Финч Артур : другие произведения.

Конфиденциально

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Выбери жизнь, выбери работу, выбери карьеру, выбери семью, выбери телевизор с большим экраном, выбери стиральную машину, автомобиль, музыкальный центр, электрический консервный нож, выбери жизнь. Выбери здоровый желудок, здоровые зубы, медицинскую страховку. Выбери недвижимость и аккуратно выплачивай взносы. Выбери свой первый дом, выбери друзей. Выбери себе курорт и шикарные чемоданы. Выбери костюм-тройку у лучшей фирмы из самой дорогой материи. Выбери набор "сделай сам", чтобы было чем заняться воскресным утром. Выбери удобный диван, чтобы развалиться и смотреть отупляющее шоу. Набивай брюхо всякой всячиной. Выбери свое будущее, выбери жизнь. Но зачем мне все то? Я не стал выбирать жизнь, я нашел кое-что получше. Почему? Да, просто так. Какие могут быть "почему", когда у меня есть книги?".
  "Вороны"
  
  Голод рисует прекрасные картины
  Нужно успокоиться...
  Это всего лишь галлюцинация. Сейчас все пройдет.
  Просто считай назад, начиная с десяти.
  Десять...девять...восемь...семь...
  Страшно наблюдать, глядя в окно, как делает свою легендарную лунную походку великолепный Майкл Джексон. Ну, или как Бритни бреет свою уродливую голову. Пока за окном разыгрывалась сцена какой-то драки, из соседней комнаты раздался детский плач. Ничего, малыш должен потерпеть, дабы очиститься. А теперь уже Тайлер Дёрден неслабо разбивает лицо какому-то парню и со всей силы лупит по яйцам. Могу представить, как это больно. Хотя не могу...если вы понимаете о чем я. Тем временем волосы лежащего парня загораются и окрашиваются в огненно-рыжий цвет, и я узнала его, - это Рентс, Марк Рентон. У него закрыты глаза и открыт рот, как же ему хорошо, да уж, во всяком случае, лучше чем мне. А плач вперемешку с котячьим мяуканьем раздается все громче. Стараюсь не обращать на это внимания, нужно сосредоточиться. Ну вот, теперь окно - это просто окно.
  Положение у меня что нужно. Я вижу только окошко, так я смогу заметить, когда Он придет, чтобы забрать нас - уже очищенных. Это будет скоро, я знаю.
  Я не могу повернуть голову, сил совсем уже нету, но плач и мяуканье приближаются. Рядом появляется распухшее от голода тело малыша. Такой потерянный взгляд...такое синее лицо. Он еще не ходит, только ползает, стирая о деревянный пол свои костлявые коленки. А об малыша трется наш белый, исхудалый кот. Ребенок что-то мычит, разговаривая со мной на своем удивительном, детском языке, а я ничего и ответить-то не могу, даже за руку взять. Голод жесток. А кот тем временем выпрыгивает на подоконник, заставляя мой рассудок мутнеть, вот и все: теперь окно - это больше не окно. Это сцена театра. К сожалению, я не знаю эту пьесу, но, стало быть, это что-то из Гоголя. Больше всего на свете хочу узнать название этой пьесы. Кулисы закрываются, и кто-то аплодирует уходящим актерам.
  Маленький снова толкает меня головой в руку, показывая на свой ротик. Нет, что ты, дорогой мой, ты должен очиститься.
  А театр уже исчез, но на смену ему постепенно приходит другая картина. Синее небо за окном покрывается черными, живыми тучами, которые закрывают даже солнце. Не знаю где реальность. Я пытаюсь сосредоточиться, но ничего не получается. Туча стала опускаться ниже и до слуха доносились непонятные звуки. Это было карканье ворон, которые разлетелись по всей улице. Шум, издаваемый ими, так сильно врезался в голову, что мне становилось еще хуже, то есть совсем хреново. А малыш заворожено смотрел на ворон, показывая пальцем на кота, который был не менее увлечен картиной за окном. Вороны стали шастать по двору, вырывая старые орехи и другую еду. Изголодавшийся кот, заметив, что добыча совсем рядом, головой открыл форточку в окне и, словно змея выполз на улицу. Маленький снова заревел. Как только кот оказался с другой стороны, на него мигом набросились несколько больших черных ворон. В считанные секунды кот был изорван в клочья, а довольные демоны с важным видом поедали неудачного охотника. В этот момент я услышала, как отворились двери. Мне потребовалось немало усилий, чтобы повернуть голову в ту сторону. Малыш каким-то образом смог открыть эту чертову дверь, и выполз во двор, в поисках своего кота. Мои попытки пошевелиться ничего не дали кроме привкуса крови во рту. Наблюдая за этим через окно, я увидела, как три большущих ворона сразу же подлетели к малышу. Вид у них был более чем грозный. Перья были черными, как сажа, а острые, длинные клювы напоминали настоящие мечи. Один из воронов осторожно цапнул маленького за одежду, чем его сильно напугал. Малыш попытался уползти, но два других ворона стали клевать его, разрывая одежку. В этот момент подлетело еще несколько птиц. Они летали над ребенком, а потом один из них опустился и ударил маленького клювом прямо в мягкое темечко. Черные перья покрылись ярко-алыми пятнами, а плач прекратился. Кровожадные птицы слетелись в одну кучу, пытаясь ухватить себе хоть какой-нибудь кусочек свежей плоти.
  Постарайся успокоиться...
  Я открою глаза, и ничего этого не будет. Но веки налились свинцом, стали тяжелыми, а в ушах все так же звенел противный шум - звонкое карканье черных демонов.
  Шесть...пять...четыре...три...
  
  
  
  
  "Пепел"
  Бессоновой
  1
  
  - Скоро. Уже совсем скоро все прекратится, и мама наконец будет с нами.
  Малышка на секунду поднимает глаза и смотрит на меня, а потом устремляет взгляд на то, что она должна называть матерью.
  Это, страшное как смерть существо лежит, сросшись намертво с грязной кроватью. Она так исхудала, что под тонкой кожей стали просвечиваться кости. Ее ранее прекрасные глаза запали, а волосы стали осыпаться, оголяя череп. Болезнь пожирала ее, каждый день, отбирая что-то важное. Сначала хворь осыпала ее тело мерзкими, гнойными ранами, которые были даже во рту, из-за чего она перестала принимать пищу. Вместо этого она постоянно изрыгала гной, который стекал по подбородку и зачастую там и засыхал. После этого появилось недержание, запахом которого пропитаны все стены этой маленькой, холодной комнаты. Вонь пропитала каждый сантиметр каждого, находящегося здесь предмета. Но ко всему можно привыкнуть, тем более к запаху. Мне казалось, что гнойные раны и недержание - это худшее, что сопровождает живого мертвеца, но не тут-то было. Тело супруги сковал ужасающий паралич, который не давал даже открыть век или пошевелить губами. Желтый гной все так и вытекает у нее изо рта, а она не в силах даже вытереть его. А я...а я единственное, что могу, так это проверить, жива ли она еще, держится ли она за тонкую нить, или все же канула в небытие. Я подношу небольшое зеркальце к ее губам и жду несколько мгновений, потом убираю его и не вижу там ничего, кроме своего уставшего отражения, зеркало чистое, совсем не запотевшее от дыхания, ибо его просто-напросто нет. Уже нет. Это произошло. Такое ощущение, что пока она дышала, кто-то все время натягивал внутри меня струну, которая издавая противный звук, угрожала лопнуть, а теперь ее словно отпустили - невероятное облегчение.
  Малышка играет в углу с куклами, стараясь не смотреть в нашу сторону, но все же изредка кидает робкие взгляды на мать, которая, еще сильнее побелев, прекратила свое истошное существование.
  Я подхожу к малышке, присаживаюсь на холодный, деревянный пол и обнимаю ее. Она трясется, то ли от холода, то ли от страха. И я, не отпуская ее хрупкого, детского тела, говорю, что уже совсем скоро, просто надо немного подождать. Малышка, еще раз посмотрев на белое, сухое тело в другом конце комнаты, со слезами кивает и крепко прижимает меня к себе. Я держу ее, проводя руками по длинным, вьющимся волосам и по маленькой детской спинке. Теперь пора, ведь совсем скоро. Я осторожно отстраняюсь от дочери и направляюсь к выходу из комнаты, вижу, как малышка зажимается в угол, старясь держаться подальше от кровати с бездыханным телом. Отпираю железные двери и направляюсь вниз по лестнице - именно туда, где находится подвал.
  
  ***
  Нет места более депрессивного и мрачного, чем это. Люди считают, что кремировать своих близких - значит проявлять к ним неуважение, но засыпать их землей куда благоразумней. Душа не горит, поэтому после кремации она становится свободной. Тот, отфильтрованный от пепла и прочего мусора, теплый воздух - несомненно, и есть душа.
  Как жаль, что немногие это понимают.
  В день я сжигаю одного-двух человек, работа не сложная, но угнетающая. Иногда приходят родственники, но к печам я их не подпускаю. Церемония кремации всегда закрытая. Близкие прощаются с умершими, а потом я уношу домовину в зал, где проходит непосредственно кремация.
  В зале прощания близко десяти человек, склонившихся над гробом. Все рыдают, всхлипывают, успокаиваются и снова рыдают. В гробу молодой человек с такой же белой кожей, как и у страшилища, зовущегося моей супругой. Ему лет 30, хотя, как известно мертвые выглядят моложе своих лет. Мне не доставляет удовольствия рассматривать его, поэтому я отхожу от трупа и шепотом говорю одному из мужчин:
  - Пора бы уже начинать.
  Он несколько раз одобрительно кивает, подходит к старой женщине, которая рыдает, склонившись на домовищем, и что-то шепчет ей на ухо. Вторая начинает реветь еще громче, что подхватывают остальные. Приходится ждать еще полчаса.
  Когда, наконец, все простились с покойником, я увожу гроб в комнату, откуда он выйдет только тогда, когда его вес приблизится к 100 граммам. Я запираю за собой железную дверь, чтобы родственники не имели возможности тут присутствовать, а потом завожу гроб в одну из двух больших печей. Когда дело сделано, а толстая, железная крышка печи закрыта, нужно пустить газ, который в процессе раскаляется до 1000 градусов.
  В общем, наблюдать за тем, что происходит внутри печи - весьма занятное дело. Сама печь состоит из двух камер: в первой камере происходит непосредственно кремация, а во второй - выжигание всех вредных примесей, вот почему наружу выходит чистый, теплый воздух. Через тонкие решетки можно наблюдать за тем, как ведет себя умерший(как бы странно это не звучало). Уже через пару минут домовина распадается и происходит, как может показаться, страшное: труп начинает корчиться, руки шевелятся, ноги приподнимаются. Могло показаться, что кремируют живого.
  Наблюдая за этим, погружаешься вглубь своего сознания и осознаешь всю ничтожность человека, да и всего живого. Как слаб он перед стихией огня, как пожирает она его плоть, пусть мертвую, но плоть. Ничто не вечно - особенно человек. Как цинично. Ты всю жизнь трудишься, создаешь семью, помогаешь родителям, а в результате всего кучка пепла, который просто развеют.
  Все мы - всего лишь небольшая кучка пепла.
  Газ уже давно не подается в печь, а останки практически остыли. Последнее, что нужно - собрать все, оставшееся от их драгоценного друга, сына, мужа, отца, и поместить в урну.
  Пепел это, или не пепел, но это все еще человек, он все еще живой и будет жить вечно. Особенно, когда его развеют по миру. Какая-то его частичка будет находиться везде, куда бы мы ни ходили. Мы будем дышать им. Я смотрю на этот пепел и вдыхаю его аромат, до чего же прекрасный запах. Никакого тебе трупного зловония, никаких червей, а просто чистый запах. Кладу палец в рот, а затем помещаю его в урну, где к нему тут же прилипает серый пепел. Я вытаскиваю палец из урны и помещаю его снова в рот. Целый человек у меня на языке, прилипает к щекам, и мокрые комочки проваливаются в горло.
  Я знаю, что получил сейчас что-то хорошее из его жизни себе, получил частицу его судьбы.
  Уже пора.
  
