Ellis L : другие произведения.

Тёмное дело

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пишется


  
   Тёмное дело
  
   Часть первая: "Remember"
       
       
        Я, оперуполномоченный Центрального РУВД города N, старший лейтенант Михаил Громобой, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения... чёрт возьми, Миха, дальше напиши: не состоял, не привлекался, замечен не был... - ментовская твоя душа, это же не протокол!
        Да, я не писатель - а мент, и не знаю с чего начать, но приключившаяся со мной история настолько невероятна, что не рассказать её было бы преступлением.
       
       Ну что ж, попытка номер два. Начну, пожалуй, с кота... 
       
       Михаил Громобой: Рыжий кот      
        
       23 марта 2016   
      []
        Серый ноздреватый мартовский снег неприятно напоминал больничную койку, на которой старший оперуполномоченный Центрального райотдела города N Михаил Громобой провёл последние три недели. За это время, спихнув в партер прежнюю примадонну, одряхлевшую зиму, на сцене воцарилась весна. Прикрываясь рукой, Миха закурил сигарету, поёжился и поднял воротник куртки, ветер с залива не спешил признавать поражение старой хозяйки и исправно продирал до костей. Весенними видами заднего больничного двора Громобой не просто так любовался, окидывая цепким ментовским взглядом закоулки, он искал кота. Наконец, в дальнем углу у самого забора мелькнуло рыжее пятно. Кот сидел на лавке и заворожено следил за истошно чирикающими в луже воробьями. Длинно затянувшись напоследок, Миха затушил окурок о каблук, закинул на плечо спортивную сумку, и неспешно двинулся в ту сторону.
       Воробьи, обругав прервавшего их весенний туалет бескрылого громилу, фырчащей стайкой унеслись вдаль. А вот кот убегать не стал, только перебрался на другой конец скамейки и уставился на Громобоя жёлтыми глазищами. Миха вынул из кармана больничную котлету, развернул салфетку, и положил скромное угощение на скамью.
        Три дня назад, соблазнившись бледным мартовским солнышком и приятной компанией молоденьких медичек, Громобой вышел в больничный скверик покурить. Там-то он его и увидел, рыжего кота, увидел и намертво приклеился взглядом, а потом реальность дрогнула и как-то поплыла. Такого чёткого ощущения дежавю у него ещё не случалось. Что-то с этим котом было не так, что-то с ним связанное мучительно пыталось пробиться из глубин Михиной контуженой памяти, но тщетно. Ноги сами, помимо воли, понесли к животному, но кот в руки не дался, хотя и не убежал. Стоило Михе приблизиться на пару шагов, он вставал, отходил и уже не спускал с преследователя настороженных глаз, а скепсис на кошачьей морде ясно говорил: ничего хорошего от этих салочек котяра не ждёт. Когда же Громобой попытался подольститься: "Кыся-кыся-кыся, хороший котик, иди сюда, дам пожрать" - посмотрел совсем уж укоризненно, и шмыгнул в заросли кустов у забора. Не с Михиным битым коленом ходить кошачьими тропами, и пришлось оставить поползновения на близкое знакомство до лучших времён. Но чем бы он ни занимался последние три дня, мысли всё время возвращались к рыжему бродяге, и внутренний голос настойчиво бубнил в оба уха: кот ключ к чему-то основополагающему, это нельзя оставить без внимания - найди и разберись.
        С внутренним голосом была проблема - хвост вовсю вертел собакой... После контузии Громобой чувствовал себя неприкаянно и беспокойно. Ему казалось, будто не он здесь живёт, а кто-то на него похожий. Чужак обладал секретом, какой-то неведомой, но очень важной для них обоих информацией, и это позволяло ему управлять Михой.
        С подачи чужака, Громобой, без всяких видимых причин, перестал доверять своему приятелю и непосредственному начальнику, Аркаше Бучацкому. Они не ссорились, и деловой Аркаша рассыпался мелким бесом: достал дефицитные лекарства; выхлопотал отдельную палату; регулярно таскал передачи. Но в его присутствии, в голове у Михи сразу начинали вертеться мысли о наркотиках, убийствах, предательстве. Тот, чужак, совершенно точно знал: с коллегой связано нечто неприемлемое Михиной, в общем-то, довольно условной моралью. И когда понадобилось привезти из дому одежду, он попросил об услуге Славу Антонова, с которым никогда близко не дружил. Почему-то казалось, пускать Бучацкого в своё осиротевшее без хозяина жилище, опрометчиво.
      Так же неожиданно, Михаил разлюбил эксперта-криминалиста Верочку Семидольную. Но почему? Их роман находился в зачаточной, конфетно-букетной стадии. Он отлично помнил, какие эротические фантазии будили в нём волнующие изгибы Верочкиной фигуры - а сейчас словно похмелье наступило.
        Психология - тонкая материя, хоть и с натяжкой, но Громобой допускал, что все эти странности могут быть последствием контузии и со временем пройдут. Но были ещё факты. Факты, которые не укладывались ни в какие логические рамки и схемы.
        Например, взрыв из-за которого он попал в больницу.
        ...Они с Маркеловым вышли из родного отделения и направились на стоянку к машинам. Шли рядом, и тут у Михи в кармане куртки завибрировал телефон. Он попытался вытащить трубку, но она зацепилась за прохудившуюся подкладку, Громобой замешкался и приотстал. Это-то его и спасло. Он только успел увидеть летящую в лицо стену огня... страшный грохот, что-то острой болью взорвалось в голове, и всё - темнота.
        Пришёл в себя Миха уже здесь, в больнице.
        Странность заключалась в том, что он совсем не обгорел: ни волосы, ни брови, ни брутальная трёхдневная щетина. Ожог остался только от раскалившейся серебряной цепочки с кулоном-Могендовидом и флешкой.
        Миха не понимал, откуда взялись эти побрякушки. Он же не еврейский авторитет - носить цепь с Могендовидом. Может флешка внесла бы ясность, но пластмасса расплавилась, и записанная на ней информация канула в лету.
        Вторая странность - травмы. Почему находившегося всего в паре метров впереди Маркелова буквально разорвало на части взрывной волной, а у Громобоя только выбитое колено, трещина в предплечье и сильная контузия.
        А куда подевалась Михина одежда: зимняя куртка, шапка, свитер? Почему он вдруг оказался в домашней футболке и джинсах, да ещё и босиком? Откуда взялась на месте происшествия его спортивная сумка со странным набором вещей: старым шерстяным пледом и книжкой - потрёпанным романчиком-фэнтези "Записки некроманта"? Миха помнил, как шёл, размахивая пустыми руками, никакой сумки не было. Но вещи это его. С сумкой он на занятия в спортзал ходит. И плед его, ещё из родительского дома, там мамина штопка красными нитками в левом углу, книжку он не вспомнил, но наверно тоже его. Раздеть Громобоя, забрать одежду и подкинуть сумку никто не мог. Взрыв видели курившие на крыльце патрульные, они тут же подбежали и стали оказывать первую помощь.
        Всё эти факты и вопросы требовали объяснения, и Михаил решил разобраться.
        Для начала с котом...
    []
        По-видимому, ещё совсем недавно, кот был домашним. От тех благословенных времён у него даже сохранился широкий красный ошейник. Но сейчас котяра бродяжничал. Рыжая шерсть свалялась и висела на боках сосульками, некогда роскошная, во всю грудь белая манишка, после ночёвок в угольных подвалах, стала совсем серой. Тем не менее, хоть отощавший и грязный, он не производил жалкого впечатления. Крупный, может быть помесь с мейн-куном, он двигался с мягкой грацией и держался с достоинством аристократа в бог весть каком колене.
        Голодный зверь принюхался и медленно перетёк к угощению. Ел он жадно, но очень аккуратно.
        Миха про себя усмехнулся:"Настоящий патриций. Патриций... пат... Патрик, - молнией сверкнуло в мыслях, - кота зовут Патрик!"
        - Патрик, кысь-кысь...
        Зверюга прервал трапезу и вопросительно сверкнул глазищами.
        И тут же, реальность как будто раздвоилась и поплыла... больничная палата, пищит кардиограф, тяжёлый запах лекарств. Миха держит высохшую, испятнанную следами уколов мамину руку. Мама - бледная до прозрачности, в белой косынке скрывающей облысевшую от химиотерапии голову, просит шелестящим от слабости голосом:
        - Мишенька, не отдавай никому Патрика, оставь его себе, всё же живая душа в доме, одни вы теперь, я за вами присмотрю оттуда. Не бросишь? Пообещай...
        Что это?! - Быстро колотится сердце, и в горле стоит горький комок жалости.
        Только что Миха видел маму, так она выглядела перед самой смертью. Но причём здесь кот? У мамы была рыжая пуделиха Джульетта. Жулька умерла от старости за три года до маминой болезни. Громобой почувствовал себя неуютно, мелькнула мысль о шизофрении... Тряхнув головой, он отогнал глупые рефлексии.
        Кот доел котлету, но не уходил, и на его исхудавшей вытянутой морде читался вопрос:
        - И что дальше?
        Миха вжикнул замком, и приглашающим жестом показал твари на раззявленное сумочное нутро. Кошак оказался понятливым, не ломаясь, быстро запрыгнул и растянулся на старом пледе. Повесив на плечо потяжелевшую кладь, Громобой поднялся и похромал к выходу со двора.
        Дома, первым делом, он решил вымыть кота антиблошиным шампунем. И тут его ждал сюрприз, на внутренней стороне ошейника обнаружилась флешка. Точная копия той, на цепочке - но эта, запаянная в полиэтилен, отлично сохранилась.
        Информации на флешке было не много: один текстовый файл с говорящим названием "Remember". Миха устал удивляться странностям, и уже как-то вяло отреагировал: что записал этот файл он, Михаил Громобой, "26 июня 2016"
        Едва Миха прочёл первые строки, сдерживающая его память плёнка лопнула, и воспоминания хлынули потоком.
     
