Не оперная певица я,
Хоть раны зажили,
В горле ком у меня -
Голос мой отныне лишь...
Не в Питере,
А в лучшем городе на земле, -
Но я в любой момент
Океан перелечу лишь...
Не воюю ни с кем,
У меня много друзей,
Мне стихи во сне пишет Бодлер -
Со всеми поссорюсь, всех предам лишь...
Не люблю людей,
Все их подарки завтра
С аукциона продам -
Деньги слепым детям раздамлишь...
Для тебя...
Вчера случайно на берегу,
Такой же толстый и рыжий мальчишка
В телескопе объяснял мне систему Бетельгейзе звезды.
На переносице те же очки, мне открылось, у вас это в крови.
Он мне про свет, расстоянья, о, эти мечты, я ему только - ЖИВИ!
Я
Квантовое бессмертие
Мой друг - инопланетянин! Нет, он вовсе не гуманоид. Он просто с другой планеты и не с той, которая будто бы в нашей галактике, и не из соседней галактики вовсе, а даже и совсем из другой вселенной. Мне с ним очень повезло. Он единственный в классе имел пятерку по алгебре и геометрии, у него все списывали контрольные, а на лабораторных по физике и химии нам не было равных, мы такие фокусы с ним проделывали, что после них нам и всей школе долго аукалось. Но точные науки он никогда не любил, хоть и упорно, с усердием, только ему свойственным, занимался ими. Зато у него были неуды по истории и литературе. Он с восхищением слушал истории возникновения цивилизаций, стран их, но запомнить ничего из того, что слышал, не мог, хоть память у него была феноменальная. Мы его про ядерный взрыв, про атомные бомбы, а он нас про Бодлера, откуда ж нам было знать, кто таков этот Бодлер. А он никто иной, как Настены из нашего класса, любимейший поэт.
Мой друг никогда не скрывал, что он инопланетянин, но об этом знали только мы. Однако однажды на уроке астрономии, на утверждение учителя о единичности, расширяемости и как следствие конечности вселенной и всех кто в ней обитает, то есть только нас и животных, он дико расхохотался, жутко смутив Андрея Николаевича. "Что же вас так рассмешило, молодой человек? - спросил он". Вселенных множество, помнится, ответил он. "Параллельных? - в свою очередь усмехнулся учитель". И тех, и других, сказал он. Мир многослоен, поведал он нам, и один и тот же человек, существует в каждом из этих слоев, причем, будучи мертвым, то есть не живущим в одном из каких-то слоев, он вполне может существовать в другом и наоборот. Николка заплакал, ранимый он у нас очень был, а тут про такое, что его два месяца как похороненный отец, где-то сейчас с ним на стадионе за Зенит болеет. Но этого моему другу показалось мало, он нам про материальные вселенные начал рассказывать, про их великое число, про то, что черные дыры есть не что иное, как проход в другую вселенную, и что наша вселенная черная дыра в какой-то другой вселенной.
Друг мой! Без отца и матери, воспитанный бабкой по материнской линии, родство с которой он никак не мог нам объяснить, но которое все же было неоспоримое и бесчисленным количеством документов и сходством по фотографиям и бирочкой, какой младенцу в Роддоме ручку обвязывают.
Как-то раз он пришел ко мне поздно вечером, уличив момент, когда мои родители, только-только отъехали на старенькой десятке от дома, на выходные в деревню. Он сказал, что хочет вернуться домой, но не домой к бабушке, и что он все же не может туда вернуться, потому что человечество еще не придумало такого способа передвижения, при котором можно было бы попасть из одной вселенной в другую, возможно никогда не придумает. По его словам, это выходило довольно просто. Надо было всего лишь на всего долететь до ближайшей активной черной дыры, которая бы находилась в стадии поглощения материи какой-нибудь планеты, попавшей под ее чудовищную гравитацию,- что само по себе выглядело нереальным, - никакой космический корабль, даже двигающийся со скоростью света не способен был бы приблизиться к этому монстру, а потом и вырваться из этого чудовищного космического пылесоса. Далее по тоннелю, возникающему в результате поглощения черной дырой вещества, то есть некоему каналу, протяженность которого очень велика, можно было бы попасть в другую вселенную.
"Так не бывает, - дрожащим голосом, возразил я".
"Поэтому ты должен убить меня, - улыбнулся он. - Ты убьешь меня, я умру не только здесь, но и в других вселенных, но все же в каких-нибудь альтернативных вселенных я могу выжить. Я долго думал над этим, эта область почти не изучена, я боюсь только одного, сильно покалечить себя и, перейдя в параллельный мир, перенести с собой какой-нибудь дефект, боль, что и жить в таком состоянии окажется невозможным".
Он немного помолчал и добавил, "мы могли бы вместе сделать это".
Я верил своему другу, что мир многослоен, что кроме нашей вселенной, есть множество других, но я отказывался верить, что ради этого грандиозного по значимости эксперимента, результат, которого никогда не был бы мне известен, он должен умереть. И что я, следуя его сомнительной теории, должен так же покончить с собой, возможно в единственном из оставшихся моих миров, а может и всегда в единственном, в единственной вселенной. Впитав с молоком матери конечность всего сущего, я предпочел когда-то перестать быть, в день и час, назначенный мне судьбой, неизвестности, какую предлагал мне мой друг - инопланетянин. Должный бы гордиться самим собой, своим выбором, я стараюсь не думать об этом, потому что я все-таки струсил, возможно, передо мной открылись бы другие горизонты, я увидел бы иные миры и, избавившись от страха неминуемой смерти, крикнул бы ей в лицо: "я бессмертен"! Но и оправдываю я себя, у каждого должно быть пристанище, оплот собственного существования, дом, - мне посчастливилось родиться дома, тогда, как мой друг не находил себе места в чужом, как ему казалось, мире. Пусть кто-то сочтет его сумасшедшим, рано оставшимся без родителей, неблагополучным подростком, задумка с какой он лишил себя жизни, до сих пор заставляет содрогаться врачей, но он не такой, в ужасе, который он сотворил с собой, я все же вспоминаю его толстым, улыбчивым, с устремленными в небо глазами.
Всякий, кто ищет, найдет. Я бы желал ему обрести покой, ибо, кажется мне, что именно покоя ему не хватало. Но что-то в глубине души подсказывает мне, что покой ему только снится. Надо же, если бы он не совершил акт квантового самоубийства, так он его назвал в своей предсмертной записке к бабушке, он все равно бы умер, при вскрытии в голове у него обнаружили здоровенную опухоль, возникшую надо заметить из ниоткуда, я выкрал из медпункта его карточку и могу со всей ответственностью заявить, что единственным недугом, которым он страдал, было ожирение второй степени. Думается мне, он где-то снова ищет свой дом, мой бессмертный друг!