По Каштановой улице, в сторону дома авиатора Роберта, шагал шеф городской полиции. Он приближался медленно и неотвратимо, как объевшийся марципаном бегемот. В темно-синей с лиловым отливом форме он был похож на спелый баклажан, затянутый в кожаную портупею. Узкие ремни врезались в пышное тело, словно бечёвка в ветчину.
Линда, дочь Роберта, завернулась в гардину, чтобы её не было видно снаружи, и выглядывала одним глазом в окно, подсматривая за ранним незваным гостем.
Полицейский шествовал важно. Через каждые шесть шагов он останавливался, обмахивался форменной фуражкой с блестящим козырьком и протирал мятым клетчатым платком вспотевшую лысину.
На улице, несмотря на ранний час, уже было жарко. Листья на липах лоснились и истекали соком. Голубое небо покрылось по горизонту кудрявыми облаками. Всё вокруг предвещало погожий день и невыносимую жару. Но на душе у девочки заморосил осенний дождик.
До недавнего времени жизнь казалась ей ровной, словно аллея в городском парке, по которой она всё лето, с утра до вечера, гоняла на роликах. Линде нравилось, когда медовый ветерок рвал из волос ленту и щекотал разгорячённые щёки. Она любила, когда от скорости закладывало уши, хотелось визжать и смеяться. Мир распахивал навстречу объятия и она падала, зажмурившись, в его мягкие ласковые ладони. Местами гладкий асфальт пересекают трещинки-неприятности, через которые надо перепрыгивать. Их нельзя задеть даже случайно! Тонкие и незаметные, но если заступишь - случится беда. Глупое суеверие. Недавно Линде исполнилось тринадцать, и она ни за что на свете, не созналась бы, что в это верит.
Этим утром Линда поняла, что на одну из таких трещинок она всё-таки наступила, и та, прямо на глазах, превратила её жизнь в широкий заросший колючками овраг.
На жестяной отлив окна плюхнулся жирный голубь. Он неторопливо прошёлся взад и вперёд, посмотрел на девочку оранжевым глазом, важно курлыкнул и постучал клювом в стекло.
- Кыш, предатель, - прошипела девочка.
Полицейский бросил суровый взгляд на окно, за которым пряталась Линда, и зябко передернул плечами. Он никого не заметил, но по спине у Линды зацокали морозные иголочки.
А ведь утро так прекрасно начиналось. Линда проснулась от предчувствия чего-то необычного и волшебного. В животе кувыркались игристые пузырьки. Такое бывает, когда ждёшь новогоднее утро с подарками под пушистой ёлкой, или начало школьных каникул, или день рождения, и вот праздник внезапно настаёт. Хочется петь, подпрыгивать на пружинном матрасе до потолка, кувыркаться через голову, или помочь незнакомому человеку.
Она и правда собиралась сделать что-то полезное. Хоть посуду помыть (надо же когда-нибудь начинать), но прежде чем нырнуть в водоворот бытовых забот, позволила себе чуть-чуть, самую малость, полюбоваться видом из окна. Совершенно случайно она заметила тёмную точку в конце улицы, и в груди шевельнулось недоброе предчувствие. А уже через десять минут эта точка оформилась в тучную фигуру унылого шефа городской полиции на пороге дома.
Полицейский поднялся по ступенькам крыльца, взялся за дверной молоток и стукнул три раза. Линда сползла под подоконник и прижалась спиной к прохладной стене.
Отец вышел навстречу гостю:
- А! Доброе утро, старина Брукс!
- Очень в этом сомневаюсь, Роберт. Очень, - пробурчал полицмейстер.
- Что случилось?
Взрослые разговаривали достаточно громко, и девочка всё прекрасно слышала через приоткрытое окно.
- Как обычно, - вздохнул мистер Брукс, - я был бы рад заглянуть к тебе просто так, на чашечку чая, поболтать о пустяках, но твоя егоза не даёт никому расслабиться.
- Опять что-то натворила? - голос отца стал бесцветным.
- Обсудим это с глазу на глаз?
