Гарасев Владимир Вячеславович : другие произведения.

Отдать, вернуть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение
  Владимир Гарасев
  
  
  
  Отдать, вернуть
  
  
  
  роман, фэнтези
  
  
  
  книга первая
  
  
  
  Уважаемые читатели, обратите внимание на порядок публикации этой вещи на Lib.ru.
  Публикация происходит блоками. Для того, чтобы тем, кто не читал выложенное ранее, не нужно было искать предыдущие блоки, текст каждый раз выкладывается с самого начала. Просто он становится все длиннее и длиннее . Если продолжение будет, об этом сказано после текста. Когда первая книга будет выложена полностью, после текста будет стоять фраза "Конец первой книги".
  Второй блок начинается на странице 40: "Бертмен, накануне вечером".
  Третий - страница 71, "Бертмен, два дня назад".
  
  После текста находится Справочник, а в нем - Словарь. В словаре поясняется значение терминов, как созданных самим автором, так и просто малоизвестных.
  
  
  
  От автора
  
  
  
  Когда я показал пилотную версию романа своим постоянным рецензентам, было высказано мнение, что Пролог может показаться читателям непонятным и неконкретным. А большинство читателей проще увлечь, если с первых же строк происходит что-то немного загадочное, но в целом понятное и очень быстрое. Обычно я так и стараюсь писать. Но Пролог я оставил, так как он мне очень нравится. Кроме того, в нем зашифрованы некоторые эпизоды книги. Но читателям, которые любят быстрое и понятное развитие событий, не обязательно читать несколько страниц намеков. Им лучше пропустить Пролог, и начать с того, с чего начинается основной текст: "Королевство Лингере, графство Хэттен, лето".
  
  
  
  Пролог: борт клипера "Ностромо", Западный океан, осень
  
  
  
  Ей снилась бегущая назад листва. Совсем близко, ярдов десять, может - пятнадцать. Так видишь ее, если едешь галопом по просеке. Потом - серая человеческая фигура, которую она видит из седла, и фонтанчики крови из перерезанных артерий. Меч проходит через препятствие почти без ощущений в руке. Не потому, что дело происходит во сне. Если вести хороший меч так, чтобы клинок шел точно в плоскости удара, и одновременно протягивать мимо цели, он дает очень слабую отдачу от такого незначительного препятствия, как шея и плечо человека.
  Снова бегущая назад листва.
  Две фигуры на фоне ярко освещенного солнцем луга - ощущение легкой вибрации арбалета при выстрелах - две фигуры, лежащие на коротко скошеной траве.
  Совершенно неожиданно - вертикальная водяная стенка высотой в десяток ярдов, словно внутри огромной прозрачной бочки, и ощущение полета вдоль нее. Водяная стенка совсем тонкая, и за ней хорошо видно солнце.
  Ощущение человека позади. Очень привычное ощущение. Так получилось само собой: у нее жеребец, а у него кобыла, и потому он всегда сзади - иначе ведь лошадей не поставишь. Но это случайное обстоятельство имеет важное следствие: не надо беспокоиться о том, что за спиной. Не надо оглядываться, потому что этот человек всегда закрывает ее от того, что может появиться из невидимого пространства позди. Ночью, когда невидимое пространство смыкается вокруг, он никогда не спит - и поэтому ночью она может спать. Когда светло, он рассматривает ее - это она тоже чувствует. Он ничего не просит и не предлагает, но с некоторых пор ей стало казаться, что ему многое от нее нужно. Наверное, слишком многое. Наверное, что-то такое, чего она не знает, и потому не может ни согласиться, ни отказать. Ей казалось, что в восемнадцать лет некоторых вещей естественно не знать. Может быть, и естественно; но ничего хорошего из этого не вышло. Наверное, не знать всегда плохо.
  Первый хлопок парусов, забирающих ветер - совсем легкий, почти неслышимый в шуме множества голосов - она просто знает, что он должен быть, и потому только и слышит. Но для нее это звук, подобный тому, что возвещает конец света в соответствующего содержания легендах. Он подводит черту. Вернуться нельзя, потому что у нее совершенно определенное ощущение того, что возвращаться не к чему.
  Исчезнувший звук, беззвучно кричащие люди, слабое шелестение воды под бортами, которое нельзя слышать, но она слышит, потому что все, что может его заглушить, уже не существует.
  
  
  
  Стук в дверь, костяшками пальцев по тонкому дереву.
  Пауза.
  Снова стук.
  Она оторвалась от подушки, и начала было выбираться из койки, но пол стал вдруг куда-то проваливаться.
  Не важно. Важно то, для чего ее будят, и надо реагировать побыстрее. Хотя бы показать, что она слышит, и сейчас же начнет делать то, что от нее требуется.
  - Миледи Лайнес...
  - Да, Рэнсом, я сейчас...
  Вокруг была полная тьма.
  Потом в темноте возникла узкая вертикальная светлая щель, и стала быстро расширяться. За щелью был человек в мокром брезенте.
  - Я... я не Рэнсом...
  Она уже стояла на полу, держась за ручку какой-то дверцы в стене. Рука схватилась за нее совершенно рефлекторно, как только появился свет - в этот момент сон еще не настолько прошел, чтобы совершать осмысленные действия.
  Она стояла на полу очень маленького помещения, содержащего узкую койку у стены, какие-то дверцы, столик и раскачивающийся под низким потолком фонарь. Под ногами доски, над головой доски, и все это снова куда-то уходит. На ней, поверх брюк, рубашки и свитера, тоже брезентовый плащ - только сухой. Она надела его потому, что здесь холодно, а одеяло все время сползает...
  Все ясно. В первые секунды после пробуждения она просто не могла сообразить, где находится.
  - Извините, Стив... что-то случилось?
  - Ветер усиливается, миледи. Эд послал меня сказать пассажирам, чтобы они передвигались осторожно, и ни в коем случае не выходили на палубу...
  - Сколько баллов?
  - Похоже, девять.
  - Ход?
  - Двадцать.
  Она посмотрела не него с некоторым недоумением. Двадцать? Наверное, она все же еще не совсем проснулась...
  - Сколько узлов?
  - Двадцать, миледи.
  Он смотрел на нее, не понимая, чем вызвано ее удивление. Потом догадался.
  - Это же кайманский клипер, миледи. Он быстрей эстернийских. При подходящем ветре он делает до двадцати двух узлов...
  Она закивала головой; пол снова пошел вниз, потом вверх. И он все время пребывал под порядочным углом - приходилось отклоняться в сторону борта, чтобы уверенно стоять на ногах. Парусник всегда движется с постоянным креном; обычно, чем сильнее ветер, тем сильнее крен.
  - Сколько времени?
  - Светает.
  Светает...
  Она представила, что происходит сейчас наверху.
  - Эд занят?
  Она не могла быстро сообразить, когда сегодня его вахта. Вахты менялись день ото дня. Но едва ли он спит, если уже светает, и усиливается шторм.
  - У себя в каюте.
  - На палубе кто-нибудь есть?
  - Рулевой. Все паруса, кроме лунных, мы давно поставили. Лунные Эд не хочет ставить, потому что опасно лезть туда сейчас. Сомнительно, что они вообще нужны в такой ветер. На палубе пока больше нечего делать...
  - Уже зарифили?
  Снова легкое недоумение во взгляде, и довольно быстрая догадка.
  - Не надо рифить. Это же кайманский клипер... И как идти двадцать узлов, если взять рифы?
  Она снова закивала. Да, не проснулась. Забыла. Кайманский клипер, который очень спешит. Очень. До самого Кайманаса не будет никаких зарифленых парусов. Будет гонка. Приближается зима, и начинаются штормы - подходящий ветер, который позволяет делать по двадцать миль в час. Это очень кстати, потому что, действительно, всем им нужно очень спешить.
  - Можно мне зайти к Эду? Я его не отвлеку?
  - Да вроде нет, миледи. Доложить ему, что вы зайдете?
  - Да, если можно. Минут через пять...
  - Хорошо, миледи. Дверь закрепить или закрыть?
  - Закрепите. Неохота зажигать фонарь...
  - Хорошо, миледи...
  Щелчек фиксатора, опустевший дверной проем, раскачивающийся свет - в коридоре, куда выходит дверь каюты, фонарь горит.
  Она на несколько секунд замерла на месте, все также держась за ручку дверцы стенного шкафа, выпав из того, что происходило вокруг.
  Рэнсом... Слуга Мага Энгена, который разбудил ее в то утро, в которое все началось...
  Внезапно ей стало страшно - страшно и тоскливо, как будто она вспомнила, что произошло что-то плохое и непоправимое. Страшно не за себя. Для нее все то, что началось тем утром, уже кончилось. И ничего непоправимого пока не произошло с теми, кто мог вызывать у нее сильные чувства. Чувства к людям вообще у нее притупились. Наверное, это защитная реакция. Она много может вспомнить такого, что не хочется вспоминать, но это пройдет. Все это в прошлом, все это далеко, и ото всего этого шторм отдаляет ее со скоростью двадцать миль в час. Конечно, он ослабеет - через сутки или около того - но это ничего не меняет. Максимум через неделю "Ностромо" придет на Кайманас. Потом уйдет обратно в Эстернию - за новой партией беженцев. А она, Келли Лайнес, останется. Она будет греться на осеннем субтропическом солнышке, да кататься на серфовой доске по волнам, что образуются от штормов вроде тех, через который они идут сейчас. Эти волны проходят по океану тысячи миль, а потом разбиваются возле какого-нибудь теплого берега, где так хорошо серфить. Эд уже расспросил ее о том, какие волны и какие доски она предпочитает. На Кайманас все серферы, сказал он, но волн все равно больше, чем серферов. Это лучшее место в мире для серфинга. Оно лучше самого Рокс-Аль-Маре, потому что на Роксе у нее не будет персонального пляжа с персональными волнами, а в их усадьбе на Кайманас именно так и будет. У его семьи много земли на Кайманас, и, как у всех, у кого много земли, есть свои пляжи. Зимние пляжи на северном берегу и летние на южном - она ведь знает, что зимой волны приходят с севера, а летом с юга. Кайманас - узкий остров, и с северного берега на южный ехать недолго. А на каком берегу жить - все равно, потому что у тех, у кого много земли, плантации есть возле каждого берега. Он радостно смеялся, когда говорил ей это - потому что сам был серфером, и она хорошо понимала его. Еще она понимала, что он радуется тому, что она рядом. Не обязательно быть Магом для того, чтобы понимать это...
  Тот человек, который всегда был позади, мог бы быть с ней и здесь, на борту. Он осталься там, откуда она сейчас убегает. Она не смогла узнать, что с ним произошло после того, как они расстались - узнала только, что в списках уехавших его нет.
  Чего она хочет, как ей понять это?
  И что она должна?
  Она закрутила головой, словно отгоняя непроизвольно какую-то мысль, в которой сама себе не хотела признаться.
  Потом поняла, что ей хочется выйти на палубу.
  Сложно сказать, зачем. Может быть, посмотреть, как в полутьме поднимаются большие темные волны под низким темным небом, да послушать ветер и хлопки парусов, сбрасывающих мелкую водяную пыль. Она не раз плавала зимой на Рокс-Аль-Маре, и ей случалось видеть такие зрелища, и она смотрела их с удовольствием. А может, маленькая каюта, такая уютная в тихие серые пасмурные дни, стала вдруг слишком тесной, и от этой замкнутой тесноты стало трудно дышать?
  Если сейчас посмотреть с палубы на восток-северо-восток, там будет такая же облачная полутьма, что в любой другой стороне. И даже будь вокруг ясный полдень - отсюда, с середины океана, только в воображении можно увидеть оставленное на берегу.
  
  
  
  Королевство Лингере, графство Хэттен, лето
  
  
  
  Ранним утром, выйдя из своего дома, Маг Артур Энген не услышал пения птиц.
  Дом, купленный Магом Энгеном у местного фермера, стоял на границе полей и леса, и летним утром возле него не могло быть тишины. Некоторое время Энген прислушивался и осматривался по сторонам. Летнее утро оставалось совершенно обыкновенным. Тепло, безлюдно, блестят на траве росинки, солнце пробивается через березовую листву, темные верхушки елей поднимаются в нежно - голубое небо...
  Только птиц не слышно.
  Если Маг заподозрит проблему, он начнет с исследования ауры местности. Аура местности - это ощущение, которое местность вызывает у человека. Чувствовать ауру местности могут многие люди. Маг может ее истолковать. В частности, он может найти следы магического воздействия.
  Как только Энген подключился к ауре места, ему стало не по себе. Пожалуй, даже страшно. Пожилой человек и очень квалифицированный Маг, он давно не испытывал страха: слишком мало людей смогли бы ему повредить, а возраст и опыт избавили от интереса к собственной судьбе. Страх, что он почувствовал сейчас, не был страхом за себя, за кого - то определенного или перед чем - то определенным. Причину этого страха он не мог осознать. Говорят, так действуют неслышимые, но ощущаемые звуки, что идут иногда из недр земли при землетрясении; так действует примета, предвещающая беду.
  Энген закрыл глаза, и через несколько секунд солнечное летнее утро исчезло для него. Появилось серое, лишенное всяких деталей, словно туманом заполненное пространство, вызывающее явственное ощущение угрозы. Вскоре Энген сумел определить направление, в котором угроза казалась сильнее. Тогда он двинулся в этом направлении, старательно вглядываясь в туман.
  Ощущение угрозы все усиливалось, и в какой-то момент что-то оргомное, темное показалось Энгену за туманом.
  Он остановился.
  Нет, пока не понять - ни единой черты темного Нечто Энген не мог рассмотреть.
  Он снова пошел вперед.
  Внезапно туман перед ним стал быстро редеть, и почти совершенно исчез.
  Тогда он снова остановился, вглядываясь в открывшуюся ему картину.
  Перед ним, на расстоянии, которое могло быть и сотней ярдов, и сотней миль, поднималась темно - бурая стена; края ее терялись в тумане. Ощущение угрозы шло от нее, подобно ветру. Оно отталкивало Энгена, и ему приходилось прилагать усилия для того, чтобы оставаться на месте.
  Некоторое время ничего не происходило, а потом какой - то едва слышимый звук появился со стороны стены, и стал нарастать. Сперва Энген не мог понять, на что он был похож. Потом подумал, что так, наверное, могли бы звучать огромные массы железа, перекатывающиеся, подобно камням в леднике.
  - Что же это? - сказал он негромко сам себе. - Какой в этом может быть смысл?
  Конечно, стена не была материальна. Она была только иллюзией, в виде которой Энген мог воспринимать некое магическое воздействие. Но такая иллюзия всегда отражает объективные свойства явления, вызывающего ее.
  Энген стал перебирать свойства стены, которые помогли бы ему разобраться в происходящем. Ее бурый цвет очень похож на цвет ржавчины; возможно, стена - железная. Железная и ржавая. То есть, прочная, но уже сейчас обладающая свойством, способным превратить ее в мелкую бурую пыль. Металлический звук - это звук, с которым она движется...
  Но куда? Сколько бы ни перекатывались вдалеке массы железа, стена перед Энгеном не приблизилась к нему совершенно.
  Быть может, источник звука находится левее или правее, и его не видно из - за тумана?
  - Видеть края стены, - сказал Энген.
  Оглядываясь по сторонам, он стал ждать. В какой - то момент туман разошелся, и он увидел.
  От того, что он увидел, характерная горячая волна появилась у него изнутри - ощущение, подобное страху, но вызывающее готовность не бежать, а нанести ответный удар.
  Стена вовсе не была прямой, как казалось ему до того. Она изгибалась - и, изгибаясь, охватывала его полукольцом.
  В этом охватывании было свойство, что не улавливалось взглядом, но явственно чувствовалось. Стена стремилась охватить не какое - то определенное место, а весь мир. Она собиралась сгрести с поверхности земли все, существующее на ней, а потом замкнуться вокруг, оставив снаружи ободранный грунт. Энген в долю секунды увидел пространство, что останется вне Стены: каменистая пустыня, по которой ветер гоняет пыль. Что произойдет с тем, что окажется внутри стены, он не увидел. Но он не сомневался, что зрелище покажется отвратительным любому нормальному человеку. Стена ощущалась как существо, одержимое голодом, который нельзя утолить. Она сожрет весь мир, и все равно умрет от этого голода. Или создаст вместо сожранного что - то такое, в чем человек не сможет оставаться собой.
  Энген почувствовал, что страх в нем все больше уступает место гневу, и сами собой сжимаются кулаки.
  - Прочь отсюда! - воскликнул он - очень громко, но слова его едва прозвучали среди нарастающего металлического звука.
  Тотчас все исчезло.
  Снова было летнее утро, и солнце пробивалось через березовую листву, и поблескивали росинки в траве, и нежно - голубое утреннее небо с темными еловыми верхушками еще не наполнилось пушистыми летними облачками.
  Только птиц не было слышно.
  - Оно почти здесь, - сказал сам себе Энген. - Края уже выдвинулись достаточно далеко, и мы в н у т р и них...
  Потом крикнул:
  - Рэнсом!
  Рэнсом, слуга, появился через несколько секунд - из дверей небольшой сторожки возле дома, которую он занимал.
  - Рэнсом, - сказал Энген, и слуга насторожился, едва заслышав его голос, - позови Келли. Если она спит, разбуди. Я ненадолго зайду в дом; если она придет раньше, чем я вернусь, пусть подождет на дворе, и никуда не уходит.
  Обычно, получив указание, Рэнсом привычно говорил: "Да, милорд". Сейчас он ничего не сказал. Он работал у Энгена очень давно, но никогда не видел у него такого странного выражения лица. Выражения лица человека, который взволнован, даже поражен. В обычной обстановке Маги держатся просто, но не позволяют видеть своих чувств. Разве что очень близким людям, которым хочется сообщать все, что считаете важным.
  Несколько секунд Рэнсом смотрел на Энгена, а потом поспешно направился к домику, где останавливались приезжие.
  Ему стало страшно.
  
  
  Келли Лайнес не была красавицей, но мужского внимания ей хватало всегда. При внешности вполне обычной был в ней какой - то особый подтекст. Сперва можно было видеть только старательную, вежливую, приветливую со всеми и для всех не слишком доступную девочку; учителя в младших классах любят ставить таких в пример одноклассникам. Но через самое короткое время мужская интуиция начинала упрямо твердить, что качества эти - не более чем занавес, за которым скрывается что - то еще. Со стороны могло показаться, что Келли верила, будто занавес этот и является ею, и ничего другого в ней нет. Но, во - первых, скрытое за занавесом от этого не исчезало. Оно ожидало. Может быть, подходящего момента. Или подходящего человека. Или какой - то другой обстановки, с которой не связаны усвоенные с детства привычки. Или, быть может, Келли просто не хотела показаться с неожиданной стороны тем, кто ее хорошо знал. А во - вторых, иногда оно проявлялось. Это случалось редко, и никогда - среди обычного ее окружения. Сперва такие случаи удивляли ее. Но время шло, случаи все накапливались, и постепенно она стала воспринимать свою двойственность как нечто такое, о чем обычно не думаешь, но принимаешь как должное, когда оно напоминает о себе.
  В то утро, когда Маг Энген наблюдал Железную Стену, Келли было восемнадцать лет. Она происходила из семьи Магов и училась Магии, как это и бывает обычно. Находили, что она делает успехи. Однако ее старательность не всегда позволяла понять, обязана ли она этими успехами способности думать или обычной усидчивости. Ее знакомые мужского пола, привлеченные неясными колебаниями занавеса и вынужденные убраться ни с чем, отдавали предпочтение последнему. Но Маг Энген, у которого Келли работала на каникулах стажером, был убежден в обратном. "Она - отличный пример того, что люди, выросшие в обычной обстановке, недостаточно знают и себя, и свои способности..." - написал он однажды ее постоянному Наставнику, который и направил ее к нему.
  Когда Келли показалась на дорожке, ведущей к дому Мага Энгена, она, как обычно, выглядела приветливо и благополучно. Келли в любом возрасте была из тех, к кому не прилипают проблемы. Возможно, просто потому, что она хорошо знала самые распространенные из них. В среде Магов образование не является формальностью... Келли видела эти проблемы настолько издалека, что никогда еще не попадала в расставляемые ими ловушки. А еще, несмотря на все эти знания, она умела ожидать от людей и обстоятельств хорошего - и многим людям хотелось оказаться не хуже, чем она о них думала.
  Как всегда, она не забыла издалека, едва поймав взгляд Энгена, улыбнуться ему. Но в следующую же секунду улыбка исчезла с ее лица.
  - Что случилось? - спросила она, подойдя, вместо обычного "доброго утра".
  - Вам надо уехать, - сказал Энген.
  Сейчас он уже не выглядел взволнованным. Но Келли, как и любой Маг, замечала не слишком тщательно скрываемые чувства, а Энген ничего не хотел от нее скрыть.
  - Что случилось? - повторила она; ей стало не по себе.
  - Я не знаю, - сказал Энген, и от этого "я не знаю" Келли стало почти страшно.
  - Послушайте, - сказал Энген через несколько секунд.
  Келли прислушалась.
  - Я ничего не слышу...
  - Птиц не слышно, - сказал Энген, - и не видно. Ни одной. Я только что подключался к ауре места, и видел стену, которая охватывала меня обоими краями. Бурая стена, похожая цветом на ржавчину. Звук при этом такой, как будто внутри нее перекатываются огромные железные булыжники. От нее шло очень сильное ощущение угрозы. Настолько сильное, что его невозможно объяснить применением обычных технологий. Я не знаю, что это, но смысл может быть только один. Что - то приближается, оно явно опасно, и оно уже почти здесь. Края еще не сомкнулись, и можно выйти. Но неизвестно, как быстро э т о движется, и сколько у вас осталось времени. Вы меня поняли?
  Секунду Келли молчала, а потом сказала:
  - Думаете, я не смогу быть полезна здесь?
  Энген сделал легкий отрицающий жест:
  - Вы будете полезнее всего Сообществу Магов, если проживете долгую жизнь, и оставите достойных наследников. А прямо сейчас вы будете полезны в Бертмене. Найдите там Мага Говарда Харта, и расскажите ему то, что я вам сейчас рассказал. Харт знаком с Придворным Магом. Он может сделать так, чтобы на мое сообщение отреагировали быстро. И скажите ему, как послать мне запрос на соединение - пусть у него будет возможность установить со мной защищенный канал. Я не очень близко знаком с Хартом. Но достаточно для того, чтобы поверить моему курьеру.
  Он протянул Келли два сложенных в несколько раз листа плотной бумаги, которые держал в руке.
  - Посмотрите.
  Келли развернула один из них, и посмотрела.
  - Это крупномасштабный план здешних мест, - сказал Энген, - На нем полностью показана дорога до Бертмена. Второй лист - такой же план. Спрячете их в разные места. Вы ездите по туристическому атласу, на котором нет ничего, кроме гостиниц, достопримечательностей и главных дорог. Хватает, если не съезжать с этих самых дорог. Но по главным дорогам ездить удобно, и те, от кого вам сейчас следует быстро убраться, тоже могут предпочесть их. Сможете ехать по такой карте, если придется не пользоваться дорогами?
  Келли кивнула:
  - Смогу.
  Энген вытащил из кармана компас на цепочке, и протянул ей:
  - Знакомая вещь?
  Келли снова кивнула.
  - Компас может врать в области сильного магического воздействия. Сможете ориентироваться по часам и солнцу, по Полярной звезде?
  Келли улыбнулась:
  - Конечно. Этому же в школе учат...
  Энген кивнул:
  - Хорошо... На обратных сторонах планов я написал адрес Харта. Советую выучить наизусть. Смотрите на карту почаще, сверяйтесь с ориентирами, проверяйте себя. Хотя места здесь обжитые, будьте готовы к тому, что спрашивать будет не у кого. Если люди почуют неладное, могут просто сбежать. В любой сельской местности в Эстернии люди с давних пор привыкли, чуть что, бежать в города... Теперь посмотрите на этот красный кружок, который я только что нарисовал. Это место, где мы сейчас находимся. И на красную стрелку - ею я отметил примерное направление воздействия, которое воспринимается как Железная Стена. Как видите, источник воздействия находится примерно на восток-северо-востоке от нас, а само воздействие направлено почти точно на запад. На восток отсюда населенные места вскоре кончаются, а на западе - вся Западная Эстерния. Воздействие появилось в безлюдных местах, и направлено на обитаемые. Пожалуй, это логично. Бертмен тоже на западе. Двигаясь к нему, вы удаляетесь от источника воздействия. Ваша задача - сделать это как можно быстрее. Это все, что я хотел сказать. Вопросы у вас есть?
  Келли хотела было спросить - а почему не передать эту информацию удаленным соединением? Но тут же решила, что вопрос риторический. Когда два Мага обмениваются сообщениями методом удаленного соединения, они как будто слушают некий абстрактный голос, читающий текст. Перед передачей сообщения отправитель сообщает получателю свой личный пароль. Этот пароль - единственное доказательство того, что отправитель является тем, за кого себя выдает. Пароль отправителя можно тайно считать во время одного из сообщений. С другой стороны, канал передачи можно защитить от такого считывания. И то, и другое - сложная работа. Защищенного канала для разговора с Хартом у Энгена нет. Скорее всего - вообще ни с кем нет; с защищенными каналами обычно не возятся без необходимости. Нормальный человек не станет поднимать шум из-за сообщения о необъяснимом явлении, которое получил по незащищенному каналу. Возможно, он проверит сообщение. Но сейчас нет времени на проверки. Поэтому очень желательно, чтобы сообщение привез кто-то из своих, из Магов.
  Она понимала, что должна спешить, но один вопрос все же хотела задать.
  - Правильно я поняла, что ничего подобного раньше не наблюдалось? Если да - есть ли у вас хотя бы предположения о том, что это?
  Энген кивнул:
  - Да, не наблюдалось. Если бы наблюдалось, то вошло бы во все учебники. Потому что - повторюсь - это настолько сильное магическое воздействие, что его природа не может быть той же, что у известной нам Магии. Для предположений просто нет информации, - он секунду подумал, потом усмехнулся. - Если угодно, так должен начинаться конец света. По каким-то причинам Системная Магия, заблокированная после Создания Мира, активировалась. Ну, и Мир, стало быть, может теперь меняться каким угодно образом... Не повторяйте этой шутки при не-Магах. Хорошо образованных людей мало, а полуобразованные склонны верить в наукообразную чушь. К тому же, у испуганных людей обычно бывает плохо и с критическим восприятием, и с чувством юмора... Еще вопросы?
  Келли отрицательно покачала головой.
  - Тогда собирайтесь, и поезжайте. И как можно скорее. Извините за вынужденное беспокойство, но, полагаю, оно оправданно.
  Еще пару секунд Келли стояла перед Энгеном, словно хотела что - то сказать. Потом, ничего не сказав, коротко кивнула, повернулась, и быстро пошла к домику для приезжих.
  