  2
  Он постоянно говорит, что уже скоро, но что именно, я не могу понять. Отец рассказывал, что работает в подвале нашего дома, вернее наш дом - это часть подвала его работы. Я постоянно слышу плач и крики, доносящиеся оттуда. Наверное, это отец их успокаивает, может это и есть работа? Кто знает.
  Я должна была называть ее мамой, но я не могу, потому что моя мама совсем не такая, как это чудище, лежавшее на кровати. Оно страшное и до ужаса бледное. А ее тело покрыто какими-то мерзкими ранами, которые постоянно кровоточат. Когда отец уходит на работу, я должна быть здесь. Я никогда не выхожу отсюда, все равно. Чудище постоянно хрипит, издавая отвратительные звуки, от которых идут мурашки. Бывало, что она начинала дергаться, и по ее губам стекал гной вперемешку с кровью. Все время я сидела в углу, стараясь не смотреть на нее. А потом пришел отец и забрал куда-то ее тело. Я знаю, она умерла утром, когда отец уходил на работу, он приставлял зеркало к губам, но по его лицу было видно, что она уже умерла.
  Я смотрела, как он пытался погрузить окоченевшее тело на повозку, чтоб спустить ее в подвал. Это удалось не сразу, однако тело он все же вывез, но потом вернулся и сказал:
  - Уже совсем скоро, малышка.
  Он всегда говорит, что скоро я буду с мамой, наверное, он пошел за ней, а эту маму вынес, чтобы не мешала нам играть. Я с нетерпением ждала ее, даже убрала грязное белье чудища, выбросив его в окно. Оно было омерзительным, вонючим и влажным. Но ничего, моя новая мама похвалит меня за такой труд, за порядок, который я навела.
  Я услышала скрип дверей, и сердце подскочило до горла в предвкушении. Но у дверей стоял только отец, без мамы и даже без чудища. Все, что у него было - это маленькая, разноцветная урна, накрытая такой же крышкой. Он подошел и начал говорить, что то "скоро", о котором он говорил - оно уже сейчас. Отец снимает крышку урны, и я вижу там что-то серое и сухое. Я спрашиваю его:
  - Что это?
  А он, ничего не говоря, берет ложку, набирает с урны эту серую пыль и сует мне в открытый рот. Я не сопротивляюсь, а просто пережевываю, хотя жевать там нечего. Пыль прилипает к зубам, щекам, но я собираю ее языком и глотаю.
  Отец гладит меня по голове, а потом рассыпает по комнате оставшуюся в урне пыль и выкидывает саму урну из окна. Затем он подходит, садится на пол возле меня и говорит:
  - Теперь мама будет с нами всегда.
  
  
  "Случай на гильотине"
  
  
  В средние века в народе, да и не только ходил миф о том, что отрубленная палачом голова успевает увидеть свое тело.
  Чушь.
  Я не верю, но захотелось проверить.
  Я могу сказать, что это полная чушь.
  Что такое бездна? Ее ведь не существует, не правда ли? Но где же я? Почему я уже несколько часов лечу вниз и все никак не могу упасть? Почему я до сих пор не умер? Или я уже умер?..
  - Ты не умер, - вдруг прозвенел чей-то голос.
  - Откуда ты можешь это знать? Ведь ты всего лишь какой-то грязный дворовый пес, - попытался оскорбить я его.
  - Ты в этом уверен? Ты ведь сам ни кто иной, как кот.
  - Какой еще на хрен кот? - возразил я ему, но тут же потерял дар речи, взглянув на низ: вместо обычных человеческих конечностей, на месте моих рук и ног красовались черно-белые кошачьи лапы. - А ну-ка верни все обратно, как было, проклятый щенок!
  - Щенок? Я бы с радостью, но я же пес, а не волшебник, к тому же моя прямая задача как собаки - разорвать кота, ну сам понимаешь... ты прости, но ничего личного, чисто инстинкты.
  Я уже мысленно приготовился, в качестве химуса исследовать его пищеварительный тракт, но спасло только то, что я рухнулся на землю. Это был не только холодный бетонный пол, но это также был конец бездны.
  Куда я попал?
  Кругом была радуга.
  Улыбка все никак не сходила с моего лица.
  Но не все так хорошо, я все-таки упал в бездну.
  От удара я превратился в маленькую блиноподобную форму, а вот моему соседу повезло гораздо меньше...единственное, что напоминало о том, что здесь был еще кто-то - так это огромная лужа крови и расплющенная масса возле меня.
  "Не шути со мной",- подумал я, собираясь встать, но этому помешал потолок. Он был настолько низок, что двигаться можно было только ползком. Я полз и полз, пока в боках не заболело так сильно, казалось, что кто-то режет тебя изнутри, и тогда я пополз дальше. Я все полз и казалось, что я преодолел уже целую бесконечность, но как выяснилось - все это время, я лежал на месте. Дело в том, что я находился на ленте, которая двигается в сторону, противоположную моему движению. Кстати, вот эту удивительную вещь заметил важный гусь, который все это время шел рядом и болтал какую-то несуразную чушь о том, что Земля не является центром вселенной. Честное слово, моя бы воля, я бы срубил ему голову при первой же возможности. А сейчас я просто прокомментировал все его слова жестом, на что он сделал выражение своего лица такой формы, что мурашки пробежали по коже, и на лице появилась злорадная улыбка. Такие лица имеют названия, это был "FuckFace". Ну, забудем про гуся, до поры до времени, к тому же у меня появилась отличная возможность передохнуть. Я сел на самую обычную рельсу и перевел дух.
  - Сколько времени? - спросила меня какая-то симпатичная девушка.
  - Э... половина третьего, мадемуазель, - вежливо ответил я.
  - Отлично! Я успеваю на свой поезд. Подвинься, пожалуйста, - попросила она сделать одолжение ей снова.
  Я подвинулся, и на рельсе освободилось еще немного свободного места.
  - А теперь сколько? - спросила беззаботно девушка снова. Я взглянул на часы, но стрелка даже не сдвинулась с места.
  - Сейчас половина третьего, мадемуазель.
  - Да? Уже половина третьего? Ну тогда надо сойти с пути, потому что в ровно в 12 здесь проедет поезд, - протараторила девушка, и убежала в лес, надев перед этим свою красную шапочку.
  - Хм... если сейчас половина третьего, то к 12 часам у меня есть еще... - мои рассуждения прервал громкий бой курантов, - "Двенадцать, двенадцать, двенадцать! Бум, бум, бум!". Я увидел надвигающийся поезд, но что он мне? Я разве привязан и не могу отойти? Подняв левую ногу, чтобы уйти с дороги, я услышал звук удара железных цепей о метал. Этими цепями я был прикован к рельсе! О, Господи! Рядом лежала ножовка... я знал, что надо делать! Подхвативши ножовку, я перерубил рельсу и этим подарил себе свободу. Я сошел с пути поезда и тут же он промчался со скоростью света. Но я-то забыл про особенности моей новой рубашки! В критических ситуациях она имеет свойство пускать отростки, так случилось и сейчас! Пока я сидел на рельсах, она успела пустить несколько отростков в землю возле рельсов. Поезд пролетел и потащил меня за собою.
  Насчитал я восемь тысяч триста один вагон.
  Поезд все никак не останавливался, казалось, он просто насмехается надо мною и над моим стертым о землю телом. О! Чувствую, что он скоро остановится. Но этот дурацкий поезд остановился так резко, что по инерции я влетел во внутрь последнего вагона, предварительно пробив своей головой стену насквозь. Передо мной открылась прекрасная картина. Я оказался в великолепной гостиной огромнейших размеров. Полностью все пространство на стенах было занято картинами стыдливого характера. И как только этому еврею с огромным носищем не стыдно?
  - Как тебе не стыдно? - почти прокричал я еврею.
  - Простите, что? Стража! - повелительным тоном заорал еврей, - отсечь голову негодяю. Поутру!
  Сражу же из потайной комнаты за картиной какого-то итальянского художника выскочило два амбала и сразу же схватили меня. Эти две гориллы с незначительными признаками ума потащили меня в подвал, как оказалось там находилась темница.
  Там провел я несколько месяцев, возможно даже год. Не было у меня ни еды, ни воды. Есть и пить как-то не хотелось, но зато постоянно хотелось спать, что я, собственно, и делал. Спал я на диване, который сделал собственноручно из крысиных шкур. Но однажды я решил проверить, нет ли в стене какого-то тайника, открывающего дверь темницы. Я стал исследовать стены комнаты, каждую по очереди. Странно, но четвертую стену я так и не обнаружил, поэтому двинулся в ее поисках. Я шел и шел, пока не почувствовал перед собою маленькую преграду. Это была ступенька, а за ней еще одна, потом еще, а потом еще, а за ней еще несколько сотен тысяч маленьких ступенек. Наконец я увидел тонкий, вялый луч солнечного света. Чем выше я поднимался, тем ярче и толще становился ранее тусклый свет. И вот я увидел расщелину, которую на половину закрывал КАКОЙ-ТО КАМЕННЫЙ БЛОК. От внешнего мира меня отделяла одна ступенька, и КАКОЙ-ТО КАМЕННЫЙ БЛОК. Я поднялся в полный рост и стал толкать его... и он поддался! Он сдвинулся со своего прежнего места и с шумом покатился вниз, с горы.
  Я сделал это!
  Я покорил эту вершину изнутри!
  Немного порадовавшись, я вскарабкался на место, где ранее стояла тот камень и от увиденного чуть не скатился вниз по ступенькам.
  Я сказал, что чуть не скатился? Простите, пожалуйста, мою ложь, потому что я слетел оттуда, как слетает маленькая песчинка в песочных часах, когда их переворачивают.
  Я летел с пирамиды.
  Я летел с Башни Эйфеля.
  Я летел с одного из Близнецов.
  И наконец прилетел.... В космос! Шучу, вы что думаете, я совсем ненормальный?
  Я открыл глаза в камере, в которую меня засадил тот проклятый еврей, предварительно слизавший с меня огромную суму денег за предоставленные мне услуги. Передо мною стояли мои старые знакомые - два обезьяноподобных амбала. Эти два моих друга вывели меня из темницы, прямо на центральную площадь.
  На площади собралась огромная толпа людей, которым уже не терпится увидеть мою отрубленную голову. В самом центре площади, на подъеме, стояла самая гуманная пытка из всех существующих - гильотина.
  Рядом, возле подъема, на котором мне вот-вот отсекут голову, на костре, горел какой-то ненормальный. "И все-таки она крутится", - ну или что-то вроде этого проорал этот идиот, прежде чем стать куском обугленной органической массы.
  Толпа яростно кричит: "Отсечь, отсечь".
  Голову и руки зафиксировали в гильотине.
  Сто шестьдесят килограммовое, незакаленное стальное лезвие блестит на солнце.
  Все в предвкушении того, как это девственное лезвие зайдет в мою шею и мгновенно срежет ее. Все ждут, когда тот еврей даст команду палачу, а тот, в свою очередь перережет веревку, и она перестанет помогать лезвию сопротивляться гравитации.
  Еврей и палач смотрят в мои жалостливые глаза и шепчут: "Ублюдок, жалкий паршивый ублюдок". - Их голоса становятся все громче и отчетливее: "Ублюдок, гадкий, паршивый, ублюдок".
  Еврей показывает палачу всемирно известный знак, означающий смерть, и второй перерезает веревку на гильотине.
  Лезвие со свистом прорезает воздух и летит в сторону моей шеи. Люди заворожено смотрят, кажется, что на тебя смотрит даже тот парень, который сгорел на костре. Они смотрят, как лезвие заходит в кожу на шее и тут же срезает ее полностью.
  Слышен звук, как голова ударяется о деревянный пол подъема.
  Слишком темно.
  Пусто.
  Ничего не видно.
  Но слышно хорошо.
  Видимо, я только что разрушил тот миф, но породил новый - отрубленная голова слышит все, что творится вокруг нее. Она слышит все голоса, слышит, как люди радостно кричат, слышит, как еврей о чем-то разговаривает с палачом, слышит все. Слышит слова: "Ублюдок, ублюдок,ублюдок, убирайся к чертям!"
  - Пошел вон, ублюдок. Ты меня слышишь, паршивец? Убирайся! Опиум, за который ты платил, давно выгорел, все! Сейчас же выметайся, мы закрываемся. Убирайся, или же ты больше никогда не переступишь порог моего притона.
  Сказал важный гусь.
  
