Краткая История Византии. Глава 23. "Изгнание и Возвращение"
Перевод с английского
Константин Евсеев
ДЖОН ДЖУЛИУС НОРВИЧ. Краткая История Византии
Джон Джулиус Норвич родился в 1929 году. Учился в канадском Итоне, университетах Страсбурга и Оксфорда, где получил дипломы специалиста по французскому и русскому языкам. В 1952 году он поступил на службу в Министерство Иностранных Дел, работал, в частности, в Белграде и Бейруте. В 1964 году он оставил службу, чтобы стать писателем. Помимо "Истории Византии", он также издал книги "История Венеции", "Вкус странствий", и двухтомник о средневековом королевстве норманнов на Сицилии. Лорд Норвич является председателем фонда "Спасение Венеции", действительным членом Палаты Лордов.
глава 23
Изгнание и Возвращение
[1205-61]
В отличие от дожа Дандоло, величавшего себя Владыкой четверти и ещё полчетверти Римской империи, император Бодуэн был фигурой довольно жалкой. Ему досталась лишь небольшая часть той территории, которая управлялась его непосредственными предшественниками; да и на ту имелись претенденты. Бонифаций Монферратский, раздосадованный тем, что его обделили, отказался от земель в Анатолии, предложенных ему, и захватил Фессалоники, где основал государство, объединившее большие части Македонии и Фессалии.
Новых правителей ненавидели, что отнюдь не удивительно. Франки, верные сторонники Римской церкви, повсюду, где могли, настойчиво вводили латинский обряд богослужения. Многие греки оставляли свои исконные земли и переезжали в государства-преемники Византии, где сохранялись национальный дух и православная вера. Среди этих государств, самым большим и влиятельным была так называемая Никейская империя, где в 1208 году взошел на престол зять Алексия III Феодор Ласкарис. Она тянулась широкой полосой через западную Анатолию, от Эгейского моря до Черного. Хотя официальной столицей оставалась Никея - резиденция Патриарха, где короновались императоры - преемник Феодора, Иоанн III поселился в Лидии, в городе Нимфее; и большую часть пятидесяти семи лет изгнания из Константинополя именно там находилось правительство. Два других государства располагались одно на Адриатическом побережье, а второе на юго-восток от Черного моря, и были слишком отдалены, чтобы обладать значительным влиянием. Деспотат Эпир был основан Михаилом Дукой Комниным, правнуком Алексия I Комнина, вскоре после захвата Константинополя. Из своей столицы Арты он управлял северо-западным побережьем Греции и частью Фессалии - территорией, которую существенно прирастил в 1224 году его единокровный брат Феодор, отвоевавший Фессалоники у латинян и объявленный императором, как и его конкурент из Никеи Иоанн III. В отличие от Никеи и Эпира, Трапезундская империя образовалась не в результате падения Константинополя. Она была основана в апреле 1204-го Алексием и Давидом Комниными, внуками императора Андроника по его сыну Мануилу, женившемся на грузинской царевне. После смерти Андроника в 1185 году молодых братьев воспитывали при дворе грузинского царя. Полные решимости продолжить династию Комниных, они захватили Трапезунд в апреле 1204-го. Большую часть своей 257-летней истории территория Трапезундской империи была ограничена прибрежной полосой между горами Понта и морем.
В Никее перед правителем Византии в изгнании Феодором I Ласкарисом стояло множество проблем. Даже в пределах собственных границ то и дело самопровозглашались мелкие греческие княжества; а осенью 1204 года армия франков во главе с самим Бодуэном двинулась на него. Феодор не был подготовлен к войне, положение было отчаянным; и 6 декабря сокрушительное поражение греков при Пиманионе позволило франкам взять под свой контроль всё побережье Битинии до самой Прусы. Однако вскоре против Бодуэна сыграло его высокомерие. Греческие землевладельцы во Фракии предложили имперскую корону болгарскому царю Калояну, если тот освободит Константинополь от латинян. Ранее, в 1204 году, Калоян был коронован посланником папы Иннокентия III (но не объявлен императором) и принял юрисдикцию Рима; тем не менее, он стремился, как и сами византийцы, избавиться от крестоносцев. 14 апреля 1205 года он разгромил армию франков у Адрианополя, захватив в плен самого Бодуэна, вскоре умершего. Так, всего через год после захвата Константинополя, власть латинян была надломлена. Во всей Малой Азии только область Пиги на Мраморном море осталась в руках франков.
