Валентин Емельянов

ГРОБ

Когда-нибудь объявят войну, и никто не придет.

Карл Сэндберг

Выиграть войну так же невозможно, как невозможно выиграть землетрясение.

Джаннетт Ранкин

событиям 8 августа на Пушкинской площади посвящается

В сумерках напутать легко. Напугать тем более.

У подъезда остановился крытый ЗИЛ. Без номеров.

Лейтенант увидел из кабины указатель. Дом Љ16.

За всю жизнь у лейтенанта было только три девушки. Да и то, первая так себе. Но при столь небогатом послужном списке лейтенант ценил связь с каждой. С первой, можно сказать, не получилось. Он учился тогда на втором курсе.

- Да, это здесь, - кивнул лейтенант водителю-рядовому. - Имя?

- Сережа.

Лейтенант подождал. Водитель тоже молчал.

- Ну?

- Забыл.

Опять кто-то где-то напутал скорей всего генерал интересно у него есть дочь интересная ли сын говорят учится в Англии моложе меня сволочь не пошел по стопам отца. А насчет дочери лейтенант ничего не слышал.

Времени на выяснения не было. Водитель назвал свое имя, хотя лейтенант спрашивал то, другое. А когда сообразил, то вспомнил, что забыл его. Он забыл имя и фамилию еще до того, как генерал произнес их. Просто не слушал. Он как раз утопил прикуриватель в гнездо. Имя передашь лейтенанту на месте. - Как? - На словах. Бери, бери. Облегченные. Чудно! Разве слова сигареты? Из всего разговора водитель запомнил вечером как обычно. Что было, то было. А имя? В тот момент генерал только-только затянулись Мальборо.

- Потуши фары. И сразу в гараж.

Водитель ничуть не удивился, но на всякий случай спросил.

- Товарища генерала ждать?

Лейтенант не заметил оговорки. Он выпрыгнул из кабины, по привычке пригнувшись. Потом сплюнул, опять кто-то где-то напутал водитель холуй надо было жениться до распределения может быть на той первой она ведь так и не вышла замуж меня что ли ждет кого я ТАМ найду а теперь вот это.

И только потом ответил. То есть задал вопрос.

- Приказ понял?

Водитель служил второй год. Он просто кивнул. Он давно уже ничему не удивлялся. Даже приказам, которые перестал понимать сразу же после присяги, потому что не думал в отличие от лейтенанта. И что? Зато он разбирался в движках. После обеда он генерала не видел. Если честно, немного соскучился. Генерал предлагал Мальборо. И покрутиться. Он всегда брал две. Необходимости в этом не было. Пачка валялась в бардачке. Вечером, как обычно. Это понятно. Это не приказ. Командовать умеет лишь тот, кто умеет подчиняться. Генерал так любил это известное изречение, что считал его своим.

Водитель уехал бы прямо сейчас. Теперь он знал куда. Только документов на ЗИЛ не было.

Водитель уехал бы без документов, но в кузове сидели четверо рядовых. Его боевых товарищей.

Так их учили. ТАМ. Более того, требовали, чтобы они называли друг друга боевыми товарищами. Один за всех, и все такое. Но водитель не годился в товарищи тем четверым. Он даже не вылез из кабины. Он не принимал участие ни в одном из боев. Поедешь на ЗИЛе. Приказ понял? Он держал автомат один раз во время присяги. Он возил генерала. Здесь, в Москве. Дочери у генерала не было. Дача была. Водитель это знал точно. Он возил только блядей. На дачу возил. Ну, еще жену генерала. И один раз сына из Шереметьева-2.

Разве он виноват, что командующий фронтом командует фронтом на таком расстоянии? Генерал был на удивление лоялен. Он с удовольствием затягивался Мальборо. Бери, бери. Облегченные. Водитель закупал блоками. А брал всегда две. Не то, что лейтенант. Он не предложил ничего. Только плюнул. Генерал ничего не приказывал. Только командовал боевыми товарищами. Водитель среди них не было. А лейтенант говорил загадками. Потуши фары? Генерал бы себе такого не позволил. Я, значит, подожду. - Часика два можешь покрутиться. Человека сразу видно. Кому подчиняется генерал, водитель не знал. Этого не знал даже лейтенант. Он увидел этого водителя-рядового час назад. Двадцать четыре года и три девушки. Одна девушка за восемь лет. Год за три. ТАМ он очутился по собственному желанию. Хотя на самом деле по распоряжению генерала.