  
  
  Бертмен, тот же день
  
  
  
  Норман Кестлер, Маг-стажер, двадцати двух лет, относился к тем людям, которые о своих способностях прекрасно осведомлены. Многое давалось ему легко. Посему Норман с раннего детства полагал себя свободным от необходимости прилагать усилия к чему бы то ни было. Учиться он не любил. Случалось, что какая-то проблема начинала вдруг интересовать его, и тогда он мог возиться с ней часами и днями, но не месяцами и даже не неделями. В возрасте двадцати лет он оставил университет, заявив, что должен теперь выбрать для себя специализацию. А для того - заняться чем-то серьезным, на что учеба времени не оставляет. На самом же деле, он попросту стал вести свободный образ жизни, переезжая с места на место, и перебиваясь случайными заработками.
  Так он попал в Бертмен, где и познакомился с Магом Говардом Хартом.
  Харту в ту пору шел шестой десяток, и имя его было достаточно известно. Долгое время он подвизался в столице; говорят, что ему прочили светскую карьеру, вплоть до Придворного Мага королевства. Но с карьерой что - то не заладилось, и в какой - то момент Харт столицу покинул. Он поселился в Бертмене, городе не слишком большом и от столицы неблизком, и занялся магической практикой. Ничего особенного в этот период своей жизни он не содеял; по крайней мере, так полагали. Но репутация его была уже сделана, и Харт продолжал считаться выдающимся специалистом. У него нередко бывали коллеги, да и сам он не сидел на месте; его не забывали. Так что надежды Энгена на связи Харта были вполне оправданы.
  Итак, Харт подметил Нормана, и пригласил стажироваться у себя. Ничего особенного в том не было - он часто принимал стажеров. Однако, далеко не всем желающим удавалось устроиться к нему. Норман было возгордился, но Харт сказал ему следующее:
  - Вы, молодой человек, совершенно нулевый Маг. Вы не знаете половины основ. И совершенно не умеете работать. Кроме того, вы совершенно не умеете обращаться со своими желаниями. Короче, вы - просто заготовка. И это в вашем-то возрасте! На самом деле, вы отстаете даже от среднего уровня. Но в вас чувствуется способность думать, и она вызывает готовность думать и желание думать. А это не такое уж частое свойство даже среди образованных людей. Я заметил, что вы обычно сперва ищете свое решение, и только потом смотрите на то, что уже сделали до вас. Часто выше решение не оптимально, потому что вам не хватает информации - как и всякому верхогляду. Но желание думать многое перевешивает. Поэтому я и берусь исправлять допущенные вами ошибки...
  Норман понимал, что это правда. К этому времени он начал уставать от собственной неуправляемости, которая мешала получать действительно стоящие результаты, и потому постоянно задевала его честолюбие. А он был честолюбив, хотя и прикрывал это свойство насмешками над честолюбием других. Он хотел измениться, но ему не хатало опыта для того, чтобы начать меняться самостоятельно. После того, как он оставил университет, не хватало еще и Наставника, которому он мог доверить этот процесс. Возвращаться же в университет Норману не хотелось, ибо это казалось ему поражением. Многие Маги взялись бы ему помогать, но он не хотел просить о помощи. Харт первым присмотрелся к нему, предложил помощь сам, и Норман воспользовался этим. Он остался в Бертмене, снял дешевую квартиру на окраине, и впервые в жизни начал работать.
  Очень скоро это занятие увлекло его. Харт был прав - Норман не владел приемами, с помощью которых всякое дело можно превратить в увлекательный процесс с постоянно появляющимся результатом. Он начал учиться им, и вскоре любая деятельность стала казаться ему интересной, если бросала вызов его способностям, и позволяла чего-то добиться.
  Работа, которую он делал в качестве стажера, занимала два-три дня в неделю. Все остальное время Норман уделял учебе.
  Харт вернул его к основам, когда-то пройденным кое-как, ради формального ответа на экзамене. Норман привык относиться к базовому знанию как к чему - то примитивному, и достойному лишь поверхностного внимания. Но Харт показал ему, что многие банальные, общеизвестные вещи являются на самом деле плодами трудов величайших гениев. Общеизвестное часто имеет много сторон, и далеко не все эти стороны известны одинаково широко. И часто бывает, что именно малоизвестные стороны общеизвестного являются его подлинным смыслом, и дают знающему сильное оружие, недоступное большинству. Так что за то время, что Норман работал у Харта, он не просто усвоил некую информацию. Он увидел путь, ведущий к совершенству, и сделал по нему первые твердые шаги.
  А потом настало то самое летнее утро, в которое Маг Энген обнаружил Железную Стену.
  Как обычно, утром Норман явился к Харту, чтобы представить отчет о проделанной накануне работе, сообщить планы на сегодняшний день и узнать, ни захочет ли Харт их откорректировать. Однако, когда он переступил порог кабинета Харта, тот не задал ни одного вопроса из тех, с которых обычно начинался их разговор. Вместо этого Харт сказал:
  - Предлагаю отложить всю текучку в сторону. У меня есть для вас сообщение, которое может заметно изменить ваши планы...
  Норман почувствовал приятное волнение. Ни обстановка, ни его собственный характер не побуждали заподозрить неладное.
  - Пакэтто, - сказал Харт, и выжидающе посмотрел на Нормана.
  - Мне не известен смысл этого слова, - сказал Норман.
  - Тогда - Пак-плейс.
  - Понятно. Неопределимые земли...
  - И что вам известно о них?
  Норман пожал плечами.
  - Только то, что сказано в распространенных учебниках... Пак-плейсы - это некие участки пространства, которые каким-то образом существуют, но их материальность сомнительна. Из обычного, материального пространства в них нет никакого определенного входа. Их невозможно наблюдать извне. У них нет определенного места в материальном пространстве. С давних пор существуют рассказы о том, что кто-то из Магов, якобы, мог находить эти объекты и проникать в них, но ни один такой рассказ не подтвержден ничем убедительным. Пак-плейсы не оказывают никакого влияния на человеческую жизнь, и потому интерес к ним всегда был очень невелик... Вот, пожалуй, и все.
  Харт кивнул.
  - Пакэтто - значит "карман" на одном из восточных языков. Так называется это явление на Дальнем Востоке, где оно было открыто. Отсюда наше "Пак-плейс", или попросту "Пак"... Этакий карман реального мира, в обычное время закрытый клапаном. Впечатление такое, что Пакэтто - это чисто магические объекты. Но они созданы не той Магией, какой пользуемся мы. Я имею в виду, совершенно материальной и построенной, попросту, на способности биополей человека влиять на электромагнитные связи между частицами вещества. А той, которая, якобы, использовалась Создателем при всяческих трансформациях Мира, и которую мы называем Системной или Осевой Магией... Обратите внимание, кстати, что совершенно нет рассказов о том, что Маг или кто угодно иной создавал Пакэтто. Ими можно только воспользоваться. Не исключено, что в них действует классическая Магия. Но воздействовать на них извне классической Магией нельзя. Они существуют независимо ни от каких сил, действующих в наше время. Они - память о том периоде в истории Мира, о котором мы пока ничего не знаем...
  Харт усмехнулся, посмотрел в сторону, словно вспоминая что-то, потом продолжал:
  - Я занимался Пакэтто несколько лет. Само мое появление в здешних краях связано с давним мнением, что где - то здесь есть вход в один из Пакэтто. Как вы верно заметили, вопрос сей практически никого не интересует даже среди Магов. Так что о необычности здешних мест не подозревает, наверное, ни один местный житель. Я даже не говорил ни с кем о своих изысканиях, чтобы не показаться... гм... человеком эксцентричным, несерьезным, - Харт снова усмехнулся, - а все-таки оказалось так, что местечко это и впрямь необычное!
  Он посмотрел на Нормана с иронично-победным выражением, столь непосредственным, что трудно было даже представить его на лице Мага Говарда Харта, серьезного и основательного в любом деле.
  - Здесь действительно есть вход в карман? - воскликнул Норман, едва ли ни более пораженный трансформацией своего наставника и шефа, чем самим его сообщением.
  - А кто его знает? - воскликнул Харт почти весело. - Попробуйте найти его, если Пакэтто ничем не проявляет себя! Однако, если бы так было всегда, исследования Пакэтто были бы в принципе невозможны. Но в том - то и дело, что Пакэтто не всегда развязан с нашей реальностью. Иногда он влияет на ауру местности. И в такие периоды мы можем его изучать.
  - Анализируя ауры?
  - Разумеется! Систематически определяя ауры и стараясь подметить какие-нибудь закономерности в их изменениях. Если регулярно объезжать местность, и многократно записывать ауры в определенных точках, можно поймать момент, когда они начнут меняться. А потом как можно чаще снова и снова определять ауры и анализировать изменения.
  - И этим вы занимались, сэр, в последнее время, когда вас не было дома?
  Харт рассмеялся, и поднял указательный палец поучительным жестом.
  - Верно, молодой человек! Именно этим. И я пришел к выводу... впрочем, смотрите сами...
  Он перевернул и пододвинул Норману два листа бумаги.
  На одном была копия карты, не обремененная географическими подробностями, но исписанная во многих местах столбиками цифр. На другом несколько графиков уходили вправо-вверх; и, как сразу заметил Норман, все графики заканчивались пунктирами, сходящимися в одной точке.
  - Записи параметров аур? - спросил Норман.
  - Да, - сказал Харт. - Повторю хорошо известное, чтобы мое объяснение происходящего стало очевидно... Аура не монолитна. Даже не - Маг может иногда почувствовать, что некая местность вызывает у него неоднозначные ощущения. Обычно говорят, что аура состоит из частей, и называют эти части параметрами ауры. Параметры аур можно записать количественно, если потренироваться, так сказать, в калибровке своих ощущений. Обычно это излишне - достаточно качественно почувствовать, что именно олицетворяет аура. Попросту, хорошая она или плохая, спокойная или тревожная, и так далее. Цифры мало помогают толкованию... Но мне требовалось знать, как количественно меняются ауры. И еще - где и насколько сильнее происходят изменения. Ведь тогда можно найти эпицентр влияния!
  - Вход в карман?
  - Быть может! Конечно, никто не знает, как этот карман устроен, и как, и что там влияет на нас. Может, максимум влияния вовсе не совпадает со входом! Поэтому я и называю это место "Эпицентром", проекцией центра влияния на нашу реальность... И вот, пожалуйста - вот этот Эпицентр, - Харт указал карандашом на круг, нарисованный посреди карты.
  - И что там? - спросил Норман. - Вы были в этом месте?
  Харт кивнул:
  - Был, и неоднократно. Последний раз - двенадцать дней назад... Долгое время ничего интересного там не наблюдалось. Просто местность, как местность. Если ехать отсюда, людей все меньше, леса все больше. В Эпицентре - сплошной лес с небольшими полянами, землю там не пашут, а потому и не бывает никто. Рядом много болот. А сам Эпицентр - заметьте! - находится на возвышенности, совершенно сухой... Но когда я приезжал туда в последний раз, все вокруг говорило о необычном. В этом месте, миль десять на десять, была такая пустота, что даже не по себе становилось. Ни птиц, ни зверья. И совсем не было ветра. Вообще никакого! Как будто это место уже отгородили ото всего остального мира, приготовили к чему-то... Я чувствовал, что на несколько миль вокруг нет ни единой живой души. На деревьях не двигался ни один лист. И все-таки мне казалось, что я что-то слышу. Я так и не понял, что это могло быть. Возможно, в такой тишине слышен шум, приходящий издалека. А нервное напряжение, в котором там пребываешь, помогает замечать то, чего нет. Или искажать видимое и слышимое. Тогда, двенадцать дней назад, я не смог разобраться в тамошней ауре. Наблюдать ее было то же самое, что слушать музыку в мастерской жестянщика. Сплошные помехи, наложенные друг на друга! Но как раз по этому и можно было предположить, что я прав, и там действительно находится Эпицентр...
  Некоторое время Норман и Харт молча смотрели друг на друга. Потом Норман кое - как переварил легкий стресс, вызванный рассказом Харта, и спросил:
  - Графики - это изменение параметров аур?
  Харт кивнул:
  - Да. А пунктир - это экстраполяция изменений на последние дни, пока я сижу тут, обрабатываю данные и ничего не меряю. Самое главное в этих графиках то, что все параметры аур, которые здесь показаны, приближаются к определенной величине. К одной и той же! А теперь порассуждаем. Что такое аура? Это совокупность волн, которые человек улавливает так или иначе. Отдельные параметры аур - это отдельные волны. У волны есть две характеристики - амплитуда и частота. То, что на этих графиках - это характеристика, аналогичная частоте. Когда волны совпадут по частоте, что может получится качественно нового?
  - Резонанс, - сказал Норман.
  - И карман откроется, - сказал Харт, - по крайней мере, так можно предположить.
  - То есть, кто - то нашел способ влиять на частоту волн, составляющих части аур, и получил возможность вызвать очень сильный энергетический выброс, который и открывает карман.
  Харт хмыкнул:
  - Кто - то? Почему не "что - то"?
  Норман пожал плечами:
  - Просто это первое, что пришло мне в голову. Это же типично человеческое действие - управлять большой силой, располагая гораздо меньшей. Полководец не сможет убить и одного бойца противника, потому что он стар и дряхл, хотя и очень хороший полководец. Но у него есть очень сильная армия... Власть над армией - это что - то вроде знания того, как можно влиять на частоты волн - параметров аур... А вы полагаете, что это естественный процесс?
  Харт тоже пожал плечами:
  - Пока - да. Разумеется, мы должны допускать, что наблюдаемые явления вызваны искусственно и умышленно. Мы должны исследовать это предположение. Потому что оно означает, что кто-то получил некие новые возможности - а ведь неизвестно, как он ими воспользуется! Но на данном уровне своих знаний я не могу создать антропогенную рабочую гипотезу, которая имела бы иные основания, кроме того, что это возможно, и может быть опасно.
  Норман кивнул:
  - Я понимаю. Догадки, сделанные по аналогии с чем-то совершенно другим - это не слишком научно. Просто первое, что почему-то пришло мне в голову... Когда именно произойдет резонанс? Это же можно предположить по графику...
  Харт кивнул:
  - Да. Посмотрите на горизонтальную ось, по которой отложено время. Конечно, измерения параметров аур - штука не особенно точная. Но достаточно точная для того, чтобы предсказать момент совпадения волн по частоте с точностью до нескольких часов. Как видите, если изменение параметров аур происходило в последние дни так же, как и во время моих измерений, то совпадение произошло минувшей ночью.
  В комнате снова повисла тишина.
  Потом Норман спросил:
  - Что - нибудь случилось?
  Харт отрицательно покачал головой.
  - Пока до меня не дошло никаких известий. У меня нет информаторов вблизи Эпицентра - я просто не успел ими заняться. Ситуация стала развиваться слишком быстро, а случайному человеку такие дела не хочется поручать. Посему, мы можем получать информацию только случайным образом, а мне это не нравится. Я предлагаю выдвинуться поближе к Эпицентру.
  - Конечно, - сразу сказал Норман.
  Харт улыбнулся:
  - Почему так решительно? Разве вы знаете, ч т о может появиться из Пакэтто?
  - Зато я слишком хорошо знаю, что будет со мной без этого "чего-то", - тотчас сказал Норман.
  Харт посмотрел на Нормана с некоторым удивлением - он не ожидал от него такого аргумента.
  - И что же?
  - Да ничего, - сказал Норман, глядя на него с некоторым даже вызовом, - просто ничего! Мы сидим в провинциальном городе, делаем обычную повседневную работу по заказам самых обычных людей, и, если ничего не случится, будем делать ее десятилетиями. И ничего другого не будет. Знаете, сэр - я стараюсь учиться и работать как можно лучше, потому что хочу стать очень хорошим специалистом. Мне это важно - быть лучше многих... Но к чему это, если вокруг только обычная жизнь и обычные проблемы, которые могут решать обычные стажеры? Честно говоря, мне скучно, сэр, и мне все больше становится жалко себя. Сколько мне ждать того, чтобы жить стало интересно? Должно же быть что-то в жизни, кроме обычной жизни!
  Харт выслушал его с немалым вниманием, и, по всему, отнесся очень серьезно к его словам. Несколько секунд он молчал, а потом сказал:
  - Все дело в том, что вам еще очень мало лет. Конечно, вы думаете, что вы уже взрослый, а настоящая жизнь проходит мимо. Это не так, разумеется. Просто для вас жизнь - это то очень короткое время, в течение которого вы воспринимаете себя так, как сейчас. То есть, всего несколько лет. А ведь жизнь - это многие десятилетия! И любое серьезное дело настолько сложно, что занимает долгие годы. Сколько людей в зрелом возрасте жалели о том, что спешили получить результат, не хотели потратить на него столько времени, сколько нужно, и в итоге потеряли время и не сделали ничего! Хорошо, если в тридцать лет вы сможете сказать себе - я готов к серьезной работе, а в сорок - я кое-чего добился! И это "кое-чего" будет только началом! Измените свое представление о времени и возрасте, Норман! Человек теряет то, что слишком боится потерять - не бойтесь потратить много времени, бойтесь страха перед тем, что оно идет... А кроме того - обычная жизнь дает очень много, просто вы, тоже по малолетству, еще не знаете этого. И ее тоже можно потратить напрасно. Я, например, жалею, что так и не обзавелся семьей... да и вообще, много чего не было, что должно было быть. Кое в чем я был очень похож на вас, Норман... - он замолчал, посмотрел в сторону, сделал неопределенный жест; потом снова посмотрел на Нормана. - Конечно, я не стану отговаривать вас ехать - а иначе просто не стал бы предлагать. И я не думаю, что сейчас лучшее время для разговора на житейские темы. Но я хочу, чтобы вы запомнили то, что я сейчас вам сказал...
  Норман посмотрел на Харта, несколько секунд подумал, словно собираясь все же что-то сказать, но потом просто кивнул.
  Харт сказал:
  - Я понимаю, что, рассказав вам все это, фактически втянул вас в некую авантюру. Но что - то подсказывает мне, что риск оправдан. Я не знаю, чем он оправдан. Я не знаю, в чем он состоит. Но известно, что Пакэтто не активировались ни разу за всю историю Просвещенного Мира. А множество примеров из самых разных периодов истории показывает, насколько любая человеческая корпорация, будь то стража, армия или королевский двор, не способна к быстрым и эффективным действиям против совершенно нового врага. А посему, когда случается непредвиденное, вся тяжесть решения ложится на плечи немногих людей. И самые могущественные силы общества не могут помочь им, потому что силы эти слишком неповоротливы. Почему рассказывают легенды о героях, которые спасали мир? В частности потому, что толпой его спасти невозможно. Толпа приходит потом, когда решение принято. И если эти немногие, кого судьба выбрала на роль спасителей, замешкались или ошиблись - тогда момент оказывается упущен. Противник успевает занять выгодные позиции, и толпе ничего не остается, как заваливать трупами его укрепления. Тогда победа может обойтись дороже, чем поражение, и бывает, что спасителям надо отдать приказ о капитуляции. И, если и на это не сразу хватает воли, толпа может быть просто истреблена. Когда случается нежданное, очень часто именно первые минуты решают дело, и только немногие люди могут на него повлиять...
  Норман неопределенно качнул головой, встретившись взглядом с Хартом, который во время своей речи смотрел куда-то, где пока только он один что-то видел, и спросил:
  - Когда вы намерены выезжать, сэр?
  - По возможности скорее, - сказал Харт, - но, повторюсь - события развивались слишком быстро, и я не успел полностью подготовиться. Полагаю, мне потребуется несколько часов. Вы можете пока заняться технической стороной дела - лошади, припасы, оружие... И начните прямо сейчас.
  
