|
ЛАЗАРЕТ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ МИРОВ
ПРОЛОГ
И то, что было, на бело откроется потом
Мой рок-н-ролл это не цель и даже не средство.
Не новое, а заново один и об одном
Дорога в мой дом и для любви это не место...
Би-2 "Мой рок-н-ролл"
Татьяна краем глаза поглядывала на несчастную кошку. Глаза той остекленели и были полуоткрыты, язык вытащен изо рта и сдвинут так, чтобы свисал из пасти. Кошка лежала на боку, растянутая за лапы и привязанная к ножкам стола. Если бы не на боку - вышел бы кошачий Исусик. Кусок кожи гладко выбрит. Кожа была серая, словно неживая, а сама кошка походила на лоскутное одеяло - рыжие, серые и черные шерстинки смешались на ее теле причудливым узором, образовывая кое-где увлекательную игру полосок.
Татьяна вздохнула и потянула крючок на себя - из разверстой раны на боку кошки вылезла розовая макаронина - опять кишки! Она затолкала их обратно и принялась копаться во внутренностях дальше - искала яичник. Мда. Несчастная кошка. Хотя почему - несчастная? Ой, неправа ты, Татьяна Викторовна, - усмехнулась она самой себе, - перед тобой счастливица! Уличные злые и вечно голодные псы ей хвост не отгрызли, на клочки не разорвали, машина худенькое тельце не раздавила... Послал Бог милосердную женщину, подобрала грязного вшивого кошастого подростка, отмыла, проглистогонила, откормила. Подросток оказался кошечкой. Прошел год. Пришел кошкин несмертный час. Хозяйка сейчас переживает в приемной - слышны тихие шаги: не сидит, накручивает круги.
Татьяна уже удалила оба яичника и шила кожу. Кошачья кожа плохо прокалывалась, но стежки ложились аккуратно и даже красиво. Шила Татьяна на загляденье еще в институте. Талант - говорили.
Обработать рану, перебинтовать, осторожно протянуть попону под расслабленное искусственным сном тело. Отвязать лапы - чтобы хозяйка не видела. Позвать мученицу...
Маленькая седовласая женщина зашла осторожно, испуганно посмотрела на любимицу. Татьяна заговорила с ней тихо, но твердо, как заговорила бы с испуганным животным: когда поить, когда и чем начинать кормить? Как перевязывать? В каких случаях звонить? Какие уколы делать? Сами сможете? В лапу, в холку... Ну и отлично. Не могу сказать, когда в себя придет - у всех по-разному.
В четыре руки переложили в переноску, и кошка отбыла, отсыпаться и привыкать к новой жизни без гормональных страстей.
Татьяна вымыла руки, убрала инструменты в стерилизатор, продизенфицировала стол, погасила свет. Деньги, оставленные клиенткой на старом письменном столе, крытом отчего-то веселенькой клеенкой с синими васильками и алыми маками, засунула в жестяную банку из-под чая. Завтра понедельник: придет бухгалтер - разберется.
Она сняла белоснежный, хрустящий халат, накинула на плечи другой - чистый, но поношенный, в не отстиравшихся пятнах, нашарила в кармане пачку сигарет и вышла во двор клиники. Избушка на курьих ножках - так она ее называла, кренилась за спиной в палисадничек, в котором одуряюще цвела черемуха и еще более одуряюще пахла. Сигаретный дым таял в необычайно теплом воздухе, вопреки которому цвели белые цветы...
Татьяна Викторовна поморщилась, словно у нее заболели зубы. Не надо было произносить эти два слова. Вслух она давно уже их не говорила, и вот, надо же, выловила в потоке сознания, себе на горе.
Распускались белые цветы, кружил голову аромат их, в тот день, когда она выходила замуж за Артема. На свадьбе гулял весь курс и гулял так, земля дрожала. Не удивительно! Свадьбу подгадали к окончанию ординатуры, многие однокурсники уже получили официальные предложения от больниц и клиник. Она тоже. Артем же устроился работать на подстанцию скорой помощи, говорил - призвание. В первые годы семейной жизни они почти не виделись - она сутки через двое, он сменами скорой. От этого или оттого, что были предназначены друг другу свыше, чувства их не ослабевали со временем, как это часто бывает. Он звонил ей несколько раз на дню, говорил смешные глупости. У него был легкий характер, несмотря на тяжелую, изматывающую работу, от которой хотелось порой нахлебаться спирта и забыться.
В тот прОклятый день шел снег. Осыпались белые цветы зимы. Крупные хлопья лениво и неуклонно засыпали город, ложились под колеса машин, песцовыми манто укутывали деревья. К ночи подморозило. Артем ушел в ночную, Татьяна дежурила в хирургии. Громкий звук винтов переполошил сердце неожиданной болью. Что-то серьезное! Вертолеты Центроспаса МЧС просто так не прилетают... Приглаживая растрепавшиеся волосы - уснула в ординаторской - она побежала вниз, в приемное. Вертолет уже садился на площадку перед входом. Двое споро вытаскивали каталку. Бегом ввезли ее в вестибюль. Тело было укрыто. Только страшное багровое лицо, одутловатое до невозможности, выглядывало из-за края зеленого одеяла.
- Что? - спросила она, пока каталку завозили в грузовой лифт.
- Авария на МКАДе. Фуру занесло на льду, перевернулась, прихлопнула машину скорой... - ответил один из них.
Еще до того, как он начал говорить, Татьяна словно впала в транс. Остановившимся взглядом смотрела на страшно опухшую шею, плоское неузнаваемое лицо. Неузнаваемое... и такое знакомое! Она закричала и забилась - еле оттащили.
Долгие часы в коридоре реанимации - к Артему ее не пускали. Она просительно заглядывала в глаза знакомых докторов, но они - бездушные Хароны! - на нее не смотрели, отводили взгляд, спешили пройти мимо. Артема назначили на операцию. Он не дышал сам, однако работу сердца удалось восстановить. Врачи надеялись на его молодой, сильный организм. И, как водится, на чудо. Оперировал его Татьянин начальник, светило отечественной нейрохирургии. Именно он говорил о ее руках, накладывающих тысячи замысловатых стежков - талант, девочка!
Артем умер через четыре часа после начала операции. На том самом столе, где Татьяна так часто оперировала сама, или ассистировала светилу. В ее жизни, как в опустевшей комнате, выключили свет.