Так что те четверо могли назвать водителя как угодно. Только не боевой товарищ. Могли и побить, если б захотели. А что? Изредка водитель думал о пистолете. На остальное было плевать. Что Волга, что ЗИЛ, без разницы. Генералу положен водитель. Это он знал. А положен ли водителю пистолет? Он думал об этом реже, чем курил Мальборо.

Курят всякое говно, - с неприязнью подумал водитель.

И не ошибся.

Трое курили Космос. Мягкая пачка.

Двое сидели под табличками Не курить. Одна на правом борту. В кузове курить запрещено. Другая - на левом. Дважды, специально для тех, кто не умеет читать.

Рядовые затягивались без всякого удовольствия.

Четвертый дремал. Он проснулся, от удара лейтенанта в задний борт.

- Выгружай.

Лейтенант и четверо рядовых остались с гробом у подъезда.

Лица водителя никто из солдат не разглядел. Тот так и уехал с открытым задним бортом.

Эти четверо были вооружены АК.

Мир тесен. Водитель слышал об этом от генерала.

Война продолжается, - думал он, стоя на светофоре. - Если остановят, то что?

Он не знал, что можно не останавливаться. Лейтенанта рядом не было. Документов и номеров тоже. Не было даже Мальборо в бардачке. Водитель достал из-за уха вторую.

И с удовольствием затянулся. Ценить прекрасное его научил генерал.

Имел я вас, боевые товарищи... Вдруг он вспомнил имя и фамилию, которые должен был сказать лейтенанту. Вспомнил, чтобы тотчас забыть. Водитель не утруждал себя лишними знаниями. Что было в кузове, он не знал. Тебе что, сгоняешь туда-сюда.

Ничего приятная грудь большая опытная стерва на химичку похожа.

У лейтенанта не было зрелых женщин. Зато по химии была твердая четверка.

Такса понюхала гроб, прежде чем задрать лапку.

- Уберите собаку, - сказал лейтенант, прежде чем ударить таксу.

Хозяйка - зрелая женщина - потянула за поводок.

- Переезжаете? Это в какую же?

- Отставить!

Женщина прикусила язык. Она не привыкла, чтобы ею командовали чужие мужчины. Выправка этого молодого лейтенанта заставила ее не замолчать, но вспомнить о муже: да, это не мужчина.

Это не мужчина, - решила она однажды раз и навсегда. Лейтенант не знал кода замка. Уже много лет люди в форме заменяли ей мужчин в вечерних сумерках. Люди были не только в форме, они были в телевизоре. Татарин уронил автомат. Женщина без лишних слов открыла дверь подъезда. Такса заменяла ребенка. Она осталась от мужа. Она не могла смириться с тем, что муж женат вторично, двое детей. Наверно, счастлив. Дети такие противные. Он оставил двухкомнатную квартиру и таксу. И больше ничего. Женщина иногда била таксу, хотя жила в этой квартире одна. Но другим не позволяла. Заведите своих и делайте с ними, что хотите. К ней никто не ходил. Она была учительницей русского языка и литературы. В средних классах. Любимой оценкой была тройка. К вечеру ломило в висках.

- Эх-ма! - воскликнул татарин. Хотелось выразить гораздо больше того, чем полагалось по уставу, но он сдержался.

Лейтенант сверял номера квартир с цифрами своей памяти: 3, 5, 16, 24.

Рядовые с безразличным видом разглядывали пошлые граффити, не отличающиеся ни грамотностью, ни остроумием. Именно это делало их привлекательными. На площадке первого этажа был номер три и номер пять. Это-то и смущало лейтенанта.

Надо было отрегулировать ремень, а то АК постоянно сползал. Татарин не знал, как это сделать, хотя отслужил больше года. Специально ничего не понял. До сих пор косил, что не понимает русского языка. Это не мешало ему стрелять лучше всех во взводе. Лейтенант не знал, почему у рядовых на руках оружие. Есть ли патроны? У него самого отобрали даже авторучку. Татарин с удовольствием поговорил бы насчет ремня с кем-нибудь из боевых товарищей, но пока не решил: стоит ли открываться. Так и промолчали всю дорогу, куря его Космос. Груз 300 как-никак. ОТТУДА. Все они были ОТТУДА. Никто друг друга не знал. Тем более того, кто в гробу.

- А лифт не работает, - не выдержал, наконец, татарин.