        Михаил Громобой: Рекурсия
       
        23 июня 2016
       
        ... - Осторожно, двери закрываются, - предупредил доброжелательный мужской голос.
        Миха с облегчением опустился на скамейку в полупустом вагоне метро. Хоть в этом ему повезло, трёхчасовый допрос в УСБ вымотал морально и физически. Хотелось не присесть - хотелось лечь, закрыть глаза и перестать существовать. Впрочем, скоро его желание исполнится. Его подставили, принесли в жертву.
        - Сдайте табельное оружие... подписка о невыезде до окончания предварительного следствия. Холёный, раздобревший на кабинетных хлебах капитан неловко отводил глаза, он догадывался: не суждено Михе увидеть это окончание. На кладбище велась оперативная съёмка, и все заинтересованные лица могли наблюдать, как старый Мирзоев клялся поквитаться с убийцами сына. А кто ж не знает, что для сынов гор кровная месть - святое. А после отлично разыгранной коллегами партии, доказать, что роль санитара леса исполнил не Громобой - тщетная надежда. Так что бледная маньячка с косой уже любовно поглаживает холодными пальчиками ёжик Михиных волос на затылке, примериваясь, вжикнуть своим зловещим сельскохозяйственным инструментом.
        Громобой настороженно оглядел вагон.
        Рядом сидели две увесистые дамы постбальзаковского возраста...
        - Таточка, ты не поверишь, за неделю четыре килограмма - как не бывало! И это ни в чём себе не отказывая!
        - Ну, за шестьсот-то евро...
        Напротив, на своём птичьем языке щебетала о чём-то стайка то ли корейцев, то ли вьетнамцев:
        - Цынь, минь, чинь-чинь...
        Дальше, двое подростков самозабвенно занимались петтингом...
        Вроде бы никто не горел желанием 'обагрить кровью' Михины одежды.
        Громобой устало откинулся на спинку сиденья, и чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, достал из кармана, купленную у букиниста в переходе книжку: "Записки некроманта. Жизнеописание Рене-красавца, составленное им собственноручно"
        В ночь моего рождения, на святого Вальпургия, в наших краях случилась невиданная по мощи гроза. Обыватели шептались: "Это сам Сатана явился из Адских чертогов поцеловать младенца королевской крови и наделить его тёмным даром. Быть беде..." След его поцелуя так и остался багроветь на моей щеке уродливым шишковатым пятном. А от прикосновения Адского владыки меня скособочило...
        - Станция Горьковская, следующая Петроградская...
        - Тата, недоверчивость тебя губит...
        - Цинь, чинь...
        - Осторожно, двери закрываются ...
        Одно плечо выше другого...
        Очнулся Миха от холода - он лежал прижавшись щекой к стылому мрамору, в руках сжимал злополучную книгу, а тело болело так, словно его хорошенько поколотили.
        Он сел и удивлённо огляделся, находился он в огромном зале то ли замка, то ли храма. Вокруг на полу зловеще багровели раскалённые линии и странные знаки, чадили жирной копотью чёрные свечи. Стрельчатые узкие окна с толстыми стёклами в мелкоячеистых свинцовых переплётах пропускали слишком мало света, и высокие арочные потолки терялись в сумраке. Впрочем, даже при таком тусклом освещении можно было рассмотреть, что расположенные вдоль стен орудия инквизиторских пыток в рабочем состоянии.
       Мысли в голове были вязкими как кисель: "Куда я попал? Что за чертовщина? Откуда этот мрачный готический антураж? Мирзоев спутался с сатанистами, и они меня похитили? Это их логово и меня принесут в жертву чёрному козлу?" - что за чушь лезет в голову...
        Вдруг, за спиной раздался скрипучий голос:
        - Так я и знал, что это не демон, только подлая людская натура способна на такое низкое коварство.
        Громобой быстро обернулся.
   []
        - А это что ещё за урод?
   Напротив пентаграммы, в тяжёлом старинном кресле сидел скособоченный мужичонка в тёмной хламиде. Его блеклые редкие волосы были собраны в хвост, всю левую щеку покрывал багровый невус, на хилой груди болталась гроздь амулетов, а в руке он держал большой бокал с красным вином.
        Стараясь не терять самообладания, Миха просипел пересохшим горлом:
        - Как я сюда попал? Ты знаешь, что я офицер полиции, и меня будут искать?
        - Я призвал, - равнодушно дёрнул плечом мужичонка, - пусть поищут... - он мерзко хихикнул.
        В Михиной голове что-то смутно забрезжило: "одно плечо выше другого", "невус", "тёмный дар"...
        - Ты Рене-красавец? - озвучил он бредовую мысль.
        Сидящий в кресле отсалютовал бокалом:
        - Признал, демонова отрыжка?
        - Но как такое могло случиться? Ты же не существуешь - ты фантазия автора, книжный герой, - изумлённый Миха потряс помятым томиком.
        - Твоя, что ли фантазия?
        - Нет, нет, - замотал головой Громобой, - Зырянцева А. М.
        - А ты не Зырянцев, значит. А кто ж он тебе - сват, брат, отец родной?
        Миха глянул в аннотацию: "Талантливый автор из города N..."
        - Никто, мы живём в одном городе. Я книжку его купил в подземке, случайно. Начал читать и уснул, очнулся здесь...
        Рене задумчиво рассматривал Громобоя, покачивая в тощей руке бокал, потом отпил глоток:
        - Вот, значит, как... Ну что ж, все мы чья-то фантазия. Этот мир кажется нам реальным потому, что Бог видит наше существование в Своём космическом сне. Мы - элемент Его сна.
        - Нет-нет-нет! Это беллетристика, - показал Михаил книжку магу, - бульварный романчик, чтиво на одну поездку в метро. И его автор, Зырянцев - обычный графоман. Неужели его выдумки воплотятся в реальности?!
        Некроманту чем-то не понравилось Михино высказывание, и он неодобрительно насупился:
        - Чтиво, говоришь, на одну поездку в метро... да, неприятно. Ты не прав, могут. Все мы созданы по подобию Его. И вначале было Слово. Так почему же ты не допускаешь, что где-то, в иной реальности, наше Слово: твоё, моё, или Зырянцева - может превратиться в камень?
        Эта софистика не укладывалась в Михины представления о мироустройстве - он никогда не верил в Бога, материальность мысли, Кастанеду с доном Хуаном и другие бредни. На периферии его сознания всплыла мысль: "... нет, для Мирзоева это слишком сложно..."
        - Ты, небось, атеист, веришь только в грубый материальный мир. Духовность не твоя стезя, - догадливо проскрипел Рене.
        Поглядев в хмурое уродливое лицо, Миха перевёл взгляд на орудия пыток: дыбу, колодки, какие-то режуще-шипастые инструменты, и по его коже пробежал озноб, он не знал, что отвечать...
        - Смотрю, и ты не избегнул обаяния моей внешности, - некромант понимающе усмехнулся, - мои славные подданные воображают, что не зажарив пару младенцев на завтрак и не запытав до смерти пяток девственниц на ужин, я почитаю день прожитым зря.
        Он досадливо передёрнул кривыми плечами, - пытаю, куда ж денешься, если иногда самый быстрый и действенный способ добиться истины от любезных подданных - поджарить им пятки. Но не сказал бы, что мне нравится эта грязная работа. Слишком мерзко воняет горелая человеческая плоть, да и прочие выделения не благоухают. Я предпочитаю получать удовольствие иными способами, более традиционными.
        Оценивающе оглядев Громобоя, Рене одобрительно цыкнул зубом:
        - Грешу содомией, по воле твоего земляка Зырянцева... Но тебя не для этого призвал, для утех у меня полон дворец желающих, - он небрежно махнул рукой в сторону высокой чёрной двери, - за малую толику благ и привилегий самому отцу похоти Асмодею задницу подставят. А ты, хоть и хорош, но сгодишься мне для другого дела.
        Некромант одним глотком допил вино.
        - Ну, так что, ты атеист? Или может ты извращенец и исповедуешь какую-нибудь ересь?
        "Маг - не глупец, вдруг ему вздумается проверить искренность и глубину веры? С его знанием теософской казуистики, выяснить истину не составит труда. А сильные мира сего не любят когда им врут - лучше отвечать честно" - решил про себя Мхаил.
        - Я агностик, допускаю вероятность существования высшего разума, но не верю в догмы.
        Маг удовлетворённо кивнул:
        - Возможно мы и договоримся, - он резко встал и подошёл к самому краю пентаграммы, к чему-то прислушался, пощёлкивая пальцами, - я совсем не чую в тебе силу?
        - Если имеешь в виду магию, то её в моём мире нет.
        Рене махнул рукой, и поднятый рукавом рясы ветер затушил свечи, вслед за ними погасли и багровеющие линии, и маг приглашающим жестом поманил Миху за собой.
        Они расположились у камина. Затворник то ли незаметно поколдовал, то ли добавил что-то в вино - но выпив бокал тёмно-красного, густого с лёгкой горчинкой напитка, Миха успокоился и расслабился. Тело перестало болеть, где-то в глубине сознания сомнения продолжали шевелиться, но он нашёл объяснения Рене вполне логичными.
        К тому времени, дневной свет в окнах угас, и тьму большого зала разгонял лишь живой огонь в камине. Тени милосердно сгладили уродливые черты некроманта, и он стал походить на нахохлившегося чёрного ворона - мудрого и печального.
        Миху интересовало: почему призван именно он? Что за грех, прочесть пару листов в книге - это даже знакомством не назовёшь. Другое дело - Зырянцев, вполне закономерно, призвать к ответу за все беды его.
        - Заклятье дало осечку, не того вытащило из нашего мира?
        Рене осторожно потрогал плохо заживший порез на бледном запястье:
        - Та сторона не ошибается, а пол-литра крови с тёмным даром - щедрая плата. Есть у них какие-то резоны выставить тебя самым вероятным исполнителем моего желания - да я и не собираюсь мстить. Через три дня я умру. Знаю это совершенно точно, такова привилегия тёмных - наша Госпожа всегда предупреждает верных слуг о скором конце, - он задумался и умолк.
