Prizrak : другие произведения.

Имя мне Ангел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир лишённый зла, окунувшийся в лоно чистой веры, избавленный от насилия. Хотели бы в таком жить? Тогда милости просим. Вот только стоит подумать дважды, действительно ли всё так на самом деле. Моя первая законченная работа, хотелось бы услышать ваши отзывы
  Имя мне Ангел.
  
  
  
  Вместо предисловия.
  
   ...Из интервью первосвященника варшавского, данного британской газете "Evening Standard":
   "...Мы построили мир таким, каким он задумывался изначально, мир, основанный на самых несокрушимых ценностях какие, когда любо существовали. Ибо нет более истинных и мудрых слов, чем слова заповедей Его. И не может быть более справедливого закона, чем данный Им человечеству, для того чтобы жили мы в понимании и любви к ближнему своему. И даже смерть и разрушения Последней войны были остановлены словом Его..."
   12.05.2***.
  
  
  Часть первая. Ангел.
  
  Его слову внимаю я и имя мне Ангел.
  Его милость олицетворяю и имя мне Ангел.
  Его мудрость познал я и имя мне Ангел.
   Я провожу рукой по холодному лезвию. Клинок издаёт чуть слышный, резкий звон, ласкающий мой слух. Гладкие грани, канавка облегчения, зазубрины. Это не одна из игрушек, которыми некоторые из вас пытаются украсить свои жилища. На мой взгляд, безвкусно. Это меч. Меч, что повидал на своём веку не одну битву и вдоволь испил вражьей крови, а иногда и крови друзей, когда казалось им, что на пике своего зыбкого могущества могу они перечить слову Его. Простое лезвие без украшений, рукоять, обмотанная грубой кожей. Я чувствую под своими пальцами зазубрины. Даже с закрытыми глазами я знаю, кем каждая из них оставлена. Это- ересиарх, что искал силы в запрещённых Им книгах. Узревши лик Ангела, он посмел бросить вызов мне, а значит и Ему. Впрочем надо отдать ему должное- далеко не всякий из вас будет так отчаянно бороться за свою... правду? Нет, правдой это быть не может, ибо истина одна. В любом случае, он мне импонирует, хоть и давно его пепел летает под этим небом.
   Ветер дует в лицо. Мне тут нравится. Я стою на крыше двадцатидвухэтажного здания. Волосы развеваются. Крылья я само собой погасил. Ни к чему смущать ваши умы. Вопреки всеобщему мнению, крылья это не торчащие из спины отростки, что есть у тварей летающих, названных птицами, это сияние, что разливается за спиной моих собратьев, приобретая форму схожую с крыльями. Не многие из узревших нас, не посмели изобразить наш истинный облик, ибо гнев наш страшен. Впрочем, спасибо им за оригинальность.
   Солнце садится. С высоты я вижу, как пламя его медленно растекается над, казалось бы, бесконечной равниной. Вы не умеете видеть прекрасное в мире вокруг вас. Вы забыли, каково это,- ощущать порывы ветра, что мчится, сквозь ваши пальцы. Впрочем, судить вас Ему, а не мне.
   Я медленно взмахиваю мечом. За клинком пролетает чуть заметная в закатных лучах белая полоса света. Делаю шаг, клинок, набирая скорость, летит в голову воображаемого противника. Завершив движение, я замираю, держа меч двумя руками. Выдох. Выпад. Снова шаг. Обратным движением рассекаю воздух слева направо. Запускаю меч по дуге и обрушиваю удар сверху. Клинок дрожит от жажды боя. Спокойно, друг мой...
   Спускаюсь в лифте. Как много интересного можно узнать о жильцах дома, зайдя в лифт. Многочисленные надписи о том кто есть, кто и откуда произошёл, украшали тускло освящённую кабинку. Дебаты анонимных музыкальных критиков заставили усмехнуться. Выйдя из подъезда, почувствовал на себе внимательные взгляды бабушек, прислушался. Ангелу не обязательно читать мысли (я и не умею), достаточно лишь прислушаться к тому, что царит у человека в душе. Одна ждёт внука, который побежал с мальчишками играть в футбол, другая ждёт начало сериала, третья думает от какой из девиц, живущих в этом доме, спускается молодой человек презентабельного вида. Обычные бабушки, доживающий свой век, создавая нелепые сплетни, поминающие имя Его, когда прихватит очередная болячка, вспоминающие о храме Его лишь по праздникам. Не самые плохие, кстати, люди.
   Я вышел на Московский. Суетно и душно. Почему-то никто не решается нарушить моё личное пространство, видимо чувствуют исходящую от меня силу. Я смотрю на людей. Какие же вы всё-таки разные. Мне улыбнулась девушка, и даже не прислушиваясь к её душе, я понял, что в сердце её царит доброта, так не заискивающе и искренне умеют улыбаться только добрые люди. Да будешь ты благословлена Ангелом. А вот спешит на свидание парень лет семнадцати. Я чуть прислушался. Очень яркое чувство радости, нетерпения и волнения, видимо первая встреча. Не переживай, всё получится. Я иду дальше. Крепенький мужик со стрижкой под ёжика обернулся и косо посмотрел на меня. Видимо не привык опускать первым глаза. Уж слишком сильно ты любишь деньги. Девушка с чарующими чертами лица и грустью в глазах. Не стоит так убиваться. Порой надо просто чуть меньше себя жалеть, уметь забывать и жить дальше, во что бы то ни стало. Прошлое не вернуть даже Ангелу, поверь. Мужчина под тридцать впереди похотливо рассматривает её ноги. Ай, как мерзко у него в душе. С такими душами становятся либо насильниками, либо избивают собственных детей, либо издеваются над теми, кто слабее. Я двинулся к нему и вдруг обомлел. На шее у него висела цепочка с распятием Его. Совсем нехорошо...
   Как-то я разговорился с одним парнем. Было это около года назад в одном кафе. Мы пили пиво и разговаривали. Ангелу тоже иногда нужно общение. Парень оказался очень интересным собеседником, я специально не стал слушать его душу, мне просто хотелось узнать каковым окажется первый встречный человек. Он был честен, откровенен и видимо тоже нуждался в собеседнике. Мне нравятся такие,- знающие чего они хотят и не забывающие о том, что такое порядочность, долг, честь. Как-то плавно после третьей кружки наш разговор перешёл на тему Веры. И тут оказалось, что он атеист. Совсем. Я впервые наверно почувствовал себя глупо,- Ангел, разговаривающий с атеистом. Но мне стало любопытно. В наше время таких редко встретишь, ибо власть храма Его велика. Я спросил его причину его отрицания. Он много чего сказал. На столько много, что я едва сдержался, чтоб не сделать ему очищение прямо в кафе. Но доля логики, в его словах звучала доля логики. И вот сейчас я вспомнил его слова,- "Знаешь, нацепить крест может любой мерзавец, войти в церковь- любая мразь. Но истинно верующих среди всего это сброда может не оказаться вообще. Есть лишь игра в преклонение. Это театр, где каждый хочет казаться добреньким и порядочным, пряча в глубине души пороки и подлость. Знаешь в чём их проблема? В их вере нет принципиальности. Они слишком привыкли, что их прощают, когда они просят, их любят, когда их на самом деле надо судить. Это неискренний маскарад, где каждый не хочет отвечать за свои поступки. А я в это участвовать не собираюсь. Да и тебе не советую".
   И вот сейчас его слова колоколом гремели у меня в голове. Я едва не материализовал меч, но вовремя остановился. Мужчина смотрел на меня. Насмехаясь. Его гнусная усмешка будто говорила,- ничего ты, дружок, не узнаешь и не докажешь. Но я и не собирался кому-то что-то доказывать. И я не дружок. Я просто сделал очищение. Когда я отошёл, от всё ещё улыбающегося извращенца на несколько шагов, суетливый шум летней улицы разодрал дикий вопль боли и ужаса. Я обернулся. Его тело конвульсивно дёргалось на земле, скрюченные пальцы скребли по асфальту, изо рта текла пена, крик зашёлся в сдавленный хрип. Я двинулся дальше. Очищение никогда не отличалось гуманностью. К бьющемуся в агонии телу бросились прохожие.
