Аннотация: Содержит намёки на ненормативную лексику, (исправленный вариант).
Эф: 50 на 50, или - на горизонте взгляда
Нет, никто ещё никогда не менялся
так страшно за такой недолгий срок,..
Эдгар По
На высокой, серого гранита скале, по-над прозрачно-сине-зелёным тёплым морем, на белой скамейке, легко стоящей на видовой площадке, сидели двое:пьяный, засыпающий, молодой полноватый мужчина и девушка - в лёгком светлом платье, в соломенной золотистой пляжной шляпке с широкими полями; с необычайно ясным лицом и взглядом, восторженно устремлённым в безбрежную легкокрылую морскую даль.
Девушка что-то вдохновенно говорила - толстячок засыпал. К скамейке, улыбаясь, с любопытством глядя на странную пару, приблизился молодой парень( девушка ему понравилась: издалека и сразу). Девушка не видела его - она с упоением читала какие-то красивые стихи; толстенький мужчина - спал.
Подошедший, сел рядом с уснувшим, от которого пахло французским коньяком, фруктовым мороженным и сливочным шоколадом.
...В стихах говорилось о волшебных, манящих далях, о поющих ветрах, о встрече с далёкой, неведомой, но сказочно красивой любовью.
Девушка, закончив читать стихи, плавно замолчала, но взгляд от дали не отвела:
- Вам понравились стихи? - спросила она через минуту.
- Очень понравились,- ответил пришедший, глядя на "обалденную" девушку и на её пузатого спящего спутника.
- Вы любите поэзию?- снова спросила она.
Пришедший не любил поэзию. Он работал автослесарем в автоколонне номер восемнадцать восемдесят шесть и любил ремонтировать машины. Однако, сказать этому чистому ангелу правду, - означало отбросить саму мысль о знакомстве с ней ( а такая мысль появилась). Да и спрашивает она не его. Поэтому он вдохнул много тёплого морского воздуха и ответил, в такт рассыпавшейся далеко внизу, под скалой, бледно зелёной волны:
- Оч-ч-чень!
- Прочитайте мне что-нибудь из того, что вы особенно любите!
Пришедший, смутился.
- Ну что же вы, читайте, не стесняйтесь!
Пришедший, посмотрев в море, где плавало много белых парусов; прочёл:
- Белеет парус одинокий в тумане мора голубом.
Что случилось в стихотворении дальше, парень помнил смутно и, уж тем более, не помнил наизусть. Оставалось одно: обратить всё в шутку: он прочёл:
- Рисует узоры мороз на оконном стекле...
-...Солнечный круг - небо вокруг...
-...пусть всегда будет солнце!..
Исчерпав до дна весь свой стихотворный запас, парень замолчал.
- Пусть всегда будет любовь! Высокая и чистая любовь!- всё ещё продолжая смотреть в даль, проговорила, почти прошептала девушка. Скажите - вам никогда не хотелось побывать там где она есть?
Пришедший, не совсем понял вопрос: Во-первых, не совсем понятно, что такое - высокая и чистая любовь, поэтому ещё менее понятно - где "ЭТО" что-то не совсем понятное - живёт. Он стал, как и девушка, смотреть в морскую даль в слабой надежде "достать" оттуда ответ. Ответ не "доставался"; оставалось одно - обратить всё в шутку.
- Хорошо там, где нас нет,- сказал парень, уже совсем "ни к селу ни к городу".
Повернувшись к девушке, он увидел, что она с некоторым изумлением смотрит на него.
- Извините, я сейчас с вами разговаривала?
- Да,- кивнул головой слесарь.
- А он?- она посмотрела на спящего спутника.
- А он, вроде как, спит... или притворяется.
- Нет,- улыбнулась девушка,- скорее всего не притворяется. Мы получасом назад сидели в кафэшке: мы там кушали, а он ещё - выпил триста пятьдесят граммов коньяку... Вот и спит теперь.
- Не люблю коньяк,- весело сказал слесарь,- коньяк слабит нервы, клонит в сон. Вот водка - другое дело, водка - ядренит! Вы не находите?