  
  
  Снова графство Хэттен
  
  
  
  Келли не задержалась ни единой лишней минуты. Ее нож занял свое место на поясе, а изогнутый восточного производства меч - традиционное оружие Магов - за спиной. Большинство людей, наверное, предпочло бы сперва уложиться и поседлать, а потом идти за оружием, но любой Маг в такой ситуации счел бы это беспечностью. Увидеть Мага без оружия удается нечасто, а в дальней дороге - никогда. Все ее вещи немедленно были запихнуты в две маленькие седельные сумки. На переодевание можно было не тратить время: все брюки, что она брала с собой в дорогу, были удобны для поездок верхом. Верховые сапоги, потник, вальтрап, меховушки на подпруги, повод с недоуздком - она не пользовалась трензелем - все это лежало под рукой, почищенное и просушенное - привычное следование образу примерной девочки, не раз сослужившее Келли хорошую службу.
  Через пятнадцать минут после разговора с Энгеном она уже выводила с конюшни своего жеребца. Жеребец этот, среднего роста, легкого сложения, неприметной гнедой масти едва ли мог привлечь внимание хэттенского фермера. Но знаток лошадей без труда узнал бы бетавийскую чистокровку - лошадь, не имеющую равных по выносливости, сообразительности и склонности сотрудничать с человеком. Давно забыто, как и когда племена бетави, живущие в степях и полупустынях Среднего востока, вывели эту лошадь. Но сейчас в мире нет ни одной породы лошадей, в генотипе которой нет генов бетавийской чистокровки. В одной старинной книге бетави про нее сказано: Создатель сотворил лошадь такой, чтобы она могла летать без крыльев и побеждать без меча. Кроме того, бетавийские чистокровки красивы: идеальные качества требуют идеального сложения. Разумеется, у них идеальные аллюры. У этих феноменальных существ только один недостаток - для тяжелого всадника они и мелковаты, и слишком легки. Но для легкого всадника не может быть лучшей лошади. Леди из богатой семьи с удовольствием купит белую или соловую чистокровку, ибо они и нарядны, и, как полагают многие, спокойнее темных мастей. С еще большим удовольствием она купит - а скорее примет в подарок, ибо такими деньгами обычно владеют мужчины - чистокровку розовато - жемчужной масти, редчайшей и будто бы созданной Магией. Но всадница, ездящая много и по самым разным местам, выберет гнедую, ибо все сходятся в том, что именно эта масть свидетельствует о наибольших выносливости и здоровье.
  Как ни спешила Келли, жеребец был начищен до темного блеска - мусор между шерстью и амуницией неизбежно травмирует лошадь при долгой езде. Но в гриве виднелись соломинки - Келли не стала тратить на них время.
  Энген, до тех пор остававшийся на лужайке перед домом, махнул ей рукой:
  - Поезжайте, удачи... надеюсь, увидимся...
  - До свидания, сэр... спасибо вам...
  Жеребец, здоровый, ухоженный и хорошо отдохнувший, легко мог пройти сотню миль в день. Келли ни разу не проезжала от Бертмена до дома Энгена в один прием, без ночевки на постоялом дворе. Стоило подумать, как лучше распределить силы - свои и лошади - чтобы преодолеть это расстояние в кратчайшее время. Ясно, что для этого требовалось регулярно отдыхать, не доводя лошадь до серьезной усталости. С другой стороны, следовало как можно скорее отдалиться от места, из которого она выехала. Посему, пошагав не дольше необходимого, она пустила жеребца рысью, срезая, где можно, повороты дороги. Бывая у Энгена, Келли много ездила по окрестностям - и по работе, которую он ей поручал, и чтобы не застаивалась лошадь. Так что ближайшая часть пути была хорошо ей известна, и она знала, где и как всадник может его сократить.
  Проселком, идущим среди редких хуторов, Келли поехала к большой дороге, которая вскоре должна была вывести ее к еще большей - Столичной. Вернее, Восточной Столичной, потому что она идет через восток королевства. Столичных дорог в королевстве Лингере несколько, и все они ведут с окраин к столице, Лингертону.
  Проселок шел полями и лугами, избегая леса, и вид с него открывался широкий. Тем более широкий, что и дорога, и хутора, и поля с лугами располагались на склонах пологих холмов, идущих примерно с юга на север. Лес на холмах срубили очень давно, потому что холмы не бывают заболоченными, и землю на них удобно обрабатывать. На западе виднелись другие гряды таких же холмов, кое-где разделенные темными участками леса в низинах. На востоке холмы вскоре заканчивались. За ними начинались сплошные леса - темной полоской у горизонта - и шли на восток сотни миль. В этих лесах не жили люди. Не жили, и не углублялись в них далеко, потому что, кроме охоты, делать в них было нечего.
  Келли отметила, что отдаленность восточных лесов действует на нее успокаивающе. Будь они ближе, ей, наверное, каждую минуту хотелось бы возвращаться к ним взглядом. Ведь именно из этого темного пространства и появилась минувшей ночью Железная Стена...
  Но отсюда темная полоска на горизонте была едва видна; она не привлекала взгляд, и не вызывала тревоги. Напротив - все окружающее побуждало не верить ни в какие Железные Стены. Местность выглядела обжитой и уютной, солнечное летнее утро - праздничным. По склонам холмов виднелись хутора, напоминая о близости людей. В низинах еще не разошелся туман; низко стоящее солнце местами подсвечивало его. В траве переливалась роса. Ни ветра, ни облачка. Совершенно не верилось, что в такое утро что - то кому - то могло угрожать.
  Дорога делала очередную петлю, обходя луг в низине, заливаемый по весне. Проехав лугом, можно было сократить путь на целую милю. Сейчас в низине стоял туман, но Келли знала, что серьезных препятствий на лугу нет. Второй покос уже прошел, и ехать было особенно удобно. Она свернула с дороги, и поехала по стерне напрямик.
  Вскоре туман серым слоистым покрывалом повис вокруг. Небо потускнело, видимость сократилась до нескольких десятков ярдов. Солнечное утро, внезапно исчезнув, перестало убеждать в безопасности и появилось неуютное тревожное ощущение, будто темноватое замкнутое пространство, созданное туманом, скрывало что-то плохое.
  Глядя на землю, чтобы вовремя заметить брошенную жердь для стогов, забытые вилы или нору, Келли ехала сквозь туман, сохраняя среднюю рысь. Поначалу ничего интересного из тумана не появлялось - стерня да ряды подсыхающей травы. Потом ей показалось, что в стерне что - то мелькнуло. Потом - снова. Прошло несколько минут, и невиданное зрелище предстало ей.
  На земле было полно мышей. Наверное, многие тысячи. И все они поспешно двигались.
  От удивления Келли подала корпусом, останавливая жеребца.
  Точно - сколько хватало глаз, всюду поспешно пробирались мыши.
  Сперва Келли удивилась, потом испугалась - ей вспомнились рассказы о переселении мышей в пустыне, когда мыши, якобы, вгрызались в ноги лошадей, и только поспешное бегство спасало путешественников от съедения. Потом она подумала: вероятно, те мыши были голодны, а эти не проявляли никаких признаков агрессии. Они, казалось, хотят только одного - убраться подальше. И от этого Келли снова стало не по себе.
  Она собралась было трогать, но подумала - хорошо бы заметить, куда они бегут. Ведь если они чувствуют опасность, то бегут в прямо противоположную сторону... По крайней мере, так можно предположить.
  Чувствуя противный холодок, Келли, привстав на стременах, огляделась, определяя какие - нибудь ориентиры. Кажется, местность повышается в том направлении, куда бегут мыши. Сколько она помнит, там должен быть невысокий холм. Что в противоположной от холма стороне, пока не видно - там низина с туманом. Но хорошо уже то, что место, откуда бегут мыши, не на ее, Келли, пути, а правее и сзади.
  Все - сваливаем! Келли тронула жеребца, раздался мышиный писк...
  Из тумана она вылетела с чувством облегчения. Снова вокруг было все то же безмятежное летнее утро. Поднявшись на холм, к которому двиались мыши, Келли посмотрела в противоположную сторону. Ничего особенного там не было - такая же местность, как и с любой другой стороны.
  Она поехала дальше. Перестук копыт по бархатно - пыльной дороге заглушал звуки, но, въехав в небольшой, во все стороны прозрачный лесок, Келли остановила жеребца и прислушалась.
  Ничего - мертвая тишина. Нет, пока она не оторвалась...
  Еще миль десять она пролетела резвой рысью, не останавливаясь. Пора было постоять хоть немного, дать жеребцу отдохнуть, а перед этим - проехать шагом, чтобы тот мог остыть на ходу. Невозможно было понять, следует ли ей поступить так, или проехать еще с той же скоростью. Ничего необычного вокруг не происходило, но по-прежнему не было видно ни одной птицы. Правда, на пути давно не попадались перелески, а Келли не замечала, бывают ли здесь полевые птицы.
  Впереди, у дороги, пребывал очередной хутор. Келли заметила, что при ее приближении человек, переворачивающий скошенную траву на лужайке перед домом, воткнул вилы в землю, вышел на дорогу и остановился там, глядя в сторону Келли и явно ее поджидая.
  Келли подъехала.
  - Доброе утро, миледи. Скажите, пожалуйста - не Маг ли вы, случаем?
  Разумеется, было вовсе не странно, что совершенно незнакомый человек задал ей такой вопрос. Маги не обозначают себя никакими знаками или формальностями, но обычно их легко узнают - по совокупности признаков, свойственных им почти неизменно. Маги всегда смотрят в глаза тем, с кем разговаривают, и отводят взгляд только для того, чтобы сосредоточиться. Маги доброжелательны или нейтральны. Маги ведут себя так, как будто им ничего не угрожает. Маги предпочитают удобные вещи, и мало обращают внимание на стиль. В большинстве своем они среднего роста и не отличаются крепким сложением. Но среди Магов популярны боевые искусства и самые разные виды спорта. Большинство Магов интенсивно тренируются всю свою жизнь, и это заметно и по мускулатуре, и по движениям. Считается, что для потомственных Магов, каких большинство, характерны некоторые черты лица и фигуры, а некоторые, напротив, никогда не встречаются. Темные волосы и глаза, тонкие руки, прямой или с легкой горбинкой нос, полные губы большого рта, внимательный взгляд, ощущение безмятежного спокойствия и полного порядка в делах и в душе - типичные признаки потомственного Мага, удивительно схожие у самых разных народов. Одинокая леди на пустой дороге, с дорогим восточным оружием, в случайной рубашке и туристских брюках с десятком карманов, которая выглядит именно так - Маг в девяти случаях из десяти.
  - Да, почтенный, - сказала Келли.
  - Хорошо, - сказал фермер и улыбнулся. - Если у вас есть минутка, миледи, сможете ли посмотреть? Тут странное дело...
  - Что такое? - спросила Келли, чувствуя появившийся холодок.
  - Да вода ушла из колодца, миледи, - сказал фермер, продолжая улыбаться, словно все еще дивясь такой странности.
  - Когда? - быстро спросили Келли, спешиваясь.
  - Да нынче утром. Встал, пошел воды набрать - а ее там и нету...
  - Покажите, - сказала Келли.
  Колодец был как колодец, только вместо призрачного блеска воды в темноте внизу пребывала грязь. Ведро с грязным дном валялось возле колодца, подтверждая реальность видимого.
  Келли закрыла глаза, стараясь почувствовать ауру. Она не сделала этого возле дома Энгена - спешила - и теперь подумала, что - зря. Сейчас она могла бы сравнить интенсивность своих ощущений - сильнее или слабее? Обгоняет она Железную Стену или отстает?
  Некоторое время она старалась сосредоточиться, убрав мысли и оставив только ощущения. И когда это ей удалось, она увидела Стену.
  Стена была совсем рядом. Кажется, ее можно было коснуться, вытянув руку. Но делать этого не стоило, потому что от стены шел поток горячего воздуха, и пахло разогретым металлом. Там, где Стена соприкасалась с землей, тлела почва и высохшая трава. Пахло гарью; висел легкий дымок, превращавшийся наверху в сплошную серую пелену, скрывавшую небо. Ржавчина отваливалась от Стены кусками, и потому казалось, что в любой момент Стена может рухнуть под собственной тяжестью. Но она все также поднималась на недостижимую для взгляда высоту, и сохраняла свою форму - может быть, последние минуты или секунды? Ее разрушение казалось избавлением от какой-то совершенно неприемлемой участи. Но разрушившись, Стена превратится в раскаленные ржавые обломки, которые на огромном пространстве завалят землю и подожгут все, что может гореть. Те, кто находятся рядом, едва ли переживут ее разрушение...
  На секунду Келли почувствовала страх, но он тотчас пропал. Воображаемое зрелище того, как весь мир оказывается похоронен под обломками Стены, отвлекало от собственной судьбы. Она стоит слишком близко, ей все равно не спастись. Но кроме нее самой, у нее есть еще весь остальной мир - множество мест, которые нравятся ей, люди, чья судьба ей важна, все нескончаемое будущее, в котором то, что она любит, будет повторяться множество раз, хоть бы и без нее. Примириться с гибелью всего этого она не могла. Она почувствовала сильное желание что-то делать, и тогда вспомнила, что знает, что именно должна делать сейчас.
  Она открыла глаза.
  Фермер пристально смотрел на нее. Очевидно, выражение ее лица показало ему, что происходит нечто тревожное.
  - Что - то случилось, миледи?
  Несколько секунд Келли медлила - что сказать, и как сказать? - а потом отрицательно покачала головой:
  - Не знаю. Аура какая-то странная...
  Фермер смотрел на нее, ожидая продолжения.
  - Слушайте, - сказала Келли после секундного молчания, - кто из людей есть на ферме, кроме вас?
  - Жена, да дети, само собой, да старики мои...
  - Хорошо бы им поехать в какое-нибудь безопасное место, - сказала Келли. - В город, к примеру. Да побыстрее. Один человек, хороший Маг, сказал нынче утром, что заподозрил неладное.
  Взгляд фермера стал каким-то цепким.
  - Неладное? Что?
  Келли покачала головой.
  - Он не знает. Какая-то угроза. Он не смог определить, какая... Скажите - здесь птицы поют?
  Фермер несколько секунд смотрел на нее с выражением человека, сбитого с толку. Но, если Маг спрашивает, значит - толк в этом есть.
  - Поют, миледи. С чего бы им здесь не петь...
  - Прислушайтесь.
  Несколько секунд оба слушали.
  - Ничего себе, - сказал фермер, потом посмотрел на Келли с растерянностью. - Что это, миледи?
  - Я не знаю, - сказала Келли; она вдруг почувствовала себя виноватой, и в голосе ее проскользнула беспомощная нотка, о которой она тотчас пожалела. - Я просто хочу предупредить.
  Фермер смотрел на нее растерянно.
  - Что же нам делать, миледи?
  Келли сказала - куда более твердо, чем была уверена в необходимости того, о чем говорила:
  - Я бы уехала, и быстро. В дороге наблюдала бы за окрестностями, подмечала места, где можно быстро спрятаться. Лучше ехать в группе, для безопасности. Оружие держать под рукой. Но все равно быть готовыми прятаться. К сожалению, ничего больше посоветовать не могу. Еще надеюсь, что мы ошибаемся. Только вы не надейтесь на это...
  Фермер все также смотрел на нее.
  - Извините, почтенный - если это все, что вы мне хотели показать, я поеду...
  Фермер очнулся.
  - Спасибо, миледи. Что я вам должен?
  - Ничего, почтенный, вы помогли мне больше, чем я вам...
  С мерзким ощущением, что ее могут схватить сзади, она поехала дальше шагом, необходимым лошади, чтобы от рыси перейти к отдыху. Не оторвалась! Возможно, она даже отстает. Ведь для исчезновения воды нужен гораздо более мощный магический фон, чем тот, что могут чувствовать животные...
  Постояв и пошагав, она снова пустила жеребца рысью, и ехала так миль пятнадцать, без единой остановки, не чувствуя нарастающей усталости.
  Проезжая мимо очередного, на самую дорогу выходящего хутора, Келли услышала ругань и еще какие-то малопонятные ей звуки.
  Малопонятные звуки издавала какая-то скотина. Келли, горожанка, хорошо знала только лошадей. В издаваемых скотиной звуках она понимала еще меньше, чем в полевых птицах, но и ей было ясно, что на хуторе творится что-то необычайное. Похоже, несколько животных, скрытых стенами хлева, были чем-то очень недовольны. Женский голос поверх этого шума звал кого-то, перемежая имена с руганью.
  Келли с ходу направила жеребца прямо на низкую изгородь, не представлявшую для него заметной преграды. Жеребец перешел в легкий галоп, перемахнул изгородь и, тем же галопом, Келли направила его через стриженную лужайку к источнику звука. Кажется, хлев находился за углом длинного фермерского дома...
  Внезапно навстречу ей, из-за того самого угла, за который она хотела завернуть, выбежала девочка лет семи. Келли резко тормознула жеребца - тот даже присел задом.
  - Что у вас там?
  Девочка пару секунд смотрела на нипойми откуда взявшуюся всадницу, но быстро пришла в себя, и сказала скороговоркой:
  - Да вся скотина точно взбесилась, миледи. Рвется прочь с хлева. А чего рвется, не поймешь...
  Келли оглянулась по сторонам:
  - Позови кого-нибудь из взрослых...
  Звать не пришлось - дверь фермерского дома распахнулась, и появился мужик средних лет:
  - Да что за крик там подняли? Что там...
  Тут он увидел Келли, и замолчал, уставившись на нее.
  - Уезжайте в город! - крикнула Келли. - Маги говорят, что здесь оставаться опасно!
  Повернула жеребца, и перемахнула обратно через изгородь. А что толку говорить о том, о чем она ничего не знает?
  Снова пыльная дорога полетела под копыта.
  Внезапно жеребец прижал уши, крутанул головой, оглядываясь, и пошел галопом. Ему было пять лет, и сорваться с резвой рыси в галоп без команды было для него делом обычным. Но это бывало от радости которую здоровая, отдохнувшая и довольная жизнью лошадь испытывает от движения. Сейчас, глядя на его уши и косящие по сторонам глаза, чувствуя его несвободный, какой - то зажатый галоп, Келли понимала, что его подгоняет страх.
  Она тоже оглядывалась по сторонам, но не видела ничего необычного. Через несколько миль жеребец промок совершенно, его дыхание изменилось, но он по-прежнему шел галопом. Келли гладила его по мокрой шерсти, говорила ему что-то, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее - ничего не помогало. Жеребец нес ее легко, но Келли знала, что он приближается к такому уровню усталости, после которого без хорошего отдыха уже не сможет долго и быстро бежать. Лошадь может пройти рысью десятки миль, ограничиваясь для отдыха короткими перерывами. Но галоп дольше десяти - пятнадцати минут начинает серьезно подрывать ее силы. Их следовало поберечь для опасности более очевидной.
  Наконец, ей удалось уговорить его перейти на рысь, и так они и поехали дальше. Останавливаться жеребец не хотел.
  Начиналась жара; пот заливал ей лицо быстрее, чем высыхал от потока воздуха, и рукав рубашки, которым она вытирала его, стал сырым от пота. Мыслей не осталось. Осталось ощущения полета над дорогой, да то замечаемой, то не замечаемой растущей тяжести в мышцах.
  Потом ей попались какие-то люди. Они шли пешком, и бросились к ближайшему перелеску, едва заметив ее. Еще через какое-то время попалась лошадь - под седлом, но без всадника. Лошадь пересекла дорогу, и направилась куда-то рысью.
  Келли заранее прочла все ограждающие заклинания, предназначенные для защиты от магического воздействия - и для себя, и для лошади. Читать их сейчас не имело смысла - в седле на рыси невозможно сосредоточиться должным образом. Но ей захотелось прочесть их снова. Захотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы как-то защитится от этой невидимой, но неизменно стоящей вокруг опасности, перед которой она была одна на всем свете. Желание действовать, которое она чувствовала, стоя перед Железной Стеной, постепенно размывалось усталостью; беспокойство и страх усталость усиливала. Желание действовать было готово уступить желанию бежать. Келли вовремя заметила это. Нужно было сопротивляться, да поскорее, пока желание бежать не получило над ней слишком большую власть. Она помнила, что ее учили не принимать решений под влиянием усталости и беспокойства. Ведь эти состояния заставляют человека считать себя слабее, чем он есть на самом деле. Они ослабляют желания, а отсутствие желаний еще уменьшает способность добиваться своего.
  Следовало представить, что она наносит удар Железной Стене. Не в соответствие с продуманной техникой, а так, как бьют от внезапного сильного негодования. Такое нападение не годится для реальности, потому что подготовленный противник легко сможет ему противостоять. Но цель этого приема - победа не над противником, а над своим страхом. Надо нанеси воображаемый удар тому, чего боишься. На воображаемый удар источник страха не ответит, каким бы страшным он нам ни казался. Нанося безнаказанный удар источнику страха, мы устраняем подсознательную уверенность в том, что спасение только в капитуляции. Лучше всего создать в себе такое состояние, когда желание нанести удар настолько велико, что устраняет мысли о собственной судьбе; тогда страх исчезает тоже. Келли знала - в семьях Магов детей учат этому в очень раннем возрасте - что столкновение с агрессией часто парализует людей. И сопротивление, которое они вполне могут оказать, спасая свое имущество или жизнь, остается неоказанным. Человек всегда должен быть готов нанести удар. Наносить его в воображении - один из приемов, позволяющих поддержать готовность к самозащите. И Келли, вооружившись черенком от лопаты - ее любимым оружием для таких случаев - стала колотить по Стене, вкладывая в эти удары как можно больше силы и злобы. Разумеется, ржавая стена легко проламывалась; куски ржавчины разлетались во все стороны.
  Испытанный прием сработал - агрессия убрала страх, а быстрая езда, заставляющая работать множество мышц, сожгла лишний адреналин. Приступ всесокрушающей злобы прошел, прихватив с собой страх, и освободил место способности действовать с холодным расчетом, с контролем себя и ситуации, необходимыми в реальном бою.
  Тогда ей стало почти хорошо - она снова была готова наносить удары, не тормозимые ни страхом за себя, ни злобой на нападающего.
  Вовремя - это понадобилось ей очень скоро.
  
