Аннотация: Лорд Дансэни (1878-1957): английский поэт, писатель, драматург, предшественник К.С.Льюиса и Дж.Р.Р.Толкиена. Его произведениями восхищался Г.Ф.Лавкрафт.
Лорд Дансэни
ПТИЦА ДУРНОГО ГЛАЗА
Те наблюдательные жители улицы Бонд-стрит, которым известны её традиции, прекрасно поймут моё удивление, когда, войдя в лавку ювелира, я обнаружил, что никто не следит пристально за каждым моим движением. Более того, даже когда я взял в руки небольшую камею, и тогда приказчики не сгрудились вокруг меня. Я двинулся вглубь лавки, и все равно не появился ни один, чтобы ненавязчиво сопровождать меня.
И вот, придя к заключению, что в ювелирном деле произошёл некий невообразимый переворот, я (любопытство моё уже было изрядно подогрето) отправился к забавному старику, лишь наполовину похожему на человека, а больше - на демона, который торговал древностями в окрестностях Сити и заодно снабжал меня сведениями о том, что случилось на Краю Мира. И вот, сразу после понюшки верескового снадобья, что служило ему вместо нюхательного табака, он сообщил мне невероятно важную новость: господин Нипи Танг, сын Тангобринда, вернулся с Края Мира и всё ещё находится в Лондоне.
Сведения эти могут показаться не имеющими значения для тех, кто не знает, откуда появляются сокровища; но если я скажу, что единственный похититель сокровищ, которого наймёт любой ювелир Вест-Энда после того, как знаменитого Тангобринда постигла его незавидная судьба, и есть тот самый Нипи Танг, и что даже в Париже вряд ли найдется достойный соперник ловкости его пальцев и быстроте его ног, когда, скинув башмаки, в одних чулках он пробирается к своей цели, то станет ясно, почему ювелиры с Бонд-стрит не проявляли особенной заинтересованности в своём залежалом товаре.
Тем летом в Лондоне появились большие бриллианты и несколько неплохих сапфиров. В удивительных царствах, лежащих за пределами Востока, правители, вызывающие у просвещённых европейцев достойное удивление, вдруг узнавали, что с их тюрбанов исчезло наследие древних войн, и то там, то здесь хранители сокровищ корон, которым не повезло и которые не услышали лёгкую поступь босого Нипи Танга, умирали после допросов долгой, мучительной смертью.
А в Отеле "Грейт Магнифисент" ювелиры дали обед в честь Нипи Танга; окна в этом зале не открывались уже пять лет, и за обедом подавали вино по гинее за бутылку, не отличимое от настоящего шампанского, и сигары, по полкроны за штуку, не отличимые от настоящих гаванских сигар, - да на них и были гаванские наклейки - и для Нипи Танга обед был великолепен.
В том году в моде были изумруды. Некто по фамилии Грин только что пересёк Ла-Манш на велосипеде, и ювелиры уверяли своих покупателей, что зелёные камни - а "грин" означает "зелёный" - будут особенно хороши, чтобы отдать дань этому замечательному событию, и рекомендовали покупать изумруды.
И вот некий ростовщик из Чипсайда, новоявленный лорд, разделил свои барыши на три равные части: одну на покупку титула, имения с парком и двадцати тысяч фазанов, которые там абсолютно необходимы, одну на поддержание своего положения, а третью часть он положил в банк за границей, рассудив, что, с одной стороны, так будет легче обмануть королевских сборщиков налогов, а с другой стороны, как ему казалось, дни аристократии сочтены и в любой момент ему, возможно, придётся начинать всё с начала, где-нибудь в другом месте. В расходы на поддержание положения он включил покупку драгоценностей для своей супруги, и так получилось, что лорд Кастльнорман заказал двум известным ювелирам с Бонд-стрит, господам, известным как Гросвенор и Кэмпбелл, несколько пристойных изумрудов на сумму в 100 000 фунтов.
Однако изумруды, предлагаемые на продажу, были небольшими и, так сказать, не первой свежести, и Нипи Тангу пришлось отправляться в путь сразу, и недели не пробыв в Лондоне. Я вкратце расскажу о его плане. Немногие знали его, поскольку там, где пахнет шантажом, чем меньше у тебя доверенных лиц, тем лучше (что, вообще говоря, в той или иной степени справедливо и во всём остальном). На берегах опасных морей Ширура Шан растёт одно дерево, словно бы только для того, чтобы именно на его ветвях и больше нигде строила своё гнездо Птица Дурного Глаза. До Нипи Танга дошёл слух, который, впрочем, был правдой, что если эта птица улетит в Страну Фей до того, как проклюнутся птенцы из трёх отложенных ею яиц, яйца обязательно превратятся в изумруды, но если птенцы проклюнутся раньше, быть беде.