- Мне нельзя... в общественном месте,- смущённо потупив глаза, тихо сказала девушка.
- Жаль,- понимающе кивнул головой слесарь.- Меня зовут Кирилл. У меня седьмого августа - день рождения; будет сорок девять гостей: все любители высокой поэзии. Вы могли бы быть пятидесятой.
Их взгляды встретились. Что-то было хорошее, доброе и в его и в её глазах; что-то очень общее: взаимопритягательное.
- Можно пить лимонад,- неуверенно сказала она.
- Или пепси,- сказал он.
- Или спрайт.
- Или кока-кола.
- Или простую, обыкновенную, но чистую, до волшебства, родниковую воду; холодную, из жестяной кружки,- мечтательно сказала девушка, изящно откидывая голову, и снова принимаясь смотреть в морскую даль.
- Меня зовут Кирилл,- сказал Кирилл. Я живу: Третья Морская, дом номер восемь, квартира тридцать два. Седьмого августа, в семь часов вечера...
Внезапно, заснувший было толстячок, всхрапнул, икнул, вскрикнул:
- Официант, две бутылочки пепси - к седьмому столику!
Открыв глаза, он бессмысленно уставился на Кирилла: "Вы кто?"
- Автослесарь,- ответил Кирилл не без досады: едва зарождающееся знакомство с "обалденной девахой" порвалось на глазах.
- А где официант?.. Ах, прошу прощения, я, кажется, обознался.
Обернувшись к своей спутнице, толстяк бодро рассмеялся:" Я тут, Анжелочка, немножко уснумши. Но это ничего: на свежем морском воздухе это даже полезно. И для аппетита очень полезно! Сейчас мы с вами, милая Анжелочка, поедем в один ресторанчик - там так замечательно запекают фазанов под сладким соусом; уверяю вас - ваши пальчики будут облизаны!
Толстячок достал от пояса телефон: "Алё, Мишанюшка, ты где?... Помыл? Значит так: мы - на видовой площадке. Я жду тебя УЖЕ... Имей ввиду - считаю до одного!
Толстячок и Анжела ушли немедленно - не простившись. Кирилл раздражённо поднялся со скамейки, подошёл к каменным перилам, за которыми гранитная скала обрывалась почти вертикально - к морю: в низу несколько мальчишек удили рыбу; у одного из них клюнуло: в пол колеса согнувшееся удилище предвещало крупную рыбину.
- Тяни, ну же, тяни!- побросав свои удочки, и хватаясь за сачки, наперебой кричали остальные мальчишки.
... Из ярко-зелёной глубокой воды,- на воздух взлетела крупная серебристая рыбина; взлетела... выплюнула изо рта, золотом сверкнувшую на солнце блесну, переворачиваясь на бок, показала мальчишкам язык, и снова, с радостным всплеском вернулась в родные домы.
- Это точно,- невесело подумал он, вспоминая только что уведённую от него Анжелу.- Сорвалась! О-о, какая была, о-о!
...
В открывающуюся дверь, выглянуло удивлённо-смущённое лицо Кирилла; лицо Анжелы улыбалось:
- Здравствуйте. С днём рождения, Кирилл! Извините, ради бога, за опоздание.
- Ну что вы... Анжела. Извиняться, и много, - буду я. Вот, честно говоря не ожидал, но... рад - оч-ч-чень! Проходите пожалуйста.
Войдя в комнату, девушка в недоумении остановилась:
- Я беспокоилась, что приду последней... Я разве - первая пришла, или все сорок девять любителей поэзии курят на балконе?
- Вы первая и... последняя,- Кирилл не верил своему счастью, улыбался, не зная куда девать свои руки, - теребил пальцами воротничёк рубашки.
- Но простите, вы говорили, что будет сорок девять человек гостей, если не считать меня?
- Говорил, да,- сказал парень. - Но я... всех гостей... поделил на пятьдесят. Сосчитайте сколько будет пятьдесят разделить на пятьдесят?
