Серьезно и задумчиво было лицо Тайсона на конференции. Странно и непривычно смотрелись жесткие черты Бешеного Майка, не искаженные злостью и свирепостью, а явственно выражавшие задумчивость, так не свойственную подвизавшимся на поприще бокса. Внимательно и спокойно вслушивался он в речь соперника англичанина, слова журналистов. Когда время от времени он оглядывал с отстраненным выражением лица заполненный репортерской толпой зал, отвечал на вопросы, -- все казалось, что и мысли, и жесты его были подчинены какому-то новому, открывшемуся перед его внутренним взором чувству. Словно прикладывая усилия, он возвращался откуда-то издалека, что бы ответить на вопрос, задумчива и немногословна была его речь. Скупые, отстраненные слова его смутили репортера, явно ожидавшего на свой вопрос взрыва Бешеного Майка, как это всегда бывало после подобных фраз. Погруженный в себя, Бешеный Майк словно рассматривал что-то далекое и от этой комнаты, и от наполнявших ее людей, возбужденных предстоящим побоищем.
Конференция закончилась. Красные, толстые, судорожные лица вокруг него слились в розовую колышущуюся массу, из которой временами появлялись то чьи-то глаза, руки, подбородки -- все это смешалось и отступило на задний план. Когда он шел сквозь толпу, лицо его по-прежнему было лицом человека, погруженного целиком в себя, в созерцании чего-то, видимого только ему одному.
* * *
Бой начался. Несколько первых ударов соперник пропустил в самом начале, и через минуту еще двумя ударами Майк отправил его в нокдаун. Толпа заревела, все ждали точки, которую Майк сейчас должен поставить в бою, но он, вдруг опустив руки, отступил назад. Пока рефери обнимал англичанина, словно защищая и оберегая его отдых, Майк стоял в середине ринга, и странное дело, все также был задумчив и спокоен. Прошел первый раунд, закончился второй. Англичанин тяжело дышал, сидя в углу на стуле, его усердно поливали водой и обмахивали полотенцем. Майк, сидя в своем углу, не производил впечатления человека, несколько минут подряд сражавшегося на ринге. Грудь его не волновалась, и на лице не было видно следов пота. Третий раунд прошел все также непонятно. Англичанин с опаской бил Майка по перчаткам, отпрыгивая назад от малейшего движения того вперед. Когда несколько раз он оказывался в углу, на лице его появлялось выражения беспомощного ужаса, и тогда он бил Майка со всей силы ниже пояса. Рефери не вмешивался, и лишь когда зал загудел после одного такого явного и видного всем удара, сделал ему замечание. Большинство ударов англичанина приходились в воздух, как не лениво Майк от них уклонялся. Зал притих в непонимании происходящего. Несколько раз былой Бешеный Майк словно просыпался на секунду, и в такие мгновения англичанина относило, словно ветром, к канатам. Рефери тут же вмешивался, давая ему прийти в себя, тот потерянно тряс головой и тяжело дышал, обливаясь потом. Но Майк также быстро угасал, и бой продолжался.
В четвертом раунде наступил конец. Англичанин наконец сумел несколько раз подряд наотмашь попасть по перчаткам, которыми Майк защищал голову. В те секунды Майк стоял возле канатов. Он оглянулся назад, потом посмотрел на рефери, неуверенно, медленно повалился на канаты и сел на пол. Среди рева бушующей толпы, облокотившись рукой на канат, он внимательно и сосредоточенно смотрел на рефери, отсчитывающего секунды. Рефери прокричал: "Девять!", -- и тогда Майк, выждав еще несколько секунд, поднялся на ноги. Дышал он ровно, лицо было спокойно и по-прежнему задумчиво, трудно было поверить, что он только что провел на ринге четыре раунда и побывал в нокауте. Команда англичанина кинулась обнимать победителя. Майк прошел в свой угол и спокойно ожидал конца действа, продолжая словно вглядываться во что-то, видимое среди бушующего человеческого моря только ему одному. Потом пришло время уходить, и пока он спокойно шел сквозь толпу, смотря себе под ноги, вокруг него лопались от крика, словно пузыри, человеческие лица. Так провел свой последний бой Бешеный Майк.