Ершов Юрий : другие произведения.

Чертов Лоб

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  На окраине Осиновки всегда тихо и безопасно. Выбранный мной дом стоит немного в стороне от других, на невысоком, поросшем деревьями взгорке. Единственный основательный проселок, пугаясь чуть ли не каждой тощенькой рябины, неплохо просматривается на добрую сотню метров. Надвигающаяся осень, понемногу обгладывающая ветви, тоже стоит за меня. Удивительно, как дворняжкам удалось подобраться незаметно. Грохот выстрела я услышал одновременно со звоном разбитого оконного стекла и треском разорванной рамы. Истерично залаяли собаки соседей, заглушая все оставшиеся в живых звуки мира.
  В ушах застыл колокольный звон. Крупный калибр. Не иначе кто-то из моих несчастных растяп расчехлил прадедушкино охотничье ружье. Пуля так яростно впилась в стену, что шевельнулось все строение. Стоя на деревянном полу, я невысоко, но вполне заметно подлетел в воздух.
  Меня выследили! Выследили и окружили. Привычки бегать в компании свистящих пуль у меня вообще-то нет, зато готовность убежать и спрятаться лишь при намеке на нешуточную опасность имеется в полном объеме. К тому же я заранее побеспокоился о пути отступления. Расчехляйте, глупые дворняжки, хоть прабабушкину мясорубку с вертикальным взлетом, в доме вы Виктора Олеговича не застанете.
  Снаружи доносились неяркие, слабо неразличимые голоса. Двое, трое, возможно, даже четверо растяп. Атакующие явно спорили и переругивались между собой. Не поделили трофей, дворняжки? Грызитесь, препирайтесь, деритесь. Пока вы решаете, кому из вас посчастливится пустить пулю в красавца-хищника, у тигра есть прекрасная возможность сбежать.
  Перекатываясь к печке, я расслышал свое имя, приправленное крепким нелицеприятным эпитетом. От следующей пули разлетелось второе окно, засыпая меня осколками. Палят по-взрослому! Схватившись за колечко, я дернул люк подпола, сполз на верхнюю ступеньку, нашаривая клавишу выключателя. Движения, отработанные до автоматизма в процессе тренировок. Уже через считанные секунды я надежно заблокировал специально приготовленным бруском люк, бросился к дальней стене подвала, где за горкой укрытых полиэтиленом ящиков находилось мое спасение.
  Наверху послышался топот шагов, новый выстрел, почти сразу другой. Мерзкие попались дворняжки, исключительно вредные и необычайно тупоумные. Одиночным выстрелом в Осиновке никого не удивишь, но активная пальба переполошит весь поселок. Лично мне только не доставало шума вокруг своей королевской персоны. Надо быть профессиональным, дипломированным тугодумом, чтобы спускать курок ружья в почти совершенно пустых комнатах дома, где и полудохлой мыши толком негде спрятаться.
  - Отдай! Отдай немедленно! - отчетливо расслышал я.
  Вот придумал, дворняжка. Не отдам никогда. Совсем не интересно, что имел в виду растяпа. Если задолжал, принципиально не отдам.
  Как говорится, парашют нужен не тому, кто собирается сигануть с летящего самолета, а тому, кто мечтает прыгнуть с крыла дважды. Военные мои учения прошли не зря. Когда растяпы возились над люком, я уже расколотил единственную лампочку, нырнул в низенькую дверцу за ящиками, поставил изнутри распорку и на четвереньках пролез под фундамент дома, оказавшись в соседней постройке. Поломайте бестолковые головы, дворняжки. Виктор Олегович вам не кусок торта, застрянет в глотке, мало не покажется.
  Иногда еще случаются в моей упорядоченной жизни накладки. Российское законодательство о таких как я позаботилось на редкость хорошо. Если обыкновенный человек возьмет у кого-нибудь деньги в долг и откажется отдавать, обиженный гражданин накатает заявление в полицию, суд, прокуратуру, выиграет дело, нервно дожидаясь исполнения вынесенного решения. Закон изобличит, вывернет должника наизнанку, служивые выбьют пыль из карманов идиота. Правильно. Поделом. Глупость, это грех наказуемый. Нужно было брать в долг не как частному лицу, а как представителю организации.
  С Виктором Олеговичем кретинские фокусы не пройдут. Никогда не пройдут. Худо-бедно, я уже добрых пятнадцать лет ломаю голову, выдумывая названия разных фирм, обществ и собственные должности. Между прочим, это самое трудное в моем ремесле. Остальное дает стабильный доход, и радость, принесу себе соболезнования за воодушевление, напоминающую восторг победителя. Всегда приятно посетить очередной кабинет очередного высокого начальника, предложить поставку по сладким ценам, затем месяцами изображать спокойную деловитость в ответ на встревоженные реплики по поводу возвращения предоплаты и, в конце концов, исчезнуть из поля зрения обманутой дворняжки. Еще приятнее крутить куриные мозги домохозяек, обещая скорейшее изготовление суперсовременной детской кроватки, заграничный медицинский прибор, удивительно мягкий диван. Больные, страждущие, строители воздушных замков, все растяпы лишь легкая добыча, а вовсе не люди. Сергея Алексеевича Пушкина надо было читать в детстве, дворняжки, и не гоняться за попадьей по базару.
  Положим, я пока не богат, но тружусь чертовски активно. Повторюсь, дело тут не только в стабильном доходе и постоянной работе. Дело тут в пользе, приносимой обществу. Хочешь поправить здоровье постаревшего отца? Виктор Олегович истреплет всю семью до последней стадии нервного истощения. Собираешься обставить свежей мебелью квартиру? Виктор Олегович с удовольствием обставит всех и каждого, на время или навсегда поможет расстаться с дурацкой мечтой. Советую, забейся в нору, махровый растяпа, не показывай нос, дыши через раз или, мне безразлично, не дыши вовсе. Жизнь, это дикие джунгли, наиглавнейший начальник здесь тигр, который не прощает ослушников.
  Могу точно сказать, за последние годы дворняжки сильно изменились. Если прежде ко мне на дом регулярно приходили туполобые громилы с автоматами и отрезками труб за пазухой, то сейчас в почтовый ящик все чаще, все увереннее капают повестки. Издержки разрекламированной стабильности, обещающей хрустальные горы на наших банановых плантациях. Увы, встреча с представителями власти необходимая, не особенно приятная часть труда, потому что однообразная и невероятно скучная.
  Меня давно и отлично знают в полицейских отделениях любого района Кемерово и кое-где по области, где я регулярно пишу стандартные печальные объяснительные, объясняю по-дружески, важно отчитываюсь, кланяюсь сиятельным погонам, чуть не падая от смеха. Не эти тунеядцы в наших заснеженных сибирских джунглях главные, а я, трудяга, Виктор Олегович собственной коронованной персоной. Это я, я, лично я даю откормленным государственным растяпам вагоны работы, за которую можно отчитаться перед вышестоящими и еще более сиятельными погонами, за которую платят недурную зарплату. Без Виктора Олеговича держава однозначно умрет.
  Суды я проигрываю десятками, хотя заседания посещаю, если правильно расположатся звезды или попросту нечем заняться. Толку, в любом случае, не будет. Никому вы не нужны, дворняжки. Бумаги окажутся на положенных местах, папки распухнут, чернила погибнут на службе отечеству, черные рабочие дни бюрократов неизменно перекрасятся в красные выходные. Пиши роман, растяпа. Авансы в силу неизбывных причин исчезли, вернуть средства должникам невозможно ввиду отсутствия средств на балансе моего предприятия и имущества, годного к продаже. Закон джунглей хранит здравомыслящих людей и потешается над безнадежно глупыми. Ума не приложу, что за имущество в принципе может быть у общества с копеечным уставным капиталом, название которого в тяжелейших муках однажды родилось на экране моего настольного компьютера?
  - Витя, выходи! Поговорим! - донеслось с улицы.
  Так, нервы у атаковавших меня дворняжек стали сдавать. Лавины немецко-фашистских захватчиков сникли у порога дома блистательного стратега, Виктора Олеговича. Однако, довольно быстро растяпы решили мою мудреную загадку с дверцей в темном подвале. Коллективный разум вам в помощь, мелкое тупоумное зверье. Догадаетесь теперь, что между скатом крыши дома и потолком сарая есть узкая треугольная щель, в которой тигр преспокойно отдыхает? Сильно сомневаюсь. Почти даже не волнуюсь. Дворняжки, вместе или порознь, не способны мыслить в принципе.
  Доски на потолке прибиты вкривь и вкось. Из укрытия мне было неплохо видно, как в ворота сарая зашел седой, довольно тощий старик, сжимая в руках потасканного вида ружье. Не особо разбираюсь в оружии, вроде как двустволка. Спросил у прадедушки разрешения, идиотский растяпа? Впрочем, судя по дряхлому возрасту, он и сам давным-давно прадедушка.
  Дворняжка, словно нарочно давая себя разглядеть, застыл на месте. Не уверен, кажется пару лет назад я в должности генерального директора какой-то разлапистой малины изображал перед худосочным седым растяпой поставку дорогостоящих лекарств к сердцу, от сердца, или как там припарки для потенциальных покойников правильно называются. Похож, дворняжка. Вполне похож. Ружье висело в левой руке растяпы, правая сжимала грудь на стороне сердца. Точно, та дворняжка. Убирайся, пока замертво не свалился, сволочное животное.
  Имя у него еще было такое, очень подходящее для дворняжки: Иван, Кондрат, Федор, Пафнутий. Пожалуй, он и есть, этот Дормидонт. Помнится, растяпа все таблетки глотал, жаловался на хирургов, кардиостимулятор. Потом, не получив от гениального Виктора Олеговича лекарств, долго, намного дольше остальных дворняжек терзал полицию, судейских, прокуратуру, приставов, полицию, судейских, прокуратуру, приставов, ходя от одних к другим по безнадежному замкнутому кругу.
  Живой. Не подох еще, растяпа. Симулянт. Вот старик, оказывается, теперь что придумал. Наверное, терпение иссякло на арене цирка кружить, дворняжка? А ты не кружи. Отправляйся сразу на кладбище. Там тебе место. Россия правовое государство, не Техас какой-нибудь, где правилом хорошего тона считается нормальных людей ружьем стращать. У нас в стране все по-взрослому, все как полагается.
  - Виктор, мы поговорим! - крикнул растяпа, задрав голову. - Просто поговорим!
  Поежившись, я тихо отполз к стене дома, подальше от щелей на потолке. Страх, жуть, озноб пробрал меня до костей. Показалось или нет, старик уперся взглядом прямо в мои глаза.
  Неужели знает? Неужели заметил? Неужели убежище раскрыто? Неужели среди растяп затесался какой-нибудь поганый ясновидец? От такого не спрячешься. От такого не скроешься за гнилыми деревяшками. Неужели и эта загадка дворняжками решена?
  Куда теперь бежать? Спуститься обратно в подвал, забраться в ящик, накрыться полиэтиленом? Заплакать, встать на колени, попросить у дворняжек прощения? Проломить крышу сарая, спрыгнуть на землю, забиться под кусты?
  Растяпа не один, но атакующих немного. По крайней мере об окружении старого дома говорить не приходится. Как же поступить? Вот попал! Опасно, все смертельно опасно, шевельнуться даже нельзя. Сердечник, ходит на батарейках, а до сих пор живой. Гад. Симулянт. Как бы сейчас не помер. Что мне потом с мертвецом делать? Разве закопать в сарае, и дело с концом? Впрочем, пусть у дворняжки сначала батарейка откажет, потом подумаю.
  Старик затопал к двери сарая. Трус! Мерзкий трус. Возвращайся в дом, поищи там. Отступай живее! Правильно делаешь, растяпа, мое сердце тоже не стальное. Еще минута ожидания, и я бы бросился на тебя сверху, вцепился в горло, начал рвать, терзать дряхлое тело до тех пор, пока ты перестал бы визжать. С тигром шутки плохи. С тигром играть нельзя.
  Мне здесь вполне удобно, можно пролежать хоть целые сутки. Лишь бы не нашли. Если восточные мудрецы не врут, и перед нынешней существовала другая жизнь, то в ней я, конечно же, был большим зубастым хищником. Очень здорово вот так спрятаться где-нибудь наверху, в узком пространстве, чувствуя себя абсолютно защищенным, поглядывать на возню недалеких слабых созданий, самое мироздание которых зависит от прихоти и желаний таких крупных, могучих, храбрых зверей как я. Лев, медведь, волк, может акула, это мне до крайности близко, по душе и, безусловно, по характеру. Особенно, конечно, я симпатизирую тигру. Вот зверь, идеально родственный естественной внутренней природе Виктора Олеговича.
  - Не трогай. Не смей, - послышалось снизу. Старик на батарейках говорил так жалобно, словно собирался расплакаться.
  - Дай сюда, дипломатию твою, все сам сделаю, как всегда, уйди, чистоплюй, нечего с гаденышом возиться, - возразил другой мужчина. Произносилась фраза медленно, неразборчиво, со всеми разделениями, интервалами и диковинными акцентами мертвецки пьяного человека.
  - Не смей, сказано! Зачем я только с тобой связался!
  Позади послышался негромкий шорох, и я замер, не дыша. Принесу себе соболезнования за воодушевление, душа моя заледенела.
  Кто-то тронул меня за локоть.
  Не решаясь двинуться, я лежал, затаив дыхание. Неужели все-таки нашли? Пока двое растяп отвлекают мое внимание, третий подкрался и сейчас ударит? Неужели обманули, неужели переиграли?
  Прихрамывая, но абсолютно бесшумно, из тени к моему лицу выбрался толстый полосатый кот. Рыжевато-коричневая шерсть поблескивала в отраженном луче солнечного света.
   Хотя психологически я и настоящий тигр, не терплю более мелких представителей своей породы. Слабые неразумные твари. Нахального полудикого кота прикормил хозяин дома, который я снимаю. За неделю рыжая бестия раза три принималась скрестись во входную дверь, и однажды заработала от меня хороший пинок. Сейчас пришел отомстить, наглец? Вовремя. Удачный момент. Воистину, сегодняшний день не удался. Вокруг дома собралась банда обиженных дворняжек, в убежище пробрался жаждущий реванша кот. Кто будет следующим в очереди? Дятлы? Деревенские старухи? Цепные псы? Неужели прогульщицы - школьницы? Может, бурундуки?
  Рука моя потянулась к горлу рыжей бессмысленной бестии. Схватить нужно метко. Схватить нужно крепко, сдавить, и не опускать. Если кот хоть раз пискнет, хоть раз скрипнет когтем по дереву, любой звук привлечет внимание шайки вооруженных дворняжек. Тогда я пропал.
  Глупая тварь таращилась на меня, должно быть недоумевая, зачем такой большой и сильный мужчина забрался в угол, где раньше только он один валялся, задрав лапы. Подожди, бездельник, сейчас Виктор Олегович тебе объяснит.
  Внезапно кот исчез в страшном грохоте. От выстрела рухнул дом, треснуло небо, содрогнулся целый мир. Сарай мгновенно, до краев затянуло пылью, совершенно лишившей меня зрения.
  К счастью для дворняжек, стропила сарая оказались крепкими, и крыша не провалилась на их безумные головы. Другого выстрела не было. Вжимаясь в стену, я ждал повторения рвущего вселенную грохота, но выстрела не было.
  Когда, куда ушли дворняжки, не имею представления. Впрочем, это меня не интересовало. Закрыв голову руками, я скорчился в своем неприступном убежище, стараясь не дышать. При завидном росте более чем метр пятьдесят сантиметров, мой вес почти приближается к половине центнера. Самый наилучший рост, которым всегда можно похвалиться, самый солидный выгодный вес, сразу выдающий истинно мужское атлетическое телосложение Виктора Олеговича. Но теперь, признаться, мне очень хотелось стать намного меньше и легче.
  Внизу, после падения последней щепки, воцарилась тишина. Осторожно, стараясь не выдать себя ни малейшим шорохом, я почистил глаза, посматривая вниз. Поле сражения опустело. Подвинувшись к громадной дыре, пробитой пулей в считанном метре от меня, я долго, внимательно оглядывал каждый уголок сарая. Точно, растяпы ушли. Победа, как обычно, осталась за Виктором Олеговичем. Очередная шикарная победа над неразумными бестолковыми дворняжками.
  Спешить не стоило. Пыль, понемногу, успокоилась, но я оставался в своем убежище. Иногда растяпы проявляют чудеса изобретательности. Седой старик на батарейках и его пьяный подельник могли запросто спрятаться и подождать моего появления. Общаться с соседями, объясняя стрельбу, тоже не хотелось. Еще меньше желания было знакомиться с местной полицией в лице участкового. Что касается дома, пострадавшего в результате атаки дворняжек, то судьба жалкого строения меня вообще не интересовала. Лачуга была снята неделю назад у здоровенного деревенского дурня без какого-либо аванса и предъявления документов. Жаль, конечно, мое хорошо устроенное тигриное логово на окраине Осиновки, но раз о нем пронюхал один растяпа, то узнают и другие.
  Потолок хрустнул. Мне послышались шаги, и я снова прижался к стене.
  Прошел добрый час. За это время тишину нарушали только таинственные глухие скрипы дома, похожие на стариковские вздохи, вопли птиц, да редкий лай собак, все еще обсуждающих между собой сегодняшнюю канонаду. Для верности подождав еще немного, я сдвинул кусок фанеры в углу, надежно закрывающий убежище, очень тихо спустился вниз.