- Обычное дело, - кивнул головой белобрысый. - Я в таком доме жил. На восьмом этаже. А нам на двенадцатый?

- Первый этаж, рядовой.

Один лейтенант знал правду до самого конца.

Фары не включать. Водитель - парень надежный.

Генерал так и сказал: это свой. Машину сразу в гараж. Поедите без документов. Свои сдай мне. Авторучку тоже. Если кто остановит... не останавливайтесь.

Покойник не подарок, это ясно. Спецзадание - груз 300. Тоже ясно. Но разводить такую секретность?

Гроб уже стоял в кузове. Кто в нем лейтенант не знал. Вообще плохо, когда кто-то умирает. Плохо тебе, когда приходиться оповещать об этом близких.

Пожимая генералу руку, лейтенант не знал имени погибшего. Он никогда не видел этих четверых из сопровождения, пока не стукнул кулаком в задний борт.

- Сообщите родителям. Как полагается, - генерал протянул лейтенанту две бутылки водки Столичная. - Теперь это вместо торжественного салюта.

- Что сообщить?

- Ах, да. Водитель сообщит имя на месте. Адрес запомнили?

- Да.

- Выполняйте.

Еще генерал обещал познакомить кое с кем - не с дочерью - на традиционной встрече боевых товарищей в гостинице Ленинградская. В дверях похлопал по плечу.

Некоторое время они потоптались перед квартирой Љ 5, пока лейтенант соображал, как лучше позвонить.

Смелей надо быть понял было бы пятеро и первая была бы не на втором курсе а уже на первом сама приходила говорила люблю да но она ведь и без меня родила да но могла бы от тебя сыну было бы сейчас шесть да но почему мальчик.

Наконец, лейтенант позвонил. Один раз. И отдернул палец, точно обжегся.

- Господи! - мать бросилась на грудь лейтенанту и заплакала.

Он опешил. Она еще не увидела гроб. Он вместе с рядовыми стоял в коридоре за спиной у лейтенанта.

Плохо сентиментальная женщина точно моя мать надо будет ей позвонить хотя на даче наверно.

- Извините, ради Бога. Вы так похожи на Сережу, - мать не знала, что делать с руками. Некрасивые руки некрасивой пожилой женщины. Обычно они были заняты. - Вот, только вы вошли, я подумала... Прости, Господи.

- Разрешите доложить...

- Проходите. А кто это?

Рядовые уже затаскивали гроб в квартиру.

- Кто это? - крикнул из кухни отец.

Выходить, тем более здороваться, он не собирался. Он собирался закусить. От вчерашнего осталось. Каждый вечер почти. До пенсии три года. Инфаркт и цирроз печени. Пенсию он не ждал. Он ждал сына.

- Я думала, Сережа пришел.

- Правда? - отец вышел со стаканом в руке.

- Я ошиблась.

- Вижу, - и снова ушел.

Рядовые напирали. Гроб весил немало. Груз 300 называется так из-за своего веса.

- Куда? - спросил лейтенант, чтобы не выглядеть идиотом.

- Я занят, - огрызнулся отец.

- В комнату, - захлопотала мать.

Комната шесть на четыре. Одна из двух. Не разувайтесь. Прописаны трое. Санузел раздельный. Татарин успел сходить. Стенка. Телевизор цветной. Один стул. Один стол. Отодвинули к окну. Один диван. Два кресла. Ковер. Гроб.

- Как у нас прямо, - усмехнулся белобрысый.

- Ваш сын, - начал лейтенант.

- Сережа, - добавила мать.

- Ваш сын Сережа, - лейтенант обвел взглядом рядовых - татарин встал в строй - может, кто из них, но все отвернулись. - В общем, его нет.

- Он в армии, - сказала мать.

- Скоро дембель, - крикнул отец.

- Он не придет, - сказал лейтенант.

- Почему? - удивилась мать.

- Здесь, - лейтенант указал на гроб.

- Что-то случилось? - она присела на гроб. - Когда его можно увидеть?

У татарина упал автомат.

- Когда? - не понял из кухни отец.

Откуда я знаю черт те что голова кругом уходить пора интересно с кем встреча в Ленинградской кстати сегодня или когда.

- Семнадцатого, - придумал лейтенант.

- Неделя, выходит, - прикинул отец.

- А он мне снился третьего дня, - спокойно улыбнулась мать.

- Ваш сын...

- Сережа.

- Ваш сын Сережа - герой.