Теперь Феодор, ни на миг не сомневавшийся, что рано или поздно законная столица будет возвращена его подданным, мог укреплять свое новое государство. Он старался до мелочей следовать прежним византийским обычаям. Теперь, после его коронации в 1208 году, у Восточной Римской империи стало два императора, каждый из которых стремился уничтожить другого, и два Патриарха: латинский в Константинополе и греческий в Никее. В следующем году брат Бодуэна, его преемник Анри Гено (Фландрский), окончательно расставшись с принципиальными идеями крестовых походов, заключил военный союз с сельджуками, также видевшими для себя угрозу в новом греческом государстве в Малой Азии. В 1211 году он нанес Феодору болезненное поражение, продолжал угрожать Пергаму и Нимфею, но мощное давление с тыла со стороны болгар не дало развить завоеванное преимущество. В конце 1214 года два императора согласились заключить мирный договор: Анри сохранял северо-западное побережье Малой Азии до Адрамиттия на юге, а остальная территория до границы с сельджуками отошла Феодору.
Юная Никейская империя, наконец, получила от крестоносцев формальное признание своего права на существование. Почти одновременно с этим, государство латинян снова начала приходить в упадок; в июне 1216 года Анри умер в Фессалониках. Всего за десятилетие, уважением прав и религии своих греческих подданных, и достигнув равновесия сил с Никеей, он спас почти уже проигранное дело. Он умер бездетным; и его преемником франкские бароны избрали Пьера де Куртенэ, мужа его сестры Иоланды. Пьер, который был тогда во Франции, прибыл на восток в первых неделях 1217 года. К своему несчастью, он задержался в Дураццо, чтобы отбить город у эпирцев, но его попытка потерпела неудачу. Он был захвачен, брошен в тюрьму и о нем никогда больше не слышали.
Императрица Иоланда, предусмотрительно решившая отправиться с детьми морским путем, тем временем благополучно прибыла в Константинополь, где у нее родился сын Бодуэн. До своей кончины в 1219 году она оставалась регентом, продолжая примирительную политику своего брата, выдала дочь Мари замуж за Феодора Ласкариса, бывшего к тому времени уже дважды вдовцом. Известие об этом событии, однако, было с ужасом воспринято в Эпире, где быстро восходила звезда тамошнего деспота Феодора. Он так и не принял мирного соглашения 1214 года, и теперь заявил, что это дальнейшее предательство. Правда была в том, что Феодор вряд ли собирался ограничиться троном в Эпире. Как законный правнук Алексия I, он мог заявить куда более обоснованные претензии на имперский трон, чем Ласкарис. Его непосредственные амбиции были теперь сосредоточены на Фессалониках; но Фессалоники, в глазах Феодора Дуки Комнина Ангела, были немного большим, чем ступенькой к собственно Константинополю.
