|
|
||
Д А В К А
В маленькой комнатке было очень много народу. Все кричали, толкались, наступали друг другу на ноги, старались побольнее ткнуть соседа локтем в бок, вставали на цыпочки, то и дело отплевываясь от чьих-то волос. Но каждый из них имел цель: любым путем проползти, протиснуться, пролезть, просочиться к выходу - крошечной узкой дверке - чтобы очутиться на свободе, вдохнуть полной грудью свежий воздух, потянуться, зевнуть и растянуться, наконец на зеленой молодой траве. А так как все пытались выйти из комнатки одновременно, образовалась пробка прямо около вожделенного проема.
- Господа, господа, аккуратнее! Я только вчера вставил новые зубы!
- Новые зубы, смотри чтобы тебе завтра не пришлось вставлять новые глаза, идиот.
- Народ! Не дышите так сильно! Задохнетесь!
- I -
Дорога уходила в бесконечность. Зимние сумерки настигали путников, хватая лошадей за хвосты, серым капюшоном скатываясь на глаза. Ехали молча. Только пар, вырывавшийся из ноздрей животных и дыхания всадников, не давал заподозрить в них не живых существ.
Шли терпеливые часы. Сокол, покоившийся на плече одного их ехавших, открыл глаза и, расправив крылья, хрипло прокричал.
- Тихо, Ол. - старший всадник ласково погладил птицу. - Беспокоится, - обратился он к своему спутнику.
- Ищет хозяина. - Мрачно отозвался всадник.
- Вы думаете? Нет, - седой рыцарь покачал головой, - нет, эти твари ничего не помнят. Был хозяин, не стало хозяина, что им?
- Что им...- эхом повторил второй.
- Что говорите, сэр Рэйни?
Но сэр Джордан Уайт Рэйни ничего не говорил. Синяки под глазами, ввалившиеся щеки с белым шрамом на левой, безвольно качающаяся голова.
Спать, смертельно хочу спать, или напиться. Гарри, Гарри, что делать, куда бежать? Взгляд его воспаленных глаз мучительно искал нишу, в которой он смог бы успокоиться, но не находил и бессильно соскальзывал в пропасть.
Черные времена, черное время, люди, как стая голодных волков, набрасывается друг на друга... А платит тот, у кого меньше всего денег, всегда... Он посмотрел на рыцаря. Старый боров, глупец. Жирный мерзавец, осел! Это все я, я, я... Рэйни перестал видеть что-либо, его голова тяжело рухнула на руки, и по спине побежали мелкие судороги.
Попутчик, граф Ричард Оллингшир, покачал головой и, перегнувшись, забрал поводья лошади друга. Дожить до времен, когда такие люди плачут, как дети. Не думал, не думал. Он вспомнил их первую встречу, образ Рэйни, врезавшийся в память и сохранившийся до этого момента неизменным: черты лица отточены как у древней статуи полководца, высокий, широкий лоб, говоривший о незаурядном уме, выдающиеся скулы, прямой, но не орлиный нос, резко очерченные губы, мраморный оттенок кожи и черные глаза, точнее взгляд, ледяной, просверливающий насквозь любую преграду, встречавшуюся на пути, будь то живое существо или мертвый камень, и в то же время, насмешливый и грустный. Сам высокий, худой, и кисти рук, длинные, угловатые, с костлявыми пальцами и развитыми суставами - горд и мужественен.
Их незамедлительно пропустили к королю. Испуганные взгляды, поклоны уважения, скорбное покачивание голов вслед. Тяжелые двери распахнулись, разъединились накрест сомкнутые пики, и двое вошли в зал.
Никого. Только король неестественно маленький на троне черного дуба.
- Ваше величество, - оба сняли шлемы, - мы явились к вам, чтобы рассказать об убийстве, - голос Рэйни не дрогнул, - вашего брата герцога Генри Фейра.
Король кивнул.
- Я слышал, господа, об этом деле, но не счел важным беспокоиться о расследовании. - сухо ответил он.
Рэйни не изменился в лице.
- Я бы не хотел думать, ваше величество, что преступники окажутся безнаказанными.
