Автобус... не знаю, где его конечная... просто еду на нем домой... Гуляла по Набережной... мороженое, свежая зеленая трава, цветущие каштаны, ленивые сонные комары и река... И Небо... большое... серо-голубое с облаками, линии которых казались сегодня особенно четкими. Все можно было разглядеть... Целые картины на небе... Могла бы смотреть на них вечно, а получилось всего два часа... А из автобуса небо уже так не разглядишь...
Разговор водителя по телефону... две молодые девушки жалуются друг другу на жизнь... Мать сурово смотрит на ребенка, которому так хочется присесть, а свободных мест нет. Чувствуя, что сейчас мать уже сорвется, а ребенок скоро заплачет, я встала. Садись, маленький. Несмотря на желание матери посадить на освободившееся место боевую бабульку, мы с ребенком оказались быстрее. Мальчик довольно смотрел в окно. Ему на этом месте было явно удобнее, чем мне. Это было одно из тех мест в автобусе, где сидят четыре человека, по двое напротив друг друга... А бабушка с сумками и мои каблуки, не позволяющие чуть согнуть ноги, приставив их к колесу, были несовместимы.
Вообще-то я не могу долго стоять в движущемся транспорте. Меня и сидя-то укачивает, а что со мной происходит, когда я стою, и говорить нечего... Но нужно было уступить ребенку. Я уступаю место только больным и детям. Единственное место, где я поступаю субъективно.
Автобус, качнувшись, остановился. Среди прочих в него вошла худенькая хрупкая, но в безразмерно-огромным тускло-синем балахоне, старушка с густыми кудрявыми растрепанными волосами... нет, вошла не то слово. Было такое ощущение, что она просто не умеет ходить. Не так, что у нее болят ноги... а просто... как будто действительно не умеет или делает это крайне редко. Еле-еле передвигая ноги, спотыкаясь она прошла к месту, освободившемуся для нее. Она чем-то понравилась мне. Не знаю, правда, чем.
Ее место было прямо около меня... Я стояла у нее за спиной, и потому совсем не видела ее глаз. А было бы очень интересно... Рядом с ней опустилась женщин лет сорока пяти. В шляпе от солнца, в коротких хлопковых штанах, но несмотря на дачный вид она была очень ярко накрашена. Она все пыталась запихнуть в пакет отросток папоротника. Старушка с жалостью посмотрела на растение и спросила
- Может, вам помочь?
Но женщина наконец запихнула папоротник в сумку, его листья покачивались под движение автобуса.
- Да нет, я уже и сама.
- Он цветет? - спросила старушка, ласково глядя на растение.
- Кто? Папоротник? Нет, он не цветет.
Старушка с сожалением дотронулась до резного листика
- Ка... А.. да-да.. они же не цветут - отозвалась она тихо... - На дачу?
- Да, на даче посажу, а у вас что, тоже растет?
- Нет... уже не растет, - еще тише - вы его в Саратове покупали?
- Да, в городе, конечно. Если у вас тот завял, давайте я вам адрес скажу, где купить можно?
- Я в городе искала... Не такие они здесь все... Не те..
- Ну да, не очень в этом году завоз - с умным видом произнесла женщина.
Старушка промолчала и отвернулась к окну.
- Ну все, мне выходить пора - попрощалась женщина и вышла из автобуса.
Через три остановки мне уже было пора выходить. Старушка все так же сидела, глядя в окно. Когда я выходила из автобуса, то прошла как раз мимо нее, и посмотрела через стекло ей в глаза. Серо-зеленые, уставшие, они были полны слез.