  
  
  "Правда о том, что случилось с поэтом"
  
  Снова не хотят! Да сколько ж можно-то? Я - поэт! А они меня гоняют туда-сюда, туда-сюда! И то им не то, и это никуда не годится! Я уже не знаю, что делать...зря, наверное, с редактором подрался. Да ладно, будет знать, негодяй! Я ему говорю: "Ничего я изменять не собираюсь, а то, что ритм сбивается - то пустяки, это стиль такой у меня". А вы только представьте, что он отвечает. Сидит, знаете ли, чешет свой затылок и таким ядовитым тоном говорит: "А зачем же вы, уважаемый П О Э Т", - прямо-таки выделил он этот "поэт", - "Зачем же вы, снова принесли свои стихи? Я же сказал, что не буду печатать этот бред!". И тут я ему как дам! Как засвечу промеж волчьих глаз, а он как грохнется со стула! Потом встает, словно ничего и не было, и как запустит в меня какую-то стеклянную бутылку. Голову расшиб, подлец! Но я не стал мстить на этот раз. Просто перевернул стол в его проклятом кабинете и выбежал!
  - Мне дайте бутылку вина, - говорю в открытое окошко ларька.
  - Ишь, ты пьяница, домой иди! - отвечает мне грубый женский голос. Впервые встречаюсь с таким хамством, что ж это сегодня такое!
  - Я не пьяница! Я - поэт! - кричу я этой хамке с вызовом и протягиваю деньги.
  Тут она сдалась, смирилась со своей участью. Оставил ей сдачу, мне показалось, что так я смогу унизить и одновременно проучить хамку.
  А вино невкусное до ужаса, пью, а лицо так морщится, что посмотри кто на меня сейчас - от страха умер бы. Еще полнолуние это, видно как днем. Вино, не смотря на его вкус, хорошо согрело меня, вот от этого на языке вертятся стихи. Ух, и как можно было отказать мне в печати? Не ценишь ты своих гениев, страна! "Не ценишь ты своих гениев, страна! Я умру, и это все ваша вина!". Ну, можно было бы даже эти строки на обложке написать! Уже совсем тепло стало, жарко даже. Я как раз прохожу мимо кладбища и вспоминаю, что есть у меня тут друг один. Он-то меня поймет, оценит глубину моих строк!
  Пьяное тело плетется мимо старых надгробий. Не знаю, каким чудом, но я все же пришел к своему другу. Вот его памятник. Какие выразительные черты лица, что аж хочется поцеловать его! Он смотрит на меня таким проницательным взглядом, что кажется, словно сейчас он скинет каменную маску и заговорит.
  - Ты еще кто такой? - звучит громкий, но нежный голос из ниоткуда.
  Я верчу головой по сторонам, пытаясь разглядеть хоть кого-то, но ничего не вижу, тогда снова раздается голос:
  - Чего надобно тебе, мой милый друг?
  - Я...- а голос дрожит, не могу уверенности набраться, - Я другу своему стихи свои почитать пришел...
  - Стихи? - голос стал мягче, - А стихи я люблю, очень. Почитай мне, дорогой.
  Тут я прочистил горло, покашлял и начал читать:
  - А мне все нипочем! Это все, потому что я - поэт... Я бы мог быть врачом. А ты не смог бы, нет!
  Тут я ждал громких аплодисментов, но ничего не происходило. Я даже покашлял, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию, но ничего не было. Тишина! Странно...
  - Я - поэт! - недовольно вскрикиваю я, и смотрю просто в глаза Есенину. А его лицо не меняется! Он что издевается? Друг мой, я же для тебя спел эти стихи! А ты? Молчишь? Не слышал такой красоты раньше? Понимаю.
  Меня начинает раздражать его безразличие, я делаю еще один глоток вина, а бутылку кидаю в Есенина. Она разлетается на маленькие кусочки, которые падают на землю, и там появляется огромная трещина! Прямо там, где лежит его могила! Трещина все расширяется и расширяется. Мне захотелось подойти ближе, но как назло - я не удержался и свалился просто в эту трещину, до чего она выросла! Но вдруг, она стала сужаться, так что пошевелиться я теперь не мог, ну что ж сегодня за день-то такой! От страха и неожиданности даже дыхание сперло, поэтому ни слова выговорить не смог. В этот момент, где-то сверху раздается тот самый нежный голос, который постепенно отдаляется и становится все тише:
  - Пой же, пой! В роковом размахе,
  Этих рук роковая беда.
  Только знаешь, пошли их...
  Не умру я, мой друг никогда!
  
  
  "Скомканный листочек"
  
  Воспоминание. Это мысленное воспроизведение пыльного прошлого, воспроизведение старого и забытого, но такого прекрасного и светлого или же такого мрачного и ужасающего, что так и так, мурашки идут по коже, а руки снова начинают дрожать. Это никогда не прекращается, смотришь на руки, и в голове снова всплывают мысли, воспоминания. Если не найти выхода - тебя просто завалит, просто съест изнутри. Дрожь нужно запивать качественным вином, но есть большой минус. Это проклятое вино развязывает язык, и я начинаю говорить о том, что было, начинаю вспоминать. И руки снова трясутся.
  - Вы только ничего не подумайте, - говорю я человеку, сидящему рядом, - я просто хочу угостить своего нового друга вином.
  Мужчина смотрит на бармена, затем на мои дрожащие руки и кивает в знак согласия и жалости одновременно.
  Ему лет сорок, судя по седым вискам. В глазах у него пустота и печаль, такие хорошо слушают, именно поэтому я к нему подсел. Бармен разливает вино в два бокала и лениво подает нам, он знает, что сейчас будет, поэтому ему не интересно. Я преподношу бокал к устам, немного отпив, дрожащими руками ставлю его на место. Мужчина приготовился слушать, его взор уставлен прямо в меня. И я начинаю свой рассказ:
  - Дело было давно, - говорю я, отпивая со своего бокала, - еще тогда, когда я учился в общеобразовательной школе имени Ф.А.. Знаете, как в школах бывает? Ну, наверняка знаете, вы же там учились, вы ведь учились? - И он только кивает.
  В баре играет спокойная музыка, к сожалению, не помню название композиции. Мало кто знает, но на самом деле, музыка - один из определяющих факторов успеха того или иного заведения. Музыка - это прекрасно, она успокаивает всякую агрессию и злость, которая рождается под градусом алкоголя. Владельцы баров тщательно выбирают, какие песни лучше загрузить в проигрыватель, а какие стоит удалить, но случаются и ошибки, вы ведь видели хоть раз драку в баре? Это и есть результат ошибки.
  Я киваю бармену, чтобы тот подлил еще вина, и замечаю, что взгляд мужчины, которому я решил поведать свою историю, прикован к моему карману на рубашке, из которого выглядывает клочок покомканной бумаги. Я ловлю его взгляд и продолжаю:
  - Класс у меня всегда был дружелюбный, да, они дружили между собой. Знаете, когда приходит кто-то новенький, каждый пытается преподнести себя как лидера, каждый задирает нос и гордовито фыркает, когда новенький садится к нему за парту. Тогда мизинец левой руки немного содрогается. Всегда интересно наблюдать, как новичок вливается, или не вливается в коллектив. Они обычно ведут себя скромно, чтобы не выставить себя с дурной стороны. Новенькие не разговаривают на уроках, если только их не спрашивают, да и тогда, они пытаются выразиться как можно лаконичней. И на, якобы заботливые вопросы учителя отвечают: "нет, не волнуйтесь за меня, пожалуйста, со мной все хорошо". - Я замечаю, что руки начинают дрожать сильнее, поэтому делаю глоток вина, чтобы успокоиться и продолжаю:
  - Каждый, у кого есть страх в сердце, очень чувствителен ко всему, вот почему новенькие в школах так часто плачут. Да...плачут, запираясь в туалете. И подолгу не выходят из кабинок, потому что рядом стоят одноклассники, которые только и ищут повод лишь бы унизить и посмеяться над бедным новичком. А это ранит, больно ранит. Обида всегда остается в сердце, она никогда никуда не девается. Ты лишь с улыбкой проговариваешь: "нет, не волнуйтесь за меня, пожалуйста, со мной все хорошо", а руки невольно выдают твое истинное отношение ко всему. - Мужчина сидит напротив, и по его, захмелевшему лицу катятся большие, прозрачные слезы, которые стекают по щекам и капают с подбородка просто на колени.
  Плачь...Плачь... Я замечаю, что руки мои совершенно спокойны, но ненадолго, вот снова вздрагивает указательный палец, а за ним все остальные.
  - А знаете, что бывает, когда новенький влюбляется? И он влюбляется не просто в девушку, а в одну из тех девчонок, по которым сохнет вся школа. Вот он, новый повод для насмешки. Сначала она ведет себя очень мило, и начинает казаться, словно ты тоже ей нравишься. В день свидания ты три часа проводишь у зеркала, расчесывая волосы и рассматривая свои зубы. Перед выходом ты выдыхаешь в ладошку и принюхиваешься. Да, теперь можно идти на свидание к своей мечте, на свидание к девушке всей твоей жизни. Но ты приходишь и вместо нее, за столиком в кафе сидит какая-то жирная девчонка в очках. Но все хорошо, не волнуйтесь за меня, пожалуйста. А на следующий день ты заходишь в класс и слышишь дикий хохот, смеются все, кроме тебя и той жирной девчонки в очках, которая сидит на первой парте.
  Мужчина уже не плачет, но лицо его приобрело такое жалостливое выражение лица, что я сам чуть не заплакал.
  - Но это не самое страшное, - говорю я, - нет ничего хуже, когда та девочка, в которую ты влюблен по уши, разбивает тебе сердце под сопровождение громкого хохота, говоря, что ты полный придурок, если повелся на то, что она пойдет с тобой на свидание. А потом ты, еле контролируя свои руки, вытаскиваешь из кармана скомканный листочек бумаги и протягиваешь его девушке-мечте. Она с ухмылкой раскрывает его и в этот момент, ты начинаешь разбегаться, добежав до окна, просто выпрыгиваешь, не задумываясь ни о чем.
  Весь класс, оправившись от шока, тут же выбегает из класса, стараясь выбежать из школы как можно раньше. Они подбегают к телу новенького, который лежит и быстро-быстро дышит. Вокруг него небольшая лужа крови. И вдруг девушка мечта с ужасом в голосе говорит: "почитайте, что в записке!". Она отдает записку седому мужчине-учителю, который только что подбежал. Учитель кричит, чтобы вызвали скорую, и кто-то набирает номер, слышно как клацают кнопки на мобильнике. Учитель читает: "не волнуйтесь за меня, пожалуйста, со мной все хорошо". Один ребенок падает в обморок, им оказалась девушка-мечта, мужчина-учитель, вместе с другими прибежавшими пытался привести ее в чувство, но тут как раз приехала скорая помощь, которая тут же подбежала и начала помогать приводить девочку в чувство, не смотря на крики учителей о том, что у них новенький умирает. Мужчина-учитель подводит врача к месту, где лежал мальчик, выпавший из окна, но замечает там лишь небольшую лужицу крови. Врач говорит: "она перенервничала, вы только не волнуйтесь за нее, пожалуйста, с ней все будет хорошо".
  В баре очень мало народу, только мы и бармен, и еще тот мужик, который только что вошел, наверное, перекусить. Ага, все не так просто. Видите ли, у него большая проблема, он поссорился с женой. Когда он присел, то я увидел, что его носки разные, значит, одевался ночью, а свет не включал, потому что боялся разбудить жену, с которой, вероятно, поссорился.
  Он, наверное, хочет выпить, что же, составлю ему компанию, заодно расскажу свою историю, а он мне свою, если захочет. Я поднимаюсь и, прежде чем уйти, дрожащими руками, вытаскиваю из кармана белый, скомканный листочек и протягиваю его мужчине напротив, он уже не плачет, но ему плохо, уж сильно задела его эта история. Он, прокашлявшись, читает вслух: "Нет, не волнуйтесь за меня, пожалуйста, со мной все хорошо".
  