Со времени смерти Бонифация Монферратского в 1207 году в Фессалониках правила его вдова, ставшая регентом при сыне Деметрие; но теперь, по прибытии Императрицы Иоланды, такую расстановку фигур Константинополь вряд ли бы стал поддерживать. Было очевидно, что дни Фессалоник, как независимого государства, сочтены; и осенью 1224-го оно пало. Эпирский деспот Феодор стал высшим правителем земель от Адриатического моря до Эгейского. Вскоре он был коронован епископом Охридским как Римский император, и это был открытый вызов Ласкарису. Таким образом, на месте единой империи, существовавшей всего лишь поколение назад, теперь возникло четыре - три греческих и одна латинская. И уже вырисовывались очертания пятой: вторая Болгарская империя быстро подрастала. Царь Калоян уже распространил свою власть над большими частями Фракии и Македонии; его преемник, Иоанн II Асень также мечтал о Константинополе. Самой слабой была собственно Латинская империя, к 1225 году ужавшаяся до одной лишь своей столицы и области на север и запад от нее, да еще ей подчинялся небольшой регион в Малой Азии к югу от Мраморного моря. Иоланда умерла в 1219 году; ее сын Робер был беспомощным юнцом, совсем не подстать Феодору, Иоанну Асеню, и Иоанну Ватацесу, унаследовавшему Никейскую империю от своего тестя Феодора Ласкариса в 1222 году. После унизительного поражения от Ватацеса, покорение Фессалоник было Роберу не по силам. Тогда он решил жить праздно, ударился во все тяжкие, и умер в январе 1228 года.
Робер не оставил законных детей, и поскольку его брату и преемнику Бодуэну II было всего одиннадцать лет, бароны позвали в регенты самого известного из живших тогда участников крестовых походов - бывшего короля Иерусалимского Жана де Бриенна. Хотя ему и было под восемьдесят, он все ещё оставался необычайно подвижным, имел дочь четырех лет от роду, и уж никто, конечно же, не мог состязаться с ним послужным списком. Он откликнулся на предложение, хотя и выставил множество условий. Молодой император должен был незамедлительно обручиться с Марией, его четырехлетней дочерью, которой причиталось бы достаточное приданое в виде территорий; самого же его должны признать василевсом, а не регентом, Бодуэн же наследует престол только после его смерти. Жан де Бриенн явно никуда не спешил: только осенью 1231 года он, наконец, появляется в бухте Золотой Рог. Несколькими днями позже он был коронован как император в храме Святой Софии.
За те три года пока шло обсуждение и согласование условий, баланс сил на Балканах успел полностью измениться. В апреле 1230 года император Феодор Комнин был побежден и захвачен Иоанном Асенем. Брату Феодора Мануилу позволили остаться в Фессалониках и сохранить титул деспота; но только потому, что он был женат на дочери Асеня. Он был марионеткой в руках своего тестя и это его, видимо, устраивало. Латиняне буквально чудом избежали почти неминуемого поражения - от нации, с которой они раньше презрительно не считались. Но теперь им пришлось наблюдать беспрепятственное продвижение Иоанна Асеня через все Балканы, от Адриатики до Черного моря.
Эффектное устранение четвертого участника борьбы за главенство неизбежно вело к радикальной перегруппировке среди остальных трех. Ватацес теперь казался Иоанну Асеню гораздо более полезным союзником, чем латиняне, в частности потому, что Асень намеревался отдалиться от Римской церкви. Западное христианство в реальности так и не пустило корни среди болгар; кроме того, любое будущее наступление против Латинской империи было бы намного проще объяснить, если бы царь выступал, вроде как, против еретиков. В 1232 году раскол свершился. Был вновь создан болгарский Православный патриархат, а тремя годами позже Иоанн Асень подписал договор о союзе с Никеей, который был подкреплен браком его дочери Елены и сына Иоанна Ватацеса, Феодора II Ласкариса. В конце лета 1235 года объединенные армии православных осадили Константинополь с суши и моря.
