Аннотация: Главный герой - не тот что в первой части, не путайтесь) Не читать, если не читали первую часть.
NECROMISANTROP
Из тьмы
Предисловие.
Перед вами вторая часть написанного моим воображаемым другом боевичка от первого лица, являющегося полностью вымыслом его больного воображения, порой создающего ужасующие моё либеральное и более чем толерантное ко всем и вся сознание образы.
Автор настоятельно не рекомендует читать это произведение детям с неокрепшей психикой, беременным женщинам и вообще всем кто не прочитал первую часть.
Автор напоминает, что имеющие место события в книге не имеют ничего общего с реальностью, написаны под влиянием опиумного дурмана и посему все совпадения и имена случайны. Также автор по прежнему не пропагандирует и не разделяет расистских, нацистских, сионистских, русафобских, гомофобских и прочих экстремистских взглядов и настоятельно рекомендует обратиться к психиатру в случае появления желания повторить что-либо описываемое в данном совершенно больном и аморальном произведении.
Удачного прочтения)
***
Смерть... Так кратко и однозначно, нет ничего более краткого и необъяснимого, пугающего и в то-же время манящего, таящего в себе множество загадок и вопросов, ответы на которые мы узнаем лишь вдохнув её сполна.
Холодный февральский ветер прерывисто играет на саксафоне водосточных труб и ожидает аплодисментов, но эта фальшивая игра не впечатляет зрителей - отражающихся в мутных осколках битого стекла, воссидающих в темном зале ночного неба звезд. Он недоволен и отчаянно завывает в оскалившемся острыми зубами осколков разбитом окне, пытаясь докричаться до холодной и безмолвной луны, всё также безразлично глядящей на старания молодого музыканта. Лишь вдалеке слышится восторженный лай бездомных собак - истинный талант способны оценить немногие.
Ужасная техно-музыка сменила старания вечного начинающего маэстро, её резкий звук резал ухо, как может резать металл дисковая электропила. Спустя пару минут насилия над слухом, металлическая дверь мягко отошла от петель, и по освещенной потоком яркого безжизненного света комнате вновь пропел несущийся холод.
- Так, осторожно тут, мало ли что - грубо нарушил всю симфонию столь разной музыки приглушенный мужской голос. По полу пошли осторожные шаги, несколько раз пнувшие меня по почкам и ногам. Больно. Черт. Что тут происходит? Где Я?
- Всё чисто - отчетливо прозвучал хриплый, но в то же время высоковатый, подобный расстроенному музыкальному инструменту голос, это слышалось даже сквозь мою ватную глухоту в голове. Грубый голос доложил об обстановке в глотку шипящей рации.
- Этот готов?
- Жмур - раздражал всё тот же мерзкий, почти подростковый голос, оказавшийся ещё и картавым.
Кажется что сердце не бьется. Я умер? Нет, умер бы - этих противных, слышащихся сквозь глухоту голосов, как и наполняющихся ледяной ясностью мыслей в голове бы не было.
- УУУУУ абрек ебаный - гневно проговорил ещё один молодецкий голос и по моей ноге кто-то сильно врезал - будешь знать, как народ наш терроризировать.
Больно, обидно, точно жив. Картина проясняется...
Кто-то подобрал лежащий рядом со мной автомат, невольно покинул карман хозяина верный ТТ. А так хотелось бы рвануть его к себе и накормить свинцовыми леденцами этих рыщущих свиней, если бы не парализовавший тело инстинкт самосохранения.
- МАТЬ ВАШУ! САПЕРОВ СЮДА! САПЕРОВ!!! ЖИВО! НЕ ТЕРЯЕМ НИ СЕКУНДЫ!!! - прокричал грубый мужской голос в шипящую гадюкой рацию - УХОДИМ.
Комната пришла в оживлённое движение, почувствовалось, как опустел желудок квартиры, и кишечник подъезда проводит дефекацию.
Открыв глаза, сквозь муть запотевших линз противогаза Я увидел залитый слегка спёкшейся кровью грязный линолеум, страх так противно начал поедать меня изнутри. Точно не погиб. Отрадно. Со страхом шевелю телом... Даже не покалечен. С трудом приподнимаю туловище на руках и мутно видящиеся декорации обыденности поплыли в чудовищном вальсе, содержимое желудка просится наружу. Так, не блевать, иначе захлебнусь собственной блевотиной в противогазе. ССССС чёрт, шея, надеюсь это несерьезно. Переворачиваюсь на спину, облупившийся желтый потолок корчит рожицы своими серыми проплешинами.
Сколько Я пролежал? Вряд ли более десяти минут, иначе та огромная бомба в кладовке уже разнесла бы пол дома, не оставив от меня мокрого места.
Чёрт, соратник... Стены зала были обрызганы им, его не спас бронежилет.
СУКИ!!! - едва не вырвалось из глотки. А по лестнице в подъезде уже стучат тяжелые торопливые шаги. Саперы. Безжизненно разваливаюсь на окровавленном мною полу, не хочу обрадовать правоохранительную систему живым пленным.
Резвый бой моего сердца казалось, заглушает скрип подошв по линолеуму прямо перед моим ухом.
Один из них склонился надо мною и сквозь запотевшие линзы противогаза смотрел в пустые серые глаза. В то время как внутри меня всё сжимается и переливается холодом, не дышу, стараюсь не подать признаков жизни, выдав себя тем самым.
О Боги... Что делать? В такие моменты хочется воззвать к ним, но кажется, они итак видят всю сложившуюся ситуацию и уже помогают попавшему в затруднительную ситуацию Эйнхерию всем Асгардом.
- УХ ТЫ Ж Ё - удивленно проговорил один из них - фарш. Видимо случайно заглянул в зал.
- СЮДА ИДИ! От нас от самих сейчас и фарша не останется, две минуты осталось - возмущался грубый басистый голос и фигуры удалились в тесную кладовку.
ВАЛИ - подобно громкому и резкому вороньему крику сорвалось в моей голове - Беги пока не поздно, сейчас или никогда, это последний твой шанс. Нет, Я не шизофреник, но Я определенно слышу голоса... Ещё контузии и шизофрении не хватало.
Собираю волю в кулак, с максимальной осторожностью и быстротой поднимаюсь на ватные ноги. Уединившись в кладовой, эти олухи прикрыли дверь, потому увидеть меня вряд ли смогут, зато услышать вполне, учитывая, что эта хлипкая дверь в двух шагах от меня. Перед глазами всё плывет и мутнеет, не могу сфокусировать толком взгляд, гудящая слабость в теле пытается свалить меня с ног, а желудочные спазмы предательски гонят к кадыку рвотные позывы. Превозмогая себя, на ощупь хватаю с крючка первую попавшуюся куртку и подымаю с пола беспорядочно лежащие берцы. Шелест нейлоновой куртки едва не выдал меня, с максимальной осторожностью, слегка покачиваясь и едва держа равновесие, выхожу в пустой дверной проем квартиры, выпиленная и никому не нужная дверь стоит рядом. Опираясь на гнутые голубые перила, спускаюсь вниз. Бетон ступенек холодит ступни, судя по распахнутым дверям - жильцов эвакуировали в кратчайшие сроки, прежде чем начать операцию. Грабить квартиры было некогда.
Срываю с головы прилипший противогаз, на бегу одеваю шелестящую куртку. Первый этаж. Подвал не закрыт, уже хорошо. Распахнутая настежь глотка подвала дохнула мне в лицо теплым, сырым и затхлым воздухом. Притворяю за собой дверцу. В подвальном мраке шарю по карманам куртки, нельзя включать свет, заметят. Чудо что в подъезде никого не было. Надеюсь, остальные 3 выхода из подвала не закрыты. В объемных карманах "штурмана" нащупываю какие-то скомканные бумажки, складной нож и укомплектованную фонариком зажигалку. Похоже, что Я схватил куртку соратника, причём простреленную куртку. Едва не влетев на бегу головой в укутанную в торчащий стекловатой изолятор трубу, включаю на зажигалке фонарик. Трясущийся лучик синего света освещает путь по плесневелому сырому подвалу. Едва не наступил в какую-то лужу. Последний выход к счастью оказался не заперт. Выбегаю из подвального мрака в подъезд. Нет, сразу через дверь нельзя. За считанные секунды пробежал на лестничную клетку между первым и вторым этажом, какое счастье, похоже эти лихие вояки прикинули, что не стоит им задерживаться, рядом с готовым вот-вот рвануть домом и поспешно свалили. Сбегаю вниз, распахиваю нерабочую железную дверь с домофоном и едва не споткнувшись, вываливаюсь на свежий воздух.