Она больше не могла оперировать. Уволилась из больницы. Отошла от мира. Не помнила, как спала, что ела. Белой мутью заволокло все вокруг. Очнулась, словно вынырнула, через три года. С некоторым удивлением обнаружила, что отучилась в ветеринарной академии, получила второе высшее. Руки помнили все. Она работала в этой маленькой клинике рядом с железнодорожной станцией, кастрировала, зашивала укусы и раны, сращивала переломы. Проезжающие мимо товарняки отстукивали месяц за месяцем новой жизни. Сердце захолодело, перестало рваться, как птица, билось покойно, нарушая ритм лишь на звук вертолета или слова "Белые цветы"...
Она моргнула, сердито смахивая слезы, и вдруг обнаружила стоящего рядом с собой деда с переноской в руках. Мгновенье назад на растрескавшемся асфальте дорожки, ведущий к клинике, никого не было.
- Что у вас? - поинтересовалась она, отбрасывая сигарету.
- Щенок умер... вот, - констатировал дед, внимательно ее разглядывая.
"На моржа похож..." - отметила про себя Татьяна, в свою очередь, разглядывая круглую, лысую голову и густые, сизые усы незнакомца.
- Пойдемте, я гляну. Патанатом будет только завтра. Могу заявку оформить и тело в холодильник убрать. А он завтра вскрытие проведет и вам перезвонит.
- Мне сегодня надо, - дед пронзительно заглянул ей в глаза. - Очень надо, понимаете?
Татьяна вздохнула. Рабочий день подходил к концу, но она не спешила домой. С того момента уже никогда не спешила. Подарил бы им Господь, что ли, ребеночка?! Было бы к кому...
Почти с ненавистью она выхватила переноску из рук изумленного деда и внесла в здание клиники. Со злостью поставила на стол, открыла дверцу. Отвернулась, чтобы надеть перчатки, а когда повернулась вновь, дед уже выложил длинное рыжее тело и отставил переноску к двери.
- Я вам официального заключения не дам! - рявкнула она, со стыдом ощущая себя последней стервой. - Не имею права. И гистологию не возьму, а она может понадобиться.
- А не понадобится! - вдруг хитро подмигнул дед. - За вскрытие я заплачу сверх меры. Мне причину смерти установить и заключение, неофициальное, естественно. Можете даже и не подписывать...
- И не подпишу! - мстительно подтвердила Татьяна и... застыла, глядя на тело.
Таких собак она никогда не видела. На морде, больше подобающей таксе, словно два прыща выпучивались налитые кровью глаза, лапы были длинными не по экстерьеру, а между пальцами явственно виднелась белая тонкая кожица перепонок. Вместо хвоста у собаки торчал пук жесткой шерсти, больше похожей на конскую.
- Уродец какой! - искренне восхитилась Татьяна и прикусила язык.
Разве ж можно так говорить убитому горем клиенту? Клиент, однако, горем убитым не казался. Слов об уродце то ли не услышал, то ли сделал вид, что не заметил. Он следил за ее руками, как коршун за цыплятами, иногда впиваясь глазами в лицо.
Татьяна вздохнула и принялась выбривать операционное поле. Кожа у собаки ярко синела.
- Что это за порода такая? - не выдержала она, проводя разрез - крови не было. - Я таких в первый раз вижу!
- Авось, не в последний! - хихикнул дед, и Татьяне впервые пришла в голову мысль, что он сумасшедший.
Первая странность, если не считать, конечно, внешний вид этого...существа - у него полностью отсутствовала жировая клетчатка. Вторая - крови так и не было!
- Давно умер? - деловито поинтересовалась она, пальцами выворачивая синюю кожу - да, не было изнутри ни следа розово-перламутрового жира, который есть у всех живых существ! А у этого - не было.
- А это вы мне скажите!
Начавшая подниматься в душе буря, неожиданно свернула фронт и ушла в неизвестном направлении: Татьяна заинтересовалась.
- А вот и не скажу! - невольно, перенимая стиль общения клиента, проговорила она. - У вашего трупа крови нет, трупных пятен нет, да и были бы, с таким колором я бы их не заметила. Окостенения тоже не наблюдается, тело мягкое, правда, температура явно ниже нормы. Раз крови нет, по свертываемости я вам тоже ничего не скажу...
Скальпель копнул глубже. У соба... существа - теперь уж она точно станет это так называть! - не оказалось легких и выделительной системы. Некий внутренний орган, отдаленно напоминающий кишечник заполнял все внутренне пространство. Он был вздутый и ярко-красный.
С монструозной тварью Татьяна копалась около двух часов. Все это время дед, вовсе не собиравшийся покидать кабинет, чтобы ждать в приемной и предаваться горю, просидел на стуле, который поставил перед операционным столом, устроив партер.
Еще час она писала заключение, не забыв упомянуть физиологию, которой не может быть у существ с земным метаболизмом. Вывод: причина смерти - мощная интоксикация, вызванная употреблением ("скорее всего" - дописала сверху) чужеродной пищи. P.S. Вывод альтернативный - такое существо в пределах земной атмосферы просто не может существовать.
Клиент заключение внимательно прочитал, выложил из кармана на рабочий стол пачку зеленых банкнот и, ничуть не брезгуя, затолкал взрезанный труп в переноску.
- На сем, разрешите откланяться! - заявил он и был таков.
Все еще пребывая в состоянии легкого обалдения от случившегося, Татьяна отмыла стол и руки, смахнула, не считая, деньги в пакет и отправилась в супермаркет, находившийся как раз по дороге к дому.
Бим, как всегда, встречал ее у порога - старый спаниель, которого год назад хозяева, уезжающие в длительную командировку за границу, привели усыплять. Они ушли сразу после того, как она сделала собаке первый укол - снотворного. Татьяна дождалась шума отъезжающей машины, помедлила - вдруг опомнятся? - и взяла шприц для второй, смертоносной инъекции. Наклонилась потрепать напоследок шелковые уши, прошептать за тех засранцев - прости... А пес неожиданно дрогнул веками и лизнул ее руку. Во сне.
Шприц пришлось отложить. Пес выспался... и обрел новую хозяйку и новую жизнь.
- Ах ты, обжора! - присев в прихожей на корточки, Татьяна чесала собачий подбородок. - Знаешь уже про отбивную, да, провидец собачий!