Старый Жан де Бриенн дрался за свою империю как тигр, и суда венецианцев обеспечили ему неоценимую поддержку, но Константинополь был спасен только благодаря тому, что Иоанн Асень вдруг осознал, что энергичная Греческая империя была бы гораздо более серьезной угрозой для Болгарии, чем истощенная Латинская, и увел свою армию. Однако почти сразу его настигла беда. Его собственная столица пала жертвой опустошительной эпидемии, унесшей его жену, одного из сыновей и нового болгарского патриарха. Иоанну Асеню это показалось наказанием с небес, он незамедлительно мирится с Ватацесом. Вскоре он начал искать новую жену, и, каким-то образом, его пленник Феодор Комнин сумел убедить Асеня жениться на его дочери Ирине. Как тесть царя, Феодор был освобожден из плена и возвратился в Фессалоники, где сместил с трона брата Мануила и возвел вместо того на престол своего собственного сына Иоанна, дав тому титул императора.
Год 1241 стал переломным. Прежде, чем он закончился, трое из главных героев уже были в могилах: Иоанн Асень Болгарский, Мануил Фессалоникийский и Римский папа Григорий IX, один из наиболее последовательных защитников Латинской империи. В том же самом году монгольские орды пронеслись сквозь Венгрию и вышли к Дунаю, существенно уменьшив возможности болгар предпринимать дальнейшие походы на восток - таким образом, еще одна влиявшая на события в регионе нация была значительно ослаблена. Мощь Фессалоник была сломлена. Латинская империя, не владевшая почти уже ничем, кроме собственно Константинополя, выжила исключительно благодаря разногласиям среди своих врагов. Из врагов же остался цел лишь один: Никейская империя, чей правитель Иоанн Ватацес продолжал готовиться к реваншу. Кроме того, ему нужно было уладить и проблему Фессалоник, чей император Иоанн был лишь номинальным правителем; реальная же власть принадлежала Феодору, как и прежде весьма честолюбивому. И вот в 1241 году Иоанн Ватацес приглашает Феодора Комнина погостить в Никее. Старик принял приглашение и был встречен со всеми возможными любезностями; только когда он собрался уже, было, уезжать, ему вежливо объяснили, что его отъезд, к сожалению, невозможен. Он оставался в плену до следующего лета, когда Ватацес проводил его обратно в Фессалоники и отправил послом к сыну, чтобы тот подписал соглашение. В результате Иоанн понизил свой статус с императора до деспота и признал главенство Никеи.
Пока Ватацес решал проблему Фессалоник, монголы вторглись в Малую Азию. В июне 1243 года они разбили армии Султана Кайкосры II в сражении под Козедагом; императора Трапезунда, который был вассалом Султана, постигла такая же участь. К счастью, не вторгшись в Никейские пределы, монголы снова двинулись прочь, оставляя позади себя разрушенный Султанат. Болгарской империи также был нанесен урон; к тому же в 1246 году умер Коломан, двенадцатилетний сын Иоанна Асеня, и на освободившийся престол взошел его младший брат Михаил - всё это ещё более запутало ситуацию, чем не замедлил воспользоваться Ватацес. К осени того же года он занял большую часть западной Македонии. Его армии еще стояли там лагерем, когда группа жителей Фессалоник прибыла к нему с предложением. Если бы он гарантировал городу сохранение древних прав и привилегий, они готовы сдаться ему без борьбы. Ватацес согласился не раздумывая. В декабре он вступил в Фессалоники, не встретив сопротивления, изгнал старого Феодора и поставил наместником своего дальнего родственника Андроника Палеолога.
Еще один непобежденный враг оставался у него, прежде чем он мог сосредоточиться на Константинополе. Приблизительно девятью годами раньше Эпир отделился от Фессалоник и существовал самостоятельно, под управлением Михаила II, незаконного сына его основателя Михаила I. Иоанн Ватацес не стал нападать: вместо этого, в 1249 году он заключил соглашение о дружбе с Михаилом, подкрепляя его обручением своей внучки Марии и Никифора, сына Михаила. Не угомонившийся Феодор убедил своего племянника снова поднять оружие против Никейской империи; но Иоанн Ватацес не дал им никаких шансов. В начале 1253 он вынудил деспота сдаться. Михаил уступил большую часть территории Эпира, его сын Никифор стал заложником при дворе Ватацеса, для большей гарантии примерного поведения отца. Старый, слепой, непримиримый Феодор был отправлен в тюрьму до конца своих дней.