  Во дворе, за изгородью, сразу за воротами сарая никого не было. Жители Осиновки занимались своими обычными делами. Любопытными их не назовешь, и это замечательно. Главное, мои враги ушли, ушли точно.
  Пуля пробила сквозную дыру в крыше сарая и кое-как прибитых досках щелястого потолка. Прежде чисто выметенный, утоптанный земляной пол теперь был завален мусором, трухой, опилками, мерзкими клочками тряпок, между которых даже проглядывал бок плоского, довольно крупного белесо-серого камня. Неровный квадрат, аккуратно выглаженный лишь с одной стороны, поигрывал в лучах солнца красивыми золотыми точками.
  От падения с высоты или от прямого попадания пули камень лопнул почти пополам, окончательно разломившись в моих руках. Примитивный рисунок, кое-как начертанный на плитке, распался. Сколько лет камень пролежал под крышей сарая, завернутый в тряпки, неизвестно, но последние превратились в отвратительные пыльные лохмотья.
  Неделю прожив в доме, я не заметил, чтобы настоящий владелец страдал тягой к собирательству бесполезных предметов. Самая последняя безмозглая дворняжка не стала бы тащить и тем более прятать в доме камень, который не стоит ни гроша. Возможно хозяин или кто-то из его несчастных малолетних родственников однажды принял блески за вкрапления золота? Нет, сколько-нибудь рассудительный человек вряд ли на это способен.
  Короткие, отрывистые, резко меняющие направление полоски на обломках камня напоминали росчерки, оставляемые пишущим инструментом обычного самописца на бумаге. Идеально точными их назвать было нельзя. Линии, наверняка нанесенные человеческой рукой, кривились, имели разную толщину и глубину. Проходя по диагонали квадратного камня, росчерки начинались у одного края и внезапно, не завершив линии, обрывались на противоположном.
  Бесполезный, бессмысленный предмет. Но зачем хозяину дома прятать ненужный, не имеющий ценности камень? Покрутив находку и так, и эдак, я сделал на телефон несколько снимков сложенных вместе частей плитки с разных ракурсов и особенно прилежно сфотографировал собственно рисунок. Затем, подумав, отнес камень подальше, в самый темный угол сарая, надежно забросал мусором. Если в Интернете найдется добрая информация о моей находке, я еще вернусь за плиткой и все сделаю по-взрослому.
  Делать мне здесь было нечего, но и выходить на слишком яркое для осеннего дня солнце тоже не хотелось. Пора, пора отсюда убираться. В доме выбиты окна, изуродованы стены, прострелена крыша сарая. Интересно, сколько насчитает мне владелец дома? Тысяч пятьдесят? Или сто? Просто любопытно, потому что платить Виктор Олегович все равно не станет. Выплатит Лев Николаевич Гоголь. Карту телефона лучше сменить, мой городской адрес хозяину не известен. Пусть попрыгает, растяпа. Представляя унылую кабанью физиономию владельца дома, подсчитывающего убытки, я даже засмеялся. Кто сказал, что когда по тебе стреляют, не смешно? После, когда уляжется пыль, очень, очень даже смешно!
  Лишь темным вечером, так и не обнаружив движения на проселке, я двинулся в другой конец Осиновки, где припарковал свою машину у магазина. Спокойная деревенская жизнь отныне противопоказана гордому тигру. Пора затеряться среди множества людей, пора перебираться в город.
  Жизнь, как настоящая горная река подхватила меня, понесла по разным делам, заботам и надобностям. В конце концов, кроме постоянных нападок отчаявшихся дворняжек, на моей шее висит парочка мелких вонючих спиногрызов, и еще жена, принципиально не идущая на работу вот уже лет десять. Женщины всегда были без ума от одной моей мужской стати, а после сказанных Виктором Олеговичем двух-трех слов попросту теряют волю, соображение и недоразвитое сознание. По какой-то неизвестной причине, вероятно, в приступе добросердечности, я выбрал самую глупую, самую бездарную, самую ленивую, самую некрасивую из всех миллиардов женщин планеты. Самую обыкновенную дворняжку, которая моментально принесла приплод и растянулась на диване в твердом намерении бездельничать до конца света. Получается, свистящие пули, суды, вся суетливая кутерьма с растяпами лишь для того, чтобы изнеженные лодыри могли прозябать в неге и расслабленности. Дети, жена, всю эту бесполезную, жадную до моих денег банду обязан кормить, и кормлю я, хотя мне это не нравилось всегда и, понятно, не нравится теперь.
  Какой-то законченный идиот сказал однажды, что дети, дескать, цветы. Розы или фиалки? В действительности дети элементарные сорняки. Подлинные монстры нашей мрачной реальности. Была бы моя воля, я бы всех детей сгонял в резервации и держал там насильно под охраной матерых волкодавов, пока реально не повзрослеют. Для нежелающих работать супруг в городских квартирах стоит делать отдельные помещения с решетками, железными дверями, засовами, замками. Пусть жены сидят взаперти, занимаясь чем привыкли. То есть куксятся, таращатся в окна, глотают таблетки, смотрят телевизор, сплетничают по телефону с подружками, такими же бесталанными бездельницами, как они сами, и выпускаются из заслуженно полученных апартаментов только, если понадобятся мужу.
  Но воля, понятно, пока не моя. Слишком много глупости вокруг. Слишком много растяп кругом. Приходится ограничиваться тем, что супруга с детьми живет отдельно, а я часто меняю съемные дома и квартиры. Задерживаться на одном месте надолго не дают растяпы. Скаредничать мне не стоит. Средства для активной борьбы с дворняжками униженно приносят в зубах сами дворняжки.
  О камне с рисунком я не вспоминал несколько недель, и не вспомнил бы еще неизвестно сколько времени, если бы случайно не наткнулся на фотографии в мобильнике. Первый же свободный час я потратил на поиски информации о плитке в Интернете.
  Обнаружив циклопические горы, залежи промышленных масштабов из полностью бесполезных сведений о давным-давно мертвых народах, глиняных табличках, бесценных непереводимых рукописях, узорчатых гнилых гробах, кисельно-минорных чаяниях археологов и пыльных лабиринтах с иероглифами, я ни единого слова не прочитал об отрывистых, резко меняющих направления росчерках. Вооруженные очками шарлатаны, липовая научная братия называла изображения на камнях петроглифами, и это была единственная прибыль Виктора Олеговича от, увы, бездарно потраченного времени.
  Ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее рисунок на плитке из Осиновки не попадало в поле моего зрения. Однако всезнайка - Интернет все же не подвел меня, иронично подсунув данные там, где я их совершенно не искал и не никогда не ожидал бы встретить. Дело в том, что я абсолютно случайно увидел причудливые линии в рекламе брокерского портала, призывающего людей покупать ценные бумаги на электронной бирже.
  Нажимая на баннер, по диагонали которого снизу-вверх бежали красные и зеленые росчерки, я ухмылялся, прекрасно понимая, как сейчас выгляжу. Странно, решительно ненормально, анекдотично. Матерый хищник, настоящий тигр, по-взрослому легко и с огромным удовольствием пожирающий людей за завтраком, обедом и ужином, поддался на рекламу идиотских золотых россыпей. Как говорится в сказках, Акелла промахнулся, пусть теперь подохнет с голоду, старая бездомная шавка. Лодчонку розовой сказки торпедировал вражеский дредноут. Конкурс красоты завершился, конкурсантки, как положено, поступили в распоряжение устроителей шоу.
  Неужели правда? Стародавние петроглифы на куске камня и торговля акциями на бирже? Этого не может быть!
  А вдруг?
  Сумасшедшая идея захватила меня в плен сразу, полностью, без остатка. Сегодня мне предстояла необходимая беседа в районном отделении полиции и торжественная встреча, в результате которой мой бумажник мог наполниться купюрами, но я остался у компьютера, выключил телефон, прилипнув к экрану монитора. Читая рекламные воззвания на брокерском портале, я ничуть не проникся доверием. Казино дарит не выигрыш, а удовольствие от риска и игры. Риска и игры Виктору Олеговичу предостаточно от своих глупых дворняжек.
  От опционов, стоп-приказов, экспираций, инструментов технического анализа с дьявольскими названиями, маклерских заявок, разворотов предыдущих тенденций, маржинальных позиций, фьючерсов, буквально зарябило в глазах. А ведь я даже не особенно рьяно вникал в суть новых для меня терминов! Как и полагается порядочной злостной рекламе, баннер брокерского портала откровенно профессионально, нагло лгал. Только снизу-вверх, говорите? Ребята работали открыто, жестко, по-взрослому. Цены на акции не растут постоянно, с великим удовольствием стремясь к нулю при любом удобном случае, оставляя покупателей с разинутым ртом и пустыми кошельками. Операции, не хуже моих собственных. В торговле на бирже одной светлой головы иметь мало, нужно знать направление движения цен заранее, в противном случае и лезть не стоит. Не представляю себе растяпу, который вот так, надеясь реально заработать на жизнь, голыми руками бросится ловить мелкую рыбешку между вырывающими друг у друга куски армиями акул. Среди моих дворняжек такие изумительные кретины вряд ли найдутся.
  Сбросив на компьютер, я развернул наиболее удачный снимок плитки из Осиновки в редакторе фотографий. Пила постоянно меняющих направление линий в общем и целом теперь шла по направлению, указанному на лживом баннере брокера, снизу - вверх. Сами росчерки встали точно перпендикулярно. Пройдясь по контуру инструментами редактора, я вытащил собственно пилу, отбросив за ненадобностью шершавую поверхность камня. Если не привязываться к возникшим по ходу дела техническим незадачам и огрехам неизвестного автора петроглифа, получился довольно сносный график, вполне похожий на биржевой.
  К сожалению, это была лишь начальная, наиболее легкая стадия моего безумия.
  Как говорили в средние века, во времена мушкетеров, чем ближе к солнцу, тем законней становится воровство. Ценных бумаг и компаний, выпускающих их в обращение на мировые биржи, оказалось астрономически много. Положение мое осложнилось тем, что все просмотренные мной графики имели различное временное представление. Говоря самым простым языком, любой из отрезков пилы мог показывать изменение стоимости акции за одну минуту, а мог за целый месяц. Одни и те же графики начинали выглядеть по-разному! Если я не свихнулся, и рисунок на камне из Осиновки действительно поможет мне предсказать ценовое изменение, с эмитентами какой страны иметь дело, в каких временных категориях искать сходство линий?
  Дни летели. По звонку ко мне наведывалась жена, варила еду, набивала продукты в холодильник. Обыкновенно мы разговариваем редко, и теперь вряд ли перебросились десятком слов, потому что сейчас мне особенно трудно слушать досужие рассуждения глупой безыдейной гусыни. Спрашивать Виктора Олеговича о нынешней работе она в принципе отучена, что, разумеется абсолютно правильно. Днем я корпел над графиками, а ночью графики мне снились.
  В Кемерово победоносно вступила осень, привела затяжные дожди, серость и грязь. Первого сентября дети должны были отправиться в школу, но я забыл поинтересоваться у жены, все ли у них нормально и, понятно, поскорее выкинул эту мысль из головы, предпочитая вообще не вспоминать о паре сопливых плакс. Чуть ли не от зари до зари просиживая над графиками, я запустил, а потом и вовсе забросил свою настоящую работу. Полиция обрывала телефон в квартире жены, несколько раз к семье наведывался участковый, грозясь объявить меня во всероссийский розыск. Хоть в планетарный. Хоть в галактический. Меня это юмористическое сообщение не тронуло, хотя в другой раз я бы с наслажденьем посмеялся.
  Прошла неделя, две, три. Дожди стали уставать, смелое, почти летнее солнце все увереннее сушило осеннюю слякоть. Очень запоздало я сообразил, что трачу время попусту, угодив в тупик. Вчерашний красавец - тигр стал сегодня небритым, грязным, голодным, забывшим о делах, потерявшимся в фантазиях безмозглым тушканчиком. Идея, в самом деле оказалась безумной и, к великому моему сожалению, полностью бессмысленной. На рисунке из Осиновки чуть больше трех десятков отрезков. Найди я прямо теперь компанию, ничтожная часть графика стоимости ценной бумаги которой идеально накладывается на пилу с камня, как на этой поразительной случайности можно заработать? Никак! Никак, и еще раз никак! Прошлое исчезло, принесу себе соболезнования за унылость, утонуло в болоте забвения. Подобного рода совпадения не продашь самому отъявленному растяпе.
  У меня опустились руки. Выключив компьютер, я чуть ли не целый день пролежал на диване, не имея ни мыслей, ни желаний, ни злости. Долгой, неспокойной ночью мне снились графики, размахивающие вычерченными на бумаге графиками медведи, графики, быки, стальные рога которых расшибали в клочья древние замшелые камни с графиками современных акций. Осколки графиков так и сыпались вокруг, заставляя быков с новой яростной силой набрасываться на графики. Графики, графики, графики, графики свели меня с ума.
  Утром, без особенных мыслей в голове разглядывая первые фотографии камня, я обнаружил прежде не замеченную деталь. Сложенная воедино плитка не имела ни единой, хоть немного правильной стороны. Конечно, края могли обломиться, пока камень переходил из рук в руки, пока плитку таскали, рассматривали, прятали в сарае. Но я уже потратил недели на решение головоломки и решил не отступать, когда возникла новая, возможно, еще более безумная надежда.
  Путь в Осиновку не показался мне долгим, хотя я ехал так медленно и неаккуратно, что постоянно вызывал форменную истерику у других водителей. Сигналы я слышал так, будто эти звуки пробивались ко мне сквозь расстояния в световые годы. Графики. Графики всецело занимали мой ум. Если поднапрячь разум, и попытаться вспомнить дорогу, у меня это не получится. Не знаю, кто мне подсказал, что пора сделать левый поворот, въехать в Осиновку, взяв за ориентир частокол хвойного леса, подняться на знакомый взгорок.
  Осень не у всех проходила бездарно. Окна хорошо подремонтированного дома стояли на местах, и были ярко освещены. Когда я стукнул в дверь, внутри сразу послышалось шевеление. На пороге возник дородный лысоватый мужчина, возраст которого смело перешагнул черту в сорок лет. Плохо постриженный, взъерошенный, с маленькими глазками, рябым лицом, крупным мясистым носом, клочковатой тощенькой бороденкой, он серьезно походил на дикого не выспавшегося кабана.
  - Здравствуй, Игорек, - криво улыбнулся я.
  - Ты? - удивленно спросил селянин, моментально сграбастал меня за плечо громадной лапищей, и втолкнул в дом.
  - Игорек, есть по-взрослому солидное дело...
  - Для тебя Игорь Михайлович, овца паршивая, - сурово произнес кабан.
  Отвешенная им оплеуха на миг ослепила меня. Мир исчез, сменившись разноцветием причудливо вывернутых графиков. Следующие удары пришлись в живот, грудь, снова в живот. Говорить полностью расхотелось. В кабане веса под сотню или больше килограммов. Попробуй ему возрази! Забьет. Насмерть забьет Виктора Олеговича, закопает в сарае и думать забудет. Едва ли не полностью повиснув на руке Игорька, я оказался в глубине самой большой комнаты строения и был безжалостно заброшен на табуретку.
  Дом стал заметно лучше, чем до нападения на меня банды дворняжек. Белый, очень ровно выбеленный потолок, недорогие цветастые обои, свежеокрашенный пол. На боку печи красовалась резная полочка с фарфоровыми статуэтками отъявленного прабабкиного вида. Новенькие пластиковые окна прикрывали короткие светлые занавески. Повсюду царствовала чистота, блистал по-взрослому гениальный флотский порядок.
  Хозяин размахнулся для нового удара.
  - Убытки возмещу, - быстро произнес я, закрывая глаза. - Приехал оплатить проживание и ремонт твоего особняка.
  Ручища, хвала богам, остановилась на половине пути. Делая вид, будто забыл, в каком кармане у меня лежит бумажник, я немного потянул время. Пусть Игорек успокоится, остынет. Скор, суров деревенский кабан на расправу. Не хочется оказаться с расколоченной головой в какой-нибудь сырой яме ни прямо теперь, ни через час.
  Приняв деньги, селянин взглянул на меня так сурово, что я, исключительно для важности пошевелив губами, отсчитал еще пару купюр.
  - Хочешь узнать, что тут произошло? - спросил я.
  Игорек пожал плечищами:
  - Не хочу. Твои проблемы.
  - У меня к тебе дело, Игорь Михайлович.
  - Кто бы сомневался!
  Гад. Глупец. Мерзкий вонючий деревенский кретин. Ироничный пустоголовый кабан понятия не имеет, какая в моей голове творится неразбериха, как дьявольски быстро кружатся графики, как молниеносно выскакивают бесы - цифры, калейдоскопом мелькают цены покупок и продаж. Мне вдруг сделалось так противно, что я не смог скрыть ненависти к селянину и зло, страшно, как кровожадный тигр осклабился.
  Двинув меня по плечу, Игорек рассмеялся:
  - Ты, натурально, как щенок, Витька! Полай! Просто полай, легче станет!