  
  
  Дорога в очередной раз шла через перелесок. В данном случае лес не срубили из - за глубокого старого оврага. Через овраг перекинут был деревянный мост на высоких опорах, крепкий и основательный, хотя и не широкий - в одну тележную колею.
  В перелеске Келли поехала шагом, чтобы легче было слушать - не будет ли чего подозрительного? И нет ли здесь птиц? Как обычно, ничего не было слышно, кроме шума деревьев над головой от поднявшегося уже ветра. Среди деревьев густо разросся подлесок - орешник, еще какие-то кусты, молодые березки и елки - и видимость местами сокращалась до нескольких ярдов. Поэтому Келли, двигаясь шагом, все думала - не перейти ли ей на галоп, чтобы затруднить действие нападающим, если таковые найдутся? Но дорога поворачивала, а вылетать галопом за поворот на узкой дороге среди густого леса ей не хотелось. В такой ситуации любое препятствие на дороге может обернуться для лошади травмой.
  Когда Келли уже приближалась к мосту, она услышала крики.
  Кричало несколько человек, и очень по - разному. Создавалось впечатление, что часть этих звуков была вызвана страхом, причем внезапным и сильным, а часть - сопровождала нападение.
  Жеребец вскинул голову, и остановился, оглядываясь; Келли резко обернулась назад. На узкой дороге среди близко подступивших деревьев никого не было. Потом закрутила головой, обшаривая взглядом зеленые стены вокруг. Нет, никого. Никакого движения. Никакого шума, кроме шума деревьев высоко наверху.
  Продолжая непрерывно осматривать все вокруг, Келли намотала повод на запястье левой руки. Потом охватила левой рукой устье ножен, а правой рукоять меча, большим пальцем левой руки уперлась в цубу, и извлекла меч из ножен. Хорошо, что перед въездом в перелесок она перевела меч из-за спины за пояс! Меч такой конструкции можно извлечь из ножен только двумя руками. Если он за спиной, обе руки нужно поднять к плечу. При этом повод нельзя удерживать рукой, потому что не хватает его длины. Можно наклониться, приблизив плечи к поводу, но это неудобно, и на несколько секунд и сковывает движения, и затрудняет обзор. Можно продеть в повод руку, и он будет висеть на сгибе, у локтя. Но тогда потребуется не меньше секунды, чтобы снова взять его в руку, и получить возможность управлять с его помощью лошадью. И руки оказываются слишком далеко от петли на передней луке, за которую можно схватится, если лошадь делает внезапное резкое движение - а при внезапном нападении она вполне может его сделать. Все остальные перелески она проезжала, оставляя меч за спиной. Потому, что они были заметно меньше, и в них не было ни мостов, ни оврагов? Наверное, это было неосторожно. Но она так сосредоточилась на движении и признаках магического воздействия, что мысли о реальном воплощении этой Магии оказалась вытесненными из ее сознания. И только подсознание, среагировав на большую темную массу деревьев, тихо сказало ей: приготовь меч; в мире, где ты живешь, при любом признаке опасности меч всегда лучше держать наготове...
  Жеребец оставался на месте, крутя ушами и принюхиваясь. Келли специально учила его не реагировать на непонятное так, как обычно свойственно лошадям - бегством или нежеланием двигаться дальше - так что тронуть его снова не составляло труда, тем более что крики почти сразу же прекратились. Но следовало подумать, куда вообще стоит сейчас трогаться.
  Перелесок тянулся вперед ярдов на двести - Келли помнила его протяженность - а кричали, кажется, ближе. Причем - явно впереди, возле дороги, по которой ей надо было проехать. Назад, вроде бы, ничего не мешало вернуться - поля виднелись в конце просеки ярдах в семидесяти позади. Но Келли знала, что овраг тянется в обе стороны на много миль. Объезжая его, она потеряет несколько часов. Несколько часов, проигранных в гонке с Железной Стеной...
  Отъехать от моста несколько сотен ярдов, и перебраться через овраг там? Судя по тому, как выглядит овраг с моста, перебираться пришлось бы по крутым, заросшим склонам, где лошадь не может двигаться быстро, а мест для засады сколько угодно.
  Пожалуй, ей лучше ехать вперед.
  Ехать шагом вперед, быть готовой к немедленной атаке любой потенциально опасной цели, пока та остается впереди нее на дороге, и еще быть готовой перейти в галоп до самого выхода из леса, если источник опасности не удастся полностью уничтожить. Когда все эти действия сложились в восприятии Келли в единое целое, готовое к мгновенному запуску любой своей части, она отдала себе команду исполнять.
  Келли сжала коленями подушки седла, чуть пригнулась вперед - "быть готовой перейти в галоп" - и взялась левой рукой за кожаную петлю на передней луке. Потом тронула корпусом, и жеребец, то прижимая уши, то вертя ими по сторонам, медленным шагом двинулся к мосту.
  Но слушать пока было нечего - кроме все того же ветра в кронах деревьев, который мог заглушать слабые звуки.
  Держа меч на уровне головы, горизонтально, лезвием вверх, Келли осматривалась по сторонам. Неслышный шаг по пыльной земле сменился досадно-отчетливым стуком копыт по доскам моста; Келли все ждала, пока он прекратится. Она пересекла мост и въехала в лес на другой стороне оврага. Ничего не происходило.
  Вдруг жеребец снова остановился, и, прижав уши, начал старательно принюхиваться.
  Келли, чувствуя характерную горячую волну изнутри, закрутила головой.
  Тихо и пусто.
  Тогда она чуть-чуть подала, и жеребец очень медленно тронулся вперед. Обычно на шаге он держал голову низко, шею - почти параллельно земле. Сейчас он держал голову высоко, мышцы шеи напряглись, а ноздри раздувались, втягивая воздух.
  Поворот приближался.
  На секунду у нее появились сомнения - так ли хорош ее план? Может быть, следует остановиться перед поворотом, и подождать?
  Но она тут же отбросила это предположение. Вероятно - подумала она - желание остановиться появилось у нее просто от приближения поворота, за которым могла быть опасность. Оно шло от страха, а не от разумного соображения. Предположим, она остановилась бы. Что ей делать дальше? Ждать, слушать, всматриваться в листву? Может быть, для того только, чтобы кто-то, следящий за ней из - за этой листвы, приготовился к нападению? И когда должно будет кончиться это ожидание, что должно произойти для того, чтобы она выехала за поворот? А если ничего не будет происходить?
  Поэтому она просто ехала дальше, не задержавшись ни на секунду, рассеяв восприятие так, чтобы быть готовой к атаке с любой стороны.
  За поворотом на дороге лежали два человека.
  Возле каждого в пыли расплылось большое темное пятно.
  Жеребец снова остановился; Келли быстро обернулась.
  Нет, никого.
  Впереди, ярким светом под зелеными сводами, виднелся выезд из перелеска. Дорога пуста, никаких препятствий.
  Ждать нечего - осторожно подъехать к лежащим, быстро осмотреть и - сразу двигаться дальше.
  Шагом или галопом?
  Галоп казался привлекательнее - чем быстрее вы едете, тем труднее на вас напасть. Но тем сложнее остановиться, если перед лошадью внезапно появилось препятствие. Например, закопанная в землю веревка, которую поднимут при приближении всадника. Или просто брошенная из-за куста под ноги лошади жердь. Споткнувшись, лошадь может упасть. Для лошади падение намного опаснее, чем для человека - обезьяны, привыкшей падать так, чтобы не разбиваться. В сложившейся ситуации шаг был безопасней для лошади, чем галоп.
  Келли решила ехать шагом. У этого решения было много и плюсов, и минусов. Но сейчас Келли полагала, что самое важное - сохранить лошадь. Ей самой едва ли что угрожало. Она пришла к этому выводу, едва увидела трупы в лужах крови. Этих людей убили люди, причем очень примитивно - догнали и ударили холодным оружием. Можно предположить, что луков и арбалетов у нападавших не было. Вообще, вся картина места происшествия ассоциировалась с бандитским нападением. Это было очень странно, потому что в странах Просвещенного Мира такое случалось редко даже в самых пустынных местах. Но опасным это не выглядело. Едва ли ради убийства двоих тут собралась целая толпа. А несколько человек, вооруженных мечами и топорами, и владеющих ими на уровне бандитов - это не проблема для Мага, тем более верхового. Скорее всего, они разбегутся, стоит ей убить одного. Если вообще решаться напасть на всадника с восточным мечем - люди, которые носят такое оружие, обычно хорошо им владеют.
  Если только произошедшее не связано с тем, от чего она тщетно пытается сейчас убежать...
  Келли непроизвольно тряхнула головой, отгоняя эту мысль. Отгоняя, потому что мысль эта привносила слишком много неопределенности в ситуацию, подменяя действие сомнениями. Она не сможет найти самое лучшее решение, потому что слишком мало знает о происходящем. Но она должна доставить сообщение, которое Маг передал Магу. Для этого ей нужна лошадь. Значит, надо выбирать варианты, которые минимально подвергают лошадь риску...
  Надо только осмотреть трупы, хотя бы в несколько секунд - это может дать весьма важную информацию...
  Келли снова тронула. Жеребец крутанул головой, и пошел дальше, всем своим видом демонстрируя настороженность. Теперь ясно было, к чему он принюхивался - обоняние у лошадей даже лучше, чем у собак, запах крови он почувствовал издалека.
  Первый труп принадлежал мужчине средних лет. Судя по виду, он был местным фермером. Темное пятно находилось под его головой, а сама голова была развалена надвое чем-то широким и острым. Удар был всего один - других повреждений не наблюдалось. Его нанесли сзади, очевидно, догнав на бегу.
  Ярдах в десяти за ним лежал труп женщины, по всему - тоже местной. Посмотрев на него, Келли непроизвольно поджала губы.
  Труп лежал на спине. Темное пятно под головой отсутствовало. Зато грудная клетка была рассечена таким же ударом, что и голова мужчины, и как будто вывернута. Смысл этого тотчас становился ясен - в нескольких ярдах, в небольшом пятне потемневшей пыли, лежало сердце. Магам преподают основы медицины, и ошибиться Келли не могла даже издалека. Но более этого зрелища ей не понравилось вот что: юбка на трупе была задрана, а ноги раздвинуты.
  Она с самого начала определила для себя именно такую последовательность - сперва убийство, потом - половой акт. После она вспомнила, что именно в картине места происшествия привело ее к этому выводу. Но тогда, разумеется, она не медлила ради того, чтобы получше все проанализировать. Она видела только, что обратная последовательность невозможна - в таком случае все выглядело бы совершенно иначе.
  Келли подала поближе ко второму трупу. Жеребец подошел, хотя и неохотно - обилие крови ему явно не нравилось. Келли бывала с ним на бойнях, специально приручая к подобным явлениям - это входит в программу подготовки универсальных лошадей, пригодных для любого использования. А если приучить жеребца контратаковать тех, кто нападает на него или всадника, получается хорссейфер - лошадь-телохранитель. Хорссейфер стоит дорого, но если вы ездите не только по городам, эти деньги имеет смысл заплатить. По крайней мере леди, путешествующей в одиночестве.
  Келли подумала, что должна была бы, по мнению многих, испытывать сейчас отвращение, тошноту и так далее. Но она ничего не испытывала. Сильный запах крови не ассоциировался ни с чем неприятным. Поврежденные человеческие трупы ничем не отличались от разделанных трупов животных на бойнях. Или от вскрытых трупов людей на занятиях по анатомии. И то, и другое она видела много раз. И она вполне отдавала себе отчет в том, что результатом ее стараний защитить свою жизнь тоже станут поврежденные трупы. Они также будут валяться перед ней в пыли. Если она использует широкие рубящие удары, будут такие же темные лужи под трупами. Тошнотворного в них будет ровно столько же, сколько в человеке, лежащем под наркозом на операционном столе.
  Еще десять секунд - подъехать поближе к трупу, и убедиться, что сердце именно из него.
  В тот момент, когда жеребец подошел к трупу, периферическим зрением Келли заметила движение в лесу.
  Она еще успела отдать себе отчет в том, что сердце, и верно, у трупа отсутствует. Потом жеребец начал поворачиваться, и Келли стала рефлекторно наклоняться, чтобы компенсировать это его движение. При этом в ее поле зрения проследовали несколько фигур, с виду человеческих. Келли заметила сероватые штаны и рубашки и широкие, массивные топоры на длинных ручках. Она успела отметить, что топоры выглядят довольно забавно. Такими постоянно вооружены герои детских книжек, в которых рассказывается о войнах далекого прошлого. Грубая работа подчеркивала сходство: что металл, что деревянная рукоять - одинаковая халтура.
  Жеребец отбил задними ногами - Келли услышала характерный звук, с которым копыто ударяет в грудную клетку. Удар не особо опасный, потому что наносится плоской частью копыт. Навязчивые собаки, преследующие лошадей, от такого удара летят далеко, но обычно отделываются только испугом. Потом жеребец сделал скачек вперед - в сторону, к другой фигуре, и отбил передом, зацепом копыта - передней острой его кромкой. Удар пришелся по горлу. Келли помнила, как вскинулась голова серой фигуры. Это был уже смертельный удар - хорссейферов учат бить именно так. Лошадь вообще обычно обороняется задними ногами, а атакует передними, и ударов передними ногами следует опасаться особо... Жеребец начал разворачиваться для новой атаки передом - ведь Келли все не давала команду ехать - но тут Келли заметила справа от себя серую фигуру с поднятым топором. Руки, держащие топор, приближались к верхней точке замаха, когда меч Келли наискосок прошел по ним, срубив правую руку и левое плечо вместе с шеей. Идущий по инерции топор откинул, словно крышку табакерки, срубленное плечо и шею за спину нападавшего.
  - Вперед! - крикнула Келли, рефлекторно сжимая коленями подушки седла, наклоняясь к передней луке, и даже не успев подать корпусом.
  Жеребец, не завершив атаки, развернулся в невысокой свечке, и плавным скачком пошел в галоп.
  
  
  
  Бертмен, тот же день
  
  
  
  Ближе к вечеру, когда дела были завершены, вещи уложены, и лошади стояли поседланными на дворе, к Харту быстрым шагом подошел слуга.
  - Сэр, к вам посетитель, Маг.
  - Кто именно? - Харт завязывал плотно набитый рюкзак, почти преуспел в этом, и хотел потратить еще полминуты, чтобы потом не начинать все сначала.
  - Леди лет двадцати, сэр, - сказал слуга. - И по всему видно, что она проехала много миль, чтобы встретится с вами.
  Харт бросил рюкзак и, не говоря ни слова, быстро пошел на двор; бывший рядом Норман направился следом.
  На дворе, держа повод, возле взмокшего жеребца стояла Келли. Вид у нее был такой, что Харт, поспешно приблизившись, воскликнул вместо приветствия:
  - Вы в порядке, миледи?
  - Мне надо обтереть лошадь, - сказала Келли.
  Харт посмотрел на слугу, тот сделал приглашающий жест вглубь двора, где были конюшни. Разумеется, в состоятельном доме не все денники заняты хозяйскими лошадьми - есть и гостевые, обычно пустующие. Хозяин хорссейфера должен сам поставить его в денник, и сам сделать все, что в этот момент необходимо. Лучше не поручать хорссейфера человеку, которого тот не знает.
  Келли, разумеется, поняла, кто из присутствующих ей нужен, и обратилась к Харту:
  - Мне нужен Маг Говард Харт. Это вы, сэр?
  Харт поспешно кивнул:
  - К вашим услугам, миледи...
  - Извините, сэр - я должна попросить вас подождать несколько минут. После этого я изложу вам цель своего прибытия.
  - Да, конечно, - Харт кивнул. - Мы подождем вас здесь, миледи...
  Через самое короткое время, нужное для того, чтобы ослабить подпруги, обтереть жеребца, бросить ему сена и напиться самой, Келли снова появилась на дворе. Теперь слуги не было рядом; молодой человек, весьма похожий на Мага, заслуживал доверия, судя по тому, что Харт не отослал его.
  Келли сказала - раньше, чем Харт успел предложить ей пройти в дом:
  - Маг Артур Энген передал сообщение, которое просил Вас по возможности быстро довести до властей в Лингертоне. Сегодня утром он наблюдал ранее неизвестные изменения ауры крайне тревожного характера. Интенсивность явления, как он полагает, исключает применение обычных магических технологий. Это было в восточной части графства Хэттен, возле Двадцатой дороги.
  - Где? - воскликнул Норман.
  Келли посмотрела на него:
  - Графство Хэттен, восточная часть, в районе слияния Двадцатой Хэттенской и Восточной Столичной дорог. Вы знаете это место?
  - Эпицентр, - сказал Норман.
  Келли с некоторым недоумением посмотрела на него, потом на Харта.
  - Вам уже что-то известно, господа?
  - Да, миледи, - сказал Харт. - Но... вы ехали сюда из Хэттена верхом?
  - Да.
  - Вы точно в порядке?
  Норман, смотревший на Келли не отрываясь, подумал, что сейчас это самый уместный вопрос, судя по тому, как она выглядела. Сапоги ее покрывал толстый слой пыли, стертый и размазанный там, где они касались боков лошади. Мокрая рубашка. Сильный запах лошадиного пота. Она явно не без усилий стояла на ногах. И вот что еще: на правой штанине совершенно чистых оливковых брюк, и на правом рукаве голубой рубашки были красновато-бурые пятна.
  - Я в порядке, - сказала Келли, - только очень устала, - потом она перехватила взгляд Нормана, путешествующий между ее лицом и бурыми пятнами. - На меня попытались напасть какие-то люди... какие-то существа... там, в Хэттене... Сразу перед этим они убили двоих местных. Я убила одного и уехала. Кровь из артерий... как фонтанчики... далеко летит...
  Взгляд ее на секунду остановился, как будто в эту секунду она видела именно то, о чем говорила.
  Норман так и замер, глядя на нее. Он словно увидел другого человека. Только что перед ним стояла просто девочка - миловидная, устало-сосредоточенная, чистенько-аккуратненькая под слоем пота и пыли - в общем, обычная; она совершенно исчезла для него за сообщением, которое привезла. Внезапно она появилась. Он увидел, как отражается на ее лице что-то такое, что она уже знала, а он не знал. Увидел тонкие руки с легкими, но старательно проработанными мускулами, и длинные пальцы; совсем недавно эти пальцы держали рукоять меча, что сейчас у нее за спиной. Три пальца на черной тесьме рукояти, два - чуть в стороне... Он не мог знать, каким движением она нанесла удар. Но он знал, что удар этот был таким быстрым, что взгляд не успел бы за ним уследить; восточный меч легкий, как шпага, его легко разогнать - и тогда он творит настоящие чудеса. Можно было увидеть только, как кровь из рассеченных артерий оставила на ее рубашке и брюках темно-красные пятна. Еще он знал, что это был сильный и точный удар, потому что противник лишился головы. Он смотрел на нее, и вспоминал старинное выражение, известное среди Магов: настоящая красота - это всегда сила, а настоящая сила - это то, что может убить. Он смотрел на ее лицо, на котором отражалось что-то такое, чего он еще не знал, и едва мог дышать от ощущения его красоты.
  Келли посмотрела на Харта, и тут же снова встретилась взглядом с Норманом. Во взгляде Нормана несложно было прочесть явственное восхищение и некоторую растерянность. Это было лестно, но она ничего и никак не ответила - сил не хватало.
  - Вам нужно отдохнуть, - сказал Харт.
  Келли кивнула:
  - Нужно... - потом посмотрела на Харта. - Сначала расскажите, что вам известно.
  Харт секунду помедлил - словно прикидывая, ни стоит ли ему еще раз повторить свое предложение, потом кивнул в сторону крыльца:
  - Пойдемте в дом.
  
  
  - Если я правильно поняла, - сказала Келли, - вы, сэр, полагаете, что произошло вот что...
   Втроем - Харт, Келли и Норман - они сидели в кабинете Харта, вокруг того самого стола, где утром Норман рассматривал карту и графики. Отъезд, разумеется, был отложен.
  - ... Пакэтто, вход в который находится в Хэттене, или проецируется на это место в реале, сейчас активен. Этому предшествовало некое влияние на ауру, синхронизирующее образующие ее волны по частоте. В некий момент, минувшей ночью, волны резонансно совпали, и карман открылся. Существа, которых я видела, появились из Пакэтто...
  Харт молча кивнул.
  - Но что это может значить? - спросила Келли, - что это за существа и какая у них может быть цель? Было ли что - то похожее раньше?
  - Нет, - сказал Харт, - не было. В последние шестьсот лет ни один Пакэтто ни разу не активировался. Ранее наблюдались необычные атмосферные явления, чисто видимой природы, миражи, всякие массовые галлюцинации. Обратите внимание - только иллюзии. Ничего материального. Это вполне соответствовало теории Пакэтто, согласно которой они надежно изолированы от реального мира. Достаточно надежно для того, чтобы никакой материальный объект не мог пересечь разделяющую их границу...
  - Эти существа выглядели очень реально, - сказала Келли, - в принципе, они могли быть магической иллюзией. Но это сомнительно: я заранее оградила себя всеми необходимыми заклинаниями. Сколько я знаю, взломать стандартные защитные заклинания можно только располагая совершенно новыми заклинаниями взлома. Именно совершенно новыми - ведь после любого взлома защитные заклинания тут же модернизируют, так ведь? Кроме того, надо сделать целый комплекс совершенно новых иллюзогенных заклинаний, чтобы создать такое единство всех ощущений, какое я чувствовала. Вам приходилось использовать меч не на тренировке?
  - Приходилось, - сказал Харт.
  - Это легко повторить в виде иллюзии - совершенно полной, с согласованием всех ощущений?
  - Сложно. А учитывая, что вы защитились от магического влияния - невозможно. Разве что кто-то действительно тайно написал целую кучу совершенно нового глюкогена высшего качества...
  - Этот глюкоген мог появиться из Пакэтто, - сказал Норман, - что вполне совпадает с теорией. Глюкоген нематериален - в нашем смысле этого слова, конечно.
  Келли чуть наклонила голову, демонстрируя сомнение:
  - Вместе с глюкогеном для лошадей, мышей, птиц и всякой скотины... и еще кто - то позаботился о том, чтобы галлюцинация отсутствия воды в колодце сопровождалась галлюцинацией грязи на дне ведра, которое, будь в колодце вода, никто не стал бы опускать на самое дно... И все это на пространстве в десятки миль! Да тут нужна тысяча Магов, и писать им пришлось бы сто лет!
  Норман кивнул:
  - Согласен. Но, может быть, тут не обычная Магия? Ведь можно создать Магию и на других принципах, чем те, которыми пользуемся мы ...
  Келли усмехнулась:
  - Когда я уезжала, Энген сказал: именно так должен начинаться конец света. Потому что Системная Магия больше не заблокирована, и Мир теперь может меняться самым непредсказуемым образом...
  - Надеюсь, этим словам не суждено стать пророчеством, - сказал Харт без улыбки. - Так приятно думать, что знаешь, как устроен мир. И так неожиданно иной раз убеждаешься в своем невежестве! - в его коротком жесте промелькнула досада.
  - Знаете, - сказала Келли, и в голосе ее слышалась явственная уверенность, - я, конечно, тоже не имею никаких обоснованных предположений. Но интуитивно мне кое-что ясно... возможно, главное ясно. Это сложно передать... сложно, потому что вы не видели их, и у вас нет впечатлений. Но я попробую... Посмотрите! Те, кто напал на меня... Они серые и одинаковые. Они неловкие, неумелые. Они делают что-то такое, что лично им совершенно не нужно. Наверное, они даже не знают, для чего они это делают. Они агрессивны. Их реакция на то, что не является ими и что слабее их - нападение. Не потому, что жертвы мешают им. Просто чтобы не было ничего не такого, как они. Их сексуальность несовместима с наличием у партнерши сердца. Это важно! Как и все нормальные самцы, они не убивают самок. Они хотят использовать их по назначению. Но они не могут этого сделать, пока у самки есть сердце. Потому что существа с сердцем - это другой биологический вид, и они вызывают непонимание, ненависть и страх, и этот страх мешает возбуждению... Разве это не чисто человеческое сочетание качеств? У всех народов во все времена это сочетание считалось низшим, антиобщественным. Но оно существует и по сей день. Причем только у людей - у животных такого нет. Оно - порождение разума, но примитивного или дефектного разума. И потому я думаю, что все это связано с людьми. При всей необычности того, что происходит, все мы встречались с этим множество раз. Я не знаю, при чем здесь Пакетто. Но я так и вижу перед собой этих одинаковых, серых, неумелых и не думающих агрессивных существ, которые несовместимы с теми, у кого есть сердце...
  Она замолчала; на ее страшно усталом лице, ставшем совершенно неподвижным, как только она перестала говорить, только глаза оставались лихорадочно возбужденными.
  Харт сказал:
  - Я думал о чем-то похожем. Существа, созданные на основе людей, но обладающие, действительно, только самыми примитивными и антиобщественными человеческими качествами. Качествами, которые не позволяют своим обладателям вести нормальную жизнь, и потому делают их агрессивными. Заметьте - о таких существах есть немало легенд... Да, природа нашей Магии делает массовое воздействие практически невозможным. А не очень массовое? А если действительно существует иная Магия на иных принципах, чем используемые нами? Из всего этого следуют две вещи, которые мы должны сделать как можно быстрее. Я должен ехать в столицу, и попробовать доказать, что положение серьезное. А вы должны спрятаться. Я сейчас же свяжусь с Энгеном, настрою защищенный канал и передам ему, что его письмо, в котором он рассказывает о хэттенских явлениях, попало ко мне. Его привез незнакомый мне фермер, которого попросил об этом другой фермер, которому Энген и передал письмо для доставки мне. Я сообщу это так, что Энген поймет, что именно такая версия получения мной его информации будет с этого момента считаться настоящей. Я также попрошу его, в связи с возможной опасностью, способствовать скорейшему отъезду всех неместных, которые живут по соседству с ним, если таковые есть. Это намек на ваше, Келли, присутствие в Хэттене, и Энген должен будет сказать мне что-то, косвенно подтверждающее, что ваш отъезд не связан с вашей осведомленностью, и что он ничего вам не рассказывал и не поручал.
  Келли и Норман одновременно молча посмотрели на него, и в их взглядах содержался вопрос.
  - Вы свидетели, - сказал Харт. - А свидетели могут мешать. Если хэттенские явления созданы людьми, в них вложены большие усилия, от которых ожидают больших результатов. В такой ситуации человеческая жизнь может ничего не стоить. Конечно, вы - люди Сообщества Магов, и виновные в нанесении вам ущерба будут отвечать перед Сообществом. И ответят обязательно, если только не умрут раньше... Но люди бывают так увлечены своими целями, что теряют ощущение реальности. А тот, кто получил преимущество перед противником, иногда переоценивает это преимущество.
  - Спрятаться от кого? - спросил Норман.
  - Ото всех, - сказал Харт, - мы же не знаем, кто именно стоит за хэттенскими явлениями. Скажите, Келли - вы с кем - нибудь говорили сегодня в Бертмене?
  - Нет. Энген дал мне карту, и я нашла ваш дом без труда. Я нигде не останавливалась и ни с кем не говорила ни в городе, ни возле него. Я не заметила ситуаций, в которых могла бы привлечь чье - то внимание. Правда, я говорила с двумя фермерами в Хэттене, и сказала, что некий Маг полагает, что существует некая опасность. Оба могли запомнить меня. Я не догадалась воспользоваться магической маской. Но я не называла никаких имен, куда и откуда еду, и не пояснила характер опасности.
  Харт качнул головой, выражая сомнение:
  - Лучше бы вы вообще ни с кем не общались... и не встречались тоже.
  Келли сделала легкий отрицающий жест:
  - Первый попросил меня о помощи - хотел, чтобы я посмотрела на его колодец, из которого ушла вода нынче утром. Я посоветовала ему ехать в город. Второму просто сказала, что надо ехать - у него на хуторе скотина в хлеву вела себя крайне возбужденно... Не могла же я им не помочь! Я и не думала, что это может чем-то угрожать лично мне...
  Харт кивнул:
  - Конечно. Но мы не всегда можем выбирать правила, по которым удается действовать эффективно.
  Несколько секунд все молчали.
  Потом Харт сказал:
  - Келли, я сделаю все, что нужно сделать в сложившейся ситуации. Вам же с Норманом следует только позаботится о себе. Я оставлю вам деньги, которых вы хватит, чтобы уехать очень далеко. Я бы хотел, чтобы вы как можно быстрее добрались до ближайшего порта на Южном Средиземном море, и отправились туда, где на тот момент будет безопаснее. Келли, где живут ваши родители?
  - В Монтрейне.
   - Это хорошо... В том смысле, что им не понадобится много времени, чтобы отплыть оттуда. Я позабочусь о том, чтобы информация о случившемся как можно быстрее стала достоянием Сообщества повсеместно. Я являюсь одним из тех, кто входит в сеть соединений, по которым Сообщество распространяет важную ему информацию, и у меня есть защищенные каналы соединений со многими Магами. Ваши родители, Келли, как и все Маги прибрежных городов, смогут начать эвакуироваться максимум через час. Но как только информация пойдет по иным каналам, может начаться повальное бегство, когда люди больше давят друг друга, чем спасаются. В этом случае из портов просто немедленно уйдут все корабли. Разумеется, это произойдет только в том случае, если хэттенские явления примут угрожающий характер. Но мы должны исходить из того, что так и будет. Потому что если так будет, все те, кто из этого не исходит, просто не успеют уехать. Вы согласны?
  - Я согласна с вашей логикой, сэр, - сказала Келли, - но у меня вызывает протест то, что я должна уехать, пользуясь привилегией, хотя уехать сумеют не все. Ведь корабли неизбежно уйдут раньше, чем люди, живущие далеко от портов, сумеют до них добраться. Если хэттенские явления опасны, может погибнуть много людей. Я не хочу признавать, что их жизнь ничего не стоит...
  Харт отрицательно покачал головой:
  - Жизнь, при которой молодые и способные не имеют привилегии спастись, действительно ничего не стоит. Хотя бы потому, что она уничтожает собственное будущее. И на этом надо стоять твердо, если мы не хотим своими руками превратить людей в стадо вырожденцев... Я же говорю - правила изменились. Допускаю, что вы хорошо владеете оружием, и находитесь в отличной форме. Но такие бойцы, как напавшие на вас существа, бесполезны в небольшом количестве, потому что плохо обучаемы. Они эффективны только при огромном численном превосходстве. Использовать их, не имея этого превосходства - значит потерпеть быстрое поражение. Мы должны ожидать, что этих существ будет очень много. Но в современном мире нет технологий, позволяющих истребить огромные орды биологического оружия на расстоянии, не рискуя людьми. Вы убьете тысячу, но тысяча первый может убить вас. А тот, кто сбежал, выживет и оставит потомство. В человеческих войнах часто выживают не лучшие... Простите за резкий тон - я понимаю ваше состояние сейчас. Но я обязан настаивать: вы и Норман как можно скорее должны уехать туда, где безопасно.
  Келли еще несколько секунд смотрела на него, потом просто опустила глаза. Казалось, что только что сказанные ею слова и то, что она чувствовала, говоря их, отняли у нее последние силы. Она оперлась локтями о стол, и уткнулась лицом в ладони.
  Несколько секунд все молчали.
  - Защита, - сказал вдруг Норман.
  Харт посмотрел на него. Келли даже не шевельнулась.
  - Келли, у вас же нет защиты, - Норман повернулся к ней, - и ни лука, ни арбалета. Это все обязательно должно быть...
  Келли подняла голову и посмотрела на него.
  - Надо съездить к оружейнику, - сказал Норман, - купить для вас это. Сэр Харт сделает так, чтобы оружейник вас забыл...
  - Сейчас? - сказала Келли.
  - Да, - сказал Харт, - и не возвращайтесь сюда. Переночуете на постоялом дворе недалеко от вокзала, под магическими масками. Я сейчас пошлю слугу за билетами. Он найдет вас в оружейной лавке, вы оттуда не скоро уйдете. Поезд на Лингертон отправится только завтра; я не стану терять времени, и поеду верхом, как только билеты будут у вас. Если вы останетесь в этом доме после моего отъезда, я не смогу обеспечить забывчивость слуги...
  Несколько секунд Келли молча смотрела то на Харта, то на Нормана. Потом поднялась, опершись о стол, и направилась к выходу.
  