Мужчины вошли в дом. Линда услышала стук подбитых стальными подковками сапог по паркету. Заскрипели половицы. Сердце девочки колотилось как спицы велосипеда о прищепку. Они всё узнали? Как? Или, может, Маркус проговорился?
Она на цыпочках подкралась к двери спальни. Выглянула и заметила как в конце коридора промелькнула тёмно-синяя форменная куртка. Тяжёлая дверь кабинета отца сердито хлопнула, отрезав от посторонних ушей мужской разговор.
Линда прикусила губу и прошмыгнула по коридору, до лесенки, которая вела к обитой железом дверце в потолке. Девочка мигом вскарабкалась наверх, поднатужилась и откинула люк.
На чердаке царил душный полумрак лишь узкий пучок света проникал под крышу через квадратное оконце. В ярком луче плясали пылинки. Линда обычно любовалась этим танцем, но сейчас было не до этого. Она отсчитала десять шагов в сторону дальней стены, встала на колени на пыльный пол и подцепила перочинным ножом рассохшуюся доску. Ржавые гвозди давно рассыпались в гнёздах поперечной балки. Половая доска слегка отошла в сторону, Линда прильнула к образовавшейся щели. Отец стоял внизу, прямо под ней, а перед ним, заложив руки за спину, перекатывался с пятки на носок грузный полицмейстер.
- Роберт, я всё понимаю... Мы все понимаем и сочувствуем тебе, - бубнил Брукс. - Но должен же быть предел? Девчонка словно одержимая. От неё никому нет покоя. Сделай, наконец, с этим что-нибудь!
Отец стоял, опустив голову, как провинившийся школьник, и невпопад кивал.
- Если тебе нужна помощь, ты только скажи. Мы все готовы помочь. Мы ведь понимаем, как тебе нелегко воспитывать дочь одному.
- Я поговорю с ней.
- Разговоров мало, - покачал головой Брукс. - Раньше ты уже говорил. Я говорил... Все говорили... И что толку? Слова, слова, слова. Она же никого не слушает.
Отец вздохнул:
- Я поговорю с ней.
Мистер Брукс хмыкнул, достал платок и промокнул пот на лысине.
- Ладно, Роберт. Исключительно из уважения к тебе, я пока не дам делу ход. Постараюсь успокоить Шлиссуса и мадам Ираину... Она, конечно, склочная дама, но материнские чувства в ней ещё теплятся. Попробую найти подходящие слова.
Линда хитро улыбнулась. Так это из-за дурацкой старухиной таксы? Это же пустяк, ничего серьёзного. Дождь прекратился и запели кузнечики.
- Но это в последний раз! Понял, Роберт? Я не могу вечно прикрывать эту дрянную девчонку!
- Не называй её так.
- Прости.
Полицмейстер нахлобучил головной убор, отсалютовал Роберту и вышел из кабинета. Снова послышалось цоканье подковок. Жалобно скрипнула входная дверь. Отец остался стоять, понурив голову.
Линда, стараясь не шуметь, пристроила доску на место, прокралась обратно к люку и спустилась к себе в комнату. Но едва она устроилась за письменным столом, в коридоре послышалось лёгкое шарканье, отец по старой лётной привычке сначала ставил ногу, а потом переносил на нее вес тела. Раздался легкий стук в дверь.
- Линда.
- Да, папочка?
Роберт вошел в комнату и посмотрел на дочь долгим немигающим взглядом.
- Нам нужно серьёзно поговорить.
Линда повернулась в сторону отца и сложила руки на коленях, словно прилежная ученица и послушная дочь.
- Когда ты улетаешь? - спросила она, прикрыв глаза густыми ресницами.
Отец вздрогнул и нахмурился.
- Да... Сейчас не об этом. Но как ты догадалась?
- Перед вылетом ты всегда волнуешься, папочка.
- Погоди, я не для того пришёл.
Линда вспорхнула со стула, стараясь незаметно отряхнуть от пыли юбку, обвила руками шею отца и зашептала на ухо.
- Папочка! Ты у меня такой замечательный. Я тебя так люблю! Я хотела признаться в том, что мы немного покрасили старину Рекса. Но не волнуйся, ему это даже понравилось. А его хозяйка просто не привыкла, поэтому сердится. А когда ты меня с собой возьмёшь?