   На душе было мерзко. Будто бы меня вываляли в той грязи, что царила у него в душе. Хотелось очистить разум от увиденного мной. Постепенно хрипы за моей спиной стихли. Я не убил его. Я лишь произвёл очищение души. Ангел может по своей воле на краткий миг изымать душу из бренного тела смертного, окуная её в муки и страдания, через которые прошёл Он, желая стать ещё чище. Не знаю каково это, но мне кажется, что соприкоснувшись с тем неимоверным страданием душа на какой-то миг умирает и тело, ещё живое, лишённое самого главного, заходится в агонии. Но спустя какой-то миг душа возвращается, я чувствую это, однако мука на этом не заканчивается. Я использую очищение лишь когда встречаю то, что не имеет права жить в человеческой душе и я уверен, что справедливо наказывать тех, кто позволил этой дряни пустить корни в себе.
   Мне хотелось с кем-то поделиться пережитым. И у меня перед глазами всё ещё блестело распятие на шее наказанного мной человека. Выходит, мой давешний собеседник был прав. На душе было как-то смутно. Не может человек, отрицающий любовь Его говорить истину. Кому как не мне знать, что истина одна и воплощена она в слове Его. Я повернул на улицу Мучеников. Мне нужно было зайти в храм. Только там мог я в тишине, пахнущей ладаном успокоить смятение в душе.
   Город жил своей жизнью как будто ничего не случилось,- резные распятия украшали стены домов, через каждые десять шагов попадалась лавочка, где можно было купить иконку или резные чётки, в кафе напротив играл приятный церковный напев. Мир стал таким, каким должен был быть, таким, каким его задумал Он в бесконечной мудрости своей. Вы пережили страшное время Последней войны, теперь уже точно последней, потому что в этом мире есть я. Человечество выстрадало грехи свои и очистилось от скверны. И на развалинах горящего в пламени ненависти к ближнему своему мира возвысился Храм Его. Далеко не все узрели то, что только вера может дать человечеству ещё один шанс. Но Храм набирал силу и союзников и вскоре не всякий осмеливался перечить его воле. Наступили века смуты. Отщепенцы, собравшись силами решили бросить вызов власти Его. "За свободное человечество!"- кричали они, совершая взрывы в только построенных храмах, убивая тех, кто нёс слово Его в исстрадавшийся, измученный мир, распространяя ложь и клевету. ( Мне собственно было интересно, о каком "Свободном человечестве" шла речь? Случайно не о том самом, которое чуть не стёрло с лица земли само себя? Или может быть, они имели ввиду человечество, которое погрязло в преступности, насилии, лжи? Или, речь идёт о человечестве, которое склоняло веками головы перед диктаторами и фашиствующими садистами?). И тогда в мир пришли мы. В бесконечной любви своей Он даровал нам силу и власть творить суд над теми, кто не хотел внимать слову Его. Мы не афишировали свои действия. Мы просто с преданностью любящих детей Его выполняли возложенную на нас миссию. А потом всё закончилось. Нет, отнюдь никто из противящихся не пошёл публично каяться в грехах своих. Просто наступила благодатная тишина и покой в мире, окунувшемся в веру. Высшей властью была власть Храма, которому не нужно было доказывать своё могущество, ибо некому было на него посягать. Много лет прошло с тех пор, многие из нас возвратились в царствие Его. И теперь я единственный Ангел во всём мире, где нет больше места ненависти и боли. Почему я остался? Не знаю. Наверно потому что я люблю людей. А может, потому что нужен кто-то, кто будет за ними присматривать. Люди остались людьми: кто-то со своими мелкими грешками, кто-то чуть больше чем следовало любил деньги, кто-то порой забывал о ближнем своём, думая лишь о себе, но Храм (впрочем как и я) относился к подобным мелочам достаточно спокойно, ибо прошли уже те времена когда за подобное могли покарать. Главное- это уже были люди, забывшие о насилии, жестокости, разврате. Хотя порой попадались исключения, и мои встречи с ними заканчивались для последних довольно плачевно.
  Я прошёл мимо наклеенной на фонарный столб афиши. ""Блаженный Августин"- полнометражный фильм с участием звёзд...". Надо будет посмотреть.
   Город постепенно погружался в сумерки. Люди после жаркого дня высыпали на улицы и сидели в небольших уютных кафе, кто-то возвращался из церкви, молодёжь стояла возле фонтана и о чём-то оживлённо говорила, иногда заливаясь смехом. Люблю, когда люди смеются. Или улыбаются.
   Наконец-то я добрался до церкви, к которой шёл последние полчаса. Почему именно к ней, когда по дороге чуть ли не в каждом квартале стояла свой маленький храм? Не знаю. Наверно потому что именно в ней я чувствовал какую-то особую торжественную тишину, которая обволакивала меня и становилось волшебно-легко на душе. Именно здесь я предавался размышлениям о многих вещах, а порой просто наблюдал за душами людей, пришедших побеседовать с Ним. Признаться, это невероятное зрелище, когда искренне молящаяся душа переливается всеми оттенками голубого, оранжевого, зелёного цветов, источая мягкий золотистый свет, ласкающий взгляд, к которому так и хочется прикоснуться. Жаль, что только мне это видно. Такой красотой должен насладиться каждый, кто внемлет Его слову.
   Я вступил на первую ступеньку, когда что-то кольнуло у меня в груди, и по коже пронёсся мороз. Не смотря на тёплый летний вечер, рук будто бы коснулся липкий холод. Я остановился. Обернувшись, я не увидел ничего, что могло бы нести в себе хоть каплю опасности, однако что-то не давало мне успокоиться. Ещё две ступеньки,- сердце колотится в груди как кузнечный молот. Да что со мной? Я делаю ещё шаг. Передо мной будто бы всё поплыло. Очертания церкви смазались, и я снова остановился. Я закрыл глаза и прислушался ко всем душам на площади. Ничего. То есть ничего, что могло бы нести вред или опасность окружающим. Я с трудом поднялся на последнюю ступень, впереди была резная деревянная дверь. Воздух раскалённым свинцом вливался в лёгкие, обжигая все внутренности, не давая вздохнуть полной грудью. Я бросил на себя Успокоение. Обычно этим даром я умиротворяю особо страдающих людей. Почти не помогло, только перед глазами всё стало вновь чётко. Я потянул на себя неожиданно обжигающую дверную ручку и вошёл.
   Пока глаза привыкали к полумраку, я сделал два шага внутрь. Под ногами что-то хлюпнуло. Я помассировал холодными пальцами закрытые глаза, и поднял взгляд наверх. Капельки. Красные. На стенах. Я посмотрел перед собой и увидел груду сваленных в кучу тел, измазанных всё теми же красными разводами. Ничего не понимая, я остановил взгляд на девочке лет семи, которая лежала ближе всех ко мне. Светлые, весёлые косички, серые глаза, застывшая на лице маска страха перед неизбежным концом, а на груди огромная, глубокая ещё кровоточащая рана рассекающая её пополам. Ещё не верящий в возможность происходящего разум забился в объятьях ужаса. Не помня себя, я бросился вперёд, поскользнулся на чём-то мокром и упёрся руками в пол, чтобы не упасть. Мои руки были в крови. Я бросился к лежащим на полу остывающим телам, уже понимая, что это конец, но, надеясь, что хоть кто-то выжил. Вокруг не было ни одного живого человека: мужчины, женщины, дети- все они были покрыты страшными ранами и измазаны своей и чужой кровью. И ужас на лицах. Будто бы страшная смерть подкралась внезапно, и бросилась на несчастных, упиваясь своей вседозволенностью. У меня закружилась голова. Красные ручейки растекались по полу, образуя жуткий алый узор. Везде царила смерть и боль людей. Души серыми тенями исчезали в церковном полумраке.
   Я упал на колени и закричал...
  
