я почти уверена, что это дело злого языка новой наложницы. Танггоа завидует мне во всем: и ликом я белее, и станом тоньше, и статью грудастей, и стопой мельче, и пига у меня сердечком, что её особенно бесит.
Жестокосердный Кьянгда Ган застал нас с Киши во время соития под кустом клизматиса, запах цветов которого так любит улавливать на коже своих наложниц, их аромат будит в нем зверя. Когда евнухи стащили возлюбленного с меня, господин одним ударом меча обезглавил Киши. Не прерывая движения, он отсек еще бодрый жезл соперника.
- Ты его желала, Жи? - закричал в ярости Ган, нанизывая на кончик меча отсеченный член. - Так жри!
Плечистые евнухи пытались втолкнуть мне в глотку плоть Киши, еще минуту назад возносившую меня в поднебесье, но мое нутро отторгло такую пищу рвотными спазмами. В своих стараниях надсмотрщики выбили мне передние зубы, но так и не добились выполнения господского приказа.
Разъяренный и раздосадованный господин тащил меня за косы по дорожкам парка к темнице, но я не чувствовала ни физической, ни душевной боли, моя душа ушла за Киши в недоступные для жестокого принца дали.
Наутро мне подали то, что не смогли скормить ночью, только приготовленное господским поваром, но никакие побои не заставили меня пасть столь низко, чтобы вкусить человеческую плоть.
Тогда я еще храбрилась, но время тягостного ожидания казни точит камень моей воли, подобно бегущей воде. Меня не терзают ни сожаления о содеянном, ни вина. Я не оплакиваю возлюбленного, к которому скоро присоединюсь на Великом пути перерождений. Я позорно дрожу от страха неизвестности перед мучительным умерщвлением. Никакие аргументы, что пережитое в гареме есть большая боль, чем та, которую мне предстоит испытать в завершение бытия, не способны побороть первобытный ужас, владеющий моим сознанием. Никто ранее не смел унижать господина изменой. Расправа надо мной должна затмить жестокостью своих предшественниц. Подступающее безумие нашептывает мне мысли о добровольном уходе из жизни, но низкородной девице не хватает благородного мужества удавиться собственным ханьфу.
Из тревожного забытья, полного зубастых красных драконов, парящих над пандами, лениво пожирающими бамбук, меня спасает звук отпираемой двери. Сквозь оконную щель брезжит разгорающийся рассвет. Воду так рано не приносят, мучая узницу жаждой до полудня, значит, время казни пришло.
Вместо ожидаемого евнуха-надсмотрщика меня посещает сам Хуэй Кьянгда Ган, одетый в черный шэньи. Черный - цвет его династии, обозначающий мудрость и тайну. Длинный халат принца вышит красными узорами по кромке. Талию опоясывает широкий шан с такой же вышивкой, удерживаемый красным ню, узким шелковым поясом. В руках господина веер, расширявший мои закатные врата. Своим одеянием Ган говорит, что моя казнь для него праздник, но недостаточно значимый, ибо к поясу не прикреплен цветной шнур шоу с нефритовой подвеской пэйюй. Веер вместо меча - тоже знак, господин желает наслаждаться зрелищем, а не проводить казнь собственноручно, чем выказывает наложнице высшую степень презрения.
- Ты опозорила меня, Жи! И за это тебя ждет расплата! - Кьянгда Ган обмахивается веером, отгоняя от своего чувствительного носа вонь нечистот из моего ночного горшка. - А ведь я привязался к тебе. Твоя трепетная пига неизменно радовала меня. Я даже подумывал возвысить тебя до пятой жены. Но ты предпочла мне раба! - Удостоив меня последним презрительным взглядом, принц покидает мою темницу.
"Что он задумал, какую кару мне уготовил? Сам-то, понятно, мараться не станет, слишком оскорблен и унижен моей изменой. Что тогда? Отдаст предательницу императорскому палачу, который более гуманен, чем жестокий принц. Или меня до смерти засношают рабы во все мои врата? Или заживо растерзают озверевшие панды? Или отправят на съедение дракону в подземный лабиринт под дворцом? Не зря же я видела во сне панд и летающих ящеров", - такие мысли терзают мой воспаленный мозг, пока два евнуха фактически несут меня к месту казни, подхватив под локти. Мои трусливые ноги отказываются идти в том направлении. Снедаемая страхом, я не в силах ни брыкаться, ни молить пересохшей глоткой о снисхождении прямую спину шествующего впереди нас Кьянгда Гана. Мне стыдно раскрывать рот. Выбитые зубы - хуже рабской татуировки на видном месте.
В гаремном дворике все готово для церемонии моего умерщвления. Коленопреклоненные наложницы взирают на меня глазами, полными страха. Им любопытно, как покинет сей мир изменщица Жи. Наверняка всю ночь шептались об этом.
Меня подводят к деревянному креслу с круглой дырой в сиденье, срывают одежду и нагой привязывают к орудию казни: мои руки, ноги, торс и голову надежно фиксируют кожаными ремнями. Моя пига проваливается в дыру. Мой рот затыкают кляпом, нет, не потому, что господин не желает услаждать свой слух криками моей агонии, он опасается проклятия умирающей, которое имеет особую мистическую силу. Редко кто из казнимых отваживается так подпортить себе карму, проклятие вместо прощения негативно сказывается на перерождении, но риск есть.
Пока я, снедаемая стыдом и страхом, ломаю голову над продолжением, евнух вносит кадку с побегом бамбука, чей росток искусственно заострен. Кадку ставят под креслом, прямо под моей беззащитной пигой, острый конец растения вводят в мои закатные врата, безжалостно оцарапав вход. От охватившего меня ужаса моя пига самопроизвольно избавляется от последних нечистот. Побег обильно поливают по знаку раздосадованного моим опорожнением господина. Ленивый взмах сложенного веера заставляет евнуха плеснуть из кувшина в кадку так, что зловонная вода обдает мои голые пятки.
Бамбук после ливня способен вырасти на два локтя за день, то есть пронзить мое тело от зада до затылка. Мой разум полнится отрицанием, надеждой, что растение усохнет, что высшие силы лишат жизни его, а не меня, но укол сильнейшей боли избавляет глупую Жи от иллюзий. Мое тело и душа корчатся в муках, пока спасительная тьма не поглощает свет моего сознания.
В чувство меня приводит императорский лекарь, неизменно присутствующий на казнях. Прикрывая нижнюю часть лица платком в попытке защититься от смрада, он поит меня опиумным отваром, чтобы продлить умирание жертвы. Зелье избавляет мое тело от убийственной боли, но оставляет бодрствовать разум, осознающий неминуемость конца. Рот мне более не затыкают, распухший язык не способен к членораздельной речи. Мне остается лишь беспомощно ощущать, как бамбук медленно и неуклонно пронзает мое нутро. Теперь его питает не только вода, но и моя кровь, стекающая из порванных закатных врат в кадку. Умирая, я отдаю убийце жизненную силу еще юного, крепкого тела.
Мой земной путь был недолог и мучителен, и вот достойный финал. Но я не смирилась! Нет! Нареченная Чертополохом не способна прощать!
"Будь ты проклят, Кьянгда Ган! - Не словом, так мыслью я достучусь до карающих небес. Пусть духи совершенных предков, достигшие конца Великого пути перерождений, услышат и исполнят мой мысленный вопль. - Да родится младший принц династии Хуэй в следующей жизни фекальным червем!"
Красные небеса отвечают мне громом, гранитная статуя дракона подмигивает мне нефритовым глазом, запах ненавистного клизматиса терзает меня удушьем. Место господина почему-то занимает толстый панда, жующий побеги молодого бамбука. Его наложницы лисы, стоя на четвереньках с задранными подолами ханьфу, виляют голыми пигами с воткнутыми в закатные врата пипидастрами вместо хвостов. Дружным хором они поют веселую детскую песенку о том, как быстро растет бамбук.
Я брежу, продолжая ощущать пронзающего меня убийцу, пока роковой укол в сердце не приносит мне выстраданное освобождение.
***
Сумеречный свет раннего утра прогоняет кошмар, на смену которому приходит сильная головная боль. Кровь в висках так и бумкает китайскими барабанами. Тьфу ты на чертов кошмар! Еще и во рту Сахара с привкусом кошачьего туалета. Бе-е-е! Мерзость какая! От меня сейчас, небось, перегаром разит, как от Лидии после пьянки.
Зато супруг безмятежно дрыхнет на другой половине кровати. Его голый торс лижут языки зарождающего восхода, проникающие сквозь панорамное окно. Чресла и ноги благоверного прикрыты простыней. Утреннего стойкого оловянного солдатика не наблюдается, лишь бугорок с мягкими склонами выделяет причинное место.
Я хоть и раздета донага, не считая нелепой подвязки на бедре, но между ног у меня не саднит, как обычно бывает после бурного рандеву с крупной женилкой Высочества. Наверное, муж подготовил мою тушку для утреннего секс-драйва и, чтобы я не отмазалась головной болью, положил на тумбочку пластинку с таблетками, даже водички в стаканчик налил, заботливый мой.
Осторожно поднимаюсь, придерживая гудящую голову из опасения спровоцировать очередное бум-бум. Дрожащими пальцами извлекаю две пилюли для надежности эффекта. Запиваю, полностью опорожняя стакан. Мало мне жидкости, катастрофически мало, наливаю еще. После третьего стакана жажда меня отпускает, но в голове по-прежнему туман и гулкое барабанное эхо. Ещё и задний проход свербит, будто там геморрой выскочил. И на предплечьях синяки проявились. На затылке шишка прощупывается, внося свой вклад в копилку моих страданий. И холка ноет, она почему-то заклеена пластырем. А волосы у меня в чем? Фокусирую взгляд на белесой бяке, украшающей мои спутанные пряди. Это что, блевотина? Ой-ё! Меня ж вчера прилюдно на Ингу стошнило. Позорище!
Хоть Ксю и предостерегала начинающую алкоголичку о тяжести похмелья, но ни словом не обмолвилась о пытке стыдом из-за поведения в нетрезвом виде. Тут поневоле задумаешься: что лучше, публичный позор или секс с нежеланным мужчиной? Чего я вообще заартачилась? "Ни поцелуя без любви" - уже давно не про меня. Трахалась же я раньше со Стасом, даже множественные оргазмы ловила, еще и деньги за это получала. А тут вдруг возомнила себя непреклонной недотрогой, причем до этого подписавшись на беспрекословный секс. Точно говорят, бес попутал.
Коря себя за проявленную глупость, блуждаю взглядом по комнате. В шаге от моих свешивающихся с края кровати ног дружке на дружке прикорнули брендовые босоножки, но ни свадебного платья, ни моего нижнего белья не видать. Неужели никогда не прибирающий за собой одежду Стас удосужился отправить их в корзину для грязного белья? Проживая с ним под одной крышей, я постоянно собирала его вещи, разбросанные по всей квартире. Поиск носков напоминал квест, Высочество умудрялся оставлять их в самых неожиданных местах. Он и сейчас для своего костюма и рубашки, отдыхающих хаотичной кучкой у изножья кровати, не сделал исключения. Не знаю, как вам, а мне такая избирательность в уборке очень даже подозрительна.
Когда мою голову немного отпускает, я отправляюсь в ванную. Возле "Малого белого друга", как муж называет унитаз, на полу неуместные пятна, пробуждающие воспоминания, как меня тошнит в компании Дзержавского и Стаса. Новая волна стыда вплескивается стоном. Больше ни за что и никогда не стану надираться до потери контроля и сознания! Вообще спиртного в рот не возьму, даже если обзавелась зависимостью! Хотя в данный момент никакой тяги к алкоголю я не испытываю, наоборот, одна мысль о зелье зеленого змия вызывает тошноту.
Я беспощадно стираю обезобразивший меня до сходства с пандой макияж. Дважды чищу зубы новенькой щеткой, приготовленной для меня предусмотрительным супругом. Время исследовать загривок. К зеркальной полке прикреплено второе зеркало, круглое, с семикратным увеличением для удобства выдавливания прыщей или выщипывания бровей. Посредством двойного отражения изучаю свой укушенный загривок, багровый отпечаток зубов из едва свернувшейся крови, увеличенный в семь раз, ни с чем не спутать.
"Троглодит чертов!" - возмущается Гордячка.
"Не надо было его динамить в первую брачную ночь!" - Самка готова защищать своего самца даже вопреки инстинкту самосохранения.
Но это еще цветочки, ягодки ожидают меня под белой ротанговой крышкой корзины для грязного белья. Брачного пурпура в ней не наблюдается, зато присутствует испачканное в крови и чем-то коричневом полотенце. Принюхиваюсь - кал, мой. Вонью не шибает, свое дерьмо, как известно, не пахнет, а если и пахнет, то не раздражает, как амбре чужих экскрементов. Значит, кровь тоже моя. И она, скорее всего, из задницы. Неужели меня вчера не только тошнило в мужской компании, но и опорожнило? Вспышку стыда гасит тревожный вопрос о причине анального кровотечения. Может, геморроидальная шишка рванула, задетая выталкиваемой каловой пробкой?
"Хватит решать пиговый ребус! Прими душ, вонючка, промой извилины контрастной водицей. Ответ и отыщется", - сентенция от Гордячки.
Волосы я мою дважды. Тру тело мочалкой. Пальцами в мыле осторожно исследую сфинктер на наличие шишки. Саднящий анус щиплет от мыла, но геморроя не нащупывается. Что тогда порвало мою попу на британский флаг? Неужели я подверглась ректальному террору со стороны неудовлетворенного мужа? Что он в меня пихал: член, кулак или веер? Последний - вряд ли. А вот бамбуковая трость не исключена, если таковая завалялась в его хозяйстве со времен хромоты. Не зря же мне приснился бамбук, прорастающий через мою пятую точку.
"Не гадай, Золушка, исследуй мусор, он подскажет". - Гордячка неутомима в своих советах. И она права, в мусорном бачке припрятан компромат на ректального террориста - завязанный узлом использованный презерватив со следами кала.
Я опускаюсь оскверненной задницей на закрытую крышку унитаза. Не думала, что Стас способен пасть столь низко. Дело даже не в анале, а в том, что мужчина, поправ моральные табу, овладел невменяемой женщиной, поставив свое либидо выше уважения к ней. Я для мужа хуже шлюхи, шлюху бы он так не унизил.
"Чего ты носишься со своей пигой как с цацей? - вспучивается Самка. - Ну, разозлился мальчиГ. Сама виновата. Не надо было надираться до отключки!"
"Предлагаешь простить извращенца? Сделать вид, что ничего не случилось?" - вопрошает горько Гордячка.
"Это было бы мудро". - Её извечная оппонентка потирает подбородок.
"Это лишь даст ему повод для вседозволенности, мудрая ты наша!"
"Ты сама подписалась на беспрекословный секс", - напоминает Самка.
"Но не на абсолютное неуважение!" - отбивает подачу Гордячка.
"Где было твое уважение к мужу, когда ты позорила его публично алкогольным демаршем?"
Пока они спорят, мне хочется выть белугой от унижения и безнадёги, ведь даже обвинить некого, сама загнала себя в пятую точку семейного рабства. Нет! Этого я Стасу не спущу! Не уподоблюсь безропотным жертвам бытового насилия! Любитель бестрепетных пиг, этот Пигмалион хренов, заплатит мне за ректальный террор!
За порогом ванной моя босая стопа натыкается на нечто мелкое и округлое - красная пуговица, вырванная с лоскутным огрызком. Вот, значит, как: я порвала первое подвенечное платье, Стас - второе. Незавидная судьба у моих брачных одеяний, как и у брака. Отбрасываю пуговицу в сторону вопреки инстинкту уборщицы отправить мусор в корзину, злобе не до профессиональных устоев.
Высочество еще дрыхнет, на губах блаженная улыбка Адама, сношающего Еву в зад в райских кущах.
Я хватаю первую подвернувшуюся подушку, их на сексодроме богатого извращенца аж шесть штук. По морде гада. Лыбится он! Тварь такая!
- Получи, дерьмократ! - Повторный хрясь подушкой.
Фекальный червь шевелится, вяло отбиваясь со сна. Я наваливаюсь грудью на подушку, душу мерзкого гада, поливая его словесными нечистотами. Резкий бросок. Я оказываюсь под разъяренным Стасом.
- Какого хрена? - орет он мне в лицо, брызжа слюной.
- Не надо было меня в задницу драть, калокрад! - Я брыкаюсь под ним.
- Имею право драть тебя, куда пожелаю, шлюха!
Левой рукой Стас срывает пояс с моего банного халата, продолжая удерживать мои запястья правой. Он бесцеремонно переворачивает меня на живот, заламывает мои руки за спину и вяжет крепко. Задрав махровый подол, входит в меня резко и до упора. Я продолжаю брыкаться, понося насильника матом.
- Будешь дергаться - получишь в шоколадный глаз! - рычит он. - И хлебало завали, помойная глотка!
Уткнувшись носом в матрац, я давлю в себе истерику насилуемой, спасибо, традиционно. Уд долбит мою вагину знатно, без таких ограничений, как нежность, бережность, ласки и прочие эротические помехи грубому, жесткому порно. Разрядка Стаса заражает и меня сокрушительным оргазмом, топя в слезах и ненависти к себе. Муж прав, я - шлюха, способная получать удовольствие даже под насильником.
Стас поднимается с меня, вытирает обвисший член полотенцем, слетевшим с моей головы во время половой баталии.
- Развяжи! - Я дергаюсь в путах, умеет гаденыш вязать узлы.
- Зачем? - с ленцой. - Чтобы ты меня снова подушками отметелила и придушила? Может, мне вообще держать тебя связанной, целее буду.
Что теперь? Умолять его? Дудки! Отворачиваю голову, не желая смотреть на удовлетворенного ублюдка.
- Идем в душ. - Стас все же освобождает мои руки.
- Сам иди! - Тру запястья, сидя на кровати.
Он хватает меня за волосы. Наматывает мокрые пряди себе на кулак. Дергает вверх, заставляя меня взвизгнуть от боли и встать на колени. Мое искаженное мукой лицо в паре сантиметров от его разъяренной хари.
- Я сказал - ты сделала! Не пойдешь сама - потащу за патлы, как выражаются в зековской среде. Может, ты, сука, только блатную феню хаваешь? Может, она тебя возбуждает? Так я накормлю ею досыта, будь спокойна и счастлива!
Вот как ты заговорил! В лярвы меня записал! На себя посмотри, убожество! Тебе с Максом не сравниться никогда ни лексиконом, ни сексом, мерзкий насильник!
- Я не подписывалась на абсолютное подчинение! - выплескиваю яростно, несмотря на боль как физическую, так и душевную.
- А я ввел санкции после нашей веселой свадебки, ужесточил контракт. - Он кривит губы едкой усмешкой. - Идем! - Дергает снова, отворачиваясь от меня.
- Хорошо. Только отпусти, - скулю.
Тиран милостиво выпутывает свою карающую длань из моих несчастных волос, при этом причиняя мне немалую боль, сто процентов, намеренно. Придерживая полотенце между ног, в распахнутом халате я понуро следую за ним в ванную, как приговоренная к месту казни, снедаемая размышлениями над дальнейшей тактикой.
Если сейчас начну корчить из себя пай-девочку, он не поверит. В чем-то Стас глуп, но в зверином чутье ему не откажешь, эмоции он улавливает четко. Мой муж - хищник. Раньше я считала его котом, безобидным для меня, человека, розовым персом, поцарапает разве что, и все. Теперь передо мной тигр, способный загрызть до смерти. Ревности под силу сотворить из безобидного милашки опасную тварь.
Стоя в душевой кабине рядом с мужем, я не решаюсь поднять на него взгляд, отвлеченно наблюдаю за нитями воды, стекающими по его бритому торсу до курчавой паховой поросли. Удова стрелка показывает едва ли полшестого, и то благодаря бубенцовой подставке. А раньше в моем обществе его член торчал на полпервого, и одного раза сбить этот ртутный столбик ему не хватало.
"Довыделывалась! - вскипает Самка, обеспокоенная охлаждением самца. - Он нас больше не хочет! - стенает она. - По бабам побежит! - Рвет на себе волосы. - Прицепрошку трахать будет, а нас выставит вон! - давит на ревность, которой нет. - Быстро проси у него прощения! Делай, что хочешь, но верни нашу сексуальную власть над Стасиком!"
"Перетопчется!" - не соглашается Гордячка.
"Заткнись!" - Самка стреляет ей в голову.
Жизнь такова, что порой, чтобы добиться желаемого, надо преступить через гордость и предубеждения, унизиться ради цели, предать себя и других во имя результата, пожертвовать совестью или любовью. Перешагнув черту своим согласием выйти замуж за тирана, я уже ступила на этот путь. Наверняка можно свернуть, послать супруга к черту, сбежать от него прямо сейчас, но тогда моя жертва будет напрасной. Надо идти до конца ради Макса.
- Стас, прости. - Я поднимаю на мужа глаза, как аргумент чистосердечности раскаяния. - Мне так стыдно. - Мои щеки обдает жаром, совсем не наигранным, стыд в имитации не нуждается.
- Ничего, - звучит почти милостиво, - пошумят и забудут, скандалы долго не живут. Вернемся с Карибов, плебс будет чесать языками на другие темы, поверь моему опыту.
Надо же! Муженек держит слово, данное мне на первом свидании, что удивительно с его-то памятью.
- Надеюсь на это, - робкий шепот кающейся грешницы. - Ты меня прощаешь? - Я окунаюсь в морозную мглу взора демона, поселившегося в теле моего мужа.
- Соси прощение, - пренебрежительно. - Поглядим, насколько твоя глотка глубока в своем раскаянии.
"Умолкни, падаль! Не мешай нам вернуть нашего Персика! - Шлюха-самка отправляет повторную порцию свинца в лоб оппонентки. - Как гласит народная мудрость. - Она сдувает с кольта дымок. - Ласковый телок двух мамок сосет, а ласковая жена способна насосать что угодно".
Я покорно опускаюсь перед господином на колени, сосу вялого головастика, как велено, но он не торопится реагировать на мои потуги, еще раз убеждая в индифферентности ко мне самца. Отсутствие эрекции заставляет Самку включить сосательный рефлекс на полную мощность. Вот только победа над длиной и объемом оборачивается пыткой. Стас пихает в меня свой восставший нефрит нещадно, властно направляя пятерней мой затылок. Шишка под его пальцами отзывается болью. Я уже захлебываюсь, содрогаясь от рвотных позывов, а он все давит и давит, будто задался целью сотворить из меня Глубокую глотку.
"Задолбал ты уже!" - Зомби-гордячка сжимает зубы.
- Сука! Ты его откусила! - вопит самец, отпихивая меня от себя.
Лишь бы в челюсть не зарядил, как бедной Жи в пророческом сне. Ведь случайных кошмаров у меня не бывает.
Прикрыв чресла руками, Стас сползает на пол душевой кабины, поскуливает, баюкая свое бесценное хозяйство. Его поза сидячего зародыша навевает Самке жалость, а у Гордячки вызывает лишь фырканье: "Ничего, оклемается! Не до крови я его цапнула, в отличие от его дентального нападения на мой загривок".
Какая же я дура! Как можно было думать и верить, что этот ревнивец, этот тиран доморощенный, сделает хоть что-то для соперника, с которым я ему "изменила"? Урод столько раз блефовал, что давно пора было не принимать его угрозы на веру. Не зря Макс во сне перед моим похищение советовал бежать и не верить. Не послушалась я сновидческой интуиции, подчинилась лукавому - получила первобрачный кошмар с Пигмалионом.
Все! С меня довольно! И терпения! И бессмысленной жертвы! Беги, Роза! Сверкай пятками! Улепетывай! Уноси ноги! Будь одна, чем с этим моральным плинтусом!
Макса вытащат из тюрьмы деньги Папы Игоря. Дальше он сам разберется. Захочет быть со мной - будет, не захочет - я справлюсь, к одиночеству мне не привыкать.
Проскальзываю мимо уже несупруга к выходу, пока он не оклемался достаточно, чтобы отомстить мне мордобоем. На пороге черт дергает меня за язык:
- Стасик, на будущее, это устрицу с шоколадным глазом можно драть безнаказанно. У хлебала зубы имеются.
- Сука! - рычит он, пытаясь схватить меня за ускользающую пятку.
- Адью, укушенный! - Машу ему ручкой.
Прихваченное из стопки банное полотенце я гордо набрасываю на плечи, как царица горностаевую мантию, и удаляюсь из ванной неторопливо, даже величественно.
Бегом прыжками в гардеробную. Если там женской одежды, приготовленной для меня модолюбивой свекровью, нет, позаимствую мужские треники и футболку. А вот с обувью сложнее. Свадебные босоножки меня на старт не зовут, бегать в них - улиткам на смех, но в мужнином сорок пятом растоптанном я буду выглядеть минимум нелепо. Спасибо, Инга! Стасовы обноски мне не понадобятся. Комната-шкаф на треть заполнена женской одеждой, брендовой, стильной, самой дорогой и лучшей.
Как только эти два антагониста, немамочка и несын, спелись? Похоже, цель обладания мной обоим крышу снесла. Один Папа Игорь в этой семейке автократов трезво мыслит.
Можно, конечно, задержаться в Стасовых женах, чтобы попросить свекра вытащить Макса из криминального болота, но с олигархами опасно иметь дело, их выгода всегда превыше твоей. Такие люди даже в благотворительности ищут списание налогов и публичные преференции. Рыцарю моя сделка с Черной розой может выйти боком. Кто знает, что хозяин заводов-газет-пароходов потребует взамен, каким долгом на сей раз Макс обзаведется по моей инициативе. Контракт с Игорем Розовским равносилен продаже души Люциферу, по своему опыту знаю.
Белье я выбираю самое скромное. Джинсы от Versace, бледно-голубые с большим логотипом на заднем кармане, голова Медузы Горгоны, выложенная стразами. Сойдет для одной поездки. Срываю с плечиков первую попавшуюся длиннополую блузу, чтобы прикрывала пафосный карман, белую, цвета китайского траура, производитель - Dolce & Gabbana.
"А я иду такая вся в Dolce & Gabbana, я иду такая вся, на сердце рана", - затягивает Гордячка голосом Верки Сердючки.
Еще бы физиономию от прохожих спрятать. Быстрый поиск в комоде приносит частичный заменитель паранджи - очки от того же Versace с золотой бляхой Медузы на дужке. Одну Горгону спрятала, другую выставила. Осталось волосы змеями нарастить для завершенности образа эпической стервы.
Уже одевшись, я замечаю свою сумку. Пропажа прячется под подолами вечерних платьев, перекочевала сюда из багажника похитителей бедных девиц. В ней аккуратно сложенное пестрое платье, под ним розовый ридикюль. Деньги на месте, зачетка и студенческий билет тоже, но чего-то не хватает.
В ванной за стеной смолкает вода, пора мне, пора. Ридикюль на плечо, сумку в руку. Выглядываю из гардеробной. В спальне никого. Укушенный вытирается. Славно!
Прихватив по пути босоножки, я устремляюсь вниз по лестнице на первый уровень квартиры. Обуваюсь, присев на край дивана. Обручальное кольцо оставляю на журнальном столике вместо прощальной записки, бессловно, зато красноречиво. Каплю я присвою себе в качестве компенсации за моральный ущерб. Потом продам её хоть тем же Розовским для будущей Принцессы-невестки и буду безбедно существовать на вырученные денежки довольно долгое время, университет точно успею окончить, не тратя время и силы на заработок средств к существованию. Прячу дорогущую безделушку в карман джинсов, такие цацки в общественных местах открыто носить опасно без плечистой и вооруженной охраны.
Беглая жена покидает жилище мужа-тирана через задний проход, тьфу ты, черный ход. Не хочется застрять в персональном лифте, если мстительный Стас додумается заблокировать его. Консьержка провожает меня любопытным взглядом, но не препятствует. Благоверный либо рад моему уходу, либо еще о нем не знает. Но поспешить надо. Я почти бегу по тротуару из красной плитки вдоль подъездной дороги к выходу из зоны элитной свечки, каблуки препятствую моему ускорению. Блокпост благополучно пройден. Впереди заградительный от городского шума сквер, за ним стоянка такси, чуть дальше остановка трамвая. Общественный транспорт отпадает. Подожду, когда скандальные страсти утихнут, тогда и отважусь показаться на людях.
- Роза Викторовна! - Меня догоняет охранник, выскочивший из будки, будто его под зад пнули.
Вот и все, торопыга, доползалась! Сейчас тебе заломят белы рученьки и поведут лебедушку к лютому коршуну на растерзание. Улететь на шпильках можно только носом в асфальт, повеселив преследователя. Спринтерские полукеды, в которых я ездила к Максу, как и тихоходные балетки, в которых накалывала топтунов, отдыхают в сумке, пока их хозяйка ломает ноги в пафосных босоножках. Впору сетовать на одержимость брендами или ранний склероз.
- Что вам угодно, милейший? - источаю я холодную вежливость на приблизившегося посланца Высочества.
- Станислав Игоревич попросил вас задержать, - с нотой извинения за неловкое поручение.
- Передайте ему, что Роза Викторовна изволила покинуть его, совсем. Или вы готовы применить ко мне силу? - Взгляд жертвы бытового насилия поверх очков богатой стервы.
- Нет, но... - тушуется он.
- Как вас зовут? - Персонификация обращения имеет больший вес, чем безличное "эй, ты".
- Вадим.
- Вадим, вижу, вы человек достойный уважения, в отличие от бессовестных мажоров. Неужели станете препятствовать слабой девушке в свободе перемещения и выбора?
- Ладно, идите, - решает он после краткого раздумья над последствиями своего милосердия. - Скажу, что не догнал вас.
- Спасибо, уважаемый Вадим. Всего доброго! - Я одариваю его благодарной улыбкой, заученной с детства, и удаляюсь с грацией королевы подиума. Гляди ты! Не разучилась за полтора года хождения на плоской подошве.
Такси везет меня в мою крепость, подгоняемое моим мысленным нетерпением и страхом быть пойманной до места прибытия. На Калиновском проспекте мое внимание привлекает билборд с пандой, лениво жующей бамбук. Над мишкой надпись: "Защитим исчезающий вид". Как тут не поверить в мистицизм? Но это еще не все. На двери моего подъезда краской для граффити начертано имя премудрой китайской династии, русскими буквами оно созвучно матерной интерпретации пениса. Весь чертов город будто ополчился против несчастной Золушки, бросившей ублюдочного прЫнца!
В квартире я осторожно заглядываю в кухню, затем в гостиную, не поджидает ли меня тут красный дракон или кадка с бамбуком. Нет, провидение миловало мой отчий дом от фантомов кошмара.
Думаете, я совсем ку-ку? А вот и нет! Любое знание можно направить как во благо, так и во вред, психология и психиатрия не исключение. В своем поиске объяснений моего эмоционального дефекта я немало перелопатила информации, спасибо Интернету. Однажды мне попалась любопытная статья о том, как спецслужбы разных стран боролись с аппозицией психологическими методами. Самыми изобретательными и изящными в подходе к этому вопросы были соотечественники отцов-основателей психоанализа. В то время как наши простые парни из КГБ пичкали психотропными пульками-пилюльками еретиков веры в коммунизм, агенты "Штази" в ГДР сводили с ума диссидентов, переставляя мебель в их квартирах. Они то забирали, то возвращали вещи. Путали мозги человеку так, что он начинал сомневаться в объективной реальности.
Насчет сексотов Розовских я, конечно, утрирую, но с моей наследственностью подлые методы "Штази" и не понадобятся, мне и сбывающихся кошмаров довольно, чтобы пошатнуть психику. Но отбросим пока шизу и перейдем к фактам. Мое такси на полчаса застряло в пробке на Калиновском, как раз рядом с билбордом защитников панд, за это время посланцы Высочества вполне могли устроить мне засаду в квартире.
Надо бы прибраться, сходить в магазин за продуктами. Только одеться во что-то неприметное, либо под покровом ночи прошмыгнуть в круглосуточно работающую продуктовую лавку. Дожилась ты, Роза, из дома высунуть нос боишься!
Первым делом я раскладываю вещи из сумки по своим местам. Еще влажную одежду, которую запихнула в пакет, когда за мной приехали похитители, развешиваю на балконе. Постельное белье доверяю заботам стиральной машинки, сожалея, что запах Рыцаря на память не сохранить. Обувь, балетки и полукеды, подвергаются мытью и возвращению в шкаф. Пестрое платье достается корзине для грязного белья. Оно мне без надобности, размер великоват, но выбросить обновку жалко. Постираю, отдам кому-нибудь.
Черед содержимого ридикюля. Учебные документы скармливаются ящику письменного стола, до сентября они мне не понадобятся, академка отменяется. Деньги прячутся в коробку сокровищ. К ним присоединяется гранатовая капля на цепочке, носить подарок Макса я больше не в праве. А паспорт где? Вот я пустая башка! Сама сбежала, а важный документ забыла у злого благоверного. А кем становится гражданин Российской Федерации, утративший бумажку? Правильно, какашкой.
Безбумажная фекалия падает в офисное кресло у стола, таранит взглядом стену за монитором, но саму её не видит, ибо озабочена мыслью: "Как отобрать у монстра паспортину? Что он потребует взамен?" - и прочие треволнения в том же духе с сетованием на себя пустоголовую.
Самобичевание какашки прерывает звонок в дверь. За линзой глазка Стас Розовский обмахивается "бумажкой", как младший Хуэй веером-расширителем пиг. Мой внутренний дикобраз тут же топорщит иголки, но здравый смысл мудро нашептывает, что документ нужно забрать. Пигмалиона придется впустить.
*** Стас
Черт! Как больно! Это же член, а не бицепс! Пещеристые и губчатые тела не восстанавливаются.
Я осторожно осматриваю поруганное достоинство. Вдруг мой дружок больше не встанет, даже на Розу. Что тогда? Импотентом век куковать? Следа от зубов на страдальце нет, но боль адская.
"Зря ты сучке моську кулаком не разгладил". - Мой внутренний демон тут как тут.
- Изыди, Калокрад! - перевешиваю ему медаль эпитета, которым удостоен по вине его козней.
Признаться, я еле сдержал порыв зарядить жене в подлые зубы. Пожертвовал праведным возмездием ради любви, да, именно из-за суки-любви я не перешел последнюю черту в нашем гребаном браке. После побоев Роза ушла бы от меня навсегда, чего я категорически не желаю, несмотря на происки внутреннего кАзла и укус моего сокровища.
В чем-то жена права, насильственный минет - вещь рискованная. Но она сама его пожелала. Могла бы и отказаться, на что, если честно, я и рассчитывал. Повздорили бы чуток, ядом друг в друга плюнули пару раз. Милые бранятся - только тешатся, как гласит народная мудрость и опыт наших с Колючкой отношений.
Надо идти просить у жены прощения, пока она не сбежала из-за обиды и страха перед моим возмездием. Стеночка поможет подняться, только ладонь скользит по мокрому кафелю. Между ног пульсирующая боль, все еще. В детстве, когда мне на тренировке мячом по бубенцам зарядили, я еле с поля ушел, потом неделю отлеживался. Яички тогда посинели и распухли, больно даже смотреть на них было. Как вспомню, так вздрогну.
Душ облегчения мне не приносит. Стою под струями, боясь сделать шаг, а надо бы поторопиться. Ничего. Еще чуток постою и пойду мириться с Колючкой.
Пока я полз лизать жене стопы и киску, лишь бы простила, она испарилась. В спальне её нет, в гардеробной отсутствует её сумка. Выхожу на лестницу, ведущую на первый уровень:
- Роза! - зычно на всю квартиру.
А в ответ тишина. Лишь блеск обручального кольца на журнальном столике отвечает на мой призыв умозрительным кукишем: "Бросила тебя жена, укушенный. Прими и утрись!" Как бы не так, символ любви и верности! Пусть моя вера в институт брака и пошатнулась стараниями демона, но любовь-то куда деть, её так просто в пятую точку мира не пошлешь, пробовал уже, и неоднократно, ничего не вышло. Значит, продолжу борьбу за семейное счастье. Да, подленький ты мой Купидон? Опять молчишь! Ну и ладно, сам как-нибудь разгребу свою душевную драму, тобой, кстати, устроенную.
Звоню на пункт охраны с просьбой задержать Розу Викторовну. Натягиваю штаны от свадебного костюма. Они в пятнах, но возвращаться в гардеробную за джинсами - лишние телодвижения. Красную рубашку на плечи, застегнуть пару пуговиц, на остальные времени нет. Туфли на босу ногу, не до поиска носков мне сейчас. И вперед со скоростью таракана с оторванными лапами.
Спуск по лестнице на первый уровень - истинная пытка, каждый шаг отдает болью в паху. В лифте малая передышка. Потом палач возвращается, пока я волочу ноги к КПП, где меня поджидает облом, упорхнула-таки моя птичка. Охранник явно врет, что не успел её задержать, но я на него не сержусь, Роза умеет отбривать мужиков. Наверняка такой лапши про меня навешала, что он теперь даже поглядывать недобро осмеливается на жильца пентхауса.
Можно ангажировать такси, но денег с собой я не захватил, да и пускаться в погоню в бомжеватом виде - терять респект в глазах окружающих, пятна желудочной бури жены на белых брюках особенно отсвечивают ярким утром. Надо переодеться, заодно взять тайм-аут на обдумывание стратегии возврата жены. Просто так она меня на порог не пустит. У Вовы есть ключи от её квартиры, но это крайняя мера. Звоню Дзержавскому, пусть лучше он отвезет раненого командора на мирные переговоры с агрессивной Колючкой, чем таксист.
По пути в гардеробную я спотыкаюсь о валяющийся возле кровати пиджак, и меня посещает вспышка озарения. Теперь я знаю, как войти в крепость Колючки. Она сама мне ворота откроет, а пропуском послужит её паспорт. Удивительно, что все просчитывающая благоверная не догадалась обыскать мой пиджак перед побегом. Похоже, сильно я её напугал, раз бежала как от пожара. Может, дать ей время успокоиться, да и мне прийти в норму для сексуального примирения, что было бы разумно. Но доводы разума блокирует зов Дзержавского из гостиной, у моего персонального телохранителя есть ключ-карта от моего персонального лифта.
- Сейчас спущусь, Владимир Юрьевич, - кричу ему из гардеробной, где суматошно завершаю переодевание в достопочтимого представителя высшей буржуазии, да, да, костюм от Armani - именно то, в чем нужно просить прощения у любимой супруги.
Второй спуск по лестнице уже не та пытка, что первый, но скоростью и непринужденностью движений я похвастаться пока не могу. Надеюсь, бодигард мою медлительность примет за вальяжную неторопливость, а не результат интимного увечья.
- Только лед не прикладывайте, - советует мне проницательный бывший гэбешник, - лишняя боль, которая себя не оправдает.
- Спасибо за беспокойство, - прохладно. Льда мне и в другом месте хватит, там, где укрылась от меня Роза из мороза. - Когда пройдет, не в курсе? - Вдруг у Вовы соответствующий опыт имеется.
- У всех по-разному. - Эксперт пожимает плечами.
На этой неопределенной ноте Дзержавский снимает с себя полномочия советчика и отвозить меня на Северный полюс, в убежище моей Снежной королевы.
*** Роза
- Спасибо, что занес. - Я тяну руку к своему паспорту. Дай мне, боже, ловкости выхватить документ и захлопнуть дверь перед носом мерзавца.
- Есть разговор, - Стас дает понять, что ловкостью рук тут дело не решить.
- Если по поводу развода или аннулирования брака, то проходи. - У меня нет желания созерцать особу супруга, но надо поставить точку в нашем жестком романсе.
- И об этом тоже. - Кивок.
В квартире Высочество не утруждает себя снятием обуви, уже этим выказывая мне, профессиональной уборщице, неуважение.
- О чем разговаривать будем? - спрашиваю расположившегося за кухонным столом Стаса.
- О будущем.
- Тут все просто, разбегаемся навсегда. Кольцо-каплю я уступлю тебе за полцены. Мне, знаешь ли, деньги нужны, чтобы доучиться, не работая.
- Надо же, как выросли твои аппетиты! - едко. - То на копейки существовала, а теперь пятьдесят тысяч долларов подавай!
- Зарплата за сексуальные услуги от твоего папаши меня испортила. - Я рассматриваю французский маникюр производства грубиянки Любы. - Он мне, если помнишь, пять штук зеленых в месяц платил, что намного больше за три года учебы, чем я прошу за кольцо.
- Если честно, я здесь, чтобы покаяться, - игнорирует он мои финансовые выкладки. - И помириться.
Тут бы прослезиться, мне реально смешно, но я держу морду кирпичом, а взгляд - айсбергом:
- Стасик, неужели твой укушенный головастик оклемался достаточно для прощения моей неглубокой зубастой глотки?
Пигмалион несколько тушуется, вызывая подозрение, что прикрывает руками пах под столешницей, но продолжает гнуть своё:
- Роза, мы оба наломали дров. Оба злы и обижены друг на друга. Я был не прав, пойдя на поводу у ревности. И прошу за это прощения. - Зубовный скрежет противоречит смыслу сказанного.
- Это похвально, дорогой. Только я не могу закрыть глаза на насилие над невменяемой женщиной. Тебе нет оправдания! Может, еще не все потеряно для тебя, как человека, если ты осознал и искренне раскаиваешься в содеянном. Но моего доверия к тебе это не вернет, даже того мизера, который остался после твоего предательства! - предельно холодно.
- Роза, я предал тебя по глупости! И не снимаю с себя вины за это. Ты предала меня из мести и безысходности. Мы квиты. Давай не будем усугублять ошибки, а найдем выход из кризиса, который устроит нас обоих.
- В качестве выхода меня больше устроит аннулирование брака, нежели развод.
- Наш брак не ошибка! Как же ты не поймешь? Мы с тобой очень похожи! Мы пара! Сейчас, когда обида застит тебе глаза, ты слепа, но пройдет совсем немного времени, и ты станешь локти кусать, что послала меня! - спич Нострадамуса.
- Даже бесконечность ничего не изменит в нашем с тобой раскладе, - уверенная позиция моей внутренней Кассандры. - Мы антагонисты, Стас, и всегда ими были. В нас нет ничего схожего, кроме масти и цвета глаз.
Калокрад вздрагивает. Неужели проникся? Нет, я рано радуюсь.
- Я о наших характерах, Роза! Они резонируют. Поэтому мы скандалим и ссоримся. Но и миримся! - пламенно. - Не надо списывать все то хорошее, что было между нами, в утиль!
- Хорошего при любой калькуляции меньше, чем плохого.
- Это не так! Мы одна сатана! Можешь спорить до хрипоты, до драки, но против фактов не пойдкшь! - Стас блещет очами, как представитель канадской компании, впаривающий никчемный товар наивным покупателям.
- Каких фактов? - эксплодирует мое терпение.
- Признай, что тебе нравится нарываться на мою грубость! - Муж вскакивает со своего места, нависает надо мной, упираясь кулаками в столешницу: - Ты бессознательно провоцируешь меня на насилие!
- Не надо делать из меня чокнутую мазохисту, когда у самого рыльце в пушку! - Я копирую его позу.
- Выслушай меня сперва!
Мы словно два хищника, застывших друг напротив друга перед поединком. У меня нет шансов выиграть в схватке с более крупным противником, потому надо умерить пыл, позволив действовать здравому смыслу и хитрости.
- Вещай. - Я вновь опускаюсь на стул.
Стас остается стоять, но больше надо мной не нависает:
- Помнишь Аллу, она была на свадьбе? Шадрова моя первая женщина. - Он поднимает руку, останавливая мою "восхищенную" реплику. - Так вот, она как-то высказалась, что у меня чутье на сексуальные желания самок: я становлюсь именно тем самцом, которого они хотят, это мой дар.
Как же он, одаренный сексуальным чутьем самец, не распознал во мне девственницу перед дефлорацией пальцами? Или это моя внутренняя извращенка желала такого старта? Очень уж ей хотелось быть "хохочущим бревном", что самец, наделенный божественной чуйкой, ей и устроил. Секс-гуру Алла явно дала маху в оценке одаренности своего любовника, либо польстила юноше, поддержав бабника на старте великих половых завоеваний. Её последовательницы подхватили эстафету лести, имитируя под мажором оргазмы из чистой меркантильности.
- Удобная позиция! Изнасиловал девушку, которая сама виновата, спровоцировала своим поведением или прикидом, неважно, чем, главное, я - невинный агнец, жертва коварства распутных самок! - мой голос звенит от горечи.
- Роза, ты сама нарывалась на насилие, когда желала драйва, когда уставала от нормального секса! Ты инициируешь ссору, а я интуитивно потакаю твоей прихоти! - Стас вошел в раж убеждения не меньший, чем я - отрицания, он верит во все, что говорит, и от этого мне реально страшно, насильник нашел оправдание насилию.
- Невменяемая я тебя тоже провоцировала? - Мой гнев подобен урагану. - Интересно, чем? Доступностью задницы?
- Нет. - Пигмалион возвращает свой зад на стул с видом побитой собаки. - Тут только моя вина. Прости. - Взгляд в столешницу.
Я смотрю на него и не нахожу слов для продолжения скандала. Недомуж меня бесит, раздражает, злит, но выгнать его я почему-то не могу, и дело тут совсем не в паспорте.
Мы молчим, Стас, сидя понуро, я, возвышаясь над ним, как прокурор над обвиняемым. Мои эмоции бурлят, кипят в котле обиды, злости и страха, но огонь гнева гаснет, уступая место холоду здравого смысла.
- Что ты предлагаешь? - Я опускаю болящую попу на стул.
- Вторую попытку. - Он вскидывает на меня глаза, полные безумной надежды, будто приговоренному к сметной казни заменили меру пресечения пожизненным заключением.
- Бессмысленная трата жизненного времени! - безжалостно констатирует Моя Честь. - Чем раньше мы расстанемся, тем быстрее ты найдешь себе нежную Ассоль со съемной челюстью и безотказным анусом.
- У меня только на твои колючки встает! - Узник желает побороться за свою свободу.
- Проверь моджо, дорогой. После нашего первобрачного кошмара есть шанс вернуть былую неразборчивость в связях! - Яд еще плещет из моих желез нервной секреции.
- Ревнуешь, значит, прогресс есть, - с затаенной радостью.
- У меня и в мыслях нет ревновать такое убожество, как ты! - даю волю голосовым связкам.
- Почему тогда кричишь? Раскраснелась вся, будто тебя на горячем поймали. - Лукавый прищур, унаследованный от папаши-олигарха.
- Реакция организма на возмущение! - Мои щеки действительно пылают.
- Роза, если бы мой член сейчас работал, разложил бы тебя прямо тут, - он стучит указательным пальцем по столешнице, - как в нашу помолвку, и оттрахал бы до полного твоего прощения и нашего примирения, чтобы дурь твоя вышла, вернее, возмущение. Ты ведь явно на это нарываешься? Признай это, - самодовольно.
- Выметайся из моей квартиры, Розовский! - Указующий перст на дверь.
- После ремонта на мои деньги я имею право тут находиться, даже половину жилплощади отсудить при разводе могу. Раз брачного контракта нет, будем делить имущество: кольцо пополам и квартиру пополам.
Я хватаю ртом воздух, сдерживая желание достать из ящика скалку и раскатать ею подлого посягателя на половину моей крепости. Тяжбы с Розовскими Путилины уже проходили во время процесса над Кречетом, которого полностью оправдали, обвинив моего покойного деда в неосторожном вождении. Юристы этой семейки отсудят что угодно, закон им не писан!
- Подавись! - Я запускаю в вымогателя кольцом за сотню тысяч баксов, изъятым из кармана брендовых штанов. - А за ремонт я уже расплатилась кинокартиной "Роза дома"! Теперь вали на хрен с моей жилплощади!
- Не так быстро, любовь моя! - Вымогатель уклоняется от снаряда. - Ты мне еще срок за больницу и восстановление после аварии задолжала!
Туше! Мой зов сирены стоил Стасу клинической смерти, кучи операций, долгой реабилитации и пожизненной инвалидности. Здравствуй, кредитор-коллектор, уверявший, что моей вины в той аварии нет! Ты все же явился стребовать свой долг!
- Девять месяцев и шестнадцать дней, - подбиваю сумму кредита. Ровно столько времени прошло с пятнадцатого ноября две тысячи шестнадцатого года по первое сентября две тысячи семнадцатого.
- Ты считала дни нашей разлуки? Я тоже, но сбился. - Стас подходит ко мне, присаживается на корточки, берет мои стылые пальцы в свои горячие ладони.
- Не обольщайся, - отвечаю ему безжизненным тоном. - Это быстрый примерный подсчет. Пусть твои юристы по дням пересчитают, я проверю с калькулятором, и внесут этот срок в брачный контракт, по завершению которого ты дашь мне развод. И еще, секс только с моей подачи. Захочу, скажу тебе, чтобы трахнул. Ты не имеешь права ни соблазнять меня, ни домогаться, ни провоцировать, ни тем более насиловать.
- Роза! - Стас сжимает мои пальцы до боли.
- Знаю, - повышаю голос, прерывая его возможные претензии, - ты мужчина с неуемным либидо. Я не буду препятствовать адюльтеру. Трахай, кого заблагорассудится, кроме Прохоровой.
- Прямо дежавю! Кло мне подобное условие в брачном контракте выставила, мол, могу ходить налево, но с Путилиной никаких контактов, даже удаленных, по телефону или Skype. Поэтому я и не мог с тобой связаться и все объяснить. Отец следил за исполнением требования Кло.
Оправдания мужа меня совсем не трогают. Подсматривать за мной он мог, а весточку передать не нашел способа.
- Значит, мы с Прицепрошкой в долгу друг у друга не останемся. - Я сжимаю губы, чтобы не захлестнуть благоверного упреками, такого козыря он от меня не получит. - Если ты не согласен принять мои условия, уходи, а если согласен, то жду тебя с готовым контрактом. Пойдем к нотариусу и все заверим. По-другому проживать с тобой на одной территории я отказываюсь!
- Хорошо. Поехали домой. - Муж поднимается с корточек. - Лично я проголодался, ты наверняка тоже.
- Я уже дома! Сказала же, без контракта к тебе не поеду!
- А кто будет есть свадебный торт? Я один этого гиганта не осилю.
Покрытый красной глазурью "гигант" с белыми розочками и фигурками жениха и невесты на вершине так и остался нетронут ни новобрачными, ни гостями. Веселье испортилось раньше десерта.
- Обойдусь. - Я глотаю слюну, только сейчас осознав, насколько голодна. - Для фигуры вредно.
- Тогда до скорого. Вернусь с контрактом.
Стас покидает кухню и квартиру, оставляя меня одну, разбитую, опустошенную, удрученную и голодную, но при паспорте. Поднимаю с пола кольцо, поблескивающее под батареей, мне его еще носить. Пора приниматься за проверенную стрессотерапию - уборку.
В разгар мытья окон ко мне является курьер с объемным пакетом, внутри пластиковые боксы со снедью, оставшейся после свадебного застолья, внушительный кусок торта тоже присутствует. Заботливый муж решил враждовать с моей фигурой, за что я ему благодарна, выход в люди за продуктами отменяется. Вот только вкусной взяткой моего внутреннего дикобраза не приручить, заботливый ты мой супруг!
Наевшись до отвала, я устраиваю себе двухчасовую сиесту. Общаюсь по телефону с Ксю. Подруга восполняет пробелы моего алкогольного демарша, вызывая у меня новый приступ стыда. Но что сделано, то сделано, надо себя простить и забыть.
Вечером ко мне в гости заглядывает Марина, узревшая свет в моих окнах. Соткина загорела после отдыха с семьей в Геленджике, куда поехала с родителями лишь потому, что отец в прошлом году сменил свою старушку "Ладу" на бывший в употреблении Volkswagen, достаточно вместительный для их упитанной семейки. Школьная подруга жалуется, что долгая поездка с двумя братьями на заднем сиденье не стоит бронзовой кожи, которая её только старит.
Разговор о моей недосвадьбе я свожу к минимуму под предлогом нежелания даже вспоминать, не то что пересказывать этот позор. Марина не настаивает, желая сама поделиться впечатлениями. Её рассказ посвящен курортным похождениям с непременным сравнительным анализом сексуальных достоинств южных мачо с нашими парнями, первое место за горячими горцами. Тридцать две звездочками на фюзеляже дают Соткиной статус эксперта по половым сношениям.
Слушая Марину, я ловлю себя на нечаянно обретенной толерантности как к разврату в целом, так и к его представительницам в частности: осуждение уступило место пониманию. Марина без оглядки на мораль и чужое мнение получает удовольствие от жизни, нагуливает опыт перед браком, пользуясь своей свободой и молодостью. Не всем дано брать от жизни все. Мне вот моральные принципы мешают малевать звездочки фюзеляже, и, как знать, может я об этом горько пожалею в седовласой старости.
За время нашего необщения Соткина пристрастилась к курению. Я не гоню её в подъезд или на балкон, разрешаю дымить в кухне, вспоминая, как обнимала Рыцаря, курящего после нашего огненного соития. Раньше я на дух сигаретный дым не переносила, ныне он вызывает у меня сладкую истому, отравленную горечью предательства.
Секс-спорт перевел Марину в меньшую весовую категорию. Постиранное и успевшее высохнуть на балконе пестрое платье ей впору. Пусть забирает, раз нравится и подчеркивает сексопильность, по её словам.
Ночью меня злые сновидения не посещают, чему я рада, проснувшись в девять утра от телефонного звонка благоверного.
- В полдесятого я буду у тебя с контрактом, - сообщает мне инициатор побудки. - Готовься, поедем к нотариусу.
- Всегда готова, - зевает в трубку дочь пионерки. Вот и закончилась моя передышка перед брачным забегом.
Не мудрствуя лукаво, я облачаюсь в черное платье, то самое, в котором ходила на Стасово вручение дипломов. Династический цвет Хуэев наиболее приличествует случаю. На ноги балетки. Сломанные лабутены отправились в мусор еще в памятный день моего прощания с прошлым номер два и возвратом к прошлому номер один. Волосы закручиваю дулей на темени, закрепляю двумя длинными шпильками, у одной из которых иероглиф на конце, без понятия, китайский или японский, не исключено, что означающий "дура". Макияж женщины-вамп довершает образ Розамунд, готовой для подписания кабального договора с демоном.
Его Высочество, потакая вежливости королей, является ровно в срок с нужным документом. Брачный контракт, где я и Розовский именуемся супругами, уместился на трех страницах.
Первым параграфом идет имущественный вопрос. Стас не претендует на мою жилплощадь, как и я не имею права на его квартиру, что разумно. Кольцо-капля после развода остается мне, то же касается и дорогих подарков, коие муж соизволит презентовать жене во время брака. Прямо карт-бланш стребовать с него на двадцатую днюху шикарное авто.
Во втором параграфе оговаривается срок действия контракта в двести девяносто дней. Договор вступает в силу с момента подписания, то есть с двенадцатого июля сего года, и истекает двадцать седьмого апреля две тысячи девятнадцатого, аккурат в седьмую годовщину моего расставания с Максом, что по-своему символично. Пересчет на калькуляторе, проведенный мной еще вчера после ухода Марины, подтверждает дату. Правда, я считала со дня свадьбы, но не буду мелочиться, подарю муженьку в качестве бонуса двое уже истекших суток, поддержу символизм Дня разлук.
Параграф три повествует об окончании контракта. Супруг обязуется содержать супругу после развода, пока она не начнет сама зарабатывать деньги или не выйдет замуж. Щедро и логично.
Параграф четыре о продлении контракта на неопределенный срок в случае обоюдного согласия супругов или моей беременности. Первое нам со Стасом не светит, я его никогда не прощу, второе невозможно из-за внутриматочной спирали, которую я снимать не собираюсь. Вообще трахаться с мужем не буду. Выдержала же я, пока он оперировался и реабилитировался, на стенку от недостатка половой жизни не полезла, значит, и теперь не оплошаю в борьбе с внутренней самкой.
Далее следуют юридические словоизлияния, так понимаю, стандартные для подобных документов. В конце страницы место для подписей и даты.
- Где мои ограничения на нашу сексуальную жизнь? - Я поднимаю глаза на супруга.
- Согласно статье сорок второй Семейного кодекса Российской Федерации, в брачном договоре прописываются только имущественные отношения. Это на гнилом Западе можно оговаривать, кто с кем спит и по сколько раз. В нашем правовом государстве такое нотариус не примет.
- Почему ты вчера мне об этом не сказал? - вскипаю.
- Ты мне и слова вымолвить не дала! И потом, я не был уверен, требовалось уточнить у юристов. Кстати, именно из-за этой фигни я лопухнулся с первым брачным контрактом: подписал, не заглянув в приложение, где Кло запретила мне с тобой общаться. Посмотри приложение к контракту, там есть твои условия, только юридической силы они не имеют.
Действительно, на последнем листе изложены дополнительные требования супруги к досрочному прерыванию контракта. Заключительным пунктом указан сексуальный контакт с Клодией Прохоровой.
- Ты же подотрешься этой бумажкой! - резюмирую горько.
- Роза, для меня это кара за недостойное поведение в отношении тебя, добровольная, - последнее слово подчеркнуто интонацией. - Клянусь соблюдать его от и до.
- Когда ты держал свое слово, Стас! - не вопрос.
- Когда обещал жениться на тебе. - Он берет меня за руку.
- Ну, конечно! - Я выдергиваю пальцы из его нежной хватки. - Ты выполняешь только те обещания, которые тебе выгодны!
- Выгодным для меня был брак с Кло! - резко. - Но я выбрал любовь вопреки корысти!
Мой мозг пухнет от претензий и аргументов, но высказать их вслух - поощрить схоластику, что не приведет к решению проблемы. Все упирается в мое доверие, а его нет нисколечко, но есть долг в двести девяносто дней.
У нотариуса я твердой рукой ставлю подпись на трех экземплярах, один - мне, второй - Стасу, третий будет храниться в нотариальной конторе. Осталось дожить до двадцать седьмого апреля с максимальной выгодой для моей меркантильности и минимальным ущербом для тела.
Мой семнадцатый день рождения протух с самого утра. Поздравление вылилось в очередной скандал из-за ретро-вкуса, навязываемого мне матерью во всем: ноги не брей, не красься, юбки должны быть ниже колен, застегни блузку на все пуговицы. Когда в прошлые выходные я уговорила её съездить на рынок, чтобы освежить мой гардероб ради дня рождения, она столько нервов мне вытрепала, словами не передать, цензурными. Черная кожанка-косуха стоила мне психоза: "Разве такое подобает носить юной девушке?" Нет, мама, такое впору только престарелым старухам! Косуху я все же выстрадала, желтую гипюровую блузку вымолила, но ярко-голубые лосины так остались недосягаемой мечтой.
Я тащусь с моей старухи! Антонина Из викторианской эпохи страдает избирательной слепотой, она в упор не видит, как одевается и ведет себя современная молодежь. На фоне сверстниц я - скромняга, тихоня и размазня, послушная мамочке. Сказала бы спасибо, что я юбку-светофор не требую, лосины с одной только блузкой не ношу, не курю, по вечерам сижу дома, а не встречаюсь с парнями, не хожу на дискари, не слушаю тяжелый рок, паинька-заинька, неоцененная.
Одежда - лишь затравка для откровенной тухлятины, лекции о половой жизни. Пусть в нашей стране секса нет, что демографию совсем не портит, нужно остерегаться парней, если не хочу оказаться в "интересном положении". Будто я не в курсе, что детей не в капусте находят! Зря блистаешь косноязычием, изобилующим иносказанием, мама! Твоими стараниями я парней не интересую. Они в мою сторону если и смотрят, то разве чтобы поржать над затюканной уродкой. Очень верная тактика - обрядить дочь пугалом, чтобы никто не покусился на её девичью честь.
Антонина Безмерно опекающая вознамерилась защитить меня от "ошибок молодости", как она называет нежелательную беременность. Догадайтесь, чем. Мимо. Нет, не поясом девственности, хоть он и так мил её замшелой натуре. А марлевкой! Удивлены? Думаете, небось, как можно защитить прозрачной тканью девичью честь. А так, низвести её ценность до никому не нужной уценёнки. Чтобы вы поняли в чем тут соль, начну с предыстории, заодно разбавлю негатив лирическим экскурсом в прошлое, когда деревья были большими, небо - высоким, а солнце - огромным фонарем. Шучу, так далеко забегать я не намерена, не пугайтесь, обременять вас воспоминаниями поедания собственных какашек в манежный период не буду.
Пять лет назад мы отдыхали в пансионате под Батуми, куда почти два дня добирались на отцовском "Москвиче". Грузия вообще поразила нас, жителей средней полосы. Двух- и трехэтажные особняки в деревнях - подчеркиваю, в обычных деревнях, причем у каждого - нормальный элемент вдольдорожного пейзажа. Кладбища со склепами и памятниками в полный рост из мрамора, похожие на наши мемориалы героям войны. Автомобиль дешевле "Волги" и седьмой "Лады" - редкое явление на дорогах, сразу видно автотуриста, вроде нас, можно на номера не смотреть, не грузинские. В магазинах полное отсутствие дефицита. Голландскую тушенку на развес продают из больших жестяных банок в каждом гастрономе. Шпротами торгуют прямо на дороге. Джигит украл пару коробок с батумского рыбзавода, выехал за город и развернул торговлю, три рубля за банку без этикетки. Мама рискнула купить только одну, потом сетовала, что не взяла больше, опасаясь обмана.
В погоне разбавить пляжный отдых полезной хозяйству деятельностью, Антонина Гоняющаяся за дефицитом заставила папу отвезти нас в Кутаиси. Вместо осмотра достопримечательностей она водила нас за собой по магазинам и скупала все что можно на имеющиеся деньги. Более прочего её сразил ассортимент магазина "Ткани". Антонина Загребущая пятнадцать отрезов приобрела, два из которых - марлевка, бледно-розовая и белая с разной вышивкой и люрексом, супермодная в то время.
Купленную в Грузии ткань Антонина Модница уже воплотила в платья, костюмы и блузки стараниям своей модистки Людмилы Даниловны, матери моей закадычной подружки Лильки Новиковой. Только марлевка ждала моего выпускного, но, дождавшись, морально устарела, повторив участь маркизета и муслина.
Мой первый и единственный бал будет испорчен не только архаичной тканью, но и пуританским кроем, который Антонина Поборница скромности набросала на тетрадном листе. Отстой! Сама платья, едва прикрывающие попу, носила в молодости, а мне навязывает пышненькую юбочку до середины икры, будто у меня ноги кривые или бедра неразвитые. Предвкушаю реплику Метлы, Ленки Метлицкой: "О, смотрите! Чучело в марлевке! Бес, ты годом не ошиблась? У нас выпуск девяносто три, а не восемьдесят семь".
Бес - моя кличка с подачи уважаемой Антонины Обзывальщицы. В её исполнении она звучит почти ласково - Бесёнок, умильно треплющий нервы чертик. Бесит! Кличку услышала Новикова, подхватила, отбросив уменьшительно-ласкательную форму, ляпнула в классе. И понеслось! На Лильку я не сержусь, на единственных подруг чревато обижаться.
Говорят, похожие внешне люди схожи характерами. Подтверждаю, основываясь на многолетней неугасимой дружбе с Новиковой, затерявшейся своим истоком в ясельном возрасте. Нас легко принять за сестер: один рост, один размер и телосложение, один цвет и длина волос, только её кудряшки чуть интенсивнее моих. Черты лица у нас сейчас разные, что в пору детской припухлости в глаза не бросалось, оправдывая близорукую воспитательницу младшей группы, которая как-то раз выдала меня Лилькиной маме вместо Новиковой.
С моими друзьями вы познакомились, вернее, единственной подругой, перейдем к врагам. Ярлык "Бес" услыхала Метла и приклеила ко мне намертво, этакая тонкая издевка над тихоней, серой невзрачной мышью, каковой меня считают одноклассники. Когда ты отличница и красавица, скажем так, эффектная и упакованная в классные шмотки, легко потешаться над замкнутой троечницей, выряженной чучелом. Экстраверту не понять интроверта, нечем оценить глубину внутреннего мира последнего. Педагогов это тоже касается, активность выскочек для них показатель интеллекта.
Метлицкой есть у кого учиться стервозности. Её знаменитая кузина, местная Королева красоты - отдельная песня, достойная развернутого исполнения. Инга Кузьмина на четыре года нас старше, училась в нашей школе. В десятом, тогда еще выпускном, классе она устроилась моделью в дом моделей, отчего задирала нос выше крыши и издевалась над младшеклашками, вроде нас с Лилькой.
Однажды мы подвернулись Её Величеству в туалете, замешкались перед первым уроком из-за мытья обуви. Звонок вот-вот прозвенит, все уже разбежались по классам. Вдруг кто-то толкает дверь, причем явно ногой. Я успела отскочить назад и впередистоящую Новикову за шиворот оттащить от летящей ей в лоб угрозы увидеть нимб из звездочек. В распахнутую дверь влетела злая Кузьмина, заставив нас своим стремительным напором пятиться обратно к рукомойникам. Выпускать нас из туалета она не собиралась, а наши робкие протесты проигнорировала, ей было по барабану, что мы на урок опоздаем, мытье её заляпанных грязью полусапожек важнее. Она уселась на подоконник, ноги задрала, грязными подошвами уперлась в край ближайшего рукомойника и велела мыть свою обувь нашими носовыми платками. Пришлось унизиться, потом еще и перед математичкой оправдываться за опоздание на её урок. После того случая флёр пиетета перед Кузьминой слетел с наших неокрепших детских душ, что отразилось на дружбе с Метлой, за туалетные бесчинства кузины расплатилась Ленка. Отторгнутая Метлицкая поставила своей целью мстить бывшим подругам, особенно мне, в чем, надо признать, и преуспела.
Прошлым августом Кузьмина выиграла первый городской конкурс красоты, организованный её любовником, крутым бизнесменом Игорем Розовским. Мы с Лилькой ходили смотреть на предопределенный триумф блата. Мама подруги работает в доме моделей швеей, смогла достать нам стоячие билеты. Среди конкурсанток были девушки краше Кузьминой, но проплаченное жюри выбрало любовницу спонсора. После победы кузины Метла возомнила себя принцессой, её нрав окончательно изошел на самомнение. Задирать она меня стала с особым остервенением, при Артёме Красикове - нарочито.
О Тёмочке я думаю все время, с тех самых пор, как он появился в нашем классе. После девятого многие выпорхнули из школьного скворечника, неполные "А" и "Б" объединили в полноценный 10 "А". Мальчик-лето заставляет меня "ловить ворон" на физике и математике. Производным и термодинамике не сравниться с широкими плечами, смуглым загривком и ежиком на затылке сидящего впереди меня Рокки. Стоит ему повернуться ко мне за какой-нибудь канцелярской мелочевкой, как мое сердце пускается вскачь, голосовые связки теряют дар речи, и я лишь тупо киваю, позволяя ему взять желаемое. Смуглая кожа, шоколадный цвет глаз, мускулатура боксера - нити, плетущие кружево моих девичьих грез наперекор слухам.
Новиковой Красиков не нравится, она верит сплетням Аньки Кружковой, учившейся с Артемом в одном классе до "великого" объединения. Порочная стезя моего кумира началась с мучения кошек, чьи расчлененные трупики он оставлял за собой в шестом и седьмом классах. В восьмом и девятом, сколотив банду, Красиков устраивал темную одноклассницам в гардеробе. Творил с дружками всякие непотребства, запугивал ославить, как не девочку, если жертва побежит ябедничать. Клевета! Во-первых, Сама Кружкова в число запуганных не входила. Во-вторых, Артем на девчонок - ноль внимания, килограмм презрения. В-третьих, сын и брат милиционеров не станет вести себя как бандит. В-четвертых, где банда? Пусть твои друзья покинули школу, так сколоти новую шайку из подручных Лошариков, но нет, Рокки держится особняком, даже завалящего приятеля себе в классе не завел. А кошек мне не жаль, совсем. Обоссут подъезд - вонь жуткая, и орут в марте под окнами премерзко. С одиннадцати лет я мою подъездную лестничную клетку, потакая трудовоспитанию Антонины "Макаренко", нанюхалась, токсикоманы отдыхают!
Еще три месяца, и мы "уйдем со школьного двора". Я не смогу видеть Рокки каждый день. А набраться смелости и предложить ему встречаться не могу, не из того я теста, порядочной девушке не подобает проявлять инициативу в подобных вопросах. Крайний срок - выпускной. На балу сама атмосфера располагает к романтике, есть шанс добиться внимания кавалера, как Наташа Ростова покорила сердце Андрея Болконского, пленив его своей юностью, чистотой и, конечно же, сногсшибательным платьем. Сейчас иные нравы, скромность и невинность ценят лишь престарелые мамаши, но магнетическое воздействие на мужчин женского бального наряда никто не отменял. В топку марлевку! В ней Наташей Ростовой не стать! Если Антонину Ослицу мне переубедить не удастся, пойду на хитрость.
План таков. Купить ткань на собственные сбережения, лишь бы скачка инфляции не случилось. Я уже присмотрела в комиссионке на центральном рынке серебристую парчу с обойным орнаментом и белый шифон. Дорого, конечно, но с учетом подаренных мне сегодня денег надеюсь, хватит.
Фасон требует отдельного абзаца, не зря я с осени малюю его на Аляске учебных тетрадей. Влюбиться с первого взгляда можно не только в парня. Листаешь себе "Бурда Моден", и это хорошо, и то достойно плечиков в твоем гардеробе. Переворачиваешь страницу. БАЦ! И влюбилась! Вот же ОНО! Платье твоих грез, доселе неосознанное, зыбкое, мелькающее на грани сознания. Волею неведомого модельера ОНО обрело форму и цвет. С цветом, положим, промашка, ярко-розовое для выпускного бала - фи, но крой - исключительно мой, что и без примерки понятно. Приталенный силуэт. Пышная юбка начинается на линии бедер, оканчивается на ладонь выше колен. Квадратное декольте, сборка между грудей зрительно увеличивает объем форм, что весьма кстати моему первому размеру. Рукава-фонарики, манжет от локтя до запястья с множеством мелких пуговиц. Если лиф выполнить из парчи, а шифон пустить на рукава и многослойную юбку - выйдет отпадное бальное платье. Согласны? И я, и я, и я того же мнения! Другие ответы не принимаются.
Далее начинаются сложности, о которых в рамках жанра стоит умолчать, но так и быть, раскрою интригу. Только тс-с-с, не сдайте меня Антонине Адольфовне.
Мать стопроцентно закажет пошив Новиковой-старшей, я - Новиковой-средней, а Новикова-младшая поможет мне подбить на авантюру сестру. Наталья закройщицей на швейном объединении работает, такие красивые и оригинальные платья себе и Лильке шьет, закачаешься. Если она возьмется, я упрошу Антонину Непреклонную разрешить мне собираться на выпускной у Новиковых, как бы за компанию с подругой. Тогда и надену платье, пошитое Натальей, а не Людмилой Даниловной. Антонина Воспитанная, увидев меня в последний момент, не станет скандалить при посторонних, но даже если и рискнет, папа меня железно прикроет.
На мать я пожаловалась, теперь похвастаюсь папой. Скажем честно, даже в полных семьях хороших отцов мало, а отличных - нужно заносить в "Красную книгу". Мне повезло воспитываться представителем вымирающего вида. Если на Антонине Суровой материнство отдохнуло, то моего папу отцовством природа наградила щедро. Он возился со мной, сколько я себя помню. Сказки на ночь читал, чего Антонина Вечно занятая никогда не делала. Разучивал со мной алфавит: показывал буквы и просил придумать для них короткую историю, первое пришедшее на ум. Его стараниями я в пять лет читала по слогам, в семь - про себя и бегло, благодаря чему в начальных классах была отличницей, но с появлением алгебры, физики и химии скатилась до троечницы. Если Антонина Великий педагог лишь укоряла меня и сетовала на дочь-бестолочь, то папа тактично и терпеливо пытался привить мне любовь к точным наукам, доходчиво объяснял непонятное урожденному гуманитарию. В любых конфликтах с Антониной Властной он становился на мою сторону. Несмотря на численный перевес, наша команда редко выигрывала, но папино плечо скрашивало мне горечь поражения, патин платок неизменно утирал мои сопли и слезы. С таким папой, скажу я вам, никакой мамы не нужно. К сожалению, сплавить Антонину Бывшую в употреблении в хорошие руки не вариант, папа зачахнет, он по своей природе однолюб. Потому чахну я под материнским гнетом, считая дни до окончания школы, когда я смогу сбежать в иногороднее учебное заведение за глотком долгожданной свободы.
Новикова завидует наличию у меня ТАКОГО папы, да и папы вообще. Она своего отца отродясь не видела. Он бросил их, когда Людмила Даниловна носила Лильку под сердцем, уехал на север за длинным рублем, там и остался. А я завидую наличию у Новиковой ТАКОЙ мамы. Людмила Даниловна мягкая, добрая женщина, ни разу не слышала, чтобы она ругала дочерей, кричала и спорила с ними. Подруге реально повезло с семьей. Мама с сестрой одевают её по последней моде. Лилька планирует продолжить династию модисток, учится-мучится, тянет на серебряную медаль, собирается поступить в институт легкой промышленности в Шахтах, это где-то в Ростовской области. Новикова не дура, понимает, что в столице ей ловить нечего. Но с амбициями у неё все пучком, она мечтает, став модельером, забросать Славу Зайцева его нелепыми шапками.
Я люблю бывать у Новиковых. Воздух в их двухкомнатной квартире пропах тканями и чертежным мелом. Людмила Даниловна имеет частных клиенток, её мизерной зарплаты семье не хватает. Наталья тоже иногда шьет на заказ. Их гостиная превращена в ателье. Большой сундук в центре комнаты выступает закроечным столом. Под его плоской крышкой, источая пары нафталина, скрываются портняжные закрома. Три немецкие дамы со знаменитой фамилией Зингер - черная ручная старушка на деревянном постаменте, матрона с механическим ножным приводом и электро-молодуха - поют свои арии в разной тональности: тык-тык-тык, тук-тук-тук, трата-та-та. Им подпевает седой оверлок советского происхождения. На полках потрепанные книги по кройке и шитью, подборка "Бурды" за многие годы, первые номера на немецком. Новиковы не полиглоты, но язык выкроек интернационален. В детстве мы с Лилькой часто играли тут пуговицами: высыпали пестрое содержимое многочисленных коробочек на крышку сундука и выкладывали из них узоры. У Лильки всегда получалось лучше. Она и рисует суперклассно! Из неё стопудово выйдет крутой модельер!
Живет семейство Новиковых в спальне. Три кровати и общий шкаф еле помещаются в узкой длинной комнате. Большое настенное зеркало и тумбочка заменяют трюмо. Телевизор они смотрят в кухне, черно-белый старичок хохлится антенной на холодильнике.
Исходя из описанной выше тесноты, Антонина Рациональная усомнится в целесообразности сборов у Новиковых, предложит нашу трехкомнатную квартиру. Но я выкручусь. Любой заговор имеет свои сложности, не отступать же из-за них, особенно если на кону личное счастье. И не надо считать меня закоренелой обманщицей! В любви, как и на войне, все средства хороши!
Празднование моего дня рождения проходит на троечку. Шампанское под запретом, пейте, детки, ситро. Приглашенные одноклассницы не в восторге, думали, родаки именинницы свалят. Папа оправдал их надежды, ушел в гараж, но Антонина Бдящая осталась следить за нравственным порядком. Принесенную Лилькой бутылку игристого вина за столом не распить. Не беда, найдем возможность приговорить шипучку. Радушная хозяйка праздника отправляется провожать гостей, по наказу домашнего фюрера, не дальше собственного двора. В беседке мы лакаем запретный алкоголь из горлышка, пустив бутылку по кругу, сразу "жить стало лучше, жить стало веселее".
Нарушать правила приносит кайф. Обман как игра, будоражит и щекочет нервы, пьянит азартом, даже от любовных грез отвлекает. Тройственный союз - я, Лилька и Наталья - объединяет усилия в тайной борьбе против Антонины Твердолобой. Людмила Даниловна в наше коварство не посвящена, если и догадывается о нем, то виду не подает. По легенде, Наталья шьет альтернативный вариант платья для сестры. Мои примерки берет на себя подруга, идентичность наших фигур позволяет.
Лилька, как будущий модельер мирового уровня, вносит коррективы в фасон моего платья. К рукавам добавляются трехъярусные крылышки. Каскадной юбке предписано повторить участь балетной пачки. Если в качестве подъюбника пришить сложенный вдвое флизелин, верхний слой потянуть вверх, нижний - вниз, образуется пузырь, поддерживающий легкую ткань не хуже кринолина. Просто, как все гениальное!
Надо признать, платье, пошитое Людмилой Даниловной, весьма миленькое. В нем я похожа на инфанту начала прошлого века, девочку-персик в розовом, обнять и плакать малютку. Тринадцатилетняя я прыгала бы от восторга, но семнадцатилетней девушке в нем принца не завоевать. Мне немного неловко, что Людмила Даниловна старалась впустую, оплате пошива не компенсировать моральный ущерб от невостребованности заказа.
Пока все идет по плану. Даже не столь успешно сданные выпускные экзамены, кроме сочинения, не способны нарушить приподнятое настроение интриганки. Уже завтра я предстану перед классом Золушкой, явившейся на бал. Обязательно очарую и влюблю в себя моего Прекрасного принца Артёма.
Сборы проходят у Новиковых. Обоснование - Наталья поможет выпускницам обрядиться для бала, наличие мастерской под боком решит проблему устранения швейных дефектов, если таковые обнаружатся.
- Бес, ты похожа на белую розу! - Подруга оценивает мой наряд оттопыренным большим пальцем.
- Лиль, ты тоже отпадно выглядишь! - возвращаю ей комплимент.
На Новиковой бледно-голубой сарафан из тафты, голые плечи прикрывает белое кружевное болеро. Фасон придумала Лилька, Наталья сделала выкройку и пошила, Людмила Даниловна вышила лиф бисером.
Прически у нас как под копирку, каскад до лопаток и залакированная большой волной челка. Броский макияж, широкие брови, черные стрелки на веках, ярко-розовая помада. Тушь "Ленинград" придает ресницам объем и стойкость, куклам на зависть. Посмотрим, что теперь Ленка скажет. Предвкушаю её кислую моську с отвисшей челюстью.
Метла совсем оборзела в последний месяц. Её кузина вышла замуж за Игоря Розовского, захомутала мужика залетом. Великое дело! Ленка была на свадьбе, познакомилась там с крутым бизнесменом Федором Прохоровым. Мы с Лилькой видели, как он её после экзамена по математике на бумере забирал. Подумаешь! Раздвинула ноги перед тридцатилетним стариком! Нашла, чем выпендриваться! А вообще, к черту Ленку! Главное для меня сейчас - произвести впечатление на Тёмочку.
Пока мы готовились к балу у Новиковых, наши мамаши наряжались и прихорашивались у Путилиных. Людмила Даниловна не только мне платье пошила, но и Антонине Безвкусной, и себе заодно. Антонина Двуличная не использовала второй отрез марлевки для своего наряда, прикупила панбархат бордового цвета, в котором выглядит купчихой. Она б еще брошь себе на грудь прицепила, как было модно во времена её побитой молью молодости! Людмила Даниловна в своем, на первый взгляд, простеньком платье строгого кроя выглядит куда элегантнее на её фоне.
Увидав мой наряд, Антонина Ошарашенная хватается за сердце, открывает рот, закрывает, шумно вдыхает всей грудью, не менее шумно выдыхает, но молчит, стиснув зубы. Рядом Новиковы полным составом и прочие любопытные жильцы их подъезда, выползшие из своих квартир поглазеть на выпускниц, как бы многовато свидетелей для выноса сора из путилинской избы. Я ликую, времени на переодевание просто не осталось, церемония вручения аттестатов начнется через четверть часа.
Наше с Новиковой появление на школьном дворе вызывает фурор. Мы самые яркие и привлекательные девушки. Подруга всегда хорошо одевалась, а я была Гадким утенком, неожиданно превратившимся в прекрасного лебедя. Метла угрюмо молчит, в мою сторону она нарочито не смотрит, зеленая от зависти в тон своему ментоловому платью. Но триумф мой горчит, мазнув по мне безразличным взглядом, Артем переводит внимание на уходящий вдаль горизонт над головами собравшейся толпы. На фоне парней в стильных широких блейзерах с подплечниками Рокки выглядит старомодно в классическом сером костюме эпохи маразматичного генсека.
Во время застолья нам с Лилькой удается втихаря накатить шампанского. Потом танцы. Я ни один медляк не пропускаю, меня приглашают одноклассники, которые раньше в упор не замечали, но только не Артём.
Санька Ковалев предлагает мне дерябнуть водки. Я соглашаюсь из чистого любопытства. Мерзкая на вкус гадость разливается по моему телу теплом и зовет на подвиги. Я смело подхожу к стоящему в углу спортзала, где проходит веселье, Рокки и приглашаю его на танец.
- Отвянь, Путилина! - Он меряет меня странным взглядом.
- Почему? - Я вот-вот разревусь. "Ленинград" потечет, превратив меня в чучело с черными потеками на лице и горящими от режущей боли глазами. Привет первому и последнему балу в жизни современной Наташи Ростовой!
- Не умею я танцевать, - снисходит до признания кандидат в мои персональные Болконские.
Тёма стесняется. Какой милашка! Такой большой и сильный, но робкий.
- Я покажу, как. - Я беру его за руку. - Это просто. Обними меня за талию и покачивайся в такт музыке, больше ничего не надо. - Обычно парни ведут, если умеют, но в этот раз придется вести мне.
В объятиях Рокки жарко, мои щеки пылают, надеюсь, в полумраке зала и бликах светомузыки это незаметно. Артём напряжен, на мои движения он реагирует неуклюже, трижды наступает мне на ноги. Мысы моих лодочек достаточно узкие, пальцы в них скукожены, туфли не разношены, кое-где натерли, еще и отдавлены. Но я терплю, любовь требует жертв.
Я, Лилька и Ленка ходили на бальные танцы вплоть до конца девятого класса. Потом наша хореограф ушла в декрет вторым ребенком, и замену ей не нашли. Метлицкая перестала посещать занятия сразу после нашей ссоры, а мы с Лилькой еще на пару лет задержались. Однажды мы даже в общегородском конкурсе участвовали. Вальс и танго для нас как два раза плюнуть, мы и брейк-данс слабать можем. Смотрите и завидуйте, ненавистные мои насмешники, как Путилина с Новиковой зажигают в центре зала под Depeche Mode. Подбери челюсть, Тёма! Танцевать с тобой я больше не стану. Мои стопы вразнос, я только на водке и кураже держусь. Прорвало меня, однако, за долгое воздержание от массового веселья!
Близкая полночь разгоняет остатки бдящих родителей по домам. Педагоги удаляются в учительскую на алкогольный педсовет, поручив присматривать за толпой молодняка непьющему физруку. Музыка отягощается роком, а танцевать под металл увольте. Мы с Лилькой выходим на улицу отдышаться. Мои ноги гудят, ступни болят, разуться бы, да нельзя, бал все-таки.
- Девчонки, еще водяру будете? - интересуется нетрезво Ковалев, увязавшийся за нами.
- Давай! - Машу рукой согласно.
- Бес, ты чего? - Лилька дергает меня за юбку.
- Да ладно тебе! Весело ведь! - Я обнимаю её за плечи. - Наконец-то свобода, Лиль! - кричу звездному небу.
- Точно! - Ковалев наливает "Русскую" из чебурашки в единственный имеющийся у него картонный стаканчик и протягивает мне: - Ты первая, Бес.
- Может, не стоит? - блеет Новикова.
- Брось! - Я делаю глоток, кашляю невольно, запить гадость нечем, но её вкус уже не столь мерзок. Передаю тару подруге: - Твоя очередь.
Вздохнув тяжко, она нехотя принимает на грудь. Сашка отбирает у неё дрожащий стаканчик, допивает содержимое.
- Знаешь, Бес, - начинает Ковалев заплетающимся языком, - ты сегодня такая! Ух! - Он хлебает из горлышка, не объяснив восклицания.
- Какая? - интересуюсь кокетливо. Пусть договаривает комплимент, раз начал. А то пялиться все горазды, а на словах оценить мои старания - молчок.
- Секси! Помнишь, Пашка упал, когда все под Сабрину танцевали?
- Ну? - Забудешь такое! Неуклюжий Лошарик валится тебе под ноги, при этом чуть не сбив. Я еле сдержалась, чтобы на рожу его веснушчатую шпилькой не наступить.
- Так он специально. - Сашка хихикает. - Хотел тебе под юбку заглянуть, а там ни хрена не видно. - Его смех переходит в ржание. Он сгибается пополам, бутылка наклоняется, грозя пролить на бетон крыльца остатки водки.
- Уроды! - Я отбираю у него "Русскую". - Идем отсюда! - Хватаю подругу за руку и направляюсь в обход школы на футбольное поле. Несмотря на вспышку злости, у меня на душе приятно от внимания лопоухого Пашки. Но лучше бы Тёма свалился мне под ноги.
Мы с Новиковой приземляемся на врытые в землю шины, через которые нас в младших классах заставляли прыгать на физкультуре. Мрак футбольного поля рассеивает свет двух фонарей, остальные не горят, лампочки у них давно сдохли, а сменить их то ли руки не дошли, то ли никому не нужно.
- Будешь? - Протягиваю подруге бутылку.
- Не-а. - Она качает головой. - Меня сейчас стошнит.
- Идем в туалет. - Я обеспокоена её состоянием.
- Там воняет, а тут хоть воздух свежий. Не переживай, я держусь, только пить эту гадость больше не буду.
- Как знаешь, мне больше достанется. - Я прикладываюсь к горлышку, в этот раз даже мерзкого послевкусия нет. - Клёво-то как! - Смотрю на звезды, а они почему-то кружатся.
- Бес, тебя что, не мутит?
- Даже не знаю. - Жму плечами. - Блевать, как тебя, у точно не тянет, но с головой что-то не то, небо вращается. Прикольно!
- Дай сюда! - Лилька стремительно отбирает у меня бутылку.
Пока я собираю глаза в кучку, она поливает водкой амброзию, растущую сбоку от колеса.
Ну и ладно! Не очень-то и жаль! Мне и так весело!
Хихикая, я снимаю ненавистные туфли, кладу уставшие ноги Лильке на колени. Кайф! Подруга запускает в меня пустой бутылкой и попадает прямёхонько в лоб. Повалившись назад, я встречаю спиной пыль, вытоптанную поколениями прыгунов-малолеток. Мои ноги и попа задраны кверху, а я продолжаю смеяться. Новикова кидается меня поднимать, зря, наклоны ей сейчас крайне противопоказаны из-за угрозы опорожнить желудок через рот, что она и делает, спасибо, не на меня, а на все ту же многострадальную амброзию.
- Веселитесь, девки? - доносится насмешливый голос из-за низкого забора, огораживающего школьную территорию. Трое парней лениво переползают через ограду.
- Пошли на хер отсюда! - смело ору приближающимся маргиналам, продолжая торчать кверху ногами в позе "березка". Кувырок через голову, и я уже на корточках, упор ладонями в пыль.
- Ух ты, борзая! - Лихой присвист. - Сама сейчас на мой хер пойдешь, акробатка! - ерепенится вожак троицы.
- Лид, рванули отсюда! - Лилька подползает ко мне на карачках, её подбородок и рот испачканы слюной.
Парни уже близко, идут вразвалочку, не торопясь, видят, сбежать мы не успеем. Надо принять бой, чего трусиха Новикова не понимает. Пусть только подойдут, гады! Я им устрою соблазнение девственниц! Мои пальцы сами сгребают землю с песком для атаки на негодяев, посмевших прервать наш праздник.
- Свалили отсюда! - голос Артёма за моей спиной.
- Ты чего, Тёха, своих не признал? - спрашивает один из троицы.
Я всматриваюсь в гопников внимательно. Они учились в параллельном классе, ушли после девятого, те самые дружки Красикова, о которых нам Кружкова рассказывала.
- Валите, сказал! - Артём непреклонен.
- Ладно тебе. - Лидер троицы тоже уступать не намерен. - Давай с нами, как раньше. Поделим тёлочек, мы не жадные.
- Эта моя! - Красиков хватает меня сзади за волосы, тянет вверх. - А эта, - пихает носком Лильку в бок, - ваша.
- Что? - вскрикиваю и от боли, и от страха за подругу.
Новикова лишь испуганно таращится.
- Заткнись! - рычит мне в лицо Артём и снова пихает ногой пытающуюся подняться подругу.
- Без проблем, нам и этой курицы на круг хватит. - Вожак приближается к скулящей Лильке. Подражая Красикову, он хватает её за волосы, заставляя подняться.
Новикова вскрикивает, получает тычок под дых, сгибается пополам, ловя ртом воздух. Двое остальных парней подхватывают её под руки, тащат в кусты, растущие вдоль оконечности поля.
- Отпустите её! - ору им вслед, выйдя из ступора.
- Пойдем в школу, дура! - Красиков тянет меня за собой, босую, растрепанную, упирающуюся.
- Пусти! - Я вырываюсь из его хватки, но он держит крепко.
- Заткнулась, быстро! - с угрозой.
- А как же Лилька? - скулю, глядя то на него, то на маргиналов, скрывающихся с жертвой в кустах. Мой разум отказывается верить в происходящее, это дурной сон, я вот-вот проснусь и забуду чертов кошмар, но пробуждение упорно не наступает.
- На хрена вы из школы выперлись? Приключений на свои жопы искали? Сами, дуры, напоролись! - Красиков тащит меня ко второму входу, тому, что рядом со столовой. - С тремя махаться глупо! Они меня завалят, потом все равно вас по кругу пустят. Скажи спасибо, что я тебя вытащил!
- Так ты бросил им Новикову, как кость псам, чтобы отстали! - доходит до меня смысл его антигеройства.
Красиков молчит, сопит, продолжая движение. Я непрестанно оборачиваюсь к кустам. Чудится мне, что ветки там ходуном ходят, мерещится вскрик подруги, приглушенная ругань парней: "Костыль, по уху ей врежь, чтоб не кусалась, сука! - доносит ветер. - Заодно и заткнется!"
- Они же её там... - Я всхлипываю. - Они же... - Реву. Мои глаза ест беспощадная тушь, заставляя моргать. - У Лильки парней еще не было! - Размазываю свободной рукой черную едкую дрянь по лицу.
- Ничего, - цедит Артём сквозь зубы. - Теперь сразу трое будут, больше опыта наберется, - цинично себе под нос, но я слышу, только ничего сделать не могу, мне самой не вырваться и не спасти подругу.
- А если они её убьют? - Меня поражает новый страх, даже ужас.
- Нет, свидетелей слишком много. Трахнут по-быстрому и свалят, припугнут, чтобы язык за зубами держала. Думаешь, Новикова - первая, кто им попался? - Злая усмешка.
- Ты же раньше с ними дружил! - Сплетни Кружковой обретают статус пугающей правды.
- Почему в прошедшем времени? - Красиков вталкивает меня в темноту передней черного хода. - Мы до сих пор общаемся.
Моё сердце пропускает удар. Рокки оказался мерзавцем, а не Андреем Болконским. И я в полной физической власти урода. Спасите!
До вылета на Карибы две недели, вынужденная задержка из-за отсутствия у меня загранпаспорта. Мой благоверный поручает решить эту проблему одному из работников Кречета. От меня требуется лишь сфотографироваться, расписаться в анкетах и забрать готовое удостоверение личности из местного отделения Федеральной Миграционной Службы. Документы можно подать и в электронном виде, но тогда срок ожидания рискует затянуться на месяц.
Стас настаивает на смене моей фамилии на Розовская, мотивируя это тем, что даже после развода имя его семьи откроет мне куда больше дверей, запертых для какой-то там Путилиной. Спор инициирует новую ссору и укрепит его в мысли, что я провокаторша насилия над собой. Раз уж подчиненный Кречета шустрит, пусть заодно и мой общегражданский паспорт поменяет.
Супруг уже забронировал отель на океанском побережье Доминиканской Республики. Папа Игорь состоит в каком-то "Бриллиантовом клубе", позволяющем останавливаться в любое время в любом отеле огромной сети стран Карибского бассейна. Билеты на самолет тоже приобретены.
С мужем я сплю в одной постели, но порознь. Он занимает правую половину сексодрома, я - левую. На нем боксеры, на мне пижама, предельно скромная. Наше общение сведено к минимуму вежливых слов: утренних приветствий, благодарения за еду и прочих бытовых фраз, вроде "тарелку подай, пожалуйста" или "будь добр, свет погаси". Он смотрит финальные матчи чемпионата мира по футболу в холле на диване, я - соревнования по триатлону в спальне на кровати.
Глядя, как французская легкоатлетка Кассандра Бегран, фаворитка забега, без заметного напряжения увеличивает разрыв между толпой пыхтящих соперниц, завидую её тренированности и таланту, хочу поменяться с ней местами, бежать, чувствовать адреналин в крови, быть первой по праву лучшей, жить в движении, в спорте. Я ведь могла когда-то, и, возможно, стала бы достойной олимпийской сборной, родись в состоятельной семье, как Стас. А он, имея возможность, прокакал свой шанс на футбольную карьеру. Теперь пускает слюни на Антуана Гризмана, гоняющего мяч в финале мирового чемпионата. Мы с супругом оба сохнем по французам, только по разным спортсменам и в разных комнатах.
Для безработной бывшей золушки, снуло передвигающейся по огромной безупречно прибранной квартире, наступают времена скуки сытого существования богатой бездельницы. Одна радость - беговая дорожка по утрам. Потом только телевизор, книги, Интернет-серфинг и трапезы за одним столом с благоверным скрашивают мой нескончаемый досуг. На людях мы с супругом пока появляться не рискуем, торчим в квартире сутки напролет, выходя подышать свежим воздухом исключительно на террасу. Там я облюбовала шезлонг для принятия солнечных ванн топлесс, естественно, когда муж не составляет мне компанию, а, к примеру, шпилится в футбол на игровой приставке, пасуя визуально мяч то Роналду, то Месси.
В пятницу, двадцатого июля, наша добровольная изоляция от общества окончена. Муж зван на открытие ночного клуба "Фабрика", я иду прицепом. Совладелицей развлекательного заведения является Инга Розовская, перед которой я еще не замолила вину за испорченную свадьбу, платье, настроение и репутацию, потому не имею морального права отказаться от появления на её празднике. Успокоительная пилюля, выписанная мне Стасом, в том, что "посторонних" там не будет, только пафосный бомонд и прочая публика, которой посчастливилось приобрести приглашения. Мужнино лекарство действует на меня слабо, моральный долг перед свекровью - аргумент посильнее.
После закрытия "Белой Розы" подруга Инги Алла Шадрова, та самая блондинка в серебристом туалете, потерявшая юбку на моей свадьбе, секс-гуру юношей, первая женщина Стаса, знаток Фрейда, и прочие титулы, проявила деловую хватку и смекалку, решив заполнить образовавшуюся нишу в сфере развлечений города. Инга к ней присоединилась по вполне коммерческой причине, из-за земли. Под место для клуба Шадрова приглядела долгострой между двумя спальными микрорайонами. Участок давным-давно купил Игорь Розовский, но до его облагораживания у него пока руки не доходили. Свекор то мегастадион строил в центральном парке, то "Голден Роуз" возводил на берегу нашей речки-вонючки, то торговые центры открывал в каждом районе города. Территория недостроенной еще при Советском Союзе фабрики игрушек ждала своего часа, чтобы преобразиться в развлекательный комплекс. Вот и дождалась первой ласточки в лице ночного клуба. Спустя полтора года строительных и оформительских работ "Фабрика" зазывает к себе потусить, разогнать кровь по венам алкоголем и подвигать телами под музыку.
Убирая ночной клуб несколько месяцев, мне не довелось посетить его как гостье. Даже, когда я жила со Стасом в качестве секс-работницы, к клубной жизни не приобщилась. Мы шатались по боулингам, ресторанам, кинотеатрам, один раз нас занесло в драмтеатр, но ночные увеселительные заведения Розовский-младший обходил стороной, не исключено, что по воле отца, либо из-за роковой роли, которую сыграл клуб "Белая Роза" в его судьбе с моей подачи.
Прикид я выбираю нарочито невзрачный, но брендовый, другими туалетами мой гардероб не располагает. Голубые джинсы с высокой талией, стильно порванные на коленях, и серая короткая футболка, не скрывающая пупок, если бы тот не прикрывала пуговица с головой Медузы Горгоны на поясе штанов. На груди футболки скромная надпись стразами Gianni Versace.
Муж решает поддержать мой выбор одежды и бренда, вырядившись как парень с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Крайне узкие джинсы облегают его ноги второй кожей. Они тоже рваные, и не только на коленях. Рельефный торс обтягивает черная футболка с серебристым принтом львиной головы в круге и надписью Versus. Наша гламурная парочка смотрится ходячей рекламой дома Версаче.
Волосы я оставляю распущенными. Макияж смотрится маской "не подходи, кусаюсь и не брезгую кровью", что отражает мой внутренний мандраж перед предстоящим событием. Муж, как ни странно, одобряет мою агрессивную раскраску, хотя раньше ему нравилось отсутствие декоративной косметики на моем лице. Я стратегически вежливо хвалю его "радужный" прикид, бесящий мою самку. Две пираньи, я и супруг, решили сыграть в розовых кроликов, забавно.
Кстати, о кроликах, один такой, весьма одиозный, встречает нас на крыше клуба, помахивая лапкой на манер китайского манящего кота Манэки-нэко. Покинув мерин, на котором нас доставил Дзержавский, я, фигурально выражаясь, подобрав челюсть, рассматриваю вывеску клуба. Большие буквы прямого строгого шрифта, выписанные идущими друг за другом лампочками, складываются в слово "ФАБРИКА". На надпись небрежно опирается плотоядный заяц с вислыми ушами. Пасть монстра из детских кошмаров разинута и полна акульих игл, окрашенных бутафорской кровью. Один глаз прикрыт пиратской повязкой, второй - горит красным светодиодом. Машущая лапа как бы пришита грубыми стежками суровых черных ниток к туловищу. Из распоротого брюха выглядывает имитация ваты. Вторую переднюю лапу заяц по-хозяйски водрузил на букву "Ф", задние - свесил с крыши. Когти у него на всех конечностях позаимствованы у медведя, которого Зая схарчевал до того, как стал лицом ночного клуба. Слово "игрушек" выполнено рукописным размашистым шрифтом. Кривовато притулившись в конце слова "ФАБРИКА", оно тревожно помигивает синим неоном, как издыхающая лампа дневного света в фильмах ужасов.
- Напоминает Белку, - констатирует Стас, сравнивая монстра на вывеске с покойной крольчихой Инги. - Алла, как всегда, в своем репертуаре, не досадить "подруге" не может.
Под здание клуба приспособлена и облагорожена железобетонная коробка одного из цехов: серое строение метров пять в высоту, разрисованное граффити, весьма профессиональным, демонстрирующим сцены из детских страшилок про злобные игрушки. На уровне второго этажа длиной во весь фасад тянется окно, забранное квадратами стеклоблоков. Остальной пейзаж - разруха совковского разлива, выглядящая постапокалиптично и зловеще мистично благодаря особой подсветке, придуманной супер-пупер-дизайнером, выписанным Шадровой из столицы для своего нового коммерческого детища, как сообщает мне Стас. От себя добавлю, что если из этих развалин сейчас появятся живые мертвецы или роботы-трансформеры, я не удивлюсь.
- Здорово, - оцениваю экстерьер клуба и его окружение. Теперь ясно, почему муж не возмутился моим макияжем, я, можно сказать, попала в струю, намалевав маску кровожадной куклы.
Плечистые парни охраны одеты плюшевыми игрушками зверского вида под стать зайцу на крыше. Представляю, как им некомфортно в столь нелепой униформе в июльскую жару, не спадающую даже ночью. Перед моим мысленным взором встает картина, как фиолетовый мишка и красный лис выводят из заведения пьяного дебошира с физиономией байкера и татуированными бицепсами и пинают его под зад плюшевыми коленками. Хозяйки заведения гостей у входа не встречают, несмотря на премьеру. А жаль, я с удовольствием поглазела бы на них, выряженных плотоядными зайчихами или тигрицами-доминатрикс.
"Фабрика" - ангар, где запросто можно потеряться, попутно оглохнув. Интерьер выполнен в стиле гранж. Хозяйки клуба раскошелились на вывеску, нелепые костюмы сотрудникам, а на ремонт интерьера поскупились. В гулком помещении басы бьют по ушам. Лучи стробоскопа таранят сетчатку. Барби-маскоты извиваются у многочисленных пилонов. Диско-шары отражают блики света, хаотично мечущиеся по залу. На возвышении, обставленном мощными динамиками, колдует над аппаратурой диджей в костюме Микки Мауса. Его бутафорские уши съехали на затылок, подвинутые наушниками. Огромный бар обслуживается стаей плюшевых волков, их лица и руки открыты, в полной экипировке, как у вышибал, коктейли не смешаешь. Отсутствие плюшевых морд "волкам" восполняет соответствующий макияж.
За многочисленными столиками, расположенными по бокам грандиозного танцпола, пока не многолюдного, потягивает коктейли расфранченная плебейская публика. Знать сосредоточилась в VIP-зоне на втором уровне, куда ведет широкая лестница с торчащей арматурой вместо перил, охраняемая Чебурашкой и Крокодилом Геной. Плюшевые секьюрити любезно пропускают нас присоединиться к элите.
- Я будто очутилась на детском празднике семейки Аддамс, - криком, чтобы быть услышанной, комментирую свои ощущения, осматривая с высоты лестницы интерьер.
- Ага, только детки давно выросли, - поддерживает меня Стас в той же тональности.
В VIP-зоне танцпол небольшой. Бар гораздо меньше, чем внизу, но алкоголь наверняка дороже и элитней. Бармен тоже волк, но одинокий. Музыка тут не так давит на уши, можно общаться без надрыва голосовых связок, то есть кричать чуть тише.
Вдоль стен тянется сплошной диван с рядом столиков и квадратных пуфов. Второй круг состоит из диванов в форме разомкнутых бубликов со столиками внутри, копии тех, что были в "Белой Розе", может, они и есть, перекочевали из закрытого клуба на новое местожительство.
Из одного бублика нам машет рукой симпатичный парень возраста Стаса. Муж направляется к позвавшему, я следую в кильватере, ловя на себе зрительный интерес публики, довольно густо оккупировавшей сплошной диван и соседние бублики.
Стас обнимается со своим знакомым. Они что-то кричат друг другу, судя по жестам, приветствия. Я не особо прислушиваюсь, меня куда больше беспокоит спутница Стасова приятеля, Гюрза Линда, моя бывшая коллега, модель, предводительница пай-девочек.
Под прицелом взгляда Линды я нехотя приближаюсь к мужчинам.
- Знакомься, жена. - Стас обнимает меня за талию. - Это Лес, Лёха Лесовский, футболист из нашего клуба. Мы когда-то вместе тренировались, - орет он мне на ухо.
- Очень приятно! - кричу кареглазому шатену с типажом внешности донского казака. Курчавый чуб и лихие усы заменяют стильная стрижка и аккуратная ухоженная бородка.
- Мне тоже! - читаю по губам Лесовского.
Мы размещаемся в бублике. Стас пропускает меня двигать попой по искусственной коже обивки в сторону Гюрзы, наверное, опасается, что Линда его изнасилует прямо тут, если сядет рядом с ней. Лес предпринимает попытку познакомить меня с моей бывшей коллегой, что мы обе пресекаем ором и жестикуляцией, что уже имели такую честь.
К нам подходит Красная Шапочка, то есть официантка, за заказом. Что говорит ей Стас, я не слышу. Перед Алексеем уже стоит бокал с виски, перед Линдой - неоново-розовый коктейль в тон её платью и маникюру. Но не стоит недооценивать блондинку, она, на минуточку, в этом году окончила факультет вычислительной техники нашего универа, то есть девушка умная, еще и ядовитая, что опасно вдвойне. Злобные дуры просто раздражают, а умные злючки способны довести до нервного срыва даже кремень.
Алексей со Стасом о чем-то перекрикиваются. Мы с Линдой поддерживаем молчаливый нейтралитет. Красная Шапочка приносит гостинец от Одинокого Волка, нет, не пирожок, Стасу - виски, мне - содовую. Линда замечает алкогольное неравенство наших напитков и делает соответствующий вывод, проступающий на её красивой мордашке гримаской "захомутала залетом, значится".
Лесовский выводит свою даму на танцпол. Гюрза перед ним извивается змеёй, чувствуется в дипломированном программисте немалый тусовочный опыт. Стас с постной миной потягивает виски, наблюдая за танцем Линды и прочих гурий, барин выбирает, оценивая кандидаток согреть его постель по их откровенно развратным движениям, имитирующим половые сношения. Краем глаза я ловлю его взгляды украдкой на меня. Нет, не пойдет он сегодня налево, интриган желает пробудить во мне собственницу, кстати, тщетно.
Нашу молчаливую игру характеров и потребностей прерывает появление Аллы, одетой в короткое черное платье, а не плюшевой злобной зверушкой, что ей было бы к лицу, как любому подлецу. Рядом с ней Авдеев. Тролль с Марса из мальчика, еще вчера красневшего от женских откровений о менструации, превратился в мужчину. Он обзавелся брутальной щетиной, сменил стрижку, не исключено, что и татуировку сделал на плече, в данный момент прикрытом коротким рукавом стильной неизменно зеленой рубашки с узором из черных кошечек. Алла, действительно, гуру в сексуальном раскрепощении юношей, умеет разглядеть в мальчике сокрытое прыщами моджо и дать толчок к развитию потенциала мачо. Как знать, может, Авдеев - следующий трахальщик восьмидесятого левела после Стаса, временно отошедшего от дел по причине брака с "любовью всей его жизни".
Муж обнимается со своей первой женщиной. Мне Шадрова приветственно кивает, в ответ я улыбаюсь ей во всю доступную открытию челюсть, подражая розовой зверушке с вывески. Авдееву машу ручкой, опять же, как Зая. Он мне тоже машет. Высочество, судя по ситуации и открываемому рту, хвалит заведение и поздравляет хозяйку с открытием.
На смену удалившегося в свой бублик возрастного мезальянса возвращается разогретая танцами Линда с кавалером. Не торопясь занять свое место, бывшая коллега зовет меня припудрить носик. Что ж, моему носу и мочевому пузырю тоже не помешает выяснить, где тут у них пудреницы.
В клозете ремонт сделан полностью, никакого постапокалиптического гранжа в виде отверстий в полу для оправления естественных нужд и мата на серых стенах. Из четырех кабинок две свободны, но модель не спешит отдать дань требованиям мочевого пузыря. Оценив свой лик в зеркале, Гюрза извлекает из золотистого клатча помаду. Я же иду "припудрить носик", раз уж пришла. Когда мою руки, Линда еще возится с макияжем, и без того безупречным. Кроме нас в дамской комнате никого. Те, кто занимали кабинки, уже покинули помещение, а новых пока не занесло позывами естественных нужд.
- Каково оно, стать принцессой? - Гюрза с открытой пудреницей в руке смотрит на меня через зеркало.
- Так себе. - Я пожимаю плечами.
- Ты, Путилина, всегда была странной.
- Розовская. - Первый случай, когда я рада смене фамилии.
- Я тоже в девках не засижусь, скоро стану Лесовской.
- Не вижу на твоем пальце подтверждающего кольца, - поддразниваю бывшую коллегу.
- Лёша вот-вот сделает мне предложение, - ложка уверенности в бочке сомнений.
- Поздравляю. Надеюсь, его купит Real, и он увезет тебя в Мадрид, - завуалированный сарказм.
- Не исключено, - гордо. - После того, как наши продули чемпионат, московские клубы будут обновлять кровь, искать перспективных молодых футболистов на периферии. Лёша - центральный нападающий, и голы на счету имеет солидные. Если его купит, к примеру, "Спартак", то там главное засветиться. Можно и в Европу со временем перебраться, не в Мадрид, так в Мюнхен. "Бавария" тоже сильный клуб.
О, как девушку понесло в планировании семейного будущего с футболистом! Гюрза и раньше не отличалась заниженными амбициями. Её отец - большая шишка в мэрии. Мать работает в банке Розовского начальником какого-то отдела. Желание Линды поднять планку своего благосостояния за счет мужа не оправдано нищетой, но понятно.
- Что-то я не заметила твоей пылкой влюбленности в без пяти минут жениха, - культивирую почву для шпильки. - Если желаешь по старой памяти запрыгнуть на моего мужа, препятствовать не стану.
- Это что, провокация такая! - Удивленный взлет бровей. - Хочешь разрушить мои отношения с Лёшей? - почти возмущенно.
- И в мыслях нет, просто заметила твой сексуальный интерес к Стасу и решила поделиться.
- Сучка! - Остервенело забросив пудреницу в клатч, Гюрза выметается из уборной.
Подмигнув безрадостно от сомнительной победы своему отражению, я тоже покидаю дамскую комнату. Стас выходит из мужской уборной прямо навстречу мне, у "одной сатаны" даже мочеиспускание происходи в унисон.
- Давай уйдем. - Я беру мужа под руку.
- В полночь свалим. - Стас несколько удивлен, но обрадован моим прикосновением.
- О нет! - театрально восклицаю, приложив ладонь ко лбу. - В полночь мерин обратится в тыкву, Дзержавский - в крысу, наш Versace - в китайский ширпотреб, а плюшевые монстры станут настоящими!
- Так, алкоголь я тебе не заказывал. Признавайся, что тебе Лиза дала! - требует муж, обеспокоенный моим состоянием после шутливого пророчества.
- Ты о Линде? - удивляюсь, больше себе, чем вообще. Я проработала с Гюрзой несколько месяцев, где она училась, и кто родители, осведомлена, а настоящего имени бывшей коллеги не знаю.
- Да, о Меркуловой, - подтверждает Стас. - Так что за таблетку она тебе скормила?
- Линзда, - выдаю экспромтом гибрид имени и модельного псевдонима Гюрзы, - галлюциногенами меня не потчевала, и трубку мира с травой мы с ней не курили.
- Косяк я бы унюхал, тут ты не врешь, но с тобой явно что-то не то. - Муж пристальное изучение состояния моих зрачков.
- Поверь, кроме утренней порции кофеина, во мне нет других допингов. Просто от этих несмолкаемых тамтамов к полуночи мой разум рискует нырнуть в пучину безумия, - жалобно кричу, перекрывая шум, идущий из зала.
- Потерпи хотя бы до одиннадцати. - Стас смотрит на свои швейцарские часы, которые назло мне показывают только десять тридцать.
Мы в клубе всего полчаса, а я уже успела оглохнуть, устать и поссориться с Гюрзой. Что еще уготовано мне в оставшееся время этого тусовочного отдыха?
Лесовский скучает в бублике, один. Линзда извивается на танцполе, снимая стресс от наших туалетных пикировок активными телодвижениями. Внезапно бесконечное бум-бум сменяет лирическая мелодия медленного танца, позволяющая слышать собеседника. Гюрзу приглашает покачиваться в обнимку некий парень, что Лесовского совсем не беспокоит, его более интересует общение со старым приятелем и, как ни странно, мной.
- Эх, Стас! - Он хлопает сидящего рядом бывшего футбольного товарища по плечу. - Если бы ты не ушел, мы бы этот чемпионат не продули. Я же помню, как ты в юношеской зажигал. Звезда! Сейчас был бы в сборной центровым, расхренячил бы ворота хорватов в четвертухе, и французам бы вкатал в финале. Роза, ты бы видела своего мужа на поле, настоящая "лиса в клетке"! - упоминает он жаргонное название центрального нападающего, Fox in the box. - Стас четко момент ловил, всегда появлялся в нужное время в нужном месте, чтобы технично ударить по мячу.
Несостоявшаяся звезда футбола угрюмо молчит на комплименты Лесовского, ему явно больно осознавать упущенный шанс на успешную спортивную карьеру. До аварии он хоть с друзьями гонять мяч мог, теперь только на PlayStation реализует свою потребность. Папа Игорь лишил сына мировой футбольной славы, а я окончательно поставила крест на его возможности играть.
Я невольно протягиваю через столешницу руку и накрываю ладонью кулак мужа. Он разжимает пальцы, переплетая их с моими, ловит сочувствие в моем взгляде и качает головой, что все в порядке. Но я не верю, не в порядке. Ты бы сейчас играл за Real Madrid или FC Barcelona, или еще за какой-нибудь престижный зарубежный клуб. Я бы глазела по телику, как ты умело пинаешь мяч, забивая голы, на прошедшем чемпионате мира, и болела бы за знаменитого земляка. Мы с тобой никогда бы не встретились. Я бы не стала коварной сиреной в твоей судьбе, а ты не лишил бы меня семейного счастья с Максом.
К бублику подходит Инга в лазоревом платье, пресекая наше с мужем ободряющее рукопожатие.
- Воркуете, голубки? Рада, что помирились. - Она подсаживается к нам, пропустив Лесовского, поспешившего на танцпол к Гюрзе, чтобы не мешать нашему общению с Королевой.
- Я хочу попросить у вас прощения, - ору после приветствий. Спокойную музыку снова сменила оглушительная кислота.
- Брось, Розочка, у всех бывают скандальные моменты в жизни. - На лице Инги расцветает искренняя улыбка. - Ты уже приобрела все необходимое для свадебного путешествия?
- Нет. - Мотаю головой.
- Предлагаю в воскресенье устроить променад по бутикам.
- Конечно. - Я не хочу её расстраивать.
- Вот и чудно. Вы улетаете в следующую пятницу? - Инга смотрит на Стаса, тот подтверждает кивком. - Тогда я забронирую СПА на четверг. Розочка, постарайся не брить ноги и прочие части тела, для ваксинга необходимы отросшие волоски.
- Ладно. - Я невольно краснею от своей неосведомленности и некоторой интимности темы.
Наконец-то время публичного отдыха уронило последнюю песчинку. Ура! Впредь я буду избегать посещения ночных клубов, не мой это вид досуга. Ни уму, ни сердцу это бесконечное бум-бум-чики-бум-бум.
- Как ты выносишь эту музыку? - жалуюсь я мужу в тишине салона автомобиля.
- Как меломан со стажем, тихую уже не воспринимаю, - шутит Стас.
- Сожалеешь о футбольной карьере?
- Нет. - Он снова переплетает свои пальцы с моими. - Тогда бы я не встретил тебя, - отправляет мою совесть в нокаут.
Стас готов ради меня пожертвовать славой и любимым делом, готов пойти на конфронтацию с отцом, готов отказаться от богатства, готов послать смерть к черту, готов встать с инвалидного кресла, готов взять грех на душу, заказав соперника. А я не готова принять и ответить на его любовь. Такая вот арифметика, не в его и не в мою пользу.
Остальную дорогу мы молчим, мне нечего сказать на его заявление, а он не нарушает тишину по своим причинам, возможно, ожидает моего ответа, либо разочарован отсутствием такового.
Ко сну я переодеваюсь в ночнушку, длиннополую майку, нет желания облачаться в пижаму, когда за окном жара, несмотря на прохладу, источаемую кондиционером. Муж превратно истолковывает смену моего неглиже, на подсознательном уровне, ибо нападает на мою спящую тушку будучи сам спящим, секс-лунатизм, похоже, не лечится узаконенным воздержанием. Брыкаться-отбиваться или расслабиться и получить удовольствие - вот в чем вопрос. Естественно, два мои альтер эго вступаю в дискуссию. Побеждает изголодавшаяся по самцу Самка, заткнув Гордячку аргументом, что утром Стас ничего не вспомнит, а она хоть душу отведет в тихом семейном оргазме. Вот только лунатик коварно не вовремя пробуждается и покидает тело уже готовой расплакаться Самки. Знаете, бывают в жизни всем обломам обломы, так вот этот один из таких.
- Извини, - шепчет Стас мне в затылок и поворачивается на другой бок, то есть попой ко мне.
- Закончи, что начал! - негодует во мне неудовлетворенная Самка.
- Уверена? - Муж приподнимается на локтях, стремясь в темноте рассмотреть мое лицо.
- Ты еще три раза спроси! - фыркаю раздраженно.
Его боксеры и моя ночнушка со стрингами летят к черту. Мы в буквальном смысле набрасываемся друг на друга. Наша страсть сродни русскому бунту, безудержна и беспощадна. Мы катаемся по кровати, то он под седлом, то я под жеребцом. Мои ногти полосуют его тело. Его член пронзает мое нутро. Мы два неистовых любовника. Он одержим иллюзией любви ко мне, я - ненавистью к себе, к своей слабости перед отменным трахальщиком. Моя Самка ликует, его самец торжествует, моя душа кровоточит, что творится с его душой, я без понятия. Но одно несомненно, мы едины как в борьбе с собой, так и в наслаждении. Мой антагонизм и его страсть дарят непередаваемый драйв нашим телам при физическом контакте. Это не просто соитие, это бой двух соперников, поединок любви с нелюбовью, или черт его знает, чего с чем. "О, Стас, как же ты несносен! О, Роза, как же ты желанна! Ты мерзок, мой супруг! Ты восхитительна, моя супруга!" - наши стоны и крики в процессе акта, после которого нет места для связных мыслей и слов. Разбор полетов подождет до утра, как и гигиена.
Мы засыпаем, обнявшись, истощенные и удовлетворенные друг другом. Но, пробудившись поутру, со свежей головой и новыми силами начинаем ссориться. Стас пытается доказать, что моя любовь к нему жива, а я не желаю слушать его аргументы. Стальная Роза дала слабину, отчего мне реально стыдно. Я - чертова шлюха! Люблю одного, а трахаюсь с другим, причем с удовольствием. Ненавижу себя! НЕНАВИЖУ! Стас не виноват, что так хорош в постели. Это я зависима!
Все, совместным ночевкам конец! Я перебираюсь в гостевую спальню на первом этаже, чтобы не провоцировать самца на половой лунатизм, а мою Самку избавить от соблазна совокупления. С мужем отныне бойкот. Он зол на меня, я зла на себя. Мы ходим по одной квартире, делая вид, что не замечаем друг друга, будто живем в одиночестве.
Ночью в гостевой спальне я долго не могу уснуть, слыша, как Стас смотрит порно в гостиной. Поддерживая реноме "меломана со стажем", он включил громкость на максимум. Под оглушительные стоны чужого сладострастия мне припоминается сентенция старушки из анекдота. Заметив, как девушка продинамила парня, старая карга подходит к ней и говорит: "В моем возрасте о каждом пожалеешь, о каждом". Накрываю голову подушкой, сожалея, что не пользуюсь своим молодым телом. Муж - чертов провокатор! Обещал же не домогаться! Но в данном случае ему это не инкриминируешь. Стас Кулакову наяривает в компании порноактеров, а не ко мне в трусы лезет. Увы! Заткнись, Самка!
На воскресный шопинг я буквально сбегаю от нашего безмолвного противостояния. Представьте себе, я рада общению со свекровью. Мы с ней, как две давние подруги, даже не так, как мама с дочкой, болтаем обо всем, обходя бутики. Она рекомендует, я примеряю, она оценивает, я одобряю её мнение. Купальники, парео, шлепанцы, сандалии, шорты, брюки-капри, майки, сарафаны, дневные и вечерние для ресторанов и посиделок в баре, приобретаются, пакуются в фирменные пакеты и забивают багажник мерина. Извозчиком у нас Дзержавский. Обедать мы заезжаем в ресторан при "Голден Роуз" из-за их чудного десерта, мороженого в тесте.
Вечером, нагруженная пакетами, что хоть в зубах тащи, спасибо Владимиру Юрьевичу, вызвался помочь донести покупки до лифта, я возвращаюсь в Стасову квартиру, чтобы узреть кислую моську мужа, вздохнуть и отправиться к себе в гостевую спальню.
В понедельник Стас первым заговаривает со мной, как вы думаете, о чем, о погоде, сказывается английское воспитание. Он входит в кухню абсолютно голый, где я потягиваю утренний капучино, и сообщает будничным тоном, что сегодня обещают грозу. Я чуть напитком не давлюсь и от его ню, и от тона, которым обещано ненастье. Скорей бы пришла Нина Петровна, чтобы мой благоверный портки надел.
Супруг как ни в чем не бывало заказывает кофе-машине эспрессо и с крохотной чашкой в руке пристраивает свою голую пятую точку на хокер у барной стойки прямо напротив меня. Такое откровенное хамство требует ответа! Я снимаю майку вместе со спортивным бюстгальтером и вываливаю свои сиськи на столешницу. Любуйся, провокатор! Твоя очередь давиться кофе!