- Неостроумно. Один будет.
- Неправильно,- радостно сказал парень,- Два раза неправильно. Во-первых не один, а одна. А во-вторых, не будет, а есть: я вас имею ввиду.
- Но, извините, перестаньте сейчас же так шутить. Нас что, будет только двое? Я пришла - пережить волшебные минуты, в хорошем обществе любителей поэзии. Пришла пить прозрачную, холодную ключевую воду; читать и слушать стихи...
- Да, нас будет только двое. И я до сих пор не могу поверить, что вы ко мне пришли. Запомнили адрес, число; хорошая память у вас.
- Ах, ради бога, прекратите! Что и родителей не будет?
- Родители живут далеко - в другом городе.
- А бабушка с дедушкой?
- Бабушка с дедушкой живут с папой и мамой, в том же самом другом городе.
- Даже кошки с собакой у вас нет?
- У меня нет даже мух и мышек. Мы совершенно одни.
- Вы пожалуйстя не обижайтесь,- девушка вздохнула плечами,- но я пожалуй пойду. Вот только не знаю, что теперь с подарком делать. Девушка во всё время разговора вертела в руках что-то завернутое в разноцветную подарочную бумагу.
- Вы хотели его мне подарить, так дарите,- парень протянул к подарку обе руки.
- Но, простите ради бога, насколько я поняла - у вас нет сегодня никакого дня рождения!
- С чего вы решили? Именно сегодня мне исполняется двести тридцать лет, я каждый год за десять считаю. Хотите покажу паспорт?
- Не хочу,- капризно надула губки Анжела.
- А то ещё, на тортах пишут "С днём рождения!"
- Простите, но торт может любой купить, так, что торт - не доказательство.
- А вы любите французский коньяк или красную икру?
- А это - тем более не доказательство! Берите подарок; кстати развивает умственные способности. Но я, пожалуй, всё же пойду,- девушка неуверенно направилась к двери.
Подарком оказался кубик Рубика.
Кирилл вместе с девушкой подошёл к двери:"Действительно, говорят эта штука хорошо развивает мозги. Я как-то у знакомого брал, так вместо развития, чуть не переломал всё к чёртовой матери: и мозги свои и кубик.
- Фу, как грубо вы выражаетесь! Вы же не на работе; я же не автослесарша... ещё пока.
- Анжела,- Кирилл смущённо почезал затылок,- я должен извиниться перед вами. Очень! Дело в том, что обычно нам выдают зарплату четвёртого-пятого... в этот раз, как назло, задержали... Денег-то у меня совсем нет... Но есть ящик рыбных котлет в томатном соусе, луковица есть: одна, но большая, хлеба - почти целая буханка и... две трёхлитровых банки медовухи. Я на прошлой неделе одному чорту движок на "жиге" перебрал, так он вместо денег дал мне целый ящик рыбных консервов, он на рыбоконсервном заводе работает, и шесть литров медовухи, у него пасека своя.
Девушка удивилась неприятно.
- Извините, ради бога, но вы говорили, что у вас есть французский коньяк и красная икра?
- Я не говорил, что у меня есть. Я спросил: вам нравится французский коньяк и красная икра? Только спросил.
- А торт?
- И торта - нет. Я ведь не говорил, что у меня есть торт, я говорил: "а то ещё на тортах пишут"...
- Зачем же вы тогда, извините ради бога, меня к себе зазывали? Чтобы, извините за выражение, бражку с вами на брудершафт пить, и закусывать, ах, боже мой, консервами "Рыбные котлеты в томатном соусе?
- Не бражку, а медовуху.
- Не вижу разницы! - сказала Анжи делая ударение на слове "не вижу".
- Это у вас со зрением неполадки; отремонтируем!.. Анжи, извини, я ведь не знал, что зарплату задержат. Всегда - четвертого-пятого. Но у меня ещё есть луковица; одна но большая,.. а главное у меня есть холодная родниковая вода, мне один шофёр вчера с перевала привёз.