- По этому поводу, - отец вышел из кухни с бутылкой. На дне еще было. На всех бы не хватило. Пусть символически.

- Обязательно, - лейтенант достал из дипломата две Столичных. - Вместо салюта.

- За героя, - воскликнул отец.

- За Сережу, - поправил лейтенант.

- За сына, - добавила мать.

Пока отец разливал, мать быстро накрыла. Прямо на гробу. Лейтенант хотел забрать у татарина автомат. Не вышло. Разместились все. Выпили стоя. Мать пригубила.

- Мне на дежурство, - объяснила она.

- Так и живем, - крякнул отец.

- Да, - согласился лейтенант.

- Как ТАМ?

- По-прежнему.

- Здесь тоже. Так никого и не нашли, - пояснил отец. - И в прошлый раз никого. Только покойников.

- Да.

- Одни покойники, - крикнул отец.

- Хватит тебе, - отдернула мать.

- Люди-то гибнут, - гнул отец.

- Там тоже, - подтвердил лейтенант.

- Война, - наспех перекрестилась мать. - Не дай Бог.

- Мы привыкли, - разлил по новой отец. - Так и передай своим генералам. Люди, мол гибнут.

- Они ищут, - успокоил лейтенант.

- Нашли только подводную лодку, - подмигнул отец через стакан. - И покойников.

- И машину, - поправил лейтенант.

- Машина - преступник? - усмехнулся отец. - Ну, за победу!

- Не дай Бог, чтобы повторилось. А что здесь? - встрепенулась мать, указывая на гроб.

- Сережа, - вздохнул лейтенант.

- Он - герой, - сказал отец.

- Он - покойник, - сказал лейтенант.

- Я - алкоголик, - сказал отец.

- Чего мелешь? - прикрикнула мать.

- Эх-ма! - воскликнул татарин. Хотелось спеть по-татарски.

Его бы не поддержали. Просто выпили.

- Гуляла, вот. А мне говорят, военные, - затараторила девушка, не успела мать открыть дверь. - Думала, Сережа.

- Сережа через неделю. Это его боевые товарищи. Пройдешь?

- Нет, пойду, - пожала плечами девушка.

Вот это девушка везет же некоторым а мне нет везло некоторым почему бы и нет забудь ту первую дура она была не была ТАМ всякое может случиться так хоть сын останется.

- Разрешите? - лейтенант увел девушку на кухню.

- Зачем? - удивился отец.

- Сиди, - прикрикнула мать. - Он друг Сережи.

- Ты друг Сережи? - спросила девушка.

- А ты его девушка? - спросил лейтенант.

- Его девушка, - налил рядовым отец.

- Похож ты на Сережу, - улыбнулась девушка. - Если бы он поступил в военное училище...

- Я мечтал о военном училище, - признался белобрысый, сделав глубокий выдох.

- И что? - спросил лейтенант.

- Носил бы такую же форму, - девушка потрогала погоны. - Красивая.

- Красивая, - подмигнул боевым товарищам татарин. - Чур второй.

- Второй год его жду, - сказала девушка. - Как он?

- Плохо, - покачал головой лейтенант. - Погиб Сережа.

- Сережа - герой! - крикнул уже порядком закосевший отец. - Ура!

- Тише, - шикнула мать.

- Тише, тише - обнял рыдающую девушку лейтенант. - Теперь-то что?

- Что в этом ящике? - удивился отец, стукнув по крышке гроба.

- Не знаю, - призналась мать.

- Не знаю. Два года потеряла, - всхлипнула девушка уже не так отчаянно.

- А за меня пойдешь? - предложил лейтенант. - Я ведь на Сережу похож.

- Можно на него посмотреть? - попросила девушка.

- Я его сам не видел. Так что выходи за меня, - настаивал лейтенант.

- Товарищ лейтенант, - заглянул в кухню татарин, - мы тут запарились ждать. Освобождайте девушку, товарищ лейтенант.

- Закрой дверь, рядовой. Это моя невеста.

- Во, дела! - изумился татарин. - Чуть было не трахнули жену лейтенанта.

- Это его девушка, - отец был неумолим.

- Доча, ты чего плачешь? - удивилась мать, заглянувшая на кухню.

- Я сказал: закрой дверь, - рявкнул было лейтенант.

- Он сделал мне предложение, - призналась девушка.

- Сережа? - удивилась мать.

- Герой! - крикнул отец.

- Сережа погиб, - пожала плечами девушка.