  
  
  Лингертон, на следующий день
  
  
  
  Королевство Лингере невелико, и от Бертмена, главного города отдаленной провинции, до столицы Харт добрался менее чем за сутки. Правда, он ехал настолько быстро, насколько это в принципе было возможно. Несколько раз он менял лошадь - на станциях на Столичной дороге существовала такая услуга. Его собственную лошадь, много лучшую, чем станционные, ему должны были доставить на следующий день. В столицу, Лингертон, он въехал около шести пополудни. При этом он опередил поезд, которым мог бы поехать из Бертмена, потому что бертменский поезд на Лингертон идет неспешно, и посещает множество городков, где подолгу стоит.
  Он устал и проголодался, а дорожная пыль, смешавшись с потом, покрыла его лицо и шею слоем липкой грязи. Тем не менее, он хотел как можно быстрее поговорить с Придворным Магом.
  Встреча эта представлялся ему особенно срочной еще и потому, что за сутки пути он ни разу не слышал о явлениях, о которых хотел сообщить. Это не значило, разумеется, что в столице о них ничего не знали. Если бертменские власти послали в Лингертон срочное сообщение, оно могло его обогнать - почтовые голуби летят быстрее, чем едет всадник, пусть даже меняющий лошадей. Но если его и послали, почти наверняка оно не успело попасть по назначению. В столице хватает своих дел. Письмо о каких - то бандитах, хоть бы и несколько странных, не будет передано туда, где решения могут принять быстро. Оно начнет ходить по инстанциям, и на одно это уйдет несколько дней. Так что информация, переданная им прямо наверх, обгонит любую другую. Скорей же всего, думал Харт, они не послали никакого срочного сообщения. Они послали стражников, чтобы те изловили или перебили этих самых бандитов. Поначалу вопрос этот будет решаться в Бертмене, главном городе провинции, в которую входит Хэттен. И до тех пор, пока местные власти не исчерпают своих возможностей, в столицу они не обратятся.
  Любая вооруженная группа, совершающая незаконные действия, относится к компетенции не только стражи, но и Ордена Гвина, как международных сил по поддержанию мира. Во-первых потому, что возможностей стражи может не хватить. Во-вторых, потому что недопущение к власти бандитских группировок является весьма эффективным способом недопущения войн. Не лишним будет напомнить, что Ордену платят за отсутствие войн, а не за их прекращение. Так что Орден весьма заинтересован в том, чтобы реагировать на возможность вооруженных конфликтов как можно быстрее. Однако Орден не имеет гарнизона ни в Хэттене, ни в Бертменской провинции вообще, потому что работа для него закончилась там триста лет назад, с окончанием Эпохи войн. Несколько наблюдателей Ордена всегда проживало в тамошних городах. Но о хэттенских событиях они могут узнать только от беженцев или от стражи, потому что наверняка не ведут наблюдений сами и не располагают агентурой в настолько безобидном месте. Орден и стража, решая смежные задачи, обмениваются информацией. Но иногда этот обмен замедляется, потому что так выгоднее той стороне, которая получила информацию первой. Кроме того, бандитизм в не слишком крупных размерах традиционно не считается поводом для уведомления Ордена. Далее, стража не чужда бюрократизма, и для обращения к Ордену ей нужно выполнить ряд формальностей, а на них нужно время. Почти наверняка информация от бертменской стражи будет получена Орденом позже, чем Харт доберется до Лингертона.
  Скорее всего, и Орден, и власти в Лингертоне еще ничего не знали о произошедшем. Если, конечно, неверно его предположение о том, что именно из Лингертона все и пошло...
  Разумеется, перед отъездом Харт передал сообщение о хэттенских явлениях по защищенным каналам десятку Магов, и мог быть уверен, что в течение максимум часа все Маги по всему Просвещенному Миру, входящие в систему чрезвычайной связи Сообщества, получат его сообщение. Далее, всеми существующими способами, они передадут информацию всем остальным людям Сообщества. Каждый Маг всегда знает всех Магов, живущих поблизости. Любая важная информация распространяется среди Магов очень быстро.
  Но Харт не стал предлагать Магам в Лингертоне передать эту информацию властям на основании его сообщения. Причина понятна: сообщение не выглядело таким, чтобы побудить к немедленным действиям. Более того - не подкрепленное веским свидетельством, оно только составило бы о себе предвзятое несерьезное впечатление. Харт хорошо знал лингертонский королевский двор, и использовать эти знания он должен был лично.
  Въехав в Лингертон, Харт остановился перед каким-то трактиром, умылся и выпил жидкого пива. Иная подготовка к предстоящему визиту показалась ему излишней. В его седельной сумке лежал костюм для приемов, но к Магу, в том числе и Придворному, он мог заявиться и в дорожной одежде.
  
  
  
  Придворный Маг жил в центральной части города, весьма оживленной в этот час дня. Погода стояла отличная, и горожане с энтузиазмом толкались в тесноте старинных улиц, возвращаясь с работы и заходя в один магазин за другим. Благо, в этой части города первые этажи сплошь заняты магазинами да трактирами...
  Харт ехал через толпу в самом мрачном расположении духа.
  Во-первых, зрелище беспечно суетящихся людей накладывалось на картины, которые вызвал в его воображении рассказ Келли. В этой беспечности было что-то пугающее - казалось, что неотвратимая угроза уже нависла над всеми этими людьми и сейчас он, Харт, станет свидетелем их гибели. Как в страшном сне, когда видишь приближающуюся опасность, но не можешь отчего-то бежать.
  А во-вторых, он слишком легко мог вообразить снисходительные шутки да вежливые уверения, да направленные ему в спину сочувственные взгляды, какими отреагируют эти благополучные люди на его слова. "Разумеется, мы проверим все самым тщательным образом..." "Полагаем, что это дело местного начальника стражи, но, на всякий случай, мы передадим информацию в управление стражи королевства..." "Маг Говард Харт, видно, переработал в своем захолустье - ему стали представляться странности. Наверное, он успел надоесть ими тамошнему узкому кругу, и вот, пожалуйста - явился развлекать столицу... Говорят, когда-то он не преуспел здесь, не получил какую-то высокую должность - теперь, верно, хочет вернуться великим человеком..." Он не сбирался говорить с теми, кто мог отреагировать так. Но сама возможность такой реакции казалась ему сейчас не только досадной, но и граничащей с преступлением. И еще вспоминались слова одного небезызвестного политика недавнего прошлого: "Это хуже, чем преступление - это ошибка!"
  Дом Придворного Мага, старинный, но перестроенный, с огромными зеркальными стеклами мансарды, поднимал в безоблачное вечернее небо свою острую крышу. Вся верхняя часть его была залита солнцем - светлый камень в синем небе, солнечная вспышка открываемого окна, ласточка, влетевшая под карниз...
  Харт спешился и позвонил. Открыл слуга в форменной одежде; Харт назвал себя и спросил хозяина.
  Слуга сказал, что хозяина дома нет, но, ежели господин Маг может подождать минуту, он попробует узнать, где его можно найти. Харт, разумеется, сказал, что подождет. Его пригласили в немаленькую двухуровневую прихожую, ярко освещенную заходящим солнцем; посмотрев за окна, Харт подумал, что всего через несколько минут солнце покинет эту комнату. Но слуга вернулся раньше, чем это произошло, и сообщил, что господин Придворный Маг пребывает на неком приеме, по такому-то адресу.
  Харт поехал туда, подумав, что развлекаться в такое время - плохой знак. Конечно, люди, затеявшие этот прием, почти наверняка ничего не знали о событиях в Хэттене. Но отделаться от скверных предчувствий Харт не мог. Хорошо было только то, что названный слугой дом тоже был в центре, в пяти минутах езды. Еще хорошо было, что нынче не пятница и не выходной - в эти дни в такую погоду прием, скорее всего, устроили бы в загородном доме.
  Ему открыл очень похожий слуга в очень похожей форме.
  Можно ли доложить господину Придворному Магу о прибытии Мага Говарда Харта, по срочному делу? Вежливая формулировка не ввела слугу в заблуждение - он полетел докладывать со всей скоростью, какую можно было развить в набитом посетителями доме. В самом скором времени он вернулся назад, и сообщил, что господин Придворный Маг просит господина Харта пройти в комнату для переговоров и подождать не более пары минут. В свою очередь, вежливая поспешность Придворный Мага не обманула Харта. Придворный Маг видел в нем конкурента, хотя бы и временно удалившегося от дел. Он по-прежнему опасался Харта, и старался вести себя с ним максимально корректно. Харт понимал, что все, что тот от него услышит, будет преломляться через призму этой конкуренции. Придворный Маг был из породы людей, которым сложно поверить в то, что кто-то может отказаться от карьеры. Долгое отсутствие Харта в столице вполне могло показаться ему хитрым приемом, преследующим все те же карьеристские цели. Столь необычное для Мага представление о жизни объяснялось вполне обычной причиной: Придворный Маг был, как говорят, "сторонний". Он не происходил из семьи Магов; Сообщество было для него не естественной средой, чьи предствяления становятся для человека своими, а источником высокооплачиваемой работы и возможностью проникнуть в высокие круги. Нельзя сказать, что среди сторонних преобладают заядлые карьеристы; но вот Придворный Маг был именно таков.
  Едва Харт успел устроиться в огромном кресле за огромным столом в переговорной, как дверь распахнулась. Ральф Беккер, Придворный Маг, явился на пороге, сияя лучезарной улыбкой.
  Харт, вежливо улыбаясь, поднялся навстречу. Они обменялись поклонами. Беккер указал Харту на только что оставленное кресло величественно - суетливым жестом, приобретенным, верно, за годы пребывания в своей нынешней должности, но тотчас спохватился. Кем бы он ни был при дворе, по субординации Магов он был ниже Харта. Он уступал ему в мастерстве, и его вклад в развитие магических дисциплин был явно менее значителен. Забывать об этом ему не следовало, ежели он желал, чтобы Сообщество принимало его всерьез. Не стоило и нарушать принятые в Сообществе традиции. В данном случае - пытаться явно обмануть собеседника относительно своих чувств. Маг заметит такой обман, даже обладая минимальной квалификацией. Разумеется, Беккер мог не раскрывать своих секретов, даже если собеседник и понимал, что они у него есть. Но попытка манипулировать собеседником - Магом была бы и бессмысленной, и неприличной.
   Сгладив улыбкой секундную неловкость, Беккер обратился к Харту уже более подобающим образом с естественным вопросом - что за срочное дело привело его к нему?
  - Знаете ли вы Мага Артура Энгена? - спросил Харт прежде всего.
  - Я слышал о нем, - сказал Беккер, и в голосе его Харту послышалось желание воздержаться от оценок, ибо они могут иметь последствия.
  - Полагаете ли вы его авторитетным? - спросил Харт.
  - Полагаю, - тем же тоном отвечал Беккер.
  Харт кивнул:
  - Хорошо... Энген живет сейчас в графстве Хэттен. Примерно сутки назад я получил от него информацию, которую тот просил немедленно передать вам. Вчера утром Энген обратил внимание на странную тишину - не было птиц. Он исследовал ауру места, и обнаружил символическое явление в виде стальной стены, края которой смыкались вокруг него. Оно сопровождалось чрезвычайно сильным ощущением угрозы. Интенсивность явления была таковой, что не позволяла объяснить его использованием известных нам технологий.
  Харт сделал паузу; Беккер кивнул с серьезным видом, давая понять, что полагает сообщение важным. В этом Харт не сомневался: любого Мага сказанное должно было заинтересовать.
  Харт продолжал:
  - Я слышал и о реальных явлениях, происходивших в Хэттене в тот день. Говорили о странном поведении животных, которое может свидетельствовать о сильном магическом воздействии. А теперь - самое главное: жители Хэттена рассказывали, что какие - то существа нападали там на людей. Нападавшие выглядели обычными людьми, но вели себя неадекватно. Они не забирали никаких ценностей, и, кажется, даже не искали их. Они разрубали грудную клетку женщин и вынимали сердце. После чего совершали с мертвыми половой акт. Мужчин просто убивали. Они вели себя как люди, находящиеся под магическим воздействием. Их видели группами до десяти-пятнадцати человек, и все они производили такое впечатление. Все они были одинаково одеты, и вооружены одинаковым оружием. Массивные топоры, вроде боевых, какие употреблялись до широкого распространения мечей... Вот то, что я должен был вам сообщить.
  Харт снова замолчал.
  Беккер тоже молчал несколько секунд, потом сказал:
  - Я понимаю всю серьезность произошедшего. Но, прямо сказать, я не могу даже предположить с достаточным основанием, что произошло... Может, у вас есть предположения?
  Беккер осторожничал, не желая говорить что бы то ни было определенное - кто ничего не делает, тот не ошибается. В данной ситуации это казалось самым разумным для него. Харту же опасаться было нечего.
  Он кивнул:
  - Целых три. Первое: феноменальное природное явление. В тех краях может находится Пакэтто, именно это меня туда и привело. Я делал кое-какие исследования, мерил параметры аур... результаты вот в этих бумагах, там все понятно... - он вытащил из кармана заранее приготовленный запечатанный конверт, и подал Беккеру. - Второе: какой-то серьезный Маг или группа Магов, действуя по своей инициативе, влияет на местных жителей. Третье: кто-то, получив заказ сверху, нарушил общеизвестные соглашения, и использует Магию для создания биологического оружия. Второе от третьего мало отличается по сути, зато очень отличается по политическим последствиям, как вы понимаете. Похоже, существа, о которых идет речь, не обладают тонким восприятием, и от них легко спрятаться. Уже сейчас может быть немало свидетелей происходящего. Возможно, уже сейчас множество людей в графстве Хэттен снялись с места и идут в города, и несут всяческие слухи. Разумеется, о них быстро узнают люди Ордена Гвина. Они проведут расследование, и масштабы скандала легко предположить. Всем известно, как рыцари относятся к экспериментам по биооружию. Назревает определенная проблема для тех, кто сейчас занимает высокое положение в этой стране.
  Несколько секунд Беккер молча смотрел на собеседника - спешно прокручивая всякие предположения, как понял Харт. Потом сказал:
  - Слишком неожиданно, Говард. Что тут можно сказать? Заверять вас, что никто в королевстве не нарушает договоры по биооружию? Вам это не нужно. Обещать, что сделаю все возможное? Вы знаете объем моих возможностей. Могу гарантировать, что об этом немедленно узнают все, к чьей компетенции относится произошедшее. В остальном все мы зависим от слишком многих сил. Полагаю, последние мои слова должны вызвать у вас полное понимание...
  Харт усмехнулся непроизвольно:
  - Да уж, пожалуй...
  - И еще... - Беккер замялся на секунду; Харт посмотрел на него с легкой иронией - кажется, он понял, что заставило Беккера смутится. - Скажите... вы не придаете случившемуся какого - то... ну, скажем так - чрезмерного, катастрофического значения?
  Ну, разумеется...
  Харт покачал головой:
  - Ральф, я не собираюсь бегать по столице, и предсказывать конец света. Я примерно представляю себе, какую степень огласки должна получать та или иная информация. Предоставлю вам самому оценить возможные последствия того, о чем я рассказал, и действовать соответственно.
  Взгляд Беккера на секунду изменился.
  Уж не захочет ли Харт потом обвинить его в недооценке угрозы?
  - Но все же вы считаете, что происходит нечто экстраординарное...
  Харт кивнул:
  - Разумеется, Ральф. И дело не в том, кто и зачем это сделал. Дело в том, что это может выйти из-под его контроля. Заказчики не всегда понимают, что получится из заказанной ими работы, потому что не являются профессионалами в ней. А исполнитель ради выгоды может и умолчать о последствиях. Но ведь мы Маги, Ральф. Мы не можем не знать, в какую неконтролируемую область влез тот, кто смог создать придурка с топором, который убивает людей, не сознавая своих мотивов. У этого дела две стороны. Одна - серьезный скандал, и он многим может стоить карьеры. А вторая - нечто намного худшее... - он замолчал, пытаясь подобрать слова.
  - Что же? - Беккер не смог дождаться, пока он заговорит снова.
  - Что - то такое, чего мы не знаем, - сказал Харт.
  Несколько секунд Беккер молча смотрел на него, и Харт понял, что эти слова сразу вывели того из колеи привычных мыслей. Кажется, теперь он был готов воспринимать более серьезные вещи, чем личная выгода.
  - Легенды, - заговорил Харт, - напоминают нам, что в давние времена магические силы могли проявлять себя не так, как сейчас. Мы до сих пор не знаем, почему Мир устроен так, как устроен, а не как-то еще. Мы можем только подозревать о Системной Магии. А что мы знаем о возможностях других видов Магии, которые мы не создаем, но которые могут быть созданы? О тех же Пакэтто? Мы стоим на поверхности чего-то огромного, и не знаем, какие силы кроются в его глубине. Мы достаточно хорошо изучили привычный нам мир, чтобы не опасаться внезапных проблем. Но этот мир - только тонкая пленка на том огромном Нечто, о котором мы почти ничего не знаем. И в любой момент эта тонкая пленка может порваться у нас под ногами, и никто не скажет, что будет тогда. Я боюсь, как бы нам не стать персонажами будущих легенд, Ральф...
  Воцарилось молчание.
  Если бы это сказал Маг поскромнее, Беккер едва ли удержался бы от раздраженной гримасы. Но Маг Говард Харта был известен и как специалист, и как человек, который не скажет необдуманного. Беккеру стало не по себе, и он не сразу справился с этим ощущением.
  - Вы можете что-нибудь предложить?
  - Силы Ордена должны немедленно начать действовать в графстве Хэттен, - сказал Харт. - Потом еще, разумеется, Маги, но сперва - силы Ордена. Немедленно. Никакая Магия еще не создавала бессмертного существа; этих тварей тоже можно убить. Если не удастся уничтожить их всех - хотя бы создать заслон между местом, где они появились, и остальной частью королевства. Я подчеркиваю: срочно, прежде всех остальных мер, обратиться к Ордену Гвина, и пусть рыцари делают то, что сочтут нужным. Это важный момент, Ральф, и политический, и военный. Обращение к Ордену позволит Лингертону снять с себя обвинения в нарушении договоров по биооружию. Показать, что власти ничего не скрывают. Даже если такие нарушения имели место на их территории, они станут выглядеть, как действия отдельных лиц, а не государства. В военном смысле Орден нужен потому, что мы не знаем, каким будет продолжение. Придурков с топором бессмысленно создавать мало, потому что они будут быстро разбиты, и их создаели только напрасно обнаружат себя и свои намерения. Их должно быть много! Крайне желательно найти место, где они появляются, и контролировать его. Никто не знает, сколько для этого требуется сил. Вы согласны?
  Беккер сдержанно кивнул, все в той же неопределенной манере, что он держался весь разговор, но Харт имел основания полагать, что его слова достигли цели. Похоже, Беккер понял вот что: лично для него общая безопасность сейчас важнее карьеры, потому что может случиться так, что пользоваться дальше плодами этой карьеры будет негде, а может, и некому. Харт хотел, чтобы Беккер изменил привычные приоритеты - кажется, это ему удалось.
  Пожалуй, здесь он сделал все, что мог.
  - Я должен еще встретится кое с кем из Магов, - сказал Харт, - и чем скорее, тем лучше... Я думаю, вы сами знаете, что надо сделать сейчас, так ведь?
  - Да, конечно, - поспешно сказал Беккер.
  - И вот что еще, - Харт поднял на Беккера отведенные было глаза. - Вопреки слухам, я никогда не стремился стать Придворным Магом. В свое время у меня были основания искать влияния при дворе, но эта должность в мои планы не входила. Мне нужны были только деньги на мои проекты. Мне их не дали. Что же - я получил их в другом месте, и сейчас в Лингертоне у меня нет иного дела, кроме того, которое я изложил. Вы можете подать сообщенную мной информацию так, как будет лучше для вас. Моя роль меня не волнует. Я не собираюсь искать внимания кого бы то ни было в Лингертоне - ни сейчас, ни потом...
  - Да, конечно, - быстро сказал Беккер, но тотчас спохватился. - Я хотел сказать, что в данном случае это не имеет значения. Я не стану искажать сказанное вами и преуменьшать ваши заслуги, что бы ни произошло.
  Харт кивнул:
  - Хорошо, Ральф. Если вы не против, на этом я и откланяюсь.
  - Где вы остановитесь?
  - В "Континентале", - Харт усмехнулся. - Так что самому претенциозному посетителю не стыдно будет прибыть туда, если я ему срочно понадоблюсь... Кроме того, я захватил костюм для приемов. Специально на случай, если надо будет публично высказать умную мысль. Иначе, полагаю, мало кто в этом городе признает ее таковой...
  