Перешлёпывая ногами, забегаю за угол дома. Глубокий мокрый снег совсем не резного палисада хрустит и чавкает под шерстяными носками, ступни пока ещё не совсем околели, но порядочно промокли. Пересекаю узкую дорогу и из последних сил бегу вглубь тускло освещаемых фонарями проходных дворов. Пальцы ног немеют от холода, но нельзя останавливаться.
Интересно, саперы уже нашли дополнительный детонатор в недрах бомбы?
Мне кажется, Я бежал целую вечность, как в один момент, рокочущей волной раскатился по округе ответ на этот вопрос, неслабо ударив по ушам. Сливаясь со зловещим гулом, пискливо завизжали восторженные сигнализации, зарукоплескали бьющиеся стёкла. Казалось, овации доносились со всех дворов и подобно безумной толпе сливались в дружный хор. Так прекрасно и мелодично, это погребальная песня моему храбро погибшему камраду, это мощный и разрушительный погребальный костер, такой-же, какой была и его жизнь. Я завидую ему, жди же белый брат, надеюсь мы ещё увидимся в Вальхалле.
Уши заложены, а в голове одно: "БЕГИ! БЕГИ! БЕГИ!". Это был мой триумф, сегодня Боги на моей стороне.
В медленно движущихся мимо меня гусеницах домов начал зажигаться свет, к сожалению, взрывной волной лампочки им не побило. Люди выглядывают наружу и пялятся на бегущего меня. Возможно, во мне они видят виновника случившегося, впрочем, в этом они правы.
Сигналящие и ревущие сигнализацией автомобили, будто нарочно пытаются выдать меня, требуя кирпича, кричат они о том, что Я здесь, что Я в городе, что жив, а значит все в опасности. Бегу и не обращаю внимания на окружающую тревогу, на этот гудящий шум, это лишь декорации, звуковое и визуальное сопровождение моего побега. Я вырвался, я живой, значит не всё так плохо. Никаких мыслей в голове, только радость и рвущийся изнутри горький смех. Я СМОГ. ПОЛУЧИЛОСЬ! ЖИВОЙ!
Приглашающе светит желтым светом приоткрытая дверь подвала одного из облёванных обыденностью пятиэтажных домов, надеюсь, что там никого нет. Резко пробегаю по замусоренной лестнице в теплый подвал, и буквально падаю на холодный пол возле слегка тёплой бетонной стены. Превозмогая накатывающую всё сильнее слабость, снял покрывшиеся песком мокрые носки. Наконец Я обул ботинки и еле как, дрожащими пальцами зашнуровал. Шею жгло.
Ощупываю границы разреза, осторожно, как-бы не занести заразу. Видимо действительно осколком полоснуло. Попытка как-то сомкнуть разъехавшуюся и обнажившую мышцы шеи кожу, привела лишь к возобновлению кровотечения. Чуть бы глубже чиркнуло и хана, через жизненно важную артерию вытекла бы вся моя тёпленькая, алая, жизненно важная жидкость. Прямо чувствую, что артерия где-то рядом.
Чуть тщательнее обыскав карманы, обнаружил во внутреннем кармане куртки несколько спиртовых салфеток, пару широких лейкопластырей и небольшой пакетик со странными таблетками, очевидно метамфетамин. В моих штанах лежал начатый тюбик бактерицидной мази, стерильный бинт и нитка с иголкой, лежащие ещё с того момента как Я зашивал рану соратника, оставил в кармане и забыл.
Чёрт. Соратник... На кого ж ты меня оставил? Ну что-же, это был твой выбор. Разорвав обертку, Я вынул спиртовую салфетку - небольшой клочок пропитанной спиртом синтетической ткани, толком продезинфицировать рану которым не удалось. Аккуратно вытираю кровь куском стерильного бинта, свожу концы раны друг с другом. ЧЁРТ, по телу проходит резкий болевой удар, как от удара током. Стиснув зубы перебираю бранные слова, не отражающие всего того букета чувств, который чувствуешь когда скользкая от крови кожа выскальзывает из сжатых пальцев и пальцы соскакивают на голое мясо. Превозмогая боль, тщательнее протираю шею и пальцы от крови. На этот раз Я к счастью смог удержать кожу и заклеить рану широким бактерицидным пластырем. Было бы неплохо зашить, но от переизбытка адреналина в ещё не вылившейся крови - руки дрожат хлеще чем у последнего алкоголика с бодуна. Проводить операции в таком состоянии, не имея даже зеркала и хоть каких-либо средств дезинфекции очень трудно и более того, чревато осложнениями.
Кажется, у меня поднимается температура, или это от волнения? Но преодолевая слабость, подымаюсь и иду. Выхожу из подвала на уже успокоившуюся от сигнализаций улицу. Воздух веет тревогой. Я мог бы передохнуть в подвале, но страх быть обнаруженным и пойманным преодолел это секундное желание.
Чувствую себя покинутым, куда идти не знаю, лишь какой-то непонятный адрес крутится в голове, так смутно и расплывчато. Без оружия чувствую себя таким слабым и беззащитным, будто выброшенный из панциря моллюск. Пистолет был продолжением моей руки, но теперь её будто ампутировали. Но даже это не главное. ОНИ УБИЛИ ЕГО, НЕТ БОЛЬШЕ СОРАТНИКА. Теперь я один на один со своими мыслями и особо тяжкими преступлениями за плечами. Что делать? Нет ни оружия, ни соратника, ни денег, идти некуда.
***
Москва не спит даже ночью, проходящие мимо, качающие задницами бляди, стайки гопников с пивом и кучки модных клубных пидарасов с удивлением и даже тенью страха озираются на меня, их оживленные разговоры примолкают, когда прохожу мимо них. Злыми глазами раненного волка смотрел я на них, грузно поднимая взор в чёрное, истыканное белыми дырами звёзд небо. Страшно суки? Раненный зверь опасен вдвойне, потому как свиреп и жаждет мести. Подойди ко мне любой из них, то холодный и острый коготь моего единственного верного спутника - складного ножа расцарапает их глотки, как это он уже делал, будучи в руках Соратника. Затем, подобно голодному вампиру, я высосу всё это текущее алое вино, лишь затем чтобы восполнить запасы своей утраченной крови.
Тихо жужжащие ночные фонари всё также непрерывно освещают грязные лавочки своим чуть синеватым безжизненным светом. Подхватываю горсть кажущегося чистым снега и протираю лицо, на острых, почти царапающих кожу кристаллах льда виднеется кровь, пытаюсь стереть её с лица и чувствую, что бровь разбита.
Интересно, как Я выгляжу со стороны? Берцы, простреленная дутая куртка, следы крови на шарфе. Глубокий капюшон толстовки скрывает мою бритую голову, сыроватый ветер бьет в лицо с кровавыми разводами и разбитой бровью. Этот ветер не пахнет морозной свежестью, он насквозь пропитан вонью бензина, выхлопных газов, перегара и дешевых духов, оскверненный ветер.
Слышится шум проезжающих и сигналящих вдали автомобилей, облепившая одну из лавочек кампания молодежи громко смеётся у меня за спиной. "Акционировал за Русь" - сумел различить Я в этом ублюдочном смехе. "АКЦИЯ" - сумел прочитать Я на погасшей витрине магазина вдали.
Иду, просто иду, пока не кончатся силы, подобно зомби, идущему на зов, пытаясь освежить в помутившейся памяти карту с улицами. Совсем недалеко прогудела сиреной несущаяся пожарная машина, чуть далее слышится сирена кареты скорой помощи. Чувствуется, как атмосфера в городе начинает понемногу закипать. А Я иду, несмотря на полное нежелание идти, вновь и вновь перенося вес тела с одной на другую, наливающуюся тяжестью ногу. Смутно представляю, где вообще нахожусь, какой-то лабиринт из серых панельных пятиэтажек. Не понимаю, к кому иду? Я не должен идти, Я должен был прыгнуть на гранату и отправиться в один из лучших миров. Черт, да каких миров? Да какая вообще разница? Возможно, Соратник бы сообразил, что нужно делать дальше.
Нет... Бред. Я должен. Я ДОЛЖЕН! Я должен продолжить РаХоВу. Я ПРИСЯГНУЛ, Я присягнул на верность Расе, поклялся кровью перед Богами. Это означает, что такова ИХ воля, и Я должен идти. Я должен бороться дальше. Боги испытывают меня, проверяют, каков Я в одиночку, ну что же, иду. Я иду на бой.
Мысли в голове перемешиваются, влезают друг на друга и я чувствую как становятся всё более похожими на несвязный бессмысленный бред. Просто иду.