А он улыбается довольно, облизывая меня взглядом:
- Ты вся пропахла потом после беговой дорожки, дорогая. Хочешь секса, прими душ.
- Обойдусь! - имею в виду интим, а не душ, который мне действительно необходим, но ради чистоты, а не секса с кухонным нудистом.
Паспорта мне выдают во вторник, процесс проходит без проволочек, я ведь теперь Розовская, а не какая-то там Путилина.
Посещение забронированного Ингой СПА расширяет горизонты моего познания процедурой ваксинга. Мне удаляют волосы только на икрах, в подмышках и интимной зоне, что неприятно, но терпимо. А каково мужу, покрытому шерстью из-за высокого уровня тестостерона: ноги, руки, грудь, спина отчасти, даже попа. О лобковых дебрях я даже не заикаюсь. Бедняга мой благоверный, такую пытку выносить ради пляжного отдыха! К депиляции прилагаются массаж, маникюр, педикюр, услуги косметолога, потом парикмахера и визажиста. Покидая салон, чувствуешь себя утомленным облагораживанием.
Мы летим в Париж, где намечена пересадка, как олигархи, на частном самолете, зафрактованном щедрым свекром. Мою неловкость от роскоши средства передвижения нивелирует восторг при взлете, первом в моей жизни. Завтрак под облаками дает почувствовать себя небожителем. Эйфелеву башню я наблюдаю с высоты птичьего полета. Муж разочаровывает, что город нам не осмотреть за пару часов промежутка между перелетами, но обещает организовать отдельное посещение Парижа.
Аэропорт "Шарль-де-Голль" - это целый город из стекла и бетона. Здесь даже метро, соединяющее циклопические куполообразные терминалы, есть. Ты буквально погружаешься в разноязыкое многоголосие. Люди из разных уголков мира движутся по длинным переходам-улицам навстречу, мимо и рядом с тобой, глазеющей на их наряды, головные уборы, экзотическую внешность. Зона Duty-free терминала пестрит бутиками известных марок одежды, парфюмерными, сувенирными и продуктовыми лавками, торгующими дорогой косметикой, французскими деликатесами и элитным алкоголем. Рестораны, бистро, кафе, даже суши-бар - выбирай, что подходит твоему кошельку и желудку.
Свершилось! Я в Европе! Хочу прыгать до небес. Здесь чувствуешь себя космополитом, человеком мира, свободным как птица, готовым лететь куда угодно, если у тебя есть шенгенская виза, или ты американец, или твой свекор русский олигарх.
Ожидание вылета мы скрашиваем посещением бутиков. Вдыхаем ароматы французских парфюмов. Облизываемся на фуа-гра в банках. Но ничего не приобретаем. Муж советует обнести Duty-free на пути домой, что логично.
Отобедать в фастфуде, даже европейском, мой патрицианский супруг брезгует, ведет меня в ресторан, где заказывает нормандские устрицы, не считаясь с моими плебейскими вкусами. Пребывая в эйфории от увиденного, я не успеваю возмутиться его выбором, да и ссорится на людях не хочу. Едят же французы устриц, и ничего, живы. Заодно проверю, пищат ли живые моллюски на зубах. Устрицы в момент поедания ведут себя тихо, как жили всю жизнь безмолвно, так и умирают молча. У них вкус моря, необычно, но по-своему приятно. Патрицианскую пищу я запиваю брютом. По словам Стаса, распитие сладких и полусухих вин во время еды - моветон, демонстрирующий вопиющее плебейство. Только сухие вина подаются к столу, сладкие - исключительно на десерт. Но на десерт он заказывает зеленый чай и разноцветное печенье macaron, нежнейшее безе, скрепленное конфитюром или кремом, умопомрачительно вкусное.
Сквозь стеклянные стены огромного куполообразного зала ожидания видны подруливающие и стоящие у стыковочных шлюзов самолеты различных авиакомпаний. На заднем плане кто-то постоянно взлетает или садится.
Как пассажиров бизнес-класса, нас пропускают через гейт первыми. Мы следуем по стеклянному коридору шлюза к грандиозной стальной птице. Турбина под крылом самолета почти в два человеческих роста. Нельзя не восхититься гением человеческой мысли, заставившим такого монстра летать.
Стас уступает мне место у иллюминатора. Он уже летал, и не раз, а для меня это впервые, все в диковинку, все интересно, даже просто глазеть на облака или на воды Атлантики с высоты десяти километров. Кресла такие, что в них лежать можно. Каждое место оснащено телевизором с подборкой фильмов на разных языках, чтобы скоротать долгий перелет через океан.
На подлете к острову Гаити, где расположена Доминиканская Республика, на поверхности океана наблюдаются большие бурые пятна, похожие на сливы нечист. Стас развеивает мою обеспокоенность загрязнением окружающей среды, поясняя, что это колонии водорослей, дрейфующих из Саргассова моря вдоль всего побережья Карибского бассейна.
Перелет дает мне ощутить феномен часовых поясов. Мы вылетели в три по центрально-европейскому времени, летели восемь часов, приземлились в пять по доминиканской временной шкале. Шесть часов съел побег в прошлое.
Аэропорт Пунта-Кана примечателен своей пальмовой крышей. За пределами действия его кондиционеров нас радушно обнимает влажная жара тропического острова.
Пунта-Кана - муниципальный район, тянущийся вдоль юго-восточного побережья Доминиканской Республики, застроенного пятизвездочными отелями, как утверждает Интернет. Водитель такси позволяет пассажирам подключиться к своему Wi-Fi. Стас самозабвенно отдается во власть телефона, а я жадно рассматриваю окрестности.
За окном автомобиля проносится пустынный пейзаж. По обе стороны от отличного шоссе тянутся заросли низкорослого кустарника, похожего на наши акации. Попадаются цветущие алым растения. Местная флора совсем не выглядит джунглями. По шоссе перемещаются то дорогие машины, то ржавые мопеды, иногда по обочинам мелькают пешие чернокожие парни, у которых нет денег даже на общественный транспорт. Малочисленные поселки поражают резким контрастом, то огороженные высоким забором скопления дорогих вилл, то лачуги из шифера и досок. Знаю, здесь круглогодичное лето, все равно не представляю, как можно жить в такой нищете. У нас в квартирах газ, водопровод, электричество, пусть с перебоями, но есть. А в этих лачугах вообще нет коммунальных удобств.
Территория нашего отеля обширна и неимоверно ухожена, растительный хаос превращен в райские кущи. Ресепшен располагается в мраморном дворце с колоннами под пальмовой крышей. Непривычно видеть строение без окон и дверей по типу портика, открытое всем ветрам. Персонал - сама любезность, чернокожие молодые мужчины и женщины с европейскими чертами лица, очень симпатичный типаж.
При регистрации нас окольцовывают неснимаемыми браслетами постояльцев. Стас шепчет мне на ухо, что их срежут при выселении. В забронированные апартаменты мы добираемся на электрокаре, чей путь пролегает мимо ухоженных клумб, бассейнов с барами, трехэтажных корпусов в колониальном стиле, ресторанов с открытыми верандами. Нам предстоит провести две райские недели в бунгало, окруженном кустами цветущего гибискуса.
Наш номер имеет два уровня. Внизу располагается гостиная, наверху - спальня с большой кроватью, застеленной специально для встречи новобрачных, с лебедями из полотенец и усыпанная розовыми лепестками. В ванной обнаруживается джакузи. Стеклянная стена гостиной ведет на террасу с индивидуальным бассейном, огороженную от посторонних глаз высоким забором из кустарника, хоть голой загорай на присутствующих тут шезлонгах. В ограде есть калитка, ведущая на пляж, усаженный пальмами и утыканный пальмовыми зонтиками с соседствующими шезлонгами для отдыхающих отеля.
В вечернее время пляж почти пуст. Я бегу к океану. Атлантика мерно катит волны, лижет белый песок. Мои сандалии сброшены еще у калитки. Стараясь не замочить капри, я позволяю ласковым языкам набегающих волн облизывать мои ступни. Любуюсь горизонтом, где бесконечные воды сливаются с небом. Я в раю! В РАЮ! За полмира от дома. Но как же здесь здорово!
Стас стоит позади меня:
- Теперь твоя душенька довольна? - вторгается в шепот прибоя его голос, нарушая гармонию моего созерцания красоты и покоя.
- Да, спасибо, Золотая рыбка, что сдержал слово, - в моем голосе стужа.
Если бы он спросил об этом иначе, к примеру: "Тебе нравится?" или "Правда, здесь здорово!" Во Франции и во время перелета мне казалось, что наш топор войны зарыт. Похоже, я ошиблась. Он все еще дуется на меня, отравляя своим неготивом райское место. Но я не позволю ему испортить мой первый и, возможно, единственный визит в рай! Буду веселиться, наслаждаться каждым мгновением отдыха и сервиса, плюнув на угрюмую физиономию мужа. Рай прекрасен сам по себе, без всякого там секса!
Ужин можно заказать в номер, но мне неохота поглощать снедь в компании только супруга, кислого от недотраха. Для выхода в отельный свет я облачаюсь в один из вечерних сарафанов в пол, стесняюсь светить пока еще бледными ногами.
Чинно, под ручку, как и положено счастливым молодоженам, мы прогуливаемся до ресторана. Эбонитовая красавица-метрдотель, капнув нам на ладони дезинфицирующей жидкостью, ведет нас к столику. Крахмальные белые скатерти, массивные мягкие стулья, тихая музыка, улыбчивые официанты создают приятную атмосферу колониального отдыха. Кухня - буфет с множеством незнакомых мне блюд и парочкой понятных сосисок, котлет, птичьих ножек. Но меня интересует экзотика, которой и нагружаю тарелку доверху. Официанты разносят и разливают напитки как алкогольные, так и безалкогольные.
Набив живот экзотическими овощами, моллюсками, мясом лангуста, приготовленным на гриле, утрамбовав все это манго и пирожными, очень вкусными, мы перемещаемся в бар. Наш слух услаждает блюзом певица, вкусовые рецепторы радует Mama Juana, красное вино с медом, настоянное на местном растении-афродизиаке, муж заказал, решив прибегнуть к дополнительным средствам в завоевании моих "врат восходящего солнца" или "закатных", с этим извращенцем нужно быть готовым ко всему. Кстати, Mama Juana - напиток отменный, как и арбузный дайкири, последовавший за ним. Но надираться нельзя, практика показала, что пьяная баба своей щели не хозяйка, как и пиге. С этой мыслью я покидаю благоверного, желающего продолжать алкогольное времяпрепровождение. Он отдает мне свой мобильник, прося поставить его на подзарядку.
Я иду по дорожке, освещенной фонарями, слушаю песни цикад, вдыхаю аромат тропических растений, смешанный с запахом йода и морской соли. Приятный хмель в голове дополнят картину до совсем уж идиллической, пока мой взгляд не натыкается на трагедию в раю. На толстом стебле тропического растения, которые у нас в горшках растут и от этого горшка максимум два вершка, а тут в два человеческих роста вымахивают, маленький зеленый питон пожирает красную лягушку. Половину тела несчастной жертвы уже поглотила пасть плотоядной рептилии. Безжалостные челюсти ломают кости еще живой твари божьей. Она уже не дергается, обреченно выпучив глаза, в страшных муках ожидает конца.
Мир жесток, даже здесь, в раю. А ты, глупая квакушка, забыла, что сама угодила в пасть змия, который медленно, но верно, пожирает тебя! Ты прячешь душевную боль за обилием впечатлений, но она никуда не делась, она с тобой. Ты в агонии, пока не сдохнешь, будучи переварена, или не вырвешься на свободу. Цыганка Роза нагадала мне смерть, если я не за того кавалера выйду. Вдруг трагедия тропической лягушки - знак-напоминание о том, какая участь мне теперь уготована.
В номере я сбрасываю сарафан прямо на пол у кровати, наплевав на аккуратность, заодно и на гигиену, ни в душ, ни в джакузи меня не тянет. Спать! Я буквально раздавлена ужасными ассоциациями, навеянными трагедией райской лягушки.
Мое внезапное пробуждение обусловлено очередной смертью в очередном кошмаре. Питон Стас все-таки сожрал квакушку Розу, и поглощал он её девять месяцев и шестнадцать дней, ровно столько длилась агония моего жабьего прототипа.
За окном темно. По-местному времени три часа ночи, по-нашему - одиннадцать дня. Где же пожиратель квакух? Благоверного питона в постели не наблюдается. В ванной комнате темно и пусто, джакузи суха, в неё после нашего заселения воду точно не набирали. Стасовой рубашки-поло и шорт, в которых он сопровождал меня в ресторан и бар, среди разобранных в спальне вещей нет. Спускаюсь на первый этаж. На диване муж не прикорнул. В бассейне он тоже не плавает и в шезлонге под открытым небом не дрыхнет.
На столике в гостиной лежит путеводитель по отелю с картой и указанием всех питейных заведений. До четырех утра работает только спортивный бар. Мое сердце полнится тревогой за непутевого благоверного. Мы ведь в чужой стране, за тысячи километров от дома, значит, должны держаться вместе и присматривать друг за другом.
По пути к спортивному бару я прокручиваю в уме английские фразы, которыми буду донимать бармена, если не обнаружу там Стаса. Английский я более-менее понимаю, но говорить для меня проблематично. Как интроверту по натуре, мне и с русскоязычными общение не очень-то удается, а тут нужно разговаривать с иностранцем на иностранном языке. Космополитка Роза - ха-ха три раза, с твоим английским, дорогуша, ты - махровая русофилка.
Когда я жила с Высочеством еще до его помолвки с Прохоровой, он пытался обучать меня устному языку Байрона и Шекспира, раз в неделю устраивал день английского, абсолютно спонтанно. Мой персональный учитель просыпался утром, наваливался на меня и трахал, учащенно дыша фразами из англоязычного порно. Мне следовало отвечать на том же языке. Если из меня помимо воли вылетало: "Ай, мне больно!" - или: "Не кусай сосок, гад!" - или: "Не так глубоко!" - по-русски, Стас невозмутимо проговаривал это по-английски и заставлял меня повторять. Каждый промах наказывался шлепком по заднице. Обучение шло не только в постели, но с учетом минимум трехразового полового контакта и моего побега от языкового ментора на пары училась я в основном порно-версии устного английского.
В спортивном баре властвует полумрак. На стенах развешаны большие плазменные панели, демонстрирующие различные спортивные состязания, звук телевизоров приглушен до неясного шепота. Посетителей всего двое, латиноамериканцы гангстерского вида, орудуя киями, катают шары по бильярдному столу. На ум мне невольно приходит начало фильма для взрослых из мужниной коллекции, где одинокая девушка является ночью в бар, ища приключения на все свои щели, и она их, само собой, находит в компании троих мужчин, считая бармена. Но робость моего приближения к стойке в большей степени обусловлена неловкостью перед общением на иностранном языке, я банально боюсь быть непонятой или сказать что-то неверно. Бармен понимает мой корявый английский, как и я - его речь с сильным акцентом. Опознав Стаса по фотографии на смартфоне, он сообщает, что мой муж покинул бар где-то с полчаса назад. Может, благоверный снял тут женщину и отправился к ней в номер или на пляж, раз жена не дает. Но бармен об этом не скажет хотя бы из мужской солидарности.
Думаю, все же стоит пройтись по пляжу, вдруг застукаю там мужа за адюльтером. Скандалить я не собираюсь, тихо удалюсь восвояси, но уже с козырем в рукаве, будет чем крыть, когда Стас снова начнет упрекать меня в связи с Максом. С шлепанцами в руке я бреду по песку, опасаясь напороться босыми ступнями на стекло или камни, зря, ничего острого или жесткого мне под ноги не попадается, это не городской пляж нашей речки-вонючки. Океан мерно катит волны на берег, лаская слух звуком прибоя. Небо затянуто облаками, ни звезды, ни луна не участвуют в романтике возможного секса на пляже.
Один за другим я огибаю шезлонги и зонтики, вглядываясь в прибрежный мрак. Фонари остались у дорожек за чертой пляжа. Вон там на одном из лежаков что-то темнее. Крадучись приближаюсь, подсвечиваю картину мобильником. Стас, свернувшись калачиком, дрыхнет под пальмовым зонтиком, сжимая в объятиях бутылку, горлышко "дамы сердца" упирается ему в подбородок. Извлекаю соперницу, не осторожничая, все равно ведь будить алкаша. Содержимого в бутылке осталось на донышке, странно, что муж не допил свое лекарство от несчастной семейной жизни.
Тормошу пьяницу. Как же приятно давать ему пощечины! Еще б бутылкой по голове треснуть, но это приведет к обратному результату.
- Роза, отвянь! - Пробудившийся пропойца отмахивается от меня левой рукой, правой закрывается от оплеух.
- Поднимайся! - рычу. - Идем в номер, пьянь хроническая!
- Пошла в жопу! - Муж резво вскакивает с шезлонга и идет к океану. По пути он стягивает с себя рубашку-поло и бросает её на песок.
- Стас, ты что, купаться решил? - Подобрав его вещь, я следую за ним.
- Топиться! - кричит он.
- Ты что, больной! - ору ему в спину.
- Я мертвый! Пора вернуться в ад к чертям, куда ты меня послала! А ты катись к своему гребаному зеку! - Стас заходит в воду прямо в шортах.
Я застываю, пораженная как его словами, так и ситуацией в целом. Вот это устроил мне муж семейный карибский кризис! Из глубинных нечистот моего сознания поднимается гаденькая мыслишка обиженной стервы: "Пусть Змей-царевич топится. Брачная агония Царевны-квакушки окончится здесь и сейчас. А полиции скажешь, что искала мужа, но нашла только рубашку-поло, обувь и почти пустую бутылку рома. Бармен подтвердит".
Долгожданный месяц май. Дембель. Три года я ходил на подлодке, два с половиной с вычетом учебки в Кронштадте. Константин Игоревич мог отмазать меня от обязательной воинской повинности, пристроив в ВУЗ, где есть военная кафедра, как поступил с Игорем, но я так отчаянно мечтал улизнуть из-под отцовской опеки, что предпочел служить Советскому Союзу, чем терпеть его домашнюю тиранию и вечное недовольство мачехи. Мария Кирилловна, моя приемная мать, не жаловала меня ни добрым словом, ни ласковым взглядом. Отчасти из-за неё я подумывал остаться на сверхсрочную в Северодвинске, потом поступить в мореходку, но буквально перед демобилизацией получил письмо от брата. Отцовские проблемы с сердцем отложили мою флотскую карьеру на неопределенный срок, надеюсь, короткий. Как бы я не относился к Константину Игоревичу, как бы не винил его в смерти мамы, точно знаю, он её любил. Отец и меня, бунтаря, любит даже больше, чем Игоря, во всем послушного его воле.
Мачеха всегда настраивала Константина Игоревича против меня, доводилось бывать свидетелем их скандалов, невольным и незамеченным ими. Мария Кирилловна меня неизменно поносила, а отец отстаивал. В детстве я боялся мачеху до мокрых штанишек. В отрочестве мне духу не хватало выдержать её взгляд мороженой сельди. Перечить этой злой женщине я почему-то не мог, зато с отцом часто конфликтовал в бытность свою старшеклассника.
Ныне я перебесился, флотская дисциплина способствовала улучшению моего характера, порой в мордобойной форме. Даже мне, боксеру, прилетало от дедов. Нарываться на конфликты меня больше не тянет, да и отца, перенесшего инфаркт, волновать нельзя. Ему худо пришлось, когда Советы распались, кончилась власть коммунистов. Но связи и возможности у отца остались, чем пользуется Игорь, строя свою финансовую империю.
Константин Игоревич продвигал старшего сына еще со студенческих времен. Стартовал Игорь комсоргом экономического факультета политехнического института. После третьего курса его женили на Виктории Мансуровой, дочке отцовского предшественника на посту первого секретаря обкома. Свадьбу сыграли за полгода до того, как Мансуров пошел на повышение в Москву. Отец почти вымолил этот брак у партийного соратника, невзирая на то, что невеста старше жениха на два года. Сватовские старания Константина Игоревича благотворно сказались на его карьере, Мансуров передал отцу зятя свой пост, выхлопотав его назначение на самом верху.
На пятом курсе Игорь записался в коммунисты. Парторгом института он стать не успел, зато двинул по ковровой дорожке партийной карьеры на металлургическом комбинате, куда отец пристроил его экономистом в обход распределения. Семь лет активных продвижений с папиной подачи увенчались для брата статусом парторга комбината, самого молодого за всю историю предприятия. Но эйфория партийной карьеры длилась недолго. У коммунистов отобрали руль, и у Игоря резко обнаружилась коммерческая жилка, спавшая до той поры под давлением авторитета отца. Шутка ли, брат областной металлургический комбинат союзного масштаба решил приватизировать и имеет хорошие шансы преуспеть в этом популярном ныне деле, растаскивать достояние народа по новобуржуазным рукам. Ведомственную дачу, доставшуюся отцу после вступления в должность первого секретаря обкома, он уже присовокупил к своей частной собственности.
Игорь встречает меня на вокзале родного города. Он изменился: взгляд суровее, черты резче. Похоже, время перемен ожесточило его характер. Пока меня по морям, по волнам мотало, он обзавелся иномаркой и отдельным жильем, не уступающим бывшей ведомственной квартире на Маяковского, где мы раньше проживали всем "дружным" семейством. Туда он и везет меня переночевать и выпить за встречу. Племянник мой подрос. Замаскированная улыбкой издерганность невестки красноречивее слов говорит о неурядицах в семье брата.
- Устал я, младший, веришь, устал, - жалуется Игорь за нашими ночными кухонными посиделками. - Беспредел полный! В стране бардак! Кто как хочет, так и воротит. Не нравится, не согласен, не прогнулся - пуля в лоб, и адью. Всюду клин! Раньше хоть система была. Давай. - Вдох, опрокинутая рюмка, выдох. - Отец не у дел. Тесть в полной жопе, под следствием ходит, подозревается в связи с ГКЧП. Вика на нервах вся, пилит и пилит меня, хоть из дому беги.
- От родителей, я вижу, ты уже сбежал. - Обвожу глазами просторную кухню.
- Наш железный батя в нытика превратился. Как Совок сдулся, так его и накрыло. Помнишь басню "Лебедь, рак и щука"? Так я как тот воз разрываюсь между родителями, семьей и бизнесом. Когда эта хата мне подвернулась по бросовой цене - на одну лямку стало меньше.
- И брат дембельнулся, пусть теперь он Лебедя пасет, - имею в виду опеку над занемогшим брюзгой Константином Игоревичем.
- Лебедь - меньшее из зол. С Щуками жить и по-щучьи базарить я уже научился. А вот что с Раками делать?
У брата появилась молодая любовница. Игорь и раньше на сторону ходил, но без фанатизма, а сейчас увяз в болоте роковой страсти. Потакая капризу Инги Кузьминой стать королевой красоты, он заварил кашу с организацией конкурса "Мисс города", меценатом которого выступает без пяти минут его металлургический комбинат.
- Я вас познакомлю, - обещает Игорь, правильно интерпретировав мой взгляд на его глобальный загул. - Когда ты её увидишь, поймешь. Инга не меньшая красавица, чем твоя мать была. Отец потерял голову из-за Елены, а теперь я схожу с ума по любовнице, дурная наследственность налицо.
Это сравнение задевает незаживающий струп моих болезненных воспоминаний. Родительская любовная история обернулась трагедией не только для мамы и меня, но и для Розовских.
Елена Семененко родилась в разгар Великой Отечественной Войны в Керчи. От отца ей досталось лишь отчество Александровна. Арина Никитична воспитывала дочь одна. В наш город Елену занесло распределение после окончания исторического факультета симферопольского университета. Проработав в одной из центральных школ пару лет, она была удостоена звания "Лучший молодой учитель 1968 года". Представитель райкома партии Константин Игоревич Розовский сидел в президиуме на торжественном собрании гороно, он тогда курировал образование в Кировском районе. Двадцатипятилетняя обладательница почетной грамоты лишила его покоя и сна. Разбитое еще в студенчестве сердце Елены Семененко не подпускало к себе мужчин, но устоять перед волевым красавцем-партийцем не смогло. Вопреки врожденной порядочности молодого педагога затянуло в омут тайного романа с женатым мужчиной, принесшего ей меня, квартиру и раннюю смерть.
День, перечеркнувший мое счастливое детство, ничем не отличался от своих беззаботных предшественников. Готовя утром яичницу, мама что-то напевала. После завтрака она подгоняла меня собираться. Помогла со шнурками ботинок, с которыми я вечно возился. Отвела за руку в детсад, рассказывая по дороге, почему одни деревья желтые осенью, а другие красные. Поцеловала в щеку у площадки, где собирались дети моей группы. Велела пить молоко, невзирая на мерзкую пенку, и спать в тихий час. Перемолвилась парой слов с воспитательницей и ушла, помахав мне рукой на прощание, чтобы никогда не вернуться.
Оказавшись в детдоме, я каждый день ждал, что меня заберет папа, или приедет бабушка и увезет с собой к ласковому морю. Арина Никитична не одобряла связь дочери с женатым мужчиной, но общение поддерживала, приезжала в гости, пополняя мои запасы игрушек, а тут вдруг бросила единственного внука на растерзание обитателей казенного учреждения. Детдом научил меня драться за кусок хлеба и выживать назло другим, но сильнее всего меня угнетала обида на маму.
Пятилетнему ребенку невдомек, почему взрослых порой накрывает депрессий, психозом, неврозом и склонностью к суициду. Но с возрастом я начал задаваться вопросом, почему женщина, имеющая любимого ребенка, о котором охотно заботилась, вдруг наложила на себя руки. Ответа я так и не нашел. До сих пор не верю, что мама добровольно предпочла смерть жизни со мной, пусть и без папы. Бабушка тоже не верит, что её красавица и умница дочь покончила с собой из-за подвешенной личной жизни с женатым мужчиной.
Когда я окончил пятый класс, Арина Никитична приехала меня навестить. Она буквально ворвалась в нашу новую квартиру на Маяковского, куда мы переехали после получения отцом должности первого секретаря обкома. Бабушка поругалась с Марией Кирилловной, потребовала отпустить меня на летние каникулы к ней. Константин Игоревич отказал, мотивируя тем, что на все лето пристроил меня в пионерские лагеря. Начиная с первого класса, три летних месяца я проводил в лагерях. Отец забирал меня домой лишь в промежутках между сменами. Мне нравилось проводить там каникулы, ни один пионервожатый не сравнится по строгости с отцом, и злобе с мачехой, но к бабушке я поехал бы куда охотней. Увы, отец позволил нам только одну прогулку.
Я искренне обрадовался Арине Никитичне, фактически единственной родной душе помимо отца. У Константина Игоревича не осталось родителей, его мать умерла еще до моего рождения, а отец погиб на фронте. В тот день я расспрашивал бабушку, почему она не спасла меня от детдома, почему не увезла с собой в Керчь. Она призналась, что ей отец не велел, обещал обо мне позаботиться, усыновить официально, фамилию свою дать. Бабушке пришлось уступить партийному чину, кто она против райкомовской шишки, простая служительница краеведческого музея с зарплатой в девяносто рублей.
Арина Никитична регулярно писала Константину Игоревичу, интересовалась моим житьем-бытьем. На письма он отвечал односложно, дважды высылал мои школьные фотографии. В своих скудных посланиях Константин Игоревич велел не беспокоить внука, не будоражить негативные воспоминания у травмированного ребенка. Бабушка верила. После смерти мамы у меня случилась истерика, перешедшая в кататонический ступор и наградившая меня уникальным дефектом, названным учеными докторами "эмоциональной инверсностью". Шизофрению у меня не выявили, но на учет поставили. Отец лукавил, запрещая последние два года Арине Никитичне проведывать меня. Профессор психиатрии Заборовский, Аристарх Кузьмич, наблюдавший меня тогда, считал, что я полностью оправился от стресса, а эмоциональная инверсность сама по себе неопасна, необычный побочный эффект, и только.
Когда послания Арины Никитичны стали возвращаться с пометкой "адресат выбыл", она предприняла попытку отыскать наш новый адрес удаленно, но не преуспела. Обманутая Константином Игоревичем бабушка не хотела, чтобы у её единственного внука случился рецидив, раздумывала, ехать или нет. С решением ей помогла гадалка. К Глафире Белой вся Керчь ходила за советом, даже партийные бонзы наведывались, несмотря на марксизм-ленинизм, которому рьяно служили, и атеизм, который исповедовали. Глафира сказала, что Елену приговорила злая соперница, порчу на неё смертельную навела, чтобы мужа в семье удержать, а теперь она гнобит сына покойной разлучницы, хочет и его в могилу свести. Взяв отпуск за свой счет, бабушка приехала в наш город и нашла Розовских через местную справочную.
Поведя меня в парк Героев-комсомольцев на аттракционы, Арина Никитична стала аккуратно расспрашивать о Марии Кирилловне: как та ко мне относится, ругает ли, вдосталь ли кормит. Я старался особо не жаловаться на мачеху, придраться мне было не к чему: сыт, одет, руку она на меня никогда не поднимала, а то, что не любит, что настраивает отца против меня, так она мне не мать, не обязана быть ласковой и терпимой с бастардом. В то время я больше страдал от Игоря, старший брат то в упор меня не замечал, то задирал весьма обидными словами. Когда он женился на Виктории и перебрался в квартиру Мансуровых, я вздохнул с облегчением. Потом отец Вики с супругой и младшим сыном переехали в Москву, мы заняли их квартиру, где уже обитали молодожены, и я опять попал под неудовольствие старшего брата. Если бы не отцовская любовь, которую я интуитивно ощущал, сбежал бы из гадюшника, именуемого семьей Розовских.
Бабушка предупредила меня насчет злых намерений мачехи, дала свой адрес, чтобы переписываться уже со мной, а не с Константином Игоревичем. Наступив на отсутствие тяги и таланта к эпистолярному жанру, я регулярно отвечал на письма Арины Никитичны. Мои одноклассники вели переписку со сверстниками из Болгарии или Венгрии, изучавшими русский язык, а я слал письма бабушке в Керчь.
В наведение порчи я не верил, но мачеху стал подозревать. Мне и ранее казалось, что эта женщина готова на любое злодеяние ради своих интересов. Я дерзил, перечил отцу, дрался в школе. Константин Игоревич мудро решил направить мой подростковый негативизм в спортивное русло, записал проблемного мальчишку в боксерскую секцию. На следующее лето мне снова не довелось поехать в гости к Арине Никитичне, пионерские лагеря сменились спортивным.
Нежданно-негаданно я нашел общий язык с Игорем, брат совсем переменился ко мне после рождения Влада. Я охотно нянчился с племянником, несмотря на подростковую дурь в башке. Мне было жаль вечно недосыпающую Викторию, шатающуюся по квартире сомнамбулой с немытыми волосами и кругами под глазами. Материнство совсем не украсило её, скорее, надломило. Однажды она призналась мне, что не была готова к рождению ребенка, но поняла это постфактум, когда уже ничего не исправишь. Я не осуждал невестку, но и не понимал, помня, как сильно любила меня мама.
После окончания школы я уехал к бабушке наперекор отцовскому запрету. В Керчи я бывал всего дважды. Первый раз в год смерти мамы. О той поездке у меня остались лишь смутные воспоминания, подобные размытым пятнам: долгий спуск на пляж, бесконечные ступени, ведущие вниз с крутого обрыва, по которым я весело скакал; море, которое увидел впервые; ярко-желтый надувной круг и отцовские руки, держащие меня на воде, когда я учился плавать. Папа тогда оставил свою семью ради морского отдыха с любовницей и бастардом.
В Керчи я заново познакомился с многочисленной родней по материнской линии. У Арины Никитичны пять младших братьев и сестер, которые со своими семействами не покинули родной приморский город. Двоюродный дядька Николай, шкипер рыболовецкого баркаса, предложил мне работу помощника рыбака, чтобы время до армейской службы скоротать. Я согласился, не сидеть же на шее у бабушки, работающей пенсионерки, да и за тунеядство тогда могли привлечь загостившегося внука.
В первый рабочий день меня вызвал на ковер директор порта. Дядька на мое недоумение лишь крякнул, велев идти к начальству, раз позвали. Евгений Ильич Соломатин встретил меня радушно, приказал секретарше кофе подать, сразу перешел на "ты", единолично.
- Я знал твою маму, Костя. Чуть не женился на ней когда-то, - шокировал он меня в самом начале разговора. - Прими мои запоздалые соболезнования.
Елена Семененко влюбилась в Женю Соломатина на летних каникулах после первого курса университета. Первое серьезное чувство, взаимное, разбилось вдребезги о жестокую реальность, родителей золотого мальчика не устраивала дочь матери-одиночки в качестве невестки. Женю женили на девочке из хорошей семьи.
- Я тогда проявил малодушие, испугался отцовского гнева, и оправдания мне нет, - покаялся мне начальник порта, сын начальника порта. Династиями славятся не только генеральские семьи.
Спустя годы навязанного брака, после муторного развода уже Евгений Ильич, авторитетный молодой мужчина, а не сопляк Женя, не отстоявший свое право на счастье, встретил ту, которую не смог забыть. Елена приехала в Керчь с сыном и "мужем", как ему показалось, когда он увидел гуляющую по набережной семью. Он подошел поздороваться, не смог заставить себя уйти. Есть люди, настолько близкие тебе по духу, что читаешь их без слов, понимаешь как себя самого. Евгений уловил, что Елена несчастна, решил выяснить причину. Соломатин прижал Розовского к стенке, потребовал объяснений в приватном разговоре по душам. Мой отец обещал жениться на маме в ближайшее время, как только оформит развод. Евгений отступил, но дал себе зарок посетить наш город через год. Если соперник не выполнит обещание, он заберет Елену и меня в Керчь, покается, уговорит, завоюет заново, второй шанс на счастье он не упустит. Но судьба распорядилась иначе, наградив Евгения Ильича комплексом вины на всю оставшуюся жизнь.
- Прости меня, Костя. Я не думал, что до такого дойдет, и опоздал, - горько.
Первым порывом Соломатина стала жажда мести, он даже пистолет приобрел, но, увидев соперника, понял, что тот уже наказан, так пусть мучается дальше, избавления он ему не подарит.
- Я навещал тебя в детдоме, Костя. Не помнишь?
- Стараюсь не вспоминать то время. - Меня душила обида на человека, который мог переписать мамину судьбу и мою заодно, он не сделал этого.
Соломатин хотел помочь Арине Никитичне оформить опеку надо мной, но ему не дали. Это в Керчи он шишка, а в моем городе образованием и попечительством заведовал Розовский.
- Костя, если у тебя возникнут трудности, обращайся ко мне в любое время. Помогу. Или просто заходи в гости, я буду рад.
Тревожить важного человека мне так и не пришлось, не было ни повода, ни желания.
В конце октября за мной приехал Игорь и уговорил вернуться. У отца из-за моего бегства стало пошаливать сердце, а ему при его работе лишние треволнения не нужны, даже опасны.
И вот опять сердечный недуг отца привел меня в родные пенаты, отчего я не испытываю ни малейшей радости.
Отсутствие карманных денег призывает меня работать грузчиком на складах кировского ОРС, у отца или брата просить наличность я не хочу. С девушкой и рад бы встречаться, но к серьезным отношениям пока не готов. Снимаю напряжение случайными связями, слишком редкими для моей потенции. Хожу на бокс в свой старый спортзал, мышечный тонус надо поддерживать, заодно и пар половой неудовлетворенности спускать. С серьезным спортом у меня роман не сложился, еще до армии тренер развеял мои надежды на боксерскую карьеру.
Подготовка к вступительным экзаменам в политех, пардон, с девяностого года технический университет, съедает все мое свободное время. Брат заинтересован в моем высшем образовании, дал направление на механический факультет с дальним прицелом пристроить родственника управленцем на один из обслуживающих его металлургический комбинат заводов, который тоже планирует приватизировать. Игорь намерен стать новым Мистером Твистером, "владельцем заводов, газет, пароходов". Его совсем не коробит тот факт, что еще пару лет назад он был ярым борцом с буржуазной идеологией загнивающего Запада, а ныне сам вознамерился загнивать в статусе нового русского.
- Деньги не пахнут, младший, а вот власть воняет кровью, - отвечает Игорь на мою шпильку.
- Раньше тебя это не смущало, парторг-буржуй.
- Тогда у меня не было выбора.
- Нынешние деньги тоже воняют порохом, о чем вопят многочисленные заказные убийства. Тебе не страшно? - Заглядываю в глаза ставшего вдруг серьезным брата.
- Страшно, поэтому я играю на опережение. Если не ты, то тебя. A la guerre comme a la guerre (На войне, как на войне, франц.), - роняет он шепотом.
Успешно сданные мной вступительные экзамены Игорь предлагает отметить в ресторане "Двенадцать стульев". Пробил обещанный час знакомства с Ингой Кузьминой, о чем я не подозревал, переступая порог элитного питейного заведения.
- Очень приятно, Костя! - Мне протягивает изящную кисть ослепительная красавица. - Поздравляю с поступлением! Кстати, я тоже в политехе учусь, третий курс экономфака окончила в этом году. - Улыбка любовницы брата очарует кого угодно. Игорь прав, в такую красавицу можно влюбиться с первого взгляда, невзирая на семейный долг и прочие условности морали и общества.
В присутствии Инги лично мне кусок в горло не лезет. Разговор душевный тоже не клеится. На водку при даме ни я, ни брат не налегаем. Я вообще стараюсь лишний раз не смотреть на пассию Игоря, но постоянно ловлю на себе её скользящий взгляд.
- Костя, пригласи меня на танец, - просит Инга. - Игорь, бука такой, не танцует. - Она гладит по плечу любовника, то ли нарочито лаская, то ли извиняясь тактильно за свое предложение. - Ты ведь не против, дорогой?
Игорь кивает, танцуйте на здоровье, но весьма красноречивым взглядом меня прожигает. Мне нужно отказать Инге, чтобы не давать брату лишний повод для ревности, но я почему-то беру её за руку и вывожу в центр зала, где уже топчутся пары под надрывное "Больно, мне больно..." группы "Фристайл". На высоких каблуках Инга ненамного ниже меня, стройная, гибкая, грациозная, податливая моим движениям.
- Через две недели, пятнадцатого, конкурс красоты, в котором я буду участвовать. Придешь меня поддержать? - спрашивает она, плотно прижимаясь ко мне, когда стенающий Казаченко умолкает после финального "Больно".
- Зачем? Там Игорь будет. - И так ясно, кто получит корону, заслуженно. Кузьмина стоит титула "Мисс города".
- Ты мне симпатичен, - шепчет она, стреляя глазами в сторону Игоря.
Не зря брат считает, что любовнице нужны лишь его деньги, связи и положение, всплывало это в нашем кухонном разговоре. Любящая женщина не станет кокетничать с другим мужчиной.
- Надеюсь, ты понимаешь, что она моя, - почти рычит Игорь, когда Инга уходит в дамскую комнату. Он изрядно надрался, пока мы танцевали.
- За говнюка меня держишь? - вскипаю. Пусть он и пьян, но его сомнения в моей порядочности оскорбительны.
- Нет. - Качание поникшей головы. - Тебе я доверяю, младший, ты гораздо лучше меня. Но я не слепой, вижу, как Инга на мужиков влияет, как вертит ими. Нас это тоже касается. Не говори, что не хочешь задрать ей юбку.
- Хочу, но не буду, - даю себе зарок сдержать обещанное.
С того ресторанного застолья, будь оно не ладно, я постоянно ловлю себя на мыслях об Инге. Эти небезопасные грезы гонят меня посетить оплаченный Игорем триумф его любовницы. Мое пускание слюней в задних рядах забитого публикой до отказа подиумного зала не остается незамеченным Королевой. Стараясь не попасться брату на глаза, я ухожу по-английски после водружения на голову Инги короны первой красавицы города.
Встреча с Кузьминой разрушила мои планы на август. Я собирался навестить бабушку, живущую теперь в другой стране, звонил ей несколько раз по межгороду, обещал приехать, но так и не сподобился.
За неделю до начала учебы я перебираюсь в общагу, бегу от неудовольствия мачехи и отцовского брюзжания. В наши смутные времена, впрочем, как и в любые другие, взятка коменданту решает вопрос разрешения на проживание в студенческом общежитии неиногороднего.
От предложенной Игорем квартиры я отказался. С девяносто первого года, как евреи стали массово покидать наш тонущий в буржуазном море построенный еще коммунистами ковчег, мой ушлый брат скупает у бегущих на родину предков жилплощадь. Фирму для этого организовал, говорит, выгодное вложение. Освобожденное жилье его риэлтерское агентство либо толкает по более высокой цене, либо сдает за доллары. У алкашей он тоже квартиры скупает, особенно в центре, что еще более выгодно. Причина моего отказа от жилищной благотворительности брата кроется не только в гордости, но и чувстве вины. Не получается у меня выбросить из головы Кузьмину.
- Костя! - окликает меня до боли в паху знакомый голос в одном из коридоров первого корпуса политеха. - А я гадаю, ты это или не ты. - Улыбается причина моей бессонницы.
- Здравствуй, Инга. - Вот досада! Я специально спрятался за колонной, когда её увидел. Собирался трусливо сбежать, нет, не от неё, от себя, от своей реакции на любовницу брата. Не вышло. - Извини, я на лекцию опаздываю, - ложь во благо моей трусости.
- У вас что, пятая пара? - удивляется Кузьмина. - Сурово обходятся с механиками на первом курсе.
- Извини, я перепутал, - тушуюсь под взглядом небесных глаз Белоснежки. - Мне в библиотеку надо, все никак учебники не получу. - Теперь я не кривлю душой. Из-за очередей в отделе учебной литературы я уже один раз отказался от получения учебников. Надеялся, сегодня людей меньше будет.
- Не отложишь это на другой день? Мне нужно поговорить с тобой, Костя. - Инга оглядывается, будто проверяет, не наблюдает ли кто за нами. - Это касается Игоря.
- У тебя проблемы с моим братом? - Вот о чем у меня нет ни малейшего желания говорить, так это о её отношениях с Игорем.
- С ним по-другому не бывает. Разве у них с Викторией беспроблемная жизнь? - В синих глазах вспышка боли. Любовница ревнует любовника к жене, что нормально, даже если речь не о чувствах, а о содержании.
- Если тебя интересует его семейная жизнь, ты не по адресу, - раздраженно на её ревнивую меркантильность.
- Костя, ты все неверно понял! Я боюсь твоего брата. - Её зрачки расширены, подтверждая сказанное. - Тебя не было в городе, когда передел власти начался, но ты же видишь, что творится. Как думаешь, кто Роню Чалого взорвал? - упоминает она о громком заказном убийстве, случившемся в июне на Театральном проспекте. Тогда помимо вора в законе, держащего местный общак, погибло двое прохожих и водитель с телохранителем.
Я, конечно, догадывался, что брат строит свою финансовую империю на крови, но не мне его судить.
- Почему ты не оставишь его? - спрашиваю Ингу.
- Как ты себе это представляешь, Костя? - горько. - В наших с Игорем отношениях не я устанавливаю правила. Я его игрушка, которую он купил ради развлечения. Пока не наиграется, не отпустит. - Она нервно комкает пояс ярко-голубого летнего плаща из жатой ткани.
Я невольно вспоминаю маму, любовницу авторитетной личности. Бабушка говорила, дочь любила Константина Игоревича. Но так ли это? Соломатин утверждал, либо просто хотел в это верить, что Елена была несчастна с Розовским. Не исключено, что маму подле отца удерживал банальный страх. Высокопоставленный любовник мог разрушить жизнь и карьеру обычной учительницы одним телефонным звонком её начальству. Потом появился я, и мамина зависимость от отца стала абсолютной. Страх, копящийся годами, оправдывает суицид.
- Хочешь, я поговорю с Игорем, - предлагаю на волне сострадания к жертве психологического давления.
- Он лишь посмеется над тобой, это в лучшем случае, в худшем - приревнует. Он ведь такой. Я то неделями его не вижу, сижу одна в четырех стенах квартиры, в которую переехала по его требованию, чтобы мои родители нашим шашням не мешали. То нагрянет и давай отыгрываться на мне за какие-то свои неурядицы в бизнесе, но виновата всегда я, шлюха, строящая глазки всем встречным-поперечным мужикам.
- Он тебя бьет? - Во мне вскипает негодование на брата.
- Не совсем. Игорь предпочитает пожестче, ну, в этом плане. - Инга краснеет и опускает ресницы, в уголке её глаза рождается слеза.
А я стою столбом, не зная, как реагировать на её интимное откровение. Начистить морду брату очень хочется, но это лишь ухудшит ситуацию.
- Будь моим другом, Костя, просто будь другом. Я совсем одна. Все подруги отвернулись от меня после конкурса. Эти пустоголовые курицы завидуют нашим с Игорем отношениям. Они видят только букеты, которые он мне присылает после очередного жесткого траха, цацки, которые дарит, когда ходит налево даже от меня, любовницы, - с каждым словом её голос становится злее, - рестораны, куда мне приходится его сопровождать, шмотки, оплаченные из его кармана! Теперь еще и эта чертова роль королевы!
- Ты же сама хотела ею стать, - недоумеваю.
- Костя, какая из меня королева? - с горечью. - Я шут гороховый с бутафорской короной на голове! Ты совершенно зря считаешь меня инициатором. Это была просто неудачная шутка. Я подколола Игоря, который спит и видит, как стать криминальным королем города, что Его Величеству для престижа надо рядом иметь королеву красоты. Он тут же ухватился за эту идею, но не ради меня, а ради саморекламы.
Кто из них лицемерит, пьяный Игорь или плачущая Инга? Я верю обоим. Но девушке моих грез хочется верить больше, хотя я совсем её не знаю. Ну, так стоит узнать! Только сперва поговорю с братом, официально порошу разрешения на дружбу с его любовницей.
С проходной общаги я звоню Игорю и договариваюсь о встрече тет-а-тет в ресторане. Брат опаздывает на полчаса, заставляя меня чувствовать себя неуютно в приватном кабинете дорогого заведения. После приветствий идет подготовительный треп о семье под первые две рюмки водки: как Вика - пилит; как Влад - учится-мучится; почему к отцу не заходишь, совсем забыл старика, а он о тебе спрашивал - загляну на днях; как учеба, тянешь - сессия покажет. Третья стопка растекается приятным теплом по желудку, давая толчок перейти к причине нашего рандеву.
- Что тебе наплела эта шлюха? - взрывается брат после моего вопроса об Инге. Алкоголь подстегивает его агрессию, вместо ожидаемого расслабления.
- Она тебя боится, Игорь. - Я стараюсь держать себя в руках. Зря на грудь принял, пусть храбрости и придает, но контролю мешает.
- И правильно делает! - кричит брат. - С этой шлюхой так и надо! Достала она меня уже!
- Так отпусти её! - горячусь.
- Я её купил! А она охотно продалась, причем по нехилой цене! Пусть отрабатывает, пока мне не надоест!
- Я думал, ты её любишь.
- Я этой стервой одержим! Инга, как болото, в котором вязнешь! Даже осознавая, что утонешь, не можешь выбраться! Какая, к черту, любовь, брат? Мое желание долбить эту суку во все щели никак не тянет на возвышенные чувства!
- Зря ты так о ней! - Я сжимаю кулаки на коленях, скрытых скатертью. - Она напугана и одинока. Ты своей ревностью запер её в четырех стенах. Она тяготится вашей связью.
- Беспокоишься о ней? - вкрадчиво. - Только не того ты жалеешь, младший! Инга - танк, а не жертва, она прет к своей цели, невзирая на препятствия, любые. Думаешь, она с горя плакалась тебе в жилетку? Не-е-е-т, дорогой мой братец, она собирается использовать тебя, чтобы добиться брака со мной.
- У тебя паранойя, Игорь! - Я поднимаюсь из-за стола. - Ищешь врага даже в любовнице!
- У такого, как я, враги повсюду, в постели - тем более. - Он откидывается на спинку стула. - Поэтому я и не спешу разводиться с Викой, она - проверенный товарищ, мы с ней одного сада фрукты. Но это так, лирическое отступление. Чего хотела от тебя Инга?
- Общения и дружбы. - Я снова опускаюсь на стул.
- Дерзай. Поиграй с ней в приятели. Прозреешь, раз мне не поверил. Поймешь, что небесно-синие глазки Белоснежки - зерцало корыстной душонки.
Всю ночь я ворочаюсь на скрипучей общажной койке, обдумывая слова Игоря. Надо держаться от Инги подальше, лезть в их с братом роман опрометчиво. Но принять решение и следовать ему - разные вещи, особенно там, где замешаны чувства. На следующий день, поймав взглядом в фойе первого корпуса спускающуюся по лестнице Ингу, я уже не прячусь за колонной, а сам подхожу к ней. Она в солнцезащитных очках, это в помещении в пасмурный октябрьский день. Инга приветствует меня сухо, отворачивается, пряча левую скулу. Макияж в том месте наложен слишком плотно.
- Это Игорь сделал? - Я рассматриваю её лицо. Бить такую красоту - кощунство, вопиющее об отсечении рук, посмевших совершить такое святотатство.
- Нет! С дверью поцеловалась! - Инга пытается меня обойти.
- Прости. - Я останавливаю её, удерживая за плечи. - Мне не стоило с ним говорить о тебе.
- Я посчитала тебя нормальным парнем! - Она сбрасывает мои руки. - А ты такой же цепной пес Игоря, как и прочие ссыкуны!
- Инга, постой! - Я следую за ней. - Он ведь мой брат.
- Поэтому ты поверил ему, а не мне! - Она резко останавливается, поворачивается ко мне лицом и снимает очки, демонстрируя замазанный тональным кремом кровоподтек. - Конечно! Я ведь обычная шлюха! Очередная подстилка Игоря Розовского! А ты знаешь, что стало с Машей Воронцовой, моей предшественницей? Она, кстати, тоже модель, вернее, была ею до того, как её труп выловили в реке! Несчастный случай, представляешь, и это накануне её побега от Игоря со своим одноклассником, у которого с ней со школы любовь. Интересно, какой вид несчастного случая уготован мне? Если я решу послать твоего непогрешимого брата к черту!
Я прижимаю Ингу к себе, глажу по волосам, пережидая её рыдания. Похоже, я окончательно запутался, кому из них верить. Об упомянутой Воронцовой впервые слышу, но меня тогда не было в городе, отчизне служил. Кстати, о службе. Воин должен защищать слабых, Инга - женщина, то есть априори слабее мужчины Игоря.
- Ты можешь на меня положиться, - выбираю сторону слабых.
- Значит, мы друзья? - Она поднимает на меня заплаканные небесные озера в окружении следов рукоприкладства брата.
- Да, я твой верный паж, моя Королева. - Отвечаю улыбкой на улыбку её разбитых губ.
Мы с Ингой встречаемся почти каждый день. Ходим после пар в кафе-мороженое, прогуливаемся по центральному скверу вдоль Калиновского проспекта, шурша опавшей листвой. Иногда забредаем в кинотеатр на дневной сеанс. Болтаем о всяких мелочах, обсуждаем популярные фильмы. Об Игоре не говорим, вообще. К себе в общагу я её не зову. Проблема не в моем соседе по комнате, Серега парень понятливый, оставит нас наедине, я просто не хочу давать лишний повод ревности брата поднимать руку на любовницу. По той же причине я не хожу к Инге в гости, хотя она приглашает, мотивируя тем, что прогулки под дождем и ветром чреваты простудой и даже гриппом.
Через пару дней после ноябрьских праздников, продрогнув под первым мокрым снегом, Инга настаивает на посещении бара возле дома, где Игорь выделил ей квартиру. Я отнекиваюсь, стесняясь признаться, что мои финансы не способны покрыть расходы наших дружеских встреч.
- Брось жеманничать, Костя! Я угощаю. Отказы не принимаются! - Инга настроена решительно.
Бар, куда она меня ведет, можно назвать самой скромностью, или, как принято ныне, "полным отстоем": вагончик без окон, обшитый ребристым металлопластиком. Столики заняты, но рядом со стойкой пусто. Я выбираю бренди. Инга заказывает кофейный ликер здешнего приготовления, дородная барменша делится рецептом смеси растворимого кофе со спиртом Royal. Закусываем мы банановыми батончиками, привезенными челноками из Турции. Разговор наш медленно, но неуклонно переходит на семейные темы. Я рассказываю Инге, как стал Розовским и почему, о маме, об отце, о мачехе и об Игоре с Викой.
Бар набивается народом и никотиновым дымом, изгоняя нас на свежий воздух. Инга едва стоит на ногах, её ботфорты скользят, без поддержки она рискует навернуться на подмерзшей хляби. Я провожаю подругу до подъезда, буквально волоча её на себе. По неписанному закону подлости, равновесие изменяет нам рядом с затянувшейся ледком лужей. Кожаная куртка спасает мой верх от стылой воды, но спортивные штаны на заднице мокрые, хоть выкручивай. Инга хохочет, лежа на мне, ситуация забавляет её нетрезвое сознание. Видя урон, нанесенный моим поддельным адидасовым треникам, она не собирается отпускать меня в мокрой одежде гулять по морозу.
- Костя, не дури! Идем ко мне, обсохнешь. Я застираю твои спортивки, за ночь они высохнут на батарее. Об Игоре не беспокойся, не придет он сегодня.
Задница моя начинает подмерзать даже сквозь алкогольный угар. Пока я доползу да общаги в скользящих кроссовках, рискую отморозить хозяйство, что решает дело в пользу предложения Инги.
Едва дверь квартиры отрезает нас от тусклой лампочки на подъездной площадке, наши губы встречаются. Поцелуй совсем не способствует моему отрезвлению. Мораль, совесть, все социальные наслоения оказываются бессильными перед страстью к девушке, по которой я давно сохну, задвинув половую жизнь с другими бабами.
Моя совесть просыпается утром на раскладном кресле-кровати рядом с обнаженной богиней, подарившей мне предательскую ночь любви. Я тихонько поднимаюсь, чтобы не разбудить Ингу. Натягиваю еще влажные штаны, подобранные с пола, не судьба им высохнуть на батарее, не до них нам было в момент бурного раздевания.
- Ты куда? - вскидывается Инга.
- В общагу, пора мне. - Я ищу глазами футболку, чтобы не смотреть ей в глаза.
- Инга, мне пора. - Я с трудом отвожу от неё взгляд, отворачиваюсь для надежности, чувствуя себя последней сволочью, предавшей брата.
- Костя, я люблю тебя! Ты мне нужен! Не смей бросать меня после того, что было между нами! - Инга стремительно прижимается к моей обнаженной спине голой грудью, обвивает мои плечи тонкими руками. - Ты меня тоже любишь, я знаю, - щекочет жарким шепотом мой загривок.
- Прости, я совершил глупость, - выталкиваю из себя, - не должен был этого делать, пока ты с Игорем.
- Костя! Ради тебя я его брошу. Обещаю. Только не уходи! Но Игорю нельзя говорить о нас ни в коем случае. Он страшный человек, не пощадит ни тебя, ни меня.
- Не переживай. - Отстраняюсь. - Брату я ничего не скажу, но обманывать его больше не стану.
- Ты меня совсем не любишь? - рыдает она.
- Люблю, но не могу остаться. - Быть сейчас рядом с Ингой мне невыносимо, проще сбежать от собственной совести, надраться до зеленых чертей с соседом по комнате, выбросить из головы мерзкий проступок, утопить ненависть к себе, подонку, поимевшему женщину брата, на дне бутылки, и не одной.
После случившегося я избегаю и Игоря, и его любовницу. Время идет, а я не готов посмотреть ни ему, ни ей, ни правде в глаза. Ревную её к брату так, что готов молотить стены, как боксерскую грушу, при этом испытываю жгучий стыд за собственное предательство.
Инга дважды приходила в общагу, искала меня, а я малодушно прятался в комнатах соседей. Занятия задвинул, чтобы она не поймала меня у аудиторий. Сессия на носу, а Константин Розовский - образец непосещаемости.
За неделю до Нового года Игорь застает меня квасящим в общаге в компании пары соседей. Без вопросов и претензий он присоединяется к нам и выставляет бутылку "Столичной". Одиозное реноме брата быстро очищает комнату от собутыльников, даже Серега куда-то сливается, оставляя меня наедине с Игорем и бутылкой. Мы пьем молча.
- Я знаю, что ты спал с Ингой, - брат первым нарушает тишину, заставляя меня поднять на него затуманенный алкоголем взгляд. - Она беременна, от меня или от тебя, я не знаю, - будничным тоном. - Вика подает на развод. Инга своего добилась этим залетом.
- Что ты собираешься делать? - В моей голове туго укладывается услышанное, но одно я помню четко, мы с Ингой не предохранялись.
- Я пока не решил, но Вику отпущу, а насчет Инги - ты мне скажи. - Глаза в глаза. - Если любишь её, я отойду в сторону. Но ребенка признаю, если он мой.
- Я должен с ней поговорить. - Опускаю тяжелую голову на согнутые в локтях руки.
- Конечно. - Слышу, как брат встает из-за стола и уходит.
На следующий день я разыскиваю Ингу:
- Выходи за меня. Это наш ребенок, я знаю.
- Слишком поздно, Костя! - горько. - Ты предал мои чувства к тебе! Сбежал! А теперь, когда Игорь разводится, и у меня появился реальный шанс выйти за него, приполз со своим предложением!
- Ты хочешь выйти за моего брата? - доходит до меня смысл её тирады. - Ты же говорила, что боишься его.
- Я боюсь нищеты! Не хочу всю жизнь влачить жалкое существование, как мои родители-инженеры! При Совке мне бы другое и не светило, но сейчас появился шанс стать женой состоятельного мужчины, который я упускать не собираюсь!
- Будь счастлива! - Я разворачиваюсь и ухожу. Брат оказался прав: нищий паж не нужен Королеве, ей подавай Короля.
Забрав документы из института, я собираю в большую спортивную сумку вещи, только самое необходимое. Продаю кое-что, чтобы наскрести денег на дорогу в Керчь, город-герой уже другой страны, куда собираюсь перебраться навсегда.
Приятно, однако, потягивать ром на тропическом пляже под мерный рокот океанских волн, даже если звезды над головой не блещут, и луна не отсвечивает дорожкой по глади морской, не та погода, чтобы любоваться сим дивным антуражем романтического свидания, тучи сокрыли космическую бездну, прямо под стать моему огорчению семейной жизнью. Хандру мою скрашивает взятая в баре бутылка с остатками любимого напитка Хемингуэя. Жидкости в ней всего на три пальца от донышка, нет, не по вине вашего покорного слуги. В спортивном баре я почти не пил, шары в бильярд катал сперва с Карлосом, потом с Хорхе, инженерами из Пуэрто-Рико, приехавшими сюда на уикенд с семьями. Пока жены с детишками дрыхнут, парни оттягиваются с киями. Сперва я проиграл Карлосу пять баксов, потом отыграл их у Хорхе. В бильярде ни я, ни они не профи, так, любители от нечего делать. Был бы тут настольный теннис, играли бы в пинг-понг.
В номер мне возвращаться не хочется, там Колючка почивает, а у меня тестикулы сводит от недостатка плотской любви. Гляну на неё, всю такую сонную, податливую, и куда прикажете девать твердокаменного балбеса, которого в райские врата даже на законных основаниях не пускают. Придется коротать остаток ночи в гостиной на диване, но сперва допью ром в качестве снотворного средства.
Как меня достала эта чертова пытка, кто б знал! Роза рядом фактически постоянно, как я того и хотел. Член дубовый, а вместо секса кукиш! Дала один раз, и то из жалости к инвалиду, не ставшему мировой звездой футбола. Спасибо Лёхе, подсобил в семейной жизни, подтолкнул женушку к ласке своей лестью.
Лесовский, когда я еще в юношеской команде клуба играл, постоянно мне завидовал. Я ушел, тренер его на мое место центрфорвардом поставил, потом носом тыкал, что он хуже меня. Лес только в подпитии мог мне такую рекламу сделать, алкоголь его размягчает, делает добрым и независтливым, даже излишне романтичным. Иначе бы он ни за что Линду не склеил, в трезвом виде у него к девушкам исключительно потребительское отношение.
Кстати, Лесовский в сборную рвался, хотел на этом мировом чемпионате блеснуть, но его не взяли даже в запасные. А чего он хотел? Клуб из нижних таблиц рейтинга чемпионата страны не вылезает. Папа Игорь давно плюнул на свою игрушку, легионеров не покупает, кровь обновляет только за счет своих юниоров. А я-то помню, с кем мяч пинал, все детки элиты, а не талантливые пацаны из подворотен. У нас не Бразилия, чтобы будущую футбольную гордость нации на уличных площадках подбирать. У того же Леса папаша строительный магнат, до империй Розовского и Прохорова его бизнес не дотягивает, но он отнюдь не на задворках нашего регионального аналога Forbes.
Хватит о футболе, перегоревшая тема! Вернемся к моей половой и весьма насущной проблеме. Все-таки отлично мы с женой после "Фабрики игрушек" покувыркались. Мой блеф с секс-лунатизмом вылился в постельную битву титанов. У меня до сих пор царапины на плечах не зажили. Отрадно, что Колючка больше не сдерживала себя, полосуя меня коготками на пиках страсти. Но надежда, что она, выплеснув обиду, перебесится, себя не оправдала. Упертая коза вбила себе в голову всякую хрень и теперь бодается! "Это просто физиология, Стас! Мне этого раза довольно!" - буквально плюнула мне в лицо утром. Зараза! Потом в гостевую спальню перебралась. Патологическая динамщица!
Я терпел, не без помощи безотказной "Машуни". Выстоял, когда жена свои потные сиськи на барную стойку вывалила. Смотрел порно, врубив звук на полную, чтобы она выскочила из своего убежища и закатила скандал. А я бы её успокоил, уж будьте уверены, и раком, и боком, и в прочих позах. Но она продолжает крутить свою динамо-машину, а у меня уже мозги набекрень.
Мимо проходят два охранника. Заметив мою одинокую фигуру, они приближаются, спрашивают по-испански, кто я такой, светят фонариком мне в лицо. Демонстрирую им черный браслет отельного Diamond Club. Они тут же переходят на английский, интересуясь, не нужна ли мистеру помощь добраться до номера. Отказываюсь от их заботливого сопровождения, причина - хочу узреть рассвет над океаном, боюсь пропустить. Пожелав богатому чудику приятного любования, они отчаливают, растворяясь в сумраке пляжа.
Вот же досада! Первая ночь свадебного путешествия, а я один на жестком шезлонге, сижу тут, как дурак, боясь вернуться под теплый бок любимой супруги. Нет, не пойду я в номер, тут останусь, пляжное ложе жестче дивана, что моему позвоночнику полезней. Хотя, конечно, ортопедический матрац из натурального кокосового волокна вне конкуренции. Но на нем меня ждет раскаленная сковорода воздержания. А я что, слабый мужчина, еще и влюбленный в свою недотрогу. Не выдержу адской пытки и сорву райский цветочек. А потом меня мордой в дерьмо макнут: "Изыди, бес порочный, в свою Преисподнюю! Поди прочь, насильник!" А куда мне идти? В океан к донным рыбам?
Что это там за приведение белеет? Неужели Роза? Точно, она, мой индикатор бодрячком, а он только на супругу так реагирует, чует её даже во тьме и на расстоянии полета ацтекского копья. Значит, жёнушка беспокоится. Проснулась, голубка, а голубка нет, вот и выпорхнула из голубятни искать своего ненаглядного. Ишь, как петляет меж зонтиков, обыскивая шезлонги. Чутье ведет голубку к её законной паре.
В моей голове созревает безумный план, словно вспышка сверхновой: бах, и озарило. Есть реальный шанс раз и навсегда прекратить бодливость супруги, вытащив на свет её любовь ко мне из тех недр, где бедняжка закопана. Да, очередной блеф. Но если сработает, я получу мою прежнюю сладкую Розу. А если нет, то мне конец, без Колючки я как без души, живой труп.
Жена уже близко. Укладываюсь в позу зародыша, обнимая бутылку с недопитым ромом. Роза должна принять меня за мертвецки пьяного. Вот и она, стоит надо мной, сопит недовольно, слышу, чувствую, хоть и не вижу. Как же хочется схватить её с криком: "Попалась!" Задрать подол и оприходовать прямо тут, на шезлонге. Но нельзя, это нарушит задумку.
Теплая ладошка шарит у меня на груди. Эх! Укусить бы её за пальчик, облизать, пососать, чмокнуть в ладошку... Мои лирически воспарившие мысли пресекает резкий рывок, дочь матери-пропойцы выхватывает бутылку у забулдыги-мужа и изволит гневаться, судя по пощечине, прилетевшей мне после отнятия успокоительного средства. Чтобы не выйти из образа сильно пьяного, приходится терпеть рукоприкладство жены, но без фанатизма или излишнего мазохизма, переигрывать нельзя. На третьем замахе я отбиваюсь от её оплеухи, пора разыграть обиженного слабака.
Помнится, Роза боялась моей смерти. Проверим, насколько это актуально. Послав Колючку в пятую точку, я вскакиваю с шезлонга и иду к океану. Рубашку надо снять, намекая на свои намерения. Шорты пусть остаются, перебор с раздеванием, но в них ключ-карта от номера, не стоит портить её морской водой. Незаметно перекладываю карту в нагрудный карман рубашки-поло, пока стягиваю её с себя.
- Стас, ты что, купаться решил? - орет мне в спину Роза, не поняв мой намек до конца.
Просветим:
- Топиться!
Злючка-колючка ожидаемо сетует на мое психическое здоровье, в ответ получает посыл к гребаному зеку.
Я уже в воде по колено, а жена не торопится меня останавливать. Хрень!
Вода мне по пояс. Волны небольшие, с головой не накрывает. Но это вам не Карибское море, где воробью по яйца, полчаса нужно по мелководью чапать, чтобы нормально поплавать, а океан, десять метров от берега - уже по горлышко.
Если жена не остановит меня, буду знать, что её любовь ко мне не просто прикопана на дне души, а окончательно почила в бозе. Что тогда, топиться по-настоящему? Нет, не готов я к смерти, пока. Поплаваю чуток, нырну пару раз и вернусь на берег холостяком. Сниму себе другой номер, подальше от Колючки. Когда прилетим домой, отпущу её, но буду присматривать. Живописи учиться начну, вдруг поможет, как отцу. А зека её закажу, он мою Розу не получит! Она вообще никому не достанется! За этим я лично прослежу. Если не со мной, то ни с кем, дражайшая Колючка! Все равно ты ко мне прибежишь! Приползешь! На коленях молить меня станешь! А я еще подумаю, как долго унижать тебя своим динамо. За всё с тобой поквитаюсь! За всё!
Роза набрасывается на меня. Из-за волн и злых мыслей я пропустил приближение благоверной. Её руки обвивают мою шею. Воды мне уже по грудь. Жена обплывает меня, не разжимая рук. На ней только трусики-танга. Замешкалась, видать, снимая сарафан. Её твердые соски таранят мою грудь, бедра и икры в замке на моей талии. Между моим дубовым хреном и её манящими вратами всего лишь шорты и кружева. Титанических усилий стоит мне продолжение игры в обиженного и злого потенциального суицидника.
- Не глупи, Стас! - Роза впечатывает свои соленые от морской воды уста в мои.
Как же сложно не ответить на её поцелуй! Но пробил час вернуть должок за наше первое лобзание. Пусть прочувствует, каково это, когда объект твоей страсти в тебе "не заинтересован". Головастик выдает меня с головой, но физиология и воля - разные вещи. Розита - яркий тому пример, хочет меня, а не дает. Вот и я, желаю её, а не ведусь. Выкуси, Колючечка моя сладкая!
Супруга упорным дятлом долбит мои губы языком. Я вяло борюсь с её напором, все мое естество требует ответить на её призыв. Скоро, мой хороший, скоро, дай только срок правильно разыграть партию, будет тебе и белка, и свисток, то есть и вагина, и попа. Все будет, причем в полном шоколаде! Тьфу-ты! Я не имел в виду фекалии.
- Мне не нужна твоя жалость, Роза! - в моем голосе стужа, учусь подражать Колючке.
- Дурачок! - Она треплет меня по загривку. Наши носы соприкасаются.
- Ты все равно меня не любишь! - с нотой капризного ребенка. Хочешь видеть во мне дурашку, любимая, получи и распишись!
- Ты обещал жить. - Её рука, отпустив мой затылок, перебирается вниз, туда, где член рвет ширинку.
Запрещенный прием, Розита! Тебе, значит, можно меня тискать, а мне тебя нельзя!
- Я передумал! - нарочито зло цежу сквозь зубы, перехватив шаловливые пальцы.
Нас накрывает волной. Пока я отплевываюсь, Колючка расстегивает мои шорты, выпуская монстра на волю, и насаживается на него жаркой щелью, сдвинув кружева в сторону. У меня перехватывает дыхание, желаю сношать её нещадно, но вместо этого снимаю законную супругу со сношальщика. Сцена не доиграна до конца. Потерпи, браток, шах у нас в кармане, но нам нужен мат, окончательный и бесповоротный.
- Сказал ведь, не надо мне твоих подачек! - кричу в лицо обескураженной Розе. Обида на любимом лице заметна даже во мраке предрассветного часа.
- А я не подаю! - кричит она в ответ. - Я люблю тебя, Стас! Люблю!
Бинго! Чистая победа! Вперед, чемпион!
Рай! Как же я скучал по тебе! Только не подведи меня, чемпион, не дай излиться раньше срока и опозориться, как прыщавый пацан. В первую очередь надо доставить предельный драйв Розе, чтобы укрепить и закрепить её воскресшее ко мне чувство. Но, как утверждала Аманда, канадка, с которой я имел секс в океане в свой прошлый визит на Карибы, заниматься любовью в воде не комильфо, ощущения у женщин слабые.
Дрейфую к берегу, неся жену на себе. Последние метры до кромки прибоя даются моему позвоночнику особенно тяжко, но жадные поцелуи любимой способны снять любую боль. Волны выплескивают нас на песок, лижут наши неистовые тела, то укрывая их пенным одеялом, то оголяя. Песок и соль на зубах, везде, но разве это может отвлечь любящие сердца от соития. Роза стонет и плачет. Где её слезы, а где брызги волн, моему языку не разобрать. Нас накрывает девятый вал во всех смыслах. Получить разрядку, захлебываясь водой - убойная смесь адреналина с серотонином. Подстегнутая угрозой смерти жизнь фонтанирует особенно бурно.
Роза отплевывается, бедняжка чуть не захлебнулась, будучи подо мной. Хлопаю любимую по спине, чтобы откашляла воду. Её тело дрожит от контраста воды и воздуха. Взять бы её сейчас на руки и донести до номера, наша калитка, ведущая во дворик с бассейном, рядом, но моему позвоночнику это не втолковать. Роза прижимается ко мне, ища защиты в моих объятиях то ли от холода, то ли от возможных свидетелей. Целую её в лоб, в прохладную щеку с прилипшими к коже песчинками, в соленые подрагивающие уста.
- Еще не разлюбила меня? - спрашиваю шутливо, а внутри нешуточный такой мандраж.
- Считаешь меня ветреницей? - шепот мне в подбородок.
- Нет. - Я улыбаюсь, опьяненный состоянием счастья. - Просто опасаюсь кульбитов твоей неистовой натуры, моя Роза.
- Идем в номер, пока нас тут не застукал никто. - Она устремляется в сторону сарафана, белеющего хаотичной кучкой чуть поодаль на берегу. Моя рубашка-поло темнеет рядом.
- Рассвет над океаном встретить не желаешь? - дразню возлюбленную супругу.
- Разве тебе в мокрых шортах будет комфортно любоваться восходом? Если да, то я за обеими лапками, - отбивает она мою подачу.
- Моя третья лапка против. - Колючка безупречно четко умеет провоцировать меня на секс.
- Тогда идем в стойло, ненасытный мой жеребец в мокрых штанишках. - Шлепок по моей похотливой руке, стремящейся завладеть горошиной её соска. - Но сперва в душ, я вся в песке и водорослях по твоей милости!
- Я сам тебя вымою, раз виноват! - рычу ей в губы.
- А я тебя, - мурлычет она, сжимая через шорты мой восставший из пепла прибойной страсти феникс.
От Розы у меня реально крышу сносит: то жесткое динамо, то инициативная податливость. Как первое, так и второе заводит меня не на шутку. Я без ума от жены, хочу её всегда и любую! Именно о таком браке я мечтал!
Согласитесь, что реализованная этой ночью игра полностью оправдала стоимость свеч.
*** Роза
Мне приходится надеть рубашку Стаса, чтобы сарафан не мочить океанской водицей, натуральный шелк лучше поберечь. У калитки я шарю в карманах сарафана, ища ключ-карту. Стас опережает меня, извлекая свою из нагрудного кармана поло, при этом, само собой, лапая мою грудь. Странно, что его ключ-карта перекочевала в рубашку-поло. Я отчетливо помню, как он сунул её в карман шорт. Может, в баре переложил, чтобы не мешала извлекать чаевые, хотя доллары он клал в другой карман.
В душевой кабине мы, как две обезьянки, принимаемся копаться в шевелюрах друг друга, чтобы избавить их от водорослей, особенно это касается моих волос. Из-за жесткой воды голову приходится мыть дважды. Животная гигиена заканчивается зоологическим сношением чистых от песка и водорослей обезьян: гиббон Стас имеет макаку Розу в зоопозе и с зоострастью.
Муж почти сразу засыпает, стоит нам упасть на матрац. Обхватив меня руками и ногами, он отчаливает в царство Морфея без меня. А я варюсь в собственном соку или пасу тараканьи стада, называйте мой разбор произошедшего, как хотите.
На пляже, когда я чуть не захлебнулась на пике соития, была готова прибить мужа. Еле сдержалась, чтобы не наброситься на него с кулаками и не послать в пятую точку мира, куда он велел ступать мне накануне своей попытки самоутопления.
Спасением слабак обязан моему страху. Свекор не простит нежеланной невестке смерть любимого сына, в соседней могиле ляжет "безутешная" вдова. Если Папа Игорь готов был Влада собственноручно удушить после Стасовой аварии, то мне стопроцентно устроит "несчастный случай".
О любви я солгала. И дальше придется врать, чтобы нытик снова не побежал кормить собой океанскую рыбу. Две недели медового месяца я как-нибудь выдержу, опыт активно раздвигать ноги перед Стасом у меня имеется. Но что потом? Дотяну ли я до даты освобождения от семейного рабства, смогу ли так долго играть влюбленную самку? Надеяться, что муж к тому моменту мной наиграется, не стоит. Благоверный тот еще упрямец, если вбил себе в чресла программу, что его хрен только на меня встает, то тут без помощи сексопатолога-психотерапевта-гипнолога не обойтись.
Может, намекнуть Шадровой, что надо поработать над бывшим учеником, воскресить его жажду сношать других самок. Представляю себе эту просьбу: "Привет, Алла! Верни способность к полигамии моему мужу", - звучит идиотично.
Есть еще тяжелая кавалерия в лице Кло Прохоровой, пардон, уже Розовской. Невестка номер один с радостью запрыгнет на Стаса, даже просить не придется. Если она своего добьется - я получу карт-бланш на уход от мужа-подлого-изменщика. Сыграю разбитое его предательством сердце, растоптанное доверие. Для пущего эффекта можно попытку самоубийства изобразить. Спасибо, Стасик, за идею! Блефу у тебя стоит поучиться!
Поворачиваюсь к мужу, воспользовавшись ослаблением его хватки, всматриваюсь в черты спящего. Что-то не то с твоим ночным капризом, дорогой. Слишком быстро ты протрезвел. Может, океанская водица поспособствовала, а может, не так уж и пьян был. Иначе трахал бы свою Афродиту в пене морской гораздо дольше, семяизвержение у нетрезвых происходит не столь споро, как показывает наша с тобой практика.
Допустим, фактор длительного воздержания сыграл свою роль. Но есть и другая нестыковка: ключ-карта была в рубашке, сброшенной тобой перед купанием, а не в намокших шортах. Ты явно замешкался, когда её снимал в порыве суицидального гнева на мою нелюбовь. Возможно, запутался, ворот не сразу отыскал по пьяни, но не исключено, что в тот момент ты перекладывал карту, чтобы не испортить магнитную ленту соленой водой. Стал бы человек заботиться о сохранности ключа от номера, идя топиться? Однозначно, нет.
Стас опять поймал меня на свой блеф. А я, Афродита-олигофрен, расстаралась, отдалась несчастному Гефесту в пене океанской, нахлебавшись соленой водицы и едва не утонув. Задницу песком забила до отказа, как и прочие щели, водоросли в косы вплела. Покусать бы тебя за это, хитрый лис! Но нет у меня доказательств твоего коварства, одни лишь подозрения. Местоположение ключ-карты - улика косвенная. И не стоит упускать тот факт, что твой дед по матери повесился после смерти жены. Вдруг у тебя склонность к суициду на уровне клеточной памяти прописана и именем закреплена по принципу "как вы лодку назовете, так она и поплывет".
Наш отельный отдых сдобрен сексом сверх всякой меры. Я специально вытягиваю мужа из приватного дворика на общий пляж или к общему бассейну, чтобы не провоцировать на лишний половой акт. По той же причине не позволяю ему заказывать еду в номер, настаиваю каждый вечер ангажировать один из ресторанов à la carte через сайт отеля. До ужина принуждаю Стаса посещать СПА, массаж его позвоночнику полезен, как мне полезен отдых от мужниного либидо. После ресторана увлекаю супруга в бар, чтобы он не увлек меня в постель. Вместо послеобеденного сна уговариваю его разучивать в номере местную бачату, которая завершается на диване, оправдывая реноме грязного танца. Как моя многострадальная устрица за неделю эротического отдыха не стерлась в труху, я просто диву даюсь.
Слова "люблю", "любимый" у меня от зубов отскакивают. Я лгу не напрягаясь, на автомате, все равно когда: в момент интимной близости, или прося натереть мне спину средством после загара, или в любом другом бытовом общении. Стас не ловит меня на лжи, или делает вид, что верит, ибо упорно продолжает интересоваться, люблю ли я его. Для убедительности я подкрепляю ложь нежными прикосновениями, трепетными поцелуями и слезными оргазмами.
Однообразие нашего сексуального досуга разбавляет экскурсия на остров-заповедник Саона, выезд рано утром, возвращение к ужину. Нас везут к побережью Карибского моря на минивэне. В точку сбора прибывают туристы из разных отелей. Я с интересом рассматриваю пеструю толпу англоязычных экскурсантов, скорее всего, канадцев, но слух выхватывает и немецкие слова. Стас печется о моей языковой образованности, заказав тур на английском. Нашу объединенную группу рассаживают на два скоростных катамарана и везут в пункт назначения. От скорости у меня захватывает дух, а цвет воды, чистая бирюза, радует глаз.
Первая остановка - знаменитая лагуна с морскими звездами, как сообщает нам пожилой чернокожий гид, фамильярно представившийся Папой Хуаном, чем вызвал смешки туристов по поводу родственных уз с Mama Juana. Туристический десант высаживается на мелководье, хоть и довольно далеко от берега. Уровень воды чуть выше колена. К сожалению, морских звезд в лагуне не наблюдается. Два последних тропических урагана, прошедших с интервалом в год, нанесли большой урон их популяции. Гид предлагает нам вернуться сюда в году этак две тысячи двадцать первом или позже, при условии отсутствия катаклизмов, если хотим пощекотать брюшки здешним звездам. Папа Хуан щедро разливает нам в пластиковые стаканчики кубалибре, коктейль из кока-колы и рома, безо льда. Местный ром не нуждается в охлаждении, оно его даже портит.
Вторая остановка - пляж, где якобы снимались "Пираты Карибского моря". Путь туда пролегает через мангровые заросли. Вода между островками кустарника мутно-зеленая, по словам гида, кишащая рыбой. Пару раз над нами пролетают серые пеликаны, Стасу удается снять одного на смартфон.
На Саоне примерно триста жителей. Население занято производством кокосового масла, обслуживанием туристов и ловлей браконьеров в мангровых зарослях.
Пляж, куда нас доставляют ради обеда и пополнения долларами кошельков местных торговцев сувенирами, не вызывает у меня ассоциаций со сценами из знаменитого фильма, возможно, из-за наличия пальмовых зонтиков и шезлонгов. За широкой полосой белого прибрежного песка, повсеместного на здешних пляжах, возвышается стена пальмовых джунглей.
После обеда мы с мужем отправляемся на осмотр палаток местных торговцев в поисках сувениров на память. Стас приобретает бутылочку кокосового масла, отжатого дедовским способом, то есть без применения химии, говорит, оно делает загар шоколадным. Я покупаю серебристую статуэтку стройной как пальма доминиканки с кувшином на плече. Говорливый и бойкий торговец, мимо палатки которого мы проходим, возвращаясь к группе, на ломаном английском уговаривает мужа купить деревянного идола местного божка, хранителя семейного очага с трудно произносимым и абсолютно не запоминающимся именем. Торговец уверяет, что резная деревяшка обеспечит нам счастливую семейную жизнь, на что мой, как оказалось, суеверный супруг ведется, не торгуясь.
На принятие солнечных ванн нам отведено пару часов. Беря пример с мужа, я намазываюсь местным кокосовым маслом. Лежание на шезлонгах дополняют коктейли из зеленых кокосов. Бармен при нас мачете сносит верхушку ореха, дает отпить содержимое, потом восполняет недостаток жидкости ромом. Можно не раз подходить к нему с купленным кокосом, алкоголь доливается бесплатно.
Уже прилично веселая и перезнакомившаяся наша шумная толпа грузится на другой катамаран, парусный. Сидя на корме, мы пьяно наблюдаем, как медленно удаляется берег заповедного райского острова. Обслуга судна включает музыку. Пара аниматоров, парень и девушка, на носовой палубе раззадоривают пассажиров бачатой. Кто-то к ним присоединяется. Кто-то рискует валяться в сетках, натянутых гамаком между поплавками катамарана на носу судна. Зажигательные латиноамериканские мелодии сменяются умиротворяющими романтическими композициями разных лет, среди которых звучит и наша свадебная Lady in Red. Меня буквально переклинивает, начинаю хохотать, как психически больная. Стас прижимает меня к себе, успокаивая.
- Прости меня, прости-прости! - икаю я сквозь смех. - Я так виновата перед тобой!
- Все хорошо, моя любимая девочка в красном. - Муж гладит меня по голове. - Через пару лет мы будем вспоминать нашу свадьбу без каких-либо сожалений или стыда, даже с юмором, вот увидишь.
Как мы добираемся до отеля, я помню смутно, кубалибре все-таки убойный напиток.
Будит меня яркое солнце, заглянувшее в нашу спальню после обеда. Стас спит рядом, коварный луч света еще не коснулся его прикрытых век. Смотрю на его подрагивающие ресницы, на пухлые губы, на аккуратную щетину, на абрис скул. Взгляд спускается ниже, скользит по груди с почти неразличимой меткой смерти. Тянет коснуться губами темного соска, погладить six-pack, нырнуть рукой в поросль на чреслах, выглядывающую из-под кромки простыни, обхватить пальцами член, пока еще вялый.
Я что, любуюсь собственным мужем, как влюбленная овца бараном в период гона!
Краем глаза цепляю темную фигурку божка хранителя семейного очага, стоящую на прикроватной тумбочке со стороны Стаса. Попался, виновник моих любований! Лихо ты принялся наводить наше семейное счастье! Как же тебя зовут, могущественная деревяшка? Нет, не вспомнить. Будешь Папахуаном в честь колоритного гида. Ты на него, кстати, похож своим радостным выражением физии.
Поддавшись неконтролируемому порыву или воле Папахуана, я целую Стаса в бицепс. На губах мужа расцветает улыбка.
- Розочка, - шепчет он, не открывая глаз, но уже обнимая меня за талию. - Голова не болит? - с нежной заботой.
- Совсем нет, - удивляюсь отсутствию у меня похмелья. - Доброе утро, любимый.
Насчет "любимого" я соврала или нет? Черт его знает! А как же Макс? Неужели банальная физиологическая химия способна за неделю вытеснить родство душ или заменить его собой? Я же люблю Грозового! Или Розовского? Божок скалится над моими метаниями.
Рассуждать далее о чувствах к Рыцарю и клясть Папахуана за коварство мне не дает приступ нежности мужа. Я снова тону в ласках Стаса, захлебываясь слезами на пиках страсти. Мой физический драйв зашкаливает под одобрительным оскалом идола.
- Теперь я точно знаю, что вернул тебя, - сообщает мне супруг, отдышавшись после бурного соития.
- Ответь мне, только честно. Ты блефовал, когда шел топиться? - отваживаюсь на прямой вопрос после столь самоуверенного заявления.
- Прости, крайняя мера, - вздыхает он, но глаз не отводит, - на которую я вынужден был пойти, чтобы спасти наш брак и наше общее счастье.
- Я так и знала! - Откидываюсь на подушку, избавляя его тело от давления моей тушки.
Нет, я не обижена на благоверного. Та буря, что бушевала во мне после прибойного секса, за прошедшую неделю сменилась сытым благоденствием Самки, ленивым к скандалам. Моего внутреннего дикобраза причесали в податливую крольчиху, пока тот примерял шкуру лживой лисицы.
Муж нависает надо мной:
- Но ведь я оказался прав. - Его пристальный взгляд не отпускает, не дает соврать.
- Да, ты выиграл, - шепчу, официально признавая свое поражение.
С этого дня, можно сказать, переломного в наших отношениях, я постоянно ловлю себя на эйфории счастья, пьянящего почище Mama Juana. Наша с мужем близость желанна и естественна, и уже не тяготит меня своим обилием. Мы задвигаем посещение общественных мест, нам хорошо наедине друг с другом. Завтрак заказываем в номер, на обед не ходим, секс важнее.
В вечер официальной двадцать пятой днюхи Стаса мы возвращаемся в номер, разогретые алкоголем и бачатой. Торопливо взбираемся по лестнице в спальню, по пути целуемся и раздеваем друг друга. Настало время дарить мужу восьмой подарок, то есть себя в восьмой раз за этот бесконечно долгий день.
- Розочка, любовь моя, - шепчет юбиляр, - ты сегодня так зажигательно крутила попой. Хочу тебя туда!
- Ты совсем сбрендил! - Я вырываюсь из объятий мужа. Весь сексуальный запал к черту! - Обойдешься без моей пиги!
- Какой такой пиги? - недоуменно.
- Жопа по-китайски, не бери в голову. - Я успокаиваю себя сбором разбросанных вещей, тех, что мы минуту назад срывали с себя. Уборка неизменно помогает моим нервам.
- Так вот почему ты меня Пигмалионом обзывала. - Стас прижимается к моим защищенным лишь кружевными танга булкам, когда я нагибаюсь за его футболкой. - А я все гадал, причем здесь ваятель Галатеи, - шутит бесстыдник, упираясь своим головастиком в мои пиговые полушария. - Зачем мне каменный идеал, если я имею живую и страстную мою Розочку?
- Не подлизывайся! - Я отпихиваю его попой. - Мои закатные врата ты не получишь! - категорично.
- Любимая. - Стас разворачивает меня к себе лицом, отбирает подобранные вещи и отправляет их точным броском на кресло. - Я хочу искупить вину за неправильный старт наших анальных отношений. Пойми, без этого окончательного примирения не получится, а нам необходимо восстановить полное половое доверие. Я же позволил тебе минет, переступил через свой страх. Теперь твой черед дать мне показать, что анальный секс приносит офигительное удовольствие.
- Может, тебе, но не мне! - не поддаюсь на его пламенный спич. После первобрачного кошмара моя задница два дня болела.
- Поверь, ты ошибаешься. И потом, если не понравится, мы закроем анальную тему раз и навсегда. Обещаю! Давай же завершим наш райский отпуск полным физическим взаимопониманием, познаем друг друга до конца.
Ну, если анальный секс дает окончательное познание друг друга, то другое дело. Хотя меня больше подкупает возможность поставить крест на его пиговых притязаниях, если останусь неудовлетворенной, а так и будет, зуб даю.
Перед "полным физическим взаимопониманием" мне приходится вытерпеть необходимую гигиеническую процедуру, для которой предусмотрительный Пигмалион захватил из дома специальную насадку на душевой шланг. Я даже не подозревала, что такие существуют. Он и лубрикант в чемодан бросил. Оба этих фактора говорят в пользу масштабной теории заговора против моей пятой точки.
А заговор, действительно, масштабный, тут мой внутренний конспиролог не ошибся. Я угодила в паутину ласк виртуоза сексуального возбуждения и удовлетворения. Хочу вопить, чтобы он прекратил, но при этом рыдаю в подушку, захваченная чередой пикантных оргазмов. Меня, как человека, уносит окончательно, остается лишь первобытная самка, стонущая, рыдающая, дрожащая, покрытая мурашками аналокоитальной агонии.
Финал вакханалии нетрадиционного соития традиционно возвещает рык самца в момент семяизвержения, к которому я присоединяю свой рев белуги. После акта я все еще животное, уставшее, неподвижно лежащее в той позе, в которой покинул мою удовлетворенную попу самец. Стас хлопочет подле моей пускающей слюни тушки: задницу влажным полотенцем подтер, погладил по голове, поцеловал в лоб, в губы, слизал все еще текущие из моих глаз слезы, нашептал нежных глупостей на целый эскадрон нежных глупышек.
- Чувствую себя приближенной к пониманию геев, - отвечаю зареванным шепотом.
- Как закоренелый лесбиян, я обязуюсь и впредь развивать твою толерантность, - обещает муж с улыбкой победителя, довольной до безобразия.
Радуйся, триумфатор, мой антипиговый план провалился, как и все его предшественники. Ты опять на коне, а я под тобой, под твоим красным скакуном в позе раком с распахнутыми до конца моей половой эпохи закатными вратами.
Муж идет в душ, куда я отказываюсь за ним следовать по вине чувственного переутомления. Аккумулятор моей двигательной функции полностью разряжен, мышцы - желе, кости - неподъемный железобетон. Лежу на кровати, слушая попурри из репертуара Ольги Бузовой в фальшивящем исполнении моющегося триумфатора. Вот когда из человека лезет попса, в моменты предельного счастья.
Стас возвращается из душа в исключительно благостном расположении духа:
- Знаешь, я тут подумал. Я вытащу Грозового из тюрьмы и отцу за него слово замолвлю.
- Почему? - Я даже подскакиваю, пораженная до глубины души работой его мысли. Неужели стоило полностью капитулировать супругу, чтобы он добровольно помог Рыцарю?
- По множеству причин. - Стас садиться возле меня.
- Пожалуйста, озвучь их все. - Я удерживаю его взгляд, давая понять свою крайнюю заинтересованность. Хочу знать наверняка, а не гадать, чем вызвано его желание исполнить условие нашей первой брачной сделки.
- Во-первых, я больше не ревную тебя к нему. Во-вторых, твой долг перед ним будет по-прежнему стоять между нами, если его не оплатить. В-третьих, я благодарен Максу за спасение тебя от отчима, даже восхищен его самоотверженностью пойти на нары из-за тебя. Знаешь, я немало думал над тем, как поступил бы на его месте.
- И? - Я беру мужа за руку, поощряя к дальнейшей откровенности.
- Не уверен, что повторил бы его поступок. Нет, я спас бы тебя, это без вариантов, но из той передряги как-нибудь выкрутился, чтобы и себе жизнь не портить, и тебя одну не оставлять.
- Стас, ты не можешь влезть в шкуру Макса. За тобой всегда стояли деньги и влияние отца, что сформировало твое мировоззрение мажора. А он родился в клоаке, рос в криминальной среде, знал расклад, поэтому принял оптимальное решение.
- Да, ладно! - хмыкает интриган в третьем поколении. - Ну, заложил бы он Шмарова, следователь все равно знал, кто убил племянника прокурора. Вытребовал бы себе иммунитет за свидетельские показания.
- Чтобы его потом свои же замочили? - вскипаю. - Программа защиты свидетелей только в кино работает!
- Тем не менее, все стучат, ближний всегда готов заложить ближнего, в их шакальей среде особенно! - Стас тоже заводится.
- Но не публично, не в суде! Макс не мог отказать Шмарову, не мог сбежать из-за малолетней сестры и матери-инвалида! Он выбрал меньшее зло!
- Брось! Он сглупил. Будь у него хоть капля интеллекта, разрулил бы ситуацию с большей выгодой для себя. Но он ведь даже школу не окончил.
- Макс - гений! - кричу, защищая моего Рыцаря. - У него абсолютная память! Даже я по сравнению с ним дебилка!
- Так вот чем он тебя зацепил! - Стас подскакивает, будто подброшенный матрасной пружиной. - Ты его за интеллект полюбила! А мне, придурку-плинтусу с высшим образованием, лишь позволяешь себя трахать?
- Нет! Ты отнюдь не дурачок, каковым прикидываешься, кстати, весьма умело. Ты Манипулятор с большой буквы! Может, в чем-то я и умнее тебя, но ты давно положил меня на лопатки! - Правду говорить легко и приятно далеко не всегда.
- Намекаешь, что я насильно влюбил тебя в себя? - Злой прищур.
- Поначалу так и было, а теперь я совсем запуталась, - признаюсь не столько ему, сколько себе.
- Ты все еще любишь Грозового? - В тоне супруга едва подавляемая ревность, его кулаки сжаты, но прозвище "зек" не прозвучало, что обнадеживает.
- Ты мой муж, Стас, - ухожу от прямого ответа.
- Но я другому отдана, и буду век ему верна, - цитирует он сквозь зубы прощальную фразу Татьяны Онегину из романа своего любимого поэта. - Пардон, только до мая будущего года!
- Прости, - сникаю. Я только добилась желаемого для Макса, и опять все труды насмарку из-за дурацкой гордости. Черт меня дернул за язык защищать Рыцаря! Надо было благодарить барина, в ножки ему кланяться за нечаянную милость к сопернику, а не спорить. - Я люблю тебя, Стас. - Осмеливаюсь поднять глаза на гневающегося супруга.
- Докажи! Откажись от контракта! Заживем как нормальная семья, без условий и сроков!
Молчу, кусая губы, ищу пути уклонения, которые все протухли ложью, Стаса ими не провести и не подкупить, но попробую:
- Для тебя это невыгодно. При разводе придется с половиной имущества, нажитого в браке, расстаться, - бью на врожденную меркантильность мажора.
- Какой развод, Роза? - Стас хватает меня за плечи. - Пока смерть не разлучит нас! По-другому я наш брак не вижу!
Смотрю на него и тону в его убежденности. За последние две недели он до такой степени пророс мне в душу, что Гордячке уже не одолеть Самку.
- Хорошо, любимый, - шепчу. - Когда вернемся, пойдем к нотариусу и расторгнем контракт, - еще один подарок юбиляру, но в этот раз я дарю ему душу, а не тело.
- Розочка! - Стас прижимает меня к себе, покрывает поцелуями мою макушку. - Ты не пожалеешь, девочка моя, обещаю!
Мой скепсис тает без следа под солнцем ласк, в лучах сентиментальных воркований, до которых может опуститься только влюбленный по уши мужчина.
День наше отъезда полон хлопот по сборке чемоданов: все ли положили, ничего не забыли, и прочее в том же духе. Грустно покидать рай. Еще и шестое чувство нашептывает, что дома вернутся семейные проблемы.
В аэропорт мы прибываем загодя. На таможне досматривают мою ручную кладь под бдительным нюхом служебного пуделя. Я, глупая, сунула в сумку манго, не удержалась, здесь они такие вкусные, сладкие, а купленные дома в супермаркете по вкусу напоминают еловые шишки. Чернокожая таможенница, не уступающая ни ростом, ни внешностью Наоми Кэмпбелл, отоваривает меня недоуменным взглядом, но пропускает.
Во время ночного перелета через Атлантику муж безмятежно почивает, откинув максимально кресло-ложе. Мне же не спится, мысли донимают, вызванные памятным разговором после акта "полного физического взаимопонимания".
Из-за бессонного перелета я ползаю по "Шарль-де-Голль" снулой мухой. Мой пиетет перед этим местом несколько померк под бременем состояния общего нестояния. Стас пытается ободрить меня шопингом, выполняет обещание обнести французские бутики на пути домой. Мы набираем подарков и деликатесов себе и родне. В результате бутиково-магазинного набега пакеты из дьюти-фри превосходят объемом нашу ручную кладь.
В родные пенаты мы летим обычным рейсом с пересадкой в "Шереметьево", в этот раз свекор не расщедрился на частный самолет. В салоне стальной птицы мне наконец-то удается вздремнуть.
Встречает нас неизменный Дзержавский.
- Куда ты нас везешь? - интересуется у него муж, на плече которого покоится моя тяжелая голова.
- В особняк, - отвечает Владимир Юрьевич. - Приказ Игоря Константиновича.
Свекор явно что-то задумал. Но будет ли его сюрприз приятен нам? Вряд ли!
- Все будет хорошо, - пытается развеять мои дурные предчувствия Стас, хотя сам наверняка не верит в свое ободряющее предсказание.
На помпезном крыльце особняка нас встречает Папа Игорь собственной персоной:
- Рад вашему возвращению, дети! Наконец-то мы заживем большой дружной семьей под одной крышей!
- Что? - выпаливаем мы с мужем синхронно.
- Да, дети. - Игорь Константинович обнимает нас за плечи, подталкивая к двери. - Влад с Клодией уже здесь. Инга тоже перебралась из своей городской квартиры. Я и Татьяну уговорил переехать. Виталина со Стасиком-младшим тоже будут жить с нами, мальчику нужен отец. Наше семейное гнездо наконец-то наполнится моими птенцами и детским смехом.
Вот это нас швырнуло из медового рая прямиком в семейный розовый ад! Лузер ты, Папахуан, супротив Папы Игоря!
Кричи, не кричи, твои вопли никто не услышит. Веселье выпускного бала происходит в другом крыле школы, там грохочет музыка, и все бухие, потому оглохшие.
- Тёма, пожалуйста, не надо, - молю, рыдая в полной темноте, в жесткой хватке насильника.
- Снимай трусы и не дергайся, если не хочешь домой в порванных шмотках вернуться! - Красиков зажал меня в угол, жесткие пальцы стискивают мои груди, беспощадные губы впиваются в рот. Отбиваться бесполезно, Рокки слишком силен, а возможность зарядить ему по бубенцам пресечена его коленом между моих ног. - Ну, давай же! - Он разворачивает меня к себе спиной. - Ты сама этого хотела, глазки мне два года строила!
Согнутой в локте рукой я упираюсь в стену, оберегая лицо от встречи с шершавой поверхностью окрашенной штукатурки. Другой рукой напрасно пытаюсь одернуть юбку, задранную насильником. Реву в три ручья и не могу остановиться. Красиков бьет меня по спине. Я впечатываюсь лицом в собственное предплечье. Рокки сопит сзади, стягивая с меня колготки вместе с трусами, а я в полном ступоре, ни рукой двинуть не могу, ни ногой, разум заполонил ужас. Насильник твердой рукой упирается мне между лопаток, заставляя отклячить попу.
- Не надо, - пищу.
- Надо! - Он вторгается в меня резко, причиняя острую боль. - Надо, Федя, надо! - издевательски цитирует Шурика из старой кинокомедии "Операция Ы", будто в насилии есть нечто-то забавное.
Я терплю, сцепив зубы. А что мне еще остается? Не век же он будет таранить мою плоть. Только слезы жалости к себе, влюбившейся не в того парня дуре, катятся по щекам.
- Вот и все, а ты боялась. - Мой первый мужчина покидает мое поруганное тело.
Прижавшись щекой к холодной стене, я слышу шорох, насильник натягивает брюки, застегивает молнию. Плюет смачно, спасибо, не на меня.
- На, подотрись. - Он вкладывает в мою вялую ладонь какую-то тряпку, скорее всего, носовой платок.
Скрип двери, хлопок и тишина. Красиков ушел, оставив меня одну, будто резиновую куклу: воспользовался, выбросил, забыл.
Вытираю промежность его подачкой. Сдать бы улику в милицию, да там ментовский клан Красиковых заседает: папаша-полкан, выпестовавший урода, и брат-старлей. Надо бы умыться, привести себя в порядок, относительный, нельзя в таком виде перед одноклассниками появляться. Дергаю дверь, ведущую в смежный с кухней и столовой коридор. Заперто. Что же делать?
А как же Лилька! Как я могла о ней забыть? Подруга называется! Только о себе и думаю, как махровая эгоистка! А я не такая, пусть и единственный ребенок в семье! Не виновата я, что Антонина Подопытная мышь тестировала на себе первое поколение противозачаточных пилюль.
Когда мне было десять лет, родители хотели завести еще одного ребенка, но у них ничего не вышло, гормональная гадость лишила мою маман фертильности окончательно и бесповоротно, сверхдейственное средство оказалось. Мне об этом Лилька рассказала, услышала кухонный разговор наших мамаш, стены-то в квартирах тонкие.
Выглядываю за дверь, никого, темно и относительно тихо, лишь долетают басы музыки с другого конца здания. Поиск подруги может грозить мне повторным насилием, причем неоднократным. Мне до чертиков страшно. А каково Лильке? А-а-а! К черту все! У меня, кроме Новиковой, друзей нет, чтобы не дорожить единственной подругой. Не имею я морального права оставить её в беде. Какой из меня друг, если над своей вагиной трясусь, кстати, уже не целкой, когда Лильку по кругу пустили трое уродов?
У черного хода стоят контейнеры, куда выбрасывают кухонные отходы и прочий мусор, собираемый уборщицами по всей школе. На помойке амбре изрядное, что не мешает парням и некоторым девчонкам курить здесь, таясь от педагогов и прочих взрослых. На цыпочках, смотря себе под ноги, приближаюсь к контейнерам. Ну и грязища! Не вступить бы в бяку босыми ступнями, порванные колготки не в счет. Брезгливо приподнимаю ближайшую крышку, выбрасываю платок, выпачканный моей девственной кровью и спермой насильника.
Перебежками, таясь среди теней, пересекаю футбольное поле, стараясь не наступить на вездесущие стекляшки. Мелкие камушки больно ранят беззащитную кожу стоп. Когда Красиков тащил меня к месту расправы над моей девственной плевой, я не замечала мелкой дряни, терзавшей мои ступни, теперь это бесит и тормозит, не считая причиняемой боли. Разумно было бы сперва обуться, а потом лезть на разборки в кусты.
Наконец-то врытые в землю шины, где нас застукали гопники. Мои туфли тут, валяются между колес. Ноги с трудом и болью влезают в узкие лодочки, водянки стопроцентно перейдут в стадию кровавых ссадин, но пробираться сквозь кусты босой опрометчиво, там наверняка полно битого стекла, старых веток и прочего дерьма, в прямом смысле этого слова. Пока пережидаю болевой шок в ногах, натыкаюсь взглядом на обломок кирпича, затаившийся среди амброзии на освещенном дальним фонарем участке. Вот и оружие, подойдет как для самообороны, так и для нападения.
Крадусь вдоль забора с камнем в руке, гляжу себе под ноги, чтобы ненароком не вступить в собачьи какашки, может, и не собачьи, некоторые люди гадят с беззастенчивостью четвероногих, где приперло, там и наваляли кучу. Кусты выглядят необитаемыми, лишь легкий ветерок колышет листья и тонкие ветки. Прислушиваюсь. Тихо, исключая шелест листвы и далекий шум школьного веселья. Неужели Лильку убили, несмотря на убеждения Красикова в обратном? Или утащили в другое место, чтобы никто не помешал издеваться над беззащитной девушкой? В любом случае надо проверить, а не стоять тут и трястись осиновым листом. Раздвигаю ветки одной рукой, в другой сжимаю четвертушку кирпича, если кто-то полезет навстречу, стукну без колебаний. Злость во мне кипит, победив страх, я даже убить могу, наверное. Вглядываюсь, темно, как у черта в заднице, и по-прежнему тихо.
- Лиль, ты тут? - отваживаюсь позвать.
Тихий всхлип. Или показалось? Углубляюсь в кусты дикой вишни, цветением которой мы с Лилькой любовались каждый апрель по дороге в школу и обратно. Теперь тут подругу лишили самого дорого, что есть у девушки, чести. Вишня и в следующем апреле зацветет, а Новикова рискует зачахнуть навсегда, если осталось чему чахнуть.
- Лиль! - повторяю зов, абстрагируясь от упаднических дум, они только боевой настрой сбивают.
На этот раз мне отвечает более отчетливый стон.
В самом сердце кустов небольшая прогалина, воняющая свежей мочой и несвежими экскрементами человеков-говновалятелей, там и лежит свернувшаяся калачиком моя поруганная подруга. Но хоть живая.
Насильники смылись. Красиков не обманул насчет длительности нападения его дружков, он дольше меня трахал. Урод! Все они уроды!
Отбросив уже бесполезный кирпич, я опускаюсь на колени рядом с подругой, глажу её по растрепанным волосам, прижимаю к себе, укачиваю, шепчу успокоительную ерунду. Лиля не плачет, мычит едва слышно, постанывает раненым олененком. В темноте невозможно различить выражение её лица, но телом я ощущаю дрожь жертвы насилия.
Мне жаль подругу до безумия. Если б можно было переписать прошлое, душу Дьяволу заложила бы, чтобы этого не случилось с Лилей, моей Лилькой, веселой, милой, улыбчивой подругой, которой больше нет. Есть дрожащее, мычащее существо, прижавшееся ко мне, как к своей единственной защитнице. Нет! Нельзя сдаваться, когда в тебе нуждается друг!
- Так, Лиля! - решительно. - Идем домой, пока народ спит, и нас никто не видит. - Я тормошу её.
Она лишь сильнее сжимается, не желая возвращаться к страшной действительности.
- Лиля, тебе надо принять ванную, согреться, - ласково.
Новикова прекращает дрожать, смотрит на меня почти осмысленно, или мне это только кажется в скупом свете далеких фонарей. Узкий серп убывающей луны едва ли помогает зрению.
- Давай сниму с тебя эти ошметки, чтобы не мешали идти. - Я прикасаюсь к останкам её колгот. Они стянуты до щиколоток, то ли разорваны, то ли разрезаны с области шага до поясной резинки.
Лиля сильнее поджимает ноги, отодвигаясь от меня.
- Позволь мне позаботиться о тебе. - Я протягиваю к ней руку с открытой ладонью. - Так надо. Понимаешь? Это же я, Бес, твоя подруга. Я отведу тебя домой к маме и сестре.
Новикова больше не пятится, но резко мотает головой:
- Нет, - хрипит. - Я не могу показаться им такой.
Можно выдохнуть, подруга вышла из прострации, мизерный, но прогресс.
- Они поймут. - Я подползаю к ней на коленях. - Они самые близкие тебе люди. Нам больше некуда пойти, - последний неутешительный аргумент.
Привести Новикову к себе домой в таком состоянии я не могу. Только нравоучений Антонины Поборницы девичьей чести двум изнасилованным сейчас не хватает. Все равно потом Наталья с Людмилой Даниловной узнают о случившемся от моей матери. Да и папа сердечный приступ может схлопотать, с тридцати пяти до пятидесяти рискованный возраст у мужчин в этом плане, как Антонина Доктор утверждает.
Лиля мне ничего не отвечает, но не сопротивляется, когда я снимаю с неё обувь, стягиваю разорванные колготки, снова обуваю, путаясь неверными пальцами в шнуровке её босоножек. Остатками колгот я приматываю ошметки лифа к телу подруги, больше закрепить его нечем. Болеро, пропитанное липкой дрянью, спермой уродов, отбрасываю в глубь кустов. Обняв Лильку за талию, веду её сквозь хлещущие по лицу ветки. Тяжело тащить человека, едва переставляющего ноги, но до дома Новиковых довольно близко, я справлюсь.
Наш путь растягивается на вечность. У подъезда Новиковых я сгружаю безучастную ко всему подругу на лавку. Я уже изрядно выдохлась, чтобы одной тащить её вверх по лестнице.
- Посиди тут. - Глажу её по безвольно опущенному плечу. - Я за Натальей сбегаю.
Лилька не реагирует. Взгляд отсутствующий, пустой. Её лицо выглядит мертвенно бледным пятном в свете тусклой лампочки под козырьком подъезда. Оно безбожно испачкано потеками туши. Моя физиономия наверняка не лучше. Помада размазана по подбородку. Под глазом уже обозначился фингал. На обнаженных руках и ногах ссадины и пятна кровоподтеков. Бедная моя подруга! Как же тебя вытащить из этого дерьма, реабилитировать в собственных глазах, заставить жить дальше полноценной жизнью, а не чахнуть, сгнивая заживо в болоте унижения и страха перед уродами, имеющими член?
Взбегаю на третий этаж, насколько позволяют гудящие ноги и истерзанные стопы. Утапливаю кнопку звонка, нетерпеливо жду результата, тлея душой за брошенную у подъезда подругу. Наконец-то дверь отпирает заспанная Наталья:
- Сложно было самой открыть? - ворчит она спросонья, приняв меня за младшую сестру, на площадке темно, а её глаза прикрыты от света прихожей.
У Новиковой была с собой сумочка на длинном ремешке, где лежали ключи от квартиры, носовой платок, помада и прочая мелочь. Сумка пропала. Наверное, валяется где-то в кустах дикой вишни, надо будет завтра поискать, потеря ключей - вещь серьезная.
- Наталья, с Лилей беда, нужна твоя помощь. - Я приближаюсь к дверному проему, чтобы сестра Новиковой разглядела меня на свету.
- Где Лилька? - Сонливость Натальи как ветром сдувает, она всматривается в меня: - А с тобой что стряслось?
- Со мной не так уж и страшно, - отмахиваюсь от её заботы. - Помоги Лилю до квартиры дотащить, она внизу, на лавочке у подъезда.
Наталья как была в тапках и ночной рубашке выскакивает за дверь. Опередив меня на пролет, она торопится вниз. У подъезда я застаю сестер обнявшимися. Наталья убаюкивает Лилю, словно больного ребенка, шепчет успокоительные слова, целует почти непрерывно в висок. По щекам старшей сестры текут слезы, она догадалась о случившемся.
Вдвоем с Натальей мы поднимает Лильку с лавки и заводим в подъезд. Подъем до квартиры с такой ношей долог и утомителен, по крайней мере, для меня. На полпути нас встречает встревоженная Людмила Даниловна, прикрывает рот ладонью, чтобы не закричать от горя, не разбудить соседей, нельзя такой стыд напоказ выставлять. Ничто, кроме тайны, не защитит изнасилованную женщину от позора и общественной брезгливости, жалеть будут, но и кости перемывать не преминут.
В квартире сестры скрывается в ванной, дверь запирают на шпингалет. Я остаюсь в прихожей. Людмила Даниловна отправляется в кухню искать настойку пустырника для младшей дочери, заодно валерьянки себе накапать. У меня нет желания к ней присоединяться, видеть её бессильные слезы я сейчас не в состоянии, а то разревусь, когда раскисать совсем нельзя. Потом выплачусь, оставшись наедине с собой.
Звук открываемого шпингалета заставляет меня вскочить с табуретки, на которую я пристроила свой зад в неловком ожидании. Наталья зовет меня помочь вытащить сестру из ванной, ей самой тяжело, есть риск поскользнуться. С лица Лили смыта косметика, с тела - грязь, но синяки и ссадины не смыть. Они, конечно, заживут. Но как залечить душу?
Совместными усилиями мы вытираем Лилю, аккуратно промакивая ссадины. Облачаем её в принесенную Людмилой Даниловной ночнушку, белую с рыжими котятами, беззаботно играющими с синими клубками. Рисунок выглядит злой насмешкой над хозяйкой ночной рубашки.
Ведем Лилю в спальню, укладываем в разобранную постель. Наталья поит апатичную сестру ромашковым чаем с настойкой пустырника, а Людмила Даниловна выводит меня в коридор. Я ожидаю разноса, но нет, добрая женщина предлагает мне снять грязное платье и принять ванную. Она приготовила для меня недавно пошитый для себя ситцевый халат, который еще не надевала.
- Тебе ведь тоже досталось, Лидочка. - Людмила Даниловна гладит она меня по плечу. Её глаза опухли и покраснели от слез. - У тебя кровь на юбке сзади.
- Мне еще повезло. - Я всхлипываю, раскисшая от заботы чужой матери. - А вот Лиле. - Пристыженно умолкаю, не могу ей сказать, что её дочь подверглась груповухе.
- Все образуется, - утешает она меня, хотя это я должна её успокаивать.
Я скрываюсь в ванной от стыда перед мамой подруги, от её заботы, абсолютно мной незаслуженной. Трижды умываюсь с мылом, безжалостно тру глаза, будто наказывая себя. Больше никогда не буду красить ресницы дрянной тушью. Стягиваю через голову платье, рассматриваю себя в зеркале. Засосов на шее нет, Красиков даже целовать меня брезговал, раз к губам присосался и завязал с прелюдией. Зато синяки от своей жесткой хватки на плечах оставил. Приспускаю колготы вместе с трусами, на правом бедре тоже синяк, это Рокки меня так "нежно" придерживал во время сношения. Тварь!
Драю себя под душем. Между ног саднит, но это мелочи. Ступни ужасно болят. Щебенка и стекло причинили моим несчастным стопам немалый ущерб, плюс водянки лопнули и кровоточат. Осторожно ступаю на кафель пола. Гостевые тапки уже испачканы моими грязными ногами. На цыпочках отстирываю трусы от пятен сукровицы и остатков спермы насильника. Мерзко, гадко, но надо скрыть следы поругания от Антонины Благочестивой. Хотя я зря стараюсь. Как объяснить порванные колготы, поцарапанные ступни, испачканное в крови платье? Тут и без гинекологического освидетельствования понятно, что со мной приключилось.
Наталью и Людмилу Даниловну я застаю в кухне. Новиковы нервно, но тихо переговариваются, при моем появлении умолкают. Наталья замечает бедственное положение моих ног, тут же усаживает мены на табурет, укладывает мои стопы к себе на колени, обрабатывает их тампоном с перекисью водорода. Мой стыд растет в геометрической прогрессии, я даже вызванное антисептиком жжение едва ощущаю. Наталья заклеивает мелкие порезы пластырем, натягивает поверху своих стараний махровые носки Лильки, принесенные расторопной Людмилой Даниловной. Мне наливают чашку ромашкового чая, от пустырника я отказываюсь.
Настало время тяжелого, но необходимого разговора. Я вру, что на выпускной заглянули двое парней, которые ушли из школы после девятого класса. Мы с Лилькой не заподозрили подвоха, когда с ними танцевали. Вышли подышать свежим воздухом. Нас разлучили, разведя в разные стороны, и случилось то, что случилось. Попутно я признаюсь в распитии спиртного, перегар от сестры Наталья все равно унюхала, да и от меня разит, чего уж там.
- Это они вас водкой поили? - уточняет Наталья.
Киваю, так проще врать.
- Что ты собираешься говорить матери? - спрашивает Людмила Даниловна.
- Не хочу её посвящать. - Я комкаю пояс халата дрожащими пальцами.
Новиковы меня понимают и поддерживают. Речи о походе в милицию никто не заводит. Даже если уродов привлекут к ответственности, за исключением Красикова, нам это аукнется дурной славой подлых шлюшек. Я не раз слышала бабские пересуды: "Гляди, шалава пошла! Замуж никто не берет, так она решила честного парня опорочить! Сама перед ним ноги раздвинула, потом заяву в ментовку накатала: если не женится, сядет за изнасилование". Против общественного мнения не попрешь, будь ты трижды права и трижды жертва, все равно виновата, хотя бы в том, что с вагиной родилась, а не пенисом.
Наталья приносит копию моих порванных колгот, это она их нам с Лилькой на рынке покупала, взяла три пары на всякий случай, вот и пригодились. Людмила Даниловна советует надеть пошитое ею платье, а матери сказать, что опрокинула на себя безалкогольный пунш, пришлось переодеться. Смена лодочек на шлепанцы, в которых я пришла к Новиковым собираться на выпускной, логично объясняется лопнувшими водянками, израненные ступни - шла переобуваться босиком, в туфлях не могла.
Перегар я заедаю жвачкой, зубы чищу дважды. Влажные трусы пускаю под утюг для скорейшего высыхания. Новый макияж, но уже без "Ленинграда". Я снова наряжаюсь, на этот раз не ради веселья, а ради обмана родителей. Досушиваю волосы феном, лакирую их заново, чтобы выглядело похоже на прежнюю прическу.
На дворе предрассветные сумерки, четыре утра. Наталья идет меня провожать.
- А теперь рассказывай, как все было на самом деле! - требует она.
Приходится выложить ей горькую правду.
- Имена и фамилии тех козлов знаешь? - спрашивает Наталья после моей исповеди.
- Заводилой у них Олег, фамилия, кажется, Клюев, точно сказать не могу, они два года назад из школы ушли, да и не в нашем классе учились. Остальных я даже по именам не помню, вроде бы один Антон.
- Узнать сможешь? - настойчиво.
- Наверное. Я у Кружковой спрошу, она раньше с ними училась.
- Только не распространяйся о причине.
- Конечно. Придумаю что-нибудь, альбомы школьные попрошу посмотреть. А зачем тебе их имена? Ты все-таки в милицию решила пойти? - беспокоюсь я за свою репутацию.
- Я что, дура! Управу на таких, как эти, нужно в другом месте искать! - со злой решимостью.
- У бандитов? - доходит до меня смысл её намека. - Брось! Им заплатить придется. А они люди без принципов, могут потом шантажировать, деньги тянуть, квартиру отжать. Насильников и так судьба накажет, по ним уже тюрьма плачет. Лиля не первая их жертва, так мне Красиков сказал. Рано или поздно кАзлы нарвутся на того, кто отрежет им яйца за сестру, или девушку, или дочь.
Наталья поджимает упрямо губы, не внемля моим аргументам:
- Ты мне имена их достань, а там поглядим. Если Лилька не оправится, я найду деньги на кастрацию сволочей! Спасибо за идею!
Когда я шла на выпускной, ключи от своей квартиры оставляла у Новиковых, все равно ведь к ним за сумкой с вещами возвращаться. Стараюсь как можно тише отпереть замок. В прихожей меня Антонина Со скалкой не поджидает, уже хорошо. Задвигаю шлепки под трюмо, чтобы не отсвечивали. Лодочки выставляю на видное место. У Новиковых я вымыла их снаружи и внутри, они еще влажные, надеюсь, к половине седьмого утра высохнут. Скрываюсь в своей комнате, вроде бы никого не разбудив. Жаль, на моей двери нет замка, надо исправить этот недостаток в будущем, я же уже взрослая и половозрелая девушка, врата для личной жизни распечатаны. Платье меняю на пижаму, а не ночнушку, чтобы скрыть синяки на плечах. Прячу ступни в носках, связанных Антониной Ловкие спицы, и укладываюсь в кровать.
Трагедия Новиковой заставила мне на время забыть о своих бедах. Я и сейчас за подругу тревожусь больше, чем сокрушаюсь о потерянной девственности. Стремление Натальи к вендетте понятно, я сама готова взяться за серп и срезать уродам бубенцы.
Сон мой обходится без кошмаров, несмотря на "веселенькую" ночку, провал без сновидений. Просыпаюсь за полдень. Родители по доброте душевной будить меня не стали, когда на работу уходили, но еду на кухонном столе соне оставили.
Первым делом я посещаю злосчастные кусты, надо отыскать ридикюль Новиковой. Ясный день позволяет хорошо рассмотреть место трагедии. Оторванные от платья подруги бусины поблескивают гранями в солнечных лучах. Лоскуты голубой тафты притаились среди золы на старом кострище. Распотрошенная сумочка запуталась среди веток. Чуть поодаль от неё белеет комок болеро в бурых пятнах запекшейся девичьей крови. Улики я складываю в непрозрачный пакет. В процессе собирания невольно представляю, что происходило здесь прошлой ночью, и содрогаясь как физически, так и морально, будто тут надо мной надругались. Лилькины ключи так и не нашлись, насильники на них позарились, придется Новиковым замки менять.
После кустов я навещаю Кружкову, проживающую в соседнем со школой доме. Предлог - зашла узнать, как окончился выпускной. Бесхитростная Анька за чаем с конфетами рассказывает, что не только мы с Новиковой свалили, Метлицкая тоже куда-то подевалась, наверное, со своим престарелым хорем укатила. Слово за слово я подвожу собеседницу к теме школьных воспоминаний: а помнишь то, а помнишь это, как наши классы еще до объединения соревновались на конкурсе "Строя и песни", или в сборе макулатуры участвовали, а давай посмотрим альбомы.
Каждый год, начиная с первого класса, нас фотографировали. Среди индивидуальных портретов, цветных и черно-белых, есть обязательный общеклассный коллаж, где в кружочках, прямоугольниках или овалах после авангарда с ликами классной руководительницы, директора школы и завуча друг за другом в несколько рядов размещены фото учеников. Портреты подписаны, имя и фамилия, у педагогов еще отчество и должность. Кружкова приносит стопку альбомов-папок, на внутреннем развороте слева наклеен большой портрет ученика, справа - описанный выше коллаж.