        Несмотря на тщедушность, маг не выглядел больным: бодро хлебал винцо, рассуждал здраво - отчего же он собрался на рандеву к своей повелительнице?
        - Тебя убьют? Во дворце заговор? Я должен как-то помочь? - вывел Миха его из задумчивости.
        - Заговор? Кого, этих злоебучих хорьков, моих придворных? - не смеши меня. Сердце. У некромантов, если они доживают до старости, всегда не выдерживает сердце... работа уж очень нервная.
        Знаешь ли, иномирец Михаил, не будь я королевским сыном, не избежать мне любезного внимания святых отцов - выпотрошили б как курёнка, изгоняя нечистого, да и сожгли на площади во славу Его. Рос я умненьким не по годам, сообразил вовремя: слишком эфемерная защита для такого тёмного уродца - королевская кровь. Пришлось заключить сделку с той стороной, а уж они не продешевят, будь уверен. Хоть жизнь моя сложилась сплошным ненастьем, и в ней случались иногда проблески счастья - редкие проявления дружбы и любви. Но всех: и семью, и друзей, и любимых - сожрала та сторона, и ради чего? Ради благополучия и процветания призираемого мной быдла! И всё по замыслу этого ферта Зырянцева - с его подачи! Правы нечистые: появись он здесь вместо тебя - подыхал бы уже медленной и мучительной смертью, не удержался бы я!
        Маг резким жестом плеснул себя вина, выпил одним длинным глотком и швырнул бокал в камин. Помолчал, успокаиваясь, и продолжил:
        - Через три дня остановится моё сердце, и умрёт тело, но душу затянет в круговорот перерождений. Не обрести мне покоя после смерти. И в каждом новом воплощении нести тяжкий крест: уродство на лике; одиночество и ненависть в душе. Но я не смирился, и задумал сломать предопределение, поэтому ты здесь. Чтобы изменить судьбу, необходимо заставить Зырянцева переписать этот роман, - Рене небрежно кивнул на брошенную среди блюд книжонку. - Уж не знаю как, но это в твоих силах.
        У Михи мелькнула мысль: "А ведь не ошиблись тёмные, он бы действительно смог заставить какого-то писателишку переделать его шедевр, - ежели б не одно но..."
        - Правы твои демоны: это в моих силах - да только, скорей всего, я помру раньше тебя.
        И Громобой рассказал некроманту свою невесёлую историю.
        Затворник его выслушал и надолго задумался, наблюдая за игрой пламени на поленьях. Затем, отвел взгляд от огня:
        - Ну что ж, давай посмотрим, чем я тебе смогу помочь, - решившись на что-то, проскрипел он наконец.
        Встал, взял с каминной полки подсвечник и направился в другой конец зала.
        Там было оборудовано нечто вроде лаборатории. Полки с колбами, ретортами, зельями и ингредиентами, лотки с аккуратно разложенными инструментами и большой круглый каменный стол на массивной ножке. По краю полированной столешницы вились тонким узором каббалистические письмена, а в середине была выгравирована расписанная магическими символами пентаграмма.
        Маг острым скальпелем вскрыл Михе вену на запястье и нацедил в кружку грамм двести крови. Потом что-то прошептал над кистью, и ранка от пореза затянулась. Усадив за стол, он положил Михины руки на знаки похожие на астрологические символы Марса и Меркурия.
        - Сиди так и не двигайся, чтобы не случилось.
        Нараспев читая на латыни, он стал аккуратно лить кровь в углубление на вершине звезды. Багряная тягучая жидкость медленно поползла по выдолбленным бороздкам. Когда последние две линии слились, маг громко выкрикнул: "Сэла!" - и выплеснув остаток крови себе на ладонь, прижал руку к центру звезды.
        Он вновь начал читать мантры, но уже на каком-то незнакомом Михе языке, грубом и гортанном. Повеяло потусторонней жутью, по стенам заметались тёмные тени, в воздухе разлился смрад тлена. Линии на столе засветились, и юркие змейки крови поползли к пальцам некроманта. Они извивались, сливались, пересекались, и вскоре, вся звезда покрылась прожилками, как лист дерева. Камень под ладонями сильно нагрелся. Кровь начала парить, потемнела, сворачиваясь, задымила, и вся сеть полыхнула яркой вспышкой - сгорая. Маг зашипел и отдёрнул руку.
        Помахивая обожжённой конечностью, он подошёл к Михе и уселся рядом:
        - Можешь убрать, - кивнул он на его руки, - я уже всё узнал. Не приключалось ли с тобой чего странного в начале весны? Внезапная болезнь, несчастье какое?
        Громобой задумался:
        - Второго марта, у меня на глазах погиб сослуживец, Маркелов. И если бы я не остановился на крыльце перекурить со знакомыми ребятами из ППС, и меня ждала бы такая же участь. Взрывом не только его машину разнесло в клочья, но и мой, стоящий рядом джип разворотило до колёс. Я шесть лет опером, к виду трупов мне не привыкать, но тогда, меня такие спазмы скрутили... думал, ливер до почек выблюю и подохну.
        - А ты и помер, только в соседней реальности, вот тебя и зацепило откатом.
        Затем некромант посвятил Миху в свои планы. Оказывается, при смерти такого сильного мага как Рене, выделяется море энергии, если судить по его описанию, не меньше чем при ядерном взрыве. Маг обычно заранее составляет посмертное заклятье, и энергия рассеивается где-то в диких землях великим ураганом или землетрясением.
        Рене решил не устраивать светопреставление дикарям - а израсходовать силу с пользой для дела.
        - Я перекину тело погибшего в твою реальность, а тебя на его место через несколько мгновений после взрыва. Появится шанс: и с обидчиками поквитаться, и разобраться с Зырянцевым. Есть один неприятный момент: при переходе в другую реальность, ты утратишь память - сольются ваши астральные тела, и воспоминания Михаила из другого мира возобладают. Они у вас почти одинаковые, мало что изменится, разве какие-то мелочи несущественные. Но нашу встречу ты забудешь, поэтому, следует озаботиться памяткой. Беда в том, что неживые вещи могут не переместиться, так что лучше ничего с собой не бери, можешь там вообще голым выпасть.
        - А живые? Кот у меня, не хочу бросать, я матери обещал присмотреть за ним.
        - Через три дня, к вечеру, не выпускай его из рук, с тобой отправлю.
        Рене подробно описал, что и как именно, должен изменить на страницах своего опуса "творец" Зырянцев.
        Потом некромант снял болтавшуюся на груди большую серебряную блямбу с Могендовидом и надел Михаилу на шею:
        - В этом амулете сила той стороны, он никому не даст причинить тебе вред. А нам пришло время прощаться.
        Маг медленно побрёл в сторону пентаграммы призыва. Он установил Громобоя в центр звезды и вручил прихваченную по дороге книжку:
        - Что ж, иномирец Михаил, рад был с тобой познакомиться, даст Бог, ещё свидимся на перекрёстках мирозданья... - он обнял Громобоя левой рукой за плечи, и внезапно Михино сердце резанула острая боль.
        Он глянул вниз - в груди торчала чёрная рукоятка кинжала.
        Реальность стало затягивать красной мутью...
        - Уважаемые пассажиры! Не забывайте свои вещи в вагонах электропоезда. Поезд прибыл на конечную станцию "Парнас".
        Перед Михой стояли давешние подростки, и парнишка тряс его за плечо:
        - Алё, мужик, приехали - конечная!
        Надо же, уснул, и приснилась такая хрень... проспал станцию, теперь возвращайся - он раздражённо засунул зажатую в руке книжку в карман.
        Слева под рёбрами саднило, и рука машинально потянулась потереть грудь, и вдруг, пальцы наткнулись на что-то металлическое - на ладони лежала большая серебряная бляха с выгравированной гексаграммой.
        Он не запомнил, как вернулся на 'Удельную', пришёл в себя, уже едущим на эскалаторе к выходу. Впереди стояла молоденькая девушка с бумажным пакетом в руках, из него свешивались луковые перья, и торчал длинный французский батон. У девчонки в ухе белел наушник, и она подёргивала ногой в такт слышной только ей музыке. И вот, после особо активного притопа, кулёк наклонился, и из него выпрыгнул апельсин.
        Резвый фрукт вообразил себя баскетбольным мячом, и высоко подпрыгивая, поскакал вниз по почти пустому эскалатору. Громобой проводил его взглядом: на середине пути, оранжевый шар со всего маху впечатался в лоб спешащему вверх парню. Тот не удержал равновесия, и нелепо вскинув руками, кубарем покатился к подножию лестницы.
        С верхней площадки Миха пытался рассмотреть, что там с пострадавшим, и тут, его внимание привлек злополучный цитрус. Он как раз подъехал к Михиным ногам, да не один, рядом холодно поблескивала хорошо заточенным жалом отвёртка. И только тогда, Громобой почувствовал, как припекает грудь нагревшийся медальон, и понял, его только что спасла тёмная сторона.
        Оставшиеся три дня он из дома почти не выходил, во избежание, так сказать...
        Но кое-что полезное всё-таки сделал. Отыскал Зырянцева А.М.
        Это оказалось не сложно: позвонил в издательство и представился знакомым следователем из прокуратуры. Они не запирались, и рассказали все что знали. Зырянцев, это не псевдоним - а настоящая фамилия, и адрес его у них нашёлся. Писатель проживал на "земле" Михиного дружка Стасика Барсукова, так что, респект нечистым - трудностей с этим делом не предвиделось.
        Миха записал информацию на флешки - одну подвесил на цепочку рядом с Могендовидом, а вторую прикрепил на ошейник Патрику, как страховку. Двадцать шестого после обеда, Миха валялся на диване и лениво щёлкал пультом телевизора, на душе у него было тревожно. На животе он придерживал спортивную сумку с Патриком внутри, котяра тоже беспокоился, ворочался и время от времени недовольно вякал. Так они промаялись часа два. Вдруг, Патрик завыл дурным голосом, Михе в лицо полетел, возникший из ниоткуда, огненный шквал...
       
