Быть в Монреале и не зайти в "Rueben's"? Не попробовать их знаменитое smoking meat?
В жаркий августовский день мы спустились в прохладный полумрак ресторана "Reuben's" , что на Rue Sainte Catherine. Bысокая девушка в вишневом фирменном платье проводила нас к столику и принесла меню, а когда услышала, что мы заговорили между собой по-русски, просияла: "Ой! Вы из России? А я из Казахстана. Непременно возьмите smoking meat и cheesecake - это наше фирменное, люди издалека приезжают попробовать..." Она принесла заказ и с улыбкой сказала: "Приятного аппетита! У нас хорошо, правда? И музыка... надеюсь, она созвучна вибрациям вашей души?"
Я ахнула. Из полузабытого далека, одетая в вишневое платьице с эмблемой монреальского ресторана, мне лукаво улыбалась моя юность...
***
В тот день мы должны были писать сочинение по "Как закалялась сталь". На перемене я попросила свою подругу рассказать мне, о чем там речь. "С ума сошла! - ахнула Ларка. - Ты же не напишешь..." "Не тяни, рассказывай! Самое начало я прочитала... и последнюю страницу..."
"Ну, Павка станет комсомольцем, чекистом, а с Тоней у них так ничего и не получится..." "Стоп! Кто такая Тоня?" "Ты и до Тони не дочитала? С ума сошла! Это же самое начало! Тоня окажется мещанкой, они встретятся на строительстве узкоколейки, она там будет со своим мужем - большим начальником, а Павка весь такой грязный... Но ты точно сумасшедшая!" "Может быть... - вздохнула я и неожиданно для себя выпалила: - Ну, не могу я читать то, что не созвучно вибрациям моей души!"
Прозвенел звонок. В класс вошла незнакомая молоденькая учительница. "Здравствуйте! Меня зовут Ольга Сергеевна. Валентина Семеновна заболела, и сегодняшний урок проведу я". Она подошла к доске и написала тему сочинения: "Образ Павки Корчагина в романе "Как закалялась сталь".
Я писала это сочинение, призвав на помощь всю свою фантазию. Павку изобразила чуть ли не ангелом, спустившимся с небес, чтобы спасать несчастных крестьян и рабочих... А как я клеймила мещанку Тоню! Вспомнила все, что знала о мещанстве; обрушилась на семерых слоников - мал мала меньше; даже невинной герани досталось тогда от меня... И закончила я свое творение наглой фразой: "Образ Павки созвучен с вибрациями моей души..."
На следующий урок пришла та же Ольга Сергеевна. "Вы - молодцы, - сказала она. - Я проверила ваши сочинения и не поставила ни одной двойки. Хорошо написали! Но одно сочинение я бы хотела выделить..." "Точно, твое..." - прошептала Ларка, и я встала, услышав свою фамилию.
"Красота вашей речи просто поразительна, - сказала учительница. - Хотела бы я так писать... И какое глубокое проникновение в образ!.."
Я сгорала от стыда.
С тех пор, споткнувшись о ненужную - на мой взгляд - красивость, я настораживаюсь: наверное, автору просто нечего сказать, как когда-то нечего было сказать мне...
***
Ларка была влюблена. "Любовь - одна, - сказал Франсуа де Ларошфуко, - но подделок под нее - тысячи". В том, что у Ларки - самая настоящая любовь, мы с ней не сомневались. Она опускала глаза, когда Валю вызывали к доске; вздыхала, когда он проходил мимо нашей парты; болела за него на соревнованиях по фехтованию; приглашала на белые танцы; даже читала какие-то книжки по геологии, потому что он собирался поступать в геолого - разведочный... По-моему, он и не подозревал о такой неземной любви, потому что ничем не выделял ее среди других. Но разве это было важно? Ларка вздыхала, тосковала, читала мне какие-то стихи и говорила, что это - точно про них с Валей. А потом ее родители решили переехать в Усть-Каменогорск. Это была трагедия! "Как же я без него? - плакала Ларка. - Так и умру, не узнав, любит он меня или нет..." "А ты напиши ему письмо, - предложила я, - и будешь знать... А вообще, разлука - лучшая проверка чувств на прочность".