Первой я раскрываю папку за восьмой класс. С Олегом Клюевым я не промахнулась, второй - Антон Чернов, третий - Вячеслав Костылёв. Попались, козлины!
С полученной информацией я спешу к Новиковым. Дверь мне открывает Наталья, она на работу не пошла, сказалась больной из-за сестры, не могла Лильку одну в таком состоянии оставить. Отдаю ей завернутый в пакет ридикюль и сообщаю о пропаже ключей. Тряпку-болеро и прочие лоскуты я выбросила в мусорный контейнер рядом с домом подруги, чтобы не травмировать лишний раз психику Натальи и Людмилы Даниловны. Лиля, свернувшись калачиком, лежит под горой одеял, не желая ни есть, ни кого-либо видеть, только воду иногда пьет и плачет. Вдвоем с Натальей мы уговариваем её съесть куриный суп. Подруга едва ли полтарелки осиливает, от хлеба вообще отказывается.
За кухонным столом я черкаю на листе из школьной тетради список насильников. Наталья сворачивает лист вчетверо, прячет под телевизор, стоящий на холодильнике.
- Я тут подумала над твоими словами, - шепчет она, - к бандитам, и правда, идти опасно. Есть у меня одна клиентка, любовница авторитетного человека. Я хотела её попросить об услуге, позвонила сегодня утром, прощупала почву, но без конкретики. Она мне тоже сказала, что их помощь может нас по миру пустить.
- Ты отказалась от мести? Зря я их имена искала? - Мне даже немного обидно.
- Нет, есть другой способ. В области ведьма одна живет, может порчу на человека навести. Только нужны личные вещи, волосы или кровь.
- Где нам их взять? - недоумеваю.
- Не знаю. Ты в кустах ничего не находила?
- Было болеро, пропитанное их спермой, - осеняет меня, - но оно Лилино, и на нем еще её кровь. - Как бы порча ненароком на хозяйку вещи не перекинулась, подруге и без того худо.
- Где оно? - В глазах Натальи блеск жажды возмездия.
Не без сомнений признаюсь, куда выбросила улику группового износа.
В воскресенье Наталья сообщает мне, что нашла болеро, полконтейнера ночью перерыла. Осталось раздобыть точный адрес ведьмы. Она надеется, что бабка поможет не только возмездие осуществить, но и Лильку из депрессии выведет, заговорит как-нибудь, потому собирается её с собой взять и меня в качестве сопровождающей прихватить. Я соглашаюсь под гнетом ответственности за произошедшее с подругой, хоть и боязно мне к ведьме обращаться.
Всю неделю я провожу у Новиковых с утра и до возвращения Натальи и Людмилы Даниловны с работы. Я теперь при Лильке сиделка, жилетка, нянька и мозгоправ в одном лице. Всячески пытаюсь взбодрить подругу, разговорить, подсовываю ей листы для рисования, карандаши и краски, уговариваю готовиться к вступительным экзаменам, чтобы уехать учиться в Шахты, где она уж точно не пересечется с насильниками. Именно этот аргумент заставляет Лилю выбраться из кокона отчужденности.
Наталья не желает отказываться от идеи поездки к ведьме, только загвоздка в адресе одиозной бабки. Клиентку Людмилы Даниловны, ту, чья подруга пользовалась услугами ведьмы, она расспросила, выяснилось, что речь шла о знакомой её знакомой, короче, пустой звон, либо испорченный телефон. А к другим народным целителям и белым ведуньям, адреса которых можно найти в любой местной газете, с просьбой о порче не обратишься. Да и надобность, по большому счету, отпала, Лиля более-менее в норму пришла, к поступлению в ВУЗ готовится, а что не улыбается, мало ест, и лишнего слова из неё не вытащишь, излечит доктор-время.
Наталья увозит Лилю в Шахты. А у меня возникает огромная проблема, задержка месячных. Новикова не залетела, у неё регулы начались даже раньше срока, хоть в этом бедняжке повезло, а мне, увы.
Я не хочу ребенка от Красикова! Категорически! Тварь, растущая во мне, свяжет нас с насильником брачными узами. Антонина Правильная непременно выяснит имя папаши приплода и побежит к Красиковым: "Раз такое дело, надо деток поженить!" Те согласятся, уж поверьте. У нас трехкомнатная квартира. Я единственная наследница жилплощади. Семья приличная: отец - начальник цеха, мать - врач-педиатр. Даже личный транспорт имеется. Только я не собираюсь выходить замуж за садиста и хама!
Стакан самогона с чайной ложкой соды не избавляет меня от проблемы, горячая ванна тоже не помогает. Крепко сидит во мне гаденыш, вычистить только аборту под силу. В больницу я пойти не могу, матери обязательно доложат, а на частный гинекологический кабинет у меня денег нет, потрачены на аферу с выпускным платьем.
Скрывать беременность от Антонины Подозрительной крайне сложно. До начала утренней тошноты я имитировала месячные, вертела обманки из прокладок, завернутых в листы допотопных номеров журнала "Работница", чтобы Антонина Инспектор мусорных корзин не задавала неудобных вопросов. Блюю, закрывшись в ванной и включив воду, маскирую характерные звуки от Антонины Большие уши.
В черной полосе моего житья-бытья лишь один просвет, поступление в училище культуры на специальность библиотековедение. Это среднее профессиональное образовательное учреждение, на жаргоне Кулек, находится в другом городе, куда возил меня отец для подачи документов и собеседования. Учиться предстоит два года, если избавлюсь от довеска.
Наталья с Лилей возвращаются из Шахт. Новикова показала класс, сдав математику на отлично, с серебряной медалью для поступления одного экзамена довольно. К сожалению, зачисление в ВУЗ улыбку на её лицо не вернуло, плечи не расправило, общительности не добавило. Мое общество ей претит, как напоминание о личной драме. До отъезда она цеплялась за меня, теперь нос воротит, докумекала в разлуке, кого винить в своих бедах. Что ж, имеет право, это я её потащила на поле, можно сказать, подала насильникам на блюдечке с голубой каемочкой.
- Лида, с тобой все в порядке? - Наталья догоняет меня на улице через пару минут после моего ухода. Заметила мой пиетет к малосольным огурчикам во время застолья в честь Лилькиного поступления.
- Нет, я в полном тупике! Красиков наградил-таки меня довеском! - Я не скрываю своих эмоций.
- Знаешь, есть в городе один частный абортарий, бабы с работы туда наведываются. Я могу узнать адрес.
- Расценки их знаешь? - Мои финансы поют романсы, но вдруг там чистят за копейки, зарплаты у швей маленькие.
- Денег я тебе дам, безвозмездно.
- У меня есть сбережения, - вру, хватит с меня долгов перед Новиковыми. Пусть насильник за последствие свого деяния платит. Спорю на что угодно, Красиков не горит желанием жениться на мне, потому раскошелится.
Дома я рассчитываю по календарю дату аборта. По словам Натальи, уже имевшей негативный опыт избавления от подобной проблемы, на вакуумную процедуру я опоздала, надо ждать восьмой недели беременности, то есть с тринадцатого августа можно делать. Плохо то, что на вторую половину августа Антонина Путешественница наметила семейную поездку в Сочи, где она еще не была, но всегда мечтала. Кровь из носа мне надо уклониться от поездки. Антонина Только о себе думающая мои критические дни в расчет не брала, планируя отпуск, на чем стоит сыграть. Закатываю матери истерику по поводу месячных в городе Сочи, где все нормальные отдыхающие проводят время на пляже, а мне пять дней торчать в съемной халабуде.
- Лида, ты ведь раньше неохотно ходила на пляж, предпочитала книжки читать в домике, - так Антонина Воспитанная называет хибары, которые родители неизменно снимали в курортных местах. За все годы мы лишь однажды останавливались в нормальном пансионате.
- Раньше я была ребенком и не имела права голоса. Теперь я взрослая! И, как вполне самостоятельный человек, заявляю, что не поеду в Сочи!
После долгих препирательств я все же побеждаю, правда, не без помощи папы, который убеждает Антонину Упрямую, что темные ночи в городе Сочи для двоих куда романтичнее, нежели с дочерью-подростком, ночующей с ними в одной лачуге. Антонина Пожелавшая вспомнить молодость до моего рождения соглашается оставить "неокончательно" взрослую дочь одну дома, но с условием, что Новиковы будут за мной приглядывать. Чего я и добивалась.
Подавив страх перед гадом, растоптавшим мои девичьи мечты, я караулю Красикова у его дома. В квартиру подниматься не хочу, крайний вариант. Утром видела его мать, идущую на работу, значит, ментовское семейство не укатило в отпуск. В половине двенадцатого появляется моя цель. Жду, когда Красиков отойдет на некоторое расстояние от дома, чтобы бабульки, оккупировавшие лавочку у подъезда, не заметили нашего общения.
- Артем, дело есть! - окликаю насильника, урезонивая сбившееся после пробежки дыхание. Бег ненавижу! Бегать за кАзлами ненавижу вдвойне!
- Чего тебе, Бес? Потрахаться? Ты вроде в прошлый раз в восторге не была.
Сейчас ты у меня получишь расплату за невосторг:
- Я беременна, срок - шестая неделя. Будь уверен, залет точно по твоей милости. Ты же не озаботился защитой. А меня после того раза вообще не тянет общаться с парнями.
- И что ты сделаешь, в ментуру побежишь? - пренебрежительно к моим умственным способностям.
- Нет, к твоим родокам пойду! И своих притащу! Пусть они разбираются с нашей ошибкой молодости. Угадай, каково будет их решение.
- С тебя двадцать баксов на аборт, и свободен. Сам меня найдешь, когда деньги достанешь. И будь добр, сделай это не позднее тринадцатого августа, иначе о холостяцкой жизни можешь забыть.
- Чего так дорого? - недоверчиво.
- Поверь, из заказух аборт - самое дешевое убийство!
Через три дня из окна кухни я замечаю Красикова, околачивающегося у моего подъезда. Выхожу к нему. Без лишних приветствий он протягивает мне банкноту в двадцать долларов:
- Вот, в Негробанке выменял, - речь о нелегальном пункте обмена валюты у одной из общаг университета, где студенты-иностранцы фарцуют.
Надо же, сын мента, брат мента, сам, небось, в менты после армии метит, а валюту меняет у нарушителей закона, девушек насилует, дружбу водит с гопниками, по которым тюрьма плачет. Двуликий Янус ты, гражданин Красиков!
- Лид, ты только скажи, когда избавишься от него. - Взгляд на мой пока плоский живот.
- Отсутствие от меня новостей и будет для тебя радостной вестью. - Я не желаю с ним больше пересекаться. Никогда!
Дата аборта назначена на двадцатое августа, чтобы вернуться к прежнему циклу регул. Наталья вызывается сопровождать меня на операцию.
- Почему ты аборт делала? - отваживаюсь спросить свою спутницу. Мы только что сошли с трамвая, движемся по аллейке в направлении здания частного абортария. Идти еще минут десять, надо развеять внезапно возникший страх разговором на животрепещущую тему.
- Молодая была, - вздыхает двадцатисемилетняя сестра моей подруги.
Наталья Новикова залетела в восемнадцать от одноклассника и своей первой любви. Она тогда училась в техникуме легкой промышленности, а её парня вот-вот должны были призвать в армию. Петру не повезло, он попал в Афганистан, а она беременна, считай, от смертника. Наталья пролила немало слез, но здравый смысл победил, заставив пойти на аборт, чтобы окончить техникум и не остаться на всю жизнь матерью-одиночкой. Людмила Даниловна дочь поддержала. Со своей проблемой Новиковы обратились к постоянной клиентке-медику Антонине Путилиной. Моя мать отвела Наталью к знакомой из отделения гинекологии, которая сделал аборт без лишних нравоучений и уговоров оставить ребенка.
- Ты поэтому взялась мне помочь? - спрашиваю Наталью после её откровения. - Возвращаешь моей маман долг через меня?
- И да, и нет. В большей степени я так поступаю из благодарности. Ты ведь вытащила Лильку из депрессии.
- Петя погиб? - возвращаю её к прерванному рассказу.
Парень Натальи был серьезно ранен на втором году службы, отправлен в госпиталь в Душанбе, затем комиссован. Безруким-безногим калекой он не стал, но здоровьем для армии оказался непригоден. Петр вернулся в родной город с молодой женой, русской по матери, таджичкой по отцу. Гулча - медсестра, едва окончившая медучилище и поступившая на работу в госпиталь, где лечился Петр, там они и познакомились.
- Жалеешь, что он так с тобой поступил? - спрашиваю все еще незамужнюю Наталью.
- Нет, у меня будто гора вины с плеч свалилась. Я убила нашего ребенка, а он уничтожил нашу любовь. Мы квиты.
До ранения Петра Наталья с ним переписывалась, но о беременности и аборте умолчала, не хотела его лишний раз волновать. Порой её посещают сожаления: узнай Петр о ребенке, не женился бы на другой, и у них была бы сейчас семья, возможно, уже с парой детишек. Но у меня иной случай, потому даже сомнений не возникает в правильности принятого решения. Мне просто боязно перед первой в жизни операцией.
- Постой. - Я хватаю Наталью за руку почти у цели, тащу её за собой в укрытие, широкий ствол пирамидального тополя, растущего на придорожном газоне.
- Что случилась? - недоумевает она.
- Там Метла. - Киваю на Ленку Метлицкую, выходящую из дверей частной гинекологии.
Бывшая одноклассница выглядит не лучшим образом, бледная, поникшая, плечи ссутулены, голова опущена. Навстречу ей выходит мужчина из BMW, припаркованного у здания, обнимает её за плечи и увлекает в авто. Не повезло Метлицкой заполучить состоятельного мужа залетом. Раньше я непременно позлорадствовала бы над промахом Ленки, а сейчас соболезную. Ей задурили мозги букетами, конфетами, ресторанами и прочими атрибутами ухаживания, потом пнули в абортарий, знай свое место, шалава, пригодная только для удовлетворения похоти. Мне же сразу дали понять, кто я есть для насильника, без обмана и романтических иллюзий.
Процедура избавления от довеска проходит без сучка и задоринки под общим наркозом, механизм конвейера по выскабливанию биологического мусора настроен и отлажен. Немного отлежавшись и получив укол анальгина, я покидаю абортарий такая же бледная и слабая, как Метлицкая накануне. Заботливая Наталья поддерживает меня под локоть по пути домой.
Испытываю ли я угрызения совести за убийство эмбриона, чувствую ли неизбежность кары небесной? Нет, и еще раз нет! Женщина имеет право решать, жить её ребенку или умереть, а не какой-то там бог, допускающий над ней насилие!
Задуманная и осуществленная свекром подлость вгоняет меня в ступор. Стас зол, но моську держит улыбчивой. Мое состояние муж понимает не только умом, но и через наш физический контакт ощущает, поддерживая несколько обмякшую тушку супруги за талию. Приветствие Инги и Татьяны Станиславовны проходит для меня, словно сквозь вату: звуки далекие, зрение расфокусировано. Я лишь замечаю, что обе свекрови в контрах. Папа Игорь посеял бурю, плоды которой могут привести его к язве желудка на нервной почве. Ненавистные лица Прицепрошки и Влада в холле особняка не мелькают, не соизволили деверь с невесткой номер один нас встречать, нижайший им за это поклон.
- Папа! - К нам бежит Стасик-младший, сорвавшись с рук мамаши.
Мужу приходится оставить меня без поддержки, чтобы подбросить в воздух сына от другой женщины. Сама эта женщина, отражая зеркально мою неловкость, но без потрясения, жмется в сторонке. Бледно-салатовое платье-футляр из сатина выгодно подчеркивает достоинства Виталины: цвет глаз, бюст, бедра, стройные ноги, открытые взору на ладонь выше колен. Наряд, прическа, маникюр и педикюр выдают долгое и тщательное приготовление к встрече с бывшим мужчиной, которого она еще не отчаялась вернуть.
Неужели я ревную? Бред! Только не к пройденному этапу и не после двух медовых недель на Карибах. Стас всецело принадлежит моей Самке, хочу я того, или нет, но он так решил, вбил себе в голову и чресла накрепко, что лечится лишь усечение вышеупомянутых членов. Даже физическое устранение меня соперницей не решит проблему одержимости мной мужа. А психологическую дискредитацию мы уже проходили, не помогло, только усугубило любовь до гроба. Нет, я совсем не боюсь Виталину, у неё кишка тонка даже пощечину мне влепить или за волосы оттаскать по-простому, по-бабьи. Зато Клодия способна и пурген мне в еду подсыпать, и банановую кожуру на моем пути оставить. Надо будет смотреть себе под ноги в этом семейном гнезде пернатых пираний, особенно на лестницах.
Комната Стаса превращена в хоромы для новобрачных. Муж оценивает интерьер присвистом, а я тупо обозреваю царскую роскошь покоев в стиле ампир, нас будто на два века назад отбросило вкусами свекра. Инга предпочитает Art déco в дизайне интерьеров, как показывает квартира её пасынка. Вряд ли она участвовала в облагораживании нашего нечаянного жилища.
- Мою здешнюю берлогу расширили за счет соседней гостевой комнаты, - сообщает Стас.
- Золотая клетка должна быть просторной, - досадую на навязанное жилье. - Как думаешь, жучками её нашпиговали? - Окидываю помещение злым взглядом.
- Нет. - Муж обнимает меня за плечи, ободрительно. - Здесь это глупо.
- Глупо или умно, надо проверить. - Я принимаюсь рьяно разбирать чемоданы, вырвавшись из объятий Стаса.
Супруг, зная меня достаточно хорошо, не препятствует моей деятельности, не предлагает оставить это прислуге, наоборот, берется помогать, открывая мой чемодан. Я первым делом взялась за разбор его вещей. Вопреки свойственной мне аккуратности я разбрасываю во все стороны Стасовы шмотки с хаотичностью торнадо.
- Где Папахуан? - воплю, не отыскав идола.
- Роза, какой Папахуан? - Стас сжимает меня в тисках объятий, предчувствуя мою истерику.
- Деревянный божок, которого ты купил на Саоне! - Давлюсь смехом. - Защитник семейного очага!
- Должен быть где-то здесь, среди вещей. - Он вглядывается в учиненный мной бардак.
- Его нет! В твоем чемодане точно! А в свой я его не клала!
- Я сейчас в ручной клади посмотрю. - Он размыкает руки, чтобы исполнить обещанное.
- Бесполезно. - Я опускаюсь на ковер, вздрагивая от смешков. - Я её паковала. Если в твоем чемодане Папахуана нет, то мы его забыли в отеле.
- Наверное, он за тумбочку упал, когда мы утром кувыркались. Не беда. - Муж гладит меня по голове. - Следующим летом нового купим. Или зимой на твоих каникулах туда махнем.
- Ты не понимаешь, - шепчу в ковер, свернувшись в позе зародыша. - Мы забыли нашего семейного защитника в раю и тут же попали в ад. - Сама поражаюсь алогизму, вернее, идиотизму, своих суждений.
Не обзывая жену дурой, муж притягивает безвольную меня к себе на колени и укачивает, как расстроенного ребенка, беспрестанно покрывая мою маковку поцелуями:
- Все образуется, - шепчет он. - Вот увидишь, мы справимся. Ты у меня очень сильная девочка, а я тебя всегда поддержу и защищу.
- Пообещай мне, Стас. - Я поднимаю глаза на мужа. - Что при первой же возможности мы вернемся в твою квартиру. Либо я сбегу в свою, - не угрожаю, предупреждаю. Если Розовские допекут, а они уже вызвали у меня приступ безумия потерявшей божка идолопоклонницы, пошлю всё и всех к черту, даже мужа, тем более его. Стас - причина заточения меня под одной крышей с врагами.
- Роза, я сам не в восторге от жизни здесь! И сам готов дать деру при первой же возможности. Но нам придется потерпеть, усыпить бдительность отца.
- Ага! Усыпишь её! Как же! Учти, пока мы не сбежим отсюда, я против расторжения нашего брачного контракта!
- Что? - Муж подскакивает вместе со мной, до этого сидящей у него на коленях, так сильна его ярость.
- То! - Я сверлю его взглядом непоколебимого в своем решении человека. - Это хоть какая-то гарантия, что если ты не вытащишь меня отсюда до конца будущего апреля, то развод наверняка посодействует моему побегу!
Наши гляделки длятся век или два, пока муж не набрасывается на меня. Что за дурацкая манера разрешать семейные конфликты сексом! Жестким! Злым! Грубым! Зато обнуляющим мой нонконформизм.
Мы лежим на ковре среди разбросанной одежды, потные, уставшие, опустошенные, но удовлетворенные. Стас находит в себе каплю силы подтереть меня своей валяющейся рядом футболкой.
- Мы завтра же идем к нотариусу! - изрекает он повелительно.
- Не выйдет. - Я зеваю, удобнее устраиваясь на его плече. - Воскресенье - выходной.
- Тогда в понедельник.
- Как скажешь. - У меня не осталось сил ни для продолжения спора, ни для еще одного усмиряющего строптивую жену секса.
Стас довольно урчит в ответ. Глупенький. Вот отдохну чуток, высплюсь и на свежую голову обязательно придумаю, как оттянуть визит в нотариальную контору. Зря я в лоб зарядила отказом забрать контракт, истерика помешала мне трезво мыслить. Надо было потихоньку, полегоньку подводить супруга к этой идее. В идеале, он должен был считать её своей. А теперь будет трудно саботировать поход к нотариусу, Стас предупрежден.
Мои вялые рассуждения прерывает стук в дверь:
- Станислав Игоревич! - доносится оттуда.
- Не входить! - Муж на коленях мечется туда-сюда, подхватывая с пола одежду и набрасывая её на меня, чтобы прикрыть наготу супруги.
Его хаотичные действия доводят меня до слез, снова, с учетом секса. Я бросаю в него шорты, под которыми он собрался спрятать мою грудь:
- Штаны надень, - требую сквозь всхлипы.
- Марш в ванную или гардеробную! - Супруг скачет на одной ноге в процессе облачения в шорты.
Я выбираю первое, под душ мне нужнее, но, зайдя в ванную комнату, вернее, ванные покои, начинаю сомневаться в выборе места мытья своей тушки. Огромная джакузи, почти мини-бассейн, расположенная посреди кафельной залы, смотрится так одиноко, что ей тянет составить компанию, несмотря на желание быстрее смыть с себя пыль небесных дорог, стресс неродного дома, последствия жесткого успокоительного секса и завалиться на боковую до мудрого утра следующего дня.
Присев на бортик круглого бассейна для двух золотых рыбок, Стаса и меня, вернее, одной золотой, второй - обыкновенного пескарика, я рассматриваю дюзы, призванные дарить пузырьковый оргазм, и уныло рассуждаю над тем, что ради золотой клетки для невестки Черная роза пожертвовал третью этажа, а не только объединил комнату сына с гостевой спальней. Из этой тюрьмы будет проблематично сбежать, нет, не из-за подкупающей роскоши и манящих удобств, а из-за усилий и средств, потраченных на обустройство нашего семейного гнездышка внутри большого Розового гнезда. Сам собою напрашивается вопрос: если Игорь Константинович хочет развести меня с сыном, то зачем так стараться ради невестки-однодневки? И тут же приходит ответ: всю эту красоту распланировали и осуществили ради Клодии Прохоровой. Мне же она досталась исключительно благодаря рокировке женихов на свадьбе олигархических семейств. Любопытно, какие покои получила Кло, и почему они с Владом не заняли эти, вернувшись из медового месяца раньше нас.
Плюнув на глупые и бесполезные мысли, я все-таки выбираю душ. В нем не уснешь, а в джакузи рискуешь уплыть в царство Морфея с концами. Стас присоединяется ко мне, едва я успеваю вымыть волосы. Он покрывает мое лицо поцелуями, оглаживает то спину, то попу. Его бодрый член готов к сношению жены, в данный момент индифферентной к сексу.
- Что надо было пришельцу? - попытка отвлечь самца.
- Мы званы на общий семейный ужин. Место встречи - столовая. Время - девять вечера. Форма одежды умеренно парадная. - Стас разворачивает меня спиной к себе ради очередного супружеского долга.
- Нет! - Я взбрыкиваю, протестуя и против секса, и против ужина с розовыми пираньями, нет у меня желания стать их блюдом. - Я так устала! - вопль несчастной. - Спать хочу, а не играть в семейство из сериала "Аббатство Даунтон"!
- Прости, любовь моя. - Он продолжает ласками склонять меня к соитию. - Надо спуститься к ужину, подарки вручим заодно. Посидишь чуток и сбежишь, сказавшись уставшей с дороги. Я тебя провожу и назад не вернусь.
- Хитрец! - Я хватаю мужнину "розу в стакане". - Используешь мою усталость в своих корыстных целях! - фальшивое негодование.
Преклонив колени, я делаю мужу минет, спасая свою поляну от высадки цветов. Заправка моего желудка белком компенсирует скоротечный ужин, с коего мне велено удалиться до десерта.
Пока мы выясняли некоторые аспекты наших семейных отношений в ванных покоях, покои спальные привели в порядок. Разбросанные вещи унесли для чистки и стирки. Чемоданы переместили в гардеробную. Подарки розовой родне выложили аккуратной горкой на журнальном столике. Съестную санкционку отправили в хозяйство повара. Алкоголь оставили, освободив от пакетов из дьюти-фри и разместив среди бутылок антикварного столика-бара из красного дерева со стеклянными вставками для обзора содержимого. Мою обновку, купленную в аэропорту Charles-de-Gaulle желтую юбку от Givenchy, погладили и аккуратненько разложили на кушетке, занимающей эркер. Мужу тоже подготовили прикид из парижских обновок: светлые джинсы и рубашку с коротким рукавом от Pierre Balmain, бренд не из широко известных, но очень французский.
Подобная ликвидация хаоса объясняет, почему Стас задержался: раздавал ценные указания прислуге и решал, что мне одеть к ужину. Правда, тиран любезно оставил рабыне право подобрать блузку к солнечной юбке, чем я не премину воспользоваться, чтобы высказать свое завуалированное "фи" его одежной тирании. Гризетка-гимназистка отлично подойдет, старомодную скромность кроя этой блузки компенсирует прозрачность ткани. Пусть благоверный раздевает меня глазами за столом, пронзая зрительным рентгеном черный барьер бюстье под белой пеленой шифона, пусть чахнет от вожделения, нетерпения и отсутствия аппетита, раз вынудил жену ужинать с пираньями.
Муж приближается ко мне сзади, когда я обозреваю результат сборов в большом зеркале гардеробной, отражающем меня с головы до пят.
- Ты специально, да? - Он целует меня в шею у самой кромки узкого воротника-стойки. - Трусики не надевай. - Забирается обеими руками мне под юбку и, резво присев, стягивает с меня упомянутую деталь белья.
- Стас! - Я попой пихаю его коленопреклоненную фигуру.
Нахал ложится на пол, вклиниваясь между моих ног головой, и бесстыдно обозревает то, что под юбкой, при этом вдыхая ароматы экспроприированных трусиков. Все эти манипуляции фетишиста-вуайериста я вижу в зеркале, ибо юбка закрывает естественный зрительный обзор.
- Сядь мне на лицо, - требует бесстыдник, проясняя, какая эротическая фантазия подвигла его на покупку этой весьма скромной юбки, учитывая длину на пару ладоней ниже колен.
- Может, тебе еще и в рот написать? - спрашиваю, шутя.
- Юбку испачкаешь, - предлог отказаться от уринотерапии. - Pissing мы опробуем в другой раз. - Отбросив трусы в сторону, муж принимается поглаживать внешнюю сторону моих голеней и бедер, вверх-вниз, вверх-вниз уверенными горячими ладонями.
- Юбку помну.
Стас дотягивается пальцами до моих козьих губ и щиплет Клиторовича:
- Хватит отмазываться! Я тебя не на постель завалил, чтобы помять её до неизгладимости.
- А не задохнешься там, под юбкой? - кокетливая забота.
- Буду дышать тобой, моя Роза, - хрипло. - Давай сюда уже свою пЕлотку, верну должок за отсос толстолобика. - Жесткий хват выше колен принуждает-таки меня опуститься.
- На ужин опоздаем! - последний аргумент уклонения. Мои голени уже щекочет ворс коврового покрытия.
- Подождут, - доносится из-под юбки, которую я спешно расправляю.
Потом только слезы маленькой женской радости. Мужчина может по-разному залезть под юбку к женщине, и этот, пожалуй, самый приятный из всех.
После подъюбочного куни муж требует трусов не надевать, но без этой детали нижнего белья в обществе розовых пираний я буду чувствовать себя слишком неуверенно. Тайком натягиваю валяющиеся на полу гардеробной танга, пока Стас в комнате складывает в пакет подарки.
- Все-таки надела трусы, - удивляет меня муж по пути в столовую.
- Откуда знаешь? - У него, и правда, глаз-рентген!
- У тебя на лице написано: "Я В ТРУСАХ".
- Тогда я спокойна, никто не позарится на мои прелести. - До меня вдруг доходит, что в пылу маленькой мести мужу я совсем забыла о бывшем боссе-харассматике, надевая провокационную блузку. Как теперь показаться на глаза деверю? - Надо переодеться! - Я притормаживаю.
- Не бойся Влада. - Стас будто мысли мои читает. - Я ему глаза на задницу натяну, если он на тебя пялиться будет.
В столовой уже вся честная компания в сборе, за стол без нас не садились. Первыми обращают на себя внимание два красных цветка, пион и мак, Виталина и Клодия. Две бывшие подружки мужа записали Стаса в быки, обрядившись в красное. Бедняжки не в курсе, что это я фанат цвета крови, а не Розовый бык-производитель. Грациозная Инга этим вечером расцвела пыльной розой. Татьяна Станиславовна предпочла официоз, светлый верх, темный низ. Влад дополняет супругу до цветовой гаммы Aquafresh. Игорь Константинович в летнем светло-сером костюме на фоне сыновей-босяков выглядит респектабельным джентльменом.
Обе свекрови довольны нашими презентами, как и свекор рад выдержанному рому и галстуку. Виталина выдавливает из себя благодарную улыбку за сладость для сына. Кло с Владом делают вид, что не задеты отсутствием подарков, по поводу чего я не испытываю ни малейшей неловкости.
- Тебе канареечный к лицу, Cinderella, - награждает меня сомнительным комплиментом невестка номер один.
- Наверное, маков цвет очень нравится твоему мужу, - отбиваю подачу жены наркомана. - Ты в нем одурманивающее притягательна. - Не была ты моделью, милая, не варилась в гадючном котле ни дня, чтобы тягаться со мной в "восхвалениях". Будь спокойна, лютики тоже ядовитые цветы, для кобылиц вроде тебя.
Прицепрошка воспламеняется яростью, на миг сливаясь лицом с цветом платья. Её супруг наносит мне контрольный выстрел взглядом прямо в лоб. Война объявлена, чего и следовало ожидать, эти двое не угомонили свою ненависть ко мне.
Зато Инга не скрывает по-матерински гордую за свое чадо улыбку, услышав наше с Кло завуалированное препирательство. Татьяна Станиславовна лишь вздыхает. Она видела во мне милую девушку, а я оказалась стервой, за что мне стыдно, неприятно разочаровывать хороших людей, считавших тебя таким же хорошим человеком.
Поданные к столу блюда выше всяких похвал, но мне кусок в горло не лезет. Сидящий напротив деверь бросает на меня такие взгляды, что впору подавиться в момент глотания. Стас ободряюще прижимает свое колено в моему, но это помогает слабо. Клодия на меня не глядит, ибо всецело поглощена зрительным облизыванием бывшего жениха. Она даже жует сексуально, вызывая желание вручить ей банан, чтобы продемонстрировала глубину глотки. На её фоне потуги Виталины привлечь внимание Стаса смотрятся блекло, несмотря на аппетитные полушария грудей в её открытом декольте.
Игорь Константинович торжественно извещает семейство, что завтра на даче состоится прием в честь юбиляра, то есть отмечание двадцатипятилетия Высочества. Мы уже праздновали днюху мужа в отеле на Карибах. Персонал ресторана поздравил Стаса во время завтрака публичным Happy Birthday to You, тортиком с одной свечкой и кавой, игристым испанским вином. Теперь пришла пора родне, друзьям и знакомым отхэппибездить именинника. Я рада за мужа, так и должно быть, чтобы семья отмечала дни рождения своих членов, но присутствовать на приеме в качестве супруги юбиляра мне мандражно, памятуя нашу веселую свадебку. Свекор добавил еще одно треволнение в копилку моих невзгод.
Как и было уговорено, я удаляюсь из-за стола до десерта. Стас идет проводить жену в опочивальню, но провожает прямо в постель, где лечит меня от послетрапезного стресса до "неизгладимости" канареечной юбки.
Заплаканная, растрепанная, расхристанная, в порванной гризетке-гимназистке, с задранным до пупа подолом и высвобожденной из бюстье грудью, искусанной и ноющей, я лежу под отстрелявшимся мужем.
- Полегчало? - спрашивает половой доктор, целуя меня в потный лоб.
- Умеешь ты осчастливить девушку, - констатирую со всхлипом.
- Вот и славно, а то ты совсем скисла. - Муж поднимается с меня, садится рядом. - Зря ты с Кло сцепилась. Она девица изнеженная, не привыкла, чтобы ей отпор давали.
Умом-то я понимаю, что лишний раз злить врага не стоит, но гордыня не дала мне молча снести шпильку Прицепрошки.
- А ты! - вскипаю я от правомерного замечания. - Обещал поганые зенки брату на пигу натянуть, но даже слова не сказал, когда он на меня зыркал!
- Я наблюдал за ним, Роза. Не было в его взгляде похоти. На пределе он, вот-вот сорвется. Его сейчас лучше не трогать.
Так вот почему Влад такой мрачный и злой, довела его супружеская жизнь с Клодией до потребности в наркотиках. Деверь полтора года на Алтае в аскезе провел, а всего через месяц брака с Прицепрошкой готов сорваться.
Воскресный завтрак на веранде с видом на парк проходит менее напряженно, за столом только один мой враг, Игорь Константинович, и одна недоброжелательница, Виталина Сергеевна. Чета Розовских-Прохоровых еще изволит почивать, для них девять утра - слишком рано для завтрака.
- Ну, сын, - свекор поднимается из-за стола, допив свой крепкий кофе, - готов к получению подарка?
- Мне уже страшно, отец. - Именинник кривится в улыбке.
Инга загадочно улыбается. Татьяна Станиславовна вздыхает. Что же такое приготовил Папа Игорь сыну? Судя по реакции старших женщин, пакость исключать нельзя.
- Идем. - Олигарх манит за собой отпрыска.
Стас следует за родителем отнюдь не вприпрыжку, как подобает бежать за подарком. Я не отстаю, любопытно все-таки. По тропинке, выложенной псевдохаотичными осколками камней, мы огибаем особняк. Наш путь лежит к скрытому за чередой деревьев и кустов ангару. Гараж, внешне оформленный под старинные конюшни, полон самых разных авто. Здесь и "конюх" имеется, мужчина за сорок, одетый в форменный комбинезон автомеханика. Конюх стальных скакунов ворчливо приветствует нашу делегацию, видимо, ценный кадр, раз имеет смелость вести себя неподобострастно в присутствии работодателей.
Олигарх останавливается у ярко-желтого кабриолета:
- Porsche Carrera этого года, - представляет он автомобиль. - Нравится? - Пристальный взгляд на одариваемого.
- Спасибо, папа, это так неожиданно. - Стас явно обескуражен то ли понижением автопланки после Bentley, то ли канареечным цветом нового средства передвижения, то ли вообще таким подарком после ДТП, чуть не лишившего его ног. - Но приятно, - выдавливает он из себя лживую любезность.
- Рад, что угодил. - Даритель улыбается, похлопывая Стаса по плечу. - На такой машине тебя любой водитель трамвая издали даже ночью заметит.
К тому же зимой и в распутицу на кабриолете не наездишься, несмотря на матерчатую крышу. Хитрый ход - дать сыну колеса, но с ограничением в вождении: в теплое время года и в хорошую погоду катайся, непутевый гонщик. Только Розовские могут позволить себе такой, пусть и красивый, но никчемный в наших условиях автомобиль. Увы, дареной канарейке в клюв не заглядывают.
Стас садится за руль, получив от Игоря Константиновича ключи. Я присоединяюсь к мужу. Когда мы выезжаем из гаража, в моей голове крутится мотивчик песни Любови Успенской: "А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь".
За воротами поместья Розовских, проехав метров двести, чтобы ускользнуть из поля зрения охранных камер, Стас останавливает машину и откидывается на спинку сиденья.
- Ты недоволен новым Беней? - Я касаюсь его плеча.
- Да! Черт возьми! - взрывается он. - И это не Беня, а хренов Проша! Желтый! Будто я девчонка! Это вообще бабская тачка!
- Так передари его мне, - предлагает моя меркантильность. - Проша мне под цвет юбки стопроцентно подойдет.
- Ни за что! Ты никогда не сядешь за руль! Если я и подарю тебе тачку, то в придачу с водителем-профессионалом. Даже не парься права получать! Не понадобятся!
- Но почему? - Я обиженно улыбаюсь.
- Ты знаешь причину! Извини, что наорал, - сбавляет он обороты. - Твоя жизнь для меня бесценна.
- По статистике, женщины гораздо реже мужчин попадают в ДТП, - отстаиваю свое право на колеса. - Вообще-то я аккуратна и внимательна во всем, за что берусь. Буду водить гораздо безопаснее тебя, - выпаливаю на волне обиды, задевая его за живое.
Стас опускает голову на руль, пряча от меня лицо.
- Прости. - Я прижимаюсь грудью к его боку. - Тебе, наверное, боязно ездить после аварии.
- Дело не в моем посттравматическом стрессовом расстройстве, которого нет. Тебе со мной, действительно, небезопасно ездить.
- Брось! Если угробишь меня, то вместе с собой, - пытаюсь шуткой его ободрить.
Стас поднимает голову, ловит мой взгляд, в его глазах страх за меня:
- Бывает, на водителе ни царапины, а пассажир вдребезги, - ему не до юмора.
После минуты молчания, которой мы, не сговариваясь, чтим память всех пар, погибших в ДТП, муж заводит мотор и осторожно движется вдоль по Приречной. На трассе он прибавляет скорость. Поездка в открытом авто в ясный летний день - чистое удовольствие, в кабриолетах определенно есть свой шарм.
Прием в честь первого юбилея мужа начнется в шесть вечера, но уже к обеду мы должны перебраться на дачу, где состоится торжество. Традиционный дачный воскресный обед Розового семейства никто не отменял.
Предоставляю супругу выбрать мне наряд на его праздник. Во-первых, он и так это сделает. А во-вторых, я просто теряюсь в таком разнообразии предложенных вариантов. Инга не только перевезла сюда мой гардероб из квартиры, но и расширила его обновками, то ли от большой любви к невестке старалась, то ли от скуки спасалась шопингом, заодно и мне вещичек прикупила. Складывается впечатление, что она в дочки-матери не доиграла, выбрав меня объектом заботы, опеки и наряжания. А может, видит во мне свою мертворожденную дочь. Печально это, и совсем не повод для сарказма, даже мысленного.
На дачу мы отправляемся верхом на "канарейке" Проше, я в собственноручно отутюженной канареечной юбке, Стас в песочного цвета чинос, самой желтой вещи, коей располагает его гардероб. На заднем сиденье компанию нам составляют вечерние туалеты для приема, серо-голубой льняной летний костюм именинника и мое сине-голубое платье от Prada.
- Почему твой отец решил устроить праздник на даче, а не в особняке? - кричу, чтобы быть услышанной сквозь рев мотора и ветра.
- Особняк - его крепость, туда посторонним путь заказан, - крик в ответ.
Обед проходит вполне сносно по той же причине, что и завтрак, Прицепрошка с супругом за столом не присутствуют. Водочная принцесса укатила сразу после пробуждения в СПА-салон, чтобы вечером выглядеть во всеоружии своей красоты. Влад, вполне вероятно, нюхнул кокса, разумно решив в таком состоянии отцу на глаза не показываться.
После трапезы Стас удаляется с Игорем Константиновичем в кабинет для кофепития. Татьяна Станиславовна ведет внука гулять по прилегающему к дому бору. Виталина едет в город на своем паркетном внедорожнике чистить перышки перед праздником. Чем она хуже Клодии? Ничем! Потому должна выглядеть не менее соблазнительной для отца её ребенка. А Инга зовет меня к себе. Она ожидает прибытия своего парикмахера-визажиста-косметолога, чьими услугами предложено воспользоваться и мне.
Королева поистине очаровательная женщина, с ней легко общаться, легко проводить время. Я делюсь со свекровью проблемой Принц-Золушка-Рыцарь. В ответ она рассказывает мне о своих душевных терзаниях, о парне, в которого была влюблена до самозабвения, и которого опрометчиво променяла на мужа-олигарха. Инга, как и я в свое время, запрещает себе произносить имя возлюбленного.
- Я столько ошибок совершила, Роза, но эта самая большая из всех, - признается она сокрушенно. - У меня хватает любовников для поддержания тонуса, Игорь позволяет, но главного нет, любви. Я больше ни к кому этого чувства так и не испытала.
- А я не знаю, кого люблю, Стаса или Макса, - выдаю честно, раз уж дело дошло до обоюдной исповеди. - Они оба мне дороги, пусть и по-разному.
- Ты сомневаешься в своем выборе? - Королева заглядывает мне в глаза.
Под этим располагающим к доверию взглядом небесных зерцал я выкладываю горькую правду, что муж сделал выбор за меня, который мне пришлось принять в силу множества причин и обстоятельств.
- Ты очень нужна Стасу. - Свекровь гладит меня по руке. - Он банально свихнется без тебя.
- Игорь Константинович тоже был одержим тобой, - мы как-то сами собой перешли на "ты", точнее, я перешла, - а потом охладел, - тянет сказать из-за Лидии, но я вовремя прикусываю язык. О моей матери с Ингой разговаривать не стоит, чтобы не причинить боль союзнице в Розовом стане и новой подруге.
- Не сравнивай Стаса с Игорем, они очень разные, как и их отношение к нам. Игорь меня никогда не любил, даже ненавидел из-за своей одержимости. Он женился на мне не из-за ребенка, а из-за вложенных в мою публичность денег, сделал супругой созданную им королеву красоты, а не меня. В основе нашего брака изначально лежал расчет, Игоря в большей степени, чем мой. А Стас влюбился в тебя по-настоящему, на все препоны начхал ради тебя. Нет, Роза, у вас со Стасом совсем другая история, похожая на современную сказку о золушке и принце. - Сравнительный анализ она заканчивает мечтательной улыбкой.
Облагороженные и нарядные мы со свекровью покидаем дом, незабудка и аконит, голубой цветок - я, фиолетовый - она. Праздник вот-вот начнется. Нанятая обслуга суетится в последних хлопотах на подворье царского терема. Вид застолья - фуршет, которым руководит уже знакомый мне по свадьбе тамада, проверенный распорядитель торжеств двора Их Розовых Величеств.
К намеченному сроку съезжаются гости. Некоторых из них я помню с нашей позорной свадьбы. С их приближением к нашей встречающей паре, именинника и его благоверной, мне хочется спрятаться за спиной мужа, но я стойко прячу за радушной улыбкой свой стыд. Среди приглашенных узнаю коротышку, заведующего кафедрой экономического факультета. Его на свадьбе не было, но он поймал нас со Стасом в момент ручной дефлорации, за что тоже удостаивается моей фирменной гримасой "радости".
Прибывший без спутницы Лесовский обнимает меня как старую знакомую, трижды целует в щеки, вызывая ревнивый взгляд Стаса. На вопрос, где он Линду забыл. Лес без прискорбия сообщает, что они расстались. Не повезло Гюрзе стать женой будущего центрального нападающего ФК "Бавария". Либо он её бросил. Либо она прозрела, что из Лесовского перевозчика в Европу не получится, и отказалась от матримониальных планов на неудачника.
За футбольным приятелем мужа следует великолепная Шадрова под ручку с Авдеевым. Тролль с Марса еще не окончил курс обучения премудростям постельных утех у мадам секс-гуру.
Игорь Константинович в честь именинника нацепил подаренный нами галстук. Клодия превзошла сама себя красотой и сексуальностью. Многочисленная мужская публика ощупывает её фигуру жадными взглядами, невзирая на своих спутниц или положенную по возрасту простату. Влад мрачен, как глыба гранита, он все еще в завязке. Деверь явно страдает в этой веселящейся толпе, ему даже алкоголь противопоказан.
Я тоже отказываю себе в горячительном, даже шампанское на грудь не принимаю. Не собираюсь снова развлекать гостей пьяной выходкой, на которую некоторые мои недоброжелательницы надеются.
Виталина ведет себя скромно, играя мать сына виновника торжества. Мальчик крутится подле мамы и бабушки, изнывая от скуки взрослого общества. Закрадывается подозрение, что Виталина решила очаровать Татьяну Станиславовну за счет сына, чтобы подобраться к отцу своего ребенка через расположение его матери.
- Когда у Стасика день рождения? - спрашиваю мужа, наблюдая за мальчиком, невольно вызывающим у меня воспоминания о Марке.
- Двадцать восьмого июля был, - отвечает отец непризнанного сыны.
- Чего ж ты молчал? - восклицаю. - Мы ему даже подарок не купили, - пристыженно. Сами развлекались на Карибах, а ребенок остался без отцовского внимания в свой день рождения.
- Я купил еще до отлета, велел доставить к сроку. Не переживай за малыша. Виталина наверняка устроила ему праздник. Она не упускает повода похвастаться перед подругами результатом нашей связи.
- Дети хоть на том празднике были? - Жаль, если мальчик даже в свою днюху скучал в обществе взрослых тёть.
- Спроси у Виталины, - раздраженно, тема побочного сына мужу явно претит.
Вот и спрошу! Подхожу к бывшей мужа и Татьяне Станиславовне. Разговор начинаю с мамой Стаса, затем втягиваю в него Виталину, поздравляя её с прошедшим четырехлетием сына. Она удивлена моим вниманием к её ребенку. Мама Таня тут же принимается рассказывать, какой чудесный детский праздник устроил Стасику дедушка Игорь. Были и аниматоры, одетые клоунами, и дети, и большой торт. Только папы не было. Торжество проходило в торговом центре на детской площадке, специально для этого арендованной. Татьяна Станиславовна извлекает смартфон, чтобы показывать мне фото ликующих детишек вокруг маленького именинника. Виталина милостиво позволяет потискать ребенка, расспросить его о житье-бытье внебрачного принца.
- Розочка, вам со Стасиком надо своих завести, - говорит Татьяна Станиславовна, когда молодая мать уводит сына укладывать спать. - Ты с детишками хорошо ладишь, Стасик-младший сразу к тебе потянулся.
- Заведем, мама, - заявляет подкравшийся ко мне сзади муж. - Обязательно! - Его руки обвивают мою талию.
Мама Таня обрадована обещанием сына, косится на мое чрево так, будто там уже зреет её будущий внук или внучка. А мне и ответить нечего, опять её разочарую, но мужу потом пистон вставлю за такие семейные планы.
Признаюсь, я чувствую себя обложенной со всех сторон. Свекор запер меня в своем замке. Стас придушил браком "пока смерть не разлучит нас". Инга придавила нерастраченной материнской заботой. Татьяна Станиславовна подталкивает к деторождению розанчиков. Одна Прицепрошка спит и видит, как выжить узурпаторшу Принца из Розового семейства.
- Ты скоро ему надоешь, простушка! - пророчит мне нетрезвая Кло.
Я не отвечаю на её провокацию. Пусть не надеется выставить меня невоспитанной девицей из низов, готовой по любому поводу вырвать клок волос из шевелюры оппонентки.
Новая аристократка явно разочарована отсутствием "простой" реакции "простушки":
- Ты меня слышишь, Cinderella, или совсем оглохла? - кричит она, качнувшись угрожающе в мою сторону на своих запредельных каблуках.
Я демонстративно поворачиваюсь к ней спиной и иду прочь. С мразью, пусть и высокородной, не разговариваю! Но кто же даст врагу уйти с поля боя без драки? Воспитанная русская француженка, золотая девочка-пай хватает меня сзади за волосы не хуже рожденной в Марьиной роще. Чисто инстинктивно я бью агрессоршу правым локтем в живот, разворот, мой левый кулак находит правый глаз оппонентки. Мой рот рвет улыбка боли от вырванного клока волос, так и оставшегося в руке Кло, севшей едва прикрытой попой на землю. Хитрая Принцесса рыдает в голос, изображая жертву грубой простолюдинки. Опять я в фокусе внимания публики, и опять по негативному поводу.
Влад подскакивает поднимать павшую в неравной борьбе с пролетариатом буржуазию. Стас хватает меня за локоть и тащит прочь от зрителей и рыдающей невестки номер один.
- Жди здесь! - приказывает мне муж в темноте среди деревьев. - Ни шагу отсюда! - Он растворяется в сумраке.
Я опираюсь непострадавшей от встречи с нежным личиком Принцессы рукой о шершавый ствол старой сосны, ветки которой топорщат иголки где-то в вышине. Бор ухожен, очищен от подлеска, нижние кроны обрезаны. Днем он светел и почти прозрачен. Сейчас напоминает колонный зал мрачного подземелья с прорехами в крыше, сквозь которые видны звезды и экстремально узкий серп новой луны. Воздух дышит свежестью со стороны озера, гоняя гусиный бриз по моей оголенной спине. Спереди мой туалет весьма скромен, зато сзади открыт почти до копчика.
Адреналин потихоньку отпускает меня. Да уж, не бывать мне светской львицей. Даже веди я себя пристойно и достойно, все равно доведут до конфуза. Прицепрошка дискредитировала меня играючи, без излишнего интриганства. А я, воистину "простушка", опростоволосилась, надо было самой сыграть ревом на публику, когда она меня за волосы схватила, а не давать отпор. Жертв всегда жалеют и защищают, а агрессоров поносят и осуждают, и неважно, кто зачинщик, главное, кто пострадавший.
- Идем. - Стас появляется из темноты, берет меня под руку и тащит за собой.
- Куда это мы? - спрашиваю его, когда мы покидаем территорию дачи Розовских.
- Хочу показать тебе одно место, - звучит интригующе.
В свете, льющемся из дачных окон, я замечаю подмышкой у мужа свернутый плед. Наш поход на ночной пикник завершается у калитки глухого забора. Стас отпирает её ключом и пропускает меня вперед. Я с немалым удивлением рассматриваю недостроенный дом с пустыми провалами вместо окон. Неужели мой проступок столь серьезен, что нужно прятаться от последствий на заброшенной стройке?
- Зачем мы здесь? - недоумеваю.
- Держи. - Вместо ответа Стас вручает мне плед.
Мы спускаемся по лестнице вдоль цоколя здания. В круг света мужниного фонарика попадает добротная металлическая дверь. Скрежет ключа в скважине. Хлопок по клавише выключателя заставляет меня зажмуриться. Стас дергает меня внутрь и запирает за собой дверь, будто за нами черти гонятся. Осматриваюсь, разлепив глаза. Бетонная коробка без окон, в центре потолка одинокая тусклая лампочка, под ней не менее одинокая раскладушка.
Муж, забрав у меня плед, расстилает его на допотопном ложе:
- Помнишь, я обещал похитить и удерживать тебя, пока не согласишься стать моей женой? Так вот, это то самое место, - сообщает он с улыбкой маньяка.
- Но я ведь вышла за тебя. - Не знаю, пугаться мне или гневаться на его план похищения.
Лето отдает швартовые. Уже через неделю начнутся мои студенческие будни в семфиропольском политехе, куда я направлен на учебу керченским портом. Полгода роботы на Соломатина себя оправдали, несостоявшийся мамин муж дал мне обещанное при приеме на работу направление в ВУЗ, без которого теперь высшее образование получить проблематично. Распределение ведь отменили, зато предприятия озаботились пополнением коллектива молодыми специалистами. Может, оно и правильно: человек учится, зная, где потом будет работать, а не гадая, куда его забросит государственное распределение кадров. Ныне Евгений Ильич не только начальник порта, но и крупный акционер, городская надежа и опора. Я не удивлюсь, если мое поступление без его протекции не обошлось. Соломатин одним звонком ректору может пристроить абитуриента на нужную порту специальность.
С работы я уже уволился, вещи для переезда в студенческую общагу собрал. Пережидаю послеобеденную жару в прохладе гостиной, валяюсь на диване с книжкой рассказов Брэдбери. Бабушкин дом помнит еще сталинские времена, когда строили на совесть под страхом расстрела, толстые кирпичные стены дают прохладу жарким крымским летом и отлично держат тепло промозглой, штормовой зимой. Арина Никитична на службе в музее, она все еще тянет трудовую лямку, несмотря на пенсию. Ей уже за семьдесят, давно пора на покой, но молодежи на замену нет, платят-то копейки, и перспектив никаких. Одиночество мое скрашивает общество кота Василия, старого жирдяя, дремлющего сейчас в кресле, жара согнала полосатого ленивца с кухонного подоконника, его излюбленного места отдыха от девятой по счету жизни.
Будничную августовскую сиесту тревожит трель дверного звонка. За порогом нежданный и нежеланный гость.
- Костя, есть разговор, - первая фраза Игоря после скупого приветствия.
Для бесспорно важного разговора, раз вечно занятая и деловая персона ради него преодолела пару тысяч километров, я приглашаю брата в кухню.
- С Ингой беда, и только ты можешь ей помочь, Костя. - Игорь сидит за столом напротив меня, от чая и холодного компота он отказался, а водки в доме нет. Бабушка принципиально не держит на своей территории высокоградусного спиртного, за исключением спиртовой настойки конского каштана для профилактики варикозки.
У супруги Игоря депрессия, вызванная не только потерей ребенка, но и невозможностью иметь своих детей. Мой брат, законченный циник и авантюрист, провернул махинацию с подменой младенцев, подкинув жене своего сына от горничной. Оправдание этой чудовищной рокировки звучит так: "Пацану нужен отец, а Инга теперь пустоцвет". Сложившаяся ситуация напоминает мне мексиканский сериал, который так любит смотреть по вечерам Арина Никитична, но на экране - это одно, а в жизни - совсем другое.
- Видишь ли, Костя, я не могу развестись с Ингой из-за Стаса, ему нужна мать, официальная. Но препятствовать вашим отношениям я не буду, только не афишируйте их.
Кулаки чешутся врезать ему за такое предложение. Он знал о наших с Ингой чувствах, отдавал себе отчет, что уже остыл к любовнице, но не отверг нелюбимую женщину, хотя мог убраться с моего пути. Инга выбрала его, но любила-то меня и вернулась бы ко мне, все мы ошибаемся, никто не безгрешен. Я бы её простил ради нашей дочери, которой уже нет.
Надо срочно выпить, иначе подниму руку на брата, а это неправильно, не один Игорь виновен в сложившейся ситуации. Я не должен был сбегать, отступать, как Соломатин. Надо было бороться за свою любовь, отбить Ингу, уговорить, а я даже не пытался. Холил и лелеял свою обиду, ненавидел любимую девушку и брата, это проще, чем презирать себя за слабость.
Игорь выставляет на стол привезенный с собой коньяк, французский, одна хрустальная бутылка чего стоит. Жаль, лимона нет, только сушеные бычки в качестве закуски да крымский виноград. Горячительное способствует взаимопониманию, прощению былых обид и развязывает языки, особенно мне, немногословному от природы типу. Моя любимая - чего уж там, сколько не пытался выбросить из головы Ингу, не смог - по словам брата, сейчас на волоск от безумия. Её наблюдает Заборовский, тот самый профессор психиатрии, к которому когда-то водили и меня. Аристарх Кузьмич рекомендовал вернуть Инге друга, мы ведь с ней раньше дружили, вернее, играли в дружбу, прикрывая ею взаимное влечение.
Проникшись бедой невестки, не исключено, что при содействии градуса, я даю брату слово вернуться в родной город. Мое решение огорчает Арину Никитичну, вернувшуюся со службы, довел-таки я старушку до слез. Одно дело, отпустить единственного внука на учебу в областной центр, другое - к черту на рога, под бок к мачехе, злобной ведьме. Я успокаиваю бабушку обещанием вернуться, причем не один, а с красавицей-женой. Надеюсь, Игорь со временем отпустит Ингу, и мы уедем в Керчь. Полюбил я этот город.
Солнечное утро моего отъезда хмурится выражением бабушкиного лица. Она скупится на слова, понимая, что решение мной уже принято, уговоры бесполезны, обида и укор - все, что ей осталось, и то, как аргумент надежды, а не убеждения упрямого внука. В безмолвие нашего прощального завтрака вторгается звук клаксона со двора, брат пожаловал по мою душу на своем мерине. Игорь провел ночь в гостинице, вежливо отказавшись от моего ложного гостеприимства. Поразительно, что в разгар пляжного сезона он нашел свободные номера для себя и водителя, хотя чему тут удивляться, деньги в наше время перехода к рыночной экономике переняли эстафету у блата.
Брат милостиво соглашается сделать крюк в Симферополь, мне надо забрать документы из политеха. Наш долгий путь домой проходит в молчании. Игорь уткнулся в бумаги. Я созерцаю пейзаж, проносящийся за окном. Водитель тоже помалкивает.
Валерий - суровый парень, и шофер, и охранник в одной крепко-сбитой телесной оболочке. На одной из заправок, залив полный бак девяносто третьим бензином, он подходит ко мне, курящему чуть поодаль. Загул с Ингой вернул мою флотскую тягу к никотину. Мы перебрасываемся парой слов, пока дымим за компанию. От Валеры я узнаю о покушении на Игоря. В рамках повышенной бдительности, брата теперь только на бронированной тачке катают. С момента моего отъезда и фактически до лета война Игоря с местным криминалом вошла в заключительную фазу. Победитель заставил выживших воров в законе свалить из его, Игоря Розовского, города, за что он удостоился негласного титула крестного отца по кличке Папа Игорь.
К дому, где находится квартира брата, мы подъезжаем за полночь. Игорь отправляется ночевать на дачу, к новой любовнице и сыну, вручив мне ключи от добровольной темницы своей супруги. Я тихонько отпираю дверь, свет не зажигаю, чтобы не будить домочадцев. Крадусь по прихожей, пересекаю гостиную. Мебель тут с моего последнего визита не переставляли, поэтому я не рискую навернуться в темноте на нечаянное препятствие в виде этажерки для кактусов, которые так любит нынешняя хозяйка квартиры.
Перед дверью спальни Инги я останавливаюсь в нерешительности. С одной стороны, боюсь напугать психически нестабильную женщину своим полуночным визитом: как она меня встретит, вдруг испугается и станет звать на помощь, приняв меня за грабителя. С другой - банально не знаю, с чего начать разговор: справляться о здоровье или молить о прощении. От рефлексии меня спасает вспыхнувший в спальне свет, видимый в зазоре между дверью и полом. Набрав в легкие воздуха, как перед нырянием, я поворачиваю ручку двери. Инга лежит на кровати, закутавшись в летнее одеяло. Она щурится, пытаясь привыкнуть к свету прикроватного бра.
- Привет, - шепчу я, ком в горле мешает нормальной речи.
- Костя! - Невестка приподнимается на локтях. - Ты мне не снишься?
- Нет, любимая. - Я преодолеваю расстояние до кровати, присаживаюсь на край. - Я вернулся. - Целую её тонкие пальцы. - Не прогонишь?
- Ни за что! - Слезы по бледным щекам. - Я тебя больше не отпущу, никогда! - Её руки обвивают мои плечи. - Прости меня, алчную дуру! Я не понимала, от чего отказываюсь, не ценила нашу любовь, и вот, что вышло. Я потеряла нашу девочку, нашу Розочку! - Она рыдает, уткнувшись носом мне в шею.
- Не надо, любимая, не плачь. - Глажу невестку по спине, не зная, чем еще облегчить её боль. Детей ей пообещать не могу, только своё присутствие рядом, поддержку, заботу, дружбу. - Теперь все будет хорошо. Я не дам тебе хандрить. И винить себя не стоит, любая женщина не застрахована от потери ребенка.
- Я слишком многих обидела, Костя. - Она отстраняется, смотрит на меня покрасневшими влажными глазами, похожими сейчас на воды штормового океана. - Выжила из семьи Вику, Влада лишила отца, от тебя отказалась ради финансового благополучия. Я поклонялась Золотому тельцу, и вот результат! Алчность - смертный грех, за который я плачу такую страшную цену! - Новая волна слез катится по щекам кающейся грешницы.
Стыд сжимает мне горло. Это я должен просить у Инги прощения за трусость, за побег, за обиду и ненависть к ней и брату. А я малодушно молчу, прижимая к себе вздрагивающий от рыданий "пустоцвет". Её живот все еще выпирает, что заметно сквозь батист сорочки. До меня только теперь доходит вся глубина и безысходность нашей потери. Я не верю во всю эту метафизику, в зло, ходящее по кругу, но горе делает людей суеверными, как Ингу, как теперь и меня. Мы оба совершили ошибки, и оба расплачиваемся за них.
Остаток ночи я провожу в постели невестки, она мирно спит в моих исключительно дружеских объятиях. Хорошо, что ей удалось уснуть. С момента родов Инга страдает хронической бессонницей. Доступное в аптеках снотворное слабо помогает от этой напасти, а сильнодействующие средства Заборовский ей не выписывает, опасаясь суицида.
Инга спит, а я не могу. Последние сутки выдались для меня слишком напряженными. Внешне это никак не проявлялось, я с детства приучился морду кирпичом держать при любых жизненных штормах. Но внутри все кипело, бурлило и еще клокочет, мешая сознанию отдохнуть. Я по-прежнему не знаю, что делать. Увести Ингу в Керчь не получится, развод жене брат пока не даст, а быть её любовником меня не устраивает, неправильно это. Даже если не прятаться от Игоря, такая связь не принесет нам покоя. О счастье речи нет, упустили мы его. На повестке дня, как пережить трагедию с меньшими потерями для нервных клеток, то есть не свихнуться, особенно Инге.
Медленно, муторно, шаг за шагом я тащу подругу из трясины депрессии. Уже месяц живу в её квартире. Мы спим в одной постели, но без секса. Сперва интимная близость была Инге нежелательна по медицинским причинам, потом она стала её бояться. Мне тоже сложно переступить эту черту. Несмотря на плотскую потребность, быть невестке другом-утешителем для меня предпочтительней. Мои чувства к ней переросли в нечто иное. Мы как два старика, коротающие век, когда любовь остыла, дети выросли, а внуки забыли бабку с дедом. Бок о бок бежим от одиночества, оставаясь при этом одинокими.
Домработнице хорошо платят за молчание, может, и запугали девушку для надежности. Анна Савицкая приехала из сибирской глубинки, учится в техническом университете на заочном отделении. Обитает она в коморке за кухней, переоборудованной под жилье кладовке, куда только кровать и комод поместились, там даже окна нет. Но за место свое держится, несмотря на собачьи условия проживания и капризный нрав хозяйки. У Анны мать-одиночка и младший брат, деньги которым она регулярно переводит. В наши края её забросил поиск отца. Вновь обретенный запойный родитель её разочаровал, зато в большом городе есть возможность и заработать, и образование получить.
Домработницей к Игорю Розовскому Савицкая попала про протекции подруги Виктории, у которой она подрабатывала уборкой квартиры. Инга не стала менять прислугу, молчаливая и чистоплотная девушка с прозаической внешностью вполне устроила вторую жену хозяина.
Брат к нам в гости не заходит. Позвонит в дверь, выманит меня на площадку. Мы перебросимся парой фраз, и пока. Жена мужа видеть не желает, не может простить ему аферу с детьми.
Игорь фиктивно устроил меня помощником слесаря на свой комбинат в механический цех, как он выразился, ради стажа в трудовой книжке. Принимая из его рук первую зарплату, я почувствовал себя иждивенцем на шее брата, но сиделкам и жилеткам тоже положен оклад. Товарно-денежные отношения беспощадны к родственным связям: нет возможности и желания носиться с болезной супругой, спихни обязанности мужа на брата, заплати ему щедро - вряд ли помощник слесаря зарабатывает двести у. е. в месяц - и живи себе спокойно с любовницей и сыном.
Инга не отпускает меня ни на минуту. Я даже за сигаретами выскочить не могу. Ей до истерики мнится, что, переступив порог, я уже не вернусь: угожу под колеса крутой тачки на пешеходном переходе, или нарвусь на перо урки, подосланного многочисленными врагами брата, или стану жертвой товарищей-дай-закурить. Курение приходится отправить в отставку, за то низкий поклон опыту подводника. В походе курилка доступна лишь офицерам, рядовой состав терпит никотиновый голод до возвращения в порт. Но хватит ли мне кислорода дойти до тихой гавани на подлодке "Инга"?
Заборовский советует крайне мягко отучать его пациентку от зависимости мной методом расставания на короткие промежутки, частоту и продолжительность которых постепенно увеличивать. Инге пора вернуться в общество, начать общаться не только со мной, психиатром и домработницей, но и заводить новые знакомства.
Воспользовавшись рекомендацией эскулапа, я уговариваю удушливую "субмарину" записаться на фитнес, сыграв на желании Королевы красоты восстановить девичью фигуру. В подвале центрального корпуса политеха есть маленький тренажерный зал, банальная качалка. Девушек туда пускают по средам и пятницам с пяти до восьми вечера. Тренер обещает составить для Инги курс индивидуальных упражнений. От денег он отказывается, студентам бесплатно, ведь Кузьмина, вернее, уже Розовская, числится студенткой, пусть и в академическом отпуске. Инга всего год не доучилась из-за беременности, взяла таймаут для кормления и ухода за дочерью. Потом депрессия не пустила её на учебу. Да и зачем ходить на занятия, если официально Розовская нянчится с сыном.
Два долгожданных раза в неделю нас с невесткой разлучают тренировки. Инга самозабвенно качает пресс в подвале политеха, пока я пополняю кислородные баллоны в боксерском клубе. Но, несмотря на приложенные усилия, пациентка не торопится следовать совету психиатра. По словам тренера, она с другими девушками даже не здоровается: пришла, молча отзанималась, ушла.
В начале ноября меня накрывает приступом "кессонной болезни". Подхватившая насморк Инга идти на тренировку отказывается и меня не пускает. Здравствуй, удушье! Хлопнув дверью, я все же сбегаю на воздух за желанной передышкой, но, отмолотив грушу, возвращаться к декомпрессии не спешу, предпочтя долгую пешую прогулку паре остановок на трамвае. На петлянии маршрута я ловлю себя аккурат напротив бара "У Елены". До пожара в трубах меня посещает желание снять стресс запоем. Вина за двойное предательство во мне не приелась, не притерпелась, наоборот, возросла, окрепла и толкает в бар к маминой тезке. Задвинув совесть в долгий ящик, я потакаю козням зеленых чертей. Раскошеливаюсь на бутылку армянского коньяка, непаленого, настоящие пять звезд, могу себе позволить на зарплату "помощника слесаря". Да здравствует благодатная Армения и братская щедрость!
Мой сеанс гипноза янтарной жидкости, чья ватерлиния неумолимо опустилась на палец выше донышка, бесцеремонно нарушен крупногабаритной русалкой. Распознав рядом даму, недобиток моей вменяемости галантно предлагает пышке остатки спиртного. Собутыльники - истинные спасители души: нельзя пить с горя, надо пить за компанию, повод не важен. Я удерживаю свою спасительницу бутылкой персикового ликера, девушкам нравится сладкое, пышнотелым - вдвойне.
За чаркой горячительного я несу всякий бред, начав "культурный диалог" с общественной проблемы какоморфобии. Со мной в классе учился полный мальчишка, он всегда был таким, похудеть у него не получалось ни с помощью правильного питания, ни физических нагрузок. Илья Нащекин был изгоем и объектом насмешек. Я с ним не дружил, но и не задирал. Проведенный в детдоме год выработал у меня стойкую неприязнь к шакалам, довелось побывать на месте их жертвы. В десятом классе Илья умер из-за врожденной хронической болезни обмена веществ. Ожирение не всегда причина наплевательства на свою фигуру и здоровье. Все хотят похудеть, но не все могут, не суть важно, почему. Я считаю, худые не имеют права ни осуждать толстяков за избыточный вес, ни укорять их в этом.
Помянув Нащекина сладкой дрянью, я перехожу к насущным горестям. Если надоело самому быть жилеткой, найди, кому поплакаться в объемный бюст, в моем случае похихикать, до спасительного забытья.
В полдень, согласно настенным часам, ушедший на алкогольную глубину подводник обнаруживаю себя в студенческой общаге в объятиях собутыльницы. Я просто диву даюсь, как мы поместились на скрипучей полутороспалке. Моя случайная партнерша способна пройтись по мужчине катком, если усадить её сверху или положить, шарику без разницы. О перенесенной близости мне сообщает не память, а ощущение приятной пустоты в яичках, такое только после соития с женщиной бывает, безотказная правая рука дает иной эффект, не приносящий полного удовлетворения. Прочие мои члены затекли. Но разминать их я не тороплюсь, боясь разбудить даму, чьего имени позорно не помню. Она то ли Люба, то ли Люда, то ли Лида. Короче, на "Л" начинается, на "а" заканчивается. Сами понимаете, вариантов далеко не один.
Ой-йо! А вдруг случатся дети? Год назад при таких же обстоятельствах мы с Ингой зачали дочь. Что за беспечность, Константин Розовский, в двадцать два года не иметь при себе презервативов! Стыд и позор не учиться на собственных ошибках!
Малая нужда гонит Суворова через Альпы. Горы стратегически верно уступили полководцу место у стены, иначе бы он сорвался ночью в пропасть, о чем наглядно говорит едва прикрытая снегом одеяла часть складчатого массива, свисающего с другой стороны койки. На пике моего перехода Альпы открывают глаза, такие же синие, как у Инги.
- Привет, - хриплю я пересохшей глоткой. - Мне проветриться надо. - Довершаю переползание через партнершу.
- Доброе утро, Костя! - Девушка Л-а застенчиво улыбается, ей тоже неловко. - Чайник заодно в кухне поставь, чаю очень хочется.
- Чай - это здорово. - Я прячу глаза, ища штаны.
Треники я натягиваю, плюнув на трусы, мешкать нет ни малейшего желания. Мастерку на голое тело, кроссовки на босу ногу. Чайник хвать за ручку и за дверь. Опять я бегу поджавшим хвост щенком. Нет бы, потянуться сладко, поцеловать бабу в губы и послать её шлепком пониже спины самой ставить чайник. Впору завидовать тем, кто не чувствует ни ответственности, ни вины за акт спонтанной похоти.
Бредя по коридору общаги механиков и металлургов, где я проживал год назад, мысленно здороваюсь с проказой дранок в окружении расползающихся трещин на еще уцелевшей штукатурке. Нижняя часть стен, выкрашенная серо-синим, порадует взор поклонника гранжа лепестками облупленной краски вокруг залысин цементной замазки. Череда дохлых лампочек гордится своим последним из могикан. Скупой свет единственного окна, жалостью архитектора вклинившегося меж легиона дверей, помогает могиканину развеять мрак. Носки моих кроссовок знакомо цепляют ободранный линолеум, ночью тут рискуешь навернуться об эти лохмотья, особенно в нетрезвом виде или с бодуна. Я жил на втором этаже, но и на третьем антураж не лучше.
Интересно, как меня вообще в общагу пустили? Или вахтерша запамятовала, что Константина Розовского отчислили прошлой зимой?
По пути в общественную кухню я тушу внутреннюю Сахару остатками холодной кипяченой воды из носика чайника. В умывальне наполняю эмалированный сосуд заново. В кухне занимаю конфорку на газовой плите, позаимствовав у парня, жарящего картошку, спички. Прошу его присмотреть за чайником, пока отлучаюсь справлять малую нужду.
- Не подскажешь, как девушку из триста шестой зовут? - спрашиваю местного, вернувшись из сортира. Свидетелей нашего общения нет, в субботу многие разъезжаются по родным городам и весям.
- Ладку что ли? Понимаю, братан, на нашу бомбу только в пьяном виде встает, а тогда не до имен. Я, кстати, Аркадий, можно просто Аркаша. - Он протягивает мне руку.
- Костя. - Принимаю его рукопожатие. - Ладка - это от Влада?
- Нет, Лада, она и есть Лада, как тачка, её еще Жигулем дразнят. А я тебя помню, ты раньше в общаге жил.
- Было дело, - отвечаю уклончиво, отчисление не тема для похвальбы.
- Странно, что ты нашу местную секс-бомбу не помнишь, её тут каждый пьющий хрен знает. Ладка сама к себе мужиков затаскивает, пьяных, в трезвом виде на неё никто не клюет. Вышел из комнаты по нужде, а проснулся в триста шестой. У нас даже напутствуют, когда отлучаешься во время сабантуя: "Берегись Жигуля!" Это как в названии фильма "Берегись автомобиля". - Пауза на переворачивание картошки. - А так она баба добрая, всегда хлеба одолжит или еще чего, безотказная, короче.
Спасибо, приятель, утешил ты мою совесть в ущерб самолюбию. Значит, я нарвался на вынужденную давалку, отчаявшуюся обрести нормальные отношения с парнем. Она воспользовалась мной, я - ею, все по-честному.
- С чего ты взял, что я в триста шестой ночевал? - спрашиваю раздраженно Аркадия после его откровений.
- Так чайник Ладкин, только у неё оранжевый в горошек. Бывай! Жигулю привет! - Мой нечаянный собеседник выключает конфорку и покидает кухню, унося с собой источник запаха подгоревшей картошки.
В комнате Лада уже привела себя в порядок, оделась, постель застелила, чашки на столе расставила, пакетики чая в них разложила. Пьем чай, сидя друг напротив друга. Несмотря на рассказ Аркадия, я стыжусь смотреть в глаза ночной партнерше.
- Я тебе совсем противна, да? - В голосе Лады обида и затаенная боль.
- Дело не в этом, - подпускаю безразличия в тон.
- Ах, вон оно что! Тебе уже доложили, кто я такая. Тогда все ясно! - Она отворачивается к окну, демонстрирующему глухую торцовую стену соседней общаги.
- С чего ты взяла? - Обозреваю её профиль, кстати, весьма правильный. Если бы не излишний вес, моя случайная партнерша считалась бы красивой.
- Ты меня Ладой назвал, а в баре я тебе Лидой представилась. Значит, местные козлы просветили насчет "Берегись Жигуля!" - с горечью.
Репутацией шлюхи Лада обязана собственной сердобольности и людскому злословию. Из жалости она как-то раз пригласила на чай "одного пьяного козла", встреченного ею в коридоре. Козел блеял, требуя к себе сострадания, скреб коридорную штукатурку рогами, отросшими по вине гульнувшей козы. Коза не просто посмела пастись на чужом лужку, разок-другой, она подло и окончательно сменила козла на барана. Как известно, танин действует на козлов подобно огородной капусте, о чем Лада не подозревала, поя чаем бесхозное животное. Гормон взыграл, жалость слила партию гОрмони, а тальянка молчать не станет, всем расскажет о подвигах гОрмониста в кинокартине для взрослых "Берегись Жигуля!" Откликнувшись на рекламу, потянулись к Ладе козлы за танином со всех стойл общаги. Налакаются "водички" и идут нестройными рядами кино про Жигуля смотреть, а кинотеатр-то заперт, что лишь усугубляет напев гОрмони.
- Знаю, после прошедшей ночи и нашего случайного знакомства под мухой ты мне не веришь. - Лада шумно вздыхает. - Но я ни о чем не жалею. Когда ты на наш факультет поступил и в общаге поселился, то в упор меня не замечал. А я даже мечтать не смела. - Она замолкает, залившись краской.
Верно, Костя Розовский тогда только об Инге гонял мысль туда-сюда правой рукой.
- Лада, ты меня прости... - На подбор слов у меня уходит вечность, зряшная. - Мы предохранялись? - мекаю.
- Не переживай, - холодно. - Дети мне не светят.
В двенадцать Ивлевой удалили из матки большую кисту, основательно повредив базальтовый слой. Ребенка ей не выносить, яйцеклетка без плаценты не удержится.
- Мне, пожалуй, пора. - Я допиваю остатки уже остывшего чая, чувствуя себя козлом под танином. - Ты не против, если я загляну к тебе на следующей неделе? В среду ты свободна? - плевок в лицо собственной трусости.
- По вечерам я всегда здесь. - В синих глазах вспышка радости. - И в выходные тоже.
- Домой не ездишь?
- В Челябинск не ближний свет. Я только на летних каникулах туда катаюсь, два дня на поезде с пересадкой в Москве.
- Далековато! Как тебя с Урала в наши края-то занесло? - Лягушке-путешественнице реально любопытна мотивация себе подобных.
- Не могла я больше там оставаться, думала, на новом месте все иначе будет. Если честно, то сбежать хотела. Родители смотрят на меня, как на нелепую ошибку. Они оба стройные. Лель, мой брат-двойняшка, тоже худой. А я жирная. - Последнее слово горчит смущением, щеки и шея Лады идут красными пятнами. - Вот и подалась я к дядьке, маминому брату.
Ивлева недолго гостила у родни, сразу после зачисления она перебралась в общагу. Живет в комнате одна. Прежнюю соседку отчислили еще на втором курсе. Потом семестр никого не подселяли, желающих делить жилплощадь с "жиртрестом" не нашлось. Ладе понравилось обитать на шестнадцати квадратах одной. Взятка коменданту обеспечила исполнение этого желания.
- Лада и Лель - красивые имена, - ободряю собеседницу комплиментом. - Это славянские боги любви, или я что-то путаю?
- Кабинетные боги, придуманные романтиками начала девятнадцатого века, увлекавшимися славянизмом. Мода такая была после войны с Наполеоном в пику французам и французскому языку.
- Любишь историю и мифологию? - Диалог становится мне интересным.
Под героический гекзаметр "Илиады" и "Одиссеи" я засыпал младенцем. Мифы о Прометее, Персее и Андромеде заменили мне "Репку" и "Курочку Рябу". Мама обожала все, связанное с Древней Грецией и Римом. После её смерти каждый мультфильм на эпическую тему согревал мне душу. Подростком я прочел обе поэмы Гомера. И до сих пор с трепетом отношусь к мифологии древних.
- Нет, по этой части у нас родители, - отвечает Лада на вопрос об увлечениях. - Мама с папой познакомились в клубе любителей славянской культуры, вот и отыгрались на нас с братом, не подумав, чем это выльется детям. Меня в Жигуля еще в первом классе перекрестили, а брата Лялькой дразнили. Вообще-то он смазливый, как девчонка, кудрявый, вымахал под метр девяносто, поет тенором. На бога любви, пусть и выдуманного, вполне тянет. Только из меня богини Лады не вышло, полное несоответствие, - горько.
- А ты поешь?
- Голос имею. Но кому нужен мой вокал? Это Лель на сцене хорошо смотрится. Он консерваторию в следующем году оканчивает. Родители его от армии отмазали. Будет в филармонии выступать или в театр устроится в водевилях играть. - Взгляд Лады становится мечтательным, выдавая белую зависть брату.
Уступив моей настойчивой просьбе, ненужная сцене певица исполняет романс Женьки из оперы "А зори здесь тихие" на знаменитые стихи моего тезки Симонова "Жди меня, и я вернусь". Её проникновенное контральто трогает меня до улыбки. Пойди Лада по стопам брата, вполне могла бы стать оперной дивой того же Челябинска. Но насмешки сделали свое злое дело, лишив её уверенности в себе и своих возможностях. Обидно за талантливого человека, занимающегося не своим делом.
- Спасибо за песню и чай, - "за ночь" оставляю не озвученным. - С тобой хорошо, правда. - Я поднимаюсь из-за стола.
- Талант у меня утешать, - вздыхает она. - Ты не подумай, что о парнях речь. Общажные девчонки часто ко мне заходят душу излить за чашкой халявного кофе или чая. Потом делают вид, что знать меня не знают.
- Зачем ты их пускаешь?
- Из личного эгоизма, чтобы одинокие вечера скоротать. Послушаю их надуманные проблемы, и на душе как-то легче становится. Чего им жаловаться? Расстались с парнями, так других найдут, с их-то фигурами это несложно. Костя, ты извини меня за нытье, - спохватывается она смущенно. - У тебя ведь тоже жизнь не сахар, хоть ты красивый, видный парень.
- Не бери в голову мой пьяный бред, - отмазываю я врага своего, язык под градусом.
Распрощавшись с Ладой, я бреду домой, вернее, к невестке. Предчувствие бури в стакане меня совсем не подгоняет.
На звук отпираемой двери из своей "конуры" выглядывает Анна:
- Тс-с-с! - Палец к губам. - Инга Андреевна спит, - сообщает она шепотом.
Домработница манит меня в кухню, где посвящает в события прошлого вечера и ночи. Хозяйка, переступив через бойкот мужу, позвонила Игорю Константиновичу на дачу выяснить, не к нему ли меня занесло. Она требовала отправить охрану на мои поиски среди ночи. Игорь Константинович жену корректно послал. Утром заходил Аристарх Кузьмич, заставил Ингу Андреевну принять снотворное, теперь она проспит до вечера. В полдень звонил Игорь Константинович, спрашивал, не объявился ли я.
По телефону я рапортую брату о прибытии сиделки на место службы. На его претензии заявляю, что имею право на свободу ночевать, где и с кем захочу. Игорь сбавляет обороты, у самого рыльце в пушку.
- Праздновали день рождения Юры Шевцова, приятеля моего по боксерскому клубу, - вру пробудившейся невестке, взяв перегар в свидетели. Специально для этого зубы не чистил.
- Девушки в вашей компании были? - спрашивает Инга с подозрением на мои половые бесчинства.
- Зачем женское общество мужикам, решившим надраться? Я так упился, что прямо за столом отключился. Не помню, кто меня потом на пол пристроил, - намек на невменяемую половую жизнь.
Инга верит, либо делает вид, сложно её читать. Имитировать нужные эмоции она умеет мастерски.
В среду невестка еще хворает, разыгралась её простуда. Чему я рад, сбегаю на "тренировку" к Ладе, пара часов на секс и душевный разговор у меня есть. Так и повелось, два раза в неделю я отвожу Ингу в качалку, а сам к Ладушке на огонек. О любви речи нет, просто хорошо мне с Ладой, тепло, отогреваюсь я в её компании во всех смыслах, а с Ингой мерзну.
Перед Новым годом к нам является Игорь с транспарантом: "Даешь семейное единение!" Всем Розовским предписано отмечать праздник на даче, возражения не принимаются. Брат уходит, оставляя после себя скандал. Хлюпик Костя не ударил кулаком по столу, не послал кормильца куда подальше. Королева не собирается встречать Новый год в компании ублюдка и няньки-наложницы. Будто я горю желанием находиться подле Марии Кирилловны! Хлопаю дверью. Побег к Ладе - временная мера, зализать душевные раны, и обратно в клоаку собственного семейства.
Безрадостные праздники тянут за собой осложнения в моей личной жизни, теплой её стороне. Разговора с утешительницей по поводу серьезных намерений не было, я не давал Ивлевой ложных надежд, но и не лишал таковых, что настроило её на романтические грезы. Эгоистично пользоваться чувствами девушки, не отвечая на них взаимностью, но и бросить Ладу мне совесть не позволяет, пока.
На двадцать третье февраля невестка делает мне подарок в виде себя, черный гипюровый комбидресс выступает упаковочной лентой.
- Инга, что на тебя нашло? Почему именно сейчас? - отнекиваюсь я от соблазна.
- Костя, раньше я такой страшной была, живот фартуком висел. Кто меня такую захочет? - с упреком на мое торможение. - Теперь я почти вернула форму.
Она, действительно, пресс подтянула, лишний вес сбросила. Девичья хрупкость к ней не вернулась, зато женственность расцвела так, что моим бастионам не устоять.
С каждой ночью грехи мои множатся, в числе кредиторов отныне не только Игорь, но и Лада. Королева сношает бесхребетного пажа с остервенелой жаждой воскресить любовь, мою, в своей Инга не сомневается. Страсть беспощадна к свободе воли, пока она гонит кровь в твои чресла, ты её раб.
Март и апрель я понукаю себя зайти к Ладе, повиниться и распрощаться, но ноги меня туда не несут. В мае я нахожу оправдание своей прокрастинации, срок давности для объяснений вышел, отболело все, отгорело, не к чему ворошить угли.
В июне Инга обретает надежду получить от меня ребенка:
- Костя, я это в одном американском фильме видела. В Штатах уже есть суррогатное материнство. - Далее следует объяснение сути понятия, которое она вытрясла из своего гинеколога. - Яков Иосифович в курсе всех новшеств, медицинские журналы читает на английском языке. Он сказал, американцы суррогатное материнство практикуют с восьмидесятого года, британцы - с восемьдесят девятого. Представляешь? - В её глазах лихорадочный блеск. - Не сегодня-завтра и до нас докатится, надо только подождать. Профессор считает, что загвоздка в законодательной базе, практически это не сложнее искусственного оплодотворения, которое у нас уже делают.
Под этот восторженный речитатив я укрепляюсь в желании съехать в общагу после поступления. Давно пора разрубить наш гордиев узел. Столкнуться с Ладой я не должен. У неё скоро защита, а как получит диплом, так и прощай, альма-матер.
Вступительные экзамены для меня почти формальность, Игорь постарался, подсобил брату. Мог и не напрягаться, в третий раз штурмовать вузовскую цитадель не сложно.
На первом дне рождения Стаса, отведя брата в сторонку, подальше от родни и гостей, собравшихся на даче, я ставлю его перед фактом своих жилищных планов.
- Ты подумал, как это отразится на Инге? - в очередной раз Игорь берет мою совесть в союзники.
- Я устал быть её сиделкой и жеребцом! Купи ей другую игрушку, если сам не желаешь уделять жене внимания!
- Борзеешь, младший! - Поднабрался Папа Игорь жаргона в бандитской среде, что и демонстрирует.
- Нет! Я реально на пределе! Еще немного, и сбегу! - К чему лицемерить? Брат и так в курсе моей трусости по отношению к женщинам.
- Съезжай, - милует он меня, но не без удара бод дых, морального: - только учти, если Инга наглотается таблеток, это будет на твоей совести!
- Переживу как-нибудь! - плюю в ответ чудовищу, использующему людей, как ему заблагорассудится, а рассудок у брата совестью не отягощен.
Мой переезд в общагу омыт слезами безутешной Инги, но это еще цветочки.
- Ой, Костя! Опять у нас жить будешь? - Плещет руками вахтерша-пенсионерка на проходной общежития, обозревая пару сумок моих пожитков.
- Да, Варвара Геннадьевна, я снова к вам. - Киваю сердобольной старушке.
- Соболезную тебе, Костенька, вы ведь с Ладой дружили. - Она морщит и без того морщинистое лицо в скорбной мине.
- Вы о чем? - недоумеваю.
- Не знаешь? Так погибла наша Ладушка! Автобусом её задавило прямо тут, на остановке "Студгородок". Горе-то какое, ой, горе! - причитает сердоболка. - Совсем ведь молодая! Двадцать два всего! Еще жить и жить!
Краем уха я слышал о гибели студентки в начале июня, но не знал, что это Лада.
- Как же так? - Я невольно опираюсь рукой о стену.
- А так, Костя! Милиция говорит, несчастный случай. Пошатнулась она на бордюре, равновесие не удержала и упала прямо под колеса подъезжающего автобуса. А Наталья Данилова, что на третьем этаже живет, видела, как Лада сама под автобус бросилась. И я ей верю. Данилова в тот день прибежала вся зареванная. Она минут пятнадцать как вышла, на консультацию спешила, а тут возвращается. Я её лично чаем с коньяком от стресса отпаивала, потому знаю все из первых рук. Но милиция триста шестую обыскала, прощальной записки не нашла, знать, оступилась Лада, а не с собой покончила. Оно и к лучшему, что официально это несчастный случай. Меньше пересудов и покойнице, царство ей небесное, - бывшая коммунистка осеняет себя крестом, - и родне её.
Надо что-то сказать, оторваться от стены, зайти к коменданту за ключами, а я стою столбом и в себя прийти не могу.
- Еще говорят, - продолжает излишне общительная старушка, - что Лада беременная была, вроде как на пятом месяце, но по ней-то не скажешь, фигура такая, что и на девятом заметно не будет.
Ты все еще стоишь, Костя? А впору валяться в нокауте. Тебе категорически противопоказано строить отношения с девушками, губительна для них твоя трусость в самом что ни на есть прямом смысле этого слова!
Внезапно испугавшись собственного мужа, я пячусь от него. В трясине моей памяти тут же вспучиваются зловонными пузырями моменты наших ссор, его обид, подозрений, ревности, моего ослиного упрямства, жестоких слов, отталкивания как его самого, так и неприятие его чувств.
Рывок - Стас ловит меня в свои загребущие лапы:
- Добро пожаловать в логово маньяка, любимая! - Поцелуй в губы, на который я, сомлев от страха, не отвечаю. - Если завтра продинамишь визит к нотариусу, то поселишься здесь, пока не образумишься окончательно! - Лампа, светящая мужу в затылок, резкими мазками кьяроскуро придает его лицу одиозности вышеупомянутого маньяка.
- Шутишь? Я же согласилась поехать с тобой к нотариусу! - шепчу обескуражено. Как он догадался о моем намерении саботировать изъятия брачного контракта? Еще пара таких случаев, и я запишу Стаса в телепаты.
- У тебя завтра месячные стартуют, что ты вполне можешь использовать в качестве отмазки: мне плохо, и все такое.
- Откуда ты знаешь о моих регулах? - Не унюхал же он их, как беззубый вампир, живущий от менструации до менструации жертвы. Хотя так оно и есть, в инверсном плане, речь о половой жизни, прерываемой моими красными днями календаря. Впору завидовать жертве вампира, ей реже отдуваться.
- Я, любовь моя, еще в прошлом сентябре специальное приложение на смартфоне завел, чтобы быть в курсе, когда к Кулаковой обращаться. С тех пор слежу за периодами твоей овуляции и менструации. Когда нас разлучили, и ты все камеры в квартире извела, я только глядючи на это приложение и утешал себя: а сегодня у моей Розочки самое время для зачатия, а через неделю к ней лучше не подходить, живот болит и от мужского внимания тошнит.
- Я польщена до глубины души! - восторгаюсь его осведомленностью. У меня такого приложения нет, я банально отмечаю в календарике месячные, как привыкла еще со школы, у Лидии подсмотрела. Спасибо за идею, внимательный супруг, надо и себе такую полезную программку скачать.
Маньяк увлекает жертву на раскладушку, дабы не терять зря отпущенное до очередной менструации время, опрокидывает меня на спину, сам опрокидывается сверху, вызывая не только жалобный скрип ложа, но и сомнения жертвы в прочности походной кровати. Лиф моего платья спущен до пупа, глубокий вырез на спине способствует сохранению целостности дорогостоящего наряда. Длинная юбка задрана до той же линии. Трусы разорваны, маньяки с кружевами не церемонятся. Стас верен роли до конца, до ласк не опускается, проявляя твердую жесткость. По сценарию, жертве положено вопить, вырываться, кусаться, царапаться, дрыгать ногами, колотя пятками поступательно движущуюся задницу насильника, под конец обессилено сдаться, разыграв полнейшую апатию к происходящему. А что я? Реву, вцепившись в персонального маньяка мертвой хваткой, демонстрируя полный стокгольмский синдром.
- Понравилось? - Приподнявшись с оскверненной меня, Стас натягивает штаны на задницу и извлекает из кармана пачку бумажных платков для ликвидации следов своего полового преступления.
- Ты меня даже не связал, маньячина проклятый! - жалуюсь в потоке всхлипываний. - Кляп в рот не засунул! Глаза не завязал и плеткой не отходил! Как можно быть таким мягкотелым маньяком?
- Прости, дорогая, в следующий раз исправлюсь. Я вообще подумываю оборудовать тут нашу Красную комнату со всеми прибабахами: столбом с цепями, дыбой, стендом для стеков и плеток, - размечтался внутренний маньяк моего благоверного.
- Не забудь для меня костюм доминатрикс прикупить и себя латексными штанами с дырой на попе порадуй. - Сидя на раскладушке, чудом уцелевшей после нашей страсти, я оправляю одежду.
- Э нет, жена! - Муж обувает мои ступни в лодочки, потерянные мной при его нападении. - Это в реальной жизни ты надо мной издеваешься, а в подвальной господствую я!
- Не надо ля-ля, Ваше Высочество! Ты господин в любой жизни, постельной особенно!
- Ну, если так, то утешься тем, что ты царица моей души, хозяйка моих чресл, покорительница моего сердца и повелительница дум! - Пафос зашкаливает как в эпитетах, так и в интонациях.
- Только это мне и остается. - Подчеркиваю сей тяжкий вывод вздохом.
Стас присаживается подле меня, берет за руку, переплетая свои пальцы с моими:
- Хочешь, я выпрошу у отца этот дом, достроим его и заживем отдельно от остальных.
Я благодарна супругу за надежду побега из Розового гнезда, но:
- Папа Игорь нас не отпустит, он, скорее, Владу с Кло этот недострой пожалует, чем нам, - осаждаю его энтузиазм с улыбкой.
- Кончай хандрить! - нарочито бодро. - У меня для тебя сюрприз.
Мужниными стараниями с третьего курса я буду учиться на экономическом факультете, платно. Бюджетники, выложившие приличные взятки за бесплатное обучение, грызут гранит науки, не щадя ни зубов, ни мозга, то есть отчислению не подлежат. Вакантных бюджетных мест нет и не будет даже для невестки Розовских, новая семья которой достаточно состоятельна, чтобы оплатить три оставшиеся года обучения.
Спасибо, дорогой, за еще одну причину отказаться от брачного контракта, истекающего в конце будущего апреля! Хоть ты и обещал содержать меня после развода, но платное обучение будет постоянно бомбардировать мою совесть и чувство долга.
Моя попытка оспорить сюрприз пресекается заявлением мужа, что с Заффом, заведующим кафедрой экономики и финансов, уже все улажено. О досдаче предметов за два курса, которые у экономистов были, а у механиков отсутствовали, мне тоже волноваться не стоит, зачтут автоматом.
- Лучше поблагодари меня. - Благодетель изволит хмуриться. - Сама же хотела учиться на экономическом, - с ноткой обиды.
- Когда это было? - восклицаю, раздосадованная его непрошенной милостью. - С тех пор я два года отучилась на механическом! Друзей и знакомых там завела! Ты же знаешь, как для нелюдимой меня это ценно!
- Роза, у тебя в группе единственная подруга, Заборовская, и всего один приятель, этот Зеленый, с которым сейчас Алла развлекается. Прямо толпы друзей и знакомых! - всплеск сарказма. - А на экономфаке полно девушек. Ты там стопроцентно новых подруг заведешь.
- Ага, я ведь теперь Розовская! Подруги будут слетаться ко мне мухами на дерьмо! - Я распаляюсь еще больше.
- Мне по вечерам, когда я буду возвращаться домой из офиса, нужна беззаботная супруга, а не заморенная чертежами заучка! - Для Стаса плотские интересы превыше потери женой привычного круга общения.
- Мог бы мне плоттер купить для чертежей, дешевле, чем оплачивать три года на экономфаке! - Все наши семейные размолвки проистекают из выпестованного эгоцентризма мажора, но мои шипы почему-то всегда крайние.
- Что ты за бука такая! Вечно всем недовольна! - Стас прижимает меня к себе. - Кому сейчас в нашей стране нужны инженеры-механики, сама подумай? Никому. Окончишь универ, придется второе высшее получать, чтобы работать в папиной конторе подле меня. На комбинат инженером я тебя не отпущу, там наглых мужиков полно. Буду в отцовском офисе за тобой приглядывать.
- И трахать на рабочем столе в обеденный перерыв вместо секретарши, - фыркаю.
В чем-то муж прав. Зачем переучиваться потом, если можно сменить специальность сейчас? Люди со вторым высшим образованием вызывают у меня недоумение, даже жалость, им не повезло с первого раза получить верную путевку в профессиональную жизнь.
- Ничего от тебя не утаишь. - Стас нежно дегустирует мое ухо, намереваясь повторить подвиг маньяка.
Пора выводить его из секс-пыточной на свежий воздух. Крепость кровати в нашей комнате выступает главным аргументом моего убеждения.
На подворье дачного терема Розовских кипит работа, обслуга сабантуя ликвидирует последствия праздника, ясное дело, под присмотром охраны, дабы людишки тамады не сперли чего с оказией, к примеру, ящик оплаченного, но не распитого шампанского. Гости разъехались, домочадцы разбрелись по комнатам, позволяя нам без эксцессов добраться до здешнего ложа.
Утром я испытываю мандраж перед явлением к завтраку, не горю желанием столкнуться с Прицепрошкой даже ради созерцания её фингала под глазом, оставленного моей опрометчиво мстительной рукой. Стерва не упустит случая снова выставить меня агрессором, публично демонстрируя свои побои.
- Кло вряд ли покажется на людях, пока синяк не сойдет, - отметает Стас мои подозрения и оказывается прав. Он лучше знает подругу дней своих мажорных.
После завтрака, не омраченного последствиями вчерашней битвы невесток, начинается наш с мужем марш-бросок. Первым делом ту-ту в особняк за документами. Привет, нотариальная контора. Пятнадцать минут на изъятие брачного контракта. Затем ту-ту в деканат экономического факультета писать заявление на прием. С заверенной бумажкой прыг-скок к Пучку утрясать перевод и утирать Аскольдовне слезы встречным заявлением о скоропостижном уходе студентки Путилиной, ой, уже Розовской, из рядов механиков. Последний рывок - вернуть бюрократическую макулатуру в новое учебное пристанище.
Выйдя за дверь деканата экономистов, я нос к носу сталкиваюсь с несостоявшейся золовкой. Нам теперь учиться на одном потоке, уж свезло так свезло.
- Привет, Света. - Я все же отваживаюсь посмотреть в глаза сестре Макса.
- Какого ты здесь, Розовская? - едкое спотыкание на моей новой фамилии.
- Перевожусь на ваш факультет. - Буквально сдерживаю себя от желания сконфуженно шаркнуть ножкой.
- Шикардос! - фыркает Грозовая и исчезает за дверью деканата, грозя влепить мне пощечину своим конским хвостом.
Встреча с моей несостоявшейся золовкой не проходит незамеченной Стасом, но он делает вид, что сестру Макса знать не знает.
- Как оно, все пучком? - спрашивает он меня.
- Пучок позади, - имеется в виду ответственная акула моего бывшего деканата. - Признавайся, это Светка выдала мою локацию твоим архаровцам? - Я тараню взглядом "невинные" глазки большого лжеца.
- Ты о чем? - Недоумение мужа претендует на Оскар.
- Колись, Стас! По твоей милости мне предстоит часто пересекаться с Грозовой! Дай мне козырь смотреть ей в глаза без угрызений совести! Если меня слил Косяк, то переводу на экономфак не бывать! - заявляю категорично.
Стратег, сын Великого Стратега, некоторое время молчит, взвешивая все "за" и "против" выдачи своего информатора. Я его не тороплю, но и гляделок не прекращаю.
- Да, она, сама, без нажима. Шмаров ушел в глухую несознанку. Хочешь, я устрою так, что Грозовую отчислят после следующей сессии?
- Не стоит идти на столь радикальные меры, - щажу сестру Рыцаря. - Но я не хочу учиться с ней в одной группе, это слишком! - Я реально зла, нет, не на Грозовую или мужа, на свою собственную близорукость, что не распознала предателя, несмотря на очевидные подсказки.
- Обещаю, не будешь. Я никому не позволю трепать тебе нервы, это мое эксклюзивное право! - Контрольная печать поцелуем в лоб.
- Родне это скажи! - хмыкаю на его "эксклюзив".
Расправившись с переводом, я звоню подруге. При расставании Аскольдовна обронила, что Заборовская тоже забрала документы. Мне прямо не терпеться узнать, почему Ксю не поделилась со мной этой новостью.
*** Стас
Ну, все! Теперь мне точно полный пукан! Мало того, что я прокололся на этой шалаве Грозовой, так еще и за это переживай!
Ишь как припала к телефону, не оторвешь! Две разумницы, Заборовская и моя драгоценная Роза, объединив силы в мозговом штурме, способны докопаться до любой истины даже с исчезающе малыми вводными данными. Отобрать бы у Колючки звонилку! Но нельзя, заподозрит неладное. Тогда точно мой секретец выйдет наружу, а мне - боком. Жена и так упрекает меня за самоуправство и потерю привычного окружения. Если она догадается, что именно с моей подачи Заборовская ушла из универа, то упреки перерастут в скандал. Как же! Я лишил её дражайшей подружки!
Идея оградить Розу от общения с Заборовской родилась у меня сразу после подписания брачного контракта. Лично я против Ксении ничего не имею, но она потакает любым закидонам моей жены, что и продемонстрировала на свадьбе более чем наглядно. У меня впереди годы воспитательной работы по укрощению норова супруги, к чему я готов и душой, и телом, но тормоз в лице Заборовской нужно убрать, и чем раньше, тем лучше. Только в одиночку эту помеху не ликвидировать, а вот при содействии Кузьмы Аристарховича все может получиться к нашей обоюдной выгоде: мне достанется контроль над супругой, ему - дочь-психиатр, продолжатель династии.
Псих Кузя сразу согласился на разговор с глазу на глаз, будто ждал моего предложения пообщаться. Встреча была назначена в ресторане. Жена к моей обеденной отлучке интереса не проявила: куда хочешь, туда и иди, мне фиолетово. Не все сразу, дорогая! Сперва устраним Заборовскую, потом я займусь твоей заинтересованностью мной. Вода камень точит постепенно, но неуклонно. Со временем, мой любимый булыжник, я сглажу твои острые грани до полной обтекаемости. И заживем мы долго и счастливо до конца наших дней, годков этак шестьдесят-семьдесят. Семейный позитив, знаешь ли, способствует долголетию.
В ресторан я стратегически опоздал на четверть часа, давая таким нехитрым образом осознать мою значимость. Заборовский в данный момент ручной песик Папы Игоря, но лизать руку наследника, пусть пока не кормящую, стоит хотя бы в стратегических целях. Кузьма Аристархович умело замаскировал свое недовольство ожиданием радостью лицезреть сына хозяина - передние лапы человеку на плечи, пройтись языком по лицу наперекор желанию вцепиться в горло.
- Хотите поговорить о вашей молодой супруге, Станислав Игоревич? - блеснул "проницательностью" наш семейный психиатр.
- Не совсем. - Я принял непринужденную позу хозяина положения. - Речь пойдет о вашей дочери, Кузьма Аристархович.
- Чем вам моя Ксения не угодила, Станислав Игоревич? - Заборовский вроде бы искреннее удивился.
- Ваша дочь, уважаемый Кузьма Аристархович, слишком умна, чтобы продолжать стремиться к незавидной карьере инженера-механика. В девушке сокрыт большой династический потенциал.
- Польщен, что вы так хорошо знаете мою Ксюшу, Станислав Игоревич.
- Полноте, Кузьма Аристархович! Она ближайшая подруга моей обожаемой супруги, как мне её не знать.
- Увы, моя дочь упряма и своенравна, - с нотой удрученности.
- Как и моя жена. - Вздох, тяжкий, дающий понять, что мы соратники по укрощению строптивых девиц, переживающие пробуксовку в борьбе с непростыми характерами своих подопечных. - Предлагаю совместными усилиями придать их жизненным векторам верное направление. - Чего ходить вокруг да около? Мы люди занятые, как он, и деловые, как я.
- Что конкретно вы планируете предпринять, Станислав Игоревич?
- Я перевожу жену на экономический факультет, а вы уговариваете Ксению пойти в медицинский. Я готов оплатить её обучение там, как будущему лекарю душ моих потомков. - Тут я чуток слукавил, ибо не намерен подпускать Заборовскую к жене и нашим детям, но в сделках зачастую не подмажешь, не поедешь.
- Уважаемый Станислав Игоревич, я искренне растроган вашей щедростью и участием в судьбе Ксении, - пренебрежительная учтивость, - но вынужден отказаться. Как преподаватель кафедры психиатрии, я имею бронь на бюджетное место для дочери, это во-первых, а во-вторых, повторюсь, Ксения весьма своенравна. Поверьте, я предпринял немало усилий наставить её на путь истинный, но не преуспел.
- Не прибедняйтесь, профессор. Вы светило психиатрии, в наших краях вам равных не сыскать, - пряник для затравки. - Неужели не совладаете с собственной дочерью? Найдите подход, убедите, подтолкните, проявите авторитет родителя. Мне ли вас учить манипуляции сознанием, уважаемый Кузьма Аристархович? - Черед кнута: - Ради будущего благосостояния своей семьи проявите отцовский характер.
Заборовский мой намек понял верно, пообещав приложить максимум усилий для осуществления плана по разлучению подружек. И, судя по телефонному разговору, который сейчас ведет Роза с Ксенией, Кузьма Аристархович преуспел, как и я. В данный момент победа за нами, но она может оказаться пирровой, если подружки продолжат общаться. Встречаться на занятиях по будням они не будут, но созваниваться, чатиться и пересекаться в выходные и на каникулах могут. Вот как раз об этом я и толкую!
*** Роза
- Конечно, давай встретимся, - отвечаю на предложение Ксю пообщаться тет-а-тет за креманкой мороженого, дабы ликвидировать все умалчивания. - На следующей неделе устроит? - Судя по кислой физиономии Стаса, раньше следующего понедельника, когда у него стартуют трудовые будни, мне на свидание с подругой не вырваться.
- Заборовской привет. - В голосе супруга пуд льда. Он все еще дуется на Ксю из-за свадьбы.
- Не злись. - Беру его под руку. - Я теперь Ксю редко видеть буду, - констатация радости за подругу с нотой печали. Она наконец-то переросла свои противоречия с отцом, решив пойти по его стопам. Задатки к психоанализу у неё есть, людей просчитывает на раз-два. Мне бы так.
Последнюю свободную неделю в жизни Стаса я провожу достаточно беззаботно, на первый взгляд. Начну с аргументов в пользу этого первого взгляда, то есть плюсов. Во-первых, моим месячным ничто не мешает принести хозяйке долгожданную передышку от секса, минет спишем в минус. Во-вторых, ежедневные автопрогулки с ветерком на "канарейке" Проше заряжают меня бодростью и доброкачественным адреналином. В-третьих, мраморная говядина на обед в ресторане "Голден Роуз" сбивает оскомину стресса. Слава забытому в раю Папахуану, Игорь Константинович только на совместных семейных ужинах настаивает, прочие трапезы - где хотим, там и едим. В-четвертых, Кло прячется в своих покоях, игнорируя даже общие застолья, Влад составляет ей компанию. Папу Игоря их отсутствие за ужином не задевает, зато нам со Стасом предписано быть всенепременно. Такой перекос в отеческом расположении к наследникам лично меня настораживает, это еще один минус, второй по счету. Я вообще под крышей этого Розового гнезда не могу психологически расслабиться, что перевешивает все плюсы. Казалось бы, пользуйся комфортом, золушка, ставшая принцессой, ан нет, постоянно ловлю себя на треморе нервов, будто живу на вулкане, который вот-вот плюнет лавой мне прямо в пигу, серой в этом логове розовых демонов смердит знатно.
Ну, хоть с Виталиной у меня все ровно, можно сказать, штильно. Может, фингал Клодии её напугал, примирив с участью бывшей, а может, мое неподдельное расположение к пасынку свою роль сыграло. Я охотно играю с её сыном, то в машинки, то гоняю с ним мячик на лужайке.
Стасик-младший с недавних пор лишился няни. Прежнюю уволили из-за отсутствия высшего педагогического образования, а новую пока не выбрали из широкого спектра предложенных кандидатур. Каждую претендентку на высокую должность пестуна внебрачного принца службе безопасности нужно досконально проверить, чтобы допустить в святая святых олигарха, его семью.
В четверг по моей инициативе мы со Стасом берем ребенка на автопрогулку. Я сижу с мальцом на заднем сиденье, держа его на коленях, пока муж рулит со скоростью двадцать километров в час по Приречной. Стасик-младший переполнен восторгом, папины гены любителя гонок дают о себе знать. Мячик он тоже лихо гоняет, ловко отбивая пасы для ребенка своего возраста.
- Тебе нужно официально признать сына, - осмеливаюсь советовать супругу после утреннего перепиха в субботу, океан бурного секса смыл-таки загорающую меня с красного остова ежемесячного регулярного отдыха от семейного долга.
- Ты не хочешь от меня детей? - Разомлевший и удовлетворенный муж ловит мой взгляд.
- Причем здесь это? - встречный оборонительный вопрос. - Мальчику нужен отец! Раз дал жизнь - прими ответственность за воспитание! Да и как Стасик помешает нашим будущим детям? - Которых я вряд ли себе позволю, но ты об этом узнаешь не скоро.
- Для состоятельных семей иерархия наследования играет роль. Стас - мой первый ребенок, если я его официально признаю, он станет старшим наследником.
- Он же не кукушонок, чтобы выталкивать наших детей из Розового гнезда. К тому же денег твоего семейства на футбольную команду наследников хватит.
- Нашего семейства! - с нажимом.
- Прости, по старой привычке вырвалось. - Рдею.
- Так ты готова нарожать мне с десяток детишек? - Похотливая улыбка растопила грозную складку меж мужниных бровей, возникшую после моей путаницы в местоимениях.
- А ты готов блюсти воздержание, пока я буду вынашивать эту команду и восстанавливаться после родов? - Выкуси, недомногодетный отец! - Это без учета закидонов брюхатой самки. И нет ни малейшей гарантии, что после пары-тройки родов у тебя по-прежнему будет вставать на супругу с телесами свиноматки.
- Ты права. - Стас чешет маковку, подсчитывая и взвешивая все плюсы и минусы моей многократной беременности. - Вставать на тебя у меня в любом случае будет, но терпеть твои закидоны столь часто и продолжительно - нет, спасибо!
- Вот и чудно! - бодро подбиваю итог, пока он не стал уточнять, сколько моих беременностей готов терпеть. - Так что насчет признания Стасика сыном? - возвращаюсь к прерванной теме.
- Я подумаю. - Муж целует меня, и прочее в том же духе по уже сложившейся на Карибах традиции.
Скорей бы Стас на работу вышел. Тогда есть надежда, что моя утренняя семейная отработка ограничится всего одним актом, потом восьмичасовая передышка до окончания его трудодня. Положа руку на сердце, я благодарна свекру, потребовавшему от сына выйти на работу, не дожидаясь начала следующего месяца. Неделю после Карибов отдышался, и хватит. Марш в офис седалищный мозоль нарабатывать и командный тон тренировать! Десять рабочих дней, оставшихся до сентября, не могут не радовать меня свободой и от учебы, и от навязчивой интимной компании благоверного.
После завтрака Игорь Константинович едет в офис, он только по воскресеньям позволяет себе выходной. Инге нужно проконтролировать выездную фотосессию для статьи в журнале "День и Ночь" о досуге на свежем воздухе, на которой её модели будут разыгрывать пикниковые сцены с парнями из мужского стриптиза. Я с удовольствием присоединилась бы к ней, несмотря на присутствие там старых знакомых по "серпентарию", но муж мой порыв не поймет. Придется удовлетвориться обещанием старшей подруги показать мне фотографии, на которых мальчики будут изображены минимум топлесс, максимум - в плавках. У Виталины СПА процедуры почти на весь день. Прицепрошка с Владом чахнут где-то в недрах особняка. Мы с Татьяной Станиславовной и маленьким принцем перемещаемся в сад. Она наслаждается прохладой беседки, а я на лужайке пинаю пестрый мячик с мелкой копией мужа, пока папаша чудного малыша плавает в бассейне, расположенном в подвале дома. В общем и целом моя пасторальная идиллия зашкаливает позитивными эмоциями, лишь бы не зареветь, не хочу пугать ребенка неправильным выражением счастья.
От слез я отвлекаю себя размышлениями, что для полноты картины не хватает четвероного друга, к примеру, рыжего кокер-спаниеля или щенка золотистого ретривера, который гонялся бы за мячиком, путаясь у игроков под ногами, облизывал бы наши лица и руки жарким языком, делясь своей нарочитой привязанностью и обожанием. Увы, у грозного Папы Игоря аллергия на собачью и кошачью шерсть, потому поместье сторожат исключительно псы в костюмах, то есть человеческая охрана.
К сведению, аллергия главы семейства выявилась именно тогда, когда Игорь Константинович решил заткнуть образовавшуюся после изгнания Мамы Тани в сердце сына дыру подарком щенка ретривера. Спустя пару месяцев, установив причину своей "непроходящей простуды", Папа Игорь отобрал у сына четвероного друга, к которому ребенок уже успел привязаться. Стасу сказали, что пес выбежал на проезжую часть и был сбит насмерть автомобилем, сочтя это самым гуманным объяснением пропажи собаки. С тех пор муж на подсознательном уровне опасался привязываться к кому бы то ни было, особенно к женщинам и собакам. Мы с Виталиной этот психический блок каким-то макаром преодолели, она - временно, я застряла надолго, а вот собакам по-прежнему не везет с привязанностью Принца, по крайней мере, пока Король дышит.
Сама я домашними любимцами была обделена из-за Лидии. Мать на дух не переносила "всю эту живность", хотя аллергией на шерсть отродясь не страдала. В доме напротив жил мальчик Миша, хозяин рыжего кокер-спаниеля по кличке Клёпа. Детвора нашего двора обожала смешного и веселого пса, неутомимого в играх, ласкового и любившего всех без разбору. Клёпу усыпили из-за раннего артрита, чтобы не мучился. По этому поводу я хохотала целую неделю, не показываясь во дворе, где остальная детвора лила слезы и утешала печального Мишу. Меня же утешала бабуля, но на просьбу завести своего Клёпу дипломатично послала испросить дозволения маменьки. Лидия меня, само собой, послала извилистыми тропами в пёсий ад со всеми собаками мира, кошек тоже велела с собой прихватить. С тех пор мое общение с животными ограничивалось тремя кошками Эльвиры, когда я заходила к соседке за помощью по английскому. Дворовые коты и котята не особо давали себя тискать и гладить, а бездомные собаки пугали озлобленностью и угрозой укуса.
Когда Лидия стала пить и надолго пропадать из дома, да и после её якобы смерти, я опасалась приютить бездомного котенка. Вдруг мать вернется и выбросит уже одомашненное животное на помойку. Для неё принципы Сент-Экзюпери - пустой звук, а мне страдать от мук совести и тоски по прирученному созданию.
Надо бы подарить маленькому принцу кролика. Раз Инга посмела завести крольчиху, значит, её шерсть не раздражала дыхательные пути главы семейства. Стас наверняка будет против, памятуя "злобную" Белку мачехи. Тогда хомячка. Морскую свинку презентовать не стоит, в Интернете пишут, что они животные семейные, одиночек заводить опрометчиво, да и ласки они не любят, прикосновение человеческих рук доводит их до ранней могилы. А зачем ребенку такие переживания в столь нежном возрасте? Чем позже мальчик столкнется со смерть милых сердцу существ, тем лучше.
Почему я так пекусь о благе чужого ребенка, охотно играю с ним, тискаю с удовольствием? Так и хочется расцеловать яркие пухлые щечки, такие нежные и бархатистые. Только не повторяйте слов Татьяны Станиславовны, что я созрела для материнства, вовсе нет. Своих детей я по-прежнему заводить не хочу, зато заботиться о чужих - рада стараться. Может, мне на роду написано быть нянькой или учителем? Может, зря я с Соткиной в педагогический не подалась? Преподавала бы детишкам математику и любила бы свою работу, что дано немногим из-за опрометчивого выбора профессии в возрасте, когда четко не осознаешь, в чем себя найдешь, а в чем потеряешь радость от каждодневного труда на благо общества.
Мои философские рассуждения прерывает появление Стаса, бодрой походкой спешащего к нашему импровизированному футбольному полю. Его мокрые вихры поблескивают в лучах яркого солнца. Влажные пятна на белой футболке говорят, что он не особо утруждал себя вытиранием после душа. Бирюзовые шорты подчеркивают загар ног. Стяни с него футболку - можно смело отправлять к мачехе на фотосессию с мальчиками-стриптизерами и змеюками в купальниках.
Стас-младший бросается к отцу с криком: "Папа!" Стас-старший ловит отпрыска, подбрасывает в небо, снова ловит.
Дождавшись, когда муж вернет сына на землю, я пасую ему мяч:
- Твоя очередь, центровой, покажи будущей звезде футбола мастер-класс.
- Запросто. - Стас ловит мой пас и принимается выделывать ногами коленца с мячом, что прямо залюбуешься. Из младшего зрителя восторг плещет через край.
Отметив ловкость мужа аплодисментами, я направляюсь к беседке, откуда любуется игрой сына и внука Татьяна Станиславовна. Утолив жажду лимонадом, я замечаю нетерпение биологической свекрови напомнить мне о производстве ей внуков. Есть два варианта избежать её мягкого давления: первый - вернуться к резвящимся Стасам, второй - завести разговор на пожизненно интересующую меня тему.
- Татьяна Станиславовна. - Я опускаюсь в ротанговое кресло по другую сторону стола, опустевший стакан возвращаю к кувшину. - Вы ведь были знакомы с Константином Розовским?
- Как тебе сказать, Розочка, знала его, но видела редко, только на семейных торжествах Розовских. Мрачный, скрытный, слова из себя не выдавит. Не понимаю, что Инга в нем нашла. Ты лучше её о Косте расспроси, она деверя очень даже близко знала.
- Что вы имеете в виду? - удивляюсь. Или скабрезный намек мне только почудился?
- А то и имею! Роман у них был. Ты, Роза, не думай, я не осуждаю, сама в то время с женатым мужчиной любовь крутила, я - с Игорем, Инга - с Костей. Развод Игорь Константинович жене не давал, но и развлекаться на стороне не запрещал, более того, лично поехал в Керчь и вернул брата, чтобы он Ингу из депрессии помог вывести. Они раньше вроде как дружили.
- Что Константин делал в Керчи? - После слов Татьяны Станиславовны моя стройная теория растекается кашицей.
- Родня по матери у него там. Костя ведь приемный. Его в детдом отдали после смерти матери-одиночки. Потом его Розовские усыновили. Он еще до армии родственников своих разыскал. Когда отслужил, сперва сюда вернулся, потом снова в Керчь уехал. Конфликтовал он сильно с приемными родителями, особенно с Марией Кирилловной, та еще стерва была, царство ей небесное. О покойниках плохо не говорят, но так уж есть. Да и с Константином Игоревичем у него не все гладко было. Я своими ушами слышала, как он на пасынка орал, что тот голодранку в семью тащит.
- Какую голодранку? - Кашка редеет.
- Лидию, невесту Костину. Она от него беременна была. А Константин Игоревич в позу стал, слышать ничего не хотел: "Нагуляла ребенка, пусть сама и отдувается! Нечего к порядочной семье примазываться!" Он тогда уже того, - она крутит пальцем у виска, - в маразм впал, одной ногой в могиле стоял, а права качал, будь здоров. Не мудрено, что Костя с Лидой сбежали от этого маразматика.
- Куда сбежали? - У меня сейчас мозг в лужицу превратится.
- В Керчь и сбежали. Куда еще им было податься? Наверняка я этого не знаю, меня тогда тут уже не было. Но раз их здесь нет, значит, сбежали. Ты об этом лучше Игоря Константиновича расспроси. - В её взгляде вспышка любопытства. - А чего тебя так Костя интересует?
- Видела его фотографию на даче. Я ведь даже не знала, что у Стаса есть дядя. Так вот, парень на фото очень похож он на одного мужчину подходящего возраста, - выдумываю на ходу. - Вот я и подумала, вдруг это тот самый пропавший брат Игоря Константиновича.
- Пропавший? - теперь удивляется Татьяна Станиславовна.
- Ага, без вести, - киваю, - мне так Стас сказал. Еще добавил, что отец о брате даже упоминать запретил: "Дядя Костя - закрытая тема", - цитирую мужа. - Поэтому я и решила вас расспросить.
- Ну не знаю. - Моя биологическая свекровь впадает в задумчивость. - В тот злополучный день, когда Стасу пять лет исполнилось, все наперекосяк шло. Инга была злая, наорала на меня, что я за сыном не слежу. Я тогда с Лидой разговорилась, Костя её привел с семьей знакомиться. Лида мне сразу понравилась, простая девушка, цацу из себя не корчит, начитанная, мы с ней о литературе беседовали. Стасик подле нас крутился. Потом убежал. Торт со свечками подали, а именинника нет. Инга на меня и наорала, но ненавидящим взглядом сверлила Лиду, будто её отчитывала. Я и смекнула, что она по-прежнему неровно дышит к Косте, ревнует его к невесте, еще и беременной, у самой-то детей больше быть не может. Четыре года прошло после их романа, а Инга так и не остыла.
