Баллада о красном Петерсе
или
Железные руки новой империи
1. Яков Петерс, мы помним его,
Был латыш и советский чекист.
Его брат был убит в "доме сто"
В Хаунсдич, там, где Лондонский Ист.
Звали брата его Думниек,
А погиб он на Сиднейской стрит.
Был бесстрашной души человек,
И у Якова сердце щемит ...
Вспоминал он сырой зимний день,
(Лишь едва отшумел Новый год)
Залпы пушек, от гвардии тень
И напуганный громом народ.
Защищали тот дом лишь вдвоём
Думниек и латыш Ян Вотель.
Но дотла ураганным огнём
Был разрушен прекрасный отель.
Уинстон Черчилль, министр МВД
Вёл шотландцев в решительный бой,
А затем был спектакль на суде -
Их друзей осудить на убой.
Арестовано было пятьсот,
Но судили всего четверых.
Потому что казённый сексот
Не успел наклепать на иных.
2. В чёрных мантиях судей арена,
Подсудимые, в зале народ ...
Уинстон Черчилль кусал как гиена,
Но попал как козёл в огород.
Он вставал и бросался к трибуне.
Получая нежданный отпор.
Но сплотившейся юной коммуне
Был смешон его тщетный напор.
Нападенье в умелой защите
Не нашло долгожданных прорех.
И сказала Фемида "- Простите!",
И лишилась кровавых утех.
3. Но у шторма бывает откат! -
Прокурор отошёл от барьера,
Обвинитель подался назад,
У четвёрки не выиграв дело.
Уинстон Черчилль неслышно вздохнул,
И ругнулся, испортив сигару.
"- Ну не сел, так ведь сядет! Вспорхнул,
Ну и рухнет в свою Ниагару".
А у входа в взволнованный зал
Леди встретит героя цветами.
Её братец-министр не сдержал,
Знал - не спарринг он ей на татами!
Они стали друзьями в тот миг-
Бог террора и юная дева.
Уинстон Черчилль принял важный вид,
Будто б это его не задело.
Так и встретил Ян - Клер Шеридан,
И на веки остался ей верен.
Хоть и не был он богом ей дан,
А достался молоденькой Мэйе.
Неразрывно сплелися судьбой
Сын батрачки и дочка банкира.
Мы уже не узнаем с тобой,
Что их вместе соединило.
4. И союзу четвёртый уж год.
Позавидуем маленькой Мэйе,
Пожелаем ей меньше невзгод,
Парус счастья взовьём ей на рее.
Но уже затихала война ...
"- Революция! Еду в Россию!"
И уехал .... Рыдала она,
Как же сильно она голосила.
Анархист и любимец судьбы,
Коммунист, террорист, проходимец.
Но до лжи не унизимся мы -
Был он дома всеобщий любимец.
Его хватку бульдожью ценил
Тесть банкир для серьёзного дела.
Но кривую судьбы не сменил,
Она путь уж другой приглядела.
5. Вот и Мурманск, и новый закон.
"- Я решил навсегда быть с Россией!
Ну а Лондону низкий поклон,
Как бы леди мои не просили".
Чрезвычайка, Москва, саботаж,
Революция, смерть бандитизму.
Робеспьер и Сен-Жюст, и Марат
Тоже эту носили харизму.
Вот и первый призыв ВЧК -
Брат-бедняк и голодный рабочий,
Тот, что раньше стоял у станка
От рассвета до северной ночи.
На горячих углях мятежа
Зарождалась разведка державы,
И меча не испортила ржа,
Не бывает Фемиды меч ржавый..
6. В тихом Лондоне ждали его
И любили две худеньких Мэйи.
А в газетах "- Бандит!" про него
И грозились повесить на рее.
Немцы в Риге, у Петерса - Рид
Со своею супругой Луизой.
И немного растерянный вид
У чекиста пред светской подлизой.
Она вмиг полюбила его -
Революции вещее око.
Луиза с детства читала Гюго,
Было с Джоном её так одиноко ...
Ей рассказывал, как создавал
Вместе с Феликсом он Чрезвычайку.
И как спуску врагам не давал,
Но не любит свою он нагайку.
7. На Гороховой сумрачный дом
И приземистый дом на Лубянке ...
Здесь судили последним судом
И бандита и хитрого янки.
Они верили в белый террор
Революций суровые дети.
Но ответом был красный террор,
За него они вечно в ответе.
Пляска жизни и смерти в те дни ...
Сколько пролито рдеющей крови.
Оставались навеки одни -
Жёны, дети, невесты, свекрови ...
Был безжалостен юный Сен-Жюст,
Но и сам не просил он пощады.
Говорил: "- За державу борюсь
И сражаюсь как Родине надо!"
Выслан был из России Локкарт,
Маска сорвана с хитрого Рейли.
Спутал Англии много он карт,
Планы многих иных погорели.
Был разгромлен эсеровский бунт,
Арестована Фани Каплан.
Secret Service и ломаный фунт
Не даёт на раскрытый им план.
8. А у Мэйи берёт интервью
Журналист из "Дейли экспресс".