        Часть вторая: Спасение утопающих
        Продолжение истории Громобоя, но уже рассказанное всеми действующими лицами.
       
        Антон Макарыч Зырянцев: Посеяв ветер...
       
        25 марта 2016
        []
        Антоша Зырянцев был нехорош собой. Таким уж уродился. Не урод, просто, нехорош. Большая голова с реденькими рыжеватыми волосами, выпученные как у рака близорукие глаза, сутулая узкоплечая фигура и нездоровый землистый цвет лица - делали его крайне непривлекательным. Воспитавшая его бабка, Ливия Аркадьевна, с детских лет попрекала Антошу непрезентабельной внешностью. Вот и лег комплекс неполноценности на детскую душу, и вырос Антон Макарыч тихим, скрытным и робким, о таких говорят - воды не замутит.
        Слабый пол Антошу не привечал смолоду. А уж теперь, после сорока, Антон Макарыч и подавно не питал надежд на чудесные перемены - с чего бы? И потому вёл он себя с дамами, хоть и вежливо - но холодно.
        Нелегко ему приходилось, ведь служил Зырянцев в чисто женском заведении. Преподавал литературу в колледже "Технологии легкой промышленности, моды и дизайна", в советскую бытность - швейном ПТУ-20. Его подопечные - недалёкие девицы из российской глубинки, знание литературы полагали делом совершенно бесполезным для своей дальнейшей карьеры, и потому относились к предмету без пиетета.
        Эти особы, раскрепощённые, можно даже сказать, развратные, (мир моды, пусть и не высокой, мораль не приветствует) и сведущие в венерологии куда более, нежели в литературе - прозвали Антошу бледной спирохетой. Очевидно, любимого учителя такой кличкой не наделят.
        После смерти бабки он так и жил один в двухкомнатной квартире. И неизвестно, как бы ему удалось вынести все тягости серой безрадостной жизни, ежели б не хобби.
        Да-да, у Антоши было замечательное хобби - он писал фантастические романы. И весьма недурственно, две его книги даже издали. Конечно, тираж микроскопический, но факт того, что он издан, согревал его авторское самолюбие.
        А уж с наступлением интернетовской эры, Антошина жизнь и вовсе кардинально изменилась, он стал настоящим виртуальным салонным львом.
        Зырянцев завёл разделы в Жежежке и на Самиздате, где обрёл группу единомышленников, признавших его гением и своим духовным гуру. Может по вине "провинциальных Маргарет" - своих учениц, а может в его душе всегда тлело чувство латентного гомосексуализма, но воспевал Антоша прелести однополой любви.
        Учитывая специфичность предмета, особой популярностью у широкой публики Антошины произведения не пользовались. Кроме соратников, их мало кто читал, да и издательства его рукописи больше не принимали, но оно и понятно, ведь кругом процветает серость да графомания. Это бездари, расталкивая всех локтями, рвутся к издательским кормушкам, а талант, он во все времена беззащитен.
       Любимейшими темами обсуждения Зырянцева со товарищи были бездарность собратьев по перу и косность обывателей, предпочитающих графоманское писево перлам высокохудожественного творчества. В особенности, Антоше доставляло удовольствие критиковать низкопробные опусы некоторых наглых МТА, неизвестно с какой стати популярные среди читателей и успешно издающиеся. Ох, и славное это было развлечение - попинать неуклюжих, визжащих писак, выказывая скудность их внутреннего мира, благо, люди вокруг него собрались тонкие...
        Вот и давеча, забрёл к нему в раздел некий читатель, Громобой, и посмел критиковать, подлец этакий, гениальное Антошино произведение "Записки некроманта" Дескать, отчего автор так жесток к главному герою, отчего не любит простых людей? Требовал, чуть ли не переписать роман. Ну и порезвилась же его команда, издеваясь над убогим, право - грешно, ведь это быдло так ничего и не поняло, да ещё в конце и посмело угрожать Антоше - мол, не обессудьте, хотел миром, да придётся как всегда...
        - Хомячков, что ль своих приведёт, калом Антошин раздел закидают, так ему не привыкать к форумным войнам... - так рассуждал Антон Макарыч, клацая клавиатурой - в виртуале нынче шли жаркие дебаты по некоему животрепещущему вопросу.
        И тут раздался звонок в дверь. Антон Макарыч никого в такое позднее время, почти десять вечера, не ждал. Он с неохотой оторвался от компьютера, запахнул и потуже перевязал поясом тёплый стеганый халат, вдел ноги в войлочные тапки и пошаркал к входной двери.
        Осторожно выглянув в глазок, он увидел стоящую под дверью соседку - Варвару Павловну, лицо у неё было напряжённым, и она почему-то нервно оглядывалась через плечо на лестницу.
        Выругавшись про себя, - вот же беспардонная особа, беспокоить соседей в такой поздний час, - он загремел замками.
        Едва он начал открывать дверь, как толчком снаружи, её распахнули во всю ширь. И перед Антошей предстал рослый, спортивного вида мужик в кожанке - глядящий жёстко и недружелюбно.
        - Оперуполномоченный Центрального РУВД, старший лейтенант Михаил Громобой, - помахал он ксивой перед носом Антон Макарыча.
        Близорукий Антоша ничего не успел разглядеть и потянулся рукой за документом, но наглый мент отдёрнул книжечку, а в протянутую руку Зырянцева зачем-то сунул полиэтиленовый пакетик с розовыми драже. Антоша машинально сжал пальцы и хотел посмотреть, что ему дали. Но мент выдернул пакетик и виртуозно спрятал его в рукав. И глядя на Антошу, как солдат на вшу, отчеканил:
        - В ходе оперативно-розыскных мероприятий возникла срочная необходимость обыскать вашу квартиру.
        Ничего не понимающий Антон Макарыч с ужасом воззрился на представителя власти. Перед его внутренним взором замелькали виденные в фильмах картины обысков - летающий пух распоротых подушек, вываленное на пол из ящиков комода бельё, сброшенные с полок книги и документы...
        - Но позвольте, по какому праву... - начал он дребезжащим дискантом, - где санкция прокурора? - выдавил Антоша, опять же, в кино слышанную фразу.
        - Десять вечера, какой прокурор, чмурилка, - постучал пальцем опер по своим наручным часам, - будет тебе санкция, завтра.
        - Э-э-э... будет санкция, тогда и придёте...
        Но детина, прервав на полуслове, отпихнул Антон Макрыча твёрдым, как деревянное полено плечом к стене и вошёл в прихожую.
        - Тебе ж сказано: срочная необходимость! Или ты, тля бледная, собрался сопротивление властям оказывать?! Сказано: утром санкция - значит утром! Щ-а-с! Мы свалим - а ты наркоту в унитаз. А потом отсидишься в норе, чучундра, и опять за старое - детей травить! - обернулся он назад, явно играя на публику.
        - Я нет... какая наркота? - заблеял перепуганный и ничего не понимающий Антоша. - Есть же закон, его нужно соблюдать.
        - Конечно! - согласился мент, - Стас, заводи понятых и свидетеля, да ознакомь здесь всех с обязанностями и правами...
        Зырянцев заторможено глядел, как вынырнувший из-за спины мента, местный участковый Барсуков провёл в квартиру соседей.
        Проходя мимо него, Варвара Павловна поджала губы куриной гузкой и сделала непроницаемое лицо, а её супруг, Сидор Петрович, поглядев на Антошу, укоризненно покачал головой. За ними, криво щерясь разбитой губой и нагло подмигнув, просочился маргинал из соседнего подъезда - малолетний наркоман, Ярик Лукачёв.
        Все прошли в комнату - что-то забубнил скороговоркой Барсуков. Антоша не слушал - он не мог сосредоточиться, от волнения у него поднялось давление, разболелась голова, и звенело в ушах.
        - Всем всё понятно? - выйдя на середину комнаты, хлопнул в ладоши кожаный.
        Соседи закивали головами наподобие китайских болванчиков.
        - А то! - согласно кивнул Лукачёв.
        - Работаем под диктофон, Стас, потом протокол оформишь... - и начал диктовать в чёрную коробочку:
        - Итак, гражданин Лукачёв, вы утверждаете, что сегодня, двадцать шестого марта 2016-го года, приблизительно в девятнадцать часов, гражданин Зырянцев передал вам в своей квартире, обнаруженные впоследствии при вас, таблетки амфетамина.
        Лукачёв кивнул головой.
        - Ты мне не кивай, а отвечай на поставленный вопрос.
        - Да, Зырянцев здесь передал мне таблетки, - прогундосил Ярик.
        - Вы заметили, где он их хранит?
        - Да, в ящике письменного стола, вон там, - указал пальцем мальчишка.
        Опер шагнул к столу и рывком выдвинул ящик.
        - Понятые, подойдите.
        Вслед за стариками и Антоша сделал несколько мелких осторожных шагов, и вытянув шею, с ужасом увидел рядом с початой пачкой бумаги для принтера пакетик с розовыми драже.
        - Что вы здесь видите? - тем временем задал вопрос опер.
        - Но ведь вы их подкинули! - горестно возопил Антоша.
        - Не усугубляйте, Зырянцев! - гаркнул милиционер, и сунул диктофон под нос Сидору Петровичу, - ну!
        - Я вижу полиэтиленовый пакет с розовыми таблетками, - забубнил старик, и за ним, как попугай, слово в слово, повторила фразу его супруга.
        Антоша дальше не слушал, конечно, он был робким человеком, но отнюдь не идиотом, и понял, что сейчас ничего не докажет. Слишком нагло и самоуверенно ведёт себя кожаный, видимо, эта подстава далеко не первая в его жизни.
        "Господи, что ему нужно? У меня же ничего нет - моя главная ценность книги, зачем они ему?" - взгляд остановился на участковом, и в памяти всплыл от кого-то слышанный досужий разговор: что участковые де, квартиры отбирают у одиноких людей. "Они хотят забрать мою квартиру" - он окинул взглядом родные стены, и на глаза навернулись слёзы, до того стало жаль своё гнездо.
        Полицейский продолжал распоряжаться, вытащив за уголок вещественное доказательство, он взвесил его в руке и обратился к Барсукову.
        - Я думаю, достаточно. Больше искать не будем, здесь по двести двадцать восьмой на восьмерик тянет. А может и больше. Ты ж у нас педагог, - кивнул он Антоше, - а Лукачёву ещё четырнадцати нет. Ладно, Стасик, идите на кухню, оформи протокол изъятия, подписку о невыезде и все остальные бумаги, а я пока с гражданином Зырянцевым за жизнь перетру.
        Аккуратно закрыв дверь, полицейский подошёл к компьютеру и уселся в Антошино кресло. Щёлкнув мышкой, он открыл последнее сообщение:
        - О! Да тут дым коромыслом! Опять людям голову морочишь. Может и впрямь законопатить тебя лет на четырнадцать... дитя сексменьшевистской матери, - и повернувшись вместе с креслом к Антоше, с нарочитой экзальтацией продекламировал, - О Ницше! О Камю! О Кафка! Фрейдистские символы! Фаллические обертоны!
        Антоша уставился на опера круглыми от недоумения глазами.
        - Не узнал?
        Громобой - это же фамилия того идиота-читателя, сообразил наконец Антон.
        - Вы что? - он показал рукой на дверь кухни, - всё это затеяли чтобы отомстить за виртуальный спор? Вы - маньяк?
        - Ты маньяк и я маньяк - оба мы маньяки, - дурашливо пропел мент и потянулся, - ох и устал я что-то сегодня. Я же пытался вопрос миром решить, а ты всё к фаллическим символам свёл. А я хорошему человеку помочь обещал, а если уж Миха Громобой пообещал - он слово держит.
        - Но причём здесь я и моя книга? Зачем переделывать героя? - недоумевал Антоша.
        - Эх, рассказал бы я тебе - да не поверишь, я и сам бы не поверил, расскажи кто... Поэтому говорю просто - либо ты поступишь как мне нужно, либо там, - он указал на кухню, - всё серьёзно, даже при хорошем адвокате, восемь лет. Поверь, Миха веников не вяжет.
        Нахохленный Антон Макарыч горестно кивнул:
        - Верю. Вы не оставили мне выбора.
        Антон Макарыч читал требования к изменению сюжета:
        - Но вы же понимаете, это совершенно изменит концепцию моей книги, идею...
        - Да и нах эту концепцию вместе с идеей, тут главное человеку помочь, - махнул рукой Миха. - А, была не была, слушай...
        Антоша недоверчиво глядел на Громобоя, от изумления приоткрыв рот.
        - Я же говорил, не поверишь, - хлопнул Миха его по плечу, - но попытаться стоило, а вдруг... тогда б работал с куда большим вдохновением и отдачей. Хотя, для вдохновенного труда стимул я тебе обеспечил, - хохотнул Громобой. Сроку два месяца. И сняв с шеи Могендовид, он надел его на Зырянцева, - носи не снимая, пока пишешь... после я его заберу, это мне подарено.
       