  
  
  
  "Исповедь с дьяволом"
  
  Даже понимая то, что каждое слово и каждая мысль, которую он выдаст священнику останется только между ними, он все равно не решался войти в церковь. Шел дождь, но казалось, ему совершенно нет до него дела. На нем был плотно облегающий длинный фрак, элегантные черные брюки и тупоносые лакированные туфли. К одному боку он прижимал большую шляпу, а ко второму библию, которая уже вся промокла под дождем. У него был длинный, крючковатый нос, маленькие глаза и широкий рот. Остальная часть его лица не видна из-за бакенбардов и усов.
  Сделав глубокий вдох, человек все же решается войти в церковь. Он смотрит по сторонам и видит иконы, иконы, иконы. Он видит людей, которые закрыли глаза и чего-то просят у Всевышнего. Ему становится дурно, однако он не подает виду, а просто заходит и садится в кабинку, чтобы исповедаться. Достаточно просто покаяться и на душе станет легче. Нужно быть искренним перед собой, перед Богом и перед священником.
  - Святой отец, - с беспокойством в голосе говорит человек, - простите, ибо я согрешил.
  - В чем именно твоя вина, сын мой, - с искренней заботой спрашивает священник.
  Человек трясется, будто от холода и теребит шляпу, что лежит у него на коленях. Библию он положил на пол.
  - Это непросто объяснить, видите ли, еще я ничего не сделал, всего-то подумал...
  - Не беспокойся, я смогу простить те... - его речь прерывается приступом сильного кашля. Лицо его покраснело, а вена на шее вздулась. Он кашляет и видит на белых страницах библии красные мелкие пятна крови. Кашель усиливается и у священника начинает идти кровь изо рта. Он судорожно двигает губами, пытаясь вздохнуть, но ничего не получается, и уже через мгновение затихает. Из соседней кабинки слышится абсолютная, мертвая тишина.
  - Понимаете, отче, в чем дело? - человек улыбается своим широким ртом, может показаться, что он просто хвастается своими прекрасными зубами.
  Он выходит из кабинки и все смотрят в его сторону, человек надевает шляпу и продолжает улыбаться всем, кто на него глазеет. Он с легкостью разрывает свой длинный фрак и резко дергает ногами, чем заставляет слететь с его ног лакированные туфли. В этот момент, открывается кабинка и труп священника, лицо и руки, которого вымазаны кровью, вываливается и падает возле копыт человека. Он поворачивается и все могут видеть его хвост, который ранее был закрыт фраком. Человек наклоняется к священнику и говорит ему:
  - Мысли, святой отец, вот где самый большой грех.
  
  
  
  
  "Счастье"
  Я спрятался за большой кучей мусора и смотрю, как старый бомж копается палкой в еще большей куче всякого хлама. Он одет в грязную и потрепанную одежду. Разорванная куртка с такой же рубашкой, а на штанах видны жирные засохшие пятна. Лица не разглядеть, потому что бомж натянул шапку прямо на глаза, а остальная часть лица скрыта за густой бородой. Во рту у старика дымящийся окурок, пепел которого осыпается просто на бороду. Он выдыхает дым и кашляет, да так громко, что вороны слетают с деревьев и кружатся над мусоркой.
   Когда бомж исчез, я подхожу туда, где он ковырял палкой. Я тащу за собой старую тачку, в которую собираю все полезное, что можно здесь найти. Попадается все что угодно, например, гаечные ключи, отвертки, иногда нахожу монеты, очень часто попадаются мотки настоящей медной проволоки. Это, пожалуй, самое ценное, что можно найти здесь. Люди выбрасывают старые телевизоры, даже не подозревая, что внутри настоящее счастье - медь. Люди глупые, а ведь медь - золото бедных. Я стал раскидывать мусор, как вдруг увидел длинную проволоку, а рядом с ней еще одну. Это была антенна от телевизора. Вот так удача! Я стал рыть активнее и уже через несколько минут увидел очень старый и грязный ящик. Вытащить его было несложно, ведь он был маленьким. Богатые люди ставят такие телевизоры в туалеты, ну или в комнату, где телевизор быть не должен. Вытерев всю грязь с экрана своей не менее грязной шапкой, я протер заднюю часть, вытер антенну и потрескавшийся шнур. Ну вот, теперь он совсем как новый. Погрузив ящик в свою тачку, я медленно поплелся домой. Сначала мне хотелось разбить телевизор, чтобы достать оттуда медь, но потом я подумал, что может в этот раз мне повезет, и телек все же будет работать! Было бы замечательно. Представляю, как обрадовались бы младшие братики и сестренка. Я мог бы включать им мультики, а сам уходил бы искать счастье на мусорке. По дороге я так и назвал телевизор - Счастье. Хотелось поскорей прибежать домой и включить Счастье. Посмотреть на радостные лица малышей, тогда, может быть, Мама перестанет пить, потому что она станет счастливой тоже.
   Первое, что я услышал, войдя в дом - пьяный крик матери. Она кричала на мою сестренку. Это неправильно, она ведь совсем еще маленькая. Я втащил тачку домой, меня тут же облепили малыши, вшестером, не хватало только сестренки. Она вышла позже, вся заплаканная и постоянно всхлипывала. Матери не было, но из кухни слышался ее голос. В этот момент я ее ненавидел, мне не хотелось делать ее счастливой...Это только ради детей. Было трудно найти свободную розетку, так как все было занято, или не работало. В конце концов, я все-таки одну нашел и вставил в нее грязный штепсель. Из розетки выскочила искра, потом пошел слабенький дымок. Я не обратил на это внимание, потому что на экране высветилось изображение. Не сказал бы, что четкое и красивое, но можно было разглядеть там проворного мышонка, который изо всех ног убегал от неуклюжего котяры. Детишки расселись возле экрана и уставились в него, разинув рты. В этот момент из кухни вышла Мама. Стоять ей было трудно, поэтому она держалась за мужчину, которого моя младшая сестренка называла папой. Он тоже был пьян, но держался лучше моей матери. Они уставились на нас и, заметив телевизор, стали таращиться в ящик, подобно малышам. Мужик поблагодарил меня, сказав, что давно мечтал о такой штуке, но она слишком дорого стоит. Я ответил:
   - Да не за что, я все равно его нашел.
   В комнате запахло нагретой пластмассой, я подошел к телику, он слишком сильно нагревался. Тогда я сообщил им всем, что надо бы его выключить, дать отдохнуть. Они все засмеялись. Наверное, это и было счастье. Малыши сидели, обнимая друг друга, смотрели мультик, улыбались и просто светились от радости. Я делал вид, что мне тоже весело, нельзя ведь отнимать у них их счастья. Но потом, когда мультик закончился, мужик обратился ко мне с просьбой. Ну выпить он хотел, попросил меня сгонять за бутылкой. Ладно. Чего не сделаешь для счастья.
  Я вышел из дому, как за мной следом вышла сестренка. Видимо, Анечка так спешила, что даже шапку забыла одеть, поэтому пришлось отдать ей свою, которая была как две ее головы. Мы отошли немного от дома, и я оглянулся. Через небольшое окно были видны сияющие и радостные лица, улыбки на которых заставляли улыбаться меня самого. Скоро я к ним присоединюсь, вместе с сестренкой. Я взял ее за руку, и мы спокойно пошли в магазин.
  Ни на секунду я не переставал думать о том, что сделал сегодня, о том, что подарил своей семье. Эту радость. Думаю, именно за такие дела ангелам дарят крылья, а грешников забирают в рай. Мы не пошли сразу домой, решили немного прогуляться, чтобы дать возможность родным, немного насладиться таким подарком. А мы с Анечкой блуждали, пока не замерзли окончательно. Тогда я вытащил купленную бутылку водки, открыл ее и отпил немного противной горечи. Вроде стало теплей. Но все равно мы решили, что уже пора возвращаться домой. Пора к Счастью.
  Погуляв около часа на улице, мы решили возвращаться. Уже тогда, у меня внутри что-то зазвенело, сообщая о какой-то беде. И это было верно. На улице стояло несколько милицейских машин. Рядом были красные, длинные грузовики и много люду. Когда мы подошли к дому, он весь пылал. Огонь был везде, горели даже деревья, которые росли неподалеку. Маленькая крепче сжала мою руку, бутылка водки упала, разлетевшись на маленькие кусочки. К нам подошел какой-то мужчина, начал задавать нелепые вопросы. Он спросил, кто мы такие, а я и ответил:
  - Как красиво горит Счастье.
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Конфиденциально"
  
  Я мысленно готовился к худшему, это было бы справедливо. Сидя в очереди в кабинет доктора, уж не помню его фамилию, я старался заранее приготовиться к худшему, чтобы не выглядеть растерянным идиотом, чтобы не делать вид, словно этого никогда бы не случилось. Есть только два варианта: либо результат положительный и я умру, либо же результат отрицательный и я умру, но чуть поздней. Если честно, то срать мне на любой из вариантов, я мог бы просто сейчас уйти, но мне просто интересно. Я не боюсь СПИДа, боялся бы, наверняка жил бы по-другому. Мне уже 27, а я в жизни ничего не добился, но это не самое страшное - хуже всего то, что мне плевать. Ну, не добился и черт с ним. У отца есть деньги, и пока я жив, этот старый хер будет мне башлять. Тем временем из кабинета вышел какой-то мужик, да, видок у него не очень. Я еще думал, чего он там так долго, видимо ему сообщали какую-то страшную новость, и он сидел там все это время, стараясь оправиться от шока. Вот почему и надо готовиться к худшему. ЧТОБЫ НЕ ЗАДЕРЖИВАТЬ ОЧЕРЕДЬ. Врач вывел его из кабинета, похлопал по плечу и проводил взглядом растерянного мужика, пока тот не скрылся с виду. Зуб даю, дядя себя кокнет. Врач посмотрел на меня, пытаясь вспомнить, кто я такой, а потом каким-то спокойным тоном спросил:
  - Тихонов Алексей?
  Я одобрительно кивнул, врач зашел в кабинет, потом вернулся уже с большим конвертом и протянул его мне.
  "Конфиденциально", как говорит большая черная надпись.
  Конверт я решил не открывать, во всяком случае, пока. Я был уверен, что там положительный результат анализов. Грозный вирус уже гуляет по крови, а жалкие кучки антител пытаются навешать ему пиздюлей. ВИЧ. Когда тот парень, год назад уколол меня иглой, как же мне хотелось убить его. Но потом понял, что еще никогда не был таким. Знаете, была бы вакцина или вообще какой-то шанс на полное исцеление, я не стал бы его использовать. Болезнь дала мне то, чего мне никогда не хватало. И я предпочту умереть, нежели снова вернуться к прежней жизни. К этой рутине, где все сводится к поиску денег, любви, счастья. Нет, я ни за что не стану открывать конверт. Мне было трудно смириться, но теперь уже плевать.
  