Пес жмурился от удовольствия, но косился в сторону сумки.
Татьяна всласть потратила случайный заработок. Купила бутылку напитка, в давние времена называемого ей и Артемом Сивой Кобылой, упаковку клубники, несколько видов сыра, три шоколадки, две отбивных для Бима и - в зооотделе, его любимые свиные уши.
Завтра будет ее выходной, хватит времени, чтобы отоспаться после утренней пробежки с Бимкой. А если уж совсем будет худо - черт с ней, с пробежкой. Добегут до ближайшего столбика. И обратно.
Решив так, Татьяна Викторовна щедро плеснула себе Кобылы в стакан, добавила чуть кока-колы - смешение жанров тоже тянулось из прошлой жизни - и, раз уж выдался день воспоминаний, влила в себя огненную жидкость. Остановившимся взглядом проследила, как пес тащит сырое мясо на коврик в ванной, махнула рукой, переместилась с бутылкой в гостиную и сняла со стены Артемову гитару. У него был обычный несильный голос, но идеальный слух...
Она не трогала гитару с тех самых пор... Только пыль стирала. Так ухаживают за памятниками на кладбище.
Татьяна тронула струны, мучительно подбирая аккорды. Голова не помнила, вспомнили пальцы. Боясь разреветься, она выпила еще - почти не разбавляя. И запела ломким пьяным голосом:
На цепочке следов
Снега алмазная пыль.
Ожерелий жемчужных плен-
Звезды...
Старых сказок природы
То не ложь - быль,
Как и счастья разбитого тлен -
Слезы.
Разве можно сравнить
Снег - и беды твои?...
Купол неба - высокий ночной
С горем?
Над Землей пролетают
Календарные дни,
И ты в этом, чудак-человек,
Не волен...***
Стихи написал Артем. Ох, как потешалась она над этими календарными днями! Он дулся и принимался петь что-то из репертуара радио "Шансон". Тогда она заставляла его умолкнуть - поцелуями, поцелуями, поцелуями...
Брошенная гитара валялась на полу. Уткнувшись головой в плед, пахнущий собачий шерстью, Татьяна плакала, плакала, плакала...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Прольются все слова, как дождь,
И там, где ты меня не ждёшь,
Ночные ветры принесут тебе прохладу.
На наших лицах без ответа
Лишь только отблески рассвета
Того, где ты меня не ждёшь.
Би-2 "Мой рок-н-ролл"
***
Спустя несколько дней, выходя вечером из здания клиники, Татьяна с удивлением увидела на ближайшей лавочке давешнего сумасшедшего деда. Тот спокойно сидел, прикрыв глаза, улыбался солнечному теплу. И еще более походил на моржа. Улыбающегося моржа.
Словно угадав ее присутствие, он открыл глаза и приветливо кивнул.
- Есть разговор, Татьяна Викторовна, - сказал он абсолютно нормальным и даже каким-то пугающим голосом, - кофе со мной выпьете?
Кофе поблизости можно было выпить только в станционном шалмане - заведении сомнительной чистоты и явно бандитского толка. Но, изумляясь себе, Татьяна кивнула и последовала за дедом.
- Можете называть меня Лу-Тан. А мне будет удобнее звать вас Танни, - сказал тот, когда они заняли столик в углу, и официантка принесла неожиданно крепкий кофе. - Я здесь, чтобы предложить вам работу. Мне нужен ассистент...
***
На пересечении космических путей плыла в бесконечной пустоте вселенной маленькая станция с красными крестами на крыльях, состоящих из звездных батарей. Лазарет на перекрестке миров.
- Отчего кресты? - удивилась Татьяна, когда они, вывалившись из подпространства, подлетали к станции.
Ничему другому она уже не удивлялась, лишь судорожно прижимала к себе повизгивающего Бима.
- Почему бы и нет? - пожал плечами Лу-Тан.
Иллюзорный облик уже начал таять и "морж" проступал все более явственно. Поэтому Татьяна старалась на него лишний раз не смотреть.
- Христианский символ в космосе - вас это шокирует?
- Нет, просто не ожидала увидеть...
- Съешьте одну из тех капсул, что я дал - это поможет пережить психологический шок.
- Психологический..., - пробормотала Татьяна, послушно разжевывая похожую на но-шпу, но, слава богу, безвкусную капсулу, - культурный, социальный, физиологический...
Межзвездный малый транспортный корабль, который Лу-Тан называл МОД, пришвартовался к станции. Они вошли в первый шлюз. "Морж" обрюзг и двигался тяжелее обычного. Кажется, у него удлинились пальцы и начал проявляться хвост.
- Я дал бы вам выспаться с дороги, - улыбнулся внеземной дед, когда они миновали еще два шлюза и, наконец, оказались внутри станции, - или осмотреть лазарет - ведь вы, земляне, очень любопытны. Но, прежде всего, мне надо обследовать вас и провести необходимые процедуры для лучшей вашей адаптации. Не возражаете, если мы сразу пройдем в медицинский сектор?
Татьяна сдержала вздох. Таблетки давили панику, но не могли успокоить мысли, скачущие по кругу безумными белками.
- Что ж... Пойдемте, коллега!
***
- Можно еще раз повторить полное имя? - сконфуженно попросила Татьяна. - Я не запомнила...
- Лу-ТанТиойоГрундалеБхвосторб.....Кройдежо.
- А вот это ...., - она многозначительно помолчала и покрутила в воздухе пальцами, - что?
- Мой ментальный код. Ваша раса не обладает телепатическими способностями, за исключением некоторых индивидуумов, поэтому вы его не слышите и произнести не сможете.
- Ага, - она кивнула, мол, поняла.