  
  
  Бертмен, накануне вечером
  
  
  
  В Бертмене, как и в большинстве небольших провинциальных городов, люди просыпаются с рассветом и рано ложатся спать. Когда Келли и Норман вышли из оружейной лавки, улицы были пустынны, двери и ставни на окнах закрыты. Начинало темнеть.
  Лавка, которую они посетили, как и вся дорогая торговля, находилась в Вышгороде - укрепленном районе на холме, над обрывистым берегом реки; именно с него когда-то давно и началось строительство Бертмена.
  Молча, в тишине засыпающего города, Келли и Норман неспеша спустились по крутым, мощеным брусчаткой улочкам Вышгорода к воротам. Келли ехала первой - во избежание ссор между лошадьми Норман поседлал себе кобылу, а ее не следует ставить перед жеребцом. Когда показались ворота - темно-синим проемом среди темно-серых стен; уже много лет их не закрывали на ночь - Келли, не оборачиваясь, сказала:
  - Мое молчание не очень вас напрягает?
  Норман отрицательно покачал головой:
  - Нет, конечно. Я же понимаю, что у вас был не лучший день, и сейчас вам... - он замолчал, не зная, как лучше закончить.
  Он с удивлением понял, что боится сказать что-то неудачное, и даже стесняется; он никогда не чувствовал себя так с девушкой. Пока они ехали, он думал: может, он сам должен заговорить с ней? Но опасение сделать что-то неправильно приводило к тому, что он продолжал молчать, хотя собственные нерешительность и ненаходчивость все больше начинали угнетать его. Он подозревал, что Келли сейчас хватает своих чувств и впечатлений, и она не замечает его состояния, и не дает ему никаких оценок. Но ее к нему отношение за минувший час стало настолько важным для него, что это разумное соображение успокаивало слабо. Когда она заговорила сама, он испытывал двойственные чувства. С одной стороны, облегчение, потому что тем самым она решала проблему, которую он решить не мог. С другой, то, чем стал для нее сегодняшний день, вызывало у него сочувствие и беспокойство, по сравнению с которыми беспокойство за себя казалось мелочным и просто постыдным.
  Келли сказала:
  - Знаете, Норман, я все вспоминаю, как эти серые попробовали напасть на меня... Когда это произошло, у меня не было ни мыслей, ни чувств. Я просто делала то, что должна была, чтобы спастись. Я не сомневаюсь в том, что это не только мое право, но и моя обязанность. Потому что я лучше их, и должны остаться такие, как я, а не такие, как они. Но именно поэтому они могут убивать, ничего не чувствуя, а я не могу. Эти чувства не повлияют на мои действия. Но они остаются со мной, когда действие сделано... Знаете, что я чувствую, когда вспоминаю это? Жалко, Норман. Не осознанно жалко. Просто ощущение жалости. Наверное, вы сейчас не сможете согласится со мной. Но вы не видели их лицом к лицу, а я видела. Они были... - она на секунду замолчала, словно вдруг поняла что-то новое для себя, - знаете, они выглядели, как просто несчастные люди. Вроде тех, что просят милостыню...
  Норман против воли сделал жест, выражающий недоуменное отрицание.
  - Конечно, - продолжала Келли без перерыва, словно предвидела этот жест, - они вели себя агрессивно. Даже чудовищно. Но на самом деле это выглядело не чудовищно, а жалко. Если присмотреться внимательно, агрессия часто выглядит жалко... Тогда - из-за стресса, наверное - я не сознавала многое из того, что видела. Теперь я могу вспомнить и осознать. Я убила этого человека, а он... просто растерялся, и все... Знаете, Норман - я сейчас вижу его лицо в тот момент, когда я его заметила, и он понял, что сейчас будет. В самый последний момент... Он просто растерялся. Он даже не знал, что ему теперь делать...
  Она замолчала.
  Норман сказал - неожиданно для себя самого, потому что эта мысль появилась у него совершенно внезапно:
  - Жалость может обмануть и убить.
  Келли кивнула:
  - Я знаю. Мне уже говорили об этом. Поэтому я и буду делать то, что нужно, чтобы выжить, а с чувствами разбираться потом. Но я хочу, чтобы они у меня были.
  - Только не подставляйтесь из-за них.
  Норман и сам почувствовал, что сказал эти слова так, что они стали признанием в явном неравнодушии.
  Келли, впервые за все время их разговора, обернулась, и несколько секунд молча смотрела на него.
  Потом сказала:
  - Не буду, - и снова стала смотреть вперед.
  
  
  
  Они добрались до одного постоялого двора на Восточной Столичной дороге, недалеко от вокзала, взяли два дешевых одноместных номера, и пошли ужинать в местную столовку. Келли почти ничего не ела; она засыпала на ходу.
  Когда они подошли к дверям своих номеров - номера располагались рядом - Норман очень негромко сказал:
  - Не возражаете, если я осмотрю вашу комнату?
  Келли молча кивнула - даже не спросила, зачем. Норман зажег свечи, и быстро обследовал комнату - шкаф, пространство под кроватью, любые чужие вещи, запах, следы магических воздействий. Выглянул в окно, посмотрел, что сверху, что снизу, по сторонам... Обычная проверка, которую Маг-телохранитель делает для клиента: Норман как-то подрабатывал таким специалистом у одного довольно подозрительного типа, которому не по карману было нанять кого-нибудь подороже. Он не сомневался, что Келли и сама знает, что и как надо проверять - всех выходцев из семей Магов этому учат в очень раннем детстве, потом добавляется только то, что требует знания Магии. Но Келли от усталости, казалось, все на свете сделалось безразлично; он подумал что, оставшись одна, она просто сразу заснет. Пока он работал, она стояла, прислонясь к стене и закрыв глаза.
  Закончив, Норман приблизился к ней, и коснулся ее руки; Келли открыла глаза и посмотрела на него так, словно не могла понять, что происходит.
  Он сказал:
  - Запритесь сразу. Я постою в коридоре, подожду.
  Она кивнула, и отвела глаза.
  - Спокойной ночи, Келли...
  Она снова посмотрела на него, и попробовала улыбнуться:
  - Спокойной ночи, Норман...
  Он вышел, не забыв в дверях быстро глянуть в обе стороны по коридору.
  
  
  Она заперла дверь, задула свечи в подсвечнике, сняла из-за спины меч, и положила его посреди кровати. Потом стащила сапоги, и улеглась у стены, лицом к окну и двери, обхватив правой рукой рукоять меча под цубой, а левой - ножны по другую ее сторону. С детства выученное действие, которое не нужно обдумывать. Так всегда делают, если сомневаются в безопасности...
  Потом она мгновенно заснула.
  
  
  
  Перед пробуждением, когда уже начинало светать, Келли снился Монтрейн. После она не раз вспоминала этот сон - такой он был яркий и необычно подробный. Может быть, пока она спала, какая-то частичка ее сознания думала о том, что ей долго не придется увидеть все это в реале?
  Ей снилось, как таким же летним утром, с балкона своей комнаты в квартире родителей, она смотрит на океан. Именно на океан, а не на рейд или портовую бухту, потому что их квартира на последнем этаже, дом стоит высоко над берегом, на довольно крутом холме и океан отсюда кажется огромным, каким никогда не бывает, если смотреть на него с пляжа. Горизонт находится на уровне глаз, ниже - полмира синей воды, отражающей безоблачное утреннее небо, и только потом, почти под ногами - мачты над пирсами и уходящие вниз - вперед крыши. На западном горизонте, над самой водой, цепочкой выстроились далекие белые облачка; восходящее за ее спиной солнце ярко их освещает. Океан на западе, и потому, разумеется, она занимает комнату, окно и балкон которой смотрят на запад. С этого балкона под самой крышей видно полмира; он похож на площадку на корабельной мачте. Сходство еще усиливается, когда в шторм его досчатые стенки подрагивают от ветра и можно, глядя на быстро идущие с океана низкие облака, вообразить, что это именно дом плывет им навстречу.
  Снилось, как она выходит из дома во внутренний двор, где в городах обычно помещаются конюшни. Дома в Монтрейне издавна красят в светлые цвета - белый, песочный, салатный - и ей всегда нравилось смотреть, как утром солнце освещает их верхние этажи на фоне неба. И еще - как этими светлыми стенами поднимается в небо плющ по специально для него натянутым веревкам.
  Хочется пройтись, и она ведет лошадь в поводу, поглядывая на освещенную стену и плющ, и через высокую, в два этажа, арку под домом выходит на улицу. В арке есть ворота - такие же высокие, ажурное чугунное литье - и их запирают на ночь. Она тянет за шнурок колокольчика - того, что с внутренней стороны ворот - и появляется привратник: крепкого сложения, в форме, с улыбкой, как и подобает в хороших домах. Улыбка, предназначенная ей, совсем не та, что прилагается к форме и хорошей зарплате. Привратники не увольняются с таких мест, и сама она живет в этом доме очень давно; так что она обменивается улыбками с привратниками уже много лет. Она улыбается, и пытается понять, кого видит в ней этот простоватый, но не лишенный мужской привлекательности человек - давно знакомого ребенка или все-таки женщину, которая уже привыкла ловить весьма неслучайные взгляды?
  Выходной день, ранее утро, и на улицах еще малолюдно, еще прохладно среди высоких, близко друг к другу стоящих домов, и брусчатка, и трава на газонах еще мокрые - летом, рано утром, их обязательно поливают.
  Берег океана в пригородах весь застроен - виллы, рыбацкие деревни, верфи - и проехать берегом за город невозможно. К пляжам за городом лучше ехать дорогой, которая идет вдоль океана, но все-таки не по самому берегу. Это она и делает, пустив жеребца легкой рысью. По немощеной, всегда сухой из-за песчаного грунта дороге удобно разогнаться галопом. Но сейчас она не делает так, потому что сбоку к седлу привязан чехол с доской для серфинга, правая нога прижимается к ней, а не к лошади, и это нарушает привычную посадку. Поля, хутора, редкие рощи, отдельно стоящие огромные дубы и ильмы; после влажно-прохладной уличной тени очень тепло. Поворот к океану, сосны, цепочка невысоких дюн, другой ветер - не тот, что на полях в полумиле отсюда.
  Лошадей всегда оставляют среди сосен, в тени. Она спешивается, привязывает жеребца, отвязывает доску, стягивает сапоги и брюки, и надевает шорты. Отсюда уже виден океан, и, занимаясь всем этим, она то и дело посматривает на него. На океан всегда хочется смотреть, когда он рядом. Но в данном случае ею движет еще и практический интерес. Дно здесь песчаное, ни рифов, ни скал, и волны укладывают этот песок то так, то по-другому. Поэтому места, где волны поднимаются, а потом рушатся, могут немного меняться. Меняются и пути отбойных течений, которые появляются вместе с волнами, и выносят в океан и серфера, которому это удобно, и незадачливого пловца, которому это опасно. И волны, и течения нужно рассмотреть еще на берегу. Разумеется, рассматривать их лучше на пляже, а не из леса. Но то, насколько волны большие, видно издалека.
  Не особо большие - фута три. Это нормально: сейчас лето, и в северной части океана, где зимой почти не прекращается шторм, обычно довольно тихо. Летом большие волны приходят с юга, из другого полушария; но сегодня с юга ничего не пришло, она видела это по длинному молу в порту, который хорошо виден с ее балкона.
  Она идет к океану, не спеша, доска под мышкой. Впереди поднимаются и рушатся волны; они сразу поглощают все ее внимание. Этот пляж она знает, сколько помнит себя, и конечно, ей известны все его закономерности. Но океан, повторяя одно и то же, все равно всегда разный; каждый выход на пляж - это маленькое открытие.
  Как обычно, она приехала одной из первых, потому что когда проснуться те, кто всю ночь прогулял, на самых лучших спотах станет слишком много серферов.
   Потом долго снилась каталка - плавное покачивание на проходящих волнах, пролеты по трубам, повороты на волнах длинных, медленных и пологих - из разных дней, с разных мест.
  Потом - теплый, почти горячий песок, теплый ветер и кучевые облака в небе, разрисованном тенями от этих облаков в свело- и темно-синее. Эти же облачные тени проплывают по пляжу, то ослабляя, то открывая льющийся сверху поток солнечного тепла...
  Потом ее разбудил негромкий стук в дверь.
  
  
  
