Шимон был вором. Не по призванию, не по вдохновению, а в силу, как ему казалось, крайней необходимости. Хотя, честно говоря, ему и его жене платили пособие, не заставляли работать, и на скромную жизнь хватало. Но вы знаете: Израиль - страна дилетантов, и даже преуспевающие воры, как и преуспевающие политиканы - тоже дилетанты.
Сначала Шимон крал на рынке по мелочам: пройдет мимо торгового ряда, походя схватит яблоко или грушу, и в карман. Торговцы его уже знали, но из-за мелочи не хотели поднимать бучу. Но всякое непротивление есть поощрение, и Шимон стал хватать с прилавков куски мяса или рыбы.
Между ним и Полей было молчаливое согласие, в силу которого она ни разу не спросила о происхождении кусков мяса, рыбы или чего-то другого, которое извлекал Шимон, приходя домой, из своих "рабочих" брюк, как их называла Поля.
Других брюк она ему не давала на эти утренние заготовительные выходы. Как и не спрашивала о происхождении ссадин на лице - она и так знала, что это после посещения "русских" гастрономических магазинов. Русские и есть русские, пусть даже русские евреи: чуть что - по морде... Дикари! Если на лице синяк, значит, в кармане что-нибудь вкусненькое из свининки. Даже при физической реакции со стороны тружеников торговли Шимон ухитрялся уносить свой взяток, как трудовая пчелка.
Еще в Союзе Поля с похвалой отзывалась о своем муже, которого тогда звали Семой: "Мой-то все в дом да в дом - весь день в заботах..." Конечно, она предпочла бы директорскую зарплату, но на нет и суда нет. И здесь, в Израиле, оказавшись в новом качестве, сменив имя, Шимон по-прежнему носил все в дом да в дом. И представьте себе: из небольшого пособия, которое они с Полей получали, на еду практически ничего не уходило. Удавалось даже кое-что скопить. Поля знала, что Шимон каждый день подвергается риску, но знала и то, что рискует он ради нее, и это ощущение жертвенности со стороны мужа наполняло сердце благодарной Поли теплотой и нежностью к нему, и его сомнительный промысел приобретал в ее глазах романтическую окраску. Он был каким-то средневековым Робином Гудом!
Последнее обстоятельство подвигало Шимона на расширение своего промысла. Он уже раза два-три побывал в полиции, его постращали с переводчиком, но дела не завели - мелкач. Раза два его больно побили, заведя за торговые ряды, но он понял, что дело этим и ограничится, так как убийство или членовредительство может дурно окончиться для самих поборников справедливости. Так что ничего страшного: дня два-три отлежится, и снова в бой. А если бы кто-то видел, с какой готовностью и нежностью Поля делала компрессы, примочки и перевязки на ушибленных местах, то невольно позавидовал бы участи Шимона. В каждом деле есть свои светлые стороны. И в каждом деле можно двигаться от успеха к успеху. Шимон стал заимствовать большие хозяйственные сумки с припасами. Знаете, женщины накупят-накупят всего и стоят в окружении полдюжины сумок, ожидая, что подъедет к условленному месту на машине муж или лицо, его заменяющее.
Шимон так наловчился быстро хватать сумку и в мановение ока погружать ее в заранее приготовленный мешок, что бывшая владелица даже готова была скорее обвинить себя в рассеянности, чем заподозрить оставшегося на месте происшествия Шимона. Однажды Поля допустила бестактность - распаковав сумку, спросила: "Зачем ты столько цветной капусты принес? Ты же знаешь, что у меня от нее пучит живот, и сам же ночью нарекаешь...", но быстро поняла свою ошибку, и супруги долго смеялись. А вообще-то стали оставаться излишки снеди: ну зачем немолодой супружеской чете сразу девять куриных тушек? Их и в замораживатель не затолкаешь. И Поля подарила три тушки Гориловским.
Эти люди обладали какой-то природной интеллигентностью, гипертрофированным чувством благодарности. Словом, в лице Гориловских Поля и Шимон приобрели преданных друзей. А Поля им приносила то мешок цветной капусты, то несколько куриных тушек, то упаковку яиц - чем богаты... Самое страшное для Гориловских было остаться в долгу. И Катя Гориловская перемывала и доводила до блеска однокомнатную квартиру Поли и Шимона и слушать ничего не хотела.
А однажды Катя пришла вся в слезах: на автобусной остановке у ней пропала сумка с дорогой снедью - у Наума скоро день рождения, и она изрядно издержалась. Поля сказала Шимону: "Ты что, слепой, Катю не узнал?" "А я не смотрю на человека - я смотрю на объект". Супруги посоветовались, сочинили легенду и отправились к Гориловским.