- Гроб в комнате, - подтвердил лейтенант.

- Господь с вами, - ахнула мать.

Водитель загнал ЗИЛ в гараж. Сходил в туалет. Полный порядок. Мысли о тех четверых перестали тревожить.

По пути надо будет остановиться, - думал водитель, выгоняя из гаража Волгу.

По пути он остановился и купил два блока Мальборо. Как обычно.

Лейтенант поцеловал девушку. Как умел. Она не возражала. Можно было уже не стесняться.

- Я тебя люблю, - сказал лейтенант.

- Я подумаю, - сказала девушка.

Что тут думать мне завтра уже ТУДА со мной поедешь.

- Со мной поедешь? - спросил лейтенант.

- Я подумаю.

Лейтенант поцеловал девушку еще раз.

- Хорошо, - кивнула девушка.

Лейтенант не стал уточнять, что именно.

Перестав плакать, мать раздала рядовым новые вещи, которые были куплены к Сережиному приходу. Что теперь с ними делать? Что еще сделать для этих ребят? Она не знала.

Заплаканный отец уснул прямо на гробу. Его хотели перенести на диван.

- Оставьте, - махнула она рукой. - У него печень.

Про его сердце мать ничего не сказала. Она крепилась изо всех сил, чтобы больше не расплакаться на глазах у рядовых. Нехорошо это. Боевые товарищи Сережи. Им ведь опять ТУДА. Может быть, сегодня ночью. И она еще со своими слезами. Ни к чему. Им и так ТАМ приходиться. Пацаны совсем. Все они чьи-то дети. Пусть не думают, что матери плачут. Неправда это. Все хорошо. Она попробовала улыбнуться. Господи, как тяжело! Не получилась улыбка. Пусть возвращаются. Не так, как Сережа. Живыми. А то что это такое? Неправильно это. Как еще сказать?

- Почему вы не плачете? - удивился лейтенант, когда возвратился из кухни.

- Просто не могу в это поверить, - ответила мать просто.

На самом деле она крепилась.

Она крепилась так, что рядовые, в конце концов, не выдержали и расплакались. Первым стал шмыгать носом татарин. Как оказалось, самый сентиментальный.

- Я, вот что, - сказал вдруг татарин, - я больше не поеду ТУДА.

- Рядовой, - начал было лейтенант, но осекся.

Ибо рядовой передернул затвор автомата.

- Убью, понял?

Даже если это была шутка, то очень тонкая для лейтенанта.

Значит патроны есть было бы глупо все только начинается я хочу мальчика и девочку.

- Как хочешь, - пожал плечами лейтенант.

- Домой поеду, - решил татарин. - А вы как хотите.

- Я тоже, - сказал второй рядовой.

- И я, - подтвердил третий.

- А мне некуда ехать, - вздохнул белобрысый. - Мой дом взорвали. В прошлом году. Помните? Дали три дня отпуска. Я так и не понял, зачем. От дома-то ничего не осталось. Должны помнить.

- Как тебя звать, сынок? - тихо спросила мать.

- Сережа.

- Как Сережу.

- Я и есть Сережа.

- Можешь остаться здесь, сынок. Ложись в его комнате.

Лейтенант ничего не понял.

- Ты, понял, лейтенант? - усмехнулся татарин.

- Ты бы тоже остался, - шепнула лейтенанту его девушка.

- Оставайтесь, - захлопотала мать. - Я постелю вам на кухне.

- ТАМ война, и мой долг... - начал было лейтенант, не веря ни единому своему слову.

- Пусть воюет, - проснулся отец, - а ты оставайся с Сережей.

- Не останусь здесь, - замахала девушка руками на гроб.

- Позвони своим. Скажи, что Сережа пришел. На три дня, - предложила мать, как ни в чем не бывало.

- Мать, ты рехнулась, - сказал отец. - Он убит.

- Она рехнулась, - сказал лейтенант. - Так бывает, пока человек не осознал, что произошло.

- Ничего, - мать уже возилась с бельем и подушками. - У нас, когда гости, они всегда на полу.

- Мама, может не надо? - сказал Сережа, шмыгнув носом.

- И то верно! - согласилась мать. - Пусть на диване ложатся. Тебе отец все равно где.

- Могу и в гробу, - подтвердил отец.

- Занято, - усмехнулся лейтенант.

Никто не засмеялся. А это и не была шутка.