  Склонив голову, я коротко тоскливо залаял, а потом повыл, чем привел деревенщину в неописуемый восторг. Упав на соседнюю табуретку, кабан треснул себя по коленкам и громко захохотал, стуча пятками по полу. Улыбаясь селянину, я не отрывал взгляда от огромных кулаков, которыми можно сваи заколачивать. Мысли Игорька движутся в очень неприятную, опасную сторону, их нужно срочно развернуть. Любопытно, кто в доме так аккуратно чистенькие занавески вешал? Не сам ведь, лодырь деревенский?
  - Красота у тебя. Как говорят в советских фильмах, лепота, Игорь Михайлович. Ремонт по-взрослому сделал. Век бы у тебя гостил, и домой не захочется.
  - Младшая дочь больше остальных помогала. Рукодельница она у меня, знатная.
  Гордится, свинья - переросток. Младшая дочь. Хоть седьмая сестра пятого брата цирюльника. Какая мне разница? Пластилин стал мягче, пора его мять, пока не застыл.
  - Можем по-взрослому заработать, Игорь Михайлович.
  - Нет. Дом не сдаю, - отмахнулся селянин. - Хватит одного раза. Насдавался. Просто вся Осиновка потешается. Бизнесменом обзывают. Опять же, семья против. Старший сын подрастает. Уже спрашивал насчет дедовского дома. Кто его знает? Может девочку хорошую приметил. Пусть поживет отдельно. Пусть, так сказать...
  - У тебя, Игорь Михайлович, в сарае камень без дела валяется.
  - Камень? Какой камень?
  - Реально заработать. Купишь молодцу - сыну мотоцикл, дочери - рукодельнице швейную машинку, красавице - жене золотую цепочку и сережки, а себе лично здоровенный вездеход с антресолями. Как станешь на четырехколесном чудище огород пахать, соседи сдохнут от зависти. Так штабелями и повалятся.
  - Просто не понимаю. Что за камень, Витька?
  - Бриллиантовый, - машинально пошутил я, но, видя полнейшее непонимание на тупом кабаньем лице, решил не уходить в сторону от проблемы. Только хуже сделаю.
  Сарай поддался ремонту не настолько сильно, как дом, хотя изменения я заметил сразу от входа. Полностью исчезла пыль, грязь, хлам, в котором я спрятал камень с рисунком. Крыша, конечно же, тоже была залатана, а может и перекрыта свежим рубероидом по анекдотичной деревенской моде. Игорек с очевидной гордостью продемонстрировал новенький выключатель. Когда селянин нажимал на кнопку, то светился куда ярче, чем вспыхнувшая вслед за щелчком жалкая электрическая лампочка. Если деревенщина сейчас с дурацкой миной начнет рассказывать о младшем сыне, который, путаясь в загаженных пеленках провел несчастный провод в пристройку, я не удержусь от смеха. Принесу себе соболезнования за критику, мои возможности в самоконтроле тоже не безграничны.
  - Там, в углу лежал, Игорь Михайлович. Собирался у тебя однажды порядок навести, чтобы машину в сарай загнать. Тронул какую-то доску, тут камень прямо на ладони мне и свалился. Плоский такой. Исцарапан весь. Обычная дрянь на вид, размером с две ладони, или чуть крупнее.
  Игорек бессмысленно таращился на меня, будто настоящий кабан на новые ворота. Понятно, плитку с выбитой на ней пилой дети вынесли, делая уборку в сарае. Не такое уж это событие, выудить камень из горы мусора, чтобы рассказывать отцу о находке.
  Потискав телефон, я развернул фотографии, сунул экран к лицу тупоумного селянина.
  - А, вот какой, - разочарованно развел лапищи деревенщина. - Такой видел. Просто теперь давно выбросили. Лет тридцать назад.
  - Морщи лоб, вспоминай тщательней. Фотографии несколько недель назад сделаны. Какие тридцать лет? В твоем сарае камень хранился, завернутый в тряпки.
  Селянин действительно наморщил лоб.
  - Пойти у детей спросить? - предложил кабан.
  - Послушай, выбросили или на Луну отправили, мне не суть важно. Откуда камень взялся в твоем сарае, объяснить можешь?
  - Могу. Камень не один. Батя мой много лет назад нашел на Чертовом Лбу. Штук десять в дом принес. Там много. В старину люди на них линии выбили. Просто богам молились. У нас камни без дела лежали. Самым здоровым мать однажды капусту прижала. Капуста красной стала. Розовой. Пузырилась. Вроде как кипела, представляешь? Есть не стали. Даже не попробовали. Причем, правильно сделали. Потом бочка из-под капусты просто в пыль рассыпалась.
  Задыхаясь от большого волнения, я с нетерпением ждал, пока селянин выговорится. Значит, камень не один. Значит, камней много. Если камни собрать, не станут ли они похожи на целостный график? Что такое этот Чертов Лоб? Спрашивать мерзкого кабана в лоб о Чертовом Лбу никак невозможно. Вообще, хватит задавать вопросы. Пока вода щедро льется, не стоит расширять русло ручья. Собираясь перебить неожиданно длинный монолог Игорька еще в самом начале, я прикусил язык.
  Тема, по сути, оказалась исчерпанной. Кабан еще долго вспоминал подробности, в своей отрывистой манере повествовал о том, как в месте, где полежала безнадежно испорченная квашеная капуста, через несколько лет встретили громадную змею с двумя головами, как родители потом оставляли плитки в разных укромных местах, относя подальше от Осиновки, как сильно ругалась мать и до крайности расстроился отец.
  - Дорого стоили наши камни? - завершая воспоминания, спросил селянин.
  - Пока не знаю. Петроглифы, слышал о таких?
  - Это как в Египте? В пирамидах?
  - Типа того. Петроглифы, вещь редкая, упрямая и очень крутая. Весь Интернет перерыл, нет информации о петроглифах в Осиновке. Эксклюзивная находка. Древний артефакт, равного которому нет в мировой археологической практике.
  - Когда старшему брату было меньше десяти лет, мы выпытали у отца... Брат нашел место...
  Он запнулся, затормозил, очень странно глядя на меня, и я, феноменальный знаток меркантильных человеческих душ, мгновенно догадался, что Игорек сейчас размышляет, нельзя ли скрыть от меня секрет. Правильно, правильно рассуждаешь, деревенщина! Когда целое делится надвое, этого самого целого становится ровно в два раза меньше. Как говорится в дурацких святых книгах, не делись с ближним своим, козленочком станешь.
  - Если бы ты рассказал, где твой отец обнаружил камни, мы бы с тобой, Игорь Михайлович, вызвали академиков из Новосибирска. Важных бородатых умников с дипломами и разными диссертациями. Обставим все по-взрослому. Чувствую, дело стоящее. Понимаешь, слава и деньги вечно фланируют вместе, а славы на нас тобой навалят немеряно.
  - Ладно, не проблема. Чертов Лоб хоть сейчас покажу.
  От удивления у меня дыхание перехватило. Неужели победа? Кабану было бы проще промолчать и, даже не особенно понимая сути происходящего, попытаться заграбастать весь приз целиком, без остатка. Неужели врет? Тогда зачем?
  - Отец нас водил, - пояснил селянин. - Потом мы много раз ходили. Просто от нечего делать. Пацаны! Отец, правда, не разрешал. Так мы тайком. Соберем, бывало, грибов целый мешок. На обратной дороге. Утес Чертов Лоб, место странное. У нас Осиновка вообще на ненормальном месте стоит. У всех соседей уже картошка зацвела, у нас голая земля на полях. Репа иной раз родится чуть ли не квадратная. Молоко у коров нафталином отдает.
  Неужели все-таки победа? Неужели так легко? Неужели так просто? Мне захотелось врезать болтливому кабану по глупой рябой физиономии, выкрутить уши, расквасить нос, повалить селянина на землю и упоительно долго бить ногами до тех пор, пока он не затихнет навсегда.
  - Отлично, отлично Игорь Михайлович. Так и знал, с тобой не пропадем, - как сумел спокойно произнес я. - Проблемка все же имеется. Академики из Новосибирска за свой счет не приедут. Ученых нужно уважительно приглашать, покланяться, обеспечить жильем, питанием, обмундированием, заранее обрисовать фронт работ, положить щедрую зарплату, нанять прислугу. Ученые, тем более академики, пальцем о палец не ударят, пока у них в карманах зелень не зашуршит, а в животах армянский коньяк не забулькает.
  - Понятное дело. На то они и академики. Не мы - дурни!
  - Вот именно, дурни. Вся канитель, экспертиза и научные симпозиумы в круглую сумму обойдутся. А у меня, Игорь Михайлович, признаться, случилась беда. Представляешь, заказал жене на день рождения стенку в гостиную. Хорошая такая стенка, из пяти шкафов со стеклянными дверцами. Аванс выплатил, договор с солидной фирмой подписал, подождал сколько сказано. Подходит срок, гостиная и жена остались на месте, стенки и аванса нет. Солидную фирму бесы с квасом съели, поминай как звали. Сужусь сейчас с мошенниками. Жулики профессиональные попались. Чуть ли не сто человек по всему Кемерово облапошили. Полиция их ищет, на днях во всероссийский розыск объявили. Разбирательства мои карманы полностью выпотрошили. Адвокаты, прокуроры, судьи, все со времен перестройки на сдельщину переведены, с государственного обеспечения их давно сняли. Всем принеси, каждому заплати. А тут еще первое сентября вдарило! Любимых детей в школу собрать, большая нагрузка на семейные финансы. Но, сам знаешь, Игорь Михайлович, мы только ради милых деток наших и живем на свете.
  Обычно, когда я говорю, то стараюсь смотреть в лицо собеседнику. Глаза у меня не бегают, и косить в ближайшие годы не собираются. Любому растяпе известно, что кристально честный человек может себе это позволить. Странная вещь, еще при слове "симпозиум" селянин почему-то сдулся, напрягся, воодушевление его моментально спало, явно стремясь к отметке замерзания. Хотя, пожалуй, дальше я увлекся и нагородил лишнего. Не такой уж Игорек простофиля.
  Неужели не поверит?
  Выудив знакомую тощенькую пачку купюр, селянин с безмятежным видом потомственного идиота передал мне деньги.
  - Хватит? - неожиданно сухо произнес кабан. Потом, не дожидаясь ответа, вытащил свой бумажник.
  Глядя, с каким внимательным сожалением от отсчитывает бумажки, я сжал зубы. Выражение лица селянина вызвало бы смех даже у знаменитой плаксивой царевны из дурацкой детской сказки. Плати, дворняжка. Плати, несчастный идиот. Игорек выглядит мощно, как настоящий кабан, а внутри самый обыкновеннейший растяпа. Накрылись, дворняжка, сережки и швейная машинка. Семейный бюджет пошел в гости к "Титанику". Однако, побольше почтительности нельзя? Растяпа, мог бы и с глубоким поклоном деньги Виктору Олеговичу вручить, на коленях приползти. Впрочем, я не гордый. Как говорится в государственной рекламе, плати налог на глупость, и топай дальше с пустым кошельком.
  Игорек очень рвался показать Чертов Лоб тем же вечером, но мне мало улыбалось бродить по темноте, неизвестно по каким диким лесам, в компании со здоровенным кабаном. То, что селянин меня избил я, естественно, не забыл. Не сумел бы, даже если бы вдруг, странно, захотел забыть. Такое моральное унижение тиграми не забывается, не искупается, не оплачивается. К тому же грудь болела до сих пор, левое ухо горело адским огнем.
  Сон не приходил долго, но потом крепко схватил меня и, принесу себе соболезнования за энтузиазм, унес в неведомые дали. Проведенная в знакомом доме ночь почти полностью избавила меня от мучительного головокружения, безудержного мелькания цен и вообще от графиков. Утро выдалось теплым, почти по-летнему солнечным и безветренным. Сегодняшнее утро буквально до отвращения переполнялось безмятежностью и спокойствием, хотя для меня оно началось с дьявольски-громкого стука во входную дверь. Чувствовал я себя вполне бодро, несмотря на чудовищно раннее возвращение Игорька с объемистым узелком, собранным его женой.
  Стоит признать, готовит ленивая толстая дура кабана не очень плохо.
  Довольно сносно позавтракав, мы зашагали за околицу Осиновки. Обогнули добротную кирпичную ограду, защищающую от завистливых безденежных селян новенький коттедж. Наткнулись на сварливо ворчащий ручей, через который перебрались по стволу поваленного дерева. Поднимаясь на спину очередного взгорка, пересекли широкое асфальтированное шоссе. Спустились в каменистый, совершенно лишенный растительности лог, едва не влетев в лужу топкой грязи, снова взобрались по склону на противоположном берегу ложбины. Прошли под линией электропередачи, для строительства которой когда-то, наверное, еще в советские годы была сделана широкая просека. Дважды мы шагали по крепко наезженным проселкам, пока мой провожатый не нырял между обглоданными осенью кустами. Насколько мог судить я, мы так или иначе продвигались в сторону Томи.
  Углубившись в серьезный лес, Игорек неуверенно постоял, определяясь с направлением. Затем селянин твердым шагом двинулся в узкую лощину, постепенно спускающуюся все ниже к поблескивающему далеко впереди зеркалу крошечного озерца. Путь, так или иначе, пошел вверх. Уже больше часа нам не попадались ни просеки, ни дома, ни ограды, ни сколько-нибудь нормальные дороги. Вокруг стоял только лес, неторопливо готовящийся залечь в зимнюю спячку. Здесь все чаще стали слышаться мерзкие визгливые голоса птиц, под ногами шуршала мелкая невидимая лесная нечисть. На всякий случай я держался позади кабана на почтительном расстоянии. Мало ли какие идеи бродят в пустой черепушке селянина.
  Едва приметная, окруженная хвойными деревьями тропинка внезапно распалась надвое, наткнувшись на огромный безобразный кедр с черным замшелым стволом. Примерно на высоте человеческого роста толстенный ствол обезображивала глубокая, явно сделанная топором застарелая рана.
  Здесь селянин застрял надолго. Кружа у подножия дерева, Игорек кланялся, мычал нараспев, кивал головой в ответ на свои мысли, бережно приглаживал свисающие лохмотья мха, однажды даже собрал в стороне горсть высохших прошлогодних игл, присыпав мусором оголившиеся узловатые корни кедра. Вытащив из кармана цветастую ленточку, селянин взобрался на старую, наполовину заросшую рану дерева, привязав свою жалкую тряпку на самую нижнюю из ветвей. Губы Игорька при этих манипуляциях что-то шептали, рот открывался, но мне кабан не сказал ни единого слова, и даже ни разу не обернулся.
  Признаться, передышка случилась очень кстати. Сидя на плоском валуне, я отдыхал после перехода, иронично и внимательно посматривая на идиотские шаманские действия селянина. Суеверие и неразвитость разума всегда ближайшие родственники. Меня сильно занимало, с чем придется столкнуться в конце дороги. Суета вокруг кедра выглядела подозрительно. Неужели деревенщина не поверил в историю с бесценными петроглифами и академиками из Новосибирска? Неужели опомнился? Неужели задумал отобрать у меня все деньги, задумал бросить в лесном лабиринте? Если честно, опомнившемуся кабану нетрудно было бы вытрясти мой бумажник, не покидая Осиновку. А обратную дорогу в поселок Виктор Олегович все равно найдет, профессорский ум и инстинкты тигра помогут.
  По-летнему доброе солнце нагрело поверхность валуна, но внутри камень оставался холоден, как сибирский январь. Сидеть на валуне было вполне комфортно только несколько первых минут, потом, поерзав, мне пришлось подняться. Невысокий трухлявый пень, удобный сначала, тоже не оказался императорским троном, но хотя бы не прогнал меня слишком быстро.
  На обращенном к солнцу боку неприветливого валуна виднелась четкая горизонтальная линия. Тонкая нить, рассекающая камень нашлась на обратной стороне, проходя по всей боковой поверхности округлого валуна. Природа умеет шутить лучше всех на свете. Темная, почти черная прожилка какого-то минерала имела такой удивительный вид, будто валун однажды хватили легендарным богатырским мечом, с единственного удара разрубая надвое.
  Кроме кусочка тряпки Игорька, на ветке старого кедра раскачивались и другие ленточки. Как не крути, это удаленное от цивилизации место пользовалось неплохим спросом. Истрепанные, совершенно вылинявшие, превратившиеся в ниточки, соседствовали со вполне свежими, сохранившими отдаленный цвет лоскутами. Суеверие живет в отчаявшихся робких душах. Наверняка в Осиновке имеется целый свод легенд относительно этого дурацкого кедра. Не удивлюсь, если окажется, что кабан специально сделал крюк, без толку гоняя меня по лесу. Бессовестная наглая дворняжка.
  - Долго еще ждать? - не выдержав, спросил я.
  - Уже все. Давай сюда, - махнул селянин.
  Против моего ожидания, идти пришлось недолго. Выбрав правую тропинку, мы спустились метров на двадцать по крутому склону, оказавшись на небольшой ровной площадке, с трех сторон огражденной плотно стоящими березами. С четвертой стороны, словно лоб вечно спящего в горе великана, широким полукругом выдавалась более светлая скала, поблескивающая крошечными золотыми точками. За шеренгой высоких прямых берез, всего через несколько шагов, площадка внезапно обрывалась. На мой вкус, вид отсюда на тайгу, микроскопическое озерцо и излучину далекой Томи был не хуже, чем с крыши городской многоэтажки или с борта низколетящего самолета.