  Часть вторая. Палач.
  
  Его гнев познал я и имя мне Палач.
  Его суда воплощением стал я и имя мне Палач.
  Его меча остриё я и имя мне Палач.
   Я стоял перед ними. Обычный на первый взгляд человек, пришедший в церковь, попросить прощения за грехи свои. Но я не ищу прощения. И никого не прощаю. Хватит. Вы слишком долго пользовались Его любовью, не понимая, что это такое. Вы слишком долго играли в глупых детей, которые не хотят отвечать за свои поступки, а лишь бесконечно просят прощения и вновь грешат. Вы слишком низко пали, чтобы быть достойными любви его.
   - На колени,- произношу я тихо,- но мой голос разносится под высокими сводами дома Его.
   Они оборачиваются. Я стою у выхода, вам не пройти, не надейтесь. Удивление на лицах, лёгкое изумление, но отнюдь не страх. Вы разучились бояться гнева Его. Или вы думаете, что если почти каждый из вас ходит в церковь, то вас минует сия чаша? Я прислушиваюсь. Не знаю, как это объяснить. Будто закрываешь глаза и чувствуешь всё, что творится в душе у человека. И видишь всю грязь, всю вашу подлость и мелочность, жадность, все ваши пороки как на ладони у меня. Вам ничего не скрыть, вам уже не спрятаться. Я засветил крылья.
   Когда я открыл глаза, они уже стояли на коленях, склонив головы. Сияние за моей спиной окрасило полумрак вокруг в красный и фиолетовый цвета.
   - На коленях, - глухо сказал я, но в наступившей звенящей тишине слова прозвучали громом, - всю жизнь вы простояли на коленях. Вы преклонялись перед своими жалкими пороками, перед страстями, перед похотью. Вы бесконечно врали тем, кто вас любил. Вы как жалкие змеи пресмыкались перед теми, кто сильнее вас. Вы предавали ради своей выгоды, - где-то послышались всхлипы,- вы лживы и порочны! Вы построили государство, основанное на вере, но во что вы её превратили, животные?! Что для вас вера?! Ответьте мне! - уже кричал я, заходясь ненавистью,- Вы ничуть не изменились! Вы остались всё тем же стадом, которое чуть не уничтожило весь мир, воюя ради власти и дурацких бумажек! А сейчас вы прикрываетесь именем Его, чтобы продолжать жить так, как жили! Вы приходите в храмы Его, чтобы попросить прощения, а выйдя, вы забываете о том что каялись минуту назад, и продолжаете грешить! Или может я не прав?! Или может быть, священники не совращают детей, или не окунулись ли в бездну разврата многие из вас? Что толку от того, что вы как по расписанию ходите в церкви, просто потому что так принято, потому что так надо, потому что так делают все, а не потому что ваша душа просит побыть наедине с Ним! Но я то ведь вижу, что вы из себя на самом деле представляете,- тихо говорю я, ощущая нарастающий ужас в их сердцах,- И переполнена чаша терпения Его. И пришло время отвечать за всё...
   Я замолчал. Стояла звенящая тишина вокруг. Никто не посмел мне перечить. Значит, вы согласны со мной. Что ж, это упрощает дело. Я материализовал топор. Длинное древко украшала витиеватая резьба, на двуглавом топорище вырезана фраза из слова Его " Да приму вас в объятия свои, после суда моего, и буду справедлив и беспристрастен.", но почему-то в тот момент я понял, что не попасть им пред очи Его. И тогда они бросились на меня.
   Это была отчаянная, безумная попытка кровью заработать себе жизнь. Жизнь? Разве вы думаете, что ваше скотское существование имеет право именоваться жизнью? Разве можете перечить вы воле Его?
  Я бросился вперёд. Крылья за спиной засветились яростным пламенем. Передо мной женщина. Даже с искажённым ненавистью лицом она была очень красива. Я прислушался к её душе, уже взмахивая топором, целясь ей в шею. Странно. Всё её естество переживало сейчас за другого человека, все её мысли были сейчас с маленькой светленькой девочкой, которая спряталась за алтарём. Ты бросилась на меня ради неё? Ради дочери, зачатой во грехе? А сколько раз ты её била? Сколько раз с раздражением думала о том, что тебе, молодой и красивой, ребёнок в тягость? Или может быть, слёзы ребёнка не пробудили в твоей душе жалости и любви? С сочным хрустом топор врезается в плоть чуть выше ключицы. Я невероятно быстр. Обратным движением всаживаю топорище в груди мужчине лет сорока. Сколько раз, ты, погрязшее в блуде животное, изменял своей жене. Сколько слёз впитала её подушка по ночам, когда она ждала тебя? Но тебе было всё равно. Крылья разгораются ещё ярче. Я с невероятной скоростью пролетаю сквозь толпу, сбивая их с ног. Взмах. Да прекратится твоё жалкое существование именем Его! Топор с хрустом пробивает грудь. Взмах. Ты трусливо прятался за спинами близких людей, а разве трусость не есть страшнейший из грехов?! Кто пытается броситься на меня со спины. С разворота раскраиваю череп. Ты безразлична к страданиям других. Взмах. Удар. Весёлые красные капли разлетаются в разные стороны. Взмах. Удар. Взмах. Удар... Казалось, этому не будет конца. Я убивал их, упиваясь счастьем, ибо творю суд именем Его, суд, справедливее которого ещё не видел ваш мир. И каждый раз, когда я уже заносил топор над очередной жертвой, я видел всю ту мерзость, что царила в душе её. И не было безгрешного среди них. И упивался кровью подлецов мой топор. И да будут судимы мною все...
   А потом всё закончилось. Я стоял один посреди церкви, держа топор наперевес. По телу радостно струилась сила и разум мой был чист. Мне хотелось смеяться. А потом я почувствовал его. Будто бы кто-то до ужаса на меня похожий шёл сюда. Шёл, чтобы побыть наедине со своими мыслями и найти покой. Я постарался как можно аккуратнее прислушаться к нему. Смятение в душе, но какое-то странное. Он был ещё далеко. Радость. Он творит суд и рад! Неужели я не один в этом мире исполняю волю Его? Какое счастье знать, что я не одинок в этом мире! Однако нет. Это совершенно иная радость. Я прислушался ещё сильнее, пытаясь ухватиться за эмоции. Улыбки. Ему нравится, когда люди улыбаются. Или, смеются...Я поспешно погасил видение. Быть этого не может. Я прислушался к своим ощущениям. Он был действительно послан Им. Но как посланный Им, в этот прогнивший мир может радоваться улыбкам этих животных? Неужели он не видит всего того, что вижу я?! Или он не обращает внимания на всю ту мерзость, в которой они погрязли?! "Предатель!"- осенило меня. Надо действовать, срочно. Я зачерпнул в ладонь крови и начал быстро писать на стене. Вдруг сзади раздался всхлип. Я резко обернулся. Девочка. Светленькая. Возле алтаря. Я сразу вспомнил, первую убитую мной. Вот как...
   - А где мама?- произнёс ещё совсем детский голос, растаявший в тишине вокруг.
   - Мама ушла,- стараюсь говорить спокойно. И тут что-то произошло. Мне стало неимоверно больно, будто бы это меня сейчас собирались судить,- Но она скоро вернётся,- слёзы. Я никогда не знал что это, а сейчас они текли по моим щекам. - Не переживай,- мой голос дрожал, - Всё будет хорошо...
   - Почему ты плачешь?- спросило у меня дитя,- Тебе плохо? Мама говорит, что плакать иногда надо...
   - Да,- слёзы обжигали лицо и, хотелось разорвать грудь от той неимоверной боли, что сейчас терзала меня,- наверно, твоя мама права...
  