"Вы знаете, мы сейчас с Шимоном, чтоб он был здоров, шли мимо автобусной остановки. Видим - никого нет, и сумка стоит. Я подумала, не ваша ли. Шимон, вы же знаете его кристальную честность, говорит: а если это чужая, кто мы будем тогда в глазах общественности? Слава Богу, что ваша". Гориловские были вне себя от благодарности... А Поля с Шимоном решили, что впредь надо действовать осмотрительнее.
• • •
Но успех кружит голову, и Шимон не стал исключением. Однажды Шимон по обыкновению стащил чью-то сумку и бросил ее в мешок. Дома, небрежно перебирая ломти лососевого филе и бараньих вырезок, Шимон нашел тетрадь в клеенчатом переплете и стал читать. Это были стихи. Судя по датам, новые, еще не напечатанные. "Это редкая удача! - сказал Шимон Поле. - Это будут мои стихи. Я их издам. Я бы и сам, конечно, написал такие, но все недосуг - дела..."
И Шимон отнес стихи в газету. Стихи редактору понравились. К тому же он битый час ломал голову над тем, чем бы заполнить оставшуюся газетную полосу. А тут автор-стихотворец нежданно-негаданно сам явился. До отправки газеты в типографию оставалось не более двух часов, и стихи с фамилией Шимона и его портретом были подготовлены к печати и назавтра увидели свет.
• • •
Шимон после утреннего обхода сидел в кресле и читал свои стихи, любуясь собственным портретом.
Ползут по кучам муравьи,
Живу я в ощущеньи кайфа.
Израильские соловьи
Поют на пышных пальмах Хайфы
Я обоняю запах роз
Не только носом, но и кровью,
Стихов написан целый воз,
И все о женщинах с любовью.
И в сердце каждая струна
Звучит возвышенным искусством.
Душа поэта так полна
Пленительным и сладким чувством.
Ну, кого может не взволновать такое? В Хайфе, конечно, никаких соловьев нет, да и на пальмовых плетях им бы не усидеть, но имеет же право поэт на художественный вымысел! А что - нет? "Вот я и создал образ соловья на пальме - это как Гамаюн, Алконост или Сирин", - с удовольствием думал Шимон, уже сроднившись с напечатанными стихами и почитая себя уже признанным поэтом.
Но тут из уборной вышла Поля. На ней просто лица не было.
- Что с тобой, - заволновался Шимон.
- Мы пропали, - тихо сказала Поля. - Ведь стихи были в той базарной сумке, чтоб она была проклята, где лежал целый индюк и кусок свиного сала. Как ты только дотащил это все с твоей грыжей?
- Ну так что? Грыжа же не ущемилась...
- Ой, Сема (она впервые за семь лет назвала его прежним галутным именем), а я тебя за умного держала. Владелец, у которого ты украл эту проклятую сумку...
- Что ты сказала? Какое ты слово произнесла, неблагодарная? Ты унизила меня больше, чем это случайное занятие!.. Уйди с глаз, несчастная. Боже, как я низко пал!
- Ну, извини, дорогой. А декламировать потом будешь. Если владелец украденной сумки, не перебивай меня только, прочитает эту задрипанную газету и увидит свои стихи и твою фамилию и фото, он же сразу поймет, кто у него украл...
Шимон не дослушал. Он от охватившего его ужаса почувствовал позывы с болью в нижней части живота и побежал в уборную.
• • •
С тех пор прошли три года. Поля с Шимоном живут в вечном страхе. Открывают почтовый ящик дрожащими руками. Почти нигде не бывают. Только у Гориловских. Гориловские заметили перемену, но как люди интеллигентные не показали виду.
Дела у них поправились. Профессор Гориловский наконец-то нашел подходящую работу, и они считают делом чести для себя помогать чем могут Поле и Шимону, которые так много для них сделали в трудные для Гориловских дни. Ведь именно благодаря подношениям Поли и Шимона профессор не скатился до уровня мойщика посуды, а подготовил серьезную работу и получил должность с превосходной зарплатой.
• • •
Если бы сущность деятельности Шимона вдруг раскрылась и его повели в тюрьму, его бы, кроме Поли, сопровождали рыдающие Гориловские. Возможно даже, что у входа в тюрьму, куда могли бы заточить Шимона, они разбили скинию солидарности с ними. Ведь кто у нас творит благодеяния? Честные люди? Дудки-с: воры и мздоимцы...