Утром следующего дня Лу-Тан устроил ей экскурсию по станции. В жилом секторе располагались четыре поражавших своими размерами помещения. Из них три - пустовали, а в четвертое накануне заселилась Татьяна Викторовна и так же прошедший дезинфекцию и адаптационные процедуры Бим. Неизвестные установки, которыми был заполнен лабораторный сектор, привели ее в восторг. И уж совсем Татьяна лишилась дара речи, когда Лу-Тан, теперь являющий собой огромную тушу с четырьмя ластами и хвостом, ввел ее в уже виденный вчера медицинский сектор и показал его святая святых - операционную. Он кратко объяснял назначения различных аппаратов и приборов, а она слушала, открыв рот, и понимала, что запомнить все это нет совершенно никакой возможности. Агрегат для проведения хирургических операций, то ли робот, то ли живое существо - она не поняла - представлял собой прозрачную капсулу на регулируемой подставке, оплетенную, словно сосудами, янтарно светящимися шлангами и проводами. Оперировать можно было с пульта управления, который Лу-Тан назвал Большой медицинской консолью - многочисленными манипуляторами, либо собственными руками, вводимыми внутрь прямо сквозь стенку капсулы. В этом случае кожу покрывала тончайшая пленка, исключавшая заражение операционного поля. Агрегат, который Татьяна сразу же окрестила Икринкой, так же проводил операции самостоятельно. Доктор в данном случае контролировал его действия и мог, в зависимости от сложности ситуации, корректировать их или подключаться к ментальному управлению.
Лу-ТанТиойоГрундалеБхвосторб.....Кройдежо смотрел на новенькую с доброй усмешкой. Несмотря на различие в их внешнем виде, он узнавал выражения, сменяющиеся на ее лице картинками калейдоскопа - так же смотрел он на своего учителя много-много циклов назад.
- Не забывайте принимать капсулы, коллега, - напомнил он в очередной раз, когда они вышли из медицинского сектора, и он повел ее по пружинящим овальным коридорам. - Я не надеюсь, что вы запомните все, что я рассказываю. Поэтому завтра начнем обучение по полной программе. Я подключу к вам Э. Для начала, вы ознакомитесь с физиологией рас, наиболее часто посещающих этот уголок галактики. Плюс изучите межгалактический код, чтобы общаться с пациентами. Затем перейдем к основным разновидностям болезней и травм, фармакопии...
Татьяна слушала глуховатый доброжелательный голос, и голова у нее шла кругом. Белая дверь, перед которой Лу-Тан остановился, открылась, и Татьяна оказалась... на пороге Вселенной.
Она вскрикнула от неожиданности. Ноги висели в пустоте, вокруг царила бархатная темнота, яркие точки бессистемно кружили вокруг, кололи глаза обоюдоострыми лучами. Лу-Тан поколдовал со стеной и под ними проявился пол, из того же белого и упругого материала, из которого были сделаны стены и пол по всей станции.
- Таблетка! - снова напомнил "морж". - С полом лучше?
- Да, с-с-спасибо! - заикаясь, ответила Татьяна и сжевала очередную. - Где мы?
- Это смотровая. Помните садик, в котором стояло ваше прежнее место работы? Здесь можно гулять!
В центре помещения выросли из пола два сильно разнящихся формой кресла.
- Вот скамейка, - улыбнулся он, - присядем?
И прополз к своему, больше похожему на изуродованную козетку, где устроился с комфортом, отдохновенно свесив ласты.
Татьяна осторожно присела в свое. Кресло зашевелилось, заставив ее подскочить, вырастило скамеечку для ног и подголовник. Оно было чуть теплым. Хотелось расслабиться, прикрыть глаза от режущих лучей и уснуть в вальсе далеких небесных цветов.
- Хорошо, - одобрительно заметил "морж". - Вы быстро адаптируетесь. Таблетки тут не причем!
- Как долго мне еще принимать их? - спросила Татьяна, не глядя на него - не могла оторвать глаз от феерического зрелища за невидимой границей станции.
- Еще пару дней. Вреда от них нет, да и обучение пойдет быстрее. Вы можете здесь размышлять. Насколько я успел ознакомиться с вашей расой, люди очень любят размышлять! Над чем угодно.
- Это верно.
Татьяна повернулась к собеседнику.
- Скажите, доктор, а если у меня не получится, вы вернете меня обратно?
Лу-Тан помолчал, шевеля ластами. Передняя пара оканчивалась длинными восьмифаланговыми пальцами, судя по внешнему виду очень гибкими и чувствительными. Пальцев было по шесть на каждой ласте.
- Я не рассматривал такой возможности, - наконец, сообщил он, и усы его встопорщились, придав лицу угрожающий вид. - Мне думается, вы справитесь. Кроме того, вас выбрали из нескольких кандидатов. Как наиболее подходящего.
- О! - удивилась Татьяна. - И по каким параметрам вы производили отбор?
- Оно вам нужно? - неожиданно поинтересовался "морж". - Не слишком ли много информации для второго дня?
Татьяна в очередной раз отметила, как интересно он строит фразы. И вроде бы верно, а словно подвох чувствуешь!
- Мне бы хотелось знать, - твердо сказала она и перевела взгляд в черные дали. Оттуда наползала зелено-розовая дымка, сквозь которую звезды светили не так яростно.
- У вас присутствует уникальный медицинский опыт, - неохотно заговорил Лу-Тан, - знание анатомии и физиологии отличающихся друг от друга видов живых существ. Вы вдумчивы и аналитичны. Не склонны впадать в панику, сталкиваясь с событиями, которые противоречат вашей логике. Вы относительно молоды. С теми технологиями, которыми я обладаю, я смогу продлить ваше существование вдвое против обычного срока жизни представителей расы землян. Вы любите находить ответы на вопросы, а вопросов я обещаю много! Вам до сих пор интересно учиться новому...
Он замолчал. Хвост, свесившийся с "козетки", раздраженно дернулся.
Татьяна молча ждала. Чувствовала - он сказал не все.
- Ну хорошо, упрямица вы этакая! - Лу-Танов хвост тяжело ударил по полу. - Вы одиноки. Ваши родители давно умерли, детьми вы не владеете. Вас никто не станет искать. Запущенная нами легенда вполне удовлетворит коллег по работе. Друзей, которые почуяли бы подвох, у вас не осталось.
В дымке свет распадался на спектр и звезды казались окруженными разноцветными аурами. Это было так красиво, что Татьяна, захваченная зрелищем, неожиданно равнодушно подумала, что она и сама обо всем догадывалась. И о последнем тоже. Особенно о последнем.
Лу-Тан, видимо ощущавший неловкость, слез с "козетки" и тронул теплыми пальцами локоть Татьяны.
- Хотите, я приглашу вас в гости? - спросил он. - Прямо сейчас.
- В гости? - удивилась Татьяна, с сожалением отрывая взгляд от "зацветшего" космоса. - А разве я не у вас в гостях?