- А жестяная кружка у вас есть?
- Есть алюминевая, старая, вся во вмятинах и царапинах.
- Ну если вся в царапинах, то я, пожалуй, побуду у вас немного... Родниковая вода будет у нас на десерт... Ну открывайте консервы, что ли, - в томатном соусе, чистите луковицу - одну, но большую, режьте хлеба, почи целую буханку... Наливайте в стаканы. Не стесняйтесь, Кирюша!
- А это ничего, что вам спиртное нельзя?- спросил Кирилл.
- Я не говорила - нельзя, я сказала: в общественном месте - нельзя; а то разбуянюсь, вдарю кому-нибудь по зубам!
Кирилл расхотался.
- Отлично; я вижу - вы шутить любите. Вы сейчас какая-то более простая, такая вы мне ещё больше нравитесь.
Кирилл открыл банку рыбных котлет, очистив, нарезал луковицу тонкими кольцами; нарезал хлеб,- из трехлитровой банки налил в стаканы медовухи.
- Ну ещё раз извините, Анжела, за такой стол. Так что, за мои двадцать три?!
- Боже мой, Кирюша, какой вы старый! То есть я хотела сказать, что я моложе вас на четыре года, а считаю себя уже безнадёжной, извините за грубое слово, старухой. С днём рождения!
Чокнулись, выпили. Кирил принявшись закусывать, с удивлением увидел, что Анжи даже не притронулась к еде: сидела выпрямившись, слегка прикрыв глаза, словно прислушиваясь к своему нутру.
- Что, не пошла?- встревоженно спросил он.
- Наоборот, Киря, - классная медовуха. Наливай!
Кирил с радостью "кажется пронесло; она даже не в обиде", налил "по второй". Чокнулись, выпили. Кирилл снова принялся за котлету и снова увидел, что Анжи не закусывает: сидела, на котлету глядела, но не ела.
Кирилл взглянул ей в глаза и увидел в них - разительные перемены: чистота и скромность взгляда стала неясной и не скромной... по краям зрачков какой-то жёлтый туман заклубился. - Однако дело будет,- с тревожной радостью подумал он оглядывая её красивое лицо, ладную до обалдения фигуру, упругие ноги, недлинно прикрытые легким летним платьем.
-Кирюша, а закурить у тебя не найдётся?- вдруг спросила она.
Кирилл поспешно мотнул головой, достал с полки непочатую пачку беломора, подал спички. Анжи закурила. Их взгляды встретились:
- Ну что ,Кирюша, я вижу,- она снова нажала на "вижу",- ты очень хочешь узнать, что такое - мой толстячок ?
- Хорошее у тебя зрение: отремонтиривалось! Хочу.
- Всё просто: он мой спонсор. Когда у меня кончаются деньги, я приезжаю к нему и беру сколько мне нужно. Всё просто; наливай!
...
- А толстяк где деньги берёт - "сколько ему надо"? - наигранно насмешливо спросил Кирилл.
- Где, где, конечно не в Караганде: В Алжире, где ж ещё? Ресторан у него там. Кстати, вчера улетел туда, второй - открывать. Одного ресторана ему уже мало. На базаре - трёх китайцев купил, которые,- Анжи с усмешкой взглянула на рыбную котлету,- классно умеют рыбу кулинарить. Вот они в четвером и полетели... А я в самолёт не влезла, потому что самолётик у него,- Анжи рассмеявшись, поднесла два пальца к глазу, посмотрела на Кирилла в щелочку,- такой маленький: всего на четыре персоны... А на чужих самолётах он боится летать: парашютов, говорит, нету, террористов развелось как нерезанных собак, и кормят всякой гадостью... Но и хватит о толстячке. Я пришла к тебе, значит мне нужен ты. Наливай!
После очередного полустакана Кирилл сладко зажмурился от медового вкуса напитка, а когда открыл глаза, то увидел на своём плече - её руку; её глаза, - близкие, горячие, теперь стали уже совершенно не такими какими они были там, на скамейке, на скале у моря. Сейчас в её глазах разухабисто плясали сладострастные черти; Кирилл в каждом глазу - насчитал их по три.