Получается, имя того неназываемого единственного возлюбленного Инги - Константин Розовский. Королеву можно понять, роман с деверем не тот секрет, которым стоит делиться с новым членом семейства.
- Пошла я Стасика искать, - возобновляет рассказ Мама Таня, - в дом заглянула, дача тогда еще старая была, не такая, как сейчас. Слышу, Константин Игоревич в кабинете бушует, да так громко, что и подслушивать не надо. Тогда я и узнала, что он категорически против брака Кости и Лиды.
К беседке приближается Стас-старший, на плечах которого восседает хохочущий Стас-младший - прямо готовая картинка для журнала "Идеальная семья". Пока мальчики щебечут и воркуют с мамой и бабушкой, я анализирую полученную от словоохотливой Татьяны Станиславовны информацию. Её изгнали девятого августа девяносто восьмого года. Цыганка Роза видела сцену разрыва Константина и Лидии тридцать первого числа того же месяца. Мама Таня просто не могла знать, что стало с моими родителями. Как любой позитивный человек, она создала ложное представление, что эти двое сбежали к морю, подальше от запретов "старого маразматика", и счастливы там по сей день. Ах, если бы это было так! Но нет, и я тому пожизненный свидетель, о чем говорить доброй женщине не собираюсь. Я вообще никому не скажу, даже мужу. Пора мне окончательно закрыть отцовскую тему и жить себе дальше круглой сиротой. Почему круглой? У меня ведь есть любвеобильный муж, две такие замечательные и такие разные матушки-свекрови, суровый свекор вместо отца, ненавистный деверь вместо брата, не менее ненавистная невестка номер один вместо сестры, и милый пасынок вместо сына, еще и бывшая мужа вместо кузины. Итого: целый семейный октаэдр, восьмигранник по-простому, со мной в центре. При такой фигуре быть круглой сиротой не выйдет при всем моем желании.
Воскресный обед на даче минул час назад. Вернувшийся после кофепития с отцом муж уже успел заправить меня своим семенем под завязку. Теперь он дрыхнет сном младенца, а мне не спится, мысли об отце донимают. Как ни пытаюсь я выбросить их из головы, не выходит.
Осторожно, чтобы не разбудить мужа, я поднимаюсь с кровати. Прикрыв наготу дезабилье, подхожу к окну. Свекор устроил на пристани пленэр. Неужели ему надоело амплуа портретиста Лидии? Пойти что ли спросить? Стас говорил, побочный эффект отцовских приступов сублимации - редкостное благодушие, в такие моменты живописца-олигарха можно раскрутить на что угодно. Вдруг и мне, как снохе, перепадет это "что угодно", а конкретно, свобода Максу. Я ведь даже не в курсе, выполнил Стас данное мне на Карибах обещание, или опять надул. Если второе, то самое время похлопотать за Рыцаря лично. Молчи, трусость! Тебе слова не давали, вообще и никогда!
Быстро и тихо я облачаюсь в футболку и капри, тихоходные балетки на ноги и за порог, осторожно притворив за собой дверь. В холле никого, путь к пристани свободен.
- Не спится, Роза? - интересуется Игорь Константинович, даже не обернувшись при моем приближении, будто у него глаз как у паука, восемь штук, и парочка размещена на затылке. Иначе как он вычислил, что это я? Или его слух способен идентифицировать мою поступь в балетках-подкрадушках, вычленив её из шума плеска волн и шелеста ветра в сосновых кронах?
- Вот решила составить вам компанию, Игорь Константинович. - Отвагой, накопленной в процессе жития золушки, я подавляю страх перед грандиозной личностью.
- Я тебя внимательно слушаю, Роза. - Железный король удостаивает меня стальным взглядом.
Откуда он знает, что я явилась сюда со шкурным интересом, а не просто воздухом подышать и озером полюбоваться? "Оттуда, что ради красот и воздуха ты, трусишка-зайка-серенький, ни за что не приблизилась бы к Его Волчьему Величеству", - выдает моя логика.
- Хочу попросить вас об одной услуге для человека, которому я многим обязана, - выталкиваю из вмиг осипшего горла. Хватаюсь за перила пирса, будто без опоры не устою.
- Я уже пообещал Стасу, что вытащу Максима Грозового из тюрьмы и сниму с него судимость. Кречетов этим займется прямо с понедельника. - Проницательный олигарх возвращается к незавершенному полотну.
Значит, муж все-таки сдержал свое обещание, и Макс получит долгожданную свободу. Но возникает вопрос, почему свекор согласился помочь моему любовнику? Неужели хочет использовать Макса, чтобы развести нас со Стасом?
- Будущей хозяйке моей империи понадобятся преданные люди, особенно такие неординарные, как твой Рыцарь, - отвечает Папа Игорь на мой невысказанный вопрос.
Это как же понимать? Я, нежеланная невестка, и вдруг наследница Железного трона!
Пока родители жарят телеса на курорте, я добровольно записываюсь в домоседки. Покидать квартиру мне незачем, в гости ходить не к кому. Единственная подруга видеть меня не желает. Несмотря на хорошее отношение Натальи и Людмилы Даниловны, путь к Новиковым мне теперь заказан. Без слов догоняю, что наша с Лилькой дружба почила в бозе.
Погружение в мир книжных героев отвлекает меня от мыслей о случившемся, но Дюма и Гюго не накормить читательницу пищей физической. Опустевший холодильник натужным рычанием ноет, что пора бы пополнить запасы продовольствия, чему поддакивает жалобное урчание моего желудка. На термометре, прикрепленном к внешней стороне рамы кухонного окна, тридцать два градуса в тени. Жара, но сарафан я не надену. Лучше три раза вспотеть, чем быть изнасилованной. Выбираю джинсы и невзрачную блузку с воротником-стойкой и рукавами три четверти.
Моя вылазка за продуктами на первом этапе проходит успешно. В гастроном буквально перед моим приходом сосиски завезли, и очередь сравнительно небольшая. На рынке за восьмым домом у одной торговки отыскались относительно молодые початки кукурузы. Помидоров и яблок в избытке, бери любые. Железо мне сейчас необходимо. Аборт оставил после себя анемичную бледность на щеках, что Антонина Медик непременно заметит по возвращении.
Под конец вылазки везение мне изменяет. Перекладывая в авоську купленные яблоки, я краем глаза замечаю знакомую фигуру, выруливающую из-за соседнего навеса. Даже средь бела дня и кучи свидетелей не укрыться мне от страха перед насильником. Красиков неспешно чешет меж торговых рядом прямо на меня. Выгоревшая серая футболка не скрывает загорелых бицепсов. Кисти рук, причинявшие мне боль, прячутся в карманах клетчатых шорт, будто в засаде сидят, дожидаясь команды: "Фас!"
Оставив два последних яблока на прилавке, я улепетываю с рынка под крики торговки: "Эй! Куда ты, девушка? Яблочки забери!" Гадство! Если Красиков до этого мог меня не заметить благодаря моей одежной маскировке, то теперь точно срисует. Одна надежда, что насильник не по мою тушку явился на рынок. Но надежда с недавних пор записалась в жестокие изменщицы.
- Лид! Да постой же ты! - Красиков догоняет меня в проулке, ведущем к моему кварталу, забегает вперед, преграждая путь.
Как назло, вокруг ни души. Убегать бесполезно. Хоть с сумками, хоть без них от верзилы не скрыться, ноги коротки.
- Если интересуешься нашей деликатной проблемкой, то она решена! - На словах-то я храбрюсь, но от угрозы пячусь.
- Лид, нам надо поговорить. - Красиков не пытается ко мне приблизиться, но от этого мне не менее страшно.
- Не о чем нам с тобой разговаривать! Дай пройти! - решаюсь на требовательный тон, Рокки ведь и приложить может за борзость.
- Давай помогу до дома донести. - Он косится на мои сумки.
- К чему такое джентльменство? Что ты опять задумал?
- Ничего, просто хотел сообщить, что тех пацанов повязали, брательник мне вчера сказал.
- За что? - Надеюсь, за изнасилование очередной жертвы, чтобы уродов на зоне чпокали, как они того заслуживают, чтобы своими задницами испытали то, что делали с девушками.
- За грабеж. Они ларек кооперативный на студгородке хотели взять из-за курева и бухла. Сторожа сильно избили. Когда линяли, на патруль напоролись. Брат говорит, года на три присядут, сперва на малолетку, потом в общую зону переведут.
Надо хорошую новость до Натальи Новиковой донести. Жаль, под казенный дом уродов подвело не насилие, а торговые ограничения на табак и водку.
- Спасибо, что рассказал, и помогать мне не надо. - Я осмеливаюсь обойти опасное препятствие.
- Лид, хватит уже обиженную из себя корчить! - Красиков силой отбирает у меня сумки. - Пыхтишь вся, потом обливаешься, сейчас в обморок грохнешься.
- Тебе-то какое дело? - Я зла на собственное бессилие не меньше, чем на "джентльмена", лезущего ко мне с насильной помощью. - Откуда столько заботы?
- От верблюда! - плюется он в ответ, что более соответствует "облико морале" насильника.
Ненавистный "помощник" молча следует в нужном направлении. Я иду чуть позади него, чтобы не общаться с опасным и непредсказуемым типом. Красиков то два года меня в упор не замечал, то вдруг изнасиловал, сейчас вон джентльмена из себя корчит. Что он еще выкинет? Если зашвырнет мои сумки в мусорный контейнер, не удивлюсь. Только бы меня не трогал.
До дома я еле доплетаюсь, меня и от страха трясет, и в краску бросает от гнева. Или дело в тепловом ударе? Макушка моя отдает жаром в ладонь, под мышками лужицы пота, на спине целый ручеек стекает по позвоночнику.
Красиков заходит в мой подъезд, будто к себе домой намылился. Утомленная жарой хозяйка поклажи банально не успевает его остановить. Прохлада внутри дома меня чуть взбадривает. Поднимаюсь на свой этаж, а нАсильщик уже нетерпеливо топчется у двери квартиры, словно в гости напрашивается.
- Спасибо, что донес. - Я не спешу доставать ключи. - Можешь идти, дальше сама как-нибудь справлюсь.
Красиков молчит и сумки мои из рук не выпускает.
- Чего ты хочешь? - Я опираюсь плечом о стену, наплевав на угрозу испачкать блузку в побелку, все равно стирать пропитанную потом вещь. - Пожалуйста, уходи. - Решаюсь посмотреть насильнику в лицо. Разговаривать с ним в подъезде я не хочу, соседи услышат, а приглашать в квартиру боюсь до рези в желудке.
- Ладно. - Он опускает мои сумки на пол, прислонив их к двери. - В другой раз поговорим. Пока, Лид.
Проходя мимо меня, Красиков нарочито задевает мое плечо своим. Я невольно съеживаюсь, будто он на меня замахнулся.
- Извини, - бросает насильник и неторопливо спускается по лестнице, словно ожидая, что я его окликну.
Хлопок подъездной двери выводит меня из ступора. Трясущимися руками я извлекаю ключи и еле попадаю в замочную скважину.
В квартире меня догоняет истерика, я валюсь на пол и реву в три ручья. Сколько я ни бегала, ни пряталась от неё, сперва за заботой о подруге, потом за решением проблемы нежелательной беременности, затем в книгах искала покой, не вышло, встреча с Красиковым стала спусковым крючком.
Мне страшно! Мне плохо! Мне так одиноко! А рядом нет единственной подруги. Родители моей беде не помогут, им и знать о ней незачем. Но без Лильки мне невыносимо! Я была с ней в хреновые времена, а она меня бросила! Умом-то я понимаю, что мои претензии к Новиковой эгоистичны и не обоснованы, но ничего не могу поделать с жалостью к себе.
Я валяюсь на полу прихожей в позе зародыша, жалкая, зареванная. Мой взгляд бороздит плинтус, будто в его шероховатостях и трещинах зашифрованы ответы на вопросы: что делать, как с этим жить, как побороть страх перед насильником. В качестве временного решения на ум приходит только одно средство, свалить из города.
До начала занятий шесть дней. В понедельник, тридцатого августа, папа обещал перевезти мои вещи в общежитие, а до той поры буду сидеть в квартире безвылазно. В Кульке появятся новые подруги. Учеба должна отвлечь меня от личных проблем. На этой оптимистичной ноте я засыпаю там, где лежу, ибо нет ни сил, ни желания дойти до кровати.
Просыпаюсь я в полной темноте от собственного крика. Мое тело ломит после нескольких часов, проведенных на голом линолеуме. В мыслях тает паутина кошмара. Меня снова насиловал Красиков. Я не видела его лица, только чувствовала боль от прикосновений и слышала голос, сыплющий крылатыми фразами из фильма про Шурика. Раньше комедию "Операция Ы" я любила из-за стихотворения Смелякова о моей тезке, теперь даже смотреть не стану, если её снова по телику покажут.
Нужно как-то скрыть свое состояние от родителей. За прошедшие сутки я вообще раскисла, реву по любому поводу, потом сплю, вернее, плаваю в дреме, потом снова реву. За весь день крошки хлебной не съела, одну воду пила. Зачем только за продуктами ходила, лучше бы дома голодная сидела, обошлось бы без нежелательных встреч.
Папа с мамой должны появиться вечером, к этому времени надо привести себя в порядок и квартиру прибрать. В гостиной еще ничего, а в моей комнате и кухне полный бардак. Без скандала с Антониной Аккуратисткой не обойдется, если оставить гору немытой посуды в раковине, пол не подмести, не сложить вещи, разбросанные как попало, мусор не вынести. Ненавистная уборка отчасти отвлекает меня от нытья по загубленной чести, но приходится давать себе мысленного пинка, чтобы выйти во двор опорожнить мусорное ведро.
К вечеру краснота и припухлость около глаз сходит с моего унылого лица. Я встречаю родителей с отрепетированным перед зеркалом беззаботным видом. Мама с папой больше рассказывают о поездке, чем расспрашивают меня, удовлетворившись кратким: "Сидела дома с книжкой или к Новиковым ходила".
Селиться в общагу я еду с воодушевлением. Красиков остался позади, в другом городе ему меня не достать. Со мной в комнате еще три девушки, две Светы и Нина, все с библиотековедения. Условия проживания спартанские: на этаже двадцать комнат, одна кухня, душевая на три кабинки, два туалета, один мужской, для нулевого количества парней, потому тоже женский. Как сообщает Света-В, сокращенно от Волкова, и чтобы не путать со Светой-Б, Борисовой, парней в общаге всего четверо, двое со старшего курса, двое новичков, живут они в одной комнате на четвертом, самом верхнем, этаже. На нашей специальности только девушки. Свету-Б это мимолетно огорчает, Нину совсем не трогает, а меня радует.
Вначале учебы я слегка буксую, но потихоньку приспосабливаюсь к ритму занятий и жизни в общаге. Ездить каждые выходные домой не вижу смысла, соседки тоже так считают. Мы составляем график воскресных дежурств, чтобы комнату без присмотра не оставлять. Замок на двери копеечный, запросто можно вскрыть. Брать у нас особо нечего, но местные "мышки-воришки" могут запас сахара или картошки стащить, что иногда случается, по словам все знающей Светы-В.
В первый приезд домой я уламываю родителей на визиты дочери раз в месяц, повод озвучен выше, сторожевое дежурство, а истинная причина заключена в страхе встречи с насильником. Стоит рейсовому автобусу пересечь границу родного города, как у меня обостряется боязнь Красикова, вот только отдышалась, расслабилась среди новых подруг, и опять двадцать пять, хоть совсем домой не приезжай. Антонина Заботливая нехотя соглашается с моим почти ультиматумом, но выставляет условие: звонить в воскресные дни моего отдыха от родного очага. В общаге есть телефонная кабинка с выходом на междугороднюю линию, потому соблюдать требование излишне опекающей матери для меня не проблема.
За учебой время бежит вприпрыжку, желтую листву сменяют белые мухи. Света-Б встречается с местным парнем. Она очень симпатичная девчонка и раскрепощенная, на мой взгляд, небезопасно. Я по-прежнему сторонюсь сильного пола, которому будто медом намазано в почти женской общаге, ходят вокруг стаями голодных волков, выискивая легкую постельную добычу.
Соседки непринужденно обсуждают парней, смеются над их недостатками и восхищаются достоинствами. Им невдомек, что это монстры, которым только одно от баб нужно, а нам потом слезы лить и аборты делать. Особенно любит разглагольствовать о парнях Борисова. Волкову больше волнуют образы книжных героев-любовников. Одноклассников она вообще парнями не считает, по её глубокому убеждению, они мальчишки, которым никогда не стать настоящими мужчинами. Повезло ей не делить парту с таким, как Красиков. Лапина честно признается, что хочет попробовать отношения с девушкой. На что Борисова возражает, что у баб нет "любвинесущего корня". Столь меткое и вульгарное замечание намекает, что Света-Б уже не девочка, отчасти это избавляет меня от ощущения ущербности в среде новых подруг.
Как-то в одно из сторожевых дежурств я осталась коротать выходные в общаге вместе с Борисовой. Разговорись по душам в тайне от ушей наших девственниц. Света-Б тоже делала аборт, но её никто не насиловал. Она встречалась со старшеклассником, в шестнадцать лишилась невинности, в семнадцать залетела. Её родители аборт поддержали. Официально Борисова ждет парня из армии, но здесь, в другом городе, можно отдохнуть от верности, заодно найти более выгодные варианты. Она из крохотного рабочего поселка, куда возвращаться после учебы не видит смысла, у них даже городской библиотеки нет, всего одна школа, где с нашей специальностью можно найти работу, но там место занято. Брак с местным парнем для неё более чем выгоден. Света-Б кажется вертихвосткой, но не исключено, что её отношения с первым мужчиной имели изъян, приведшей к победе цинизма.
Новый год мы с соседками собираемся встречать в общаге. Антонина Поборница семейных традиций не в восторге от таких планов "маленькой" дочери, да и папа недоволен, но я настаиваю, с девчонками и веселее, и подальше от Красикова. Надежда, что насильник обо мне забыл, не оправдалась. В свой прошлый визит домой я еле ноги от него унесла. И не надо думать, что у меня паранойя. Красиков меня окликнул и догнал бы, не поскользнись он у соседнего дома, где большая проплешина в асфальте, становящаяся непролазной лужей после осадков в теплое время года, а в мороз - коварным катком. Я сама в том месте не раз падала.
К новогоднему застолью приглашен местный парень Светы-Б. Денис приведет с собой еще двоих, одноклассника и двоюродного брата, ради "равномерной в половом плане компании", как высказалась Борисова. Нина обеспокоена лишними едоками, не просто едоками, а "проглотами", парни жрут как не в себя, по её словам. И это не голословное заявление, она судит по братьям, старшему и младшему. Волкова заинтригована знакомством с невыдуманными персонажами мужского пола, взрослыми, год как отслужившими в армии. А у меня на душе неспокойно от того, что предстоит находиться в обществе незнакомых парней. Я только с Денисом шапочно знакома, Гребенников несколько раз провожал нашу девичью компанию с занятий. Вроде бы счет голосования "за" присутствие парней и "против" равный, но энтузиазм Борисовой имеет свою дополнительную руку, а моя андрофобия стесняется высказаться, предпочтя позицию воздержавшейся.
Тридцать первого декабря у меня с самого утра мандраж. Чертов Рокки превратил меня в "тварь дрожащую" перед парнями. Умом-то я понимаю, что не все мужчины уроды, к примеру, мой папа, но ничего не могу поделать с перепуганной жертвой насилия, поселившейся во мне и не дающей спокойно жить дальше.
В пику моим страхам, Андрей и Виктор, друг и кузен Дениса, ведут себя пристойно, в употреблении алкоголя умерены. Виктор вообще не пьет, у него родители баптисты, воспитывающие детей в строгих рамках религиозных традиций. Сам он прихожанином их церкви не является, но воспитание непьющему не пропить. Трезвость Казанцева дает и мне повод отказаться от шампанского. После известных событий я вообще воздерживаюсь от спиртного, особенно в присутствии парней.
Насчет проглотов прогноз Нины оправдывается целиком и полностью. Мы всей четверкой целый день парились-жарились, готовя праздничные яства: сельдь под шубой, оливье, мимозу, салат из отварной свеклы с майонезом и чесноком, его аналог из моркови, мясо по-боярски и картошку-пюре. Это помимо баночки рижских шпрот из закромов Антонины Запасливой деликатесами к праздникам и нарезки из сервелата, привезенного Волковой, у которой мать заведует гастрономом. Парни умяли большую часть съестного еще до боя Курантов, за что удостоились нашего хорового пения.
- Два кусочечка колбаски у тебя лежали на столе, - затянула Лапина песню группы "Комбинация".
- Ты рассказывал мне сказки, только я не верила тебе! - поддержали мы её с Волковой, на что Борисова звонко расхохоталась, поняв Нинкин намек.
В два часа ночи наша веселая компания покидает общагу ради боя снежками. Девчонки и парни оттягиваются по полной, то есть впадают в полное девство. Опьяненная их задором я тоже на время выбрасываю из головы свою фобию, а зря, расслабляться в мужской среде нельзя ни на мину, даже если парни ведут себя как мальчишки из младших классов.
- Лида, ты не против, если завтра, вернее, уже сегодня, мы сходим куда-нибудь прогуляться? - неожиданно предлагает Виктор после нашей потешной войнушки.
- Извини, я домой уезжаю, - вру, чтобы не идти на свидание. Казанцев, конечно, парень со всех сторон положительный, не пьет, не курит, матом не ругается, рук не распускает. Когда он вытащил меня из сугроба, куда я свалилась, уклоняясь от его снежка, запросто мог облапить, типа снег помог отряхнуть, но не стал. Вот только не по пути мне с ним, да и вообще с парнями, по крайней мере, пока.
- Тогда в другой раз, - не принимает отказ тезка моего отца, чем сильно меня напрягает.
Остаток зимы Казанцев ходит вокруг меня, то отдаляясь, то приближаясь, будто хищник загоняет добычу. Мы вроде случайно встретились на улице, привет-пока, но нарочитое: "Чем вечером занимаешься?" - дает понять, что он намеренно меня поджидал. Прямо напасть какая-то! Дома Красиков норовит в каждый мой приезд пообщаться. Здесь Казанцев глаза мозолит. Я уже исчерпала фантазию отмазки лепить, чтобы отвертеться от настойчивого внимания Виктора.
Перед восьмым марта мужская троица заваливается нас поздравлять. Денис, само собой, к Борисовой. Андрей глаз положил на Волкову, тюльпаны ей притарабанил. Казанцев явился по мою душу с мимозой. Нине он тоже презент из моего букетика высмыкнул, как не сложно догадаться по четному количеству веточек.
- Ненавижу мимозу! - шепчет мне на ухо Нинель.
- Поддерживаю, - отвечаю ей тем же тоном. После Грузии я мимозу за цветы не считаю. Видела в батумском ботаническом саду, как она произрастает, банальный куст, наломал веток - вот тебе и букет.
Смешанной компанией мы пьем чай и едим торт, принесенный парнями, все чинно и стрёмно. Ладно, Борисова с Денисом давно от поцелуев к серьезным сношениям перешли. Но остальные-то чего зря бабки тратят на цветы и торты?
- Лида, я ведь не отступлюсь, - обещает Виктор после совместного застолья. - Я очень ценю, что ты такая. - Он склоняется надо мной, будто собирается "осчастливить" поцелуем.
- Какая? - Я пячусь от назойливого ухажера. Наш разговор происходит в коридоре. Казанцев догнал меня по пути в кухню, куда я направлялась чашки мыть.
- Застенчивая, робкая. - Он обнимает меня за плечи, воспользовавшись занятостью моих рук.
Дурак ты, Казанцев! Я - запуганный заяц, а не трепетная лань!
- Ты меня совсем не знаешь, Витя! - Передергиванием плеч я сбрасываю его руку.
- Так дай мне узнать, - настойчиво.
- Зачем? - В некоторых ситуациях совсем не зазорно корчить из себя наивную дурочку.
- Ты мне нравишься.
- Лестно, конечно, но мне сейчас не до парней! - Раз он перешел к лобовой атаке, стоит послать его прямо, но уважительно, вроде не в нем дело, что так и есть, проблема-то во мне.
- Понимаю, у тебя учеба, но я готов ждать.
Чтоб ты провалился со своим терпением!
- Тогда не будем торопить события, - выдыхаю вместо: "Не утруждай себя бессмысленным ожиданием, лучше вали на поиски другой недотроги!"
Проблему с Казанцевым надо срочно решать. Есть у меня одна мыслишка, попросить через Борисову Гребенникова, чтобы отвадил от меня своего двоюродного братца. Осечки быть не должно, Денис готов для невесты звезду с неба достать. Он Борисовой уже предложение сделал, но она пока держит паузу. Парень скоро задымится от её затянувшейся игры в размышления.
Света-Б готова помочь моим затруднениям. Она на дух не выносит Казанцева, который абсолютно индифферентен к её внешности, что болезненно задевает самолюбие красавицы. Борисова из породы чернобровых натуральных блондинок с голубыми глазами, типаж Брук Шилдс, звезды "Голубой лагуны". У неё и фигура отрадная, что грудь, что ноги, что попа. Таким, как она, можно вертеть парнями, врать, изменять, красота спишет все грешки. Подозреваю, именно поэтому непорочный Казанцев смотрит на девушку брата не просто безразлично, а с нескрываемой брезгливостью, как на мерзкое насекомое.
Моя просьба оборачивается скандалом с элементами мордобоя. Казанцев решает, что Борисова хочет нас разлучить. Гребенников защищает невесту от нападок кузена. Света-Б ставит вопрос ребром: либо она, либо Виктор. У братьев дело доходит до драки. Борисова, заклеивая пластырем раны своего героя, дает согласие на брак, скорее всего, назло победившему Казанцеву. А я, дура, снова надеюсь на авось, что после этого конфликта Виктор выбросит из головы виды на меня. И какое-то время авось водит меня за нос.
На мою восемнадцатую днюху Казанцев является в общагу с букетищем багровых роз, для которого в нашем хозяйстве нашлась только одна ваза - половое ведро. Борисова впервые смотрит на меня с завистью, ей Гребенников таких букетов не дарил. Звезда с неба, конечно, хорошо, но земные розы вне конкуренции. Сраженная букетом и завистью красавицы Борисовой, я соглашаюсь встречаться с Казанцевым, а может, это весна толкает меня к романтике. Наверное, я просто устала от затяжной зимы в своем сердце.
Наши с Казанцевым свидания идут, как и положено при развитии долгосрочных отношений. Походы в кино и видеосалон. Прикосновения пальцев. Я отваживаюсь брать кавалера под ручку. Робкие поцелуи у подъезда общаги. Виктор меня не торопит, не настаивает на близости, бережет себя и меня до брака. Он вообще настроен серьезно, именно такую девушку, как я, собирается взять в жены. Поправочка: такую, какой он себе меня нарисовал, даже не меня, а некий гипотетический образ непорочной девы, робкой и скромной. Я настоящая его бы ужаснула. Противоречие между мной реальной и придуманной его терпящей воздержание фантазией с каждой нашей встречей терзает мою совесть. Еще я корю себя за то, что вольно или невольно подстраиваюсь под навязанный образ. Если так и дальше пойдет, то совсем скоро уверю в свою нетронутость, то есть тронусь умом окончательно.
В субботу, за неделю до майских праздников, я смываюсь с последних занятий, чтобы не напороться на Виктора, желающего проводить меня до автобуса. Побег мой обусловлен паникой. Наши поцелуи дошли до частичного раздевания. Вчера был чудный теплый день, сменившийся теплым вечером. Я пошла на свидание в одной блузке, чем Казанцев воспользовался, добравшись до моей груди. Наше тисканье происходило в темном углу между общагой и котельной, напомнив мне переднюю черного хода, где я против воли лишилась девственности.
По закону подлости, сбежав от медведя, Колобок напарывается на лису. Красиков встречает меня у автобуса. Он наверняка полдня на автовокзале проторчал, высматривая свою жертву. Обычно с вокзала меня забирает папа, но сейчас он без колес, продал "Москвич", собирается "Волгу" приобрести, более подходящую статусу начальника цеха.
- Лидок, привет! - Насильник бесцеремонно забирает у меня сумку. - Как доехала?
- Нормально, - выдавливаю из себя, застигнутая врасплох столь нежелательной встречей.
Свободной рукой Красиков подхватывает меня под локоть и ведет к вишневой девятке:
- Взял у брата тебя встретить, у меня теперь права есть, - хвалится он. Ему восемнадцать в феврале исполнилось, вполне можно было на права сдать.
- Артем! - Я пытаюсь вырваться из его хватки. - Я с тобой никуда не поеду! - Нашел дурочку с переулочка! Сейчас завезет куда-нибудь и изнасилует прямо в машине.
- Лид, может, хватит от меня бегать! - Он забрасывает мою сумку на заднее сиденье. - Я просто поговорить хочу. Дай мне все объяснить.
- А смысл? Я тебя никогда не прощу! - Злость, как обычно, помогает прижать мою внутреннюю "тварь дрожащую".
- Ты ведь ничего не знаешь, - с упреком.
- Зато помню, как ты походя и весело унизил меня, растоптав мою честь! После тебя я парней как огня боюсь! Я была нормальной, а стала конченой трусихой! - Из моих глаз катятся предательские слезы жалости к себе, опять.
- Лид! - Насильник заключает меня в объятия, стараясь утешить, но вместо этого эскалирует мою истерику. - Прости!
А я и слушать его не хочу. Прощать тем более не собираюсь! Дергаюсь в силках пойманной птицей, реву, машу руками-крыльями, а они сломаны, не вырваться, не улететь, как и не убежать от себя, от своего страха.
- Успокойся, Лида! Я просто отвезу тебя домой, и все. - Красиков явно опасается свидетелей нашей драмы. Хотя кому какое дело, парень успокаивает свою девушку-истеричку, проходи мимо, не пялься.
Поездка с насильником стоит мне массового падежа нервных клеток. Рокки всю дорогу держит рот на замке, опасаясь новой истерики пассажирки.
- Лид, меня скоро в армию заберут, - сообщает он, высадив меня у дома.
- И что? - За мрачной миной я скрываю внезапную радость.
- Да так, просто сказать хотел. - А в позе и взгляде робкая надежда на что-то.
Неужели он думает, что я буду ждать его из армии? Ага! Щас! Разбежалась! Наверняка все, с кем он гулял, послали его далеко и надолго. Вот он и приполз на брюхе к последней в списке своих жертв. Только зря ползал и на братовой девятке катал!
- Служи России, Красиков! - с подтекстом "а меня забудь".
На крыльях внутреннего ликования я скрываюсь в подъезде. Скоро моя напасть свалит из города, и я смогу без опаски возвращаться под крышу дома своего. Впереди практика в библиотеке маминой больницы и летние каникулы. Я и от Красикова избавлюсь на два года, и от Казанцева отдохну до сентября. Жизнь иногда щедра на приятные известия.
На майские праздники намечено знакомство с семьей Казанцева. Буквально у родительского порога Виктор озвучивает решение обвенчаться со мной этим летом. Невтерпеж ему залезть мне в трусы. Сын баптистов может позволить себе близость только с женой.
Казанцевы проживают в частном доме. У них шестеро детей, сколько бог послал, стольких и родили, предохраняться - грех, аборты - смертный грех. Виктор живет отдельно от родителей, но общение поддерживает.
По религиозным причинам, Казанцевы были против, чтобы сын шел в армию, но отмазать его от службы не получилось. Местный военком имеет зуб на сектантов, уведших его единственную дочь в свою общину. Из армии Виктор вернулся с сильно пошатнувшейся набожностью, но веру в бога не потерял. Благодаря Гребенниковым, родне по матери, он получил работу на заводе, поступил в техникум на заочное отделение и поселился в рабочем общежитии. В очереди на квартиру он четыреста восьмой, то есть свое жилье получит где-то в году две тысячи пятом, если вообще получит. В наше время мало кто возводит жилые многоэтажки, многие стройки заморожены из-за непрекращающегося кризиса перехода к буржуазному укладу. Молодую жену Виктору привести некуда, но его родители готовы потесниться при условии, что сын вернется в лоно церкви и невестку к их вере приобщит.
Казанцевы вроде милые люди, вежливые, но это до поры до времени. Будь я наивной девочкой-припевочкой, как до изнасилования и аборта, прониклась бы их атмосферой набожности и богобоязни, но я та, кто я есть. Свой грех мне от них не утаить. Религиозные предки суженого наверняка потребует вывесить простыню после свадьбы, а девица окажется порченой. Выпачканные дегтем ворота за блуд нареченной - это только цветочки. За аборт могут и камнями побить грешницу. Пора мне делать ноги, дальше плыть по течению планов навязчивого женишка попросту опасно.
- Виктор, нам нужно серьезно поговорить, - отваживаюсь я раскрыть карты у дверей общаги, куда Казанцев проводил меня после знакомства с семьей. - Я не смогу оправдать твоих ожиданий. Найди себе другую девушку.
- Лида, тебе не понравились мои родители? Они хорошие люди.
- Да, хорошие! Я плохая! - Тяжело признаваться, что ты не та, кем тебя считают, но надо: - Витя, я не девственница. Меня пьяную изнасиловал одноклассник на выпускном. Пришлось сделать аборт. Поэтому я чураюсь парней и не употребляю алкоголь. Ты принял страх за невинность, мне жаль.
- Детоубийца! - В глазах баптиста сполох религиозной нетерпимости. - Как ты могла так поступить? - Его кулаки сжатые, приготовились покарать грешницу вместо камней. Возрадуйся, блудница! Рукоприкладство для тебя честь!
- Как человек, не верящий в бога! - парирую храбро. Наверное, я просто устала бояться. Либо известие о скором отбытии насильника на военную службу меня окрылило, вернуло твари пресмыкающейся и дрожащей небо.
- Прощай! - Безгрешный сектант плюет мне под ноги, пряча кулаки в карманы, и уходит искать порядочную девушку-баптистку, явно сожалея о потерянном времени и деньгах, потраченных на порченную во всех смыслах девицу.
Глядя в его напряженную спину, на которой большими буквами написано осуждение атеистки-детоубийцы, я ощущаю, как воспаряю все выше и выше. Наконец-то свобода от оков мужских притязаний! Но моя иллюзия полета длится недолго.
Воскресное утро двадцать второго мая заглядывает в мое окно ярким солнцем, предрекая по-летнему жаркий день. Эти выходные я провожу у родителей. В понедельник первой пары не будет из-за болезни преподши по каталогизации, а вторую можно прогулять, совру физруку, что у меня месячные. Собираться в путь-дорожку не нужно, завтра утром поеду. Настроение мое безоблачное, даже принудительное мытье посуды после семейного завтрака не тяготит меня и не раздражает, как обычно.
Звонок в дверь. Мама идет открывать. Опять соседи за солью зашли или денег взаймы поклянчить. На водку алкашам Антонина Малопьющая поборница здоровья не подает принципиально, но до следующей пенсии одиноким старушкам дотянуть помогает, чем старые скопидомки и пользуются. У самих миллионы в матрацах зашиты, а побираться в конце месяца регулярно приходят то к нам, то к Емельяновым с четвертого этажа. Нашли сердобольных богатеев, семью начальника цеха завода, который едва зарплату своим работникам выплачивает, причем с задержками. Минздрав тоже врачей деньгами не балует. У Емельяновых финансовая картина не лучше. Отличает нас от остальных соседей лишь то, что мы не спускаем зарплату на водку.
- Лида, к тебе одноклассник пришёл. - Антонина Дурновестница заглядывает в кухню.
Мое сердце пропускает удар. Только один классный козел мог ко мне пожаловать, Красиков. Принесла черта нелегкая, когда я уже совсем расслабилась!
Выйдя на лестничную площадку, я плотно прикрываю за собой дверь, чтобы Антонина Любопытная уши свои в щель не просунула.
- Чего тебе? - интересуюсь грубо у подпирающего стену насильника. Позади родной порог, куда можно в любую минуту сбежать, потому я не церемонюсь с Тёмочкой.
- Лидок, меня завтра в армию забирают. Пойдешь на проводы? - огорошивает он меня предложением. Еще бы руку и сердце попросил!
- Красиков, ты с дуба рухнул? - Я попросту не могу сдержать свое негодование.
- Лид! - Он хватает меня за руку, дергает на себя, прижимает к стене, чтобы я в дверь не юркнула. - Ты меня тогда очень сильно разозлила тем платьем и своим поведением. Я два года к тебе присматривался, берег, все твои резинки и карандаши хранил, думал о тебе постоянно. А ты вырядилась шлюхой! Вот я и озверел, решил, ты типичная давалка! Думаешь, мне легко было смотреть, как ты попой перед другими вертишь и водку хлещешь! Да я в жбан им всем готов был настучать! Кулаки чесались! А тебя... - Молчун Рокки замолкает, исчерпав свой словарный лимит.
- Дуралей ты, Красиков! - В моих глазах стоят слезы по загубленной из-за недопонимания первой влюбленности. - Я же специально для тебя платье шила! Целую интригу ради него замутила! Мать обманула! Хотела, чтобы ты наконец-то обратил на меня внимание! - Рыдаю, уткнувшись носом в расстегнутый ворот рубашки насильника.
- Я это понял, когда, ну это, - пауза на подбор корректного выражения, - сделал с это тобой. - "Это" оказалось самым мягким определением изнасилования в его лексиконе. - Но не сразу. Алкоголь тупит, а я прилично тогда на грудь принял. У меня иногда срывает планку по пьяни.
- Поэтому ты вручил мне свой платочек и смылся? - упрекаю горько.
- Я побежал Новикову спасать, шуганул пацанов, соврал, что её ищут. На неё я больше, чем на тебя, злился, думал, она тебя такой сделала.
- Какой? - восклицаю в сердцах.
- Развратной. Новикова всегда выряжалась шлюхой. Я от парней слышал, что она и тому дала, и с тем кувыркалась. На дискари ходит, медляки танцует, обжимается по углам. Я сам видел, как один пацан её конкретно тискал возле мужского туалета.
Лильку мать отпускала на дискотеки в наш местный клуб. Подруга ходила туда в компании одноклассниц, но без меня, запертой Антониной Защитницей целомудрия дочери. Новикова рассказывала, что танцевала с парнями, иногда они её до дома провожали, призналась, что уже целовалась, курить пробовала, но об интиме не говорила.
- Я же тебе говорила, у Лильки парней не было! - Девственницей она была до выпускного, бурые пятна на болеро тому подтверждение.
- Прости, я не поверил. - Насильник почти касается моих губ.
- Что-то я тебя не видела у кустов, - попытка скептицизмом отогнать возможный поцелуй.
Красиков продолжает свою исповедь, а мне приходится слушать вопреки желанию заткнуть уши.
"Шуганув пацанов", один насильник пошел за другими проверить, что они точно свалят. Когда вернулся, я уже Лильку из кустов выводила. Он нас проводил, но не приближался из опасения скандала. На следующий день хотел зайти ко мне повиниться, но отец его под домашний арест на неделю посадил из-за перегара. Потом снедаемого виной Тёмочку услали в деревню к дедушке помогать крышу сарая перекрывать. У старика еще дела нашлись, припахал он внука ишачить на целый месяц. Когда Ишак наконец-то вырвался и прилетел ко мне на крыльях раскаяния, то нарвался на мой наезд оплатить аборт.
- Я принял оборонительную стойку, - оправдывает он свою грубость. - Ты меня тогда реально ошарашила. Если б батя узнал, то кастрировал бы меня собственноручно.
Хоть плачь над потерянным шансом оскопить насильника. Надо было наябедничать его папаше, и сейчас бы Тёма гулял кастратом, подпевая фальцетом Преснякову.
- Ты даже не дала мне объясниться, прощения попросить, укатила в свой Задрюпинск! - упрекает насильник свою жертву. Совсем оборзел!
- Думаешь, я тебе поверю? Даже если все так, как ты мне тут изложил, то скажи, Красиков, кто твой друг, и я скажу, кто ты! - беру в свидетели народную мудрость. Компашка у него была более чем красноречива своими "подвигами".
- Не участвовал я в их делишках! После девятого класса мы мало общались.
- А кто в восьмом девчонкам в гардеробной юбки задирал и трусы стаскивал? - припоминаю я рассказы Кружковой.
- Ну, дебилы были! Хотелось чего-то такого, даже не знаю, как сказать... - Рокки никак смутился, судя по красным пятнам на щеках.
- Зато я знаю! Становление сути насильников с вами происходило! Даже если ты потом в групповых "износах" не участвовал, меня-то силой взял! - с прокурорскими интонациями.
- Лид, как же ты не понимаешь! Я тебя два года хотел, но не позволял себе! У меня просто кран сорвало! - В глазах насильника вспышка ярости.
Гляжу на него и дрожу, что тот заяц. Сейчас день, я в своем подъезде, дверь в квартиру рядом, за ней родители, которые защитят. А я все равно в ступоре, будто опять оказалась в темной передней черного хода в руках парня с "сорванным краном".
- Я все поняла, Артем, и прощаю тебя, - вру, чтобы не третировать дальше урода, авось отстанет.
- Придешь на мои проводы? - Красиков не намерен оставлять меня в покое.
- Я подумаю. - Отказывать ему сейчас опрометчиво.
- Я заскочу за тобой в пять. - Он чмокает меня в губы и быстро сбегает вниз по лестнице, опасаясь получить в спину отказ.
- Долго вы, - реплика Антонины Любопытной, едва я возвращаюсь в квартиру. Она стопудово не покидала прихожей, пока мы с Красиковым выясняли отношения на лестничной площадке.
- Артема завтра в армию забирают. Он пригласил меня на проводы. - Вдруг Антонина Строгая не разрешит мне пойти, даст повод отказать насильнику.
- Иди, конечно, - разочаровывает она меня. - Артем - хороший мальчик, вежливый, всегда здоровается, о тебе спрашивает, как учишься. Осенью отцу помог мешок картошки на второй этаж поднять, сам вызвался. Он и на Новый год приходил, хотел тебя поздравить, и перед твоим днем рождения зашел с букетом тюльпанов, а ты не приехала.
- Ты не говорила про тюльпаны. - Я в шоке.
- Вылетело из головы. Ты приехала, когда я их уже выбросила. Они неделю в вазе тебя дожидались, пока не завяли. Ты присмотрись к Артему, он нам с отцом нравится. Красиковы - семья приличная, все здоровые, непьющие, с хорошей наследственностью.
Началось! Генетика - самая важная вещь в отношениях! Остальное роли не играет! Педиатр знает, о чем говорит!
- Мама, мы просто бывшие одноклассники! И вообще Красиков завтра в армию на два года уходит! - намекаю Антонине Свахе о бесплодности её усилий пристроить дочку замуж за "хорошего мальчика" с богатырским здоровьем.
- Вот и хорошо, подождешь парня, - то есть еще какое-то время побудешь девственницей.
- Посмотрим! - Я сматываюсь в свою комнату, обрадованная, что Антонина Большие уши не подслушала наш с насильником диалог. Иначе "хороший мальчик" сразу стал бы выродком, а я отгребла бы кучу упреков, что не слушала мудрую мамочку.
Оставшееся до проводов Рокки время меня душат внутренние противоречия. Книги не помогают, строчки расплываются перед глазами, неизменно сливаясь в кукиш. Можно забросить вещи в сумку и свалить в "Задрюпинск", последний автобус отходит в половине пятого. Красиков припрется, а я тю-тю, поминай как звали. Но что-то меня не пускает. Неужели под пеплом насилия и детоубийства еще тлеют угли первой влюбленности? В романах пишут, что ревность толкает мужчин на безумства. Красиков, безусловно, виновен, но и я хороша, вырядилась профурсеткой, водки наклюкалась, осмелела, флиртовала с парнями.
Стрелка часов неумолимо приближается к четырем. Я растерянно смотрю то на дорожную сумку, которую все же собрала, то на разложенное на кровати белое платьице в крупный зеленый горох, приготовленное для проводов Красикова. Оно вполне скромное, вырез под горло, пышная юбка с воланами оканчивается на уровне коленных чашечек. Но с прошлого лета я его без лосин не ношу, опасаясь светить перед парнями открытыми ногами.
Что же мне выбрать, побег или свидание? Дилемма. Уже завтра Рокки исчезнет с моего горизонта, но трусость моя никуда не денется, если её не проводить вместе с ним. Под гнетом принятого решения я принимаюсь собираться на проводы насильника.
Красиков заходит за мной раньше назначенного срока. Через дверь комнаты я слышу, как Антонина Тёща с ним разговаривает. Только зря она блещет очарованием перед "будущим зятем", сегодня мой последний день общения с "хорошим мальчиком" Тёмой.
Прихватив с собой кофту, по вечерам еще прохладно, я покидаю комнату. Антонина Вежливая нас проваживает, благословляя Артема на ратный труд.
По пути к дому Красиковых насильник берет меня за руку, будто мы детсадовская малышня.
- Ты чего? - Я поднимаю на него глаза.
- Рад, что ты согласилась. - На его губах цветет улыбка, от которой мне не по себе. - Думал, сбежишь.
- И что бы ты сделал? - Нет, мне реально интересно.
- Проводил бы до автовокзала и на автобус посадил. - Он то ли врет, то ли совесть в душе насильника еще теплится.
Раньше родителей Красикова я видела лишь издали, как и его старшего брата Михаила, но настало время познакомиться поближе. Мать Артема делает вид, что рада мне. Сыновья явно в неё пошли, смуглые, темноволосые, крупнокостные. Екатерина Игнатьевна заметно выше своего приземистого, плотно сбитого супруга. По суровому лицу основательно облысевшего Кирилла Васильевича, грозного бати-полкана, невозможно прочесть отношение к девушке младшего сына, как меня представил родне Артем. Услыхав это, я пожалела о решении прийти сюда, но молча переварила, потерплю один вечер. Брат Михаил старше Артема на десять лет, он уже муж и отец, и вот-вот станет капитаном милиции. Его супруга Лариса, невзрачная молодуха, кивает мне с вежливым безразличием. Её больше заботит двухлетняя дочь Алёнка, которую она с рук не спускает. Остальные гости - приятели Рокки по боксерской секции. Двое из них пришли со своими девушками. И никого из нашего класса, кроме меня, что и к лучшему, меньше сплетен о нас с Красиковым.
За столом Екатерина Игнатьевна устраивает мне форменный допрос. Она донская казачка, решительная и волевая натура. Я, глупая, думала, что только моя мать - венец домашней тирании, но не дай бог иметь такую свекровь, она любую невестку пережует и выплюнет. То-то Лариса ведет себя тише воды, ниже травы, умело прикрываясь опекой над ребенком от пристального взгляда мужниной маман.
Кирилл Васильевич по большей части помалкивает, пьет мало, но сыну употреблять горькую не запрещает. Стоит ли верить, что еще год назад он посадил отпрыска под домашний арест за перегар после выпускного. Наверное, совершеннолетие свою роль сыграло в отмене отцовского сухого закона.
Молчаливостью Артем явно в отца, что Михаилу совсем не свойственно. Он балагур и душа компании, ментовские байки травит и анекдоты на грани пошлости. Подвыпившие боксеры ржут, девицы скромно хихикают и строят симпатяге глазки. Лариса на это, поджав губы, демонстративно не обращает внимания. Необъяснимое явление - видные парни почему-то берут в жены невзрачных девиц, причем ревнивых.
Невестка Красиковых рано покидает застолье, ей Алёнку пора укладывать. Она явно сбегает, ревность и придирчивое внимание свекрови гонит тихоню прочь. Молодое семейство Красиковых живет отдельно, недалеко, в соседнем подъезде. Михаил жену провожать не идет, на что Лариса наверняка рассчитывала. Вслед за невесткой сваливают и родаки Артема, чтобы не смущать молодежь своим надзором, пусть старший сын присматривает за компанией.
Подвыпивший "мой парень" принимается гладить меня, сидящую по его правую руку, по спине. До этого я практически не пила, пригублю из стопки для приличия, вернее, сделаю вид, и дальше себе ковыряю вилкой оливье. Аппетита у меня ноль, зато мандраж зашкаливает. Хозяйское поглаживание руки насильника усиливает мое внутреннюю дрожь многократно, еще чуток, и все узрят заячьи уши, растущие из моей головы.
На выпускном водка раскрепостила меня, придала храбрости, но и подвела под насилие. Может, все-таки накатить? Вдруг трясучка отпустит. Конечно, опасно пить в обществе Красикова, но ведь здесь его брат, родители где-то недалече, причем строгие. Не будет же он меня при них насиловать. Поводов для ревности я ему не даю, на приятелей его не пялюсь, попой перед ними не верчу. Эх, была не была! Опрокидываю стопку водки при очередном тосте "Чтоб служилось не тужилось, и деды морду не били", на что Михаил одобрительно крякает и наливает мне еще. Мерзкий вкус сменяет приятное тепло, разливающееся по моему телу и прогоняющее страх. Между первой и второй перерывчик небольшой. И чего я дрожу, не девочка уже, ну трахнет меня Красиков напоследок, велика ли забота, все равно завтра его в моей жизни уже не будет. Третья стопка плавно идет за второй, а четвертую мне уже не наливают. Черти зеленые с вами! Я и так уже смелая выше крыши, даже целуюсь при всех с насильником, самозабвенно и смачно.
Гости постепенно рассасываются. За окном уже темно. Мы с насильником перемещаемся в его комнату. Я уже лежу под ним на кровати, но пока мы только целуемся. Платье я, кажется, сама сняла, или Артем помог, не помню. Лифчик тоже куда-то подевался, но мне не стыдно. К жадным мужским ладоням мне не привыкать, как и ко рту на моих сосках, мой несостоявшийся муж-баптист подготовил почву для приемника.
Красиков стаскивает с меня лосины вместе с трусами, гладит по ляжкам:
- Лидок, я так по тебе скучал. - Он уже тычется в меня головкой члена, что несколько меня отрезвляет.
- Тёма, кондом! - Я взбрыкиваю под ним.
- Чего? - В его взгляде недоумение.
- Гондон! - повторяю для сына мента, который якшался с гопотой, говорящей на матерно-блатном жаргоне, потому не знает цензурного названия презерватива.
- Ага, сейчас! - Красиков сползает с меня и роется в карманах валяющихся у кровати брюк. - Брат мне один давал.
Что бы мы делали без заботливого Михаила? Наверно, мило беседовали бы о платонической любви, держась за руки. Ха-ха три раза!
Красиков уважительно жарит меня в миссионерской позе, дыша "своей девушке" сивухой в лицо. Его пыхтение на мне затягивается, в прошлый раз он быстрее управился. Меня уже достало его туда-сюда-обратно! Может, ему и приятно, а я спать хочу, еле зевоту давлю, чтобы полового партнера не обидеть, еще минут пять, и захраплю прямо под ним.
- Ух! Кайф! - возвещает он о долгожданном финале.
Красиков поднимается с меня, возится, стаскивая использованный презерватив с едва увядшего хрена. Его манипуляции хорошо видны на фоне окна, куда заглядывает фонарный свет сквозь раскрытые шторы. Пряча ладонью зевоту, я сажусь на кровати, мы её даже разобрать не сподобились, так и трахались на жаккардовом покрывале.
- Лидок, ты чего? - Избабившийся от кондома Красиков наблюдает, как я пытаюсь разлучить трусы с лосинами.
- Останься. Это ж наша последняя ночь. Мы ведь только после моего дембеля встретимся.
- Меня родители ждут, - пытаюсь отмазаться. - Я и так у тебя задержалась, уже наверняка за полночь. Тебе, кстати, тоже отдохнуть перед ранней побудкой не помешает.
- Так давай спать вместе, как муж и жена. - Он присаживается подле меня на корточки, удерживает мои руки, натягивающие на бедра трусы. - А родаки поймут, мои же поняли.
Еще бы! Ты ведь парень, тебе девок портить незазорно, наоборот, почетно. Это мне ярлык давалки носить: раз один поимел, то и остальным даст!
- Тём, неудобно мне. - Я корчу из себя скромницу, авось сработает.
- Брось, Лид, я же твой парень! Родителям моим ты понравилась. - Он перехватывает эстафету моего надевания трусов, только в обратном направлении, снова стаскивая их с меня. - Я сейчас постель разберу и ляжем. До сборов часа три осталось. В пять надо быть на призывном пункте. Проводишь меня туда? Это возле клуба.
- Ну, не знаю. - Я поднимаюсь с кровати, чтобы Артем её расстелил. - Если хочешь. - Мое согласие на ночевку с насильником обусловлено лишь тем, что меня банально ноги не держат, до дома я рискую не доползти, свалюсь под забором и задрыхну, как алкаш.
- Конечно, хочу, Лидок! - Обрадованный Красиков поворачивается ко мне и целует в губы.
Обниматься с парнем гораздо приятнее, чем трахаться. Прижимаясь к мускулистому торсу, я невольно вспоминаю, как в бытность свою наивной девственницы-школьницы восхищалась статью Тёмочки, застав его однажды, чисто случайно, в спортивной раздевалке после урока физкультуры. Он тогда голый по пояс застегивал ширинку на брюках, один, его наш физрук почему-то самым последним отпустил, вот он и задержался позже других парней. Я же топталась неподалеку, провожая глазами покинувших мужскую раздевалку одноклассников, не специально, просто Новикову ждала, которая вечно копалась с переодеванием. Не знаю, что меня дернуло заглянуть в приоткрытую дверь запретной для девушек комнаты, наверное, неосознанное понимание, что мой кумир остался один. Узрев божественно прекрасного в своей полунаготе Рокки, я вспыхнула спичкой, ойкнула для приличия и захлопнула дверь с колотящимся от влюбленности сердцем. Как же давно это было, хотя всего чуть больше года прошло.
На этом приятном воспоминании я уплываю в сон, ощущая спиной атлетическую грудь мужчины, так и не ставшего для меня богом.
Побудкой беспечной дуре служит вторжение, Красиков подминает меня под себя и трахает.
- Который час? - пищу я в подушку, чтобы насильник отстал от меня и начал собираться на призывной пункт. В комнату уже прокрались рассветные сумерки.
- Успеем, я быстро! - пыхтит он на мне.
А кондом? Красиков вчера сказал, что брат ему только одну резинку давал. Зря я осталась ночевать. Ладно, авось пронесет, до регул у меня еще дней семь. Борисова говорит, неделю после менструации и неделю перед следующей - безопасно. Вот и проверим это на практике, раз уже ничего другого не остается.
Опять мне суют мужской носовой платок подтереться от семени, противно, но других вариантов нет. Пока я занимаюсь гигиеной, Красиков совершает странные манипуляции, иголкой циркуля царапает себе бедро до крови.
- Что ты делаешь? - восклицаю я.
- Матушка стопроцентно постель проверит. - Он вытирает царапину простыней. - Пусть думает, что я тебя девочкой взял.
Ты гляди! Какой предусмотрительный и благородный! О чести "своей девушки" заботится, хотя сам же её и обесчестил!
- Тём, а у тебя много баб было? - интересуюсь исключительно ради статистки.
- Я особо не считал. - Красиков достает из нижнего ящика письменного стола аптечку. - Просто палки кидал, даже не встречался ни с кем до тебя. Поможешь? - Он протягивает мне пузырек перекиси водорода и кусок ваты.
- Мы разве встречаемся? - Я промываю насильнику рыцарские царапины, намеренно причиняя лишнюю боль, потакаю своему возмущению. Пусть он и представил меня родителям как свою девушку, наверняка ради их позволения мне тут заночевать, но я с ним на свиданки не бегала, обещаний никаких не давала. По сути, от тех давалок, которым он "палки кидал", я ничем не отличаюсь.
- Лидок, что за вопрос? - Он морщится от моих манипуляций. - Конечно, ты моя девушка, я тебя первым взял и с родаками познакомил.
На это утверждение я лишь киваю, делая вид, что увлечена накладыванием свернутого в несколько слоев бинта на царапины, поверху наклеиваю ленты лейкопластыря, чтобы держали повязку. Перечить насильнику не вижу смысла, пусть считает меня, кем хочет, лишь бы поскорее избавил от своего присутствия. Я его уже не боюсь, но и будущего с ним не вижу.
Натянув треники, Артем покидает комнату ради утреннего моциона, заодно на разведку, чтобы я могла незаметно в туалет проскользнуть, стремно мне что-то сейчас на глаза его родне показываться.
- Как спалось? - громыхает за дверью бас Кирилла Васильевича.
- Отлично, батя! - отвечает "мой парень".
- Готов родине служить?
- А то! - звучит бодро.
- Скорей бы, - шепчу в закрытую дверь, сдерживая из последних сил позывы мочевого пузыря.
Красиковы приглашают меня к раннему завтраку. Все семейство, кроме Ларисы и Алёнки, сгрудилось на стандартной хрущевской кухне. Родители Артема и я, как гостья, сидим за столом. Без пяти минут новобранец и Михаил поглощают бутерброды стоя, запивая их растворимым кофе. Мне после алкоголя есть совсем не хочется, либо кусок в горло не лезет от неловкости. Я скромно прихлебываю темную крепкую жидкость, пряча взгляд в чашке.
До клуба мы идем пешком, впереди Артем, держащий меня за руку, рядом Михаил, травящий армейские байки из своего опыта, позади старшие Красиковы.
- Ждать меня будешь? - спрашивает Артем перед тем, как присоединиться к группе призывников, с родителями и братом он уже обнялся-расцеловался.
- Да. - Что тут еще ответишь, если его родня уши развесила? За два года много чего произойти может, вдруг я замуж за другого выйду, или он себе кого-нибудь на чужбине найдет. Возвращаются же некоторые из армии с женами, как Петр, бывший жених Натальи Новиковой.
- Переписываться будем. - Красиков целует меня взасос при всех. Вчера за столом меня пьяную это не смущало, а сейчас стыдно.
Призывники грузятся в автобусы. Троих на руках заносят, будущие вояки вдрабан. Толпа провожающих машет руками отъезжающему транспорту.
Распрощавшись с Красиковыми, я иду домой. Михаил навязывается мне в провожатые, будто одинокой девушке что-то грозит ранним утром. В такое время насильники дрыхнут после бурной ночи, либо едут родине служить.
- Лида, ты теперь, считай, наша. Если возникнут проблемы, любые, заходи, не стесняйся.
- Спасибо, Михаил, буду иметь в виду. - Ага, разбежалась я поддерживать с вами общение!
Отпирая дверь квартиры, я малодушно надеюсь прошмыгнуть в свою комнату, схватить сумку и на автовокзал, крикнув родителям, что уезжаю. Зубы почищу и душ приму в общаге. Увы, Антонина Со скалкой, умозрительной, встречает меня в коридоре:
- Вы предохранялись? - первый вопрос разъяренной мамаши к вернувшейся утром дочери.
- Да, мам! - Глупо скрывать очевидный факт потери невинности, а вот о вероятной беременности лучше умолчать.
- Ты хоть понимаешь, до чего отца довела? У него чуть сердечный приступ не случился! Уже ночь, а тебя все нет! Он к Красиковым пошел, а отец Артема ему заявляет: "Пусть молодые вместе побудут, два года ведь не увидятся". Витя всю ночь не спал, капли сердечные пил, только под утро задремал, - выговаривает она мне шепотом, чтобы не разбудить отца.
- Извини, мам, так вышло, - отвечаю Антонине Лицемерке, которая сама мне пела оды о хорошем мальчике Артеме. Будто не знала, что случается между призывником и его девушкой на проводах в армию, где ему два года баб не видать. Я сама наивно полагала, что сбегу до того, как Красиков мне под юбку полезет, но не судьба.
Зато судьба опять наступить на те же грабли. Авось, что пронесет, надежд моих не оправдал, как показывает двухнедельная задержка. Куда обращаться за избавлением от нежелательной беременности, я знаю, дорожка проторена. Денег за год поднакопила, как попой чувствовала, что пригодятся, ведь грабли никогда не подводят в отличие от авось.
У сундука есть только верх,
А вовсе нету дна.
А дырочка и щелочка
И странное отверстьице
Здесь просто ни при чем! Юрий Коваль, стихотворение "Сундук".
Роза
Схватившись за перила до побелевших костяшек, я лихорадочно пытаюсь подобрать реплику, приличествующую случаю. Вариантов у меня несколько, но громче всех вопят три. Первый: "Служу Розовой империи!" - встать навытяжку, несуществующими каблуками подкрадушек щелк, и под козырек. Но останавливает меня отсутствие головного убора, к пустой голове служаки руку не прикладывают. Второй: "А не пора ли вам, уважаемый Игорь Константинович, посетить мозгоправа?" - голосом, преисполненным мнимой заботы. Третий: "Идите вы к китайским мудрецам, Ваше Железное Величество, со своим Железным троном!" - и это самый рвущийся с языка вариант. Но мой сам по себе функционирующий рот выдает следующее:
- А как же Стас?
- Мой сын станет владельцем компании, ты - управляющим.
- Почему? - продолжаю блистать лаконичным альтруизмом, даже очень важное слово "Я" опустив.
- Ты, Роза, благодаря своему рационализму и осторожности сохранишь активы и пассивы компании для следующего поколения. А Стаса иногда заносит риск, зачастую неоправданный. Мой сын способен как преумножить капитал, так и пустить семью по миру. Потому только тебе решать, какие бизнес прожекты мужа принимать, а какие отклонять.
- Так он меня и послушает! - писклявое фырканье мыши.
- Только ты для него и авторитет.
Меня так и подмывает высказаться, что уважаемый свекор глубоко заблуждается, кто в нашей со Стасом семье главный, но я вовремя прикусываю себе язык. Если Папа Игорь сделал такой вывод, то у него есть на то веские основания, рядом с которыми мои замешанные на эмоциях умозаключения яйца выеденного не стоят. Тут надо мотать на ус, а не спорить, лучше присмотреться к мужу и его реакции на мои слова. В постельно-семейном измерении Стас у нас король, где только его желания играют роль, но во всем остальном он полагается на мое мнение, даже если оно противоречит его представлениям. Супруг действительно прислушивается ко мне, признавая, что мои мозги круче. Но на кой мне весь этот головняк?
- Я не фанат власти. - Мои отнекивания еще не исчерпаны.
- Именно гиперответственность и делает тебя лучшим кандидатом в управляющие. А недостаток амбиций с лихвой компенсирует мой сын. Вы отличный тандем.
- Быстро вы изменили обо мне свое мнение, Игорь Константинович, - подпускаю морозца в голос. - Еще год назад угрожали несчастным случаем, если осмелюсь влезть в вашу семью. А сегодня готовы преподнести нежеланной снохе компанию на блюдечке с голубой каемочкой. - Выкуси, флюгер!
- Отнюдь, Роза, мои планы на тебя не изменились. Ты в любом случае заняла бы кресло управляющего "КонРоз". - Свекор напрочь игнорирует едкие ноты моего упрека широкой отеческой улыбкой.
Передо мной обозначивается трилемма. Броситься нечаянному благодетелю на шею и расцеловать троекратно. Растечься ниц на досках пирса, выказывая ему свою безмерную благодарность. Или же скрутить кукиш в традиционном жесте "Выкуси!". Не видать тебе меня наследницей, как своих ушей, досточтимый дон Розовский!
- Тогда почему вы были против нашего со Стасом брака? - Нужно прояснить все нюансы, прежде чем бездумно благодарить олигарха за пост ключевого винтика в его бизнес-механизме, или еще более бездумно посылать его планы на меня в далекие дали.
- На то есть причины, - точка, продолжения не будет, даже если пытать его каленым железом.
Ладно, зайдем с другой стороны:
- Вы специально планируете приблизить ко мне Макса, чтобы внести раздор в наш со Стасом брак?
- Роза, ваши личные отношения меня не касаются. Я уже влез однажды, одного раза мне хватило.
Просто удивительно, что такая личность, как Папа Игорь, не чурается признавать свои промахи. С другой стороны, если жить по принципу "долби, пока лоб не расшибешь", олигархом не стать. Верхолазы большого бизнеса добиваются своего не бессмысленным повтором лобовых атак, а поиском обходных путей, при этом в выборе средств они ничем себя не ограничивают, о чем забывать не стоит.
- Спасибо за откровенность и радужные перспективы, Игорь Константинович. - "Но", влекущее за собой отказ, я придерживаю при себе, не вижу смысла озвучивать свое "нет", если свекор его все равно не примет, он уже все рассчитал, взвесил, принял решение, и только безвременная кончина избавит жертву планов олигарха от уготованной ей участи. - А Стас знает о ваших намерениях сместить его? - последняя попытка Мухи-цокотухи ускользнуть из сетей предопределенности Паука Игоря.
- Догадывается, но пока осторожничает выказывать свою радость. Твой перевод на экономический факультет это подтверждает. Переговорив с Заффом, Леонидом Антоновичем, сын опередил меня, - с нотой гордости за подрастающую смену.
Значит, Стасик-комарик не спасет Мушку-цокотушку из сетей всевластия родителя. Мало ему привязать меня к себе пожизненным браком, опутать паутиной ответственности за семейный бизнес тоже не помешает. У мужниного сюрприза с переводом меня на экономфак даже не двойное дно, многомерное. Да уж, увязла я по самые фасеточные глазки.
- Игорь Константинович, а можно еще один вопросец? - решаю я сменить тему.
- Валяй, - свекор продолжает источать благодушие.
- Вы, случайно, не в курсе, где Лидия? - Вдруг он перестал писать портреты своей Прекрасной дамы по причине её кончины, а не потому что безответное чувство наконец-то исчерпало себя до дна.
- Твоя мать лечится в клинике Заборовского под другой фамилией.
Сказать, что я поражена, не могу, но некоторое потрясение все же присутствует, несмотря на то, что и раньше догадывалась, куда моя мать запропастилась.
- Можно её навестить? - спрашиваю неожиданно для себя.
- С этим обращайся к её лечащему врачу. Мне посодействовать вашей встрече?
- Спасибо, я сама состыкуюсь с Кузьмой Аристарховичем, когда буду готова... - смотреть в глаза матери, которую заочно похоронила.
Подкравшийся сзади супруг окольцовывает мою талию руками и смачно чмокает меня в макушку:
- Смотрю, вы уже подружились, - радостный комментарий у меня над ухом. - О чем болтаете?
- О перспективах, - отвечаю, раз олигарх не торопится открывать рот, а пауза уже смердит подозрительностью. - И о тебе. - Поворачиваюсь лицом к мужу. - И о Максе. - Не вижу смысла скрывать свое недоверие обещаниям Стаса.
- Нехорошо перемывать человеку кости за его спиной. - Муж целует меня в нос, ничуть не смутившись и не обидевшись. - Отец, в этот раз картина выходит более жизнерадостной, - увиливает он от темы, которую сам и поднял.
- День чудесный и перспективы радужные, - отвечает старший интриган младшему. - Правда, Роза?
- Несомненно! - фонтанирую радостью. - Думаю, в вашем пейзаже, Игорь Константинович, не хватает радуги. - Раз в ход пошли обиняки да экивоки, то и я не оплошаю, честное розовское!
- Тогда небо придется затемнить грозовыми тучами, - рассуждает олигарх.
- Логично, радуги без туч не бывает, - киваю. Интересно, куда заведет нас это иносказание?
- К радуге обязан прилагаться единорог на дальнем берегу, - предлагает младший Эзоп.
- И купающаяся в озере девственница, - меня уже несет. - Иначе появление единорога не объяснить, - это я о себе и муже, если кто не понял.
- Может, еще дракона в небе добавить, - хмурит брови Папа Игорь, будто, и правда, раздумывает над такой перспективой.
- Тогда катер у пристани надо вымарать, с драконом и единорогом он миром не сочетается, - добавляю с видом знатока фэнтези.
- Кстати, о катере, не желаешь совершить водную прогулку, любовь моя, пока гроза не началась, и гром не грянул? - Муж многозначительно косится на отца.
- И радуга не воссияла всеми оттенками фазаньей перспективы над единорогом и девственницей с подачи дракона, изрыгающего расплавленный металл, - выдаю экспромтом, что оба баснослова оценивают зависливо-восхищенными взглядами.
- Ступайте с миром, дети мои! - Олигарх по-волчьи скалится. - Пока я в вас мольбертом не запустил.
После такого напутствия нас сдувает с пирса прямо в катер-тезку и гонит попутной волной вдаль по акватории, само собой, при содействии мотора.
Сделав пару кругов, мы останавливаемся на достаточном расстоянии от пристани, чтобы мольберт до нас не долетел, если что. Веселящий адреналин уже покинул нашу молодую кровь. Стас не сдерживал хохота, пока мы рассекали водную гладь, да и я совсем не украдкой вытирала слезы. Моя реакция, несомненно, результат стресса, полученного во время общения со свекром. Признаюсь честно, только появление мужа сделало меня достаточно храброй для пикировок с Железным драконом, до того у меня поджилки тряслись, и слова рождались через пень-колоду с завидной лаконичностью.
- Почему ты не спросила о Максе меня? - в голосе мужа явный упрек.
- Почему ты сам не отчитался мне после разговора с отцом? - клин клином, то есть вышибаю упрек упреком.
- Я просто сильно по тебе соскучился. - Стас прижимает меня к себе и надолго запечатывает мой рот поцелуем.
- Твои извинения приняты, - выдыхаю после освобождения моего рта от его верткого языка. Пусть лучше он чувствует себя виноватым, а не меня обвиняет.
Муж одаривает хитрую жену лукавой полуулыбкой и снова набрасывается на мой рот, да так страстно, что наши лобзания раскачивают мою тезку не хуже бурного секса.
- Теперь и ты прощена, - целовальщик едва превозмогает одышку, - за сплетничание с отцом обо мне.
- Не надо ревновать меня к новому дружку, дорогой. - Я упираюсь ладонями в мужскую грудь. - От старых друзей ты меня избавил, так не мешай заводить новых! - Язык показывать не буду, это уже перебор.
- И о чем же вы трепались с "новым дружком"? - Улыбка Стаса перечит его взгляду дознавателя.
- Плели подлый заговор против тебя. - Не стоит врать мужу, особенно такому проницательному, как мой.
- Когда ждать ножа в спину? - На морде рыжего перса отчетливо проступают тигриные полоски.
- Расслабься пока, но лыжи готовь, - дразню тигрокота.
- В тундру сошлете на реабилитацию? - его шутливый тон несколько тяжеловат для шутки.
- Нет, просто зима близко. - Раз речь зашла о Железном троне, то и намеки стоит брать из "Игры престолов". Чем мы хуже героев Джорджа Мартина? Дворцовые интриги у нас тоже на высоте.
- И в чью пользу пошатнулся мой статус наследника?
- Есть варианты? - Отвечать вопросом на вопрос - тонкое искусство уклонения от прямого ответа, поощряющее мыслительную деятельность собеседника.
- Извини, что я нечаянно задела твои амбиции. - Ласково касаюсь рукой его склоненной головы. - Престола тебя не лишат, просто дракон станет двуглавым, ты - владелец, я - управляющая с правом решать, куда лететь, кого жрать, а в кого сталью плюнуть или дымком пукнуть.
- Знаешь, мои амбиции совсем не задеты, а возбуждены предвкушением служить тебе, моя первая драконья голова. Чувствуешь, до какой степени моя вторая головка к этому готова? - Стас перехватывает мою руку и прикладывает к своему топорщащемуся гульфику. - Ты помыкаешь мной в офисе, а я отыгрываюсь во все твои сладкие дырочки дома. - На его губах цветет плотоядный оскал.
- Не суйся в нашу дырочку, не суйся в нашу щелочку и в странное отверстьице для маленьких жучков! - цитирую приличествующие случаю строки из позитивного стишка, который читал мне в детстве дедуля достаточно часто, чтобы мой неотягощенный многими печалями, то есть знаниями, мозг смог записать его целиком на подкорку. Стих вполне цензурный для детей, но извращенным сознанием взрослых в некоторых местах может трактоваться превратно.
- Твое сраное отверстьице мой маленький жучок давно не посещал. - Стас хватает меня за ягодицы. - Надобно тебе туда присунуть!
Моей отповеди "инспектору по отверстьицам для маленьких жучков" мешает солнечный зайчик, прискакавший из окна спальни Прохоровых-Розовских, будто оттуда следят за нами через окуляр бинокля, либо через оптический прицел, либо зеркальцем балуются, желая помешать очередному страстному лобзанию молодоженов. Кстати, я намеренно переставила фамилии Прохоровы и Розовские местами, так как в семейном тандеме Клодии и Влада жена сместила мужа на вторую позицию.
Вообще-то Прицепрошка с супругом этот дачный уикенд своим присутствием не украсили. И когда они только успели пожаловать? Пока я ждала мужа с кофепития и после, во время секса и бессонного валяния в кровати рядом с дрыхнущим Стасом, не слышала в коридоре шума, говорящего о чьем-то прибытии. Наверное, деверь с супругой явились, пока я болтала со свекром на пристани. Либо кто-то другой устроил в их комнате наблюдательный пост. Но кто и зачем? Чертова паранойя! Из-за тебя, душа моя, меня вместо трона скоро упекут в клинику Заборовского, прямиком в палату к Лидии, чтоб не скучали порознь. Доказывай потом, что я не унаследовала душевное расстройство маменьки.
- Смотри, Дракон сматывает удочки, можно причаливать и идти в кроватку для поздравления тебя с титулом наследницы во все вышеперечисленные тобой отверстьица, - крушит мою паранойю игривым тоном Стас.
Олигарх защелкивает ящик-чемодан с принадлежностями художника. Помогающий ему охранник уже зажал под мышкой сложенный мольберт, другой рукой он аккуратно держит за раму неоконченное полотно, чтобы ненароком не смазать масляные краски и не испачкаться самому.
- Ты все-таки злишься на решение отца? - Я хочу отвлечь мужа от планов на мою пигу.
- Вовсе нет. Теперь ты будешь отвечать за финансовое благоденствие семьи, а я лишь нести ответственность за твое сексуальное благополучие, - без намека на юмор.
- Сибарит хренов! - почти обиженно.
- Не вешай нос, гардемаринка! - Чмок в означенную часть лица. - Адмирал не оставит тебя одну в акульей заводи. Вместе мы их всех порвем! - с нарочитым воодушевлением.
- От твоего оптимизма мне даже дышать легче, - скепсис себе под нос, который мне не велено вешать.
Проходя мимо комнаты четы Прохоровых-Розовских, я прислушиваюсь к притаившейся за их дверью настороженной тишине. Шестое чувство нашептывает, что некто выжидает там подходящего момента, чтобы выскочить с криком: "Руки вверх!" Моя фантазия тут же рисует сюжет, как мистер и миссис Смит в Стасовом и моем исполнении крадутся по коридору, ощетинившись глоками. На мне черное платье в пол с разрезами, не скрывающими резинок чулок, на муже смокинг. Супруг прикрывает мне спину. С грацией охотящейся кошки, чему лабутены совершенно не мешают, я приближаюсь к двери, за которой устроили засаду нанятые для нашей ликвидации шпионы из родимой Розовой конторы. Носком пафосной туфли я осторожно пинаю дверь, та с жалобным скрипом медленно открывается. В образовавшуюся щель видна часть комнаты, но убийц не наблюдается, они наверняка прячутся в шкафу. Я показываю мистеру Смиту таинственные знаки спецназовцев "жди здесь, я вхожу". Он кивает, сжав губы в тонкую линию, ибо не согласен со мной, но приказы старших по званию в бою не обсуждаются. Я кубарем вкатываюсь в комнату, совершив кувырок через голову, по завершении которого принимаю готовую к стрельбе позу, встав на одно колено. Мою акробатику оценивает пулей в область декольте бьющая без промаха соперница, ранее пытавшаяся захомутать мистера Смита. Сучка тогда не преуспела, но попыток своих не оставила, несмотря на наш счастливый шпионский брак. Хитрая стерва пряталась совсем не в шкафу, а вынырнула из-под кровати, что стало для меня роковым сюрпризом. Гаснущим сознанием я замечаю, как хладнокровно взбешенный супруг мстит за свою миссис Смит, выпуская обойму в мою убийцу.
Поторапливающий шлепок мужниной руки по моей зазевавшейся попе возвращает новоиспеченную наследницу Железного трона из параноидального кино в реальный мир.
Я не стану утомлять вас повтором описания порочных действий Кьянгда Ганна над трепетной пигой несчастной Жи. Отмечу только, что когда тебя пользуют в задний проход, радужные планы на тебя олигарха уже не кажутся злым розыгрышем. Если у наследницы "сраное отверстьице" не треснуло, то с "гиперотвественного" мозга точно не убудет терпеть сношение целой сталелитейной империи.
- Подаришь мне Bugatti Chiron, когда получишь компанию? - спрашивает Стас во время нашего возвращения в особняк на "канарейке", бабский Проша по-прежнему в немилости у владельца.
- Нет! - возвращаю тирану должок за лишение меня права на вождение автомобилей. - Хорони тебя потом в закрытом гробу.
- А в открытом гробу готова меня хоронить? - Стас бросает на меня пристальный взгляд через зеркало заднего вида.
- Дело не в гробах, а в похоронах! Я не хочу век вдовой куковать, потому о Буге, - даю Bugatti имя в Стасовой манере, - забудь!
- О Бугре, - поправляет меня размечтавшийся бывший гонщик-любитель.
Во время сборов к ужину я выталкиваю уже полностью готового к официозу семейной вечерней трапезы Стаса из комнаты, чтобы он уложил сына на боковую. Таков мой благовидный предлог сохранить трусы на попе. А ведь всего лишь попросила мужа застегнуть молнию на спине платья-футляра, что он и сделал, покрывая мой хребет поцелуями. Этот процесс раззадорил его до решения задрать супруге подол. Пришлось использовать отцовство в качестве рычага давления на совесть папаши, крупица которой еще сохранилась в его душе, раз он почти безоговорочно, несмотря на соблазн лишить меня белья и чести, отправился петь колыбельную сыну, переживающему сложный период безняния.
По пути в столовую я заглядываю в комнату пасынка. Что-то увяз мой благоверный в проведении родительского обряда. Осторожно приоткрываю дверь, чтобы ненароком не потревожить ребенка. Вдруг муж уже забубнил сына до дремотного состояния. Его размеренный ямб мое ухо уловило еще в коридоре.
- Тетя Роза! - Малыш слишком бодр для убаюкиваемого.
Муж оборачивается ко мне с мольбой во взгляде: "Спаси меня от этой напасти!" Надо же! Он одного ребенка уложить не может, а футбольную команду ему рожай! Сперва научись быть папой, дорогой, а потом требуй от жены потомство!
- Ты почему не спишь, маленький принц? - Я присаживаюсь на край детской кровати.
- Не хочу! - капризно. - Папа опять про золотую рыбку рассказывает.
Надо отдать должное заботе Виталины о сыне. В четыре года Стасик-младший говорит удивительно чисто для ребенка своего возраста. Молодая мать не прибегала к услугам логопеда, у неё была своя метода, она укачивала неугомонного младенца, читая ему вслух романы, к несчастью, женские. Я бы на её месте внука олигарха биржевыми сводками или статьями из "Экономикс" убаюкивала. Виталина все же на экономфаке училась, пусть и недомучилась. Но суть не в содержании, а в методе. Её чтениями ребенок заговорил рано и без дефектов фикции, с тех пор его лексикон неуклонно растет, будто он не учит новые слова, а вспоминает их.
- Опять? - Я бросаю на мужа недоуменный взгляд. За прошедшую неделю он общался с сыном исключительно в моем присутствии, по большей части играя, а не рассказывая сказки.
- Мне её бабушка Таня уже три раза читала, - удовлетворяет мое любопытство малыш.
- Понятно. Что ж, давай договоримся, маленький принц, я прочту тебе стишок не из творчества Пушкина, а ты после его окончания поворачиваешься на бочок и сладко засыпаешь. По рукам? - Я выставляю пасынку открытую ладонь.
- По рукам! - Он охотно хлопает по моей руке.
Я декламирую наизусть упомянутый сегодня в лодке стих Юрия Коваля "Сундук" в надежде, что, услышав его полностью, муж перестанет дразнить мой анус "сраным отверстьицем". Ребенок сексуальной крамолы в стишке с логической задачкой не усматривает, зато его папа отмечает хищной улыбкой двусмысленные строфы.
Что меня особо подкупает в характере пасынка, так это умение держать слово: дал обещание уснуть - повернулся на бок, прослушав мою декламацию и задав пару вопросов, и сладко засопел, поощренный нашими пожеланиями бай-бай и поцелуями в вихрастую макушку, сперва моим, потом папиным. Мужчина растет: сказал - сделал, достойная смена деду-олигарху. А что, Игорь Константинович крепок, аки дуб, вполне может дотянуть лямку управления компанией до той поры, когда внук получит блестящее образование менеджера высшего звена и будет готов занять Железный трон в обход мачехи. Я со своей стороны приложу все силы и талант нянюшки, чтобы выпестовать из пасынка гиперотвественную личность по своему образцу.
- Выходит, ларчик просто открывался, - шепчет муж, когда мы покидаем детскую. В коридоре следует продолжение: - Так твой сундук бездонный, моя донна Роза? - играет он понятиями, переиначив "нету дна" в "бездонный", со стопроцентным сексуальным подтекстом.
- Секретец, дон Стасио! - Я дергаю левой ягодицей, чтобы сбросить похотливую лапу мужа, что, по сути, бесполезный рефлекс.
- Не беда, у меня и так есть ключик от твоих дырочки, щелочки и сраного отверстьица, - разбивает он мои упования.
Сменила-таки моя пига эпитет с подачи моего опрометчивого в цитатах языка, что вдвойне обидно. Но это еще цветочки, две ядовитые ягодки, деверь с супружницей, ожидают нас в столовой.
Фингал Клодии уже приобрел легко скрываемый макияжем оттенок. Да и кто с функционирующими яичками будет пялиться на её личико, если она бюстгальтер не надела под белое шелковое платье? Грудь Кло не только провокационно топорщит сосками тонкую ткань, но и посверкивает темными ареолами сквозь неё. Эффект сравним с купанием в белом купальнике, чтобы пляжники оценили твой эксгибиционизм по достоинству, когда выходишь из вод морских на прибрежный песок, подражая Афродите. И не стыдно Клодии сверкать прелестями перед свекром? Ладно бы, Стаса соблазнить пыталась и меня позлить, но Игорь Константинович тоже мужчина пока еще действующий. Влад совсем не ревнует супругу и не сдерживает её срамных эскапад. Прохоровы-Розовские - идеальный союз по расчету: она сама по себе, он сам по себе. Берут пример с Игоря и Инги.
Зато мы с мужем излучаем безграничную любовь друг к другу. Как узрели почти обнаженную Кло - кстати, трусов на ней тоже нет, видимо, Водочная принцесса презирает нижнее белье всеми фибрами своей нудистской души - так и стали источать флюиды влюбленных: взгляды, полные обожания, ласковые прикосновения, вроде ненароком, но так красноречиво, шепотки на ушко друг другу, вспыхивающий у меня румянец после реплик мужа. Все-таки мы великие сатанинские актеры, выдающие игровой экспромт без предварительного сговора.
Ура! Трапезная пьеса за нами. Кло сбегает из-за стола еще до десерта, не способная более игнорировать нашу мастерскую игру в любовь. Её хитрый разум интриганки не учуял подвоха в демонстрации наших чувств, но распознал завуалированное издевательство над её потугами соблазнить бывшего жениха. Владу приходится извиниться и отчалить вслед за супругой. Надо признать, титул наследницы компании добавляет мне душевных сил в борьбе с врагами, что называется, сердцем чувствую поддержку не только мужа, но и свекра-олигарха.
В понедельник утром я предаюсь постельной неге, пока супруг собирается в офис. Не хочу составлять ему компанию в душе, чтобы не нарваться на второй кекс. И в столовую к завтраку с ним не пойду, прикинусь желающей подремать. Дав строгое распоряжение не скучать без него, муж наконец-то выметается из комнаты. Притаившись за портьерой, я из окна эркера наблюдаю, как свекор с младшим сыном рассаживаются в разные мерсы, в одном авто не солидно появляться перед подчиненными. Джип охраны завершает царский кортеж.
Проводив глазами черную кавалькаду, я звоню Ксю и забиваю стрелку на одиннадцать, место встречи - кафе-мороженое на Театральном проспекте. Для прогулки в город выбираю непритязательные шмотки, чтобы в толпе простых смертных не выделяться нарочитым Dolce & Gabbana. В планах у меня не только рандеву с подругой, но и посещение родной квартиры, надо снять показания счетчиков и оплатить коммуналку за прошлый месяц.
Доллары в моих сберегательных закромах еще остались, мало, но на оплату коммунальных услуг в этом и будущем году хватит. Потом буду клянчить средства у мужа, как-то не хочется пускать в родной дом квартирантов, особенно после ремонта. Продавать квартиру я не намерена, чтобы было куда вернуться, если муж найдет себе другую жертву. Ведь нет ничего вечного под солнцем: сегодня люблю до самозабвения, завтра - пошла прочь, старая корова, не мешай быку покрывать молоденьких телочек.
Рублевой наличности у меня мало, на такси не хватит, не беда, поеду общественным транспортом, потом разменяю валюту в обменном пункте при банке, где обычно оплачиваю коммуналку.
Территорию поместья я покидаю без помех, охранник на воротах не из людей Конвоира, препятствий мне не чинит, вопросов не задает, молча открыл калитку, выпустил, закрыл. Красота! Вдыхаю полной грудью воздух личной свободы, будто из тюрьмы освободилась. Но по Приречной все же иду торопливо, опасаясь, что охрана опомнится и вернет меня обратно. Может, пробежаться? Vans на ногах этому способствуют, да и стильный рюкзачок за плечами не мешает. Быть посему! Я покидаю район "Демьяна Бедного" бодрой трусцой.
Сперва маршрутка, потом трамвай. Народ меня не узнает, пальцами не тычет, не исключено, что благодаря бейсболке, натянутой на глаза.
К дому я подхожу в половине десятого, правильно рассчитав время на запланированные мероприятия. Если в банке очереди не будет, посижу дома до встречи с Ксю, пыль протру, которая наверняка скопилась за недели моего отсутствия, может, успею пропылесосить гостиную, или спальню, или кабинет. Так, рассуждая об уборочных перспективах, я захожу в квартиру, почему-то запертую на один оборот верхнего замка, и недоумевающим взглядом натыкаюсь на фигуру Нины Петровны, вышедшей в коридор на звук отпираемой двери.
- Здравствуйте, Роза Викторовна. А я тут прибираюсь. - В руках домработницы мужа тряпка и пульверизатор со стеклоочистителем.
- Почему? - спрашиваю я после приветствия.
- Так я теперь на два дома работаю, мне и зарплату повысили. Хоть вы тут и в квартире Станислава Игоревича больше не живете, но чистоту-то поддерживать надо.
Почти сразу после моего переезда к мужу, Стас подрядил свою домработницу по понедельникам убирать мою квартиру. Я, конечно, заметила, что в первый день недели Петровна в мужниной квартире не шустрит, еду не готовит, но посчитала, что Стас добавил ей выходной.
- Хорошо. - Я пытаюсь справиться со своей растерянностью и скорректировать планы. - Тогда я в банк пошла оплатить коммунальные услуги.
- Так я уже оплатила, Станислав Игоревич на это деньги выделяет. Да вы проходите, Роза Викторовна. Мне осталось окно в гостиной домыть, полы там протереть, и я пойду. Чаю хотите или кофе? Извините, я ничего не готовила, не знала, что вы придете. Если желаете тут отобедать, то я в магазин выскочу продуктов купить и мигом приготовлю.
- Спасибо, не стоит! - кричу в проем гостиной, куда скрылась домработница. - Но от чая не откажусь. - Надо же как-то убить время до встречи с Ксю, не по улице же мне слоняться, где рискую быть узнанной, как притворившая сказку в жизнь Золушка.
Я приглашаю Нину Петровну присоединиться ко мне за чашкой чая, неудобно как-то самой чаи гонять, когда в твоем доме другой человек работает. Все же я тут хозяйка. В квартире Стаса меня это не напрягало и не касалось, там муж устанавливал правила.
- Я хочу извиниться перед вами, Роза Викторовна, - удивляет меня Нина Петровна. - Мне тогда приказали ваши вещи собрать и за порог вас не пускать, - речь о январских событиях, когда я искала пропавшего после нашей новогодней помолвки Стаса.
- Не берите в голову, Нина Петровна. Приказы Игоря Константиновича не обсуждаются. - Уж это я на собственной шкуре испытала.
- Вы простите меня за любопытство, Роза Викторовна, я тут генеральную уборку делала, когда вы на курорте были, книги с полок убирала, чтобы от пыли протереть. Заглянула в фотоальбомы. - Пауза на глоток чая. - Значит, вы дочка Лиды Путилиной. А я-то думала, однофамилица или дальняя родственница. На маму вы совсем не похожи. Примите мои соболезнования.
Свидетельство о смерти Нелидии любопытная домработница тоже нашла во время уборки. Я его переложила из коробки сокровищ в ящик рабочего стола к прочим документам, когда перебиралась на временное проживание в Стасову квартиру.
- Так вы были знакомы с Лидией? - Я в очередной раз удивляюсь тесноте мира.
- Мы с вашей мамой вместе учились в училище культуры и жили в одной комнате в общежитии. Дружили. Я есть на фотографиях в ваших альбомах. Хотите, покажу?
На мой согласный кивок Петровна приносит из гостиной темно-синий фотоальбом, где собраны застывшие моменты жизни молодой Лидии, пролистывает несколько страниц:
- Вот это я, с краю в третьем ряду. - Она указывает на худенькую девушку с короткой стрижкой. - Это нас всей группой снимали в конце первого года учебы. - Довольно организованная толпа девиц запечатлена на крыльце кирпичного строения, отдающего официозом госучреждения. - А это Лида. - Она тычет пальцем в соседку. Переворачивает страницу: - А тут мы на свадьбе Светы Борисовой, нашей соседки по комнате. Она замуж вышла в августе девяносто четвертого, через год родила, дипломную работу защищала вот с таким пузом. - Её рука обозначает большой живот. - Да, веселое было время, беззаботное, хотя нам тогда казалось, что проблем не счесть.
- Нина Петровна, вы знаете, кто мой отец? - Опять я за свое! Но, видимо, эта тайна не отвяжется от меня, пока не будет раскрыта.
- Нет. После учебы Лида пошла работать в университетскую библиотеку. А я устроилась библиотекарем в школу, которую в свое время окончила. У меня там мама учительствовала. Какое-то время мы с Лидой поддерживали связь. Последний раз, дай бог памяти, в девяносто шестом встречались. Потом наши пути разошлись. У Лиды был навязчивый кавалер, проходу ей не давал, но он ли ваш отец, я не знаю.
- Как его зовут, помните? - спрашиваю, затаив дыхание.
- Артем. Они в одном классе учились, потом он в армию ушел. Лида его не ждала, но он, когда вернулся, стал её преследовать. В девяносто шестом она постоянно жаловалась, что Красиков, так его фамилия, после Чечни совсем сбрендил, а как в школу милиции поступил, то окончательно оборзел. Простите за выражения, Роза Викторовна, но ваша мама в них не сдерживалась, говоря об этом человеке.
Итак, подведем итоги услышанного. До меня мать сделала три аборта. Не от этого ли Артема Красикова она залетала? Кстати, фамилия его мне до боли знакома. Ах, да! Кирилл Красиков учился в нашей школе и однажды пригласил меня на свидание, у которого не было продолжения. Он рассказывал, что его дядя Артем героически погиб от бандитской пули в конце девяностых, и его убийца по-прежнему гуляет на свободе.
Вдруг мой отец вовсе не Константин Розовский, а Артем Красиков, погибший, когда Лидия носила меня под сердцем. Может, семья Красиковых не захотела признать меня дочерью Артема, потому что Лидия одновременно спала с двумя мужчинами и банально не знала, от кого приплод. Это объяснило бы крайне негативную реакцию старика Розовского на брак пасынка с ветреной девицей. Наверное, Константин Розовский узнал, что его невеста беременна от другого, и сбежал в Керчь. А Красиков на Лидии так и не женился, потому что погиб. Не зря же Игорь Константинович заставлял Лидию избавиться от меня, думал, я от Красикова. Тогда почему мать назвала меня Розой? Хотела таким образом доказать Розовским, что ребенок все-таки от Кости?
Интересно, свекор выяснил, кто из этих двоих является моим биородителем? Тест ДНК на подтверждение нашего родства он сделать не мог. Костя - приемный сын, исчезнувший давным-давно. А Артем Красиков мертв, хотя осталась его семья. Если сравнить мои гены с отцом Кирилла, родного брата Артема, то можно очистить зерна от плевел, то есть отрицательным результатом подтвердить, что я дочь Константина.
Из задумчивости меня выводит реплика Нины Петровны, что ей пора закончить уборку.
- У вас есть семья, дети? - останавливаю её вопросом. Человек работает на меня, а я даже не в курсе, замужем ли она и прочие детали.
- Семья есть: мать-пенсионерка, отец умер, братья, невестки, племянники. Своих детей нет, не сложилось у меня с мужчинами.
- Сожалею. А как вы сменили профессию с библиотекаря на горничную?
- Деньги нужны были. Коля, брат мой младший непутевый, сильно проигрался. Бандиты потребовали от родителей долг за сына вернуть. Пришлось мне работу новую искать. Отец тогда инфаркт получил, а у мамы зарплата учителя. Меня соседка пристроила домработницей в семью Шадровых на свое место, она уже не могла такой объем тянуть. Через год Шадровы разводиться собрались, делили имущество, решили особняк продавать. А мы еще долг бандитам не выплатили. Алла Александровна по доброте душевной порекомендовала меня своей подруге Инге Андреевне, которая подыскивала домработницу в свою новую квартиру. С тех пор я на Розовских и работаю.
- Долг вернули? - Азартный игрок в семье - хуже алкоголика.
- Давно рассчитались, но отцу это здоровье не вернуло. Коля на его могиле поклялся, что карты больше в руки не возьмет, с тех пор держится, женился, двоих детей завел.
- Это тоже стимул. - Киваю.
- На то и надеемся.
Старинная подруга матери поднимается из-за стола, и мне пора на встречу с Ксю. Я благодарю Петровну за чайные посиделки и прощаюсь, продолжая анализировать полученную от неё информацию, что бесцеремонно прерывает звонок от благоверного контролера моей свободы передвижения. Спешно закрываю за собой дверь квартиры, оставляя свою святая святых в надежных уборочных руках, и отвечаю назойливому мужу подальше от посторонних ушей:
- Да, дорогой?
- Скучаешь по мне? - медовые обертоны дают понять, что Стас настроен на секс по телефону.
- Есть немного, - кокетливо, лишь бы он не просек, что я смылась из особняка. - Только не спрашивай, что на мне надето, не отвечу, не буду отвлекать тебя от работы в первый офисный день, - превентивный удар по его намерению.
- Опять динамишь меня? - хищно.
- Забочусь о твоей трудовой дисциплине и начальственной репутации.
- Отец в тебе не ошибся. Ты еще работать в компании не начала, а уже печешься о трудовой дисциплине своих будущих подчиненных.
- Работай, папин сын! - строго.
- Нарываешься, госпожа-наследница? - вкрадчиво.
- Даю тебе повод отыграться вечером, - намекаю на секс, который и так неизбежен. - Аста ла виста, дон Стасио! - Жму на отбой.
Разменяв сто баксов в обменном пункте при банке, я вызываю такси и еду на Театральный проспект. Ксю уже ждет меня за столиком. Обнимашки с подругой трогают меня до смешков, не ожидала от себя такой бурной реакции.
Неторопливо поглощая мороженое, мы делимся новостями. Ксю в медицинском предстоит начинать с первого курса, слишком разные программы, чтобы перевестись хотя бы на второй. Она жалуется, что Геша совсем ей внимания не уделяет, подрядился с друзьями фрилансить, теперь целыми днями, вечерами, а то и ночами "кодит", то есть программный код пишет. А у меня все с точностью до наоборот, муж хоть и вышел на работу, но жену по-прежнему своим вниманием достает, вот опять звонит.
- Да, мой господин, - вздыхаю в трубку.
- Ты где, Роза? - Злая обеспокоенность его тона однозначно говорит, что мой побег раскрыт.
- Дома, - вру, ибо правда сейчас есть большее зло. Муж невзлюбил Ксю, и встреча с подругой мне влетит в лишний жесткий кекс, а то и два.
- Издеваешься? - орет он. - Я приехал на обед, а тебя нет!
- Не злись, любимый, - заговариваю ему зубы голосом олененка Бэмби. - Мне надо было квартиру проверить. Я там больше месяца не появлялась. Спасибо, что озаботился её уборкой и оплатой коммунальных услуг. Я Петровну тут встретила, мы с ней чаевничаем.
- Сейчас приеду! - пугает он меня.
- Не надо, мой голодный волк, не трать зря время, лучше пообедай и возвращайся в офис овец гонять. После работы меня заберешь. Ты же знаешь, я не хочу без тебя в особняке сидеть, где можно нарваться на твоего братца с Прицепрошкой, - укрепляю мотивацию.
- Будешь искусана! - Муж все еще полон недовольства моей самоволкой.
- Да, серый господин, я была плохой Красной шапочкой и за это готова ответить всеми своими отверстьицами, - елейно.
- До вечера, непослушная внученька, - с предвкушением. - Серая бабушка с большими зубами примерно накажет тебя, есть у неё для этого специальный клык, большой и острый. И не смей покидать квартиру! - игривый тон сменяется приказом.
Вот и поговорили. Ну хоть на пять часов я отсрочила свою расплату.
- Сильно он тебя прижал. - Ксю качает головой, отхихикав над моими ответами вечно голодному волку. - Имею подозрение, что твой домашний тиран намеренно решил нас разлучить.
- Какие на то основания? - Я пристально смотрю на подругу.
- Призрачные, но небеспочвенные.
На первом курсе Кузьма Аристархович частенько давил на дочь, что зря она в медицинский не пошла. Ксю отбрыкивалась исключительно из упрямства и привычки бунтовать. На втором курсе заботливый папаша угомонился, а ей стало обидно, дошло уже, что механика не её профессия. Вдруг во время отдыха в Турции отец заявляет, что устал терпеть её затянувшуюся выходку с учебой, не может больше смотреть, как его единственный ребенок портит себе жизнь ошибочным выбором. Суть не в самом заявлении, а в том, что оно прозвучало через неделю после встречи Заборовского с моим супругом. Стас сам позвонил мозгоправу и забил стрелку. Псих Кузя насторожился и принялся расспрашивать дочь об отношениях её близкой подруги с мужем, чтобы быть готовым к разговору с Розовским-младшим. Ксю пришлось все выложить, Кузьма Аристархович наловчился на пациентах выпытывать информацию.
- Действительно, похоже на заговор. - Я черпаю ложечкой сливочную жижу в опустевшей креманке и выливаю, черпаю и выливаю, бездумно совершая монотонные движения. - Мой муж - собственник, и этого не исправить, но и потакать его деспотизму нельзя. Нам ведь ничто не мешает поддерживать общение через WhatsApp или соцсети, перезваниваться, даже встречаться после занятий или на каникулах.
- Чатиться можно, а насчет встреч я не уверена. Думаю, Стас приложит все усилия, чтобы помешать нам видеться, например, охранника к тебе приставит.
Заборовская права, супруг это может. Скорее всего, уже завтра за мной будет неотступно следовать человек Дзержавского. Моя самовольная отлучка из особняка грозит обернуться не только вечером ролевой игры, но и ужесточением контроля надо мной.
- Ксю, мне нужно переговорить с твоим отцом. - Пора мне встретиться с Лидией. - Дашь его номер?
- Конечно. - Она принимается рыться в контактах смартфона. - Что, уже понадобился семейный психиатр?
- Ага! Хороший предлог вывести заговорщиков на чистую воду, - кривлю душой, ибо не могу ей сказать, что моя мать жива. Дело не в стыде за ложь подруге, это ведь не только моя криминальная тайна, Кузьма Аристархович и Игорь Константинович тоже в теме.
- На особый успех не надейся, - предостерегает меня Ксю, но sms с телефонным номером отца присылает.
Покину кафе, я спешу домой, вдруг муж решил проверить мое присутствие в квартире, либо сам, либо послав кого-нибудь из архаровцев Конвоира. Дорогих тачек перед подъездом не стоит, значит, пронесло. Нина Петровна уже ушла. Время ожидания мне скрашивает героическая фантастика Гаррисона, приключения Крысы из нержавеющей стали отвлекают от семейных проблем Стальную Розу.
В половине пятого звонок в дверь. Что-то рановато для Стаса, рабочий день у него до шести. Открываю дверь, не глянув в глазок, и впадаю в ступор.
- Здравствуй, Роза, - произносит мужчина, которого я мечтала встретить всю свою сознательную жизнь.
- Здравствуй, папа, - приветствую постаревшую копию парня с фотографии на даче Розовских.
Лада, как же так, почему столь нелепо, почему именно сейчас - это далеко неполный перечень вопросов, выкрикиваемых умозрительной толпой моих двойников. Фантомы моей совести, мои альтер эго, окружали рассудок плотным кольцом, смыкая плечи, сдвигая ряды, давя и крича мне прямо в уши. Заткнитесь! Не знаю я! Но узнаю.
Оставив вещи под надзором бдительной Варвары Геннадьевны, я иду к коменданту общежития. Зинаида Павловна у себя в кабинете, дверь нараспашку, стучать нет смысла, из-за дроби печатной машинки она все равно не услышит. Просторная комната завалена хозяйственным хламом, соперничая с коморкой Плюшкина. Чтобы дойти до стола комендантши, нужно протиснуться мимо нагромождения банок с краской, рулонов линолеума, прочего добра, почему-то хранящегося здесь, а не на складе. За спиной сидящей Зинаиды Павловны многочисленные полки с пухлыми папками и амбарными книгами, на столе их тоже хватает, сложенные в хаотичные стопки они делят столешницу, укрытую прямоугольником стекла, с двумя телефонами и печатной машинкой. Под стеклом виднеется край календаря.
- Глазам не верю! - восклицает Зинка, как её называют проживающие тут студенты. Комендант снимает очки, прячет их в стол, будто застукана в ненадлежащем виде. Странная женщина, пенсия уже в затылок дышит, а она все молодится. - Костя Розовский! Неужели опять к нам? Каким ветром?
- Попутным, Зинаида Павловна. - Я кладу пред ней справку о зачислении на первый курс механического факультета.
Она берет бумажку, щурится, но очки извлекать не спешит, форма стандартная, достаточно мою фамилию прочесть:
- Ты ведь наш, городской. - Она откладывает изученный документ. - Жилплощадью обеспечен, - намек на взятку.
Иногородние студенты проживают в общежитии бесплатно, а местным не положено, но деньги решают все. Как в любом предприятии нашего новобуржуазного времени, здесь есть своя схема обхода правил с целью получения левого дохода. Платишь коменданту за минимум семестр проживания, такса тут божеская с учетом спартанских условий, и занимай койко-место в комнате на двоих. Зинаида Павловна - женщина осторожная, не все кладет себе в карман, делится с вахтершами-пенсионерками в обмен на их молчание, участковый студгородка тоже в доле. Не все иногородние проживают в общаге, некоторые снимают квартиры, но прописаны тут, их места и достаются зайцам.
- Осмелюсь напомнить вам, уважаемая Зинаида Павловна, в прошлый раз я заплатил за год проживания, но пробыл под вашей гостеприимной крышей всего семестр.
- То были иные времена, Костя. - Прожженная чиновница ласково скалится мелкими зубами. - Теперь коммерция добралась и до нас, имеем право официально брать деньги со студентов с городской пропиской. Вот прейскурант, подписанный проректором по хозяйственной части. - Она вылавливает в одной из папок нужную бумажку и протягивает её мне: - Ознакомься.
В документе два варианта помесячной оплаты, за койко-место и за отдельную комнату. Выбираю второе. Накопленные "помощником слесаря" средства позволяют мне оплатить проживание до конца семестра. Комендант, все же нацепив на нос оскорбляющие светлую память о стопроцентном зрении очки, вносит мое имя в одну из амбарных книг. Расписавшись в ведомости, я получаю квитанцию об оплате, украшенную едва различимым штампом.
- Можно выбрать себе комнату? - Наглеть, так наглеть за свои спермо-заработанные.
- Тебе, Розовский, как мед, так ложками! Свободных комнат кот наплакал, остальные уже заселены.
- А триста шестая?
- Забирай. Несведущих первокурсников я туда поселить не могу, не положено им выше второго этажа жить, а остальные призрака Жигуля боятся. Извини, Костя, ты ведь с Ивлевой близок был, прими мои соболезнования. И ключи прими. - Зинаида Павловна отрывает широкий зад от стула, подплывает к большому щиту из ДСП, где на множестве гвоздиков висят ключи, под номером триста шесть их три штуки, один для коменданта, остальные для жильцов. - Замок после Ивлевой сменили. Комнату от её вещей освободили, но имей в виду, ремонт там не делали. Хочешь освежить, сам занимайся. Клей и побелку для потолка я выделю, а обои все разобрали, уж извини.
- И на том благодарствую. - С пародией на поклон я принимаю ключ из рук коменданта. - Постельное белье и матрац когда выдадите?
- Да хоть сейчас. - Зинаида Павловна широкими бедрами гитарообразной фигуры плавно огибает стол, направляясь к выходу из кабинета. Она грациозно движется мимо нагромождений, ловко уклоняясь от столкновения с препятствиями, чем напоминает акулу в трюме затонувшего фрегата.
Получив на складе положенное проживающему в общаге добро - матрац, запятнанный чьим-то энурезом, ветхое постельное белье с казенными штампами, подлежащее обмену на свежее раз в две недели, два вафельных полотенца, один белый чайник с проплешиной в эмали на боку и бурой аббревиатурой общаги механического факультета, выполненной рукой паралитика - я замечаю притаившуюся у стеллажа с матрацами одинокую коробку с торчащим носиком знакомого до боли чайника, оранжевого в белый горох.
- Это вещи Ивлевой? - Я невольно приближаюсь к картонке, присаживаюсь на корточки, чтобы рассмотреть в сумрачном освещении склада её содержимое.
- Да. Если нужны, забирай. Родня не взяла, а мне тут лишний хлам не нужен. Выбросить жалко, вдруг кому-нибудь пригодится. Я её соседкам предлагала, посуда вполне себе приличная, целая. Но они побрезговали или испугались, кто их разберет. - Комендант пожимает пухлыми плечами, едва прикрытыми шифоновыми фонариками цветастой блузы.
Белый чайник возвращается обратно на полку, зачем мне лишний груз ответственности за казенное имущество. За коробкой я обещаю вернуться в следующую ходку.
Комната покойной подруги встречает меня пустотой, звенящей и пыльной. Обезличенное помещение навевает скорбь. Был человек, окружал себя уютом, создавая его из множества бытовых мелочей. Комната при нем жила, дышала в унисон с хозяином, рассказывала о нем истории. Ушел человек, и дом его умер, превратившись в скелет: голые стены, пустая мебель, мертвый воздух и тишина.
От Лады мне достался внушительный комплект посуды, неказистая цветочная ваза и белая льняная салфетка с кружевом ришелье на одном из углов, у Арины Никитичны похожие салфетки этажерку и комод украшают. Даже не знаю, куда её пристроить, комода в комнате нет, только шифоньер, кровать-полутороспалка, два стола, кухонный и письменный, два стула, две тумбочки и книжная полка.
Сидя на стуле посреди не до конца упорядоченного хаоса вещей, я сжимаю в руках салфетку и улыбаюсь. Не верится, что Лады больше нет. Услышанное от вахтерши мне кажется бредом. Ивлева получила диплом инженера, собрала вещи, пожертвовав общежитию посуду, не тащить же её в Челябинск, и уехала в родной город.
Ночью мне снится бывшая хозяйка комнаты. Лада сидит подле меня на кровати:
- Костя, я тебя ни в чем не виню. - На её губах ангельская улыбка всепрощения.
Сон не кошмар, но после него я не могу сомкнуть глаз до утра. Мысли бродят в моей голове, призывая действовать, чтобы вернуть себе покой, хотя бы относительный. Пока учеба не началась, надо провести собственное расследование, выяснить меру своей вины, чтобы жить дальше, а не сходить с ума от предположений, не тешиться самооправданиями, посмотреть правде в лицо и понять, кто ты есть, и что с этим делать.
Первым делом надо поговорить с Натальей Даниловой, непосредственной свидетельницей смерти Ивлевой. По словам старого знакомца Аркадия, встреченного мной утром в умывальне, Данилова проживает через две комнаты от меня. Дверь с номером триста три мне открывает помятая сова в небрежно наброшенном на ночнушку халате, десять утра, а девица еще дрыхнет. Зевающая блондинка недовольна моим "столь ранним" визитом, но соглашается уделить мне время через полчаса, необходимые девушке на приведение себя в товарный вид.
Мы пьем чай в комнате Натальи, радушие хозяйки оплачено шоколадкой "Алёнка", за которой я сгонял в кооперативный ларек. Данилова рассказывает о трагедии на автобусной остановке, демонстрируя богатую фантазию: что не видела, то додумала до полноценного триллера. По её версии, беременная толстуха, обезумев от несчастной любви, легла под автобус, этакая современная Анна Каренина.
- Ты уверена, что Лада была в положении? - Я сверлю сплетницу пристальным взглядом.
- Конечно! - Она вскидывает густо накрашенные широкие брови, намекая на оскорбленность моим недоверием. - Я сама видела, как её в туалете тошнило.
- Когда это было?
- Не помню точно. - Водянистые глаза ищут подсказку на потолке. - В марте, кажется, или в апреле. Ага, в начале апреля.
Что ж, по срокам сходится, хотя причиной тошноты могло быть банальное отравление.
- И часто её тошнило?
- А я что, доктор! Я всего лишь раз Ивлеву за этим застукала. Спросила, уж не залетела ли она, ну так, в шутку.
- И что тебе Лада ответила? - Я весь напрягаюсь в ожидании её ответа.
- Ничего! Глянула как на врага народа и ушла вся такая обиженная! Точно, беременная! - Данилова утвердительным кивком поддакивает своему предположению.
Верить сплетницам нельзя, у них одни домыслы, а мне нужны факты. Навещу-ка я местного участкового. Как его звать-величать я запамятовал, но все знающая баба Варя, вахтерша Варвара Геннадьевна, наверняка освежит мою "девичью" память.
Петр Степанович, плотно сбитый мужчина за сорок, обнаруживается у себя в караулке, располагающейся в общаге химиков. Околоточному выделено маленькое помещение в торце здания, куда ведет отдельный вход. Единственное окно его конуры зарешечено, выделяясь на общем фоне свободных от неба в клеточку окон. Участковый собирается отобедать борщом, разогретым в алюминиевой кастрюльке на одноконфорочной электроплите. Я застаю его в неудачный для диалога момент переливания борща в тарелку, приходится устроить себе перекур на ступеньках крыльца, пока он хлебает обед.
Каюсь, я опять начал курить, нервы потребовали. Утром, когда ходил за сладкой взяткой для Даниловой, купил пачку L&M в кооперативном ларьке, отдал втридорога. Табачный кризис вроде минул, но дешевого курева не достать. Общажные подбирают чужие окурки в коридоре, я сам вчера ночью видел, когда по нужде ходил. Тот же Аркаша держит в комнате коллекцию бычков в литровой банке, запас на черный день. Он приглашал заходить, если совсем туго без никотина станет.
- А ты, Константин Константинович, с какой целью гражданкой Ивлевой интересуешься? - включает мента участковый, пристально изучая мой паспорт.
- Мы с ней сожительствовали с ноября по март, - перехожу на казенную манеру общения.
Петр Степанович оценивает мой посыл ухмылкой:
- Что мне тебе сказать? Несчастный случай, хочешь верь, хочешь нет.
Участковый лично опрашивал свидетелей и комнату Ивлевой осматривал вместе с операми из семнадцатого отделения. Тех, кто стоял рядом с потерпевшей, на месте происшествия милиция не застала. Остальные ничего толком не видели, толкнули её или сама под колеса бросилась, сказать не могли.
- Кто расследование вел, не подскажете? - спрашиваю словоохотливого участкового.
- Калмыкин из семнадцатого отделения. Совсем еще зеленый следак, год всего в должности, считай, только из-за парты. Опера над ним вовсю подтрунивают, принципиальный он, пока. Но дело Ивлевой вел грамотно.
Семнадцатое отделение милиции в трех кварталах от студгородка, десять минут ходьбы прогулочным шагом. Дежурный на проходной сообщает, что следователь Калмыкин в отпуске, выйдет через три недели, но один из его оперов на месте, седьмой кабинет, могу пройти, раз по делу.
- Разрешите? - Я заглядываю в комнату с нужным номером на двери. В тесном помещении три рабочих стола, два из которых пустуют. - Мне к капитану Красикову, - обращаюсь к единственному обитателю кабинета, молодому смуглолицему мужчине в голубой рубашке с короткими рукавами.
- Проходи. - Приглашающий жест на стул для посетителей у своего стола. - Ты по какому делу?
Разговор наш оказывается пустышкой. Михаил Красиков отчет о вскрытии не видел, был в отпуске, когда патологоанатом его предоставил. Дело закрыто и сдано в архив. Единственная полезная информация, которую я получаю от капитана, это что криминальные трупы доставляют в центральный морг. Значит, мне туда.
Один из санитаров направляет меня в прозекторскую номер шесть, где сейчас находится главный патологоанатом. На мое везение пожилой доктор чаевничает с молодым ассистентом, а не занят своими непосредственными обязанностями. Выслушав мою просьбу, Савелий Парфенович меня успокаивает:
- Я вас прекрасно понимаю, молодой человек. И то состояние, в котором вы сейчас пребываете, мне знакомо. Но не стоит терзаться. Лада Ивлева беременна не была. Её кончина трагична, но неизбежна, увы.
- О чем вы, доктор? - Я изучаю лицо абсолютно седого мужчины с глубокими носогубными складками и сетью морщин. Патологоанатом значительно старше начала пенсионного возраста, ему явно за семьдесят.
- Ваша подруга, Константин, умерла от сердечного приступа. Под колеса автобуса она упала уже замертво. Её сердце существенно износилось, оно просто не выдержало нагрузки. Поверьте, даже будь обстоятельства иными, к примеру, произойди это в больнице, реанимация не помогла бы.
Стресс преддипломной лихорадки, плюс внезапная жара начала июня доконали несчастную певунью. Ладе не суждена была долгая жизнь, но моё предательство сократило даже то малое, что было ей отпущено.
На ватных ногах я покидаю морг. Надо привести нервы в порядок. Стою у арки входа, курю.
- Своих нет, чужие стреляешь? - Я протягиваю ему ополовиненную пачку. - С чего ты взял, что я флотский? Вроде тельняшкой не отсвечиваю.
- Лада сказала. - Чокнутый шутник извлекает сигарету, прикуривает от моей зажигалки. - Просила передать тебе благодарность за глоток счастья.
Надо бы возмутиться на такое кощунство, в морду интерну съездить, но кулак не поднимается, почему-то.
- Как она там? - Затяжкой я давлю смешок, до умопомрачения хочется верить словам шизика.
- Хорошо, успокоилась. Больше она тебе сниться не будет, пора ей, туда. - Взгляд в яркое небо, лишенное облаков.
Хочется спросить, каково оно там, но я молча докуриваю сигарету, последнюю, хватит затыкать нервный мандраж дурной привычкой, которая мне теперь не по карману. Вручаю говорящему с мертвыми пачку L&M:
- Бывай! И спасибо за успокоение совести! - Ухожу с надеждой, что больше не встречу этого странного парня.
СанСаныч не соврал, призрак Лады меня больше по ночам не тревожит. Учеба скрашивает тоску по подруге, а напряженная сессия окончательно побеждает мою скорбь.
Спортзал, где я раньше тренировался - хотя какой там спортзал, подвал жилого дома, обустроенный бывшим боксером, открывшим свой малый бизнес - отжали бандиты. Некоторые парни по-прежнему там груши колотят, а я ушел, несмотря на предложение братвы остаться. Бандиты хотели за мой счет получить покровительство брата. После того, как Игорь выгнал блатных из города, спортивная мафия расцвела, конкуренцию ей составляют только менты. Но я не собираюсь влезать в их мутные делишки. Рэкет, крыши, разборки, шальное бабло, замешанное на чьем-то горе, если не на крови, не мое это.
Для поддержания мышечного тонуса осталась качалка в подвале главного корпуса универа, куда раньше ходила Инга. Пару раз я встречал бывшую любовницу в коридорах альма-матер. Невестка не здоровается, предпочитает меня не заметить. От её игнорирования мне даже легче, нет нужды смотреть ей в глаза, мямлить приветствия и подыскивать оправдания для побега.
Время лечит любые раны. Спустя год после смерти Лады я пропустил день её кончины, будучи озабочен сдачей инженерной графики.
Первый курс позади. Денег на оплату общаги нет, все сбережения прожиты и проедены. Последний семестр я подрабатывал грузчиком, но чернорабочим платят копейки, которые сжирает ненасытная инфляция быстрее, чем они успевают тебя прокормить. Цена за проживание в общаге подскакивает каждый месяц. В начале прошлого семестра Зинаида Павловна отказалась брать плату за полгода, с тех пор плачу ежемесячно. В марте пришлось пустить к себе соседа, больше отдельную комнату я не тянул, только на койко-место наскребал.
Сосед мой, Олег Полунин, предлагает на лето пойти в шабашники, ремонты в квартирах делать, есть у него знакомый в этом бизнесе. В бригаде нас пятеро: трое квалифицированных работяг, включая бригадира, профессионального маляра-штукатура, и мы с Олегом на подхвате. Пахать приходится по двенадцать часов в сутки, но результат себя оправдывает. Сотня баксов за первую шабашку впечатляет, на семестр оплаты общаги хватит, но, если разменять валюту, что придется сделать, инфляция обесценит заработанные "деревяшки" раньше декабря. Пашем дальше.
Во время второй шабашки в ремонтируемую нами квартиру является БИЧ с требованиями вернуть его жилье. Оказывается, мы работаем на черных риэлтеров, выкупающих квартиры у алкашей за смешные деньги и водку. Крепкие братки быстро выпроваживают опустившегося интеллигента, веля нам продолжать. Олег лишь пожимает плечами: деньги не пахнут, "по чесноку" все равно такую сумму не заработать, а жить и жрать на что-то надо.
- Пойми, Костян, они все равно бы жилье пропили, не этим, так тем. Мы же их под забор не выгоняли, сами допились, - толкает Полунин свою философию перед сном.
- Ты и раньше знал, на кого мы пашем. Почему не сказал? - Я вглядываюсь в темный силуэт на соседней койке. Полутороспалку пришлось разменять на две одиночки, что сократило свободное место в комнате.
- Ты бы не пошел, чистоплюй! А Васильевичу, - бригадиру, - нужен был еще один подсобник. Он пообещал, что если приведу не лоботряса и не лодыря, то премию получу.
- И сколько тебе за меня отвалили?
- Сотку баксов. Делиться не буду, прошлым летом меня так же завербовали.
Да уж, новый уклад диктует новые правила. Все продается и покупается в мире рыночных отношений. Друзьям не зазорно на тебе зарабатывать, хотя какой мне Олег друг, всего лишь приятель. Другом была Лада, но её больше нет.
Из шабашников я не ушел, духу не хватило, доля бомжа напугала. Ждать помощи мне неоткуда, с Розовскими связь оборвана. Я целый год ни Игоря, ни отца не видел, даже с днями рождений не поздравлял. Инга должна была получить диплом в июне, с началом занятий мне и её лицезреть не грозит. Независимость от постылого семейства меня по-своему окрыляет, но страх нищеты не дает взлететь. Терпи, Константин Розовский, паши на бандитов, придушив совесть, они - меньшее зло, чем твой брат-нувориш.
С девушками я принципиально отношения не завожу. Данилова как-то зазывала меня к себе на огонек, пока не нашла другого ценителя своей болтовни. Были еще охотницы на Розового зайца Костю, почему-то решившие, что я играю роль бедного принца, живя в общаге, типа мне по приколу корчить из себя нищего. Барышень ждало разочарование, которое мне потом вышло боком. С подачи предводительницы сплетниц Даниловой меня теперь величают то толстолюбом, то коровофилом, то жиротрахом, то прочими менее пристойными вариациями. Вот так, не стало Лады, объекта для травли, подвернулся я, бывший любовник покойной. И пусть я достаточно толстокож для общественного мнения, но иногда просто хочется ответить матом, особенно на фамилию Рубенс. Мне еще повезло, что Данилова училась на пятом курсе, и этим летом покинула общагу. Так и тянуло помочь ей вещи перенести в машину, когда она съезжала, но я сдержался.