  Через секунду я забыл о природных красотах. Забыл о пропасти, о странном поведении Игорька, о любой из угрожающих мне сейчас опасностей. В точности как валун наверху, скалу на высоте человеческого роста рассекала горизонтальная ровная полоска темного минерала. Под ней, до уровня земли опускался выпуклый, на манер гигантского рыцарского забрала, белесо-серый камень, на котором ясно вырисовывался прихотливо изгибающийся график. Начинаясь у одной кромки, рисунок продолжался по всему полукругу, исчезая незавершенной линией на другом краю.
  Справедливости ради стоит отметить, что абсолютно всю поверхность светлой скалы покрывала беспорядочная частая сеть крупных выщерблин, длинных росчерков, как паутинка тонких царапин и коротких черточек, но по-взрослому осмысленной и в каком-то смысле завершенной мне показалась всего лишь одна, самая продолжительная, самая глубокая линия. Примерно в середине график на протяжении доброго метра был истерзан, затерт, сколот, полностью уничтожен, покрыт безобразными рытвинами. Вероятно, здесь активно поработали человеческие руки, и так заинтересовавший меня осколок в сарае Игорька когда-то красовался в центре петроглифа. Вандалы. Безмозглые варвары. Проклятые деревенские мародеры.
  - Пришли. Чертов Лоб, - зачем-то сказал селянин.
  Едва расслышав Игорька, я кивнул. Это и без лишних слов было очевидно. Воистину, молния безудержной фантазии поразила того, кто некогда назвал скалу Чертов Лоб. Полагаю, намного грамотней прозвучало бы, например, Лоб Черта. Вот мой провожатый настоящий чертов лоб, здоровенный и ограниченный, а скала больше походит на забрало великана. Лично мне сразу и откровенно четко увиделся покоящийся в недрах горы былинный богатырь в полных боевых доспехах. Скрытый в лесу утес стоило окрестить, допустим, Добрыней Никитичем. Впрочем, Чертов Лоб или Добрыня Никитич, разница не великая, на щепотку скудоумной безденежной романтики.
  Вытянув руки, я ощупывал каждую линию рисунка, каждый отрезок, представляющийся мне не иначе, как отдельными свечками графика торгующейся на электронной бирже ценной бумаги. Все оказалось очень и очень просто! По пути к своей цели мне мерещилось, что финальные шаги преградят тысячелетние лианы, дымящие факелы, древние скелеты, паутина, полицейский наряд, мумии, суровые дружки Игорька с обрезами, алтари, на которые как можно скорее необходимо поставить груз, пока все сокровища не рухнули в огнедышащую преисподнюю и, разумеется, все бесконечное многообразие хитроумных ловушек. Лишний повод заметить, насколько бесполезная вещь, это воображение. Жизнь описывается единственной короткой формулой, пока мыслишь элементарными житейскими категориями и не поднимаешь, принесу себе соболезнования за увлеченность, подол горизонта.
  - Чувствуешь? - спросил селянин.
  Видя, что я не понял вопроса, он плотно приложил ладони к белесо-серому камню и закрыл глаза. Последовав примеру Игорька, я почувствовал, что истерзанная биржевым графиком скала несильно, но ощутимо тряслась, будто изнутри на камень в полном хаосе давили тысячи человеческих рук. Не знаю почему, скорее всего из-за ассоциаций с прочитанными в детстве любопытными историями сказочника Петра Петровича Бажова, мне пришло на ум именно такое сравнение. Иногда, примерно каждую третью минуту, давление на скалу усиливалось рывком, и тогда казалось, будто из глубин горы доносится шум стремительно падающей воды.
  - Там река?
  Селянин отрицательно мотнул головой.
  - Мы почти на темечке горы. Откуда реке взяться? Просто у нас столько осадков не выпадает.
  - Тогда что в горе?
  - Заводы шумят. Фабрики. Просто отец говорил, под здешними местами построен целый город. Очень крупный, богатый, красивый. Кемерово в этом городе затеряется на окраине. Даже Москва утонет. Церкви из хрусталя. Золотые, умеющие двигаться статуи. Дороги из листового серебра. Дома со стенами из чистых изумрудов.
  Неужели из изумрудов? Вот потеха! Оказывается, на пустом чердаке кабана одинокими безутешными фантомами бродят собственные ассоциации с таинственным местом, и они не слишком далеки от моих.
  - А крыши тех изумрудных домов из малахита? А правит городом маленькая хозяйка большого Чертового Лба? - иронично спросил я.
  - Кто правит, не скажу, не слышал. Отец рассказывал о собаках величиной с лошадь. На заводах, вроде как пропавшие люди со всей Сибири работают. Еще тем, на вершине горы неглубоко закопана громадная, из нержавейки, бочка...
  - Бочка, разумеется, с квашеной капустой?
  - В ту бочку капусту со всей области пришлось бы свозить, - досадливо поморщился Игорек.
  - Ерунда какая-то. Кому, для чего понадобилось бочку тащить через лес?
  - Подземному городу понадобилось. Просто место такое, странное. В детстве мы с братом пробовали у Чертового Лба костер развести. Просто не сумели. Бензин приносили. Бесполезно. Порох из патронов поджигали. Просто не горит. Спички только дымят. Иногда, очень редко, кажется, будто Луна спускается к лесу. Тогда из горы...
  Навязчивый селянин начинал вызывать у меня раздражение. Нам у Чертового Лба что, целую неделю теперь топтаться? Работы много, работы громадье! О чем рассуждает ленивая деревенская бестолочь? У Чертового Лба нельзя развести огонь? Прекрасно. Вполне возможно, на площадку никогда не падают дождевые капли, метеориты, снег, леденцы. Допустимо, что ночами в это укромное место на шабаш прилетают инопланетяне или седьмого ноября собираются оголтелые американские шпионы, нарезая Луну ломтиками, на манер арбуза. Прилетайте, собирайтесь, нарезайте. Виктору Олеговичу дела нет!
  Теперь Игорек стоял, обнимая близко растущие березы, смотрел куда-то вдаль.
  - Витя, вертолет у ученых свой?
  - Свой, - наобум ответил я. - Только дорого. По-взрослому дорого.
  - Просто знаю, куда можно на тракторе доехать. До Безымянного озера. Отсюда недалеко. Еще по Томи можно. Если что... приборы там разгружать, или кашу варить. Просто мы бы с семьей справились.
  Существует, существует у многомиллионных масс российских дворняжек живой искренний интерес к исследованию Чертового Лба и других замечательных окрестностей. Вот деревенщина, вот растяпа. Не пойдут дела с графиками, я еще вернусь, создам в Осиновке международный консорциум, симпозиум, депозитарий, конгломерат и даже немного антрацит. Так или иначе, на Чертовом Лбу можно наварить неплохие деньги! В конце концов, почему бы Виктору Олеговичу не провести первичное размещение, почему бы не пустить в оборот собственные акции? Интернациональная компания "Чертов Лоб", зарегистрированная в Осинниках. Звучит диковинно и загадочно. Вокруг биржи на законных основаниях кормится великое множество жуликов. Виктор Олегович их не хуже.
  - Учту, - вслух сказал я. - Абсолютно оправданная стратегия, Игорь Михайлович. Грамотная, экономически выгодная идея.
  Игорек как-то искоса, нехорошо на меня глянул.
  - Зря не веришь про бочку из нержавейки. Бочка есть. Могу отвести, сам проверишь. В одном месте на горе, если топнуть, сильный звон.
  Неужели опять? Неужели новый круг историй о Чертовом Лбу? Если треснуть деревенщину по чердаку как следует, факт, будет звон. Хорошо, что не ангельское пение. В пустой голове селянина это прозвучит неуместным богохульством. Нет, становится чистым наказаньем слушать деревенские побасенки этого чертового лба. Осиновка буквально клокочет от историй о Чертовом Лбу, и все рассказы сейчас скопом готовятся обрушиться на меня!
  - Там еще движущийся гребень, вроде как частокол. Еще есть траншея с разными картинками. Когда проходишь по траншее, водя ладонями по стене, картинки начинают мигать...
  Селянин разглагольствовал, не переставая. Решив не замечать болтливого кабана, я снова принялся разбирать график.
  Вот здесь цена акции росла строго как в обещающей алмазные россыпи рекламе, здесь движение вверх замедлилось, произошла коррекция, снова сменившаяся впечатляющим ростом. Абсолютно все ясно и понятно. Вот здесь, когда-то давно, десятилетия назад потрудились сельские вандалы, совершенно уничтожив поразительное хрустальное чудо своими примитивными инструментами. Если найти все разбросанные недалекими предками Игорька камни, можно даже попытаться восстановить полный график. Вот здесь цена бумаги взлетела и, будто испугавшись набранной высоты, отчаянно резко скользнула вниз. Вот здесь участок быстрого падения перешел в затяжное отвесное обрушение и классическую паническую распродажу, опустившую линию чуть ли не на уровни начала рисунка.
  Такой дикий зубец я видел лишь однажды. На биржевых графиках, относящихся к периоду две тысячи восьмого года!
  Мне не улыбалось снова тащиться через лес к Чертовому Лбу. Тщательно, делая по десять снимков на каждом отдельном участке петроглифа, я обошел всю скальную выпуклость и вновь вернулся к линиям, стремительно несущимся вниз. Потрясающая и ужасная картина. Мошенничество государственных масштабов, выемку колоссальных денег из экономик разных стран в колоссальные же кошельки толстосумов, принято называть кризисом мировой банковской системы. Зубец, отражающий трагедию миллиарда дворняжек может стать ключом, которым я вскрою дверь за фальшивым камином старика Карло, или может полностью обмануть мои надежды. Мне не терпелось оказаться дома, перед экраном компьютера.
  - Как считаешь, Витя, - продолжал говорить селянин. - Ученые этим заинтересуются?
  Неохотно отойдя от графика, я посмотрел, куда показывал селянин. Шеренга стройных горделивых берез росла буквально из скальной породы, едва присыпанной обычным лесным мусором. Корней видно не было.
  Обратный путь оказался намного длиннее стремительного, по-взрослому мощного рывка к Чертовому Лбу. Красивый осенний, наполовину заснувший лес казался мне, коренному горожанину, бесконечной картинной галереей, музеем с великим множеством удивительных, иногда до полного изумления эклектичных экспонатов. Не привычный к продолжительным путешествиям, я устал настолько, что даже мысленно не издевался над неутомимым, крепким от природы проводником. Игорь Михайлович шагал ровно, будто не человек, а великолепно отлаженный механизм. Мне стоило громадного труда не отстать от силача. Хотя я, вполне сознавая свою черную вину перед Игорем Михайловичем, ни разу не попросил сбавить шаг, он сам, по собственному почину время от времени делал короткие привалы.
  В минуты отдыха от благодарности Игорю Михайловичу сердце мое теплело. Иногда хотелось повиниться в гнусном обмане, прямо теперь вернуть украденные деньги, стереть фотографии из памяти телефона, наотрез, навсегда отказавшись от идеи использовать петроглифы. График с Чертового Лба в моем утомившемся, запутавшемся уме принял форму топора кровавого палача. Собственная порочная лживость мучила меня. Зачем, для чего обманывать людей в принципе? Съемное жилье, вранье, постоянная конспирация, вранье, повестки, вранье, полицейские, вранье, суды, вранье, форменные измывательства над собственной семьей, вранье. Виктор Олегович как ужасающая пародия на благородного Штирлица. Надоело. Надоело все. Неужели не лучше буквально сегодня отправиться к семье? Признаться, я до чертиков на лбу соскучился по милому щебету жены. До нетерпения захотелось узнать, как продвигается у моих славных детей учеба в школе, появились ли у ребят закадычные друзья в классах, какие теперь проходятся предметы и что задают на дом. От обилия впечатлений, от навалившегося груза тяжелой усталости, я плавился, став совершенно мягким.
  Однажды из-за дерева выскочил бурундук и, испугавшись неожиданной встречи со мной, замер. Через минуту взлохмаченная, нахохлившаяся зверушка исчезла позади. Чудесное творение природы, лесная скотинка со смешными полосками на спинке. Крошечный бесценный комочек жизни, которому буквально через считанные недели предстоит смертельное испытание. Выдержит ли пушистый зверек схватку с долгой сибирской зимой? Мне пришла в голову мысль закупить в зоомагазине тонну кошачьего корма и рассыпать повсюду по лесу. Как приятно было бы спасти жизнь хотя бы одному бурундуку, белкам, каким-нибудь землеройкам, птичкам, любым маленьким обитателям, детям сурового сибирского леса. Сегодняшним же вечером мне предстоит сделать приятную покупку, грузовик кошачьего корма. Прочь усталость, впереди масса полезной работы!
  Сегодняшним же вечером я повторил фокус с редактором фотографий, получив весьма недурную пилу, разрывающуюся лишь однажды, примерно в середине. Белое пятно на графике абсолютно не беспокоило меня, поскольку, уверен в этом, скрывало прошлое. После нескольких неуклюжих попыток определиться с продолжительностью существования каждой свечи не составило труда. С этой проблемой было покончено по-взрослому, раз и навсегда. Учитывая, что теперь у меня в активе имелся твердый временной маркер, ориентироваться в бесконечном мире ценных бумаг стало намного проще. Декабрь две тысячи седьмого года стал для меня отправной точкой.
  Все графики ценных бумаг чрезвычайно похожи один на другой, к счастью расходясь в деталях. Поиски подходящего эмитента затянулись на две недели с лишком, едва не сведя меня с ума, но в итоге увенчались успехом. Сложив на компьютере действительно существующий график относительно крупной частной компании "Нефть Росинского" и выбитые на скале Чертов Лоб линии, я увидел единственную пилу. Чудовищно странно было наблюдать продолжение линий, которые в реальности остановились после вчерашнего закрытия торгов.
  На бирже эмитент "Нефть Росинского" обозначался как "Нефрос", имел неплохую репутацию, по мнению аналитиков, не хватая звезд с неба исключительно из-за постоянной сонной неохоты, с которой руководство компании платило государству налоги. Судя по фотографиям из Интернета, верхушке "Нефроса" светило уже завтра оказаться под следствием, чисто автоматически получив лет по сто двадцать пять каждому с полной конфискацией имущества. Рожи у руководства компании были подчеркнуто воровские. Если бы мне пришлось вести реальные дела с одним из этих, с позволения сказать, лиц, я предпочел бы как можно дольше держать свои деньги в собственных карманах. Чертов Лоб, однако, не предоставил Виктору Олеговичу право выбирать.
  Тома информации о "Нефти Росинского", вербальные интервенции, сухие цифры, фантастические слухи, таблицы, достоверные факты, диаграммы валились на меня широким потоком, оставляя в сердитой растерянности и нервном напряжении. Разбираться с этим сомнительным богатством я не собирался принципиально.
  Через несколько, проведенных в кошмарном нетерпеливом ожидании часов, биржа открылась. Торги пошли, вырвав меня из нормального течения нормальной человеческой жизни, чуть ли не совершенно отключив человеческую память, а может и сам человеческий разум. Помню, сильно тряслись руки, пальцы едва попадали на клавиши компьютерной мыши. Прилипнув носом к экрану, я следил, следил и следил за малейшим изменением цен, одинаково неготовый и к поражению, и к победе. Не знаю, вызвала ли невроз компания "Нефрос" у каждого своего инвестора, моя голова попросту отказала.
  Кажется, я негромко выл, когда ленивая первая, неторопливая пятая, убийственно медленная шестая, совершенно мертвая двенадцатая свеча неохотно сдвигались в направлении, указанном на пиле с Чертового Лба. Кажется, я молил меняющуюся в обе стороны цену остановиться там, где завершалась проявленная в редакторе фотографий линия. Кажется, я выкрикивал в потолок каждую следующую стоимость, громко истерично хохоча, когда пророчество все-таки сбывалось. Кажется, я спал, бессмысленно водя курсором компьютерной мыши по монитору. Кажется, я бодрствовал, вкушая безумный ужасающий кошмар, прямо сейчас разворачивающийся на экране.
  Так прошел мой день, выброшенный, вырванный из жизни эмитентом "Нефть Росинского". Меня жутко трясло, когда торги наконец-то завершились. Последняя на сегодня свеча замерла именно там, где предсказал ей место график с проклятого и потрясающего Чертового Лба.
  Бессонная ночь, принесу себе соболезнования за воспламенение, напоминала бред умалишенного. Лишь теперь, впервые я подумал о том, сколько лет, веков, тысячелетий, геологических эпох петроглифам, спрятанным в глухом лесу. Кто, собственно, высек изображение? Художник, зверь, инопланетянин, шаман? Зачем? Человек часто делает что-то в жизни, сам не зная откуда пришла к нему идея и чему она послужит в дальнейшем. Неужели так и было? Неужели так и случилось однажды? Почему никто из гостей загадочного Чертового Лба не усмотрел в линиях на скале потрясающую возможность сказочно, по-взрослому разбогатеть? Неужели на площадку перед выпуклой скалой никогда не ступала нога практичного, до гениальности грамотного человека вроде меня? Почему, собственно, неведомый автор рисунка обратил внимание на наш нынешний век, выбрал эмитент с нелепым названием "Невроз"? Неужели дело случая? Почему, зачем, кто, почему, зачем, кто, почему? Ни одна из моих новых теорий меня не устраивала.