- Ну что,- в голосе Анжелы слышалось нетерпение сладострастия,- ты готов к полёту в невесомость?
- Смущенная улыбка Кирилла разгладилась:
- С тобой хоть... к чёрту на рога... хоть в невесомость.
- Со мной, но без меня,- Анжела сжала руку, лежащую на плече парня в плотный кулачок и, довольно чувствительно и часто, застучала им по плечу парня:
- Это называется неконтактный секс. Понятно. Встань!
Кирилл послушно, как-то по солдатски (но дурашливо) вытянулся, вытянул руки по швам: "Слушаюсь, товарищ царица!"
- Теперь ложись на спину.
- Куда ложись?
- На спину! На пол!
- Зачем?
Анжела бесовски мотнула глазами, резко повернулась в корпусе, размахнулась и справа изо всей своей девичьей силы ударила Кирила кулаком в челюсть. Искры по глазам у парня не полетели, но зубы клацнули достаточно громко:
- Перестанешь мне подчиняться, товарищ рядовой... мужчина - разжалую!
- Ну ты даёшь,- Кирилл смущённо улыбаясь, потирая ушибленную челюсть, лёг на пол, на спину. Он не узнавал Анжи: она менялась с каждой минутой, и перемены эти происходили в ней - в прямо противоположном от "высокой и чистой любви" направлении.
- Смотри в потолок,- Анжи говорила твёрдо, но всё же в её приказном тоне слышались не солдафонские, но нотки - женской страсти.
- Повторяю, это не контактный секс: я не прикасаюсь к себе, ты - к себе. Кирил хотел было поправить:" я - к тебе, ты - ко мне." Но вспомнив о болящей челюсти, - промолчал.
- Для разминки сделаем так,- Анжи подошла к голове Кирила и встала правой ногой вплотную к его правому уху, левой - к левому.
Оранжевое закатное солнце било прямо в окно комнаты. Просвечивало подол легкого летнего платья, который Кирил, так неожиданно, видел теперь "с изнанки".
- У меня красивые ноги?- донеслось сверху.
- О, е!
- Что ещё тебе нравится?
- ... Они зелёные... тоже мне очень нравятся!
- Они не зелёные, они - салатовые, балда! Ты сможешь достичь невесомости - т а к, или "салатовые" нужно снять?
- Вообще-то не знаю,- Кирилл совершенно обалдел от всего только что произошедшего и происходящего. Руки парня лихорадочно стали расстёгивать ширинку брюк, но он тут же получил оплеуху ( правой ногой - по правому уху).
- Я же сказала, балда - неконтактный секс. Я не трогаю себя, ты не трогаешь себя! Руки по швам!.. Нет, всё же лучше - "салатовые" снять. Кирилл я жду!
Кирилл поспешно перевернулся со спины на колени, скользя ладонями по бархатистой коже ног, взлетел по коленям,- по упруго вздрогнувшим бёдрам. Ухватив салатовые за резинку, скользя ладонямы по ногам в обратном направление опустил салатовые к полу. Анжела перехватив, бросила салатовые на стол:
- Дарю!
Они упали рядом с рыбной котлетой (когда рыба была ещё не котлетой, а живой рыбой и плавала не в томатном соусе, а в большом океане - море, она и помечтать не могла о таких посмертных приключениях: лежать, превратившись в котлету, рядом со недопитым стаканом медовухи и с - "салатовыми"!).
...
Он снова лежал на спине, она снова стояла своими ногами - к его ушам.
- У меня красивые ноги? Руки - по швам! Неконтактный секс!
- Оч-ч-чень!
- А бёдра?
- Бёдра - совсем...
- Что тебе ещё "очень-совсем"?
- "Лента"... Ты нарочно так побрила?
- Балда, такая сейчас мода! В прошлом году в моде были уменьшенные треугольники. В этом году - ленты. В будущем году, говорят, лысины в моде будут. А что тебя впечатляет под лентой?