- Вы в моем лазарете, - оживился Лу-Тан. - А я приглашаю в личные покои.
Татьяна поднялась. Кресла с легким шелестом втянулись в пол. Ей захотелось помахать им рукой на прощанье, но она сдержалась. Расшалилась, матушка!
- А ведь и правда, - заинтересовалась она. - В жилом секторе все комнаты, кроме моей, пустуют. Где же вы живете?
- Вы умеете плавать? - лукаво улыбнулся "морж".
***
Необычайно легкая вода наполняла тело силой и весельем. Татьяна старалась делать мощные гребки, выкладываясь полностью. Проплыв еще две дорожки она вылезла на край водоема, накинула полотенце, промокая волосы и лицо. Лу-Тан одобрительно наблюдал за ней, лежа на подстилке, формой напоминающей лист.
- Плаваете вы отвратительно! - весело сообщил он в очередной раз. - Никогда не поверю, что жизнь на вашей планете появилась в воде!
Она рассмеялась, закуталась в халат и пожелала шезлонг. Седалище выросло в мгновение ока именно таким, каким она его себе и представляла - с полосатым матрасиком поверх каркаса. За прошедшее время она полностью освоила методы взаимодействия с Управляющим Разумом Станции или Э, как называл его похожий на "моржа" доктор.
- Я хорошо плаваю! - все еще смеясь, возразила она. - Для человека. С вами, конечно, мне не сравниться.
Вместо ответа Лу-Тан с неожиданной силой оттолкнулся хвостом, сделал кульбит в воздухе и рухнул в бассейн, подняв тучу брызг. Под водой он был стремителен и неутомим. Татьяна любовалась замысловатыми узорами, что он вырисовывал в зеленоватой толще идеально круглого водоема.
- Что у нас в программе на сегодня? - крикнула она, когда через полчаса доктор, отфыркиваясь и отдуваясь, вынырнул у дальнего конца бассейна.
По договоренности с Лу-Таном она говорила на межгалактическом коде, который выучила при помощи Э. "Морж", чьим хобби была ксенолингвистика, отвечал ей по-русски.
- Повторим самые распространенные виды операций при травмах конечностей у юмбаи. Еще раз пройдем ранения, которые могут получить как сатианеты, так и гоки в их бесконечной войне.
- Опять виртуальные операции! - вздохнула Татьяна.
Лу-Тан подплыл к ней и завис в воде, придерживаясь длинными пальцами за край бассейна.
- У вас есть пословица - восемь раз отмерь, один отрежь! - назидательно заметил он. В такие моменты "морж" всегда напоминал ей прежнего начальника - светило отечественной нейрохирургии.
- Семь, - не сдержалась она. - Отмерять надо семь раз, а не восемь!
На пороге показался Бим. Старый спаниель после процедур омоложения, которым его подверг Лу-Тан, выглядел великолепно - шерсть лоснилась, цветные пятна на ней были ярки, когда-то подслеповатые глаза смотрели живо и ясно. Яростно виляя хвостом, он залился звонким лаем, многократно отразившимся от стен - от неожиданности Э не успел включить звукопоглощение. Не успело замолкнуть эхо, как по станции прокатился трубный звук сирены - к входному шлюзу пришвартовывался корабль.
Лу-Тан быстро выскользнул из воды, словно выпрыгнул.
- Ваше счастье, Танни! У нас будет живой пациент. Идите, быстренько приведите себя в порядок. Встретимся у шлюзовой.
Татьяна бросилась бежать, сопровождаемая по пятам Бимом. Радуясь движению, спаниель лаял, как заведенный. Она не смогла пересилить любопытство и по пути к себе заглянула в смотровую. Чужой корабль, совсем не похожий на МОД, висел прямо под ногами, выпустив швартовочные штанги и нащупывая ими жерло шлюза.
Через полчаса Татьяна в белоснежном комбинезоне с красным крестом на спине, едва сдерживая дрожь волнения, стояла рядом с Лу-Таном и ждала, пока откроются двери последней шлюзовой камеры. Они подались друг от друга, шипя воздухом, и на пороге показался ее первый пациент.
Татьяна Викторовна молча открыла и закрыла рот. На пороге сидела болотная жаба, зеленая, пупырчатая... На голову выше самой Татьяны. Необъятные метры складчатой кожи заколыхались прямо у нее перед глазами.
- Дорогая .....! - церемонно захлопал ластами Лу-Тан. Судя по тому, что имени гостьи Татьяна не услышала, оно целиком состояло из ментального кода. - Как я рад! Ваши покои давно готовы!
Жаба квакнула, отодвинула брюхом опешившую Татьяну и последовала за доктором, который затараторил на своем языке, перемежая речь "ментальным" молчанием.
Татьяна поплелась за ними. Пациентку надо было как-то для себя определить, и она, немного помучавшись, придумала ей имя - Жабёна.
Лу-Тан поместил вновь прибывшую в самой просторной палате. Э создал в ней бассейн, точнее ванну, до краев наполненную дымящейся жидкой грязью, и Жабёна залезла в нее отдохнуть с дороги. От удовольствия она издавала тихое горловое ворчание, от которого у Татьяны волосы становились дыбом. По указанию Лу-Тана спаниеля не пускали в эту часть станции, поэтому покой и тишина в грязевом, дурно пахнущем SPA гостье были обеспечены.
Старый доктор казался взволнованным, что Татьяну удивило. Она привыкла к его спокойствию и рассудительности. Когда он прочел ей вступительную лекцию про серафид - так называлась эта раса - она прямо спросила его, в чем дело?
- Мы с ней родом с одной планеты! - улыбнулся Лу-Тан. - Как это у вас называется - Родина? Мы с ней родом с одной Родины! Я лечил ее, когда она была еще..., - он задумался, подбирая слово.
- Лягушонкой? - скрывая улыбку, подсказала Татьяна.
Лу-Тан с готовностью закивал.
- Да, именно. Спасибо.
К стыду своему Татьяна еще не успела изучить родную планету своего наставника. Вселенная была наполнена разнообразнейшими формами жизни. Татьяна Викторовна одновременно изучала огромное количество чуждых землянину анатомий и физиологий потенциальных пациентов, подключаясь к Э на двадцать часов земных суток - тридцатичасовой суточный цикл станции этому вполне способствовал. После чего падала, как мертвая, в постель.