   Когда я вышел из церкви, в ней больше никого не осталось, лишь на стене кровавыми чернилами было написано "Кто ты? Полночь. Храм Его".
  Я спешил. Надо было скорее отойти от первого места, где свершился суд мой. Не исключено что этот странный посланец Его тоже почувствует меня. Однако он не давал мне покоя. Неужели Он не знает о том, что здесь ещё кто-то. Глупости! Я начинал раздражаться. Он знает всё и даже больше чем всё. Впрочем, кем бы ты ни был, сегодня ночью мы с тобой познакомимся, и от нашего знакомства будет зависеть твоё будущее. Я усмехнулся. Посмотрим...
   Я шёл через город. Постепенно ощущение того, что незнакомец рядом угасло. Люди вокруг. Я прислушиваюсь. Яркие эмоции,- радость, счастье, восторг. Вы даже не понимаете, что вас ждёт. Праздно снующие туда сюда парочки, семьи, улыбки на лицах. Как же вы порочны. Вам не понять на какую жертву пошёл Он ради вас, а сейчас вы плюнув на всё, живёте во грехе. Ну ничего. Я никуда не тороплюсь. И каждый из вас познает гнев его. И каждому воздастся за дела его. Я шёл дальше. Становилось темно. Купола церквей отсвечивали багровым в свете фонарей. Я заметил закрывающуюся лавочку и проходя мимо увидел иконки. Как низко нужно пасть, чтобы торговать предметами веры? На двери каждого здания высечено распятие. Кого вы пытаетесь обмануть? Всё это ложь. Все эти символы преклонения ничто, когда вам плевать на свои души, на веру. Будьте хоть раз честными хотя бы с собой. И когда ваши жалкие душонки будут трястись ночью, когда вас будет мучить бессонница, скажите сами себе,- " Я не верю. Не может быть истиной веры у человека грешного". Страшно? А знаете почему? Потому что вы боитесь выделиться из толпы себе подобных глупцов, что как стадо ходит в храмы Его. Вы всего лишь опять надели маски и пресмыкаетесь в который раз. Даже перед лицом веры правящей вашим грязным мирком, вы боитесь быть сами собой.
   Я увидел детей. Детство это наверно когда ты вспоминаешь себя ещё совсем маленьким. Я не помнил своего детства. Я рождался в боли и мучениях. И казалось, каждая частичка меня страдала, как страдал Он. А потом я просто растворился в вашем мире. Я был везде, являясь абсолютно ничем в тоже время. И тогда я увидел в каждом из вас порок. Я был вами в тот момент и я ненавидел вас за вашу низость, подлость, мелочность. И знал я о вас всё, даже то, о чём вы сами возможно не догадывались. И понял я в чём миссия моя, и узрел я путь, что очистит накипь с лица Земли.
   Я остановился на мосту. Подо мной лениво несла свои воды река. Я даже не знал её названия, ни названия этого города, куда привела меня воля Его. Я сел на перила, свесив ноги вниз. Передо мной раскинулся город, разбрасывая яркие цвета вывесок, реклам, он будто бы горел праздничным огнём. А на куполах церквей, что гордо поднимали свои головы то тут, то там, отражалось багровое зарево костров далёкого прошлого. А что вам мешало оставаться людьми? Что вас заставляло нарушать свои принципы, обещания, бесконечно врать, погружаться всё глубже и глубже в подлость? Обстоятельства? Этим словом вы оправдывались тысячелетиями, придумайте что-нибудь поновей. Сколько можно прикидываться глупцами, не понимая, что рано или поздно придётся за всё держать ответ. Или может быть я не прав? Когда вы в последний раз думали о детях, что вынуждены побираться у церквей? Не врите мне, я слишком хорошо умею чувствовать ложь. Вы закрылись в своём сытом, счастливом мирке и в ваших глазах я читаю безразличие. Вы пусты.
   Я вдруг почувствовал себя бесконечно одиноким в этом мире изменившихся идеалов и ложных ценностей. Где-то вдалеке послышался тихий гитарный перебор. Никто не мог бы понять меня здесь, потому что согласиться со мной, значило принять смерть, а вы слишком трясётесь за то, что вы ошибочно называете жизнью. Как же я от вас устал. Я с вами настолько мало, что целая жизнь кажется бесконечной по сравнению с этим промежутком, а такое ощущение, что я знаю вас тысячи лет. И за эти тысячи лет вы ничуть не изменились.
   Мне больно и горько, но я выстою.
   Я сидел один в тишине, обуреваемый странными чувствами.
   Надо мной молчали звёзды.
  