Когда он упомянул об этих яйцах в разговоре с господами Гросвенором и Кэмпбеллом, они сказали: "То, что надо"; они были немногословны, когда говорили по-английски, поскольку английский не был для них родным языком.
Итак, Нипи Танг отправился в путь. На станции Королевы Виктории он купил билет фиолетового цвета. Он проехал Херн Хилл, Бромли и Бикли, и дальше Сент-Мери Крей. В Эйнсфорде он сошёл с поезда и направился вдоль тропинки, петляющей в зарослях меж холмов. И на вершине одного из холмов, в рощице, где уже давно отцвели анемоны и куда вслед за Тангом вплыл запах мяты и тимьяна, он снова нашёл знакомую тропку, проложенную в незапамятные времена, неожиданную, как чудо, - тропку, что ведёт к Краю Мира. Почти ничего не значили для него священные тайны этой тропы, родственные тайнам самой земли, поскольку шёл он по делу, и почти ничего не значили бы они для меня, если бы я когда-либо решился доверить их бумаге. Достаточно будет сказать, что он шёл по этой тропе, уводящей его всё дальше и дальше от тех полей, что известны нам, и всё это время бормотал себе под нос одно и то же: "Что, если птенцы проклюнутся? Тогда быть беде". То очарование, которое всегда присуще этим безлюдным местам за меловыми холмами Кента, становилось все сильнее по мере того, как он продолжал свой путь.
И всё более странными и необычайными становились окрестности Тропы к Краю Мира. Не раз сумерки, полные тайн, спускались над головой Нипи Танга, не раз над его головой появлялись звёзды, не раз небо занималось рассветным огнём под звон серебристых колокольчиков - и, наконец, появились пограничные дозоры эльфов из и Танг увидал вдали сияющие вершины трёх гор Страны Фей, что возвещало конец его путешествия. И вот, шагая осторожно (каждый шаг причинял боль, ибо берега мира покрыты огромными кристаллами), он вышел к опасному морю Ширура Шан и увидел, как оно заносит песком обломки упавших звёзд, увидел его и услышал его рёв, рёв моря, по которому не плавают корабли, моря, что между Землёй и родиной фей колышется под ударами ветра, которого нет среди четырёх ветров нашего мира.
И здесь, на седом берегу, под покровом тьмы, - а тьма скользила наклонно вниз с небес, словно замышляя недоброе, - здесь стояло это одинокое дерево, роняющее листья с искривлённых ветвей. Это было не лучшее место для ночлега, а ночь уже опустилась на берег, вся в мириадах звёзд, и звери, что грыскали вокруг (посмотрите в любой словарь - там нет этого слова), смотрели из тьмы на Нипи Танга. И там, на нижней ветке - рукой подать - он ясно увидел Птицу Дурного Глаза: она сидела на том самом гнезде, о котором и шла молва. Она смотрела в сторону трёх загадочных гор, далеко за опасным морем, в ущельях между которыми и раскинулась Страна Фей. И хотя осень ещё не пришла на поля, известные нам, на том берегу уже близилось зимнее солнцестояние, то самое время, когда, как было известно Тангу, должны проклюнуться птенцы.
Неужели он просчитался и опоздал всего на минуту? Но птица уже готовилась к перелёту, уже трепетали кончики её крыльев, и взгляд её был прикован к Стране Фей. Тангу оставалась одна лишь надежда, и он пробормотал молитву тем языческим богам, опасаться злобы и мстительности которых у него были все основания. Видимо, было слишком поздно, или молитва была слишком краткой, чтобы умиротворить их, ибо это и был момент солнцестояния, и треск ломающейся скорлупы был едва слышен в грохоте моря Ширура Шан, и Птица Дурного Глаза исчезла, и Нипи Танг понял, что беда пришла, - мне недостает храбрости рассказывать далее.
"Ну? - спросил лорд Кастльнорман господ Гросвенора и Кэмпбелла несколько недель спустя. - Что-то вы вроде и не шевелитесь с этими вашими камушками?"