Фролов Александр Васильевич :
другие произведения.
Философский взгляд
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Комментарии: 3, последний от 23/05/2006.
© Copyright
Фролов Александр Васильевич
(
lexrolru@mail.ru
)
Размещен: 12/05/2006, изменен: 12/05/2006. 23k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Юмор
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Сотворение мира
А может быть, из хулиганства
Алхимик в "чёрную дыру",
Как в колбу, выдавил в пространство
Галактик жёлтую икру?
Сначала было любопытно
Смотреть ему, как эта пыль
То порознь плавала, то слитно,
Танцуя медленно кадриль.
Всё это плавилось, бродило,
Текло, кипело, как смола.
Потом неведомая сила
Из праха Землю создала.
Необитаема вначале,
В геенне хаоса и зла
Она, как лодка на причале,
Кого-то преданно ждала.
И дождалась. И он явился.
Пришёл. Увидел. Победил...
И долго чёрный дым клубился
И ветер камни холодил.
Тогда, приникнув к микроскопу,
Алхимик колбочку потряс,
Взглянул брезгливо на Европу
И вылил "бяку" в унитаз.
В знойном месяце нисане
Шумен храм ершалаимский -
Иудейский супершоп.
Заходи, наместник римский,
Шулер, фрайер, мизантроп.
В белой мантии с подбоем
Вышел Понтий на крыльцо
Поутряночке с конвоем
Сгоношиться на винцо.
Голова с похмелья пухнет.
Муха плавает в борще.
И сознанье то потухнет,
То погаснет, то - ваще!
В знойном месяце нисане,
Невзирая на жару,
Фарисей в духовном сане
С "тёлкой" дуется в "буру".
Спит под кайфом Каиафа,
У него опухший вид.
На священника из шкафа
Ирод в дырочку сопит.
На Шварценеггера похожий,
Весь горячий и крутой,
За углом торгует рожей
Марк по кличке Крысобой.
У любовницы в постели
Кончив, молится монах.
И, в натуре, прибалдели
Саддукеи в "сандунах".
На суку сидит ворона.
В подворотню лезет вор.
Президент Синедриона
Лепит смертный приговор.
Мытарь нищего пытает,
Хоть и знает: дело - швах.
И под солнцем воском тает
Мир, погрязший во грехах,
Где Мессию проклинает
Богом избранный народ,
Где никто ещё не знает,
Что в Историю войдёт.
Девушка с веслом
Я умер от страха в постели
В неласковом 37-ом.
Меня отпевали метели
Над свежим могильным холмом.
Когда была выпита водка
За траурным тихим столом,
Спортивного вида молодка
Явилась за мною
С веслом.
Ее налитая фигура
Навеяла сладостный сон,
Как будто я в парке культуры.
Надрывно поет патефон.
И плавится томное лето...
Но - полночь и лодка у скал.
Припомнилось: что-то и где-то
Я как-то об этом читал.
И, страшной догадкой сраженный,
Я молвил:
- А где же Харон?
- Хаврон твой, в тюрьму посаженный, -
Троцкист и японский шпион...
Не плач и не топай ногами,
Любимый Советский Народ!
Звездатый боец при нагане -
Теперь я стою у ворот.
Вокруг окопались подонки,
Но я не напрасно стою -
Поганой буржуйской душонке
Не жить в пролетарском раю!
У заводской проходной
(Женщине с ружьём посвящается)
Прямым воплощением власти
Охранница в будке сидит.
В лице моём - бледном отчасти -
Прочитано ею: "Бандит!".
За мною - какой-то инертный
От страха - пристроился "вор".
И мысленно каждому смертный
Выносит она приговор.
Так жаждет она насладиться
Испуганным выкриком "не-е-ет!",
Что, к ляжке прильнувший, дымится
От страсти её пистолет.
Как кролик под взглядом удава
Застыв, прислоняюсь к стене
И вижу: за будкой канава,
Где биться в агонии мне.
И нет ни единого шанса
Вернуться с работы домой.
Прости меня, мама, поганца,
Что я невезучий такой!
Мечта
Когда бы был я олигархом
И плешь носил от кутюрье,
Водил бы дружбу с патриархом
Всея Кремля, и в ряд Фурье
Преобразовывал доходы
И прочий "левый" капитал,
Имел бы банки, пароходы,
И в банях девочек "топтал",
Я бы в районный вытрезвитель
Как постоянный посетитель
Пришёл, увидел, набузил!..
И мне б никто не возразил.
Гранёному стакану
Мой первый друг, мой друг с рожденья,
Гранёный простенький стакан,
Я посвящу стихотворенье
Тебе, пока ещё не пьян.
Любя заботливее брата,
Мне всё до капли отдавал
Ты, был мне предан как когда-то
Петру был предан Ганнибал.
Пусть ты покусанный калека,
До самых до последних дней
Ты мне дороже человека
И друга верного верней.
Ты ведал вкус родной "Столичной"
И тонкий запах коньяка...
Темно и сыро в жизни личной.
С похмелья дрогнула рука.
И понеслось единым духом,
Как поезд с горки под уклон:
То самогон, то "бормотуха",
А то "Тройной" одеколон.
Тебя лобзали девы юной
Благоуханные уста...
Прошла любовь, как град в июне,
И дева та - уже не та.
Да я и сам не тот, что прежде:
С душой, продутой сквозняком,
В до дыр заношенной одежде
Ночую под товарняком.
Судьба - злодейка. Шкура - дура,
Дрожит, пупырится в мороз.
Но так же греет политура
И так же глушит дихлофос!
Лихая жизнь ведёт по кругу.
Но чую - близок мой конец.
Тебе, единственному другу,
Я завещаю огурец.
Ну а пока ещё, бродяги,
Наш судный день не наступил,
Я закажу в универмаге
Флакончик чёрненьких чернил
И упаду. И мне приснится,
Как два молоденьких мента
Меня на синей колеснице
Провозят в райские врата.
А там архангелы встречают
С бутылкой красного вина,
И льют в стакан, и величают,
И хором просят:
- Пей до дна!
В больнице
Ветка трепетной акации.
Льются сумерки в окно.
Я лежу в реанимации.
На душе темным-темно.
Жил я суетно и лживо:
Водка, женщины, стихи,
Честолюбие, нажива...
Вот расплата за грехи!
Взор потух. Стоптались ноги.
Волос вылез. Нет зубов.
А на пройденной дороге
Только пыль от башмаков.