***
Никаким боем посреди наставленных то в ряд то вразнобой одинаковых хрущёвок и обшарпанных зелёных девятиэтажек не пахло, впрочем, как не пахло там Богами и Расой. Освещаемые тусклым светом работающих через один фонарей, казалось, что отличаются друг от друга они только названием, выведенным голубой краской на белом фоне, одинаковых табличек на их торцах, одинаковые названия. Но одно из них как-то всколыхнуло моё сознание. Точно. Думаю мне туда, что-то в вспоминается с этим названием, что-то такое знакомое, не могу понять что. 24 - всплыло в моей голове. Это то, куда мне надо. Перед глазами уже кружится расплывчатый хоровод из огоньков фонарей и квадратных домов. Не могу сфокусировать зрение, организм требует покоя, кажется, Я потерял много крови и медленно умираю. Подволакивая негнущиеся ноги, нахожу нужный подъезд, застыл на миг и жму на блистающую кнопочку с цифрой 24. Жму и не отпускаю, динамик домофона противно пищит. Спустя показавшиеся мне вечностью 30 секунд, в динамике послышался тихий заспанный голос, возможно молодой девушки:
- Кто? - так протяжно и возмущенно. Спустя несколько секунд Я всё-таки расклеил слипшиеся холодные губы, и сквозь начавший уже мутнеть рассудок выдавил из себя:
- Хайль Гитлер! Я умер, иди за мной... - язык настолько заплетался, что можно было подумать, что говорит пьяный, если вообще из этого что-то было бы можно разобрать. В глазах сильно помутнело, и ноги подкосились, будто от удара по ним большим и мягким мешком. Врезавши мне в лицо - заледеневший бетон крыльца показался мне мягким и уютным, несмотря на веющий от него смертельный холод.
- Кто это?! Алло! Не молчите! Это ты? - услышал Я перед тем как услышать писк домофонной двери, сознание обуяла черная пелена.
***
Тьма сгущается, становится такой вязкой и в тоже время бархатной, она целиком обволакивает меня, всасывает и проглатывает. Тьма сжимает всё сильнее, не дышу, не чувствую тела, его будто нет, как нет и мыслей, лишь тьма и пустота. Тьма всё сильнее сжимает пустоту, и она взрывается тусклыми огоньками ночных фонарей. Я вижу с высоты очертания двора. Я помню, был я, умер здесь. Я лечу? Миг темноты и
я вижу себя со стороны, с высоты, вот он, это точно Я. Моё тело лежит и замерзает возле металлической двери в подъезд. Неужели это и есть смерть? Действительно умер? Тьма.
Вот видится из темноты мне сгорбленная фигура. Она быстрым хромым шагом идет в сторону моего тела, ветер развевает лоскуты рваного черного тряпья и обнажает синюшно белые, покрытые язвами костлявые руки. Из моей шеи опять течет кровь, тёплая, ещё живая кровь. Снова тьма. Сгорбленная фигура в тряпье нависла над бездыханным телом. Чёрт, мне страшно. Резкий порыв ветра дергает глубокий черный капюшон мантии, обнажая на миг жуткое старушечье лицо, оно до ужаса костляво и покрыто трупными пятнами. НЕТ. Она нависла надо мною и кажется, хрипло шепчет заклинания. Волна тьмы и я уже не вижу своего тела, слышу шипящий звук, будто кто-то тащит по полу что-то вроде мешка с песком, этот звук слышится всё сильнее. Вернулось ощущение тела, чувствую, что мои пятки бьются о ступеньки.
- Тяжелый ты - послышалось перед провалом обратно в темноту.
"Умер ли я?" - единственный вопрос, над которым я размышлял. Кажется, что в любую секунду могу открыть глаза и проснуться, но не могу, тьма держит меня, или я ослеп? Чутко ощущаю чье-то присутствие, кто-то однозначно смотрит на меня.
Чье-то робкое касание кончика моего носа подтвердило присутствие. Меня собрались распотрошить на органы? Или меня всё-таки взяли? НЕТ, этого не может быть!
Чувствую также робкие, но уже более продолжительные поглаживания моей щетинистой щеки подушечками пальцев. Теплая ладонь ложится на мой лоб и нежно гладит по обритой голове, пальчик со слегка острым ноготком будто пытается стереть что-то над ухом. Татуировка - пара скрещенных немецких гранат в рамке геральдического щита, для знающего человека это говорит о многом.
- Спиии... - прозвучал легкий, едва слышимый шепот. Шептать так заботливо, чисто и искренне может только девушка.
Что это? Моей щетинистой щеки легонько коснулось что-то теплое и нежное, облизнуло своим мягким теплом, согрело дыханием и исчезло, оставив легкую приятную щекотку.
Снова провал и глубокий сон.
***
Я расслышал, как он усмехнулся, после чего всё также смеясь, прыгнул на влетевший в окно предмет. Я слышу, как он смеется.
Комната вмиг озаряется слегка приглушенным звуком взрыва, взрывается пламенем и красным фонтаном брызг. Меня бьет взрывной волной и я, вздрогнув, подскакиваю.
- ХЫЫЫ ХЫЫЫ - с трудом выходит воздух из моего сухого как песок пустыни горла. Приподнимаюсь на локтях, чувствую, как руки дрожат, не могу ничего различить в темноте. С трудом ловлю темп дыхания, всё ещё задыхаясь и давясь воздухом.
- Что с тобой? Всё нормально? - раздался в темноте напуганный женский голос, он совсем рядом. Ощущаю, что нахожусь под одеялом в теплой постели. Где я?
- Ты, ты кто? задыхаясь, кричу в сторону голоса, едва различая в темноте движущийся ко мне силуэт.
- Тихо тихо, успокойся, всё хорошо - прозвучал голос совсем рядом - ложись, спи, завтра поговорим.
- Воды, пожалуйста - так жалобно и умирающе вырвалось из меня. Неужели я сейчас также слаб и немощен, как вырвавшийся из меня голос?
- Держи - протянул темный силуэт мне кружку с водой. Напиваясь теплой кипяченой водой, я разглядел в расплывчатом темном силуэте очертания девушки, в ночнушке.
Она забрала протянутую пустую кружку и рухнувшее в теплую постель моё тело вновь уснуло.
***
Утро надавило мягким светом. Лениво распахнув глаза, я увидел белый свет. Немного проморгавшись, этот свет сменился для меня узорами потолочной плитки, местами отходящей от потолка. Легкая, как дымок ароматной свечки желтоватая паутинка колыхалась в углу, на едва ощутимом, тёплом сквознячке.
Приподнялся и сел на кровати. Яркий утренний свет освещал скромно обставленную, аккуратную и чистую комнату, он буквально лился теплым потоком из окна, отражаюсь от стенки с книгами, телевизора и компьютерного стола. Очевидно я в зале однокомнатной квартиры. Сквозь белый тюль, утренний свет мягко отражается от матового циферблата часов, тонкие стрелки которых указывают на римскую цифру XII. Всё так чистенько и аккуратно, неужели меня не взяли? Куда я попал? Удивительно, руки не привязаны, ноги тоже свободны. Шея чешется... Аккуратно трогаю место пореза, подушечки пальцев нащупывают бугорки и торчащие нитки. Ощупываю лицо пальцами, на брови лейкопластырь. Подымаюсь и оглядываю своё тело, кажись похудел немного. Слышу, как в соседней комнате кто-то что-то жарит, видимо там кухня. Глаза бешено бегают по комнате в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. Сознание охватила тревога, что я здесь делаю? Где я? Что от меня хотят? Бегло оглядев письменный стол, хватаю канцелярский нож и с треском выдвигаю лезвие на 4 сегмента, попутно обратив внимание на отсутствие решеток на окне, всего третий этаж и растущее до второго дерево . Нос щекотнул теплый запах блинов, услышав слегка шаркающий тапочками легкий шаг, плотно прилегаю к стене возле блистающей непроглядным ребристым стеклом двери. Нельзя терять бдительности. Тонкое и острое лезвие ножа в моей руке уже готово резать артерии и полосовать мышцы. Дверь распахивается и, не заметив моей скромной персоны прямо за спиной, в комнату входит среднего роста худоватая девушка с небольшой стопкой блинов в руках. Чёрт. Думаю, я зря переполошился, кажется это она. Она развернулась ко мне, обрамленное слегка вьющимися натуральными темными волосами, чуть грубоватое лицо улыбнулось мне милыми ямочками на щеках.
- Гляжу идеш на поправку - отчетливо и без капельки страха в голосе проговорила она, раздражительно приподняв на мгновение свои до неприличия правильные черные брови - напугать меня хотел?
Эти слова буквально обезоружили меня, раздели догола и забили в холодный жесткий угол. Глядя в коварное лицо со столь неестественными на нём голубыми глазами, ситуация показалась мне до боли комичной.