Латинская империя разрушалась. В 1236 году девятнадцатилетний император Бодуэн едет в Италию в отчаянной попытке найти людей и деньги, и возвращается на Босфор только в начале 1240-го. Хронический дефицит ресурсов затем повлек за собой решение, глубоко потрясшее как греков, так и латинян: Венеции была отдана в залог самая священная реликвия, которой владел Константинополь - Терновый Венец, бывший на Христе во время крестного распятия. У императора не было возможности выкупить его обратно, и этим воспользовался французский король Людовик, построивший специально для хранения приобретенной реликвии часовню Сент-Шапель.
Пребывание при европейских дворах, пусть и такое унизительное, для Бодуэна, должно быть, было предпочтительнее жизни в невеселом, осажденном Константинополе. В 1244 году он снова уезжает - к Фредерику II, Графу Раймонду в Тулузу, к Иннокентию IV в Лион, к Людовику в Париж, даже в Лондон, где Генрих III с явной неохотой делает небольшое пожертвование. Но, возвратившись в октябре 1248 года, он оказывается в столь затруднительном положении, что вынужден распродать даже покрытие с крыши императорского дворца. Он бы не правил еще тринадцать лет, если бы его враг в Никее прожил чуть дольше; но 3 ноября 1254 года Иоанн Ватацес умер в Нимфее. В последние десять лет жизни он потерял свою былую хватку из-за мучившей его эпилепсии: всем при дворе было ясно, что он угасает.
Тем не менее, он был великим правителем. Унаследовав от предшественника пусть и небольшое, но жизнеспособное государство, тридцатью двумя годами позже он оставил своему сыну Феодору II владения, простиравшиеся почти по всему Балканскому полуострову и большой части Эгейского побережья. Его конкуренты были сломлены или уничтожены, империя прочно стояла на ногах и готова была достичь цели своего существования. Иоанн постоянно напоминал своим подданным, что они жили в чрезвычайном положении, что приходится жертвовать многим ради того, чтобы когда-то вернуться в Константинополь. Импорт товаров из-за границы запрещался - экономическая независимость была лозунгом эпохи, и сам Ватацес показывал пример: получив прибыль от сельскохозяйственной фермы и продажи яиц, он приобрел своей жене Ирине ее "яичную корону" - украшенную драгоценностями диадему, которую преподнес публично, как иллюстрацию того, как можно заниматься земледелием эффективно. Подарок был заслуженным. Благодаря этой семейной паре, были построены больницы и приюты, поощрялись искусства и литература, были положены основы того мощного культурного возрождения, происходившего во времена правления их сына Феодора, под властью которого Никея стала ослепительным центром византийской культуры. Неудивительно, что Иоанн и Ирина были искренне любимы их верными подданными.
Иоанн знал, находясь на своем смертном одре, что день, к которому он стремился всю свою взрослую жизнь, уже не за горами, несмотря на некоторые сомнения относительно единственного сына и преемника. Нельзя сказать, что молодой Феодор II Ласкарис был совсем не достоин трона. Он был настоящим интеллектуалом, за свою короткую жизнь произвел огромное количество литературных, теологических и научных работ; но никогда не позволял этим интересам оторвать его от дел государственных. К несчастью, он унаследовал от отца эпилепсию в еще более серьезной форме. Это было довольно опасно и в столице; когда же он был с армией на поле боя, это грозило куда большей бедой. Все же он управлял весьма твердо. Инстинктивно не доверяя аристократии, он полагался на небольшую группу управленцев, лидерами которой были его протовестиарий Георгий Музалон с братьями - Феодором и Андроником. Затем он навлек на себя гнев духовенства, назначив Патриархом фанатичного отшельника Арсения, одним ударом разрушая старую мечту отца о единении с Римом.