Сидящий на троне криво усмехнулся.
- Выйдите, Оллингшир! Это семейные дела, которые вас уже не касаются.
Старый рыцарь, вздрогнув, выпрямился, и, еле заметно поклонившись, вышел.
Рэйни ждал. Король бледный и жалкий нервно барабанил пальцами по львиным головам подлокотников, потом вскочил, сбежал вниз по ступеням и, вцепившись в руку герцога, плаксиво зашептал, -
- Они были здесь, Дью, приходили вон через ту дверь в стене, - король дрожащим перстнем указал на окно, - один черный, карлик, другой, - он затрясся и в ужасе уткнулся в грудь Рэйни, - сказал, что за братом будет мой черед в день на пятое декабря. Они не хотят видеть меня на троне, Дью, - король сполз к ногам брата. Он плакал, и из искривленного рта на сапоги герцога текли слюни. Тот отступил на шаг. Король в панике взвизгнул и пополз за ним.
- Нет, не оставляй меня, Дью, не бросай, слышишь! Хочешь, я отдам тебе корону? Хочешь? Народ любит тебя, а меня - нет. Умоляю!
Рэйни не выдержал. Он схватил короля за плечи и с силой тряхнул его.
- К черту корону, дурак! Наш брат захлебнулся в собственной крови, - зашипел он и с яростью оттолкнул короля, - ты что не понимаешь, что Гарри мертв? Ночью зарезали, как последнюю сволочь!
Король замотал головой.
- Ложь, Генри только что был у меня, - монарх на коленях заполз по ступеням к трону и спрятался за блестящей спинкой. Лишь злые черные глаза были видны из-за черной громадины.
- Приходил, - заскулил король, - издевался, говорил, что я трус и шут, что идет какая-то война. Он пугал меня, Дью!
Рэйни вздохнул и, вытащив короля на свет, строго сказал, -
- Прикажи, чтобы тебя умыли и переодели. Потом сядь на трон, позови придворных и объяви им о смерти Гарри, а затем выгони всех к дьяволу из замка и расставь охрану у ворот. Все ясно?
Король быстро закивал.
Еще одни покои распахнулись перед Рэйни. Тяжелые бордовые гобелены, жаркий треск поленьев в камине, темнота по углам.
Около очага стоит женщина. Волосы распущены и волнами срываются с плеч. На домашнее платье наброшена шаль.
Герцог тихо подошел к ней и осторожно коснулся губами ее руки.
- Генри ?!
- Нет, Александра, это я.
Женщина удивленно подняла бровь.
- Добрый вечер, ваша светлость, рада вас видеть.
Рэйни поднял руку в знак молчания.
- Не спешите, миледи, я недобрый вестник сегодня.
Он замолчал и опустил глаза.
Твой муж убит, Алекс. Твой сын остался сиротой. А ты год будешь носить черный бархат, после чего тебя увезут в монастырь и запрут там до конца жизни. Рада ли ты видеть меня, герцогиня?
В глазах женщины сверкнули искры тревоги.
- Какие вести вы принесли, сэр Рэйни?
Ты не знаешь о гибели брата, пока. Но уже неспокойно у тебя на душе. Минута истечет, а в следующую ты будешь рыдать на полу, прибегут слуги, позовут лекаря, который пустит кровь и поставит диагноз - помешательство. Чушь .
Рэйни тихо свистнул. Сокол, оставленные им на пороге комнаты, шумно разрезал воздух и приземлился на согнутой в локте руке герцога. Белая рубашка покрылась орнаментом кровяных струек.
Женщина отступила к камину. Ее красивое в свете игры пламенных язычков лицо казалось бледным даже в огне.
- Герцогиня, - Рэйни подавил напор слез, - миледи...
- Не надо, не хочу, - сдавленно проговорила она, - Генри умер, я знаю. Поняла еще два дня назад, когда сокол не вернулся домой с письмом. А потом король вызывал меня и говорил какой-то бред о гибели мужа.
Алекс хлопнула в ладоши, и Ол, сорвавшись с руки Рэйни, исчез в сводах потолка.