        Михаил Громобой: Зелёная папка
       
        28 марта 2016
       
        - Далеко Мадрид от холодной Тулы...
      - Это точно, - согласился Михаил с фронтменом "КС"
        - Голова болит после политуры...
      - Алка-Зельтцер с рассолом тебе в помощь, - посочувствовал он страдальцу, - в следующий раз употребляй качественное пойло.
        - Через сотни миль леса и оврагов, вижу не Мадрид - вижу это Краков... - сообщил певец.
        - Да, не повезло тебе братан - поймал жирного обломинго... а вот мне подфартило, - с этими словами Громобой выдернул из-под пыльного вороха бумаг зелёную папку, - иди сюда, моя пр-э-э-лесть.
        Усбэшники изъяли жёсткий компьютерный диск и выгребли бумаги из сейфа и стола Маркелова. Но ещё до их прихода там зачистил всё Бучацкий, порылся он и в Михином столе, просмотрел папки с делами в шкафу, как-то в больнице завёл разговор - не оставлял ли Михе что-либо на сохранение убиенный? И ничего подозрительного не обнаружив, успокоился. В пыльных залежах на нижней полке общего шкафа: старых методичках, сводках, скоросшивателях с какими-то записками-пояснениями по давно закрытым делам - оне копаться побрезговали... А напрасно.
        Всё-таки хитрым жуком был Сева Маркелов: на виду вещь спрятал - а не найдёшь. Пошарканная, выгоревшая канцелярская папка с матерчатыми завязками и надписью на обложке 'Дело N29/бис' так естественно вписалась в гору макулатуры - будто здесь и родилась.
        В вечер перед взрывом Маркелов долго топтался у двери, нерешительно теребя застёжку портфеля, а потом, всё-таки вытащил этот канцелярский раритет и запихнул под самый низ кипы старых бумаг.
        - Хитрый-то - хитрый, но ещё жадный и продажный, жадность его и сгубила... не любит фортуна жадных.
        Открыв папку, Громобой присвистнул от удивления - вот так номер, чтоб я помер! Да это же компромат на Бучацкого и его тестя! И конечно же, жадный Сева не устоял перед соблазном их как следует подоить. Да-а, только не учёл Сева маленький нюанс, такие люди не подпустят к своему нежному вымени кого ни попадя. И получил "юный" вымогатель, не райскую жизнь где-то на южных островах с прилагающимся стандартным пакетом: яхтой и блондинкой - а покойное тенистое местечко на погосте. Не подфартило, шантаж дело тонкое...
        Аркаша не имел привычки заходить с утра в отдел, он являлся прямо на планёрку в кабинет к тестю, полковнику Давиду Гогинаве. Но, бережённого... и Миха не стал копошиться с бумагами, а быстро отксерив, аккуратно сложил копии в папку и запихнул её обратно в шкаф. Оригиналы же, спрятал во внутренний карман своей куртки. Он знал: сегодня, прямо с планёрки всех отправят на выезд - на три трупа на Приморской. Оттуда рукой подать до участка Барсукова, а Стасика придётся подключать к делу - самому Михе не справиться.
        