- Не тараторь, егоза!
Линда почувствовала, что отец немного смягчился, отстранилась и скромно улыбнулась.
- На тебя жалуются все жители Нэвидолла, - сказал отец.
- Ну, не все, а только Мадам Ираина.
- Разве я называл её имя? Почему ты про нее вспомнила?
Линда сложила руки на груди.
- Папочка, я же твоя дочь! Я сообразительная. Покрашенный Рекс - её пёс. Я слышала как приходил мистер Брукс. Вы с ним о чём-то говорили, и он вышел весь такой красный. Он нажаловался, что мы покрасили пса? Я даже не понимаю, на что сердится Мадам Ираина. Мы с Маркусом не нарочно, мы случайно.
Роберт приподнял брови. Линда улыбнулась и продолжила:
- Он Рекса держал, а я цветочки рисовала кисточкой. Очень красиво вышло. Пёсику тоже понравилось, он только один раз меня укусил. Не сильно. А вот мадам Ираина из-за чего-то разнервничалась. Полквартала за нами с палкой гналась и слова нехорошие кричала!
Глаза у Роберта стали колючие и холодные. Он отстранился от дочери и нахмурился. Густые брови встопорщились так, что он стал похож на сердитого ворона.
- Что ж, хорошо, что ты ещё и в этом призналась.
Холодок побежал по спине Линды и вцепился когтями в волосы на макушке. Слова "ещё и в этом", а также тон, с которым отец их произнёс, - ей не понравились. Что-то опять пошло не так.
- А разве вы не про это говорили с мистером Бруксом?
- Нет.
Линда прикусила губу. Она завела руки за спину и скрестила пальцы:
- А про что?
- Надеюсь, ты сама во всём сознаешься. И про другие проделки расскажешь.
Линда наморщила лоб:
- Не припоминаю... Ой, папочка, у меня голова разболелась, и в горле першит. Кхе-кхе... Можно, я прилягу отдохнуть?
- Умаялась, милая, - произнёс отец ледяным тоном. - Что ж ложись, отдыхай. У тебя будет достаточно времени, чтобы набраться сил и поразмыслить, пока я не вернусь.
- В каком смысле?
- За свои поступки надо отвечать. Нельзя вести себя так безответственно. Поэтому я наказываю тебя, запрещаю выходить из дому... м-м-м... неделю.
Линда не смогла сдержать улыбку, она не ожидала, что так легко отделается. Отец заметил радостное настроение дочери:
- А может, пригласим тётушку Асторию? Пусть приглядит за тобой, пока меня не будет.
- Только не это, папочка! Она же меня пирогами закормит и расспросами замучает. А ещё вдруг про молодость свою начнёт вспоминать.
- От этого ещё никто не умер.
- Я буду первая, папочка! - воскликнула Линда в отчаянии. - Уже сто раз одну и ту же историю слышала, это невыносимо!
- А каково мне выслушивать постоянные жалобы на тебя.
- Я исправлюсь!
- Когда же ты повзрослеешь?
- Я уже взрослая, - буркнула Линда. - Ты не заметил?
Отец покачал головой. Он погладил дочь по светлым кудрям, приобнял за плечи.
- Почему бы тебе не стать как другие девчонки? Заведи подруг, начни играть в куклы...
- Не хочу быть как все!
- Наверное я что-то упустил в твоём воспитании, - вздохнул Роберт. - Самонадеянно полагал, что справлюсь.
- Ты справился.
Линда заглянула отцу в глаза, но тут из кармана её жилетки выскользнул перочинный нож и воткнулся в паркет. Роберт покосился на блестящее лезвие, на резную рукоять, покачал головой и вышел прочь из комнаты. На пороге он на мгновение задержался. Линда смотрела ему вслед. Она ждала, что отец оглянется и подарит светлую улыбку, от которой во рту становилось сладко. Или рассмеётся и скажет, что пошутил. Но ничего этого не произошло. Лопнула туго натянутая струна, и огорчительный звон затопил притихший дом. Плохие предчувствия сбылись.