Рыцарь подошел к женщине и крепко обнял ее. Она становилась все слабее, ее бил озноб, и щека рядом со щекой Рэйни горела.
- Вы больны?
Отрицательный взмах головой.
- Вы не плакали?
Кивок.
- Так плачьте, Алекс, плачьте здесь и улыбайтесь всей своре.
Герцогиня спрятала голову в густые волосы Рэйни.
- У вас вся рука в крови. Пустите! Я перевяжу.
Она скрылась где-то во мраке, оставив за собой белый шлейф шали.
Рэйни опустился на шкуры перед камином. В голове шумело, и наливалась липкая боль, проваливающаяся глубже, к сердцу. Он вспомнил собор. Разно ряженые клоуны двора его величества, необъятные кринолины дам, грохот передвигаемых скамеек, торопливый топот служек у алтаря, где он и Гарри, облепленные гербами родового дома, стояли спиной к главному входу. Герцог Генри Фейра женился.
- Дью, если она будет старая и кривая, я сбегу! - шепотом сказал Генри.
- Ты хоть поcмотри на нее, а потом убегай, глупец, может она ничего?
Гарри с сомнением покачал головой, а глаза горели, как у мальчишки, залезшего в сад барона за яблоками.
- Что-то мне не нравится твой взгляд, Гарри, - в полголоса с улыбкой сказал Рэйни.
- Я знаешь, что задумал, - старший брат лукаво прищурил глаз. - Когда она войдет в собор, я быстро оглянусь, оценю положение и оставлю тебя одного. Идет?
- Не идет, болван. Если ты обернешься, церемония будет сорвана, и тебя даже не спросят, хочешь ли ты брать ее в жены или нет.
Гарри хотел ответить, но грянули трубы, и объявили имя невесты.
- Все они либо Маргариты, либо Александры, - проворчал Генри и прежде, чем Рэйни успел зажать ему рот, крикнул, не оборачивая головы, - Эх, прощай жизнь, прощай свобода и молодость!
Все смолкло. Два брата переглянулись и, не сговариваясь, захохотали.
- Ладно, ладно, будет вам, - проскрипел Оллингшир. - Ее уже ведут.
Генри махнул рукой.
А потом подошла Алекс. Лицо было закрыто черным покрывалом. Гарри вздохнул и подал руку.
Нудное бормотание епископа Волариа, тщетные попытки Гарри разглядеть лицо невесты, Рэйни, удерживающий брата от глупостей, и, наконец, главный вопрос: Возьмете ли вы, герцог Генри Фейра, в законные жены....
- Нет, ну вы сами посудите, как я могу взять ее в жены, если не разу не видел ее лица? А? Вот вы, епископ, согласились бы?
Волариа побледнел, но ответил сквозь зубы, -
- Таков закон, герцог. Я повторяю вопрос...
- Не надо, я помню. - Гарри задумался. - Ладно, беру.
Собор облегченно вздохнул.
Скользнуло вниз покрывало, и герцог жадно впился глазами в лицо своей жены.
- Она чертовски красива, Дью, - шепнул он брату, выходя из церкви.
Убит...
У-у-у-у-у... завывал ветер в колодцах городских башен. У-у-у-у-у... отзывались волки у городских стен. Угу-угу-угу .... вторил филин на шпиле собора.
Ночь. Кокетка - обманщица. Не верьте мертвому спокойствию улиц, они только в эту пору оживают по-настоящему. Плотно ли заперты черные двери, глухо ли за железными ставнями окон, спит ли странный хозяин? Кто знает...
Кто знал, тот мог без страха идти по ночному городу, кто знал броды, мог без страха идти через бурную реку.
- Проходите-проходите! - проскрипела стрелка на повороте.
- Медленно-медленно! - подсказали ступени.
- Молчите-молчите! - шепнула снежинка.
Высокий порог, низкие потолки, темный коридор. Рыжий замок, длинный ключ. Рэйни толкнул дверь.
- Вот я и дома, - рыцарь зажег факел у входа и, бросив в угол мешок вместе с плащом, опустился на старую кровать.