В конце августа я вручил Зинаиде Павловне шабашно-заработанные двести баксов за отдельную комнату, велев до следующего сентября с оплатой жилья ко мне не приставать. Пусть сама меняет их на деревянные, если ей так нужно, в баксах цена стабильна, а в рублях скачет. Комендант приняла валюту, обозвав меня ушлым нахалом, то есть похвалила, судя по интонациям и согласию на сделку.
Олега я из комнаты попер, пусть ищет себе другого рекрута на следующее лето. Не собираюсь я больше работать на бандитов. Устроиться бы охранником или ночным сторожем куда-нибудь, утром учеба, ночью работа, сон в перерывах, выдержу, лишь бы взяли.
Желание трудиться в ночную смену реализуется в первом же месте, куда я обращаюсь, прямо во дворе между нашей общагой и энергетиков. В кооперативном ларьке, открытом круглосуточно, вакантна должность ночного продавца. Саркис Артакович, хозяин ларька, осмотрев меня придирчивым взглядом, спрашивает, могу ли я в морду дать. Получив утвердительный ответ, он вручает мне место вместе с бейсбольной битой и напутствием: "Недостачу с тебя взимать буду, имей в виду". На радостях обретения непыльной работенки я на его слова внимания не обращаю, а зря.
В первую же трудовую ночь ко мне в окошко стучится толпа гопников, требуя бесплатного курева и бухла. С такими покупателями битой не обойдешься, АК-74 нужен. Вот тебе и задачка, Константин Розовский, как не пасть смертью защитника чужой коммерции, не влететь на крупную недостачу и не сесть за убийство главаря грабителей. Проповедь: "Ребята, давайте уважать чужую собственность и здоровье", - не прокатит. Парни чтят только грубую силу, и не мне, одиночке, им эту силу демонстрировать, а то до утра не доживу.
Расстроенные ожиданием моего ответа "покупатели" принимаются громить ларек, у них на вооружении трубы и арматура. Хорошо, что входная дверь запирается изнутри на засов и открывается наружу, то есть её не выбить. Стекла в ларьке давно заменены металлическими щитами. Единственное окошко для купли-продажи зарешечено, только деньги принять можно и бутылку протолкнуть в зазор между прутьями. Дверца окошка из толстого плексигласа, хрен разобьешь. Саркис превратил свою торговую точку в крепость или ловушку. Сиди теперь тут, ночной продавец, и чувствуй себя моллюском, гадающим, вскроют твою ракушку, или нет. Утро я встречаю так, будто пережил нападение упырей. После такой ночки от поиска другой работы меня не отговорить не за какие коврижки. Саркис понимает, не я первый лох, нанявшийся ночным продавцом, не я последний.
Почти все свое свободное время я посвящаю поиску работы, хожу от квартала к кварталу, стучусь в каждую дверь с вывеской и интересуюсь: "Вам сторож или ночной охранник не нужен?" "Извините, молодой человек, штат укомплектован", - вежливая форма отказа в государственных учреждениях, гостиницах и универмагах. В мелких фирмах, забегаловках, работающих по ночам, меня без стеснения посылают на три буквы.
Кинотеатр детского фильма "Красная шапочка", куда я пацаном бегал на дневные сеансы, ветрами перемен превращен в казино "Эльдорадо". Где школьницы, скачущие по клеткам классиков в ожидании мультсборников, мамаши с колясками, педофилы на лавочках, выдающие себя за притомившихся прохожих? Нет их, унесены западным ветром.
Зайти, не зайти? Зайду. Пошлют - пойду, мне не привыкать к отказам. Парадный закрыт, казино работает с восьми вечера и до утра. Звоню в дверь черного хода. Охранник соглашается проводить меня в отдел кадров. Алина Владимировна, здешний кадровик, указывает мне на дверь, едва я заикаюсь о работе. Ожидаемо, зато тратиться на черный костюм, здешнюю униформу охранников, не придется. Я без сожаления покидаю тесные, полутемные коридоры подсобной части казино.
Окружающий "Эльдорадо" сквер нарочито кичится золотом листвы, октябрь - время триумфа кленов над прочими представителями городской флоры. Каштаны вдоль Калиновского проспекта, как и мы, празднуют победу в мае, зажигая свои пенные свечи. Липовая аллея, ведущая к центральному парку, душит сладким ароматом в конце июня. Тополиная пороша у первого гастронома слепит глаза в начале лета, заставляя аллергиков стенать о вырубке чертовых деревьев. А здешние клены принимают эстафету красоты в середине осени.
- Тебе, придурок, жить надоело! Свалил отсюда! - Водитель темно-синего бумера прерывает мое беспечное любование природой, "придурок" занял парковочное место его тачки.
- Прошу прощения, задумался. - Я расшаркиваюсь перед новым русским, радуясь отсутствию братков охраны, иначе не избежать моим бокам "массажа" за ловлю ворон на пути их босса.
- Рожа у тебя знакомая. - Владелец BMW вылезает из машины. - Ты, случаем, не из Розовских?
- Увы, - развожу руками, - имею несчастье носить эту фамилию.
Мой нечаянный визави усмехается, в близко-посаженных карих глазах впихивает азарт игрока человеческими судьбами, так знакомый мне по общению с Игорем.
- Я Федор Прохоров, извечный конкурент твоего брата. Ты ведь Константин, приемыш Розовских?
- Он самый. - Пожимаю руку уличного бойца, судя по мозолистым костяшкам.
- Каким ветром тебя занесло к порогу моего "Эльдорадо"? Куришь? - Прохоров достает из внутреннего кармана расстегнутого пальто пачку Marlboro.
- Бросил, - отказываюсь я от элитного курева. - Работу искал в вашем заведении, не нашел.
- Штат охраны у нас полностью укомплектован. Ты ведь не уборщицей приходил устраиваться?
- Палубы на подлодке драить приходилось, полы мыть обучен. - Как писал Маяковский: "Все профессии важны, все профессии нужны". Не в моем положении быть разборчивым.
- Брось! - Хлопок по плечу. - Шутканул я. Возьму тебя в охрану, студент. Ты ведь студент? А полы пусть бабы моют, у них это лучше получается.
Так я и стал вышибалой в "Эльдорадо". Работаю через ночь, что позволяет высыпаться.
Третий семестр близится к завершению. Два курсача давят на плечи, хоть ночуй в большом читальном зале в нерабочие ночи, но не дадут, в девять оттуда всех выгоняют.
- Молодой человек, мы закрываемся, - отрывает меня от переписывания девичий голос.
Я поднимаю глаза на кудрявую пигалицу, застывшую грозной фигурой у моего стола. В тигриных глазах библиотекарши непоколебимость хищника вышвырнуть пришельца со своей территории.
- Еще пара абзацев, вот досюда. - Отчёркиваю ногтем нужное место. - И я очищу помещение. Клянусь, милая девушка. - Рука к сердцу. - Послезавтра сдача курсового. Мне кровь из носа надо закончить. Пожалуйста, задержитесь еще немного или выдайте мне книгу на ночь. Завтра после первой пары я её верну, обещаю.
- Хорошо, я подожду. - Юная библиотекарша разворачивается на каблуках и идет к своему рабочему месту мимо опустевших читательских столов.
В огромном зале мы остаемся одни. Коллеги кудрявой блондинки ушли. Она ожидает, нервно поглядывая на часы над входом, наверное, опаздывает на свидание.
В половине десятого я сдаю книгу:
- Извините, что задержал вас.
- Ничего страшного. - Она кусает губы, возвращая мне читательский билет.
- Я нарушил ваши планы?
- Нет, просто в такое время трамваи редко ходят. Да и на пустой остановке опасно одной стоять.
- Хотите, в искупление своей вины и в благодарность за ваше терпение я подожду трамвай вместе с вами? - Пигалицу мне реально жаль. Доводилось видеть, как поздно гуляющих девушек затягивают в крутые тачки. - Кстати, я Константин.
- Лида. - Её имя так похоже на Лада, всего одну букву замени. - Спасибо за предложение. Даже из вежливости я не могу от него отказаться.
- Вот и отлично. Буду ждать вас у выхода из корпуса.
На стылой остановке одинокий фонарь разгоняет мрак. Кроме нас, никого. Лида периодически притопывает полусапожками, стараясь отогнать холод, сковавший ступни. Руки в варежках греются в карманах шубейки из искусственного меха, белой с черными леопардовыми пятнами. Редкие снежинки оседают на широкий зеленый шарф, укрывающий её голову на манер платка. Разговор у нас не клеится. Лида явно меня боится, но братков на крутых тачках опасается больше.
- Вам нравится работа библиотекаря? - инициирую я светскую беседу.
- Ожидала от неё большего, когда училась. А оказалось, сплошная рутина. Каждый день одно и то же: книги прими, расставь по местам, выдай. Скука.
- А я собираюсь инженером-механиком стать, но уже сейчас понимаю, что это не для меня, - откровенность за откровенность.
- Вы только на втором курсе, Константин. - А она досконально изучила мой читательский билет, пока я задерживал её на работе. - Переведитесь на другой факультет или в другой ВУЗ.
- Внутренняя инерция не пускает. Но спасибо за дельный совет.
Развить диалог нам мешает трамвай. Лида прощается со мной и садится в общественный транспорт. Я как привязанный следую за ней.
- Тоже едете? - спрашивает она меня удивленно.
- Мне всего одну остановку до студгородка. Я в общаге живу. Обычно пешком хожу, но раз уж дождался трамвая, почему не поехать, - оправдываюсь, будто собирался преследовать пугливую пигалицу.
Курсовой мной успешно сдан, сессия осталась позади, зимние каникулы пролетели, новый семестр начался. Посещать большой читальный зал рано, но я сижу тут каждый свободный вечер с ненужными книгами и бросаю взгляды украдкой на хрупкую фигурку пугливой библиотекарши с глазами тигрицы. Опять ты влип, Константин Розовский. Нет, этой девушке я жизнь не испорчу, мне просто приятно на неё смотреть, исключительно издали.
Глава 15. Разоблаченный инцест, или Ночью все кошки серы
Роза
С чего я взяла, что Константин Розовский мой биородитель? Доказательств у меня нет, одни догадки. Наверное, высокий рост, цвет глаз и волос дернули меня за язык признать его отцом. Ой, как неловко! Вот так всегда! Ляпнешь, не подумав, а потом стоишь и краснеешь перед человеком, который твоему рождению ни каплей спермы не посодействовал.
- Можно войти, дочь? - Самоедство в отставку, тест на отцовство сдан, статус "дочери" подтвержден. - Нам нужно поговорить.
Еще как нужно! И уже давно, девятнадцать лет как! Но лучше поздно, чем никогда.
- Проходите, Константин Константинович. - Я пропускаю пришельца в квартиру. Больше он от меня слова "папа" не услышит, лишь холодный официоз вне зависимости от причин его бегства от беременной Лидии. Он ведь не только её бросил, но и меня, что прощению не подлежит.
Я приглашаю гостя в кухню чай пить, против традиции русского гостеприимства никуда.
Господин Обухов, такова теперь фамилия моего биоотца, начинает разговор вполне предсказуемой фразой, за которой следует неожиданное продолжение:
- Знаю, что не могу рассчитывать на твое прощение, Роза. Я не имел морального права приезжать и тревожить твой покой. Но то, что я узнал из желтой прессы, заставило меня вернуться в родной город и предотвратить ошибку, вернее, дать тебе шанс исправить её, пока не поздно.
- Какую ошибку? - спрашиваю недоуменно. Нет, ну хорош! Шлялся где-то все эти годы и вдруг примчался спасать меня от меня же самой!
- Стас Розовский - твой двоюродный брат.
- Сводный кузен, я бы сказала. - Открыл Америку! И так ясно, что раз я твоя дочь, то со Стасом и Папой Игорем мы родня, но не кровная. - Вы ведь приемный сын Розовских.
- Мы с Игорем единокровные братья. Я сын Константина Игоревича Розовского от любовницы.
Инцест! Мать твою за ногу, Стас! У меня с мужем ИНЦЕСТ!
Вот почему я так долго и упорно сопротивлялась любви к Стасу. Нутром чуяла родственную связь, еще в детстве заметила нашу внешнюю схожесть, не на пустом месте посчитала Игоря Розовского своим отцом, а Стаса с Владом - братьями. Потом выбросила это из головы как гнилую идею, поверив словам Лидии и сказочке Стаса про китайцев, которые все на одно лицо, хоть и не родственники. Мать не соврала, Игорь Константинович мне не отец, а кровный дядя. А муж? Знал ли Стас про инцест, когда домогался меня и под венец силком тащил? Папа Игорь стопроцентно был в курсе. Не зря же он противился нашему со Стасом браку, но не сексуальной связи: племянница, не племянница, а только твоя вагина избавит моего отпрыска от хромоты, потому на инцест мы глаза закроем, более того, откупимся, но о браке и детях речи быть не может. "Ты будешь спать с моим сыном за ежемесячное содержание, заметь, весьма приличное, и не станешь лезть в нашу семью", - раздается в моей голове голос свекра. Да только Стас все переиграл, может, по незнанию, а может, сознательно переступил через общественные устои ради своей похоти, именуемой любовью до гроба.
- Роза, с тобой все в порядке? - доходит до моего взорванного мозга обеспокоенный голос отца.
Нет, со мной полная ПИГА! Иррационально до судороги в ладонях хочется плеснуть кипятком из чашки в лицо гонца дурной вести.
- Стас меня не отпустит, - шепчу подрагивающими от подавляемого смеха губами. - У нас больше нет брачного контракта, ограничивающего срок супружества.
- Ему придется. В суде дают отсрочку на примирение, но если один из супругов по-прежнему желает расторжения брака, то разводят. Тем более что детей у вас нет, живете вместе недолго, - успокаивает меня Константин Константинович. - Ты ведь не беременна, Роза?
- Нет. - Я качаю головой, немного ободренная его словами. - Защитой я озаботилась, в отличие от вас, - дерзю наперекор понимаю, что предохраняйся он с Лидией, меня на свете не было бы.
- Так вышло. - Отец изучает взглядом столешницу.
- Покайтесь, Константин Константинович, вдруг полегчает. - Мне очень хочется услышать его исповедь.
Обухов слой за слоем снимает флёр с прошлого, оголяя неприглядную картину своей противоречивой и несчастной любви к юной библиотекарше с тигриными глазами, из-за которой он потерял голову настолько, что убил человека. Потом сбежал и от правосудия, и от мести семьи жертвы, и от нас с мамой. Колобку-Косте удалось ото всех уйти, кроме себя. Далеко его трусость закатила, в город на берегу Тихого океана, где и прожил он все эти годы под чужим именем, вернее, ходил на сухогрузе сперва матросом, потом боцманом. Женой и детишками он не обзавелся, а о холостяцких половых связях брошенным дочерям не докладывают.
Морской волк Обухов в периоды своей сухопутной жизни не забывал следить за делами семейства Розовских. С тех самых пор, как Интернет заявил о себе повсеместно и массово, Константин Константинович регулярно просматривал светскую хронику родного города, где хватало сплетен о местном олигархе, его бомондной супруге и сыновьях-мажорах. Когда моя фамилия мелькнула в сообщении о невероятной женитьбе Принца на Золушке, Константин Обухов смекнул, что сочетание имени Роза и фамилии брошенной невесты говорит о его отцовстве. До той поры он не знал, кого, сына или дочь, родила Лидия, и родила ли вообще, а сейчас самое интересное, от кого родила.
Увидев мою улыбчивую рожу рядом с не менее улыбчивой моськой Стаса на фото, сделанном местными папарацци в день нашей свадьбы, Константин Обухов отринул всяческие сомнения, кто метко пальнул в Лидию спермой двадцать лет назад. На фото мы со Стасом смотрелись родственниками, как счастливый брат с несчастной сестрой. Свадебный антураж одежды и дворца бракосочетаний на заднем плане вызвал у Обухова яростный протест. Недолго терзаясь мыслью, быть или не быть отцом и дядей, он списался на берег, выставил квартиру на продажу, собрал манатки и рискнул явиться на место преступления двадцатилетней давности.
Прыти Обухову придал не только позорный инцест дочери с племянником, но и смерть опального прокурора Матюшина, о которой он тоже узнал из Интернет-изданий. Покойный чиновник в те давние времена был следователем прокуратуры и вел дело об убийстве милиционера Артема Красикова. Опала Матюшина перекинулась и на тех, с кем он имел тесные коррупционные связи. Ментовский клан Красиковых ушел в отставку. Мстителям обломали зубы, но риск нарваться на личную вендетту Михаила, брата жертвы, остался.
Звонок в дверь заставляет меня подскочить на стуле, а Константина Константиновича завязать с исповедью.
- Это Стас. - Я со вздохом поднимаюсь из-за стола.
- Хочешь, я открою? - неожиданно предлагает несвоевременный защитник моей чести.
- Я достаточно храбра, чтобы смотреть страху в лицо, а не бегать от него, - осаживаю недоотца.
За порогом муж сияет плотоядной улыбочкой, тяготеющей к оскалу:
- Готова быть искусанной, красношапочная негодница? Ты у меня сейчас станешь краснопопой шапочкой! - Стас в нетерпении потирает ладони, входя в квартиру. - А ты кто такой? - Взгляд выше моей головы. В интонациях притаилось бешенство ревнивца.
- Совсем запамятовал своего родного дядюшку Костю, дорогой? Тогда позволь представить тебе моего внезапно обретенного отца. - Я полуоборачиваюсь к биородителю. - Константин Константинович Розовский, ныне Обухов, прошу любить и жаловать.
Сказать, что у Стаса отваливается челюсть, ничего не сказать, она отскакивает от пола дважды и катится вдаль, щелкая беззвучно, но показательно. В серых племенных глазах Розовского-младшего разгорается пламя узнавания, в бликах которого мелькают то досада, то негодование, то обида, то злость. Племянник не ожидал и не желал увидеть дядю никогда больше, хотя в детстве с ним ладил. Такой реакции мужа есть лишь одно объяснение: он знал, что я его сестра, когда тащил меня в ЗАГС.
- Роза, я все объясню! - Немного опомнившийся брат хватает обмякшую меня.
- Дочь, мне остаться? - голос отца напряжен.
- Побудь пока в гостиной. - Я киваю на ведущую туда дверь.
Стас хмуро наблюдает, как его дядя скрывается с наших глаз. Я веду мужа в кухню, универсальную комнату скандалов и примирений, тайн и откровений. Чаю не предлагаю. Брат почти брезгливо отодвигает чашку Константина Розовского-Обухова, занимая его место напротив меня.
- Когда ты узнал, что мы кровные родственники? - вступаю тихо, скандалить просто нет сил.
- После нашей помолвки. Отец выставил это главным аргументом против нашего брака.
- То есть ты отказался от меня из-за инцеста? - уточняю, пристально рассматривая ссутуленную фигуру мужа.
- Да. Знал, что ты этого не одобришь. - Стас ослабляет удавку галстука, будто ему трудно дышать.
- Тогда почему не женился на Прохоровой? - Я собираюсь в негодующий комок.
- Не смог! Мне нужна только ты, Роза! - Прямой взгляд, полный обжигающей страсти.
- Ты обязан был мне сказать, БРАТ! - Обращение я подчеркиваю парой зигзагообразных линий, демонстрирующих двойной ряд зубов моей внутренней акулы.
- Кузен, - с нажимом.
- Брат! Ты мой брат, Стас! - кричу.
- Я твой муж, Роза! - рык сквозь зубы.
- Мы обязаны немедленно это исправить! Завтра же подаем на развод!
- Повторюсь, если запамятовала, я никогда тебя не отпущу и никому не отдам! Ты моя, Роза! - Спорить бесполезно, тирана перемкнуло. - Развод только через мой труп! - Даже коротнуло.
- Пусть суд решает!
- Суд решит так, как скажем мы, Розовские! - удар под дых моим болезненным воспоминаниям, когда одиннадцатилетняя девочка разочаровалась в системе правосудия после процесса над убийцей дедули и бабули.
Возразить мне нечего. Мир жесток и несправедлив, что я знаю с тех самых пор, как изведала горечь первой потери. Каждый последующий пинок-тычок-подзатыльник судьбы-злодейки лишь укреплял мировоззрение пессимиста и циника, в которого я медленно, но неуклонно превращалась.
- Отпусти меня, Стас, пожалуйста, - шепчу, чувствуя себя выпотрошенной рабой. - Так правильно, ты же знаешь.
- Правильно то, что мы любим друг друга. Остальное - фигня!
- Хотя бы дай мне время оправиться, принять эту новость, переосмыслить в одиночестве. Ты же знаешь меня. Мы это уже проходили. Пожалуйста, Стас.
"Подайте Христа ради жертве инцеста крошечку времени на подумать!" - дразнится Гордячка, подражая блеянию моей внутренней овцы. Самка молчит. Ужаснувшаяся своему выбору самца, она осознала, раскаялась, но все еще в шоке. Основной и извечный инстинкт продолжения рода столь вероломно нагнул её раком и отымел в закатные врата.
- Две, и это мое последнее слово! Я просто больше не выдержу без тебя.
- Хорошо. - Через две недели у меня начинаются занятия, к тому моменту я что-нибудь придумаю, либо смирюсь с участью сестры-супруги. - А сейчас, пожалуйста, уходи.
- Только не делай глупостей. - Стас поднимается из-за стола, испытывающе смотрит мне в глаза, то ли проверяет на вшивость, то ли выискивает наследственную шизанутость. - О деньгах не беспокойся, я обеспечу.
После выпроваживания брата из моего временного убежища от инцеста я возвращаюсь в кухню. Отец присоединяется ко мне, занимает свое прежнее место, согретое седалищем порочного племянника. Мы молчим. Каждый погружен в свои невеселые думы, что демонстрирует зеркальная кривизна наших улыбок. Одно радует, рядом человек, разделяющий мою эмоциональную инверсность.
Дрожь лежащего на столешнице смартфона в нашей задумчивой тиши подобна вскрику самца большой выпи. Sms сообщает, что безналичные шесть нулей во главе с единицей перекочевали со Стасова счета ко мне на карту. Не исключено, что миллион рублей - это банальная взятка за мое скорейшее возвращение под бок мужа-брата, или компенсация за обман, попытка скрасить конфуз, извиниться, купить мою благосклонность, задавив совесть пузатыми нулями. Когда имеешь дело с отпрыском олигарха, воспитанным переводить любые проблемы в плоскость текущих расходов, нельзя исключать подкуп.
- Роза, все в порядке? - интересуется Константин Константинович. - У тебя такое лицо. Неприятности? - интерпретирует он мою ухмылку мстительницы, черкающей мысленно нолики крестиками на экране смартфона.
- Все в порядке, папа. - Последнее слово горчит, но установленный мной ранее официоз забыт в угоду новых разочарований. - Муж извинился, весьма щедро.
- Прости, дочь, я невольно слышал ваш разговор. - Еще бы! Стены-то тонкие, а мы со Стасом, как обычно, не сдерживали голосовых связок в момент ссоры. - Ты намерена его простить?
- Я намерена развестись, но есть сложности, которые сама себе создала, - отвечаю со вздохом. Вот как попой чуяла, что не стоит забирать брачный контракт у нотариуса, но мой радар на неприятности умело переубедили.
Несмотря на осознание собственной опрометчивости, меня так и подмывает попенять биопапаше, что опоздал с раскрытием тайны инцеста всего на неделю. Явись он на порог особняка Розовских в прошлый понедельник утром, я уже была бы потенциальной разведенкой, ожидающей конца апреля вдали от мужа-брата. На свекра я не менее зла, даже более, он знал и не предотвратил наш птолемеевский брак. Да, Папа Игорь пытался, угрожал, запрещал, хотел женить Стаса на деньгах Прохорова, но мог просто сказать мне правду. И я ни за что, даже под дулом пистолета, не пошла бы под венец с братом.
Я в ловушке, в западне, в мышеловке! Муж не отпустит. А свекор предпочтет скрыть кровосмесительный позор, раз уже допустил его, что Стасу только на руку. Может, сбежать? Забросить вещички в сумку, упасть на хвост биопапаше, отважившемуся, наконец-то, стать реальным отцом, и укатить с ним в случайно выбранном направлении, как он это сделал двадцать лет назад. Вот схожу сейчас в банк, нет, там уже закрыто, тогда завтра утром обналичу электронный мегарублик. Оставлю все гаджеты дома, по которым можно вычислить мою локацию, и растворюсь на просторах великой державы. Паспорт у меня с собой, додумалась бросить в рюкзак, покидая особняк.
- О чем пригорюнилась, Роза? - вторгается в мой план побега родительский глас.
- Думаю о варианте сделать ноги, - отвечает дочь Колобка.
- Не стоит, - делится мудростью извечный беглец от проблем. - Я поговорю с Игорем. Мы что-нибудь придумаем. Стас отпустит тебя, ему придется.
Ага, милый пятилетний карапуз, которого ты помнишь, вырос в упрямого тирана, одержимого своими желаниями. Стасу плевать на генетику, на общественное мнение, на позор и скандал, ему нужна я, как надолго, неизвестно, но в ближайшее время он не отступится.
Очередной звонок в дверь заставляет мое сердце ёкнуть, не дай бог братишка вернулся, сократив данный мне на раздумья срок до получаса после своей мегаподачки.
- Я открою, - папа решает проявить себя папой. Что ж, дам ему шанс стать героем.
За дверью обнаруживается охранник Дмитрий, высматривающий меня в сумраке прихожей за широким плечом Константина Константиновича:
- Добрый вечер. Роза Викторовна, меня прислал Станислав Игоревич в ваше полное распоряжение. Я с машиной.
- Спасибо, Дмитрий. - Я чуток оттираю отца. - Но в данный момент я в личном транспорте не нуждаюсь.
- Тогда сообщите, когда понадоблюсь. Я вам по sms свой номер сброшу. Всего доброго, Роза Викторовна. Если что, я внизу в машине.
- Всю ночь там проведете?
- Нет, ночью смена Алексея. Я с восьми утра заступаю.
Оперативно меня обложили. Не податься тебе, лягушка-путешественница, в бега. Второй раз трюк отхода, как при поездке к Максу, не сработает. Архаровцы Дзержавского ошибок не повторяют.
- Дмитрий! - окликает повернувшегося было уйти охранника-сторожа мой отец. - Не могли бы вы по своим каналам передать Игорю Константиновичу, что брат желает с ним встретиться?
- Конечно, Константин Константинович. - Охрана уже в курсе, кого я чаем пою.
Снулой мухой я ползу в кухню, падаю на стул мешком картошки, чувствуя себя тряпкой, выкрученной и высушенной. Стальная Роза сдулась, обмякла промокашкой. Сегодняшний день просто побил все рекорды шоковой терапии.
Отец сидит напротив меня и удрученно обозревает дочкину улыбчивую "морду всю в апатии", берет мою вялую кисть в свои широкие твердые ладони:
- Мы справимся, - звучит утешительной фата-морганой, потому бодрости мне не придает.
- Где ты остановился? - проявляю я вялый интерес.
- В соседнем доме комнату снимаю у одной пенсионерки. Объявление увидел на дереве приклеенное, когда в первый раз сюда приходил тебя разыскивать. Созвонился, договорился.
- Вот как ты меня вычислил. Караулил? - не менее вялое предположение.
- Наведывался каждый день, в окно иногда высматривал. Соседку твою Эльвиру расспросил. Она сказала, что ты тут теперь не появляешься, только домработница по понедельникам приходит.
- Перебирайся ко мне, мы все же родня. Места хватит. - Я просто боюсь оставаться одна. Вдруг брат нагрянет уговаривать сестру хреном. Отец, которому, как оказалось, не безразличен моральный облик дочери, уже зарекомендовал себя сдерживающим инцест фактором.
- Спасибо, Роза, я мигом!
Щит-приживалка растягивает "миг" переезда на час. Все это время я сижу тряпкой там, где он меня оставил, убежав за вещами. Дельные мысли в моей голове проносятся скакунами мимо осознания, дразня желеобразную мозговую массу своей летучестью, пока неудовлетворенный вопрос "Что делать?" трусит дохлой клячей через сонную лощину извилин.
Я в полной пятой точке, господа и дамы! Мой отец - убийца, мой муж - брат, моя мать - жертва насилия. А я закономерный результат: люблю убийцу, сплю с братом, похоронила живую мать, родившую меня наперекор привычке посещать абортарий. Хорошо, что человеческий нос не способен уловить тлетворный смрад морального разложения, иначе прослыла бы вонючкой. Как там у Шекспира: "Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет". Так вот, дерьмо воняет дерьмом, даже если зовется Розами.
*** Стас
Как же хочется грохнуть дверью. Вот так! Со всей дури о косяк отыгрываюсь на подъездной. Пусть сестренка слышит! Первый тайм за тобой, дядюшка! Из какой только жопы тебя нелегкая принесла?
Стоп! Я замираю на полпути к машине, в которой томится за рулем Вова, в данный момент пристально изучающий мою застывшую фигуру. Ну и тупица же я! Расслабил булки, думал, папаша отступился, раз снохе пост главы всея горы пообещал. Купился, идиот! Размягчил мозг между ног благоверной сестренки. А Папа Игорь не дремлет, от своих целей не отказывается, лишь стратегически отступает. Он четко разыграл партию. Сам вываливать Розе правду не стал, отыскал доносчика.
- Что-то случилось, Станислав Игоревич? - интересуется Дзержавский, едва моя задница касается пассажирского сиденья мерса.
Я в грубой матерной форме выдаю ответ отцовскому шпику. Владимир Юрьевич лишь молча переваривает услышанное.
Дзержавский невозмутимо везет меня в особняк вопреки повелению направить колеса в гости к розовому зайцу, то есть в ночной клуб "Фабрика игрушек". Эх! Тяжела ты доля мажорская, собственная охрана решает, куда идти и что делать. Будь я нищим, дернул бы сейчас в ближайшую лавку, где водкой торгуют, отдал бы последние гроши за пару бутылок и успокоился где-нибудь в скверике, сперва на лавочке, потом под ней, или в кустах прикорнул, кляня выгнавшую мужа из дома супругу. Но мне даже банально напиться не дают вдали от отцовского надзора. Окей! Нажрусь дома, бухла в баре хватает.
Бутыль черного "Кракена", с тебя и начну я топить свою Муму в алкоголе. А если суке черное море по колено будет, добью вискарем. Караибский ром мутит рассудок, но боль не снимает. Фуфловое бухло, но Розе понравилась бутылка. Отцу-то мы купили Coruba Jamaica восемнадцатилетней выдержки, самый дорогой пузырь, имевшийся в Duty-free аэропорта Пунта-Кана.
Сижу на осиротевшей без Розы кровати, лакаю "лекарство" из горлышка. На ужин мне насрать, не пойду, к тому времени я уже и ходить не смогу. Пусть хитропигий интриган сам жрет свое дерьмо, без меня. Ха! А вот и он, легок на помине! Начирикали зяблики, что сынуля в запой нырнуть отважился под родительской крышей.
Отец стремительно входит в распахнутую дверь. За ним Дзержавский с парой архаровцев. Или это у меня уже в глазах троится?
- Унесите спиртное! - велит грозный Папа Игорь охранникам, которые тут же утаскивают мини-бар с моих жадных глаз долой.
Суки!
Я прижимаю "Кракена" к груди, как любимую Розу. Хоть ты, родимый, не бросай меня, удуши своими щупальцами, утащи в пучину океянскую на самое дно и только потом плыви себе дальше.
- Отдай бутылку по-хорошему! - велит отец.
- Меняю на Розу, - хнычу в ответ. Укачала меня, однако, черная каракатица, которая все катится и катится, пока не закатится, куда докатится. А я еще не докатился, потому спрута не отдам, добровольно, уж точно.
- Стас, тебе нужно протрезветь! - грозный папаша непреклонен.
- Дай мне упиться до трупного окочения, окочерения, окоченения. - Ну и словечко! Хрен выговоришь! "Сиреневенький" даже мысленно произносить не стоит, и так язык в косичку заплетается и обратно не расплетается. - Ты отнял у меня Розу, мою любимую, мою единственную Розочку, мою девочку. - Я размазываю сопли по морде во всех смыслах. Во из меня Kraken сантименты выжимает! - Ты специально вызвал своего братца, чтобы нас развести. Я знаю, я все о твоих кознях знаю! - Грожу отцу пальцем. - Тебе меня не обмануть, коварный Люфирел. - Мотаю головой, вдруг язык расплетется. - Лютохер. - Ть-фу ты, пакость какая! - Дьявол! - так проще.
- Стас! - Отец встряхивает меня за плечи. - Клянусь тебе, я не знал, что Константин вернулся. Это и для меня сюрприз.
- Угу. - Киваю. - Очень удобный такой сюризец, нет, сюпизец, - ой, почти непристойно, - сюрпризец, вот. - Хрень! Ты еще икать начни! Даже интересно, как бы прозвучало "отверстьице", отважься я его с языка-косички стряхнуть. Проверять не стану, а то к логопеду отведут на сеанс экстренного протрезвления.
- Сын! - взывает к моему помутненному логопатией рассудку гиперзаботливый папаша. - Я уже говорил Розе, что не вмешиваюсь больше в ваши личные отношения. Это правда! - очень так убедительно, отчего меня даже мутит, но пока не критично.
- Оставьте меня все! - Я крепче прижимаю к себе бутылку с недопитками черной каракатицы. - Без Розы не протрезвею, пока не сдохну!
Далее следует битва за бутылку, жесткая свалка, где жадные лапы пиратов отбирают у меня средство эвтаназии и оставляют совсем одного, без Розы, без бутылки и без желания жить дальше. Черные волны накрывают меня с головой, черные щупальца обвивают мои конечности и торс, проникают в рот, уши, глаза, скользят вдоль извилин черными реками крови моей души и топят сознание во мраке небытия. И я тону, не имея ни малейшего желания барахтаться в просветах реальности.
- Пей, Стасик, пей. Тебе нужно это выпить. Легче станет, - шепчет ласковый голос.
- Роза? - звук продирается сквозь высохший колодец моей гортани едва понятным хрипом.
- Да, любимый, - мурлычет черный силуэт на темном фоне. В комнате мрак, как в заднице у африканца, прошу простить за мой расизм, но это народное выражение в политкорректной форме. - Пей. - В мои губы тычется край стакана.
Я жадно поглощаю жидкость. Вроде бы вода, но привкус странный.
Как хорошо! Роза вернулась. Отец испугался и притащил её обратно. Мой спектакль сработал.
Я снова проваливаясь в бездну. Утром отымею беглую сестренку во все её отверстьица.
***
Кошки группами серых теней скользят по крышам, следуя за своей предводительницей, Женщиной-кошкой в черном латексе. Она эффектно перепрыгивает через колодцы улиц с одного небоскреба на другой, нарушая тишину скрежетом титановых когтей о бетон. Это не простая ночная прогулка, кошка охотится за своей мышкой. Там, за городскими кварталами, в районе богачей, за высокими заборами, в старинном особняке прячется от неё самый лучший самец, которого она когда-либо знала, а у неё богатый опыт, очень богатый. Стольких мужчин она пропустила меж своих стройных ног, проще звезды на небе сосчитать, но с Бэтменом никто не сравнится. Только в его крепких объятиях Женщина-кошка чувствует себя королевой кошачьего племени. Это её мышь, её грозная летучая, своенравная мышь. Но мыши для того и созданы, чтобы на них охотиться, ловить и жрать, в данном случае утолять ненасытный сексуальный голод.
Бэтмен пока не знает, что он - добыча, мнит себя хищником каменных джунглей, черным принцем Готэма. Но королева она, а не этот жалкий Ядовитый плющ, увивший её мышонка, укравший его у неё. Нет, она не сдалась, не в её это духе. Кошки сражаются до конца, до победы, окончательной и бесповоротной. Девять жизней позволяют. Да, она проиграла коварному Плющу, но всего раз, что больше не повторится. Если понадобится, она выкорчует чертов Плющ, лишит его жизненных соков и оставить подыхать на крышах Готэма вдали от земли под палящим солнцем.
Кошка несется над землей, гонимая похотью, жаждой мести, злобой и яростью. Она сметет все преграды на своем пути. Она разорвет все путы Плюща и посадит Бэтмена в клетку. Она подчинит его своей воле, а соперницу растопчет, раздавит, сотрет в порошок, когда-нибудь, не сегодня. Этой ночью она лишь утолит похоть, но пробьет час исполнения её заветной мечты.
Вот и поместье Брюса Вэйна. Этот смехотворный забор не препятствие для той, кто покоряет гравитацию своей гибкостью и грацией. Скачками и перебежками пересечь лужайку, осторожно и плавно, чтобы не попасть под лазерные лучи охранной сигнализации: прыжок, прогиб, подскок, перекат, ползком, подпрыгнуть, приземлиться на все лапы, снова перекат. Стены дома достигнуты, шершавые, по таким удобно взбираться. Второй этаж, шаг по карнизу окна спальни Брюса. Весьма беспечно оставлять окна на ночь открытыми даже в жару. Милашка Брюси, учить тебя и учить безопасности жилища. Мягкий прыжок с подоконника в комнату. Мышонок развалился на огромном ложе один, сонный и беззащитный. Му-р-р-р, так и тянет его скушать. Но сперва нужно мышку связать, чтобы не трепыхалась, а потом...
***
У-у-у, как приятно! Всегда бы так просыпаться, ощущая губы любимой на члене. Как сосет, как сосет! Глубоко, напористо, жадно. Соскучилась по мне женушка. А я-то как скучал! Прямо извелся весь без любви и ласки. Соси, любимая, соси!
Эй! Куда это делся твой рот? Верни его обратно!
Уже готовое сорваться с языка возмущение прерывает жаркая и влажная вагина, насаживающаяся на мой стояк. Кайф! Скачи на мне, девочка, скачи! Ухватить бы тебя за сиськи, но руки почему-то связаны. Дергаю левой, дергаю правой, без толку, привязан к кровати крепко. Ноги тоже жестко зафиксированы.
- Роза, что за херня? - каркаю, горло совсем пересохло. - Развяжи меня!
- Не-е-ет, мышонок, - отвечает наездница жарким шепотом с кошачьими интонациями, - будем играть по моим правилам, му-р-р-р.
Значит, Роза решила поймать меня ночью, пока я не протрезвел достаточно для доминирования. Хорошо, Колючка, трахай меня, как пожелаешь! Так и быть, один раз позволю тебе вести в этом танце.
А что это у тебя из головы торчит? В темноте сложно рассмотреть, но походит на кошачьи уши. Ты что, в Женщину-кошку обрядилась? Потому и называешь меня мышонком?
Раньше остроязыкая сестренка избегала зоокличек в мой адрес, что меня подкупало. А тут вдруг голимой мышью обозвала! Нет! Я не мышь! Я очень злая связанная крыса, готовая порвать кису в клочья!
- Роза, прекрати! - Я брыкаюсь под наездницей, а она лишь хохочет.
Хохочет! Ей больно? Противно? Она что, мстит мне за умолчание об инцесте?
- Розочка, тебе плохо? - спрашиваю с нешуточной тревогой. Удивительно, что мое копье еще не сдулось. На смех жены во время секса у него падучая реакция, наследие позорной дефлорации.
- Нет, Стасик, мне хорошо! Очень хорошо-о-о! - Наездница сжимает мой детородной орган конвульсивным оргазмом.
Бред какой-то! Я что, провалился в параллельную реальность, где у супруги нормальные эмоции? Или это не Роза?
- Ты кто, мать твою, такая? - кричу узурпаторше-кошке, прокравшейся под покровом темноты в мое супружеское ложе.
- Твоя жена! - Фрикции становятся интенсивнее настолько, что меня буквально взрывает в чужое лоно.
Только одна самка в моей практике знает этот прием, хвасталась, что специально определенную группу мышц качает каждый день.
- Слезь с меня, сука! - ору на Кло.
- Отдыхай, мышонок, заработал. - Невестка поднимается с моих оскверненных насильственной неверностью чресл, придерживая рукой свою промежность. - Все равно ты мой, Стас, был и будешь.
Судя по движению силуэта, насильница натягивает трусы, набрасывает на плечи нечто, скорее всего, халат, и выметается за дверь, пока я покрываю её и брата трехэтажным французским.
Поздно дергаться, Стас, тебя опоили, связали и поимели. Меньше пить надо, алкаш! Что ж я Розе скажу? А я обязан, и как можно скорее, пока Кло не опередила меня, выдав свою версию событий. Но сперва нужно избавиться от пут. Только я не волк, попавший в капкан, чтобы отгрызать себе лапу, а человек, которому даже зубами не дотянуться до ремней. Мля! Я дома в своей постели, а беспомощен, как узник замка Иф! Надо кричать, другого способа нет. Надо звать на помощь, несмотря на весь позор сложившейся ситуации.
- Помогите! - во всю мощь голосовых связок, но пересохшее горло лишь надрывно сипит.
Через черт знает сколько времени надрыва глотки я затихаю, кажется, окончательно сорвав голос. Как меня угораздило попасть в такую жопу? Расслабился на минуту и влип. Лежи теперь связанным на кровати, ожидая рассвета, в надежде, что кто-нибудь из охраны явится проверить сына босса, обеспокоившись, почему Станислав Игоревич еще почивают. Выкуси, придурок! Сам наклюкался так, что можешь проспать до обеда, раньше которого никто не сунется в твою опочивальню.
- Станислав Игоревич! - вырывает меня из полудремы голос Дзержавского. Сквозь задернутые шторы в комнату проникает свет позднего утра.
- Развяжи меня немедленно! - сиплю, будто подхватил ларингит.
Избавившись от пут, первым делом я хватаю мобильник. Хочется пить и по нужде, но это подождет. Номер Розы. Дозвон. Сигнал ответа.
- Роза, нам надо поговорить, это срочно, - шепчу в трубку.
- Я же просила, Стас, - вздыхает жена.
- Любимая, форс-мажор, меня Кло поимела в буквальном смысле! - выплескиваю вопреки панической атаке.
Август - время свадеб. Борисова с Гребенниковым решили не идти против традиций, назначив день бракосочетания на тринадцатое августа. Суеверия отринуты в угоду любви и плану провести две оставшиеся до начала занятий в Кульке недели на черноморском побережье.
Глядя на трехэтажную домину Гребенниковых, отгроханную на "честно" заработанные деньги в условиях социалистического хозяйствования, с тоской вспоминаешь эпоху раскулачивания. Борисова порхает бабочкой, кружась в облаке тюля перед зеркалом трюмо. Она наконец-то получила то, что хотела, вошла в "приличную" со всех сторон семью. Её без пяти минут свекровь заведует местным ОРСом. Свекор управляет отделом снабжения на заводе металлоконструкций. Дом - полная чаша. У мужа и личный транспорт имеется, "Лада" девятой модели цвета мокрый асфальт с тонированными стеклами. Можно сказать, еще не подкрепленный документально брак уже удался.
Наверное, хорошо, когда любовь к обеспеченной жизни - твоя единственная страсть, хотя достаток тоже может кинуть, причем не менее коварно и подло, чем мужчина, особенно достаток, замешанный на браке с мужчиной. Но не будем в столь знаменательный для каждой невесты день желать подруге такого кидалова.
Волковой досталась роль подружки невесты, нам с Нинель - почетная участь помогать новобрачной облачаться, что пригнало нашу помятую со сна тройку в кулацкие хоромы ни свет ни заря. За мной прическа. Лапина на подхвате: подай ту шпильку, подержи плойку, прижми тут пальцем веночек, пока я его закрепляю, фату расправь.
Ради всей этой предсвадебной кутерьмы мы всем составом прибыли вчера в общагу. Вечером устроили Борисовой прощальный девичник. Душевно посидели, песни пели, даже всплакнули.
Я не рвалась на свадьбу подруги из-за родственников её будущего мужа. Но Борисова сказала, что Казанцевы отказались почтить своим присутствием торжество Гребенниковых. Баптистов можно понять, какое тут веселье, когда народ вокруг пьет, а им - грех.
Казанцевы давно открестились от безбожной родни. Денис с Виктором, как двоюродные братья, играли в детстве, как одногодки, ходили в одну школу. В отрочестве их интересы пересечение потеряли, но после армии кузены снова стали общаться. Борисова, вольно или невольно, стала их яблоком раздора, что лично мне на руку, не придется столкнуться с бывшим воздыхателем.
Волкова сама набилась в подружки невесты, узнав, что шафером будет Андрей, с которым она то встречалась, то расставалась. Света-В бережет свою девственность до брака, следуя традициям барышень из классической литературы. А Ковалева, как современного парня, такое старомодное жеманство не устраивает, ему потрахушки на втором свидании подавай. Волкова питает надежду, что за пару летних месяцев, проведенных ими в разлуке, Андрей перевоспитался в истинного джентльмена. Ну-ну. По неписанным свадебным традициям, дружок обязан переспать с дружкой. Мы с Нинель сделали ставки, даст предстоящей ночью Волкова Ковалеву или не даст. Я поставила на первое, Лапина - на второе.
Свадьба собирается пить, петь и плясать на подворье домины. На ресторане родители жениха решили сэкономить. Нас они тоже припахали в качестве бесплатной рабсилы столы накрывать, колбасы и балыки нарезать, хлеб кромсать, салаты крошить. Волкова халявит, за невестой хвостиком ходит с видом носительницы шлейфа, хоть подвенечное платье этой деталью и не отягощено. Нам же мотайся из кухни во двор с блюдами и подносами, с тарелками и приборами.
- Девоньки, салфетки не забыли разложить? - кричит из дома Алевтина Викторовна, мать жениха.
До поездки в ЗАГС мы совсем умаялись, зато потом пей, гуляй, набивай пузо деликатесами, жалуйся, что горько, дружным хором.
Я выписываю себе одноразовое разрешение на алкоголь в виду отсутствия охотников на мою тушку. Ковалев окучивает Волкову, вызывая наши с Нинкой шепотки. Хоть мы и спорили на интерес, но эмоциональные ставки растут. Родня со стороны что жениха, что невесты либо люди взрослые, семейные, либо их неугомонная детвора. То же касается "нужных людей", приглашенных родителями Дениса. Это толстопузые престарелые перцы с выряженными в панбархат матронами, чинные и важные до первых трех стопок, потом их чванливая надутость уступает краснорожему панибратству с плебеями. Друзья жениха уже все окольцованы и при супругах. Вот и получается, что подруги невесты предоставлены сами себе, ну почти.
Пригласившего меня на тур вальса двоюродного дядю мамы жениха кавалером никак не назовешь, старцу лишь бы за молодое тельце подержаться, его половая функция давно осыпалась в труху. Я еле выношу его смрадное дыхание, пока он тискает мои бока своими паркинсоновскими лапами. Дедушку сменяет внучек, вернее, внучатый племянник отца невесты, отрок двенадцати лет, вступивший в непростой период спонтанных ночных поллюций. Едва обняв меня за талию, он до ушей наливается помидорным цветом. Из женского коварства я чмокаю его в щеку на финальном аккорде. Вьюноша сбегает, чтобы, прячась за спинами гостей, провожать меня горящим взглядом.
Оставшиеся танцы ангажированы Лапиной. Она меня больше как партнер устраивает, чем дедушки и внуки, несмотря на женский пол и обе левые ноги.
Мне непривычно видеть Нинель в платье, единственном в её гардеробе, пошитом на выпускной, чтобы среди одноклассниц не выглядеть белой вороной. Ворона не ворона, но корова под седлом - это точно. Нелепое платье подчеркивает и плоскую грудь, и кривоватые ноги, и прочие неположенные женской фигуре углы. Лапиной даже в школу позволялось в брюках ходить, коллеги её матери закрывали глаза на причуды пацанки Нины.
Под покровом звездной темноты новобрачные удаляются "пачкать кровью простыни". Гости отчасти расходятся, отчасти почивают прямо за столами. Детишек уводят укладываться на боковую, старичкам тоже пора бай-бай. А мы с Нинель продолжаем топтаться под приглушенную музыку среди прочих малочисленных топтунов на танцполе двора. Огромный мир со всей своей возней и мельтешением, какофонией и фрустрацией сузился до меня и её. Мы - две одинокие девушки, две души, плавающие в пустоте, ищущие смысл как во внешнем, так и во внутреннем хаосе.
Горячие, принципиально не пользующиеся декоративной помадой губы подруги накрывают мои - легкое, робкое касание, как проверка на вшивость, свой или чужой, оттолкнут или позволят. Я не препятствую. Нинель смелеет в своем порыве. Внезапно для себя я обнимаю её за шею, углубляя поцелуй. Подруга увлекает меня в за кусты жасмина, растущие вдоль забора, подальше от свидетелей нашего нетрадиционного непотребства, где мы предаемся жарким и страстным лобзаниям, совсем потеряв головы, я - от алкоголя, Нинель - от всплеска чуждого женщинам тестостерона. Лапина никогда не скрывала свое интереса к девушкам. Она даже выглядит по-мальчишески: короткая стрижка, отсутствие косметики, угловатая, резкая в движениях худышка, по-своему симпатичная, но для сильного пола непривлекательная.
- Лид, я так тебя люблю, - шепчет Лапина, - с первого дня, как увидела в общаге. Ты сидела на кровати, встревоженная, с растрепанным хвостом, будто чего-то боялась или кого-то. Мне захотелось тебя защитить, обнять. - Она покрывает поцелуями мое лицо, по которому текут слезы. - Я жутко ревновала тебя ко всем козлам, особенно к этому сектанту Казанцеву. Но поделать ничего не могла. Ты же нормальная, а я нет.
- Нин. - Я немного отстраняю от себя подругу, шокированная её внезапным признанием. - Мне нужно переварить твои слова.
- Понимаю. - Она опускает руки. В интонациях голоса боль.
- Нет! - Беру в ладони её лицо. - Я не отталкиваю тебя, просто для меня это ново. Но я хочу попробовать, правда. С парнями у меня полная лажа, я их реально боюсь, а девушек никогда не рассматривала в плане пары. Понимаешь?
- Да, это ненормально и осуждаемо. Я сама в этом ноль без палочки, то есть и раньше влюблялась в девчонок, но первый раз поцеловалась с тобой.
- Ты, кстати, отпадно целуешься. Казанцев по сравнению с тобой лох, - ободряю её, не покривив душой. До чертиков приятно подарить кому-то первый поцелуй, пусть и девушке. Это незабываемый миг, как и первый сексуальный опыт, который лично мне испохабили насилием.
- Я на помидорах тренировалась. - Нина снова приникает к моим губам, показывая, на что способны учебные томаты.
А я тренировалась на Новиковой. Мы с Лилькой решили, что нуждаемся в поцелуйном опыте, чтобы не ударить в грязь лицом во время первого поцелуя с парнем. Нам тогда было по четырнадцать, регулы уже начались, самое время готовиться к любовным приключениям. Впервые изведав губы друг друга, мы хохотали до упаду. Это воспринималось нами веселой игрой, несмотря на морализированное воспитание ханжеского общества. Кусая и слюнявя друг друга, сражаясь языками, мы не испытывали того возбуждения, что посещает тебя, когда трогаешь себя перед сном под одеялом. Нас захватил азарт от собственной смелости вкусить нечто запретное, когда взрослые не видят. Игра в поцелуйчики, как мы её называли, не ограничилась одним раундом. К пятнадцати годам техника лобзаний была отточена нами достаточно, чтобы не опозориться с парнями. Новикова проверила её на одном знакомом. После этого теста наши поцелуйные тренировки прекратились, при этом ни она, ни я не испытали чувства потери. В процессе обучения даже намеком влюбленность меж нами не проскочила.
А вот с Нинель все иначе. Её поцелуи со вкусом запретной сладости рождают трепет вверху моего живота. Теплым каскадом он низвергается туда, где уже побывал Красиков, но ничего подобного не вызвал. Наверное, это то самое, что классики в своих романах называют томлением плоти, а современники оказенили до сексуального возбуждения. Я не врала Лапиной, говоря о любопытстве попробовать альтернативу парням. Ведь никогда не знаешь, что твое, а что нет, пока не попробуешь. Может, с Новиковой у меня искра не проскочила из-за того, что Лилька ориентирована исключительно на парней, а я из тех, кто и нашим, и вашим, бисексуалка, как таких называют. К тому же с девушкой мне залет не грозит, что перевешивает все минусы однополой любви.
Ковалев с Волковой проходят рядом с кустами, где мы с Нинель уединились. Спор подталкивает меня красться за парочкой вдоль заборов. Подруга спешит в дом за нашими вещами, потом догоняет меня на улице. Давя смешки, мы с Лапиной играем в шпионов, наблюдая за недотрогой Волковой, которую настойчиво прижимает к себе неудовлетворенный Ковалев. Они идут в сторону ближайшего микрорайона и скрываются в подъезде одной из пятиэтажек.
- Я выиграла! - Толкаю Нинель в плечо. - Сегодня Волкова распрощается со своими заскорузлыми принципами!
- И чему ты злорадствуешь? - стыдит меня проигравшая спорщица. - Прощание с принципами редко приносит счастье, скорее, разочарование.
Она права. Насилие сделало меня не только циничной, но и превратило в законченную суку. Волковой сейчас причинят боль. Даже если все пройдет по обоюдному согласию, все равно это неприятный физический опыт. Хорошо, если у Андрея серьезные намерения, а если нет, то боль станет душевной. Ковалев разобьет Светке сердце, разметает иллюзии, обманет ожидания и надежды, лишит веры в любовь, оставив после себя страх перед новым разочарованием.
- Буду держать за Волкову кулаки, чтобы у них все вышло сказочно, - компенсирую свою сучность.
- Лид, а у тебя уже было это с Казанцевым? - спрашивает меня Лапина по пути в общагу.
Наш путь пролегает по темной улице с редкими работающими фонарями. Мы держимся за руки, как детсадовская малышня на прогулке.
- Нет, баптистам боженька до венчания не велит. Но я не девственница, если ты об этом. - Вспоминать насилие не хочется, но оно часть моего прошлого, которое не изменить.
- У тебя есть парень? - настороженный интерес с привкусом опасения боли.
- Нет у меня никого! - Я подавляю раздражение. - Просто так случилось, трижды, - имею в виду количество половых актов. Говорить о насилии и абортах не буду, и стыдно, и не хочу разочаровывать влюбленного в меня человека, как уже поступила с Казанцевым.
- Они обманули тебя? - Лапина принимает меня за шлюху, переспавшую уже с тремя парнями. В вопросах интима неопределенные высказывания стопроцентно рождают превратные представления.
- У меня был только один мужчина, связь с которым оказалась большой глупостью с моей стороны. С ним все кончено! - заявляю излишне резко.
- Ты все еще его любишь, - кислая констатация без намека на вопрос.
- Не говори ерунды, Нинель! Красиков - редкостная козлина! Да, я, идиотка, влюбилась в него! Но он сделал все, чтобы излечить меня от идиотизма! Теперь он в армии, чему я безмерно рада! - Недоверие подруги требует добавки: - То, что я испытываю к нему сейчас, бесконечно далеко от любви. - Пауза, на подбор подходящего определения. - Это омерзение, как на гусеницу смотришь, желая её раздавить! - Уж мы с Новиковой в детстве давили их и давили. Мерзкие твари! Бр-р-р! Ненавижу ползучую погань с тех самых пор, как одна такая пакость имела наглость упасть мне за шиворот в саду у тетки Сони. Я её не заметила, щекочет что-то под платьем, и пусть. Спину потом жгло, тянуло чесать поминутно. Две недели след оставался.
- Из гусениц появляются бабочки, на которых приятно смотреть, - на Нинель снисходит дзен.
- Красиков, если и превратится в бабочку, то в яйцемоль!
Смех подруги разряжает обстановку, накалившуюся по вине неприятного разговора.
- Эй, телочки, чего ржете? Нам рады? - Из подворотни выныривают две темные фигуры, вызывая у меня дежавю и окаменелость конечностей: ночь, алкоголь в крови, рядом подруга-девственница, даром, что платоническая лесбиянка, и насильники, в этот раз меньшим числом, считай, везение.
- Отвалите, парни! - трель не стреляного воробья в исполнении Нины. - Мы просто со свадьбы возвращаемся.
- У Гребенниковых, значит, гудели, - догадывается одна из теней, самая говорливая, наверняка лидирующая. - Дениска-редиска нас, старых корешей, не пригласил. Совсем зажрался, буржуй новорусский!
- Вы его знаете? - заговариваю "насильникам" зубы тоном писклявой мыши.
- Ага, в детсад "Солнышко" вместе ходили, - со смешком.
- Извините, парни, нам в общагу надо. - Нина решительно притягивает меня к себе. - Нас со стороны невесты пригласили, - другими словами, к новым буржуинам мы отношения не имеем, такие же пролетарии, как вы.
- Опаньки, кулечницы! - Тень номер один на радостях приседает в позу Ку из "Кин-дза-дза". - Ты гляди, как нам подфартило, Леха! - тень номер два обретает имя.
- Я парня из армии жду! - выдаю неуместность, казалось бы, но интуиция подсказывает пропищать именно этот не пришей кобыле хвост.
- Бык, отстань от девок, пусть валят! - вступается за нас Алексей через некоторую паузу, понадобившуюся ему для постижения глубинной логики, заключенной в женской интуиции.
- Это хорошо, что ждешь, правильно, - обращается ко мне означенный Бык, игнорируя предложение приятеля. - Меня Люська не дождалась, сука! За мудилу одного выскочила, пока я лопатой в стройбате махал! - Злой плевок в дорожную пыль.
Стройбат - однозначно плохо, туда даже плоскостопных не берут, одну гопоту, чудом избежавшую малолетки, либо уже отсидевшую до призыва. Кличка Бык тоже оптимизма не добавляет.
- Так мы пойдем? - полувопросительно-полуутвердительно демонстрирует свое нетерпение Нина.
- А мы проводим. Да, Леха? - решает Бык. - Опасно по ночам без сопровождения ходить, можно и на отморозков нарваться.
Прежняя я съязвила бы: "Вроде вас, козлов!" Но нынешняя я давно излечилась от подобных дерзостей парням.
- Спасибо, вы очень любезны. - Тут следовало бы отказаться, но это стратегически неверный ход. Маргиналов отказы девушек бесят, даже если речь не о сексе.
Нинель дергает меня за кисть, недоумевая, какого я соглашаюсь. В ответ я ободряюще сжимаю её пальцы, давая понять, что так надо для нашего блага.
- Тогда самое время познакомиться. - Тень номер один подходит к нам ближе. - Быков, Ролан, шутка, Роман. А это Леха, мой кореш. - Кивок на вторую тень.
- Очень приятно, Лида Путилина, а это моя подруга Нина. - Я честна вопреки соблазну назваться отфонарными именами. Городок-то маленький, общага у Кулька всего одна, при желании можно вычислить, ху из ху.
По дороге к общежитию Словоохотливый Бык развлекает нас бородатыми анекдотами. Мы с Нинель поддерживаем его потуги юморить хихиканьем, чтобы не обидеть.
- А ты красивая, Лида, - получаю я неожиданный комплимент от Романа Неролана, изучающего мой внешний облик у освещенного входа в общагу. - Счастливчик твой парень. Если передумаешь его ждать, приходи на кафе "Калинка". Я там каждый вечер заседаю.
Фу! Не терплю, когда предлоги неверно употребляют: на кафе, на садик. Коробит от подобного просторечья! До чего я не люблю Красикова, но он такими оборотами не грешит.
Поблагодарив провожатых за охрану и туманно ответив на предложение продолжить знакомство, мы с Нинелью скрываемся в передней общаги, дверь в которую не запирается, зато следующая, ведущая в фойе, после полуночи закрыта. Надо тарабанить, чтобы разбудить вахтершу. Но не в этот раз, отправляясь на свадьбу, я додумалась вымолить запасной ключ у бабы Гали.
Только заперев за собой дверь комнаты, мы выдыхаем. Потом начинаем надрывать животики в рамках постстрессовой истерики. Повалившись на Нинкину кровать, хохочем, сказала бы, до упаду, но мы и так полулежим-полусидим.
- Ты, правда, парня из армии ждешь? - с налетом подозрительности интересуется Нина, когда истерика покидает нас, оставляя после себя чувство колоссального облегчения.
- Нет, конечно, просто ложь во благо, - остужаю её зряшную ревность.
- Странно, что это сработало. - Она переплетает свои пальцы с моими. - Я тогда даже не испугалась, за себя, по крайней мере.
- Порой страх делает нам одолжение, предупреждая об опасности, - философия пережитого опыта. - Бояться - нормально, опасно - быть безбашенно храброй.
- Страх может сковать, поработить! Ненавижу бояться!
Как и я когда-то, пока за наивное бесстрашие не пришлось заплатить слишком дорого, чтобы не осознать оборотную, благую, сторону страха:
- Боязнь придает ускорение пяткам и минимизирует попадание в опасные ситуации.
- Говоришь так, будто с тобой такое случалось. - Нина силится заглянуть мне в глаза, напрасно, мрак спасет зерцала моей души от прочтения.
- Я всего лишь учусь на чужих ошибках. Моя школьная подруга пережила групповое изнасилование в свой первый раз.
- Кошмар! - "Бесстрашная" Лапина вздрагивает всем телом. - Бедняжка! Как она после этого?
- Выкарабкалась. Баб на протяжении всей истории человечества насиловали. Обязан был выработаться защитный механизм на последствия, как у кошек при падении с большой высоты: перевернулась в воздухе, приземлилась на лапы, отряхнулась и пошла себе дальше.
- Поддерживаешь английскую мудрость: насилуют - расслабься и получи удовольствие? - звучит с негодованием.
- Без удовольствия! Просто сведи ущерб к минимуму.
- То есть ты легла бы под Быка, окажись он насильником, без сопротивления?
- Да! И избежала бы лишних побоев. Мы слабы! Понимаешь? - Этот бессмысленный спор с непосвященным начинает меня раздражать. - Слабы, чтобы противостоять им! Мы можем рассчитывать либо на их порядочность, которая в дефиците, либо на свою осторожность! В таких ситуациях страх - наш союзник!
Лапина надуто молчит, её пальцы обмякли в нашем сплетении. Да уж, начали с поцелуев, а закончили почти ссорой.
- Давай спать, - предлагаю я выйти из патовой ситуации, отпуская руку подруги и освобождая её кровать.
- Лид, извини! - Нина вскакивает вслед за мной. - Я не хотела тебя обидеть! - Она прижимается ко мне, касаясь своей челкой моего лба. - Забыли? - Тянется к губам.
- Да. - Я поощряю её тягу к поцелую.
Две неофитки лесбийских игр - это тот еще цирк. Мы исследуем terra incognita пальцами и языками, гладим, целуем, лижем, посасываем, что рождает приятный отклик в наших телах до резонанса. Мне помогает анатомический атлас Антонины Медика, с детства изученный мной вдоль и поперек в плане иллюстраций. Лапина опирается на опыт рассматривания журнала для мужчин, который прячет под матрацем её старший брат. Результат получается странным, зато веселым. Достигнуто ли чеховское "небо в алмазах", сложно сказать, но желание двигаться дальше не отпадает.
Нас будит отпираемая ключом дверь. Я суматошно вскакиваю с кровати подруги и ныряю к себе под одеяло. Волкова долго возится с замком, будто её руки не слушаются. Нина успевает завернуться в халат, я натягиваю ночнушку. Как мы могли забыть об осторожности, зная, что Света-В явится утром?
- Девчонки, вы не спите? - Заплаканное лицо Волковой выражает досаду. Она наверняка надеялась скрыть свой позор.
- Эй! Что случилось? - Нина первой успевает обнять Свету. - Тебя Андрей обидел?
Сквозь всхлипы и слезы лишенная чести соседка сетует на коварство Ковалева. Этого бабника заводит охота на девственниц. Каждая порванная плева - зарубка на его мужском эго. Добыча узнает свое порядковое место в списке распечатанных им целок уже постфактум. Зато в предыстории допустима любая ложь, вплоть до брачных обещаний, цель быть первым одноразовым козлиной в жизни женщины оправдывает любые средства. Участь Волковой даже печальнее моей, что такое оскверненное тело по сравнению с изнасилованной душой.
Проведя еще день и ночь в общаге ради утешения Светы-В, мы разъезжаемся по домам, прощаясь до сентября. Мы с Лапиной из одного города, в автобусе договариваемся созваниваться и встречаться.
Дебри парка Героев-комсомольцев укрывают под своей сенью откинувшихся из мест не столь отдаленных бомжей, своры гопоты и начинающих лесбиянок. Ушедший с подмостков истории Советский Союз унес с собой и уход за местами массовых гуляний и культурных мероприятий. Металлоломщики экспроприировали из пухлых ребячьих ручонок аттракционы. Асфальт дорожек прожевал пырей. Бесконтрольно разросшиеся кусты узурпировали некоторые лавочки к нашей приватной радости.
Альтернативой парку выступает моя комната, любезно предоставленная наивными Путилиными-старшими мне и моей новой лучшей подруге. Замок на двери, завоевание совершеннолетия хозяйки, придает смелости нашей интимной возне наперекор чутким ушам Антонины Любопытной. У Лапиной, к сожалению, не уединишься, народонаселение на квадратный сантиметр зашкаливает: мама, папа, старший брат с беременной женой, младший брат периода назойливого пубертата и парализованная бабушка.
На подъеме однополых отношений меня настигает письмо от Красикова. Бывший насильник определен во внутренние войска, курс молодого бойца прошел, присягу принял, служит в городе Отупенске и очень по мне скучает. В состоянии влюбленности хочется прощать долги и врагов, не помнить зла и никого не обижать. Вместо посыла "разлюбезного моему сердцу" красноармейца Красикова Артемия Кирилловича "во первых строках моего письма" я мараю два тетрадных листа отфонарным житьем-бытьем с элементами уклончивой правды. Опрометчивых слов "жду", "люблю", "скучаю" избегаю, как и местоимения "твоя" рядом с именем в конце эпистолии. Красикову еще долго служить, пусть обвыкнется, умерит тоску по дому и гражданке, тогда и пошлю его от всей души на три веселые буковки.
Сентябрь обручает нас с Нинель узами "не разлей вода". У девчонок сложно отличить шуры-муры от обычной дружбы. На занятия мы ходим под ручку, не опасаясь окриков: "Мы не хиппи и не панки, а подружки-лесбиянки".
Углублению нашей близости мешает девственность Лапиной. Эту проблему надо как-то решать. Орудием дефлорации единогласно избирается морковь. Рыночная торговка рекомендует брать морковку с тупым концом, такая, по её заверению, самая сладкая. С видом "на салат нам, а не для того, что вы подумали" мы приобретаем пять тупоконечных морковин разного диаметра и длины. Сдерживать смешки при "эксперте" нам выходит дороже, чем цена за центнер моркови.
Распрощавшись с Волковой в субботу, две "не хиппи и не панки" варят избранный корнеплод до полукондиции, чтобы и твердость сохранил, и приятную мягкость приобрел. Температура овощного фаллозаменителя тоже имеет значение. Нетерпеливо притопывая у плиты на общей кухне, Нинель затягивает арию зайца из мультфильма "Пиф-паф, ой-ой-ой": "Моя любовь, моя морковь!" Отчего мы надрываем животики, вызывая недоуменные взгляды других куховарок.
Отдать невинность овощу психологически непросто из-за состояния неистового веселья как дефлорируемой, так и дефлораторши. Натягивание на морковку кондома во избежание зачатия каротиновых мутантов подстегивает юмор ситуации. От ржача мои руки трясутся, глаза застят слезы. Оранжевый хрен так и норовит выскользнуть из захвата и скрыться под кроватью от чокнутых морковофилок. Смех не отпускает нас даже в самый ответственный момент. Или это истерика?
"Моя любовь, моя морковь" открывает нам простор для экспериментов по углублению чувственности во всех смыслах. Методом проб и ошибок мы выявляем фаворита фалоимитации. Корону первенства у мертвых корнеплодов отбирают обычные человеческие пальцы, которые всегда при тебе, живые, подвижные, гибкие, шевели ими как заблагорассудится в поисках точки предельного удовольствия.
В декабре страну потрясает известие о начале гражданской войны в Чечне. Туда стягиваются внутренние войска. Красикову грозит попасть в это пекло.
На зимних каникулах у магазина, куда я послана за хлебом, тормозит знакомая вишневая девятка. За рулем брат Артема. Рядом с ним на переднем сиденье прихорашивается перед зеркалом заднего вида незнакомая блондинка. Знать, не зря Лариса мужа ревнует.
Михаил выбирается из салона на морозный воздух, его дубленка распахнута:
- Лида, привет! - Изо рта парок. - Как ты? Почему не заходишь?
- Редко тут появляюсь, учеба, - оправдываюсь я после приветствия.
- Тёмка тебе пишет?
- Всего три письма от него получила, на все ответила.
- Больше не напишет, в Чечне он. Решил поставить тебя в известность. Сама понимаешь, оттуда можно двухсотым вернуться, - речь о трупах героев в цинковых гробах.
- Буду за него молиться, - обещание атеистки. Прежняя я - униженная, оскорбленная, изнасилованная - не задумываясь опустила бы большой палец вниз на манер древних римлян, решающих судьбу проигравшего гладиатора. Новая я, пропитанная любовью подруги, тяготеет к жесту "жить".
Учеба окончена. Впереди десятилетия библиотечного труда до пенсии - тоска тоской. Как новенькую в коллективе библиотеки технического университета, меня определяют в большой читальный зал, где нужно дежурить допоздна, потому по будням никак не получается встречаться с подругой. Я заступаю с обеда, Нина работает в школьной библиотеке с восьми утра и до двух дня - полное несовпадение графиков. Мы видимся раз в неделю, воскресное уединение в моей комнате под носом Антонины Обликоморальной.
Ах, если бы да кабы свить свое однокомнатное съемное гнездышко, но Баба-Яга, которая всегда против, кроется в финансах: двух библиотечных окладов хватит только на оплату жилья, питаться и одеваться нам не на что. Цены постоянно растут, трудовые доходы за ними не поспевают, хорошо, если зарплату выплачивают вовремя. Надо искать работу в коммерческих структурах, где необходимы секретутки, умеющие и кофе сварить, и на машинке печатать, и минет директору сделать, последний пункт - основополагающий при приеме на работу, как и внешние данные соискательницы. Нет в жизни счастья бедным лесбиянкам!
Ко всему вышеперечисленному нужно приплюсовать еще одно обстоятельство, отвращающее меня от подруги. Мои грезы все чаще штурмует образ Героя нашего времени, из-за которого я однажды лишние тридцать минут проторчать на работе и битый час мерзнуть на остановке. Библиотека - сборник и рассадник сплетен всего института. Только упомяни в коллективе имя объекта своего интереса, тебе тут же вывалят уйму нужной и ненужной информации. Бедного принца, как Константина Розовского окрестили в наших бабских кулуарах, в свои добрачные времена пыталась окрутить Инга Кузьмина. Роман с толстухой, погибшей перед самой защитой диплома, записал его в роковые мужчины. Как видите, параллель с Печориным налицо: Княжну Мери, то есть Ингу, отверг, Бэлу, то есть толстуху, погубил. Прибавим к этому противоречивость натуры Бедного принца. Он ведь брат нового русского, а живет в общаге и, судя по одежке, бедствует. Руки у него боксера, уж я-то знаю благодаря Рокки, а речь и манеры интеллигента в третьем поколении. Еще он шутит с каменным лицом и вообще скуп на эмоции, но в безразличии его не обвинишь. Вот и получается полноценный образ Героя нашего времени.
За таким парнем обязан волочиться шлейф воздыхательниц, но нет ни одной. Охотницы за богатыми мужьями поносят его за жмотство. Дурам скучен его интеллект и эрудиция. А умниц, наверное, отпугивает внешность киноактера. Но попытки захвата иногда предпринимаются. Как-то раз я наблюдала за парочкой павлиних, явившихся в читальный зал с расправленным хвостовым оперением. Неприступный Печорин уткнулся в книгу и ни разу в их сторону не взглянул, обидно. Фифы покрутились час на стульях и ушли с поникшими хвостами. Совершенный Костя дистанцировался от женского несовершенства. Любуйтесь, мечтайте, но руками не трогайте, не вашего полета я птица.
Вакансия в отделе учебной литературы ставит меня перед выбором: чаще видеться с подругой, или продолжить наблюдение за таинственным завсегдатаем читального зала. Я выбираю первое, синица в руке неизменно обгоняет журавля в небе.
Весна неумолимо прибавляет световой день. Вечера теплеют, что способствует нашим с Нинель прогулкам на свежем воздухе, но отныне только в людных местах. Одиноких девушек запросто могут затащить в крутую тачку и изнасиловать, бандюков развелось видимо-невидимо.
Чудным майским деньком Нина приезжает в университет к концу моего рабочего дня. По субботам отдел учебной литературы открыт до четырех. Сквер за первым корпусом предоставляет нам аллеи для променада. Мы пьем сносный по ценам кофе на веранде летнего кафе, развлекая себя созерцанием мордоворота в малиновом пиджаке с эмблемой некоего клуба, адидасовских трениках и остроносых туфлях. Выложив на столик пухлую барсетку, "малиновый пиджак" ожидает заказ, приложив к уху большой мобильный телефон с антенной: "Але, Васята! Ты как завтра по пивасу?" Сумерки манят нас обратно в корпус завершить свидание интимом в незапертой аудитории.
Домой мы едем на одном трамвае, мне раньше выходить, Нинель почти до конечной трястись. От остановки я спешу к дому, опасаясь нарваться на районную шпану. Опасный отрезок пройден, можно выдохнуть, казалось бы, но судьба уготовила мне очередную подножку.
- Сюрприз, Лидок! - Тьма подъезда встречает меня объятиями крепких мужских рук. Воин явился не в цинке, моими молитвами. Чтоб ему пусто было!
Может, ему и пусто, зато мне густо, как показывает задержка спустя две недели. Красиков будто специально сотворен оплодотворять меня. Этот высший сакральный смысл бытия уберег его даже от пули "злого чечена".
Бог любит троицу - опять тайный аборт, на который уходят мои накопления на съем жилья. В такие моменты начинаешь жалеть, что не родилась на свет безбожный самкой богомола. Увы, мне, фемине, венцу творения эволюции, остается лишь уповать на провидение несуществующего бога, что некто более сильный оторвет Красикову голову, на худой конец - яйца.
В десять утра за мной заезжает посланец Игоря, представившийся Алексеем. Дочь как раз принимает душ. Перед уходом стучу в дверь ванной сообщить ей, куда отлучаюсь.
Алексей высаживает меня на стоянке у солидной офисной высотки с вывеской "КонРоз". Здание выстроено на месте казино "Эльдорадо", в котором я ночным охранником работал, когда студентом был. Некогда чудный кленовый сквер, краса и гордость осеннего города, вырублен и затоптан тротуарной плиткой.
Посланец брата провожает меня до приемной своего хозяина, где передает строгой даме моего возраста, личной помощнице большого босса. Похоже, Игорь более не приветствует шашни на рабочем месте, перерос сей соблазн нувориша.
Кабинету Папы Игоря позавидовал бы Мистер Твистер. Помещение давит на посетителя авторитетом владельца заводов, газет, пароходов. Из конца в конец здесь прогуляться можно, созерцая панораму города сквозь прозрачную стену.
Брат расположился в черном кожаном кресле напротив дивана, а не за столом руководителя, как ожидалось. При моем появлении он поднимается, но и только, дает понять, что будь я хоть трижды Магометом, гора здесь он, Игорь Розовский. Далее следует скупое приветствие, будто мы только вчера расстались, а не годы назад, и приглашающий жест на диван.
- Твое появление принесло проблемы, но я рад, что ты вернулся, - Игорь вступает первым, предвосхищая рвущиеся из меня упреки по поводу кровосмесительного брака наших детей. - Я сам подумывал разыскать тебя, но ты меня опередил.
- Явно не затем, чтобы похвастаться инцестом твоего сына с моей дочерью! - Спокойствие Игоря добавляет мне раздражения.
- Я пытался предотвратить их брак, - без ощутимого покаяния, - но Стас весь в меня, когда рвется к цели. Разве можно его за это осуждать? - с отцовской гордостью. - Тем не менее, я по-прежнему против их союза.
- Тогда заставь сына дать Розе развод!
- В данный момент это принесет нежелательные последствия. Нам стоит подождать.
- Чего? - вскипаю. - Когда позор станет достоянием общественности? Или когда моя дочь забеременеет от брата?
- Когда их брак разрушит третий игрок. Он скоро появится на сцене, и твоя дочь выберет его, не сразу, но наверняка.
- Кто он? - Интриги брата меня неизменно пугают.
- Максим Грозовой, пока заключенный, отбывающий срок за чужое преступление. Мои люди работают над его досрочным освобождением и снятием судимости. В течение месяца все будет улажено, как меня заверили.
- Зек! - Я с трудом удерживаю себя на диване, хочется вскочить и встряхнуть интригана за грудки. - Стоящая альтернатива брату!
- Таковы вкусы моей племянницы, которые я прекрасно понимаю. Грозовой весьма перспективная личность. Их триумвират вынесет бремя компании, когда я уйду на покой. - Игорь расслабленно сидит в кресле, игнорируя вспышку моего гнева.
- Ты не изменился. - Я качаю головой. - Даже хуже стал. Люди для тебя ничто! Родня в том числе! Всегда бизнес, всегда только он на первом месте! Мало тебе Инги, Татьяны, Лидии, меня? Пора растоптать души наших детей в угоду корысти и власти!
- Мы все чем-то жертвуем ради будущих поколений, личным счастье в том числе, - философия олигарха. - Признаю, я виновен, что растил Стаса вдали от Розы. Не стоило слушать Лидию. Сейчас их связывало бы только родство, возможно, дружба. Твоя дочь благотворно влияет на моего сына, когда они ладят, а когда ссорятся, на Стаса больно смотреть. Уговори Розу вернуться.
- Что? - Я не верю своим ушам. - Ты просишь снова подложить её под брата? Да будет тебе известно, что она порывалась сбежать из города, чтобы быть как можно дальше от него!
- Но не сбежала же. Это просто первая эмоциональная волна, свойственная женщинам, которая скоро схлынет. Я всего лишь прошу немного ускорить процесс, подтолкнуть его.
- Считаешь, моя дочь сама захочет вернуться к мужу, обманувшему её столь цинично? - проявляю скептицизм.
- К брату, к которому привязана долгом и ответственностью. Их брак уже трещит по швам, но еще будет агонизировать какое-то время. Наберись терпения, Костя. Ситуация разрешится и без нашего участия. Наши дети должны расстаться мирно, друзьями, только так они смогут совместно управлять компанией.
- Опять двадцать пять! - восклицаю в сердцах. - А Розу ты спросил, хочет ли она таких перспектив?
- Не хочет, но понимает, что должна. Признаться, я завидую тебе, Костя. Жаль, что Роза не моя дочь, а ведь могла бы ею быть, - шепотом к концу фразы.
- О чем ты? - Мое спорное некогда отцовство напоминает о себе уколом небезопасной ревности.
- Инга хотела удочерить Розу официально, не спросив моего разрешения. Когда я узнал о её интригах, поддался эмоциям и наломал дров. Но то дело давнее, несбывшееся, потому значения не имеющее.
- И я тогда немало дров наломал, - вздыхаю. - Но довольно лес валить! Потакать твоим интригам я не намерен! Роза хочет развода, в чем я её всецело поддерживаю!
- А если она передумает бросать Стаса, тоже её поддержишь?
Крыть мне нечем. Не имею я морального права воспитывать взрослую дочь, еще до рождения брошенную мной на произвол матери и судьбы. Игорь без слов понимает мои терзания блудного родителя. Даже он, признавший ребенка от прислуги, не может диктовать свою волю сыну, хотя имеет над ним полную финансовую власть.
- Ты прав, это их дело. - Я рефлекторно сжимаю кулаки от бессилия отцовского авторитета, в которое умело ткнут носом братом-манипулятором.
- Есть еще один долг, который я обязан тебе вернуть, Костя. Перед смертью моя мать взяла с меня одно обещание...
Мария Кирилловна Комарова происходила из очень непростой семьи, её отец был генералом КГБ. Именно Кирилл Авдеевич приметил молодого-удалого партийного карьериста Константина Розовского. Поначалу старого особиста насторожила фамилия Розовский, имевшая недобрый душок еврейских корней, но национальные корни привели к полякам. Пролетарское происхождение кандидата в зятья сомнений не вызывало, сын матери-одиночки и геройски погибшего на фронте комиссара. К тому же молодой человек выделялся перспективной для внимания прессы и электората, особенно женского, внешностью. Гордый профиль, орлиный взгляд, широкий разворот плеч - качества достойные плакатов, агиток, газетных статей и портретов в кабинетах подчиненных, если он допрыгнет до ЦК, в чем будущий тесть, досконально изучивший досье потенциального зятя, не сомневался. Константин Игоревич с комсомола отличался гуттаперчевой в пояснице политической позицией: знал кухню, на рожон не лез, разумно лавировал в донной мути партийного русла, избегая конфликтов и используя любые возможности для продвижения вверх по течению.
Мария Кирилловна в те времена отзывалась на кличку Крошка Мари, носила порочащую чистый образ советской комсомолки одежду, красила губы яркой помадой, подводила верхние веки широкими стрелами амура и открыто симпатизировала стилягам, с которыми танцевала подпольный твист под контрабандный винил. Крошку Мари не порицали на комсомольских собраниях, отпускали народные дружинники, периодически накрывавшие танц-притоны стиляг. Причиной тому служил пугающий пост её отца, который в свою очередь подрывался поведением дочери. Нет, кресло под генералом Комаровым не шаталось, но подрагивало. Дитя столь ответственного и видного товарища должно подавать пример молодежи, чему Крошка Мари категорически не желала следовать. Кирилл Авдеевич понимал дочь, сам был молод и глуп, верил в несуществующую свободу, но то, что прощалось деткам ЦК и прочих московских бонз, в провинции не одобрялось все тем же ЦК и высокой столичной номенклатурой. Пора было прекращать танцы на костях, то есть под буржуазные ритмы, размноженные фарцовщиками с редкого заокеанского винила на здешние рентгеновские снимки. Брак с правильным молодым человеком призван был остепенить и приструнить генеральскую дочку.
Приглашенный в опасный дом на ныне переименованной улице Ленина молодой партиец Константин Розовский был бледен. Покрасневшие глаза и искусанные губы выдавали бессонную ночь, проведенную в поисках ответа, где же он прокололся. Времена повальных арестов прошли, культ Сталина развенчали и осудили, но первый отдел бояться не перестали, особенно те, чьи взоры проникали сквозь плотную завесу советской пропаганды. Иллюзий утомленный треволнениями Константин не питал, тем паче было его удивление, когда суровый генерал Комаров после получасовой трепли нервов молчаливым перелистыванием содержимого пухлой папки "Дело" поднял на него пугающий взор бледно-небесных глаз и предложил стать его зятем. Отказаться было невозможно, да и незачем, брак со скандальной Крошкой Мари сулил отличные карьерные перспективы, несмотря на реноме невесты и страх перед должностью её папаши. Мужчины пожали друг другу руки, даже обнялись, как будущие родственники. Троекратно целоваться не стали, подождет до свадьбы, но генерал скупую слезу пустил, имитируя растроганность согласием молодого Розовского.
Крошка Мари была в ярости от навязанного брака, словесно брыкалась, грозилась уйти из дома, но, узрев кандидата в мужья, присмирела и стыдливо зарделась. Сердце идейной стиляги пронзила стрела Купидона, и даже бунтарский характер не спас ренегатку от происков бога любви и собственного отца. Кирилл Авдеевич, умудренный долгой службой в органах госбезопасности, знал свою дочь, будущую художницу, лучше её самой, устоять перед портретной внешностью Константина Розовского она просто не могла.
Мария Кирилловна в то время посещала последний курс художественного училища, куда пошла учиться вопреки отцовской воле. Выбор учебного заведения был первым актом её демарша против авторитарного родителя, запугавшего её мать до ранней смерти от сердечного приступа, как было официально установлено, а там, кто его знает, что произошло. Девочка Маша помнила лишь крики за запертой дверью отцовского кабинета. На следующий день мама не пришла её будить привычным поцелуем в лоб, не приготовила завтрак, она лежала в морге с остановившимся сердцем.
Свадьбу сыграли скорую и пышную. Молодые были счастливы, каждый по своей причине. Тесть тоже довольно потирал руки, характер дочери менялся к лучшему под влиянием сперва жениха, потом и зятя. Буквально сразу после медового месяца, проведенного молодоженами в крымской Ялте, партийная карьера Розовского набрала обороты, а счастливая теперь уже просто Маша обнаружила, что беременна.
Рождение малыша Игоря несказанно обрадовало старика Комарова, дедушка куда больше уделял внуку времени, чем вечно занятой молодой отец. Именно воспитание и харизма деда-генерала заложили фундамент характера нынешнего олигарха.
Материнство кардинально изменило нрав бывшей Крошки Мари в позитивную советскую сторону. В душе молодой матери расцвела ответственность и проявился авторитаризм строгого, но справедливого родителя. После декретного отпуска Мария Кирилловна не стала художницей, как мечтала и для чего училась, а была пристроена волей и связями отца в отдел по культуре обкома партии, пока на секретарскую должность, где просидела недолго. Через год она стала инспектором музеев и галерей города и области, через два - начальником отдела инспекции все тех же культурных объектов.
Игорь дорос до школьного возраста. Константин Игоревич погуливал в свободное от партийной карьеры время. Сердце инспектора музеев кровоточило от измен мужа, но молча сносило оскорбление нежных чувств. Любовь и надежда на семейное счастье еще грели душу Марии Кирилловны.
Скоропостижно скончался на ответственном посту дорогой товарищ Комаров. Ушлого чекиста, пережившего все чистки в органах, сразило обширное кровоизлияние в мозг прямо в генеральском кресле во время утренней планерки. После смерти тестя кобеляж Константина Игоревича перерос всякие приличия, порочный муж завел постоянную любовницу, еще и ребенка ей заделал. Сердце главы отдела инспекции культурных объектов более не кровоточило, оно иссохло, но продолжало биться вопреки семейной драме.
Мария Кирилловна не собиралась сдаваться из чистого упрямства мстительной женщины, прикрывая эгоистичное намерение удержать мужа любой ценой благой заботой о нерушимости его карьеры, которую заложил и укрепил покойный папа-генерал. Дурой она не была, потому закрыла глаза на любовную связь супруга с другой женщиной, взяв с него клятву семью не бросать и адюльтер не афишировать. Константин Игоревич держал слово, пока любовь к занимаемой должности и карьерным перспективам не пала жертвой любви к прекрасной Елене Семененко.
Розовский твердо решил развестись с Марией Кирилловной и жениться на гражданке Семененко, признав наконец-то пятилетнего Костика сыном. После отпуска, проведенного с любовницей и бастардом в Керчи, на родине ненавистной разлучницы, он прямо заявил жене, что подает на развод.
Мария Кирилловна угрозой скандала выторговала отсрочку. За это время она предприняла немало попыток запугать соперницу. Елену Семененко за аморальное поведение распекал педсовет школы, вызывали на ковер в городской отдел народного образования, ей велели одуматься, не разрушать ячейку общества. Она самоотверженно сносила гонения, любовнику не жаловалась. Константин Игоревич узнал о происках жены из другого источника. На волне эмоций он потребовал у Марии Кирилловны немедленного развода. Согласившись для виду, коварная жена обратилась к одному из бывших подчиненных своего отца.
Ушлый генерал имел компромат на всех, с кем сводила его служба отчизне. Эти документы он хранил дома в тайном сейфе. Стратегическое наследие почившего кэгэбиста досталось дочери, которая дальновидно не стала его полностью уничтожать. Она рассортировала компромат по двум категориям: "еще действующий" и "уже бесполезный". Первую стопку бумаг оставила, вторую сожгла. Вот и пригодились отцовские "закрома". Мария Кирилловна предложила бывшему подчиненному её отца сделку: он устраняет разлучницу, за это она отдает ему порочащие репутацию документы.
Убийство Елены Семененко замаскировали под суицид. Константин Игоревич был безутешен, ушел в запой. Сердобольная супруга доверила его заботам Аристарха Кузьмича Заборовского, тогда еще доцента кафедры психиатрии. Подающий надежды психиатр вывел партийного работника из запоя, унял его расшалившуюся депрессию и подтолкнул вернуться в семью, чем заслужил величайшую благодарность Марии Кирилловны. Её хлопотами Аристарх Кузьмич, можно сказать, стремительно получил докторскую степень. Как и чем главе отдела инспекции музеев и галерей удалось подкупить высоких чинов медицинской науки, заседавших в комиссии, принимавшей у Заборовского защиту диссертации, осталось тайной покойницы.
В могилу генеральскую дочку свел отцовский недуг, но в отличие от Кирилла Авдеевича инсульт не сразу прикончил Марию Кирилловну. Почти неделю она лежала парализованная. Чуя близость конца, старая ведьма исповедовалась сыну, взяв с него обещание при встрече со мной попросить прощения за убийство Елены.
- Бог простит, если он есть, - мой вердикт. - А если его нет, то прощение ей без надобности. - Лишенный мамы пятилетний сирота все еще плачет на дне моей души, несмотря на истекший срок давности, но теперь это злые слезы.
После визита к брату в мыслях полный раздрай. Я не замечаю ни лифта, доставившего меня на первый этаж, ни людей снующих в фойе "КонРоз", пока меня не окликает позабытый голос:
- Костя, это ты? - Королева по-прежнему хороша, время к ней более милосердно, чем к большинству её ровесниц.
Бывшая любовница рада меня видеть, зовет обмыть встречу. Соглашаюсь. Недосказанность Игоря о попытке удочерения Розы породила во мне интерес, что за аферу с моим ребенком Инга собиралась провернуть за спиной мужа.
Невестка везет меня к себе на своем "Ягуаре". Из-за Розы она перебралась в особняк, поэтому её "бомондное гнездышко", как она называет свою квартиру, ныне пустует.
Бар-холодильник "бомодного гнездышка" полон дорогого шампанского, а закусить нечем. Под "Вдову Клико" я кратко пересказываю невестке свою биографию за последние двадцать лет.
- Ты женат? - прерывает она меня прямым вопросом.
- Как был бобылем, так и остался.
- Женщина хоть есть? Подруга? - Инга пересаживается из кресла ко мне на диван.
- Периодически я нарушал сексуальную аскезу со случайными знакомыми, но без долгосрочных связей.
- А со мной готов её нарушить? - Невестка обнимает меня за талию, ловит мой взгляд. - За все эти годы я так и не смогла тебя разлюбить.
Я накрываю её губы своими. После секса женщины раскрываются для откровений, что мне от Инги и нужно.
Мы лежим на большой кровати. Удовлетворенная любовница курит электронную сигарету. Я тоже не брезгую безопасным для легких никотином. Её затяжка. Моя затяжка.
- Я так счастлива, Костя! Уже и забыла, как это хорошо, быть с любимым мужчиной. Хочешь, я хоть завтра разведусь с Игорем ради тебя?
- Зачем тебе это? - Я чуть не поперхнулся ароматным паром после такого предложения. Всего одна близость, а уже наполеоновские планы! В нездоровой тяге ко мне Инга не изменилась. - Игорь и раньше не препятствовал нашим отношениям. - Категорический отказ не подвигнет её на откровенность.
- Тебя ведь раньше это не устраивало, ты хотел нормального брака. Да и Игорь был против развода.
- Считаешь, он дозрел изменить решение не отпускать тебя? - Я передаю любовнице курительный гаджет.
- Мы не узнаем, пока не спросим.
- Игорь обмолвился, что ты хотела удочерить Розу, но он не позволил.
- Было дело. Лидия собиралась избавиться от ребенка. Я предложила ей продать дочь мне. Хотела провернуть трюк с подменой детей по примеру Игоря, но Путилина наотрез отказалась, соврав, что беременна не от тебя, а от убитого тобой Красикова. Игорь тоже был против. Я тогда отступилась, а потом жалела. Но это уже неактуально. - Инга потягивается, выставляя все еще упругую грудь во всей своей красе. - Роза теперь моя дочь, и мы отлично ладим.
- Ты одобряешь инцест? - Я скрываю свое раздражение.
- Костя, брось уже эти предрассудки! Не уподобляйся Игорю! Родители одной моей одноклассницы - двоюродные брат и сестра. И ничего, вполне нормальная девчонка, не уродка. Училась, правда, средненько, но ведь не дебилка. И вообще, Роза со Стасом - отличная пара. Он её буквально боготворит. Дай бог каждой такого мужа!
*** Роза
Папуля ускакал на ответственный разговор со свекром. Может, он и вразумит брата оставить меня в покое, хотя это маловероятно. Цепкие руки Розовских не отпустят наследницу Железного трона, даже если я выклянчу у Стаса развод.
Пока отца нет, я звоню Заборовскому. С появлением Константина Обухова вспучилась одна зловонная проблемка, как подать ему историю похорон Нелидии. Соседка Эльвира Васильевна уже донесла до него скорбную весть о смерти моей матери, которую я пока не опровергла, потому стою на перепутье: покаяться в содеянной афере или промолчать. Для принятия решения надо сперва выяснить у Заборовского, в каком состоянии сейчас Лидия, да и самой на неё взглянуть. Профессор любезно разрешает мне свидание с безымянной пациенткой. Сегодня после обеда, с часу до четырех, я могу навестить родительницу.
Время обеда неумолимо приближается, а гражданина Обухова все нет, что и к лучшему, меньше вранья по поводу моей отлучки.
Я долго привожу себя в походный вид. Дело не в одежной рефлексии, а в волнении перед встречей с матерью. Под финал моих сборов раздается телефонный звонок, муж-брат по мне соскучился. Сбрасывать не стоит, а то примчится лично.
- Роза, нам надо поговорить, это срочно, - доносится его сиплый голос.
- Я же просила, Стас! - Благоверный опять укушался из-за нашей размолвки. Ничему его жизнь не учит!
- Любимая, форс-мажор, меня Кло поимела в буквальном смысле!
Две мои извечные скандалистки, Гордячка с Самкой, принимаются катить бочку друг на друга. Тара пустая, потому сильно гремящая. Очумев от её грохота, я прерываю звонок, хватаю рюкзак и бегу вниз по подъездной лестнице, небрежно захлопнув за собой дверь квартиры. Подлетаю к машине, где томится ожиданием Дмитрий, велю ему везти меня в особняк Розовских, мать подождет, у брата проблемы.
В холле я натыкаюсь на мрачного Влада. Деверь петляет сомнамбулой меж предметов мягкой и прочей мебели. Заметив меня, он выходит из транса:
- Ты меня, наверное, с женой перепутал? - Я бегу по лестнице на второй этаж, расстреливаемая злобными взглядами бывшего начальника.
Попадись мне по дороге Кло, словесно не расплевались бы. Боюсь даже представить свою реакцию на Её похотливое Высочество. Не исключены хаотичные полеты кудрей по закоулочкам и новые лиловые пятна на приметных местах.
В коридоре я сталкиваюсь с Виталиной, которая доверительно сообщает мне, что наблюдала в окно, как невестка номер один рано утром покидала особняк с небольшим чемоданом. Знает Кошка, чье сало съела, потому и бежит от расплаты. Наверняка к папочке подалась, получив плодоносную сперму Розовских.
Брат валяется на кровати в пережеванном виде, бедный, изнасилованный мачо, страдающий похмельем.
- Рассказывай! - вывожу я его из прострации строгим тоном дознавателя.
- Розочка, ты вернулась! - Стас принимает сидячее положение, в глазах щенячья радость.
- Я своих в беде не бросаю. - Присаживаюсь подле него, беру за руку.
Муж утыкается поникшей головой мне в грудь, принимаясь то ли пофыркивать, то ли похрюкивать, он то ли рыдает от облегчения, то ли смеется от радости встречи с любимыми сиськами сестренки. Я глажу его по голове. Как не пожалеть обесчещенного братишку, такого несчастного, обманутого и оскверненного? Приятно, однако, утешать изнасилованного насильника. Правда, приходится сдерживать рвущееся с языка: "Дошло, каково оно?" Надеюсь, впредь он будет поступать по принципу: не делай другому того, чего не желаешь себе. А пока пусть хрючит-фырчит, мой бюст от него и не такое выносил. Блузку потом от генетического материала соплей и слюней венценосной особы золотой барабан стиральной машинки избавит.
Сбивчивая исповедь немного оправившегося от бурного облегчения Стаса расставляет все точки над "Ё". Кло, отчаявшаяся забеременеть от бесплодного мужа, выждала подходящий момент для сексуального нападения на деверя и преуспела. Для акции она заготовила маскировочный костюм, обездвиживающие приспособления и зелье, предположительно, "Виагру". Жертва сама себе подкузьмила, накирявшись до черных кракенов. С себя я тоже ответственности не снимаю, оставила лакомого донора спермы без присмотра на ночь под одной крышей с беспринципной Кошкой.
- По неписанному закону подлости, Кло уже беременна, - констатирую я неутешительный вывод.
- Не обязательно, - уповает на авось жертва отжатия семени, почесывая макушку.
- Стас, она с мая на гормонах сидит! Мелькала в прессе на фоне репродуктивных клиник. Теперь жди не одного ребеночка, а двойню, а то и тройню. Гормоны коварны на коллективный сюрпризец.
- Чё-ё-ёрт! - Почти папочка тройни роняет ряшку в ладони. Нецензурные эпитеты в адрес Кло опустим.
- Не скули! - осаживаю стон раненого в самое достоинство самца. - Звони адвокатам и инициируй процесс усыновления Стасика-младшего, пока Кло не помочилась на тест до двух полосок. Хоть так обломаем кайф Прохоровым!
- А как же наши дети? - Муж поднимает на меня растерянный взгляд.
- Братец, какие дети? Мало тебе моей дурной наследственности? И об инцесте тоже не забывай. Не судьба нам поиметь общее потомство. А будешь настаивать, потребую развода!
Стас молчит, куксится, но обмозговывает:
- Отец может быть против, - последний очаг его сопротивления.
- Не тупи! Зачем, по-твоему, он пригласил Виталину с сыном перебраться в особняк?
- Хорошо, я сейчас звякну Кречетову, - выдает Высочество результат брейнсторминга сложившейся пиги.
Пока муж улаживает первые шаги операции "Антикошка", я напряженно вслушиваюсь в его часть диалога, пытаясь предугадать реплики убийцы моих бабули и дедули. Кречет обещает привезти документы на подпись к концу рабочего дня. Процедура усыновления его стараниями займет максимум неделю. Что нас вполне устраивает. Кло еще не успеет насладиться положительным результатом теста, а мы уже спихнем её с коня.
Изнасилованный супруг идет принимать душ, куда я сопровождать его на "потереть спинку" отказываюсь. Лучше пойду сообщу Виталине, что её сына наконец-то признают законным, то есть наследником заводов, газет, пароходов. Молодая мать благодарна мне и за себя, и за Стасика-младшего. Виновник благовеста сейчас смотрит послеобеденный сон утомленного играми ребенка.
Испуганный моим исчезновением муж в одном полотенце на бедрах выскакивает в коридор в поисках пропажи как раз в тот самый момент, когда я покидаю комнату Виталины.
- Думал, ты ушла, - его голос трепещет, словно мотылек, бьющийся о стекла пленившей его квартиры.
Ишь, каким робким он стал! Прямо бальзам на раны несчастной Жи. Кло, конечно, Кошка редкостная, но в одном я ей благодарна, обломала кураж постельного тирана, что лично мне никак не удавалось.
- Куда я от тебя денусь, горе ты мое луковое? - Я увожу босого и почти голого брата в комнату. - Тебя даже на ночь одного оставить нельзя. - Качаю головой с видом мамаши, утомленной воспитанием великовозрастного дитяти.
- Правильно, луковое. - Стас набрасывается на меня с поцелуями, подталкивая к кровати. - Ты ведь от меня плачешь, как другие от лука. - Ложе достигнуто, объект повален и накрыт мускулистым и уже совершенно голым телом.
Я не препятствую возне с раздеванием. Раз утешаемому нужно сбить горечь изнасилования законным сексом, с сестренки не убудет. Уже готовая к жарке тушка оглашается разочарованным стоном повара, чья лопатка для жарки поникла тряпочкой, отчего моя благодарность Кло подскакивает до небес.
- Стас, не переживай. - Я глажу беднягу по груди. - Ты пережил стресс. После насилия на секс и не должно тянуть. Это пройдет, вот увидишь.
- Когда? - Муж вскакивает с кровати, мечется по комнате заводной игрушкой.
- Завтра. - С его либидо я могу и не промахнуться в прогнозе. - Тебе нужно успокоиться, развеяться. Только без алкоголя.
- Что конкретно ты предлагаешь? - Он прекращает свой бег, будто завод закончился. Смотрит на нагую меня, но вялый уд чуть дергается, и все.
- Сопроводи меня в психушку, - прошу невинным тоном. - Заодно проконсультируешься со специалистом. - Стреляю глазками в увядшего.
Стас прыгает на кровать и начинает меня щекотать. Снести пытку с достоинством у меня нет мочи, отбрыкиваюсь, щекоча его в ответ. Мы барахтаемся в простынях, хихикая и рыдая, пока я не ощущаю в себе мужнин бодрячок. Мой прогноз оказался слишком пессимистичен, до завтра жарка не подождет. Благодарность Кло отзывается.
Перекусив после скоропостижного восстановления сексуального здоровья мужа, мы отправляемся на "канарейке" Проше в клинику Заборовского. Психушка для богатеньких буратин и мальвин находится за городом в живописном лесочке, она фактически соседствует с дачным поселком, где расположен терем Розовских. Богоугодное заведение выстроено на деньги Игоря Константиновича на участке земли, приобретенном им в незапамятные времена постразвала Союза.
Окруженная почти тюремным забором клиника выглядит мило. П-образный новострой без архитектурных изысков обшит бледно-голубыми и салатовыми панелями шашечкой. Внутри периметра парк с лужайками. Лавочки прячутся от жары в тени деревьев. Дорожки вырядились разноцветной плиткой. Большая клумба кичится астрами у центрального входа.
Левое крыло здания занимает "Реабилитационный центр для наркозависимых", в правом - отделение для прочих психов. Фасадная часть отведена под амбулаторные консультации приходящих пациентов, тут же находится и кабинет главврача, куда нас сопровождает плечистый санитар.
Кузьма Аристархович сухо приветлив, подозреваю, из-за Стаса, которого он не особо счастлив видеть, как мне кажется. Мой новый статус невестки олигарха заставляет Заборовского обращаться ко мне на "Вы". Деликатный муж оставляет меня наедине с психиатром. Все-таки Кло умеет дрессировать самцов, прежний Стас свой любопытный нос из кабинета не удалил бы.
- Как она, Кузьма Аристархович? - интересуюсь я состоянием Лидии.
- Стабильно спокойно. - Профессиональная улыбка. - Она предупреждена о вашем приходе, Роза Викторовна, негативной реакции не последовало.
И на том спасибо:
- Значит, её можно увидеть?
- Конечно. Я провожу вас. Прошу за мной.
- Постойте, профессор. У меня к вам еще один вопрос. Вернулся мой биологический отец. Стоит ли ей об этом сообщать?
- На ваше усмотрение, Роза Викторовна. - На лице Заборовского непроницаемо добрая мина.
Перевоспитанный Стас в палату к Лидии меня не сопровождает, отправляется дождаться жену в Проше.
Келья безымянной пациентки находится на третьем, самом верхнем, этаже правого крыла. Этаж запирается. Властитель здешних болезных душ прикладывает свою карточку к считывателю. Длинный коридор выглядит типично для клиник: плиточный пол, двери палат по обе стороны, стол дежурного медперсонала в нише посередине, холодный свет люминесцентных ламп.
Лидия шикарно устроилась, её палата напоминает номер в неплохом отеле. Дверь не запирается, Заборовский просто нажал ручку и открыл. Бежевые стены, подвесной потолок. Своя ванная. Икеевская мебель: шкаф, кровать с тумбочкой, трюмо, столик с двумя креслами у окна, на столешнице пестреет вазочка с живыми цветами. Напротив кровати телевизор, прикрепленный к стене. Над изголовьем речной пейзаж в манере импрессионизма. Почерк художника до боли знаком, несмотря на отсутствие радуги, дракона и единорога в компании девственницы, презент Папы Игоря даме сердца.
Сама дама застыла в позе "аршин проглотила" в одном из кресел полуоборотом к окну, продолжая и при нашем появлении безмятежно рассматривать кроны деревьев за стеклом без решеток. "Стабильно спокойно" подтверждается.
Заборовский оставляет нас тет-а-тет с ободряющим выражением лица: "не дрейфь, пациент в наморднике", то есть пропитан седативными до мозга костей.
- Мама, привет. - Я медленно приближаюсь к безмятежной больной. - Как ты? - Присаживаюсь в свободное кресло.
Лидия все же фокусирует на мне взгляд:
- Здравствуй, Роза. Со мной все в порядке, - голос автомата.
- Хорошо выглядишь, - не кривлю душой.
Мать даже слегка помолодела, избавившись от кругов под глазами и красновато-синюшной одутловатости кожи. Только в волосах седины прибавилось, а во взгляде исчезли эмоции. От прежней личности осталась неплохо сохранившаяся оболочка.
- Ты повзрослела, - выталкивает она из себя ответное наблюдение.
- Два года прошло. Я школу окончила, в универ поступила, с сентября на третьем курсе учиться буду, замуж вышла, - перечисляю жизненные этапы, не зная, о чем еще говорить.
- За кого? - В блеклых глазах вспышка интереса. Похоже, ей не докладывают о событиях мира за пределами периметра клиники.
- За Стаса Розовского. - Я мну край блузы неверными пальцами.
- Ты оказалась удачливей меня, - безразлично. - Поздравляю. Уже беременна?
- Нет. - Я раздражена до недержания улыбки. Лидия наверняка в курсе, кем мне приходится Стас Розовский помимо брака.
- Это хорошо, - безжизненным тоном. - Дети - чистое зло. Не заводи их, прогадаешь. Локти себе потом кусать будешь, а исправить ничего не сможешь.
Я и раньше знала, что нежеланный ребенок, но напоминание об этом равноценно эмоциональному нокауту. Наверное, пора "чистому злу" очистить помещение, пока болезная не подавилась локтями.
- Константин Розовский вернулся. Он считает тебя мертвой. Разубеждать я его не стану. Прощай! - Освобождаю кресло и иду к двери.
- Роза! - Очнувшаяся от "стабильного спокойствия" мать хватает меня за руку. - Вытащи меня отсюда! Я не могу здесь больше! - просит она чуть не плача. - Уговори Игоря отпустить меня! Умоляю! - Её пальцы сжимают мое предплечье до боли.
- Все так плохо, мама? - Моя обида забыта в угоду жалости.
- Меня здесь удерживают против воли! - В её взгляде обреченность с отчаянной мольбой.
- Что, так сильно желаешь увидеть моего отца? - интересуюсь с прокурорским прищуром.
- И это тоже. - Лидия отпускает мою руку. - Хоть мне и страшно смотреть ему в глаза, - роняет она виновато.
А мне в глаза смотреть не страшно? Что, в мою сторону материнская совесть помалкивает? Хотя её можно понять, дочерняя товарка приказала долго жить в морге на опознании "субботней русалки".
- Я поговорю с дядей о твоем освобождении, - обещает недобиток дочерней совести или чувство вины, должок за упокоение Нелидии требует возврата.
В оконном стекле отражаясь,
по миру идет не спеша
хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша? Ярослав Смеляков, "Хорошая девочка Лида"
1996 - 1998 годы Лида
- Лида, постой! Нам надо поговорить! - Красиков догоняет меня почти у самого дома.
Сегодня на работе вышел неприятный инцидент со студенткой, вернее, уже бывшей студенткой, стерва защитила диплом. Чтобы вернуть документы, поданные при поступлении, нужно выписаться из библиотеки, а перед этим сдать все книги, которые у нас брала. Выпускница явилась с учебниками за третий курс. Зачем хранить ненужную литературу два лишних года? Ах, забыли, так платите, по правилам положено, вот тут написано - тычок пальцем в инструкцию. Куда там! Самомнение не позволяет. Я эту кретинку еще по читальному залу помню, зимой в песцах ходила, а тут за копейку удавится. Конфликт до начальницы отдела дошел. Богатая скупердяйка все же заплатила пеню, но нервы нам потрепала изрядно.
Свидетелем нашей склоки стал Печорин, который тоже явился учебники сдавать. Я, как его увидела, плечи расправила, но улыбку, рвущуюся помимо воли, спрятала, не дура на такого парня рот разевать. Розовский от скандалистки через три человека стоял, слышал, как она меня грязью поливала. Не будь его, я отбрила бы стерву, а при нем в мямлю превратилась. Обидно стало до слез, да и стыдно тоже, потому и сбежала в хранилище после гордого удаления не посрамленной скупердяйки. Начальница у нас женщина с пониманием, сразу мой настрой уловила, велела тайм-аут взять, чайку выпить. На выдачу я вышла, когда Розовский уже ушел. Меня потом до конца рабочего дня потряхивало.
Идя домой, я мечтала утопить стресс в рюмке мартини. Антонину Докторшу неделю назад завотделением поставили, с отмечания карьерного роста и мерзнет в холодильнике початая бутылка. Родители еще на работе, завалюсь на кровать с "Мастером и Маргаритой" наслаждаться гением Булгакова под сладкий алкоголь. Но беда не приходит одна, жадная стерва стала предзнаменованием более неприятной встречи.
- Чего тебе? - Отовариваю хмурым взглядом своего неизменного оплодотворителя. Когда же он от меня отстанет? В прошлый раз я ему доходчиво объяснила, что пути у нас разные. Не дошло.
- Зачем ты аборт сделала? - Злости в тоне насильника хоть отбавляй.
- О чем ты? - недоумеваю, надеюсь, искренне. Вдруг Красиков меня на понт берет. Если начну оправдываться - виновна, а не стану лепетать, что не готова быть матерью, то и прокатит.
- Дуру из себя не корчь! Лариска видела твою карточку, - упоминает он невестку. - Ты уже три раза их абортарий посещала. На первый аборт я тебе сам денег дал. Второй был, когда меня только призвали. Что еще можно понять, я в армии, а тебе учебу оканчивать. Но сейчас какого тебя туда понесло? - Красиков буквально припирает меня к подъездной двери.
Вот это я влипла! Знала, что жена Михаила медсестра по профессии. Когда Артема в армию провожали, она в декретном отпуске была, теперь снова беременной ходит, видела её недавно издали, пузо на шестой месяц тянет, а еще работает, причем в том самом абортарии. Мир тесен мне назло!
- Рано мне детей заводить! - Крыть мне нечем, но без боя я не сдамся.
Красикова я больше не боюсь, был страх да весь вышел, перебоялась. Что он мне сделает? Одним абортом больше, одним - меньше, с моей фертильности не убудет. К тому же я абсолютно точно знаю, что полгода после чистки нового залета можно не опасаться, матка должна восстановиться.
- А мне, думаешь, поздно! Меня батя чуть за яйца не подвесил, когда узнал! Дура эта прибежала и все матушке моей выложила: "Как так можно? Девчонка уже третий аборт делает, а Артем не мычит, не телится!" - пародирует он голос невестки, выходит ужасно, но смешно. - Мать меня полотенцем отлупила. Брат сразу смекнул, на что я те деньги у него клянчил. Отпираться бесполезно. Миха ж у нас правильный, сразу на Лариске женился, как только она ему справку от гинеколога показала.
Ага, знаем мы таких "правильных"! Жена вторым приплодом в семье удержать хочет, а он все на сторону глядит.
- Черт! - До меня доходит смысл услышанного. - Если твои к моим пойдут, меня ж мать за яичники подвесит! Нельзя этого допускать!
- Скажи, Лид, я, правда, тебе до такой степени противен? - В глазах насильника обида на свою непримиримую жертву.
- Дело не в тебе, Артем. Мне девушки нравятся в этом плане. Понимаешь?
- Разводишь? - Красиков крепится, но смешок стравливает.
Лишь бы он ржать в голос не начал и орать на всю ивановскую, что я лесбиянка. Аборты - дело обыденное, никого ими не удивишь, а за нетрадиционную ориентацию реально могут камнями побить.
- Ничего смешного! У меня подруга есть, и у нас все серьезно! - Выкуси! - Вместо ржача лучше придумай, как не допустить встречи наших предков. Тебя ведь в ЗАГС тоже не тянет.
- Я как раз не против, это ты у нас нетрадиционная. - Хохоток. - Сама с родаками разбирайся, мне не западло на тебе жениться. - Поцелуй в щеку, промашка, губы я вовремя убрала. - Подружку твою третьей в семью возьмем, будет у тебя, Лидок, и муж, и жена.
- Иди к черту, юморист! - Я отталкиваю его со всей злости и скрываюсь в подъезде.
Долгожданное лето обламывает нам с Нинель интимные планы. На работе сонное царство, книжки перебираем, отбраковываем, списываем, подклеиваем те, что еще можно спасти. Начальница нас отпускает пораньше. Гуляй себе с подругой во второй половине дня. У Нинель вообще отпуск, как школяры свалили на каникулы, так она и прикрыла свою книжную лавочку. Да только персональный топтун не дает нам ни в кафе спокойно посидеть, ни у меня дома уединится, пока родители на работе. Стоит скрыться за дверью частного жилища, звонок - Красиков долбит кнопку, мы не открываем, он продолжает. Как тут расслабишься, когда долбодятел покоя лишает? Никак.
Выход из сложностей находится сам собой. В августе у меня три недели отпуска. Родители едут к морю уже традиционно без меня. Пока их нет, Нина перебирается ко мне. Не будет же Красиков все время трезвонить в дверь, есть, спать, испражняться ему тоже когда-то надо. Артем на некоторое время пропадает с нашего горизонта, наверняка сослан в деревню старикам крыши сарайные крыть, колодцы рыть и огороды окучивать. Скатертью дорога в аграрный "рай"! Но эстафету преследования перенимает "будущая свекровь".
- Лида, здравствуй! - приветствует свалившаяся мне снегом на голову Екатерина Игнатьевна, повезло нам с Нинель нарваться на Красикову в гастрономе. - Давно я тебя не видела. Как твои дела? - настороженное ожидание грубости в адрес своего младшенького уродца.
- Отлично! - Я сияю улыбкой, держа за руку любовницу. Кто ж в здравой сексуальности примет нас за лесбиянок? Дружат девочки крепко, что ценно, ибо крепкой женской дружбы днем с огнем не сыщешь в отличие от мужской. - А вы как поживаете? Как здоровье? - Играть в вежливость прикольно.
- Все у нас нормально. А ты не болеешь? - вынужденный ответный интерес о последствиях похождений любимого сынули.
- Не жалуюсь пока.
- Давно ты к нам не заходила, Лида. - В носогубных складках Екатерины Игнатьевны притаилась обеспокоенность. - Артем тебя сильно обидел?
- Мы расстались, не сошлись мнениями в планировании семьи, - к формулировке не подкопаешься. Пусть она и дальше считает Тёмочку инициатором уборки биологического сора, который сам и наплодил.
- Прискорбно это слышать. - Носогубные складки уплотняются в унылую мину. - Мы уже и деньги на вашу свадьбу скопили, откладывали каждый месяц, когда Артёмка в армии был.
- Извините, что так вышло, Екатерина Игнатьевна. Всего хорошего, - быстро сворачиваю диалог с несостоявшейся свекровью, ибо Нина уже копытом землю роет, слушая наш вежливый треп.
Пока мы покупаем продукты и возвращаемся домой, подруга накручивает себя до полноценной ссоры. Дома мне приходится противостоять натиску её ревности. В вину мне вменяется давнее заверение, что Красиков - мимолетный эпизод в школьном прошлом, а дело, оказывается, до свадьбы дошло. Обидно, что первой встречной тётке подруга верит, а в моих словах сомневается.
Лапина нервно собирает вещи и хлопает дверью. Пусть идет. Перебесится, вернется. Бегать еще за ней!
Вечером звонок в дверь. Недолго ревность играла. Как бы не так, за порогом жмется Красиков. Вернулся колхозник из деревни на мое залетное место! Противостоять напору оголодавшего, закоренелого насильника моя худосочная мелкая натура, как обычно, не в состоянии. К тому же Тёмочка кондомами запасся и применяет их по назначению, трех попыток для обучения оплодотворителю хватило.
Пока Красиков пыхтит на мне, я отвлекаю себя размышлениями о быте. Надо будет к возвращению предков постельное белье постирать, а то Антонина Длинный нос унюхает душок чужого греха на своем супружеском ложе. Ненавижу стирку! Руки после неё красные крюки, выглядят скверно, болят в местах потертостей и заживают потом долго. Попробую в резиновых перчатках стирать, авось пальцы в кровь не сотру.
К обеду я выпроваживаю Красикова восвояси, негодуя больше на подругу, чем на него. Что взять с урода? А Нинель реально подкузьмила мне своим уходом. Будь она в квартире, очередного сексуального нападения не случилось бы. Засада в том, что удовлетворенный Тёмочка выметается из моей квартиры с твердой уверенностью нашего окончательного и незыблемого примирения. Он даже благосклонно позволяет мне шашни с подружкой время от времени, давая понять, что к бабам меня не ревнует принципиально. Я и не подозревала в сыне мента такой продвинутости в вопросе однополых связей. Жаль, у Тёмочки нет дружка-голубка, оттянувшего бы от меня его плотские аппетиты.
На моем личном фронте закручивается война на два фронта. Левый фланг атакует конница подозрений Нинель, кстати, прискакавшая ко мне через час после отступления войск конкурента. Гусары ревнивой любовницы чутьем рогоносцев уловили измену, иссекли меня шашками упреков и ускакали, припечатав дверью о косяк так, что кошки у подъезда вздрогнули. С правого фланга давят легионы Красикова, на словах толерантного к лесбиянкам, а на деле совершающего обходной маневр с целью избавиться от конкурирующих войск. Тут придирки, там придирки, тут обиды, там обиды. Я вру и тут, и там, путаюсь во лжи, забывая, кому и что говорила или не говорила, что порождает новые атаки ревности со стороны обоих фронтов.
В октябре "генерал" Красиков, в миру курсант школы милиции, выносит мне ультиматум: "Я и никаких подруг!" Усилением аргумента выступает шантаж. Если я не расстанусь с Лапиной, то он по своим семейным ментовским каналам организует крупные неприятности Николаю, младшему непутевому брату Нины. Недоросль уже пятнадцать суток схлопотал за хулиганство, следующая жизненная веха - малолетка стараниями Красиковых.
Насильник прав, пора прекращать разрываться между фронтами, бастионы-то у меня не железные. От хронической бессонницы у меня уже круги под глазами, хмурая мина перманентна, еще и недержание негатива при любой, даже незначительной, искре. В отделе меня скоро в психички запишут, если не уволят за хамство. Я, не щадя голосовых связок, отыгрываюсь на желторотых первокурсниках, стройными рядами впервые пришедших за учебниками в институтскую библиотеку. Нинель тоже устала от ревности, пусть успокоится с другой пассией. Брат её тем более страдать из-за нас не должен. Разрыв с подругой выходит болезненным, но необходимым нам обеим, Красикову - и подавно.
Один фронт закрыт, а вот второй мне свернуть не удается. Артем решительно настроен на мне жениться, устал он выгуливать меня по паркам, кафе, дискотекам, желает иметь жену под боком для регулярной половой жизни. С этой целью в начале ноября он засылает к Путилиным сватов. Красиковы - мама, папа, жених - припираются к нам на воскресный обед с дурацкой предъявой: "У вас товар, у нас купец". Тоже мне, сделка века! Мои родители наверняка уже предупреждены словоохотливой Екатериной Игнатьевной, потому готовы. Одна я в прострации. Думала, предки праздничный стол накрывают ради ноябрьских, тоскуют люди по ушедшей эпохе великих вождей пролетариата. Но нет, промашечка вышла, по мою душу явились "покупатели товара" с "купцом" на прицепе. Застали меня врасплох, можно сказать, тепленькой. Только не на ту напали!
- Молодоженам без собственного жилья никак нельзя. Множество семей распадаются из-за жизни с родителями. Зачем друг другу нервы трепать? - заряжаю я после положенной случаю рюмки шампанского бабам, мужикам - водки. Принципиально-то я согласна, как бы, но квартирный вопрос никто не отменял, спасибо Воланду за отмазку.
