Наглядными преимуществами МЕСТА выступают естественные сложности его характеристик (лучше всего подходит слово - уникальность)
Наглядными преимуществами ОБЩИНЫ выступают естественные сложности отбора ее членов (лучше всего подходит слово - уникальность)
Вопрос идеологии закладывается в бутерброд с икрой, где щуку обычаем поймали и доили сами, икру засалили по своему рецепту (потребляем уже через 12 часов и не даем ей устариться более чем на 3 суток), масло домашнее, да и хлеб спекли.
Обычай (способность!) влиять на качество: ПИЩИ, ЖИЛЬЯ, ОБРАЗОВАНИЯ, ИДЕОЛОГИИ - это то, что городу неподвластно.
В наших условиях, уже самим образом жизни, вы невольно выступаете ее идеологами, хранителями смысла жизни. Можно и так, чтобы было понятнее - "хранителями культуры собственных знаний смысла жизни".
То что сегодня называют культурой и знаниям (информации), никакого отношения к ним не имеет - это единовременные культы, которые идут сплошной чередой, как переключения в видео-клипах, и человек не в состоянии остановиться, чтобы критически осмыслить, что ему подсунули, как ему тут же подсовывают новый - жри!
Наше можно осмыслить. Оно наглядное и вечное, ему нет препятствий, кроме тех, которые создаешь сам.
Община не коммунизм. Но даже в коммунизме (что недостижим) существует понятие сохранения личной собственности, как обязательного, на которое не претендует (не смеет претендовать) общественное.
Каждая семья - это свой дом и огород, как личное. Но выбранная специализация в пределах общины (на пользу ей и себе), как частично личное (право выбора и "перевыбора" по душе), но и общественное (на пользу ему для собственного блага).
Во многом существуют общинные регулирования - календарные обычаи (тот же сбор ягод - начало и метод этого сбора) - общие, воспитывающие, ставящие препон хищничеству и зависти.
Сегодня понятие старовер следует определять более широко, отнюдь не как "верующего в Христа" (разом и в крест), а в старый (чистый) смысл вещей. И опять же, не стоит путать веру и религию. В бога не верю, но верую в Общину, считаю себя старовером, поскольку держусь за определенные нематериальные ценности - они являются движущей силой поступков. Сложно ли понять? Короче - коммунист.
А как вы думали? Если у человека партбилет - когда-то обязательное требование допуска - остался в каком-то там сейфе (или теперь уже архиве) Москвы, сам он не может оставаться коммунистом? То есть членом партии, запрещенной в части стран по западную сторону границы и других местах? Признанной преступной на основании того, что это:
"Общественно-экономическая формация на средства производства отрицающая частную собственность (не путать с личной!) требующая от каждого по способностям и воздающая по труду..."
Кстати, в коммунизм и коммунистическую партию я тоже не верю. Но считаю себя старовером-коммунистом (или коммунистом-реалистом) - разве что-то мешает верить в линию горизонта? Она условна и равна смыслом. Социализм, в котором как цель провозглашено движение к коммунизму, и есть движение к линии горизонта (коммунизму), достичь разумеется нельзя, но весь смысл в движении. Без движения нет развития. Могу не верить в конечную цель, но в движение к цели очень даже верую.
При Сталине "Капитал" Карла Маркса был "переведен с идиша на русский язык". То есть, наш вождь (красный император) заставил еврейство соблюдать условия (правила) игры, которую они затеяли, но которые для себя считали необязательными - это ставлю ему в заслугу. А в вину то, что он был недостаточным параноиком по отношению к ближнему окружению, потому не довел намеченное до конца, а только загнал "пятую колонну" в культуру, рассчитывая, что уж культуру, да начальников снабжения Россия способная будет контролировать и впредь.
К этому мы еще вернемся, но пока речь о НАРОДНЫХ обычаях.
Но кто собственно выдернул пробку из бутылки с джином, которого предназначалось забыть? При неимении предмета, что можно пощупать, можно уже утверждать, что самого предмета не существует, ведь этому есть доказательная база - его отсутствие. Предмет, еще не выдергивая пробки из бутыли, "обнаружила" война 1812 года, а на пробуждающемся к нему интересе, извлекли и стали изучать увлеченные представители высших слоев, отдаваясь новому хобби, что будет считаться наукой (уже общедоступной, не требующей знаний, а лишь страсть к собирательству - коллекционированию). Дали ей и имечко на свой наукообразный лад - ЭТНОГРАФИЯ.
Систематизировал и (не к ночи упомянутый) Миллер, но вопрос сохранения или хотя бы описания исчезающих обычаев тогда не стоял. И вот...
Резонность жалоб Терещенко (см. "Быт русского народа" изд. 1848 года в 4-х томах) о "борьбе" (?!) этнографов с... - именно так там буквально и написано "борьбе", а удивление, как и выше, мое - вот уж любопытно, а не доходило ли до случаев рукоприкладства к "носителям информации" - обычное дело для крепостного времени, коль речь, так ужо по тексту, читаем полностью: ...о "борьбе этнографов-собирателей" с "суеверными людьми", что /вот же паразиты!/ ...никак не соглашаются пересказать свои обычаи, да и не всегда можно положиться на верность передаваемых известий, занимающиеся переиначиванием и нарочитым указанием противоположного" - буквальное цитирование.
Неужели невдомек, что это глухое противостояние имело ту логическую подоплеку, что называлась "священный синод", т.е. инстанцию, которой всем попам, совершающим "тайну" исповеди, вменялось докладывать о крамоле, и в первую очередь - языческой? Изыскатели столкнулись и с такой трудностью, которую описали, как "чрезмерная разнообразность сведений об одном и том же предмете".
Не менее любопытно! Нарочно ли, случайно топили информацию (крамолу) среди информации (суевере), только ли человек природы способен ее различать?
"Отсутствие дисциплины русского народа, не предоставляет возможности найти сами признаки существования у этого племени какой-либо истории до призвания ими Рюрика, или связанных с тем временем общественных законов!" - исходил доказательствами очередной немец, из числа призванных Петром Первым для составления российской истории, когда носителей знаний о прежних временах, целыми общинами дожигали в срубах, обставляя это самосожжениями.
"Хождение в народ" ради сбора этнографического материала, стало модным совсем недавно, едва ли за сто лет до последующей (уже уничтожающей прежние быт и нравы), схожей с петровской, революции, столь основательно перетряхнувшей русский народ, что последующие поиски превращались в пустое дело. Но к этому времени осталось лишь единственное "слепое" географическое пятно, которое не было исхожено собирателями вдоль и поперек. Его никто так и не заметили. Северо-Западное пограничье (в той своей части, что коснулось Белоруссии), Латгальская возвышенность и прилегающие к ней болота. Места, куда устремились "староверы", избегая пресса Николая-Палкина (государя стремившегося к единообразию государства), что запретил хоронить их на кладбищах с писанием имен и занесением тех усопших в церковные книги.
/Речь о печальной памяти указе Николая Первого (об запрещении писаться староверам в "кладбищенских книгах") служил целью подрезать их корни, вынудил тех на новое перселение (речь о староверах Северо-Запада) и осесть средь латгалов. Латгалы никогда не веровали всерьез в "католического папу", рассматривая это чужое верование, как решение вопросов - кому платить десятину, и потому удивительно быстро переобулись в "староверы"./
По нашу сторону границы, до того указа, как-то уживались, соблюдали собственные обряды и обычаи, избежали "крепости" (крепостного права) или выкупились, вырвав из рабства всех родноверов, были "беЗпоповцами" (именно так - "без" и по сей день, не признав "беса" и в этом праве), ибо не желали иметь соглядая властей, платили двойной налог - "за веру", впитывали в себя все "толки", всех желающих веровать "собственным умом или по заветам предков", то есть, прикрываясь Христом, как щитом, были по большей части теми самыми язычниками, которых искали и не могли найти этнографы, являя всем гостям парадное - "старообрядие" и пряча "староверие". Повод не раскрываться был железный: "вы не мы", понимая это как "вы - немы". Немцы, да робичичи!