Cкупой свет делал возможным увидеть две ножки ветхого стола, медный таз на соломе, серое одеяло второй кровати.
- Гарри, дружище! - заорал пьяный голос, - А не пойти ли нам к леди Анне?
- Леди?! Ха-ха-ха! - пустая бутылка Кеторского со свистом разбилась о стену. - Она миледи, Дью, ми-ле-ди. Только ее муж об этом еще не знает!
Рэйни помотал головой. Видение нехотя исчезло, но появилось новое, более яркое и живое. Он увидел деревушку, из которой ему и Оллингширу едва удалось выбраться живыми, тело Генри на красном снегу, которое так и не успели похоронить, крики безумной старухи: Смерть им, смерть! Королевские псы должны подохнуть как безродные дворняги! Смерть им!
- За что? - Рэйни обернулся на скаку и крикнул ей, - За что?
- За что? - нечеловеческая злоба звучала в его голосе, - За что?
Его стон слился с воем волков на горе, и звери, понимающие острее тоску и одиночество, взвыли еще протяжнее.
На пол полетели щепки от стола, и через минуту от второй кровати осталась только груда древесины да разорванное тряпье. Рэйни без сознания рухнул рядом.
-II-
Над восточными склонами Седых гор вставало солнце. Надменно и сурово поднималась золотая корона, бесполезная в зимний день, вызывающая только гнев и зависть ее теплу. Черными язвами на ее сияющем диске парили орлы.
- К худому делу поднялись они, - вздохнул старик.
- Почему, дедушка?
Старик не ответил.
С рассветом начинался новый день. Но в сердцах людей не было радости, ныло отчаяние, давила к земле ненависть, хотя все было спокойно: шли в город обозы с товаром, шатались по улицам бродячие певцы, каждое воскресенье служили в соборе, каждый день кто-то умирал...
Смерть пока со стороны наблюдала, но ждала подходящего момента, чтобы отправиться на охоту.
К худому делу....
Уже никто не помнил, сколько веков в стране не было войны. Жили друг с другом в мире, с соседями в перемирие, с врагами не ссорились, а когда надо - отгоняли на доброе расстояние от границ.
Король сменял короля, барон барона, епископ епископа. Народ ненавидел их всех, но этому никто не удивлялся. Народ никогда не был доволен своим властителем, равно как и властитель никогда не любил свой народ, а тот, который любил, не долго задерживался на престоле по объективным соображениям министров и родственников.
У короля Эварда VII родилось три сына. Старший Ричард, который должен был принять престол, средний Генри Фейра и младший Джордан Уайт Рэйни. Ричард с самого детства был слабым здоровьем, он мало играл, был хром, робок и тих. Но, несмотря на это, он тянулся к жизни, втайне от братьев и отца, не позволявших ему обучаться военному искусству, упражнялся с мечом, уводил коня и часами скакал по холмам Кру, отделявшим город от гор. С годами он становился все сильнее, воля железным обручем монарха обхватила его голову, взгляд сделался строг и прям. Двор перешептывался о колдовстве старой королевы, которая не могла видеть своего первенца беззащитным ребенком.
В день смерти Эварда, старший брат должен был сесть на трон отца и одновременно жениться. И в 845 году Ричард III взял в жены Сару Керингшир. Казалось, что с новым королем страна должна была зажить еще лучше. Ричард быстро учился, многое перенял у своего отца, прислушивался к братьям и безумно любил свою жену, но...
Братья Фейра и Рэйни. Это была отдельная история в жизни страны. Семь эр назад, когда сыновья Роя II еще при жизни отца стали делить престол и власть, перебили друг друга, и государство осталось без наследника, королем стал брат Роя, Генрих Элор. Через год после рождения его первого сына, на свет появился второй. Государство забеспокоилось, как любимый и единственный ребенок ревнует к будущему второму. Люди устали от кровавой смуты недавних лет. После длительного разговора с епископом, Элор пошел к новорожденному дитя и жене. На следующее утро состоялись похороны молодой королевы, не перенесшей роды, и ее сына.