Роберт бросил через плечо:
- Не забудь, что ты наказана. Ни шагу из дома! Вернусь из экспедиции и начнём жизнь по-новому.
* * *
Дверь захлопнулась, и от наступившей тишины в ушах зазвенело. Линда выждала несколько бесконечно долгих минут и пошла на кухню.
Отец у разделочного стола готовил завтрак, гипнотизируя взглядом крохотное пятнышко на стене. Он делал вид, что не замечает дочь. Отработанным движением Роберт отрезал кусочек сливочного масла и бросил шкворчать на разогретую сковороду. Следом отправил кусочек бекона, подождал пока он станет полупрозрачным, добавил мелко нарезанный зелёный лук. Разбил куриное яйцо, не испортив желтка. Посолил, добавил щепотку перца и приправ.
Воздух наполнился уютным ароматом, от которого у Линды заурчало в животе. Роберт молча поставил перед дочерью тарелку с "фирменной" глазуньей и корзинку со свежими булочками.
- Когда улетаешь? - спросила девочка, так как тишина стала совсем невыносима.
- В полдень.
- А помнишь, ты обещал взять меня с собой?
Роберт загремел кастрюлями, столовые приборы дзенькнули в ящике буфета.
- Сердишься?
- Нет.
В прихожей раздался необычный шум. Хлопнула входная дверь, кто-то налетел на вешалку и опрокинул её, потом зацепился за тумбочку. На пол со звоном посыпались расчёски, ложечка для обуви, покатилась крышка от банки с ваксой.
- Это твой друг, - сказал Роберт.
В столовую влетел вихрь, состоящий из пушистых торчащих во все стороны светло-русых волос, мелькающих рук, ног, веснушек, блестящих карих глаз и щербатой улыбки.
- Линда! Ты слышала? Ты знаешь? Мы с ребятами просто обалдели! Так здорово! Сегодня туда бежим! Ты ещё не поела?!
Роберт успел поймать парнишку за рукав куртки и усадить за стол.
- Доброе утро, Маркус! - сказал отец Линды с некоторым нажимом на слова, напоминая, что было бы неплохо поздороваться.
Он поставил перед мальчиком чашку чая и булочку с маслом.
- А! Здравствуйте, дядя Роберт! Ну, так вот! Я вчера узнал, но было поздно. Я даже ночью хотел прийти тебе рассказать. Прямо не терпелось!
Мальчишка так спешил поделиться новостями, что тараторил и глотал слова. Он дотянулся до тарелки с пирожками, другой рукой прихватил вазочку с вареньем.
- Хорошо, что додумался этого не делать.
- Не-е, решил не я. Мамка заперла в комнате. Она иногда так делает, чтобы я не сбежал, или чего не натворил.
Роберт выразительно посмотрел на Линду и покачал головой.
- А, ерунда! - повёл рукой Маркус и чуть не смахнул со стола заварочный чайник. - Я ведь могу и в окошко вылезти.
- Со второго-то этажа?
- У нас дерево рядом растёт.
- Буду иметь в виду, - Роберт бросил тревожный взгляд на окно за которым шумела листвой старая липа.
- Так ты идёшь? - спросил Маркус запихивая в рот сразу полпирожка и запуская в вазочку с вареньем столовую ложку.
- Нет, - сказала Линда.
- Почему?! - Маркус вытаращил глаза.
- Я наказана.
- Из-за Рекса?
- Не только, - вставил слово Роберт, - и мольбы тут не помогут.
Линда повела плечами и склонилась над тарелкой с остывшей яичницей. Маркус хмыкнул и некоторое время усердно жевал.
Роберт ненадолго оставил ребят. Он ушёл в кабинет и переоделся в походную форму. Вместо домашнего и уютного папочки в столовой появился суровый капитан дирижабля. На кожаной куртке и портупее горели огнём начищенные до блеска медные пряжки, заклёпки и пуговицы. Белоснежная рубашка с кружевным воротником, казалось, светилась сама по себе, а бархатный жилет был безупречно чёрен, как безлунная летняя ночь.
Маркус даже несколько оробел. Он вытер губы рукавом и соскочил с табурета.