  6 июля 2006 года
  Я вот просто ненавижу туалеты в таких сраных барах. Такое ощущение, словно их никто никогда не убирает. Да здесь даже пройтись нельзя, чтобы не вымазать кеды, хотя...это такая мелочь, не знаю даже, чего завожусь. Я перетягиваю жгутом левую руку чуть выше локтя и зажимаю его в зубах. Вы не подумайте, я не торчок какой-то, просто мне нужная моя, кишащая вирусом, кровь. Это как укус осы, которая высасывает твою кровь. Целых пять кубов, даже в глазах потемнело, но это быстро прошло. Я вытащил иглу с вены, завернул шприц в платок и запихнул в карман куртки. И не стоило так раздражаться по поводу грязных туалетов.
  Холодно.
  Улицы пусты. Но вот на встречу идут два каких-то гопника. Непременно приебутся, но я просто опускаю голову и иду.
  - Стоять, дрыщ, - говорит один из них, когда мы поравнялись, но я продолжаю идти. - Эй, ты чо не понял? - кричит второй мне в спину. Думал они пойдут следом, но они не стали, просто пошли себе дальше, а я убрал руку от шприца, и тоже пошел, куда направлялся. Хотя я и сам не знал, куда иду.
  Просто шел, пока не увидел возле моста мужика, который собирался спрыгнуть вниз. Я просто прошел мимо, накинув капюшон. Это вообще дело каждого, хочет он жить или нет, а жизнь какого-то мудака, меня не очень-то и волнует. Хотя стоп. Я остановился на секунду, а потом быстрым шагом пошел к нему.
  - Подожди, не прыгай!
  - Что тебе нужно, - взволнованным голосом отвечает мне этот придурок.
  Я вытаскиваю шприц, потом втыкаю ему в бедро и давлю пальцем на поршень. Чувак вскрикнул от боли:
  - Какого хуя ты делаешь, урод?!
  Но я просто ухожу, не обращая внимания на его крики. Мне кажется, он начал бежать, поэтому я свернул в один из дворов и скрылся там.
  В городе никогда не бывает настоящей темноты. Из каждого окна, из каждой щели идет раздражительный свет. У подъездов сидит школота, попивая пивко, тиская девок и громко матерясь. Смотрю на этих уебков и думаю, почему матери сразу не делают аборты, а рожают этот мусор? Когда я прохожу мимо одного из подъездов, какой-то недоумок поднимается и, шатаясь, направляется ко мне. Ну чего тебе на месте не сидится-то? Он берет меня за плечо, но я отстраняю его руку, сразу же вытаскиваю шприц, втыкаю ему в грудь и надавливаю на поршень, оставляя мою кровь в его теле. Он еще не понял, что случилось. Он еще не подозревает, что я - человек, идущий себе спокойно мимо - уже изменил и поставил крест на его будущем. Он, конечно, окончит школу, может быть, даже поступит в университет. Но, однажды, ему придется сдавать кровь на анализы, и тогда уж я очень хотел бы посмотреть на его растерянное лицо. На слезы, да слез будет много. Скорее всего, он захочет себя убить, наверное, так будет правильнее. Кому нужен такой кусок говна, еще и неизлечимо болен. Я знаю, что будет с ним, потому что вижу в его глазах кое-кого родного - себя. И мне не жаль его ни грамма, сдохни, сука, сдохни, Тихонов Алеша.
  Этот, уже оправившись, со всей силы бьет мне в зубы. Я падаю, а сверху сыпется град ударов ногами. Но мне даже и не хочется закрываться, у него есть, за что меня бить. Но потом его оттащили, а я поднялся и похромал себе дальше. У меня полон рот крови. Хотелось выплюнуть, но я достал шприц и наполнил его кровью изо рта. Остальную густую жижу я выплюнул. Не знаю сколько я прошел, но рядом показался знакомый бар. Не думая, просто вхожу. Народу очень уж много, ах ну да, сегодня же 666. Некоторые пялятся, но я не обращаю особого внимания, просто сажусь за стойку и беру пиво. Очень пить хочется. Справа от меня сидит какая-то девушка, она смотрит на мое побитое лицо, а потом, подсунувшись поближе, шепчет на ухо: "Бедненький". Тут я впервые смог хорошо ее рассмотреть. В тот момент, когда я посмотрел в ее глаза, стало понятно, что отводить взгляд никто не собирается. Ни я, ни она. Я подсовываюсь еще ближе, и целую ее своими губами, на которых уже засохла кровь.
  Что-то меня клинить начало, а уже через секунду она тащила меня в сторону туалета. Мы зашли в кабинку, целуясь, стали раздевать друг друга. Я скинул ее кофточку и увидел красивые розовые соски на не очень-то большой груди. Вообще размер сисек - это не самое важное, я всегда так думал. Она опустилась вниз, расстегнула ширинку и, причмокивая, стала отсасывать. Интересно, подумал я, одновременно наслаждаясь горячим минетом, - она часто знакомится с парнями в баре и сосет им в туалете? Потом она оторвалась от члена, с улыбкой спустила колготы телесного цвета и задрала юбку выше пояса. Я развернул девушку к стене и, уже не в силах сдерживаться, вошел в нее. Ее стоны заставляют меня двигаться быстрее. Единственное ради чего люди занимаются сексом - желание кончить. Если ты не кончаешь - ты идешь к другому человеку, тут все просто. Отсюда всякие измены и прочая поебень. Не знаю, кончила она или нет, мне было плевать, когда я спускал ей внутрь. В конце меня дернуло так сильно, что из кармана выпал конверт, полученный в больнице - мой приговор. Конверт упал на пол, девушка (а я ведь не знал ее имени, круто!) подняла его. По мере ее ознакомления с текстом на конверте, улыбка таяла, как лед на солнце.
  - Это, что анализ на СПИД? У тебя СПИД, пидор ты ебучий?! - прокричала она, замахиваясь, чтобы меня ударить.
  Но я уже засунул член в штаны и вывалился из кабинки, стараясь увернуться от нелепого удара. Она выбежала следом, но быстро не получилось, поскольку спущенные колготы не давали сделать большого шага. Тут я выхватил свой конверт и залился хохотом, наблюдая, как она старается забрать его обратно. Но я уже сложил его пополам и запихнул в карман, где он лежал раньше. У этой дуры покапали слезы из глаз, просто, как моя сперма из ее дыры. Тут она решила сделать шаг ко мне, вероятно, чтобы въебать мне по голове, но спотыкнулась и упала, ударившись еблом об белый кафель. Я снова засмеялся, но эта жалкая блядюга стала меня раздражать. Перед тем, как выйти из туалета, проходя мимо этого существа, я со всей силы уебал ей ногой в живот и она скорчилась от боли.
  Я знаю, что мне нужно. Мне нужно охуительно нажраться.
  
  Мысли в стакане
  День, когда все изменилось в один момент. Нет, перед глазами не пробежала вся жизнь, пробежал последний год. Собственно, последний год и был всей моей жизнью. Жить начинаешь только когда уже в тебя направлено дуло пистолета и увернуться от пули невозможно. Это случилось чуть больше года назад. Получилось так, что я валялся пьяным за одним клубом, куда меня оттащили вышибала. Я был не только пьян, но и обдолбан всякими ебучими таблетками. Когда ко мне подошел какой-то мужик, я даже не смог разобрать, реален он или нет. Выглядел он не очень, все время расплывался, а некоторые части тела уплывали вдаль. Потом этот типок достал из кармана беленького зайчика, снял с него кожу, под которой показался острый, продолговатый зуб! Мужик вставил тот зуб мне в шею, и выдавил все красное оттуда. Сейчас-то я понимаю, что это был никакой не зайчик, и уколол он меня не зубом, а реальной иглой. Я и забыл бы об этом, но место, куда меня уколол тот пидор, стало гноиться и болеть. Пришлось пойти к врачу. Он смотрел на меня как на дауна, и все спрашивал о наркотиках. Мудак во врачебном халате сказал, что мне стоит пройти анализ на ВИЧ. Тут меня как током уебало, я сразу все понял, и мне даже неловко стало от моей тупизны. Вспомнил то, что было за клубом, мужика этого. Я на него не злился даже, у него, наверное, тоже ВИЧ. Тогда я подумал, что будь на его месте, сделал бы так же. И тут я снова удивился своей тупости. Я и так был на его месте. Той же ночью я кончил в какую-то телку. Это несравнимое ощущение. Это круче всех таблеток, ощущение, когда ты понимаешь, что ставишь кресты на чьих-то судьбах.
  