Следует понимать, что из себя представляло западное пограничье и люди, что на определенном отрезке стали зваться "порубежниками". Племенной котел, в котором, волей обстоятельств, перемешались русы, угры, фины, балтийские славяне (большей частью - латгалы). По Гумелеву этносы определяет география места. Здесь она сложилась самая, что ни есть, удивительная - словно черти воевали, а потом все бросили. Земли, причудливо перемешанные ледником, а позже заросшие непроходимыми лесами, множество озер, чьи характеристики не повторяются, а перепад высот соседствующих может составлять сотню метров, ручьи и протоки, что стали артериями, словно специально, создало места чрезвычайно неудобные всякой власти, но удобные людям, которые не желают иметь с властями никаких отношений. Каждые приносили в эти места собственные обычаи, и они, сливаясь или сталкиваясь, создали удивительную перемесь, которой подошло бы такое название, как "Общинная Правда Варага".
Варага? Что первое приходит на ум? 800 лет в тени деревьев!
Почему взята такая странная цифра - 800 лет? Она условная. В 11-12 веке в славянской Прибалтике все перемешалось, пришло в движение, началось уничтожение ливов - их постигла судьба прусов (последний лив умер в прошлом веке). Латыши не имеют к ливам никакого отношения, они - плод растянувшегося на века немецкого генетического эксперимента, выращивающего на землях, теперь уже Лифтляндии, удобного слугу-раба и со всей тщательностью выбраковывавшие все неудобные экземпляры. Потому собственную письменность получили позднее якутов и руками тех же немцев - они создали "латышский алфавит" и грамматику. Наследие ливов в какой-то мере сохранили латгалы, которые в 1207 году (если за точку отсчета брать христианскую хронологию) собрали совет племен и бросали жребий с вопросом к своим богам - на кого их заменить. Выпало идти под западную церковную десятину. Но уже в 1222 году часть лаглальских племен подняла восстание, и как возмущается немецкий хронист: "Посмели мыться сами, смывая веру, выметали и мыли собственные замки (??? - так у автора!), а тем лишились благодати!.." Насколько примечательно - вся Европа не моется, сохраняет благодать (не иначе, как для чумы?), а эти дикари... И особо отмечу следующее, уже насквозь языческое, принципиальное: "А еще выкопали своих мертвых и сожгли на кострах..."
Любопытнейшее чтиво. Характеризующие обычаи.
По счастью (или несчастью?) этнографические исследования обошли стороной те земли Северо-Западного пограничья, что прилегали к латгалам и белорусам, они сосредоточились на Пскове (Плескава! - такого его древнейшее название, и ему есть толкование) и Нова-городе (в толкованиях не нуждающемся). Попутно обнаружив такой казус, что от новгородских былин не осталось и следа на новгородской земле. Они, как и обычаи, "переселились" на Север, ушли в изгнание.
К концу 18 века собирание и классифицирование "народного материала" стало не просто модным, а окончательно превратилось в науку, но все еще доступную многим, не требующую специальных познаний, кроме пытливости и терпения. Последовало вполне естественное открытие "двоеверия", что озвучивали как "суеверия", и в очередной раз объяснили темнотой русского народа, срочно требующего мер по его образованию, вплоть до изменения самого образа жизни и даже жилищ.
Беда всех этих желающих изменить кому-то жизнь к лучшему, заключена в том, что они и понятия не имеют, что собираются менять. Есть свидетельства, что ранимые дворянские души пушкинской поры терзались, видя "курные избы", отапливающиеся "по-черному", еще более избы, в которых нижняя часть была отведена под животных, дети спали над ними - как можно так жить!?
Да, для тепла, недоумки! Животные собственным теплом обогревают, да и лес-то, чай, барский, приказчик - сволочь, хвороста не соберешь. А "курная изба" той причиной, что вы сами ввели налог со всякой трубы. Ну, что поделаешь, зато теперь по насекомым лишний раз дымом проходимся, одежду подвешивая, у нас вшей нет - они в барских домах с клопами дружбы водят, да еще на станциях. Опять же, продукт в подкрышье в дыму готовится, лучше сохраняется. А что глаза ест, так пока топится, мы там не сидим, дел много, а надо, так низом, пригнувшись - мы привыкшие...
Деревня мракобесие всякой власти рассматривала как природные явления - катаклизмы, периоды бедствий. (К примеру, в Хрущевское, середины 50-х начала 60-х, ее житель рубил яблони, либо сажал их по две-три в одну яму не по собственной дурости, а властей, введших налог за каждый ствол.) Не имея возможности бороться со стихией очередного миро-переустройства, деревня разгребала мусор последствий, устраивая свою жизнь среди переломанного... в очередной раз.
"Столыпинские реформы" были необходимы (что касается идеи переселений), но нанесли тяжелейший удар - был вбит клин в Общину. Столыпинские реформы подвигали на переселение оправданно (ибо земли были скудные, а население удваивалось каждые два десятка лет, и не могла на них прокормиться даже общиной), но выдвигали требования к Общине, ставя ее новыми законами "вне закона", отказывая в праве прежнего самоуправления. Голод, что в начале 19 века на Северо-Западе и Центральной России стал повторяться каждые несколько лет - прямое следствие перенаселенности, любой недород на этих тощих землях, раньше некритичный, отзывался уже голодом. Жадность перекупщиков (90 процентов зерновой скупки "на корню" держало в своих руках еврейство) сущностью не оставляли шансов на разрешение этой проблемы, кроме как революцией (зачисткой паразитов) или переселением (бегством от них).
Революционеры пришли, но тут же ввели запрет на хуторное ведение хозяйств. В 20-е - 30-е, проведя "кибутизацию", извратили само понятие Общины, сделав свою подделку обязательным эталоном, правя государственным неразумением, городским прописанным законом, той же барщиной, на первых порах даже с невозможной отдачей, выгребали до зернышка, а возвращали по усмотрению "на усмирение". - "Мы победим, если монополизируем и удержим в собственных руках все имеющееся продовольствие!" - писал Ленин, и революция не заканчивалась 20 лет, до самого 1937 года - Сталинской ревизии дел и людей.
В Великую Отечественную деревня обескровила - отдав все (на Северо-Западе большинство деревень было стерто с лица земли подчистую), но не потеряла волю к жизни.
Хрущевские "укрупнения" убили как малые деревни, так и уцелевшие (недостаточно большие), что смели восстанавливаться после сожжения их фашистами.
В Брежневские времена, теряя корни, стряхивая с себя землю, деревня бежала уже невозвратно, пополняя бараки рабочих окраин. Послабления с выдачей паспортов, призывы (государственные стройки нуждались в рабочей силе) вынимали с ее земли тех, кому было нечего терять.
В 90-е (очередной Е-революцией, направленной на присвоение накопившейся общественной собственности, кражу ископаемых недр, леса, земли, воды и прочих угодий) город победил деревню окончательно, сутью - уничтожил. Именно 90-е произвели контрольный выстрел в голову, проделав то, что не удалось за тысячу лет ни христианизации, ни губительнейших преобразований, направленных против человека Общины - человека Природы.