  Первое, что я сделал ранним утром, был обширный свод статей о компании "Нефть Росинского", читать которые с точки зрения получения информации оказалось полностью бессмысленно. Нет, за вчерашний сумасшедший день я абсолютно ничего не пропустил. Название эмитента говорило, вопило, горлопанило само за себя. Ожидать, что компания Росинского занимается доставкой египетских мумий до конечного пользователя или импортирует в Россию магические палочки из школы для малолетних английских магов с плохим зрением, безусловно, не приходилось. Несмотря на прошедшие годы, цены на акции эмитента "Нефрос" до сих пор не оправились после затяжного падения в разгар мирового кризиса две тысячи восьмого года. Безликие массы биржевых аналитиков дружно пророчили компании достойное будущее, неизвестно с какого потолка соскребывая свои данные. Грязные животные. Дворняжки. Мелкие бессмысленные букашки.
  Перед началом значительных новых дел, я переехал, сняв уютную светлую квартирку в другом районе Кемерово. Задолжав прежнему хозяину плату за несколько последних месяцев, на добрую память о себе я сломал телевизор, разрезал ковер в гостиной, вывернул подоконник, потрудился устроить короткое замыкание в кухонной плите, а напоследок включил воду, предварительно заткнув ванну пробкой. Мне было глубоко противно исчезать бесследно, не оставив по себе долгой памяти. Когда я закрывал входную дверь брошенной квартиры, неутомимые ручейки уже пробрались в прихожую.
  Организовать счет в солидном банке и доступ к биржевым торгам оказалось проще простого. Если бы лично ко мне вдруг пришел растяпа с наличными деньгами, я бы ему никогда не отказал! Не отказали и мне в банке, естественно, не представляя, с каким матерым тигром им придется отныне иметь дело. Разбираясь с пакетом документов, устанавливая специфическую программу для удаленной торговли, осваивая, настраивая и обучаясь, я не забыл наблюдать за ходом дел на бирже, участвовать в которых пока не имел физической возможности. Если лозунгом вчерашнего дня было нервное безумие, то сегодня над моей крепостью реял флаг деловитой уверенной собранности. Ничего необычного на торгах не произошло. Цена акций "Нефрос" всякий раз оказывалась там, где и обязана была оказаться.
  Ночью мне приснился страшный сон. Стоя на огромнейшей куче денег, я грозил кулаком небу, с которого на меня медленно опускалась бетонная плита с торчащей в разные стороны арматурой. Вокруг меня тяжело, с натугой, кружились разноцветные морские звезды, похожие на шестеренки какого-то механизма. Гибкие руки, больше напоминающие щупальца мерзкого кальмара подхватили, выхватили меня в последний момент, безжалостно забросив в дикую зеленую чащобу. Разрезая лианы каким-то огромным кривым тесаком, прыгая по кочкам пузырящегося болота, то и дело уворачиваясь от зубов сатанинских монстров, смахивающих на динозавров, я продвигался к бело-серой скале, острым как шило пиком возвышающейся над чудовищными вопящими скачущими джунглями. Руки - щупальца вложили в мои ладони тяжелые металлические инструменты, несгибаемая демоническая воля заставила высекать на абсолютно гладком камне причудливо изогнутые линии графика.
  Звон стали по скале разбудил меня.
  Какой-то изумительный идиот из числа самых отъявленных идиотских соседей посреди ночи решил отстучать на батарее некий веселенький мотивчик. Ну, идиот, тут и в паспорт заглядывать не стоит!
  Ночной кошмар оставил по себе чувство тревоги. Мельком читая свежие статьи аналитиков, возясь с компьютером, готовясь совершить первую биржевую сделку, я не мог заглушить в себе чувство, будто сейчас, прямо теперь должно произойти что-то непередаваемо жуткое. Стук железа по камням Чертового Лба преследовал меня. Неужели это и станет моей судьбой? Какие отвратительные дьяволы осмелятся вырвать меня из настоящего, швырнуть в глубокое прошлое? Небывальщина! Ересь! Неужели сон не врет, и я окажусь в населенных омерзительными динозаврами дебрях, собственными руками начертав на скале график биржевых цен компании "Нефрос"? Фантастика! Глупость! Неужели мне не суждено встретить завтрашнее солнце нормального двадцать первого века? Нелепые мысли и утомительные страхи не покидали меня до начала торгов, смертельно отравив приятнейшие впечатления от получения первой, пока еще детской прибыли.
  Выставляя цену покупки или продажи до расчетной копейки, я быстро осознал, что рискую нарушить стройную систему, оказавшись с убытками. Вполне возможно, график на Чертовом Лбу безукоризненно, идеально точен, вот только мне жадничать никак не стоит. Годы, века изменили, сгладили морщины на Чертовом Лбу. Снимки, сделанные на обыкновенный мобильный телефон и не слишком уверенное обращение с редактором фотографий, конечно же, исказили свечи. Заключив с собственной жадностью мирный договор, больше я не имел ни малейших проблем.
  Не помню, чтобы мне приснилось хоть что-нибудь, хорошее или плохое в другие ночи. Казалось бы, имея мощную поддержку в виде подтверждающегося абсолютно после каждой сделки графика, я мог бы ограничиться выставлением заявок на покупку и продажу, беззаботно проводя остальное время. Секрет оказался безумно тяжел. Тайна происхождения петроглифа все чаще казалась мне черной. Не имея никаких толковых идей относительно Чертового Лба вообще, я предпочел бы как можно реже задумываться об этой проблеме. Отбросить мрачные мысли получалось до обидного редко, да и то ненадолго. Звон стали по скале я слышал много чаще, чем сигналы программы для удаленной торговли на электронной бирже, возвещающей удачнейшее завершение очередной сделки. Однажды, в самый неподходящий момент график меня подведет. Неужели график, украденный у сурового сибирского леса, подведет? Обязательно подведет! Однажды, так или иначе, придется заплатить по счетам! Неужели придется?
  Признаться, внутренне, мне не хватало жалкого нытья обманутых дворняжек, слез их сопливых детей, повесток, вытья глупых жен, вызовов в суды, надутых щек государственных бюрократов, смехотворных разбирательств и полицейских дознаний. Но никакие растяпы не смогли бы мне дать столько денег, сколько приносила торговля акциями! Тигр во мне, без особенного удовольствия, задремал.
  Работы было много, по-взрослому много. Работа отнимала все силы без остатка. Стук железа по камням Чертового Лба не мешал набираться нового, часто интересного опыта.
  Рынок акций лихорадило. Важные аналитики внезапно принялись утверждать, что компания "Нефть Росинского" находится на грани банкротства. Заработав сначала на судорожном падении цены, я отыграл и последовавший затем сильнейший возвратный рост. Какой-то хитрец распустил нелепый слух о щедрых льготах для нефтегазового сектора, подготавливаемых российским правительством. Гениально точно отыграв рост, я заработал на последовавшем обвале цены. Жаль, что мне нельзя было увидеть перекошенные бешенством лица, услышать исступленные крики дворняжек, ежедневно, ежечасно, ежеминутно теряющих деньги на электронной бирже. Теряйте купюры почаще, растяпы. Виктор Олегович не самый гордый из королей этого мира, Виктор Олегович подберет ваши деньги.
  Не отступая от своей системы, я пережил настоящую новость о покупке известным в мире инвестиционным фондом крупного пакета акций "Нефроса", лживое сообщение об обысках в головном офисе компании и множество других волн. Сотни липовых статей, прекрасных, как мыльный пузырь, и таких же полезных. Сотни слухов, вдруг становящихся правдой. Сотни якобы официальных уведомлений, на поверку оказывающихся мелким мошенничеством. Сотни поражающих воображение пророков, без какой-либо помощи Чертового Лба прогнозирующих ценовые изменения, рисующих до изумления верные графики, устремленные в будущее. Волны, волны и волны, всегда дающие мне возможность зарабатывать, а дворняжкам бессмысленно тратить деньги. Лонг, шорт, шорт, лонг. Не учитывая постоянный звон стали по дикой скале, торговля давалась мне легко, пожалуй, даже чересчур легко. Никаких тейк-профитов и стоп-лоссов я не использовал, сразу и навсегда оставляя эти инструменты на откуп слабоумным несчастным кретинам, вынужденным ежедневно насиловать собственные мозги в поисках наилучшего решения. Тигр во мне отдыхал. Если бы не постоянные мысли о неминуемой расплате, думаю, я ощутил бы себя дельфином на замечательных информационных волнах, качающих биржевых игроков.
  Кемерово захватили войска зимы, незаметно привели Новый год. Праздников я не заметил, чуть ли не от зари до зари просиживая за компьютером. Иногда глубокой ночью я лепил на балконе тяжелые снежки, бросая импровизированные гранаты в лобовые стекла припаркованных у подъезда автомобилей. Вопли сигнализаций будили весь двор, немного меня развлекая. Особым призом было бы разбитое стекло, но, к сожалению, этого мне добиться не удалось.
  Примерно месяца через три на моем счету лежала довольно крупная сумма, а еще через два мне позвонил представитель брокерского отделения банка. Не особенно жадничая на похвалы, он сходу объявил меня лучшим частным инвестором всех времен, роскошным стратегом, необыкновенно счастливым трейдером и много чем еще, предложив должность аналитика при банке. В ответ на мой достаточно суровый отказ представитель стал навязывать новейшие инструменты для зарабатывания денег, якобы необходимые особо отличившимся в биржевой торговле умникам. Понятно, скоморох - коммивояжер не представлял, насколько мудрый удачливый трейдер привязан именно к акциям разлюбезной "Нефти Росинского". Но какова попытка, какова атака на тигра!
  Охотник, тоже мне, нашелся. Если Виктор Олегович захочет, оторвет голову кому угодно и съест ее на завтрак.
  Собираясь отшить медоточивого недалекого жулика резким крепким словом, я прикусил язык, сообразив, что стук железа по камням Чертового Лба и относительная легкость в постоянном пополнении брокерского счета сыграли со мной злейшую шутку. Кто сказал, что я один на один сражаюсь с акциями "Нефроса", и кроме расплаты перед мифическими чудищами из кошмарного сна, мне в жизни, в работе больше нечего опасаться? Разумеется, любая моя биржевая операция была на виду, стремительный рост дохода и предельная точность, с которой я облизывал каждый ценовой поход акций "Нефти Росинского", несомненно, давно-давно уже обсуждались в кулуарах банка!
  Раньше мне иногда хотелось поделиться с кем-то планами, вспомнить смешные истории о растяпах, рассказать о наиболее удачных делах по одурачиванию несчастных дворняжек. В конце концов, ничего худого здесь нет, отнюдь не грешно погреться в лучах заработанной тяжким трудом славы. Настанет день, когда я соберусь с силами и напишу толстенную, по-взрослому серьезную книгу о себе, о своих делах, о своих растяпах, о своей находке на утесе Чертов Лоб, которая станет шедевром, учебником, назиданием незадачливым коллегам и отповедью гадким дворняжкам. Но пока свободного времени нет, не стоит об этом даже думать.
  Сейчас же, узнав о том, что обо мне знают, за мной пристально наблюдают сотрудники банка, я не испытал радости. Только страх. Принесу себе соболезнования за увлеченность, сердце сжалось беспокойством и тревогой.
  В тот же день сделав попытку сознательно принести счету незначительный урон, делая покупки в момент, когда нужно продавать и наоборот, я осознал, что делаю себе лишь хуже, причем вдвойне. Брокерский счет, мой собственный карман страдает, это очень грустно. Пусть в банке считают меня кем угодно, хоть реинкарнацией Нострадамуса, но не думают, будто бы я что-то от них скрываю. Не стоит выказывать страх, это исключительно опасно. Глаза должны быть широко открыты, бессовестно-честный взгляд смело устремлен на собеседника. Нет, нет, мне скрывать нечего, я чист перед людьми и особенно пушист перед милейшими российскими законами!
  Нечего говорить, звонок из банка напугал меня по-взрослому. Осторожность еще никому не повредила, даже самому матерому из тигров. На всякий случай заготовив достаточно сносную версию о своей собственной системе торговли, я то и дело пополнял ее деталями, которые однажды вполне могли меня оправдать. Одновременно с этим я разделил счет, переложив половину заработанных денег в кубышку наиболее известной кемеровской брокерской компании на имя жены. Воистину, в прошлом я поступил чрезвычайно дальновидно, оставив супруге после свадьбы девичью фамилию.
  С тех пор оба моих счета росли настолько быстро, настолько позволял расти рынок акций и график с Чертового Лба. Денег у меня стало невероятно много. Тигр крепко спал, делая редкие неудачные попытки сбросить дрему. Сейчас вообще казалось чудным, как мог я находить в кошмарной кутерьме удовольствие, бегая по городу от зари до зари, тяжелейшим трудом зарабатывая на дворняжках считанные рубли, имея постоянные проблемы с полицией, приставами, прокурорами, судейскими работниками, вооруженными растяпами. Совершенно странное, чуждое, прежде неизвестное благодушие понемногу овладевало мной, толкало на необъяснимые с точки зрения здоровой логики поступки. Не просто какие-то деньги, а огромные, огромные деньги явно делали меня другим человеком.
  Однажды, унылым зимним вечером я самолично позвонил Игорьку и долго объяснялся по поводу ученых из Новосибирска, научного оборудования, вертолета, упорно не заговаривая лишь о тайнах Чертового Лба. Достойный обитатель Осиновки был пьян, чрезвычайно туп, зол, раскалившись в процессе беседы как огнедышащий вулкан. Особенно поразительно то, что я не стал обещать селянину новые кисельные берега, шестиколесный внедорожник и частный остров в океане армянского коньяка. Напротив, я сходу признался, что солгал Игорьку исключительно в отместку за избиение и, если бы мог с ним справиться физически, лучше бы просто расквасил нос омерзительному здоровенному кабану. Игорек орал в трубку как душевнобольной, обещая все кары, которые сумел придумать для меня его ограниченный деревенский разум, а я только смеялся.
  Следом, едва ли не на следующий день после телефонного разговора с Игорьком, произошла еще более ошеломительная вещь. Выключив компьютер в разгар торгов на бирже, я отправился на квартиру к своим убогим любимым родственникам. По пути прихватив настоящую гору игрушек гадким грязным детишкам, я купил жене какие-то дорогущие сережки, цепочки, браслетики, часики, в общем и целом удручающе мощно опустошив бумажник. Сожаления, все до малейшей капли испарились в тот миг, когда я увидел сияющее лицо сынишки, катающего по полу машинку, услышал визг доченьки, терпеливо и аккуратно распаковавшую большущую, едва ли не с нее ростом куколку. Хорошо дрессированная жена, привыкшая к истинно мужской твердости моей могучей руки, примеряла украшения с такой доброй неуверенной улыбкой, что я, каюсь, абсолютно размяк.
  Тигр уже не спал. Тигр тихо скончался, отбросив хвост на клочья разодранных дворняжек. У моего до нескромности солидного состояния есть наследник, умнейший парень. Мы семья. У меня две красивые девчонки, жена и дочь. Почему бы им не жить по-взрослому, как они того заслуживают? Мы семья, и никак иначе. Наш путь на вершину, к спокойствию и тишине благополучия был очень сложен, мы едва не заблудились в лабиринте человеческих отношений, нас чуть не погубила работа. Теперь деньги есть, денег много. Почему бы нам всем не пожить, как мы того заслужили?
  Блажь, угар, сумасбродство не отпускало меня никак не меньше трех недель. Купив хорошо отделанную просторную квартиру в центре Кемерово, я сделал срочный заказ мебели в порядочной элитной фирме. Затем последовало приобретение новенького автомобиля для жены. А однажды мы вчетвером посетили самый роскошный ресторан города, и целый вечер заказывали самые вкусные, самые дорогие, надеюсь, самые изысканные блюда, обращаясь друг с другом как с болванами из самого тончайшего самого китайского фарфора. Мы и были фарфоровыми болванами на аттракционе сумасшедшей щедрости! Временами на меня накатывала волна благоразумия, и я приходил в отчаяние от растущих непомерными темпами убытков. В такие моменты звон стали по скале Чертов Лоб становился оглушительным. Мне было то дико страшно, то самозабвенно весело, стрелка настроения без устали металась из стороны в сторону, с удовольствием достигая крайних положений.
  Фейерверк безумия завершился отправкой семьи на отдых в далекие заморские страны. Семья, моя семья уезжала. Провожая семью в аэропорту, я окончательно раскис, попросил детишек обязательно помочь всем морским звездам, выброшенным на берег штормом. Мы дружно плакали всей дружной семьей, дружно всхлипывали, дружно размазывали слезы по щекам, будто расставались надолго или вообще навсегда.
  Должно быть слезы отрезвили меня, как осколок сказочного зеркала великолепной Снежной Королевы, наконец-то заставили взглянуть на происходящее вокруг своими собственными глазами. Реальность ужасала. Так много потратить денег на бездарных бездельников?! Тигр возвратился из жуткой обители мертвых, поднимаясь на дрожащие от бессилия и злости лапы. К биржевым торгам я вернулся полностью подавленным, в чудовищно мрачном расположении духа. Цены на акции эмитента "Нефть Росинского" не ждут разнюнившихся идиотов, ни секунду не стоят на месте! Столько времени упущено, столько денег зря потрачено на пустоголовую уродину и пару сопливых ублюдков! Сколько теперь придется наверстывать!