  Бармен смотрел на меня полным презрения и ненависти взглядом. Если бы музыка играла потише, я, вероятно, слышал бы скрежет его зубов. Что-то было во взгляде этого лысого наливайки. Что-то такое, заставившее меня вспомнить все с самого начала. От зайчика с зубом-иглой, до телки, отпизженной в туалете. Снова и снова осознаю, что жизнь моя обреченная, не имеет смысла. Ох, этот ебучий алкоголь. Каких только мыслей не навеет. Я расплачиваюсь за выпивку и выхожу из бара. Где-то вдалеке слышится ментовская сирена, еще дальше лает пес, а возле моста трутся бухие подростки. Но я просто прохожу мимо, даже не тянусь к шприцу, нахуй надо, живите, дорогие. Я сажусь в единственный автобус, который ходит в столь позднюю пору. Сажусь в самом конце. На следующей остановке заходит парочка крепких парней, и начинают что-то громко обсуждать.
  - Ты за кого болеешь? - сказал один из них, обращаясь ко мне.
  Но я вот не смотрю футбол, вообще спорт - для мудаков ебаных, да и какой смысл мне заниматься спортом? А какой смысл смотреть то, что не привлекает? Я сразу хотел просто сказать, что не фанат, но потом в груди стало щемить, дыхание сбилось, как при приступе астмы. Не знаю, что со мной. Перед глазами появились желтые и синие пятна, и я, не думая, выпалил:
  - Футбол - для уебанов.
  Они очень сильно удивились, сказать честно, но уже через мгновенье в мое лицо прилетел здоровенный кулак. Я слышал как чвакнул сломанный нос и капли красной крови упали на пол. Водителю было похуй. Я почувствовал сильную боль в боку, под сердцем и вырубился.
  Когда очнулся, я был еще в автобусе, тело жутко болело, особенно ребра, несколько из них точно были сломаны. Рассмотреть весь автобус было трудно из-за заплывших глаз. На следующей остановке я вышел, хотя сказано громко - я выполз из автобуса. Держась одной рукой за бок, второй за сломанный нос, поплелся к своему дому, благо я был рядом.
  Дверь я никогда не запираю, поэтому без особого труда попал к себе в квартиру. Все болело, да так, что хотелось сдохнуть просто сейчас. Я валялся на кровати, вспоминая весь этот ебучий день, весь этот ужасный год. Становилось еще хуже, причем физически. Я выблевал на кровать все, что выпил сегодня. Потом заболел желудок, заныли почки, сломанные ребра вызывали немало беспокойства. Не перегнул ли я палку там в туалете? Эта мысль посетила меня впервые. Я вспомнил вкус ее пухлых губ, ее розовые соски. Как же хуево-то.
  Я вытащил из кармана конверт, и долго смотрел на черную надпись "конфиденциально". Потом я постарался подняться, что получилось не без труда, и пошел с конвертом на кухню. Я положил его на окно, а сам поставил чайник на плиту. В другой комнате раздался противный телефонный звонок. Я закрыл дверь кухни и направился к телефону.
  - Да, - сказал я уставшим голосом. В трубке молчание, только слышны тихие всхлипы. - Говорите, - почти прокричал я.
  - Сынок...- из трубки слышался голос матери. Блять, ну что она хочет? Как же меня заебуют ее звонки, ее нравоучения о том, что хорошо, а что плохо, в общем, как всегда. - Отец умер.
  В этот раз ее голос прозвучал уверено, но за этим раздался громкий плач. Мне было неприятно его слушать, поэтому я бросил трубку, даже не на рычаг, просто кинул на пол. Из трубки доносились тихие, короткие гудки, которые отбивались от моей головы и возвращались обратно в трубку. Я стоял в ступоре несколько минут, проматывая в голове все моменты, связанные с отцом. Но вспоминались не самые добрые и хорошие. То он отчитывал меня, называя ленивой сукой, то старик просто орал на меня, видя мой помятый и пьяный вид. Он платил за мою хату, давал денег, а теперь он умер. Это еще что за такая хуйня? Как он мог, блять?! Урод! Тварь!
  Ладно, будем завтра думать...
  Я лег в кровать и моментально уснул. Усталость, алкоголь, плохие новости отключили меня, пусть они меня и будят.
  Снилось, как я плыву по реке из колы. Рыба, которая похожа на стеклянные бутылки, выпрыгивала из воды, виляла хвостом и ныряла обратно. Я проснулся от гудков, звучащих из трубки, которая мирно лежала на полу. Безумно хотелось пить. Тело ныло от боли, но я поднялся и направился на кухню. Я легко толкнул дверь, она отворилась, и в нос ударил удушливый запах газа. Рука автоматически потянулась к стене, чтобы включить свет. Я задержал дыхание, чтоб не сдохнуть, а рука лежала на выключателе и не двигалась. Не знаю почему... Я знал, что надо открыть окна и двери в квартире, выключить газ и проветрить комнату. Как действовать в такой ситуации нас учили в 7 классе, это был четвертый урок. Как я люблю собак. Перед глазами прыгал Фунтик - мой первый пес. Маленький такой, с большими ушами. Он пропал, когда мне было 16. "Отец, поздравляю тебя с твоим первым миллионом", - сказал тогда я ему. Легкие сейчас взорвутся, но рука, как и прежде - на выключателе. Помню, как переживала мать, когда я переехал от них. Заболела шея, словно ее иглой ткнули. Так и было, да, зайчик и острым зубом. А потом - лучшая часть моей жизни. Жизнь с хворью. Какая-то девушка умело глотает все до конца. Все кишит вирусом, убивающим все, во что проникнет. Стой, не прыгай. Получай, сука. Она раскинулась на полу в туалете, корчится от боли, а я просто выхожу на улицу и нажираюсь в другом баре. Эй, парни, футбол - для уебанов. Сынок, отец умер.
  Мне слишком темно в этом ебаном мире. Я включаю свет.
  
  Ветер подхватил кусочек горящей бумаги. Она не сгорела, она, казалось, хотела убежать от всего плохого, что повидала. Но ветер затушил огонь, а кусочек листка с большой черной надписью приземлился возле ног прохожего. Он поднял листок и прочитал: "Конфиденциально. Лично в руки Тихонову Алексею". Прохожий водил взглядом по каким-то непонятным цифрам, а потом уткнулся глазами в слова, выделенные жирным шрифтом: "Анализ на ВИЧ - отрицательно".
  
  
  
  "Ангел в урне"
  
  - Привет, чувак, - я поднимаю голову и вижу наглое, небритое лицо моего давнего кореша - Сиплого, - есть маза поднять бабла, если ты конечно не ссышь и твои яйца все еще при тебе.
  Запах старой блевотины и мочи, который идет из туалета, не позволяет дышать полной грудью и меня немного тошнит. Здесь пустовато. Кроме меня, бармена и Сиплого, который улыбается, показывая свои гнилые зубы, в баре есть только два старика, которые сидят за столиком в углу. Синячат с утра пораньше.
  - Сиплый, или ты перестаешь лыбиться, или ты идешь на хуй. Выкладывай.
  Он словно кот, учуявший мышь. С хитрожопым видом садится ко мне за столик и прежде чем начать, кричит, чтобы нам принесли по пиву. Старый бармен с татуировкой на шее, с усталым видом подносит две открытых бутылки пива, ставит их на стол и точно с таким же видом удаляется, а Сиплый начинает:
  - Блять! Это пиздец как круто!
  - Ты можешь поконкретней? - я резко обрываю его восхищенные возгласы и отпиваю немного пива.
  - Ладно, деловой ты наш. Это реальный способ сорвать большой куш, понимаешь? Я наткнулся на одного чела, который рассказал чо надо делать!
  Никогда не видел Сиплого в таком возбужденном состоянии, не поверите, но он, кажется, был счастлив. Глаза его блестели, а улыбка все никак не сходила с его лица.
  - Ты же знаешь, - продолжал он, - ты же знаешь, что в мире туевая хуча всяких ебанутых извращенцев, которые готовы платить сумасшедшие деньги только за то, что какая-то малолетка насрет ему в рот. А мы этим воспользуемся, дружище. Нам надо найти такую малолетку. Даже меньше, нам надо всего-то держать ее у себя, пока какие-то люди договорятся о том, как увезти ее за границу.
  - Сиплый, ты охуел? - произнес я, после того, как он сделал паузу в рассказе. - Интересно, сколько же нам заплатят за подобное? Если я и соглашусь, то не менее, чем за 30 кусков.
  Тут-то я и сообразил, что речь идет о сумме, которая превышает мою в...
  - 250 кусков, мой милый друг.
  - Сколько?! - я даже подпрыгнул на стуле от удивления.
  За такие деньги, я не то, что украду какую-то малолетку, за такие деньги я построю машину времени, вернусь в прошлое, выебу принцессу Диану, а после того, как она родит ребенка, украду его и продам какому-то извращенцу. ЗА 250 ШТУК БЛЯТЬ.
  Я гляжу на Сиплого теперь совершенно по-другому, я разделяю его состояние, вслушиваюсь в каждое слово, выходящее из его уст.
  - Это огромная система, Арт, мы просто небольшие шестеренки, нас много, мы по всей Европе. Вот, например, кроме нас в Украине еще 15 таких же шестеренок, все они заодно. Их цель - находить и похищать несовершеннолетних девочек, а потом переправлять их во Францию. Оттуда же их, словно фрукты, расфасовывают по разным борделям или просто продают. Всего один ребенок, Арт, всего один. Ты же ширяешься верно? - он остановился, чтобы якобы посочувствовать, но, поняв, что делает глупость, продолжил, - только представь, за эти деньги ты сможешь обеспечить себя ширевом на всю жизнь. Твоя подруга, как ее, Рита? Представь, ты сможешь покупать ей все, что она захочет. Подумай сам, дружище: на одной чаше весов, какая-то ебаная малолетка, а на второй все, о чем ты мечтал и все, о чем ты даже мечтать не осмеливался. Выбор очевиден.
  И как он был прав. Сиплый сказал, что уже знает, где взять девчонку. Она всегда ошивается возле магазина детских игрушек, в котором он раньше работал. По его рассказам я понял, что девочке лет 10-12 и что она, вроде бы сирота. Во всяком случае, с родителями он ее не видел.
  - Все произойдет послезавтра, - серьезным, сосредоточенным голосом говорит Сиплый, - мы запихнем ее в машину и отвезем в мой загородный дом. Мы будем присматривать за ней до тех пор, пока нам не позвонят и не скажут, куда привезти ребенка.
  Все, что мне надо было услышать - я услышал, остальное потихоньку проходило мимо ушей. Он сказал, что наберет меня завтра. Я кивнул, а Сиплый встал и выскользнул из бара, оставив меня с барменом, со стариками и с ломкой, которая вот-вот постучится в дверь.
  
  2
  Деньги не меняют людей, и ничто не может их поменять. Деньги просто дают возможность воплотить в жизнь все желания и мечты, которые рождались в бедности и нищете. Деньги - лучшая альтернатива всему.
  Семья или деньги? Деньги.
  Любовь или деньги? Деньги.
  Счастье или деньги? Счастье за деньги.
  Вот почему я совершенно спокойно отреагировала на слова Арта о похищении девочки. Более того, я знала, что, когда у нас появятся шиши, мы уже не будем жить, как прежде. Все изменится в лучшую сторону.
  Хочешь что-то изменить? Начни со своего кошелька. В этом я полностью поддерживала Арта, в жизни он смыслил лучше. А наркотики...а наркотики - всего лишь показатель того, что Арт человек, интересующийся всем, чем можно заинтересоваться. Я не виню его ни в чем. Это его жизнь.
  Но я ведь тоже часть его жизни, поэтому все дела мы будем делать вместе. Когда я узнала цену девочки, все сомнения сразу отпали.
  Мы ехали на старой, ржавой машине Сиплого, который сидел за рулем и потягивал косяк. Арт сидел впереди и молча смотрел в окно. Он всегда молчит, когда ширнется. Наверное, именно для этого он и вводит себе эту дрянь в кровь. Сиплый передал мне папиросу и я без колебаний втянула густой, царапающий горло дым.
  - Нью-Йорк. - Сказал Арт, видимо, закончив свою игру в молчанку. - Да, блять, Нью-Йорк. Это же пиздец какой крутой город. Когда получим бабки, мигом туда переберусь.
  Похохотав с его слов, я усаживаюсь поудобнее и закрываю глаза, пытаясь представить свое будущее. Оно безумно красивое и беззаботное. У меня есть все: деньги, шикарный дом, прекрасная одежда и рядом есть Арт. Он аккуратно подстрижен, гладко выбрит, а его совесть и руки чисты, как у младенца. Да, об этом можно только мечтать, сейчас же, человек, сидящий впереди - полная противоположность объекту моих мечтаний. Но скоро все изменится.
  Когда мы остановились, Сиплый сказал, что сам приведет девчонку. Это был магазин детских игрушек, за которым находилась детская площадка, по его словам, девочка всегда здесь ошивается.
  