Лу-Тан рассказал, что планета Крелос, каталожный номер Звездной Ассоциации ЕМА-2804Д, населена двумя разумными расами. Его соплеменники покорили глубоководное пространство океана, на шестьдесят процентов покрывающего планету. А серафиды обитают на оставшихся сорока процентах суши, представляющей собой россыпь заболоченных островков с полосами бесконечных пляжей, которые объявлены общей территорией. Кроме того, Татьяна с изумлением узнала, что Жабёна - особа королевской крови. Ее отец (имя не произносимо) Верховный правитель Влажного легиона, а один из сыновей пупырчатой матроны по выбору дедушки станет следующим правителем.
- А зачем она прибыла в нашу скромную обитель? - удивилась Татьяна Викторовна. - Отчего не захотела лечиться на родине?
- Лечиться? - рассмеялся Лу-Тан. - Она не лечиться приехала. Политическая обстановка во Влажном легионе всегда была сложной. А для родов нужно спокойствие и сосредоточение...
- Для чего? - переспросила Татьяна. - О господи!
- У нас мало времени, - заметил Лу-Тан. - Завтра мы проведем обследование, подсчитаем икринки с помощью сканера, определим дату родов. К утру вы должны знать все о физиологии серафид, о процессах оплодотворения, внутриутробного развития и родах. Пройдитесь по педиатрии - малыши потребуют неусыпного надзора...
Лу-Тан прислушался к чему-то.
- Идите, Танни. Этого вам хватит на всю ночь. А меня ждут новости о родине. ....зовет меня!
Они расстались на пороге медицинского сектора. Татьяна приласкала заскучавшего в ее отсутствие Бима, накормила его и наскоро перекусила сама, проглотила пару таблеток стимуляторов, чтобы не засыпать, и подключилась к Э на всю ночь.
***
Значительно увеличившиеся в размерах икринки плавали в бассейне рядом с материнским. В отличие от последнего "лягушатник" был заполнен чистой озонированной водой с витаминными добавками. Каждые полчаса Жабёна, отдыхающая в теплой грязи после долгих, но успешных родов, протягивала длинную лапу и пробовала температуру воды. После чего отправляла в пасть пару зеленых, мерзко пахнущих котлет, которые ей готовил Лу-Тан из собственных запасов водорослей и замороженной "рыбы". Запасы ему регулярно доставляли с родной планеты.
Татьяна навещала "юную" мамашу каждый час, прослушивала икринки прибором, очень напоминающим стетоскоп. Но, в отличие от него, прибор выдавал полную картинку физиологического состояния исследуемого объекта на сетчатку глаза врача и параллельно передавал данные на анализ Э. Икринки росли здоровыми и яркими, и внутри уже угадывались шустрые, тыкающиеся мордочками, темные силуэты.
Жабёна на Татьяну внимания не обращала. Грузно ворочалась в грязи, дремала, лопала котлеты, снова и снова пробовала воду. Ее корабль периодически отшвартовывался от станции и облетал дозором пространство вокруг. Татьяна, с самого прилета на станцию увлекшаяся изучением инопланетных кораблей, раскопала информацию о звездолетах серафид. Выполненные в форме спиралевидных ракушек они были маневренны, но не очень быстры. Образец номер один, который ей случилось наблюдать воочию, к тому же, был непрост. Татьяна дала задание Э проанализировать его вооружение и тот ответил, что начинка "ракушки" тянет на военный крейсер среднего класса. Нет, не все сказал ей хитроумный "морж"! Объяснение про "сложную политическую обстановку" Татьяну Викторовну не устроило. В перерывах между бесконечным беганием в VIP-зону, как она окрестила для себя палату Жабёны, Татьяна изыскивала в закоулках Э информацию про политическое устройство общества серафид, но полученные данные ее не удовлетворили. Тогда она изучила обычаи, семейные отношения, религию. И вот тут-то неожиданно нашла ответ на свой вопрос. После чего несколько мгновений пребывала в состоянии шока. Пришлось вновь вспомнить про антистрессовые капсулы.
Икринки принадлежали Вечности - так она поняла смысл одного из главных сакральных текстов, который Э не без труда перевел на межгалактический код, а она, уже самостоятельно, на родной язык. Вместилища Жизни выпадали в воду прямо из Вечности, затаившейся в материнском чреве. Они считались бессмертными и святыми. Они не принадлежали Влажному Миру Живых, и поэтому любой мог вернуть их Вечности. То есть, попросту, уничтожить, не понеся за этого никакого наказания. Этим пользовалась многочисленная родня Верховного правителя, стремящаяся подсунуть последнему для выбора собственных ставленников. Лягушата, которые у серафид вылуплялись, минуя стадию головастиков, напротив, считались собственностью Влажного легиона. Попытки противоправных действий против них карались смертью и осуждались обществом и религией.
Осознав это, Татьяна Викторовна взглянула на Жабёну новыми глазами. Мать, решившаяся на далекое и опасное путешествие ради спасения своих детей, заслуживала уважения. Кроме того, Татьяна внимательно изучила ее данные. Прямых указаний не было, но гормональный фон и некоторые ранние изменения в мягких тканях пациентки подтолкнули Татьяну к мысли, что Жабёна уже откладывала икру и, возможно, не единожды. Чем заканчивались эти попытки, она могла только догадываться - догадки вызывали слезы на глазах.
С этого момента Татьяна решила сделать все, чтобы жабонята - она решила называть маленьких принцев так - вылупились на свет живыми и здоровыми.
Лу-Тан только головой качал, когда, заходя в палату пациентки в любое время суток, обнаруживал там свою ассистентку.
Наконец, в назначенное время, все тринадцать икринок полопались. Бассейн заполнился хаотично лазающей толпой, состоящей из зелененьких существ, размером с небольшую собаку. Они были голодны и стрекотали так, что у Татьяны закладывало уши. Гордая мать кормила их кусочками зеленых котлет, урча, словно огромная кошка. Но жабонят было слишком много - они толкали и оттирали друг друга, дрались, стремясь оказаться поближе к материнскому телу и вкусной еде. Татьяна осторожно отодвигала тех, кто уже поел, чтобы дать место другим. Осторожно - потому что у жабонят были мелкие острые зубы, которыми они угрожающие щелкали, когда она за задние ноги тащила их назад. Однажды один из принцев - самый шустрый, сильный и потому всегда оказывающийся на первой линии - всерьез вцепился ей в руку. Он держал ее предплечье в пасти и внимательно смотрел на нее не по возрасту умными черными глазенками. Татьяна сначала растерялась - от боли и неожиданности, а потом разозлилась.