         Стас Барсуков: Ваш выход, Ватсон
        
         28 марта 2016
          []
      Стасу нравилась его работа: хороший участковый - хозяин на своей 'земле'. И он обижался, когда не только эстетствующие извращенцы, типа Зырянцева, а и вполне приличные люди цедили через губу - да это ж мент, дескать, что с него взять.
     А вдруг бы ментов не стало, представьте, взяли и испарились все: участковые, опера, ППС, МЧС... И долго ли просидел бы в своей благоустроенной двухкомнатной норе тот же Зырянцев? Ведь рядом в подвалах ютятся злые, молодые, хорошо развившие тяжёлым физическим трудом мускулатуру, гастарбайтеры.
      Миху Громобоя Стас уважал. Они учились в одной школе, в одной системе шесть лет лямку тянули. А служба у них такая, что ситуации разные бывали... так что были у Барсукова причины доверять Громобою - честному менту, хваткому и к излишним фантазиям не склонному. Поверил он и Михиной истории - хотя вначале Стаса слегка смущала контузия, мало ли, но по мере того, как рассказ начал обрастать реальными фактами, сомнения улетучились. Да и вообще, как боевому камраду не поверить и не помочь?
      В тот день Громобой пришёл в участок к обеду, Барсуков как раз занимался приёмом граждан, ну контингент у него тот ещё ... Парочку маявшихся под дверью в ожидании профилактической беседы алкашей Миха отправил восвояси, объявив: "Приём окончен, участковый Барсуков откомандировывается в помощь следственным органам по делу о трёх трупах на Приморской".
         - Надеюсь, ты не против помощи следствию? - обратился он к Стасу, выкладывая на стол большую коробку пиццы и упаковку светлого пива.
      Во время немудрящего обеда, Миха рассказал о роковой роли зелёной папки в этом деле: " ... а я же ничего не подозревал, и говорю Аркаше: да он какую-то зелёную папку, вон там, на нижней полке прятал... Бучацкий порск к шкафу, папку вытащил, открыл и в лице переменился... - я, говорит, должен это полковнику Гогинаве показать - и фьють из кабинета. Так я и не узнал, что же в той папке хранилось. А потом уже все эти подставы пошли... Теперь-то я учёный, оригиналы взял себе, думаю, Аркадия и копии возбудят должным образом. Завтра я опять ему об этой папочке и расскажу, не буду нарушать хронологию событий..."
      Они убрали остатки пиццы в холодильник, и Миха вынул из внутреннего кармана и разложил на столе четыре канцелярских файла.
      Содержимое первой папки Стасу напомнило голливудский шпионский триллер, в котором, туповатые янки вычислили в Разведывательном Управлении крота.
      - И каким же образом? -спросите вы, - да запросто. Они проверили - кто из сотрудников живёт не по средствам. И обнаружили, что агент Смит, при годовом доходе сто тысяч долларов, приобрёл на берегу Чесапикского залива дом, стоимостью в миллион, естественно, Смит и оказался искомым злодеем.
      Стас не стал лезть в дебри трансцедентального и размышлять об источниках доходов отечественных олигархов, депутатов, политиков, мысли его были куда приземлённее - он представил, что в родном районном управлении завёлся крот, и парни из ФСБ взялись его вычислять методом цэрэушников. Представил - и понял, у нас этот метод не сработает, потому что кротов там конечно не счесть, но все они умные...
      Аркадий относился к тому большинству из управления, кто смотрел фильм про агента Смита - и учёл печальный опыт беспечного крота. Жил он по средствам. А всё остальное, что не вписывалось в картину: "семья майора полиции - он, жена-домохозяйка и трое малолетних детей, живущие исключительно на полицейскую зарплату" - упало к нему дарами любящих родственников. Например: двухуровневая квартира в престижном районе. Элитное жилище подарил Аркаше некий Арчил Гогинава, девяноста пяти лет от роду. За предыдущие два года, уважаемого аксакала, фортуна, прям-таки, завалила дарами, и он вполне мог себе позволить такой широкий жест.
      По посмертной дарственной, батоно Арчилу, отошла двухкомнатная квартира гражданки Кузько Татьяны, умершей от карциномы в возрасте семидесяти лет.
      Так же, к нему проявила благосклонность гражданка Липочкина Аглая, 1932 года рождения, почившая от целого букета старческих хворей, одарив напоследок бравого старикана трёхкомнатной квартирой.
      И скончавшийся от острой алкогольной интоксикации гражданин Иванухин Иван, 1972 года рождения, тоже счёл нужным оставить в подарок престарелому Арчилу двухкомнатную квартиру.
      А вот транспорт, а именно: джип Мерседес и Ауди ТТ, общей стоимостью в сто двадцать четыре тысячи евро, семейству Бучацких презентовала Манана Жвания.
      За год до того, фортуна и над ней потрясла рогом, и автолюбительнице перепала квартира гражданина Лугина Дениса, 1978 года рождения, скончавшегося из-за интоксикации в результате передозировки наркотических веществ.
       Дарственные, акты купли-продажи, и все остальные бумаги, оформлялись в нотариальной конторе Семёна Винницкого. Не иначе, как за дела неправедные, не по своей воле покинувшего наш бренный мир четырнадцатого февраля сего года. На встречу с высшими силами он отправился не один, а вместе с помощницей и охранником - их всех застрелили в офисе, а потом подожгли контору. Бензина убийцы не пожалели - сгорело так, что убитых пришлось опознавать по стоматологическим картам.
      Да, печальная картина вырисовывалась по этим бумагам - столько хороших людей, и все мёртвые.
      В следующем файле хранилась скреплённая красным зажимом стопочка выписок со счёта Бучацкого в некоем зарубежном банке.
      Это были отчёты о ежеквартальных перечислениях от разных местных фирм, чьи названия заканчивались исключительно на 'эксим'. И с две тысячи четырнадцатого года, в общей сумме, они выплатили Аркаше - 2983365,25?.
      На жёлтом листке под зажимом, размашистым Маркеловским почерком, было помечено: 'Три лимона - процент от Мирзоева'.
      Ну и как же в таком деле и без картинок? Были, были родимые.
      В третьей папочке: снимки встречь Бучацкого с Мирзоевым... дружеские рукопожатия... совместный обед... рассматривают и подписывают какие-то бумаги.
      Ещё в пёстрой кучке неожиданно обнаружились фото криминалиста Веры Семидольной, с указанием даты и времени съёмки. Вот она в 11:42 входит в подъезд по адресу: Восьмой портовый проезд 26, а вот, спустя три часа, в 14:56 - уходит. И точно такие же фотки Аркадия, на которых видно, что он зашёл в ту же парадную вслед за Верой в 12:08, а вышел немного раньше, в 14:31.
      Опять же, на обратной стороне фото Маркелов написал: 'любовное гнёздышко, кв. 7, снимает кисейная курва'
      Из рассказанной Михой истории, связь между Верочкой и Аркашей была очевидна. Но банальный пошлый адюльтер - это неожиданно... Как же примерный семьянин осмелился, при Тамаре-то и её папеньке? Ай, как неосторожно!
      В четвёртом целлофановом пакете лежали справки о смерти.
         - Лямпе Генриетта Францевна 1928г.р. - умерла 10 декабря 2015г от обширного инсульта;
         - Лямпе Арнольд Эргардович 1978г.р. - умер 15 января 2016г от острой интоксикации и передозировки наркотических веществ;
         - Рукасевич Герасим Михайлович 1961 г.р. - умер 01 февраля 2016г от отравления метиловым спиртом;
         - Карасёв Иван Иванович 1960 г.р. - умер 01 февраля 2016 от отравления метиловым спиртом;
      И там же находился ещё один жёлтый листок с загадочной Маркеловской записью: 'Важно!!! Яблоко раздора!'
      После просмотра бумаг, у Стаса осталось чувство смутной неудовлетворённости, и он высказал свои сомнения напарнику:
         - Что-то тут не так Миха, чего-то мы в упор не видим. За эти 'грехи' - Бучацкого, при желании, можно упечь в тюрьму надолго. Но на какой-то же почве такое 'желание' должно возникнуть?
      Эти бумаги текучка - такой компромат можно на половину управления собрать, но хороший адвокат истолкует эти факты двояко и.. Ну, оформлял Бучацкий документы в конторе Винницкого - и что? Зачем Аркаше убивать нотариуса и поджигать офис?
      Как Маркелов догадался, что убийца Бочаров? Должна быть какая-то мотивация, что-то архисерьёзное - ведь вопрос для Аркадия встал так остро, что 'истинный ариец и примерный семьянин' не просто решился на убийство, а пошёл в разнос. А тем более, ты говоришь, он Эдика Мирзоева собирается завалить.
         - Есть в твоих словах зерно истины, камрад, - в голосе Громобоя слышалась неуверенность. Я тоже думаю, убивать наш золотой мальчик начал не из-за этой папки, было что-то ещё до того...
      Он с задумчивым видом перебирал бумаги, потом взял в руки файл со справками о смерти и прочитал вслух:
         - 'Важно!!! Яблоко раздора!' - проверить, что за люди? Почему Маркелов их объединил в отдельную группу? Кто и из-за чего повздорил? - но вдруг, его глаза остро сверкнули, и задумчивость вмиг слетела с Михиной физиономии.
         - Компромат собрал Винницкий, доступ к бумагам был только у него, но как папка попала к Маркелову? Ведь нотариальная контора выгорела дотла. Выходит, Винницкий хранил бумаги в другом месте? И кто-то Севке их отдал?
      Знаешь, в прошлый раз, усбэшники так и не поговорили с женой нотариуса, Розой Винницкой. Уж очень шустро эта дамочка покинула родные палестины и умотала: то ли по Европам, то ли на историческую родину - в общем, бог весть куда, лишь бы подальше от компетентных органов, - Громобой решительно поднялся и хлопнул ладонями по столу. - Пожалуй, я прямо сейчас и навещу новоиспечённую вдовицу - надеюсь, ещё не опоздал. А ты, Стас, узнай, как дела у компьютерного гения, - на стол легла тоненькая стопочка долларов, - пусть купит все необходимые прибамбасы, и завтра вечером займётся обустройством моей квартиры. И проверь мертвецов, судя по адресам, при жизни они были соседями.
        
        
         Михаил Громобой: Винницкая Роза - прекрасный садовый цветок, нуждающийся в заботе квалифицированного садовника
        