  3
  Знал бы, что этот даун приплетет сюда свою суку, ни за что не предложил бы ему эту тему. Хотя его шлюха не такая уж и чистая, я-то знаю. Вообще я бы легко и сам справился с этим делом, но мне нужен кто-нибудь, на кого я, в случае неудачи, свалю всю вину в суде. Такая схема работает только раз.
  Я слышал, как эти двое разговаривают о своем будущем, и знаете что? Они долбоебы, если думают, что деньги смогут изменить их жизнь. Все останется, как и раньше, только с одной разницей - они не будут в долгах. Если свинью нарядить в костюм от "прада", это не изменит ровным счетом ничего, особенно того, что как только свинья увидит грязь, непременно туда сиганет. Наивные.
  Я оставляю этих двух мечтателей в машине, а сам иду в сторону детской площадки, где, наверняка, гуляет наша девчонка. Скоро стемнеет, но я уверен, что она там, потому что она все время там. Сколько раз я не проходил мимо площадки, она всегда была возле песочницы. И в этот раз девочка сидела там же.
  Сначала я хотел просто схватить ее и потащить в тачку, но потом что-то меня остановило. Я подошел к ней и присел рядом. Девочка посмотрела на меня наивным, детским взглядом и внутри меня что-то цокнуло, что ли... Она была по-детски чиста и так невинна, что мне было даже страшно подумать, о том, что могут сделать ебаные извращенцы во Франции с этим ангелочком. Она опустила голову и начала ковырять песок в песочнице какой-то палкой.
  - Как тебя зовут? - спросил я ее, сам этого не ожидая.
  Девчушка снова подняла голову и тихо ответила:
  - Меня Лилей зовут. Мне очень приятно, Саша.
  Признаться честно, я чуть не упал, когда она проговорила мое имя. Меня так часто называют Сиплым, что я уже и забыл мое настоящее имя.
  - Ты откуда знаешь, как меня зовут?
  - Это же так просто, - она снова улыбнулась и ткнула палкой на надпись на песке: "Мне очень приятно, Саша".
  У Лили, как она представилась, была сумка на плече, из которой выглядывал небольшой, пожелтевший кусочек очень старой газеты. Она увидела мой взгляд на сумке, застегнула замок и сказала:
  - Так мы идем или будем сидеть здесь, пока потемнеет?
  Я, правду говоря, охуел с такого расклада, поэтому с открытым ртом взял ее за руку и медленно повел к машине. Она так вцепилась в меня, что мне стало немного не по себе. Я ожидал другого. Где крики? Где попытки вырваться? Такое ощущение, что это она меня похищает.
  Когда мы подходим к машине, с нее вылезает Арт, и, с широко открытым ртом, удивленно зырит в нашу сторону. За ним свою, не менее удивленную физиономию, высовывает Рита.
  А девчушка, не обращая внимания, открывает заднюю дверь и садится возле Риты.
  - Так, что это за хуйня? Почему ты села в машину?
  Лиля, опустив голову, тихо отвечает:
  - Потому что неудобно в автомобиле стоять.
  Всю дорогу в машине висела тишина, которая начинала немного раздражать. Единственный, кому на все было похуй - это Арт. Полчаса назад он вмазался и теперь, откинув кресло, просто смотрит вверх.
  Так продолжалось, пока мы не приехали ко мне домой. Дом был большой и просторный. Теперь оставалось пересидеть здесь всего одну ночь, пока мне не позвонят люди, которые купят ребенка.
  
  4
  Было решено, что спать никто не будет. Во-первых за этим странным ребенком нужно смотреть в оба, а во-вторых, это последняя ночь их нищеты, последняя ночь, когда они были жалкими отбросами общества. Уже завтра все будет по-другому, лучше, намного лучше.
  - Чувак, как насчет новых ощущений?
  Арт сидел на полу, взгревая на ложке очередную дозу.
  Сиплый говорит:
  - Знаешь, ты всегда пиздишь, что это как 100 оргазмов сразу, но я не верю. В другой раз, я бы, наверное, отказался, но сейчас мне похуй, что будет, ведь дело в шляпе. Завтра я отвезу нашего ангелочка и получу деньги. Вари и на меня.
  Девочка сидит на кровати возле Риты и видно, как по ее щекам катятся слезы. Рита гладит ее по головке, пытаясь успокоить, но та продолжает всхлипывать.
  - Не надо меня успокаивать, тетенька, прошу вас, сегодня день рождения моего папы.
  Рита на секунду закрывает глаза, чтобы передохнуть от всего произошедшего за эти дни, потом открывает, собираясь что-то сказать Лиле, но ее нет. Она смотрит по сторонам, но ничего, кроме двух, сидящих на полу мужиков, нет. Рита в панике пробегается по дому, заглядывая в каждую комнату, и, наконец, находит девочку в туалете.
  - Вот ты где, милая, не убегай больше, пожалуйста.
  Девчушка с размаху бьет стаканом в зеркало, которое тут же рассыпается на сотни мелких кусочков. Она хватает один из них и с криком: "Моему папе сегодня день рождения, сука!", проводит себе по шее осколком. Рана настолько глубокая, что стекло практически скрывается в ее теле. Черная, густая кровь вытекает из раны, а девочка, хрипя, достает из сумки газету кидает ее на пол, возле ног Риты, которая практически лишилась чувств. Рита падает на колени, опуская голову так, что старая, пожелтевшая газета оказывается у ее носа. Газета очень старая, ей лет 10, а то и все 15. Все буквы расплываются, но все же она смогла прочесть первые строки, которые были написаны большим, жирным шрифтом: "Страшная трагедия случилась в Донецке. Пьяный отец, на свой день рождения, перерезал горло своей дочери, а после закопал беднягу в песочнице на детской площадке". Рядом прикреплено фото девочки, очень похожей на Лилю.
  Рита, пытаясь подняться, смотрит вокруг сквозь помутневший рассудок. Она видит, что зеркало висит на стене, целое и невредимое. А на кафеле отсутствуют какие-либо намеки на кровь. Рита, не в силах больше находиться здесь, выбегает и бежит в комнату, где сидят Сиплый и Арт, но как только она забегает к ним, ее сердце начинает бешено колотиться, угрожая остановкой. Оба лежат на полу, без каких-либо признаков жизни. У обоих закатались глаза, вздулись жилы на лбу, а вокруг рта блестела белая пена.
  Раздается громкий звонок и Рита падает на пол, держась за сердце, включается автоответчик и после сигнала звучит голос, который слышу только я и ты, читатель: "Привет, Сиплый, надеюсь у тебя все гладко. Завтра приводи девочку на детскую площадку, которая находится за магазином детских игрушек". Конец сообщения.
  
  
  
  
  
  
  "Смех"
  
  Вы знакомы с Адамом? Ну у которого Арахнофобия? Ну, который пауков боится? Нет? Тогда вам крупно повезло. Знать этого белобрысого придурка с юношескими чертами лица - далеко не награда. Он шарахается от каждого витка паутины, он специально нанимает горничную за 500 долларов в месяц, чтобы убирала паутину по углам его дома. Раз в месяц этот чудак проводит очистку своего дома от пауков, что стоит около 400 долларов. Каждый день он приходит в одной и той же одежде: затертый черный пиджак, старые джинсы, на которых виднеются огромные жирные пятна, и дырявые кроссовки, которые стоят 10 долларов у бабки на рынке. Денег у него практически нет, все уходит на горничную, на очистку дома и на покупку продуктов, которые горничная, в конце концов все-таки украдет. Познакомился я с ним на собрании нашей группы, группы людей, у которых самые различные фобии.
  Какие же странные люди сюда приходят, вы бы только знали! Сюда заглядывают люди с психрофобией и скопофобией. Первые боятся холода, вторые боятся казаться смешными. Это просто уму непостижимо, а эти придурки ходят сюда каждый день. Сюда ходят те, кто боится детей, те, кто боится заходить в уборные, те, кто боится зеркал, те, кто боится смотреть в небо. Этот список бесконечен, ведь у каждого из них по несколько фобий.
  Вы знаете Майкла? Я ему сочувствую... Он боится мостов. Его историю я знаю наизусть. После каждого собрания мы с ним пропускаем по стаканчику скотча в местном баре. Он плачет, ему больно вспоминать. По его лицу, напоминающему шар для боулинга, стекают слезы, настоящие, живые слезы. В самый обычный день Майкл проезжал на самом обычном мосту самую обычную реку. Но, видимо, пьянство строителей моста, лет 30 назад, дало о себе знать. Мост обрушился, и все машины вместе с кусками железа и камней полетели в реку. Большинство не выжило, а Майкл выжил, благодаря тому, что уже три года занимался дайвингом. Он знал, что невозможно открыть дверь машины, пока салон полностью не заполнится водою. Остальные же, начинали дергаться, метаться по салону, в надежде открыть дверь машины, но это бесполезно, об этом знал только Майкл.
  А Элиот, знаете? Ну, эту блондинку, которая боится дьявола? Это Фазмофобия, кажется, так она говорила. Ну как девушка, с таким миленьким личиком может нести такую чушь?
  Кто только сюда не приходит, ужас какой-то. Некоторые уникумы приходят сюда, потому что боятся страха. Вот смотришь на них, и думаешь - почему? Почему здоровый мужик боится маленьких паучков? Почему красивая девушка боится увидеть на заборе цифру "13"? Почему волосатый металлюга боится облысеть? Детские травмы? Насилие? Не знаю, я уверен, что большинство из них тоже не знает. Вбили себе в голову какую-то хрень, и теперь дурью маются. Тратят все свои деньги на очистку до блеска чистого дома. Вырезают из всех календарей цифру "13". Покупают огромные партии шампуня против облысения. И даже стерилизуют себя, дабы не иметь детей.
  А знаете Боба, который одет в спортивный костюм с пластмассовым зигзагом? Ну Боб, который сидит на пластмассовом стульчике. Ну Боб, который носит кроссовки без шнурков, на липучке. У этого ненормального металлофобия. Он боится прикоснуться к чему-либо металлическому, поэтому носит толстые кожаные перчатки. Над этим толстячком, довольно таки забавно прикалываться.
  Недавно был у нас один паренек, его, правда, скорая увезла, и больше я его не видел. Рэй зовут. Наша группа собирается в моем подвале, он хорошо освещен, чтобы эти придурки не боялись темноты. Напротив большого стола стоит огромное зеркало, на всю стену. Если бы я только знал, что у Рэя была спектрофобия, боязнь зеркал. Ну да ладно, уже ничего не изменить.
  Слышали истории про людей, которые любят природу и готовы ее очищать от каждого брошенного мимо урны фантика? На самом деле, они просто мусора боятся, им кажется, что скоро мусор заполонит все улицы, и грязные пакеты из под мяса будут просачиваться сквозь окна, прямиком им в дом.
  Эта история про людей, которые ходят ночью по улицам и отбирают деньги у прохожих. Они избавляют их от хрематофобии.
  Мы собираемся в моем подвале каждый день, все эти люди - это ваши знакомые, ваши близкие родственники, ваши коллеги, ваши друзья и недруги. Мы собираемся у меня в подвале и просто молчим. Смысла говорить нет, здесь это не нужно. Они устали говорить всем о своих страхах, здесь можно расслабиться и помолчать несколько часов.
  А вы знаете Гарольда, рыжеволосого паренька, который кажется очень тупым? Его выдает еще и его улыбка, имеющая даунские очертания. Это все потому, что он боится читать книги, вернее, боится не понять смысл прочитанного. Заводить с ним разговор - пустая трата времени, ибо ничего хорошего он не скажет, поэтому мы предпочитаем тишину в группе.
  А кто же я? Я совершенно обычный парень. Только с необычной фобией. Я не боюсь ничего, кроме этого. Это худшее, что может со мной приключиться. Никакая фобофобия не сравнится с этим. Знаете, зачем я хожу на похороны? У меня хайрофобия. Худшая из всех страхов земли - я боюсь засмеяться на похоронах. Ты идешь на похороны, чтобы проверить, не прошла ли твоя "болезнь", не вылечился ли ты...но как оказывается, нет...
  Это все потому, что мысленно я готовлюсь к своим похоронам, а как можно увидеть свои похороны? Вот поэтому у меня вырывается истерический смех, прямо во время погружения гроба в могилу. Я сдерживаю себя изо всех сил, но смех вырывается из моего нутра громким, нестерпимым звуком. Я не хочу смеяться, это не я! Я не могу пропустить чьи-либо похороны, но я также не могу не засмеяться на них. Это ощущение неловкости, когда на тебя удивленно смотрят родственники погибшего, эта боль, когда они ломают тебе ребра и выбивают зубы за твой смех, это и есть то, что приносит мне моя проклятая фобия.
  В этот раз умер какой-то очень уважаемый актер. Крышка его гроба была открыта, и я смог рассмотреть черты его лица. Он был слишком спокоен, даже для покойника. Казалось, что он уходит с чувством выполненного долга. Может так оно и есть, кто знает.
  Крышку гроба еще даже не успели закрыть, а адский смех уже пробивался из моего тела наружу. Я закрыл глаза и долго смеялся. Вокруг тишина, казалось даже птицы поняли всю неловкость ситуации. В этот раз меня били долго, потому что в этом городе уже хорошо выучили мою дурную привычку, а точнее, фобию, к которой я уже так привык. Удары приходились по печени, по селезенке (отчего она, вероятно, лопнула), по почкам, по голове (наверное, от удара в висок я и умер).
  Прекрасный день. Все такие наряженные. Прически, галстуки, новые пиджаки и брюки мило смотрятся на всех этих людях. Все одеты в черный. Практически каждый на секунду поднимает глаза, кидает на меня взор, и снова опускает очи на пол. Я молил господа не засмеяться. Вокруг меня стояли все эти люди из группы: Адам, Майкл, Элиот, Боб, Гарольд и даже Рэй. И много-много остальных людей, которых что-то пугало в этой жизни. Посмотрите на их лица! Ну как можно скорбеть в такой прекрасный день? Даже птички, которые на похоронах того актера умолкли, сейчас поют во весь свой голос. Улыбайтесь, дорогие.
  "Посмотрите на его лицо", - крикнул кто-то из толпы скорбящих.
  Вдруг послышались возгласы, выражающие удивление: "Да он же улыбается", - сказал кто-то снова.
  Простите, но я больше так не могу! Тут я все-таки взорвался. Это был издевательский смех. Ранее такого я не издавал. Видели бы вы их лица, разумеется, тех, кто не умер. Половина отдали богу душу прямо на месте, видимо, от сердечного приступа. Я не мог остановиться, смех не утихал, а наоборот - становился громче и страшнее. И даже после того, как крышку гроба захлопнули и заколотили гвоздями, я не мог остановиться. Я хохотал даже тогда, когда слышал удары земли о мой гроб, меня закапывали, а я все смеялся и смеялся.
  