А она ему - "Мужа люблю!
Не убийца, несёт он свой крест".
На неделе - рассказы подруг,
Что был взорван Московский горком,
Похоронен в обломках супруг,
Перемолотый белым катком.
А в двадцатом в газетах опять -
Что в Ростове он штаб-сом убит.
" - Я - вдова". И тяжёлых дней пять,
Его Мэйя ночами не спит.
9. Всё - неправда, и город Ташкент,
Вместе с ним - его Клер Шеридан.
В Туркестане он главный агент,
Шанс повторный судьбою им дан.
Передала от Мэйи привет,
Дочка рвётся и плачет жена.
А для Клер невозможного нет,
Ей не страшен и сам сатана.
Он ночами пред нею сидит,
Днём ведь занят невидимый Ян.
Ну а ночью? - Он ночью не спит!
От любви пламенеющей пьян.
Острым стилом обводит портрет
В мягкой глине прекрасная Клер.
Ян читает любимой сонет,
Тот, что слышал в суде коронер.
И пред Яном мелькают года -
У влюблённых бескрайняя ночь.
Видно к ним благосклонна судьба,
Отметая невзгоды все прочь.
10. Каждый в жизни имеет свой путь,
И не вечно ничто под луной.
Надоела экзотики жуть,
Клер решила остаться одной.
Опротивел флегматик-верблюд,
Вечный привкус песка на губах.
Надоел до чертей местный люд,
Тот, что ездит на старых арбах.
Белый мрамор, защитный френч
И смеющее лицо ...
Пригласил её как-то на ленч,
Никогда не был подлецом.
Для неё лишь одной навек
Твёрдый камень пробил резец.
Он не бог и не человек -
Непреклонный, стальной боец.
11. Клер и скульптор и журналист,
Её брат - английский премьер.
Но в душе она фаталист -
Ненасытная леди Клер.
От любви вздымается грудь,
На коленях пред ней Де Голь.
Но бывает ей грустно, аж жуть!
Пред глазами её - другой ...
Не прельщает её Алжир
И паши турецкого трон.
Только Яков её фуражир,
Милый Петерс - её барон.
Предвоенный, тяжёлый год ...
Перед ней на собранье Адольф,
Толстый Геринг, холодный Вольф
И подтянутый Рибентроп.
Выступают с пеной у рта,
Будто только что из пивной.
Но и Клер отнюдь не проста -
Всё услышит её герой!
12. Ян - последний романтик идеи,
Якобинец и Карл Моор.
Он дожил уже до Вандеи,
Стал опасен любой разговор.
Он разведчик, а не убийца,
А в России - тридцать седьмой.
И нарком МГБ - кровопийца,
У него говорит и немой.
Арестованы: Тухачевский,
Уборевич, Блюхер, Якир,
Бывший каторжник и разведчик,
Безымянный, седой командир ...
Из Испании и Европы
Отзывают Петерса сеть.
Обрываются тайные тропы,
Начинают явки редеть.
Но уже проращены зёрна,
Дал плоды невидимый труд.
И вступает в ряды Ким Филби,
А за ним и другие придут.
Укрепляется контрразведка,
И разведка стала сильней.
Прикрывает Ян как наседка,
Каждого из парней.
13. Да, в английском посольстве лет десять
Как работает дочка Мэй.
Ну а Петерс женат на Тоне,
Его думы теперь о ней.
Вдруг у чистенького подъезда
Мрачноватый застыл воронок.
Не избегнуть Яну наезда,
Прозвучал тревожный звонок.
Каблуком раздавили орден,
Отобрали пачку бумаг.
Арестован и всё ж пригоден
От спецслужб кудесник и маг.
Рукоплещут чужие разведки.
Ставят свечку, кто поглупей,
И снимают контрольные метки.
Вот за это, мой друг, и пей!
14. Но по-прежнему жив Яков,
И по-прежнему он бдит.
Всё оценивается двояко,
Контрразведка на этом стоит.
На пороге встал сорок первый,
Самый трудный военный год.
На исходе уже нервы,
Не избегнуть Яну невзгод.
Неудачный дебют армейский
Спутал карты, отбросил назад.
Но сражаются по-гвардейски
Город Ленина и Сталинград.
Снова сети плетёт разведка,
На дворе - сорок второй.
Управляет марионеткой
Всё по-прежнему наш герой.
15. Перебита пулей аорта,
Переправлен с фронта старлей.
Поредела стальная когорта
Этих сильных духом людей.
На исходе октябрьский вечер
Курткой кожаной он накрыт.
Перед ним тайное вече,
Сбоку Сталин тихо стоит.
Опознание. Контрразведка.
И огласки, увы, никакой.
Из свидетельства лишь о смерти
Знаем мы, когда умер герой.
16. На века сохранит секреты
Им рождённый живой организм.
Но в истории уже Советы,
Канул в прошлое социализм.
И всегда будет разведка,
Охраняя чужой секрет.
Из заветов Яна нередко,
Получать нужный совет.
Было в жизни его много
И успехов и ярких идей.
И хранит юного бога
Память сильных духом людей.
г. СПб, 2003.