- Влётная полоса!
- Влётная, она же - взлётная. Теперь ты сможешь достигнуть невесомости?
- Теперь как два пальца...
- Смотри, солдатик; считаю до одного: пятьдесят, сорок девять, сорок восемь... тридцать девять, тридцать восемь... ну как ты там? Смотри не засни там, как мой толстячок - на скамейке: шкуру дудкой спущу!
- Ну что, ты, что ты...
- Тридцать восемь, тридцать семь... взлетаешь?
- Разбегаюсь - по ленте-полосе.
- Давай, Кирюшенька, давай... ух ты, как меня тоже пробирает от твоего взгляда.- Тридцать, двадцать девять... всё перехожу на междометия: ах!.. ой!.. ойёёй!...уйююй!... двадцать три, двадцать две мурашки... мурашки... уу... уююй - кожа с головы на спину поползла! Ты-то как там?
- Уже близко!
- ... Девять, восемь, семь,- успеешь?
- О, е!
- Шесть, пять, четыре, успеваешь?
- ...!!!
-Три два, один! Ты где?
- На счёте три - взлетел. Сейчас... - в невесомости.
- Молодец, Кирюша, а теперь иди в ванну и приведи себя в порядок: не лювлю когда в трусах не прибрано.
Через минуту, хватив ещё медовухи, Анжи азартно стучала в дверь ванной комнаты: "Киря, открой сейчас же мне!"
- Зачем?
- Сейчас вот возьму топор, разрублю тебя на две одинаковые половинки - будешь знать - зачем.
Дверь поспешно отворилась, Анжи вошла, уселась на унитаз: но не унитаз был ей нужен: она, с наслаждением осмотрев мужские достоинства Кирилла, осталась довольна:" Он у тебя такой же ладный, красивый и здоровый как и ты сам. Ему сейчас десяти минут на восстановление, за глаза хватит... Я когда тебя увидела, там, на скале, так сразу подумала:" Этот будет мой! Наливай!"
...Опять пошли к столу: выпили, перекурили.
- А теперь, Анжи затушила папиросу о недоеденную рыбную котлету,- я должна сходить за почтой.
- За какой почтой?
- За твоей. Одень меня и дай мне ключ от твоего почтового ящика.
Кирил в недоумении взял со стола "салатовые", но Анжи отрицательно замотала головой.
- Одень - это значит раздень. Сними с меня сейчас же платье, балда. Кирил, совсем перестав что-либо соображать, потянул вверх платье: плавно обнажая верх бедер, "влётную полосу", "ленту", пупок, грудь.
- Теперь насисьник сними!.. да туфли не снимай; что же я босиком по грязной лестнице пойду. Ну ты - балда! Ключ!
- Анжи, ты что, серьёзно?- Кирилл не знал что предпринять.
...
Совершенно обнажённая Анжи спускалась по лесничным пролётам к почтовому ящику, нарочито громко стуча каблучками.
Перепуганный Кирил выглянул на лестничную площадку: никого не было.
Закрыв дверь, подошёл к зеркалу. В голове жарко стучало: "Вот это да. Она что, сумасшедшая что ли? Вот это да!"
Хлопнула дверь, Анжи вернулась.
- Не бойся торопливо-нетерпеливо сказала она,- никто не видел из какой квартиры я вышла и в какую квартиру - вошла... Видишь - я не одета, дай мне майку свою что ли.
Кирилл, с лица которого не сходила шалая улыбка, послушно принёс из шифоньера белую майку. Анжи одела, покрутилась перед зеркалом.
- Майка на шесть сантиметров - ниже влётной полосы. Если стоять, то и не видно ничего. Если сидеть, то это смотря как сидеть: по мужски, по женски или по-балетному. Но, с другой стороны, мне теперь тебя Кирюша стесняться нечего. Ведь теперь твоё сердце принадлежит мне.
- О, е!