         28 марта 2016
         []
         Покойный нотариус жил хоть и недолго, тридцать три года, но как говаривал классик - в пошлой роскоши. Его бывшая квартира поражала воображение дорогой, с хорошим вкусом подобранной обстановкой, а бывшая жена - красотой.
      Наиболее точно молодую вдову охарактеризовал бы эпитет "породистая женщина".
      О породе кричало буквально всё во внешности этой холёной самки: тонкие запястья, гордая посадка головы, миндалевидные глаза, изящный чётко очерченный подбородок и даже крупноватый нос с горбинкой, и тот, придавал аристократичного шарма своей хозяйке и соответствовал прилагательному породистый.
       Экзотичная красота Розы Винницкой пробуждала в сердцах представителей сильной половины человечества романтичные фантазии.
       Вот и разглядывающему вдовицу Михе на ум приходили библейские притчи о легендарных семитских красавицах.
      За танец эдакой Соломеи Ирод бы с лёгкостью срубил голову не только Предтече, но и половине своих подданных, да и в роли героической Юдифи она бы тоже смотрелась вполне органично.
      Кровавые сюжеты вспоминались Михе по простой причине - Розочка гневалась.
         - Этот шлимазл мне изменял! Мне - Розе! - многочисленные браслеты на узких запястьях возмущённо звякали, соглашаясь с экспрессивными восклицаниями хозяйки. - И с кем?! С какой-то двадцатилетней профурсеткой! И узнала я об этом только после его смерти, - вдова хищно сжала тонкие, с ухоженными острыми ногтями, пальцы.
       Представив, как бы Роза распорядилась этими ногтями, узнай она об измене при жизни нотариуса, Миха нервно сглотнул.
         - Ну что вы, Роза, успокойтесь, это совершенно недостоверно, скорей всего, девушка задержалась в офисе из-за работы, оформляла документы...
         - В десять вечера? В день всех влюблённых? - Роза иронично изогнула тонкую соболиную бровь.
         - Но вы же утверждаете, что у Семёна Натановича на вечернее время была назначена деловая встреча в офисе?
      Вдова сверкнула семитскими очами и закусила губу, пытаясь успокоиться.
         - Мы собирались провести этот вечер дома, вдвоём, в семейном кругу. Я приготовила праздничный ужин, но Семён позвонил и предупредил, что задержится. Неожиданно образовалось одно дело, и он собирался встретиться с кем-то в офисе. А потом добавил, что меня ждёт изумительный сюрприз, уверял: я буду в восторге от подарка.
      В кои-то веки сюрприз Семёну удался...
      Роза расстроено шмыгнула носом, поднялась с банкетки, подошла к бару и плеснула себе коньяку. Она проделывала это уже в третий раз, предлагала и Михе, но он благоразумно отказался, не рискнув разбавлять благородными напитками обеденное пиво.
         - У вас есть какие-нибудь предположения, кому бы мог назначить встречу в такое время господин Винницкий?
         - Как я поняла, встречу назначил не Семён... а кто? Не знаю. Я не принимала участия в делах мужа. Я искусствовед и в юриспруденции ничего не понимаю.
      Ах, говорила же мне мама: "Роза, опомнись, что ты делаешь, ты будешь с ним несчастлива - с такой фамилией он не может не быть авантюристом" Ну почему, почему я её не послушала? От дяди Марка Сёме досталось прекрасное дело, солидная клиентура - а он! Он связался с этим бандитом Мирзоевым и дал себя убить, как последний лох! Сюрприз! Вы хоть понимаете, что значит остаться вдовой в двадцать семь лет? Это критический возраст, составить приличную партию в такие годы почти нереально. Вокруг жуткая конкуренция, столько молодого мяса! Придётся уехать к сестре во Францию, в приживалки к богатым родственникам, в надежде встретить где-нибудь там, на Лазурном Берегу, достойного человека: разведённого, пожилого, с кучей детей - губы у Розы жалобно задрожали, а глаза подозрительно заблестели.
      Розочка лукавила, её одиночество уже скрашивал, на Михин взгляд, очень даже сексапильный самец, загорелый мускулистый блондин, совершенно не похожий на престарелого вдовца обременённого множеством детей. Сего вьюноша, вдова, при появлении опера, бесцеремонно выпроводила восвояси.
         - Роза, такая красивая женщина как вы, никогда не будет обделена мужским вниманием, - Громобой многозначительно кивнул, на впопыхах оставленный вьюношем шарф на спинке стула.
      Вдова небрежно передёрнула плечами, - это мой тренер по фитнесу, Петя. Помогает мне поддерживать в тонусе тело, но как муж, он совершенно бесперспективен.
      Роза вернулась на банкетку. Томно откинувшись на спинку, она задумчиво вертела в руке бокал с янтарной жидкостью.
      Вдове были чужды предрассудки, в частности, такая нелепая условность как траур. Прелесть её фигуры подчёркивал тонкий шелковый халат вызывающе алого цвета. Она позволила скользкой ткани фривольно сползти с хрупкого плеча, и в Михиной памяти замельтешили какие-то романтичные строки: ветер колеблет свечи - целует лилейные плечи... Где-то в районе паха зашевелилось желание...
       Он уже больше часа выслушивал вдовьи стенания, но до сих пор не получил и бита полезной информации. За игрой и многословием этой женщины скрывались страх и недоверие.
      Тяжёлый случай, нетривиальный. Придётся изменить тактику, прибегнуть к физическому воздействию и провести допрос с пристрастием. "Ну, что ж, милая, ты ведь тоже этого хочешь" - с этой мыслью Громобой поднялся с дивана, шагнул к вдове и решительно отобрал у неё бокал...
         - Действительно, сволочь этот покойный нотариус, изменять такой женщине, - мысли после феерического секса текли расслабленно и умиротворённо. Утомлённая вдова лежала рядом, и на фоне сиреневых шелковых простыней её кожа нежно отсвечивала жемчугом. Она потянулась как кошка, взяла с прикроватной тумбочки сигарету, прикурила и лениво пустила в потолок тонкую струйку душистого дыма:
         - Будешь? - она протянула пачку и ему.
         "Трежерер лайт" - Миха про себя улыбнулся - ну какие ещё сигареты может курить Роза.
      Сквозь лёгкий дымный флёр он разглядывал роскошную обстановку спальни. Из-за гнутых в виде звериных лап ножек и шелковой обивки мебелей, Миха решил, что это какой-нибудь Бидермейер, а может даже сам Чиппендейл. Познания Громобоя в мебельных изысках, оставляли желать лучшего, его вполне устраивала функциональная и недорогая Икея, главное достоинство которой: надоело - выбросил. Представив Розочку на простенькой тахте в своей квартире, Миха тяжело вздохнул - составить достойную партию этому прекрасному цветку ему не суждено, а жаль.
      Что ж, приятно придаваться праздным мечтам, но дело не терпит...
         - Роза, не бойся меня. Я не причиню тебе вреда, мы в одной лодке. Я попал в затруднительное положение, меня пытаются впутать в это дело, подставить.
      Вдова сделала ещё пару затяжек, задумчиво глядя на Михаила из-под ресниц:
         - Я видела по телевизору репортаж о смерти твоего коллеги, Всеволода Маркелова. Он приходил ко мне на второй день после пожара. Расстроенная и растерянная из-за неожиданной нелепой смерти Сёмы, я плохо соображала. Дома, у Семёна в сейфе, хранились четыре папки с компроматом на деловых партнёров, так сказать, страховка на чёрный день. Мне тогда казалось - правильно отдать эти документы официальным органам и не лезть в дела покойника. Впрочем, я тотчас же пожалела о своём поступке. Маркелов пролистав бумаги, предложил мне забыть и о них, и о его визите. Что-либо менять было уже поздно, получилось бы только хуже, пришлось согласиться.
         - Ты знаешь, на кого был компромат?
         - Нет, я даже не заглядывала в эти папки. Но ты ведь здесь - значит, бумаги у тебя?
         - Одна папка, я случайно увидел, как Маркелов её прятал, о её существовании никто больше не знает. Когда ты уезжаешь? - он нежно провёл рукой по Розочкиной груди. - Я не хочу, что бы ты пострадала.
         Роза накрыла ладошкой его пальцы:
         - Послезавтра вечером.
         - Хорошо, я придержу бумаги ещё два дня. Понимаешь, Маркелов, после визита к тебе, нашёл убийцу. Я тоже знаю, кто он. Но я пришёл к знанию другим путём, из документов этого не видно, там действительно только компромат. Вспомни, пожалуйста, о чём вы говорили - ты дала Всеволоду какую-то подсказку, сумела вывести на преступника.
         - Он спрашивал, не замечала ли я последнее время за Семёном каких-либо странностей. Может муж чего-то боялся, или как-то неестественно себя вёл.
        И я рассказала о вечере накануне пожара. В тот день Сёма вёл себя необычно.
        Для моего мужа главными приоритетами в жизни были: успех, благосостояние. Ради денег он мог поступиться многим: ввязывался в разные авантюры, работал не покладая рук.
      Но он совершенно не умел тратить заработанное.
       Его не волновали предметы роскоши, антиквариат, путешествия. Ты не представляешь, на какие хитрости приходилось идти, чтобы вытащить его в театр, на выставку или на какую-нибудь премьеру. Он не признавал художественную литературу, читал только биржевые сводки и нормативные документы. Для Сёмы мир искусства представлялся злокачественной опухолью паразитирующей на здоровом теле экономики.
      И вдруг, за ужином, Сёма заинтересовался семьёй Пушкина. 'Гончарова - это ведь фамилия жены Пушкина?' 'Хорошо ли она рисовала?' И когда я ответила, что Наталья Николаевна была талантливой наездницей, а успехами в живописи не блистала - заметно огорчился. А потом спросил - сколько, по моему мнению, может стоить её неизвестный портрет. Я сказала, что это зависит от художника.
      И весь вечер Сёма оставался задумчивым и рассеянным, отвечал невпопад на вопросы, а потом вообще ушёл к себе в кабинет. И когда я зашла пожелать ему спокойной ночи, Семён сидел за компьютером и рассматривал каталоги известных аукционных домов. Я изумилась - что он ищет? Но муж выключил компьютер, и сказал, что, похоже, уже нашёл. И тогда, первый раз упомянул о сюрпризе, и вид у него был довольным. Таким он обычно бывал только после очень выгодной сделки.
      Вдова прижалась к Михе и положила голову ему на плечо:
      - Это всё... я отдала Маркелову папки, и он ушёл.
      Роза игриво провела пальчиком по Михиному животу, взъерошив дорожку волос ведущую к паху, и он понял, что Патрик сегодня ночует дома один.
        