  Часть третья. Еретик.
  Имя мне Еретик, ибо отверг я слово Его.
  Имя мне Еретик, ибо свободен разум мой.
  Имя мне Еретик, ибо не преклонил я колен.
  
   "...Смеркается. Я снова вынужден прятаться, но на этот раз почему-то я уверен, что это конец. Они найдут меня. Неуловимые и стремительные, вооружённые мечами, топорами, кистенями, способные даже после двенадцати выстрелов в упор из пистолета ещё двигаться. От них нет спасения. Можно лишь бежать или постараться подороже продать свою жизнь.
   Я научился воевать за эти годы и передал свои знания соратникам. Но сейчас я понимаю, что наше дело проиграно. Я чувствую, как захлопнулась клетка и мне теперь некуда бежать. Но я должен дописать свою повесть.
   Вокруг сыро, где-то капает, и лишь свеча отгоняет липкий мрак. Из под моей руки быстро бегут строки.
   Нас остались лишь единицы из некогда сплоченной и мощной организации. В начале всё шло гладко. Наши акции, именуемые обожравшимися, властолюбивыми святошами, терроризмом имели огромный успех. Мы были против порабощения человечества тем, что они прятали за верой. А ведь именно на почве веры разгорелась Последняя война. Мало кто сейчас об этом знает, потому что Храм следит за информацией попадающей людям. Не спорю, у нас были не самые гуманные методы, но когда вся цивилизация, весь род человеческий, готов упасть на колени, склонить голову перед ложью, остановиться в своём развитии, ни о какой гуманности речи идти не может.
   Я помнил всё: как эта, превращённая в скотов, толпа сжигала вынесенные из домов книги, как уничтожались величайшие научные труды, над которыми работали гении, как они стали, будто по звонку, ходить на молебен и везде страх, подлость, предательство. Люди забыли о свободе. Люди забыли о том, что они люди. Лишь желание упасть ниц, из-за того, что их спасли от Последней войны, царило в сердце каждого. Порой мне кажется, что лучше бы мы стёрли сами себя с лица земли, чем превратились в то, чем мы являемся сегодня.
   Вера должна оставаться верой, и применять её в качестве орудия власти как минимум подло. Впрочем, им уже было всё равно. Нас никто не хотел слушать, нас боялись как зачумлённых, на нас доносили. И тогда я понял, что ни одно сопротивление не может жить без поддержки народа. Но мы не сдались. С ещё большим остервенением мы бросились в бой за свободное человечество, за человечество мыслящее, чувствующее и умеющее любить.
   А потом мы встретились с ними. Сияние за спинами, страшное оружие в руках, они ничего не говорили, не предлагали сдаться, они просто находили нас, для того чтобы убивать. Это была форменная резня. Обвязываясь гранатами, мои товарищи бросались на встречу бесстрастным убийцам, давая возможность уйти другим. А погибали лучшие: профессора, писатели, ведущие журналисты ещё тех довоенных времён. Цвет общества, достойнейшие бросили Ему вызов. Люди, на которых должны были равняться, стали изгоями, доживающими свой век в бесконечной войне.
   Я проверяю оружие, время поджимает. Пистолет- старая добрая Беретта 92 и одна граната.
   Не смотря ни на что, мы сохранили знания. Величайшие произведения довоенного времени, репродукции картин, записи музыки, всё это было спрятано в надёжных тайниках, о которых знало всего несколько человек. Я верю, что когда-нибудь это величайшее достояние нашей цивилизации найдёт более достоянных почитателей, чем мои современники.
   Я прожил долгую жизнь, и я не боюсь встретить смерть достойно. Мысли путаются, но я уверен, что ты, далёкий читатель, поймёшь меня.
   Я верю, что люди рано или поздно сбросят оковы, сковавшие их волю, разум и честь, иначе все те жертвы, что принесли мы, были напрасны. А если эта книга попадёт в руки отупевших, жалких тварей, что когда-то смели именовать себя людьми, то знайте, что вы лишь стадо, которое рано или поздно поведут на убой в честь очередных богов или властелинов. Вы трусливо спрятались за спиной Храма, пообещавшего вам покой и стабильность, тем самым, став его рабами навсегда. И дело даже не в том, что вы в который раз становитесь на колени, суть в том, что вы не можете жить, без того, чтобы вами кто-то не управлял. Вы разучились принимать самостоятельные решения, вам страшно без пастуха, что поведёт вас дальше, потому что сами идти, вы уже не можете. "ЧЕЛОВЕК ЗВУЧИТ ГОРДО"- написал когда-то гениальный зарубежный писатель со странной фамилией Горький, впрочем, уверен, вам это ни о чём не говорит. Пусть эта фраза не даёт вам никогда покоя, пусть она терзает вас, напоминая о том, что вы уже не люди.
   Я слышу шаги наверху. За мной пришли.
   Я знаю, что от вас ничего не спрятать, поэтому ты, тот, кто через несколько минут явится сюда освящённый сиянием за спиной знай, вы не победили, до тех пор, пока хоть в одном из тех, кто борется за Человека бьётся сердце. Ни одна система не могла надолго сковать человечество своими цепями, потому что всегда находились те, кто шёл против ветра.
   Коридор под прицелом, шаги всё ближе. Мне остаётся только ждать..."
  
   ***
   Древний, переплёт давно выцвел, но строки, написанные быстрым чётким почерком, сохранились. Я закрыл книгу. Руки едва ощутимо дрожали. На часах была половина двенадцатого.
   Пора идти. Не хорошо опаздывать на свидание, приглашение на которое было написано кровью.
  