- А ну-ка, фу! - строго сказала она, не замечая, что говорит по-русски. - Фу, я сказала!
Жабоненок моргнул и осторожно открыл пасть. Татьяна Викторовна осматривала глубоко расцарапанную кожу и не сразу заметила, что пациентка внимательно наблюдает за ней. Широкая лягушачья морда растягивалась в подобии улыбки. Зеленая лапа протянула Татьяне зеленую котлету. Жабёна милостиво дозволяла Татьяне кормить принцев наравне с ней.
Жабонята подрастали. Они выпрыгивали из бассейна и изучали пространство палаты. Татьяна, подробно записывающая их поведенческие характеристики, часто наблюдала следующую картину: Жабёна тяжело вылезала из ванны и усаживалась в центре комнаты, не обращая внимания на обильно стекающие на светлый пол потоки грязи; дети рассаживались вокруг нее, приоткрывали пасти и вместе с мамой начинали "петь". Они издавали глухое горловое урчание, подобное тому, которым Жабёна разговаривала с икринками. Поурчав, дружно замолкали. Жабонята принимались раскачиваться из стороны в сторону: молча, синхронно. Мамаша сидела неподвижно, закрыв глаза, и казалась зеленым, обросшим мхом валуном, торчащим из зеленого озерца.
- Что они делают? - поинтересовалась Татьяна Викторовна у Лу-Тана.
- Они учатся, - ответил тот. - Мать делится с детьми своими мозговыми волнами, побочным эффектом чего являются повторяющиеся синхронные движения. Когда они станут половозрелыми, то перестанут так реагировать на ментальную связь. Она синхронизирует их мозговую активность со своей, чтобы они могли правильно воспринять полученную от нее информацию. Постепенно она будет транслировать им все больше знаний, а они навсегда останутся подключенными к ее ментальному полю и смогут общаться с ней даже на расстоянии.
- Здорово! - искренне восхитилась Татьяна.
Ощущать материнское тепло на расстоянии, иметь возможность получить совет или нагоняй вдали от родного дома - что может быть лучше?
Обычно она сидела в углу, на любимом кресле, которое Э научился выращивать для нее виртуозно и моментально, и делала зарисовки для души или записывала интересные подробности из жизни лягушат. Черноглазого кусачего принца, чья икринка носила номер четыре, необычное занятие Татьяны Викторовны очень интересовало. Он был явно крупнее своих братьев и сестер и, пока она рисовала, с легкостью подлезал гладкой макушкой ей под локоть и заглядывал в блокнот. Она делала вид, что не замечает - сердилась на его выходку до сих пор. После укуса царапины воспалились, и Татьяне пришлось выдержать несколько болезненных инъекций антисептика.
Однажды он протянул лапу с шестью перепончатыми пальцами и осторожно взялся за карандаш. И снова посмотрел на нее так, как тогда. К своему удивлению, Татьяна ясно ощутила вопрос. Жабонёнок сомневался, немного смущался и побаивался ее. Но ему очень хотелось нарисовать волнистую линию на этой странной белой штуке. Она невольно улыбнулась и отдала ему карандаш. А после показала, как рисовать квадрат, треугольник и круг. Круг ему понравился. Он расчертил его волнистыми линиями и нарисовал вокруг много маленьких кружочков. А квадрат и треугольник зачеркнул неожиданно сильным жестом. И сломал карандаш. И удивленно посмотрел на две половинки. И, кажется, расстроился. Татьяна Викторовна вздохнула, перевернула лист и достала из кармана ручку...
Жабонята быстро росли, все сильнее стремились выйти наружу, чему Лу-Тан категорически сопротивлялся. Но однажды он сам отворил перед ними двери. Смешно морща зеленые тупые мордочки, становившиеся уже не такими яркими, они выползли в коридор и остановились. Татьяну не покидало ощущение, что они принюхиваются. Неожиданно зеленая лавина дружно оттолкнулась от пола десятками лап и поскакала в сторону личных покоев доктора. Жабёна неспешно последовала за ними. Когда Татьяна следом за ней зашла в помещение с бассейном, об стены дробился на звонкие отголоски восторженный вопль тринадцати громогласных глоток. Э запоздало включил шумопоглощение, но Татьянина голова еще несколько минут звенела будильником.
Малыши ликующе скакали и ныряли в искрящейся воде Лу-Танова бассейна. Наверное, после лягушатника в палате он казался им огромным, как мир. Старый доктор, улыбаясь так, словно сам был отцом зеленых бесенят, церемонно хлопнул ластами и сделал приглашающий жест. Жабёна так же церемонно кивнула и рухнула в бассейн, облив Татьяну водой с ног до головы. Привалившись спиной к стене, по частям выжимая мокрый комбинезон, Татьяна не могла сдержать улыбку, наблюдая за пловцами. Жабонята ныряли и выпрыгивали из глубины, как чертики из табакерки, мать ловила некоторых длинными лапами и Татьяна Викторовна никак не могла отделаться от ощущения, что, кроме оглушительного стрекотания, ясно слышит задорный смех счастливого семейства.
Через несколько дней царственный выводок покидал Лазарет. Черноглазый принц получил в подарок новый, синтезированный Э, блокнот и вечную ручку. Татьяна не сомневалась в том, кого выберет себе в преемники Верховный правитель Влажного легиона.
Когда возбужденно стрекотавшие малыши покинули станцию и столпились в первой шлюзовой камере, Жабёна, замыкавшая колонну, повернулась и захлопала лапами Лу-Тану, выражая ему свое почтение. Лу-Тан с восторгом отвечал. Татьяна скромно стояла за его спиной и грустила: она успела привыкнуть к беспокойным жабонятам и - даже - к их высокомерной мамаше, и боялась, что притихшая станция покажется ей пустой, едва отшвартуется "ракушка" с Крелоса.