Встряски последних 100 лет стояли на столь близких расстояниях, все, как одна, направленные против естественных "географических общин" в пользу неестественности, были жестоки, но до 90-х не геноцидные, потому как предлагались иные, пусть бесправные, пусть "эрзац", пусть "псевдообщинные", но твердые формы, но в целом они дробили и рыхлили ситуацию, изменили психотим трех или четырех поколений, вырывая лучших, предлагая им другие цели, и обволакивая безысходностью оставшихся, отучая их от земли. Эти действия погубили не просто Крестьянскую Общину, они погубили саму Деревню - древнейшую цивилизацию. Ликвидированы обычаи, уничтожен уклад жизни и малейшая тень возможности восстановления прежнего. Город убил деревню, именно убил. Поиск в ней этнографического материала сегодня полная бессмыслица.
Террором - тотальным уничтожением, можно назвать три периода:
ФАШИСТСКИЙ
ХРУЩЕВСКИЙ
СОВРЕМЕННЫЙ (произошедший на наших глазах)
И если первый и третий несомненны, и по итогу давно сравнялись (хотя современный еще не поставил свою конечную точку, и так похоже, что превзойдет злодеяния фашистов, что разорили и сожгли у нас все), то Хрущев, этот недобитыш Троцкого, попросту не успел проявить себя во всей красе, ему досталось заниматься вредительством против, уже по настоящему советской власти, которую мы приняли, лишь 10 лет. С какого времени Советскую власть можно считать народной? Лишь с середины 30-х (не буду утомлять фактами и цифрами), но течение это прервала война, а в 50-е, когда только стали становиться на ноги, попытку прервать, опошлить все (истинно по "евро-ейски", если рассматривать сам метод) осуществил Хрущев.
Но всякий террор ставил своей насущной задачей уничтожение русского природного смыслового образного языка. А это возможно только в городах, с внедрением языка "информирующего" о событиях, а не рассказывающего о них. Через "организацию труда", множащихся никому ненужных отчетов и прочий канцелярский блуд.
Слово что Дело. Для вас - БЕСсмыслица, у нас - БЕЗсмыслица. По нашим понятиям, вы живете с бесами, бесенят приваживаете, да и сами уже что беси. Вот в этих понятиях - понятиях живого и материального слова, значениях слогов - заложены опять же наши обычаи и наша идеология. Потому, когда речь заходит о главнейшей ошибке уже "официального" или "организованного" неоязычества ("ССО" или "КЯТ" - тьфу на "аббревиатуру"! - неужели непонятно, что и это от "лукавого"?) она - отказ от осмыслов - языческого наследия славянских языков.
Уничтожение народа направлено через уничтожение его языка - с этим никто уже не спорит. Но еще можно исследовать, и наглядно видно - что именно уничтожалось, когда и какими причинами (если не принимать во внимание официальные трактовки).
Помните шабаш 90-х и первого десятилетия двухтысячного по изданию матерных, уголовных, приписываемых классикам похабных и прочих? Наблюдается такая нестранность, которую можно выводить в правило - их авторами, собирателями и исследователями, выступали представители характерных фамилий, с русским этносом общего не имеющими, ни в природно-языковой, ни мировоззренческой.
Первый опыт был положен третьим переизданием "словаря Даля", сохраняющим в заглавии его имя, но тем его порочащим. Произошла диверсия: влив более 20 тысяч слов от разносчиков немецкого идиша, слов юго-востока, цыганских, иудейских, албанских, грязной каторжной ругани (матерщины), "одесских" и мест "оседлости", базарно-контрабандных, социального паразитизма и всяко-прочих, исходящих от представителей оного. Было совершено первое масштабное плановое (после революции начался прямо-таки шабаш) осквернение русского языка через словарь, за которым сохранялось понятие, что он содержит в себе "русское, живое и народное". Преступление (подлог) был совершен от "имени Даля", размещенное приписывалось его авторитету и породило понятие "русское матерное" (от слова "мать"), вместо известного и презираемого, как "похабень", но уже как о неотъемном явлении общей русской культуры. Злой умысел очевиден. Исполнитель - профессор польской (Краковской) академии И. А. Бодуэн де Куртенэ, прирожденный иудей, не являющийся природным носителем великорусского языка. Вдобавок ему удалось внедрить, что смыслы русского языка передаются фонемикой (как в идише), а не образами (что, как понятно несут в себе гораздо больше смысла, чем простое акустическое восприятие звуков).
Этим было заложено "научное" (околонаучное, псевдонаучное), уже государственное (образовательное), внедрение информационного языка с единовременным уничтожением (забвением) образного языка. Сегодня считается уже не то что слоги (как в древности) не несут наглядного образа, но даже и сами русские слова. До поры до времени не отрицается, но старательно не замечается. Затем отрицается, но уже на основаниях науки. Уничтожение забвением и наглой шулерской подменой.
Таков был завершающий этап борьбы с языческими слогоосмыслами. Не странно ли, что в наше время само понятие "образ" (кстати, перешедшее на иконы) превращается в языческое восприятие мира и продвигается исключительно ими? Впрочем, когда вы за последние десятилетия слышали информационное продвижение таких объемных слово-образных понятий, как Честь, Долг, Правда, Мир (в значениях всеобщинного мира)?
Отучили даже от обычая говорить эти слова, не то что понимать их правильно. Им, этим когда-то привычным слово-осмыслам, предназначено уничтожение - а казнь свершилась. Казнь умолчанием.
Повторю еще раз. Обычай - есть селекционная работа народа над самим собой. Исчезновение обычаев говорит о том, что работа эта не ведется, а понятие народа, как общности, размывается, и он находится на грани исчезновения (растворения). Исчезновение народных обычаев (как и исчезновение языка способного нести образы, а не одну лишь "голую информацию") на руку глобалистам. Понятие "враги народа" заклеймено, словно те, вдруг, в одночасье, исчезли. Пока существует народ, у него есть и враги, это следует понимать, и оценивать все эти "хазарско-половецкие пляски" вокруг него, соответственно. Видеть - чему они служат, куда, к какому рву, стремятся перенаправить.
"В России, как и в любой стране мира, часть населения, составляющая элиту общества, должна иметь от жизни всё. Удел остального населения - обслуживать своих лидеров. При этом естественным явлением будет и то, что часть населения будет вымирать от голода, а часть будет находить себе пропитание на помойках..."
/А вот это уже Кириенко (Израитель) - бывший премьер-министр России, а на тот момент полномочный представитель Президента в Приволжском Федеральном округе, - из речи перед выпускниками Всероссийского института повышения квалификации МВД России в 2002 году (то есть, руководителями "силовых структур" примеряя к дням сегодняшним)/
В 30-е - уж, не с подачи ли Сталина? - было введено (ныне заклейменное!) понятие "враги народа" - очень емкое и точное. Сегодня почему-то стесняются называть вещи своими именами, словно исчез сам народ или у народа не может быть врагов. И кто сегодня выступает врагом деревни?
"На троне не бывает предателей!" - писал Карамзин жестоко ошибаясь, поскольку не жил во времена новейшие, времена унижения России, что случились именно через "тронное предательство", столь тяжкое, что следующим властителям в видимой части истории его не поправить.
Удивительно ли, что народ, тот что брошен, остался за бортом, о котором не упоминают "президентские послания", занят инстинктивной самозащитой?