   Город наслаждался ночной прохладой. Я шёл мимо тех, кому не было дела до того ужаса, свидетелем которого стал сегодня я. Вокруг были люди, со своими маленькими мечтами, с усталостью от того, что ничего не меняется и страшно боящиеся перемен, всю жизнь ждущие чего-то и с удивлением осознающие, что жизнь прошла так и не начавшись, жалкие и гордые, безразличные и ещё во что-то верящие, так мечтающие быть непохожими на самих себя. Я усмехнулся. И всё-таки я вас не понимаю, ведь в каждом из вас найдётся частичка доброты и понимания. Неожиданно вспомнилась дочитанная только что книга. Не знаю, что помешало мне сжечь её тогда в очищающем пламени, но книгу я оставил себе и порой читал. Мне улыбались, я старался улыбаться в ответ, но мыслями я уже был у Храма. Я пытался вновь и вновь прислушаться к отголоскам эмоций неведомого убийцы, но постоянно натыкался на стену. Счастье, грусть, радость, восторг, нет, это всё не то, слишком бледные отголоски людских чувств. У того, кто сотворил бойню в церкви, эмоции должны быть необычайно яркими, будто огромных размеров пожар. Пожар?
   Я вдруг почувствовал, что случайно натолкнулся на мысль, которая может мне помочь понять нечто очень важное. Я направлялся в церковь. Чувство опасности и непонятная тревога на пороге. Но я всё-таки вхожу. Тела и кровь повсюду. Багровая надпись на стене. "Кто ты? Полночь. Храм Его". Значит, неведомый убийца ждал меня, но по какой-то причине ушёл. Или его что-то вспугнуло. Но он ведь не мог знать кто я. Или всё-таки знал? Но, откуда, ведь никому неведома моя истинная сущность, кроме... Меня будто в прорубь окунули, во рту пересохло. Не может быть. Этого просто не может быть!!! Я не верю в то, что кто-то был послан Им снова. Но разум уже развивал мысль дальше, и кусочки разбитой картинки становились на свои места. Именно поэтому я не смог взять след ещё у церкви. Именно поэтому, я не мог найти убийцу по эмоциональному фону. Я взвыл. И самое главное, это место, где мне назначена встреча, куда я направляюсь. Но это абсурд! Что заставило кого-то из нас сотворить настолько ужасное зло?
   Я остановился. Вокруг что-то было не так. Всё те же яркие огни, прохлада, но чего-то очень не хватало. Люди. На улице не было ни души. Я обернулся и увидел вдалеке фигуры. Странно. Будто бы их что-то не пускало ближе к центру, где находился Храм. Я прислушался на пределе своих возможностей. Невероятно, но в радиусе трёх кварталов от Храма не было ни души. А вот теперь я был почти уверен, с кем буду иметь дело. Ну что ж, кем бы ты ни был, никто не имеет права совершать то, что сделал ты.
   Я вышел на Храмовую площадь спустя десять минут. Ни души. Тишина. Огромнейший по своим размерам Храм, освящённый тысячами огней, возвышался над площадью, демонстрируя незыблемость власти Его. Невероятное произведение искусства, объект преклонения тысяч и тысяч, место паломничества миллионов. Наверно, увидев его, человек должен был почувствовать себя жалкой песчинкой перед величием веры и законов Его. Ни один из храмов довоенного времени не мог сравниться с ним. Это был Храм, власть которого остановила войну, ставший символом благополучия и спокойствия.
   Я двинулся вперёд, до полночи оставались считанные минуты. И тут я почувствовал, что меня рассматривают. Как под микроскопом изучают мой внутренний мир, душу, мысли. Я зарычал и выставил отражатель вокруг себя. Ощущение исчезло. И тогда я увидел его.
   Он шёл навстречу мне. Одинокая фигура в опустевшем вокруг нас городе. Я шагнул вперёд и, закрыв глаза, прислушался. Через мгновение дернулся, и зашипев от боли выставил руку, будто закрываясь от света. Это было всё равно, что смотреть в летний полдень на солнце. Его фигура, словно маленькая звезда, распространяла вокруг себя нестерпимо яркий свет. Свет веры. Веры истовой, ставшей оружием. Я никогда не видел ничего подобного, даже моя вера затмевалась его беспощадными лучами.
   Он приближался. Я уже мог разглядеть резкие черты его лица, требовательный и твёрдый взгляд глубоко посаженных глаз, тонкие сжатые губы, и по мере его приближения я всё сильнее чувствовал кипящий в нём гнев, не злобу, а справедливый гнев, и, казалось, будто тебя видит насквозь этот тяжёлый взгляд, всё что сокрыто в тебе, раскрывалось перед ним. Я усилил отражатель и ощущение исчезло, вокруг меня летали сине-зелёные искорки, он не мог больше меня читать. Невероятно сильная вера, если он сходу принялся меня прощупывать.
   Убийца остановился в пяти шагах от меня. Видимо сейчас он тоже изучал меня визуально. Мы молчали, стояли друг напротив друга.
   - Вижу ты, как и я послан Им.- произнёс глубокий, низкий голос,- Но отнюдь не с той же целью.
   - Твоя цель убивать невинных в доме Его?- отвечаю я,- Творить зло, прикрываясь Его именем?
   Он устало усмехнулся и вздохнул.
   - Имя мне Палач. И переполнена чаша терпения Его, и пришёл я судить тех, кто забыл о жертве Его, тех, кто в ложь обратил свою веру, тех, от кого отвернулся Он.
   От этих слов я покрылся нервной испариной. Неужели наступил этот страшный день?
   - Он разочаровался в них,- продолжает мой собеседник,- я лишь исполняю волю Его и очищаю землю от скверны.
   - Не может всё человечество бить скверной! - вскричал я, - И никто не в праве уничтожить его, даже... - я осёкся.
   - Даже кто?!- взревел Палач,- Даже Он, ты хотел сказать?! Посмотри на мир вокруг себя, что ты видишь?! Тысячи коленопреклонников, как стадо, идущих в церковь, потому что так принято! Тысячи лжецов, развратников, шлюх! Даже те, кто в начале нёс слово Его, погрязли в грехе и разврате! И за кого ты сейчас заступаешься?! За тех, кто, поджав хвост, признал власть Храма, лишь бы спасти свою шкуру от войны? Они как неразумные дети вновь и вновь совершают грехи, бесконечно прося прощёния! И ты, Ангел, собираешься защищать это духовно пустое стадо?! Ответь мне!!!
   На меня будто бы налетел раскалённый вихрь его ненависти. Да, он был действительно самым непредвзятым судьёй, что когда-либо видел этот мир. Но в его словах была боль. Он страдал. И в этот момент я почувствовал жалость к этому ярому, истово верующему посланцу, которого везде ждёт страх и одиночество. Как это ужасно, наверно, видеть в них только плохое, не понимая, что от них нельзя слишком многого требовать.
