Ваза ночи разбилась и осколки отразили проблеск утренних расставаний. Все настоящие расставания случаются только утром. Когда нет ни полутонов, ни теней, ни обманчивых лунных утешений, ни призрачных окоемов звезд. В иной миг солнце становится безжалостным и вокруг, насколько хватает глаз - выжженная пустыня. Та самая пустыня, которая уже не украшена ни барханами, ни изломанными ветками саксаула, ни изящной цепочкой теряющихся следов, ни чуть заметным смазанным следом юркой большеглазой ящерицы. Песок, похожий на размолотый бриллиант все еще хранит блеск жадных глаз, что вобрал камень, и небо в ажурной сфере облаков слышно все глуше. Когда солнце раскалит землю так, что кажется, от единого вздоха на ее поверхности запляшут тысячи огненных языков, ты протягиваешь обожженные ладони и зовешь миражи. Но ни летящие своды минаретов, ни фонтаны, полные плещущими водами, ни колодезный полумрак не утешат пересохших губ и плавящейся, словно медная пластинка души. И когда, хромая и падая, царапая расцвеченный радугами песок, добредешь до раскаленного арочного свода, ровно за один , последний шаг до спасительной тени, зачерпнув полные пригоршни текущего песка, все же посмотри в небо. И утоли хотя бы одну из моих жажд.