Что старшие Красиковы, что Путилины кивают с умным видом: права деточка, квартира молодым нужна. Антонине Счастливице ни дня со свекровью жить не довелось. Зато Екатерина Игнатьевна - как она шепотом признается мне в кухне, вдали от мужниных ушей - намыкалась со старухой Красиковой, гнобившей её до гробовой доски, благо, своей, а не невестки. Но у любой палки есть два конца, одним отбилась, а другим увязла:
- Ты такая разумная, Лида, - хвалит Красикова мой хитрый финт с квартирным вопросом. - Редко в наше время встретишь такую девушку. Тёмка тебя правильно выбрал.
Общим сбором решено считать детей помолвленными, сговоренными, по-исконному. Свадьба откладывается до новых веников. Пусть жилье ментам дают чаще, чем прочим бюджетникам, плюс полковничье лобби, но желторотому пэпээснику рано рот разевать на служебную квартиру. Михаил пять лет в органах пахал, пока своим углом не обзавелся, и то по случаю. Прикончили наркоманы одинокую старушку в соседнем с Красиковыми подъезде. За полгода наследников так и не сыскалось. Квартиру передали в городской жилищный фонд и тут же вручили ключи Михаилу, батя заранее с кем надо договорился. Артем явно надеется на подобную комбинацию, ну-ну, случай на то и случай, что дважды в одну воронку не попадает, если только ему не помочь, к примеру, завалить старуху-процентщицу ради жилплощади руками местных потомков Раскольникова за дозу кайфа.
Девяносто седьмой год выдается богатым на нервотрепки. Красиков упорно сопротивляется моему стремлению его отвадить. После каждой ссоры он приползает ко мне на пузе, виляя стоячим хвостиком. Соскучился, видите ли, без моей ласки:
- Лидок, ну чего ты? Давай мириться, а! - И тут же трусы с меня стаскивать.
Достало!
Добропорядочные семейства, что Красиковых, что Путилиных, добрачного сожительства на своих территориях не позволяют. В чем я их очень даже поддерживаю. Но предприимчивый женишок берет у "друганов" ключи от их хат, куда тащит меня на потрахушки. Залета я ни в коем случае не допускаю, иначе нас тут же окрутят, чихнуть не успеем. Антонина Наблюдательная четко бдит за регулярностью моих месячных, календарик завела, где дочкины регулы отмечает. Как срок подходит, так она и принимается искать в мусорном ведре куколки с использованными прокладками. В такие моменты у меня на языке вертится похабная песенка: "В нашем парке зацвела акация, радуется вся моя семья, у меня сегодня менструация, значит, не беременная я!"
Наконец-то Красиков поступает на патрульно-постовую службу. Частые ночные дежурства, положенные салабону, препятствуют нашим рандеву в холостяцких берлогах "друганов". Уже дышать легче. Сбагрить бы его вообще к чертовой бабушке! Но где найти такую всеядную старушку, чтобы соколиком из ППС закусила, не подавившись сержантскими лычками? Работа у ментов, конечно, опасная, всякое может поджидать в подворотне безфонарной ночью. Только на это и приходится уповать. Раз Чечня не убила, так пусть местная шпана упокоит Героя не моего романа. Но это киношные менты доблестно гибнут в неравном бою с преступностью, реальных же не берет ни бандитская пуля, ни уркаганская финка, ни топорик бытовика-затейника. Нет дураков трогать мафию государственного масштаба, которая сама кого хочешь за жабры возьмет и отсодомитит до неба в клеточку и друзей в полосочку.
*** Костя
- Костя, что ты тут делаешь? - Великолепная Инга все же замечает парня из охраны "Эльдорадо".
Два часа я от неё прятался за шкафообразной фигурой моего коллеги, зря. В университете невестка меня в упор не замечала, дулась. Надеялся, и тут мимо пройдет со своей подружкой блондинкой. Но Снежная королева, похоже, оттаяла от обид на бывшего любовника.
- Работаю. - Я пожимаю плечами, разве не видно по униформе: черному костюму, белой рубашке и черному узкому галстуку. Костюм и рубашку я сам покупал, галстук тут выдали, чтобы общность экстерьера соблюсти.
Сегодня мне выпало стоять в зале рулетки. До одиннадцати все спокойно было и малолюдно, четверг не пятница и не суббота, наплыва игроков нет. Потом появилась Инга с подругой, и работа сразу перестала быть рутиной. Мне и раньше доводилось видеть эту спутницу жены брата, неприятная особа. Именно она распекала мою знакомую библиотекаршу из-за смешной суммы пени за просроченные книги. Девица за два часа просадила в рулетку во стократ больше, чем заплатила тогда, истрепав Лидии нервы.
- Это же лавочка Прохорова! - шепчет невестка, прижимаясь ко мне весьма интимно. В блеске синих глаз отчетливо видны промилле употребленного алкоголя. Пока подруга проигрывалась в рулетку, Инга дрейфовала из бара в зал и обратно, то на фиаско блондинки порадоваться, то новую порцию шампанского бармену заказать. Три ходки она меня не замечала, а на четвертую прозрела.
- Я в курсе, на кого работаю. - Я отстраняю от себя подвыпившую Королеву.
- Костя! Ты что, совсем с катушек слетел? Если Игорь узнает, пистон тебе по самые гланды вставит!
- Не перегибай, Инга. Нет мне никакого дела до брата и его конкурентной борьбы с Прохоровым. Я тупо зарабатываю деньги на прокорм и проживание.
- Так чего к брату за баблом не пошел, гордый ты наш? У них же с Прохоровым война, а не просто конкурентная борьба! - Несмотря на экспрессию, невестка тон не поднимает, зыркает подозрительно по сторонам, нет ли подле ненужных ушей. Инга пьяна, потому не осознает, что её "шепот" равносилен нормальному тембру голоса, шипящие интонации тише его не делают. - Слышал, наверное, о недавнем покушении на Игоря. Так вот, его безопасники считают, что киллера нанял твой работодатель.
Стрельба в аэропорту - значимое событие, которое пресса вниманием обошла, зато сарафанное радио разнесло по всему городу. Казалось бы, аэропорт сам по себе место охраняемое, службе безопасности Папы Игоря можно расслабиться, встречая прилетевшего из столицы босса. На это и рассчитывал киллер. Брата вовремя прикрыл собой бодигард, получив смертельную дозу свинца. Киллера так и не нашли, хотя носом землю рыли и менты, и безопасники Игоря.
Если люди брата не ошибаются в выводах, то, и правда, надо уносить отсюда ноги. Федя Водочный держит меня тут либо козырем в рукаве, либо заложником. Инга считает, Игорь не в курсе, на кого я работаю по ночам, но она стопроцентно ошибается. Брат всегда держит руку на пульсе. Информация - это власть, а власть - его стихия.
К нам подплывает подруга Инги:
- Приветики! С кем это ты тут шушукаешься, дорогая? А я тебя знаю, ты Бедный принц Розовский, скандальный скупердяй, любящий кустодиевский тип женщин. - Вульгарная блондинка училась в университете, когда по нему гуляла байка обо мне с Ладой. - Будем знакомы, Алла. - Манерным жестом она протягивает мне руку, намекая на лобзание кисти. - Шадрова по мужу, крупному бизнесмену.
- Очень приятно. - Я игнорирую холеную ручку.
- И правда, гордый! - Кисть Шадровой совершает хлесткое движение, изображая воздушную пощечину. - Но нищий. - Смешок. - Инга, идем. Я уже проиграла свой сегодняшний лимит, - с мимолетной печалью.
- Подожди меня в авто. Я сейчас, буквально минутку.
- Как скажешь. - Блондинка, недовольно поджав яркие губы, удаляется из зала походкой от бедра.
- Костя, не обращай на неё внимания. Она всегда стервой была, даже когда члены сосала за копейки, зачеты и экзамены. Выскочила за бандита, с которым в сауне познакомилась в компании таких же шмар! Теперь корчит из себя светскую леди! В универе я с ней на одном гектаре ветры пускать бы не стала!
- Зачем сейчас общаешься?
- Увы, таков теперь мой круг. Шадров не мелкий бандюк, шишка в своей среде, кстати, под Прохоровым ходит.
- Тем более не понимаю. Сама же предупреждаешь насчет Феди Водочного, при этом являешься в его казино с женой его человека.
- Бизнес. Муж Алле подарил мелкое рекламное агентство, отжатое его братками у спившегося владельца. Я тоже решила журнал выпускать о богемной жизни города. Первый номер выйдет через два месяца, называться будет "День и Ночь", - с гордостью за свое детище. - Шадрова предложила состыковаться в плане размещения рекламы.
- Поздравляю с почином.
- Спасибо. Костя, иди ко мне в редакцию ночным сторожем. Зарплату не меньше, чем тут, получать будешь.
- Инга, не выдумывай ради меня пустые траты. Что сторожить в редакции ночью? - Её благотворительность меня унижает.
- Компьютеры, очень дорогие "Макинтоши". Еще цветные лазерные принтеры, целых два, последний писк, новинка. Черно-белые тоже имеются. Сканеры, факсы и прочая мелочь. Техники на сорок штук баксов.
- Охранную фирму найми, на сигнализацию поставь.
- Уже. Но для отпугивания придурков ночной сторож лишним не будет.
- В таком деле мне сменщик нужен, спать-то когда-то надо. - Надеюсь, этот аргумент её остановит.
- Диван спальный специально для тебя поставлю. Бдеть на посту всю ночь необязательно. - Инга роется в клатче, извлекает визитку: - Тут адрес и телефоны, приходи, звони.
- Спасибо. - Я принимаю картонный прямоугольник. - Подумаю.
Окрыленная моим почти согласием, Королева покидает казино мужниного врага.
Моя смена близится к концу, пора сходить за расчетом, глупо пренебрегать предупреждением невестки. Отдел кадров закрыт, но рядом с дверью прицеплен почтовый ящик для документов. Обычно в него работники ночной смены больничные бросают. Я пишу заявление на увольнение на вырванном из конспектной тетради листе. За ответом прихожу днем после пар. Никто меня в "Эльдорадо" не удерживает, не хочешь работать - иди гуляй, младший брат конкурента хозяина.
Идя на поклон к невестке, я прекрасно осознаю, чем смердит её предложение по трудоустройству. Диванчик, причем в кабинете Инги, меня уже дожидается. Оклад новой работодательницей мне положен щедрый, понятно, что за деньги Игоря.
Два месяца длится мое безоблачное ночное бдение над сорокатысячной техникой. Диван удобнее общажной койки, да и компьютерные игры скрашивают скуку моих дежурств. Но всему хорошему неизбежно приходит конец.
Как-то вечером Инга является в офис после девяти. Уборщица уже отработала и ушла. Я один в помещении редакции. В холодильнике директорского кабинета припасена бутылка шампанского для романтики, в сейфе припрятан коньяк для моей сговорчивости, в ящике стола ждет своих алкогольных приятелей закуска, коробка конфет для дам. Час их рандеву пробил, пора тебе, Костя-альфонс, телом отрабатывать зряшную зарплату.
Шефиня требует от ночного сторожа двухразовый в неделю перепих, но это пока. Я Ингу хорошо знаю, уже через месяц она начнет закручивать гайки. Стать ей официальным мужем мне не грозит, а вот гражданским - пожалуйста, с вытекающими отсюда верностью и совместным проживанием. Приходится в просветах графика удовлетворения невестки искать новую работу.
С апреля Инга расширяет свои бизнес-интересы, уговорив мужа купить разорившийся дом моделей, где некогда дефилировала по подиуму. Она собирается открыть там модельное агентство. Игорь поддерживает супругу, он всегда готов вкладывать деньги в недвижимость. Редакция переезжает в новый офис в Модном переулке. Должность ночного сторожа сохраняется, бюджет даже позволяет нанять мне сменщика. Но! Свободные от дежурства ночи, дорогой Костенька, будь добр проводи в постели навязчивой начальницы. Вот теперь мне точно пора бежать, перевестись в другой ВУЗ на другой конец страны, как советовала библиотекарша с тигриными глазами.
Лето девяносто седьмого года преподносит неприятный сюрприз, Арина Никитична заболела, тут не до хлопот по переводу. Моя поездка в Керчь затягивается на все каникулы. Слегшая после инсульта бабушка в конце августа указывает мне на дверь: "Получи образование, внук. Хватит по институтам прыгать и академки брать! Не становись вечным студентом!" Родня по матери обещает присмотреть за больной старушкой, выпроваживая меня восвояси.
Работать на себя невестка больше не требует, живи, жиголо Костя, на её полном содержании, из общаги выпишись, смысл её оплачивать, если там не появляешься. К давлению Инги прибавляет свой голос Игорь: возвращайся в семью, блудный брат, отец по тебе скучает, даже тоскует, пожалей старика, он и так уже одной ногой в могиле. Обложили меня со всех сторон. Тошно от этого, муторно, но плюнуть на все и всех мне банально совесть не позволяет. Отец, и правда, сдал за то время, что мы не виделись.
В октябре, задвинув учебу, я еду попрощаться с бабушкой, но не успеваю, попадаю только на похороны. Делать мне в Керчи больше нечего, возвращаться туда после учебы тоже не имеет смысла. Многочисленные подрастающие внучатые племянники покойной имеют виды на её скромную жилплощадь, пусть им и достанется, все-таки они ухаживали за бабушкой, глаза ей закрыли в отличие от бросившего её внука.
*** Лида
Как я устала терпеть эти навязанные мне отношения! Красиков вбил себе в голову, что однолюб. На мне у него, видите ли, свет клином сошелся, только я должна стать его женой, и баста! Мой брачный саботаж квартирным вопросом его обременяет до желания ускорить процесс очередным залетом.
- Лид, ты извини, замотался, забыл гондоны купить, - находит он аргумент, склероз в двадцать два года!
Но я, трижды ученная горьким опытом, купила в аптеке пачку презервативов, наступив на горло собственному стыду. Теперь ношу их с собой даже на работу, ведь никогда не знаешь, где нарвешься на женишка.
Первый акт "гондоной" амнезии Артем разыгрывает с виноватой моськой, наличию у меня резинок рад, как бы. Во второй раз он еще держит морду согласно случаю. В третий - выдает себя раздражением. Больше я его презервативам не доверяю, он запросто может их проколоть, потому пользуюсь только своими. Я не гордая и не ханжа, собственноручно раскатываю резинку на его стояке.
Потерпев фиаско с небрежением предохранения, женишок решает втянуть в аферу родителей, предлог - мой день рождения. Двадцать два не ахти какая дата, совсем не круглая, но Антонина Гостеприимная вдруг накрывает поляну, пригласив будущую родню у меня за спиной. Правда, не она одна постаралась настроение мне испортить, будущая свекровь сама навязалась в гости. Год назад Екатерина Игнатьевна совсем не рвалась меня с днем рождения поздравлять, Артем подарок с букетом вручил, передав поздравления и от родителей, а тут вдруг сподобилась лично чествовать будущую невестку.
Нежданно-негаданно, вызывая у дурехи-именинницы приступ дежавю, Красиковы являются к нам полным составом, даже полуторагодовалого Кирюшу с собой прихватили. До тошноты обидно терпеть общество неприятных тебе людей в свой личный праздник, но это еще полбеды. Полная засада наступает тогда, когда предки с подачи Екатерины Игнатьевны начинают обсуждать проведение свадьбы будущим летом. Молодые, почитай, полтора года обручены, квартиры неизвестно сколько ждать, пора им остепениться, деток завести, часики-то тикают, а старородками быть опасно для здоровья. Жить молодожены могут то у Красиковых, то у Путилиных, потреплет пару месяцев свекровь невестке нервы, смена дислокации, пусть теща зятю мозг прокапает. Антонина Не там сговорчивая кивает и поддакивает на рассуждения Екатерины Жадной до порчи моих нервов. У Тёмочки недержание улыбки, выдающее его роль в предложении маменьки ускорить брачный процесс. А я сижу дура-дурой и слово вставить не могу. Две тетки и насильник уже все за меня решили, теперь просто ставят перед фактом. Не бывать этому! Самое время переходить от партизанщины к открытой обороне личной свободы.
На следующий день я устраиваю Красикову разнос:
- Ступай, однолюб, на все четыре стороны искать свою истинную пару! А меня забудь! Не люб ты мне, и все тут! - Впихиваю в его сжатые кулаки кольцо с рубинчиком, дареное мне на помолвку. - Досвидос!
Спустя три недели мой горизонт по-прежнему чист от бывшего жениха. Май намекает о скором визите желтой россыпью одуванчиков, вишни готовы одеться невестами, вот-вот распустят бутоны тюльпаны, нарциссы уже радуют взор дрейфующих мимо городских клумб парочек. Весна дышит романтикой, которая меня совсем не касается. Я нутром чую возвращение Красикова. Артем уже остыл после моего посыла, промариновался в душевных терзаниях отвергнутого любовника, мозоли от самоудовлетворения наработал, пора поймать меня в укромном уголке и доказать свою любовь очередным насилием. Бьюсь об заклад, ему эта игра нравится, иначе нет резона снова и снова унижаться, возвращаясь к элементарно не ценящей и не уважающей твои чувства девушке. Красиков противоречивый тип, садист натурой, но мазохист в душе, по-другому просто не объяснить его долбодятство в наших отношениях.
Обычно Красиков караулит меня в подъезде. На нижней площадке есть дверь в подвал. Там вечная тьма, кишащая трубами, посверкивающая моноклями манометров и прочих приборов, ворчащая канализационными желудочными соками, шуршащая проточными водами, дышащая запахом разогретой стекловаты в отопительный сезон и болотной сыростью в прочее время года. Дверь в сантехническое подземелье нашего дома заперта на амбарный замок и доступ туда, по правилам, имеют лишь работники коммунальной службы. Но ушлый народец, живущий этажами выше, давно сделал себе дубликаты ключа. Не бежать же в ЖКО, если соседи сверху заливают. Во-первых, не ближний свет, дозвониться до них тоже нереально, вечно занято. Во-вторых, ЧП, по закону подлости, случается в выходной день или нерабочие часы. В-третьих, аварийную службу можно до дождичка в четверг ждать. Она, конечно, приедет и перекроет воду, когда пара-тройка нижних этажей пострадает от потопа.
Каким образом Красиков раздобыл ключ от нашего подвала, неизвестно. Возможно, стащил, когда к нам в гости захаживал, сделал дубликат и вернул на место. Мы его особо не прячем, в вазочке на трюмо в прихожей лежит среди прочей нужной и ненужной мелочи.
Уже не раз доводилось моим ладоням исследовать шероховатость облезлой штукатурки стен сантехнического подземелья в пикантные моменты насильственного "примирения". Красиков такие акты называет: "Мириться пришел". Дети улаживают свои ничтожные конфликты, сцепившись мизинцами и оря в две глотки: "Мирись-мирись-мирись и больше не дерись, а если будешь драться, я буду кусаться!" Половозрелые мальчик и девочка восстанавливают мир иными "пальцами" и под совсем другую речовку: "О, Лидок, давай! Какая же ты жаркая! Я так по тебе соскучился! О! А-а-а!" И прочие сопелки-пыхтелки-кряхтелки под ласковый мат в адрес половых органов обеих примиряющихся сторон. Мир после этого аховый, но мирные переговоры регулярно неизменны как в месте проведения, так и в процессе "подписания". Нравится Красикову устраивать мне интимную темную, запал ему в душу беспросветный мрак школьной передней в наш первый раз на выпускном. Говорят, темнота - друг молодежи, в моем случае - враг.
Так вот, чтобы не нарваться на очередное подвальное рандеву - кстати, очень небезопасное, Красиков в этот раз стопроцентно не позволит натянуть себе на "мизинец" резинку - я стараюсь проникнуть в подъезд в компании соседей, банально жду попутчика на улице. Если долго никого нет, бросаю мелкий щебень в кухонное окно бабы Ани, живущей на первом этаже. Помните булгаковскую Аннушку, разлившую масло на "радость" Берлиозу? Так вот, наша баба Аня воспитывала свой мерзкий характер на примере этого персонажа: худая, желчная склочница, вечно гоняющая "хулиганов" возрастной категории от трех до тринадцати, более старших она побаивается трогать в глаза, но за глаза неизменно поносит.
Из-за кустов сирени, растущих через подъездную дорогу, идущую вдоль нашего дома, сложно попасть в прямоугольник рамы злобной старухи, глазомер-то у меня аховый, но одну цель из пары десятков я все же выбиваю. На первое попадание баба Аня лишь недобрым взором обшаривает пространство двора, поблескивая окуляром командирского бинокля, доставшегося ей в наследство от покойного мужа прапорщика. На второй камушек она вываливает свой тщедушный торс в окно, грозя тощим кулаком хулиганам и оглашая двор безупречно цензурными угрозами в их адрес. Баба Аня - очень культурная женщина, педант орфоэпии, никто и никогда не слышал ни одного матерного слова из её черной глотки.
Говорят, Анна Савельевна получила педагогическое образование. Но с работой в школе у неё не сложилось, детишки довели училку до редкостной стервозности, за которую её турнули из общеобразовательного заведения на крючкотворную должность в районный собес, где она осела до пенсии. Лично мне в педагогическое прошлое бабы Ани верится с трудом. Моя школа кишит грымзами всех степеней стервозности, хоть одну бы уволили. Они даже на заслуженный отдых не торопятся, привычка "сеять разумное, доброе, вечное" не пускает.
На третье попадание камушка разозленная старушенция с гиканьем и скалкой выскакивает из подъезда, что от неё и требовалось. Я чинно появляюсь из-за сирени, будто только пришла. Баба Аня культурно кроет дворовое хулиганье. Я поддакиваю. Когда её страсть несколько утихает благодаря моим ушам и кивкам - одобряющие свидетели акций протеста неизменно убаюкивающе влияют на гнев старушки - мы вместе входим в подъезд.
До площадки первого этажа пять ступенек. Вход в подвал находится под лестницей, ведущей на второй этаж. Тусклый свет лампочки первого этажа не пробивает густую тень, прячущую подвальную дверь. Поэтому замка не рассмотреть, открыт он или закрыт, караулит меня там "миротворец", или нет. Что и не важно, с таким конвоиром, как баба Аня, мне и черт не брат. Её боевая скалка отходит насильника и не поморщится. Шучу, при всей своей воинственной языкатости баба Аня трусовата, брехнет моськой на слона и шмыг в конуру-квартиру под охрану железной двери с четырьмя замками и одной цепочкой. Но подъезд её сварливое сопрано на уши поставит, уж будьте спокойны.
Понедельник - день тяжелый. Несмотря на неблизкую сессию, некоторые умники уже бегут сдавать учебники, чтобы не потеть в июньских библиотечных очередях, им конспектов довольно для успешной сдачи экзаменов.
Ирка Пыльникова, коллега моя, я её еще Пылинкой называю, говорит, что отдел наш студентам до задницы, учебники берут, но ими не пользуются, тщеславные преподаватели только содержание своих лекций на экзаменах спрашивают. Ей об этом хахаль напел, которого она тут на выдаче подцепила. Бегает к нему в общагу на потрахушки, думает, он на ней женится. Её "Даник", то есть Даниил, уже на пятом курсе учится, диплом защитит, и прости-прощай, подруга дней моих учебных, улетит в свой городишко. А она, глупышка, надеется его залетом удержать. На её местную прописку он почему-то не клюнул. Тупой, наверное, Данила Мастер-фломастер, хоть и без пяти минут инженер.
Почему Фломастер - так у парня полное отсутствие вкуса, цветовая катастрофа его прикидов аж глаз режет. Мордашка у него симпотная, рост приличный, но зеленая рубашка под желтый пиджак в фиолетовую клетку и малиновые укороченные брючки, чтобы ультрамариновые носки, выглядывающие из остроносых рыжих штиблет, было видно, убойно действуют на интерес женского пола. Только наша серая Пылинка восхищается этой радугой. По её глубокому убеждению, в душе Даник великий художник, прозябающий в среде серо-буро-унылых технарей.
После закрытия отдела Пылинка пылит на дежурство в большую читалку, а я отправляюсь домой пулять камушки в оконце вредной соседки. Но миротворец меняет прогнившую тактику поджидать жертву мирных переговоров в подвале, караулит меня в фойе первого корпуса. Бежать на другой выход поздно, охотник уже засек дичь. Гадство-засадство!
В такое время фойе не то что безлюдно, прохожие встречаются, но какое им дело до парня, пристающего к девушке. Одному, правда, есть. Подкравшись сзади, мою талию обнимает сам улетный Печорин:
- Вот ты где, моя хорошая девочка Лида, - поджигают мое ухо обертоны его шепота. - У тебя все в порядке?
У Красикова от такой наглости первого встречного сперва падает челюсть, затем наливаются чесоткой кулаки, потом стартует пляска желваков:
- Ты кто такой? - Самка собаки! - Какого? - Нецензурное определение пениса. - Убери грабли от моей бабы! - Предложение вступить в извращенный половой акт с собеседником, его матерью и прочими родственниками.
У меня, как у любой воспитанной девушки, язык чешется прервать этот поток брани представителя правоохранительных органов, оскорбляющий стены обители высшего образования:
- Артем, познакомься, это мой новый парень, Костя Розовский! - Надеюсь, Печорин не поднимет меня на смех, сам ведь инициировал эту игру.
На фамилии соперника Красиков давится очередным предложением интима. Потасовка мента с братом Крестного отца города грозит выйти за рамки нашего треугольника. Дело, считай, политическое, на ринге одна мафия против другой. Надо посоветоваться с батей-полканом и брательником-капитошкой, а уже потом приступать к чистке жбана соперника, или не приступать. Вышеизложенные умозаключения пробегают по челу Артемия Кирилловича в темпе печатной машинки под пальцами опытной машинистки. Гонимый неудовлетворенной кулачной чесоткой мой бывший жених скрывается с наших глаз долой, удостоив меня непечатного звания женщины легкого поведения. Благородный Печорин рвется за оскорбителем чести "хорошей девочки Лиды", но я его удерживаю.
- Не надо, Костя, он в ППС служит, не связывайся. Пусть плывет в свою клоаку! Спасибо, что вступился. - Я опускаю взгляд, сгорая от стыда. Только романтические дуры и жестокосердные стервы мечтают, чтобы парни из-за них дрались. Мне такое сомнительное самоутверждение без надобности.
- Отчего же не помочь хорошей девочке Лиде? - На лице хорошего мальчика Кости ни тени улыбки, даже вежливой. - И вовсе, представьте, неплохо, что рыжий пройдоха апрель бесшумной пыльцою веснушек засыпал ей утром постель, - декламирует он строфу из стихотворения Смелякова "Хорошая девочка Лида".
- Не зря с одобреньем веселым соседи глядят из окна, когда на занятия в школу с портфелем проходит она, - я смущенно подхватываю его стихотворный почин.
Верно, была хорошая девочка Лида, стеснявшаяся апрельских веснушек, носившая синие платье в цветочек, заплетавшая волосы в косицы. Была да сплыла стараниями Красикова. Мальчишка не стал писать её имя на "всех перекрестках планеты". К чертям романтику! Сразу задрал юбку хорошей девочке Лиде. Для насильника, воистину, "смущенье и робость - вранье!"
- Откуда ты знаешь эти стихи, их в школьной программе нет? - Я ем глазами непроницаемое лицо Печорина.
- Любил в детстве смотреть "Приключения Шурика", там их впервые и услышал. А в прошлом году они мне в отрывном календаре попались, запомнились.
- У тебя хорошая память, раз стихи слету схватываешь.
Мы не сговариваясь, как-то само собой вышло, заняли подоконник в фойе. За стеклом плачут черемуховые холода, а у меня в груди трепещет пламенный мотылек влюбленности в хорошего мальчика Костю. Можно сколько угодно прятать от себя правду, втолковывать себе разумные доводы, что ты такому парню не пара, даже соглашаться с этим, а потом он сам к тебе подходит и дарит надежду на чудо. И ты понимаешь, что уже себе не принадлежишь, тобою владеет он, и бороться с этим бессмысленно.
- На память я не жалуюсь, - вторгается в мои размышления приятный голос Печорина. - А ты откуда эти стихи знаешь?
- Чего тут удивительного? Они же о моей тезке, еще и с такой высокопарной концовкой. Мне из-за этого стиха Лилька Новикова, подруга моя школьная, специально у букиниста томик Ярослава Смелякова отыскала и на шестнадцатый день рождения подарила. Еще и закладку собственноручно пошила, и в нужное место вложила.
- Пошила?
- Ну да, она из династии портних. Чехол для картонки из двух разных лоскутов сшила, кружевную тесьму в стык приторочила, пуговицами цветок вышила, мое имя выстрочила зигзагом, - несу я бред, будто Печорину это интересно.
- Идем, хорошая девочка Лида. Дождь вроде прекратился. Провожу тебя домой, - выдает он утомленность моей болтовней.
- Спасибо, сама дойду. Нет больше хорошей девочки Лиды! - бросаю сгоряча. Пусть я в него и влюблена, но питать его иллюзии по поводу себя, как это было с Казанцевым, не хочу.
- Такова стезя взросления, хоронит под пеплом ошибок и разочарований хороших девочек и мальчиков, убивает романтику юных душ. Хорошая девочка Лида под пеплом ошибок живет, томится там, словно жар-птица, когда же мальчишка спасет, - выдает он стихотворный экспромт.
- Да ты поэт! - Буквально каждым своим словом Печорин вгоняет меня в уныние. Не бывает таких парней! Не бывает! Их нет! Половая функция губит хороших мальчиков! Всех! Кроме Кости Розовского. Но не по Сеньке шапка, Лидок, тебе разгребать дерьмо с Красиковым, пожизненно. Увы и ах! Отчего и тоскливо.
- Какой из меня поэт, так, рифмовал чуток в юности. Потом хороший мальчик Костя был, да весь вышел, - звучит эхом моих мыслей.
Мы движемся по холодной улице, рассматривая мокрый асфальт, а над нами глумится пеной соцветий черемуха.
- Наверное, он ждет, когда его феникса возродит из пепла разочарований хорошая девочка. - Имя "Лида" я опускаю, банально трушу открыто признаться в любви к Герою нашего времени.
Константин Обухов неожиданно вяло реагирует на мое возвращение к мужу:
- Твоя жизнь - тебе и решать. - Пожатие плеч вместо бурного протеста.
Сообщать ему о Лидии я не спешу, сперва переговорю с дядей, добьюсь её освобождения из психушки, потом поставлю в известность отца, а не добьюсь, так и говорить не о чем.
После ужина я прошу аудиенции у Игоря Константиновича, чему он совсем не удивлен, Заборовский уже доложился о моем посещении безымянной пациентки. Папа Игорь принципиально не против выпустить свою бывшую Прекрасную даму, но имеются нюансы. Матери нужна новая личность и жилье, прежняя Лидия Путилина умерла, и прах её развеян по ветру. Мою деликатную проблемку, как сообщить отцу об афере, свекор берет на себя, за что я готова его расцеловать.
К теме о делах семейных, приведу еще свой диалог с мужем. Мы нежимся утром в кровати, приходя в себя после побудного секса.
- Роза, почему ты вернулась? Из жалости ко мне?
- Случившееся с тобой лишь повод.
- А в чем причина?
- В семье. Я с детства мечтала о братьях, сестрах, отце и нормальной матери. Мечты обострились с уходом дедули и бабули. Когда Лидия стала спиваться, они переросли в навязчивую идею. Увидев вашу семейную фотографию в журнале, я захотела оказаться среди вас, чтобы иметь такую мать, как Инга. Отец из Папы Игоря, конечно, строгий, зато отец. Только тебя видеть братом не хотела. Мечта сбылась, а я боюсь в неё поверить, принять, впустить в душу. Рядом так мало людей, любящих тебя, если они вообще есть, чтобы разбрасываться ими, отталкивать, не ценить их чувства, не отвечать взаимностью.
- Роза, мы все тебя любим! - Объятия мужа крепки, в его глазах влага. - А на Влада не обращай внимания.
- Я вас тоже очень люблю. - Сжимаю кольцо рук вокруг торса мужа-брата. - Вы моя семья.
На выходных мы со Стасом навещаем бабу Соню, она тоже семья. Каемся, что на свадьбу не пригласили, даже не известили. Старушка хлопочет вокруг нас, не зная, куда посадить, чем накормить дорогих гостей. Жалко одинокую женщину, но она слишком привязана к своему дому и селу, чтобы переехать к нам поближе. Расставаясь, мы обещаем навещать и не забывать.
*** Костя
В понедельник утром звонит брат, отрывая меня от поиска работы, я просматриваю в Интернете объявления, газеты уже изучены. Никому тут моряки не нужны. Инга обещала помочь с трудоустройством, но я не хочу быть ей лишний раз благодарен. Сексуальные игры начальница-подчиненный мы уже проходили в конце девяностых, но невестка по-прежнему вынашивает идею нашей совместной жизни, которая мне уже поперек горла.
Игорь опять присылает за мной шофера, и вот я снова в его кабинете.
- Ты озабочен поиском работы, - брат не спрашивает. - Есть у меня одно место на комбинате. Начальником механического цеха пойдешь?
- В честь чего взятка? - Не верую я в доброту Игоря. Недоспециалист с липовым дипломом и нулевым стажем - хорош начальник цеха!
- Кумовство, Костя, а не взятка. Мне верные люди всегда нужны были и будут. Если заинтересован, контракт на столе, подписывай, и с сентября милости прошу на "РозМет".
- Взамен желаешь душу? - Его предложения всегда смердят серой.
- На изотерические сущности я не претендую, мне всего лишь нужен твой вклад в семейный бизнес.
- Игорь, не юли! Что мне сделать? Отговорить Ингу от развода? Заставить дочь тебя слушаться? Что тебе нужно?
- Инга развод не получит, об этом она уже извещена. Не благодари. Роза меня и так слушает, она намного разумнее тебя, гордись. Но маленькая просьба у меня к тебе все же имеется, даже не просьба, а так, сообщение, возможно, приятное.
- Говори уже. - У меня недоброе предчувствие.
- Лидия жива. Она сейчас в клинике Заборовского. Кузьма Аристархович готовит её к выписке.
Я шокировано перевариваю услышанное. Игоря сложно понять не интригану по натуре. Он то полностью абстрагировался от проблем и бед Путилиных, то вдруг насильно позаботился о моей бывшей невесте. Второе, вообще, подсудное дело! Похитить и два года удерживать человека, не суть, в подвале запереть или в психушку определить. Заборовский соучастник. Дочь тоже свою лепту внесла, опознав в чужом трупе мать. Но Розу я не виню, Лидия оказалась никудышным родителем. Дочь не жаловалась, зато соседка Эльвира не скупилась на выражения.
- Игорь, почему ты не помогал им, когда Лидия начала пить? Почему допустил, чтобы Роза работала и терпела выходки матери? - спрашиваю с горечью.
- Лидия пропивала деньги, которые регулярно от меня получала. Роза о них даже не знала. Мать твоего ребенка грозилась рассказать дочери свою правду о нашей "гнилой" семейке, если я посмею вмешиваться в их жизнь...
Брат наблюдал за Путилиными издали, человека для этого нанял. Роза держалась, стойко перенося трудности, а Лидия продолжала спиваться за его деньги. Дело дошло до суицида, топтун Игоря буквально снял Лидию с моста. Заборовский должен был вернуть её в норму и выписать, но Роза подала мать в розыск, а потом опознала мертвой. Возвращение Лидии не обошлось бы без вмешательства полиции, что для Розовских тогда было крайне нежелательно из-за давней вражды с кланом Красиковых.
Игорь отыскал слабое звено в крепости недругов. Прокурор Матюшин, покровительствовавший Красиковым, не только был замешан во взяточничестве, что типично для чиновника, но и нажил недовольных собой влиятельных особ. Свалив эту фигуру, брат вызвал отставку враждебно настроенных к нам генерала и полковника МВД.
После отправки Лидии на принудительное лечение Игорь инкогнито обеспечивал племянницу, пристроив её через третьи руки уборщицей в ночной клуб Влада. Потом Инга взяла над ней шефство, но от её заботы Роза быстро сбежала. Еще Стас влез со своим сердечным интересом. Клубок тайн порождал накручивать узловатую нить поступков и запутал ситуацию окончательно. Игорь сам себя перемудрил: излишне выжидал, промолчал, когда надо было говорить, вовремя не вмешался, не предотвратил влюбленность сына в сестру.
- Мне нужно её увидеть, - требую встречи с Лидией. Версию Игоря я выслушал, черед исповеди бывшей невесты.
В клинику Заборовского меня доставляет Алексей. Сын профессора, наблюдавшего меня в детстве, производит впечатление компетентного эскулапа. Судя по собственной психушке, Кузьма Аристархович добился большего, чем Аристарх Кузьмич, всего лишь заведовавший психиатрическим отделением центральной областной больницы. Упрощенная формулировка диагноза Лидии, понятная не специалистам, гласит: хроническая депрессия, требующая постоянного приема медикаментов.
Похоже, препараты, на которых её тут держат, помимо симптомов психического расстройства избавляют и от излишней эмоциональности. Лидия выглядит вялой, апатичной. Она сидит у окна, бороздя палату рассеянным взглядом, который лишь раз сфокусировался на мне.
- Как ты, Лида? - Я занимаю кресло напротив неё.
- Жива еще, Костя. - Её сплетенные в замок пальцы давят на костяшки и отпускают, выдавая волнение.
- Рад, что это так. - Мне, правда, приятно её видеть, несмотря ни на что.
- Зачем ты вернулся, Костя? - Она по-прежнему не спешит смотреть на меня.
- Устал бегать. Посчитал, что нужен дочери, и прогадал, - горькая констатация факта.
- Роза с раннего детства была самостоятельной. Убирала за собой игрушки. Карандаши и фломастеры по радужному спектру в пачки раскладывала с сосредоточенностью педанта. С трех лет сама одевалась, её никто не учил завязывать шнурки или правильно надевать колготы, само как-то получалась. Постель себе расстилала и застилала, как только из манежа на диван перебралась. Стихи заучивала сходу. Отец ей читал, а она тут же запоминала и декламировала вслух. С пяти лет в шахматы с ним играла, а в шесть обыгрывала. Мы её раньше остальных в школу отдали. Она уже и читать, и считать, и писать умела. Взрослая личность в теле ребенка. - Печальная улыбка. - Родители нарадоваться на неё не могли, умница, помощница. А я боялась её любить, с беременности винила во всех своих бедах.
События, предшествовавшие рождению дочери, стали для Лидии причиной постоянного стресса, на смену которому пришла послеродовая депрессия. Она не знала, кто отец ребенка, я или насильник Красиков. По виду младенца сложно определить, на кого он похож, а тест не сделаешь, Красиков мертв, я в бегах. Лида назвала дочь Розой, ей казалось, что неким мистическим образом имя определит отцовство. Свою лепту в неопределенность внесли Красиковы, мать Артема явилась к роддому, когда Путилины встречали Лидию с новорожденной.
Новоиспеченная мать лишний раз боялась прикоснуться к дочери, всячески дистанцировалась от неё. Она даже не позволила поставить манеж в свою комнату, где постоянно запиралась, оставляя ребенка на поруки бабушки и дедушки. Глядя на сосущую грудь дочь, Лидия видела в ней черты то Красикова, то мои. Молоко перегорело быстро, и молодая мать сбежала на работу, бросив ребенка на бабушку.
Антонина Григорьевна, выгуливая внучку в коляске, частенько пересекалась с Екатериной Игнатьевной Красиковой. Поначалу мать Артема мимо проходила, лишь здоровалась, потом стала разговоры заводить, бросая взгляды на ребенка. Антонина жалела мать убитого одноклассника и бывшего жениха дочери. Лида твердила, что Роза никакого отношения к Красиковым не имеет. Зато Екатерина Игнатьевна порой замечала, что глаза у девочки цветом, как у её мужа, подбородок, совсем как у Тёмочки, и вытирала набежавшие слезы. Кому верить, Антонина Григорьевна не знала. При любом упоминании Красиковых Лидия устраивала скандал, ребенка она вообще перестала замечать. Когда Розе исполнилось три года, Екатерина Игнатьевна пропала с горизонта Путилиных. Антонина Григорьевна от коллег узнала, что Красикова лежит в онкологии с последней стадией рака поджелудочной железы.
В четыре года Роза упала с горки и ударилась головой, сотрясение мозга проявило эмоциональную инверсность. Сомнения Лидии, кто отец ребенка, отпали, но полюбить дочь все равно не получалось. Теперь, глядя на неё, она вспоминала мое бегство и вымещала обиду на ребенке.
Как медик, Антонина замечала в поведении дочери ненормальную нервозность, излишнюю раздражительность, то беспричинную злость, то подавленность и апатичность. От уговоров показаться специалисту Антонина Григорьевна перешла к решительным действиям, во время очередной истерики дочери она вызвала скорую помощь. Депрессия была диагностирована, препараты прописаны, но Лидию от них тошнило, она чувствовала себя вялой, спала дольше обычного, потому пропускала прием пилюль, за которым мать строго следила.
Лидия мечтала сбежать из дома, и от дочери, и от матери, но куда. Единственная возможность - брак с владельцем жилплощади. Поиск привел её к серьезной связи с разведенным мужчиной. Эдуард хотел детей, которых бывшая жена ему родить не смогла. Лидия решилась забеременеть. Антидепрессанты принимать перестала, страх деторождения вернулся, что привело к очередному аборту. Узнав об избавлении от ребенка, Эдуард с ней расстался. Последующие попытки найти подходящего кандидата в мужья успеха не принесли.
Гибель родителей, несмотря на пережитое потрясение, избавила Лидию от бесплодного поиска. Появились пилюли нового поколения без бывших побочных эффектов. Роза мать не допекала, взяла на себя всю домашнюю работу. Жизнь худо-бедно налаживалась, пока не появился Иннокентий Бельский.
Философ-автослесарь покорил библиотекаря образованностью и красивым ухаживанием. Он хорошо зарабатывал и размножением не интересовался, к тому же в Розе обузы не видел, даже был ей рад. Впервые за долгое время Лидия почувствовала себя счастливой. После свадьбы она перестала принимать таблетки, ей казалось, что надобность в них отпала. Обвинениям дочери в адрес отчима она не верила, пока не поговорила с Вероникой. Сестра Бельского подтвердила, что её брат педофил. Но даже это не заставило Лидию признать ошибочность своего выбора, она привычно обвинила в разладе семейной жизни Розу.
Таблетки сменил алкоголь, жизнь покатилась по наклонной. Лидия стала брать деньги Игоря, поила на них новое окружение, где были люди всякие, в том числе и не брезгующие чужим добром. Одна такая личность ограбила комнату дочери, когда Лидия пригласила к себе собутыльников отметить Рождество, зная, что Роза проводит каникулы в семье Пановых.
Отчуждение матери и дочери росло, и никто не сделал шаг навстречу друг другу. Роза в матери-пропойце не нуждалась, но терпела из опасения органов опеки. В какой-то момент Лидия поняла, что никому не нужна, что падать дальше некуда. Попытку суицида предотвратил человек Игоря, с тех пор она в клинике.
Заборовский снял с души Лидии груз вины перед дочерью, объяснив, что причина её бед - наследственный дефект мозга, хроническая депрессия, проявляющаяся у взрослого человека, то есть после двадцати одного года. Именно на это время в жизни Лидии выпали тяжелые испытания, в том числе и беременность Розой. Передается напасть через поколение по женской линии, ей досталась от бабки, бросившейся в реку молодой. На медикаментах проживешь до старости, без них жизнь превратится в кромешный ад, из которого только один выход - суицид.
- Розе нельзя иметь детей, - шепчет Лидия. - Родовому проклятию надо положить конец. Не хочу, чтобы внуки страдали, как я.
- Это решать нашей дочери. Но от брата ей точно иметь детей не стоит.
- Скажи ей об этом! Я просто не могу. Хотела, но она всегда понимает меня превратно. В её присутствии со мной творится что-то странное. Роза пробуждает моих демонов, даже антидепрессанты этого не подавляют. Не вышло из меня матери, Костя, несмотря на повышенную фертильность. Парадокс.
- Лида. - Я беру её подрагивающую кисть в свои ладони. - Официально ты числишься мертвой, Роза по ошибке опознала вместо тебя труп другой женщины. Я предлагаю тебе свою нынешнюю фамилию, Обухова. Будешь считаться моей женой, - пришло время сдержать давнее обещание. - Игорь дал мне должность начальника цеха на "РозМете". Мы снимем квартиру в пригороде, поближе к комбинату, где нас никто не знает, и заживем, как мечтали когда-то, если ты согласна.
- Липовая личность, липовая жена, липовая жизнь. - Она качает головой в такт словам. - Не надо меня жалеть, Костя, хоть я и жалкая, но гордость еще есть.
- Да, я сожалею обо всем случившемся с тобой и Розой, но не жалость стоит за моим предложением, не вина и не долг. Я просто хочу вернуть прошлое, нашу несостоявшуюся жизнь. Понимаю, что в одну воду не войти дважды, но почему не рискнуть. Ты со мной, любимая? - Я целую её кисть.
- Да, Костя, с тобой. - Слезы по щекам. - Спасибо, что в этот раз зовешь меня с собой.
*** Роза
Кречетов держит слово, ровно через неделю после мужниного звонка адвокату бюрократические баррикады окончательно взяты, Стасик-младший отныне главный наследник Стаса-старшего и законный сын. Свидетельство о рождении ребенку поменяли, теперь там вписан отец. Это событие мы отмечаем в тесном семейном кругу в особняке. Влад к вечеринке не присоединяется. Супруга его по-прежнему домой нос не кажет, прячется у отца. До её убежища метров двести по Приречной, но Кошка недосягаема для расправы, зато досягаема для неприятных известий об усыновлении бастарда.
Виновнику тесного семейного торжества положен подарок, Игорь Константинович сообщает, что контракт с новой няней подписан, на днях бонна прибудет из Англии.
Мелани Бланко - уникальная личность: родилась в Лондоне, мать англичанка, отец испанец, дочь полиглот, помимо родных английского и испанского знает немецкий, французский, читает по-итальянски. Родители развелись, когда ей было десять лет, отец вернулся в Испанию, с тех пор Мелани все летние каникулы проводила в Барселоне. Тридцатитрехлетняя испано-англичанка исколесила немало стран. Педагог по образованию, она преподавала английский во Франции, Германии, два года работала в Австралии гувернанткой в состоятельной семье. Потом был карьерный перерыв, её мать заболела раком, и дочь вернулась на родину. Бдения у постели умирающей, медицинские счета, затем похороны опустошили банковский счет мисс Бланко, что стало причиной согласия ехать в одиозную для европейцев Россию. Розовские предложили ей солидный даже по британским меркам оклад. В русском она ни гу-гу, но открыта к изучению нового языка. Эти сведения почерпнуты из досье, имеющегося у свекра, которое он любезно предоставил для ознакомления мне и Виталине.
Не знаю, как Стасик-младший, но лично я потираю руки в нетерпении знакомства с носительницей английского. Из Стаса невозможный наставник, а Мелани обещает оправдать надежды выучить никак не дающийся мне язык. Я собираюсь предложить ей бартер: она мне английский, я ей русский.
На следующий день муж уезжает в офис, как и свекор, Инга - в агентство. Татьяну Станиславовну тоже призывают трудовые будни, близится начало нового учебного года в металлургическом колледже. У Виталины сеанс тайского массажа в СПА "Русалка" - занятие на весь день. Я почти уверена, что у неё в городе завелся некий сердечный интерес, к которому она отлучается, считай, ежедневно, но пока держит это в секрете, по крайней мере, от меня.
Провозившись с племянником до обеда и разделив с ним трапезу, я отправляю ребенка в кровать. Дом притих в ожидании очередной бури, о которой наследница Железного трона даже не подозревает, спускаясь в бассейн, расположенный на цокольном этаже.
Довольная купанием с физической нагрузкой, я заворачиваюсь в махровую простыню. Сняв купальную шапочку, улавливаю шаги на лестнице.
- Как водичка, шлюха? - Из арки входа появляется Влад.
- Бодрит, харассматик! - Я не обязана церемониться с обзывальщиком.
- Значит, ты достаточно взбодрилась для меня? - Он приближается ко мне, разведя руки, будто ловить меня собрался. - Чего смотришь? Братишка трахнул мою жену, самое время и нам сравнять счет. Порезвимся, шлюшка! - интонация и не помышляла прогибаться вопросом. - Отомстим изменщикам!
Отбросив простыню, я прыгаю в воду, тут он меня не достанет. Но резвящейся мститель ныряет в бассейн прямо в шортах, рубашке и эспадрильях. Молотя руками и ногами, я стремлюсь увеличить расстояние между нами. Бывший босс готов пойти дальше харассмента, на его взбешенной физиономии мой приговор, догонит - утопит.
- Все из-за тебя, шлюха! - плюется он водой.
- Я твою жену в постель к мужу не подкладывала! - Я поворачиваюсь к угрозе лицом, мы на середине бассейна.
Нырнув, деверь хватает меня за бедра, тянет на дно. Я отбрыкиваюсь со всей яростью, на которую способна. Мои пальцы намертво цепляются в его шевелюру. Между нами завязывается борьба за глоток воздуха.
В воду прыгает некто третий. Мои легкие уже горят от нехватки кислорода. Спаситель отрывает от меня топителя, позволяя мне вынырнуть на поверхность. За мной выныривает Дмитрий, держащий Влада за ворот рубахи. Я плыву к бортику, добравшись до опоры, выкашливаю попавшую в легкие воду.
- Роза Викторовна, как вы? - спрашивает Дмитрий, буксирующий Влада.
- Русалки не тонут, - прячу за шуткой свой испуг.
- Сейчас вас вытащу. - Охранник толкает Влада к лесенке.
- Сама справлюсь. Лучше за ним присмотрите. - Наблюдая, как деверь выбирается из воды, хочется добавить: "Или прямо тут притопите, пока не поздно".
- Будьте спокойны, Роза Викторовна. - Дмитрий кивает с таким видом, будто отвечает на невысказанную часть моего повеления.
- Убери от меня руки! - требует барчук у покинувшего бассейн охранника.
Забавная из них парочка, оба мокрые, оба в одежде. Один ерепенится, но трусит. Другой нависает над ним, но врезать не уполномочен. Влад, спотыкаясь в одной эспадрилье, вторую на дне бассейна потерял, спешит покинуть помещение, оставляя после себя мокрый след уползшего слизня. Проводив его до выхода, Дмитрий возвращается ко мне, плывущей вдоль бортика к лесенке, подает руку, помогая подняться, протягивает сухое полотенце из стопки.
- Все в порядке, Дмитрий. Спасибо за спасение. Вам нужно переодеться. - Я заворачиваюсь в махровую ткань. Зубы выбивают дробь, но не от холода, а от стресса. Подрагивающие коленки заставляют присесть на лавку, идущую вдоль стены, на которой дожидается хозяйку банный халат.
Охранник оставляет меня размышлять в одиночестве о пережитом инциденте. Скорее всего, Влад планировал застать жертву в душевой при бассейне, голую и беззащитную. Но сегодня мое плавание затянулось дольше обычного, вот он и промахнулся с моментом. Потом у него тупо сдали нервы: вижу цель - надо брать. Наркоманы, пусть и бывшие, терпением не отличаются. Да и с местом нападения Влад промахнулся, надо было устроить "шлюхе" засаду в нашей со Стасом комнате. Дверь там запирается только в моменты интима, правда, после секс-террора Кошки, еще и на ночь, но днем, когда Стас на работе, любой может войти. Муж говорил, наши апартаменты лишены подглядывающего оборудования, насильнику никто не помешал бы. А тут явно есть камеры, раз Дмитрий столь оперативно отреагировал, из комнаты охраны сюда минута экстренного спуска по лестнице.
Давя хохотки подступающей истерики, я бегу к себе, чтобы спрятать эмоции от камер наблюдения. Хорошо, что путь мой по притихшему в послеобеденной дреме особняку не украшен ничьим присутствием. На бортике джакузи я утыкаюсь лицом в сорванное с себя полотенце и хохочу, даже халат не надела, торопясь покинуть место своего несостоявшегося утопления. Больше я в бассейн ни ногой!
Стас врывается в ванную, когда я, уже достаточно пришедшая в себя, покидаю душевую кабину. Контрастная вода, и правда, смывает стресс, хоть и не избавляет от его последствий.
- Я так испугался, девочка моя! - Примчавшийся по доносу Дмитрия муж крепко обнимает меня. - Влад сбежал! Сволочь! Он стопроцентно к Прохоровым подался!
- Не дурак же он сидеть тут и ждать твоей расправы. - Я вздыхаю в мужнин кадык, ощущая грудью учащенное дыхание супруга. - Влада бы Заборовскому показать. Интересно, есть в клинике богатеньких буратин и мальвин палаты с мягкими стенами?
- Наверняка. Как ты? - Стас ловит мой взгляд, его щеки пятнает лихорадочный румянец то ли перевозбуждения, то ли испуга.
- Слегка воды нахлебалась, ничего страшного. А Влад явно с катушек слетел, хотел отомстить тебе перепихом со мной, но жажда убийства возобладала. - Я отстраняюсь от мужа и снова присаживаюсь на бортик джакузи, наверное, именно это место подсознательно вызывает у меня больше доверия, чем прочие седалищные места в округе. - Думаю, дело в оскорбленном самолюбии. Я Влада опозорила публичным отказом, все охрана клуба над ним потешалась. Ты обрюхатил его жену, что уже повтор, ведь его первая супруга тоже залетела от другого. Кло сыграла на ненависти мужа ко мне, перекрутив правду так, что это ты в сильно нетрезвом виде её изнасиловал. Мстить тебе Владу трусоватость натуры не позволяет, вот он и отыгрался на мне.
- О-о-о! Я ему устрою Mortal Kombat! Пусть только высунет свой нос из прохоровской крепости! - Стас присаживается рядом со мной, обнимает меня за плечи. - Затем сдам его нашему семейному Фрейду на длительную профилактику шизанутости! - внемлет он моему предложению.
- Чем сыграешь на руку Кло. Давай расскажу, какую картину распишут борзописцы за деньги Прохоровых. - Я испытываю настойчивую потребность облечь мысли в слова.
- Я весь во внимании, дорогая. - Муж даже выпускает меня из объятий, чтобы я могла принять позу лектора.
- Тогда слушай... - вступаю с таинственными интонациями сказительницы небылиц.
Клодия с детства была помолвлена со Стасом Розовским, свыклась с волей отца, ибо её сердце никому не принадлежало. Но встретившись однажды с Владом, старшим братом навязанного жениха, она влюбилась, безнадежно, ведь избранник её души уже состоял в браке, пусть и несчастливом, но порядочная Принцесса не могла разбить семью. Ей оставалось лишь вздыхать о любимом, орошая подушку слезами долгими одинокими ночами. (Здесь хмыканье слушателя. Рассказчица меряет "аудиторию" лекторским шагом).
Свадьба неумолимо приближалась. Клодия металась между долгом семье и сильным чувством, как оказалось, взаимным. Влад тоже полюбил её с первого взгляда, но не смел перечить отцу, не хотел разрушать счастье брата, бывшего без ума от своей невесты. (Снова хмыканье слушателя). Влад даже уехал, жил аскетом на Алтае среди горных вершин, надеясь заморозить неистребимое чувство в снегах. Но эйфория покорения пиков, холод и трудности восхождения не остудили пламенное сердце. Влад сбросил оковы давно почившего брака и, вернувшись к Клодии, предложил ей бежать с ним на край света. (Вы не ошиблись, тут очередное хмыканье слушателя, даже с похрюкиванием).
Воспитанная Принцесса не могла поступить так с отцом, которого трепетно любила, но и отказать покорителю своего сердца была бессильна. Её душу разрывали сомнения вплоть до дня бракосочетания. У несчастной невесты случилась истерика прямо перед кортежем в ЗАГС, тонкая нервная организация не выдержала несправедливости судьбы. Осознавший свою ошибку Федор Прохоров отказал Стасу в браке с дочерью, вручив её руку Владу, свадьбу не расстроил, просто сменил жениха, ведь банкет был уже оплачен. Игорь Розовский, скрепя сердце, принял решение своего извечного конкурента, по большому счету ему было не важно, через кого из сыновей породниться с семьей крупнейшего предпринимателя. (Смешок слушателя).
Свадьбу сыграли, молодожены были счастливы. Отвергнутый жених страдал, да так сильно, что решил жениться на первой встречной. Напившись с горя на свадьбе брата, он брел по ночному городу и наткнулся на проститутку Розу, с которой до помолвки нередко предавался похоти, её и позвал в жены всем назло, себе в первую очередь. (Негодующий взлет бровей слушателя).
Игорь Розовский был категорически против брака сына с падшей женщиной, на их роспись в ЗАГС не явился. Свадьба с проституткой увенчалась скандалом. Невеста напилась на радостях, что теперь имеет очень богатого мужа. Несчастный Стас осознал, какую чудовищную ошибку он совершил, связав свою судьбу со столь вульгарной особой. (Слушатель кивает, за что получает полотенцем по плечу, но не обижается, ибо рассказчица теперь абсолютно нага).
Постоянные скандалы с женой и ревность к брату привели Стаса на грань безумия. Повстречав Клодию как-то ночью в коридоре особняка, невестка направлялась в кухню выпить молока на сон грядущий, он утащил её в свою комнату и изнасиловал. Порочная жена участвовала в преступлении, подстрекая мужа к излишней жестокости. Проститутка всегда завидовала Принцессе. (Плотоядную улыбку слушателя спишем на ню рассказчицы).
Опозоренная девушка бежала в отчий дом. Влад был безутешен, его сердце разрывалось от боли. А трусливый виновник насилия спрятался от праведного гнева брата за спиной отца. ("Что?" - немое возмущение папенькиного сынка, ярко выраженное надбровными дугами и губами трубочкой).
Роза при каждой встрече насмехалась над деверем. Нервы опозоренного мужчины не выдержали, он избавил мир от злобствующей проститутки, но, осознав содеянное, наложил на себя руки. (Рассказчица пресекает поползновение слушателя прервать её приличествующим случаю жестом).
Безутешная вдова, узнав о беременности, заставила себя жить ради ребенка. Когда младенец родился, тест ДНК поверг молодую мать в шок, отцом оказался насильник. Стас долго вымаливал у Клодии прощение. Будучи доброй по натуре, она сжалилась над братом покойного супруга, ведь сыну нужен отец.
- Бред! - Муж вскакивает с бортика. Ну, хоть сивой кобылой рассказчицу не обозвал. - Это всего лишь буйство твоей фантазии! Тебе бы романы писать!
- Стас, именно в самую невероятною бредятину и верят люди. Правду никто и слушать не станет. Прицепрошку пожалеют. Тебя простят. Мою могилу заплюют.
- Не смей говорить о своей смерти! - Стас встряхивает меня. - И вообще, мы даже не знаем, беременна ли Кло. - Он опускает руки, тушуясь из-за своей вспышки негодования.
- Терпение, через день-другой Кло явится под ручку с Владом сообщить "приятную" новость. Сомневаешься? Звякни ей, поинтересуйся, как делишки, как здоровье. Уверена, она не преминет тебя "обрадовать"!
- Представь себе, боюсь. - Муж снова опускается на бортик джакузи. - Твои прогнозы почти всегда сбываются, моя Кассандра. В общем, так! - Хлопок по коленям. - С этого момента Дмитрий будет неотступно следовать за тобой, сидеть у двери комнаты в мое отсутствие тоже будет. В столовую, бассейн, тренажерный зал, на пробежку, везде ты ходишь с ним или его сменщиком.
- Спасибо, что в туалет его со мной не посылаешь. Или все же да?
- Малый белый друг только твой. Но за пределами поместья тебя будут сопровождать двое.
- Стас, это уже перебор! - До первого сентября я нос за периметр не высуну. Но каково будет показаться в университете с двумя амбалами за плечами? Кошмар! Будто я президентская дочка! - С тобой охрана на парах не сидела!
- Роза, если твой прогноз верен, нападение Влада - первая ласточка. Кло повторит покушение. У двойной охраны больше шансов помешать злоумышленнику.
- Перестраховщик! От снайпера и десяток охранников не спасут! - За щекотку мужниного страха вдовства я получаю шлепок по мягкому месту.
Последовавший потом секс лечит мою паранойю лучше мозгоправа. Стас нежен и напорист, ему тоже нужно снять стресс, его страх за мою жизнь всегда ходит об руку с нежностью.
За ужином Игорь Константинович ничем не выдает своего отношения к инциденту в бассейне, но, по словам мужа, он в ярости. Распоряжений по поимке Влада свекор не давал, действовать сгоряча не в его правилах, но наказание точно последует. Старый интриган лучше молодых сорвиголов знает толк в подаче мести холодной.
Когда твои предсказания в адрес других сбываются, тебя распирает от гордости за свою прозорливость, так и рвется с языка: "Я же говорила!" Совсем иначе воспринимаются пророчества себе любимой, особенно негативные: "Накаркала, дура!"
Прохоровы-Розовские являются на наш воскресный семейный ужин в окружении кольца охраны. Заявление Клодии о беременности радует только добрую Татьяну Станиславовну. Стас зол как тысяча чертей: жбан братца рядом, настучать бы, да не дают. Невозмутимый Папа Игорь встречает новость монализовской улыбкой с ледяным высверком досады в глазах. Инга непроницаемо безразлична, последнюю неделю она равнодушна ко всему и нарочито замкнута, даже со мной не хочет общаться. Виталина напряжена, нефритовые глаза источают ненависть, губы плотно сжаты, сдерживая рвущийся поток негодования. Прибывшая третьего дня Мелани ничего не понимает, но привычно улыбается.
Новая няня наследника мила и дружелюбна. Она с воодушевлением и благодарностью приняла мое предложение языкового бартера. До начала занятий в университете я помогаю ей наладить общение с подопечным.
Посидев для приличия или назло присутствующим за общим столом, поковыряв вилками снедь, чета Прохоровых-Розовских удаляется с наших глаз долой. Они решили пока пожить у папочки невестки номер один, уважить старика, тоскующего по любимой дочурке. Потом поедут к мамочке на Лазурик. Беременной полезен воздух Прованса, морские бризы и ветер с лавандовых полей умиротворяюще влияют на токсикоз. Скатертью дорожка, как по мне! В идеале, пусть вообще не возвращаются, зачахнут там, среди лаванды, как шифоньерная моль.
В первый учебный день я появляюсь пред очами новых однопоточников, сверкая начищенными бодигардами за плечами. Дмитрий и Алексей бдят, пронзая ищущими злой умысел взглядами всех встречных-поперечных. С ними я чувствую себя собачкой на выгуле. Специально оделась непрезентабельно - лоферы на ноги, бейсболку на лоб - чтобы выдать себя третьей лишней в этой паре "людей в черном". Не вышло, наша тройка пользуется большим ажиотажем у встречных-поперечных. На их лицах написана оценка мне, дорвавшейся до статуса принцессы золушке: "Она даже на занятия таскает за собой охрану для пущей значимости. Смотрите, завидуйте, я невестка олигарха! Не пропустите явление большой цацы!" За Кло следовал шлейф лизоблюдов, а за мной - два джедая. Зато их грозный вид отпугивает мою несостоявшуюся золовку. Грозовая не только рот в мою сторону боится открыть, но и прячется за колонной в лекционной аудитории. К сожалению, не только она держит дистанцию, вокруг нашей троицы проплешина в пяток мест сверху, снизу и по бокам, студенты жмутся по углам, освободив нью-принцессе центр.
Пардон, поторопилась я с выводами. Помните Леру Мещерякову, задолжницу, сдававшую математику в тот роковой день, когда я встретила сестру Макса после долгой разлуки? Так вот, она, оттерев Дмитрия, садится рядом со мной и начинает щебетать обо всем на свете. К концу учебного дня от трескотни Мещеряковой у меня голова болит, а завтра терпеть эту пытку снова. Как же мне не хватает Ксю!
По дороге в особняк я вступаю в чертоги WhatsApp.
Роза: Привет, эскулапка! Как трупы, потрошатся? (Пятикратная правая скобка).
Ксю: Привет, экономка! В первый день пустила их погулять. (Смайлик в медицинском колпаке и с клистирной грушей).
Роза: Как мне не хватает твоего некромантского юмора. (Тоскливая рожица со слезой).
Ксю: Крепись, упырица добавочной стоимости, мы еще юморнем по-черному. (Подмигивание).
Роза: В ближайшее время веселье отменяется, доберманы бдят, целых два. (Уныние).
Ксю: Что стряслось? (Шок).
Роза: Русалку чуть не утопили, теперь на ветвях сидит. (Рыдающий смайлик). А собаки под дубом Кота отпугивают. (Палец ко рту).
Ксю: А Кот черный, неученый харассматик? (Задумчивая рожица).
Роза: Он самый, супруг брюхатой Женщины-кошки. (Рожица с кошачьими ушами и усами).
Ксю: Быстро плодится род кошачьих, даже бесплодие им не помеха. (Шок).
Роза: Особенно, если летучие мыши помогают процессу. (Демоница с плеткой).
Ксю: За бесплатно? (Смайлик-скандалист).
Роза: За порванные крылья. (Двоеточие, троекратная левая скобка). Пока. К дубу с золотой цепью прибываем.
Через неделю Прохоровы-Розовские отбывают в Прованс. По этому поводу я уговариваю мужа отозвать одного добермана, отныне на занятия меня сопровождает только Дмитрий.
Пятнадцатого, в субботу, мы приглашены на новоселье к Обуховым. То, что отец сошелся с Лидией, лично для меня сюрприз, не скажу, что приятный. Мне больше Ингу жаль, снова мужчина её мечты отверг её ради все той же соперницы. Как бы свекровь после такого удара в пожизненную апатию не впала, смотреть на неё больно.
Игорь Константинович расщедрился, подарил брату с новоиспеченной "супругой" коттедж в пригороде, недалеко от комбината. Миленький домик, не новострой, но свежеотремонтированный. Встроенная кухня, мебели мало, да и та от прежних владельцев досталась. Туговато пока у Обуховых с финансами на новую меблировку.
Палисадник перед фасадом коттеджа пестрит цветочками, которые Лидия на дух не переносит, что флора, что фауна радости ей не доставляют. Воздух, опять же, чисто-розоватый, доменный, очки с соответствующими стеклами носить не надо, чтобы чувствовать себя влюбленной.
А Лидия именно такой и выглядит, помолодела лет на десять, порхает, суетится, стол накрывая. Ни разу в меня ядом не плюнула, что поразительно. Смотрит на своего липового мужа, будто он спаситель человечества. Кстати, Стасу она понравилась: "Спокойная, уравновешенная, нормальная теща". На его счастье, не знал он её прежнюю.
Заодно с новосельем мы отмечаем и как бы свадьбу. По состряпанным людьми Папы Игоря документам, Обуховы уже пару лет женаты, с тех самых пор как Лидию упрятали в психушку. В юморе свекру не откажешь, поддел липовую чету весьма тонко. Я бы на его месте еще и фамилию им сменила на Липовы и отправила жить в город Липецк, но это уже казарменный юмор.
Из гостей только мы со Стасом. Игорь Константинович отделался дорогущим подарком, то есть домом. Ингу и тягачом сюда не затащишь, а Татьяну Станиславовну не приглашали.
Отец уже две недели работает на "РозМете" начальником цеха, говорит, справляется, но по лицу вижу, туго ему, подзабыл он механику. Попытался со мной умные разговоры по сопромату вести, зря старался, плавает Костя-боцман. С другой стороны, зачем начальнику базисные знания, командного тона хватит ценные указания раздавать, и без него там инженеров хватает.
Стас за воротник не закладывает, вообще, сослался на вождение Проши. Лидия даже рюмку шампанского за долгую жизнь "молодых" не опрокинула, то ли перековалась в убежденную трезвенницу, то ли беременна. А что! С её фертильностью ни возраст, ни энное количество абортов, ни годы в обнимку с бутылкой помехой не станут. Вот и получается, что с двумя отказниками от алкоголя за молодоженов и новоселов пьем только мы с отцом, но без фанатизма, одна бутылка шампанского на двоих.
В учёбу я втягиваюсь быстро, зато в общество Мещеряковой вползаю с трудом и скрипом. Самопровозглашенная фаворитка после отставки Алексея сплотила вокруг меня целую свиту назло вечно хмурой Грозовой. Теперь за мной порхает стайка пестрых певчих пташек: Марина, Ирина, Карина и просто Лёля. Стас был прав, одну подругу с механического сменила Великолепная пятерка с экономического. Но когда количество определяло качество? Не в этот раз.
Под солированием Леры "хор Пятницкого" поет мне дифирамбы, какая я красавица, умница, и прочие сю-сю. Стайка оперилась в темные тона, характерные моим прикидам: к черту лабутены, даешь лоферы и кроссовки, локоны в хвосты, хвосты в дырки бейсболок. Первой сменила экстерьер под предводительницу дворянства Мещерякова, за ней подтянулась подпевка: Марина, Ирина, Карина и просто Лёля. В нашей шестерке, идущей римской свиньёй по коридорам альма-матер, сразу опознаешь банду бейсболисток Золотого тельца. Только позолоченных бит для отпугивания воздыхателей не хватает, не мне, команде, у меня персональный Дмитрий имеется.
Шутки в сторону, трех недель хватило, чтобы студентки экономического факультета с первого по пятый курсы сменили форму одежды. Страшно подумать, что будет, если я явлюсь на занятия голой. Парни уйдут в штабеля при виде тотальной обнаженки будущих экономисток. Да, авторитетом я Прицепрошку переплюнула просто заоблачно. Надо срочно менять тенденцию, нечего приучать наших русских лебедушек к расслабляющему удобству унисексовой моды западных уток. Завтра же обую каблуки и сниму бейсболку, порадую приунывшую без лабутенов и локонов гоп-компанию Золотого тельца.
На следующее утро я ковыляю на высокой платформе с автостоянки у первого корпуса, уже сожалея, что затеяла столь самоотверженный возврат к гламуру. Дмитрий идет позади меня, неся мою торбу с конспектами. На крыльце виднеется стайка моих дифирамбщиц в кепках. Марина, Ирина, Карина и просто Лёля о чем-то щебечут, меня поджидая. Лера, совиная душа, как всегда, опаздывает на первую пару.
Мобильник в моей руке вздрагивает sms. Наверняка это муж развлекается: дожевывая круассан в столовой, строчит мне о пламенной любви в манере любимого пиита. Станислав Игоревич Непушкин в стишки ударился, у него сезонное обострение в "унылую пору, очей очарованье". Но нет, неизвестный абонент желает мне ранней могилы, что на мужа совсем не похоже: "Сдохни, Ядовитый плющ!"
За моей спиной раздается звук газующего автомобиля. Я оборачиваюсь. Куда же подевался Дмитрий?
Толчок. Мобильник вылетает из моих рук прямо под колеса машины. Визг протекторов. Водоворот под аккомпанемент удаляющегося мотора.
Мокрая трава под моей спиной. Запах свежести и прелой листвы. До боли родное тело прижимает меня к земле, заставляя задохнуться от счастья.
- Мой Рыцарь! - Я утыкаюсь носом в шею любимого. Макс вернулся, теперь все будет хорошо.
Мы шли к этому моменту, спотыкаясь, разочаровываясь, утопая в пепле ошибок по колено и глубже. Дошли. До робкого касания губ. До нежного поцелуя влюбленного в хорошую девочку Лиду хорошего мальчика Кости.
Наша прогулка пролетела незаметно, подтверждая избитую истину, что влюбленные часов не наблюдают. От первого корпуса университета до моего дома полчаса пешком, которые мы умудрились растянуть пятикратно. Мимо нас мелькали улицы и скверы, далекие от курса напрямик. Кружной путь охватил весь центр, оставшись почти незамеченным нами, парой, поглощенной познанием друг друга.
Никогда столь легко и непринужденно я не разговаривала с парнем, постоянно приходилось снисходить до уровня интеллекта кавалеров, что Казанцева, что Красикова. Лишь с Лапиной мы общались на равных, но она девушка, получившая то же образование, что и я, такая же начитанная и увлеченная литературой. А Костя! Ах! Он такой особенный, гармонично развитый, настоящий интеллектуал. Будущему инженеру совсем необязательно знать творчество поэтов и писателей, как современников, так и классиков. Но Розовский оказался и физиком, и лириком, истинным романтиком, которых я считала вымершим видом. Но они были и есть, непонятые во все времена, скрывающие свою суть от вульгарного общества потребления, от приземленного сознания окружающих, возвышенные, утонченные, метущиеся натуры, стремящиеся познать непознаваемое, люди с философским складом ума, чей внутренний мир поспорит размерами со вселенной.
Конечно, простая девушка Лидия не пара Герою нашего времени, но Печорин выбрал в спасительницы души именно меня, а не Королеву Ингу. И, положа руку на сердце, Кузьминой до моего интеллекта и душевных качеств, как до столицы на карачках, до старости не доползти. Правда, я Костю немного ревную к бывшей пассии, он об их романе обмолвился, в подробности не вдавался, просто дал понять, что слухи имели под собой почву. О покойной Ладе он больше говорил, как человека ценил её куда выше. Откровенность Печорина подвигла и меня на признания. Я поведала ему о своих ошибках молодости и про аборты не умолчала. Костя не осудил.
Вот и мой подъезд, манит тусклой лампочкой под козырьком, только дорогу перейди, но в отчий дом не тянет. Костя так близко, его горячие ладони сжимают мои озябшие от долгой прогулки пальцы. Сирень топорщит готовые распуститься кисти, ветер-озорник сдувает с них капли недавнего дождя мне на капюшон. Пора прощаться. Уже уговорено встретиться завтра после моей работы. Но мне страшно отпускать героя моего романа. Вдруг он уйдет и исчезнет навсегда. Вдруг наше свидание - дивный сон, сейчас прозвенит будильник, и я проснусь в объятиях ненавистного Красикова в логове его "другана".
- Костя, проводи меня до квартиры. - Я не рассказывала Печорину о подвале, в котором может поджидать меня бывший жених, стыдно опускаться до таких подробностей, но дело не только в страхе перед новым насилием, просто хочу растянуть нашу встречу до максимума.
Бабе Ане позарез надо высунуть свой любопытный нос в дверную щель, пока мы поднимаемся на второй этаж. Надеюсь, длина цепочки не позволит ей углядеть пикантных подробностей, которых и нет, не считая мужской руки на моей талии.
Прощальный поцелуй, глубокий и нежный. Я буквально заставляю себя отпустить лацканы Костиной куртки. Пока. До завтра.
- Лида, ты с Артемом помирилась? - настойчивый интерес Антонины Бдящей.
Зря я старалась тихо прикрыть входную дверь и так же тихо повернуть ручку замка, засада на "гулящую" дочь была спланирована заранее и оправдала поставленную перед собой задачу.
- Ага, - бросаю через плечо и прячусь от расспросов в своей комнате. Потом расскажу родителям о Косте, когда наши вспыхнувшие отношения обретут неугасимость лесного пожара. А пока пусть пребывают в блаженном неведении своего провала по случке меня с Красиковым.
- Еда в холодильнике, разогреешь. - Стук костяшками в запертую дверь.
- Угу. - В животе приятная щекотка, которую приземлять пищеварением преступно. Я сыта любовью, мама, пьяна ею!
Я валюсь на кровать прямо в одежде, чувствуя себя такой счастливой, что жуть берет. Неизвестно, каково наше с Костей будущее, но возврата к Красикову нет, этот роман дописан нами до эпилога. Артем еще будет предпринимать попытки образумить, вернуть свою жертву, но теперь у меня есть достойный защитник.
Костя ухаживает за мной терпеливо, не понукает к близости. Пусть букетик одуванчиков не конкурент охапке роз, подаренной мне некогда Казанцевым, зато от души. Быстро увядающий пучок становится началом венка, который я плету, сидя на лавочке в парке. Костя крутится рядом, доставляя мне пополнение для плетения. Может, кому-то эта сцена покажется детством, застрявшим в попе пионерским значком, или доказательством финансовой несостоятельности парня, не подарившего девушке приличный букет, не пригласившего в кафе, но я нахожу её очаровательно милой. Вот лично вам доводилось пережить акт подобного внимания мужчины? Необязательно плести вместе венок из одуванчиков. К примеру, он держит пряжу, а вы сматываете её в клубок, или раскатываете тесто на пироги, а он посыпает столешницу мукой, моете окно, а он поддерживает вас, чтобы не упали, полощет грязную тряпку. Хотя, конечно, плести венки романтичнее, но, на мой взгляд, любой описанный выше бытовой эпизод говорит о крепком браке, об уважении и взаимопонимании супругов и о любви, само собой. Примеры подсмотрены у моих родителей, потому знаю, о чем говорю.
С Красиковым мне такой брак не светит. Кирилл Васильевич никогда не помогает по хозяйству Екатерине Игнатьевне. Сыновья еще могут тяжелую сумку до порога донести, но это предел их уважения к женщине, и то к матери. Ларисин муж палец о палец дома не ударит, только если ЧП - трубу прорвало, сифон подтекает, колонка гаснет - соизволит оторвать свой зад от дивана. А ведь на молодке двое мелких спиногрызов, это помимо либо вечно пропадающего на работе мента, либо валяющегося на диване бытового тунеядца. Погляди на житье-бытье будущих свекра со свекровью, деверя с невесткой и мотай на ус, Лидок, каким супругом станет Артем. То-то и оно, что не тем, чей пример с детства мелькает у меня перед глазами. Красиков никогда не будет походить поведением в семье на моего отца, а Костя уже его напоминает, хотя бы такой мелочью, как совместное плетение венка из одуванчиков.
Венок Печорину, кстати, впору. Я не для себя плела, для него, сюрприз, принятый безропотно и неулыбчиво, Косте приятно. Артем не примерил бы такой подарок, дурой обозвал бы, забросив бабскую блажь в кусты, куда потащил бы потом меня плотский парок стравить.
Костя ушел от Инги еще в вечер начала наших отношений, собрал вещи и вернулся в общагу, его комната оплачена до конца семестра. Ему теперь снова работу искать, но он не жалеет, что послал Королеву в тридесятое королевство за новым любовником.
Первомай мы посвящаем прогулкам по городу, низкие тучи и угроза дождя влюбленным не помеха. Второго мая небо проясняется к вящей радости Костиных одногруппников. Запланированная вылазка на лоно природы ради шашлычного сабантуя состоится. Компания подбирается веселая, пятеро парней со своими девушками. Электричка перестуком колес вторит нашему смеху и голосам, приближая нас к месту пикника.
В лесочке у озерца солнышко припекает, черемуха еще не отцвела, но контроль над холодами уже потеряла. Костер, мангал, мясо с дымком. Среди Костиных друзей есть армянин Алик, потому о шашлыках беспокоиться нечего, у мужчин с Кавказа их приготовление прописано в генах.
К мясу пиво. Водку никто не прихватил, даже "случайно", либо наличие девушек не позволило мужикам расслабиться по-мужски, либо опасение неприятных встреч с местными гопниками не дало расслабиться до невменяемости. Пара таких мутных личностей подваливала к нашей компании. Я на другой стороне поляны с одной из девчонок сидела, трепались о женской доле, не слышала, чего гопота хотела. Костя с ними разбирался, Алик его страховал. Базар до мордобоя не дошел, местные отчалили и больше к нашей компании не подгребали. Неприятный инцидент обошелся без последствий, не испортив нам праздник единения с природой.
Девятого мая после гуляния по городу и просмотра театрализованного концерта, посвященного Дню Победы, Костя зовет меня к себе в общагу. Он уже две недели вокруг меня вьется, окучивает, пора вознаградить его терпение, а я боюсь быть нелепой: как себя вести, что говорить, самой раздеваться, или позволить ему раздеть меня. Белье последнюю неделю таскаю самое лучшее, вечером стираю, за ночь высыхает, но до фигуры Кузьминой моей - как от земли до луны, никакое кружевное неглиже не поможет. Связью с толстухой Костя доказал, что на фигуре партнерши не заморачивается, но мне все равно стремно.
В холостяцкой берлоге Печорина завалялась бутылка игристого вина. Шипучку мы закусываем овсяным печеньем. Надо подкармливать Костю домашней выпечкой. Сама я печь, да и вообще куховарить, не умею, пробовала научиться, но что не дано, то не дано. Зато Антонина у нас стряпуха знатная. Когда она на работе не пропадает, обязательно печет. Рецептов у неё целая записная книжка, пухлый от дополнительно вложенных листков отрывных календарей блокнот.
Костины трепетные пальцы бороздят мою ладонь, дыхание щекочет шею, а я думаю о пути к сердцу мужчины через желудок. Позор мне!
Костя касается моих губ своими, робко, будто спрашивая разрешения. Отвечаю на его поцелуй. Раздевание выходит совсем некинематографичным, мешают мое стеснение и мелькающий в мыслях образ идеальной фигуры Кузьминой. Но потом мы оба благополучно забываем обо всем, в том числе и о предохранении. Я не особо парюсь, залет случиться не должен, до месячных меньше недели. Причины беспечности Кости мне неизвестны, но спросить не рискую.
Негоже сравнивать партнеров, но это выходит помимо этики. Костя ласковый, нежный, предупредительный, опасается сделать мне больно. Красиков озабочен только своим удовлетворением. И пусть первый раз с Розовским обходится без неба в алмазах, но эта близость дает понять, что секс с парнями - дело стоящее, если партнер подходящий.
В домашней аптечке, куда привела меня потребность в прокладках, я нахожу упаковку противозачаточных пилюль. Срок их давности истек этим мартом, но два месяца просрочки не критично для пятилетней гарантии. Глотаю противозачаточные с первого дня менструации, как предписано инструкцией. Мощные пилюльки, от них меня даже подташнивает, значит, действуют.
Наличие пачки оральных контрацептивов в нашей аптечке несколько напрягает мою подозрительность. Антонина Пожелавшая второго ребенка давным-давно отказалась от них, чтобы подкинуть мне братика или сестричку, пока не выяснился факт её бесплодия. Зачем тогда приобретать новый курс пилюль? Непонятно. Но расспрашивать её по этому поводу я не собираюсь.
Дождавшись окончания "красных дней календаря", я остаюсь ночевать у Кости в общаге. Родители считают, что дочь у Красиковых. Я так и не сказала им про смену парня, но скажу, обязательно.
Лежать рядом с любимым мужчиной приятно даже на узкой койке. Черты спящего Кости расслаблены, он выглядит мальчиком, таким беззащитным. Люблю смотреть на него, вообще люблю все, что с ним связано, даже стирать его носки под краном в общажной умывальне. Костя не просил, я сама сподобилась, пока утомленный сексом мужчина почивает, свои трусы постирала и его носки. Наверное, так и начинаются семейные будни молодоженов.
Во вторник я иду с работы одна, мой шикарный парень зависает в большой читалке, курсовой катает из учебников, которые на руки не выдаются. Конец мая, сессия на носу, а я бессовестно отрываю Костю от учебы своей внезапно проснувшейся любвеобильностью. Сегодня мы только поцеловались на бегу, зато вчера я в час ночи домой явилась после вечера неугасаемой страсти.
Костя такой неутомимый, сущий вулкан. Я весь день хожу кавалерийской походкой на радость Пылинке, подтрунивающей надо мной беззлобно. Ирка нашла над чем потешаться! Сама водянки в интимном месте частенько натирает с Фломастером!
Вообще-то, здорово точить лясы с подружкой о пикантных подробностях личных отношений. Столько нового для себя узнаешь. И совсем не стыдно. Ведь это нормально, спать с любимым, а не терпеть насилие, о котором трепаться нет ни малейшего желания. О Красикове я помалкивала в тряпочку, а о Косте хвастаюсь Ирке, но родителям пока не сказала. Вдруг не поймут, снова станут навязывать Тёмочку. А кто захочет портить себе влюбленность домашними разборками.
Завтра ровно месяц, как хороший мальчик Костя обрел хорошую девочку Лиду. Попробую испечь фирменное печенье Антонины Знатной кухарки, порадую Печорина домашней выпечкой, если получится, а не выйдет, куплю пирожные в кондитерской.
Двор у моего дома пуст, не считая детишек школьного возраста. Начало шестого вечера. Старушенций, моющих кости прохожей молодежи, унес приливной волной очередной бразильский сериал и выплюнет обратно на лавочки минут через пятнадцать-двадцать, но не факт, на другом канале стартует мексиканское мыло. У бабулек всего рекламная пауза на отвлечение от голубого экрана, а она хоть и длинна при просмотре, совершенно ничтожна для раунда дворовых прений.
Народ с работы в наш подъезд пока не торопится, почти все до шести трудятся на благо страны и своего кошелька. Торчать во дворе, поджидая кого-то из них, или драконить бабу Аню камушками в окошко - сегодня не вариант. Печенье надо успеть испечь, пока мать кухню не оккупировала для семейного ужина. Ладно, авось проскочу! Красиков давно меня не донимал, может, отстал окончательно и больше не растрачивает часы досуга на подвальную засаду.
Увы, с "авось" мне тотально не везет, хоть бы раз пронесло мимо неприятностей из чистой случайности, но нет. Я сперва даже не понимаю, что происходит: ногу на первую ступеньку занесла, и провал. Осознаю себя лежащей на колючем шерстяном одеяле, лицом к царапающей кожу ткани. Вокруг темнота, хоть глаз выколи, остальные органы восприятия жалуются на подвальную сырость, болотный дух, желудочные звуки канализации большого жилищного организма. Трусы мои где-то на уровне щиколоток, попа отклячена, бедра удерживают стальные тиски мужской хватки, нутро ритмично пронзает стояк насильника. В это раз "джентльмен" Тёмочка даже одеялко для леди постелил на рулон стекловаты, проявил, так сказать, заботу об удобстве жертвы.
Красиков делает свое грязное дело молча, да и я безропотно жду окончания. Страшно, что последует за его финалом. Раньше он меня никогда не оглушал.
Страх задавлен философскими размышлениями на тему "Как мужчины становятся маньяками?" Кого-то в детстве мать лупила и унижала морально. Кого-то отец насиловал или отчим. Кого-то избивали в школе, или опозорила первая любовь в нежном отрочестве. Но ведь к Красивову это не относится, благополучная семья, родители строгие, конечно, но в меру. В школе его никто не бил, попробуй наехать на боксера - мало не покажется. Что же сделало его таким уродом?
Допустим, Артем маньяком пока не стал, хотя то, как он "тренировался на кошечках" в детстве, говорит само за себя. Красиков запросто может придушить меня прямо тут после соития. Труп на мента, сына полкана, не повесят, отмажут. Найдут иудушку-нарика, которому пришьют дело насильника и убийцы, выбив у того признательные показания. Но покойнице в гробу любое возмездие, справедливое или нет, до лампочки, мертвую с того света не вернуть.
Красиков кончает молча, замирает, но хватку на моих бедрах не ослабляет. Кишечник дома притих, как и я, в ожидании приговора, казнить или миловать неверную невесту. Выдержав доводящую меня до панической атаки паузу, насильник покидает мое лоно. Звук застегиваемой молнии. Звяканье пряжки ремня. Поступь шагов на лестнице. Серая полоска света в дверном проеме. Петли не скрипят, стратегически смазаны.
Выдохнув, я натягиваю трусы, игнорируя омерзительные потеки семенной жидкости на ляжках. В этот раз платочек подтереться мне не положен, не заслужила. Где-то тут должна валятся моя сумка, но искать её некогда. Вдруг Красиков запрет меня здесь в наказание за измену. Но несостоявшийся мавр покидает сцену, оставив дверь приоткрытой. Лишь звяканье о плитку пола оброненного ключа озвучивает эпилог нашей драмы.
Я на ощупь нахожу свою сумку, заметила её местоположение, когда насильник открывал подъездную дверь, свет улицы немного рассеял тьму. Узкая юбка, кажется, в разрезе треснула, больше не стесняет шага, как прежде. В подъезде никого, обошлось без свидетелей, что и к лучшему. На корточках обшариваю пол, ища упавший где-то тут ключ. Заперев подвал, торопливо крадусь по лестнице, предварительно разувшись, чтобы баба Аня не оторвала свой интерес от просмотра сериальных страстей, заслышав цоканье каблуков.
Печенью не суждено быть испорченным моей неумелой рукой. Есть дела насущнее: смыть с тела мерзость насилия, пока родители не вернулись, трусы от спермы отстирать, задавить головную боль таблеткой анальгина. Ощупывание затылочно-теменной области шишек не выявило. Пардон за казенщину, обстоятельства таковы, что иными категориями мыслить не получается, проводя экспертный осмотр тела потерпевшей. За ухом у меня явная припухлость, в зеркале не рассмотреть, но на ощупь побаливает, словно там чирей проклюнулся. Научила армия насильника профессионально оглушать жертву на мою голову!
От истерики меня спасает лишь надежда, что Красиков поставил пусть бессловесную, но такую действенную точку в нашем недоромане. Косте нельзя говорить о случившемся. Иначе дело дойдет до драки, которая никому не нужна. Моя честь и репутация давно растоптаны, чтобы из-за них Печорин стрелялся на дуэли. К тому же беременность мне не грозит, пилюли не позволят семени насильника восторжествовать. Только как объяснить Косте синяки на бедрах? Красные пятна уже багровеют, предрекая полноценные кровоподтеки.
Антонина Кормилица зовет меня к ужину. Я вру, что плотно перекусила до их прихода. Аппетита у меня нет совсем. Сон тоже не спешит успокоить мои расшатавшиеся нервы. Мозг занят планированием сокрытия произошедшего в подвале, что не способствует душевному отдыху, да и отдыху вообще.
Я просыпаюсь от звонка будильника. Сон сморил меня незаметно, когда я уже отчаялась сомкнуть глаза. В горле характерное для начала простуды першение, в носу свербит. Наверное, заразой меня наградила Пылинка. Она уже неделю сопливит, кашляла, когда мы об интиме шушукались. Но мне это даже на руку, недомогание дает повод самоустраниться от интимных свиданий с Костей. У него зачеты и экзамены на носу, болеть нельзя ни в коем случае, тем более такой ничтожной заразой, как простуда: работоспособность снижает, а сессию сдавай, не та болячка для отмазки. Пройдет простуда, придет менструация. Две необходимые для схода синяков недели у меня в кармане.
Костя удручен моим недугом, но с мораторием свиданий согласен. Он ежедневно заходит в отдел справляться о моем самочувствии. С каждым его визитом мне все труднее смотреть ему в глаза. Хорошая девочка Лида рвется поплакаться в жилетку хорошему мальчику Косте, но тогда проснется плохой парень Константин и наворотит дел себе во зло, вернее, нам, ведь мы теперь пара. Возникает парадокс: доверие требует поделиться случившимся в подвале, а забота о благе любимого не велит толкать его на опрометчивую месть насильнику. Костя замечает перемену моего настроения, но пока мне удается списать её на состояние общего нестояния, то есть недомогание, потом приплету новомодный ПМС, которым совсем не страдаю, а потом мне будет суп с котом, если не разрешу внутренний конфликт.
Но кота в супе сварили совсем другие обстоятельства, мои регулы не пожаловали в срок.
Два дня я не выказывала беспокойства, может, простуда повлияла на сбой цикла, или нервное напряжение последней недели сыграло свою роль. Косте я по-прежнему в близости отказываю, синяки на бедрах лишь пожелтели. Он не особо огорчен, три последних экзамена сложные, требующие зубрежки.
Задержку замечает Антонина Хранительница календаря моих месячных. Уверенная в надежности противозачаточных, я не подсуетилась с ложными куколками, теперь пожинаю плоды.
- Лида, вы не предохранялись? - интересуется мать на четвертый день моей задержки, намекая на наши с Красиковым интимные отношения.
- Пилюли пила, нашла пачку в аптечке. - Поздно отнекиваться и врать, самой интересно, каким ветром противозачаточные занесло в наш сервант.
Мать требует показать упаковку, тычет меня носом в просроченную дату, выспрашивает, как я их принимала, в какой последовательности, внимательно просматривает инструкцию, находит пункт о сбоях из-за недомоганий, простуды в том числе. Исчезающе малая надежда на авось остается, но граблями разит вовсю.
Вопрос в том, кто папаша. Мои мысли не могут прийти к консенсусу. От Кости я еще не залетала, а Красиков трижды не промахнулся, причем с одного выстрела. Казалось бы, ответ очевиден: Артем - виновник очередной задержки. Но спорен. Мы с Костей плотно трудились в постельной плоскости накануне эпизода подвального насилия, то есть в дни овуляции. Хотя какая разница, кто в ответе? Аборт все исправит.
- Что собираешься делать, Лида? - напряженный голос матери выдергивает меня из размышлений.
- Мам, если я беременная, то не от Артема, мы уже месяц в ссоре, - надо обосновать родительнице свое желание избавиться от довеска.
- От кого тогда? - Во взгляде Антонины Безупречной осуждение дочери-шлюхи. - У тебя новый парень?
- Нет, случайно вышло и глупо. - Опускаю глаза, еще бы покраснеть от стыда.
- Как? С кем же ты тогда по вечерам пропадаешь? У кого ночевала?
- У подруги, - стандартная отмазка.
- С Ниной помирилась?
- Нет, с Пылинкой, Иркой Пыльниковой, коллегой по работе, общаюсь. Мы хорошо ладим. У нас проблемы с парнями, на этом и сошлись, - выдаю полуправду.
- Дружба в коллективе - это хорошо. Но кто отец ребенка? Ты же понимаешь, Лида, он тоже несет ответственность за будущую жизнь?
- Он бандит, мама! - Я все-таки краснею, но от лжи. - Лучше не связываться.
- Бандит! Как тебя угораздило, Лида? Он тебя силой взял, принудил? - К её шоку добавляется обеспокоенность моим физическим и моральным ущербом.
- Не совсем. Я сама села к нему в машину. Трамвая долго не было. Он предложил подвезти. Ну и подвез.
- Лида, что за беспечность! - Всплеск руками. - Ты же знаешь, какое сейчас время! Опасно даже по улице ходить! А садиться в машину к незнакомцу тем более глупо!
- Я приняла его за бомбилу, знаешь, такие пассажиров берут, если по пути, бабло на бензин зарабатывают, - заговариваю зубы импровизацией. - Он в ресторан меня звал, в сауну. Я отказалась. Тогда вывез за город, остановился в посадке. Я испугалась, что вообще убьет, не сопротивлялась. Он сделал свое дело и привез меня обратно.
- Аборт, - как само собой разумеющееся. - Мне не нужен ребенок от случайного бандита.
Мать пристально изучает узор на клеенчатой скатерти. Неприятный разговор происходит в кухне. Отца дома нет, в гараже под "Волгой" парится.
- Так, резус-фактор у тебя положительный, риск бесплодия минимален, - рассуждает Антонина Медик. - Есть у меня одна хорошая знакомая в гинекологии, поговорю с ней, запишу тебя на прием. Убедимся, что ты действительно беременна. Потом дату операции назначим. Но Артему нужно сказать, нельзя такой груз на душе носить, тайны разрушают отношения!
- Мама! - Я вскакиваю с табуретки. - Это же глупо! Сама подумай! - Мечусь по кухне, два шага, поворот, шагаю обратно. - Он мент! Побежит искать бомбилу. Не дай бог найдет! Что тогда? В тюрьму его упечет? Черта с два! - кричу. - Подерется или пристрелит из табельного, или его пристрелят! У бандюка газовый пистолет был, в бардачке лежал, сама видела, с близкого расстояния им и убить можно. Артем тот еще ревнивец! Думаешь, почему я с ним постоянно ссорюсь? Он меня к каждому столбу ревнует! Достал уже!
- Лида, успокойся! - приказывает мать командным тоном завотделения педиатрии.
- Какое тут спокойствие! Я не хочу выходить за Артема! И ребенка этого не хочу! И знать Красикову о нем незачем! - вхожу в раж, лишь бы не ляпнуть лишнего.
- Артем осведомлен о твоем решении расстаться? - Антонина Честная строга и непреклонна в вопросах чести.
- Я ему каждый раз говорю, что между нами все кончено! - Я плюхаюсь обратно на табурет. - Но он тугодум от природы.
- Скорее, однолюб. - Она качает головой: - Нехорошо ты с парнем поступаешь, Лида. Из армии ждала, обнадежила, выйти за него согласилась, столько лет ему голову морочила. Нельзя играть чувствами людей, - наставительно.
- Ага! С любовью не шутят! - Хмыкаю. - Только мне не до шуток, мама! Лучше сейчас разойтись, чем потом, когда уже пара детишек за юбку держится, а папаша мамашу метелит без повода, - прогноз брака с бытовым тираном.
- Было пару раз, - почти не вру, в моменты насилия Красиков не сдерживал грубость.
- Тогда вам, действительно, стоит расстаться, - наконец-то мудрая мысль в морализированном сознании.
Итак, почва для знакомства с хорошим мальчиком Костей подготовлена. Сделаю аборт, потом пара месяцев якобы одиночества, затем представлю нового парня родителям, если к тому моменту он еще будет видеть во мне хорошую девочку Лиду, томящуюся под пеплом ошибок плохой девушки Лидии.
Косте я вру, что у меня менструация, а сама ожидаю приема у гинеколога, ангажированного Антониной Проникшейся моими проблемами. Нужна двухнедельная задержка, чтобы подтвердить беременность наверняка. У Кости завершается сессия, пора возвращаться к половым сношениям, синяки с моих бедер полностью сошли.
На прием к гинекологу я иди с воодушевлением, предвкушая скорое избавление от проблемы, уж маменькина подруга точно не подведет, это к ней Антонина Благодарная за кройку и шитье водила Наталью Новикову на аборт. Моя тезка Лидия Демидовна, раздобревшая тетка предпенсионного возраста, взяв у меня мазок, заводит со мной интимный разговор: как долго я живу половой жизнью, сколько партнеров имею, количество абортов ей вынь да положь. Датой начала половой жизни я называю день ухода Красикова в армию, именно тогда мать заподозрила меня в отсутствии девственности. Беременность эта у меня первая и пока единственная ошибка молодости. Буду я ей честно распространяться о залетах! Как же! Чтобы она потом Антонине Подружке все выложила! Про прием противозачаточных я честно рассказываю. Мать сама мне их купила, когда Артем демобилизовался, но не вручила, я тогда категорично заявила, что мы расстались. С тех пор пилюли и лежат в аптечке, забытые Антониной Заботливой о моем половом здоровье. Результата анализа ждать неделю, хотя и так ясно, что дело красно.
Выходя из женской консультации, я нос к носу сталкиваюсь с Ларисой Красиковой. Она к педиатру Кирюшку привела, на мордашке малыша явные следы ветрянки. В нашей поликлинике женская консультация располагается напротив кабинетов детских врачей: с одной стороны коридора очередь баб, беременных и не очень, ожидает приема, с другой - мамаши и редкие папаши с болезными детишками.
- Лида, ты снова беременна? - восклицает невестка Красиковых на весь коридор.
Вот, и правда, без царя в голове баба! При такой беспардонности только медсестрой в абортарии работать!
- Нет, просто очередной осмотр. Извини, Лариса, тороплюсь, с работы отпросилась, - вру, ради визита к женскому врачу я отгул взяла. - Пока! - Бегу от неё прочь по коридору, надеясь, что пронесет, зря, не стоит недооценивать активных дур.
Придя за результатами анализов, я нарываюсь на обвинение в сокрытии правды. Лариса, беспардонная сердоболка, не поленилась посетить старую знакомую Лидию Демидовну, у которой после медучилища практику проходила, и слить ей мои три аборта. Как нерожавшей женщине гинеколог мне сильно не рекомендует прерывать четвертую беременность, о чем наверняка доложит Антонине Коллеге, если я буду настаивать на аборте. Да и настаивать-то не на чем, тезка умывает руки, не желает брать на себя ответственность. На её профессиональном веку хватает обвинителей в доведении до бесплодия.
Нет, так нет. Есть у меня один адресок, куда не зарастает бабья тропа. Еду туда. Стою перед зданием, предназначенным под снос, где раньше располагался частный абортарий, и хватаю ртом воздух. Вот это пнула меня судьба под дых! Куда же он переехал? Где его теперь искать? Что делать? К кому за помощью обращаться?
В купленной в ларьке газете ищу рекламные объявления о частных гинекологических кабинетах, но, по закону подлости, ни одного не нахожу. Зато народных целителей пруд пруди, и стоматологий выше крыши. До сумерек брожу по городу в прострации. Свидание с Костей пропускаю, не до интима мне сейчас.
Дома меня встречает с разносом Антонина Обиженная ложью дочери. Понятия "врачебная тайна" в нашей свободной стране нет и в помине! Лидия Озабоченная бесплодием пациенток доложила Антонине Рискующей не стать бабушкой о моих абортах. К акции "Наставить непутевую будущую мамашу на праведный путь деторождения" подключен отец. Аргумент, что во мне зреет семя бандюка и насильника, больше не рассматривается. Лейтмотив разноса: дети - цветы жизни, их приход надо принимать, а не пропалывать клумбу до окончательной неурожайности.
Нашли цветочек! Незабудка хренова! На долгую память о подвальном насильнике!
А вдруг во мне зреет роза, маленькая копия Розовского, его дочь или сын. Готова ли я избавиться от ребенка хорошего мальчика Кости? Как Печорин отнесется к "приятной" новости? Я уже соврала ему о месячных, а теперь заявлюсь со справкой о беременности. Как это будет выглядеть? Или не торопить события, скажу через месяц. Потом наплету, что врачи со сроками напутали. Из бабьих откровений знаю, такое часто случается: медики ставят один срок, а ребенок рождается на пару недель раньше.
- Лида, где ты витаешь? - Антонина Уговаривающая рожать треплет меня по плечу. - Мы с отцом тебя поддержим, поможем ребенка поднять. Ты не одна.
- Хорошо, мам, я подумаю! - И сбегаю от наседания родителей в свою комнату.
По утрам меня тошнит. Зубную пасту просто ненавижу! Стоит её запах унюхать, меня тут же выворачивает. Чищу зубы яблоками, амбре перебивает, но о белизне эмали и не мечтай. У соды вкус мерзкий, но приходится пользоваться ею после утреннего поедания яблока. От вечерней чистки вообще отказываюсь.
Вчера съела селёдку с вареньем. Вытащила иваси из банки, распотрошила, нарезала ломтями и полила жидкой клубничной патокой. Умяла, похрюкивая от удовольствия. Страшно представить, чем завтра закусить решу. Сегодня, к примеру, мечтаю о морковных котлетах, которые в детском саду на дух не переносила.
С Костей я теперь встречаюсь реже и коротко. Стараюсь возвращаться домой рано, я ведь будущая мать-одиночка, а не бегающая на свидания с возможным отцом ребенка беременная девушка. Печорин все еще в поиске работы, к брату за денежной помощью обращаться не спешит, нервничает. Нельзя ему пока об обузе говорить.
Август уже дышит в затылок. Плоду два месяца. Живот у меня пока не выпирает, но скоро пойдет в рост. Аборт еще возможен. Я так и не сказала Косте о ребенке. Не могу решиться соврать ему, что это на все сто его чадо, а правду уже поздно говорить. Он не поймет умалчивания, усомнится в доверии и пошлет меня ко всем чертям.
- Лида, с тобой что-то не так, - замечает Костя. - Ты здорова? Хорошо себя чувствуешь?
Он сам предложил мне ментоловую жвачку, теперь беспокоится, пластинка воняет зубной пастой.
- Съела, наверно, что-то не то. Меня всего лишь тошнит. - Я опять трушу, упуская вполне себе приличный повод сказать о беременности.
- Давно тошнит? - Проницательный серый взгляд не отпускает.
- Месяц, - давлюсь слюной, врать больше нет мочи.
Мужская ладонь ложится мне на живот:
- У тебя давно не было месячных, Лида. Кого хочешь, мальчика иди девочку? - Он целует меня за ухом.
- А ты кого? - Я отдаюсь его ласкам, интуитивно ощущая, что бури не будет, пронесло, зря только себя накручивала в моем интересном положении.
- Кто будет, того и хочу, - шепчет мужчина, признавший моего ребенка своим без всяких справок и анализов на отцовство.
Костя хоть завтра готов идти со мной в ЗАГС, а я не знаю, как представить его родителям. Наворотила себе проблем ложью о похотливом бомбиле, рассчитывая на аборт, теперь без понятия, как расхлебывать. Что отцу с матерью говорить: "Встречайте, это тот самый бандюк, завезший меня в посадку и обрюхативший!" Или: "Прошу любить и жаловать лоха, которому я навесила отцовство чужим ребенком!" Глупо! Но познакомить их придется, только не сразу, пусть сперва Костя меня своей семье представит.
Восьмого августа на даче Розовских состоится торжество по поводу пятилетия племянника Кости - оказия ввести меня в клан местных Корлеоне. Большая честь быть представленной самому Папе Игорю, а у меня даже платья приличного нет. В воскресенье я уговариваю Костю прошвырнуться на большой вещевой рынок. Денег на обновку у него не прошу, он на бобах, а у меня зарплата пусть и маленькая, но на платье, даже шикарное, сбережений хватит. Я брожу меж палаток, обозревая китайский ширпотреб, в лучшем случае турецкий, так сказать, с лицензией на подделку.
Эх, не разведи нас с Новиковой обстоятельства пятилетней давности, к Лильке бы обратилась. Она недавно вернулась в родные пенаты дипломированным модельером, вся такая крутая, разодетая в пух и прах. Видела её недавно, мимо прошла, сухо поздоровавшись, будто и не дружили мы с детсада до школьного выпускного. Не простила меня бывшая лучшая подруга, даже спустя годы дуется. Ну и пусть! Тяга к ней во мне давно отгорела и быльем поросла.
Перемеряв кучу вещей и изрядно утомив Костю ожиданием окончания шопинга, я наконец-то выбираю черное крепдешиновое платье с оранжевыми лилиями. Рисунок аляповат, но покрой идеален для моей фигуры, да и цена приемлемая. Измученный Костя платье одобряет. Ему, вообще, понравилось все, что я примеряла. Да, не годится он в подружки для шопинга, но Пылинку с собой тащить без толку, у Ирки вкус напрочь отсутствует, судя по выбору кавалера.
Мастер-фломастер Пыльникову бросил, чего и следовало ожидать. Даник защитился и укатил покорять столицу своим одежным фейерверком, оставив беременную подружку хлебать из горькой чаши матери-одиночки. Я намекнула ей на аборт, но принципиальная детообожательница моего стремления избавиться от приплода не поняла: "Оно же живое! Маленькое, родное, такое моё-моё! Как можно его не хотеть?" - в глазах уже материнство плещется, хотя всего пару недель задержки. Смотрела я на неё и думала, что со мной не так, почему эмбрион кажется мне узурпатором личной свободы, довеском, обузой, граблями, вилами, прочей ненужной фигней, а не чудом расчудесным.
Я вроде и согласилась с родителями и Костей дать жизнь узурпатору номер четыре, но встань на моем пути абортарий, понеслась бы туда на всех парусах. Не готова я быть матерью. Может, из-за неизвестности, чье чадо под сердцем ношу. А может, время еще не пришло, не созрела я для колоссальной ответственности родителя. Не исключено, что и не созрею никогда. Не всем дано быть матерями.
Пятого августа родители уезжают на юга. Я еле уговорила их оставить меня беременную одну дома, аргумент - следующим летом внук или внучка не дадут им съездить отдохнуть.
У меня с десятого августа три недели отпуска. Восьмого, в субботу, беру отгул ради сабантуя у Розовских. Долго собираюсь. Макияж правильный наношу, чтобы прилично выглядеть, не броско и не блекло. Костя наблюдает за моими стараниями с иронией, углы его губ опущены. Он сегодня ночевал у меня, как и вчера. После отъезда родителей мы оккупировали их постель. При нем меня утренняя тошнота не донимает, я даже отваживаюсь нормально чистить зубы, пастой имеется в виду, мерзко, но блевать, как раньше, не тянет. Время глобального токсикоза прошло. Одиннадцатая неделя, аборт пока возможен.
На даче дона Корлеоне собралась приличная толпа. Женская часть расфранченная, кичащаяся богатством, золотом обвешанная. Я в своем убогом наряде выгляжу под стать няне именинника. Татьяна первая к нам подошла, вернее, её притащил за собой виновник торжества, резвый мальчуган Стас пожелал поздороваться с дядей. Красивый ребенок, как из рекламы детской одежды, одет соответственно, со вкусом и дорого, но ненадолго. При такой непоседливости пятилетний франт совсем скоро изгадит свой белый костюмчик.
Костя знакомит меня с самим доном, Игорем Розовским. Инга стоит рядом, отмораживается, будто не видит меня. Могла хотя бы из вежливости кивнуть, все-таки нам предстоит породниться. Я тоже не в восторге от такой родни, но улыбку в её адрес не зажала. Отмороженная сельдь в короне до небес мой посыл доброй воли игнорирует. Зато Папа Игорь проявляет изрядную любезность, ручку лобзает, бархатным голосом привечает:
- Добрый день, Лидия. Приятно с вами познакомиться. Наслышан. Прелестно выглядите.
Похотливый козлина! Хотя такому мэну грех не гулять, красавец-мужчина в рассвете сил, глянет - трусы промокнут от желания бежать за ним вприпрыжку. Только у меня Печорин есть, уважаемый дон Корлеоне, и именно он - Герой моего времени и моего романа.
Родители Кости со мной даже поздороваться не желают. Старик Розовский, низложенный советский дон, пронзает меня суровым взглядом и рожу воротит. Мария Кирилловна, мачеха, не только пасынка терпеть не может, но и все с ним связанное не выносит. Редкостную гадину сразу видно, высокомерием за версту несет.
Косте реально не повезло с родней, а я еще на свою мать волну гоню, да Антонина - золотая женщина, добрая, заботливая, пусть иногда и строгая, но с детьми иначе нельзя, особенно с такими непоседами, как резвый Стасик. Бедная Татьяна за ним круги наматывает по всей территории.
Сын дона Игоря подбегает ко мне, дергает за юбку:
- Тётя Лиля, тётя Лиля! - путает он мое имя с цветами на платье.
- Лида. - Я беру его ладошку, присаживаюсь на корточки. Надо учиться общаться с детворой, скоро пригодится. - Чего тебе, малыш?
- Я большой! - пыжится забавный карапуз, нахмурив бровки.
- Ты чего к тёте пристаешь? - К нам подбегает запыхавшаяся Татьяна. - Говорила, не бегай, посиди чуток, дождись хотя бы торта, не испачкавшись.
Глаза пятилетки искрятся лукавством, сорванец явно задумал пакость:
Татьяна тушуется, косится на меня, пожимает плечами:
- Ребенок.
- Дети есть дети, - поддакиваю со вздохом. - Скоро и мне предстоят все эти хлопоты.
- Поздравляю! - В глазах едва знакомой девушки искренняя радость за меня. Еще одна детолюбка! Либо профессия обязывает, своих-то нет, а за воспитание чужого ей платят.
Татьяна, узнав, что общается с библиотекарем, переходит на обсуждение классической литературы. Она мечтает словесность в университете изучать. Непоседа крутится подле нас, приносит травинку с божьей коровкой, прерывая нянин треп о высоком. Я показываю Стасику, как поступать с "красными жучками в черный горошек":
- Божья коровка, полети на небко, там твои детки кушают конфетки.
Если мой сын от Кости будет таким, то деторождение того стоит.
К выносу торта непоседа опять куда-то скрывается. Трехъярусное чудо в розочках из белкового крема и пятью свечками ждет именинника, как и все "голодные" гости, а его нигде нет, зато есть зазевавшаяся няня. К нам приближается Инга решительной походкой начальницы, задумавшей учинить разнос подчиненным. Несчастная любительница русской словесности стойко выносит поток нечистот из хозяйской глотки, а я смываюсь от раздачи слонов, беременной надо беречь нервы.
Под предлогом подышать хвойным воздухом в бору, я обхожу дом. Из открытого окна второго этажа доносится скандалящий голос старика Розовского. Слух выхватывает мое имя, заставляя приблизится к стене и навострить уши.
- Твоя Лидия - шлюха! - орет бывший партийный бонза. - Ты поинтересуйся у неё, от кого она ждет ребенка!
- От меня, - голос Кости тверд.
- От некоего Артема Красикова!
Я невольно хватаюсь за сердце. Откуда он знает?
- Лида с ним рассталась, - гнет свое мой защитник.
- Еще бы! Ты же не какой-то там сын мента, а Розовский! Шлюхи умеют считать чужие деньги!
- Мне от вас ничего не нужно, отец! Лида об этом знает!
- И ты ей веришь? - едкая горечь. - Открой глаза, сын! Она навязывает тебе чужого ребенка!
- С чего вы взяли! - срывается Костя.
- Ко мне явился полковник Красиков и потребовал урезонить младшего сына, не разрушать сложившуюся пару, ждущую прибавления семейства!
Я присаживаюсь на корточки, опираясь спиной о шершавую стену дома. В ушах неистовый стук крови, мешающий услышать Костин ответ. Активная дура Лариса опять вмешалась, заложив меня Красиковым. Только с чего они решили, что я беременна от Артема, если даже мне это досконально неизвестно? И почему тогда насильник не явился ко мне предъявить права на ребенка? Почему разбор залетов проходит на уровне отцов моих мужчин? Ну да, кто же будет интересоваться мнением шлюхи! Вряд ли я по-прежнему нужна Артему, но расстроить мои отношения с Костей ему не западло. Так не доставайся же ты никому, Лидок, тяни лямку матери-одиночки!
Через какое-то время Костя находит меня под злосчастным окном.
- Лида, с тобой все в порядке? - Он присаживается на корточки подле меня, берет мою вялую кисть.
- Ты мне скажи. - Я ожидаю неминуемого приговора.
- Едем домой. Игорь обещал одолжить машину с шофером.
- Ты не поверил словам отца? - Всматриваюсь в его лицо сквозь пелену непролитых слез.
- Я верю только тебе, хорошая девочка Лида. - В глазах и голосе Кости ни тени сомнения или фальши.
- Зря. - Пришла пора каяться. Я рассказываю ему про подвал, про неуверенность в отцовстве ребенка. - Еще не поздно сделать аборт, - завершаю свое сбивчивое признание, доведшее-таки меня до слез.
Костя притягивает меня к себе, целует в лоб:
- Лида, это наш ребенок. Если хочешь от него избавиться, я не имею права тебе запретить, но растить и воспитывать его не отказываюсь.
- Но и желанием не горишь, - горькая догадка.
- Я бездомный бедный студент. Пока мне нечего тебе с малышом предложить, но это изменится. Окончу ВУЗ, работать пойду. Прорвемся как-нибудь. Но врать не стану, будет сложно.
- А то я не знаю! - фыркаю, успокоившись. Костя все еще мой, истинный хороший мальчик.
Тринадцатого августа я просыпаюсь как от удара, в мыслях развеивается кошмар, разбудивший меня среди ночи. Зеленые глаза электронных часов показывают начало второго. Кости рядом нет. Прислушиваюсь. В квартире тишина, только шелест дождя за открытой форточкой.
Дурное предчувствие толкает меня отправиться на поиски суженого. В гостиной его нет, в кухне и ванной тоже, как и в уборной. В прихожей отсутствуют его кроссовки, но спортивная сумка на месте. Наверное, вышел покурить, вернулся к своей вредной привычке после моего откровения.
Из заплаканного дождем кухонного окна я пытаюсь рассмотреть Костин силуэт под козырьком подъезда, мысленно напевая: "Сигарета-сигарета, ты одна не изменяешь. Я люблю тебя за это, ну и ты про это знаешь". Некое движение у кустов сирени привлекает мое внимание. Неужели драка? Костя!
Я пулей вылетаю в коридор. Как есть, в ночнушке и тапках, только дождевик с вешалки хвать, бегу вниз по лестнице. Выскакиваю на улицу. Драка переместилась за кусты.
- Лида, вернись домой! - Костя отталкивает от себя противника, оборачивается.
На третьем этаже вспыхивает свет, кто-то из алкашей Котельниковых проснулся. Теперь мне удается рассмотреть драчунов. Артем не в форме, значит, не на дежурстве. Костя в футболке и трениках. Оба мокрые.
Красиков выхватывает пистолет, который прятал под курткой, заткнув за пояс штанов сзади:
- Ты её не получишь! - рычит сбрендивший однолюб. Передернув затвор, он наставляет оружие на Костю. Шутки кончились.
Я ахнуть не успеваю, как Розовский точным махом ноги выбивает у противника ствол. Пистолет летит прямо в меня и больно бьет по коленке, чем выводит из ступора. Драка возобновляется.
Их надо остановить! Немедленно! Но как? Разнять боксеров у меня силенок не хватит. Выстрелом - светлая мысль. Звук охладит горячие головы. Шарю в потемках под ногами, ища пистолет среди мокрой травы. Нахожу. Ощупываю, курок взведен, спусковая скоба поддается нажатию.
Как-то раз у нас с Красиковым вышел спор по поводу стрелков-неофитов. Накануне я прочла ироничный женский детектив. В нем смелая библиотекарша расследовала смерть подруги в пику милиции, повесившей преступление на невиновного. В финале героиня вступила в противоборство с серийным убийцей, подобрала пистолет погибшего стража порядка и выстрелила в преступника. Красиков поднял автора на смех, заявив, что человек, ни разу не державший в руках ствол, не сможет из него пальнуть, элементарно не зная, как снять с предохранителя. Во всем нужна сноровка-закалка-тренировка. Умом я понимала, что он прав, но стало обидно за библиотекаря, пусть и литературный персонаж, меня и понесло на бессмысленный спор. Артем решил доказать свою правоту практической демонстрацией. Он втихую позаимствовал у бати левый ТТ, добытый неправедным путем в лихие времена бандитских войн, и устроил мне оружейный ликбез в лесочке за городом: показал, как пользоваться, и по пивным бутылкам дал пострелять. С кривым глазомером и трясущимися руками я тогда ни в одну мишень не попала, но нажать на тугую скобу смогу.
Пистолет тот самый, на рифленой рукояти прощупывается пятиконечная звезда в круге, символ ушедшей эпохи. Красиков не взял с собой табельный ПМ, шел убивать, а не угрожать сопернику. Я целюсь тэтэшником в землю, так проще, пушка тяжелая, сложно вертикально вверх шмальнуть, да и не дай бог кому-нибудь в окно прилетит пулька. Свет у Котельниковых гаснет, награждая меня временной слепотой. Блик молнии понукает рефлекторно нажать на спуск, звук выстрела тонет в раскате грома. Мутузящиеся тени замирают, одна валится под ноги другой.
- Костя! - Оружие падает из моих ослабевших пальцев.
- Лида! - Оставшаяся стоять тень делает шаг ко мне. Сильные руки обнимают меня, прижимают к такому родному телу, живому. - Только не волнуйся. Пожалуйста, иди домой.
- А как же он? - Из-за мужского плеча я вглядываюсь в темнеющую под кустом кучу.
- Лида, тебе стоит уйти, - настойчиво.
- Нет! Я должна знать!
Он отпускает мои дрожащие плечи, возвращается к куче. Наверное, щупает пульс, в темноте не разобрать, да и дождь припустился. Я заставляю себя приблизиться к ним. Вода, текущая по моему лицу, ест глаза, или то слезы.
Глава 21. Телохранитель, или Адские муки в райских кущах
Макс
- Вставай! - Над нами нависает тень телохранителя, прозевавшего наезд на теловладельца. - Роза Викторовна, с вами все в порядке?
- Все хорошо, Дмитрий. - Цветочек вцепилась в меня, не желая отпускать, несмотря на стоящего подле стукача мужу.
Поднявшись сам, я помогаю Розе встать. На горизонте особы, отвлекшей охранника, не наблюдается. Смылась. Значит, при делах.
- Не видел, куда девица, пристававшая к тебе, подевалась? - вопрос адресован нерасторопному Дмитрию.
- Тут была. - Он взглядом профессионала осматривает округу.
- Она тебя специально отвлекла, общалась с водилой бумера, в тачку к нему подсаживалась.
К нам подбегает группа студенток, лопочут, хлопочут вокруг Цветочка, отряхивая с неё листву и траву.
- Спасибо, что сделал мою работу. - Дмитрий протягивает мне руку, которую я пожимаю. - Надо боссу позвонить. - Он извлекает из внутреннего кармана пиджака мобильник, приоткрывая вид на кобуру с пушкой. - Еще одно покушение не замять.
- Еще одно? - Во мне нешуточно бьется тревога.
- Да. Владислав Игоревич пытался утопить Розу Викторовну в бассейне. В тот раз я вовремя подоспел, а сегодня проморгал.
- Киллер на бэхе всю неделю за ней следил, проверял, когда и с кем приезжает, уезжает, план намечал. Стопроцентно, заказ.
- Да уж, есть, кому постараться.
Пока Дмитрий докладывает боссу, к нам подходит Роза, вырвавшаяся из рук прихлебательниц. Она с тревогой прислушивается к речитативу охранника. В ответ из трубки орут так, что до нас долетает.