Мать постелила отцу на полу, и рядовые осторожно перенесли его в кухню.

- Утром, после дежурства, я вам сделаю блины, - пообещала мать, обуваясь. - Приду и сделаю. А вы спите.

- Ты что, на дежурство пойдешь? - ужаснулся отец.

- А как же? Никто меня не отпускал.

- Баба - дура, - не выдержал отец и заплакал.

Сережа налил ему полстакана. Последнее.

- Что делать? - спросила девушка.

- Придется остаться, лейтенант, - тихо, чтобы не слышала мать, сказал татарин. - Не то убью, понял?

- Почему?

- Хватит! Не хочу, чтобы она расстраивалась.

- Я тоже, - согласился лейтенант.

- Значит, договорились, - кивнул татарин. - Утром блины.

- Блины, - кивнула девушка. - Договорились.

Четверо рядовых проводили мать до трамвайной остановки. Сережа пошел за компанию. Татарин по дороге едва не потерял автомат.

- Я в парк, - указал вагоновожатый на табличку.

- Матери на дежурство, - передернул затвор Сережа.

- Понял, - кивнул вагоновожатый.

За ночные смены доплачивали. Он готов был удавиться за рубль. Жена, двое детей. Переспорить его не удавалось еще никому. Даже жене. Он хотел намекнуть насчет такси. Но тотчас отогнал эту мысль. Пожилая женщина, в самом деле. Вон, руки какие. К тому же мать. Вон, сыновья какие.

Лейтенант уложил девушку на диван, а сам допил водку. Остатки, что налили отцу. Он спал на кухне. Гроб, по-прежнему, стоял посредине комнаты. И у лейтенанта перед глазами, когда он их закрывал. Он хотел, чтобы перед глазами была девушка, которая лежала здесь, рядом. Лейтенант хотел эту девушку.

- Не сейчас, - уперлась девушка.

- Почему?

- Он здесь, - кивнула она на гроб.

- Я его убью, - закричал лейтенант.

- Он мертвый, - напомнила девушка.

- Покойник, - простонал во сне отец.

- Спасибо, - прошептала мать. - Я опаздываю.

- Спасибо, земляк, - сказал татарин.

- Я из Мариуполя, - сказал вагоновожатый. - Работаю здесь.

- Я из-под Казани, - обрадовался татарин. - А ее сына убили ТАМ, понял?

- Поеду без остановок, - доложил вагоновожатый.

Я здесь, чтобы работать, а не погибать. В парке ночной сторож. Скажу, стрелка. Все равно никто не поверит.

- А я из Питера.

- А я с бабушкой и дедушкой рос.

- А я здешний, - улыбнулся Сережа.

- Правда? - удивился вагоновожатый. Как будто в этом было что-то удивительное.

В том, что чудеса стали происходить одно за другим, ничего удивительного не было. Никто ничего не напутал. Просто один сделал шаг навстречу земляку, живущему за тысячу верст. А второй нашел слова благодарности.

Мать почти не опоздала на дежурство. А Сережа решил проводить рядовых до вокзала. И покурить за компанию.

Лейтенант тупо смотрел на груз 300. Гроб интересовал больше, чем девушка.

Зачем он привез его сюда? Это приказ. Более того - спецзадание. Приказы не обсуждают. Этому он учился пять лет. Но кто в гробу? До сих пор лейтенант был спокоен. Не настолько, чтобы чувствовать себя счастливым. Но достаточно, чтобы двигаться по карьерной лестнице. Он сам напросился ТУДА. Год за три. Беспрекословно исполнял приказы. А с этим, похоже, не справился. Рядовые дезертировали. Мать не поверила в покойника. Девушка не дала. Война продолжалась. Злополучный гроб похоронил все надежды.

Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.

Эта заповедь Суворова была выбиты на фасаде училища.

В землю! Немедленно! Закопать навсегда.

Лейтенант бросился к гробу, точно к девушке. Как будто собирался им овладеть.

Девушка испуганно таращилась из-под одеяла. Лейтенант разодрал в кровь пальцы, обломал ногти и вывихнул кисть. Гроб был запаян намертво. К тому же непоколебим.

Зачем мне три дня отпуска? - недоумевал Сережа, стоя на площади трех вокзалов. - Ну, первый день с ней. Второй с ней. А третий зачем? Чего-то они напутали.

Шалава безнадежно клеилась к кому-то в пиджаке.

Прежде чем выйти из черной Волги, генерал протянул водителю пачку Мальборо.