Вырванному из собственной среды и переместившемуся в другую выживать на местности придется по сложившемуся уставу (обычаям) той самой местности. Как в тайге закон вовсе не тайга - он "тайга-закон" (достижение справедливости), когда пришлый не следует принятым обычаям, налагающимся обязательствам, как к примеру, не гадить, не брать чужого, отдавать вдвое в заимке, которой воспользовался. (В нашей местности это называют "отдарками").
Народ жив, пока в нем живет первенство обычаев над законом. Закон пытаются навязать, им подчинить, он может идти (и часто идет) вразрез устава-обычаев сложившихся по себе, отточенных временем, логикой жизни.
Право на месть - языческое право, а в нем то естественное. как выдача убийцы головой семье убитого для их собственного суда - обычай древний, удивительный в своей логичности, великое сдерживающее всякого рода проступков, разом вычищение крайностей, вырастившее со временем обдуманные характеры, осознающие общность и ответственность перед общностью (варажников отдавали головой только варажникам, но суд был продуманным, с пониманием всех последствий). Мы ощущали себя единым племенем по факту принадлежности к земле, на которой жили, и обычаям, которые первенствовали, каким бы ни был и как бы не изменялся закон.
Среди немногих записных языческих прав, право на месть - священный обычай. Месть - едва ли не самое прекрасное человеческое ПРАВОВОЕ изобретение, а по сути единственное по-настоящему сдерживающее определенного рода преступлений в Общинных и меж-общинных связях. Это равно и Долг, и частная справедливость, а в случаях, когда дело касается покушения на право жить собственным обычаем, должно бы выступать обязанностью, необходимостью сродни государственного права.
Ранее каждая семья имела собственные потомственные тетради, ими гордились и ходили на чтения, стараясь крепить мысль на мысль, создавая логические цепочки. Опять же, как говорил, мысль не была костной, "атавиты" (записные смыслы) приветствовалось улучшать. Обычай!
Велес, Хорс-Даждь-Бог, Сварга... У нас уже давно всерьез не верят в подобное, но они указатели и регуляторы определенных календарных нравственных понятий. Они - обычай! Десятки раз говорил, варажник (варага) - не принадлежность или обязательность религии. Это образ жизни, где верованиям не хватает места, где следование мелким необязательным суевериям сродни обычаю, но не является им. Например, первую сорванную ягоду оставляешь "духам предков" - кладешь на ращип, на пенек, на ветке (обыкновенно, где она исходит из ствола, ближе к нему). Это явление личной психотерапии - оно понятное. Но есть обычаи обязывающие. Как едва ли не всякий становится русским, беря на себя это обязательство (то есть, перенимая мировоззрение), а ранее славянские племена подражали племени русов (тоже должно быть славянскому), и со временем взяли себе название "русские". Подражая можешь стать настоящим. В каком-то поколении иным не сможешь себя представлять. Варага черпали себя в Порубежье, порубежниках, беглых и странниках, что оставались на урок и проникались образом жизни, а иначе бы выродились. География и условия жизни являлись определяющими для обычаев.
Варажник - не племя (хотя в какой-то момент стало в него превращаться, как превращались в племена казаки), а звание, в основе которого лежал отбор лучших, наиболее пригодных. И обычаи постепенно складывались, чтобы осуществлять такой отбор.
Каток с гребенкой прокатившийся по западному порубежью последних 100 лет можно разделить на 4 этапа.
1) В 20-е и 30-е шло уничтожение наиболее выделяющихся, независимых в суждениях, да тех, кто пользовался уважением. Это коснулось деревень, но не лесных хуторов северо-запада.
2) Но вот в1941-42 погибло примерно 90 процентов варажников-мужчин. Мы подсчитывали по одному из своих родов - "вязевским кровушкам" (что когда-то переселились с Вязевской возвышенности северо-западнее и, сохранив собственное название, переняли обычаи порубежья, стали "варажниками"), так получилось, что на сотню с войны возвращалось четыре, и каждый с ранами. Опять же - воевать ушли ВСЕ, повесток не дождались. Тогда же погибли все их Атавиты - основные держатели обычаев и знаний, - это сломило устав, преемственность, но шанс, что наладится, еще был, потому как кое-кто начал отстраиваться в прежних местах.
3) При Хрущеве (этом недобитом троцкисте) случилась на порядок большая трагедия. "Укрупнение хозяйств"! Сгон с потомственных мест. Уже не одни только хутора (заимки) были запрещены, но и малые деревни. Власть требовала тотального и наглядного контроля над оставшимися в живых. А переселяли в места жизни противные, не живые, туда, куда равнодушно (иди с намереньем?) тыкала чья-то чиновничья душа.
4) С 90-х - зачистка. Окончательное решение "славянского вопроса". Разрушение пусть худосочных, пусть подчиненных, регулируемых, но колхозов (коллективных хозяйств) было равно разрушению общины. Разрушили связи, которым не дали укореняться заново. (Кстати, сегодня само понятие "колхоз" запрещено регистрации и вызывает испуг у местных чиновников и юристов - пробовал, знаю о чем говорю.)
Деревня потеряла в возрасте и способностях понимать - что происходит, она усажена за телевизор. Где обычай смотреть в телевизор, там уже только наполовину живые люди. Перефразируя Цицерона, скажу так: "Истина сама себя защитит без труда, надо только дать ей шанс - отменить телевидение, радио и газеты..."
Всякая власть от бога, а то, что бог чужой и рогатый, ничего не меняет. Едва ли шучу. Порубежники приняли советскую власть по следующим причинам:
1. Не было своих попов, и когда тех бросали с колоколен в других местах - уже севернее, то приходило слухами, а не наглядным.
2. Не было раскулачиваний, и не могло быть причинами, что собственный уклад (вера?) запрещает богатеть и наращивать хозяйствование большее, чем необходимо для личного прокорма.
3. Места комиссарству крайне неинтересные - продразверсток не было причинами, что с таких деревень и хуторов попросту нечего взять. Хлеб у нас едва сеяли (рожь плохо растет), больше лен и гречиху.
Идея колхозов (коллективного хозяйствования) упала на почву готовую - традиционно держались общин, потому было вступление в колхозы 100 процентное, и при этом сутью ничего не менялось - на первых порах межевой автоматически становился (выбирался, хотя это фикция, традиции все расставляли сами, автоматически) председателем, но дело объективными причинами не клеилось. Это в том смысле, что любой колхоз в наших местах не был способен дать что-то сверх затрат.
Наши места не были интересны, потому как в силу географии не давали и не могли дать что-то сверх того, что потребляли сами, и потом - это Порубежье, Западная Окраина ведущая в прибалтийский тупик, а не в центральную Европу, и "цивилизация" могла о себе говорить, обслуживая одиночную ветку железной дороги. Той же причиной лишь станции со временем превращались в городки, а иначе это бы не произошло, уклад остался бы прежним и здесь. Голод? Голод случалось был в царское время, но не советское (послевоенное не в расчете). Во времена Столыпина произошло значительное переселение варажников в Сибирь, где они в силу характера (осутствовала привычка на скопление в деревнях) рассосались и, так вероятно, приняли другой уклад, поскольку правила не религия, а наследные обычаи не столь уже большой территории.