- Что молчишь? Язык проглотил?
- ДААА... - возвращаясь из, мягко говоря "пикантных" воспоминаний месячной давности произносил Я, говоря скорей воздуху, чем ей. Вот уж не думал, что когда-нибудь с ней встречусь, впрочем, и она вряд ли рассчитывала на нечто подобное.
Со стуком поставив на табуретку подле дивана тарелку, она принялась пристально оглядывать моё замершее подобно нахулиганившему и пойманному с поличным мальчишке тело. Мне как-то не очень хотелось броситься, разорвать зубами всю её одежду, перегрызть сонные артерии и обезумев от страсти напиваясь кровью трахать её агонизирующее худенькое бледное тело - как Я это обещал с ней сделать при встрече, хоть она и не была против, по крайней мере, в пределах интернета.
- А я решила тут блинов тебе испечь, ты же мне писал как-то, что блины любишь, вот я и испекла, будешь? Еще не остыли.
- Может, вместе поедим? - преодолевая ком в горле, выдавил Я из себя, вспомнив, как писал ей про блины, что испеку их из нежной кожи с её выпуклых ягодиц. Такая противная дрожь пошла по рукам, похоже, что она заметила, что Я несколько взволнован.
После умывания и прочих утрене бытовых нужд, Я отправился на кухню, где меня встретила чашка чая с блюдечком сладкого яблочного варенья. Обмакивая блинчики в блюдце, и запивая теплым чаем, мы весело беседовали, улыбались, вспоминали свою переписку в интернете и разговоры по телефону - всё, что было между нами. Эти вздохи в телефонную трубку, фотографии, общение по веб-камере, смайлики в полных низменного разврата сообщениях и желание встретиться в реальности - вот и всё что связывало нас, если не считать разбавляющую обыкновенную животную похоть идеологию белого превосходства. А ведь именно она стала поводом для отправки двух цифр 8 в личку одной из социальных сетей, с этих цифр всё и началось, с этих двух поставленных на бок бесконечностей. Удивительно, но чем больше Я находил с ней общего в идеологии, тем меньше мы о ней говорили, сводя всё общение в откровенную пошлость и обсуждение того сколько у нас может быть детей в иллюзорном "белом мире". Да вот только моего предпочтения рукоблудию развод на "это дело" живых девушек она не одобрила, обиделась и назвав меня тупой похотливой свиньёй более со мной общаться не пожелала. Как же просто избавиться от человека в интернете: черный список, список невидящих, игнор-лист, антиспам - всё это придуманно для слабых людей, ведь на самом деле спам не настолько страшен, чтобы придумывать столько ухищрений против простого бота, отправляющего одно единственное сообщение. Но всего этого достаточно чтобы раздавить всмятку все мысли и чувства собеседника, а возможно и искренне любящего человека, чтобы не дать им дойти до себя. Безразличие - вот высшая мера наказания для творческого человека. На самом деле ей оказался небезразличен этакий Казанова нарасхват. Думаю спустя ещё пару дней, она бы остыла.
А вообще, из меня вышел бы неплохой брачный аферист, а что? Спортивен, красив, при необходимости умею крайне ладно говорить, немного работы над собой и вышел бы вполне хороший годный жигало, не тошни меня от одной только мысли, что мною будут пользоваться как проституткой.
Удивительно, но именно это ощущение переполнило меня в момент озаряющего оргазма, выведшего из тумана похоти и удовлетворения животных инстинктов. Интересно, соседи уже вызвали скорую и милицию? Неслышимые из-за громких стонов и змеиного шипения всплески остывшей воды, залили весь холодный белый кафель ванной комнаты. Блистающий своей чистотой и обильной влагой покрывался он мхом набухших половичков. Не очень то и удобно вдвоем в ванной. Она так громко дышит, такая тепленькая и уставшая. А ведь сколько крику было, сперва таких возмущенных и требующих прекратить, быстро сменившихся ответной лаской и поцелуями. Видимо ей просто не хотелось мочить одежду. Холодная плитка стены за гибкой ребристой спинкой явно мешает ей запрокинуть от наслаждения голову, выставляя напоказ краснеющую следами укусов и засосами тонкую бледную шейку.
- Ты меня любишь? - блаженно и так неожиданно прозвучало от неё, заставляя по-настоящему задуматься. Интересно, что отвечают в такой момент проститутки?
- Нет - честно осветил Я, думаю, иного ответа она не ожидала. Ответив на это блеском своих голубых глаз. Кажется, она всё поняла.
- Ну тогда сделай погорячее - подтверждая мои домыслы нарисовали в пространстве припухшие от укусов губки. Отвлекшись на миг от её дьявольски прекрасных голубых глаз, Я вновь включил воду, как вдруг почувствовал быстрое шевеление. Она проскользнула у меня в подмышке, и вид загрубевших острых сосочков загородил мне весь вид шумно брызжущего теплой водой крана. Я почти рефлекторно обнял её и принялся подобно младенцу обсасывать эти выделяющиеся на фоне блестящих от воды рёбер красноватые бугорки, как она, будто отвергая, плюхнула меня от себя в воду. Чувствую что-то мягкое и мешающее под собой, видимо это её футболка.
Как же она величава сидя на моем рельефном прессе, со всей нежностью поглаживаю это мокрое худое тело. Она очень странно глядит вверх, будто вместо беленого потолка видит небо. Не достающие до сосков черные крысиные хвосты черных вьющихся волос напрашиваются на сравнение со змеями медузы Горгоны, нашедшей лучшее применение своему Гераклу, чем в качестве каменной статуи. Будто молясь кому-то наверху, воздела она свои руки вверх. Про таких как она говорят не иначе как "доска два соска", если бы Я не общался с ней ранее - не позарился бы на это худое, почти мальчишеское тело. Проскальзывая и стопорясь, съехала её попка ниже, руки опустились мне на плечи и, улыбнувшись, она сказала, что научит меня любить. Хотелось бы верить. Надеюсь намокание раны на моей шее не грозит чем-то серьезным.
Кажется, эта страшноватая безгрудая сучка насытится еще не скоро.
***
Я не готов, Я никогда не был готов к такому повороту событий, почему всё несется так быстро? У меня уже нет сил, мне не успеть за несущимся поездом перемен. Чуть больше чем неделю назад в обыденном болоте моего жалкого существования казалось бы насупил яростный просвет. Я никогда не мог делать что-то самостоятельно, всегда нужен кто-то кто составил бы мне компанию, самостоятельно Я пожалуй только пришёл к идеологии белого превосходства. Любые мои попытки быть самостоятельным никогда не приводили ни к чему хорошему.
Я помню тот день, точнее вечер, точнее темную летнюю ночь, когда молодой парень одиноко сидел на качелях одного из многочисленных дворов родного провинциального эМска. Холодный свет одного из работающих через один фонарей подчеркивал очертания его одежды, придавал мужественности покрывшемуся торчащим пушком подбородку. С виду ничем не примечательная фигура, не покачивайся она на скрипящих зубами ржавых звеньев цепи качелях уже битый час. В окружающих пятачок детской площадки цитаделях девятиэтажек уже погасли все огни, вокруг не было ни души, но он всё ждал. В тени клетчатой бейсболки, окутанной иссиня черным капюшоном, казалось бы, светилось два кроваво-красных огонька. Нет, это лишь пафосная аллегория, но тому парню и впрямь казалось, что от переполнявшей его ярости вот-вот вспыхнут красным глаза и рано или поздно его новый холодный и не очень острый выкидной во всех смыслах нож насытит землю грязной и теплой кровью. Скрипели в такт качелям зубы, нет, у него не было глистов, этих пожирающих изнутри паразитов, в нём зарождалось нечто пострашнее. Он наконец то решился на отчаянный и очень рискованный шаг, страх и сомнения трясут сжимающую дешевый пластик угловатой рукояти руку. Дрожь усилилась, как только мантра из скрипов качелей сменилась булькающими басами подъезжающей издалека черной "семерки". Из остановившейся, наполненной волосатыми гориллоподобными выходцами вероятно из Закавказья детища российского автопрома, изрыгнулась небольшая хрупковатая девушка. Она была частью иного мира, чем её кавалеры, но уже сполна вдохнувшей всей его грязи. Красивая наружность, но с внутренностями малолетней бляди. Вероятно, она и жизни то не видела и не задумывалась о ней, кроме как всматриваясь в покрытие салона припаркованной в ближайшей лесополосе машины. Мне всегда было интересно, почему мы с ней так мало и редко гуляли, казалось бы, Я любил её, а она искренне любила меня. Это было как нечто такое романтичное, вроде любви Тристана и Изольды или ещё кого из этих выдуманных романтичных сказок. Ей нравились мои наполненные любовью к ней и расе стихи, её восхищала глубокомысленность моего слога, ладность и сюрреализм произносимого. Я не мог позволить себе даже лишний раз прикоснуться к ней, настолько она казалась мне чистой и непорочной. Но вскоре моё романтически-героическое сознание посетила хохотливая действительность, такая противная и грязная, налипающая смердящим черным гноем на душу. Она посетила меня неожиданно, будто следила за мною, точно также как и Я решил проследить за "своей" девушкой, мне просто стало интересно, куда она пойдет после очередной романтической прогулки... Пройдя пару дворов, шлюхa-действительность ошарашила меня молотом ярости по голове, это было нечто сверх из ряда вон выходящее, мою любимую, чистую и непорочную девочку уже ждала та самая черная семерка с поджидающей её кучкой толи армян толи азеров, в сортах говна как говорится пусть разбираются расологи. После того, как её прекрасную талию обхватила волосатая чуречья лапа, мне перестало казаться что это бред и какое-то дурацкое совпадение, ещё меньше мне стало так казаться после того, как она прыгнула в этот ара-мобиль. Моя романтичность растворялась, как и поднятые колесами ревущего недоавтомобиля клубы дорожной пыли.