- О, это очень важно, Кирюша, когда - два сердца - на двоих. Это намного больше, чем одно сердце - на одного... Ты Восстановился?
Кирил, взглянув на взбугрившуюся ширинку, поспешно кивнул головой: "Восстановился".
- Однако, сходив "за почтой", я увидела, что хотела,- удовлетворённо сказала Анжи,- Двух мужчин, одного, когда спускалась, одного - на обратном пути... Я их очень сильно прочувствовала... Воображаю каково им теперь.
- А мне каково?- Кирил лишь головой качал.
- Тебе-то что, ты сейчас всё получишь. Иди ко мне... Возьми меня... Вынеби меня!
Кирил подошёл к Анжи.
- Возьми меня...
Кирил послушно стал прижиматься к девушке, прилаживая свой machine gun "по месту действия".
- Возьми меня на руки, балда непонятливый. Да отнеси на кровать. Да на кровать не ложи, а брось! Смотри не промахнись: упаду на пол - отомщу люто. Давай, Кирюша, не бойся, попади мной в кровать; попади собой в меня!
- Так меня, так - молодец!
- ...
- Так в меня, так - молодец!
- ...
- Аа - аа - аа!
- ...
- Оо - оо - оо!
- ...
- Ой - ой - ой!
...
- А ты... ты... ты... чего... мол... чишь?
- Я дума... дума... думаю.
- Послушай, мыс... мыс... ли... тель. Ес... если... ты... уле..тишь...рань... ше... меня - я тебе... шас... си ото...рву вмес...те с фюзе... ляжем!
...
Они лежали на кровати, смотрели в потолок и видели звёзды: невесомость делает непрозрачные предметы прозрачными; светящиеся предметы - качающимися. Звёзды плавно качались.
Наступала ночь. Затем они снова шли к столу: принимали "на грудь" курили... С каждой выпитой "дай бог не последней" Анжи становилась всё безумнее; дико без причины хохотала, пускалась в огненные танцы, подбрасывая ноги так, что майка взлетала на ней выше пупка, прыгала Кире на спину, била его кулачками куда ни попадя, требовала ещё и ещё - невесомости. Один раз Кирилл не справился: сам "повис", а Анжи не успела.
- Значит вот ты как! - зло прошипела она слезая с Кирила - устремляясь к столу. Кирилл - за ней; Анжи схватила со стола большой кухонный нож, с длинным как у кортика лезвием, и так страшно взглянула на парня, что хмельная его улыбка сразу стала трезвой и белой.
Громко, от сильного порыва ветра, хлопнула форточка в окне. Анжи поглядела в тёмное окно и что-то увидела там.
- Кирилл,- неожиданно закричала она во весь голос.- Мы - партизаны! Гитлеровцы, сто чертей им в глотку, всюду нас ищут! Вон они притаились на балконе, лишь верхушки рогатых касок виднеются. А мы - на свету, нас слишком хорошо видно, поэтому нужно обрезать свет. Анжела схватила электрический шнур настольной лампы и стала с остервенением его перерезать. Лезвие ножа прорезало изоляцию шнура, замкнуло провода: раздался треск короткого замыкания, вспышка - в месте замыкания; пробки перегорели, свет погас.
- Тихо,- зашипела в темноте Анжи,- Повторяю свой приказ: мы - партизаны! Гитлеровцы хотят нас найти, но сейчас в темноте... Выкусят!
Нож! На ноже остались наши отпечатки пальцев, они могут найти нас по отпечаткам наших пальцев: нож нужно выкинуть в море. В солёной воде нож быстро проржавеет, и отпечатки пальцев - тоже проржавеют... Мы спасены, Кирюша!
... В тёмной комнате повисла тишина. Кирилл, тихо отойдя в дальный угол комнаты, старался не дышать. Ему было не по себе. Да и будет тут не по себе, когда в его комнате, в нескольких метрах от него, в кромешной тьме, стоит красивая стройная молодая женщина, голоногая, беструсая, нежногрудая; в майке с чужого плеча, с большим ножом в руке и с напрочь "оторванной крышей"...