Возвращаясь к заданному вопросу. Продразверстками тоже правит бухгалтерия, если невозможно собрать условно избыточный продукт, если едва возможно его вывести, если население лояльно и готово принять идеи Тотальной Общины, потому как веками жило тем же укладом, то и сброду, который обслуживал начальную идею, служа катами, нечего делать в подобного рода местах. Опять же к крайностям, в нашем болотном крае традиционно подходили безвестной бесследной пропажей, но опять же чрезвычайно редко, в исключительных случаях. И только в Отечественную рвать березками, топить в болоте и даже сажать на кол (было и такое), но только в отношении предателей, или конкретных преступлений тех же прибалтов, стало правилом, но прошло полосой вдоль Белой Руси, то есть в основе своей охватило южную часть Северо-Западного Порубежья.
Отличительной чертой сегодняшнего времени является то, что злодеяния фашизма глобалистов (нашей пятой колонны) не содержат адресатов, по которым можно ударить, не с тем чтобы прекратить, а с тем, чтобы установить справедливость отмщения. Опять же обязательную для наших обычаев.
Но сегодня ситуация крайне любопытна. Город как бы вобрал в себя, что корзины, все яйца, которым миновали сроки хранения и из которых уже ничего не вылупится. Им предназначено стухнуть, а потом регуляторы нашей цивилизации - если не найдут применения этому "сырью" признают лучшим их закопать. Идеи об этом, среди элиты элит бродят давненько, и если они обнаружат, что способны провернуть подобное без ущерба для себя, то...
Информационное клеймение и шельмование (вплоть до увольнений госслужащих - читай опросники поступлений) за верование в возможность существования некого "мирового заговора", не может считаться основанием, что подобные заговоры не составляются.
Все ли имеют право на выживание? Это аморальный вопрос, поскольку в самом нем содержится утверждение. С того момента, когда Берже сказал, что человечество не стареет, а напротив, шаг за шагом становится все моложе, прошло столько времени, да сделано столько шагов назад, что мы видим перед собой "человечество-дитя" во всей своей его американизированной красе - символ его - ожиревшего дауна с аллергией на память (а даст Бог, то и на жизнь).
И вы говорите мне, что в глазах "бога" офисное человечество имеет те же права на жизнь? Что множит дерьмо, питается дерьмом и проповедует дерьмо? Среда в среде глупостей, почерпнутых, теперь даже и не с книг, а практики безвылазного жития на бетонной местности, без анализа пустоты такого рода существования, не приобретя смысла, не видя происходящих процессов, которые забрасывают удавку за удавкой, лишенные возможности перенимать иной опыт, лишенные собственного воображения, а питаясь даже и страхами навязываемыми, обрастая кучей ненужных вещей...
А что вы хотели?
К месту вспомнить: "Не можешь жить по-простому? Считаешь, по-простому не выживешь, не прокормишься? Тогда на кой тебя столько? Сокращать тебя надо. Кому не хватает - тот на земле лишний!"
Варага - это идеология, но и жизнь (порубежничание). Случается, это жизнь заимками, скрытами, "дикими огородами", где сплошь и рядом случается с одного бока речуха, с другого озеро, с третьей болото - поскольку ледник в незапамятные времена создал места невозможные пахоте, а пробиться к ним можно лишь зимой на лыжах, а летом узкой "лодкой" (камьей). Здесь из лощины на хребет, а в лощинах хлюпает, да все лесом поросло густо, что опять-таки вывозить смысла не имеет - он большей частью коряв, а дороги - не "катись боком". И особо привлекательно, где ледник застрял-таки, уперся в возвышенность (латгальскую), и стали болота. Варажникам, кроме глупых церковных обозваний (щельники, дырники) и неглупых местных (схутники, странники), привязалось когда-то еще одно прозвище - "болотные люди".
Думаю, вам будет любопытен следующий фрагмент тетради, что до сих пор хранится в моей семье. Мы зовем его меж собой "записки путейного инженера", он относится к периоду, когда тянули ветку в сторону Себежа (примерно 1903 год), приведено в порядок, расшифровано (записи пострадали, а подчерк коряв) и олитературено автором:
"- Болотные люди", - сказал одни, и все согласно закивали... (...)
...Болота здесь другого происхождения, они не возникли старением озер, здесь редко можно встретить такое озеро, которое оболотилось бы от краев ввиду естества зарастания и тления вызванного временем; здешние озера глубоки, с твердым берегом, сразу же уходящим вниз, лес стоит прямо от воды, и часто бывает непролазным, но есть, на каждом озере расчищено такое место, к которому можно подъехать на телеге, и сделано так, чтобы можно было скатить ее в воду груженую, лодкой и неводом, сходу начать его заводить, и случается, что выволакивать, ввиду многорыбья, приходится блоками, а под телегами не ночуют, и утраиваются в одном общем круглом шалаше на всех с костром, такие же стоят не на самом озере, не на берегу, а в хорошем месте у родника или ручья, с которого близко от нескольких. Шалаши округлы сделаны добротно, наклоняют молодые деревья и увязывают, словно это снопы, а потом только, создав круг, обкладывают снизу и вверх, и по зимней поре в таком можно переждать бурю, скрывают и кронами деревьев, и даже, так мне показалось, нарочно обсаживаю вокруг них ели, мне приходилось видеть, что даже ... (?) /частью неразборчиво и утеряно/"
"...наслышан о плавающих деревнях, которые уплывают от людского сглаза в туман вместе со всеми своими жителями, и тем прячутся от власти и живут вольно, что-то правда, а что-то не, поскольку отголосок событий прежних. И уверен, что скорее не плавали, а если так, то не всей деревней, а усадьбой, а поселению находили мель на большом озере или жидком болоте, с озерками на нем, где вбивали сваи и строились на тех же сваях для безопасности в годы старые и суровые, мель эта такой же сутью остров, но всегда скрытый водой хотя бы на сажень - их можно найти по растениям подводным, а иногда даже прорастают и трастой, и если у не сорвет льдом, как мне объясняли, вместе с корнями, то тогда когда-то тем местом образуется и островок с деревьями, собирая на себя плавающее, укореняясь все больше. Как меня уверяли, некоторые сегодняшние острова на том озере, были когда-то деревни, и что такое случалось в иных местах, но очень-очень давно, когда зимой озера и болота не замерзали так надолго... Прознал, что похожее ставят и сейчас, но уже не деревнями, а отдельными жилищами, по виду которых и не узнаешь. Те самые вздутости на болотах, про которые говорил, и есть они. Так обыкновенно делается на островах болотных, и здесь эти острова большей частью рукотворные. А острова настоящие как говорил, здесь неисчислимым числом даже на озерах, и вовсе не такие как в иных местах, болота здесь образовались сутью другим явлением, это они наползли, сделав холмы островами, и те остались сухими, и представляют из себя песок, и копанный внутри такого острова колодец, пропускает болотную воду сквозь песок, и та уже чиста. Сказали и что до сих пор болота ползут на твердь, но теперь едва заметно глазу, а с тверди вода - это видел, и дело естественное, ввиду таянья снегов и стекания ручьев. А твердь здесь песок различными слоями, перемежающиеся от крупного зерна, среднего и мельчайшего, что пыль, и везде в нем время от времени встречаются гладкие камни, иногда очень крупные, а на полях такие камни выдавливаются вверх морозом. Крестьянин может и десять лет пахать, а потом плуг или соха упрется в камень, который придется вынимать всей деревней..."