Задумавшись, она не заметила, как Лу-Тан отступил в сторону. Жабёна оказалась перед ней, точнее, нависла буро-зеленой скалой. И хлопнула в ладоши прямо у Татьяниного лица, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности. Татьяна покосилась на Лу-Тана - тот едва заметно кивнул. Она подняла руки над головой и громко хлопнула в ответ. И засмеялась. На морде гостьи появилось выражение, похожее на тщательно сдерживаемую улыбку. Она грузно развернулась и шагнула в шлюзовую. Толстые белые двери закрыли пятнистую зелень нетерпеливо подпрыгивающих тел. Первые Татьянины пациенты, завершив курс лечения, возвращались домой.
***
- Вы смешно рисуете! - сказал Лу-Тан, тонкими пальцами ворочая страницы альбома, в котором она рисовала лягушат. - Но похоже, не спорю. А не хотите их оживить?
- Это как? - удивилась Татьяна Викторовна.
Они вновь сидели в смотровой, любуясь звездами. Бим лежал под Татьяниными ногами наподобие пуфика и периодически облаивал пролетающие мимо метеороиды.
- Можно сделать их трехмерными. Э подберет алгоритм движения - у него записаны все алгоритмы пациентов, и пустит их прыгать по стенам вашей комнаты. Хотите?
- Конечно, хочу! - воскликнула Татьяна, и Бим подтверждающее гавкнул.
Лу-Тан покачал головой.
- Вы скучаете по ним, да?
Татьяна потрепала шелковое собачье ухо. Помолчала.
- Это странно, доктор, но по ним я скучаю больше, чем по родной планете.
- Значит, - тихо ответил Лу-Тан, - я не ошибся, выбирая вас. Во все времена на всех перекрестках всех путей находились существа, дарящие жизнь. Многие из нас выбрали одиночество Стражей порога. Никто не вернулся домой, пока был жив. Вы - первая из людей!
- Я не хочу возвращаться, - прошептала Татьяна, - никогда!
***
И понеслись безумные дни, словно некто махнул перед ними стартовым флажком.
- Вот прорвало! - ворчала Татьяна, бинтуя сломанное подкрылье неуклюжему проангелу, который разминал крылья в техническом уровне своего космического корабля и умудрился врезаться в стену.
Прошли те времена, когда она жаловалась на виртуальных пациентов. Каждые день-два прибывали новые, и она смогла воочию увидеть похожие на коробки из-под обуви корабли юмбаи - обитателей ближайшей планетарной системы; плоские тарелки Проангелов, космических торговцев и наемников, которых, оказывается, было полно на галактических трассах; сотообразные сооружения Роя.
Сирена вызова звучала и в дневное и в ночное время. Поначалу Татьяна реагировала на нее сердцебиением и раздраженно-нервным состоянием духа. На вопрос - почему нельзя отключить проклятый вой, а вызов осуществлять посредством Э - Лу-Тан пожал плечами и твердо ответил, что такова традиция этой станции и отменять ее он не собирается. Татьяне пришлось привыкнуть. Теперь она вставала по сигналу, три минуты принимала бодрящий ионный душ и шла к шлюзовым встречать пациентов. Бим всегда сопровождал ее. Он давно перестал отзываться истеричным лаем на непривычную внешность посетителей, держался солидно и подозрительно, как и полагается серьезному охранному псу.
Палаты не пустовали. Обычная практика - в зависимости от тяжести пациента оставлять его под наблюдением на какое-то время после проведенных медицинских процедур. Поскольку медицина шагала по Вселенной широко и уверенно, симбиотически соединяя достижения разных рас в один мощный кулак, пациенты редко задерживались в палатах на время, более двух-трех земных суток.
- Это скоро кончится, - Лу-Тан улыбался, но улыбка была слегка замученной, -цикличность травматизма - я это так называю. Снова будет затишье...
- ... снова чай пойдем пить в смотровую! - подхватила Татьяна с восторгом, не глядя на пациента.
Ее руки укутывали пятое щупальце пожилого юмбаи быстро застывающей блок-тканью с анестезирующим эффектом. Юмбаи жмурил от боли огромные лемурьи глаза и морщил мягкий отросток, который заменял ему нос. Татьяна за руками не следила - Лу-Тан учил ее проводить простейшие манипуляции с закрытыми глазами.
- Ну, вот и все! - обратилась она к пациенту. - Боль проходит?
- Боль. Проходит, - проскрипел юмбаи. - Спасибо. Доктор.
- На здоровье. Можете возвращаться к конвоированию астероидов. Наши ремонтные роботы уже починили ваш корабль. Анестетик будет действовать до момента снятия повязки. Через десять циклов по временному периоду Юмбы попрошу вас вернуться к нам для этой процедуры, либо на планете обратиться к любому лечащему врачу. Конечностью сильно не размахивать. Используйте запасные - у вас их еще девять, вполне хватит для любых действий!
- Все. Понял. Кроткого Неба!
Пожелав по юмбайской формуле всего наилучшего, последний пациент отбыл. На станции наступила непривычная тишина. Впрочем, ее вскоре нарушили - восторженный лай Бима отражался от стен и Э почему-то не спешил его глушить. Пес радовался возможности не быть серьезным охранным псом!
***
Пользуясь днями затишья, предсказанными старым доктором, Татьяна Викторовна сортировала знания, полученные в последнее время. Она по старой привычке делала записи: тетрадями, блокнотами с постадийными зарисовками операций и манипуляций была завалена вся комната. В ней и в ванной по стенам радостно прыгали зеленые прынцы, на голове одного из них - стоит ли говорить - которого? - подскакивала золотая трехзубчатая корона. Татьяна часто улыбалась, глядя на него.
В комнате почти не было вещей из той жизни. Покидая Землю, она взяла с собой несколько книг, носильные вещи и Бима. Фотографии и диски, памятные безделушки, любимые журналы, тома, переполнившие книжные полки - все осталось в прошлом. Старые книги и старая собака - достаточный багаж для покорения Вселенной.
Лу-Тан все больше времени проводил в бассейне.
|
Задумалась в процессе написания - что может преодолеть человек? Он слаб, у него мягкая кожа, нежные ткани, нет когтей и зубов, нет панциря или крыльев. Он легко поддается чужому влиянию и сбивается с истинного пути. Ему не преодолеть высокие горы - без кислородной маски и альпенштока, океаны - без кораблей, космос - без звездолётов. Получается, человек не может преодолеть ничего. Кроме одного. Он может преодолеть себя самого. А человек - это целая Вселенная...///Внеконкурс Свободное творчество - 2013 "Вторжение"