  Вечером того же неудачного дня в дверь позвонили. На цыпочках подкравшись к двери, я разглядел в глазке громоздкую фигуру Игорька. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, селянин давил и давил на кнопку звонка.
  Не дождавшись отклика, он постучал, явно намекая, что не уйдет просто так. Увы, в памятном телефонном разговоре со мной приключился приступ самонадеянности, переросший в припадок сурового кретинизма. Уверившись в полнейшей неуязвимости, я сообщил деревенщине нынешний адрес и был так непроходимо туп, что за прошедшее с момента беседы время не удосужился сменить квартиру.
  - Открывай, гаденыш! - заорал Игорек.
  Меньше всего мне хотелось бы привлечь к своей выдающейся персоне внимание соседей.
  - Здравствуй, Игорь Михайлович, - выпалил я, отпрыгивая от открытой двери. В характере мерзкого кабана сразу разбить голову, если уже собрался.
  - Мошенник, - бросил он, распространяя по прихожей мерзкую вонь алкоголя.
  Переступив через порог, селянин прикрыл дверь, снял присыпанное снегом пальто. Охая, Игорек разулся, по-хозяйски прошел в гостиную, устроился в кресле. Довольно крепко выпивший, размякший, он выглядел вполне безобидным. По крайней мере драться, кричать опять деревенщина явно не собирался. Таким потерянным, тихим, погасшим, я селянина вообще еще не видел.
  - Пошутил я, Игорь Михайлович. Такое у меня чувство юмора. Ученых из Новосибирска на днях вызвал, договорился в кемеровском отделении Большого Международного Археологического Университета о поддержке нашего с тобой проекта. Сейчас, понимаешь, у академиков симпозиум. Вот у вас в деревне посевная, картошку там тяпать, а у ученых все по-взрослому. Академики строго каждый месяц собираются, обсуждают мировые проблемы и, главное, морщат чертовы лбы, как бы на мировых проблемах заработать. Когда ученые услышали про нашу находку, они все сразу всполошились...
  - Брат говорил. Если на горе, где Чертов Лоб, покопать. Сокровища можно найти. Просто несметные.
  - Веришь в это? - немного расслабляясь, спросил я.
  - Верю. Брат тоже верил.
  - Значит, найдем мы с тобой сокровища легендарного Али-Бабы, Игорь Михайлович... Зачем пришел-то?
  - Просто брат просил зайти. Поговорить с тобой.
  Селянин снова замолчал. Плечи его упали вперед, на загривке вырос горб, сделавший Игорька не безобразным свиноподобным верзилой, а усталым, беззащитным и очень старым. Отличная закуска перед добрым тигриным обедом.
  - Говори, Игорь Михайлович. У меня дела, работа простаивает. Это только шакалы в лес обычно убегают, а работа, зараза такая, никуда не денется.
  Старчески пожевав губами, он откинулся на спинку кресла.
  - Помнишь, как мы встретились?
  Конечно, я прекрасно помнил уютный крошечный магазин в Осиновке, стремительное знакомство с Игорьком, итогом которого стало предложение недорого снять уютный маленький домик неподалеку.
  Дождавшись моего утвердительного кивка, селянин продолжил:
  - Брат увидел твою машину у магазина. Отправил меня. Ты сказал, неплохо бы здесь отдохнуть. Тогда я дом тебе снять предложил. Помнишь?
  - Помню. Если ты насчет денег своих беспокоишься, то я все отдам. Вот только закончу заказ, получу зарплату, сразу с тобой рассчитаюсь.
  - Витя, брат умер. Родной брат. Сорок дней назад умер.
  Беседа начинала меня раздражать. Селянин не знает, понятия не имеет, как страшно стучит железо по камням Чертового Лба. Не хочешь ждать ученых из Новосибирска, так не жди. Никто не заставляет! Умер брат? Прекрасно! Остались бездельница жена и семеро грязных детей? Мне какое дело? На похороны срочно нужны деньги? Перебьетесь, деревенские болваны.
  - Очень плохо, Игорь Михайлович, - участливо сказал я.
  - Плохо.
  - Брат, он самый главный родственник в этой жизни, другого такого нет и не будет.
  - Правильно говоришь.
  - Как его звали?
  Селянин пьяно всхлипнул.
  - Степан. Степан Михайлович. Брат еще в детстве сердцем слаб был. Знаешь, в горку иной раз сразу не взбежит. Сядет, отдыхает, за грудь держится. С возрастом только хуже сделалось. Просто постоянно лечился. Операций сколько вытерпел.
  - Сердце, вещь исключительно серьезная, - согласился я, осторожно отступая к столу. Подальше от гостя.
  Разговор внезапно приобрел опасную направленность. Брат умер. Кто виноват в смерти? Виктор Олегович, англичане и прочая мировая контрреволюция. Растяпы работают на пару, растяпы приходятся друг другу родными братьями. Степан Михайлович, Игорь Михайлович, законная организованная бандитская группировка дворняжек. До сих пор мне как-то в голову не приходило, что двое растяп способны устроить настолько хитроумную ловушку.
  Обложили. Окружили по-взрослому. Копеечное ведь дело со Степаном было, у меня сейчас в бумажнике больше лежит. Заманили, устроили жить в своем доме, подождали, когда я потеряю бдительность, попытались убить. Все снаружи, ничего нет внутри. Все очевидно. Все понятно. Элементарный план. Теперь один из дворняжек умер, второй пыжится, изображает народного мстителя.
  Дураки из Осиновки устроили кровавую вендетту с прологом и гнусной преамбулой, а я сейчас добавлю в их деревенский сценарий славную кемеровскую погоню.
  - Брат лекарства от сердца у тебя заказывал.
  Вот именно. Умница какая, этот звероподобный верзила. Даром, что выглядит полным идиотом. Заказывал, растяпа, заказывал. Без моих лекарств сумел протянуть несколько лет, хотя с лекарствами, ясное дело, прожил бы по-взрослому, целую тысячу. Виктор Олегович, нехороший человек, помешал.
  - Разве я виноват? Разве я собирался? Поставщики подвели, Игорь Михайлович. У меня в работе полный ажур. Если договор подписан и аванс перечислен, я костьми лягу, работу свою выполню до винтика, до миллиметра. Такая у меня природная обязательность.
  Игорек слушал, не шевелясь. Внятного плана мести у него, похоже, не было. Пока кабан размышлял, я спокойно выключил компьютер. Без пароля никто не сумеет запустить программу для дистанционного доступа к торгам на бирже. Деньгам, брокерскому счету селянин не навредит.
  Теперь между нами стоял стол. Если деревенщина бросится, или, еще хуже, вытащит из-за пазухи какой-нибудь обрез, я открою балконную дверь и прыгну через перила. Третий этаж, внизу сугробы. Выберусь, обязан выбраться. Машина стоит в соседнем дворе. Не заведется после морозов, поймаю частника. Догоняй, растяпа. Ночь проведу в новой квартире. Пусть поищет тигра в джунглях, деревенский мститель.
  - Не бойся, - устало махнул селянин. - Брат строго наказывал тебя пальцем не трогать.
  Пожалуй, я чересчур активно передвигался по комнате.
  - Честному человеку нечего бояться. Повторяю, деньги обязательно отдам.
  - Опять ты о деньгах. Не о деньгах речь! Причем тут деньги? Просто речь о моем старшем брате. Понимаешь? О родном старшем брате. Степан не из-за денег переживал. Просто хотел, чтобы все правильно срослось. Просто как у людей. Законно. Ты бы пришел к нему, объяснил про поставщиков. Брат бы и заявление у полицейских забрал, и судью не беспокоил. Так ведь ты в бега отправился. Телефоны меняешь. Квартиры. Просто объяснить мог? Встретиться? Просто без выкрутасов поговорить, просто как мужик с мужиком?
  - Легко, Игорь Михайлович. Признаться, растерялся я, Игорь Михайлович. Обычно так со мной не происходит, вот я и растерялся. Там, Игорь Михайлович, произошла изумительная накладка...
  - Постой, постой! - оборвал меня селянин. - Хватит. У тебя одного, гаденыш, золотые перстни на пальцах. Все остальные бобров сеном на поскотине кормят. Слушай внимательно. Просто слушай, не перебивай. Готов?
  - Ну готов.
  - Брат жизнь себе укоротил разбирательствами. Нервничал так, что руки ходуном ходили. Брат думал, поживешь ты у нас в Осиновке, в тишине успокоишься. Одумаешься. Тогда и поговорите как люди. У тебя же на уме новые дела. Просто жулье ты, гаденыш. Просто жулик первостатейный. Брат сгоряча за ружье схватился. Признавался потом, попал бы в тебя, себе бы пулю отлил тут же. Да как попасть, если в последний раз ружье брал сразу после армии, в шестьдесят пятом году? Брат, все равно, за стрельбу переживал страшно. Тебе, гаденыш, не объяснить, как страшно. Просто извелся мужик. Потемнел весь. Просто высох. Сердце болело просто постоянно. Брат из дома не выходил, двигался еле-еле. Тогда ты вернулся в Осиновку со своим камнем. Академики, деньги, прибыли, деньги, ученые из Новосибирска, деньги, мировая слава. Опять ведь крутишь, воду мутишь. Просто не унимаешься. Оглядись по сторонам. Не такая жизнь наша. Просто не такая плоская. Последние слова брата о тебе были, о прощении. Жалел, сам не смог прийти, не смог извиниться за стрельбу. Витя, как можно так с живыми людьми обращаться? Пойми, гаденыш, люди все видят, два к двум прибавить умеют.
  - Чего ты тут нюни развел? - не выдержал я. - Кто заставлял Степана стрелять?
  - Человек не из стали сделан. Терпит, терпит, и ломается.
  - Ладно, осознал! Не прав! Не прав по всем статьям уголовного кодекса. Помилуйте, господин дяденька, больше не буду. Доволен, деревня? Двигай отсюда, пока я полицию не вызвал. С оказией пренепременно передавай брату пламенный привет.
  Скрипнув зубами, селянин поднялся, сжав огромные кулаки. Пьяно раскачиваясь, кабан постоял, затем грузно протопал в прихожую, вытащил из гардероба куртку.
  Положим, я не совершенство, не гений маскировки, не все способен вытерпеть и идеально грамотно развести каждую дворняжку. У меня тоже нервы. У меня тоже принципы. У меня тоже по-взрослому крупные проблемы. Нашлась тут безгрешная мать, святая благодетельница, заступница сирых, убогих и умалишенных. Один с ружьем наперевес по Осиновке бегает, палит во всех подряд, другой розовые картины шоколадным маслом рисует. Банда бешеных дворняжек. Выстрелил в человека, значит убийца, собирай вещи, пошел в камеру. Сам Игорек, небось, самогоном приторговывает, колхозную картошку по ночам с полей ворует, а мне тут теперь высокие морали читает. Принесу себе соболезнования за воодушевление, душа моя переполнилось негодованием и праведным гневом.
  - Тебе не понять, - медленно, отделяя слово от слова проговорил селянин. - Брат у тебя с того света прощения за стрельбу просит. Брат сам себя при жизни проклял. Сейчас я тебя, а может и себя самого проклинаю. Хана тебе, гаденыш. Просто тупик. Не больше недели в твоем распоряжении. Снимешь ленточку с кедра, другим станешь. Не снимешь, пропадешь. Просто выбора у тебя нет.
  Закрыв дверь на оба замка, я выглянул на балкон и убедился, что Игорек, выйдя из подъезда, скрылся за углом соседней многоэтажки. Вот и хорошо. Вот и славно, уходи, дворняжка, уходи не солоно хлебавши. Беседа прошла на высоком, по-взрослому высоком уровне, и обиженный сеньор с печальным видом отправился обратно к земле, окучивать сугробы с озимыми баклажанами.
  Груз с моей души упал. Неизвестно, что дворняжки выдумают завтра, сегодня можно спокойно работать. Под конец пространного монолога селянин перестал меня пугать и даже немного насмешил. Хохма, да и только! Здоровенный, устрашающего вида кабан выкрикнул в потолок нелепые проклятья, как трусливый дворовый мальчишка погрозил мне немыслимыми карами. Такого трюка я не видел с малолетства. Если силы есть, бей, кусай и круши, растяпа. Если нет, остается лишь сотрясать воздух и угрожать. Одним словом, дворняжки! Дворняжки!
  Трудовой вечер, хотя и начался бездарно, все же прошел довольно плодотворно. До окончания биржевых торгов я успел солидно пополнить оба параллельных брокерских счета и выключил компьютер, не только сбыв все купленные сегодня акции "Нефти Росинского", но и открыв маржинальную позицию. Ни малейшего волнения на этот счет у меня не возникало. График с Чертового Лба утверждал, что завтра на открытии торгов ценные бумаги значительно подешевеют. Закрыв шорт в первый час, я уже сразу неплохо заработаю.
  Дни шли, дни бежали, дни летели. За покупкой следовала продажа, после продажи следовала новая покупка. Сгоряча собираясь как можно скорее покинуть снятое жилье, я передумал, делая акцент на биржевой торговле. Стрелок найден. Стрелок, к счастью, умер. Стрелок подох, поганая сволочь. Атака Игорька отбита по всем правилам военного искусства. Получив по-взрослому мощный отпор, селянин вряд ли еще когда-нибудь появится на горизонтах моего зрения.
  Но все равно, к едва ли не постоянному стуку железа по камням Чертового Лба отныне прибавился змеиный шелест ленточек, обвивающих дряхлый замшелый кедр. Слова Игорька пугали меня, жгли рассудок. Не зря, не зря он так долго крутился у старого дерева в тот памятный поход по осеннему лесу. Неужели отвратительный селянин говорил правду? Неужели деревенщина наложил на меня настоящее проклятие?
  Неужели проклятие сбудется?
  Улучив свободный час, я внимательнейшим образом изучил карту Кемерово, обращая особенно пристальное внимание на береговые зоны и отметки над уровнем моря. Цифры меня ошеломили. Взяв центр города за отправную точку, я обнаружил необъяснимую головокружительную аномалию. На относительно коротком участке Томь преспокойно текла от более низкой отметки к более высокой. Вряд ли подобное поведение реки считается нормой хоть где-нибудь на нашей планете.
  Поразительные данные, разумеется, утверждали о тяжелой застарелой болезни морских звезд, которым требовалась срочная помощь. Неподалеку от центра Кемерово у подводных обитателей колония, настолько перенаселенная, что некоторые особи даже мешают нормальному течению Томи.
  Мысль до изумления странная, но ничего иного мне попросту не приходило в голову. В тот миг, полностью убежденный в своей правоте, я с великим энтузиазмом пролистал множество статей о морских звездах, лишь разочаровавшись от пустой потери времени. Сложить воедино сибирскую реку, отметки над уровнем моря и обитателей подводных глубин, естественно, не удалось. Уверен, вся собранная информация каким-то образом могла быть вытянута в строгую линию, но сейчас, не имея важных элементов, моя мысль выглядела форменным бредом умалишенного кретинского идиота.
  Вскоре в город вернулась моя ненаглядная ненавистная семья. Сын и дочь заметно подросли и похорошели. Мерзкие потомки скоро перегонят меня и вообще вымахают ростом с телевизионную вышку. Жена располнела совсем немного, но в ошеломляюще удачных местах своего тела. Очаровательная молодая женщина. Сменив обычное безделье на отдых, супруга ярко расцвела. Толстая глупая корова. Загорелые, улыбающиеся, красивые, искрящиеся, веселые. Обняв и поцеловав каждого, я сделал шутливую попытку взять на руки всех троих одновременно. Когда это не удалось, мы смеялись как ненормальные и не могли остановиться, пока к нам не подошли парни из службы охраны аэропорта. Убегая по залу ожидания, мы с сыном отстреливались с помощью пальцев и надутых щек, а наши любимые девочки визжали намного лучше героинь заграничных боевиков. Вакханалия обезумивших обывателей, принесу себе соболезнования за подъем, всколыхнула закованную в сухие параграфы жизнь аэропорта. Таким легким, свободным, наполненным простого тайного смысла, я себя не чувствовал никогда в жизни. От жуткого идиотизма, который мы творили в зале ожидания, мне вдруг захотелось избить до смерти всю троицу шалопаев, прикончить на месте, разорвать на куски.
  Потратив полные выходные, я нанял грузчиков, которые перевезли наши вещи со старой на новую квартиру. Оголтелая бездумная суета супруги, яростное оживление сопливых потомков вызывали у меня досаду и раздражение. Сколько на них всех уходит, сколько еще потребуется денег! Кто-нибудь из них знает, каким трудом, каким напряжением воли достаются мне деньги? Лентяи! Кто-нибудь из них знает, как больно морским звездам, которых выбросило на берег Томи приливной волной? Лодыри! Кто-нибудь из них знает, как надоедливо и страшно звучит сталь по скалам Чертового Лба? Счастливая улыбка не сходила с моего заледенелого лица. Со смирением обреченного на семейную жизнь до самой смерти я расплатился за заказанную мебель, буквально источая радушие и терпение, помог жене разобраться с недавно купленной для нее машиной. Примитивные житейские хлопоты то несказанно радовали меня, то оскорбляли достоинство и разум.