"...вот тогда ставят жилье, сутью круглый сруб с покатой на все стороны крышей, закапывая и обкладывая дерном и мхом его так, что едва ли торчит верхушка, но на нее ставят ствол старого дерева с широкими корнями, которое выдолблено внутри, и если скитальцу какому случится внутри развести огонь, дерево с вершины закурится дымом, для прочих едва заметным непонятным явлением. В таких местах оставляют письмо, и если скитальцу будет идти в ту сторону, или надумает туда идти, потому как он волен иди куда хочет, то он его доставит. Содержат в опрятности, чтобы скитальцу, которому редко выпадает ночевать под крышей, понравилось, как в собственном доме. Оставляют запас простой еды, которой долго не портится, и принадлежности, если тот захочет ловить рыбу или птицу, обязательно соль, сухие недымные дрова. Есть скитальцы, которых никогда не видят, это у них такой урок, быть невидимыми людскому глазу..."
А вот фрагмент, который мне особо нравится:
"...Порою чувствую себя здесь я подобно ребенку, детенышу, вдруг кинутому судьбой в чужое племя, который, не зная языка и обычаев, не зная как и что, невольно обезьянит, попугайничает, являя обращенное к нему зеркально, и тем учится, снискивая уважение - на злое отвечая равно злым, на добро добрым, еще не зная, что в этом племени добро и зло..."
Где это? Смотрите по карте - вот то, что словно отсечено трассой Петроград-Киев, включая Белую Русь (а ее невозможно исключить) и есть северо-западное порубежье.
Полоса надрезана еще двумя трассами. Внизу Себеж-Великие Луки, что как бы отсекает Южную часть - самый партизанский край, и серединный - получивший меньшую известность, что на севере подрезается трассой Псков-Невель (у нас по преданиям Не-Воль, место с которого начиналась западная неволя). Речь именно об этих кусках Северо-Западного Порубежья: Срединном и Южном.
Оцените протяженность болот, количество проток (мелких речек), озер, и то, что все это и сегодня улеглось прямо по границе. Невозможное прохождению вне дорог зимой и весной, что-то, но не везде, не в густолесье, не среди повала, на снегоходах - но то или знакомые егеря (из своих же) и погранцы. Но даже западную границу проезжают лишь пару раз в сутки по просеке, той полосе, которую приходится поддерживать, а летом проходят с собачками, где можно, по настилу.
С 90-х сложилось то любопытное, что некоторая часть людей принялась жить по двум паспортам - на две личности и две раздвоившиеся биографии, одна из которых находилась по одну сторону границы, другая - по другую.
С Россией граничит не Латвия, а Латгалия - это следует понимать. Ей соседствуют не латыши, а латгальцы, живущие на одноименной возвышенности, которые имеют свой собственный язык и вторым родным считают русский, которые (одна из четырех официальных административных земель) официально голосовали против присоединения Латвии к Европе, и где, как сейчас принято говорить "компактно" проживают русские староверы. Местность наказана тем, что европейские вливания не остаются ей, и безработица ввиду этого достигает 90 и более процентов. Одновременно прослеживается глухая ненависть латышей к латгальцам - не желание признавать их самородный язык за язык, а национальность за самобытную национальность. Естественно тяготение к России, а тем, что голосовали против Евросоюза, создан интересный юридический прецедент, который в благоприятных обстоятельствах позволяет этой четверти территории присоединиться к Белоруссии и России.
Здесь верховые озера, много родников, что выдавливает огромный раскинувшийся на сотни километров пласт, интересные густые еловые леса, резкая пересеченность, а для параноиков проповедующих всемирный потоп можно сказать, что находится выше даже самого параноидального сценария подтопления.
Не столь уж далеко от пересечения этих трех границ, у меня есть один любимый (не помеченный на картах) озерок на болоте. В жару всплывают и бродят по поверхности желтый карась и линь - воздуха не хватает. Там клюквенное болото и зыбун от края (кстати, был казус - лось однажды оттуда выгонял - рогами цеплял мох с грязью, бросался, да рычал медведем - понял бы его на весенний гон, но осенью?)
Раньше лосей приручали, бревна на них выволакивали и пахали, причем, что интересно, по весне отпускали в лес "погулять", но последних умельцев-знатоков война прибрала.
Но сейчас я про озерок - так вот, чтобы добраться к зеркалу, надо несколько часов поработать вилами, отбрасывая плавающие "кактусы" - расчистить коридор (потом он держится сезон - можно протиснуться). поляна - словно сейчас заселяйся (см. снимок ниже) и "варажьи" камни. Здесь нет вечернего холодного тумана - он сползает на болото. Было хозяйствование. (И что интересно, в войну, буквально в 400 метрах - малая партизанская база - схут - это я о сложности участка, насколько его считали надежным). Хутор сожгли, но жизнь не убили. На озерке зеркало осталось примерно процентов 20, и все уменьшается - кактус наседает. А когда здесь было хозяйствование, мудрое, удобное ввиду особого микроклимата, прикрытое лесным хребтом, озером и болотом (оттягивали заморозки с огорода), речушка как транспортная артерия, да связь с другими озерами (правда, протиснуться возможно было только на камье-долбянке - смотри в разделе), так вот озерок этот был чист по одной причине - тем кактусом кормили свиней, рубили его на хряпу. И рыбы понятно было на порядок больше. Скоро (ее каких-то лет 20) быть ему тухлым, и рыба пропадет. Линь ладно, он везде, а желтого карася жалко - сегодня все реже встретишь (и сушеный сладкий, линя сушить смысла нет).
Речь о разрушении полезных взаимосвязей. Перестали приручать лося - стали его больше бить (хотя мясо у него, скажем, не очень, и много больше пользы, особо зимой, было от живого - проходимость уникальная), так и он стал воспринимать человека как врага, перестал приходить и есть морковь с рук. Анастасиевцы грезят жить в миру с медведем, а следовало бы с лосем, и что взять с городского засоренного разума, где даже хорошее выдвигается на лживой основе! И это лучшие, кто в самом деле решился на поступок...
Неужели и выживанию нужна религиозная идея, чтобы вырвать из капкана, что вот-вот захлопнется? Но опять же, сорвали в кучу - забор к забору, из тех, кто легко программируется, просто программу в них заложили экологическую (но нельзя говорить о полной экологии мозгов). Варажники - индивидуалисты, Община держалось на основе общей земли и обычаев, а исключительность подогревалась и поддерживалась Атавитами на почве уроков, сложных исполнению и недоступных пониманию их красоты и необходимости для чужака. Но не все варажники, не все даже и порубежники, хотя жили в порубежье (не идеализирую - были к примеру - наследные коробейники и "погорельцы" - странно ли, что средь них и черпали предателей немцы? что именно они шли в полицаи?) В здешних местах представить было невозможно, чтобы ставить изгородь от человека, а не скотины, или что избу надо на замок, а не подпереть палочкой - знаком, что хозяев нет. Впрочем, у меня и сейчас так...
Продолжу. Рыбы на озерах до войны было много-много больше. Почему? Да просто потому, что перестали ловить (!) Деревни, которые столетиями ловили рыбу, исчезли. Ловили бреднями, а на праздники неводом, деля рыбу на всех. Озера (берега) не зарастали, не успевали, бредни и невода поднимали бузу до песка, отлавливали крупняк, поднятое долго служило кормом молодняку, быстрее нарастал, набирал массы, сейчас это дело затягивается на годы. Еще некоторыми озерами стал нарастать донный мох - выжирать кислород, ранее его обрывали неводом. Рыбешка стала - что люди. Неказистая.
Нарушен естественный процесс - вековой уклад жизни.