И так было. Было на протяжении восьми эр. Каждый принимал как должное то, что день свадьбы короля стал не праздником, а трауром, тому, что королевы никогда не переживали второго сына.
Хмурый король стоял у окна. Министры во главе с Норвлодом застыли в поклоне, напряженно ожидая разрешения монарха. Волариа смирно молчал у трона. Рэйни дремал на подоконнике.
Король, вздохнув, повернулся и, пересчитав по головам советников, недовольно спросил,-
- А где Оллингшир?
- Он болен, ваше величество, - ответил Норвлод, выпрямляясь.
- Я не разрешал! - прогремел король.
Норвлод согнулся еще ниже.
Ричард усмехнулся и поднялся к трону.
- Уйди, - кинул он епископу.
Скулы Воларии напряглись.
- Я думаю...
Король с прекрасно разыгранным удивлением повернулся к нему.
- Что? Ты думаешь? - он истерично захохотал. - Послушай, Рэйни! Этот сморчок умеет думать, а мне всегда казалось, что он глуп и именно поэтому является епископом. Может, ты хочешь сесть на мое место и думать за меня?
- Я думаю, ваше величество, - невозмутимо ответил Волария, - что солнце никогда не погаснет.
Король перегнулся через подлокотник трона и показал старику язык.
- Черт с тобой, - сказал он, махнув рукой, - только молчи. Итак, - король довольно улыбнулся и, откинувшись назад, потянулся. - Господин Вотрим, я разрешаю, господин Абю, прошу вас, господин Доше, позволяю, господин Каа, извольте, господин Норвлод, - пауза, кряхтение вельмож, вздохи облегчения, шипение благодарю, ваше величество, в глазах Ричарда блеснула ярость, но мгновенно скрылась за облаками безумства, - вы мне нравитесь и так.
Норвлод побледнел. Что такое? - цветные клочья мыслей проносились у него в голове, заглушая мигрень и боль, - почему ..... всегда первым разрешал.....бред..... помешанный.....казнь.... Ну конечно, и он все понял.
Рэйни не шевельнулся.
- Итак, - повторил король бодро, - война идет, господа. А вернее не идет, а уже пришла и не стучится в ворота города, а, достав из кармана ключ, спокойно открывает их. Что будем делать? Что вы собираетесь делать?
Граф Каа нерешительно вышел вперед и, опустив голову, тихо спросил,-
- Позвольте узнать, ваше величество, какая война? В столице все спокойно... - он осекся.
Король удивленно посмотрел сквозь него и медленно произнес, растягивая слова, -
- Граж-да-а-а-анс-кая, милорд.
- Но откуда вам известно, ваше величество? - заикаясь, пролепетал Каа.
- Вы что, издеваетесь, граф? - Ричард нервно захохотал и покрутил у виска.
- Нет, нет, - забормотал Каа, - как вы могли подумать, просто никаких волнений не наблюдалось, и мы считали, что....
- Как? - глаза короля расширились, и кривая усмешка пересекла его красивое лицо, - И вы тоже что-то считаете? Дью, ты только посмотри, какие умные люди окружают меня! - Ричард цокнул языком. - Все думают, рассуждают, мыслят... Поразительно! - король захлопал в ладоши. - Браво! И только, только два, хотя нет, три человека, вы слышите?!, три пытаются действовать. Каково? А?
Монарх вскочил с трона и, сбежав по ступеням вниз, схватил Норвлода за воротник камзола.
- Я назову их имена, господа, - почти крикнул он.
Рэйни лениво повернул голову.
- Первый, - Ричард еще крепче схватил премьера, - сэр Джордан Уайт Рэйни, который борется за то, чтобы вы, возлюбленные мои министры, и ты, - король указал на Воларию, - не растащили по своим замкам остатки государства.
- Второй, это ваш сумасшедший монарх. - Ричард перехватил руку, - Я прав?
- И третий, - король изо всех сил ударил ногой под колени Норволду, и тот со стоном рухнул на пол, - эта сволочь.
Он замолчал, тяжело дыша и убирая волосы с лица.