   - Но, я люблю их,- тихо ответил я, глядя в его ненавидящие глаза,- и я знаю, что когда-нибудь они станут другими и всё изменится. Я верю в них.
   Он молчал, глядя на меня, и в его глазах я прочёл скорбь. Скорбь от того, что единственный, кто способен был поддержать его, не смог его понять.
   Но спустя миг, на меня снова смотрела пара внимательных глаз.
   - Ты становишься на пути Его?- спросил меня сдавленный голос.
   Я молчал.
   - Ты предатель,- прошептал он, - прими же суд мой вместе с теми, кого ты так любишь.
   Через мгновение мир вокруг нас окрасился ярким светом крыльев. За нашими спинами горело радужное пламя. Он материализовал оружие. Страшный двуглавый топор, которым, наверно, так удобно убивать простых людей, был весь в багровых разводах. Я сжал зубы. Будь ты хоть трижды Палач, никто не в праве творить такой суд, не смотря ни на что, тебе нет оправдания. Полыхнуло. Пальцы обеих рук крепко сжимают рукоять. Правая, максимально высоко, упирается в гарду, левая почти касается яблока. На краткий миг мы замерли друг напротив друга. И тогда он атаковал.
   Меня чуть не ослепило, настолько ярко разгорелись крылья за ним. Огромная махина топора несётся мне в голову слева. Шаг назад, одновременно запускаю меч навстречу. Удар. Дикий срежет и лязг. Перехожу выпад. Он невероятно быстро переходит вправо и атакует в открытый бок. Мне ничего не остаётся, как прыгнуть в лево на пределе возможностей. Топорище со свистом проносится надо мной. Моментально вскакиваю и бью в ноги, и в тот же миг перевожу удар в голову слева. На этот раз он вынужден уворачиваться в последний миг. Я предельно сосредоточен. Взмах, удар, блок, удар, пробую взлететь и ударить сверху, но в ответ получаю рукоятью в грудь. Меня отбросило шагов на семь. Лёгкие горят нестерпимым огнём, воздух такой податливый и мягкий покинул меня, кажется, навечно. Перед глазами всё плывёт, но я вижу как пламя его крыльев приближается. Не глядя, бью наотмашь правой рукой, и почти попадаю Палачу по руке. Лишь вовремя подставленный топор спасает его. Наконец удалось сделать вдох. Живём. Блокирую сразу четыре стремительных удара, и чувствую, как что-то неуловимо изменилось вокруг. Ветер, понял я, когда моего разгоряченного лица коснулся нежный порыв. Бью сверху вниз, и обманным движением перевожу удар в корпус. Ударил свет, и он снова успел отлететь. Ветер, необузданная стихия свободы. Провожу левой рукой по воздуху, и чувствую, как потоки воздуха скручиваются в тугую спираль. Палач снова несётся на меня, его фигура окутана ореолом света. А я стою и не двигаюсь. Топор занесён для удара, что рассёчет меня пополам. В последний миг выбрасываю вперёд левую руку, и в его лицо ураганом несётся сжатый моей волей воздух. Он закрывает глаза перед порывами ветра и отступает назад. Бросаюсь вперёд, бью, он пытается сблокировать, но безнадёжно опаздывает. Лезвие моего меча на полной скорости несётся ему в плечо и... и соприкоснувшись с сиянием, окутавшим его фигуру отскакивает, будто натолкнувшись на скалу. Едва удерживаю меч в руках, отступаю. На лице Палача изумление, он уже понял, что сейчас настанет его конец, но видимо Он сегодня на его стороне. Однако сияние вокруг него погасло, лишь крылья светили всё также ярко. И вновь атака. Звон оружия нарушает тишину, повисшую над Храмовой площадью. Не знаю сколько времени прошло, мы всё также танцевали наш смертельно опасный танец. Казалось, этому не будет конца, мы были почти равны в умениях. И тут я начал уставать, верю, это немыслимо, такие как я не устают, но силы начали покидать меня. Я сблокировал мощный удар с разворота и отошёл на шаг, тяжело дыша. Палач казалось, не махал топором не известно сколько времени.
   - Я полон веры, а значит, полон сил,- будто прочитал он мои мысли, - а в твоей душе, судя по всему, поселился червь сомнения.
   - Ты полон веры, но несёт она боль и ужас, а не любовь и радость.
   - Я справедлив, - со вздохом ответил он и снова занёс топор.
   Над нами прогремел гром. Площадь была укрыта косматыми тучами.
   А я вспомнил как ещё сегодня вечером, ничего не подозревая, шёл в церковь, чтобы побыть наедине со своими мыслями, как видел счастливые лица и слышал смех. А сейчас передо мной стоит тот, кто окунёт этот мир в кровь и страдания, потому что так ему велит его сердце. Да, ты прав, Палач, ты справедлив, но ты не умеешь любить и прощать и от этого страдаешь. Ты не виноват, тебя таким сотворили, существом, от которого не укрыть ничего, орудием возмездия всему грешному человечеству. Но всё равно, так нельзя...
   Я снова стою в церкви. Передо мной обезображенные тела и лужи крови, крови, что пролил ты, Палач. Я вижу маленькую девочку со светлыми, весёлыми косичками. Её испуганное детское лицо. Голубое платьице, заляпанное кровавыми брызгами. Ужас в остановившихся глазах.
   Такого больше не повторится.
   Я сильнее сжимаю рукоять меча. Во мне кипит гнев и ненависть, но не к тебе, Палач, а к твоему хозяину. Я бросаюсь вперёд, перед глазами красная пелена. Я просто должен сделать это. Удар, удар, удар, раскрутка, удар, выпад. Палач, уже считающий меня покойником едва успевает отбиваться. Я бью, не видя ничего вокруг, я стал другим. Случайно пропускаю удар в руку, но это уже потеряло всякий смысл. Меч ураганом наносит удары по Палачу, а перед моими глазами улыбаются дети. Я размахиваюсь по широкой дуге, обрушиваю меч на Палача, но в последний миг, хватаюсь левой рукой за лезвие, а правой, сжимающей рукоять, наношу удар ему в лицо. Извини. Не ожидая такого удара, он на миг отступает и не видит, как я наношу выпад ему в грудь. Меч со свистом пронзает его и входит глубоко внутрь. Всё.
   А на его лице застыло удивление. Я вытащил меч и отошёл на шаг. По моей левой руке, из предплечья и ладони густо текла кровь.
   В наступившей тишине его топор с душераздирающим звоном упал на мощёную площадь.
   - Как же так?- хрипло произнёс Палач и начал заваливаться на бок. Я бросился к нему, не давая упасть, и помог лечь на камни. Посмотрел на рану,- не жилец. Он закашлялся, и я положил его голову себе на колени.- Он оставил меня...