Деревни и хутора не ставились с бухты барахты, а только с великим смыслом. Но эти смыслы (их количество) сегодня можно обнаружить на картах Генштаба от 1912 (у меня есть), но они достоверны лишь этнографически (в названиях), но географически недостоверны - слишком много смещений. Карты уже хороши (у меня тоже есть), тоже генштабовские, одноверстки 30-х и 80-х (разумеется - есть)... Все они когда-то проходили под грифом "секретно". Но уже врут - можете смело закрашивать зеленым большинство светлых пятен, бывшие поля, и едва ли не каждой стоящей в стороне деревне приписку - "нежилая"
Люди лгут (причины этому разные - нет смысла их здесь перечислять), но равно лгут и карты, которые, казалось бы, лгать не должны. Понятно, что "советские туристические" лгали намеренно, потому как находились в свободной продаже, а всякая свободная продажность лжет. (Из благих побуждений, и даже чаще - из благих.) Враг, ориентируясь на местности туристическими картами, вскоре бы понял, что выпускает их типография имени Сусанина: техника вязнет, где должна проходить, углы стрельб не сходятся, болота не являются препятствием для противника, кратчайшее расстояние прямой разнится в обратном, все направления самым мистическим образом сходятся в одну точку, причем где капитально оборудованная засада, засевшая и скучающая там еще до начала конфликта. "Ложь топографических карт" имела смысл в расчете, что противник выбросит собственные карты и ухватится за чужие, и что он не русский турист. То есть, карты не лгали, подсовывая "дезу", они просто были сориентированы на советского человека, который не должен был бояться трудностей. Туриста (а в тот период времени это было - массовое явление) сложно удивить или озадачить.
Современные туристические являются калькой с военных генштабовских образца середины восьмидесятых (слегка подправленные на компе перед типографии - из них изъято все непонятное и лишнее гражданскому разуму), но так или иначе опять лгут, поскольку их зрелость приходилась на те годы, в котрые никто не представлял, что поля не будут возделываться, а деревни исчезать с катастрофической скоростью.
Спутники лгут удивительным образом - смотрю и радуюсь. Они в состоянии рассмотреть мусорный бак на улице, но способны потерять речку, не видят межозерных (годных прохождению на лодке) проток, но тех проток зачастую нет и на топографических картах "доспутникового периода".
Своей местности полезной нахожу и дореволюционную - там отмечена, пусть неточно, каждая, ныне исчезнувшая, деревенька, хуторок, а все они ставились в древности, не сходу, не указом, а прикидками, примерками, пробными ночлегами под небом (как сны снятся в том месте) и потому с великим смыслом - на живые здоровые духу места.
Есть предание, что уважили картогрофов, и те пошли навстречу, не пометили на карте "Божье озеро", и действительно - того нет, хотя оно и есть. "Озерные обычаи" - древние дела. Сохранились лишь отголоски, но и те впечатляют, озадачивают.
Варажникам смысл движения достался возможно от варягов, что стали профессиональными путниками и закрепили знание о себе памятью народов, через земли и воды которых проходили. Можно проследить желание движения смыслов (атавит) по необходимости их переписывать - улучшать. Или то, что артериями в равной степени были не только дороги, но и (как у варягов) водные пути и в этом опять было сходство, что превратило когда-то "болотных людей" в "варага". Камейка - изобретение едва ли не "каменного века" (да и название получило не то от слова "камень" которыми, раскалив, правили эти долбухи, не то от определения "комель" - нижней части бревна, что и шло на камейки), они и до сих пор еще принадлежность наших мест. Только на ней и можно протискиваться межозерными протоками или непроходимыми болотами. Она связывает человека с местами, которые в любом ином случае ни конным, ни пешим не смог бы посетить. С изменением исторической ситуации, а возможно, что отчасти и с сокращением болот, увеличением пахотных земель, или изменением климата, что не отрицает ни первое, ни второе, варажники ушли со свайных поселков.
Несложно представить, что такое происходило не в раз, не единым общим исходом, а постепенно, да селились здесь же, рядом. Может так статься, что это произошло под влиянием увеличения протяженности зим, того что сама вода перестала служить препятствием. В конце концов, болтают же что-то о малом ледниковом периоде на территории России произошедшем как раз несколько тысяч лет тому?
Потому ли в первую свою командировку в Юго-Восточную Азию, да и позже, засматривался на свайные поселки, ощущая к ним непонятную ностальгию и никак не мог к этому остыть. Человеческая наследная родовая память удивительное дело.
Можно замечать удивительное в том, что основой памяти, а равно движения, у варажников, как и многих других русских племен единого народа, выбрана цифра восемь - колесо в котором восемь спиц, равно осознанных восемь по восемь циклов жизни (два первых - созревание и начальное обучение - они не в счет), детские верования - символ четырехлистник клевера (две восьмерки вертикальная и горизонтальная возложенные друг на друга), приносящий удачу, по сути то же самое колесо без обода - восемь сторон по прежнему составляют его спицы, символ солнца (в той же Азии, как и у нас) - то же колесо, но они сохранили Храм солнца, где такие колеса священный атрибут, и являются единовременно календарем.
Обычай ставить колесо у родников так, чтобы в полдень дня равновесия и крещенские морозы солнце проходило сквозь него на воду. Древний гимнастический комплекс "русская восьмерка" построенная на движениях по ее граням, где ускоряется при прохождении через центр - по тем же лепесткам четырехлистника. Причем речь о ее горимзонтальном расположении и вертикальном, что способны двигаться (смещаться) - всей жизни не хватит понять это, если не подводили в детстве в виде игр. Мой однорукий дед (примак ставший родным) кулял нас как хотел и объяснял принцип.
В просвещенной современности опрокинутая восьмерка символ бесконечности, но понимать бесконечность следует как бесконечность движения. То есть, варажьим смыслом (коль столь мало смыслов осталось жить, по бедности примите этот).
Обычай бегать по вкопанным в землю колодам и спихивать с них друг друга я застал в полной мере, прошел и даже учил этому (нюансам) своего сына, который теперь давно взрослый. Слышал, но уже не застал, что раньше столбы стояли в воде и спихивали в воду, потому как это более наглядно и весело. Было ли это оформлено и в древности в виде кругов, били ли сами поселения круглыми, согласно удобства и логике их защиты - доподлинно неизвестно. Свайные поселения раскапывались лишь частично, только для доказательств, что они существовали на самом деле, но схем никто не делал, да и сама работа оказалась слишком трудоемкой (без обратной отдачи, без ценных находок) - определили лишь, что в таких поселениях (деревнях) могло жить до 200 человек.
Обычай христианского колеса - это "колесовать язычников"... Но если крест, на котором распяли "их бога", стал их священным символом, то наш символ был тем самым опорочен. Но возможно в том самом и был смысл?
Учительствовать не каждому дано... не ты, так "война" выучит.
Образование - засидевшийся гость, ум - хозяин. Образование вовсе ни есть развитие ума. Ум способно развить лишь самообразование, потому как здесь разум выбирает сам, по приметам ищет кратчайшие и наиболее верные дороги. Всяк человек имеет свою сортность по рождению - это наследное, но высший подарок то, что способен ее менять.
В университеты самообразования мальчишек всех времен и народов обязательным порядком входила улица. Уроки начинались с игр, начальная цель - подражание примерам.
Дети современности этого опыта лишены, довлеет не опыт жизни, и даже не уличный обычай, как еще совсем недавно, а теория жизни, ее электронный суррогат. Чтобы оградить их от самообразования, примеры смазаны, изъяты, срок обязательной учебы увеличен - искусственно растянут. Наиглавнейшие годы становления и закрепления характера проходят без опор, без достойных примеров, без возможностей, которые дают собственные оценки и переоценки, без практики выбора...