  Расплакавшись, зима сбежала из Сибири. Наступившая весна не прошла, а без церемоний рухнула в бездну прошлого. По-взрослому разгоревшееся лето застало меня в одиночестве, за компьютером. Потрясающе грамотно торгуя на бирже все последние месяцы, я совершенно не видел радости в постоянно растущей, буквально валом накатывающей прибыли. Вероятно, когда денег много, элементарный процесс их зарабатывания становится слишком обыденным делом, не приносящим удовлетворения.
  Сознание мое стало напоминать калейдоскоп. То меня необоримо тянуло к семье, то хотелось скрыться от всего мира, оказавшись в глухом темном углу. То хотелось говорить и слушать музыку человеческой речи, то погрузиться в абсолютную тишину, то ехать на берег Томи, чтобы помочь заржавевшим на солнце морским звездам. В какой-то момент, абсолютно не в состоянии перебороть внезапного справедливого гнева, в приступе холодного бешенства я закрыл все позиции по акциям "Нефти Росинского". Туманная даль поманила меня к себе, обещая баснословные прибыли четко оформленными, размытыми, лживыми, честными до неприкрытого безобразия мыслями.
  Дальше жизнь моя менялась очень стремительно, как горный поток устремляясь вперед, кружилась в водоворотах, била в каменные клыки, ниспадала с уступов. Околдованный невнятной ясной идеей, одурманенный растерянностью, с абсолютно солнечным рассудком и чуть ли не в забытьи я встретился с женой, видя ее то полностью чужой, фальшивой, то единственной, любимой. Вместе мы опустошили оба брокерских счета, переложив мои, заработанные тяжелейшим напряжением воли, мои деньги нашей бесценной семьи на имя вызывающей отвращение, желанной малознакомой бездельницы. Расставаясь, я влепил жене увесистую пощечину, горячо расцеловал, клятвенно пообещав завершить последние дела и сегодняшним вечером навсегда вернуться в родной дом, к родным мне людям. Затем я отправился в Осиновку, имея твердое намерение помочь морским звездам, которых выбросило на берег мощнейшим штормом.
  Не чувствуя ни малейшей усталости и сомнений в выборе направления, я добрался до асфальтированного шоссе, разминулся с замаячившей вдалеке кирпичной оградой коттеджа, перебрался через ворчащий ручей, счастливо преодолел заболоченный участок, пересек просеку под линией электропередачи. Углубившись в серьезный лес, я резко изменил курс, легко покорив вершину взгорка, на одном из склонов которого прятался от чужих глаз Чертов Лоб.
  Стройные шеренги сосен внезапно расступились передо мной, открывая небольшую узкую прогалину, поросшую ровной рыжеватой травой. Примерно на середине опушки из земли выдавалось ребро стального цвета, напоминающее длинный, завернутый в спираль рыбий плавник. Вступая на опушку, я сбавил ход, все укорачивая и укорачивая шаг. Игорь Михайлович, достойнейший житель Осиновки, не солгал. Под моими ногами ощутимо шевелилась земля, а снизу при каждом движении доносился тяжелый металлический гул, эхом расползающийся по окружающему прогалину лесу.
  Пройдя по лабиринту в центр спирали, я постоял, подняв руки к восхитительно сверкающему бриллианту летнего солнца. Мне стало тепло, уютно, очень спокойно, я почувствовал себя дома. На мой приветственный жест громким довольным шепотом откликнулись сосны, хотя, когда я стоял на вершине горы в последний раз, далекие прапрадеды деревьев еще обитали в сонных мирах несостоявшихся действительностей.
  Калейдоскоп несовместимых мыслей с новой силой ворвался в сознание. Приветствие подозрительному рыбьему плавнику явно затянулось. Только теперь мне пришло на ум, как неоправданно много времени пришлось потерять на помощь дурацким морским звездам. Бесценного времени, которое можно было с огромной пользой потратить на покупку и продажу акций "Нефти Росинского". Вообще, морским звездам нечего делать в Сибири, в лесу, на вершине горы.
  Идиотизм. Бессмыслица. Зачем торчать в диком безлюдном месте будним днем, когда на бирже идет по-взрослому активная торговля? Мне захотелось выпустить когти, зарычать, прыгнуть, разорвать небо, солнце, мир на части. Ошарашенно озираясь по сторонам, я улыбался, кивая плавно раскачивающимся, словно исполняющим медленный танец соснам. Чудодейственный примитивный ритуал. Пустая затея, гораздо приятнее улыбаться новой свечке на графике ценной бумаги. Лес и я, мы отлично друг друга понимали. Совершенно пустой медвежий угол как последний нищий коробейник пытался навязать мне свои копеечные секреты. Сакральный уголок сибирского леса щедро делился тысячелетними тайнами.
  Принесу себе соболезнования за торжественность, я грезил наяву.
  Потянувшись к ближайшему изгибу плавника, я заранее знал, что ребро холодно, как космос за орбитой Плутона, и вовремя отдернул руку. В точке прикосновения пальца на ледяном металле образовалась расплавленная капля, в которой, как в выгнутом зеркале отразилось мое ребячески-любопытное, перекошенное жестокой злобой и понимающим недоумением лицо. Через минуту юркая, будто ртуть капля скользнула по поверхности плавника, зашипела, вгрызаясь в землю. Показалось мне или нет, трава на мгновение расступилась, снова занимая прежнее место, когда опасность миновала.
  Двигаясь по краю обрыва, я вступил в узкий, пробитый в чистом камне проход, напоминающий окоп с хорошо утоптанным земляным полом. Плавным полукруглым изгибом спускаясь по боку монолитной скалы, коридор шаг от шага становился все глубже, пока не проглотил меня с головой, с вытянутыми вверх руками, вдвое превысил высоту человеческого роста. На стене, обращенной к круче часто встречались кое-как намалеванные краской прославленные имена Коли, Васи, Пети, даты с прыгающими цифрами, до уныния широко известные и не слишком распространенные высказывания современников. Зато на противоположной стене красовались сложные знаки, идеально прорисованные геометрические фигуры, полные ускользающего смысла переплетения спиралей, дуг, завитушек, окружностей; изящные орнаменты, варьирующиеся от безыскусных до хрестоматийных, от элементарных до шедевральных.
  Наскальное творчество скудоумных аборигенов нисколько меня не впечатлило. Возникшая было добрая практичная мысль о том, что в проклятом проходе могут найтись биржевые графики других эмитентов, утонула в искреннем, почти ребяческом восхищении. Словно в ответ на мой восторг, древние рисунки мигнули, неярко заблестев. Испуганный, пораженный происходящим, я двигался вперед, не заметив, и не поинтересовавшись, когда на камне растворились последние застывшие в эпохах выкрики сегодняшних дикарей, когда сомкнулись высоко вверху стены.
  Блеск петроглифов осмелел настолько, что затмил бы полуденное солнце, загляни оно по какой-то причине сейчас в туннель. Услышав за спиной шорох, я не оглянулся, ясно предполагая ползущую по направляющим тяжелую каменную дверь. Испуг мой, если не испарился окончательно, то зачах, стремительно тая.
  Убогие шедевры моих современников больше не тревожили скалу, сменившись сугубо прикладным творчеством каменного века, со всем эксклюзивным набором тщедушных фигурок, копий; охотничьими сценами, луками, стрелами, диковатыми шаманами, топорами, всевозможными животными, среди которых главенствующая роль неизменно отдавалась жирным пузатым мамонтам с залихватски изогнутыми бивнями. В одном месте я отметил взглядом отчетливую, добротно прорисованную фигуру сидящего Будды. По пути мне попалось несколько рисунков, изображающих группки подозрительных бородатых личностей с орбитами нимбов над головами. Раньше, я это знал точно, ничего подобного здесь не было.
  Новый камень сдвинулся при моем приближении, вернулся на обычное место, перечеркивая все творения человеческих существ. Утилитарные петроглифы прирожденных охотников, бесполезные выкрики Пети, Васи и Коли в первозданную тишину вечности отныне не отнимали ни кванта моего внимания. Вокруг неспешно расцветала подлинная картинная галерея неведомых творцов.
  Трогая ладонями до странности теплые рисунки, я подолгу разглядывал каждое изображение, находя все новые и новые удивительные артефакты, радовался им, как встрече с давным-давно потерянными близкими. То сложнее предыдущих, то заметнее проще, картины сами призывали меня коснуться их, торопливо мигая до тех пор, пока ладонь не оказывалась в центре спирали, на перекрестье дуг или не проводила по диковинному, невообразимо органичному ансамблю шаров, конусов и треугольников. Поторопиться, пропустить хотя бы единый безобразный прекрасный орнамент казалось преступлением против моего человеческого, и без того нещадно разбитого в клочья разума.
  После крутого поворота переход стал немного шире, то и дело рассекаясь толстенными ребрами, напоминающими переборки крупного океанского корабля. Каменные двери следовали одна за другой.
  По сторонам очередного проема высились большие белые статуи, изображающие упитанных, довольно наглого вида собак со страшными открытыми пастями. Меня слабо удивило, когда высеченные из цельной скалы фигуры мягко изогнули спины, вытянули передние лапы, в жесте глубокой покорности уронив мохнатые головы. Зубы чудовищных псов громко клацнули.
  Камень стен сменил прозрачный материал, похожий на чистейший лед. Здесь было безумно холодно, но я чувствовал себя абсолютно комфортно, и только густой пар, поднимающийся изо рта, сильно беспокоил меня. За прозрачной преградой от пола к потолку вздымались витиеватые шпили, закрученные винтом колонны, а от потолка к полу тянулись медленно вальсирующие нити, напоминающие тончайшие щупальца медуз. Чуть далее, между шаров, спиралей, всевозможных эллипсоидов, невесомых конструкций с самой причудливой геометрией висела подушка желтого тумана, словно удерживая в равновесии и гениальном порядке весь целостный ансамбль удивительных сооружений.
  Даже не имея самого отдаленного представления об электрической энергии и религиозных мистериях, трудно перепутать генератор с жертвенником. Ни единого раза, ни одной миллисекунды я не подумал, что сооружение в недрах горы имеет сейчас или имело в древности ритуальное значение. Даже мысли такой не возникало. Теперь, проходя по безопасной пешеходной дорожке сквозь настоящий машинный зал, мне пришлось бы отбросить любую идею об архаичных культах и затерянных в веках церемониях.
  Холод остался за закрывшейся дверью. Еще издалека я услышал плеск и шум, в контрапункте которому звучало четкое гудение, напоминающее голос гигантского трансформатора. Начинаясь как окоп, заурядная линия обороны, туннель продолжился подлинной коллекцией ценителя искусств, прошел сквозь помещения сугубого утилитарного характера, внезапно закончившись в длинном вытянутом зале. Черная вода бурлила сразу со всех сторон. Насколько можно было судить, материального ограждения попросту не существовало. Волны подземной реки бились, пенились и клокотали, тщетно силясь ворваться в зал, построенный буквально в кипящей, оглушающе шумной воде. Конечно, все дорогу сюда я понемногу спускался, но все же плохо представляю себе, откуда взялась колоссальная масса дождевой воды практически на вершине взгорка.
  Сделать первый шаг, практически ступив в течение подземной реки, оказалось несложно. Никакого замешательства или неуверенности в моих движениях не было. Невидимый глазу пол заметно прогибался, под ногами что-то подозрительно хрустело, несмело и безрезультатно пытаясь перекрыть грохот исступленной воды. Сначала руководствуясь отблесками орнаментов на стенах туннеля, я быстро пересек половину зала, и хорошо прибавил ходу, заметив впереди свет. Очень глубоко в воде, возможно у самого подножия горы, тревожным красным огнем горели семиконечные звезды, расположенные на равном удалении друг от друга.
  Это их мне срочно нужно спасти.
  Неторопливо, даже важно кружась по орбитам, звезды меняли цвет, то укорачивая, то вновь удлиняя гибкие как пальцы лучи в сложном запутанном порядке. Красный неторопливо сменился фиолетовым, который принялся перетекать в зеленый, синий, оранжевый, и при моем приближении ненадолго остановился на однородном желтовато-белом ровном сиянии. Здесь гудение было настолько мощным, что передавалось сильной вибрацией в ноги.
  Нескончаемый магический хоровод звезд заворожил меня, одним бойким безудержным прыжком перенося уставший, измученный рассудок то в космические глубины детства, то за околицу еще не созданного пространства будущей Вселенной, то забрасывая в железные недра давным-давно потухших солнц. Не представляю, сколько я простоял, окруженный стремительным черным потоком подземной реки, не существуя как тигр или человек, с мыслями, телом, свободной душой, чувствами, разделенными на отдельные составляющие, разбросанные по разным закоулкам времен и мирозданий.
  Четкое острое понимание того, что не звезды манипулируют мной, а я сам сейчас управляю звездами больно укололо неохотно возвращающееся сознание. Дикость, сумасшествие, кошмар, параноидальная иллюзия. Мне никогда прежде не случалось побывать на вершине невысокой безымянной горы в нескольких километрах от Осиновки, не говоря уже о спуске в таинственные коридоры. Но я здесь был раньше. Звезды внизу, ужасающие и безобразные, больше напоминали шестеренки, движущиеся детали какого-то механизма, кроме формы, никак и ничем не напоминая своих морских земных прототипов.
  Земных прототипов? В трепете я, будто ребенок, спасающийся от детских страхов, прикрыл глаза ладонью, представив на миг, что смотрю на блуждающие звезды не сквозь толщу безумной воды, а через невообразимые космические дали. Уже не представляя принципов их существования, не в состоянии хотя бы приблизиться к постижению смысла танца и значений головокружительной смены цветов, я все еще совершенно точно знал, как подчинить своей воле звезды на дне обычного подземного водоема в другой метагалактике. Расколотое ускользающее тонкое знание это явно не помещалось в моем мозгу, разрывая восторженно кричащий от ужаса родной чуждый рассудок в лоскуты.
  Звезды разом погасли, заглушенные ворвавшимся в недра горы лучом солнечного света. Свет разлился под ногами, ударил в колени, обхватил за плечи. Свет оттолкнулся от моей головы, устремился вверх, прыгнул по сторонам, выхватывая из темноты блестящие округлые тяжелые корпуса машин, прежде надежно скрытые в толще бушующей воды.
  Совершенно ослепленный, я далеко не сразу сумел разглядеть открывшийся впереди проход. Солнце, яркое утреннее земное солнце сияло над вершинами деревьев, заставляя оставить тайные мрачные переходы в глубинах безымянной горы. Легко, без малейшего сожаления расставшись с чужими секретами, я двинулся на божественный свет и, сделав всего несколько шагов, оказался на знакомой площадке, с трех сторон огражденную плотно прижавшимися к друг другу стволами берез. Шум воды, прежде оглушительный, быстро затихал. За моей спиной с шелестом ползущей змеи опускалась выпуклая скала, похожая на лоб навеки застрявшего в скале гигантского существа.
  Через минуту все закончилось. Будто забрало шлема средневекового рыцаря закрылось, оставляя на земле кусочки только что отколовшегося камня.
  Прекрасно изучив график, я мог с уверенностью сказать, что теперь на Чертовом Лбу, кроме незначительных изменений на знакомых старых линиях, появилось несколько свежих черточек. Возникшее было желание тщательно сфотографировать новые штрихи, чтобы в дальнейшем использовать модифицированный график при торговле акциями "Нефти Росинского", не нашло продолжения. Напротив, суета на бирже казалась мне сейчас пустым, бесперспективным, ничего не значащим занятием, граничащим с подлинным убийством времени. Не стану приносить себе соболезнования за воодушевление, я успокоился, собрался, воспрял духом. Жизнь Виктора Олеговича получила сильнейший толчок по направлению вверх.
  Поднявшись по тропинке, я с размаха обхватил замшелый ствол кедра, нижние ветви которого украшали тряпочные ленточки.
  По узкой лощине грузно шагал Игорек.
  Вместе остановившись, мы также вместе шагнули вперед.
  - Ловкий ты парень, - мрачно сказал селянин, поравнявшись со мной. - Сам заблудился, сам нашелся. Дорогу с одного хода запомнил. Просто диву даюсь.
  - Дня три по лесу бродишь, Игорь Михайлович?
  - Неделю.
  Предполагая нечто подобное, я спокойно кивнул. Обладательница Медной горы или хозяева Чертового Лба, все главные затейники в подземных приключениях действуют однотипно. По внутренним часам поход сквозь гору занял около часа, однако я с достаточной долей уверенности ощущал, что путешествие отхватило гораздо более значимый кусок моей жизни. Организм, особенно желудок решительно и однозначно стоял на стороне предположений, не допуская сомнений. Если бы теперь передо мной поставили коробку самой невкусной китайской лапши, я бы с нетерпением накинулся на нее, не потрудившись добавить кипяток. Вспомнив о существовании на свете еды, мне страшно захотелось пить. Обыкновенную воду я был готов вливать в себя литрами, ведрами, целыми цистернами и грохочущими подземными реками.
  - Неделю. С лишком, - повторил селянин.
  - Кого искал?
  - Просто не понял вопроса. Тебя, мошенник, искал. Соседские мальчишки сказали, ты в лес отправился. К своей машине не вернулся. Вот я и искал. Кого здесь другого еще искать?
  - Может, старшего брата?
  Он моргнул. Затем, в явном замешательстве моргнул еще и еще раз, в конце концов оставляя широко открытыми глаза.