Сперва я был просто ошарашен, произошедшее никак не вписывалось в представления шестнадцатилетнего романтика-расиста о жизни. Возможно, во мне именно тогда умер тот самый худой очкастый романтик, взамен которого зародился маньяк-расист. К сожалению, Я был ещё слишком глуп, потому спустя неделю жесточайшей депрессии и тлеющего огонька ненависти, я набрался смелости и особо не выбирая купил дешевый выкидной нож, которым собирался буквально распотрошить блядскую тушку той роковой обманщицы, к слову она даже ни разу не позвонила за ту неделю.
Я всегда думал что поистине дурацкие моменты бывают лишь в фильмах, но после того как в самый ответственный момент мою выкидную зубочистку наглухо заело, я понял какой я идиот на самом деле. Избиваемая моими тогда ещё дистрофичными руками визжала она как свинья, она узнала меня, но я не узнавал её, это была другая, продавшая своё тело и душу незнакомая мне шлюха. Та чистая и непорочная девушка умерла вместе со мной, остались лишь пьяная блядь и свихнувшийся маньяк в белом наморднике медицинской маски. Темная арка казалось бы многократно усиливала разыгравшийся в ней драмтеатр криков боли и отчаяния.
- ЭЭЭЭЭ БЛЯ - раздалось разъяренное чуречье блеянье, кричащей овцой врезалось оно в моё сознание, так неожиданно и совсем близко. Спиной Я почувствовал, что они приближаются, и рванул со всех ног. Бешеный бой сердца, холод по телу и гулкий бой в висках.
- СТОЯТЬ СУКА!!! - раздавался по округе пронзительный крик - ЗАСТРЕЛЮ ПАДЛА!!!
Хлопки выстрелов проносились по двору и отражались от домов в пустоту гудящим эхом, все 8 выстрелов, кажется я даже слышал как разбилось окно и несколько раз клацнули по бетону пули впереди меня. Никогда ещё не бегал так быстро, мои ноги с приличной скоростью пронесли моё худощавое тело километров 10, проходные дворы и редкие огоньки окон буквально мелькали перед глазами. В ушах всё повторялись эти крики и звуки выстрелов. Земля казалось, сама передвигалась под облаченными в камуфляж ногами, подобно бешеному неровному конвейеру. А ведь у них были стволы, боевые стволы и только благодаря везению я не слёг тогда с разящей пулей в теле.
Я совершил огромную ошибку и осознал это до конца уже лёжа в больничной койке. Перелом нескольких рёбер, ключицы, пары пальцев, челюсти, пробитая голова и сильнейшее сотрясение мозга, после которого я ещё долго путал произносимые буквы - таковой была цена совершенной ошибки. Глупо было полагать что те здоровенные борцухи не найдут меня. Повезло ещё что жив остался, наверное, потому что вовремя вырубился и меня приняли за мертвого. Странно, но только после попадания на больничную койку, преодолев эту бесконечную боль и рвоту, я осознал все те простые истины, что знал и до этого, но теперь прочувствовал на своей шкуре. Осознание вырвалось из меня всхлипывающей смесью одновременного смеха и плача, сковывающихся лишь сильной болью и лишь луч света правильной идеологии не давал мне отчаяться и покончить с собой, как хотел уже сделать однажды. Тогда, именно тогда, лежа таким жалким и беспомощным в гипсе, я ощутил в себе прямую линию с совершенно иным миром. Более я не читал о нём, не писал уже забытые стихи, а лишь молчаливо чувствовал эту связь с древними предками - славянскими и германскими варварами. Возможно, тогда ещё они не знали, что значит лицемерие, ложь и предательство, зато замечательно махали топорами и мечами в целях сохранения своей расы и народа. Глядя на облупившиеся желтые стены палаты, я не думал ни о чём, лишь отмечал то, что я не такой как снующие по коридору и лежащие со мной в одной палате люди, да и вообще не такой как все они. Не знаю, как по остальной больнице, но моя палата больше напоминала кунцкамеру, яркую презентацию уродства и дегенерации. Детские визги и топот в коридоре, будто снова били меня ботинком по черепушке. Хотелось взреветь и со звериным рыком перегрызть всем им глотки, но физическая и душевная боль подавляла мою волю.
***
Утро вновь озарило комнату, но уже не ярким и игривым, а хмурым и тяжелым, будто насильно принужденным светить светом. Он полностью соответствует моему состоянию. Ощущение как в алкогольной юности, будто жрал всю ночь дешевое пойло, а потом ещё и плюхами отполировал. Не очень приятно просыпаться в таком состоянии, да ещё и в объятиях малознакомой и кажется не совсем адекватной похотливой самки. Весь вчерашний день в туманных воспоминаниях, ощущение, что снова девственность потерял, будто опять нажрался коктейлей и в качающем пьяном угаре вступил в порочащую связь с павшей девицей, прилично обблевав её в процессе. Нет, Я не родился сверхчеловеком и никогда им не был, чтобы им стать, я должен разрушить себя до основания и выстроить заново.
А она всё ещё спит, вьющиеся волосы растрепались и взлохматились, подобно темной плесени пожирающе охватили они больнично белую подушку. Я осторожно взял небольшую их прядь и игриво пощекотал кончик её немного сгорбленного носа, придающего некой семитскости её вполне европейской внешности. Она оправдывала это тем, что просто ударилась в детстве о батарею. Гляжу как она просыпается, как раскрываются полные ясности голубые глаза, слышал в глазах только только проснувшегося человека можно увидеть душу.
- С добрым утром - улыбнувшись и как-то немного смущаясь, проговорила она, так чисто, совершенно не соответствующе окружающей обстановке.
Я не знаю что на меня нашло, какой-то всплеск отчаяния и ненависти к себе, он скопился где-то у меня в груди и мокрой волной разошелся по телу, перехватив дыхание, выплеснулся он через глаза. Я просто обнял её и заплакал, искренне, по настоящему, впервые за столько лет. Капля за каплей выходила из меня накопившаяся боль, но в миг всё это прекратилось, громким и резким шлепком.
- Хорош! Мужчина ты или тряпка? Прекрати ныть! - совершенно иным, грубым и жестоким тоном выкрикнула она, краснея от злости, точно также как краснеет моя щека от её удара. Вмиг я почувствовал стекленеющую ясность, целиком и полностью заполнила она мой мозг, ставя меня лицом перед фактами и серьезными вопросами.
- Я ненавижу, когда кто-то ноет! Если ещё хоть раз такое повторится, я тебя убью. Понял? - гордо и зло поставила она меня перед фактом, не предупредила, а именно поставила перед фактом. Такая злая и сильная, в жизни ещё не встречал таких. Мне уже совсем не хочется разможжить гордую голову этой горгоны и грубо надругаться над агонизирующим телом, мне просто хочется схватиться за голову и заорать от отчаяния. И в то же время мне так холодно без её объятий.
- Что пасть разинул? С добрым утром!
***
Я мечтаю спасти белую расу, но как это сделать, если расы как таковой нет? Я люблю белую расу, несмотря на то, что её нет. Я влюбился в созданный мною образ расы. По моему мнению, Я соответствую этому образу, отчасти. Она тоже соответствует, только на словах.
- Вообще круто, но правым до такого ещё ой как далеко, чурки скорей всего, алях акбар - паясничает она, увлеченно глядя последние видеорепортажи о происходящем в Москве.