   - Нет, - говорю я,- возможно, Он просто хочет что-то сказать тебе.
   Он крепко сжимает мою ладонь и смотрит в глаза.
   - Прости меня, Ангел, иначе я не мог. Я должен был...- он снова закашлялся, из его рта потекла струйка крови.
   - Не трать слов, Палач, я всё понял,- произнёс я, не замечая, как на глазах наворачиваются слёзы. На моих руках умирал тот, чьей веры не было искренней и чище, тот, кто пришёл в наш мир самым честным судиёй. Достойнейший из нас.
   Я закрыл глаза. На моих руках лежала сияющая звезда, но на этот раз её свет не был жестоким и обжигающим. Он обволакивал, даруя тепло и покой.
   - Я многое узнал о них за это время,- услышал я хриплый голос,- я их ненавидел. Но раз ты так яро защищаешь их, значит, есть что-то такое, чего я не понимаю. Попробуй что-то для них сделать...
   Ему оставались считанные мгновения. Я ещё сильнее сжал его руку
   - Они станут другими. Сами. Я верю в них,- с жаром говорю я, не замечая, как по щекам текут слёзы.
   - А я верю в тебя,- прошептал мой самый страшный враг, ставший мне ближе друга.
   Его пальцы ослабли, взгляд становился всё более мутным.
   - Жестокостью, неся страдания, ничего не исправить в этом мире. Я понял,- сказал он твёрдым, сильным голосом. Это были его последние слова.
   В наступившей тишине было слышно, как упали первые капли дождя.
   - Найди покой, самый преданный из сыновей Его,- прошептал я, закрывая ему глаза.
   Несколько минут я простоял радом с ним, но у меня было ещё одно неотложное дело.
   Я подобрал с земли меч и пошатываясь направился в сторону Храма. Дождь тугими плетьми хлестал по лицу, и мне было хорошо. Как же мне было хорошо в тот момент. Я знал, что я должен был сделать. За мной бежала красная змейка из капель моей крови. Храм будто нехотя приближался ко мне очень медленно. Но мне некуда спешить. Каким же длинным был этот день. Тёплый дождь ласкал уставшее тело. Наконец я остановился перед воротами Храма. Резные статуи украшали вход, и, казалось, в одной из них я увидел Палача.
   Ещё немного и всё закончится. Надо лишь собраться с силами. Я взялся поудобнее за меч, напрягая волю...
   Дикая мощь удара выломала ворота, которые больше подошли бы крепости, чем дому веры. Ворота разметало на части, меч в который раз не подвёл. Я вошёл. Левая рука безвольно висела, но я пока не чувствовал боли.
   Внутри храм был пуст, лишь тысячи свечей создавали оранжевый полумрак. На станах вокруг меня были изображены святые, картины, изображающие фрагменты из слова Его, но они меня не интересовали. Моя цель была впереди. Шаги гулким эхом разносятся под сводами величайшего Храма в истории человечества, свечи искажали мою тень. Передо мной был Он. Он смотрел на меня, как смотрел на тысячи тысяч, пришедших сюда поклониться ему. Но я не шёл кланяться.
   На стене, противоположной воротам находился невероятных размеров холст, изображавший лик Его. Десятки лет рисовалась эта картина, восславляющая его, и заняла она место, которого была достойна. Он взирал на меня со стены. В этих глазах чувствовался лёгкий укор, жалость и сострадание. И эти глаза врали.
   Я тащил, ставший таким тяжёлым, меч за собой. Ещё немного, мой верный товарищ. Я шёл и думал, о том, о чём не мог думать ещё сегодня днём. Я изменился.
   Наконец я дошёл. Ну вот мы и встретились с тобой.
   Тишина обволакивала. Лишь кое-где потрескивали свечи.
   Ну что ж, пришла пора отвечать.
   Я взял поудобнее меч.
   Кровь на твоих руках. Её не смыть. Кровь тех, кто просто хотел жить, кровь того, кто так истово в тебя верил. Ты обманул нас всех. Люди не скот, рано или поздно они всё поймут. Ты убийца, что как страшный сон вновь и вновь всплывает в их истории. Ты послал убивать своим именем, того, чья святость гораздо больше твоей. Ты обманул даже тех, кто так предано тебе служит. Ты не в праве посягать на чью-то жизнь, кем бы ты себя не считал.
   По моим жилам бешено мчалась кровь, гонимая ненавистью к тому, кто так долго манипулировал нами всеми. Я будто горел весь той обидой, когда тебя предаёт самый близкий.
   Я ударил. Ненависть растеклась по моему мечу девственно чистым пламенем. Огонь очистит это место.
   Холст загорелся моментально. Весёлые язычки радостно поедали то, что хотело поработить этот мир. Наш мир. В очищающем огне сгорала одна из самых кровавых эпох человеческой истории. Эпоха рабства.
   Мне больше нечего было здесь делать. Огонь сделает своё дело и без меня.
   Я шёл к выходу, вспоминая лица тех, кто погиб в этот день.
   Ваша жертва не была напрасной. Спасибо тебе, Палач, я тоже многое сегодня понял.
  Когда я вышел из горящего храма дождь уже закончился. Пахло тем неуловимым ароматом свежести и чистоты, какой можно почувствовать лишь в большом городе ранним летним утром после дождя. Город спал, ещё не зная какие перемены грядут впереди. Но это будет потом. А сейчас я шёл к одиноко лежащей фигуре впереди. На его лице застыл покой и умиротворение, а лёгкая улыбка будто бы говорила, что Палач хочет меня разыграть. Но это было не так. Я закрыл глаза и прислушался. Нежный тёплый свет окутал меня, я вдохнул глубоко и легко. Он всё ещё был тут.
   - Будь свободен,- улыбаясь, говорю я,- всё закончилось.
   Его тело засияло, куда-то пропала бледность. Золотое сияние окутало фигуру, и это был добрый свет, который становился всё ярче и ярче. А потом в небо плавно устремились миллионы золотых искр, окутав город своим сиянием. Я стоял, наслаждаясь этим неописуемым зрелищем, и внутри меня что-то произнесло "Спасибо тебе". Я притронулся к одной искре, и тело моё наполнилось лёгкостью. Небо очистилось до самого горизонта. Наконец сияние устремилось вверх, к звёздам, принявшим его пламенную душу.
   Я остался один.
   Я был свободен.
   Я больше не собирался быть частью маскарада, где каждый играет в преклонение.
   Я положил меч на плечо. За моей спиной весело горел Храм, надеюсь последний в этом мире. Передо мной разгорался рассвет.
   Впереди была целая жизнь.
  
   *****
  Посвящается всем умеющим любить "Ангелам", всем истово верящим в свои идеалы "Палачам", всем умеющим идти "против ветра" "Еретикам".
  
  Конец.
   Май-июль 2010.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"