  - Ты... Не... Витя, ты не встречал... здесь Степана?
  - Игорь Михайлович, неужели у вас в Осиновке до сих пор в это верят? - спросил я, прекрасно понимая его чувства, отлично видя, с каким нетерпением достойный селянин дожидается моего ответа. - Верят в это?
  Настороженно, с ненормальным нечеловеческим вниманием проследив за моей рукой, указывающей на древний кедр, Игорь Михайлович вжал голову в плечи.
  - Просто попробовал, - тяжело, глухим голосом произнес он. - Просто ленточку на ветку повязал. Как знающие люди советовали. Говорят, в старину у Чертового Лба плохие люди навсегда пропадали, а хорошие из мертвых возвращались.
  - Хорошие, плохие. Невразумительная градация. В меня ведь не Степан тогда стрелял?
  Трагическое молчание селянина продолжалось минуту, две, переползло на третью.
  - Степан не знал, - наконец заговорил он. - Просто поговорить с тобой шел. У меня двустволка в поленнице с прошлого вечера припрятанная лежала.
  - О моей семье ты подумал, хороший человек? У меня жена, двое детишек. Ребята маленькие, их еще поднимать и поднимать. Подумал?
  - Просто сильно выпивши я был... Не удержался... Только запомни... Витя. Дом нашими руками уже полвека держится. Каждый уголок знаком, каждая тень. Негде тебе в нашем доме спрятаться. Если бы не брат, давно лежать бы тебе в земле... Просто о детях раньше надо было думать, пока людей грабить не начал.
  - Ты ведь сюда снова с двустволкой пришел, хороший человек, - горестно вздохнул я.
  Игорь Михайлович демонстративно развернул ко мне пустые ладони, насмешливо и недобро ухмыляясь. Действительно, когда есть такие крепкие огромные ручищи, огнестрельное оружие без надобности.
  - Нет в скале никакого города, Игорь Михайлович. Бака из нержавейки нет. Изумрудов нет. Никто в горе на фабриках не трудится, потому как фабрик тоже нет. Ленточки на ветки вешаете зря. Кедр очень старый, но по сути, обыкновенное дерево, усталое от долгой борьбы за существование, и не умеющее исполнять людские желания.
  - Откуда знаешь?
  - Надеялся встретить старшего брата, хороший человек? Вот он я, Степан Михайлович, вернулся с того света. Надеялся, жулик, Виктор Олегович, сгинет без следа? Вот он я, Виктор Олегович, матерый тигр, живой и здоровый кусок торта, который у любого отморозка с ружьем поперек горла застрянет. Помнишь, еще до того, как старшего брата в армию призвали, на окраине Осиновки дряхлая ворожея жила? Вот она я, милая старушка, божий одуванчик. Побеседуй со мной, драгоценный внучок, поспрашивай о делах загробных. Видишь, Игорь Михайлович, на кедре рана? Без малого две сотни лет назад молодой священник из деревни Сухово специально через Томь на лодке переправился, собирался дерево извести, ствол разрубить, корни из земли выдернуть. С каким суеверием человек боролся, почему затею свою забросил и потом всю жизнь помалкивал? Ты спроси, спроси у меня, Игорь Михайлович. Вот он я, священник, сейчас перед тобой стою. Спрашивай. Да что там пара веков. У Чертова Лба еще мясоеды в шкурах собирались, пробовали костры жечь, да не вышло. Те еще прагматики, не чета Виктору Олеговичу, викингу в тигровой шкуре. Вот он я, охотник. Рассказать тебе о ловушках на мамонтов?
  Трудно сказать, что конкретно, кроме имени брата из моего длинного монолога особенно впечатлило селянина, но он поник, скрючился, став меньше, старше, ничтожнее, гораздо слабее. Полностью беззащитный беспомощный старик. Растерянность, непонимание, глубокое чувство вины гнули Игоря Михайловича к земле. Губы его кривились, прежде широко раскрытые глаза вернулись в обычное состояние, но в них светился крошечный страшный огонек, готовый вспыхнуть бешенством загнанного в угол зверя. В ответ на этот жуткий взгляд внутри меня что-то перевернулось, уничтожая значительную долю чисто шизофренического дуализма.
  Хороший человек с ружьем наперевес. Замечательное сочетание глупости и мстительности. Если пустоголовый деревенский кабан бросится на меня, я ловко, как полагается тигру, увернусь, и со всех ног побегу в сторону шоссе.
  Степан, старушка-ворожея, скромный православный священник, охотник каменного века. В своем нездешнем благородстве я не перечислил, наверное, и сотой части от тысячной доли того, кем сейчас был. Дед безмозглого селянина, коренастый седой мужик с ладонями, грубыми как терка, стоял когда-то перед Чертовым Лбом на коленях, униженно прося дождя. Миллионы вздорных птиц, неисчислимые воинства мелких лесных созданий. Строители огромных подземных сооружений, возводящие стены, прокладывающие туннели, устанавливающие машины. Странная рогатая шипастая тварь с броней по всему телу. Сам Игорь Михайлович, почтенный житель Осиновки, хам и алкоголик. Грозный серый медведь, притащивший в укромное место тушу только что забитого мамонтенка. Наладчики агрегатов, скрытых в толще скал, под рекой и городом. Любознательные советские пионеры, поколения людей каменного века, хулиганистые мальчишки. Не очень далеко ушедшие от детей взрослые исследователи неискренней эпохи перестройки. Отбившаяся от товарок маленькая девочка с корзинкой, полной красной смородины. Беглые каторжники, геологи, путешественники, художники, чудовищно пьяный лесоруб, жутковатая волевая дама, не расстающаяся с кожаным плащом, золотым портсигаром и маузером. Ловкий, немыслимо могучий хищник с клыками, похожими на бивни. Случайный гость в забавных чеховских очках, единственно с блокнотом и карандашом в качестве походного снаряжения.
  Люди и звери, добрые и злые, плохие и хорошие, человечные животные и двуногие хищники. Живые и давно мертвые, прожившие долгие годы и исчезнувшие спустя миг после мистической встречи. Все, все, кто однажды за несметные века проходил по гребню горы, пролетал, проползал над туннелем в скале, приближался к Чертовому Лбу, абсолютно все они были теперь во мне, со мной, мной, ничем и никак не туманя совершенно ясный блистательно-холодный единый калейдоскопический рассудок.
  Оставаясь собой, могучим хищником, покорителем женских сердец, атлетом, умницей, красавцем и повелителем бесчисленных орав дворняжек, я твердо знал, что никогда уже не вернусь к прежним границам жизни. Тысячи потерявшихся в эпохах и пространстве теней, тысячи четко очерченных персонажей до гениального сумасшествия расширили Вселенную моего бытия. Гордости и нового, лишнего витка чувства превосходства не возникало. За все времена существования подземелий считаные единицы избранных некогда прошли моим путем сквозь гору не потому, что изначально были умнее или способнее остальных. Нас выбрали решительно случайно, поручили выполнить определенную работу и без малейшего сожаления бросили, оставив в первоначальных рамках существования.
  Морские звезды спасены. Сеанс заканчивается.
  Если прежде я не испытывал к Игорьку ничего особенно внятного, то теперь на меня накатила ярчайшая волна жуткой убийственной ненависти. Глупец. Дворняжка. Деревенский убийца. Нелепый колдун. Недоделанный скудоумный мавр. Таких нужно жечь по-взрослому, на медленном огне. Этот, принесу себе соболезнования за увлечение, человек, стрелял в меня, погубил собственного старшего брата, пытался переложить ответственность за его смерть на меня, пробовал обратиться за помощью к нездешним силам, о которых ни на крупицу не имеет представления!
  Вернувшись к кедру, я стал срывать ленточки с веток и не остановился до тех пор, пока все тряпицы, до которых можно было дотянуться, не улетели по ветру. Селянин тупо наблюдал за мной, не делая попыток помешать. Насчет гордости, пожалуй, я ошибался, еще не полностью придя в сознание. Как же Виктору Олеговичу не гордиться своим тигриным разумом, если вокруг меня только мелкие дворняжки, всю жизнь копошащиеся в житейской грязи, не способные к смелому полету мысли?
  - Знаешь остров в центре города, Игорек? - спросил я, ни в малейшей степени не ожидая ответа. - Название у него тривиальное, остров Кемеровский. Отметка Томи в этом месте сто семь метров над уровнем моря. Ниже по течению, километрах в десяти от города... пускай, у Мозжухи, уже сто метров. А если подняться выше по реке, на тот же десяток километров от острова... допустим, у деревни Сухово, отметка сто пять метров. Интересные цифры, мой ограниченный деревенский приятель? Сначала сто пять, потом сто семь, потом сто метров над уровнем моря. Нормально? Можешь объяснить, мстительный бельгийский принц Гамлет, как вода в Томи целых десять километров вверх течет?
  Грешно называть селянина кабаном. По уровню мышления Игорек не вытягивает даже на насекомое, с хоботками и ложноножками. Деревенщина ничегошеньки не понял, а мне вовсе не хотелось распинаться перед дурацкой дворняжкой. Под островом и вообще старым центром Кемерово есть интересная штука, вызывающая мощный гравитационный сдвиг. В Томь вбрасывается относительно незначительное количество воды, до сих пор не имевшее отношения к планете Земля. Полностью устранить искусственную аномалию не существует принципиальной технической возможности. Для стабилизации естественного гравитационного поля, компенсации негативных последствий, в частности, для нормального течения реки, в скале с нынешним названием Чертов Лоб некогда соорудили солидную станцию подкачки. Томи больше полутора миллиарда лет, все колоссальное строительство проходило так давно, что в этих местах еще вздымались остатки ранней горной страны, гораздо позже превратившиеся в населенную вечно голодными ящерами пустыню.
  Мгновенное осмысление всех возникающих в сознании образов помогло мне нарисовать внятную рациональную картину сущего. Легко и полностью охватывая мыслью колоссальные пространства и промежутки времени, я понял, что больше не вижу внутренним взором сооружение под островом, порталы под кусочком реликтового соснового леса вблизи старого центра Кемерово, разбросанные повсюду энергостанции, наносные, хранилища, здания с коммуникационными и управляющими автоматами. Весь комплекс каким-то образом связан с защитой Земли, стабильности континента Евразия, контролем за периодически наплывающими ледниками, Луной и рождением самого спутника.
  Спустя минуту в моем уме остались лишь тени, названия и общие сведения. Остальное, детали и смысл, вдруг исчезли. Нечеловеческие огромное знание подшутило надо мной, хохоча убежало прочь в тот самый миг, когда я готовился положить информацию на ладонь и хорошенько исследовать ее, как Гулливер рассматривал воинственных придурковатых лилипутов.
  Строители комплекса сооружений, только что буквально бывшие мной, сначала показались близкими родственниками, затем сделались далекими, посторонними, глубоко чуждыми, непонятными до полного отторжения. Только что я четко понимал, для чего подкачивающая станция была сооружена достаточно далеко от Томи, вознесена настолько высоко над уровнем реки, и вот забыл, начиная сомневаться в здравомыслии, логике хозяев комплекса, уже вовсе неуверенный, что он находится буквально за Чертовым Лбом, близ Томи и вообще на территориях планета Земля.
  Морские звезды спасены. Сеанс заканчивается. Как чешуйки от рыбы, отваливались от моей, все ярче сияющей личности бесчисленные тени случайных прохожих, оставляя только меня, который всегда был, всегда есть, всегда будет основой, стержнем мироздания. Случившееся на Чертовом Лбу скрывалось быстро наползающим на рассудок туманом. Грезы, тяжелый мертвецкий сон владел мной прежде, но сейчас Виктор Олегович просыпался.
  Все случившееся просто ложь и обман. Вовсе не феерические глубочайшие вселенские знания, а примитивные ребяческие фантазии одолели меня. За считанную минуту я вернулся к себе, повзрослел настолько, что смог собственным ироничным взглядом окинуть произошедшее. Время потрачено не зря. Прогулка удалась на славу. Какая, собственно, разница, кто и когда построил комплекс за забралом Чертового Лба, зачем меня впустили? Гораздо существенней животрепещущий вопрос, как на этом теперь заработать?
  Скалу нужно взорвать, перекрыть воду, достать машины и, разобрав каждый агрегат на части, получить бесценные технологии. Следом настанет очередь раскопок на острове Кемеровском. Если придется снести весь центр города, меня это не остановит. Вот настоящая работа. Вот мои масштабы. Вот настоящее поле для деятельности. Какой там невроз - "Нефрос"! Восхитительная слава первооткрывателя, мировая известность, баснословные гонорары, воистину сумасшедшие деньги. Как говорится в старой дурацкой сказке, кто на свете всех мудрее, всех богаче и хитрее? Ответ элементарен. Виктор Олегович, собственной луноликой божественной королевской персоной.
  Переброс воды через колоссальные космические расстояния, планетарная защита, стабилизация естественного спутника Земли. Такие мощные технологии стоят намного, намного дороже, чем самый точный график ценового движения акций наиболее выгодного эмитента из всех торгующихся на бирже. Хватит детских шалостей, хватит копаться в песочнице, хватит плавать в лягушатнике. Пора откусить от жизни по-взрослому крупный кусок!
  Еще через минуту я перерос себя прежнего, чуть ли не полностью переродившись в дикого кровожадного тигра, красивого мощного зверя, которому нет соперников на целой планете. Денег и вселенской славы мне еще суждено заработать в недалеком будущем. Начать новую жизнь можно с хорошего отдыха, я его заслужил. Меня не пугают всклокоченная борода, богатырская фигура, грубый голос, мясистый нос, здоровенные ручищи селянина. Откушу сейчас у Игорька голову, и посмеюсь всласть.
  Великолепная идея! Почему бы не откусить? Клыки растут, клыки крепнут! Ведь в благодарность за удачно проделанную работу владельцы комплекса сделали Виктора Олеговича тем, кем я всегда был. Крупным зверем. Хищником. Тигром. Красивым, могучим, дерзким тигром. Мне давно пора стать самим собой!
  Безвозвратно, без сожаления я расставался с жалкой человеческой оболочкой, становился тем, кем всегда был и теперь уже останусь. Наверняка на моем лице, в жестах, в движениях отражалось что-то немногое из происходящего внутри. Игорек, несчастный бездумный кабан, пятился, пока не уперся в валун, на котором я когда-то сидел, отдыхая после тяжелого перехода через лес. Непонятно почему, селянин стал чуть ли не вдвое больше. У страха, конечно, глаза велики, но тигр-то деревенщины не боится.
  Горизонтальная линия на камне, заинтересовавшая меня прежде, разделила валун надвое. Верхняя часть, без видимой опоры повисла над нижней на расстоянии нескольких десятков сантиметров. Будто крышка приподнялась. Между блестящими отшлифованными поверхностями клубился тусклый зеленоватый туман, скрывая внутренность колодца.
  Дико озираясь, Игорек метнулся за куст, выпрыгнул обратно, целясь в меня из огромной, как настоящая гаубица, двустволки. Руки селянина ходили ходуном, рот открывался и закрывался, как у задыхающейся на берегу рыбины.
  Не смеешь прямо взглянуть в глаза тигру? Трус! Деревенщина! Принес все-таки оружие, недоделанный японский принц Гамлет. Двустволка не поможет. Боком выйдет тебе мстительность, толстолапый мавр.
  Ружье не выстрелило.
  Игорек снова и снова нажимал на курки, но двустволка безмолвствовала.
  Рвать! Нападать! Вцепиться! Грызть! Атаковать! Царапаться! Виктор Олегович в силе. Виктор Олегович очень зол. Острые тигриные клыки Виктора Олеговича требуют свежей крови. Никогда тебе не вернуться в Осиновку, никогда не обнять ленивую старуху - жену, тупоумных грязных детей. Конец сельскому чертовому лбу. Игорьку пришел конец. Пустой головой от меня не отделаешься, глупый деревенский чертов лоб. Растерзаю в клочья тигриными когтями, каждую кость разгрызу тигриными клыками. Сначала наемся до отвала, а затем прогрызу в проклятом Чертовом Лбу дыру, и буду пить воду из секретного подземного резервуара, пока не лопну.
  Потрясая бесполезной двустволкой, селянин испуганно завыл, снова вытягиваясь вверх чуть ли не вдвое. Казалось, от поступи его тяжеленых ножищ сотрясались скалы. Небо отдалялось от меня, будто стартующий космический корабль. С сумасшедшей стремительностью рос древний кедр. Обломки камней и старые пустые шишки, разбросанные на тропинке, тянулись ко мне, головокружительно быстро увеличиваясь в размерах.
  Люк захлопнулся, проглатывая зеленоватый туман. С далеких небес рухнула мертвая тишина. Ветер заснул, и вместе с ним задремал обступающий нас лес. Отбросив оружие, Игорек с брезгливой осторожностью пнул меня носком ботинка. С коронованной особой самых голубых королевских кровей вести себя так смертельно опасно. Собираясь немедленно ответить на подлый оскорбительный удар, я не бросился на противника, а сиганул под куст шиповника, неловко волоча длинный голый хвост. Ярость, багровая злость рвала грудь, клокотала в сердце, переполняла все мое существо. На унижение благородный могучий тигр отвечает атакой, завершающейся жуткой смертью врага.
  Оказавшись под прикрытием тени, я грозно, по-взрослому зарычал, услышав только свой истерический крысиный писк.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"