- Почему ты так думаеш? - глядя как в порывах нескончаемой злобы обливаются слюной журналисты и телеведущие, поинтересовался Я.
- Да сам посуди, откуда у правых огнестрельное оружие и взрывчатка? Нет, я конечно знаю, что при желании всё это достать и сделать можно, но хватит ли духа? Скорей всего какая-то правительственная подстава всё это, в связи с надвигающимися выборами, хотят рейтинги себе поднять, вон ведь, сколько всех посадили, при том, что ничего такого правительственно важного за последнюю неделю не пострадало. Вон вспомни взрывы домов в 90е, то же самое и сейчас, жизни сейчас ничего не значат - рассуждала она. Обожаю когда девушки пытаются рассуждать, умная она однако, брюнетка, не знай правды - я бы охотно поверил во всё это.
- А ты бы поверила, что всё то что произошло в последнюю неделю, сделали всего несколько человек? Скажем человека два или три - вот так вот в лоб спросил Я.
- Знаешь, вполне реально, но только при одном условии, что это были бы как минимум Рембо и Терминатор, которым подсказывал как минимум Тайлер Дэрдэн из бойцовского клуба.
- А ты способна убить человека? - проигнорировав её насмешливый ответ, вновь спросил Я.
- Да, способна. И ты будешь первым, если не расскажешь, что тебя ко мне привело...
- Я бы рассказал, да как-то не очень тебе доверяю, боюсь, да и вообще не стоит тебе знать того чем я занимался последнюю неделю.
- Ах вот ты как. Я подобрала тебя замерзающим на улице, а ты значит вот так, давай рассказывай.
- Ну ладно, расскажу, ты только не психуй ладно? То что Я тебе сейчас расскажу, может навсегда изменить твоё ко мне отношение и возможно перевернуть всю твою жизнь. Ты готова? - так серьёзно и сосредоточенно начал Я свою речь.
- Ну, давай, рассказывай, я вся во внимании. Прям интересно, что такого ты сейчас расскажешь.
- ЭЭЭЭЭ ну в общем мы с пацанами решили сгонять на гиг, потом решили прыгнуть на чурок тут неподалёку, но нас шафки накрыли, Я до последнего дрался, нескольких порезал, потом мне один ножом по шее попал, Я всё думал, пиздец мне. Они резво разбежались, Я уж думал что сдохну. Но мне повезло что ты тут рядом живёш, дошел до тебя и свалился возле подъезда. Спасибо тебе за всё, ты меня спасла - В довершение своего рассказа я нежно поцеловал её губы - Спасибо.
- Да не за что, но Я сразу поняла, что не стоит скорую вызывать. У тебя там несерьёзный порез был, хоть и выглядел ужасно. Я люблю тебя.
После этих слов мы вновь слились в нежном поцелуе, она охотно поверила в мою ложь, хотя явно понимала, что на самом деле всё не так. Уж очень много несостыковок, да и вообще выглядит это всё фантастично.
- Ты хороший, очень хороший, очень светлый и добрый человек, я это вижу и очень ценю, но теперь расскажи мне правду, хорошо? Терять то тебе нечего, Я ведь вижу. Какой гиг? Какие соратники? Какие шафки? Расскажи, ведь тебе уже всё равно, Я же вижу. - Её слова были полны нежности и кажется искренности, всё-таки моя ложь не подействовала, слишком уж неубедительные аргументы для такой девушки как она, слишком хорошо знающей мою натуру.
- У тебя ведь дырки от пуль на куртке, кровь в ней засохшая, а рана на шее рваная, совсем не как от ножа. Ещё и магазин от пистолета в кармане штанов твоих был, с патронами. Может, ты не будешь больше лгать? Её слова были убедительны, а во взгляде не читалось и капли укора, Я просто следил за её губами, вырисовывающими в пространстве красивые слова, коими она пытается подкопаться под меня, узнать побольше, утолить скребущее изнутри любопытство.
- Всё-таки обшмонала - изрёк Я с неким недовольством.
- Ну а как я должна была стирать шмотки твои? Кстати кровь кое-где так отстирать и не удалось, шарф вон весь в бурых пятнах. Ну, ты давай, рассказывай.
- Есть вобщем за мной кое-что посерьёзнее баловства, да боюсь как-бы мне не пришлось убить тебя после моего рассказа. Так что давай лучше посмотрим телевизор, может передача какая начнётся, ну мне так проще будет рассказывать.
Но по телевизору шла реклама.
Однако спустя десять минут нашего совместного молчания, реклама прокладок, лекарств и шоколада сменилась тревожной музыкой очередной из новостных передач.
- В эфире новости и я её ведущая Валерия Либерман. Коротко о главном. В Москве были задержаны члены экстремистского сообщества, подозреваемые в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Подозреваемым инкриминированы обвинения в массе убийств, разбоев, грабежей и совершении террористических актов на территории Москвы, а также незаконное хранение и изготовление огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Участники банды называют себя не иначе как "Белая месть", по оперативной информации именно к их группировке принадлежала одна из так называемых "ячеек белого сопротивления", подорвавшая жилой дом на окраине столицы. Также по оперативной информации было установлено, что взрывы в эМске, а также массовый расстрел в церкви это дело рук их сообщников из так называемого "славянского фронта по освобождению Руси от инородной оккупации". При задержании было оказано сопротивление, в ходе которого двое сотрудников правоохранительных органов были убиты, трое получили серьезные огнестрельные ранения. На данный момент в столице многократно усилены патрули, введён комендантский час, ведутся поиски остальных подозреваемых - протараторила тревожный текст дикторша. На следующем кадре была уже показана оперативная съемка непосредственно задержания.
- На этих кадрах мы видим как бойцы СОБР штурмуют одну из квартир на окраине столицы. - Произносит голос за кадром.
На видео видно как группа вооруженных бойцов СОБР продвигается по лестничной клетке, а в обитую дерматином хлипкую деревянную дверь уже стучится участковый полицейский, спустя мгновение слышится разговор, понятный и без сопровождающих запись субтитров.
- Какого х<цензурный писк>я я должен тебе открывать мусор? Пошел нах<цензурный писк>й
- Попрошу не выражаться, на вас поступила жалоба от соседей, что вы буяните по ночам, людям спать мешаете, открывайте или я вызываю пожарных, и они демонтируют дверь, далее уже будем разговарива...
Не успел он договорить, как из-за двери приглушенно хлопнул выстрел, и резко дёрнувшись, участковый схватился за раненое плечо и с истошными криками свалился на бетон, начал по нему елозить как в эпилептическом припадке. СОБРовцы резко перегруппировались, а дверь с промежутком в две секунды пронзило ещё несколько выстрелов.
После этой фразы в дверь в ответ посыпались очереди из "каштанов", один боец попытался оттащить хлюпающий кровавой кашей изо рта уже очевидно труп участкового.
Далее видео прерывается и на следующих кадрах видно, как на паласе вниз лицом со спущенными штанами лежит четыре человека в наручниках, ещё один в неестественной позе и без наручников, труп. Чуть дальше лежит изъятое оружие - обрез трехлинейки Мосина, обрез охотничьего ружья, ПМ и CZ75 - пистолет чешского производства.
После чего, объектив камеры перемещается в сторону висящего на стене флага со свастикой.
- Сообщается также, что несколько участников банды на данный момент находится в бегах, вот их фотографии. - Проговорила диктор, и на экране было показано несколько фотографий, названы паспортные данные и особые приметы, а также обещание крупного денежного вознаграждения за ценную информацию об этих людях.
- Офигеть, так ты что? Один из них? - распахнув от удивление свои голубые глазища, с некой ноткой испуга произнесла моя единомышленница.
- Да нет, не из них, тут всё гораздо проще, но вряд ли ты поверишь конечно.
- Ну, так расскажи, не клещами ведь из тебя каждое слово тянуть, много трупов за тобой?
Тем временем по телевизору репортаж о пойманных неонацистах сменился типичным скучным репортажем на тему развивающейся экономики.
- То что сейчас показали, это полный пиздёж, какая ещё "белая месть"? Какие ячейки? Славянский фронт ещё какой-то придумали. Сама подумай, то что это бредом попахивает тебе не кажется?
Мой дальнейший рассказ она слушала молча, а в один момент даже слегка раскрыла рот.
- Он был мне как брат, понимаешь? Теперь его больше нет - говорил я, уже не сдерживая слез, хоть в эти моменты я и мог показаться беспомощной тряпкой, но от этого мне становилось легче. Я просто обнял её, я слышу как бьется её сердце, а губы шепчут что всё хорошо, что мне очень повезло, что отныне со мной она. Я просто слушал, как бьется её сердце, а шепот становится более прерывистый. Она гладит меня по обритой голове, а я просто смотрю в стену и плачу, от этого мне становится легче. Кажется, теперь плачет и она, но она то почему?