Вечером мы писали Вальке прощальное письмо, и закончили его почти той же фразой, которую - слава Богу! - наивная Ольга Сергеевна не прочитала вслух, когда цитировала понравившееся ей сочинение... "Валик! - писала Ларка под мою диктовку, - я не знаю, как сложится моя жизнь, но знаю, что никто и никогда не будет созвучен вибрациям моей души так, как созвучен им ты..."
На следующий день после отъезда моей подруги я протянула Вальке этот крик души. "Напиши ответ, - сказала я, - а я передам". Через неделю я не выдержала: "Ты думаешь отвечать? Человек переживает, ждет ответ, а ты..." "Не понял, - удивился он. - Какой человек? Какого он ждет ответа? Ты что-то путаешь", - и спокойно пошел прочь. Я даже задохнулась от такой наглости и в тот же вечер написала Ларке, что ей нужно забыть такого предателя, что у него совсем нет совести и вообще - человек, который мечтает связать свою жизнь с камнями, наверняка имеет каменную душу. "Забудь его, Лара! Он недостоин твоей любви!" - так закончила я свое возмущенное письмо. Ее ответ был весь в разводах от слез. "Я так страдаю, - писала моя подруга. - У меня ведь никогда больше не будет настоящей любви, так... подделки... Как он жесток!"
***
На первом курсе института Ларка влюбилась в своего преподавателя, а на втором вышла за него замуж. "Я такая счастливая, - писала она. - В марте ждем ребенка; ты, наверное, догадываешься, как я его - или ее - назову?" Я догадывалась... Лара писала мне, как растет ее Валечка, что она любит, во что играет, чем болеет и как учится в школе... А потом наша переписка прервалась. По моей вине. Лара с мужем переехали в другую квартиру, и она прислала мне открытку со своим новым адресом, но эта открытка пропала. Где я только ее ни искала! Даже привязывала бантик на ножку стула - чтобы взявший ее домовой переключился на другую игрушку... Все тщетно. Ларкина открытка исчезла, а с ней и ее новый адрес. А потом я уехала в Канаду и совсем потеряла связь со своей школьной подругой...
***
И вот - монреальский "Rueben"s", тоненькая девушка в фирменном платье, которая, как пароль, произнесла ту глупую фразу...
"Валя!" - позвала я официантку, и, ничуть не удивившись, она подошла к нам. - Твоя мама все еще в Усть-Каменогорске?" "Не-е-ет... - ответила Валя. - После папиной смерти она уехала в Якутию. Но... Разве вы с ней знакомы?" "Еще как знакомы, Валечка! - Я написала свой адрес и номер телефона и протянула ей. - Пожалуйста, передай это маме и скажи, что я жду от нее письма или звонка".
Через три недели пришло письмо. "Женька! - читала я знакомый летящий почерк. - Нашлась-таки! Моя Валентина вся в недоумении - как ты догадалась, что она - моя дочь, ведь она - вылитый отец, совсем на меня не похожа. Но, по-моему, я знаю, как ты догадалась... Наверняка по той самой фразе, которую - с моей подачи - она вставляет куда надо и не надо... Никакого уважения к классике! Но разве это не чудо? Черт-те где, в Канаде, вам приспичило пообедать именно в ее ресторане! Три года назад, вместо того, чтобы поступать в институт, как все порядочные дочери, она познакомилась в Сети с канадцем и выскочила замуж. В ноябре мы летим к ним в гости! И знаешь, с кем? Да-да, ты угадала..."
Лара писала, как через два года после трагической смерти мужа она поехала на встречу одноклассников и встретила там Валентина. "Мы долго разговаривали, он проводил меня до гостиницы. Рассказал, что живет в Якутии, стал большим начальником и - представляешь? - до сих пор не женат... Я удивилась, а он говорит: "Ничего удивительного. Я ведь все время был в экспедициях... Конечно, меня ждали, писали мне, но ни от кого я не получал такого пронзительного признания в любви, как от тебя..." Представляешь, он все-таки прочитал то письмо... В общем, вот уже два года, как вибрации наших душ созвучны... Я была счастлива с мужем. Я любила его. А теперь счастлива и люблю опять. Значит, не прав был Ларошфуко... Не одна единственная любовь бывает у человека... Кстати, Торонто ведь недалеко от Монреаля? И ноябрь уже совсем скоро. В общем, мы вас ждем!"