Феодор подписал мирный договор с Болгарией в 1256 году. Отношения еще более улучшились, когда место вскоре убитого царя Михаила Асеня занял боярин Константин Тих, женившийся на дочери Феодора Ирине. Другой династический брак - между дочерью Иоанна Марией и Никифором, сыном деспота Эпира Михаила II, к сожалению, привел к непредсказуемым результатам. Феодор в последнюю минуту вдруг предъявил требования на Дураццо и македонский город Сервию в качестве условий брака. Мать жениха, сопровождавшая сына в лагерь императора на Марице, была вынуждена согласиться; и когда по возвращении сообщила мужу, что отдала два очень важных города, тот немедленно начал неистовую атаку против Фессалоник и вовлек в неё сербов и албанцев. В считанные дни Македония оказалась в его руках.
Человеком, способным исправить ситуацию, был молодой генерал по имени Михаил Палеолог; однако, император всегда испытывал чувство ревности к этому красивому молодому аристократу, казалось, обладавшему теми качествами, которых не хватало ему самому. Император не доверял Палеологу. Ранее, в том же году, генерал был обвинен - весьма несправедливо - в государственной измене, обвинения были таковы, что молодой Палеолог был вынужден искать прибежища у сельджуков. После этого Михаил уже присягнул на верность императору; однако Феодор решил пока поостеречься доверять ему и его новой команде. Вероятно, опасаясь, что генерал может повернуть оружие против него самого, он поручил ему такую маленькую армию, что любое ее реальное использование было затруднительным. Михаил и его войско боролись отчаянно, проникая в тыл врага до самого Дураццо; но они были не в силах бороться с потоком. К лету враг был у ворот Фессалоник, Михаила Палеолога разжаловали, отлучили от церкви, и вскоре он уже томился в тюрьме в Никее. Такое обращение с выдающимся имперским генералом укрепило никейцев в их убеждении, что василевс уже более не способен к эффективному управлению государством; и военный переворот случился бы непременно, если Феодор внезапно, и ко всеобщему облегчению, не стал бы жертвой своей болезни в августе 1258 года, когда ему было тридцать шесть лет. Его старший сын Иоанн был ещё ребенком, регентом должен был стать Георгий Музалон, которого почти все ненавидели. Находясь при смерти, Феодор вынудил ведущих аристократов клясться в преданности вместе Иоанну и Георгию, но в ходе поминальной службы девятью днями позже Музалон был убит в храме и тело его разрубили на части. Последовал дворцовый переворот, результатом которого должно было явиться выдвижение тут же освобожденного Михаила Палеолога, вероятно, и являвшегося организатором заговора.
Михаилу было тридцать четыре года, он во многих отношениях представлялся подходящим кандидатом. Он был породнен с домами Дуки, Ангелов и Комниных, а его жена Феодора была внучатой племянницей Иоанна Ватацеса. Его причастность к убийству Музалона по идее должна была выглядеть пятном на его репутации; но протовестиариуса так ненавидели, что на это закрывали глаза. Он остался чрезвычайно популярным в армии и хорошо принимался духовенством. Он был удостоен титула Великого герцога, а вскоре и титула деспота. Наконец, в ноябре 1258 года он был поднят на щит и провозглашен со-императором, его коронация произошла в Никее на Рождество. Он и Феодора были коронованы первыми - тяжелыми от драгоценных камней имперскими диадемами. Только после этого, узкой полоской жемчуга, положенной на голову, был коронован его молодой коллега, Иоанн IV.