Рэйни спрыгнул с подоконника и, подойдя к брату, положил ему руку на плечо. Ричард дрожал, но это была злоба, дикая, непроходимая.
- Знаешь, Дью, - сказал он совершенно спокойно, - ведь это он убил Гарри.
Его слова ударились о пол и, отлетев от него коснулись потолка, потом стены, потом опять пола, пока не пропали в сердцах людей.
Рэйни ничего не видел вокруг, только багровое пятно, оставшееся от лица Норволда, только черные зрачки, не выражающее почти ничего теперь, только опухшие черные губы. Час, два, сутки.... Джордан не помнил, сколько времени, бил его, но бил до тех пор, пока не отнялись руки и не потемнело в глазах от усталости. Тогда он отпустил бывшего министра и, упав на колени, зарыдал.
Кучка министров брезгливо всхлипывала в углу. Волариа тихо молился. Король, скрестив руки на груди, мрачно смотрел на горы.
- Жив? - ледяным голосом спросил он, наконец.
Ему никто не ответил.
- Волариа, иди посмотри, - кивком головы приказал Ричард.
Епископ перекрестился и подошел к Норвлоду.
- Вы живы, сударь? - он кончиком сапога тронул тело. - Господи, прими и упокой его душу с миром. - машинально прошептал епископ и пожал плечами.
- Пусть дьявол упокоит его душу с миром, - прорычал Рэйни сквозь плачь. - Гарри, брат, прикончи его там до конца!
- Аминь, - произнес король.
Волариа содрогнулся и затараторил молитву. В углу министров кто-то пискнул.
- Так, - Ричард резко отвернулся от окна и, переступив через Норволда, поднялся к трону. - Стража! - крикнул он.
За дверью послышался звон стали, и двое охранников блеснули на пороге.
- Уберите это!
- Слушаемся! - загремело вокруг.
Рэйни вытер руки о куртку и, откинув со лба мокрые волосы, посмотрел на брата. Ричард непривычно осмысленно смотрел на него.
- Дью, - король поморщился, - а вдруг я пошутил?
Джордан махнул рукой.
- Не важно, ваше величество, что теперь говорить?
- Нет, подожди! - Ричард преградил брату дорогу. - Тебе даже не интересно знать, за что он убил Генриха? И убил ли вообще?
- Нет.
- Кажется, это ты сошел с ума, Дью.
- Возможно. - ответил Рэйни, равнодушно отстранив короля в сторону, и направился к скрытому выходу. - У меня нет больше сил, Ричард, чтобы думать об этом, - сказал он и захлопнул дверь.
-III-
...Тепло, тепло, мягкая теплота. Желтые пятна на руке плывут на лицо. А кругом только черные стены, в которые проваливаются свет и воздух. Спокойно. Не страшно быть одному. Жить, скорее всего, это жизнь. Смерть была бы короче...
...Все потому, что ты не всегда мог выбрать путь. Сворачивая в сторону, но этот выбор делал не ты. Наверное, думал, что сам, а оказалось - нет...
...Больно было потерять брата. Передвигался, как во сне, в хаос с головой, в омут с обрыва, и ждешь удара о камни, предчувствуя остроту каждой клеткой. Бежишь от страха, и чем быстрее, тем больше боишься...
...Стыдно признаться себе. Луна ярче солнца. Слепит глаза. НУ КОГДА ЖЕ ЭТО ЗАКОНЧИТЬСЯ??? Я ведь забыл тебя, Гарри, совсем не помню лица. Ощущение тебя пропало...
...Господи, зачем я убил этого шута? Черт с ним, он ничего не значил для Ричарда. А для кого? Кажется, он был женат...
...Алех совсем одна. Люблю тебя, солнышко. Всегда любил...
...Вот и война идет где-то. Хотя, вроде бы, в городе уже. Не чувствую. Нет беспокойства или волнения. Лень. Какие-то неясные слова: бунт, переворот. Исчезает все на поверхности сознания, дальше не идет. Может быть, такова причина. Следствие, нет, повод не виден. Н-е ви-ден...
|