  Норман послушал, как Келли заперла замок своей комнаты, повернул ручку - действительно ли заперлось? - еще раз осмотрел коридор и отправился в свой номер. Он решил, что спать ему этой ночью не стоит: вдруг кто-то следил за Келли, и попробует напасть на нее в ее номере? Предположение это казалось Норману не слишком правдоподобным. Но он счел себя обязанным действовать так, как будто угроза совершенно реальна. Прямо сказать, не спать всю ночь было ему вовсе не сложно - он всегда засыпал только под утро. Харт не придавал значения тому, в какое время суток Норман будет делать свою работу.
  Он зажег свечи во всех подсвечниках, что были в номере, поставил их на столик рядом с кроватью и, не раздеваясь, улегся читать книгу. Он мог пользоваться библиотекой Харта, и перед отъездом взял оттуда "Краткую историю Эпохи войн". История пятидесятилетней войны, почти полностью охватившей Эстерию и Средний восток, и завершившейся созданием на этих территориях Просвещенного Мира, была очень созвучна его теперешнему настроению. Книга эта была из тех, что Норман впервые прочел в раннем детстве, но перечитывал потом много раз, в разном возрасте - и каждый раз находил для себя что-то новое. Сейчас он читал ее с обычным интересом, но то и дело, и иногда очень надолго, начинал думать о Келли.
  Вскоре после полуночи его отвлек стук копыт.
  Норман тотчас оторвался от книги, и прислушался.
  Ехали несколько всадников, рысью. Норман вскочил и распахнул приоткрытое по причине тепла окно.
  Точно - по Столичной дороге, с востока, приближались несколько темных фигур. От дороги постоялый двор отделяло ярдов тридцать, и в свете стоящих у его ворот фонарей Норман не мог рассмотреть подробности. Видно было только, что на лошадях висят седельные сумки, причем довольно объемные. Норману показалось, что он заметил короткие прямые мечи на поясе у двоих всадников, но он не был в этом уверен. Всадники свернули на одну из улиц, и исчезли.
  Норман еще постоял у окна, и снова забрался на кровать с книгой. Но не прошло и получаса, как стук копыт появился снова. Те же всадники выехали с улицы, на которую они свернули ранее, на Столичную дорогу, и направились по ней из города, на запад, все той же рысью.
  Норман смотрел им вслед, пока она не скрылись из виду. Потом вернулся к чтению. Конечно, всадники заинтересовали его. Но он ничего не знал о них, а безосновательных догадок Маги строить не склонны.
  Прошло еще какое-то время, и звук копыт послышался снова.
  Норман вскочил, и мгновенно оказался возле открытого окна.
  Эта группа всадников тоже ехала с востока, и тоже рысью. В ней было человек десять. Снова седельные сумки на лошадях, да еще рюкзаки за спинами у нескольких всадников.
  Хорошо бы остановить их хоть на минуту, и выяснить, что происходит! Всадники явно не были стражей, рыцарями и почтовыми курьерами. Просто обычные люди, не обязанные по долгу службы прибыть куда-то как можно скорее. Норману казалось почти невероятным, что они не станут останавливаться и говорить с ним. Но вот оказаться на дороге прежде, чем они проедут мимо постоялого двора или свернут на улицу, Норман не мог. Слишком много времени требовалось для того, чтобы добежать по длинному коридору до лестницы, спуститься со второго этажа, добежать до дороги...
  А это было бы очень интересно - поговорить с ними! Потому что они ехали со стороны Хэттена, и притом торопились. Потому что там, откуда они ехали, было что-то такое, что побуждало их торопиться. По крайней мере, именно такое предположение казалось Норману наиболее вероятным. А главное - оно было самым опасным, и до его опровержения следовало считать, что оно и есть самое вероятное.
  Если люди побежали из Хэттена, эти всадники - не последние, и поговорить будет с кем. Но если он просто выйдет на дорогу, и станет ждать, Келли останется без охраны. Как ни мала казалась вероятность того, что кто-то следил за Келли и может сейчас напасть на нее, если Нормана не окажется рядом, пренебрегать этой вероятностью Норман не хотел. Возникала дилемма: Хэттен не угрожал Келли прямо сейчас; однако угроза, исходящая от него, выглядела намного реальней, чем следящие за Келли злоумышленники.
  Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Норман вытащил из седельной сумки длинную прочную веревку, и привязал ее к радиатору водяного отопления, пребывавшему под окном. Путешествующие верхом на большие расстояния обычно возят с собой такую веревку - возможно, лошадь понадобиться привязать, чтобы она могла пастись, но не могла уйти неизвестно куда. Такая веревка вполне выдержит вес человека... Далее Норман отыскал перчатки из плотной ткани с кожаными нашивками со стороны ладоней - тоже полезная вещь в путешествии на природе. В данном случае перчатки позволяли быстро спустится по веревке, не повредив рук. После чего снова уселся с книгой, и некоторое время пытался читать.
  Когда звук копыт послышался снова, уже начинало светать. Норман вскочил, бросился было к окну, потом назад, к кровати, схватил с нее и закинул за спину меч, и тотчас оказался на подоконнике. С востока - а откуда же еще? - ехали трое. Норман схватился за веревку обеими руками, кое-как сполз на землю, и бросился к воротам. Ворота постоялых дворов обычно запираются на ночь, но калитка рядом с ними остается открытой...
  Норман выскочил на дорогу ярдов в пятидесяти перед всадниками, и молча замахал руками традиционным жестом, призывающим остановиться.
  Первый всадник подобрал повод, замедляясь; почти возле самого Нормана лошадь его пошла шагом, и встала. Прочие всадники последовали его примеру.
  - Кто вы? Что вы хотите?
  Мужчина на первой лошади спрашивал не грубо, но торопливо и настороженно. Норман обратил внимание на седельные сумки на его лошади, и на рюкзак за его спиной. Сумки большого объема и полные. Рюкзак же из тех, в которых возят маленьких детей - и верно, в рюкзаке кто-то сидел. Двое других всадников были женщина и пацан лет семи. Оба смотрели на Нормана; оба выглядели усталыми.
  - Я Маг. Мне говорили, что в Хэттене происходят странные вещи. Вы едете с востока - может, вы что-то знаете?
  Пара секунд тишины, напряженные взгляды.
  - Мы фермеры, - сказал мужчина, - у нас хутор на Двадцать пятой дороге. В Хэттене какие-то выродки убивают людей. Их там сотни, может - тысячи. Они там повсюду. Можно остаться в живых, только если бросить все, и немедленно уезжать.
  - Эти, кто убивает - они идут сюда?
  - Мы не знаем. Нам рассказали о них люди, которые ехали мимо нашего хутора. Постучали в дверь, и рассказали. Говорили, что этих тварей видели в десяти милях от нас. Мы тут же собрались, и уехали... Эти твари только пешие, верховых не видели. Если они и идут сюда, то будут не скоро. Но мы все равно уедем как можно дальше. Кто знает, что еще может случиться?
  Он замолчал.
  - Что-нибудь еще рассказывали? Любые подробности? Кто именно убивает?
   Фермер отрицательно качнул головой:
  - Нет. Те, кто нам сообщил, сказали: "какие-то ублюдки" - и все. Сразу уехали. Они ехали со стариками, на телеге - ясное дело, не хотели терять лишней минуты. Спасибо, что вообще остановились, разбудили... Им тоже сказал кто-то, кто ехал мимо. Хорошо, что наши родители не здешние, и мы смогли уехать верхом...
  - Вы думаете, в городе будет опасно?
  Фермер уверенно кивнул:
  - Конечно. Кто будет его защищать? Стражники? Стражников не хватит. Рыцарей здесь нет. Говорят, их там тысячи... Запереться в Вышгороде и ждать невесть чего? Да успеют ли все спрятаться в Вышгороде? Войны триста лет нет, люди забыли, что делать. Будет паника, никто ничего не успеет. Говорю вам - надо уезжать подальше отсюда...
  Несколько секунд фермер и Норман молча смотрели друг на друга; остальные тоже молчали.
  Потом Норман кивнул:
  - Спасибо, почтенный, не смею задерживать... Удачи вам...
  Фермер выпрямился в седле, подавая корпусом:
  - Вам тоже, господин Маг...
  Норман бросился к калитке. Взлетел на второй этаж, поспешно, но тихо прошел по коридору и негромко постучал в дверь номера Келли.
  Последовало несколько секунд ожидания.
  - Да... слушаю вас...
  - Это Норман. Надо поговорить...
  Тотчас щелкнул замок. Келли, в рубашке, брюках и сапогах, открыла, шагнула в сторону и сейчас же заперла за Норманом дверь. В рассветной полутьме он ясно видел ее внимательный вопросительный взгляд. Просто внимательный и вопросительный. Однако, в руках у нее был меч. Она держала его левой рукой за устье ножен - доля секунды, и правая рука выдернет его оттуда.
  - Келли, за последние три часа три группы всадников, гражданских лиц, проехали по дороге с востока на запад. Я говорил с людьми из третьей группы, минуту назад. Они слышали, что эти... серые... понимаете? - он замолчал, Келли кивнула, - нападают на людей в Хэттене, и их там, якобы, сотни или тысячи...
  - Они идут сюда?
  Норман развел руками:
  - Я спросил то же самое. Неизвестно. Фермерам, с которыми я сейчас говорил, какие-то люди, проезжая мимо их хутора, рассказали, что серых много, и они ведут себя агрессивно. Они тут же собрались и уехали. Перед ними, примерно с полуночи, проехало еще две группы. Одна заезжала зачем-то в город, потом уехала на запад. Вторая просто проехала мимо, тоже на запад. Едва ли они все получили информацию из одного источника. Если источники разные - скорее всего, они достоверные...
  - Наш поезд в одиннадцать пополуночи?
  - Да.
  Келли вытащила из кармана брюк часы:
  - Сейчас без пятнадцати три... - она посмотрела на Нормана. - Осталось восемь часов. Я доехала сюда от дома Энгена за семь. Сказали, где их именно видели?
  - Двадцать пятая дорога.
  - Это даже ближе, чем дом Энгена. Ненамного, но ближе.
  - Говорят, что видели только пеших.
  - Это не значит, что нет верховых.
  Норман кивнул:
  - Разумеется...
  - Это ведь единственный поезд, и он ходит раз в сутки?
  - Да.
  - Он сейчас стоит в Бертмене?
  - Да. На вокзале, у той же платформы, с которой отправляется.
  - Его могут отправить раньше. Могли уже отправить.
  Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
  - Быстро собираемся, и едем на вокзал, - сказала Келли.
  - Мне только сумки взять.
  - Мне тоже.
  - Беру сумки, и жду в коридоре, - сказал Норман, и сразу направился в свою комнату.
  Но он не забыл, шагнув в коридор, сразу же осмотреть его в обе стороны.
  Быстро, молча, стараясь не шуметь, они спустились вниз, прошли через двор на конюшню, подняли лошадей, наскоро почистили и поседлали. Они не договаривались, что будут делать все тихо. Но каждый подумал одно и то же: если начнется паника, ситуация осложнится.
  Поседлав, вывели лошадей из конюшни. Шагом подъехали к воротам; Норман постучал в окно сторожки, выходящее на ворота.
  Появился сторож, глянул на Нормана:
  - Что-то вам, почтенный, не спится. То по двору бегаете, а теперь съезжаете ни свет, ни заря...
  Норман с Келли переглянулись. На обоих были магические маски, под которыми они и вселялись сюда вчера вечером. Можно было не делать вид, что не знаешь о происходящем в Хэттене ничего, и не интересуешься этим.
  Сторож отпер замок и пошел, отворяя тяжелую створку ворот.
  Келли тронула, и, проезжая мимо сторожа, сказала:
  - Разбудите дежурного и скажите, что из Хэттена едут местные, и рассказывают, что какие-то бандиты нападают там на людей. Бандитов много. Могут сюда прийти. Пусть дежурный будит постояльцев, и рассказывает им это.
  Несколько секунд сторож молча смотрел то на нее, то на Нормана.
  - Это точно, господа?
  - Мы не знаем, - сказал Норман, оборачиваясь, так как вслед за Келли уже миновал сторожа. - Мне так сказали. Те, с кем я говорил только что на дороге. Пусть люди узнают, а там уж сами решают, верить или не верить.
  Келли чуть подала, жеребец ускорил шаг.
  - Сейчас налево, потом первый поворот направо, - сказал Норман. - Улица, которая идет к вокзалу.
  Келли кивнула:
  - Да, я помню. Я всегда выезжаю по этой улице с вокзала на дорогу...
  Разумеется, она ехала до Бертмена поездом. К поездам обычно цепляют вагоны, предназначенные для лошадей. Поэтому можно пересечь Западную Эсернию за три дня, а потом сесть на свою лошадь, и двигаться дальше так же, как до появления железных дорог.
  Улица, довольно длинная по здешним меркам, и не слишком прямая, была совершенно безлюдной. Но когда Келли и Норман выехали из-за угла дома, выходящего на вокзальную площадь, они увидели большую толпу.
  Еще они увидели поезд. Он стоял на своем обычном месте, у платформы. Но с первого же взгляда можно было определить, что он настолько же бесполезен для вновь подъехавших, как если бы отправился час назад.
  Поезд был набит людьми, а другие люди, стоящие вплотную к нему, были заняты попытками к ним присоединиться. Лезли в двери и окна, лезли на крыши вагонов. Лезли очень старательно - паровоз был готов, в любой момент поезд мог отправиться. Кому-то удавалось найти еще одно место, кого-то сталкивали обратно. Через обширную площадь доносилась ругань.
  Какой-то молодой человек, с небольшим городским рюкзаком и увесистой сумкой, стоящий в одиночестве позади плотной толпы, внес в это однообразное зрелище любопытную и спасительную для него инновацию. Он поставил на землю свою сумку, отошел назад, а потом разбежался и прыгнул на плечи одного из тех, что старались втиснуться в толпу. Толпа стояла очень плотно. Каждый обеими руками держал свое барахло. Молодой человек совершенно беспрепятственно пробрался по головам и плечам до вагона, и взобрался на крышу. Из вещей при нем осталось только то, что влезло в небольшой рюкзачок, но на поезд он сел.
  - Так вот почему те первые, что свернули на эту улицу, проехали обратно, - сказал Норман, - даже если тогда не было этой давки, то билетов уж точно не было!
  - Конские вагоны тоже забиты людьми, - сказала Келли, - те, кто уедет, останутся без лошадей. Если лошади и так нет, уехать на поезде - хороший выход: пешком от серых не убежишь. Но если есть лошадь, стоит ли оставить ее и добираться до Лингертона, рискуя застрять там? Можно ли быть уверенными, что в нем безопасно? А уехать из него на поезде будет очень сложно, даже если поезда будут ходить.
  Еще с минуту они созерцали площадь и толпу. Потом увидели, как началась драка - два человека не поделили лошадь. Оружия у дерущихся не было. В какой-то момент одному из них удалось провести удар в солнечное сплетение. Пока его противник отходил от последствий этого удара, он вскочил в седло, и, послав лошадь в галоп, скрылся ближайшей улицей. Чей именно была лошадь, Келли и Норман не поняли.
  - Поедемте отсюда, - сказала Келли. - Все равно делать тут нечего.
  - Куда вы предлагаете?
  - Любое спокойное место, где можно постоять и подумать. Лучше за городом, и подальше от людей.
  Норман кивнул:
  - Тогда возвращаемся на Столичную дорогу, и отъедем по ней немного.
  Они вернулись на дорогу, и проехали в виду постоялого двора. Ворота его были распахнуты настежь - вероятно, постояльцы покидали его один за другим.
  По Столичной уже ехали - разумеется, только на запад - и верховые, и экипажи. Келли и Норман на ходу поговорили с десятком людей. Все они были городские, и могли рассказать только то, что слышали от других. Ничего нового в их рассказах не было. Впрочем, Норман услышал новое для себя слово - орберы. Когда первый произнесший его проехал мимо, Норман спросил у Келли, что оно может значить.
  - Вы слышали о Фреде Крюгере, основателе секты Ожидающих Последнего Дня? - спросила на это Келли.
  - Нет.
  - Был такой в конце Эпохи войн. Говорил, что наступает конец света, и придут какие-то монстры, и убьют всех, кто еще уцелел на войне. Он проповедовал примерно в здешних краях... чуть южнее. Своих монстров он называл орберами.
  - Ладно, - сказал Норман, - пусть будут орберы. Надо же их как-нибудь называть...
  Они проехали еще по Столичной дороге, поговорили с кем-то... Ничего нового им так и не рассказали.
  Потом Норман сказал:
  - Давайте свернем на луга. Если выехать на них, будет далеко видно. Никто не подберется незамеченным, и можно продолжать наблюдать за дорогой...
  Проехав ярдов пятьсот лугами, перпендикулярно дороге, Келли остановилась, и развернула жеребца мордой к тоже остановившемуся Норману. Теперь, разговаривая, они могли осматривать все пространство вокруг себя.
  Рассвело. Небо было совершенно ясным. Вскоре должно было взойти солнце, но пока даже башни Вышгорода не были освещены им. В низинах лежал туман. То и дело тянуло откуда-то прохладным воздухом. Пели птицы.
  - Птицы поют, - сказала Келли. - Это самое лучшее, что я слышу за последние сутки... - она еще огляделась, потом посмотрела на Нормана. - Но похоже, кроме этого радоваться нечему.
  - Ну... - Норман и сам понимал это, но хотел как-то смягчить ситуацию, чтобы Келли легче было ее воспринять. Он ведь не знал, как лучше говорить с ней...
  Келли покачала головой, и сделала отрицающий жест:
  - Вам не стоит меня успокаивать. Конечно, вчера я выглядела не лучшим образом. Но это усталость и стресс - и только. Я уже начинаю привыкать к тому, что... - она коротко усмехнулась, - к тому, что орберы все-таки пришли. И я почти выспалась... а вы что - не спали ночью?
  Норман тоже усмехнулся - возможно, несколько искусственно:
  - В обычный день я бы сейчас собирался лечь спать.
  Келли серьезно кивнула:
  - Это удобно, если ездить вместе - один спит, другой сторожит... Но все остальное очень неудобно. Мы не можем попасть быстро ни в один порт. А приехать в порт не быстро - значит, приехать в ловушку. Кораблей нет, позади орберы.
  Это действительно было так, и выглядело, как отсутствие всяких приемлемых возможностей. Но Магов еще в детстве учат тому, что человеку непросто воспринять реальность во всем ее многообразии. Человек склонен сосредотачиваться на одном, а на другое просто не обращать внимание. Чтобы найти правильное решение, надо отказаться от впечатлений и сложившихся мнений, и осознанно, объективно обсудить все возможные варианты. Келли, будучи Магом, не высказала мнения - ведь они его еще не создали. Она только обозначила исходную точку для анализа.
  - Давайте посмотрим, из чего мы исходим, - сказал Норман. - Из того, что орберов станет очень много, и они будут убивать всех, до кого доберутся? Или у нас есть другие предположения на эту тему?
  - Есть, - сказала Келли, - мы не знаем, как много их станет. Возможно, их количество невелико, и вскоре они будут перебиты силами Ордена. Тогда, отъехав, предположим, на тысячу миль, можно обеспечить себе безопасность. Еще можно запереться в любой надежной крепости, и просто дождаться этого момента. Здесь есть крепости, которые могут выдержать осаду?
  Норман кивнул:
  - В любом городе. Все здешние города появились вокруг замков. Правда, они намного меньше бертменского Вышгорода. Но все содержатся в хорошем состоянии. Я видел это сам.
  - Хорошо... Еще мы можем предположить, что орберы не стремятся захватить максимум территории. Захватят что-то, и остановятся, будут удерживать... Еще они могут просто убраться, откуда прибыли. Еще - что они имеют некую определенную цель, и просто пойдут к ней, мало обращая внимание на то, что вокруг. Эта цель может не иметь никакого отношения к людям. Например - другой Пакэтто, с помощью которого они могут попасть в некую реальность, которая и является их целью. А их нападения на людей - просто мародерство, пока не видят начальники. Еще предположения?..
  Норман подумал.
  - Поиски сексуальных партнеров. Ведь среди них не видели женщин.
  Келли усмехнулась:
  - На практике эта цель ничем не отличается от желания полностью уничтожить людей.
  - Ну да. Просто они могут этого не осознавать. Кто знает, как у них устроено мышление? Люди постоянно ведут себя так, словно не замечают, что их действия будут иметь тяжелые последствия. Хотя эти последствия довольно легко предсказать... Что еще?
  - Хватит. Не известно, сколько у нас времени - хорошо бы побыстрее решить, что мы будем делать. Выбираем собственные пожелания: максимальный выигрыш, или минимальный риск?
  - Минимальный риск, разумеется.
  - Хорошо. Раз минимальный риск - значит, надо исходить из максимально опасного предположения. То есть, орберов очень много, они стремятся захватить максимум места, и убрать всех конкурентов, то есть людей. Как в таких условиях минимизировать риск?
  - Бежать. Быстро и далеко.
  - А прятаться?
  Норман отрицательно покачал головой:
  - Хуже. Крепости - разновидность ловушек. Если нельзя взять, можно осадить. Все местные леса очень малы, их легко обыскать. Без лошадей можно, например, зарыться в землю - так местное население воевало с пришлыми в некоторых областях Эстернии. Но с лошадьми это не получится - по крайней мере, нашими силами. А без лошадей мы слишком много теряем.
  - Обширные леса, болота, где долго и сложно искать?
  - Лесной край. Заболоченная низина поперечником сто пятьдесят миль. Сплошные леса, которые никогда не рубили. Лесной край совсем близко. Но - восточнее Хэттена... Мы забыли одну вещь, когда говорили о возможных планах орберов.
  - Какую?
  - Куда они пойдут, если их цель - максимальная экспансия. Они могут пойти во все стороны. Но для того, чтобы пойти во все стороны, и пройти далеко, преодолевая сопротивление людей, орберов должно быть совершенно невероятное количество. Стратегия требует, чтобы они сосредоточили силы на чем-то определенном, важном для их задачи. На чем?
  - Разбить противника. Хотя бы потому, что пока они не разобьют вооруженные силы людей, никакие их агрессивные цели не будут доступны. Еще - захватить районы, где возможна мобилизация. Где живет много людей.
  - Тогда орберы должны идти на запад. Западная Эстерния - самый населенный регион в мире. И самый богатый. К тому же, орберам очень неудобно идти на восток, потому что там Лесной край. Через Лесной край никогда не проходили никакие армии. Или южнее, или севернее, где нет сплошных лесов и болот.
  Келли развела руками:
  - Тогда можно заканчивать с предположениями. Нам надо попасть в Лесной край. Там можно пробыть долго, сохраняя возможность маневра. Если дорога будет свободна, можно спустится к Южному Средиземному. За Лесным краем, на Восточных равнинах, две большие реки. Они судоходные, можно плыть с лошадьми... Если на Южном Средиземном не будет кораблей, можно просто ехать верхом на восток. Куда угодно - на восток останется еще шесть тысяч миль Хартленда до самого Великого океана.
  - Могут орберы сами искать убежища в Лесном краю?
  - Могут. Например, если будут разбиты. Но тогда все, кроме Лесного края, становится безопасным. Надо только быть поосторожнее, чтобы не столкнуться с ними, если они войдут в леса... Остается узнать, можно ли проехать в Лесной край мимо орберов. Я могу отправить запрос Энгену. Он ведь совсем рядом от Эпицентра - может быть, он что-то выяснил? - она качнула головой, выражая досаду. - Надо было раньше спросить, как он там... - потом посмотрела на Нормана. - Посмотрите по сторонам, пока я отправлю запрос.
  Соединение - сложная технология, и не все Маги владеют ею. Но еще в детстве все выходцы из семей Магов учатся отправлять запросы на соединения. Запрос - это сигнал тому, с кем хотят установить соединение. Запрос содержит информацию об отправителе. Еще он может содержать эмоциональную окраску, по которой получивший способен оценить тему запроса. Например, можно передать радость или тревогу. И запрос, и соединение требуют высокой сосредоточенности. Беседуя таким образом, почти полностью отключаешься от происходящего. Поэтому для таких действий желательно или безопасное место, или кто-то, кто посторожил бы вас.
  Минут пятнадцать Келли сидела в седле с закрытыми глазами, а Норман наблюдал за лугами и дорогой. Потом Келли повернулась к нему, и сказала:
  - С Энгеном все в порядке. Он с Ренсомом, слугой, уехал в одно близлежащее местечко, которое похоже на Лесной край в миниатюре. Называется Разлив. Лес, болота и река, которая весной разливается на большом пространстве. Я там не была, говорю с его слов... Место очень надежное, потому что из-за болот пройти почти невозможно. И опасно. В свое время Энген специально обследовал его, потому что среди местных ходят слухи о всякой обитающей там нечисти... Я сказала ему, что мы не можем быстро доехать до портов, и хотим двигаться на восток. Он предложил для начала ехать к нему, в Разлив - а там видно будет. Теперь про орберов. Минувшей ночью, в полночь, появилось бурое свечение над лесом. Сразу после него Энген подключался к ауре места, и наблюдал многочисленные сильные искажения, которые он не может понять. И самое главное - про Железную Стену: в Разливе она развернута от наблюдателя. Понимаете? В своем доме, который западнее Эпицентра, Энген был внутри Стены. В Разливе, который восточнее Эпицентра, он оказался за Стеной. Стена по-прежнему охватывает то, что на западе. И он практически не чувствует угрозы, подключаясь к ауре в Разливе. Когда он ехал в Разлив, обходя Эпицентр с юга, Железная Стена постепенно выпрямлялась. Потом стала выгибаться в обратную сторону.
  Келли замолчала.
  - Ну что же, - сказал Норман, - этого следовало ожидать. Первый удар придется на запад, чтобы вывести из строя самого опасного противника. Потом, скорее всего, последует разворот на восток. То есть, Восточная Эстерния и Средний восток - не идеал безопасности. Потому что они - цели номер два и три после Западной Эстернии. Конечно, за ним еще много земель, и отступать есть куда. Но если Орден Гвина и ополчение Просвещенного Мира будут разбиты, эти земли могут быть захвачены. Ведь они слабее Просвещенного Мира. Возможно, единственный надежный вариант - плыть в Новый Свет. Нельзя уплыть - ехать через Хартленд... сейчас сложно сказать, куда. Но дорожка отсюда в любом направлении идет через Лесной край... Энген не сказал, как далеко орберы ушли от Эпицентра?
  Келли покачала головой:
  - Нет. Но в двадцати милях к югу от Эпицентра он не видел ни орберов, ни их следов.
  - Про Эпицентр ты ему рассказала?
  - Да. Он не мог определить его место точно. Мог только понять по тому, что стена выпрямилась, что Эпицентр в этот момент находится севернее. Но он не мог узнать, насколько далеко.
  Несколько секунд они молчали.
  Потом Норман сказал:
  - Ну что - посмотрим, как ехать, и едем?
  
  
  
  Ехать решили недалеко от Столичной дороги - не по ней, но так, чтобы периодически осматривать ее издалека. Восточнее Бертмена дорога эта переваливала через идущую с северо-востока на юго-запад гряду невысоких холмов. Достигнув холмов, собирались ехать дальше по ним, на юго-запад. Холмы позволяли далеко видеть, и вовремя заметить приближение орберов, если они будут двигаться большими группами. Кроме того, Столичная дорога вела почти прямо к Эпицентру, а решено было объезжать его с юга.
  Пока на дороге есть беженцы, имело смысл говорить с ними - они могли располагать информацией об орберах. Но когда люди, явно похожие на беженцев, исчезнут, следовало ехать скрытно. Ведь если орберы сменят оружие и одежду, отличить их от людей издалека станет невозможно. У Келли и Нормана были сильные бинокли - их купили вместе с оружием и защитой - но и они не позволят выявить орберов, замаскировавшихся под людей. Кроме того, следовало скрывать ото всех, что они едут на восток. Конечно, они будут общаться с людьми в магических масках. Но кто знает, к кому может попасть информация о том, где их видели, и куда они направлялись? Кроме того, беженцы могут отнестись с недоверием к людям, которые едут туда, откуда все спешат убраться.
  Не заезжая в город, Келли и Норман объехали его с запада, и повернули на восток. Утром они еще видели в бинокли людей на хуторах. К полудню хутора опустели. Зато дорога все больше наполнялась всадниками и всевозможными экипажами. Пеших почти не было - в Эстернии лошади есть у всех фермеров.
  Несколько раз Келли и Норман выезжали на дорогу, причем так, что невозможно было заподозрить, что они едут на восток, и говорили с беженцами. Все эти разговоры помогли узнать только одно интересное обстоятельство.
  Состояло оно в том, что никто не видел орберов западнее, чем в нескольких десятках милях от Эпицентра. Вернее, никто не слышал рассказов о том, что их видели западнее. Самих же орберов не видел ни один собеседник.
  - Возможно, орберы просто ждут, когда их станет больше, - сказал Норман Келли. - Пошли вторые сутки с тех пор, как они появились. Если бы орберы хотели немедленно идти на запад, они уже были бы здесь.
  - Еще бы знать, как быстро они прибывают, и какое количество сочтут достаточным для начала движения, - сказала Келли.
  Но узнать это, разумеется, пока не представлялось возможным.
  Несколько раз они осторожно заговаривали с беженцами о том, что ехать на запад небезопасно, если орберов станет много, и они будут способны пройти на большое расстояние от Хэттена. Говорили об этом только со всадниками - на телеге, естественно, бросок мимо Эпицентра на восток был невозможен. Хотя бы потому, что при этом почти невозможно воспользоваться дорогами. Если человек везет с собой телегу барахла, убегая от тех, кто угрожает его жизни, он едва ли бросит это барахло из-за каких-то предположений. Но и те, кто мог ехать в любом направлении, и слушать не желали про восток. Кое-кто признавал, что орберам естественно двигаться тоже на запад, но на их решение это не повлияло.
  Вскоре после полудня остановились на привал - в небольшой роще в низине, по которой протекал ручей. Такое сочетание - роща, низина, ручей или небольшая речка - типично для тамошних мест. Заливаемые весной берега рек неудобно распахивать, и деревья там обычно не рубят. Роща тянется краем реки полосой всего несколько ярдов, причем полоса эта постоянно прерывается; незаметно подобраться к находящимся в ней людям почти невозможно. А сами эти люди и их лошади куда меньше заметны издалека, чем если бы они расположились на открытом месте. Кроме того, началась жара, и отдыхать хотелось в тени.
  - Ложитесь спать, - сказала Келли, - через шесть часов я вас разбужу. Предлагаю так и поступать дальше: вы спите на дневном привале, я на ночном. Хватит нам по шесть часов сна, пока мы доберемся до Разлива?
  - Мне и четырех хватит, - сказал Норман.
  - Лучше шесть, - сказала Келли, - вы же должны наверняка не заснуть всю ночь. Это будет посложнее, чем дома или на постоялом дворе. Читать нельзя, смотреть не на что, темно, тихо...
  Норман заснул, едва улегся на плаще под деревом.
  Келли разбудила его в начале седьмого. Все еще стояла жара. Добрались до ближайшего леса, развели небольшой костер, сделали кофе и устроили что-то среднее между обедом и ужином.
  Сразу после этого приблизились к Столичной дороге, и обнаружили, что она совершенно пуста. Около часа ехали рядом с ней, то теряя ее из виду, то рассматривая издалека. За все это время на дороге не показался ни один человек.
  Когда по прошествии этого времени Келли и Норман выехали на Столичную дорогу, на ней обнаружились следы, ведущие на восток.
  Следы виднелись совершенно отчетливо. На таком расстоянии от Бетрмена дороги были уже только грунтовые. Их содержали в хорошем состоянии, но летом, в сухую погоду, они покрывались изрядным слоем пыли. Сейчас в пыли было множество следов, которые оставили лошади, идущие в Хэттен. Следов было много. Они совершенно перекрывали следы тех, кто ехал и шел на запад.
  Некоторое время они молча рассматривали следы.
  Потом Норман сказал:
  - Лошади городские. Местные фермеры почти не подковывают лошадей, вы заметили?
  Келли кивнула:
  - Заметила. Думаете - стража или рыцари?
  - Думаю, стража. Поблизости нет гарнизона Ордена. А вот стражу логично направить. Городское начальство, скорее всего, решило, что имеет дело с какой-то бандой. Это крайне странно, потому что ничего, кроме краж и пьяных драк, тут не бывает. Но, разумеется, на такое количество беженцев надо как-то реагировать. Вот и послали стражников.
  Келли задумалась.
  Потом сказала:
  - Не могу сообразить, как лучше - попробовать догнать их и ехать с ними, пока нам по пути, или вообще не связываться.
  Норман хмыкнул. Он тоже подумал об этом, и тоже не мог понять, что лучше. Потом сказал:
  - Я думаю - не связываться. Узнать новости, и сразу уехать. Разумеется, якобы на запад. Неизвестно, что за люди в отряде, и кому они расскажут о нас. Потом, отряд привлекает к себе слишком много внимания, а вдвоем нам легче оставаться незамеченными. Может быть, не стоит встречаться с ними даже ради новостей. Источник информации - беженцы, а с ними мы сами говорили достаточно. Мне почему-то кажется, что для нас лучше, когда никто не знает, что мы здесь. Вы согласны?
  Келли кивнула:
  - Скорее да, чем нет. Но с другой стороны, стража - это защита...
  Норман пожал плечами:
  - Надежная ли? Я интересовался подготовкой стражи. Она почти нулевая: несколько занятий с инструктором по фехтованию несколько раз в год. Действовать против противника в полевых условиях стражу вообще не учат. Строй, атака, разведка, скрытое движение... ничему. Может оказаться, что мы им будем нужней, чем они нам.
  - Предупредить их, что это не бандиты... - начала было Келли, но сама же спохватилась, - нельзя: станут спрашивать, откуда мы знаем. Разве что ехать с ними и высказывать как будто предположения, если будем видеть, что в этом есть необходимость?
  Норман отрицательно покачал головой:
  - Время, Келли. Времени может не хватить.
  - Хорошо. Тогда едем, как обычно, и просто внимательно смотрим вокруг, - Келли пожала плечами, - в конце концов, мы же не знаем, кто на самом деле оставил эти следы...
  