- Угощайся.

- Спасибо, товарищ генерал, - сказал водитель и робко вытянул одну.

Разрешит или нет?

- Покурим? - четыре боевых товарища достали еще по одной из мягкой пачки. Космос, говно.

- Бери, бери. Облегченные, - настаивал генерал.

- Спасибо, - водитель более уверенно вытянул вторую. - Я, значит, подожду?

- У меня запланированная встреча боевых товарищей. Так что покрутись часок.

Шалава улыбнулась Сереже. Пиджак был подшофе и без денег. Он не возражал против орального секса. Она возражала против бесплатного обслуживания.

Три боевых товарища пожали руки белобрысому Сереже.

- Ну, я домой, - махнул он на прощанье.

- Давай.

Генерал был на удивление лоялен. Кому как не ему, командовать фронтом. Правда, водитель ТАМ ни разу не был. Он не чувствовал за собой вины в том, что хорошо разбирается в движках. В военкомате будущие боевые товарищи - не его, нет - высказались откровенно: Повезло, сволочь.

- Деформирует голову, - генерал бросил фуражку на переднее сиденье и как лейтенант легко взбежал по ступеням гостиницы Ленинградская.

Трое закурили последнюю. Одну на всех. Как ТАМ. Татарин бросил бычок и хотел обнять одного. Или двух сразу. Но вместо этого спросил, потрясая автоматом:

- А с этим что?

- Бросим.

- Нет, я дедушке отвезу.

Водитель засунул вторую за ухо и с удовольствием затянулся.

Генерал улыбался предстоящей встрече, припоминая любимое изречение. Водитель тоже улыбнулся. Несмотря на отсутствие памяти, он вспомнил, как однажды кто-то ответил генералу: Это все равно что сказать: плавать умеет лишь тот, кто умеет тонуть.

Командовать умеет лишь тот, кто умеет подчиняться. С этой фразы генерал намеревался начать сегодняшнюю встречу боевых товарищей.

Симпатичная девушка, - подумал Сережа.

- Ну, ладно, - вздохнул татарин, закидывая АК на плечо. - Ладно. Пишите.

Будет ли это изменой? - размышлял Сережа. - Ну, первый день с ней. Второй с ней... Сколько можно?

Он решительно шагнул к шалаве и отодвинул пиджак в сторону.

Прикрыв глаза, водитель прикидывал: боевые товарищи - блондинки или брюнетки?

Рядовые в очередной - и в последний - раз обменялись рукопожатиями. После чего разбрелись по своим вокзалам.

Адрес-то я не дал, - думал каждый из них. Возвращаться никто не стал. Дурная примета.

Спросить у генерала напрямую о блядях водитель откровенно боялся. Вдруг правда, боевые товарищи? Вдруг он что-то путает?

Волга притормозила. Дверь открыла симпатичная блондинка.

Студентка, - отметил водитель.

- Полтинник за двадцать минут, - прощебетала студентка.

- Куда?

- Вернешься сюда.

- Деньги сразу.

- Боевой товарищ, - воскликнул Сережа, забираясь вслед за шалавой на заднее сиденье. - А я вот на побывку. ОТТУДА, понял? Три дня.

Шалава сунула ему полтинник. Водитель с сожалением выбросил недокуренное Мальборо. Он еще не научился получать удовольствие за компанию. Шалава проворно расстегнула Сереже ширинку. Какая сейчас стипендия? Водитель не знал и не хотел знать. Он думал о пистолете. За ночь она получала как мама за две недели. Водитель мельком взглянул в зеркало заднего вида. Она мельком взглянула на часы.

Без чего-то час.

Именно в это время прогремел взрыв. Кое-где еще горел свет. А в некоторых кухнях - газ.

Кто не спал, смотрел телевизор. По всем программам ничего путного.

- Опять! - изумился белобрысый Сережа, отброшенный взрывной волной навзничь.

Он не дошел до дома Љ 16 пятьдесят метров.

Потом говорили, что эпицентр был на первом этаже. По всей видимости, в квартире Љ 5.

Жильцы об этом так и не узнали. Их телевизоры перестали показывать в момент взрыва.

Много позже рядовых сняли с поезда - каждого со своего - и пересадили на другой. ТУДА. Белобрысый Сережа и Сережа, который после побывки, ехали в соседнем купе.

Молча курили Космос.

Теперь они, вроде как, братья.

КОНЕЦ