Авторы с образованием в 5 классов писали замечательные книги, вчерашние солдаты командовали полками - это не рассматривалась как норма, но никого не удивляло. Огромнейшее количество закончивших школы, училища, институты, беря на себя эту ношу, оказывалось неспособными ни к чему. Вот этому действительно стоит удивляться.
Не пустое пишет лишь тот, кому есть что сказать, остальные выдавливают и копируют. Воюет человек-воин, всяк другой отбывает войну словно наказание. Война не подарок, не наказание, она - проверка. И раз за разом побеждают "уличные университеты". Но высшим уличным университетом являлись война или тюрьма. Именно в той крайности жизни, от которых стремятся оградить своих отпрысков "благополучные" семьи.
История отдыхает на потомках большей степени по причине, что потомков охраняет авторитет, он поддерживает под руки, не позволяет хлебнуть того, что в их семьях теперь считается невзгодами, а для оставшихся где-то ниже, бытом, обычнейшими перипетиями жизни. Не стоит ждать от изменивших самим себе геройства или таланта... Поделки тюрьмы и поделки войны - все они служили выживанию. Стоит также вспомнить, что первый неповрежденный немецкий танк "Тигр" наши деды и прадеды взяли, выкопав под него элементарную ловчую яму. Примитив всегда будет востребован, поскольку он НАДЕЖНЕЕ всего. Вещи и люди с "высшим образованием" ломаются чаще и быстрее, чем с "элементарным". Язычество же, когда оно укореняется в человеке, невозможно сломать и вовсе.
Мне сложно давать какие-либо рекомендации на сей счет, ввиду того, что некоторые вещи предельно просты и привычны до степени, что им следуешь не задумываясь, а городской разум принимает за откровение, за раскрытие "выживальческого секрета". Это местная география, а рамках страны она ничтожна и никак не способна на нее повлиять - ни нравственно, ни идеологически, ни пусть мимолетным, но предупреждением, и даже мелькнувшей тенью в сознании большинства.
Будущее отбрасывает тени?
Каждой стране присущи собственные национальные обычаи. Возможно, некоторые хотелось бы им и позабыть (вернее, чтобы о них позабыли все остальные), но случись что, пойдет по накатанному кругу, от привычки уже не избавиться.
Древняя русская поговорка: "Лучше быть рабом у раба, чем латышом под немцем". Теперь представьте, каким хозяевами будут прибалты, если им дать на это карт-бланш?
Нашему исследованию может быть интересно также то, что ловля беглецов лагерей в Прибалтике (во время Великой Отечественной) стала формой бизнеса (тем более удобной, что к выходу в пограничье были уже предельно истощены и изнеможенны). И действия латышских карателей на территории Псковщины (Калининской на период войны) и Белоруссии. Документы, особо протоколы следственных комиссий на местах освобожденной территории, пока еще в свободном доступе, не закрытом допуске, как некоторые 20-х (потому как могут служить нацрозни в многонациональном государстве - новая палочка-выручалочка, позволяющая их со временем уничтожить). Меня трудно шокировать, но это право нечто. Подразделения, составленные целиком из Крюгеров - невинные младенцы, когда речь идет о прибалтийских карательных командах. С чего вы взяли, что человек способен изменению, и в вашем историческом отрезке не произойдет то же самое?
Тем более, когда человеческое "дно", отверженные, создаются с таким усердием?
О том, что произойдет, можно судить только в разрезе - что происходило. Оккупант всегда знает, что является лучшим для тебя.
"Полоцкий князь Владимир по свое простоте и недальновидности сам уступил пришельцам Ливонию (нынешние прибалтийские губернии), и этим поступком навел на Северную Русь продолжительную борьбу с исконными врагами славянского племени..."
Н.И.Костомаров.
У него же, уже о немцах (к событиях 12 века) находим естественное продолжение слуившемуся: "Этого мало: они НАСИЛОВАЛИ СОВЕСТЬ и коренных русских поселенцев..."
Исследование Северо-Западного Пограничья с призмы зрения БП (Большого Песца - термин принят к понятиям выживания в необычайно сложных условиях) - очень познавательно. Особо, причиной того последнее, военного характера, происходило если не наших глазах, то нашей памяти или памяти близких. Следует рассмотреть способствующие выживанию решения, которые они находили, но еще больше ошибки, которые они совершали. В местах, где партизанские землянки можно обнаружить едва ли не на каждом болотном острове, это особенно актуально.
Зима 1941 года была подстать зиме 2011, и 70 лет недостаточный срок, чтобы забыть, поскольку известный опыт до сих пор на слуху. Подавляющему большинству неизвестным остается то, что в ту первую военную зиму погибли ВСЕ отряды, которые решили отсидеться в лесу. Пусть речь идет об отставших от своих частей и спешных на мозги активистах-горожанинах, которые являлись партийными или околопартийными служащими или управленцами (чиновниками), но учитывайте, что те городские были все-таки не чета нынешним, понимали толк в различных бытовых неудобствах. Выжили лишь отряды, руководителями которых являлись люди со специальной партизанско-диверсионной (прошли спецсборы в 30-е) или опытом испанской войны. Они и составили те известные 8-12 процентов (по разным районам) оставшиеся от общего числа к весне-лету 1942 (это только из числа подучетных, а были и стихийные - "незарегистрированные"). Однозначно все исследователи приходят к выводу, что их выживанию способствовали командирские решения, но никто не описывает - какие именно, что за метод они выбрали. (Учитывайте, что их выживание не было пассивным - они наносили урон врагу).
Так в чем дело? Произошел логичный симбиоз леса и поселений (деревень), где часть отряда составляли местные жители, знающие условия, часть - красноармейцы, оставшиеся за линией фронта, а часть (весьма-весьма малую) переброшенные через линию фронта "специалисты" или активисты, специально оставленные для партизанско-подпольной работы.
Огромное (уточняю - ОГРОМНОЕ) количество отрядов ("выживания"?) погибло в результате предательства местными жителями, которые (так утверждается) желали выслужиться перед "новой властью".
На самом деле - это сложный вопрос, и его следует рассмотреть со всех сторон.
А) ...с которыми не сумели наладить отношения и считали что те обязаны их кормить, не давая ничего взамен (то есть, с точки зрения самих жителей - занимались бандитизмом) Лозунги слабо закрепляются, не способны служить руководящим направляющим в крестьянском мозгу, которым исторически управляет логика сохранения хозяйствования и добрососедских отношений как способа выживания на все времена.
Если приходят по ночам в дом - пугают, ведут себя вне обычаев, отнимают еду и вещи - "куды крестьянину податься"? Только ли к тем, кто может беспредел остановить? А может по-старинке, браться за это дело самому (с "добрыми" соседями)
Вывод:
Последнее дело пытаться удержать собственное "снабжение" на страхе (это особо касается поклонников мародерских вариантов) - в период беспредела крестьяне (местные жители) очень быстро превращаются в охотников и рассматривают мародеров как свою законную добычу, одновременно сметка подсказывает им, что подобно можно сделать и "чужими руками".
Б) ...отрядами, которыми командовали партийные лидеры не пользующиеся уважением (не отрицает "А", только под более пышными громкими лозунгами)
В)...откровенные чужаки "не нашей местности"
Вывод:
Если в "отряде выживания" нет местных жителей, дело тухлое.
Одновременно, чтобы группа могла выполнять задачи сверх собственного выживания, количество местных жителей не должно быть преобладающим или руководящим, потому как ситуацию они будут рассматривать не только с точки зрения собственного выживания, но и родственников, находящихся на "легальном положении" и осуществляющих вынужденное сотрудничество с властью...