  
  
  
  
  "За стеной"
  
  
  Можете не верить, но я и в самом деле с ним дружу. Он очень хороший, и еще он говорит, что раньше жил в этом доме. Я не рассказываю о нем родителям, потому что они, скорее всего, его выгонят. А я хочу, чтоб он остался. Его зовут Артем, но я называю его Маленьким Темой, он не возражает. Маленький Тема, как он говорит, охраняет наш дом от всяких бед и несчастий. Видите, он хороший, поэтому я и не хочу, чтобы его выгоняли. Пусть живет!
  Началось все тогда, когда в доме завелись мыши. Их было много. Мама говорила, что это из-за теплой погоды, ну или что-то такое, уж не помню. Мыши были везде: в шкафу, под кроватью, на кухне и даже в ботинках. Ночью было очень трудно заснуть, потому что эти чертовые мыши бегали по дому, как сумасшедшие, не давая спать ни мне, ни маме с папой. Из-за этого мама становилась раздражительной и постоянно кричала на папу. А он молча сидел, не обращая внимания. Я видел, как ему все надоело, но он просто молчал. Во всем виноваты эти проклятые мыши!
  Все повторялось изо дня в день. Мыши проедали дырки в потолке, прогрызали деревянный пол и почти развалили нашу семью. Но однажды папа принес кота, надеясь, что этот жалкий клубок белой шерсти что-то изменит. Как только кот попал в дом, мигом учуял добычу и убежал в другую комнату. Практически сразу оттуда послышался какой-то шум и мяуканья кота. Мы с папой зашли в комнату и увидели, как несколько десятков мышей повисли на его, теперь уже красной от крови шерсти. Некоторые вгрызлись ему в шею, другие в спину, а те, что спереди, выедали котячьи глаза.
  В тот же день я всю ночь лежал, вспоминая картину, которую увидел днем. Поэтому я очень перепугался, когда в комнате раздался такой звук, словно кто-то ударил ботинком о шкаф. Книги на его полках задвигались и упали, а сам шкаф, подвинулся вправо. Я со стеклянными глазами и с, сжавшимся от страха сердцем, посмотрел в темноту, туда, где раньше стоял мой шкаф. Там был дверной проем, но дверей не было, и именно в проеме стоял мальчик. Весь такой светлый и милый. У него были светлые, растрепавшиеся волосы и красивая улыбка. Наверное, из-за нее мой страх рассеялся, и я смог спросить, кто же он такой. Он, рассмотрев комнату, подошел поближе и спросил: "А у тебя нет ничего сладенького?" - он почесал затылок, а потом снова заговорил: "люблю, знаешь ли, всякие шоколадки, конфеты и все такое". Я порылся в кармане, обнаружив жвачку, протянул ее моему новому другу. Тот, чуть ли не прыгая от радости, кинул ее себе в рот и немного спустя, сказал: "Меня Артемом зовут, но ты можешь называть меня Тёмой", - я хотел что-то сказать, но он перебил меня, - "Я слышал у вас тут проблемы? Знаешь, я ведь раньше жил здесь, но с жизнью у меня не срослось - умер. В общем, я вижу, что эти мыши сделали с твоими родителями, они как чужие. Да, я же все вижу, да, глаза-то у меня есть. У меня же есть глаза?". Я подумал, он шутит, но увидел, что улыбка сошла с его лица. Тогда я посмотрел на его глаза и увидел там просто какую-то ткань, которая, казалось, вшита изнутри. "Да не бойся ты", - молвил он, видя мое замешательство, - "несчастный случай, с кем не бывает", - он снова улыбнулся и я почувствовал облегчение. "Ты это, дай мне еще жвачку, и завтра я все улажу, вы забудете в мышах раз и навсегда, но сначала жвачка!". Я достал всю пачку и протянул Теме, а он, улыбнувшись, вбежал туда, откуда вышел, задвинувши за собой шкаф.
  Заснул я только под утро. Солнышко светило в мое окно, а в доме было тихо...очень тихо. Я не слышал истерики, не слышал криков...странно. Я побежал на кухню и увидел, что мама с папой спокойной пьют чай, пьют чай без криков, пьют чай без скандалов. "Что случилось?", - удивленно спросил я родителей. Они оба засмеялись и ответили, что ничего не случилось, просто отец, наконец, переборол себя и все же купил отравы для мышей. Я понял, что спал так хорошо, потому что мне не мешали эти грызливые твари. Я хотел уже бежать назад в комнату, поблагодарить моего друга, но мать остановила меня и сказала, чтобы я не ел конфеты, которые найду на полу, ибо это отрава для мышей. Я кивнул в ответ, и быстро побежал к себе в комнату. Закрыв дверь на замок, я стал стучать о шкаф, надеясь, что Маленький Тема сейчас откроет и выйдет ко мне. Мне же столько надо ему сказать, столько надо у него спросить! Открывай же! Но ответа не было. Мне не терпится уже отблагодарить его целым килограммом конфет, которые я куплю на свои собственные деньги! Но шкаф уперто стоял на одном месте. Тогда я со всей силы навалился на него сбоку. Он поддался не сразу, но все же мне удалось его отодвинуть. Я заглянул внутрь и чуть не лишился чувств, увидев тот ужас, который я сейчас опишу. Весь пол был усеян конфетами, которые мне говорили не есть. Некоторые из них были надкушены, а возле других лежали кучи дохлых мышей. В самом углу лежал Маленький Тема с конфетами в руках. Он разлегся в луже собственной крови, а вокруг него была огромная, черная туча, дохлых мышей. Некоторые из них лежали и на нем, а одна мышь, которой удалось прогрызть ткань, выглядывала из глаза Маленького Темы, судорожно дергая головой. Я собрался бежать, но в этот момент шкаф стал на место, закрывая мне выход. Я бил в стену, разбивая руки в кровь, кричал, но никто меня не слышал, никто, кроме Маленького Темы, который положил руку мне на плечо и спросил: "А у тебя нет больше жвачки?".
  
  
  
  
  "Цок-цок"
  
  В большом белом зале, который казалось бы ничем не отличался от других больших белых залов, сидел самый обычный суховатый старичок. Сидел он на маленьком деревянном стульчике, положив короткие ручонки себе на колени. Глаза его были открыты, а взгляд уставлен в одну точку. По сути дела, зал от обычного отличала всего-то одна удивительная особенность, - все его стены плотно увешаны механическими часами. Часов в зале так много, что кроме цоканья секундной стрелки, абсолютно ничего не слышно. Куда не ткни - везде часы. Размеры этих чудесных механизмов потрясали своим разнообразием. Здесь были как маленькие наручные часики, так и большущие часища, занимающие всю стену. Вот как раз на них-то и пялился иссохшийся старичок.
  Он сидел, не подавая ни единого признака жизни. Каждую секунду в зале раздавался сильнейший стук, издаваемый всеми секундными стрелками всех часов в помещении. На смену этому стуку ровно на одну секунду приходит царская тишина, которую нарушало только одно-единственное тихое цоканье, не понятно откуда идущее. Впрочем, тишина надолго не задерживалась, ибо уже через секунду снова раздавался сильнейший стук часов.
  Так продолжалось пока все стрелки всех часов в комнате не выровнялись на цифре 12. В этот момент в зале воцарилась тишина, которая не оставила равнодушным и старичка. Все часы остановились, но в зале все еще слышалось тихое: "цок, цок". Поднимаясь со стульчика, старик открыл свои стеклянные, глубокие и безразлично-холодные зеленые глаза. Не отводя глаз с огромных часов, он подошел к ним вплотную и короткой ручкой стал заводить старый механизм. Помимо тихого тиканья, было слышно как натягивается упругая пружина. Но, не успев завести этот самый механизм, рука старика замерла в воздухе, и тихое тиканье прекратилось. Старик так и застыл с поднятой рукой.
  В комнате, где все часы остановлены, очень трудно определить точное время. Но берусь предположить, что прошло приличное количество минут, а то и часов, а то и чего подольше. Но как бы там ни было, откуда-то в зале появилось нечто. Это был скорее человек, нежели что-то другое, однако вместо лица у этого существа красовался гибкий вопросительный знак. Уверенными шагами он пересек комнату и очутился возле старика, который был спокойней мертвеца. Несколько раз прокрутив ухо своей жертвы, непонятное существо, умело двигая длинными, тонкими руками, вмиг сняло верхнюю часть головы старичка. Держа в одной руке кусочек черепа, второй он смело орудовал в черепе бедняги. Когда удивительное существо закончило, то надев череп на место, оно исчезло так же незаметно, как и появилось.
  Теперь в зале снова звучало тихое, еле слышное тиканье, доносившееся с головы снова ожившего старичка. Его рука опять обрела силу и продолжила заводить огромные часы. "Дзыньк", - проплакала пружина, заставляя двигаться стрелку. Вслед за этими часищами, пошагали все стрелки всех часов в этом зале. Старичок вернулся на свое место, присел и закрыл глаза, слушая стук времени, а когда на секунду он прекращался, в зале звучало это тихое, еле слышное "цок, цок".
  
  
  
  
  
  Послесловие
  Выбирайте книги.
  Всем спасибо. vk.com/feeeench
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"