   Аркадий Бучацкий: Прозревший истину
  
   04 апреля 2016
   []
   Аркаша лежал на тахте, пялился в ничем не примечательный потолок Громобоевской квартиры и размышлял - как же он докатился до жизни такой. Рядом, примостившись на его плече, мило чирикала Верочка. Что бы Верочка ни делала, она всегда делала это непременно 'мило'. Час назад, эта сучка вскочила на тахту, упёрлась кулачком в бочок, и этак мило, пяточкой, спихнула тело Громобоя на пол.
   - Осторожно! - поморщился Аркаша, - он нам здоровый нужен. И как ты объяснишь утром, почему он на полу?
   - Я о нём позабочусь: подушечку под головку, одеялком прикрою ... скажу - сам свалился в порыве страсти. Я-де пыталась взвалить обратно, но он тяжё-о-олый, а я ма-а-аленькая, - и кокетливо захихикав, начала медленно расстёгивать кофточку, поощряя Аркашу к боевым действиям.
   Сейчас, по окончании постельных баталий, Верочка что-то сюсюкала про Париж, про счастье вдвоём на Лазурном Берегу... Подельница пока была нужна, и Аркадий, снисходительно улыбаясь краешком рта, согласно кивал, не вслушиваясь, но про себя он уже решил: 'Мне нужна свобода - а не новое ярмо. Извини, милая, но ты слишком много знаешь, так что, ждёт тебя отнюдь не Париж'
   Недавно Аркадий сделал открытие: убить легко. Моральные запреты, терзания совести, оказались очередным мифом призванным загнать сильную личность в прокрустово ложе среднестатистического аморфного обывателя. На самом деле, всё эти запреты умозрительны - произвольная виртуальная граница, нарушение которой останется безнаказанным, если его удастся скрыть. Скрыть, к сожалению, намного сложнее, чем убить... вокруг полно любопытных личностей так и норовящих сунуть свой длинный нос в дела их не касающиеся.
   Первым Аркаша убил художника. Он долго, несколько дней, сомневался - ту би или не ту би.
   - Поговорю, может денег дам за молчание, - решился он, наконец, но на встречу, на всякий случай, прихватил с собой бутылку водки заряженную какой-то адской смесью Верочкиного изготовления.
  Дверь захламлённой студии мэтра была открыта, и едва переступив порог, Аркаша понял - полумерами не обойтись.
   Рукасевич кирял в компании Карася. На заляпанном разноцветной краской столе стояла ополовиненная бутыль с жидкостью кустарного изготовления, рядом, на газете, лежала немудрящая закусь - картошка в мундире, хлеб, соль, и горка кислой капусты. Пьяненький художник, размахивая полупустым стаканом, о чём-то вещал с благостным видом, а вот заговорщицкая морда и многозначительный взгляд его собутыльника не оставляли сомнений - Карась всё знает. Значит, несмотря на взятые деньги, уверения и клятвы, художник не удержался и выболтал секрет. И в голове защёлкал калькулятор...
   'Машину оставил на соседней улице. Пока шёл сюда - никого не встретил, погода поспособствовала: туман, густой как желе - нарезай кубиками и ешь, оседая, промерзал влажной наледью. Темно, скользко, холодно, безлюдно. Перчатки не снимал. Осталось только, не вызывая подозрений, всучить бутылку'
   - Герасим Михайлович, я к вам на минутку, вы обещали телефон нужного человечка...
   Сконцентрировав на нём взгляд, Рукасевич отсалютовал стаканом:
   - Пррветствую, - проглотив жидкость, поднялся и поплёлся в глубь комнаты. Там, что-то роняя, долго шарил по полкам шкафа. - Вот она! - издал он, наконец, победный возглас, - если Герррасим обещал, он сделает, - и вручил Аркаше клочок тетрадного листа с телефонным номером, - скажешь - от меня, и тебе всё в лучччем виде!
   - Выпей с нами, мил человек, - перебил собутыльника Карась.
   - Спасибо, но не могу, гололёд на улице, а я за рулём. Но это вам, так сказать, от нашего стола - вашему столу, - Аркаша достал из пакета роковую бутылку и вакуумные упаковки с рыбной и колбасной нарезками. - Спасибо, Герасим Михайлович, вы меня...
   - Брезгуешь, значит, с простыми людьми пить, - перебил теперь уже его, Карасёв, - ну и хрен с тобой, нам больше достанется, - и решительно потянул к себе колбасу.
   Всё прошло идеально. Двое забулдыг отравились палёной водкой. Несчастный случай, в полиции дело открывать не стали.
   Через неделю, они в том же составе, что и в прошлый раз: Аркаша, Семён и Ашот - осматривали отошедшую им новую жилплощадь.
   - Можно будет элитную двухуровневую квартиру сделать, - нотариус брезгливо попинал остроносым ботинком пыльные залежи какого-то хлама сваленного в углу студии. Вопреки оптимистичному заявлению, лицо у Сёмы оставалось кислым, что-то ему не нравилось.
   После смерти хозяина никто в студии не прибирался, и на заляпанном краской столе так и валялись на газете пожухлые остатки закуски. Аркадий смотрел на еду, понимал, люди сидевшие за этим столом - мертвы, он их убил, но в его душе не шевельнулось даже тени раскаяния или сожаления.
   - Можно, занятой осталась только угловая комната, Пичугиных надо отселять, - поддержал он тему беседы.
   - Неплохо, неплохо... единственное: слишком быстро здесь все умерли - подозрительно. По бумагам недвижимость нам отошла, народ нынче грамотный, найдётся какой-нибудь умник, подымет бучу - людей-де, за квартиры травим, - скроил совсем уж недовольную рожу Сёма.
   - Слушай, мамой клянусь, их никто не трогал! - Ашот принял рассуждения нотариуса за намёки в свой адрес, он ведал у Мирзоева силовыми акциями.
   - Верю, Ашотик, я тебе верю. И у правоохранительных органов никаких сомнений, - Винницкий кивнул на Аркашу, - но боюсь, общественность, в лице какого-нибудь блогера Пупыркина - не поверит. И получим мы травлю в сети, акции протеста, проверки, и прочие малоприятные вещи.
   Ашот крайне непочтительно отозвался о маме блогера, всей его женской родне, и даже домашних питомцах, после чего, хлопнув дверью, очень раздражённый ушёл в нижнюю квартиру - осматривать комнату Карасёва.
   - Ах, какие мы все нервные, только и успевай смотреть под ноги, как бы, упаси бог, не споткнуться о чьё-то выпирающее либидо, пардон, эго, - продолжал брюзжать Сёма. И вдруг, как ковш ледяной воды за ворот:
   - А зачем ты в прошлый раз ходил к Рукасевичу? - огорошил вопросом Аркадия.
  До этого момента Аркаша готов был поклясться - нотариус не знает о его визите к художнику. Когда он уходил, Семён с Ашотиком осматривали кухню в другом конце квартиры, когда пришёл - спорили в соседней комнате о квадратных метрах. Так откуда?
   - Тоже подумал о втором уровне, ходил смотреть, что за квартира на следующем этаже.
   По напряжённому вниманию, с каким Сёма ждал ответ, было понятно - он для него важен. И по тому, как уклончиво нотариус отвёл глаза, Аркадий догадался, что ответил неверно, Сёма что-то подозревал и не поверил. Подозрения нотариуса подтвердились, и теперь он не уймётся, пока не докопается до истины.
  Ещё неделю назад на этом все радужные надежды и планы можно было бы и похерить - умного Сёму Аркаше вовеки не перехитрить. Но сейчас это уже не имело значения, у Аркаши было преимущество - ведь умный Сема рассуждал, как человек ни разу никого не убивший.
   Ведя дела Мирзоевской организации, нотариус не обольщался благородством её членов. И вполне допускал, при необходимости тот же Аркаша способен решить проблему с помощью киллера, который, снайперской пулей запросто вышибет из умной еврейской Сёминой головы, хитрые, натасканные на юридической казуистике, еврейские Сёмины мозги. Но до того, что Аркаша сам придёт в родную Сёмину контору, и как последний гопник, пристрелит Сёму из большого чёрного пистолета прямо в личном кабинете, он не додумался. Так и умер, не со страхом, а с удивлением на лице. Точно так же удивились: охранник у входа, и офисная девчонка, копавшаяся в каких-то бумагах в своём закутке. И тогда Аркаша сделал ещё одно открытие: в знании сила, но знание легко губит иррациональная вера. Все знают о смерти, но никто не верит, что сейчас перестанет существовать. Даже глядя в чёрный зрачок пистолета, не верит. И новый опыт помог ему разобраться с Маркеловым. Тот, зная, что Аркаша собственноручно уконтропупил кучу народу, почему-то верил, что с ним так не поступят. И зря.
  Маркелов в истории появился случайно. Пройди устранение умного Сёмы идеально, дело о поджоге тесть непременно поручил бы Аркаше, а уж он нашёл бы виновного. Но случилась досадная накладка. Знал же Аркадий о характерной травме поджигателя-новичка, но не ожидал, что из-за двери так полыхнёт. Обожгло его совсем чуть - слегка обшмалило брови и ресницы, да на носу и лбу образовались даже не ожоги, а так, красные пятна. Но в контексте, для проницательного человека, а Гогинава был весьма проницателен, сложить пожар и ожог и прийти к должному выводу - не составило бы труда.
   Патовую ситуацию спасла решительность подельницы.
   Брови она аккуратно подскоблила скальпелем, ресницы подстригла, а вот красные пятна заставили её задуматься:
   - Мейкап не поможет, только хуже сделаем... - бормотала себе под нос боевая подружка, - остаётся пойти от обратного.
   Выбирай. Можно хорошенько приложить тебя, ну хотя бы вот этим, - она взяла в руки большой том медицинской энциклопедии, - и тогда, среди лилово-жёлтого красное будет смотреться органично, и мыслей об ожоге не вызовет. А что подумает царица Тамар, - Верочка ехидно захихикала, - так ведь день влюблённых, мало ли кто и за что съездил её обожаемому муженьку по физиономии.
   Или вот это, - Верочка отложила книгу и взяла маленький жёлтый пузырёк, - по капле в глаза, ещё одну в нос, и - температура, слёзы, сопли, красное опухшее лицо, воспалённое горло. Грипп, ангина. Проболеешь дней пять. Только антибиотики не пей, это из другой области.
   Представив, какую бурю эмоций вызовет его разбитое лицо у супруги, Аркадий малодушно предпочёл второй вариант.
   Заехавший рано утром захватить зятя на место происшествия Гогинава застал в квартире дочери ужасный переполох - температурного сопливого Аркадия и кудахчущую над ним с компрессами, градусниками, тёплым молоком, и какими-то микстурами Тамару. Услышав о случившемся, Аркадий сделал попытку доказать преданность семейному делу - героически стащил со лба компресс и откинул одеяло... но тут же был водворён на место бдительной супругой.
   - Мамико! Какая работа, мамико! Ты хочешь, чтобы он умер?! Чтобы я осталась вдовой, а твои внуки сиротами?!.. - затрубила она раненым мамонтом, наступая грудью на полковника.
   Как подозревал Аркадий, именно о таком раскладе Гогинава втайне и мечтал, но высказать эти мысли вслух перед импульсивной дочерью, бравый колонель робел. Пришлось ему ретироваться, и скрипя зубами, временно, до выздоровления Аркадия, поручить расследование Маркелову.
   Кто ж знал, что Севка за три дня раскроет всё дело. Но с другой стороны, расследование дела именно Маркеловым было неслыханным везением. Тоже умному Севе, возможно, даже не глупее Сёмы, не хватало житейской хитрости и осторожности нотариуса, ему их заменила жадность. А как известно - на жадину не нужен нож...
  В этот раз, акция устранения шантажиста прошла без эксцессов - сказывался опыт. Пригодилось взрывное устройство, несколько лет ждавшее своего часа среди экспонатов запасливой Верочки.
   Взорвалось очень удачно, портфель с компроматом отбросило в дальний сугроб у самого забора, где Аркаша его и обнаружил.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"