Аннотация: Если одиночество поселилось в твоих мыслях и сердце, тебе не будут отрады и спасения даже в самой многолюдной толпе
В тусклости раннего утра лежу на кровати, уставивши свой взгляд в светлый прямоугольник окна, в правом верхнем углу которого высвечивается геометрически трудно описуемый кусочек голубого неба. Комната моя выходит окном во двор-колодец, вид которого обезображен темно-бордовыми переборками пожарной лестницы.
Я вся в ожидании, когда в этом голубом краешке пролетит самолет...Вот уже около трех лет по отливам и отблескам на алюминевых бочках крохотного самолетика я безошибочно определяю погоду за бортом моего жилища. Если он хорошо виден и ярко блестит - значит погода хорошая и светит солнце, а если лайнер тусклый да на нем поблескивают подмаргивающие мизерные огоньки - значит на улице пасмурно и может собраться дождь. Но всегда, в любую погоду мне кажется, что маршрут самолетика пролегает на Родину, хотя я уже давно точно знаю, что он летит в сторону аэропорта Ла Гвардия, откуда международные рейсы не отправляются.
Сегодня мой верный погодный индикатор показывает пасмурно, а вскорости в доказательство верности прогноза, начинает капать дождь, крупными каплями ударяясь в стекло. Хоть окно снаружи немного ополоснет!
К обычному шуршанию шин проезжающих по проспекту машин, добавились звонкие плюхи разбрызгивающихся луж. Городские голуби прячутся от дождя на подоконнике и с тихим шелестом взъерошивают свои мокрые, нахохлившиеся тельца.
Лежу я, свернувшись калачиком, в углу своего широкого ложа, заваленного грудой полурешенных кроссвордов, книг, учебников, словарей, начатого вязанья, пакета с бананами и прочей ерундой. Может еще и лап-топу найдется место? Вот бы здорово было, не слезая с постели, начинать свой рабочий день и спине было б легче...
А меж тем у верхних соседей отбивают мерный, хватающий за сердце своей определенностью, такт. Снизу и сбоку тоже живут пары...
Любовные романы, жанровые сцены, исторические и семейные драмы прошлого и настоящего проходят мимо меня, я в стороне, никому не нужна, все обо мне забыли...
В моем мозгу вдруг появляется здравая мысль - встать, привести себя в порядок и куда-нибудь завеяться ( вариантов масса: от музея до попросту побродить с фотоаппаратом). Но она тонет, как брошенный в стоячую воду камень, оставляя на глади расходящиеся концентрические круги.
Дом серыми окнами погружен в сладкую утреннюю дрему, отчетливо слышен скрип распахиваемой двери и зычный голос соседки:
-- Саша, у тебя деньги есть?
-- Угу! - удаляется молодой тенор, с затихающим топотом спускающийся по гулкой лестнице, а потом слышится звонкий щелчок закрываемой подъездной двери.
Деньги, деньги... У Саши есть деньги и он куда-то пошел их тратить, а может быть наоборот зарабатывать, а они ему нужны на ланч или на проезд... Я никогда не узнаю ни куда пошел Саша, ни кто он, ни на что ему деньги. А мне это надо?
И мне тоже нужны деньги,но никому не интересно есть они у меня или нет. А нужно платить бесконечные биллы, рент. И я заполняю квитанции, потрошу чековую книжку, слюнявлю марку и треугольный краешек конверта, а потом с трепетом изучаю ежемесячно приходящий банковский стейтмент, с огорчением отмечая, что опять уравняла свои расходы с доходами, а значит опять откладываются мои планы на какое-нибудь дальное путешествие, которое изменит мою серую жизнь или хотя бы временно развлечет.
Конечно, можно подняться, встряхнуться, одеть непромокаемую одежду и новые кроссовки-сникерсы, побродить по мокрым тратуарам улиц и ловить обрывки кого-то волнующих фраз:
-- Ты очень мрачно смотришь на жизнь.
-- Да ты что? Я уверен, что она меня не любит, ее просто веселит то, что...
Телефон звонит... Опять кто-то очень хочет поговорить с загадочной Лаурой Родригес, жившей здесь более четырех лет назад. Она не одинока, ей часто звонят из разных мест, а мне никто не звонит, никто меня не помнит и не знает. И я лежу в цепких лапах тихой печали и одиночества, но не хочется пошевелить ни ругой ни ногой и сползти с такого уютно-теплого места.
Как тоскливо, как одиноко и обидно!
И почему это иногда взрослые люди, обремененные множеством проблем и дел, вдруг ни с того ни с сего становятся сентиментально-чувствительными, беспомощными и готовыми расплакаться от щемящей жалости к себе? Вот и сейчас мне кажется, что жизнь моя прошла бесцельно и вершины, на которые я всю жизнь карабкалась, призрачны. А теперь и вообще трепыхаться бессмысленно, потому что только неумолимое зеркало говорит правду, отражая печальное лицо немолодой женщины, в уголках глаз которой скопилась прозрачная влага слезинок. Хотя, стоп, ей не семнадцать лет, но безжалостное время еще не совсем стерло следы былой привлекательности. Неожиданно громкие звуки мелодии утомленного солнца, которое нежно с морем прощалось, разворачивают мои мысли в жизнеутверждающем направлении, хочется выпить шампанского, танцевать танго в полумраке ресторана, быть любимой и отвечать взаимностью, просто вдохнуть свежий запах морского прибоя или сделать что-то общественно-полезное, например, вымыть ванную...Задумка хорошая, но для этого нужно встать, заварить себе кофе. Сахара нет, он уже давно кончился, а пить несладкий кофе - такая безысходная невкусность.
А между тем стало совсем светло, я погасила уже ставший ненужным светильник и, упав ничком на подушку, окунулась в рыхлый, как всежевскопанная земля только что вырытой могилы, сон.
Проснулась я и неожиданно почувствовала на лице заблудившийся в городских джунглях солнечный лучик. Он безмолствовал, как примерный солнечный зайчик. Но он был веселый и живой, пролетел своим нежным отблеском по фотографиям моих родных, остановившись на умильной серенько-мохнатой мордочке моей славной пуделихи. Одиночество и тоска мгновенно слетели с меня, как желто-бурая, подгнившая луковичная шелуха, хотя вряд ли надолго, т.к.если они поселились в моих мыслях и сердце, то не будет спасения от них даже в самой многолюдной толпе.