- Замени пробки, что ли, что мы здесь, как партизаны, в темноте сидим?- донесся через несколько минут, со стороны стола, спокойный, сразу как-то уставший голос Анжи.
- У меня нет запасных пробок,- осторожно сказал Кирилл.
- А свечка?
- Свечка где-то должна быть. На кухне, в верхнем ящике стола, кажется.
... Они сидели в неровном свете старой жёлтой свечи. Анжи, уставшая, расслабленная, с опущенной головой, с пьяным удивлением смотрела себе на ноги: майка и без того короткая - задралась.
- Кирюша, а где мои трусы?
- Ты мне их подарила.
- Когда?
- ...В самом начале ещё.
- Мы с тобой что, полюбили друг друга?
- Да... и не один раз. Ты разве не помнишь?
- Я вспомню, Кирюша, я всё вспомню: каждую мелочь - я так вспомню, что мне будет стыдно - до душевных судорог. Но это будет не сейчас. Сейчас, Кирюша, ты возмёшь меня на руки, отнесёшь в спальню, бережно положишь на кровать, бережно накроешь простынью... и сразу же уходи! Не прикасайся ко мне до утра. Не то я разделаю тебя, как бог черепаху!
Кирилл, поняв , что "девятый вал" схлынул, вздыхал и улыбался снова свободно. Но, взяв Анжи на руки, отнеся и бережно положив её на кровать, бережно накрыв простынёй,- сразу же ушёл в ванную комнату, закрылся там на защёлку, и там спал - в неудобной для спанья холодной ванной до самого утра.
Он проснулся от того, что кто-то бегал и бегал по его комнате.
Это Анжела суетливо, как перепуганная куропатка, бегала по комнате; взмахивала руками, заглядывая, под стол, под диван, под ковёр. Увидев Кирилла громко вздрогнула, вспыхнула краской стыда, закрыла лицо руками..
- Ах, боже мой, не подходите ко мне - я вас боюсь!.. Боже мой, какой стыд, какой позор! Кирилл, ради всего святого, вы не подумайте, что я такая: я совсем, совсем не такая. Это мне от отца досталось, ах боже ж ты мой: он - отец мой, очень хороший, мухи не обидит. А как выпьет, так хоть святых выноси. Вот и мне по наследству досталось. Но отцу всё же легче: он на следующий день ничего не помнит, а я всё помню. И мне очень, очень, очень стыдно! Вы даже представить себе не можете как мне теперь стыдно! Кирилл, не говорите, ради бога, сейчас ничего. Молчите я вас умоляю... Кирилл, вы не знаете где мои, как бы это покультурнее сказать... ну вещица, которую я на столе вчера оставила?
- Трусы что ли?- тупо спросил Кирилл; у него от вчерашних возлияний тупо гудело в голове.
- Господи, боже мой, что же вы такие грубые слова употребляете?
- В ванной комнате они, я их в стиральную машинку бросил, но они чистые, если хотите..
- Ну конечно, конечно, Анжи уже открывала машинку, доставала "салатовые", одевала их,- я же не могу... в таком виде. Это же ни в какие, я извиняюсь за грубое слово - ворота... По её ресницам катались жемчужные слёзы.
Она уходила, не переставая краснеть, смущаться, качать головой, всплёскивать руками. Лицо её было так правдиво исполнено искреннего сожаления за "вчерашнее", было так мило, просто и естественно, что Кирилл прощаясь, не решился даже поцеловать Анжи. Он смотрел ей в глаза и видел в них волшебные лучезарные дали, видел чистоту помыслов, девственность намерений. Видел и ВЕРИЛ В ЭТО. Лишь в последнее мгновение: перед тем, как Анжеле уйти - в её безупречно чистом взгляде - далеко - на самом горизонте её взгляда, увидел он маленьких серых чертиков: исчезающе крошечные - они совсем не замутняли ясного взгляда девушки. Но они БЫЛИ. Сейчас они не плясали: сейчас они лишь слегка пританцовывали...