- Станислав Игоревич велит немедленно возвращаться в особняк, - отвечает на наш немой вопрос Дмитрий после завершения разговора. - Вас, Максим Романович, просят проехать с нами.
- Хорошо. - Роза вцепилась в мой локоть и не отпускает, то ли переживает адреналиновый откат, то ли встречи с мужем опасается. На её лице широкая улыбка - признак паники.
Незаметно для охранника я подбадриваю Цветочек поглаживанием по кисти, в ответ её улыбка теряет широту.
- Не бросай меня, пожалуйста, - шепчет она.
- Не брошу. - Два покушения - серьезная заявка, надо разобраться с угрозой.
Пока Роза прощается со свитой, я присаживаюсь возле её раздавленного смартфона, починке не подлежит, но SIM-карта могла уцелеть.
По дороге к автомобилю Дмитрий подбирает учебную сумку подопечной, бросил её там, где стоял, во время попытки наезда. В паре шагов левее я замечаю блеск на асфальте под кучкой нанесенной ветром листвы. Это женская заколка, оброненная подельницей киллера, была на ней, память дает четкую картинку. Прячу улику в карман, может пригодиться.
В автомобиле Цветочек сжимает мою ладонь вплоть до приезда во дворец Розовских.
Благоверный и свекор Цветочка являются одновременно, не заставив нас ждать и четверти часа. С ними еще один охранник, мужчина среднего возраста с цепким взглядом, подозреваю, тот самый Конвоир, о котором рассказывала Роза, личный телохранитель Стаса.
Злой и обеспокоенный франт подскакивает к Цветочку, покрывает её лицо поцелуями, не стесняясь окружающих, бомбардирует жену вопросами о самочувствии: как она, что с ней, нигде не болит. Роза задыхается от его внимания, краснеет, улыбается, а он продолжает её смущать.
- Куда ты смотрел? - Обеспокоенный муж оборачивается к Дмитрию.
- Дмитрия отвлекли, - вступается за охранника Роза.
- Он профессионал! - кричит Стас.
- Убийца тоже знает свое дело, - поддерживаю я Цветочек. - Наезд спланирован заранее. - Далее выкладываю свои наблюдения за бэхой.
После моего подробного доклада олигарх пристально изучает меня с минуту:
- Максим Романович, пройдемте в мой кабинет. - Приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
Мажор пытается последовать за нами, но Роза его удерживает.
- Располагайтесь. - Папа Игорь указывает мне на два кресла у журнального столика, намекая на желание вести разговор на равных. - Хочу поблагодарить вас, Максим Романович, за спасение моей племянницы. Роза мне очень дорога. Вы ведь и раньше её защищали. - Пауза на мой кивок. - Предлагаю работу её телохранителя, для начала. У меня на Розу большие планы. В будущем ей понадобятся преданные и неординарные люди, вроде вас. Моя компания готова оплатить вам высшее экономическое образование.
Я не тороплюсь принимать дары данайцев. Во-первых, родство Розы с семейством олигарха - совсем нетривиальная новость, нуждающаяся в осмыслении. Во-вторых, предложение смердит троянским конем. Весь мой жизненный опыт говорит о том, что человеческий альтруизм крайне редко бывает чист от подвоха, особенно исходящий от такой личности, как Черная Роза.
- Звучит заманчиво, Игорь Константинович, но я даже школу не окончил.
- С вашими способностями, Максим Романович, сдать ЕГЭ не проблема. Следующим летом получите аттестат и будете зачислены в технический университет на заочное отделение.
- Что вам на самом деле от меня нужно? - Держу взгляд самого опасного человека, которого доводилось встречать, а повидал я волков немало.
- Безопасность Розы, её спокойствие, благополучие и личное счастье. - Намек олигарха понятен: он готов вручить мне свою племянницу, лишь бы я расстроить её брак с его сыном. Между Розой и мужем инцест, который отцу Стаса не по душе.
- А что на это скажет Станислав Игоревич?
- Он поймет. Со временем.
Да, попала Цветочек в переплет! Киллеру не досталась, так собственный Отелло придушит.
- Игры с ревностью опасны для жизни.
- Стас никогда не причинит Розе вреда. Вы же видели его реакцию на покушение. Он боится смерти жены больше, чем чего бы то ни было. А я боюсь за них. Скажу без обиняков, мой сын болен, его одержимость сестрой ненормальна.
- А я, значит, доктор? - Пристально изучаю лицо Короля интриганов.
- Главврач. Так как, Максим Романович, готовы вернуться в рыцарский строй и спасти свою Прекрасную даму? Будет адски жарко увести её из "райских кущ", но у вас стальные нервы. Не так ли?
- Не жалуюсь. - Подробное у него досье на меня, дотошная сука собирала. - Я согласен на ваше предложение, Игорь Константинович. - Троянский конь конем, но от таких предложений не отказываются, тут и сети, и цепи, и бочка малины, к которой тебя заочно упомянутыми цепями приковали и сетью примотали, не рыпнешься. Да и куда рыпаться-то от малины?
- Добро пожаловать в "КонРоз"! - Олигарх скрепляет сделку рукопожатием, крепким, стальным. - Пора завязывать с криминалом, Максим Романович. Кстати, авторитеты вас больше не побеспокоят. Судимость на днях снимут, пятна на вашей биографии не останется, совсем. Смело выбрасывайте тюремные годы из памяти. Контракт будет готов после обеда, приступать можете немедленно. Жить будете здесь, на третьем этаже вам приготовят гостевую комнату.
- От тюрьмы и сумы мне тоже зарекаться? - иронизирую над предложением забыть шесть лет волчьей школы. Диплом криминального университета, обеспеченного мне Шмаровым, можно выбросить на помойку, не бывать Грозе в авторитетах.
- Пока стоит мой дом, зарекайтесь, Максим Романович. Вы личный охранник Розы. Если понадобится устранить угрозу фатально, действуйте.
- Спасибо за доверие.
Папа Игорь зовет оставленную в холле гопкомпанию в кабинет для мозгового штурма ситуации. Стас пытается возразить насчет моих новых полномочий, но отец его одним взглядом затыкает, умеет Игорь Константинович давить глазами. Дзержавский, который не просто бодигард сына олигарха, а начальник его охраны, уже допросил Дмитрия, за ротозейство отчитал, обошлось без увольнения зазевавшегося сотрудника. В наказание Дмитрия переподчиняют мне. Другой охранник, Алексей, тоже явившийся в кабинет, будет подменять Дмитрия или меня. За Розой неотступно должны следовать двое, такова воля мужа и дяди. С чем я всецело согласен, лишние глаза и щиты не помешают.
Выкладывая на стол раздавленный телефон Розы, я достаю и заколку шмары, подельница киллера явно из шлюх, у меня на них глаз наметан.
- Спасибо, что подобрал. - Роза подается к столу. - Перед самым наездом на него пришла дурацкая sms: "Сдохни, Ядовитый плющ!" Абонент неизвестен.
- Прохорова! Сука! - Стас сжимает кулаки. - Кто бы сомневался! У Кло с детства бзик на комиксах. С тринадцати раритетные книженции собирала. Кучу бабла угрохала на свою блажь, пока на коллекционирование мужиков не переключилась. Она и по сей день страдает бредом на готемскую тему, мнит себя Женщиной-кошкой! - Он внезапно краснеет, то ли от ярости, то ли лишнее ляпнул, взгляд от жены отводит.
Роза улыбчиво прикрывает глаза, воздерживаясь от комментариев. Похоже, Бэтмен изменил Ядовитому плющу с Женщиной-кошкой.
Дзержавский извлекает SIM-карту:
- Пробью номер по своим каналам.
- Вряд ли он будет полезен. Сообщение, скорее всего, отправлено с одноразового мобильника, - делюсь скепсисом. - Заколка тоже бесполезна, хотя вещица приметная, слишком дорогая для проститутки. Спрошу у работниц Шмарова, может, опознают владелицу.
Роза берет заколку, рассматривает, ведет большим пальцем по цветочной композиции из крупных камней:
- Это Swarovski, их фирменный хрусталь. Можно маму Ксю расспросить, Надежда Аркадьевна работает в "Кристалле", у них есть стенд Swarovski. Макс, почему ты решил, что помощница киллера проститутка?
Дмитрий поддерживающе поджимает губы, тоже шлюху учуял, оттого и прицел сбился, гормоны взыграли на продажную бабу.
Киллер знал, кого брать в подельницы: заплати и требуй хоть секса, хоть отвлечь охранника. Наверняка шлюху использовали втемную, типа купили для друга, сюрприз такой. Девица дождалась указанного "друга", не подозревая о своей истинной роли, а когда дошло, во что вляпалась, смылась. Проститутка молодая, ровесница Цветочка, недавно на панели, не обтерлась еще, дала себя развести как лохушку. Если моя догадка верна, проститутка нам киллера выщемить не поможет, постоянный клиент не станет подписывать свою шмару на дело. Но найти девицу стоит, она может описать и опознать наемника.
Дзержавский отправляется пробивать симку. Мне за вещами съездить надо, заодно с Косяком увольнение утрясти. Слугой двух господ быть не получится, Папа Игорь приказал завязывать с криминалом, Гроза теперь играет за высшую лигу. Заколку я сфотографировал, пусть Шмаров своим работницам покажет. Дмитрий и Алексей остаются в особняке сторожить Розу, она обещает дом сегодня не покидать.
Стас останавливает меня в коридоре. Охранники уже спустились в холл. Дзержавский поднялся на третий этаж в комнату охраны. Я последним покидал кабинет, Роза - первой, она уже у двери другой комнаты стоит. Присмиревший франт выходил вторым, но за женой не последовал:
- Поговорим, Макс.
- Стас! - предупредительный оклик Розы.
- Ступай в спальню, женщина, у нас мужской базар! - Мажор корчит из себя маргинала, забавно.
- Твоя пиписка больше, замеры излишни! - дерзит Цветочек.
- За линейкой сходи, радость моя, хочу убедиться!
- Тестостерон сбавь, дорогой! Я не уйду! Считай меня рефери!
Театрально вздохнув, соперник возвращает свое внимание к моей персоне:
- Спасибо, Макс, что спас мою Колючку. Но учти, если замечу поползновение к... - Он замолкает, продолжение угрозы и без слов понятно.
- Служебные романы мешают работе. - Я стараюсь сохранять бесстрастность. Зря Цветочек проявила характер, решив остаться, при ней мне сложно себя контролировать.
- Разумно мыслишь, - кивает Стас.
- Кто-то же должен.
- Брейк, парни! - Самопровозглашенный рефери вклинивается между нами. - Стас, тебе разве в офис к подчиненным не пора?
Игнорируя жену, соперник сверлит меня взглядом:
- Я тебе предупредил, Рыцарь.
- У меня встречное предупреждение. Обидишь Цветочек, задвину субординацию. Сам догоняй, что за этим последует.
- Вот, значит, как ты её называешь! Стоило догадаться. - Вздох. - Но не от меня её нужно защищать, Макс. А если сорвусь, задвигай субординацию, отвечать не стану.
- Стас, все! Хватит! - Роза решительно берет мужа под локоть. - Извини за эту сцену, Макс.
Да уж, непростой мне попался соперник. Стас Розовский умело манипулирует жалостью и совестливостью жены, культивирует комплекс вины, заставляя её чувствовать себя обязанной. Бой обещает быть адски жарким, наниматель не промахнулся с прогнозом. Но сперва разберусь с внешней угрозой.
К дому, где я кантовался последнюю неделю, добираюсь на такси. Забросив в рюкзак малочисленные пожитки, звоню Косяку. Шмаров сейчас в центре, обещает подъехать за ключами.
- Молодец девка, все-таки вытащила тебя из нашего дерьма! - реплика бывшего бригадира по поводу моего увольнения. - Далеко пойдешь, Гроза! - Хлопок по плечу. - Насчет цацки этой, - речь о заколке, - расспрошу девок, звякну о результате. Ты только своих не забывай, мы ведь почти родня. Я вчера Конфетке предложение сделал, кольцо вручил, брюлик, все как по писаному. Она приняла. Думаю, свадьбу в октябре сыграем, пока погода в хлам не испортилась. Шафером пойдешь?
- Нет, другого кандидата ищи, но на свадьбу приду, - взглянуть на возмездие. - Поздравляю.
Шмаров подбрасывает меня к особняку Розовских. Вместо послеобеденного сонного царства у охраны ажиотаж. Дзержавский пробил симку. Она активирована сегодня утром, с неё отправлено всего одно сообщение. Мобильник по-прежнему включен, что странно. Техподдержа безопасников "КонРоз" вычислила координаты, они стабильны с момента обнаружения, локация за городом, рядом с объездной трассой.
Вовремя я вернулся, еще пара минут, и парни рванули бы без меня. На место мы выезжаем впятером. Мажор выказал настойчивое желание к нам присоединиться, в офис гонять подчиненных он так и не вернулся. Начбез попытался Бэтмена отговорить, но не вышло, а бати-олигарха дома нет, чтобы запретить отпрыску бессмысленное геройство. По телефону Игорь Константинович недоступен, видать, сильно занят подготовкой моего контракта.
Наша команда отправляется на двух тачках, в первой Дзержавский с мажором и Алексей водителем, во второй мы с Дмитрием, он за баранкой, у меня прав нет. Не успел получить, и двух месяцев с восемнадцатой днюхи не прошло, как закрыли, но водить умею, Шмаров давал порулить свой Jeep, заранее обучал подрастающую смену шмаровозов. Новые коллеги все при оружии, я пока без ствола, но в случае полной жопы Дмитрий обещает одолжить мне свой запасной, левый.
Тормозим за первой машиной. Вдоль трассы посадка, жилья поблизости нет. Киллер выбросил мобильник в окно по дороге из города, позабыв выключить, либо специально этого не сделал. Ищи теперь звонилку в траве и кустах, мокрых, даже под ногами чавкает. Бэтмен стоит на обочине, наблюдает, в герои вызвался, а мараться не хочет. Начбез велел ему из бронированной тачки нос не высовывать, но упрямый засранец выполз на наши торчащие кверху задницы поглазеть. Ну, хоть ценные указания держит при себе.
Что это там в кустах пестреет? Раздвигаю ветки. Доигралась девка. Жертве зачистки свернули шею. В руке трупа искомый мобильник, Samsung старой модели, такие в ходу были, когда меня еще не закрыли, предтеча смартфона. Скорее всего пальчиков киллера менты на нем не обнаружат, стерты, хотя сообщение отправлял именно он, девица в тот момент Дмитрия отвлекала.
Дзержавский осторожно осматривает и обыскивает тело проститутки, ушлый бывший особист таскает с собой одноразовые медицинские перчатки. Пренебрегший чистотой брюк Бэтмен наблюдает, спланировал с откоса, когда труп обнаружили, любопытно ему.
Просто удивительно, что Стас блевать в соседние кустики не улетел. Откуда у мажора такие крепкие нервы? Не воевал, даже в армии не служил, с криминалом, бандитским, не связан. Должен стоять тут весь зеленый, давиться рвотой, а он даже не побледнел, или дело в загаре. В очередной раз убеждаюсь, что типчик совсем не прост.
- Документов нет, а жаль. Тут явно работал профессионал. - Дзержавский стягивает перчатки, прячет их в карман пиджака. - Силовик, либо военный, спецназовец, либо из других структур, - намек на свою бывшую контору или ментов.
- Не факт, - возражаю. - То, что киллер служил, бесспорно. Он из братвы или работает на криминал. Местный, из города не сдернул, значит, продолжит выполнять заказ. Ему или бабла отвалили выше крыши, или прижали конкретно, чтобы доделал дело.
- Почему так решил? - интересуется мажор.
- Из-за включенного мобильника. Киллер оставил нам послание: свидетеля кокнул и смылся, не ищите. За нос нас водит, хочет, чтобы мы расслабили булки. Он наверняка из петровских, человек Брыля, тот ведь под Прохоровым ходит.
- Я сообщу Игорю Константиновичу о ваших выводах, Максим Романович. - Со мной начбез держит официоз, пока, к Дмитрию и Алексею без отчества обращается.
- Отец с Брылевым быстро разберется, - кивает Стас. - О киллере можно забыть, через пару дней, если не раньше, в реке выловят или в канаве найдут. Поехали отсюда.
- Вы поезжайте, Станислав Игоревич, и Максима Романовича с собой прихватите, Дмитрий отвезет, - распоряжается Дзержавский. - А мы с Алексеем дождемся полицию. Я позвоню одному моему хорошему знакомому из комитета, пусть себе это дело возьмет, а не местное отделение разбирается с неопознанным трупом. Парень он хваткий, что-то да накопает.
Перед отъездом я фотографирую труп и отсылаю фотку Шмарову для опознания, поработаю наперегонки с органами. По дороге в особняк на мой смартфон приходит сообщение. Убитая отзывалась на кличку Ласка. Прикус у неё крысиный, мелкие черты лица, субтильная фигура, типаж излишне подвижных, кто на месте усидеть не может, руки в покое оставить. По паспорту она Лариса Батурина. Приехала из области, поступила в колледж, потом учебу забросила, шлюхой быть проще, чем мозги напрягать. Батурина полгода проработала на Косяка. Пару месяцев назад он её уволил. Она обокрала постоянного клиента, еще и клофелином его траванула. Заколку, по словам Снежка, Ласка тоже стянула, хвасталась перед коллегами, как объегорила мажорку. После работы на Шмарова девица подалась в плечевые на объездную.
Делюсь полученной информацией с Дмитрием и сидящим на заднем сиденье Стасом.
- Макс, у меня к тебе просьба, - в тоне мажора усталость. - Розе не говори о трупе. Дмитрий, тебя это тоже касается. Она слишком совестливая, еще обвинит себя в смерти шлюхи, будет потом маяться придуманной дурью.
Соперник прав, незачем Цветочку знать правду:
- Скажу ей, что мы нашли только выброшенный киллером мобильник. Наемник уехал и больше угрозы не представляет.
*** Роза
Оранжевый диск восходящего солнца добавляет красок пейзажу. Мы с мужем любуемся триумфом золота над хлорофиллом. Наступающий день обещает быть теплым, эта заявка и выгнала нас после утреннего секса на балкон. Все-таки умеет природа красиво увядать, проделывает это каждый год, а нам дано лишь раз познать весну, лето, осень и упокоиться в сугробах зимы.
Муж трется носом о мой затылок, спугнув мое осеннее философствование. Выпорхнув из клетки-мозга, оно уносится прочь к желтеющим кронам.
- Люблю тебя, моя Розочка. Удивляюсь, как жил до тебя.
Мы укутаны в один плед, на муже только пижамные штаны, на мне шелковый пеньюар. Моя спина прижата к его груди, его подбородок прикорнул на моей макушке. Приятное сочетание: прохлада воздуха и жар мужского тела, рук, обвивающих меня под пледом. Плитка пола и балюстрада подернуты росой. Моим ступням в тапках зябко, но это мелочи, на которые я почти не обращаю внимания, купаясь в приливе мужниной нежности.
- Жил ты до меня весьма активно, - щекочу романтический настрой Стаса.
- Обожаю, когда ты ревнуешь. - Чмок в мою макушку.
- А вот и нет! - Я поворачиваюсь к мужу лицом. - Это ты у нас заядлый ревнивец.
- Что есть, то ест. Но таковы мои демоны, с которыми я борюсь неустанно.
- И все равно проигрываешь. Устроил Максу показательное выступление Отелло, - с налетом укора.
- Да-а-а, некрасиво вышло. Парень тебя спас, дважды, а я повел себя как придурок. Но готов признать, он твой Рыцарь. Отец правильно сделал, что нанял его твоим телохранителем.
- То есть ты мне, как супруге, доверяешь? - Я удерживаю его взгляд.
- Конечно. Глупо лишать человека доверия после одной ошибки, даже пары. Мы не идеальны, всякого можем наворотить в порыве эмоций, под гнетом ложных представлений, обмана, похоти, алкоголя и прочего дерьма. Те, кто не дают близкому человеку второго шанса, сами с пушком на рыльце. Или подрыв доверия для них лишь повод разорвать отношения, а причина в другом.
- Ты поэтому не простил Виталине измену, нашел удобный повод разорвать отношения?
- Не думал об этом, но, наверное, так и есть. До неё я не влюблялся, трахался в свое удовольствие, не циклясь на чувствах. С ней вышло иначе: сперва отказ, потом год игры в дружбу. Если б она мне сразу дала, то прошел бы мимо, как с остальными. А с этими политесами закрутило так, что чуть до свадьбы не дошло, хотя о браке я тогда совсем не думал. Мы просто съехались, трахались без глобальных планов на будущее. Залетом Витка хотела меня охомутать, только перепихом с бывшим себе свинью подложила. Я, конечно, страдал, злился. Потом как отрезало, вообще о ней думать забыл, было и прошло. Если б мы тогда поженились, то уже разбежались бы.
- Динамо в твоем случае безотказная тактика, - подтруниваю над бывшим преследователем неприступного Шиповника.
- С Виталиной - да, с тобой - нет. Тогда, на ступеньках первого корпуса, я буквально прозрел, не искал любви, но нашел. И влип по уши. Если б ты не продинамила меня, утащил бы в свою берлогу и залюбил до изнеможения, и никуда бы от себя не отпустил. - Стас целует меня так же настырно, как в наш первый раз, но теперь я отвечаю.
- В тот день ты проявил заметное стремление залюбить меня, - припоминаю наше чумовое знакомство: поцелуй у всех на глазах, столкновение у аудитории, мое вранье насчет свадьбы с другим, первая поездка на Бене, трапеза в "Голден Роуз", ярлык Шиповника и очередной посыл будущего мужа к фиЯлкам.
- Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждешь, и каждый вечер сразу станет удивительно хорош, - из уст мужа раздается фальшивый напев "Сердца" Утесова.
- И ты поешь! Сердце, тебе не хочется покоя! Сердце, как хорошо на свете жить! - подхватываю невольно. Бабуля любила кинокартину "Веселые ребята", часто напевала этот мотив, особенно весной. Но и осень не помеха сердечной эйфории. Вот только кто виновник моего душевного подъема, Стас или Макс? Положа руку на все то же сердце, признаюсь, с момента вчерашней встречи я ощущаю прилив счастья, несмотря на покушение, ревность мужа, долг перед ним, честь и совесть. Сердцу ничто не указ, оно кричит, что мой брак - ошибка, и только вина способна ему возразить.
- Сердце, как хорошо, что ты такое! Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить! - вторит припеву муж, пока мои онемевшие пальцы скользят по метке смерти на его груди. Там, за едва ощутимым шрамом, бьется то самое любящее меня сердце, которое уже однажды остановилось по моей вине.
- Так любишь, что простил мне измену? - Я ловлю мужнин взгляд.
- Тебе я готов простить что угодно. Любовь вообще все прощает, даже вопреки подорванному доверию, правда, тогда она в мучение, а не в радость.
- Не ревнуй меня, Стас, пока мы в браке, я буду тебе верна.
- Честь - великое дело, но ревность ею не заткнешь. Да и черт с ней, занудой! Пусть зудит. Моя ревность мелочь по сравнению с твоим раздраем. Ты ведь Макса не только как друга любишь, а меня - как брата. Мечешься между нами. Ты в аду, Роза, как и я. Мы в своих персональных преисподних варимся-паримся-жаримся, хотя должны быть в раю, общем.
- Только не считай Макса коварным Змием, проникшим в наши райские кущи с целью соблазнить Еву яблоком раздора с Адамом.
- Макс - необходимое зло, как химиотерапия для раковой опухоли. Не стой ты между нами, он бы мне понравился, возможно, даже подружились бы.
- Так стань ему другом, хотя бы ради меня!
- Ты мой друг, и он мой друг, а вместе мы счастливая шведская семья! Не выйдет, Роза, мы тебя слишком любим, чтобы делить.
- Я не прошу МЖМ! - Фу! Даже думать о таком противно! - Найди с ним общий язык, прояви дружелюбие.
- Легко сказать! Но я постараюсь не подливать масла в огонь твоих метаний между нами.
- Я люблю тебя. - Трусь лбом о переносицу мужа. Без понятия, вру или нет. Я, однозначно, люблю Рыцаря, но и утверждать, что не люблю мужа, не могу.
- Верю, на физическом уровне ты абсолютно моя, но тут, - касание указательного пальца к моему виску, - победитель он, ты ведь меня даже как друга не рассматриваешь.
- Глупость! Конечно, мы друзья, а не просто любовники, одна сатана, ты сам говорил. - Пора сворачивать этот опасный диалог: - Что-то я совсем озябла. - Передергиваю плечами. - Идем в постель, - от такого предложения муж никогда не откажется.
- Включаешь самку задавить ревнивца. - Стас досконально изучил мои методы влияния на себя.
- Моя самка с первой встречи по тебе сохнет, вернее, течет. - Я провокационно облизываю губы. Ну, приврала чуток, и что, ему приятно, а с меня не убудет.
- Помню, как ты при нашем знакомстве выдала себя слезами, хотя продинамила меня мастерски. - Во взгляде мужа вспышка страсти, его руки сползают на мои ягодицы.
Дальнейшие лясы излишни. Стас утаскивает меня в тепло постельного кубла, чтобы совокупляться со мной по-звериному, не сдерживая своего самца на радость моей самке. Если страх за мою жизнь будит в супруге нежность, то ревность порождает дикость первобытных предков.
От учебы я на неделю отстранена требованиями безопасности, прогулы прикроет справка. Тоска берет при мысли киснуть в особняке семь дней, даже восемь. Лишь присутствие Макса не дает мне хандрить.
Воскресный обед на даче отменен, не дай бог Розу Викторовну пристрелят по дороге. Татьяна Станиславовна и Инга встревожены. Проявляется это по-разному. Первая кудахчет, вытирая слезы. Вторая отвлекает меня бомондными разговорами, светскими сплетнями, окружает повышенным вниманием и нарочитой заботой. Виталине явно неловко. Она будто боится, что её заподозрят в заказе. Константин Обухов не уведомлен об инциденте. По моей просьбе дядя ничего ему не сказал. Не хочу портить родителям выстраданное многолетней разлукой семейное счастье. Мелани тоже не в курсе ЧП, недостаток знания языка аборигенов на руку спокойствию психики, но общую тревогу няня-иностранка улавливает. Один Стасик-младший весел и бодр, бегает по коридорам, прячась от мисс Бланко. Его задор помогает и мне не пасть духом, как и переписка с Ксю.
В понедельник, дождавшись, когда муж укатит в офис, я посылаю подруге фото заколки. Еще в пятницу пыталась до неё достучаться, пока Стас отлучался на поиски киллера, но она была на занятиях, телефон отключила, потом супруг меня слишком плотно опекал для чата с подругой.
Роза: Есть мысли о владелице? Это Swarovski.
Ксю: Вижу. Такая заколка есть в новом каталоге. У матушки вечером спрошу. Если клиентка постоянная, она вспомнит. Заколки редко покупают, неходовой товар. Тебе срочно?
Роза: До вечера терпит.
Ксю: Что-то стряслось? (Обеспокоенный смайлик).
Роза: Нет. Просто нашла в аудитории. Хочу вернуть. Вещь недешевая.
Ксю: Спорно, для тебя она теперь стоит сущие копейки.
Роза: Такую аляповатость я и даром не возьму, - заговариваю проницательной подруге зубы в пику её подозрениям.
Ксю: Зажралась, Принцесса! (Пятикратное повторение правой скобки).
Роза: Да, кормят меня на убой. (Зеркальное отражение скобок Ксю).
Вечерний чат с дочкой ювелирши.
Ксю: Пляши! Такая заколка продана всего одна, выписывалась под заказ. У покупательницы дисконтная карта "Кристалла". Угадай, кто такая. (Хитрый смайлик).
Роза: Не трепли нервы, от предположений мозги пучит. (Надутый смайл).
Ксю: Подсказочка. Ты с ней знакома, работали вместе. (Смайлик шарит виновато ножкой, глазки бегают).
Роза: Уборщица? (Шок).
Ксю: Модель. (Усмешка). Меркулова.
Неужели несостоявшаяся супруга Лесовского подалась в проститутки? Хотя шлюхой в душе Гюрза всегда была. Но чтобы торговать собой на улице, продаваться любому желающему, а не исключительно сыновьям богатых бизнесменов - это надо впасть в поистине бедственное положение. Линда ведь с высшим образованием, нашла бы нормальную работу. А тут работница панели, еще и пособница киллера!
Надо расспросить Ингу о Меркуловой, в отделе кадров агентства наверняка остались данные бывшей модели. Стасу я пока говорить не стану, он ведь бешеный, еще придушит Линзду в порыве праведного гнева.
Ксю: Эй! Подруга! Куда пропала?
Роза: Тут я, отхожу от шока. (Краснорожий смайлик).
Ксю: Меркулова в этом году универ окончила, она на одном факе с Гешей училась. Что её заколка делала в аудитории? (Скептически настроенный смайл).
Да! Прокольчик вышел. Надо выкручиваться.
Роза: Расспрошу Гюрзу при встрече.
Инга предоставляет мне номер телефона Меркуловой. Звоню, надеясь, что Линда не сменила симку после известных событий.
- Привет, Лиза! - задвигаю модельный псевдоним бывшей коллеги, низвожу претенциозную Линду до банальной Лизаветы. Бьюсь об заклад, Меркулова недовольна мирским именем, потому до сих пор блюдет подиумное инкогнито. - Это Роза, - бодро и радостно, мои опасения не подтвердились, абонент все еще абонент.
- Привет, - настороженно. - Чего тебе?
- Нашла заколку от Swarovski. В "Кристалле" подсказали, твоя вещица.
- Где нашла? - подозрительно.
- На стоянке у первого корпуса валялась.
- Ах, там! - Вздох облегчения. - У меня её украли пару недель назад.
- Подъезжай на Приречную в особняк Розовских, верну, заодно поболтаем, - заманиваю потенциальную подозреваемую.
- Правда? - радостное восклицание. Гюрза жаждет воочию оценить роскошь дворца олигарха. - Через час буду. Нормально?
- Конечно. Жду.
Нет, не Линда помогала киллеру, иначе разговор был бы иным, и в особняк бы она не примчалась на пятнадцать минут раньше оговоренного срока.
Максу я выложила свои подозрения перед её приездом, он Гюрзу чуток придавил морально, она и раскололась, при каких обстоятельства лишилась заколки.
Линда в ночном клубе подцепила одного мажора, опустим имя, не Стас, и ладно. По дороге к месту рандеву кавалер снял проститутку, возжелав секса с двумя партнершами. Меркулова бы возмутилась такому неуважению к своей персоне, но была сильно навеселе. Утром после бурной ночи втроем она обнаружила в постели только мажора, проститутка и заколка пропали.
Зовут шлюху-воровку Ласка. Девица похожа на мелкого грызуна - снисходительное описание красавицы. Больше Линда о ней ничего сказать не может, они особо не общались, сразу перешли к ублажению мажора.
Гюрза покидает особняк с той же скоростью, с какой примчалась. Сильно Рыцарь её напугал, минимумом слов, холодных взглядов отмороженной личности хватило.
- Кличка - это зацепка. Спроси Шмарова, может, Ласка ему знакома, - прошу Макса после ухода Меркуловой.
- Уже. Тупик. - Рыцарь явно что-то скрывает за своей лаконичностью.
- Когда это ты успел пообщаться со Шмаровым и вычислить проститутку?
- В пятницу.
- И ты молчал! - Я тут из себя мисс Марпл корчу, а детектив уже сыгран без меня! Обидно!
- Сказал ведь, тупиковая ветвь. - Макс не отводит взгляда, но давать пояснения не собирается.
- Почему? Шмаров её не знает? Но откуда вы выяснили кличку проститутки? - обмозговываю вслух, ждать ответов от упрямо молчащего Рыцаря не приходится. - Тупик, потому что свидетель ответить не может, - озаряет меня. - Вы нашли Ласку мертвой, когда искали мобильник.
Макс подтверждающее молчит.
Сегодня вторник, криминальный труп еще не должен отправиться на кладбище.
- Поехали в центральный морг. - Я решительно иду в свою комнату за плащом и сумкой. "Доверительная беседа" с Линдой проходила в холле.
- Зачем? - Рыцарь следует за мной.
- Искать лазейку в тупике. В мистику веришь?
- Я верю фактам.
- Тогда предстоящее знакомство станет для тебя полезной альтернативой.
Хозяин прозекторской номер двадцать один еще не запамятовал юную аферистку, ложно опознавшую в трупе "субботней русалки" свою мать. Представляю Харинову Макса как своего телохранителя.
- Чем могу быть полезен, милая барышня? - интересуется СанСаныч.
- К вам в пятницу должно было поступить тело девушки, Ларисы Батуриной. - По дороге в морг я вытрясла из Макса детали преступления, он не особо скрытничал после моей догадки.
- Ласка все еще здесь, - подтверждает Харон. - Она предпочитает кличку имени. Желаете взглянуть?
- Нет! - я поспешно отказываюсь. - Ласка вам говорила о своем убийце? - снижаю тон до шепота, чувствуя себя чокнутой в присутствии Мистера Трезвомыслие.
- Как же, как же. - На губах Харона таинственная улыбка паромщика в вечность. - Здесь он, её душегуб и ваш несостоявшийся палач, доставлен утром. - Кивок на одну из каталок у входа в прозекторскую.
- Можно взглянуть? - в голосе Макса ни намека на недоверие, что нетипично для нормального человека.
- Прошу. - Харинов ведет нас к каталке, отбрасывает с лица покойного простыню. - Два огнестрельных ранения, в грудь и голову. Вскрытие пока не проводил, но берусь предположить, второй выстрел был лишним.
Зажав рот ладонью, я гляжу на тридцатилетнего крепкого мужчину с черной меткой контрольного выстрела на лбу. Не Рыцаря ли работа? Внезапное подозрение заставляет похолодеть. Днями Макс особняк не покидал, но чем занимался по ночам - неизвестно. Он вполне мог выследить и убить киллера, оружием обеспечен, Дзержавский вручил ему ствол сразу после подписания контракта.
- Макс, он тебе знаком?
- Нет, не доводилось встречаться, - похоже, Рыцарь не врет. Да и эксперт по общению с мертвыми на лжи его не ловит, как меня при опознании Лидии.
- Александр Александрович, покойный что-нибудь говорит о своем нанимателе? - Я буквально заставляю себя смотреть на убитого киллера: "Смотри, Роза, смотри! Впитывай ощущения! Запоминай лица жертв своего восхождения на зиккурат большого бизнеса!"
- Тут дело не в деньгах, милая барышня. Вадима заставили, его семье угрожали.
Поблагодарив Харинова за информацию, мы покидаем прозекторскую.
- Цветочек. - Макс останавливает меня в паре шагов от морга. - Ты не виновата в их смерти.
Я смотрю поверх плеча Грозового на увядающие кроны, на хмурое небо над ними. Двое в морге повстречали Даму с косой раньше срока, даже до осени жизни не дотянули. Наследница Железного трона еще не взошла на престол, а счет трупам уже открыт, не мной, из-за меня.
Каждое мое противодействие Прохоровой несет последствия. От банальных склок и вырванных волос вражда Женщины-кошки и Ядовитого плюща перешла к человеческим жертвам. Но жизнь не комикс, её не переписать, как и мертвых не воскресить. Меня уже ужасает мысль, что принесет следующая ступень нашего противостояния.
- Этого не может быть! Я в землю стреляла! Как я могла в него попасть? - Лида в панике.
- Успокойся, пожалуйста. - Я прижимаю к себе дрожащую невесту. - Тебе нельзя волноваться. - Глажу её по капюшону, натянутому на голову. Непогода разыгралась не на шутку, льет как из ведра. - Ты промокла? Иди домой, выпей чаю с ромашкой, согрейся.
- Какой чай, Костя? Я убила человека! Понимаешь? - Вспышка молнии освещает заплаканное дождем лицо.
Пока гремит гром, я принимаю непростое для себя решение:
- Не ты, а я. Что бы ни случилось в будущем, кто бы тебя ни спрашивал, вали все на меня. Ты просто свидетель. Поняла?
- Нет, Костя! Нет! Так не пойдет! Красиков - мой крест! Моя карма! Я столько лет мечтала о его смерти, надеялась, что кто-нибудь его прикончит. Чечня не взяла! Бандитская пуля пощадила! Потому что желаемое надо исполнять самой! - Лида решительно отстраняется от меня и отвешивает мертвецу пинок тапком: - Собаке собачья смерь!
- Лида, тебе рожать. - Я обнимаю её сзади за талию, кладу ладони на живот. - Подумай о ребенке. Ему нужна мать.
- Мать, которая убила его вероятного отца? - Она поворачивается ко мне лицом. - Нет, Костя, не судьба мне стать матерью, даже если рожу. За убийство мента, сына полкана, меня упекут надолго, может, пожизненно. Заключенные болеют. Говорят, туберкулез на зоне - обычное явление, а лечения ноль.
- Я же сказал, что возьму все на себя. Игорь поможет с адвокатом. Выкручусь как-нибудь, - лишь бы она перестала заочно рядить себя в арестантскую робу и хоронить на тюремном кладбище. - Брат меня точно не оставит, может, вообще отмажет.
- Костя, не тупи! Красиковы дело до суда не доведут! Пристрелят тебя при попытке к бегству во время следственного эксперимента или уголовникам в следственном изоляторе закажут. Но это не самое худшее. Папа Игорь разосрался с ворами в законе. Если доживешь до зоны, они на тебе отыграются. Хочешь петушком кукарекать, желаешь стать жертвой группового насилия?
- Что ты предлагаешь? - Прогнозы невесты не лишены смысла. Уж лучше смерть, чем быть опущенным. - Но учти, о признании своей вины даже не думай!
- Вас кто-нибудь видел? - Лида оглядывается по сторонам. - Мимо никто не проходил? Ты с соседями в подъезде не сталкивался?
- Нет, никого не было. Что ты задумала?
- Запутать следствие. Надо переместить труп. Отнесем его к мусорным бакам и положим в большую лужу. Вода смоет грязь, траву и остальные следы. Надо пистолет и гильзу подобрать, бросим их в мусорник, пусть менты ручки пачкают.
Лида присаживается на корточки, шарит пальцами в мокрой траве, чертыхаясь на недостаток освещенности. Я присоединяюсь к её поиску. Пистолет уже найден, а вот гильза в траве, да еще в темноте, сравнима с иголкой в стоге сена.
- Откуда такие познания? - пытаюсь отвлечь разговором нервничающую невесту.
- Детективов много прочла. Только ума не приложу, как я его кокнула, стреляя в землю.
- Полагаю, рикошет. Здесь рядом крышка канализационного люка, я на неё наступал во время драки.
- Точно! В девяносто втором мародеры-металлоломщики её сперли. Детвора канализацию палками и камнями забросала. Никто даже не почесался дыру прикрыть, пока туда один местный алкаш не свалился ночью. Морозы тогда стояли крещенские, он и замерз, его снежком и присыпало. Труп только весной нашли, после оттепели, когда вонять стало. Тут целое представление было, все сплетницы из окрестных домов собрались поглазеть, как менты кости извлекают. ЖЭК потом быстро крышку организовал. Бинго! - Лида находит гильзу и кладет её в карман дождевика, куда уже отправила пистолет. - Теперь вынос тела, ты за руки, я за ноги.
- Сам его понесу. - Энтузиазм невесты меня несколько пугает, хоть и понимаю, что он продиктован адреналином. - Тебе нельзя поднимать тяжести. Ты только подстрахуй, когда я его на плечо взваливать буду.
- Костя, это не мешок картошки, а труп парня твоей комплекции. Кстати, мертвые гораздо тяжелее живых. Не зря гроб аж шесть мужиков на плечах несут.
- Как-нибудь доволоку. - Я беру Красикова под мышки, а он, и правда, бугай тяжелый, даже просто приподняв его, можно грыжу заработать.
Лида упрямо хватает труп за ноги:
- Понесли. Я вперед спиной, ты за мной.
- Это может навредить ребенку, - последняя попытка вразумить беременную невесту.
К сожалению, реальность такова, что без помощи Лиды, пусть и малой, я рискую не справиться. Можно тащить тело волоком, но тогда останутся борозды снятого верхнего слоя почвы, и лишняя грязь на одежде трупа появится. Криминалисты обнаружат, что тело перемещали, начнут искать по окрестностям место борьбы и найдут его у дома Путилиных. Мы с Красиковым наверняка там заметно натоптали во время драки.
- Не волнуйся, он гаденыш крепкий! - злится Лида на плод сквозь надсадное дыхание. - А захочет последовать за папочкой, пусть валит!
Слова - тщета, если за ними не стоят поступки. В моей невесте сейчас говорит страх не оправдать возложенной на родителя ответственности. Но она зря боится, из неё выйдет отличная мать. Лида - хороший человек. Не ради себя она сейчас надрывается, таща труп, ради меня старается. Такие, как она, шли на каторгу за декабристами.
Вот и долгожданная лужа, образованная проплешиной в асфальте, куда мы осторожно укладываем труп. Лида сгибается, уперев руки в колени.
- Как ты? - Я подхожу к ней, стряхивая с плеч усталость. Еле дотащили покойника.
- Нормально. Его кроссовки надо вымыть. - Она рассматривает торчащую из воды обувь убитого, ватерлиния проходит по центру пяток. - На них грязь и трава, а тут асфальт.
- На, это тебе в качестве тряпки. - Я снимаю с себя вымокшую до нитки футболку.
Лида торопливо извлекает из кармана пистолет и гильзу:
- Сперва их надо протереть. - Она кладет улики на футболку, которую я все еще держу в руке.
После тщательной процедуры стирания отпечатков пальцев пистолет отправляется в полупустой мусорный контейнер. Гильза находит свое пристанище в луже. Лида отмывает грязь с обуви Красикова. Дело сделано, пора возвращаться в квартиру.
На дворе два часа ночи, дождь еще не прекратился, но интенсивность свою потерял. Казалось бы, нежелательные встречи с возможными свидетелями нам не грозят, но чаша нашего невезения на сегодня не испита до дна, пара капель приходится на бессонницу вредной старухи с первого этажа.
- Где конкретно ты курил? - спрашивает Лида под козырьком подъезда. - Надо подобрать окурок. - Она осматривает сгустившийся мрак, лампочку в очередной раз спионерили.
Пока мы ищем улику, в окне кухни бабы Ани вспыхивает свет, что помогает нам быстро собрать все имеющиеся окурки, но заставляет крадучись подниматься по темной лестнице. Тихо-тихо, избегая малейшего скрипа, Лидия открывает дверь квартиры, по счастливой случайности, она не закрывала её на ключ, когда спешила разнимать нашу драку.
- Вроде проскочили. Баба Аня глуховата, - шепчет невеста, привалившись спиной к так же тихо закрытой и запертой на два оборота замка двери. - У стариков развивается куриная слепота. Авось Баба Аня нас и не заметила, и не услышала.
Отправив Лиду в ванную, я ставлю чайник на плиту, свет в кухне не зажигаю. После чаепития в потемках невеста принимается стирать испачканные вещи, а я мою обувь. Лидины тапки вообще расклеились, только выбросить.
Выстиранная одежда развешана на веревке в кухне, огонь газовых горелок подстегнет высыхание. Дождь прекратился, но на балконе слишком сыро для сушки белья.
Мы сидим за столом в темноте, надо обговорить план дальнейших действий. Вроде бы улик против себя мы не оставили, но от мотива не избавиться, Красиковым известно о сопернике сына.
Лида рассказывает, что пистолет принадлежит отцу Артема, ствол левый, незаконно хранящийся. Красиковы не признают, что это их оружие. Для всех застреленный в спину милиционер станет жертвой подлого нападения. Только его родные будут знать, что Артем, прихватив отцовский ТТ, шел выяснять отношения со мной.
Для Красиковых я - первый подозреваемый, что они непременно доведут до сведения следователя. Как только обнаружат труп, придут за мной. Милиция имеет право задержать любого гражданина до выяснения обстоятельств. Без помощи Игоря не обойтись, и чем раньше я обращусь к брату, тем больше вероятность отвертеться от обвинений с помощью его юристов и не быть взятым под стражу.
Лида помогает мне паковать вещи в сумку, туда же отправляются и её раскисшие тапки, и дождевик, в кармане которого криминалисты могут обнаружить следы пороха, и окурки, уложенные в целлофановый пакет. Если стражи правопорядка нагрянут к Путилиным с обыском, они не должны обнаружить материальных доказательств того, что эту ночь я провел у невесты.
Соседи видели меня всю неделю, но вчера вечером я им на глаза не попадался, поздно вернулся с шабашки, задержал нас бригадир из-за выволочки владельца дачи, которую наша бригада перестраивает. Я вообще соседям особо глаза не мозолил, уходил в четыре утра, возвращался в десять-одиннадцать вечера, в выходные во дворе время не коротал. Тем не менее, Красиков меня вычислил. Наверняка следил по вечерам за домом, видел, как я курить выхожу.
Лида безропотно признает правомерность моего ухода, хотя оставлять её сейчас низко, но это временно. Когда пыль уляжется, мы будем вместе.
- Пообещай мне, любимая, что никогда, ни при каких обстоятельствах правда не выйдет наружу, ты никому ничего об этой ночи не расскажешь. - Я сжимаю плечи невесты. Мы стоим в прихожей, прощаемся. - Брату скажу, что это я застрелил Красикова. Меня Игорь отмажет, а ради тебя он вряд ли станет напрягать свору своих юристов.
- Да, Костя, я все понимаю, - всхлипывает Лида. Она стойко держалась последние часы, но время мужества вышло.
- Не плачь, пожалуйста. - Целую её в губы. - Мы прорвемся, все образуется. Ты просто молчи и береги нашего ребенка, - "нашего" подчеркиваю, хоть и не уверен в своем отцовстве. Но даже если ребенок не мой, мы обязаны подарить ему жизнь взамен отнятой у его отца и воспитать хорошим человеком.
- Конечно, я буду держать язык за зубами. Я не дура, понимаю, к каким последствиям приведет моя болтливость. - Она вытирает слезы.
- Если уж конкретно наедут, вали все на меня. Договорились?
- Нет, Костя! Выгораживать себя за твой счет я не стану! Никогда! И не проси! Буду твердить: "Спала, ничего не видела и не слышала". Пусть хоть режут меня и пытают каленым железом!
- Лида! - Я крепче прижимаю к себе невесту. - Жизнь превыше всего! А в тебе сейчас две жизни.
- Костя, не переживай. Красиковы меня не тронут, пока считают, что я ношу ублюдка их сынули. Сами будут следователей от меня отгонять, чтобы не волновали беременную до угрозы выкидыша. Артема не вернешь, а внука от него получить можно.
В предрассветных сумерках, обойдя десятой дорогой лужу у мусорных контейнеров, я иду в госте к Инге, звонить Игорю лучше от неё, чем от Лиды. Никого не удивит, что жена названивала мужу на дачу рано утром, зато звонок Розовскому из квартиры Путилиных через пару часов после убийства создаст косвенную улику.
В трех кварталах от дома невестки я выбрасываю в разные мусорные контейнеры пакет с окурками, тапки и дождевик невесты. Не будет же милиция обшаривать все помойки города в поисках незнамо чего. Запасная домашняя обувь у Лиды есть. Дождевик, сказала, купит новый до приезда родителей с курорта, если за ней слежку не установят.
Дверь мне отпирает заспанная домработница. Уходя от Инги в очередной раз, я оставил ключи от её квартиры хозяйке, будучи твердо уверен, что больше сюда не вернусь. Невестка видит десятый сон, что мне только на руку, чем меньше диалогов, тем лучше.
Анна уходит варить мне кофе, которого не просил, а я занимаю кресло у телефона в прихожей. На мой звонок отвечает охранник Игоря, босс почивает. Прошу разбудить брата по очень важному делу.
- Чего тебе, Костя? - сонное ворчание в трубке.
- Игорь, у меня ЧП. Я человека убил. Нужна твоя помощь.
- Ты где сейчас? - обеспокоенно.
- У Инги.
- Жди там. Я скоро буду.
Игорь прибывает не один, а с Кречетовым, молодым, но хитроумным юристом новой формации, уже зарекомендовавшим себя умелым словоплутом в игре лжецов, гордо именуемой "правовая система".
Разбуженная нашими голосами невестка входит в гостиную, где мы обсуждаем сложившуюся ситуацию. При виде постороннего мужчины Инга запахивает пеньюар, скрывая от всеобщего обозрения пижамные шорты и майку на тонких лямках.
- Что здесь происходит? Игорь? Костя? Сергей Витальевич? - Её раздраженное недоумение переходит в беспокойство, присутствие Адвоката дьявола, как за глаза называют Кречета, само по себе говорит о проблемах.
- Дорогая, у нас серьезный разговор, займись своими делами, - тон Игоря не допускает возражений.
Невестка гордо скрывается в спальне, стратегически оставив щель в двери. Но ни брат, ни его адвокат не обращают внимания на эту лазейку для подслушивания.
Отметив хитрость Инги вздохом, я продолжаю излагать обговоренную за ночными посиделками с Лидией версию произошедшего. Согласно неё, я встретил Артема у помойки, куда выносил ночью мусор, решив совместить вредную привычку, курение, с полезным делом. Красиков целенаправленно крутился во дворе, поджидая меня, вряд ли он прогуливался под дождем из желания подышать ночным воздухом. Наш разговор перешел в драку, драка - в свалку. Артем выхватил пистолет и взвел курок. Я выкрутил ему руку. Внезапно раздался выстрел. Кто нажал на спусковую скобу, не понятно, то ли я, пытаясь отобрать пистолет, то ли он, сопротивляясь. Пуля попала Красикову в спину и, судя по мгновенной смерти, задела сердце. Пистолет я протер футболкой и выбросил в мусорный бак, потом вернулся в квартиру и рассказал все проснувшейся Лидии.
- Свидетели? - ожидаемый вопрос юриста.
- Не было никого. Но, не исключено, что во время возвращения меня заметила старушка с первого этажа. Неприятная особа, сплетница, за двором в бинокль наблюдает. Лида зовет её бабой Аней. Фамилии не знаю. Квартира по правую руку от входа.
- С пожилой леди я разберусь, - обещает Сергей Витальевич. - Вам, Константин Константинович, необходимо железобетонное алиби, чтобы у милиции не было ни малейшего повода для вашего задержания.
- Я его обеспечу! - Из спальни стремительно выходит Инга, облаченная в домашний костюм. - Эту ночь Костя провел у меня!
- Это не объяснит побоев. - Адвокат ничуть не шокирован заявление жены босса, значит, в курсе наших внутрисемейных отношений.
Я невольно потираю скулу, только сейчас обратив внимание на боль. Моему лицу не так уж и досталось, нос не сломан, синяк на скуле и ссадина на виске - список побоев исчерпан. Зато корпус щедро украшен кровоподтеками, да и костяшки пальцев распухли. Любой, взглянувший на меня, скажет, что совсем недавно я участвовал в драке.
- Отчего же? - не сдается Инга. - Муж застал нас с Костей и велел своим верзилам избить вероломного брата.
- В этом есть смысл, - соглашается Игорь. - Допустим, ты, Костя, узнав, что Лидия беременна от Красикова, расстался с невестой и пришел искать утешения у Инги, как у родственницы, но дело дошло до адюльтера. Анна, заметив, что ты ночевал в спальне моей жены, позвонила мне на дачу, где я проживаю из-за перманентной ссоры с Ингой. Так объясняется звонок в начале пятого утра, если следствие решит проверить телефонные переговоры из этой квартиры. Далее я, смекнув, что ситуацию можно использовать для обоснования развода, прихватил своего юриста и явился ловить вас на горячем. Ситуация вышла из-под контроля, я тебя ударил, ты мне ответил. Охрана нас разняла и наподдала тебе, пока я их не остановил.
- Тогда мне придется тебе врезать. - Мои кулаки непроизвольно сжимаются. - Лиде не понравится твоя версия.
- Если любит, поймет. - Игорь поднимается с дивана.
- Постойте! - в голосе Инги тревога. - Развод! Правда? - Она пристально смотрит на мужа.
- Для виду, дорогая. Ты же сама предложила алиби, я лишь развил идею. - На губах брата ухмылка Сатаны.
- Если позволите высказать свое мнение, - встревает в супружеские разборки юрист, - идея вполне обоснована и логична, а со следами на лице Игоря Константиновича еще и реалистична.
- Бей, младший! - Игорь приближается ко мне на расстояние удара. - Давно ведь хочешь мне врезать.
Вот и осуществилась моя давняя мечта, да только повод не тот для внутреннего ликования.
Мой прямой правый толкает Игоря на декоративную этажерку с комнатными растениями, валя конструкцию на пол. Верхний горшок с кактусом разбивается, остальные - кто треснул, кто уцелел. На паркете образовывается хаос из земли, керамики и зелени.
- Какого черта? - не сдерживает своего негодования Инга, флора - её слабость.
На шум и крики хозяйки прибегает домработница. За спиной Анны вырастает фигура охранника, одного из двоих, дожидавшихся босса в прихожей.
- Вот и следы борьбы. Надеюсь, соседей разбудил грохот. - Брат потирает скулу.
- Игорь Константинович, с вами все в порядке? - интересуется охранник.
- Да, Михаил. Задержись, тебя это тоже касается, пусть и Вадим зайдет.
Телохранитель зовет напарника.
- Костя, ты безвылазно сидишь в квартире, - между тем распоряжается Игорь. - Инга, ты сегодня на работу не идешь, переживаешь из-за угрозы развода. Позвони кому-нибудь из своих подруг, лучше всего Шадровой, пожалуйся на меня, опиши ссору и драку. Анна, - взгляд на домработницу, - Инга объяснит тебе, что говорить милиции. Я покажусь в офисе с фингалом. Михаил и Вадим, остаётесь здесь. Как только милиция явится, позвоните мне по сотовому, я приеду и подтвержу алиби брата. Вы в свою очередь подтвердите факт избиения Константина Константиновича. Это ясно?
- Да, Игорь Константинович, - кивают двое из ларца одинаковых с лица, мельком переглянувшись.
- Какой им смысл околачиваться здесь? - недоумевает Инга. - Избили Костю и укатили.
- Тебе и карты в руки, дорогая. Обоснуй пребывание охраны истерикой, заявлением, что покончишь с собой, если я тебя брошу. Как заботливый супруг и просто неравнодушный человек, я велел парням присматривать за тобой. Чем не повод? - едко. - Или желаешь, чтобы твоего любовника определили в СИЗО, где Красиковым будет комфортно свести с ним счеты?
- Нет, конечно! - Моя бывшая дама сердца на взводе. - Я просто хочу, чтобы комар носа не подточил в этой афере!
- Тогда будешь стараться. Ты у нас отличная актриса, справишься.
- Охрану можно не оставлять, её наличие слишком подозрительно, - поддерживает Ингу Кречетов. - Наш человек в органах заранее сообщит мне о визите милиции.
- Хорошо, - соглашается Игорь. - Но парни все равно будут дежурить внизу в машине, на всякий случай.
- Ты уверен, что мне стоит здесь оставаться? - вопрос в спину уходящему брату. - Если бы ты застукал меня с Ингой, то выставил бы вон.
- Вместо тебя, - оборачивается Игорь, - я выставил из семьи жену, объявив о разводе. А ты, Костя, все же мой брат, а не просто любовник моей супруги. Да и бока тебе намяли крепко, чтобы выбрасывать тебя, всего такого беспомощного, на улицу. Кстати, валяйся в кровати, когда менты придут. Инга, организуй Косте тугую повязку на ребрах.
Игорь покидает квартиру, свита не отстает.
- Так твоя шлюха Лидия, и правда, беременна от другого? - набрасывается на меня невестка.
- Нет! - наперекор сомнениям. - Это мой ребенок на все сто. Красиков изнасиловал Лиду уже после зачатия.
- Сплошная "Санта-Барбара"! - Инга меряет шагами гостиную. - Что ты вообще нашел в этой блеклой девице? Что в ней такого, чего нет во мне? Она же мышь серая, невзрачная во всех отношениях! А ты из-за неё человека убил!
- Во-первых, не смей говорить о Лиде гадости! Во-вторых, я защищал свою жизнь, это Красиков наставил на меня заряженную пушку! В-третьих, тебе давно пора понять, что не все вращается вокруг внешности! Ты, бесспорно, красавица, но этого недостаточно для любви.
- Костя, ты же раньше любил меня! - с горечью.
- Было дело, но ты открыла мне глаза на заблуждение, когда выбрала Игоря. В отличие от тебя, Инга, Лида умеет любить. А ты любишь только благосостояние, комфорт и светскую жизнь!
- Неправда! - в сердцах. - Я влюбилась в тебя с первого взгляда, и до сих пор продолжаю любить!
- И все же ты предала нас и нашего ребенка.
- Я исправлюсь, любимый, обещаю. - Инга опускается передо мной, сидящим на диване, на колени и хватает меня за руку.
- Посмотрим. - Я вздрагиваю от её прикосновения к моей ушибленной кисти.
Посылать бывшую любовницу прямо сейчас стратегически неверно, пусть Инга сперва обеспечит мне алиби. Довольно она играла мной, пришло время мне сыграть на её якобы чувствах.
Милиция является после полудня. Спектакль разыгрывается как по нотам. Я, перебинтованный и заклеенный пластырями, встречаю следователя и двоих оперуполномоченных в гостиной на диване. Растрепанная и заплаканная Инга мечется около меня. Разгромленные растения выстроены рядком на полу, черепки и земля сметены в кучу, бездомный кактус временно помещен в миску. Нервный срыв хозяйки мешает домработнице навести порядок, Инга не доверяет уход за своими растениями никому.
Следователь прокуратуры Матюшин ожидаемо интересуется, где я провел ночь. Выкладываю состряпанную братом историю. Инга, заметно сделав над собой усилие, признается в измене мужу. Анна сообщает, что доложила Игорю Константиновичу о моем бурном пребывании в спальне хозяйки. Инга вполне правдоподобно сверкает на неё очами, обещая расправу:
- Собирай вещи, ты тут больше не работаешь!
- Игорь Константинович обещал мне место на даче, - парирует Анна Савицкая с видом борца за права прислуги.
На сцене весьма вовремя появляется Папа Игорь с ушибленной скулой в окружении Михаила и Вадима. Брат берет огонь на себя. Охранники подтверждают, что поставили меня на место мордобоем. Костяшки у Михаила красные и опухшие, парни подошли к вопросу со знанием дела, что оценено моим "ненавидящим" взглядом из-под бровей.
Следователю крыть нечем. Кроме подозрений Красиковых, у него на меня ничего нет. Стражи закона покидают квартиру Розовских несолоно хлебавши, то есть без задержания главного подозреваемого.
- Улик на тебя, Костя, у них пока нет, но экспертиза еще не проведена, - задумчиво роняет Игорь. - Даже если они ничего не нароют, могут состряпать. - Он присаживается на диван подле меня. - Полковник Красиков - значимая фигура. Поднялся из низов, выбивал себе звезды на погоны, не чураясь в выборе средств и методов. После развала Союза Красиков крышевал лоточников на центральном рынке, далее перекинулся на мелкий бизнес, потом двинул дальше. Живет полковник скромно, не выставляется, но именно он держит ментовской общак. Его даже их внутренние чистильщики не трогают, неприкосновенная персона.
- Похоже, я влип. - Во мне нарастает беспокойство за Лиду. Она ведь не знает, с какой семьей связалась, не о Розовских речь, у нас все на виду, о Красиковых, оборотнях в погонах.
- Посмотрим, кто кого. Кирилл Васильевич силен, связи имеет, но и мы не последние люди в городе. Настало время поставить полковника на место.
- Не боишься проиграть? - Я улавливаю во взгляде брата азарт.
- Нет, - уверенно. - В худшем случае сведем партию вничью.
Дни идут раздражающе медленно. Я живу у невестки. На улицу мне запрещено выходить во избежание угрозы нападения или ареста, два охранника у подъезда бдят.
Кречетов через осведомителя в органах узнает, что экспертиза и опрос жильцов ближайших к месту преступления домов улик против меня не принесли. Криминалисты даже не обнаружили, что труп перемещали.
Орудие преступления найдено и проверено. В начале восьмидесятых роковой ТТ списали с армейского склада. Скорее всего, он был украден по пути на переплавку и с тех пор нигде не всплывал. Полковник Красиков не стал бы держать дома пистолет с криминальной историей.
Баллистическая экспертиза установила, что выстрел был весьма необычным, пуля вошла в тело под углом, будто стреляли в стоящего человека с земли. Она пробила легкое, задела сердце и застряла в ребре. Вывод баллистов не противоречит моему описанию выстрела в процессе борьбы. О рикошете никто не догадался.
Лидию, как бывшую невесту жертвы, дважды вызывали в прокуратуру, но с обыском к ней не пришли, в круг подозреваемых не включили.
Спустя две недели следствие буксует и заходит в тупик. Версии о мести полковнику Красикову со стороны обиженных сослуживцев, бывших осужденных по его вине или криминальных авторитетов оказываются такими же бездоказательными, как и обвинения в мой адрес. Дело убийства Артема Красикова попахивает висяком. Упокоиться в архиве ему рановато, но со временем так и будет.
Казалось бы, нам с Лидой удалось провернуть преступление без наказания, останься ситуация в рамках правовой системы. Но личной вендетте побоку улики и алиби, для приговора ей довольно мотива и подозрений.
Двадцать седьмого августа, куря на балконе, я чуть сам не становлюсь жертвой убийства. Когда наклоняюсь стряхнуть пепел с треников, надо мной пролетает пуля. Пробив тройной стеклопакет, двадцать шесть граммов моей несостоявшейся смерти впечатываются в стену гостиной. Я на коленях вползаю в комнату. Пригнувшись, бегу в коридор, чтобы быть подальше от окон.
С одной стороны, хорошо, что я в квартире один. Инга на работе в агентстве. Анна перебралась на дачу, как и было заявлено Матюшину. Новая прислуга пока не нанята. Но с другой - присутствие рядом вооруженной охраны лишним не было бы.
Покидать квартиру неблагоразумно, стальная дверь с кучей запоров куда эффективнее убережет меня от окончательной зачистки, чем охранники, дежурящие в машине у подъезда. Официально послать против меня ОМОН Красиковы не могут, это превышение полномочий, а вот нанять снайпера с напарником для подстраховки им вполне по силам.
Звоню брату. Считаю удары колотящегося сердца, ожидая его приезда. Так проще не думать, легче справиться со страхом. Сердце бьется, все еще, а смерть, возможно, притаившаяся за дверью, подождет. На тот свет я всегда успею.
Игорь рвет и мечет, Красиковы сделали свой ход. Если брат ответит, то развяжет войну с официальной властью, что грозит уничтожением империи Розовских. Красиковы тоже поплатятся, но нам от этого легче не будет.
- Костя, тебе нужно уехать! - решает Игорь. - Пока ты живешь в этом городе, мне не спасти ни тебя, ни нас. Это первая попытка, последуют и другие. Стратегически мы должны её проигнорировать, чтобы не допустить серьезного конфликта, но наше бездействие создаст превратное о нас мнение, и не только у Красиковых, у акул пострашнее.
- Я не могу оставить Лиду. - Пускаться в бега с беременной женщиной более чем опрометчиво.
- Придется. У одиночки есть шанс ускользнуть от ищеек Красикова. Во всероссийский розыск они тебя не подадут, оснований нет, но могут нанять бывшего мента для поиска. Вдвоем вам не скрыться. Не беспокойся о Лидии. Если это твой ребенок, то нуждаться они не будут.
- А если не мой? - даю волю сомнениям.
- Тогда о них позаботятся Красиковы, - бессердечная логика. - Через пару дней тебе сделают новые документы. Диплом тоже получишь, только университета соседней области. Денег я тебе дам достаточно, на первое время и приобретение квартиры хватит. И ни в коем случае не езжай в Крым, там тебя будут искать в первую очередь. Петляй, первый год часто переезжай, нигде надолго не задерживайся, избегай сел и маленьких городков, там новый человек приметнее.
- Когда я смогу вернуться?
- Когда Красиковы лишатся влияния.
- Ты сообщишь мне об этом?
- Нет, мне лучше не знать, где ты осядешь. Я не пошлю своих людей следить за тобой и охранять, с ними Красиковым будет проще тебя найти.
- Хорошо, - соглашаюсь под гнетом его аргументов и инстинкта самосохранения. - Но у меня есть последняя просьба, позволь попрощаться с Лидой.
- Это опасно, Костя, и тебе, и ей.
- Придумай безопасный способ. Ты же у нас гений стратегии!
Игорь организовывает наше с несостоявшейся женой свидание в людном месте в полдень. Кругом полно его парней, изображающих праздно шатающихся граждан. Тридцать первое августа, у Лиды первый рабочий день после отпуска. Ей подскажут выйти прогуляться в обеденный перерыв в сквер за первым корпусом университета.
Заметив меня, Лида прибавляет шаг. На ней платье с лилиями, то самое, в котором она была на дне рождения моего племянника. Живот все еще не заметен.
Так хочется поспешить навстречу невесте, но не велено спецами по безопасности "КонРоз". Место на мосту, где я стою, прикрыто кронами деревьев от прицела снайпера, который может пустить в меня пулю из здания университета, прочих строений, пригодных для этой цели, поблизости нет. Люди Игоря предварительно обшарили этажи, чердак и крышу первого корпуса, чтобы вычислить слепую для снайпера зону. Помимо этого они сейчас патрулируют участки, где может засесть стрелок, как в здании, так и снаружи. Прибрежные кусты тоже проверены и взяты под наблюдение.
- Костя, привет! Как ты? Как дела? - в торопливых вопросах невесты сквозит беспокойство.
- Здравствуй, любимая. - Я не рискую её поцеловать. Пусть соглядатаи Красиковых, если таковые тут есть, и дальше считают нас расставшейся парой. - На меня покушались.
- Боже! Тебя ранили? - В тигриных глазах страх за меня.
- Нет, обошлось, но Красиковы не остановятся. Мне нужно уехать, Лида. Так будет лучше для всех. Прости, что не сдержал свое обещание. - Опускаю взгляд.
Она хватает меня за руку:
- Костя! Возьми меня с собой!
- Не могу. Не имею права рисковать тобой и ребенком. Лида, о тебе позаботится Игорь.
- Ага, как он позаботился о бабе Ане! Нет уж! Спасибо! - Она отпускает мою руку, смотрит на воду.
- Ты о чем? - недоумеваю, но уже предчувствую плохие вести.
- Когда менты по квартирам ходили соседей опрашивать, баба Аня им не открыла, что вообще нонсенс, она же первая стукачка района. На следующий день бабу Аню дворовые бабки потеряли, она не вышла после утренних сериалов на лавочку лясы точить. Они к ней зашли узнать, может, приболела, помощь какая нужна, но им не открыли. Они доложили участковому, а тот их послал. Квартиру бабы Ани только в прошлый понедельник вскрыли, когда на площадке уже вонь стояла. Окочурилась бабка.
Не хочется верить, что Кречетов разобрался с возможной свидетельницей столь надежно. А если даже и так, то без санкции брата дело не обошлось.
- Отчего она померла? - Попытка уйти от горькой правды, что наше преступление повлекло за собой еще одну жертву.
- Сердечный приступ. Но баба Аня никогда на сердце не жаловалась, то на поясницу, то на почки, то на колени, то на давление. Она не из тех, кто корвалол в кармане таскает. - Лида замолкает, изучает пристально мое левое плечо, будто пытается рассмотреть за ним фамильного беса Розовских. - В любом случае факт насильственной смерти теперь не докажешь. Бабу Аню похоронили без вскрытия. А если б его и провели, то вряд ли нашли бы следы препарата-убийцы, такие субстанции очень быстро разлагаются, - рассуждает дочь врача, начитавшаяся детективов.
- Это всего лишь совпадение, просто время твоей соседки пришло. Может, бабу Аню разбудила боль в груди, может, в кухне она искала лекарство, - фантазирую, лишь бы невеста не чувствовала себя виновной и в этой смерти. Пусть баба Аня останется на моей совести. - А теперь наори на меня, влепи пощечину. Шпикам Красиковых лучше считать нас врагами.
Глаза Лиды краснеют и увлажняются:
- Костя! Не оставляй меня с ними! Я не смогу без тебя!
- Сможешь, любимая. Ты у меня сильная девочка Лида. - Давлю улыбку. Её слезы для меня подобны пощечине.
- Я буду ждать тебя, сколько потребуется. - Она вытирает глаза. - Ты же вернешься?
- Нет. И не жди. Найди другого и будь счастлива.
- Иди к черту, Розовский! Ненавижу тебя! - Пощечина обретает реальность. - Как и всю твою гнилую семейку! Горите в аду!
Лида торопливо уходит прочь, всем своим видом и походкой демонстрируя оскорбленность. А я гляжу ей вслед, и вместо аплодисментов безупречно сыгранной сцене прощания из моей груди рвется хохот, который я не в силах сдержать. Все, что могу, отвернуться к воде, чтобы спрятать эмоции от свидетелей.
Неправильно все! Не так, как должно быть! Я будто над братской могилой своего жизненного счастья стою, где уже покоятся мама, Лада, Арина Никитична, Красиков, баба Аня. Кто следующий? Только не Лида! И не наш ребенок!
- Молодой, красивый, дай погадаю, судьбу, как есть, предскажу, - юный голос за спиной будто насмехается над моими мыслями.
Была б цыганка постарше, послал бы её куда подальше, но подростка, совсем еще девочку, язык не поворачивается отшить.
- Погадай. - Я протягиваю ей ладонь.
Цыганка с минуту изучает хитросплетения моих папиллярных линий, мрачнея с каждой секундой. В её годы человек вряд ли способен столь виртуозно владеть мимикой, чтобы так правдоподобно врать, даже будь он потомственной гадалкой.
- Что там, казенный дом или дорога дальняя? - озвучиваю дурное предчувствие.
- Дорога есть, долгая. - Она поднимает на меня тревожный взгляд.
- Все так плохо? - Улыбаюсь.
- Не знаю. - Она отпускает мою ладонь. - Жить будешь долго, а другим порадовать не могу.
Вот так, Костя, счастье тебе не положено, зато есть шанс пережить как своих врагов, так и дорогих твоему сердцу людей.
- И на том спасибо. - Я вручаю прорицательнице стодолларовую банкноту, вдруг передумает и напророчит мне счастья.
Но юная цыганка лишь смотрит на меня печальным взглядом мудрой старухи, поощряя мои ноги к бегству. Пора тебе, Костя Перекати-поле, в путь-дорожку. Мечтал ты бросить все и сбежать ото всех к морю. Вот и домечтался, получив рикошетом под зад.
В пятиминутку между частями пары в компании Мещеряковой и при сопровождении Дмитрия я направляюсь в уборную, оставив Макса в лекционной аудитории. Уже покидая кабинку, застаю у рукомойников не только прихорашивающуюся новую подругу, но и старого недруга. Обычно Грозовая меня избегает, а тут явно желает общения, в недержание её мочевого пузыря верится слабо.
- Лер, выйди! Мне с Розой парой слов перекинуться надо, - подтверждает мои опасения несостоявшаяся золовка.
- Щас! - грубит Мещерякова. - Руки вымою и выйду вместе с Розой!
- Лера, будь добра, оставь нас. - Я и сама за себя постоять могу, кто-кто, а Конфетка мне не противник.
Новая подружка, смерив сестру Макса обещающим расправу взглядом, если что, гордо покидает уборную.
- Слушаю тебя. Только кратко, - до начала второй части пары всего ничего, но на "пару слов" время найдется.
- Роза, пожалуйста, помоги! Макс отморозился, совсем со мной не общается. Поговори с ним, вразуми, - в голосе Грозовой отчаянье. В последнее время она, и правда, ходит хмурой тучей под стать своей фамилии, и раньше вечно недовольной была, но после возвращения брата совсем скисла.
- Насчет чего? - проявляю я прохладное недоумение, уступая чувству гадливости. Змея приползла за помощью, запамятовав плевок в колодец, из которого теперь жажда заставляет напиться, даже не плюнула, малую нужду справила. Антураж места разговора способствует сравнению.
- Я за Косяка замуж выхожу. - В невинных голубеньких глазках плещется вселенская скорбь. - Только Макс может меня отмазать, запретить как брат, но не хочет. Уговори его, Роза, пожалуйста!
- Нет, - твердо. Прочувствуй на собственной шкуре, каково это, идти под венец с постылым женихом. Меня заставила, твой черед хлебнуть из той же горькой чаши. - Я в курсе, кто меня Розовскому слил, Стас сдал тебя с потрохами. Думала, в вашей парочке Косяк - редкостная сволочь, оказалось, вы одна сатана. Совет да любовь, несостоявшаяся золовка! - Обхожу поникшую фигуру сестры Макса и покидаю уборную.
Вот так, пакостишь человеку, считая свою подлость справедливой и безнаказанной, гордишься ею, затем забываешь, у тебя все остыло, отгорело, обычное дело, подумаешь, подложил свинью ближнему из благих побуждений. А у затаившего обиду, чью судьбу ты сломал в силу персонального понятия о справедливости, жажда мщения пылает ярко и долго, ждет подходящего момента, возможно, погаснет со временем, не найдя лазейки для выхода, но дай ей малую возможность, она себя реализует. Действие равно противодействию не только в динамике, это закон социума. "Око за око, зуб за зуб", - прописано в библии. Две тысячи лет человечество исповедует христианство, а так и не отказалось от принципа талиона.
Куцый умишко Конфетки не просчитал силы противодействия подложенной мне свиньи. Перечеркнув нам с Максом совместную жизнь, Грозовая заложила бомбу замедленного действия под свой порог. По иронии судьбы, пострадавшему даже делать ничего не придется, возмездие осуществится и без него, зрителя, сидящего на берегу реки событий в ожидании, когда часики дотикают. Недолго осталось, скоро рванет, так рванет, мне ли не знать, на собственной шкуре испытала по вине Грозовой. Мстить, конечно, не хорошо, но дико сладко.
Но с течением времени запал мой остывает, сладость реванша горчит, пассивно сидеть на берегу в ожидании трупа врага, проплывающего мимо, мешает геморрой по имени совесть, неистребимая и зудящая, она нивелирует мстительность. "Роза, ты не такая, как Конфетка, ты не имеешь морального права поступить так с сестрой Рыцаря", - шевелится в пятой точке леди Совесть, созерцая через мои глазные яблоки кислую физиономию жертвы принудительного брака.
Грозовая будто специально подзуживает мой пиговый раздражитель, появляясь на лекциях в образе приговоренной к смертной казни. День ото дня печать безысходности все отчетливей проступает в облике моей несостоявшейся золовки: ссутуленные плечи, затравленный взгляд, искусанные губы, волосы едва ли общались с расческой, неряшливый прикид, небрежный макияж, что вообще нонсенс, Грозовая очень трепетно относится к визажистике. Мне бы радоваться, наблюдая крах недоброжелательницы, но, глядя на неё, я проникаюсь состраданием и беспокойством.
- Макс, нам надо поговорить о твоей сестре, - сдаюсь я нытью совести за неделю до бракосочетания Шмарова и Конфетки.
- Она тебе угрожает? - в голосе Рыцаря привкус тревоги.
- Нет, дело в её свадьбе с Косяком. Света просила расстроить этот брак, говорила, только тебе это под силу. - Я чувствую неловкость под пристальным взглядом Макса.
- Зря ты о ней печешься, Цветочек. Она сама сделала свой выбор. Не хочет выходить за Шмарова, пусть откажет. Никто её насильно в ЗАГС не тащит, как тебя, не шантажирует и не угрожает.
- Ну, не знаю. Косяк та еще сволочь. - Не хочется думать, что Стас хуже сутенера и преступника.
- Света - взрослый человек. Она посчитала себя вправе решать нашу судьбу. Так что ей мешает решить свою? Ничего, кроме страха остаться в нищете. Она - рыбка-прилипала, ей нужен кит, не Косяк, так я. Не дай Папа Игорь мне работу и приличный заработок, она и не трепыхнулась бы.
- Думаешь? - Я не рассматривала ситуацию под таким углом.
- Знаю. Не вини себя в её бедах, Цветочек. Ты её к алтарю не толкаешь, мужа ей не навязываешь.
- Дело не в вине, беспокоюсь я за неё. Она ведь Косяка отравить хотела супчиком с крысиным ядом, но испугалась последствий и передумала, на тебя понадеялась, - выдаю секрет Золовки, поведанный мне накануне поездки в зону к Максу. - А ты от неё отвернулся. Кто знает, что она теперь выкинет себе во вред.
- Человек сам должен решать свои проблемы, ошибаться, набивать шишки, учиться на негативном опыте, иначе так и останется инфантильной личностью. Я не сторож сестре своей. Если Света пойдет на мокруху, значит, готова за неё ответить.
- Ты прав. Не будем оказывать ей медвежью услугу, решая за неё её проблемы, - принимаю бесспорную правоту сентенции Рыцаря, как геморроидальную свечки против совести.
После разговора с Максом страдания Конфетки мне кажутся показухой, игрой на публику, давлением на жалость, возможно, бессознательным, а может, и осознанным. Человек полон загадок, даже самый предсказуемый может удивить. Чтобы приоткрыть завесу истинного положения вещей в личной жизни Золовки, надо оценить ситуацию и с другой стороны, пообщаться с женихом несчастной невесты, вдруг при нем она радостна и беззаботна.
В день бракосочетания Косяка и Конфетки я не спешу на занятия, освобождена по вопросам безопасности. Макс должен присутствовать на свадьбе, а без Рыцаря я из особняка ни ногой. Несмотря на непобедимую ревность к сопернику, муж не готов выпустить жену из дома без сопровождения Макса, Дмитрию он мою безопасность больше не доверяет.
Улучив момент, пока Стас плавает в бассейне, я чатюсь с Ксю, которую отец сейчас отвозит в институт. Характерный стук, короткий-длинный-короткий - точка-тире-точка, буква R в морзянке - заставляет меня отбросить смартфон и стрелой лететь к двери, чтобы впустить любимого телохранителя. После покушения мне предписано запираться на ключ в своих покоях, ни Макс, ни Стас, не доверяют даже охране. В вопросе моей безопасности они поют дуэтом без единой фальшивой ноты.
Макс переступает порог, но пройти в комнату не спешит, хотя дверь за собой притворяет:
- Зашел попрощаться, роспись в одиннадцать, но надо еще к жениху заехать.
- Хочешь, составлю тебе компанию? - принимаю неожиданное для себя решение. - Поддержу морально, - оправдываюсь, не хочу выглядеть в глазах Рыцаря мстительной стервой. Его сестра на моей свадьбе, чтобы позлорадствовать, не присутствовала, и мне не стоит становиться свидетелем бумеранга, прилетевшего ей в лоб.
- Мою мораль это событие не затронет. Но спасибо за желание поддержать. - Уголки его губ приподнимаются в улыбке.
- Отключишь эмоции? - Я буквально растворяюсь во внимательном взгляде изменчивых глаз.
- Не умею их отключать, Цветочек. С трудом контролирую. В твоем присутствии они подобны приливу. Я пытаюсь быть волнорезом, стеной на их пути. Когда ты не рядом, отлив, нечего сдерживать.
- Поэтичное сравнение, свойственное романтикам. - Я и польщена силой его чувств, и обижена на желание избегать моего общества.
- Среди зеков хватает романтиков.
- Верю, шансон - свидетель. - Антиулыбка.
- Не только, ты не читала писем, которые наш брат пишет на волю.
- Да, я многое упустила заботами Лидии, - вспоминаю нашу расстроенную её пустым письмом переписку. - Не довелось мне пасть жертвой твоего эпистолярного мошенничества, - опять заигрываю с Максом. Зарекалась, но ничего поделать с собой не могу. Стоит попасть в капкан его пристальных глаз, как меня несет на флирт, словно корабль на рифы во время шторма. Рыцарь тоже действует на меня подобно приливу, заставляя возводить заградительный мол, но вода камень точит, настанет момент, когда барьеры падут, его и мои. К тому времени я должна быть свободна от брака со Стасом, иначе утонем оба.
- Я не стал бы пользоваться шаблонами в переписке с тобой. - Макс напряжен, его волнорез захлестывают воды прилива.
- Потому что я не экзальтированная интеллигентка, изнывающая от одиночества до такой степени, что готова верить в слезную лирику "безвинно осужденных" узников? - Мой мол сотрясает волна.
- Потому что ты мой Цветочек, - десятка по шкале Бофорта.
- Ты еще здесь? - В дверях появляется Стас, заставляя нас выйти из штормового транса, шум разбушевавшегося океана тает, белые росчерки альбатросов растворяются в узоре обоев.
- Уже ухожу. - Макс пропускает соперника в комнату.
- Передавай наши поздравления и наилучшие пожелания Шмаровым. - Стас обнимает меня за талию, в очередной раз демонстрируя свое право супруга.
- Непременно, Станислав Игоревич. - Лицо Макса непроницаемо. - Всего доброго.
Глядя в спину Рыцаря, я подавляю желание ударить мужа по руке, собственнически лежащей на моей талии.
*** Макс
Я ожидаю такси у ворот поместья Розовских. Курить бросил, чтобы не отвлекало от работы, но сейчас не отказался бы от пары затяжек. Бесит меня этот пижон рядом с Цветочком! Без неё я общаюсь с ним ровно, а при ней еле сдерживаюсь. Стас будто нарывается, специально меня провоцирует, показывая, кому Роза принадлежит.
На прошлых выходных я сдавал сопернику вождение. Права стараниями Владимира Юрьевича получил без проволочек. У бывшего гэбэшника хорошие связи во властных структурах, за которые Черная Роза и пригрел его под боком после увольнения, скандального, как треплются новые коллеги. Конкретики я от них не слышал, но суть уловил.
Стас лично решил проверить, насколько хорош за рулем телохранитель его жены, Розу обязан возить лучший. Три часа мы с ним по городу и окрестностям катались, под дождем, как экстрим-фактором, доступным в это время года. Глядя на его недовольную рожу, раздутую от самомнения гонщика, не разминувшегося с трамваем, я ничего не испытывал, спокойно вел себе мерин. А сегодня минуты хватило, чтобы захотеть врезать по наглой роже.
Можно, конечно, взять тачку в гараже Розовских, наделен таким правом, но на свадьбе придется опрокинуть стопку за "счастье" молодых. Оставлять на ночь под рестораном в Заречном крутой мерс опрометчиво, а садиться нетрезвым за руль - глупо, не стоит давать сопернику повод себя уволить.
Называю таксисту адрес подпольного публичного дома, в который за время моей отсидки Косяк превратил недостроенный особняк, купленный у вдовы убиенного криминального авторитета. Значимое место, там я побратался со смертью, прикончив Костыля и расчленив его труп ржавым топориком. Ныне от бомжатника ни следа, евроремонт, на втором этаже "нумера", в мансарде люкс для групповух, в подвале сауна с бассейном и красная комната для любителей жестких сношений. Стены холла окрашены в розовый. Обивка мебели тяготеет к бордовому. Картины с обнаженкой в сусально-золоченых рамах разбавлены фикусами в кадках. Сто лет прошло, а эта "Яма" мало чем отличается от купринской, разве что вместо лабуха за пианино публику развлекает плазменная панель. Есть тут и бар, даже закуски подают желающим подкрепиться до или после уединения с девочками.
Заведует хозяйством на правах бандерши вышедшая на секс-пенсию Ириска. Милосердный работодатель Косяк не прогнал самую давнюю свою работницу, доверил элитную точку и не прогадал, девицы Ирину Витальевну уважают за опыт и понимание их нужд. Ириска отвечает за порядок, слаженную работу женского коллектива и кассу, клиенты платят ей, а уже потом поднимаются в "нумера". Чаевые на совести работниц, денежной благодарностью клиента делиться тут не принято, подарками - тем более.
За каждой проституткой закреплен номер, где некоторые и проживают. Из прежнего, знакомого мне, контингента на Шмарова ныне работают только Ириска, Снежок и Губки, остальных сменили новенькие. Кого-то выдворил Косяк, но большая часть сама уволилась, подзаработали девицы деньжат и свалили искать лучшей доли, кое-кто даже лоха в мужья нашел. Штат проституток вырос почти вдвое, в VIP-бордель попали лучшие, остальные по-прежнему трудятся на квартирах или выезжают к клиентам. Бизнес хорошо поставлен и защищен.
- Максик! - Ко мне спешит Катерина, здешняя рекордсменка продаж. Косяк не льстил, назвав Губки "шлюхой от бога".
После возвращения из мест не столь отдаленных я уже не раз посещал заведение мадам Ириски, Шмаров выписал мне бесплатный пожизненный абонемент в качестве компенсации за тюремные годы воздержания. Губки оттерла от меня остальных работниц, заявив, что я - её "парень". Девицы не рвались обслуживать халявного клиента, не стали оспаривать желание местной звезды присвоить себе удовлетворение моих плотских потребностей.
- Привет, Катя. - Я целую в шею любовницу, не совру, уточнив, постоянную и единственную.
- Как тебе мое платьице? - Она вертится передо мной, демонстрируя откровенный наряд.
- Честно? - развиваю флирт.
- Режь правду-матку. - Решительный взмах руки, на запястье которой поблескивает аляповатый браслет, кристаллами напоминающий заколку, потерянную Лаской на месте неудавшегося наезда на Розу. Наверняка подарок одного из клиентов. Катерина не воровка и не клофелинщица, работает честно и с полной самоотдачей любимому ремеслу.
- Чуток нескромный для мероприятия, - отвечаю на кокетливый вопрос о наряде. Косяк пригласил на свадьбу всех работниц борделя, остальные пашут, суббота - прибыльный день. Вот Катя и приоделась сообразно случаю.
- Я и сама нескромная, - шепчет профессионалка мужского удовлетворения, потупив взгляд и закусив ярко накрашенную губу, как провинившаяся школьница. - Поможешь переодеться? Я в скромности совсем не разбираюсь.
- Чуть позже. - Получить разрядку после штормового флирта с Цветочком мне не помешает. - Где будущий зять?
- В четверочке, - речь о номере комнаты для интимных рандеву. - Снежок ему бабочку вяжет, только она и умеет с этими узлами управляться. Я хотела освоить, но у меня руки не под то заточены, крутила-вертела, а вышло во! - Она демонстрирует кукиш. - Жаль. - Тяжкий вздох. - Снежок говорит, без этого в содержанки не выбиться. Сомнительно, конечно, она умеет, а тут застряла. Максик, возьмешь меня содержанкой? Я научусь тебе галстуки вязать, честно-пречестно, даже этот, как его, мать, виндзорский узел освою.
- Катя, ты ведь зачахнешь без работы.
- Да, - удрученно, - бордель мне дом родной, здесь я - рыба в воде, плаваю себе и плаваю. А выйду на пенсию, Ириску сменю, она меня уже бухгалтерии учит. Я помогаю ей кассу свести, если клиента нет.
- Извини, Кэт. - Я освобождаюсь от повисшей на моем локте проститутки у двери с номером четыре. - Мне с бригадиром перетереть надо.
- Иди уже! - Она напутственно хлопает меня по плечу. - Секретничай на здоровье. Я тебя у себя подожду. Не забудь, за тобой преображение меня в скромницу.
- Зайду, помогу, чем смогу, - отвечаю вслед сексуально покачивающимся бедрам талантливой шлюхи.
В комнату, закрепленную за Снежком, я вхожу без стука, на двери отсутствует табличка "Не беспокоить". Как и говорила Катерина, хозяйка "нумера" вяжет молодожену бабочку. Киваю ей приветственно. Шмаров ко мне повернут спиной, но в зеркале открытой дверцы шкафа видит, кто зашел.
- Здравствуй, Макс. - Снежана улыбается мне без прелюбодейского подтекста. Как клиента она меня не воспринимает, уважает, не пойми за что.
- Всем мое почтение. Косяк, базар есть. - Ловлю взгляд бывшего бригадира через зеркало.
- И тебе наше с кисточкой. Надолго я тебе нужен, Гроза? Мне уже за невестой пора, выкупать Конфетку, и все дела. - Шмаров поправляет мастерски завязанную бабочку.
- Буду краток, о бабосах речь. - Я подпираю плечом стену у шкафа.
- Каких бабосах, Макс? - с видом, что не вкурил. - Выйди, - велит он Снежку.
Дождавшись ухода проститутки, я уточняю:
- Тех самых, которые тебе Роза дала на мою досрочку, пятнадцать кусков зеленью. Не припоминаешь? Ты же их в дело не пустил, не пришлось, меня Розовские вытащили, - рассуждаю праздным тоном.
- Гроза, ты это, не кипишуй. - Глазки бригадира бегают. - Будут тебе бабосы, все до копейки верну, то есть цента.
- На свадьбу потратился? - догадываюсь. Гульба в ресторане на сотню рыл прилично стоит.
- Конфетке брюлик купил, десять косарей как с куста, остальное туда-сюда разошлось, платье, цацки, туфли, бабские заморочки. Короче, не дави на меня сейчас, Гроза, свободного лавэ мизер, поднакоплю, отдам, зуб даю. Ты ж меня знаешь, я за базар отвечаю.
- На счетчик я тебя ставить не стану, - без пяти минут родня все-таки, - но сроку тебе квартал. - За три месяца Косяк стопроцентно положенную сумму отложит.
После стремительного, по моим темпам, "переодевания" Катерины в скромницу я еду вместе с женихом за невестой. Шмаров настоял на моем присутствии, мало ему шафера Карася:
- Ты пойми, Гроза, сеструха твоя меня уже достала, дай ей с Максом поговорить. Я и так, и этак выкручивался, а она заладила, что прощения у тебя попросить хочет, камень с души снять.
- Я её простил, ты же знаешь, - вру.
- Вот и скажи ей об этом. Я говорил, но она лично тебе покаяться хочет. Макс, не ломайся, не порть девке праздник. Она последний месяц и так вся на нервах, на крик по поводу и без срывается.
- Беременна?
- Нет. Говорит, предсвадебный психоз. Хочет, чтобы все идеально вышло, а без твоего прощения ничего хорошего не получится. Бабские закидоны, конечно, но ничего не попишешь.
Пока Карась отстегивает выкуп за невесту, флиртующе препираясь с её подругами, меня пускают к сестре.
- Макс! - Света кидается ко мне. - Спаси меня! - в её голосе ни намека на раскаяние, чего и следовало ожидать. Будучи не единственным ребенком в семье, она уродилась махровой эгоисткой.
Я не снимаю с себя вины за изменение характера сестры в худшую сторону. Останься я на свободе, возможно, дурные наклонности не одержали бы верх над задорной, жизнерадостной личностью. Света и раньше тянула на себя одеяло, выбирала лучшие куски из общей тарелки, могла тайком взять деньги из пособия матери по инвалидности на блестящую побрякушку, чтобы выпендриться перед подругами, наплевав на скудность семейного бюджета. Мать её строго отчитывала за кражи. Света лила крокодильи слезы и клялась, что это в последний раз, но продолжала тащить деньги. Когда мать махнула рукой на наследственный изъян дочери вора, я устроил сестре хорошую взбучку, дал понять, что у своих не крадут, нет совести, пусть будет страх. Света вняла, за год до моего ареста деньги пропадать перестали. Потом меня закрыли, сестру учить стало некому. Косяк потакал её запросам, но ему надо платить, с чем Света категорически не согласна. Она готова только брать, ничего не давая взамен, с братом это прокатит, с мужем - нет.
Отцепив пальцы сестры от лацканов своего пиджака, разворачиваюсь и выхожу за дверь, разговор окончен. Я не Роза, на меня её штучки не действуют.
В ЗАГСе сестра улыбается, ведет себя паинькой, и не скажешь, что к браку принуждают. Косяк счастлив, отхватил давно желанную девицу, которая ему чуть ли ни в дочери годится. Ни бывшая жена Шмарова, ни Анютка на росписи не присутствуют, как и на гульбе в кабаке. Из родни жениха - никого, со стороны невесты - только я, остальная публика - деловые люди, подруги Светы, братва и шлюхи.
За П-образным столом рядом с новобрачными квасят свидетели. Карась дербалызит стопку за стопкой, Косяк едва ли на треть попадает с ним в такт, графинчики им подносят регулярно. Карасю много надо, чтобы укушаться до поросячьего визга. Невеста с подругами потягивают шампанское, выказывая благородство натур перед особами с низкой социальной ответственностью, не брезгующими опрокинуть лафитник сорокаградусной. Я занимаю место в центре правой П-ноги, рядом с пацанами из бригады, прореженными работницами интима. Только двое устойчивых к мозготраху парней отважились явиться на свадьбу бригадира с жёнами, отчаянные ребята, остальные слабые натуралы чувствуют себя привычно в тепличном климате продажных женщин. Жених семафорил мне перебраться к себе поближе, но я тактично отказался.
Состав братвы за время моей отсидки почти не изменился, трое пришло, никто не ушел, ни на нары, ни в могилу. Косяк людей бережет. Пальцы не выгибает, наоборот, прогибается перед кем нужно. Рта на чужое не разевает, наученный горьким опытом с дурью, но и свое не отдает. Шмаров держит свой бизнес на не особо привлекательном для крупной рыбы уровне, а мелочь ему не страшна. Пацаны раздобрели и расслабились за мирные годы его бригадирства. Некоторые животы отрастили, почти все жёнами и детьми обросли. Жизнь продолжается, проходя мимо бесчувственного истукана Макса.
Глядя на жениха и невесту, я невольно представляю рядом вторую пару, нас с Розой. Я сжимаю под столешницей её тонкие пальцы, мечтая поскорее сбежать с этой гулянки, чтобы уединиться с женой. Мир пестрит эмоциями, заставляя меня чувствовать себя живым и нормальным. Но не судьба. Пока.
Общество пьет и закусывает. Губки, сидящая справа от меня, трещит без умолку, пережевывание ей не мешает перемывать кости присутствующим тут клиентам, то есть всем гостям мужского пола. Нужное из её трепа отправляется на полку моей чердачной библиотеки, ненужное сжигается, чтобы не засорять сознание до выматывающей мигрени. На грудь я не принимаю, нет ни желания, ни потребности. Уже привычно сканирую обстановку на отклонение от нормы картины массового веселья, от нечего делать ищу пресловутые десять отличий.
Тамада, профессионально уловив момент первой утомленности публики закусками и возлиянием, предлагает послушать местную звезду. Тридцатилетняя блондинка, сверкая блестками и пухлыми коленками, изливает попсу, едва фальшивя. Неизменная "Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала!" навевает мне мысленную отсебятину: "И водки этой свадьбе было мало". Народ решает растрясти чрева у эстрады. Губки тянет меня танцевать. Отмахиваюсь. Реальные пацаны радугой не пукают, игнорирующая танцпол братва служит тому доказательством. Без баб парни наконец-то могут побазарить о своем, о пацанском. Водка развязывает им языки, а мне их треп обостряет слух. Сплетни тоже источник информации.
Танцы сменяются глупыми состязаниями, в которых захмелевшая публика активно принимает участие. Солнце, устыдившись до красноты, уже сбежало за горизонт. Блюда успели дважды обновить. Самое время и мне сваливать. Но мое отбытие предотвращает пошатывающийся Косяк, оставленный без надзора, шафера-собутыльника унесло в уборную, а невеста танцует в кругу подруг.
Шатун валится на пустующий стул моей спутницы:
- Кинул ты меня, Гроза! Обещал Конфетку простить, а сам... - Косяк отвлекается на наполнение тарелки Катерины содержимым своего желудка.
- Колян! - Я придерживаю перепившего жениха за плечи, чтобы он не утонул в позоре окончательно.
- Плохо мне, братан, башка трещит, - бормотание сквозь ленты слюны. - Не вижу ни хрена, - мат плевками, - в глазах темно.
Ненормальная для Косяка реакция на алкоголь, он из тех, кто перепьет любого, да и жалобы его говорят, что дело дрянь. Мне ему помочь нечем, звоню в неотложку:
Пока общаюсь с трубкой, осматриваю стол у мест новобрачных. Графин и две стопки, из которых пили жених с шафером, пропали. Халдея, подносивший им напитки, среди гостей не видно.
Оставив Косяка на попечении парней и подоспевшей невесты с хорошо нарисованным на лице беспокойством, я отправляюсь на поиски второй жертвы. Карась отдыхает у унитаза в мужской уборной, белизну фаянса пятнает беспредел его возмущенного желудка. Пациент еще дышит, но в себя приходить категорически отказывается. С этим пусть разбирается лепила, а мне надо поймать безмена.
Но как бы не так, халдей смылся. Обслуга лишь пожимает плечами: новенький, одноразовый, наняли в помощь, обычная практика для массовых мероприятий.
Пока я играл в ищейку, прибыла неотложка.
- Кто вызывал? - бросает клич в толпу молодой врач, подоспевший к почти бессознательному Шмарову.
- Я. - Выдвигаюсь в авангард угасшего веселья, столпившегося у новой сцены событий. - В мужской уборной еще один пострадавший, он в обмороке. Они вместе пили.
- Ты диагноз поставил? - с налетом превосходства над профаном.
- Предположил согласно жалобе на потерю зрения, головную боль и нетипичной реакции на употребление алкоголя. Николая ранее не тошнило, - уточняю.
- Медик? - спрашивает лепила, усомнившись в моем дилетантстве.
- Нет. Погуглил.
- Да, с Google не поспоришь. Веди ко второму, молодой пока терпит. Сергей, - санитару, - тащи носилки за нами.
Карася грузят первым, для Шмарова вызвана вторая машина. Гости рассасываются. Администратор ресторана потеет, во-первых, с братвой шутки плохи, во-вторых, репутации заведения нанесен ущерб. Выпущенное не воробьем слово "метанол" разносит молва, пока в пределах помещения, но уже завтра здешним столикам грозит общественный бойкот. Кому охота пить паленую водку по ресторанной цене, если антифриз дешевле?
- Гроза, думаешь, бригадира того, спецом траванули? - интересуется Каша, Анатолий Кашеваров по паспарту, третий в бригадной иерархии после Косяка и Карася. - Заказуха? - Его лоб с выдающимися мысами залысин корежат складки обеспокоенности.
- Скорее всего. Только они отравились, остальные пьяные, но здоровые.
- Ты, Гроза, вообще не пил.
- Завязал из-за работы. В любой момент могут выдернуть.
- Ты скажи, мы Черной Розе ничем не подгадили? Его пацаны летом нам кипеш устроили, когда Косяк к тебе на зону ездил.
- Расслабься, Юпитеру не до быков, - производная от латинской крылатости: "Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку".
- Чего? - На лице Каши недоуменная оскорбленность. За "быка" можно и ответить.
- Того, не до вас ему. Ты лучше подумай, как бизнес на плаву удержать, пока бригадир с помощником в дееспособность не придут.
- А оно надолго?
- Шустрякам и дня хватит.
- Ты это, Макс, прикрой нас там, - глаза к потолку, - по старой дружбе.
- Так и быть, дерзну замолвить за вас словечко. - Должников иметь полезно.
Едва волочащего ноги, дезориентированного жениха уводят. Самоотверженная новобрачная рвется сопровождать мужа в больницу. Мне, как единственно трезвому, приходится сесть за баранку тачки Кашеварова, чтобы везти себя, его и еще пару братков в дежурную больничку. Забавная из нашего кортежа выходит картинка: вопящая сиреной неотложка, преследуемая черным Cherokee, увешанным ленточками и шариками, только куклы-невесты на капоте не хватает. Остальная братва остается трясти кабацкую обслугу под руководством Грини, адвокат авторитета средней руки вспомнил, что подался в юриспруденцию из-за детской мечты стать следователем прокуратуры.
Свадьба нетривиально завершается первой брачной ночью у дверей реанимации. Молодая горбится на стуле, кутаясь в меховую пелерину. Каша часто бегает смолить на улицу, то Лось, то Кабан, Лосев и Кабанов соответственно, составляют ему компанию. Наличие сестринского поста мешает общению, пацаны помалкивают, пугая суровостью своих лиц младший медперсонал.
В полночь разверзаются двери под красной лампой с надписью "Реанимация", выплевывая усталого доктора. Шмаров жив и будет жить, но с подорванным здоровьем, пока рано судить о характере осложнений, время покажет. Карасев в коме, из которой выйдет вперед ногами через пару дней, надо сообщить родне. Кашеваров оставляет медсестре координаты матери без пяти минут покойника. Шмаров спит, смысла его беспокоить нет, приходите утром. На что дежурному лепиле доходчиво объясняют, что бригадир нуждается в охране. Лось остается на посту у палаты больного.
Я придерживаю сестру у выхода из больницы, Каша и Кабан уже покинула холл:
- Надеюсь, ты все предусмотрела. Менты копать умеют, братва тоже нюхом не обделена. А у твоего выжившего мужа, - "выжившего" подчеркиваю, - обостренная чуйка на крыс.
- Макс, ты о чем? - Невинный взмах ресниц.
- Я знаю, что это ты. - Криминальные конкуренты травить не станут, пуля в лоб, перо в бок - их методы. Яды - удел слабых и хитросделанных, как моя сестра.
- С чего ты взял? - возмущенно.
- С того, что брюлик у тебя на пальце - фуфло. Настоящим ты расплатилась с подельником, - беру сестрицу на понт, но не без причины. Бабла на заказуху у неё нет, зато есть кольцо за десять косых. В Заречном один умелец, отсидевший за кражу ювелир по кличке Юлик, держит подпольную мастерскую, заодно скупает краденое рыжье и камушки, есть кому заменить бриллиант на фианит и отстегнуть разницу. - Молись чертям, Света, чтобы пацаны твоего залетного халдея не выщемили. Я за тебя не впишусь.
- Обойдусь! Мне скрывать нечего! - Но руку с липовым бриллиантом под пелерину прячет, подтверждая мою догадку. Оскорбленная невинность - её типичная реакция на обвинения, заслуженные. Надави посильней - расколется.
- Продолжай в том же духе, Света, авось прокатит.
Сестра лишь дергает плечом, оставляя последнее слово за мной, и бежит, чтобы не ляпнуть лишнее и не выдать себя окончательно.
Развезя по домам своих пассажиров, я вызываю себе такси. Кашеваров не торопится оставлять меня одиноко дышать моросью. Сидим в его тачке, я созерцаю бег капель по лобовому стеклу, он дымит в приоткрытое окно джипа.
- Как думаешь, кто бригадира и Карася заказал? - интересуется Толян.
- У Косяка хватает недоброжелателей.
- Оно так, но ты, Гроза, мастак загадки разгадывать. - Он помнит, как я шизанутого прокурорского племянника вычислил на свою голову, за что и сел в конечном итоге.
- Меня давно не было. Я не в курсе нынешнего расклада. Одно могу сказать, метили в Косяка, Карасю просто не повезло.
- Это понятно. На похороны придешь? - в голосе Каши усталость. День начался за здравие, а закончился за упокой, с которым ему теперь разбираться в отсутствие бригадира. Толян готов прикрывать спину, дословно и дотошно исполнять приказы, но вести бригаду не обучен.
- Буду. - Братва нуждается в поддержке, мне не сложно, а им спокойнее по-прежнему считать меня своим. Папа Игорь велел обрубить концы, но завязать с прошлым нельзя, оно - часть меня, худшая, но неотъемлемая.
Карася хоронят через неделю, Косяка выписывают через две. Бригадир осунулся, его печень и поджелудочная существенно пострадали. Алкоголь и жирную пищу в отставку. Диета предписана до конца его дней, и он намерен её соблюдать, здоровье теперь дороже удовольствия. В качестве моральной и физической компенсации Шмаровым отжат провинившийся кабак, на беду хозяина не имевший весомой крыши. Халдея не нашли, хотя упорно искали. Менты завели уголовное дело, пахнущее висяком. Сестра вне подозрений, умело прошла череду допросов. Теперь она играет роль заботливой супруги, а Косяк и обманываться рад, пока. Любопытно, как надолго хватит её терпения перед новой попыткой овдоветь.
Осень сменяет зима. Новых покушений на Цветочка Прохоровы не предпринимают. Беременная двойней Клодия потеряла одного ребенка, но ныне угроза выкидыша купирована. Город наряжается огнями и елками к празднику, а у охраны начинается головняк, Розовские приглашены на новогодний бал к Прохоровым, отказаться нельзя. Федор Тимофеевич собирается пойти на мировую с Игорем Константиновичем, общество звано в свидетели. Да только и ежу понятно, что это стрелка, цель - Роза, охрана - мясо.
Вот я и осталась одна, как в поговорке про охотника за двумя зайцами. Сравнение не из точных, я не гонялась за парнями, от одного убегала, со вторым хотела прыг-скокать бок о бок по жизни, а в результате лишилась обоих. Правда, я не совсем одна, с довеском, обузой, растущей во мне день ото дня, наградой за попрыгушки с "зайцами".
Злюсь ли я на Костю? Да, порой меня накрывает желанием переложить вину на него. Кляну его мысленно на чем свет стоит, кляну и плачу над собой, несчастной, брошенной на сносях, спасибо гормонам. Но перевод стрелок совсем не помогает, совесть не дает забыть, кто злодей в нашей любовной истории, кто убил третьего лишнего, кто лишил нас счастливого будущего. И от этого хочется выть, но я тихо реву в подушку, чтобы не будить чутко спящую мать, не выслушивать её бессмысленные утешения. Сколько ни говори себе, ни слушай других: "Все будет хорошо". Не будет! Может, когда-нибудь потом, через годы, после продолжительного лечения доктором-время, но не сейчас, не в обозримом будущем. Я не верю в высшую силу, во вселенскую справедливость, не считаю себя обязанной деторождением возвращать миру кармический долг за убийство, но избавиться от чувства вины за содеянное не получается.
Вина и сожаление не все мои подружки. Есть еще приятель страх, таскающийся за мной стараниями Михаила Красикова, самовольно возложившего на себя миссию моего кармического пристава.
- Послушай ты, - презрительно, сквозь зубы, одной интонации довольно, можно обойтись и без матерного эпитета в мой адрес. - Если избавишься от Тёмкиного ребенка, живьем закопаю, - угроза капитана милиции.
На другом полюсе Игорь Розовский, объявившийся на пороге нашей библиотеки нежданно-негаданно:
- Лидия, я понимаю, насколько тебе тяжело сейчас. И готов помочь решить твои затруднения.
- Какие именно, Игорь Константинович? Вернете мне своего брата?
- Этого я сделать не могу. Возьми. - Он протягивает мне визитку. - Это контакт специалиста, лучшего в городе гинеколога. Я уже переговорил с ним. Он запросил твою медкарту. Говорит, прерывать беременность абортом поздно, но искусственные роды провести можно.
- С чего вдруг такая благотворительность? - Его предложение, не скрою, заманчиво, но приятель страх нашептывает на ушко о долгой агонии удушья под толщей земли.
- Я обещал Косте позаботиться о тебе.
- Не врите, Игорь Константинович! Костя хотел этого ребенка, даже узнав, что отцом может оказаться Красиков.
- Но ты ведь его не хочешь?
Крыть мне нечем, не хочу, не вижу себя в роли матери ублюдка Красикова. Даже если ребенок от Кости, зачем он мне без отца? Для мужа, ради нормальной семьи я бы его родила, а для себя - нет смысла.
- Спасибо, что печетесь о моих нуждах, Игорь Константинович. Я подумаю над вашим предложением.
- Не затягивай, Лидия. И обращайся ко мне на "ты", - он берет мою руку, сжимает между своих ладоней, - по имени и без отчества.
- Хорошо, Игорь. - Я смотрю в его глаза, такие похожие на Костины, но не те. - Раз официоз в отставку, признавайся, зачем ты мне помогаешь?
- Ты мне нравишься, Лида. Очень, - ложь в глаза. Вряд ли он воспылал похотью к беременной подружке брата, скорее, хочет отомстить Косте за роман с Ингой, так сказать, завершить их братское соперничество за мой счет.
- Настолько, что ты готов оплатить убийство возможного племянника? - Мне сложно сдержать свое раздражение после осознания его подленьких мотивов.
- На войне без жертв не бывает. В твоем случае жертва не первая и желанная. - Похоже, лучший в городе гинеколог о врачебной тайне слыхом не слыхивал, раз поделился с Папой Игорем выдержками из моей медкарты.
- Какой же ты циник, Игорь! - Я больше восхищена его словами, чем возмущена. На правду глупо обижаться, три аборта из биографии не вычеркнуть, да и зачем, если рефлексии совести по этому поводу не испытываешь.
- В романтики мне путь заказан. Но ты можешь это изменить.
- Как? Избавившись от помехи? - Моя рука сама ложится на едва округлившийся живот, скрытый объемным свитером.
- Для начала.
- А что в конце? До какой ступени романтики ты планируешь со мной зайти? Ты ведь все просчитываешь наперед, Игорь, - "Константинович" я проглатываю, вовремя спохватившись, сложно быть с этим товарищем на "ты" и без отчества.
- Жили долго и счастливо - тебя устроит? И я не буду настаивать на детях, никогда. Только если сама захочешь.
- Как у тебя все быстро! - От такого предложения у бедной библиотекарши прямо дух захватывает, "женщина в сером костюме" заполучила-таки босса-миллионера. - А с любовью что делать будем? Спишем в утиль за ненадобностью? Или поведемся на старую мудрость: стерпится - слюбится?
- Утиль обойдется. Мне терпеть нечего. Я хочу видеть тебя рядом.
Кого-то мне его напор неприятно напоминает, ну да о мертвых - либо хорошо, либо ничего.
- Почему, Игорь? Я же дрянь! Шлюха! Что там еще говорил обо мне твой папаша? - Мои гормоны находят место и время для всплеска эмоций: "средь шумного бала... в тревоге мирской суеты" - коридор университета в перемену между второй и третьей парами. Где-то в этой толпе затерялись бдительные парни охраны, незаметные, но эффективные.
- Лида. - Игорь обнимает меня на виду у "мирской суеты". - Я умею отличить шлюху от порядочной женщины. Ты мне нужна, именно ты. Жду твоего решения. До встречи. - Он отпускает мои плечи и уходит прочь, оставляя меня сгорать от стыда перед суетными мирянами и брезгливости к себе.
На ватных ногах я возвращаюсь в отдел.
- О чем докалякались? - Пылинка виляет хвостиком, как клянчащая еду собачонка, непорочному любопытству тоже жрать до свинства хочется. - Розовские признают Костиного ребенка?
- С точностью до наоборот, - жалуюсь ей шепотом, чтобы другие носатые Варвары не услышали.
- А обнимались вы так сердечно, почти как родные. - Хвостик подглядывавшей за мной собачонки виснет плетью.
- Ключевое слово "почти", - хмыкаю. - Вообще-то, шпионить за подругой неприлично.
- Случайно увидела, когда читатель выходил. - Её оправданию противоречит косоглазие. - Лид, не бери в голову. Раз они такие непрошибаемые Гаврилы, пусть идут себе кудрявым лесом. Розовские еще передумают, точно тебе говорю. Дети - это золото, - с предвкушением вскорости обогатиться вопящим золотцем. Пылинка собирается дочку Златой назвать. УЗИ она уже прошла, пол ребенка знает.
Визитка лучшего в городе гинеколога уже походит на тряпочку от моей тактильной рефлексии: беру её, рассматриваю, верчу в пальцах, мну, грызу углы картонки, кручу первые цифры на диске телефона и кладу трубку на рычаг. Казалась бы, чего тут думать, звони, назначай дату, избавляйся от проблемы и давай зеленый свет отношениям с новым русским, уж он-то сможет защитить будущую, третью по счету, супругу от мести Красиковых. Все так, но ублюдок перешел в наступление, толкается во мне, вызывая непрошеные слезы. Я не верю в чудеса, давно, с той самой поры, как перестала считать Деда Мороза реальным, но во мне сейчас зреет чудо. Избавиться от кучки клеток - одно, убить того, кто уже движется, живет своей жизнью, крохотной, бессознательной, но своей - совсем другое. Он же не мерзкая гусеница, которую не жаль раздавить, не слизкий червяк, не страшный паук, не отвратительный жук-навозник, он - часть меня, все еще моя, но уже обособленная.
Я уже сожалею, что выбросила роковой ствол. Сейчас как раз тот случай, когда одним выстрелом можно убить двух зайцев, меня и его, безотцовщину. Избавила бы Красиковых от необходимости махать лопатой.
- Лида, я договорилась насчет УЗИ, - кричит мама с порога, еще даже плащ не успев снять. - Послезавтра в десять. - Своими врачебными связями Антонина Нетерпеливая приблизила назначенный прием на неделю.
- Зачем? - Я выглядываю из комнаты, спешно спрятав тряпочку-визитку в карман халата.
- Чего ждать? - Она снимает полусапожки, присев на тумбу трюмо. - Двадцать вторая неделя, должно уже и пол показать. Тебе разве не интересно, кого мы ждем?
Именно "мы", она и папа, еще ненавистные Красиковы, а не я. Но Антонине Безукоризненной матери не стоит знать о моей борьбе с материнским инстинктом.
- Послезавтра так послезавтра. - Я пожимаю плечами и прячусь за дверью моего убежища, как черепаха в панцирь.
Папа везет меня на УЗИ, специально отгул взял, как и я.
- Лида, я с тобой пойду, - предлагает он на стоянке у корпуса гинекологии и акушерства центральной городской больницы.
- Не надо, пап, я сама. Ты в машине подожди, - избавляю отца от неловкости сопровождать меня в кабинет врача. - Пожалуйста.
- Хорошо, дочка.
Сложившаяся ситуация не только меня загнала в стресс, как бы она и папу не довела до язвы желудка или сердечного приступа. Волюнтаристские замашки Антонины Скорой на решения никогда не считались ни с его, ни с моим мнением. Папа поддержал маму из порядочности, чем она и воспользовалась в своем принуждении меня рожать. Теперь он видит мой раздрай, и ему от этого плохо.
- Полотенце с собой принесли? - первый вопрос врача. - У нас вытираться нечем.
- Да, меня предупредили.
Холодный гель, размазанный по животу. Сканер, скользящий по желе. Черно-белая картинка непонятно чего на мониторе.
- Познакомьтесь, мамаша, это девочка, здоровенькая. Сердечко в порядке, бьется ровно. Никаких патологий я не вижу. Ну что вы плачете? Все же хорошо. Прерывать беременность не нужно.
- Спасибо, доктор. - Я стираю с живота липкую дрянь, пряча свои эмоции от чужого мне человека, который уже ласков к моему довеску. А где же умиление "мамаши"? Неужели в слезах обиды на судьбу, что ублюдок борется за свою еще толком не начавшуюся жизнь, здоровый, полноценный, еще и девка - три очка в пользу родов.
- Бес! Привет! - окликает меня в коридоре Метлицкая. Ленка, как всегда, одета с иголочки, маникюр, макияж, прическа - обзавидуешься. - Тебя можно поздравить? - Взгляд на мой живот. - Счастливая, - её черед завидовать мне, с чего вдруг.
- Привет, Метла. Оставь поздравления при себе, - с кислой миной, только бывшей злобствующей одноклассницы мне сейчас не хватает для полного "счастья".
- С ребенком что-то не так? - искренняя обеспокоенность.
- Со спиногрызом как раз все зашибись, жив, здоров и благоденствует.
- Ты его не хочешь? - еще одно воинственное непонимание поборницы материнства.
- Не созрела пока. А тебя каким ветром сюда занесло?
- Лечебным. Муж детей хочет. У него в этом плане все в порядке, а у меня не совсем. - Она теребит пальцами ремень сумочки, выдавая переживания по поводу своей материнской несостоятельности. Глупая! Мне бы её заботы.
- Это после того аборта? - даю волю догадке.
- Откуда ты знаешь? - удивляется она.
- Видела, как тебя твой Федюня встречал у частного абортария, летом, сразу после окончания школы.
- Да, было дело. - Вздох. - Задурил он мне тогда голову: люблю, не могу. А как залетела, тут же аборт предложил. У него уже невеста была из богатеньких, а я так, малолетка, развлечься перед браком. Мне ведь говорили, что с моим резусом аборты опасны, запросто можно бесплодной остаться. Но какой ребенок в восемнадцать, еще и без отца, а учиться когда?
- Я тебя понимаю и не осуждаю. - Откровенность бывшей недоброжелательницы подкупает. Оставленная позади школа оставила там же и вражду, у Метлицкой, а я все еще крысюсь, как обиженный на всю жизнь водовоз.
- Я и сама себя не осуждала, сделала и забыла, как дурной сон, и аборт, и Федю-урода. Теперь мужу припекло, он меня на пятнадцать лет старше, пора наследником обзаводиться.
- Эх, Ленка! Тянет тебя на мужиков в преддверии простаты!
- Прохоров меня испортил, подсадил на свой богатый опыт. Шучу. А если честно, так вышло. Познакомились в универе, я его студенткой была, смотрела на него на лекциях и слюной капала, красивый, импозантный, всегда спокойный, сдержанный и умнющий. Я его экзамен специально завалила. Пришла к нему на досдачу и нагло предложила себя за оценку. Он и повелся. Как видишь, одним перепихом мы не ограничились. После моего дипломирования поженились.
- Любви все возрасты покорны, - с классиком не поспоришь. - Что врачи говорят? Надежда есть?
- Юлят. Скорее всего, деньги тянут на лечение. А в чем оно? Сплошная гомеопатия. Не навредит, но и не поможет. Муж верит, он не знает об аборте. Своему нынешнему гинекологу я тоже не говорила. - И тут повезло Метле не нарваться на сердобольную медсестру, потенциальную невестку, слившую информацию об аборте нынешнему лечащему врачу. Ленкина нелицеприятная тайна почила вместе с закрывшимся абортарием.
- За брак боишься? - опять даю я слово догадке.
- Боюсь. Вадим с первой женой развелся из-за отсутствия детей, у них какая-то несовместимость в этом плане была. Кстати, она уже родила от второго мужа.
- Ты же можешь на этом сыграть. Раз и со второй молодой женой детишки не получаются, то, чтобы там не говорили эскулапы, причина в нем, а не в женщинах.
- Да я только на его неуверенности в своих живчиках и выезжаю. Врачи уже не раз предлагали нам искусственное оплодотворение, но он пока колеблется. Все еще выгораживает свою мощь самца за счет моего бесплодия.
- Ну что ж, Ленка, от всей души желаю тебе залететь! - Никогда не думала, что скажу кому-нибудь такое. - Хотела бы я поделиться с тобой фертильностью, но знакомых ведьм не имею.
- И на том спасибо, - улыбается мне Метла. - А ты как? Пол уже знаешь?
- Девочка. Пока, Лен. Меня отец ждет. Удачи тебе! - Я бегу прочь, чтобы не плакаться ей в жилетку, и так лишнее ляпнула. Могла бы соврать, что счастлива стать матерью, покрасоваться животом, поглумиться над пустоцветом, позволить себе приятную мелочь на фоне безрадостной полосы. Приятную ли?
- Лида, постой! - За моей спиной раздается торопливый стук каблуков. - Я на днях с Ингой встречалась, посидели, поболтали, выпили.
- И что? - Я останавливаюсь.
- Да так, разговор о тебе зашел. Инга деверя к тебе ревнует. Ты в курсе, что у них роман был?
- Ну, и? - Ревность - гадкая гидра, сруби одну голову - вырастут две, без разницы, что её объект тю-тю колобком в далекие дали, и от меня сбежал, и от соперницы ушел.
- Инга была от него беременна, девочкой, но потеряла ребенка при родах. Ей матку удалили.
Надо же, какое везение! Королеве пусто, а мне густо! Спорю, она и сейчас мечтает поменяться со мной местами, а я - с ней, без матки жить наверняка спокойнее.
- Когда? - Костя эту тайну мне не поведал, скупо сообщил об интрижке с женой брата, без весомых подробностей, вроде беременности.
- Давно, мы тогда еще в школе учились. - Метлицкая переходит на шепот: - Инга тем залетом Игоря с первой женой развела и на себе женила, сказала, что это его ребенок, а не Кости.
- Не сходится. У твоей кузины сын. - Перед моими глазами встает пятилетний Стасик, сброшенный матерью на поруки няни.
- Сын фиктивный, нажитый Игорем от прислуги. Там целая "Санта-Барбара" с детьми и любовными связями. Только прошу, Лид, не говори никому. Это большая семейная тайна Розовских. - Ленка та ещё сплетница, но придумать такое ей банально фантазии не хватит.
- Зачем же ты её мне рассказала?
- Ты же им не чужая. Носишь Костиного ребенка. Сожалею, что у тебя с ним не сложилось.
- Неужели? - едкое недоверие. - С чего вдруг? Разве ты не должна быть на стороне своей венценосной кузины?
- Лида, не злись! Я не хотела тебя обидеть! - кричит мне вдогонку Метла.