***
Последующую неделю я ничего не делал, это было лучшим временем поразмыслить, по нескольку часов в день я читал статьи и смотрел передачи на тему того что творилось всю ту неделю, когда ещё был жив Соратник. Это была лучшая неделя моей жизни, а теперь же мне предстоит подумать, хорошенько подумать над всем случившимся. Переполнявший меня гнев постепенно сошел на нет и постепенно сменился здоровым рассудком. Во время кровавой эйфории Я как-то совершенно забывал о многих мелких вещах, на которых пожалуй чудом не погорел. А вот на следы моего соратника похоже вышли бы в скором времени, знай сыщики хотябы отпечатки его пальцев, потому как оказалось - номер на его утерянном во время потасовки с гопотой любимом ноже был как оказалось не только для красоты, теперь у следствия появилась огромная такая зацепка, ведущая в провинциальный эNск, откуда собственно и был начат его кровавый путь. На меня же нигде ничего не указывало, будто я ничего и не делал, будто меня вообще нет. Со смертью соратника настала и моя смерть, что-то будто вырвали из меня, долго копаясь в душе перед этим. Теперь я другой. Навсегда другой
***
Я плохо осознаю происходящее, чувствую что деградирую. Нет, я не тупое похотливое животное, но черт возьми, это помогает мне забыться. Я не понимаю что это, искренняя жалость или то, что принято называть таким многозначным и глубокомысленным словом как "любовь". Думая о ней, я отвлекаюсь от навалившегося груза горя и неизвестности. Она говорит, что не любит меня, просто обстоятельства так распорядились, что иначе я её убью. Да, я действительно был бы рад вспороть этот, будто срисованный с обложки глянцевого журнала подтянутый животик, после чего изучить её содержимое, только затем чтобы убедиться, что она настоящая. Нет, она действительно настоящая, её запах дурманит моё сознание, но не более чем едкий аромат пороха. Всхлипывания, шипение и сладостное мычание никогда не заменят мне хрюкающих звуков отделяемой от тела головы, а вскрикивания не заменят резких звуков выстрела и нелепо грохающегося тела. Она красивая, но не красивее вида струящегося из перерезанной артерии ручейка крови, или растекающейся нелепыми брызгами жидкой кашицы мозгов. Несмотря на все её старания - она никогда не доставит мне подлинного удовольствия, ведь это всего лишь похотливая самка с заморочками в голове. Сверстница, но что-то не позволяет мне относиться к ней на равных, не верю ни одному её слову, но проверить думаю стоит.
Она говорит, будто потеряла смысл жизни, что ненавидит всех тех, кто разрушил её чистую и светлую мечту, не желает погрязнуть в грязном и смердящем болоте этого мира. Забавно, именно также думал и я, теперь мне уже поздно думать, я выбрал свой путь и решил идти по нему до конца, назад дороги нет.
- Знаешь, а ведь я сразу поняла, что это ты, сердцем почувствовала что ты, именно ты рядом... - звучит от неё так глубокомысленно и задумчиво. Я бы может и поверил, если бы верил в то, что девушки это нечто высшее, чем самки человека, предназначенные лишь для размножения себе подобных. Я женоненавистник? Не думаю, просто к ним безразличен, да и к ней тоже, лишь пронзительные голубые глаза что-то так больно задевают внутри меня.
- Тебе не понять меня, ты лишь мужчина, вы бесчувственны и никогда не сможете понять, что чувствует женщина, ребенка которой убивают на глазах у неё и окружающей безразличной толпы, так вот раса для меня как ребенок. Ты ничего не понимаешь.
На самом деле Я всё понимаю, ведь её детство было лишено радостей. Её отец бросил семью когда ей было 7 лет и более она никогда о нём ничего не слышала, мать же первые 5 лет держалась как могла, но вскоре сперва понемногу, но планомерно скатилась в пьянство. Сперва это выглядело не так страшно, но вскоре появились собутыльники и вещи из квартиры стали пропиваться, несмотря на все психи и истерики дочери - по ночам происходили дикие пьянки с драками и орами. Квартира постепенно стала походить на притон с наваленными кучами нестираных шмоток, пустыми бутылками, объедками и окурками на полу. В школе прекрасно знали о положении дел в этой семье, потому к её неуспеваемости относились снисходительно. Но вскоре собутыльники её матери стали приставать и к ней - ещё невинной пятнадцатилетней девочке, вынудив однажды уйти её из дома. Именно тогда на неё - мерзнущую сидя на лавке в стужу одного из осенних вечеров, обратила внимание кампания молодых людей. Они пили пиво, курили и смеялись, периодически бросая бьющиеся со звоном стеклянные бутылки куда-то в сторону одной из строек и отходя за дом по нужде. Визжали и смеялись находящиеся рядом с ними девушки, то и дело выкидывали сальные шуточки парни. А она сидела, просто сидела и думала о том, что дома её никто не ждет, а мамаша по её приходу либо не откроет дверь, либо вновь её изобьет, если вообще очнется из своего пьяного угара.
Она расслышала их разговоры. Одной из тех хохочущих девушек показалось подозрительным, что какая-то странная девочка уже довольно долго сидит на лавке, повесив нос и не подавая особых признаков жизни.
- Ты чего сидишь тут так долго? Ждешь что ли кого-то? - дохнув столь ненавистным ей перегаром, спросила подошедшая девушка лет 20и со странной прической на голове и банкой слабоалкогольного напитка в руке.
- Нет, просто так сижу.
- А что домой не идешь? Темно уже. Ты где живешь?
- Далеко, не хочу домой - несколько грустным голосом ответила она. К лавке уже подтянулась вся остальная кампания, в её глазах выглядели они весьма необычно - дутые как парус громко шелестящие куртки из блестючей ткани, шарфы разных футбольных клубов, у некоторых болтались спущенные подтяжки на закатанных джинсах. А сбитые носы на высоких и грубых тяжелых ботинках, вкупе с разбитыми кулаками и шрамами на обритых головах, намекали на частое их использование в качестве подспорья в уличных драках.
- Домой что ли не пускают? Так ты скажи, мы разберемся - вмешался шкафообразный розовощекий парень, с под ноль обритой головой и массивной блестящей цепью на штанах.
- Ага, разберемся - почти единогласно поддержали его остальные парни и по кампании прошелся легкий пьяный смешок
- Да нет, сама ушла
- Родители то волнуются наверное, шла бы домой то, переживают уже наверное за тебя, места себе не находят, а ты сидишь тут, кончай фигней маяться - говорила та девушка с непонятной стрижкой.
- Не переживают.
- Понятно, показывай где живешь, мы сейчас живо эту проблему решим - уже приняв боевитый вид, с неким задором сказал тот шкаф
- Да давай, ща мы тут всё - поддержали его товарищи
- Ребят, дело конечно святое, но у нас всего пол часа до концерта, побыстрее бы как-то - напомнила дружной кампании полноватая девушка с крашеными в ярко красный волосами - долго там до тебя?
- Ну, в общем да, минут двадцать ходьбы
- Понятно - задумчиво выцедила сквозь зубы стриженая - слушай, а пошли с нами на концерт.
- Но у меня нет денег
- Да там не дорого, мы за тебя заплатим, небольшой концертик, так сказать для посвященной публики - допив пиво и культурно выбросив бутылку в урну, проговорил бритоголовый шкаф.
- Не боись мы добрые, не кусаемся. - Спаясничал самый низкорослый из кампании. - Ты вроде белая, не чуркобеска какая-нибудь
- Ну ладно, далеко идти?
- Да нет, в пяти минутах отсюда, ночной клуб небольшой, "Белый каратель" выступает, с области банда, дебют ихний.
- А что за музыка то?
- РАК, ну это как рок, только более агрессивный, тематический такой, со смыслом.
Этот концерт стал для неё первым шагом становления на светлый путь белого расизма, хоть она ничего и не поняла из песен этой играющей на расстроенных инструментах и дико орущей брызжа слюнями в микрофон что-то типа "НЕ ЩАДИТЬ УБИВАТЬ УБИВАТЬ ЧЕРНОЖОПЫХ УБИВАТЬ" группы, зачем-то повесившей за собой нацистский флаг и несколько черных флагов с черепами и какими-то неизвестными ей тогда символами. Хоть к ней несколько раз подкатывал то один, то другой пьяный скинхед с непристойными предложениями и даже непонятно как там оказавшийся её в стельку пьяный одноклассник, концерт ей очень понравился. Её несколько раз угостили пивом, и в алкогольном забытие, она отключилась, едва присев на стул в коридоре возле входа в клуб. Очнулась она уже поутру, в непонятном месте, в одной кровати с той самой, странно стриженой девушкой и чувством что тоже уже... Девушка.