Мало кто сомневался, что именно Михаил VIII Палеолог вернет стране её столицу. Однако, был ещё один враг, которого предстояло одолеть. В начале 1258 года Манфред Сицилийский, незаконнорожденный сын Фредерика II, вторгся в Эпир и занял Корфу. Деспот Михаил объединился с ним против Никеи, предлагая ему, к тому же, руку своей старшей дочери Елены. Манфред принял предложение и послал новому тестю четыре сотни полностью экипированных рыцарей из Германии. Вскоре после этого к их союзу присоединился латинянин Уильям Вилардуэн, принц Ахейский, женившийся на второй дочери Михаила Анне. Главной целью их похода был Константинополь, но было ясно, что по пути они попытаются захватить Фессалоники.
Получилось, что во времена восхождения на трон Михаила Палеолога, фактически вся материковая Греция была против него. К счастью, он смог снарядить большую экспедиционную армию на Балканы, под командованием своего брата, севастократора Иоанна Палеолога и Великого Стратега Алексия; и в начале 1259 года приказал им двинуться на врага. Две армии встретились в Пелагонии; и почти сразу коалиция развалилась. Деспот Михаил и его сын Никифор, ошибочно подозревая, что их союзники планировали предать их, бросили лагерь и исчезли. Другой его, внебрачный, сын Иоанн переметнулся на сторону Никеи из чувства задетого самолюбия, поскольку Вилардуэн постоянно насмехался над ним по поводу его незаконнорожденности. К началу сражения, войску Иоанна Палеолога противостояли только конники Вилардуэна и Манфреда; и они оказались беззащитными перед стрелами его половецких лучников. Рыцари Манфреда были пленены, как, немного погодя, и сам Вилардуэн, пытавшийся скрыться в стоге сена около Кастории и был узнан только благодаря своим специфически выдающимся зубам. Иоанн затем вошел в Фессалию, в то время как Алексий подошел прямо к Эпиру и захватил его столицу Арту. Победа была безоговорочной.
Теперь было ясно, что возвращение Константинополя только вопрос времени, и весьма скорого. Из всех союзников Бодуэна остались только Папство и Венеция. Так как Римский папа Александр IV не был заинтересован в вопросе, одни лишь венецианцы поддерживали Латинскую империю, и их флот из тридцати судов всё ещё патрулировал Босфор. Но вскоре ценность и венецианской поддержки стала казаться иллюзорной. Отчаянно нуждаясь во флоте, Михаил Палеолог 13 марта 1261 года подписал соглашение с Генуей, в котором в обмен на помощь генуэзцам обещали передать все концессии, до того принадлежавшие Венеции, включая собственный квартал в Константинополе и других основных портах империи, и свободный доступ к портам Черного моря. Для Генуи это было историческим соглашением, заложившим основы для ее коммерческой империи на Востоке.
Возвращение Константинополя, в конечном счете, произошло почти случайно. Летом 1261 года Михаил VIII отправил Алексия Стратега во Фракию с небольшой армией, просто немного размяться, послушать приятный легкий звон оружия, и, заодно, попытаться собрать данные о защите города. В Селимбрии Алексий узнал, что гарнизон латинян отсутствовал - венецианцы увели его для нападения на Никейский остров Дафния, в гавани, контролирующей вход в Босфор из Черного моря. Ему также показали боковой вход в стене, через который небольшая группа могла незаметно проникнуть в город. Такой возможностью было грех не воспользоваться. Ночью отряд проскользнул сквозь лазейку, неожиданно напал на охрану и занял крепостные валы. Затем они без лишнего шума открыли одни из ворот. На рассвете 25 июля 1261 года армия вошла в город.
Бодуэн, пробужденный начавшейся суматохой, бежал, спасая свою жизнь. Проделав путь пешком к небольшой гавани Буколеон, он добрался с венецианским торговым судном на принадлежавший латинянам остров Эубей. Тем временем, Алексий и его люди полностью сожгли Венецианский квартал, и моряки, возвратившись с Дафнии, нашли свои дома разрушенными, их испуганные семейства сгрудились на пристани, и не было никакого реального выбора, кроме как вернуться назад в свою лагуну. Среди оставшихся франков - всего около тысячи - распространилась паника. Некоторые спрятались; другие бежали к монастырям; несколько человек даже забрались в городскую канализацию; но никакой резни не было. Постепенно они выбрались из различных убежищ и собрались в гавани, где их ждали тридцать венецианских кораблей. Они тоже добрались до Эубея - очевидно, даже не заходя никуда за провизией, так как известно, что многие беженцы умерли от голода, так и не достигнув места назначения.