Не хотела, но обидела, сама не пойму, чем. Во всем виноваты гормоны и кандидоз, первые ответственны за эмоциональные качели, второй терзает зудом мою промежность. Когда же это закончится! Надо срочно звонить по номеру на визитке. Будем избавляться от виновников радикально!
Но я не позвонила, замоталась, отложила решение до утра, утром смалодушничала, перенесла на понедельник, вряд ли профессор по субботам работает.
А в понедельник, спеша на работу, я натыкаюсь с Ингу в фойе первого корпуса, совершенно неслучайно, Королева меня поджидала с половины седьмого утра. Упасть, не встать!
- Лида, нам надо поговорить. Я знаю, ты на меня злишься, но это важно и срочно. Прошу тебя! - спесь забыта в угоду мольбе.
- Извини, Инга, опаздываю! - Я демонстративно смотрю на наручные часы, без семи восемь.
- Брось! Ты же на пятом месяце, скоро в декрет пойдешь. Скажешь, что плохо себя почувствовала. - Розовская готова схватить меня за локоть, лишь бы впарить в уши свой важный разговор.
- Если тебе так надо, в обед переговорим. Сейчас я, правда, не могу, меня уже коллеги видели, соврать не получится. - Подтверждая мою отмазку, мимо нас шуршит рой учащихся и служащих.
- Договорились, - нехотя отступает Инга. - В двенадцать буду ждать тебя на стоянке у корпуса. Сходим в кафе, тут рядом есть одно приличное. Я все оплачу, не переживай. - Королева может себе позволить накормить голодранку обедом.
Зря я не уступила Инге, надо было выслушать её утром, а не четыре часа накручивать себя предположениями, что жене Игоря понадобилось от бывшей невесты её бывшего любовника. Неужели она узнала, что муж воспылал страстью к библиотекарше, достаточно сильной, чтобы свалить Королеву с трона? Такая, как она, будет бороться за сохранение своего статуса до последней капли крови, как боролась за его достижение.
- Лид, ты в столовку идешь? - отрывает меня от размышлений Пылинка. - Уже десять минут первого, - намек на то, что третья пара началась, то есть студенты освободили пункт общественного питания от очереди, незанятые столики тоже можно найти.
- Извини, Ир. Сама иди, у меня в обед встреча. - Я хватаю с крючка куртку, вешаю сумочку на плечо и сбегаю за дверь, пока любопытная подруга не пустилась в расспросы.
Инга дожидается меня в своем автомобиле, машет рукой из открытого окна. Крутая у неё тачка, красная иномарка, без понятия, чьего производства, я в них не разбираюсь, знаю только значки мерсов и бумеров.
- Только недолго. - Я сажусь рядом с водительским сиденьем. - В час мне нужно быть на работе.
- Как у вас все строго, а платят, небось, копейки. - Инга выруливает со стоянки.
- Желаешь поговорить о моей зарплате? - Меня уже коробит её нарочитая демонстрация богатства: личное дорогое авто, кашемировое пальто, шпильки с красной подошвой, сумочка от Dior.
- Скорее, об улучшении твоего материального состояния. Но отложим этот разговор до застолья.
Кафе, вернее, ресторан, куда мы входим через десять минут, я себе даже в день получки позволить не могу - еще один тычок меня носом в наше социальное неравенство.
Инга рассматривает меню, не торопясь начинать диалог, будто специально тянет время:
- Умоляю, прибереги свою ложную скромность для другого случая. В твоем положении нужно хорошо питаться. Чего тебе сейчас больше хочется, мяса или рыбы? Можем заказать креветки. Кстати, здесь подают чудный салат с омарами.
После такой рекламы моя скромность совсем не хочет беречься от "лживости":
- На твое усмотрение. Омаров я еще не пробовала. - Гулять так гулять на твои бабки.
Принявший заказ официант оставляет врага с врагом наедине. Пара-тройка занятых столиков в разных частях просторного зала не грозят конфиденциальности нашей словесной дуэли.
- О чем ты хотела со мной поговорить? - выдержка изменила мне с нетерпением.
- Предлагаю взаимовыгодный обмен. - На губах Инги чарующая улыбка интриганки, покорившая немало сердец, мужских, женских - ранившая завистью. - У тебя есть то, что нужно мне, а у меня - то, в чем нуждаешься ты.
- Без рыбалки в тумане можно обойтись? - предлагаю перейти к конкретике.
- Ты мне отдаешь Костину дочь, а я исполняю любое твое материальное желание, - молвит человеческим голосом Золотая рыбка, - в пределах разумного, само собой.
- То есть быть владычицей морскою и иметь тебя на посылках не желать? - ерничаю, чем еще ответить на глупость.
- Верно, если не хочешь остаться у разбитого корыта матери-одиночки, старушка, - что-что, а отбивать словесные атаки Её Величество умеют.
- Зачем тебе мой ребенок? - шутки в сторону.
- Хочу воспитать её в достатке как свою дочь. Розочка не узнает о своем происхождении, будет считать меня мамой, а Игоря - папой. - Инга уже и имя дала шкурке неубитого мишки. - Ты ведь хочешь избавиться от ребенка, - вопрос не планировался. - Я предоставляю тебе такую возможность.
- И как же ты себе представляешь процесс удочерения? Провернешь аферу как с усыновлением?
- Откуда ты знаешь? - Удивленный взлет бровей.
- Из того же источника, что и ты - о моем желании избавиться от ребенка, - сдаю Метлу с потрохами, впредь будет наука, с кем лясы точить.
- Понятно, - без комментариев и эпитетов в адрес болтливой родни. - А почему бы и нет? Игорю этот трюк удался. Чем я хуже? Поношу подушку под платьем до твоих родов. С профессором договорюсь, раз Игорю продался, то и мне поможет. Ты родишь мертвого ребенка, а я - живую девочку. В документах комар носа не подточит.
- Какой профессор? - спрашиваю, затаив дыхание от догадки.
- Гинекологии, конечно. Яков Иосифович Крыженицкий. Он один из первых в городе частную клинику открыл, на деньги Игоря, как несложно догадаться. Будь спокойна, мне он не откажет.
- Бред! Полное голимое дерьмо! - Я откидываюсь на спинку стула, тряпочка-визитка, лежащая в кармане моего платья, жжет ляжку. - Твой "безотказный" профессор пошлет тебя в глубины отстойника! Игорь тебя опередил!
- В смысле? - недоуменно.
- Твой муж уже записал меня на досрочное прерывание беременности у Якова Иосифовича! - Выкладываю карты на стол, вернее, профессорскую визитку.
- Зачем? - потрясенно. - Это же его племянница?
- Ты тоже носила его племянницу. И чем это для тебя закончилось? - безжалостная догадка, чудовищная, но возможная вероятность.
- Нет! Этого не может быть! Игорь не мог! - Инга замолкает, глядит в никуда остекленевшими глазами.
- Припомни-ка, когда профессор свою частную клинику открыл. Наверняка через пару-тройку месяцев после аферы с усыновлением Стасика. За такую возможность можно пойти на что угодно, если совести нет: одного младенца убил, второго подкинул. Цель оправдывает средства!
- Нет, я не верю! - Инга остервенело качает головой в ущерб своим локонам. - Я была там, моя девочка родилась мертвой, она не кричала. Её пытались реанимировать. Ничего не вышло. - По побледневшим щекам текут слезы.
- Тебе что-нибудь кололи накануне?
- Да, кололи, потому что я долго не могла разродиться. - Королева красоты аккуратно промакивает слезы батистовым платочком, экстренно извлеченным из сумочки, чтобы упаси бог не потревожить идеальность макияжа. - Профессор велел поставить мне капельницу с каким-то раствором, сказал, это подстегнет родовую активность.
- Подстегнуло?
- Не помню четко. У меня тогда в голове полная каша из-за боли была. Я жила от схватки к схватке. Под капельницей я будто покинула тело, но боль продолжала испытывать. Очень странное состояние.
- Я не медик, конечно, но если бы тебе не ставили капельницу, то и сомнений не было бы в естественной смерти твоей дочери, - неутешительный вывод.
- Вот, значит, как Игорь мне отомстил, - роняет она шепотом. - Но как он узнал, что ребенок от Кости? Я ему не говорила.
Моя реплика ожидает, пока потревоживший наш тет-а-тет официант расставит пиалы с заказанной едой и удалится.
- Костя был в курсе, что станет отцом? - Я ковыряю вилкой салат, как Инга ковыряет мое сердце подробностями своего романа с моим несостоявшимся мужем.
- Он почти два месяца меня избегал, считал нашу связь предательством. Потом сам предложил мне расстаться с Игорем и выйти за него. Он уже знал о беременности и был уверен в своем отцовстве.
- Откуда?
- Наверное, Игорь ему сказал, больше некому.
- Вот мы и докопались до истины, Ваше Величество.
- Хочешь сказать, это Костя меня сдал? - с готовностью отстаивать честь бывшего любовника.
- Не намеренно. Скорее всего, Игорь его на понт взял. Костя слишком совестливый, повинился брату.
- Но он не мог знать наверняка, я спала с обоими, от любого могла залететь, - замедляется она к концу фразы. - Правда, с Игорем мы предохранялись, а с Костей - нет.
- Вот тебе и ответ. Игорю достаточно было выяснить, трахалась ты с Костей или нет, если да, то ребенок не его.
- Боже! Какой кошмар! - Инга напрочь потеряла аппетит, отодвинув дорогущий салат в сторону. - Это просто не укладывается у меня в голове!
Пока Розовская борется с отрицанием, я с удовольствием жую омаров с зеленью и свежими огурцами, ребенок требует, да и маме приятны новые вкусовые ощущения.
- Если все так, как ты говоришь, то я просто обязана ему отомстить, - в голосе Инги вьюга глобального похолодания.
- Каким же образом? - сомневаюсь я сквозь лист латука.
- Я тебе его уже предложила.
- Ты меня вообще слышала? - Я отставляю пустую пиалу. - Игорь не примет этого ребенка.
- Куда он денется? - самоуверенно. - У меня есть рычаги давления на него.
- Допустим, ты уломаешь несгибаемого стального Короля. Допустим, я соглашусь продать вам ребенка. Но Антонину Самых честных правил не уломать ни за какие материальные посылы, Золотая рыбка. Мать моя, да будет тебе известно, врач. Рожать я буду в её больнице, под надзором её подружки. Она и сама, как педиатр, будет присутствовать в родильном зале. Мне жаль, Инга, смирись и удочери сиротку из детдома. - Я покидаю стол, снедаемая приступом изжоги, моей непременной послетрапезной спутницей второго триместра, от которой спасаюсь исключительно яблоками. Пара "таблеток" хранится у меня в сумке, но неудобно жрать свои харчи в ресторации. На работе зажую, скорей бы до неё добраться.
- Лида, послушай! - Инга вскакивает вслед за мной. - Не делай искусственные роды! Не убивай Розочку! Пожалеешь, поверь моему опыту! - Королева выглядит жалко, впервые на моей памяти. - Я ведь не горела желанием стать матерью, ребенок был мне нужен, чтобы женить на себе Игоря. Думала, сброшу потом на нянек, даже грудью кормить не буду, сохраню девичьи формы. А когда потеряла мою девочку, все на свете прокляла, себя - в первую очередь.
- Соболезную, но у меня другой случай. Пока. Работа зовет, - и изжога гонит. - А ты поешь, успокойся. Я на трамвае доберусь. - Я направляюсь к вешалке, где оставила куртку.
- Смири гордыню, Путилина! - Инга догоняет меня у выхода. - Я тебя увезла, я тебя и привезу. Нечего в твоем положении толкаться в общественном транспорте!
- Премного благодарствую за заботу, барыня! - Челом не бью, обойдется.
Дорога к пункту высадки брюхатого десанта проходит в молчании. Я мечтаю о краснобоком "джонатане", избавителе от содового жжения в глотке. Инга кусает накрашенные губы, силясь продолжить разговор, но не решаясь. Шикарное авто Королевы тормозит на обочине, не заезжая на стоянку.
- Спасибо за дармовое угощение, Инга. Извини, мне нечем его компенсировать.
- Лида, наверняка есть способ если не уломать твою мать, то обмануть, - возражает она с отчаянной надеждой.
- Инга, угомонись! - Её настойчивость меня уже бесит. - Я не уверена, что ношу Костиного ребенка. Как и ты, в роковой момент овуляции я перепихнулась с двумя парнями, только не братьями. - Точку в нашем диалоге ставит хлопок автомобильной двери.
По пути к корпусу я похрустываю яблоком, не утерпела, с терпением у меня туговато в последнее время. В голову мне лезут невредные мечты. Ах, неплохо было бы потребовать от Государыни рыбки квартиру, однокомнатную в Заречном, поближе к Нинель. Нет, лучше двушку в центре, чтобы недалеко от работы. Чего уж там! Трехкомнатная на Калиновском проспекте - пусть богатейка тряхнет мошной. Или маловато будет? Особняк на "Демьяна Бедного" - самое то за "Розочку"! Ну и имечко Инга моей дочери выбрала! Роза Розовская - масло масляное!
Тьфу! Яблочные косточки летят на ступени крыльца. Я поглощаю яблоки с огрызками, безотходно, исключая упомянутые косточки, не нравится мне их привкус синильной кислоты, и хвостики, которые потом можно пожевать в раздумье.
- Лид, ты чего такая кислая? - интерес Пылинки ко мне, опоздавшей на четверть часа. - Съела что-то не то?
- Типа того. Омары - редкостная гадость, скажу я тебе, друг Гораций, от крабов ничем не отличаются, в салате, имеется в виду.
- Ого! Где это ты их вкушала и с кем? - Варвара нос не теряла в торговых рядах, приберегла для библиотечной тиши.
- Военная тайна. На пытки не надейся. У меня Зоя Космодемьянская в двоюродных бабушках.
- Брось шутить, Лид. Правда! - Просительная рожица. - Меня же сейчас разорвет от любопытства. Не бери грех двойного убийства на душу! - Подруга нарочито поглаживает округлость живота.
- Уломала, как беременная беременной, выдам тебе страшную тайну, вдруг пригодится. - Перехожу на шепот: - Я торговала нерожденным младенцем в "Двенадцати стульях". Её Величество Королева изъявила желание прикупить себе дочь.
- Ты серьезно? - икает Пылинка, на что я пожимаю плечами: хочешь - верь, хочешь не верь. - И как?
- Никак. В цене не сошлись.
- Опять ты шутишь, Лидка! - Пылинка отмахивается от шока и улыбается.
- В каждой шутке есть доля шутки. Ты свою дочурку сплавить не хочешь? На девочек нынче спрос на рынке детоторговли.
- Фу на тебя, шутница! - Она толкает меня в плечо театральным жестом оскорбленной в лучших чувствах. - Что от тебя на самом деле хотела Розовская? Они передумали?
- Увы. Богатые тоже плачут и признают бастардов только в мексиканских сериалах.
- Они еще пожалеют! Вот увидишь, Лид, все образуется. Все будет хорошо!
Нет, не будет ни у меня, ни у тебя ничего, кроме разбитых корыт матерей-одиночек.
Игорь поджидает меня у здания университета, специально прикатил со своим эскортом к окончанию моего рабочего дня.
- Лидия, что ты наговорила Инге? - его голос строг и суров.
- Поделилась умозаключениями на твой счет.
- Инсинуациями, - холодная поправка.
- Почему же? Судя по твоему предложению избавиться от ребенка, мои предположения вполне логичны. Разве нет? Держи вот. - Вкладываю в его затянутую черной перчаткой ладонь визитку врача-убийцы. - Не пригодилась. И будь любезен, оставь меня и моего ребенка в покое. Видеть тебя больше не желаю, как и твою супругу!
- Ты пожалеешь, Лида! - настегает меня стрелой под лопатку его неоспоримая констатация факта.
Конечно, пожалею! Уже жалею, но гордыня, помноженная на гормоны - коктейль Молотова. Как меня еще не рвануло сперва при Инге, теперь при Игоре, диву даюсь своему самообладанию. Но всему есть предел!
Тем же вечером Антонина Невтерпежная бабушка, помешивая разогреваемый к ужину борщ, поджигает фитиль этой бутыли с зажигательной смесью вопросом:
- Бесенок, ты уже выбрала дочке имя? Мы тут с отцом посовещались. Как тебе Юлечка? Юлия - красиво звучит. Правда? - Взгляд через плечо на замершую меня, до этого я заправляла салат из квашеной капусты с солеными огурцами, роняя слюнки в салатницу.
Ложка в капустных фестонах летит в стену, посланная моим гормональным взрывом. Баста! Достало!
- Розой её назову! - Назло всем, и Красиковым, и Розовским. Спасибо Инге за "маслице"! - Дикой Розой, - себе под нос. У нас будет свой сериал, богатые обхохочутся!
- Когда вы успели заразиться конспирологией? - Я вышагиваю между двумя упертыми баранами: с одной стороны мой благоверный в позе мыслителя давит пятой точкой кресло, с другой - рыцарь с осанкой глотателя аршинов рискует свалиться с края кушетки. - Мозги включите! Оба! Не станет Прохоров покушаться на меня на своем сабантуе, он же не шаровой дурак! Опозорить, поглумиться наверняка попытается, но прилюдно выставлять себя монстром не станет, это жирная клякса на репутации будущего политика. - Федор Тимофеевич в госдумовские депутаты намылился, амбиции у него на старости лет взыграли.
- Шаровой? - Брови Стаса приподнимает недоумение.
- Круглый в 3D.
- Роза! Прохоров - чувак из девяностых! Он ошарился в отморозка еще до эпохи 3D! - блеет первый баран.
- Стас, эпоха тотального расстрела конкурентов канула в Лету, когда я пешком под стол ходила! Кто не перестроился, коньки отбросил или сел, а Федя Водочный живет и процветает в бизнесменах новой формации, легальных и респектабельных!
- И все же он на тебя покушался, - подает голос второй барашек, и с ним не поспоришь.
- Да. Но тихо, спрятав концы в воду, через третье лицо, которое теперь кормит червей. Подозревать Прохорова мы можем сколько угодно, но доказательств его заказа нет. - Я плюхаясь на кушетку рядом с Рыцарем, между нами зазор в локоть, чтобы не драконить лишний раз ревнивого мужа. - И вообще, чтобы унизить Розовских, Федору Тимофеевичу довольно места проведения мероприятия. - Водочный король выкупил у ресторатора помещение бывшего клуба "Белая Роза" и подарил его на днюху зятю назло Игорю Константиновичу, лишившему старшего сына этого самого клуба. Тридцать первого декабря состоится второе открытие, заодно и новогодняя вечеринка Прохорова.
Тихо отматерившись в ковер, Стас поднимает на меня глаза:
- Ты туда не пойдешь, Розита! Заболеешь. И меня заразишь.
- Чем? Паранойей? Или тотальной трусостью? Нельзя прятаться от врага, Стас! Сочтут слабостью!
- Или благоразумием, - возражает Макс.
- И ты, Брут! - Я качаю головой.
- Я не наношу тебе удар в спину, Цветочек. Моя задача - защитить тебя. Вариант, предложенный Станиславом Игоревичем, лучший из возможных.
- Спрятать голову в песок, так, по-вашему? Папа Игорь во мне тотально ошибся, пожелав усадить страуса на Железный трон!
- Зато спокойно и чинно встретим Новый год в тесном семейном кругу, как прошлый. - Ревнивый муж, лишний раз тычущий соперника в свое супружеское право, пованивает козлом в ущерб барану.
- Согласна. Втроем: ты, я и Макс. - Получи и распишись, муженек! - Так втроем следующий год и проведем.
- Ладно, жена! Перетерплю как-нибудь. Лишь бы ты уцелела!
Вышеописанную борьбу мнений скотного двора сводит к бессмысленной перепалке категоричное заявление свекра: "На прием к Прохорову едем все". В понятие "все" не входят: Татьяна Станиславовна, Виталина и Стасик-младший. Последний еще мал для таких мероприятий, а первые официально к семье Розовских не принадлежат. На больничный по паранойе улизнуть не получится, для этого нужно ноги переломать, а Стас не готов пойти на такое битоприкладство даже в угоду моей безопасности.
Перед отправкой на вражескую территорию десант назидательно инструктируют в пятый или шестой раз. У меня уже голова кругом от мужниного беспокойства. Стас не собирается отходить от меня ни на минуту, но его одного мало, Макс - моя тень номер два, Алексей - номер три. Дмитрий остается встречать Новый год дома с беременной женой, ей рожать на днях.
Предстоящая миссия влияет на мой выбор одежды. Юбка проигрывает брюкам из-за бега по сугробам, предусмотренного планом отхода. Детки Кристиана Лабутена уступают место кроссовкам от Джимми Чу, чье обилие стразов не позволит усомниться в плебейском происхождении удобной обуви. Блуза или топ - особой тактической разницы не имеют, на мой выбор под чутким руководством Инги. Широкая горжетка лишней не будет, если придется улепетывать без верхней одежды к бронированному автомобилю. Цвет прикида - белый, камуфляжный под зимний пейзаж. Моя волшебница-свекровь превращает эту дикую смесь стилей в наряд, отдающий приложением рук кутюрье: разрыв шаблона, косящий под неординарный взгляд мастера. Резюмирую: голому королю из знаменитой сказки повезло гораздо меньше, он был вызывающе раздет, а я вызывающе одета в плане попрания общепризнанной сексапильности. Короткие юбки, оголенные плечи, глубокие декольте и каблуки-ходули склонились перед брюками-лосинами, спортивной обувью и мехами, укрывающими мои плечи до локтей.
Розовая делегация намеренно и уничижительно для принимающей стороны задерживается. Уважительная причина - проводить уходящий год с домочадцами. Проводы устроены в банкетно-бальном зале в компании четырехметровой елки, царапающей верхушкой свод расписного потолка. За большим столом все, включая охрану и прислугу. Отбывающим на прием к Прохоровым, единственному ребенку и остающейся сторожить дом охране "в хрустальный мрак бокала" плещут исключительно безалкогольного антиколдовства, остальных согревает французская "вдовушка". Пьющим и Стасику-младшему радостно.
Вновь открытый клуб кичится своим улучшенным фасадом в свете обильной иллюминации. Прохоров и на дизайн интерьера не поскупился. Бедная Инга, скоро для "Фабрики игрушек" наступят нерыбные на элиту времена по вине новой "Белой Розы". Теперь тут не только бар, но и ресторан. На втором ярусе расставлены столики. Внизу танцуем, вверху закусываем. Пьем на всех уровнях, бары и там, и там. VIP-зона охватывает весь клуб. Вход плебсу сюда отныне заказан.
Глаза встречающего нас Водочного короля недобро поблескивают, Федор Тимофеевич явно оскорблен ожиданием "дорогих гостей", на часах одиннадцать, а нас приглашали к девяти. Рядом с Прохоровым супруга, годящаяся в старшие сестры его дочери. Её тщательно накрашенный рот растянут в подобие светской улыбки. В этом плане она Инге не конкурентка. Даже возрастное преимущество не позволяет Водочной королеве дотянуться до Королевы сталелитейной, проигрывает по всем прочим параметрам, как кошка - львице. Агния Эммануиловна имеет глаза увидеть эту разницу, что сказывается на оттенке её кожи.
А где же Клодия Федоровна? Неужели тяжелый токсикоз или угроза выкидыша воспрепятствовали её желанию испортить мне настроение своим присутствием и очередной тщательно спланированной провокацией? Не кручинься, Роза, деверь компенсирует недочет. Влад выглядывает из-за широких спин бодигардов тестя в манере суслика, выглянул оценить обстановку и юрк в безопасную норку. Перед отцом он трусит встать лицом к лицу, но меня злыми взглядами мстительного грызуна покусывает. Стас ободряюще сжимает мой локоть, невербально прося не вешать нос раньше "веселья".
Музыка стихает, общество должно выслушать приветственную речь Феди Водочного. До соловья будущему политику далеко, но уроки риторики он явно берет, слова-паразиты из его монолога почти вытравлены, лишь очень живучие единицы иногда проскакивают. Суть спича в примирении сторон: не дело породнившимся семьям враждовать. Прямо об этом не говорится, но экивоков довольно для понимания. В ответ Папа Игорь толкает речь, не менее уклончивую, под девизом "Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути". Федор Тимофеевич согласно кивает, пряча боеголовку за пазухой, у него тоже есть ядерный арсенал миротворца. На том официальный обмен условно дружественными нотами завершается.
Под эгидой "обмыть устное подписание мирного договора" зал наполняется официантами с подносами. Один бокал пафосного "Кристалла" перепадает и мне. Но я лишь удрученно наблюдаю за нитями пузырьков, которыми исходит напиток свински богатой элиты, не положен мне алкоголь в целях безопасности. Наследнице Железного трона предписан лишь один бокал в ноль часов ноль минут. Аккомпанирует моему настроению задорная песенка: "Несмотря на милое личико, алкоголичка, алкоголичка..." Наверняка радушные хозяева поставили её ради нас с мужем, мне, понятное дело, досадить, а Стасу напомнить, что не ту он мамашу своим наследникам выбрал: "Одумайся пока не поздно, Розовый принц! Не ведись на милое личико алкоголички!" После такого напоминания "Кристалл" меня уже не манит.
Оставив свою драгоценную супругу, от которой обещал ни на шаг не отходить, под присмотром Макса, Стас отправляется ловить брата. Влад вышивает знаки бесконечности между гостями в амплуа любезного хозяина клуба. Погоня младшего и ускользание старшего братьев выглядит забавно с высоты первого пролета лестницы, заставляя меня притормозить на полпути к фуршету, организованному на втором уровне. Свекор со свекровью и парой охранников уже поднялись. Макс рядом со мной. Алексей застыл у основания лестницы, готовый подоспеть на выручку боссу, когда и если тот поймает брата. Бодигард Влада настороженно скучает в шаге от Алексея.
Мимо меня проскальзывает шустрый официант с подносом. Я возвращаю свой бокал к его нетронутым соратникам, подавляя плебейское желание плюнуть в дорогой брют, авось достанется одной неалкоголичке с прохоровскими генами.
Мы с Максом возобновляем подъем. Шум наверху привлекает наше внимание. Прицепрошка у самой лестницы распекает официанта, опрокинувшего на неё поднос с дорогущим шампанским, того самого шустрого парня, что унес мой нетронутый бокал.
По белому, вызывающе подчеркивающему интересное положение платью стекают струйки "кристальной" мочи богов. В цвете нарядов мы с соперницей не разминулись, зато в сексуальности не сошлись. Короткий подол, силуэт, облегающий фигуру второй кожей, глубокое декольте и шпильки на платформе украшают беременную женщину пуще самой беременности. Кло явно для Стаса старалась, хотела подчеркнуть результат изнасилования Женщиной-кошкой пьяного Бэтмена.
Защитить честь "обоссанной" шампанским Водочной принцессы спешит некая весьма нетрезвая личность. Пудовый кулак отправляет провинившегося официанта на пол. Охранник Прохоровой предпринимает попытку оттащить разбушевавшегося выпивоху, пустившегося пинать лежачего работника "Белой Розы", за что получает прямой левый и возвращает удар. В свару втягиваются приятели зачинщика драки и прочая охрана Прохоровых. Мордобой развивается стремительно, выдавая приложенную руку мастера провокаций.
Рыцарь теснит меня вниз, заставляя пятиться по ступенькам к площадке между пролетами. Прицепрошка бочком спускается вслед за нами, одной рукой она оберегает живот, другой - цепляется за перила. Вниз не смотрит, все её внимание приковано к дерущимся.
Внезапно под ноги Максу скатывается один из дебоширов и хватает его за брючины, силясь свалить.
- Вниз! Быстро! - приказывает мне Рыцарь, пиная захватчика.
Поворачиваясь лицом к залу, я краем глаза замечаю летящую в меня сверху белую тень. На инстинкте прижимаюсь к перилам. Прицепрошка, не найдя надежной опоры в моей горжетке, пролетает мимо. Я хватаю её за руку в попытке удержать беременную женщину от падения, но мое благое намерение терпит фиаско по вине лабутенов Прохоровой, абсолютно не пригодных к экспресс-спуску по лестницам. В результате почтенная публика наблюдает, как непримиримые снохи Папы Игоря кубарем пересчитывают боками ступеньки и ребра друг друга под прощальное: "Всё, перевернулась страничка, пока-пока, алкоголичка!"
Время для меня замедляется, давая переосмыслить свое бытие, пересмотреть прожитые годы, вынести себе вердикт и помянуть "незлым тихим" словом неблагодарные ступеньки, которые я несколько месяцев драила, не щадя нежных девичьих рук.
Апофеоз нашего падения возвращает моему субъективному бегу времени привычный ритм. Я валяюсь на полу танцзала с неестественно вывернутой в колене правой ногой. Рядом животом вниз прикорнула отключившаяся Кло, под её едва прикрытыми бедрами растекается красная лужа. Краска, наверное. Окружающие звуки редуцируются до шума прибоя. В поле моего зрения появляется взволнованное лицо мужа, он что-то кричит на языке морских волн. К нему присоединяется взъерошенный Рыцарь.
Прикосновение холодного металла к коже заставляет меня скосить глаза. Макс вспарывает выкидным ножом брючину на моей вывернутой ноге. Голосом шторма он что-то отвечает Стасу. Открывшееся взгляду зрелище меня не пугает, кости наружу не торчат. Боли нет, пока.
Макс укладывает мою пострадавшую конечность в правильное положение, ставший помехой нож брошен рядом с ним на пол. Я отстраненно скольжу взглядом по рукояти рожа Рыцаря, на стальном фоне перевернутое черное сердце на ножке. Туз пик! "...меж ними туз пиковый, от него и смерть свою примешь, если не того кавалера выберешь", - вторгается в мое безмятежное созерцание голос цыганки из прошлого. Выкидуха Макса, украденная им у отца и лишившая жизни педофила Костыля - орудие моего убийцы! И оно как раз лежит между бубновым валетом и крестовым королем, подчеркивая это "меж ними". Вот тебе, Роза, и перст судьбы, полный пафосного символизма!
Спасибо, боль, что пришла и избавила меня от сознания вместе с разъедающими душу язвами подозрений.
Морозный воздух возвращает меня в немилосердную действительность. Рыцарь со мной на руках бежит к автомобилю. Я укутана в его пальто. Стас следует за нами. Ночь вскрикивает петардами, подмигивает фейерверками, скрипит снегом под ногами моих мужчин. Мое правое колено грызет тупая боль. Бока ноют. Многочисленные ушибы тоже не молчат.
Муж первым забирается на заднее сиденье машины и принимает меня из рук Макса, двигает задом со мной на коленях, освобождая место Рыцарю. За рулем Алексей. Полный газ. Берегись, полуночный пешеход! Розовские имеют право объезжать пробки по тротуарам.
Макс бережно фиксирует мои ноги у себя на коленях. Моя пострадавшая конечность примотана скатертью к чему-то жесткому, Рыцарь сымпровизировал шину из подручных материалов.
- Что с Кло? - спрашиваю мужа.
- Хрен его знает! - злится Стас. - Мне не до неё было! - Он целует меня в липкий от пота лоб. - О ней есть кому позаботиться, любовь моя.
- Она хоть жива? - До меня только теперь доходит, что красная лужа - кровь, а не краска.
- Да, - отвечает Макс. - Очухалась. Я не видел, её охрана мешала, но стоны слышал.
- А ребенок?
Оба молчат. Затянувшуюся паузу нарушает Стас:
- Роза, она хотела тебя убить, снова! - в его голосе подавляемая ярость.
- Поддерживаю, - кивает Макс. - Они все спланировали, собирались устроить тебе публичный несчастный случай. Юридически не подкопаешься.
- Разве такое поддается планированию? - Я качаю головой. - Согласна, драку затеяли специально, но улучить момент, когда на лестнице будем только мы с тобой, невозможно.
- Официант в деле, Роза Викторовна, он не просто так прошел мимо нас. - При Алексее Макс блюдет официоз обращения ко мне. - Его задачей было организовать разрыв между нами и родителями Станислава Игоревича, достаточный для задуманного маневра.
- Каким же образом? - Я упорствую в своем скептицизме.
- Вы должны были вернуть на поднос пустой бокал и взять новый, сделать пару глотков. На ходу пить сложно.
Но "алкоголичка" подвела: полный бокал вернула, лакать "Кристалл" на ходу не стала.
- Опять просчет в мотивации. Меня задержало наблюдение Стасовой охоты на Влада, а её могло и не быть.
- Прости меня, Розочка. - Муж ловит губами мочку моего уха. - Я не должен был оставлять тебя ради этого гада.
- Наверняка они продумали, как оттеснить Станислава Игоревича, - защищает соперника Рыцарь. - Прокол Прохоровых в мстительности Клодии. Я почти уверен, что её участие ограничивалось инициацией драки, толкнуть вас должен был кто-то другой.
- Допустим, все так, Макс, как ты говоришь. Но падение с лестницы необязательно приводит к летальному исходу.
- Для гарантии внизу стоял охранник Прохоровых. В неразберихе первой минуты он бы успел свернуть вам шею, Роза Викторовна. Алексей вовремя нейтрализовал "контрольный выстрел".
- Как? - восклицаю я в затылок водителю.
- Подножку поставил, - отвечает бритоголовый охранник. - Шкаф споткнулся и прошляпил миссию. Станислав Игоревич уже был рядом с вами, Роза Викторовна.
- Спасибо, Алексей. Искренне вам благодарна! - Список моих спасителей пополнился еще одним героем.
А что насчет списка жертв? Скоро узнаю. Информация о потере Прохоровой-Розовской ребенка мимо моих ушей не пройдет, даже если вся Королевская рать будет оберегать мою совесть умалчиванием.
Меня доставляют в частную клинику Саворского, в которой два года назад вернули с того света Стаса после ДТП. Встреча Нового года под рентгеновским аппаратом усугубляет мое дурное предчувствие. Боль меня больше не отвлекает, вкололи положенный в таких случаях наркотик, предварительно поинтересовавшись наличием беременности, чем лишний раз напомнили о Кло.
Под действием опиата моя широкая улыбка увядает, кровь врага снова превращается в краску, а произошедшая трагедия - в театральную постановку, даже распухшее и посиневшее колено мнится чужим. А вот Стас никак не угомонится, кричит на персонал, требуя вызвать профессора Саворского, отмечающего праздник на Ямайке. Ну, хоть Макс пытается сдерживать его бессмысленное буйство.
Рентген показывает серьезную травму мениска, нужна операция, трещины в ребрах сами заживут, синяки в расчет не берутся, легкое сотрясение мозга тоже самоликвидируется. Пострадавшее колено прячут под тугой повязкой и велят на правую ногу не становиться ни в коем случае. Содействовать прогулкам от койки до клозета должны костыли, на которых мне ещё предстоит научиться ходить, либо мочись в утку. На второе января назначено МРТ, потом консилиум и операция в ближайшие дни. Рождество я тоже рискую встречать в больнице.
Стас выпроваживает Макса из моего нового пристанища, палаты-одиночки, желая остаток ночи бдеть возле моего ложа единолично. Рыцарь не артачится, чуя за собой вину, но утром обещает быть. Стас не возражает, ему тоже положен отдых. Дежурить у моей палаты поручено геройски отличившемуся Алексею.
Сон не спешит ко мне, несмотря на пережитый стресс и дозу обезболивающего. Мое сознание цепляется за реальность, как мазохистка - за садиста с требованием продолжения пытки.
- Не получается. - Свободной рукой я перебираю волосы на его темени. - Как мне теперь сессию сдавать? Отчислят ведь к чертовой бабушке!
- Нашла о чем переживать! - фыркает муж, лишая мою конечность лобзаний. - Сдастся твоя сессия.
- Кем? Пушкиным!
- Его духовным потомком, на которого ты сейчас смотришь. Я лично улажу этот вопрос с Заффом. Даже мне, лоботрясу, оценки в зачетку без сдачи поставили, когда я тут отлеживался. А ты в семестре прилежно посещала лекции и практики. Тесты для тебя лишь формальность, зачтут автоматом.
- Любой каприз за ваши деньги! А как я в феврале на занятия пойду? Сомневаюсь, что меня за месяц поставят на ноги.
- Академку возьмешь.
- Предлагаешь целый год бить баклуши в роскоши и чревоугодии? Я же опухну от безделья и подохну от скуки!
- Хобби себе заведи, займись вышиванием, вязанием, макраме. В Интернете полно всякого разного для заполнения досуга.
- От рукоделия шестеренки в мозгу ржавеют! - Так и тянет показать мужу язык. Эта потешная дуэль моих жалоб и его предложений, и правда, отвлекает от мрачных реалий.
- Кроссворды разгадывай или судоку. В шахматы играй. Книги пиши, у тебя приличный слог в дневниках. Сетература сейчас популярна.
Ага, кишит малограмотными аматорами с пафосными псевдонимами, кропающими захлебывающиеся клише штамповки с однотипным сюжетом и картонными персонажами. Изредка, конечно, можно наткнуться на истинный перл, не оскудел еще на самородков наш Великий и Могучий, но я предпочитаю не рисковать литературным вкусом, для чтения выбираю проверенных авторов, отредактированных профессионалами и напечатанных.
На мою скептическую улыбку Стас развивает идею:
- А что? Опиши нашу love story. Я даже название для неё придумал, "Лоскутные розы". Как тебе?
- Я бы назвала наш роман "Терки Роз". Пардон, "тернии" блогозвучнее. Но твой вариант лучше, менее пафосный, - поддерживаю его треп.
- Вот и займись. За год справишься. Потом опубликуем в отцовской типографии.
- Разве они печатают книги? - Насколько мне известно, "Радуга", чей офисный женский туалет мы с мужем сексуально пометили в ходе нашей love story, специализируется на городской периодике, рекламной макулатуре и этикетках с упаковками для местного пищепрома.
- Печатают за деньги авторов или их спонсоров. Но тебе выплатят гонорар и организуют распространение. Будешь почивать на авторских лаврах.
- Скорее, меня закопают под лавром критики. Благодарю покорно!
- Кто им позволит? - недоумевает представитель неприкосновенной для хулы в СМИ семьи.
Действительно! Публично будут превозносить меня за денежки свекра, а в кулуарах поносить богатенькую бездарность.
- Гипотетическая свобода слова, дорогой! Я лучше прислушаюсь к совету Льва Николаевича, могу не писать и не буду растрачивать свою жизнь на тщету. Поскачу на костылях на занятия, введу новую моду среди студенток.
- Какая же ты зашоренная заучка, Розита! Расширь горизонты! Человек должен быть разносторонне развит! И хобби тому лучшие помощники.
- Верю эксперту по досугу. Ты у нас дока в куче областей: тусовках, пьянках, гонках, пикапе, шпилинье. Что я упустила? Азартные игры? Тотализатор?
- Гэмблингом не страдаю. Я больше по спорту: плаваю, боксирую, на лыжах катаюсь, футбол в расчет брать не будем, чуток фехтую. В английской школе приобщился, - поясняет он на мой удивленный взгляд. - Еще Радж научил ножи метать. Кстати, я довольно метко стреляю, однажды даже охотился.
- Ты стрелял в беззащитных зверушек? - "О, сколько нам открытий чудных готовят" откровения супругов!
Метание ножей сейчас самая убойная сторона развитости моего благоверного. Пусть Туз пик и принадлежит Максу, но Стас вполне может им воспользоваться: метнул ножичек в неверную жену, а вину свалил на соперника, владельца орудия убийства. Приветствую тебя, паранойя! Надо будет утром откровенно поговорить с Рыцарем, тет-а-тет, пока я не кукушнулась от подозрений.
- Нет. Не смог, - отвечает "охотник" на вопрос о стрельбе в зверушек. - Встретился с ней глазами и убрал палец со спуска.
- Понимаю, глаза оленихи Бэмби, - бью наобум, - способны тронуть самое черствое охотничье сердце.
- Волчицы. Мы охотились на волков. Отца пригласил один сибирский олигарх отметить удачную сделку чисто мужской забавой. Никакого браконьерства, плановый отстрел с лесничим и егерями. Я тогда на втором курсе учился. Отец взял меня с собой в тайгу, счел наследника достаточно взрослым для представления в определенных бизнес кругах.
- Как ты понял, что это самка? Под хвост ей заглядывал?
- Оптический прицел на карабине и не такое позволяет. Но нет. Нас хорошо проинструктировали перед охотой, рассказали, что самцы крупнее. А она была такой изящной, и под хвост не заглядывай, самка.
- Ты по половому признаку её пощадил? - с надеждой на гуманизм к феминам.
- Наверное. В мужика я выстрелил без рефлексии.
- В человека? - Волосы на моем затылке приходят в движение. Неужели Стас, как и Рыцарь, хладнокровный убийца?
- Увы. Если того отморозка можно причислить к роду человеческому.
Мужу было пятнадцать, когда блатные предприняли последнюю отчаянную попытку вернуться в город, из которого их еще в девяностые выставил Папа Игорь. В качестве рычага давления они выбрали младшего сына олигарха, Влад тогда жил в столице и был недоступен. На Стаса напали прямо у ворот школы, его охранника-водителя застрелили. Сына Крестного отца города с семи лет обучали самообороне и стрельбе из соображений "на охрану надейся, а сам не плошай". Он и не оплошал, поднял оружие убитого бодигарда и в упор застрелил уголовника, пытавшегося его схватить. Затем сбежал в здание школы и забаррикадировался в спортивной раздевалке, где дождался вызванную подмогу.
В том инциденте никто из учеников и работников школы не пострадал, что позволило Розовским скрыть его от широкой общественности. Местные СМИ послушно промолчали. Школе выплатили компенсацию. Стаса отправили на учебу в Англию. Желание подростка найти няню-маму было лишь поводом, причина - угроза новой попытки похищения. Те события следовали одно за другим, сперва Стас узнал о своем происхождении, потом стрельба у школы и убийство человека.
- Как ты это пережил? - Я потрясена его исповедью.
- Хотел бы сказать, геройски, но меня позорно стошнило, пока дожидался тяжелую кавалерию. Убитый уголовник мне потом год снился, думал, свихнусь. Я скрывал свой страх от отца, боялся, что он меня в психушку Заборовского упечет. Англия стала настояшим спасением. Я для проформы заартачился, приплел поиски Мамы Тани, чтобы он мой ПТС не раскусил.
- Странно, что после тех событий за тобой в универе не ходила по пятам охрана.
- Еще как ходила! На первых курсах я от топтунов отвязаться не мог. Потом отец снял жесткую опеку. Дошло, что может ею удушить меня, а не защитить. Он заставил своих безопасников работать на опережение угрозы. Даже Беню мне подарил и в стритрейсинге участвовать не запрещал. Без риска не стать мужчиной. Вечно опекаемому трусу в большом бизнесе не место.
- Страх убивает разум, - цитирую начало литании Бене Гессерит из "Дюны".
- В точку. Отец уважает смелых и умных, но не безбашенно храбрых, как я, считавший себя бессмертным, гоняя по объездной под кайфом. Думаешь, он Макса пригрел только из-за тебя? Нет. Он увидел в нем себя, такого, каким был в девяностые. Надеялся меня таким сделать, но я не дотянул до высокой планки его доверия. Не ты, Роза, возглавишь "КонРоз", Макс - как твой второй муж! - В племенных глазах Розовских боль, разбавленная злостью. - Детей не выбирают, а наследников своего дела - могут!
- Ты сегодня слишком переволновался, любимый. - Я буквально содрогаюсь от его проницательности. - Поезжай домой, выспись. Мне здесь ничего не угрожает. И выбрось из головы теории заговоров против себя! Твоя ревность к Максу переходит всякие границы разумности. Мы - семья! - Я сжимаю его ладонь. - И это никогда не изменится! - не кривлю душой, с кузеном можно развестись, но родней он быть не перестанет.
- Тогда подвинься, я лягу рядом. Твоя койка широковата для одного. - На посветлевшем лице мужа ухмылка беспечного мачо.
Обезболивающее позволяет моим бокам пустить к себе соседа, но предупреждение лишним не будет:
- Учти, супружеской долг моя побитая тушка не переживет.
- Дальше поцелуйчиков не зайду, честное казановское. - Стас чмокает меня в нос и укладывается рядом. - Теперь спи, иначе я твою побитую тушку от своего либидо не отмажу.
Макс тревожит наш целомудренный сон раньше медперсонала. Совместными уговорами нам с Рыцарем удается выпроводить мужа домой принять душ, переодеться и подкрепиться.
- Есть новости о Прохоровой? - спрашиваю я Рыцаря после ухода Стаса. - Не советую беречь мою совесть. Чем раньше я узнаю горькую правду, тем быстрее переварю её и адаптирую.
- Ребенка не спасли. Клодию до четырех утра оперировали, здесь, в гинекологии. Детородную функцию сохранили. У неё еще два ребра сломано, и левая рука - в локте, - агрессору досталось больше, чем жертве.
- Макс, я хочу поговорить о твоем ноже. - Не без сумбура я выкладываю квинтэссенцию своих подозрений, подкрепленную пересказом встречи с цыганкой в день похорон Нелидии.
Рыцарь не поднимает меня на смех, наоборот, требует дословно вспомнить предсказание моей тезки.
- Она сказала: "Один при троне, другой в казенном доме, третий под носом, но невидим". Крестовый король при троне - это наверняка Стас. Бубновый валет в казенном доме - это ты, ты тогда сидел, о чем я не знала. А вот кто Пиковый туз невидимка - ума не приложу. Когда я увидела твой нож, подумала на него.
- Речь явно идет о человеке, а не о предмете. - Макс выглядит встревоженным. - Помимо меня у Стаса был соперник?
- Не соперник, а так, недоразумение. - Я невольно краснею. - Лейтенант Барбашев, наш участковый, которого я спонтанно стравила со Стасом. Глупо получилось и некрасиво. Андрей имел на меня виды, но я его корректно отшила. Он все понял и отстал.
- Какой он масти?
- Брюнет, черноглазый и смуглокожий. - До меня только теперь доходит, что Барбашев на гадальном жаргоне пиковый масти. - Но при чем здесь невидимка? - Как-то не верится, что положительный со всех сторон страж порядка способен на убийство слабой девушки.
- Он мог преследовать тебя тайно, выспрашивать, наблюдать издали, присматривать, одним словом. Я наведу о нем справки.
- Макс, ладно я, но ты, разумный человек, неужели придаешь вес словам какой-то гадалки?
- Цветочек, ты сама меня недавно ткнула носом в иррациональность бытия. Суеверия, помимо отражения невежества, могут иметь оборотную сторону, быть зашифрованной подсказкой нашей интуиции. В двух позициях цыганка не промахнулась, даже если с третьей - слажала, мы должны быть подготовлены к угрозе. Предупрежден, значит, вооружен.
- А как же условие: если не того кавалера выберешь? Это уже произошло, наказание либо будет, либо нет. Если да, то его не предотвратить. Фатум.
- Ты разве выбирала? - Взгляд в душу.
- Нет. Выбор сделали за меня. - Я не отвожу глаз.
- Значит, есть лазейка обмануть фатум.
Об операции мне особо рассказывать нечего: уснула, проснулась, все готово в лучшем виде, через два дня выпишем, через две недели можно распрощаться с костылями. Приобщить студенток экономфака к костыльной моде мне не судьба. Как такового перелома и не было, растрескавшуюся кромку мениска обрезали посредством малоинвазивной процедуры, чтобы я не хромала до конца своих дней. Через полгода, по заверению врачей, вообще забуду, какое колено вывернула при падении, лишь два точечных шрама останутся мне на долгую память.
Холодная война Розовских и Прохоровых проиграна последними. Игорь Константинович нашел нового партнера по сделке с Митталами, чьими деньгами вернул инвестиции Федора Тимофеевича с обговоренными процентами и отступными. Брачный контракт Клодии и Влада потерял силу и был досрочно расторгнут по обоюдному согласию глав семейств.
Придя в себя после операции и узнав о потере ребенка, Прицепрошка запретила пускать к себе мужа. Прохоров тут же выставил зятя за дверь, в жесткие отцовские объятия. Папа Игорь передал непутевого сына под надзор Заборовскому. С тех пор Влад бьется о мягкие стены палаты, выкрикивая проклятия в адрес Блудницы вавилонской, то есть меня. Кузьма Аристархович обещает приложить все усилия для унятия параноидальной жажды мести Владислава Игоревича.
Клодию мать увезла во Францию, как только врачи позволили несчастной больной вставать. Прохоров укатил в столицу по зову боярской шапки, оставив здешний бизнес на проверенных ближников. Клуб "Белая Роза" выставлен на продажу. Инга с Аллой ведут переговоры о его приобретении, но не ради расширения увеселительного бизнеса, собираются открыть там то ли бутик, то ли СПА-салон, партнерши еще не определились.
Подозрения с Андрея Барбашева полностью сняты. Лейтенант-романтик обрел свою девушку-розу в Юлии, моей соседке с четвертого этажа, той самой, за которую я выдавала себя, когда водила за нос нынешнюю охрану. Парочка встречается с октября, и дело движется к свадьбе, несмотря на недовольство Юрия Сергеевича профессией будущего зятя. Других подозреваемых в моем возможном убийстве нет. Пиковый туз остается невидимкой.
Мирные времена, наступившие в Розовом королевстве, приводят к послаблению моего охранного режима. С начала семестра на занятия меня сопровождает только Рыцарь: привозит, отвозит, сидит рядом на лекциях и практических занятиях, чем провоцирует Мещерякову на легкую ревность.
На мое двадцатилетие муж прорубает нам трехдневное окно в Париж, дарит жене романтическое путешествие для двоих. Пестрый ворох моих впечатлений подгаживает парижская зима - ранний ноябрь, плавно перетекающий в поздний март - одно спасение, без сопутствующей слякоти. Чередующиеся дождь и морось сопровождают нас вместе с индивидуальным русскоязычным гидом на протяжении всего осмотра достопримечательностей. Погода не располагает к прогулкам по набережной Сены, Монмартру, Елисейским полям, на Нотр-Дам в лесах под хмурым небом больно смотреть. Но небесные хляби бессильны испортить экскурсии по Лувру и Версалю, шопинг в галерее Лафайет, представление в Мулен Руж, романтический ужин в Le Meurice в вечер дня влюбленных и мою двадцатую днюху.
Подозреваю, Стас заказал столик в Le Meurice за полгода до события, иначе пробиться сквозь парижскую и мировую элиту, желающую отужинать в самом пафосном ресторане французской столицы, просто нереально. Муж отвечает на мой интерес таинственной полуулыбкой, копирайтит Джаконду, встреченную нами накануне в Лувре. Ощущение "белой вороны" заблокировано мной еще на входе в ресторан, чтобы не подавиться первым же глотком шампанского, предложенного нам в качестве аперитива. Марка напитка, промурлыканная сомелье, в одно моё ухо впорхнула, из другого выпорхнула, то же касается и прочих вин и блюд, отведанных нами. Французы покоряют языком: ласкает слух, даже если ни бельмеса не понимаешь.
- Как тебе Париж, любовь моя? Понравился? - интересуется даритель окон, пока мы ожидаем посадку на рейс в "Шарль-де-Голль".
- Да, - отвечаю ему скучающе. - Теперь можно и умереть.
- Прекращай так шутить, Колючка! - Муж категорически не понимает черного юмора в мой адрес, чем я и пользуюсь, чтобы и его подразнить, и самой посмеяться над своими тревогами.
Время раскручивает свой маховик, неумолимо приближая двадцать седьмое апреля, дату окончания брачного контракта, отозванного нами. Сегодня последний день моей темпоральной компенсации Стасу за его реабилитацию после аварии. Девять месяцев и шестнадцать дней истекли, пора сказать мужу о разводе.
- Роза, посмотри, какая чудная погодка! - Голый Стас у окна любуется картиной восходящего солнца. - Ну их, твои пары! Шашлыки зовут! Грех терять такой день на учебу.
- Не искушай меня, демон безделья! Гарь шашлыков твоего приготовления меня совсем не влечет, - припоминаю я ему наше первое свидание, почти беззлобно. - Мудрость великих счетоводов всяко привлекательней канцерогенов. - Потягиваюсь под одеялом.
- Добро, злопамятная заучка. Поезжай на занятия. Сегодня у тебя две пары, к половине двенадцатого освободишься. Подберу тебя у первого корпуса. Махнем на дачу, как раз мясо успеет впитать маринад. Сейчас звякну Аннушке, - дачной домработнице, - пусть все подготовит. Заодно проведем канцерогеновый тест, насколько моя мужественность выросла за время брака. Побудешь экзаменатором, дядя Розя.
- Тётя Стася, а как же семейство? Сегодня только суббота. Воскресенье - дачный день Розовских. Завтра и поедем.
- Лови момент, любовь моя! Погода в апреле ломается как недотрога: то на тебе солнышко, то выкуси дождиком. - Стас роется в контактах смартфона. - Переночуем на даче, остальные пусть завтра подгребают.
Может, оно и к лучшему, уведомить мужа о разводе вдали от домочадцев, на успокоительном лоне природы при поддержке приятной сытости от приготовленного на мангале мяса. Вопрос: брать ли с собой Рыцаря? С ним мне спокойнее, но присутствие поблизости соперника может привести к силовому конфликту.
Стас заезжает за мной на "канарейке" Проше, выбором транспорта открывая наш кабриолетный сезон. Муж захватил для меня головной платок, чтобы изменчивый апрельский ветер не продул жене уши. Солнцезащитные очки на нос. И вперед! Рассекать на пижонской тачке весенний воздух. Нестись мимо подернутых зеленым флером посадок и подмигивающих собрату по цвету придорожных одуванчиков. Заглушать эйфорией быстрой езды мысли о предстоящем разводе.
Макс сопровождает нас черной тенью на мерине, не пожелал оставлять меня без поддержки в день "Р", несмотря на большую вероятность драки.
Почему мне так фатально везет с любимыми мужчинами? Один другого лучше. Чувствую себя буридановым ослом, и того в мужья хочу, и этого жаль бросать. Неопределившийся осел издох от голода между двумя стогами сена - удручающая для меня перспектива.
Повторная сдача теста на сертификат по шашлычной мужественности идет полным ходом. Мангал уже коптит воздух жаром углей, дразня округу дымком предвкушения. Стас раскладывает унизанные мясом шампуры на мангал. Я на правах придирчивого экзаменатора дяди Рози отслеживаю процесс вблизи, чтобы Тётя Стася не пользовалась шпаргалками крутящегося рядом Гугларыцаря. Макс отвлекается на звонок, отдаляется от навеса с мангалом.
- Что там еще? - кричит Стас, своим неимоверным чутьем уловив, что телефонный разговор бодигарда касается нас.
Макс возвращается:
- Владислав Игоревич сбежал из клиники Заборовского.
Стакан с томатным соком падает из моих ослабевших пальцев, стекло вдребезги о садовую плитку, кровь мертвых помидоров растекается красной лужей, пятная камень, пачкая яркую зелень газонной травки, топя одинокий куцый одуванчик, пробившийся к свету у кромки площадки для гриля.
- Как? Когда? - плещет яростью Стас.
- Прошлой ночью. Ему помог кто-то из персонала. Они разбираются.
- Разбираются они! Ротозеи! Почему сразу не доложили! - В моем муже умер большой генерал.
- Хотели решить проблему своими силами. Его уже ищут, Станислав Игоревич. Вся служба безопасности задействована.
- Роза, иди в дом! Там безопаснее. Есть будем в столовой. Макс, сопроводи мою жену и проверь на всякий случай все помещения. Антона, - то есть дачного охранника, - тоже привлеки. Вряд ли братишка здесь, но чем черт не шутит. Надо ж было так обгадить нам шашлыки! - Далее следует запрещенный цензурой мат.
Муж бы так не злился, знай, что побег психа отложил наш разрыв. Инициация бракоразводного процесса подождет до поимки деверя. Макс это понимает, по глазам вижу.
Пока охрана шерстит первый этаж, я самовольно поднимаюсь в нашу со Стасом комнату. Осматриваю помещение, вроде ничего не изменилось. Моя сумка с конспектами валяется у тумбочки, клатч с дамской мелочевкой вольготно устроился на кровати, под ним растекся пестрый платок, французское приобретение.
Очки с моего темени перекочевывают на тумбочку. Куртку снимать не хочется, в комнате зябко из-за открытого на проветривание окна. Да уж, переоценила я апрельское тепло! Сбросив кроссовки, иду прикрыть источник свежего воздуха мимо полок со Стасовыми детскими забавами и сувенирами. Одна из ячеек подозрительно зияет пустотой, там на бордовой бархатной подушечке с кистями лежал индийский кинжал в богатых ножнах. Может, Анна Васильевна его куда-нибудь переложила, когда наводила чистоту, потом позабыла вернуть на место. Нет, в близлежащих ячейках подарка Раджа не наблюдается.
- Макс! - даю волю легким, видя, как из шкафа выскакивает деверь.
Подушка обрывает мой крик. Холодная сталь, способная разрезать шелк в полете, легко проникает в человеческую плоть. Болевой шок сжимает мне горло.
- Получи! Шлюха! - Зрачки Владовых глаз заполнили радужку - черные глаза смуглокожего брюнета. Пиковый туз обретает видимость.
Загадка раскрыта: на момент пророчества я работала уборщицей в клубе Влада, но с ним самим не встречалась. Вокруг было столько подсказок, а я позорно слила партию жизни фатуму.
Нож покидает мое тело для повторного удара. За спиной Влада возникает Рыцарь. Щелчок выкидухи. Размытое движение поперек горла моего убийцы. Кровь деверя брызжет мне в лицо. Пиковый туз бит Тузом пик. Слишком поздно. Мы валимся синхронно, умытые своей и чужой кровью, две Розы, белая и алая, кузены и враги.
Рука Макса на моей руке, зажимающей рану. В складках его лба притаилась вина, в жесткой линии губ прячется боль, а в глазах красноречивее всяких слов покорность неизбежному и прощание.
- Какого тут! - Задохнувшаяся пауза на осмотр мизансцены. - Роза! Нет! - Стас падает рядом со мной на колени. - Не смей уходить! Ты обещала мне долго и счастливо! - Черты его лица растворяются в свете, уже проморозившем комнату и остальной мир. Покидающая меня влага - единственный очаг тепла, остывающий. - Не бросай меня! - доносится из слепящего далека.
Прощайте! Моя песенка спета. Последняя нота:
- Простите, - выдох в пелену сквозь онемевшие губы. Как же холодно в этой стерильно-белой пустоте...
Я так хочу быть с тобой.
Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой
В комнате с белым потолком,
С правом на надежду... Nautilus Pompilius, "Я хочу быть с тобой"
Стас
- Роза! Розочка! Не спи, девочка моя! - Я покрываю холодный лоб жены поцелуями. - Ты замерзла, любимая? Сейчас я тебя отогрею. Потерпи, скоро приедут медики и спасут тебя. Только не спи, - шепчу. - Дай сюда покрывало! - велю сопернику. - Не видишь? Моей Розочке холодно! - Пячусь задом по мокрому полу к батарее, прижимая к себе мое сокровище. - Ты вызвал неотложку? Почему они не едут?
- Они уже опоздали, Станислав Игоревич. До ближайшей больницы полчаса езды. - Как же холоден его голос, скрипуч, будто снег под ногами в крещенский мороз. - Я позвонил вашему отцу.
- Он не врач! Тупица! Он не умеет переливать кровь! - Я укачиваю окоченевшую любимую. - А ты умеешь? Ты же все знаешь! Все можешь! Чего застыл? Ищи трубки, иглы! Что там еще нужно? И переливай ей мою кровь, она должна подойти. И дай сюда, наконец, одеяло!
- Стас. - Макс присаживается рядом с нами. - Позволь её забрать. - Тянет руки к моей Розе. - Я положу её на кровать и укрою одеялом.
- Нет! - Я крепче прижимаю к себе жену. - Розе там будет холодно одной! - Ишь, чего захотел! Отнять у меня мою девочку. Не позволю! Никому не отдам тебя, любимая. Никогда! - Тащи сюда одеяло, живо! И окно закрой, сквозит!
В дверном проеме появляется второй охранник, что-то говорит Максу, стрекочут как сороки, одна головная боль от них:
- Угомонитесь! Розочку разбудите! Она так сладко спит. - Я убираю с бледного лба прилипший завиток, перепачканный чем-то бурым. - Умаялась, любимая. Совсем тебя учеба замучила. Мы завтра же махнем на Мальдивы, там жарко даже ночью, ты согреешься и больше не будешь мерзнуть. - Касаюсь губами холодных губ с привкусом железа. - Где чертово одеяло? - окрик тупорылым сорокам, способным только трещать.
Спи, любимая, спи... Скоро, совсем скоро я отогрею тебя... Одеяло поможет... Оно теплое... Все будет хорошо... Все будет как раньше... Вот увидишь...
Воронье... Налетело... Черно от них... Кружат... Хотят забрать мою Розочку... Склевать... Они записали тебя в мертвые, любимая... Не видят, что ты дышишь... Проснись же... Покажи им, что жива... Не дай закопать тебя заживо... Проснись! Очнись! Ну же!
- Стас, отдай её нам, - голос отца сквозь карканье.
Рядом другая ворона блестит очочками, лыбится ласково:
- Станислав Игоревич, мы положим Розу Викторовну на кровать. Согласитесь, там ей будет удобнее спать.
- Займись своим чокнутым пациентом! - Плевок в мерзкую харю Заборовского. - Влада укладывай, куда ему будет удобно! Ты, сука, его упустил! Ты во всем виноват! И ты! - Взгляд на ворона Макса. - Я доверил её тебе, велел ни на шаг не отходить! А ты проворонил психа! Рыцарь! - Мат. - И я виноват, - горько. - Захотел, - нецензурно, - шашлыков! Уйдите все! Я её не отдам! - Отворачиваюсь от воронья с дорогой ношей на руках. У батареи тебе будет теплее, любимая.
Шприц клюет меня в плечо. Совсем оборзели! Вороны! Кружится все. Руки слабеют. Я тоже устал, Розочка. Сегодня просто чокнутый день...
Белый потолок. Белые стены. Мои руки и ноги скованы. Почему я привязан к кровати?
Роза стоит у зарешеченного окна, будто мы в темнице, стерильно-белой. Она в красном свадебном платье, том первом, изведенном ею на лоскутные розы. Рывок к ней. Бесполезно. Путы держат крепко.
- Роза, развяжи меня! - Я не узнаю свой голос, хрип, слабый и блеклый, будто надорвался от крика.
"Не могу, - отвечает жена с улыбкой. - У меня нет власти в объективной реальности".
- Ты призрак? - Я боюсь её ответа.
"Нет, даже не полтергейст".
- Это хорошо, это очень хорошо, - шепчу, чтобы не напрягать голосовые связки. - Значит, ты жива, и ты здесь, со мной.
"С тобой, раз ты этого хочешь", - печально.
- Конечно, хочу! А ты разве не хочешь быть со мной?
В ответ все та же улыбка. Роза поворачивается к окну, смотрит куда-то в недоступную мне даль, не щурясь от солнца.
- Что ты видишь? - спрашиваю мою печальную Леди в красном.
"Жасмин цветет. Пахнет, наверное. Жаль, это окно не открывается".
- Уже лето? - удивляюсь.
"Июнь".
Я так долго спал? Ну да. Ведь Роза уже здорова, на заживление такой серьезной раны нужно время, месяц, а то и полтора.
- Тебе очень идет это платье. Где ты его взяла? - Думал, оно было в единственным экземпляре, или Инга соврала про эксклюзивную модель.
"Для разума нет ничего невозможного. И ты прав, оно мне идет, по цвету уж точно, на нем не так заметна кровь. - Роза прикрывает рукой бок, сквозь бледные пальцы сочится бурая жижа. - Мне впору вампирские клыки отращивать как средство от перманентной анемии".
- Они тебя что, хреново зашили? - Я дергаюсь в путах. - Сучьи криворукие эскулапы!
"Тс-с-с! - Палец к губам, абсолютно чистый. - Не бушуй, Стас. А то они снова заставят тебя уснуть".
- Кто они? - Я сбавляю обороты, заинтригованный её предостережением.
"Псих Кузя со свитой плечистых санитаров и вредной медсестрой Серафимой Львовной".
Тупишь, Стас! Стоило самому догадаться, кто обеспечил тебя "комнатой с белым потолком, с правом на надежду", как пелось в одной из песен моего детства, Мама Таня любила раннее творчество Бутусова. Выходит, меня упекли в психушку, а Розу не долечили. Твари антигиппократные!
"Ты зря злишься, - отвечает жена на мои мысли. - СанСаныч меня качественно заштопал. Кровь фантомна, как и платье, как и я".
- Не говори глупостей! Я вижу тебя, разговариваю с тобой, даже обоняю твой запах! - Палата пропахла розами.
"Ты разговариваешь с собой, Стас. Я - твоя галлюцинация, фантом твоей субъективной реальности. Для остального мира я мертва, одета в голубое платье от Dolce & Gabbana, уложена в тесный деревянный дом с навеки заколоченной дверью и упокоена на кладбище рядом с нашим дедом и твоей бабкой. Инга, как добрая матушка и подруга, уступила мне свое место".
В девяностые, еще до смерти деда, отец целую сотку на новом городском кладбище выкупил, предусмотрительно по тем временам, с дальним прицелом устроить там тихую гавань покойникам Розовой династии. До фамильного склепа Папа Игорь пока не додумался, позволил додумать благодарным потомкам.
- Ты врешь, Колючка! Шутишь надо мной! Язвишь! Я тебя знаю! - Погрозил бы ей пальцем, будь руки свободны.
"Черный юмор - весь юмор, который остался нежити", - улыбка с блеском удлинившихся клыков.
- Тебе нужна кровь, Розамунд? Бери мою! Кусай! Пей! Сделай из меня мертвеца! - Я бьюсь на кровати. - Я должен был умереть раньше тебя! Я умер! Зачем меня воскресили? Зачем, если тебя больше нет? Забери меня к себе! - хнычу как ребенок. - Я хочу быть с тобой! - вопль души. - Я так хочу быть с тобой!
В комнату с белым потолком, в палату без права на надежу, врываются люди в белом, несущие забвение, долгое или краткое, но бесполезное.
- Новый припадок? - размытый звук, издаваемый размытой фигурой.
- Да, Кузьма Аристархович, пациент снова общался с покойной женой, - так же размыто отвечает другая зыбкая фигура. - Хотите послушать запись?
- Само собой, Серафима Львовна, - уносится вверх по центробежной, растекается эхом по потолку, каплет на пол дребезгом, - сам-м-мо со-со-бой-бой...
Покой, жаль, не вечный, вечный - мне только снится. В снах нет моей феи лунантиши, защитницы терновника, там царит пустота, черное ничто. Жена приходит ко мне наяву, лишь она, другие родственники, живые или мертвые, носа не кажут. Мать не пускают, почти уверен, ей даже не сказали, куда меня упекли. Остальным плевать на безумца, общающегося с мертвой супругой. Отцу не нужен кукушнутый сын, я в наследники психикой не вышел. Почему моей оболочке не дадут умереть в комнате с белым потолком? Ведь я уже мертв душой, скончался вместе с Розой. Но продолжаю мыслить, несмотря на вменяемое мне безумие, следовательно, мать его, существую, согласно премудрому Декарту.
- Сегодня ты бледнее обычного, любовь моя. - Я гляжу на Розу, застывшую у окна, её излюбленное место, она всегда там, когда прихожу в себя после навязанного мне "покойного" сна. В стекло стучится осенний дождь, в белой комнате сумрачно. Сажусь на кровати, меня уже не привязывают, прогресс терапии налицо.
"Я прозрачна, Стас, ты видишь сквозь меня стену. Реальная химия сильнее лженауки метафизики. Скоро я истаю дымкой до бестелесного голоса в твоей голове, потом умолкнет и он, последним развеется запах роз. Тебя выпишут, отпустят в сумасшедший мир нормальных".
- Не хочу! - Я вскакиваю с кровати. - Не позволю Заборовскому убить тебя вторично! - Бросаюсь к жене, а она уже сидит на кровати позади меня, не дает к себе прикоснуться.
"Не геройствуй напрасно, Высочество, ты тут всего лишь бесправный пациент. Отказ от лечения ничего не даст. Губительную для меня, галлюцинации, химию тебе продолжат колоть или принудят глотать до полной победы над фантомом".
- Ты не глюк, Роза! Ты - моя жена! Ладно, согласен, ты её призрак, - уточняю на укоризненный взгляд едва прозрачной девушки в красном подвенечном платье. Сегодня она явилась в том наряде, который я разорвал в наш первобрачный кошмар.
"Поражаюсь твоему упрямству, Розанчик. Не надоело спорить с собой? Раньше ты рядил меня в демона, теперь дал облик покойной зазнобы".
- Не верю! Блефуешь, Колючка, хочешь меня запутать! Ты не мое альтер эго. Тебе известно то, чего я знать не должен, к примеру, платье, в котором тебя похоронили, или имя патологоанатома, проводившего вскрытие.
"Стас, проветри память! Неужели забыл эпизод в гардеробной, когда я паковала чемоданы для поездки в Париж. Ты сказал, нам предстоит особое событие, к нему нужен наряд экстра-класса. Голубое платье от Dolce & Gabbana было в числе примеренных мной. Тебе оно понравилось, а я его забраковала. Припомни, почему!"
- Ты сказала, что похожа в нем на мертвую царевну, впору в хрустальном гробу дожидаться воскрешающего поцелуя королевича Елисея. - Чем я и воспользовался, завалил жену рядом с чемоданом и воскресил не только поцелуями назло всяким там Елисеям. Платье "мертвой царевны", испачканное моим семенем, отправилось в химчистку. В Париже мы приобрели ему достойную замену, нежно-розовый джампсьют от Стеллы МакКартни, в котором Роза пошла со мной в ресторан Le Meurice, где собрала немалую коллекцию восхищенных мужских взглядов, тешащих мое самолюбие супруга настоящей красавицы.
"О СанСаныче я тебе рассказывала, как о странном типе, общающимся с мертвыми", - отметает Колючка мой второй довод, пока я предаюсь приятным воспоминаниям.
- Видишь, "ты"! - хватаюсь за соломинку схоластики. - Ты говоришь о себе, будто ты и есть Роза, а не её выдуманный мной образ!
"Я просто говорю от первого лица, - пожатие хрупких плеч, черт возьми, полупрозрачных, - как актер, играющий роль. Ты режиссер, Стас, ты наделил меня этим образом, вложил в уста реплики. Хочешь, чтобы я говорила о Розе в третьем лице? Без проблем".
- Любишь ты меня подкалывать, Шиповник! - Грожу ей пальцем. - Если тебя больше нет, и ты лишь образ в моем воспаленном мозгу, то не вижу смысла в дальнейшем существовании больного сознания в искалеченном теле. - Присаживаюсь подле жены на койку, левое плечо, ближайшее к ней, покалывает потусторонним холодом. Пусть не заливает про "фантом моей субъективной реальности", призрак она самый натуральный.
"Ты поклялся мне жить, Стас. Будь мужчиной, сдержи обещание".
- Я отозвал его на доминиканском пляже, если ты запамятовала!
"Не считается. Клялся ты честно, а отказывался от своих слов в порыве блефа, призванного склонить меня к счастливой семейной жизни".
- Что не считается, так это клятва мертвому человеку! Я не обязан держать слово после твоей, как ты утверждаешь, окончательной смерти.
"Условием клятвы и была моя смерть. Оно соблюдено, значит, и ты, как порядочный человек, должен сдержать обещание жить и постараться быть счастливым. На последнем я не настаиваю, но очень тебе этого желаю".
- Как! - Я вскакиваю с кровати, мечусь по палате. - Как мне жить без тебя, Роза! Тебе нет замены! Ты единственная любовь моей жизни!
"Угомонись, однолюб! - Она преграждает мне путь, заставляя замереть перед стеной холода, оболочкой, хранящей её неприкосновенность. - От реальной Розы у меня только внешность и шмотки! Ты любишь не её, а выдуманный идеал! Дай мне другое лицо, назови иначе - проблема решена! Только и всего!"
- Чушь! Я люблю Розу, именно мою великолепную Колючку со всеми её закидонами и шипами, а не трепетную Ассоль мужских грез!
"Стас, ты обрядил свое альтер эго в демона. Каким же должен быть твой женский идеал? Уж точно не ангелом с трепетными крылышками! Роза больше других соответствовала этой стерве: умная злючка, самоотверженно влюбленная в отброс общества. Какой вызов твоему царскому самолюбию! Твоему внутреннему черту! Все, Стас, я устала от бессмысленных споров! Отпусти Розу, и тебе сразу полегчает".
- Не пудри мне чаркы, "умная злючка"! Ты моя жена! И я никогда тебя не отпущу!
"Окстись, упрямец! Мы уже в разводе, смерть расторгла брачные узы".
- Что за двойные стандарты, любимая: то держи клятву мертвой жене, то смерть избавила меня от клятв? Хочешь, чтобы я жил, будь рядом! - ультимативно. - В нашем вечном браке смерть не повод для развода!
Опять незваные эскулапы прерывают нашу семейную перепалку, пичкают меня таблетками на глазах у печально улыбчивого призрака.
"Химия победит твою блажь, хочешь ты того или нет", - шепчут прозрачные губы.
Жена права, как всегда, живая или мертвая она неизменно дружит с логикой, зрит в корень, но иногда лажает с выводами, фатально, одной ошибки хватило сыграть в ящик.
- Станислав Игоревич, какое сегодня число? - донимает меня Заборовский.
- Не помню, февраль. - Ищу подсказку в календаре, висящем за спиной психиатра. Сеанс игры в слова происходит в его кабинете.
- Четырнадцатое, - подсказывает он. - С чем оно у вас ассоциируется?
- С днем влюбленных. - Розе сегодня двадцать один, но говорить об этом Заборовскому я не собираюсь, пусть упивается прогрессом своей терапии.
- У вашей супруги день рождения. Вы её уже поздравили? - хитрая провокация.
- Некого поздравлять и не с чем, днюхи мертвецов не отмечают, только годовщины смерти. - Выкуси, хренов псих!
- Очень хорошо. Так вы её сегодня не видели и не слышали? - очередная проверка на шизу, стотысячная по счету.
- Увы, ваши чудодейственные препараты заблокировали мой канал с астралом, давно и надежно. - Отчего хоть волком вой, хоть о стены бейся. Не поможет. Роза ушла. Но я её обязательно верну, надо только прекратить принимать психотропную дурь, что в клинике невозможно, потому и кошу под здорового для скорейшей выписки. Но Психа Кузю на мякине не проведешь, он уже месяц терзает меня задушевными диалогами с каверзными вопросами.
- Шутите, Станислав Игоревич. Это хорошо. Позитивно. - Заборовский отвлекается на планшет, что-то кропает в моем медпрофайле.
Как там писала Роза в своем дневнике: "Порой сарказм - все, что у тебя есть, и щит, и меч, и костыль". Костыли и щиты мне сейчас не помешают, а меч приберегу для Недорыцаря, буду мочить его сарказмом, гасить и в бровь, и в глаз, и в очко, как только выйду отсюда, желательно, под щитом, а не на щите.
- Ну-с, Станислав Игоревич, не вижу причин прятать вас от Игоря Константиновича. Он давно желает навестить сына, ежедневно справляется о вашем здравии. Желаете встретиться с родителем этак недельки через две?
Сука! С каким удовольствием я придушил бы тебя за твои выкрутасы! За твою гребаную химию! За твое ротозейство в отношении Влада! Но я лишь копирую твою ласковую улыбку профессионального психа:
- Всенепременно пересмотрю свое расписание, уважаемый Кузьма Аристархович. Надеюсь, смогу выкроить моему сердобольному батюшке минуту-другую из плотного графика общений.
- Позвольте-позвольте, Станислав Игоревич, общения с кем? Уточните, будьте любезны.
- С вами, само собой. А вы о ком подумали? Уж не о моей ли покойной супружнице? - с подозрением. - Полноте, глубокоуважаемый Кузьма Аристархович, покойники - народец тихий, лежат себе на погосте и помалкивают.
В начале марта ко мне пускают отца. Щит сарказма не подвел, Заборовский скушал мою сказочку про белого бычка, заезженную пластинку, что Роза более не тревожит мой душевный покой. Близится выписка. Общение с нормальным, с точки зрения психиатрии, человеком - её знамение. Отец без экивоков, столь любимых Заборовским, ведет речь о моих планах на жизнь за стенами "палаты номер шесть".
- В особняке уже все готово к твоему возвращению, - сообщает родитель.
Я держу паузу, рассматривая свои пальцы с уродливыми кромками ногтей. Снова пристрастился их грызть, порой до крови, вернулась моя вредная детская привычка, за которую отец отчитывал меня, не исключено, что из чувства вины. Ногти я стал грызть после исчезновения няни.
- Не хочу там жить, пока. Нет желания мозолить своей кислой физиономией глаза маме. Да и сын меня таким видеть не должен.
- Альтернативы нет, Стас. Твою квартиру я сдал в аренду на пять лет.
- Боишься, что рискну прогуляться с крыши. - Отцовскую опеку легко раскусить, имея мой опыт. - Тогда поживу в квартире Розы.
- Она продана, - удар под дых, опека бывает убийственной.
- А куда ты дел её вещи? - Я едва справляюсь со шквалом темно-бурых эмоций.
- Мебель и бытовая техника оставлены покупателям, утварь и одежда розданы соседям. Личные вещи сложены в коробки, пока хранятся в Медвежьей яме, - упоминает он подвал на даче, в котором ранее держали циркового медведя Семёна, потом - меня в период ломки. - Одежду Розы из особняка и твоей квартиры Инга частично продала на благотворительном аукционе в помощь детскому спорту, остальное отправилось в секонд-хенд.
Они стерли Розу! Вычеркнули из памяти, избавившись от материальных напоминаний её пребывания в этом мире. Но не время и не место метать молнии и греметь громом, пусть видят мое смирение, покорность судьбе, принятие, последнюю стадию горя.
- Я не смогу жить на даче. Не знаю, когда найду в себе силы переступить её порог. - Честность - часть качественной лжи. - Но там рядом есть недостроенный дом, принадлежащий тебе. Он мне подойдет как временное убежище.
- Тот дом нуждается в основательном приложении рук, - попытка отнекаться.
- Приложи деньги, руки найдутся. Заборовский не завтра меня выпустит, наверняка промаринует тут до мая. Время есть.
- Будь по-твоему, место там тихое, спокойное. Кузьма Аристархович предупреждал меня о периоде затворничества после выписки. Особые пожелания к дизайну помещения есть?
- Аскетичный минимализм с белыми потолками.
Двадцать седьмое апреля. "Год прошел, как сон пустой, царь женился на другой". Не в этой сказке, Александр Сергеевич. Здешний еще не царь, царевич, сидит на лавочке у подъезда Розы, ловит лицом изменчивый весенний ветер, смотрит на скукоженные кисти сирени, ждущие мая, чтобы разбавить свежую зелень лиловыми кляксами.
Третьего дня я отпущен на свободу, отец настоял ради общесемейного посещения кладбища, несмотря на объявленный правительством карантин. Заборовский затянул мое пребывание в клинике из-за всеобщей истерии коронавируса. Но на кладбище я не пошел, там нет моей Розы, только её тленная оболочка, там её смерть, а здесь её жизнь, была.
Вчера, после воскресного обеда - из-за моей морально-травмированной особы он ныне перенесен в особняк - я спросил Ингу о платье, в котором похоронили Розу.
- Бледно-голубое, привезенное мной из Милана, подарок к её двадцатилетию. Она его так ни разу и не надела при жизни. - Мачеха пустила слезу, искреннюю. Горе пожрало её моложавость, вернув внешности истинный возраст. - Я знаю, Розочка любила красный, но голубой так изумительно шел её коже, в гробу лежала как живая. - Каждый скорбит по-своему и имеет право на свою шизу.
Платье оказалось тем самым "нарядом мертвой царевны", значит, не зря я сомневался в доводах Розы, призрак водил меня за нос, прикидываясь моим внутренним демоном.
Вот и она, моя милая обманщица, легка на помине, проходит мимо. На ней куртка, купленная в день нашего неприличного шопинга. Распущенные волосы почти достигают талии, отросли за год, что невероятно для нормального темпа роста волос, но у призраков свои законы. Вернулась моя благоверная зазноба! Не зря я сегодня выплюнул пилюли, наловчился в клинике имитировать глотание антидепрессантского дурмана. Отец приставил ко мне Алексея не только в качестве охранника, но и контролера исполнения предписаний Заборовского. Но этого лоха в присмотре за пациентами куда проще обмануть, чем подозрительную грымзу Серафиму Львовну.
"Роза!" - телепатический импульс в спину супруги, чтобы не шокировать возможных свидетелей, она должна слышать мои мысли.
Ноль реакции. Жена уходит, не сбавляя шага. Бегу за ней, плюнув на мнение окружающих, здесь нет плечистых санитаров и бдительной медсестры, только некомпетентный Алексей скучает в машине на близлежащей стоянке. Моя рука замирает в пяди от плеча призрака любимой, боясь развеять видение. Привычного потустороннего холода не ощущается.
- Вы? - доносится из-под цветастой самодельной маски, скрывающей пол-лица незнакомки. На меня глядят серые глаза, более темные, чем у Розы. - Простите, вы что-то хотели, Станислав Игоревич? - Девушка едва справляется с дыханием то ли из-за волнения, то ли из-за популярного ныне намордника.
- Нет, ничего. - Шаг назад, если для человека так важны карантинные нормы, стоит держать рекомендованную вирусологами полутораметровую дистанцию. - Извините, обознался. - Куртка и масть ввели в заблуждение клинического идиота, гоняющегося за призраком жены.
- А я подумала, что вы меня узнали. - Незнакомка сконфуженно стягивает маску. - Я Лиза Зотова, сестра Кати, вы нас как-то подвозили к магазину и угощали в кафе. Помните? - Нескладный подросток с выдающимся прыщом превратился в симпатичную девушку с родинкой на щеке.
- Да, конечно. - Я тогда охотился на будущую жену, собирал сведения, планировал захват цели, жил полной жизнью и был счастлив даже в несчастье отвергнутого кавалера. А на что я надеюсь сейчас? На возврат призрака? Звучит безнадежно, и не только с точки зрения психиатрии. - Здравствуй, Лиза. Как там Катя?
- Нормально. Гоняет с мальчишками в футбол, её карантином дома не удержишь. - Румянцу смущения добавляется густоты, длинные ресницы прячут взгляд.
Надо же, я еще способен пробуждать трепет в девичьих сердцах. Интересно, чем? Руинами, присыпанными пеплом?
- Катюха - девчонка боевая. Привет ей от меня. Пока, Лиза.
Розу я сегодня не встретил, ничего, у меня впереди завтра, послезавтра, месяц, год, дальше загадывать не буду.
Вечер дня поминовения жены посвящен разбору её вещей, того, что милостиво оставлено мне отцом. Сидя на скрипучей раскладушке, еще одном предмете памяти, на котором мы предавались маньячному сексу, я роюсь в двух коробках, перенесенных в подвал моего нового пристанища из Медвежьей ямы. Складываю стопкой на каменный пол конспекты по физике, математике, сопромату, бухгалтерскому учету. Перелистываю старые фотоальбомы с лицами Путилиных и моей сердечной занозы от младенчества до десятилетнего возраста. Осторожно глажу подушечками пальцев засушенную розу, мой первый подаренный ей цветок в день нашего первого свидания. Заглядываю под крышку коробки сокровищ. Мои британские труселя на месте, как и рисунки маленького гения Марка, но дневников нет.
Где они? Черт возьми!
Вытряхиваю содержимое картонок на раскладушку, ворошу, сбрасывая мешающее поиску на пол. Бесполезно. Дневники конфискованы заботливым папашей.
"Лишь бы он их не уничтожил, лишь бы оставил, спрятал от меня, но не сжег", - твержу себе мысленной мантрой под гудки дозвона.
- Отец! Где дневники Розы? - взволнованней, чем следовало.
- Их пожелал взять Максим, как и серебряное украшение, которое он ей подарил. - Спокойный голос Папы Игоря приводит меня в бешенство почище его распорядительства вещами моей жены.
- По какому праву? - речь о дневниках, на гранатовую каплю я не претендую. Пусть Недорыцарь подавится своей дешевкой!
- Они посвящены ему, Стас, - безжалостная правда.
Всё ему! Всё всегда ему! За что? За глупость сесть в тюрьму вместо другого? За что ты любила его, Роза? Чем он тебя взял? Бессмысленной жертвой? А ты, отец, за что его приблизил? За убийство первенца? За фатальную небрежность в защите племянницы?
Макс более не охранник, взлетел до референта Игоря Константиновича. Орел! Ножницы чешутся крылышки ему подрезать! Да лезвия коротки, пока он у Папы Игоря в фаворе!
- Я хочу с ним поговорить, - "как мужчина с мужчиной" стратегически умалчиваю.
- Я ему передам, сынок. Вам надо наладить отношения. Максим незаменим, он очень полезен нашей компании. Подружись с ним, - не просьба, приказ, лишающий меня дара речи.
Спорить с отцом бесполезно, но саботировать его распоряжения я наловчился с детства.
- Добрый день, Станислав Игоревич. Вы хотели меня видеть? - На сопернике костюм с иголочки, серый, бледно-голубая рубашка, бордовый галстук в темно-синюю косую полоску, дорогие туфли, аккуратная стрижка с укладкой, классический обрезной маникюр, швейцарские часы. Гопник превратился в менеджера высшего звена, не подкопаешься.
- Как ты можешь жить без неё? Сияешь весь новой монетой! Как тебе спится по ночам, Недорыцарь? Кошмары не мучают? Совесть не зудит? Или ты намеренно забыл свой Цветочек? - Я обхожу врага по дуге, катана моих упреков царапает пол, готовая нанести сокрушительный удар по лоску выскочки. - Может, ты специально позволил Владу прикончить её, чтобы снова стать терминатором, не отвлекаться на любовь и прочие раздражители, мешающие карабкаться на вершину большого бизнеса?
- Я принял её уход, что и вам советую, - спокойный ответ.
- Не ври! - Я хватаю его за запястье правой руки, по которому змеятся три витка серебра с каплевидной подвеской. - На тебе её кровь! Ты себя не простил! - Отпускаю его руку с фетишем памяти.
- Как и ты себя, - сбой в субординации. - Но я живу дальше, а ты загоняешь себя в могилу.
- Тебе-то какое дело! - Я приближаюсь к окну, гляжу на одевающийся зеленью растительный хаос, дом в порядок привели, за сад еще не брались.
- Роза этого не хотела бы.
- И ты туда же! Сговорился с её призраком? Колись, она к тебе приходит? - Поворачиваюсь лицом к сопернику. - Не дрейфь, Заборовскому не заложу. Просто скажи, ты её видишь, хотя бы изредка? - почти ревниво.
- Когда хочу, вижу, но не призрака, а воспоминание.
Значит, мне повезло больше:
- Роза говорила, её тело штопал СанСаныч, патологоанатом, общающийся с мертвыми. Это так, он проводил вскрытие?
- И да, и нет. Я отвез тело Розы к Харинову не ради вскрытия. Причина смерти была ясна. Я хотел поговорить с ней в последний раз.
- Что она сказала? - Я подхожу к сопернику вплотную.
- Просила отпустить.
- А ты? - Мое нервное напряжение вблизи точки кипения.
- Не смог. Она все еще здесь. В понедельник после кладбища я заезжал в морг. Харинов сказал, Роза крутится рядом, ждет, когда мы её отпустим, либо присоединимся. Я ему верю. Порой меня посещает странное ощущение, будто она стоит за спиной. - Его взгляд утрачивает фокусировку. - Раньше я оборачивался, и наваждение исчезало. Больше так не делаю, ценю момент.
Завидую, мне она теперь даже в загривок не дышит, как ему.
- Спасибо, Макс, что не позволил ей уйти, я тоже отказался её отпускать. - Покидаю пределы его личного пространства, снижая физическую напряженность. - Отец велел мне подружиться с тобой. Роза тоже этого хотела при жизни, что тогда было невозможно из-за нашего соперничества. А сейчас я не готов простить тебе оплошность, стоившую ей жизни. Но благодарен, что не довел меня до братоубийства, сам отомстил за нашу Розу. Друзьями нам не стать. Уверен, ты тоже не горишь желанием корешаться со мной. Нас единит только горе. Предлагаю тебе товарищество по потере. - Я протягиваю ему руку, которую он пожимает в знак согласия.
Скорбь - категория разума, а тело требует продолжения рода, хотя бы фиктивного, в презерватив. Банальная разрядка мастурбацией меня уже не устраивает. Заборовский рекомендует секс-терапию моей затянувшейся депрессии и прописывает мне новые пилюли. Он профессиональным чутьем просек, что я отказался от старых антидепрессантов, чей состав был разработан лично им и наверняка вмещал подавители галлюцинаций. Новые медикаменты, вполне возможно, содержат виагру. Проглоченная на пробу капсула опять обращает меня в заторможенного пофигиста, но на этот раз с непофигистично настроенным членом.
Резиновая Роза снять мое сексуальное напряжение бессильна. Пока я щупал глазами потолки "палаты номер шесть", мой папаша посетил город Токио и привез оттуда сыну подарок, секс-куклу с лицом моей жены - очень по-отечески с его стороны.
Моим либидным затруднениям помогает Макс, сводит меня со своим зятем-сутенером. Шмаров присылает ко мне истинную профессионалку своего дела, Катерину по кличке Губки. Ради моих запросов девушка перекрасилась в шатенку, цвет глаз скорректировали линзы.
Моя реанимированная интимная жизнь неуклонно сползает к БДСМ. Катерину, именуемую в нашем ролевом междусобойчике Розой, я стегаю плеткой или стеком, связываю, пользую жестким аналом и всячески унижаю морально. Губки - девушка терпеливая, необидчивая и профессионально выносливая, роль сабы исполняет безупречно. Да и я, как доминант, плетку не перегибаю, стоп-слово блюду безукоризненно. Помимо оплаты после каждого рандеву Катерина получает ювелирный подарок, безделушки подстегивают её рвение угодить мне и развивают фантазию.
Подвал моего дома обретает черты секс-пыточной. В середине июня он удостаивается латунной таблички "Комната Синей бороды". Это событие мы с Розозаменителем отмечаем соответствующим костюмированным действом: я выступаю с синей бородой и в латексных штанах с цепями, псевдо-Роза - в корсете, чепце и панталонах по колено, имеющих дыру в промежности. Рандеву выходит атмосферным, в духе зверств маркиза де Сада.
Губки обслуживает не только меня, Макс - её постоянный клиент, к которому она испытывает некое подобие привязанности, что пробуждает во мне былую ревность, но исключительно в моменты ролевого интима. Мы с товарищем по потере по-прежнему делим женщину, в случае с Розой - душу, с проституткой - тело. Из товарищеского джентльменства стоило бы сменить сабмиссива, но ничтожное соперничество за шлюху подогревает мое либидо, придавая сексу страсти. Забавно то, что ни я, ни Макс Губкам не изменяем. Ему некогда волочиться за прочими дамами, а меня Роза излечила от перчаточной смены партнерш.
Отец, науськанный Заборовским, требует, чтобы я вышел в офис. Под этим натиском пору моего отшельничества сменяют серые будни в среде офисного планктона, где только Максу и хорошо. Грозовой рассекает коридоры и кабинеты акулой, пугая мелкую сошку и крупную рыбешку до трясущихся плавников. Отец прав, Недорыцарь бесценен, давит подчиненных авторитетом почище катка асфальтоукладчика. Офисным бедолагам впору на работу в подгузниках приходить во избежание конфуза при встрече с Королевским десницей, как прозвала бывшего Рыцаря конторская чернь под влиянием "Игры престолов". Наш Десница везде поспел: и в компании кардиналит по-серому, и высшее образование получает, за год три курса экономфака экстерном сдал. Гений. Но я ему не завидую, мы оба в глубоком горе барахтаемся без права на надежду вернуть любимую.
После рабочего дня, повинуясь внезапному порыву, я велю Алексею ехать к дому Розы. Семь вечера, за бортом мерина страшное пекло. Асфальт напоминает пластилин под подошвами моих летних туфель. Пиджак и галстук оставлены в машине. Сижу на лавочке у подъезда, как в годовщину смерти жены. Три месяца я сдерживал себя от поездок сюда. Не утерпел, приехал, сам не знаю, зачем. Пялиться на её окна, оскверненные чужими занавесками, горько. Изучать пыль на листьях сирени - глупо. Дышать зноем, сдобренным амбре мусорных контейнеров - мерзко. Чего я жду на этой лавочке? Или кого? Призрак жены не торопится взбодрить меня своим холодом. Где ты, Роза из мороза? Покажись!
- Вы опять здесь, Станислав Игоревич? - отвечает на мой мысленный призыв ломкий от волнения голос.
Я поворачиваюсь к девушке, чей голубой сарафан в ромашку знаком мне до последней нитки, но надет не на той. Стискиваю зубы от обиды, нет, не на эту представительницу нищенствующего большинства, на отца, раздавшего вещи Розы из благих, по его мнению, побуждений.
- Привет, Лиза. - Ворочу нас от узурпаторши платья моей жены. - Тебе идут ромашки, - попытка скрасить комплиментом сухость тона.
- Вам привет от Кати. - Лиза робко замирает слева от меня, будто разрывается между желанием общаться и сбежать в свой подъезд. - Она часто вас вспоминает, как и Розу.
- А ты вспоминаешь, когда таскаешь её вещи? - Отца рядом нет, так почему не плюнуть ядом в нежное создание. Самому стыдно за вспышку ярости, но выпущенное, в данном случае, коршуном слово обратно в глотку себе не затолкаешь.
- Простите! Я не хотела вас обидеть. Примите мои соболезнования. - Лиза пятится от меня как от чумного, но внезапно останавливается, на юном лице проступает решимость взрослой стервы: - Мы тоже с сестрой скорбим по Розе! Она была очень хорошим человеком, примером для подражания! Мы ревели в три ручья, когда узнали, что она утонула. На похороны ходили, смотрели издали. И вообще, чтить память можно по-разному!
По версии, выданной общественности Папой Игорем, мы с Розой перевернулись на лодке, меня выловили первым и откачали, её - нет, холодные апрельские воды щедры на судороги. Влад тихо скончался в лечебнице месяц спустя от сердечного приступа. Отец вручил урну с его прахом безутешной Виктории, не пожелал хоронить отщепенца на семейном участке Розовских, убийце не место лежать рядом с жертвой. Все шито-крыто, никакой кровавой бани. Белый и пушистый зек вышел сухим из воды.
- Извини, Лиза. - Я тру лицо руками. - Нашло на меня. С недавних пор страдаю вспышками беспричинного гнева, - лукавлю, причина очевидна, Розы больше нет.
- Я понимаю. - Её запал теряет силу, лихорадочный румянец гнева бледнеет. - Вы горюете по жене.
- Вряд ли ты способна понять, для этого нужно потерять близкого человека. - Храни тебя судьба от потерь, трепетная Ассоль.
Потоптавшись в паре шагов от моей поникшей фигуры, Лиза все же отваживается присесть на лавку подле неконтролирующего свои эмоции шизика. Тонкие девичьи пальцы теребят подол сарафана. У Розы это выходило с издевкой, как рассматривание стервой маникюра, а у Лизы выдает стыд и смущение.
- У нас прошлой зимой отец умер. Сгорел от водки, - робко признается познавшая скорбь собеседница.
- Тяжело, наверное, без кормильца? - моя ответная безразличная вежливость.
- Справляемся. Он мало нам помогал. Что зарабатывал на шабашках, пропивал. Мама нас на себе тянула. Я с четырнадцати подрабатывала после школы и на каникулах. Сейчас на полный рабочий день перешла, пока занятия в колледже не начались. Летом вообще хорошо. Пашка с Сашкой, братья мои младшие, в селе у бабы Насти, маминой мамы, пасутся там в саду и огороде. Катя за ними присматривает и бабушке помогает.
- На кого учишься? - спрашиваю, чтобы поддержать разговор, выслушивать чужие жалобы не прельщает, хотя сам опрометчиво подтолкнул к ним Лизу.
- Только собираюсь. Я в этом году школу окончила. Подала документы на кондитера, приняли.
- Любишь сладкое? - Судя по худобе, девушка пищевым разнообразием себя не балует, особенно кондитерским.
- Не в этом дело. Выпечка у меня получается, все хвалят. - Родинка на её щеке беспомощно барахтается в краске смущения.
- Талант - это здорово. Далеко не каждому везет заниматься любимым делом, - ответная завуалированная жалоба на свою офисную каторгу, пожизненную.
- Не знаю, талант ли. Я мечтала экономистом стать, хотя бы бухгалтером. - Малоимущих неизменно тянет к деньгам, пусть и чужим. Презренный металл мнится им квинтэссенцией счастья. Хлебом не корми, дай его пересчитывать, мацать купюры руками, облизывать глазами нули на счетах владельцев финансов. Лиза не избежала этого соблазна, стремясь к высшему экономическому образованию, но по баллам на бюджет в ВУЗ не прошла. Из-за работы в старших классах она учебу еле на четверки вытягивала. В семействе Зотовых младшая Катя отличается умом и хорошей памятью, а старшая Лиза берет учебные высоты зубрежкой.
- Образование не волк, Лизавета, в лес не убежит. Получишь профессию, начнешь зарабатывать, пойдешь учиться в университет заочно, - если детьми не усложнишь себе жизнь. - Но есть и другой путь, более короткий: найти покровителя, стать содержанкой на время учебы. Физические данные у тебя есть. - Скольжу взглядом по хрупкой фигуре. Отсутствие под сарафаном бюстгальтера дает оценить грудь, маленькая, но крепкая, не вислый мешок. - Длинноволосые ундины по-прежнему пользуются спросом в обход чувственных пышек.
- Зачем вы меня оскорбляете, Станислав Игоревич? Что плохого я вам сделала? - Её губы подрагивают от обиды. - Надела сарафан вашей жены? Так Роза сама мне его отдала еще до вашей свадьбы, как и платье на выпускной, и прочие вещи. Она была доброй! А вы злой! - Слезы пробивают оборону гордыни. - Теперь я понимаю, почему она от вас хотела сбежать!
- Постой, глупая! - Я хватаю за талию вскочившую с лавки девушку, прижимаю к себе, предоставляя ей свое плечо для плача. Глажу по голове, успокаивая тактильно. - Я не хотел тебя обидеть. Ты очень симпатичная, Лиза, что нельзя не заметить и не оценить молодому мужчине. И прекрати мне выкать, зови по имени, без отчества. - Субординацией я сыт по горло от подчиненных и прислуги. - Договорились?
- Да. - В глазах цвета мокрый асфальт нечаянное обожание.
С этим надо что-то делать, а то эта Ассоль нафантазирует себе капитана Грея на "Секрете" под алыми парусами, а я - живой мертвец, прикидывающийся Синей бородой раз в неделю в обществе шлюхи.
- Лиза, расскажи мне о Розе. - Я усаживаю Зотову на лавку и сам занимаю место подле неё. - Вы учились в одной школе, жили по соседству. Наверняка твоя память хранит много историй, связанных с ней. Пусть незначительных, но мне и мелочь приятна, любая.
- Вы так сильно её любите? - В выражении заплаканного лица и тоне ни намека на ревность, в них жалость, но не унизительная, а добрая, светлая, как у взрослого к больному ребенку. - Извини, ты.
- Да, и буду любить до конца своих дней. - Пусть моя честность избавит Лизу от глупых надежд. Воскресить мою душу дано только Розе, но мертвые с того света не возвращаются, даже просто в гости не заглядывают.
Зотова старательно делится со мной воспоминаниями о Розе. Я впитываю, наслаждаясь общением с человеком, восторгавшимся моей женой при её жизни, и хранящим светлую память после её смерти.
Следующим вечером меня снова тянет к дому Розы. Мы с Лизой не сговаривались о встрече, но, возможно, она, как вчера, будет возвращаться домой с работы и уделит время безутешному вдовцу. Так и есть, Лиза не проходит мимо меня, ждущего её на лавочке у Розиного подъезда, снова балует воспоминаниями о моей сердечной занозе.
День за днем на том же месте в тот же час. Рассказы Зотовой давно бродят по кругу, обрастая новыми подробностями, не исключено, что вымышленными, но мне не надоедает их слушать, а рассказчицу не тяготит мое общество. Другая на её месте давно плюнула бы на причуды чокнутого однолюба, но Лиза абсолютно лишена эгоизма и амбиций прочих женщин в завоевании внимания мужчин к своей персоне.
Ангельскому терпению положена награда - оплата высшего экономического образования. Пользуясь своим положением, вношу Елизавету Зотову в список благотворительного учебного фонда Розовских, учрежденного ради подготовки молодых кадров для "КонРоз". Правда, после учебы придется пять лет отпахать на Папу Игоря в возврат долга, но за нормальную зарплату. Заффу тоже замолвлено словечко, чтобы не обижал девочку, присматривал, не давал завалить сессию. Провальных студентов фонд отфутболивает сразу, вылетел - возвращай долг за бессмысленно оплаченные семестры и ступай на все четыре стороны.
Лиза воспринимает мою благодарность превратно, чувствует себя обязанной расплатиться с благодетелем натурой.
- Выбрось эту фигню из своей прелестной головки, дитя! Я не педофил! - Сам дурак, ляпнул про путь содержанки в лучшую жизнь, комплиментом приласкал, она и сделала соответствующие выводы.
- Мне уже восемнадцать! - с обидой на мою нарочитую грубость.
А мне двадцать восемь, десять лет разницы не суть, любви все возрасты покорны, да только:
- Я не свободен.
- Роза умерла, а я жива!
- Вот и живи! Радуйся жизни! Наслаждайся ею! Полюби нормального парня, способного ответить на твои чувства!
- Я тебя люблю. - Она бороздит взглядом носки своих босоножек.
- Лиза, я инвалид! Физический и моральный калека, бесконечно влюбленный в свою мертвую жену! Никто, ни одна женщина в мире, какой бы отличной она ни была, не заменит мне Розу! Никогда! - твердо.
- Пожалуйста, Стас, не отталкивай меня! Моей любви хватит на двоих. - В её глазах боль, так похожая на мою в период жизни отверженного Колючкой.
- Ты читала книженцию "Пятьдесят оттенков серого"? - очередная попытка образумить влюбленную в меня дуру, возжелавшую бороться за свою любовь.
- Нет, только фильмы смотрела, - смущенно.
- Лучше посмотри порно с БДСМ, получишь более емкое представление о моих сексуальных предпочтениях, - жестко. - Оно тебе надо, светлая душа, связываться с садистом?
- Я на все согласна! - с непреклонным идиотизмом.
- У меня условие: одна жалоба, упрек, недовольство, слезы в подушку - отношениям конец, ты меня больше не увидишь! - Посмотрим, насколько хватит твоей самоотверженной любви за двоих.
- Я его принимаю, - расписывается она в собственной глупости.
Лиза - девственница, вторая в моей практике. Первый сексуальный опыт достоин ванили. В этот раз я не лажаю, как с Розой, показываю девочке алмазное небо женского удовлетворения. Но потом моя одиозная натура берёт свое, в ход идут плетка, зажимы для сосков, наручники и веревки. Лиза не пугается, не нарушает условия сделки, демонстрируя все то же ангельское терпение. Её покорность в роли сабы наводит на подозрение о врожденном мазохизме. Она даже на имя Роза не обижается в моменты наших подвальных игрищ. Маска прячет её лицо, делая более похожей на соперницу. Входя в раж, я вижу в ней Розу, и в меня вселяется демон, требующий насилия. Я вымещаю на беззащитном теле сабы злость на бросившую меня супругу, на одиночество, на внутреннюю омертвелость. Лиза терпит, сносит унижения, даже к стоп-слову "Розанчик" не прибегает.
В сентябре моя саба перебирается в мой дом на правах хозяйки. Зотова не признает прислуги, сама убирает, готовит, стирает и гладит мои рубашки. Ей в радость, без дела сидеть не приучена. А мне все равно, хочет пахать на бытовой ниве - пусть пашет.
По будням мы ездим в город вместе, я - на работу, она - в университет. После занятий Алексей отвозит её домой, пока я гоняю офисный планктон. Из-за Лизы я сместил начало рабочего дня на восемь утра. Подчиненные ропщут, раньше к девяти в офис являлись, но позже начальства приходить - моветон, чреватый увольнением, почти фатальным в наше кризисное время.
Отец одобряет мою замену шлюхи порядочной девушкой, даром, что из низов, не сестра, и ладно. Он даже снисходит до знакомства с Лизой и приглашения её к семейному воскресному застолью. Виталина злится. Если с Розой моя бывшая худо-бедно сдружилась, то Лизу либо в упор не замечает, либо окатывает такими взглядами, что впору зачахнуть от столь откровенного пренебрежения. Доброе расположение Мамы Тани и радушие Инги лишь смягчают удар молчаливого презрения Виталины. Лиза не горит желанием лишний раз встречаться с матерью моего сына, но безропотно посещает воскресные обеды Розовских, помня об условиях сделки.
Время дребезжит пустотой, ползет по накатанной колее размеренной, безрадостной жизни, не желая возвращать мне призрак жены. Я уже и на галлюцинацию согласен, даже на сновидение, но ледяное сердце повелителя ада не трогает песнь тоски по моей Эвридике, Орфею не видать даже тени возлюбленной супруги, пока он жив.
Во вторую годовщину смерти Розы у меня по-прежнему ноль облегчения, несмотря на потуги Заборовского, заботу трепетной Ассоли и поддержку родни. Моему внутреннему мертвецу невдомек, почему тело еще дышит, сердце упорно качает кровь, а мозг мыслит. Помню, любимая, ты настаивала на продолжении моего бессмысленного существования, но слабость к тебе сильнее чувства долга.
- Стас, ты сегодня идешь на кладбище? - Лиза гладит черное платье, собирается после учебы навестить могилу Розы вместе с сестрой, надеется, что и я к ним присоединюсь, раз взял отгул на день скорби по жене.
- Ты же знаешь, я на кладбище не хожу принципиально. - У меня уже в печёнках сидит её забота о моих душевных муках! С Розой я горел, а с Лизой тону в незаслуженной любви. У этой овцы, добровольно идущей на заклание, ни капли защитного эгоизма. Сколько ни бей её, ни унижай, готова терпеть и обожать. Тошно! И от своего зверства над чистой душой, и от её бессмысленной жертвенности! - Алексей, - обращаюсь к охраннику, скучающему на диване, - отвезешь Лизу в университет и поступаешь в её полное распоряжение, ты мне сегодня не нужен.
- Станислав Игоревич, я вызову Елизавете Павловне такси, а сам с вами останусь, - бдит мой персональный надзиратель.
- Таксисты разные бывают. Лиза - красавица, мало ли что. - Гляжу в след ушедшей переодеваться любовнице. - Тревожно мне за неё, - кошу под параноика, дующего на воду после ожога на молоке.
- Я не могу вас одного оставить, - гнет Алексей свою линию, предписанную Папой Игорем.
- Да что со мной станется? - вскипаю. - Выпью пилюлю, хоть две, и завалюсь дрыхнуть до вечера. Смотри! - Я заглатываю две капсулы антидепрессанта, от одной - тюфяк, от двух - сонный тюфяк, проверено.
Надзиратель нехотя внемлет моим доводам.
Едва Лиза с охранником за порог, я перенаправляю таблетки в зев Малого белого друга посредством двух пальцев в рот. Химия Заборовского еще не успела пустить свои одурманивающие корни в мое сознание, не отшептала от намерения завершить гештальт.
По пути в подвал мой обреченный мозг рождает эпитафию на могилу самоубийцы:
Пока мы живы, есть надежда,
Но мы мертвы давным-давно,
Уже ничто не будет прежним,
Любовь всё извела в говно.
Потолочный крюк в Комнате Синей бороды для подвешивания связанной сабы должен выдержать вес доминанта.
Последнее слово миру живых, черной гелевой пастой по белой бумаге: "Простите, я пытался уйти от любви. Стас".
Ты ничего не утратил, по-моему...
Вправе и пеплом, и прахом играть -
Создал бессмертной возлюбленной образ,
Блеск и сиянье бессмертной возлюбленной
вызвать из сумрака можешь опять! Рабиндранат Тагор, "Последняя поэма"
27 апреля 2022 года Макс
Третья годовщина смерти Розы, первая - Стаса. Я заехал на кладбище перед началом офисного дня. Одному приходить сюда проще. Охрана не в счет, от её присутствия легко абстрагироваться, уже привык к живым теням, сопровождающим меня всюду.
На прошлой неделе установили общий памятник на могилы рано ушедших супругов Розовских, скульптура обнявшейся пары в полный рост, Ромео и Джульетта с лицами Стаса и Розы. Сходство передано доподлинно, тот, кто их видел при жизни, не обознается.
Этот мраморный каприз Инги Андреевны косвенно проливает свет на трагедию Розового семейства. Любой человек, необязательно читавший Шекспира, фильмы смотрят все, проходя мимо излишне пафосного надгробья, может задаться вопросом: при чем тут Ромео и Джульетта на могиле утонувшей невестки олигарха и его сына, неудачно упавшего с лошади, несчастный случай никак не подпадает под определение суицида. Но Игорь Константинович, чудом переживший инфаркт после сообщения о самоубийстве наследника, сдался напору супруги, творчески подошедшей к переживанию скорби. Если у Татьяны Станиславовны в качестве компенсации потери сына есть внуки, то Инге Андреевне осталась лишь пустота, которую она заполнила поиском скульптора и контролированием выполнения заказа. Ваятель был приглашен из столицы и на время работы поселен в особняк, где ему была организована мастерская.
Ромео и Джульетта - аналогия, не лишенная смысла со стороны Стаса, но противоречащая истине со стороны Розы. Не было между ними взаимной любви, была роковая однобокая страсть, закончившаяся трагедией. Наш неравносторонний треугольник лишился двух углов, отведя мне роль точки в этой печальной повести, на мой взгляд, не менее печальной, чем шекспировская. В теории любовь побеждает все, но практика говорит сама за себя.
Тем не менее, жизнь продолжается. Вне зависимости от наших желаний и планов, отсутствия или присутствия смысла она гонит нас вперед по этапу судьбы, стегая хлыстом потерь, призывая переставлять ноги вопреки горю. Не любовь, а жизнь побеждает смерть - парадоксально, но факт.
Спустя три месяца после повешенья Стаса Екатерина Зотова пригнала сестру в особняк Розовских на воскресный обед, чья традиция устояла, семье необходимо держаться за что-то незыблемое. Елизавета, рыдая и размазывая слезы по щекам, призналась в беременности от Стаса, но срок спорный. Врачи, опираясь на дату последней менструации, утверждали, что зачатие случилось уже после кончины Розовского-младшего. Но Лиза никогда не изменяла своему единственному мужчине. Горе отвлекло её внимание от изменений в организме, пока на них не обратила проницательный взор мать. Семья Зотовых не признает абортов: скольких бог послал, стольких и воспитаем. Лиза не хотела навязывать спорного ребенка Розовским, но Катя, боевая неукротимая натура, разгромила скромность самоотверженной сестры доводом, что отец и мать, потерявшие сына, должны знать о будущем внуке.
Едва оправившийся от болезни Игорь Константинович расчувствовался до того, что тут же, без генетического теста, признал ребенка Лизы. Оставшись со мной наедине после разговора с сестрами, свидетелем которого мне довелось стать, лишившийся детей отец пояснил свои резоны:
- Знаешь, Максим, это знак, улыбка судьбы недостойному её расположения человеку. На моем счету шесть детей, которым я не позволил родиться, отправив их матерей на аборт. Я верю этой девочке. Даже если это не мой внук, двое надежнее одного.
Игорь Константинович настоял на переезде Зотовой в особняк, даже сестру позволил с собой взять в качестве компаньонки. Лиза нуждалась в моральной поддержке боевой Катерины на территории Розовских из-за недоброжелательного отношения к себе Виталины Сергеевны. Могу лишь догадываться, чем Игорь Константинович надавил на мать своего старшего внука, но после переезда Лизы и по сей день Виталина ведет себя с Зотовыми подчеркнуто вежливо.
Генетический тест на отцовство все же был проведен. После оглашения его положительного результата, Игорь Константинович повелел своим юристам оформить брак Станислава Игоревича и Елизаветы Павловны задним числом, чтобы никто не усомнился в законном рождении внучки, тест установил не только личность отца, но и пол эмбриона.
Роза Станиславовна Розовская родилась в ночь сочельника, опередив акушерский срок почти на две недели. Как и её покойная тезка, она появилась на свет в праздник.
- Почему ты дала ей это имя? - спросил я Лизу, когда её с новорожденной доставили домой из роддома. Меня удивило, что молодая мать назвала дочь в честь соперницы, чья жизнь оборвалась столь рано и трагично.
- Стас бы этого хотел. - Безнадежная любовь Елизаветы Павловны к мертвому "мужу" оказалась сильнее ревности и предрассудков.
На следующий день после рождения внучки Игорь Константинович призвал меня к себе. Он уже отошел от дел, перелижив бремя управления "КонРоз" на меня. Его ухода потребовала не только перенесенная операция на сердце, но и желание увидеть дочь Стаса, дожить до её рождения.
- Максим, моя компания - это семейный бизнес Розовских. Мне недолго осталось. Сыновей-наследников у меня больше нет, как и достойной этой роли племянницы. - Отдам должное Игорю Константиновичу, он никогда, ни единым словом не упрекнул меня в смерти Влада и Розы. - А внукам еще расти и расти. Им нужен отец, способный воспитать достойную смену. И Лиза, и Виталина - привлекательные молодые женщины, любая из них будет тебе хорошей женой.
- Нет. Я готов присматривать за вашими внуками, Игорь Константинович, готов управлять компанией, пока они не сменят меня. Но связывать свою жизнь с другой женщиной я не буду.
- Однолюб, как и я, что не спасло меня от постылых браков. Ты сильнее меня, Максим, сильнее всех, с кем я сталкивался на стезе верхолаза большого бизнеса. Почему мы не выбираем своих детей? А почему бы нам это не изменить? - В его взгляде вспыхнул азарт, который я уже не чаял увидеть, от прежнего Папы Игоря у нынешнего старика в инвалидном кресле мало что осталось. - Не желаешь быть зятем моим снохам, станешь моим сыном.
Я согласился. Мне было без разницы, как себя называть: Максим Романович Грозовой или Максим Игоревич Розовский, сути это не меняло, как мне тогда казалось.
Папа Игорь пошел дальше банального усыновления, он пустил документально подтвержденный слух, что я его внебрачный сын от мимолетной любовницы Валентины Плотниковой, девичья фамилия моей матери, работавшей на его металлургическом комбинате секретарем в отделе кадров. Мать, действительно, там работала девочкой на побегушках, стажировалась после окончания техникума по делопроизводству, пока не ушла в декретный отпуск мной. Валентина скрыла от большого начальника, женатого мужчины, беременность и быстро вышла замуж за своего ухажера Романа Грозового. Истина тут только в том, что мои родители поженились по залету.
Уже на смертном одре моя мать написала Игорю Константиновичу письмо, в котором сообщила, что родила от него сына. Послание затерялось в бюрократической машине "КонРоз" и дошло до адресата слишком поздно, Валентина Дмитриевна скончалась. Игорь Константинович, обуреваемый сомнениями, вытащил вероятного отпрыска из тюрьмы, предварительно установив, что меня посадили за чужое преступление. Генетическая экспертиза подтвердила слова покойной, но Папа Игорь не торопился признавать меня сыном официально, присматривался, дал работу и оплатил образование. Смерть обоих наследников подтолкнула его к усыновлению бастарда.
Результат приобщенного к документам генетического теста подлинный, мою принадлежность к династии Розовских устанавливали по волосам Стаса. Письмо матери, очень качественная фальшивка, тоже прилагается.
Состряпал эту мелодраму мой знакомец по УДО, Василий Петрович Рогожин, достойная смена своему боссу Кречету. Не будь я стопроцентно уверен, чьим сыном являюсь, купился бы на эту байку как все, даже семейство Розовских. Инга Андреевна и Татьяна Станиславовна ни на минуту не усомнились в моем мнимом происхождении. На момент моего зачатия обе были глубоко беременны. Случайный адюльтер Игорю Константиновичу диктовала его неистовая мужская природа, не находившая удовлетворения ни у жены, ни у любовницы.
В тайну этой аферы посвящены четверо. Сам генератор идеи и продюсер Папа Игорь. Я, как исполнитель главной роли. Рогожин, как сценарист и режиссер. И Кречетов - на правах хранителя тайн дома Розовских. Дзержавский наверняка догадывается, но помалкивает. Владимир Юрьевич занял кресло главы службы безопасности "КонРоз" не для того, чтобы скоропостижно освободить его из-за публичной демонстрации своих сомнений в моей биологической принадлежности к роду работодателя.
Помимо компании на мне воспитание новой смены. Елизавета Павловна и Виталина Сергеевна согласились разделить со мной опеку над детьми. Обе приняли весьма жесткое условие лишения родительских прав: замужество будет стоить им возможности растить отпрысков Стаса. Внуки Игоря Константиновича, как и их будущее, собственность "КонРоз". Виталину на согласие подвигли амбиции, замешанные на меркантильности, в них и есть её личное счастье, а иметь любовников контрактом не запрещено. Лиза же не видит счастливой семейной жизни ни с кем, кроме Стаса. Дочь - её единственная отрада, смысл существования.
После улаживания вопроса опекунства Игорь Константинович в приватной беседе напутствовал меня на терновую стезю родителя:
- Надеюсь, Максим, ты преуспеешь в воспитании моих внуков. Но человеческая душа - потемки вне зависимости от возраста. Всяко может случиться: растишь одно, а вырастает совсем другое. Я в этом деле дважды промахнулся, и ты не застрахован. Если из детей Стаса не выйдет достойной смены, найди им супругов, способных управлять компанией. А если и тут не сложится, любовь не менее коварна, нежели воспитание, то ты знаешь, как поступить, пример я тебе подал.
Верно, наследников крови не выбирают, а наследника по духу можно найти и подготовить. Власть, чья суть - ответственность, требует от правителя преемника, достойного её бремени.
Моя новая семья растянутой процессией приближается к скорбному месту по центральной кладбищенской аллее. Впереди Инга Андреевна с Татьяной Станиславовной, пожилые женщины поддерживают друг друга под ручку, горе их сблизило. Они обе сильно сдали, особенно Инга.
За ними на некотором расстоянии шествует Виталина в черном коротком платье и распахнутом пестром пальто. Рядом с ней сопровождает непоседливого воспитанника гувернантка Мелани Бланко. Стас-младший воспринимает кладбище с непосредственностью ребенка, вертится во все стороны, рассматривая надгробия.
Далее следуют сестры Зотовы: безучастная ко всему Елизавета, голова фиктивной соломенной вдовы покрыта черным гипюровым шарфом, и Екатерина, громко сюсюкающая с племянницей, чью коляску катит перед собой.
Завершает процессию Папа Игорь в самодвижущемся инвалидном кресле в компании медленно шагающего Дзержавского. Прочая свита одетых неприметно крепких парней рассредоточена по периметру.
После полудня сюда придет Обухов. Отец Розы избегает встреч с братом и невесткой. Он до сих пор считает Игоря Константиновича ответственным за смерть дочери. Лидия на кладбище не бывает, и на то есть повод, уход за сыном-дауном. Больной ребенок наконец-то пробудил в ней материнский инстинкт, которым она обделила здоровую дочь. Судьбу не попрекнешь справедливостью, но в иронии ей не откажешь.
Пора мне, дела "КонРоз" зовут. Нужно еще навестить могилу матери, она на другом конце кладбища. К ней никто, кроме меня, не ходит.
Сестра сразу после защиты диплома развелась со Шмаровым, продала квартиру и уехала в Москву. Рыбка-прилипала не бедствует, нашла себе столичного кита. Угадайте, кого. Федора Тимофеевича Прохорова, ныне думского депутата. Мир тесен, если целенаправленно искать земляков. Светлана сперва напросилась на службу к слуге народа, потом пробралась в его постель, воспользовавшись половой уступчивостью начальника блондинкам. Дзержавский считает это весьма удачным стечением обстоятельств, компании не помешает стукач в рядах недавнего врага. Компромат на сестру позволяет держать её на коротком поводке, пока Шмаров коптит небо, а он болячкам вопреки еще долго протянет под небом голубым, пася заблудших овечек продажной любви.
До вечера, Цветочек!
Два раза в год, в дни её рождения и смерти, я позволяю себе небезопасную слабость, погружаюсь мысленно в нашу единственную ночь. Возвращаться оттуда трудно, нет желания покидать рай. Но я должен. Ведь на мне дети почившего товарища по потере, брат и сестра Розовские, Стас и Роза.