Но на вопрос о том, что случилось - она ответила ей лишь похабными поглаживаниями, загадочными взглядами и многозначительным "а ты вот не помнишь?". После чего хихикнув, показала ей на своём телефоне низкокачественное порно-видео лесбийской тематики. А язвительная шутка про гибкий язычок вызвала у неё спазмы желудка и сильную рвоту. Но на тот момент это осталось между ними.
Вскоре она прониклась данной идеологией просто насквозь, а новые друзья настолько запугали собутыльников её матери, что попойки передислоцировались в чью-то другую квартиру, а эта стала потихоньку возвращаться в жилой вид.
Не миновала её и волна ставшего модным в одно время человеконенавистничества, в чём мы впрочем, с нею схожи. Когда ей исполнилось 18 - её мать умерла от отравления некачественным спиртным. Впрочем дочурка не особо горевала по этому поводу, ведь ей в собственность перешла хоть и небольшая, но двухкомнатная квартира. Вскоре её околоправые страсти поутихли, а бывшие друзья будто испарились - кто завел семью и интерес к данной идеологии скатился до "правильного воспитания детей", кто-то сел за банальную уголовщину, кого-то убили в потасовках, а кто-то и по сей день ездит по концертам и бьет татуировки, только уже немного другой тематики. В общем, до всех этих людей ей более не было ровно никакого дела, за исключением одной подруги, с которой вела совместный бизнес по продаже "фэйковых" шмоток и кроссовок под известные и любимые околоправыми модниками фирмы.
***
- Ну чем тебе не нравится? По-моему нормально смотрится, неброско, не скажешь что ты террорист там какой-то, обычный парень, специально для тебя самое неприметное подобрала.
- Ты не обижайся конечно, но по-моему я в этих шмотках как-то не очень смотрюсь.
- Ну, уж извини. Косухи, бомберы и говнодавы не вожу, спроса нет. Что есть остальное, так на тебе это вообще полный пиздец будет.
- М-да - цокнув языком сказал Я. Не сказать, что тот кого я видел в зеркале выглядел совсем отвратительно, но одев какие-то непонятные малость зауженные коричневые джинсы, очевидно онанистскую толстовку с тремя Х и какие-то очевидно моднявые кроссовки - я уже был не я.
Тем временем по телевизору был показан репортаж, в котором фигурировали я и тогда ещё живой Соратник. Я не вытерпел. Просто скорчился и зарыдал, это было для меня слишком больно, не могу преодолеть это. Пустота в голове, никакого желания что-либо делать, даже спустя неделю эта рана всё также болела и кровоточила. Соратник погиб. Удивительно, но даже во снах он мне ещё ни разу не явился, сны почти покинули меня. Очевидно это была некая защита моей психики от погружения в моё жуткое подсознание пугающее жуткими образами, окунувшись в которое я окончательно сойду с ума, во мне пробудится животная дикость и я брошусь на эту обнявшую меня милую любвеобильную самку, излишне любвеобильную. Просто возьму и проломаю ей голову чем-то тяжелым, а затем в порыве ненависти изнасилую.
Однажды Соратник рассказал мне, что как-то уничтожил последний оплот своей любви и человечности, просто взял и размозжил топором, после чего изнасиловал и сжег. Этим он уничтожил последнюю иллюзию своей любви, оставив вместо неё в душе грубую рваную рану, залечить которую навсегда могла лишь смерть. Вероятно он ещё мог полюбить, но в его мутных темных глазах мало кто в этом мире смог бы разглядеть капельки того что можно назвать человечным. В них пылал первородный огонь, тот самый огонь, из которого и была сотворена Мидгард-земля, тот самый огонь, что похитил некто из эллинской мифологии у Богов, за что и поплатился. Звериная озлобленность и тяга убивать, жестоко и без лишних церемоний - именно так и выглядел тот огонь, что раздул в себе мой Соратник. И лишь во сне он был многословен, когда разговаривал со своей последней любовью.
Как-то он рассказывал, что ему понравилось с трупом. Врал скорей всего, шутил. Я тоже как-то хотел попробовать, но не получилось, не привлекло, пришлось весьма артистично и оригинально отшутиться. Он искал одну единственную, а найдя - уничтожил, выбрав иной путь, который не предал до конца. Возможно, это был просто аффект, в состоянии которого он прошел весь свой путь.
Мой подробный рассказ о жизни и смерти Соратника кажется сильно впечатлил её, вряд ли когда-нибудь она услышала бы такую историю, при этом не являющуюся выдумкой.
- Ты хорошая девушка, но зачем тебе всё это? Ты ведь не способна убить, тебе незачем со мною связываться - глядя своими покрасневшими заплаканными глазами в её голубые льдинки, едва не выкрикивал я.
- Мне нечего здесь делать, я уже насмотрелась на все прелести этого мира, гнилой действительности, на тварей всех этих лживых, нам есть что делать, поверь - шептала она одновременно с моими словами, руша мою уверенность в своих словах - если ты уйдешь, я покончу с собой и это будет на твоей совести. Ты ведь этого не хочешь?
Удивительно, но иногда так бывает, малознакомые люди находят в тебе то, что ты сам никогда не увидишь многими годами. Я действительно не хочу чтобы она умерла. Она как искорка света во тьме, в моей душе, этой пытающейся вырваться из каменного скворечника птице, из последних сил бьется она в серые стены безразличия и гнетущей скуки. Кричит она, пробуждая из неведомых глубин тьмы моего сознания самого ужасного монстра - мои ночные кошмары, начавшие вырываться в действительность.
- Помоги мне - так удивительно просто, но наполнено глубоким смыслом, иным, чем я слышал когда-либо. Это дернуло острым крюком, заставляя кровоточить с новой силой не зарастающие стигматы на моем ещё не сгнившем сердце. Возможно она видит во мне перемены в своей серой жизни, такой скучной и рисующей всё новых розовых червей - шрамы на бледной худобе её рук, расползающиеся небрежными рунами и выпуклой остроконечной свастикой. Возможно, именно таким был и её внутренний мир.
- Я... Я ненавижу тебя - ощутив вновь эту нескончаемую душевную боль сказал я, всё что смог сказать - потому что люблю.
Более Я не в силах скрывать всё то, что копилось во мне годами. Я так и не научился ненавидеть девушек, или хотя-бы быть безразличным.
- Помоги - прозвучало как заклятье.
***
Красные глюки стекают по стенам, медленно медленно, плавно плавно. В чём суть бытия? Суть... Суть. Суть вашу, какой во всём этом смысл? Смысл. Иди, ищи свищи его, как и возможность вернуться, а куда вернуться? А главное - надо ли? Черт. Опять кровью всё заляпал, ну прям свинья я какая-то. Зачем было так яростно лупить уже дохлую человеческую тушу? Пичушкин говорил, что его рука хорошо помнит молоток, моя же рука хорошо запомнила топор. Клянусь, любимое моё оружие, только вот пол теперь весь заляпан. Замечательно за солью сходил блять.
- Что завис? Валим отсюда - саблей разрубило всю эту ватную пустоту в моей голове, точно также как я разрубил напополам череп жирной домохозяйки, жалко что всё не получилось так чисто как хотелось, видимо я теряю форму.
- Валим. Валим валим валим, оглох чтоли?
Она нервозна, ей сейчас кажется, что все силы правопорядка уже выехали на вызов и окружают дом полчища камуфляжных человечков в масках и с автоматами. Я не могу ослушаться, и покорно подобрав умытое кровью вперемешку с жидкой кашицей мозгов орудие труда, отправляюсь в бег, будто стартовавший спринтер, перед лицом распахнулась дверь, окно, четыре этажа самоубийства и пьянящая свежесть, смертоносно приблизившаяся покрытым бугристым ледяным панцирем асфальтом. Шлепок и я подскакиваю в электрическом разряде. Вокруг мрак и пустота, всё пусто и я уже пуст, как и задыхающаяся черным дымом мрака комната. Задыхаюсь этим дымом, не могу продохнуть, будто кто-то душит и, заглотив колючего воздуха, я бешено вскрикиваю. Лишь тычки жестких костяшек и крики о том, что всё в порядке, прерывают этот протяжный гласный звук, отражающий моё внутреннее состояние.
Ловлю темп дыхания и бешено насыщаюсь холодным кислородом. Всё в порядке. Я проснулся. Её теплые объятия возвращают меня в кошмары ночи. Всё хорошо. Всё как обычно.