Император Михаил был за две сотни миль от места событий и спал в своем лагере в анатолийских Метеорах, когда прибыли гонцы. Его сестра Евлогия разбудила его и передала новости; но он поверил только тогда, когда ему вручили брошенные Бодуэном регалии. Он немедленно начинает приготовления, и 15 августа 1261 года входит в столицу. Пройдя через Золотые Ворота вслед за иконой Богоматери Одигитрии - "Указующей путь" - нарисованной, как все думали, самим апостолом Лукой, он прошел пешком по традиционному маршруту через город до храма Святой Софии, где его второй раз короновал Патриарх Арсений. Однако, на этот раз, он и его жена были коронованы одни, и их сын младенец Андроник был провозглашен наследником. Что касается Иоанна Ласкариса, десятилетнего со-императора, он был оставлен в Никее, забытый, никому не нужный. Всего через четыре месяца, на Рождество, он был ослеплен. В тот день был его одиннадцатый день рожденья.
С самого начала Константинопольская Латинская империя была уродливым образованием. За пятьдесят семь лет существования она ничего не достигла, ничего не создала, не испытала ни одного момента триумфа и славы. После 1204 года она не приобрела никаких территорий, и вскоре сжалась до непосредственных окрестностей разрушенного и разоренного города. Удивительно то, что это так долго продолжалось. Из семи ее правителей, ни один не сделал и малейшей попытки понять своих подданных-греков, не говоря о том, чтобы выучить их язык. Всё время её рыцари стремились улизнуть обратно на Запад, её союзники отворачивались и кладовые были пусты. И падение этой империи было даже более позорным, чем её рождение - она пала, побежденная горсткой солдат в одну единственную ночь.
Мрачное наследство, оставленное ей, повлияло на всё Христианство - возможно и на весь мир. Греческая империя так и не оправилась от удара, потерь - как духовных, так и материальных - тех роковых лет. Нельзя было вернуть ни тех прекраснейших зданий, превратившихся в руины, ни бесценных произведений искусства, украденных или разрушенных, невозможно было восстановить и прежний дух. Перед завоеванием латинянами, империя была единой и неделимой, руководимой одним только василевсом, Равным Апостолам. Теперь это единство исчезло. Были императоры Трапезунда, упорствующие в своей независимости на берегу Черного моря. Были Эпирские деспоты, всегда готовые поддержать врагов Константинополя. Могла ли уже, теперь разделенная, Греческая империя продолжать служить великим восточным рубежом Христианского мира, противостоящим Исламскому потоку?
Изменился сам Христианский мир. До того разделенный, теперь он был поляризован. В течение столетий до и после Великого Раскола, различия между Церквями были, по существу, теологическими. После захвата Константинополя это уже было не так. Для византийцев те варвары, которые оскверняли их алтари, грабили их дома, насиловали их женщин, не могли восприниматься как христиане вообще. Будущие попытки вовлечения их в союз просто не могли привести к каким-то долгосрочным результатам, потому, что любая перспектива казалась им предпочтительнее идеи подчинения Риму. "Лучше тюрбан Султана, чем шляпа кардинала", говорили они; и думали так же.
Комментарии
Дураццо - прежнее название Дурреса, города в современной Албании
Протовестиарий - придворная должность в Византии, что-то вроде руководителя администрации (прим. переводчика)
Он был заключен в крепости на южном берегу Мраморного моря, где оставался до смерти, почти половину столетия.