  
  
  До наступления темноты они продолжали ехать недалеко от Столичной дороги на восток. Когда стемнело, выехали на середину заранее намеченного по карте обширного луга, и устроили ночной привал. Расседланных лошадей привязали к металлическим колышкам, которые входят в комплект верхового снаряжения для дальней дороги. Потники и вальтрапы повесили сушиться на седла, положенные на землю. Разумеется, не разводили никакого огня.
  Днем они не надевали кольчуги из-за жары и отсутствия явной опасности, но сейчас надели - ситуация была слишком неопределенной.
  Когда Келли заснула - в одежде и кольчуге, с мечом в обнимку - Норман принялся за наблюдение. Сейчас требовалась максимальная бдительность - лошади расседланы, быстро уехать нельзя. Просто ослабить подпруги было недостаточно: лошади находились под седлами весь длинный, жаркий день, и нуждались в отдыхе, а потники и вальтрапы - в просушке. Конечно, в крайнем случае можно уехать и без седел, и без седельных сумок. Но амуницию и снаряжение в сложившейся ситуации можно было раздобыть только случайно. Или не случайно - грабежом.Каждой конкретной лошади подойдет не всякое седло. В любом случае то, что они получат, будет намного хуже их тщательно подобранных вещей.
  Норман выспался днем, и не спать до рассвета не составило для него труда. Но постоянное напряжение в попытках уловить слабый шум или движение в темноте изрядно его утомило. Тишина и темнота приводили к тому, что он начинал слышать и видеть несуществующее. Однако никакие его подозрения не подтвердились. Ночь оставалась совершенно спокойной.
  Только однажды произошло нечто необычайное. А именно: в полночь над восточным горизонтом появилась на несколько секунд буроватого цвета вспышка. Она не сопровождалась никакими звуками или иными явлениями. Норман подумал, ни разбудить ли ему Келли. Но вспышка исчезла, показать было нечего, а ничего другого не происходило. Так что будить ее он не стал.
  Когда в слабом утреннем свете стали появляться очертания леса ярдах в трехстах от стоянки, Норман разбудил Келли. Жаль было поднимать лошадей, совсем недавно улегшихся спать, но оставаться на открытом месте с расседланными лошадьми дольше не стоило. Осмотрели лошадиные спины на предмет возможных потертостей, и, ничего не найдя, стали седлать.
  Норман сказал:
  - В полночь на востоке на несколько секунд появилось бурое зарево, высотой градусов десять-пятнадцать от горизонта.
  Келли, не прекращая заниматься амуницией, спросила:
  - И все?
  - Да.
  - Никаких звуков?
  - Никаких. Вообще ничего больше.
  - Вы бы меня разбудили.
  - Я об этом подумал. Но пока я решал, будить или нет, оно успело исчезнуть.
  - Я могла бы связалась с Энгеном. Он мог и не заметить его. Если бы мы сообщили сразу, он смог бы наблюдать его последствия. Скорее всего, это явление имеет магическую природу, и оставляет следы. Но они не обязательно сохранились до утра
  Норман хмыкнул - об этом он не подумал.
  - Вы отправите ему запрос о соединении?
  - Конечно. Как только соберемся, я так и сделаю.
  Когда приготовления к отъезду были закончены, Келли минут десять сидела в седле с закрытыми глазами. Потом посмотрела на Нормана и сказала:
  - Энген заметил. Он ждал вспышку, потому что прошлой ночью она тоже была. Так вот, в обоих случаях сразу после обоих вспышек усиливалась одна составляющая в искажениях ауры, и уже не ослабевала. Энеген рассказал, какое объяснение происходящего кажется ему наиболее вероятным. Единственный известный нам реальный результат всего, что происходит в Эпицентре - появление орберов. Посему Энген предполагает, что вспышки сопровождают прибытие очередных групп. А появляющееся при этом искажение, которое уже не ослабевает - след магического воздействия на них. Например, для управления ими или поддержания их жизни. Если после вспышки орберов становится больше, энергия связанного с ними влияния должна становится больше. Что и наблюдается... И кстати - разбудите меня сегодня перед полуночью.
  До начала двенадцатого ехали на восток, иногда приближаясь к Столичной дороге. Дважды выезжали на нее, но ведущие на восток следы исчезли. Людей тоже не было видно.
  В начале двенадцатого следы подкованных лошадей появились снова.
  
  
  
  Они появились на узкой, шириной в одну тележную колею, проселочной дороге. Судя по карте, эта дорога соединяла несколько хуторов, а потом выходила к Столичной. Следов было заметно меньше, чем в первый раз.
  - Наверное, большой отряд стражи разделился, и мелкие отряды ездят по хуторам, - сказал Норман.
  - Ищут бандитов, надо полагать? - спросила Келли.
  Норман кивнул:
  - Скорее всего. По крайней мере, это самый логичный способ их искать.
  - Хорошо бы все-таки предупредить их, что они могут столкнуться с тем, чего не ожидают, - сказала Келли, - например, с неизвестной Магией.
  - Наверное, они ездят по всем хуторам подряд, - сказал Норман, - где их искать? И сколько на это уйдет времени?
  Келли кивнула:
  - Да я понимаю, Норман. Просто мысли вслух... Мне было бы спокойнее, если бы мы их предупредили. Но я согласна: станем медлить - можем не приехать вообще никуда...
  
  
  
  В середине дня снова был отдых, потом - обед. На ночевку, как и накануне, устроились посреди обширного луга. Без четверти двенадцать Норман разбудил Келли.
  Некоторое время они сидели в темноте, молча, внимательно наблюдая за окрестностями и вслушиваясь в тишину.
  Потом, совершенно внезапно, светло-бурое, чуть дрожащее свечение беззвучно поднялось над восточным горизонтом и стало медленно опадать все в той же тишине.
  Когда оно исчезло, Келли спросила:
  - Вчера было также?
  - Заметно меньше и короче по времени.
  - Хорошо. Сейчас я отправлю Энгену запрос...
  Снова началась тишина и темнота, с почти неразличимой землей и звездами над ней, а потом Келли сказала:
  - Энген говорит, что искажение ауры усилилось намного заметнее, чем в предыдущие ночи... Можно сказать - на порядок. Что-то мне это не нравится, Норман...
  - Орберов может стать слишком много?
  - Конечно. И если они пойдут на запад, мы можем столкнуться с ними. Столичная дорога неудобна для движения многих тысяч человек одновременно. Логично пользоваться идущими параллельно ей проселками, которых тут множество. Сейчас сухо, можно идти и напрямую, полями, лугами... Если орберы широко развернутся с севера на юг, мы можем выехать прямо на них. И неизвестно будет, как далеко справа или слева надо их объезжать.
  - Холмы, которые идут на юго-восток, совсем рядом. Мы их достигнем завтра еще до дневного привала. Поедем чуть быстрее, немного больше рыси... Я буду спать не шесть, а четыре часа.
  Несколько секунд Келли молчала, а потом сказала:
  - Эти люди... которых мы считаем стражниками... они едва ли связываются с Магом, который наблюдает ауру вблизи Эпицентра. И они не знают, что орберов, возможно, только что стало в десять раз больше. Они ездят мелкими группами... Понимаете?
  Разумеется, Норман понял - Келли не в первый раз заговаривала об этом:
  - Конечно. Предупредить.
  - Да. Что скажете?
  Несколько секунд Норман молчал.
  Потом сказал:
  - Наверное, мне следовало бы хотеть, чтобы вы были немного поэгоистичнее. Но не могу я отчего-то хотеть этого...
  - Норман, - сказала она, - послушайте. Я понимаю, что мои слова выглядят капризом маленькой девочки, которой ничего никогда не угрожало. Но ведь мы Маги, Норман. Мы люди Сообщества. Сообщество с незапамятных времен живет лучше, чем большинство людей. Но люди редко обижаются за это на нас. Не потому, что мы честно зарабатываем свои деньги. Честность заработков не всегда спасает от зависти и неприязни... Вас же учили в школе: Маги пользуются симпатией, потому что способны на бескорыстную помощь. Иногда - в убыток себе. Если Маг отказывает в такой помощи, он портит репутацию Сообщества. Это тот случай, когда один человек может помочь или повредить всем...
  Она замолчала, как будто сама сомневалась в важности своих доводов.
  - Это так. Но ведь вы согласились с Хартом, что имеете право не рисковать, - сказал Норман.
  - Но ведь явного риска нет.
  Последовала короткая пауза, и Норман сказал:
  - Сложно сказать, какой он, этот риск... Можно сделать вот что. Завтра мы полдня ищем предполагаемых стражников, а потом добираемся до холмов, и едем на юго-восток. Днем я спать не буду. Ночью будем спать по очереди... ну, скажем, по два часа. С послезавтрашнего дня, если не произойдет ничего нового, возвращаемся к обычному расписанию. Хорошо?
  - Хорошо.
  - Только давайте точно определим время, когда прекращаем искать. И маршрут поиска.
  Келли подумала, и сказала:
  - Маршрут - как и планировали. Поиск состоит в том, чтобы поехать по следам подков, если заметим их. Если следы уводят нас на север или запад, едем по ним столько, чтобы в полдень быть не дальше от холмов, чем сейчас. Тогда до темноты мы успеем отъехать от Столичной дороги миль на десять - пятнадцать. Будем считать, что орберы не окажутся так далеко от Столичной, если действительно направятся на запад. В любом случае не позднее полудня принимаем решение - искать дальше, или уезжать. Пойдет?
  Норман кивнул в темноте:
  - Пойдет... И хорошо бы вам лечь спать - у вас завтра будет беспокойная ночь...
  Келли тихо рассмеялась - впервые за время их знакомства:
  - Надеюсь - не слишком беспокойная. Но, разумеется, я немедленно ложусь спать... - она снова растянулась на плаще; Норман едва видел ее в темноте. - И вот что еще: я думаю, нам не стоит ждать особого случая для того, чтобы перейти на ты...
  Секунду Норман пытался понять, не было ли в ее голосе какого-нибудь особенного оттенка - намека, предложения... Он ничего не смог отыскать. Хорошая девочка Келли относилась к нему по дружески, и... и все.
  Он заставил себя улыбнуться:
  - Конечно...
  
  
  
  Еще в первый день своей поездки на восток они придумали себе легенду, которая объясняла их действия, но не позволяла предположить объем их познаний относительно орберов. Они - Маги, студенты из одного города в Западной Эстернии, весьма далекого от здешних мест; разумеется, выбрали город, известный обоим. Сейчас, на каникулах, они путешествуют - хотят добраться до больших городов на Восточных равнинах. В этих городах много интересного, а они там никогда не бывали. До начала занятий далеко, и они едут верхом, а не на поезде. Оба они ничего не знали про орберов, кроме того, что услышали от беженцев. Они, как и естественно для Магов, сразу решили, что имеют дело с явлениями магическими. Посему, движимые любопытством и честолюбием, решили по возможности ознакомиться с ними. Тем более что дорога на восток приближает их к цели и помимо всяких орберов. Пешая банда не представляет серьезной угрозы для хорошо вооруженных верховых, если те будут достаточно осторожны. А возможность поднять свой авторитет в Сообществе, первыми обнаружив что-либо интересное, оценит по достоинству большинство Магов. Разумеется, если ситуация станет опасной, они свернут свои наблюдения, и свалят подальше.
  Что они узнали?
  Пока очень мало - ведь им еще не случалось встретится с орберами, или хотя бы увидеть следы их деятельности. Они постоянно оценивают ауры мест, которыми проезжают, но ауры остаются нормальными. Самое интересное - это бурая вспышка в полночь. А самое интересное в ней то, что она ночь от ночи усиливается. Вспышка появляется как раз там, где видели орберов. Предположения очевидны...
  И еще соображение, не доказанное, но крайне важное. Если орберы планируют нападать на людей, то они сделают это в западном направлении. Ведь к востоку от них - Лесной край, место труднопроходимое для большого скопления людей. А если они пойдут на запад, то могут воспользоваться несколькими дорогами, так как на одной дороге большая масса людей растянется в очень длинную колонну, удобную для нападения на нее, и неудобную для управления ею. Вывод: надо уйти подальше на юг или север от Столичной дороги, чтобы разминуться с орберами.
  Так, опираясь только на общеизвестное, можно было обосновать перед предполагаемыми стражниками необходимость быстро покинуть тот район, где они сейчас находились.
  Разумеется, они придумали себе другие имена, и собирались пользоваться магическими масками всякий раз, когда будут встречаться с людьми в здешних краях.
  
  
  
  Стражники должны были искать бандитов по хуторам, которые те грабили. Конечно, вероятность застать бандитов на месте преступления невелика. Но бандиты должны оставлять следы. Надо найти эти следы, и по ним искать самих бандитов.
  Искать самих стражников тоже удобно по их следам. Стражники должны пользоваться дорогами, связывающими между собой хутора. Все дороги в здешних местах грунтовые; в лесах много влажных мест, не скоро высыхающих после дождя; в сухих местах часто бывает пыль. Следы подкованных лошадей на таких дорогах найти легко. Надо только посмотреть карту, и проложить свой маршрут так, чтобы пересечь побольше дорог.
  Именно так, не отклоняясь далеко от оптимального пути к юго-восточным холмам, Келли и Норман и ехали всю первую половину дня. К полудню поиски не увенчались успехом. Но, поскольку от оптимального маршрута практически не отклонились, и были намного ближе к холмам, чем допускалось по плану, решили ехать на восток еще два часа. Это предложил Норман - он знал, что Келли хочет так сделать, но едва ли хочет в очередной раз предлагать неоптимальный для них вариант.
  Следы обнаружились вскоре после полудня. Поехали по ним - следы вели на восток-юго-восток - и вскоре оказались на хуторе. Хутор был пуст, и демонстрировал признаки поспешного отъезда хозяев. Трупов не было. Были следы - подков и сапог; следы с таким рисунком оставляют сапоги стражи. Был потухший костер, и пустая упаковка из-под всякой еды вокруг. Наконец, были идущие на другой хутор следы десятка подкованных лошадей.
  - Пепел теплый, - сказала Келли. - Я понимаю, что нам пора поворачивать на холмы. Но эти люди совсем рядом. Что скажешь?
  - Поехали за ними, - сказал Норман.
  Люди обнаружились менее чем через час, на полевой дороге. Келли и Норман выехали из перелеска, и сразу увидели их посреди широкого открытого пространства. В бинокли было видно, что это действительно десять человек в форме стражи. Они ехали шагом, догнать их не составляло труда.
  Проехав лесом, можно было опередить едущих по дороге, и подождать их в таком месте, где лес приближался к дороге ярдов на семьдесят. Оттуда в бинокли всадников еще раз осмотрели. Ничего, противоречащего версии о страже, снова не обнаружилось.
  Норман сказал:
  - Я думаю, тебе вообще не нужно показываться им. Все, от чего зависит их безопасность, я им и сам расскажу. Это могут быть не стражники. Или стражники, решившие злоупотребить сложившимся положением... Тебе нельзя рисковать. Мы договоримся, где и когда встретимся, но поеду я один.
  К концу этой короткой речи Норман был уже совершенно уверен в том, что Келли не должна участвовать в затеваемом мероприятии. И степень его решительности была совершенно ясна Келли. Она привыкла к его осторожному ухаживанию, проявлявшемуся в желании сделать все по возможности так, как удобно и хочется ей. Но сейчас Норман выглядел как человек, готовый силой реализовать свое мнение - в том числе и по отношению к леди, которая ему нравится. Явного патриархата у Магов не было никогда. Но мужчина, не готовый применить силу в утверждении того, в чем у него нет сомнений, и среди Магов едва ли может восприниматься всерьез.
  Келли сразу кивнула - просто его тону, не раздумывая. В следующие несколько секунд - но именно в следующие - она ситуацию обдумала, и еще раз согласилась с Норманом.
  Предполагаемые стражники не представляли для Нормана серьезной угрозы, не смотря на десятикратный численный перевес. Как обычно, у них не было ни луков, ни арбалетов - только мечи. Недорогие лошадки не выиграли бы у нормановской кобылы даже с большой форой. Затевать ближний бой стражникам не имело смысла: к верховому могут подъехать только два атакующих, а с двумя посредственными фехтовальщиками, вооруженными неудобными короткими мечами, Норман должен был справится. Человек, похожий на Мага, вооруженный восточным мечем - наверняка хороший фехтовальщик; драться с ним даже мастеру имеет смысл или за жизнь, или за очень серьезное вознаграждение. В принципе, Келли могла оказаться полезной ему. Но, во-первых, далеко не в любой из возможных ситуаций. А во-вторых, по представлениям Сообщества молодая леди должна беречь себя - ее генотип, тщательно сформированный множеством поколений Магов, и еще не переданный наследникам, принадлежит скорее Сообществу, чем ей лично.
  - Я посмотрю за тобой из леса, - сказала Келли, - заподозришь неладное - сразу уезжай. Во всем нужно знать меру... И не стой между ними и лесом - у меня будет арбалет наготове.
  Они быстро наметили по карте несколько подходящих для встречи мест и время, когда будут ждать в них друг друга.
  Потом Норман надел и застегнул шлем, кивнул Келли, и, отъехав лесом немного в сторону, чтобы не показывать место, где они только что стояли, выехал в поле. Он заметил, что Келли тоже тронула жеребца, и направилась краем леса за стражниками - в точку, которая будет ближе всего к месту встречи Нормана с ними. Еще он успел увидеть, что она достала из чехла арбалет, и на ходу заряжает его.
  Стражники заметили Нормана через считанные секунды после того, как он пусил лошадь рысью по дороге. Возможно, они услышали звук копыт. А возможно, просто часто оглядывались по сторонам. Все они тотчас остановились, и, не разворачивая лошадей, повернулись к нему. Они начали было переговариваться между собой, но сделать ничего не успели - Норман подъехал раньше.
  Стражники выглядели неважно: потные, встревоженные и усталые; усталость эта явственно просвечивала через вызванное появлением Нормана оживление. Лошади их стояли понуро, не обращая внимания на происходящее, и лишь обмахивались хвостами от мух; они тоже были не в лучшей форме.
  - Добрый день, господа. Я Маг, хочу поговорить с командиром...
  Несколько стражников кивнули на пребывавшего во главе колонны сержанта, или посмотрели на него. Норман проехал мимо всех, и поравнялся с сержантом.
  Лет сорок пять, лицо простоватое, но не вызывающее никаких подозрений. Русые волосы, ранняя седина. Полнеющая фигура, наполовину расстегнутый китель. Усталый взгляд, не содержащий никакого вопроса, не смотря на неожиданность встречи. Пожалуй - немного настороженности. Кроме нее - только усталость, на что ни взгляни.
  Норман остановил лошадь.
  - Господин сержант... У меня есть информация, которая может вас заинтересовать. Могу я сообщить ее вам конфиденциально?
  Сержант посмотрел на Нормана, посмотрел на своих людей, еще раз посмотрел на Нормана, и сказал:
  - Да, господин Маг, - голос у него тоже был усталый; пауза, снова взгляд назад, - отделение, стой, наблюдать за окрестностями, без команды не трогать...
  Сержант отъехал ярдов на десять вперед, и остановился.
  Норман подъехал поближе - под сержантом был мерин, бурной реакции на кобылу с его стороны можно было не опасаться.
  - Господин сержант, - сказал Норман, - последние два дня я собираю информацию о происходящих здесь событиях. Тех, которые люди связывают с орберами... Орберов я не видел. Но уже вторую ночь я наблюдаю на востоке вспышки бурого цвета, необъяснимые никаким природным явлением. Причем вторая вспышка, минувшей ночью, была намного сильнее первой... Если вспышки связаны с орберами, можно предположить, что их количество сильно увеличилось за последние двое суток. Беженцы из Хэттена больше не появляются, и я не знаю, так ли это. Но если это так, нам всем нужно убираться отсюда. Потому что орберам просто некуда идти из Хэттена, кроме как на запад, и мы как раз у них на пути. Если я вас не убедил, могу подробнее остановиться на том, что вызывает у вас недоверие.
  Он замолчал, глядя на сержанта.
  Сержант молчал несколько секунд, тоже глядя на Нормана, а потом сказал:
  - Я бы еще вчера увел отсюда людей, если бы не приказ. Вспышек по ночам мы не видели - ночуем в домах. Мы другое видели. Трупы, хутора разграблены. Никаких вырванных сердец, никаких широких топоров. Обычные трупы. Убиты обычными топорами, вилами, какими-то самодельными копьями... Стрелами из охотничьих луков. Бандитизм здесь, господин Маг. Того гляди, нападут и на нас, чтобы разжиться мечами. А ведь люди у нас... так скажем, не мастера в боевых делах. Порубят их почем зря. У половины семьи, у кого нет - сами пацаны. Народ сорвался с цепи. Беспредел начался. А мы - вдесятером... Нас послали три взвода, приказали обыскать пространство пятьдесят на пятьдесят миль. И быстро. Пришлось делиться. Был бы хоть взвод вместе... Да и то мало, я думаю. Если в лесу из засады напасть, сразу полвзвода положить можно...
  Норман был удивлен:
  - Я не местный, но слышал - бандитизма здесь никогда не было...
  Сержант посмотрел на него так, словно Норман говорил что-то не только неверное, но и небезопасное:
  - Бандитизма не было, потому что порядок был. За спиной у каждого власть стояла. Если бы вы в страже служили, знали бы: в самые спокойные времена творится иногда такое, что ночью на улицу выходить страшно становится. Не часто. Но ведь если раз случилось, так и другой может быть. Значит, есть это в людях. Только умные свою сущность скрывают, а дураки проявляют. Когда власть есть, беспредельничает пьянь да наркота, кто себя не помнит, и потому не боится. Но эти не самые опасные, потому что знаешь, чего ожидать. А вот человек с виду обычный - от него чего ждать? Он скрывается. Он все понимает, боиться, и потому не бесчинствует. А вот когда он видит, что власти нет, что ничего ему не будет - вот тогда он себя и показывает.
  Секунду Норман смотрел на сержанта молча - он не ожидал таких слов. Потом сказал:
  - Так уезжайте. Разве на службе свет клином сошелся? Уволитесь, если начальство наедет. Жизнь дороже.
  Взгляд сержанта изменился, и Норману показалось, что сержант отчего-то решил не скрывать то, что привык даже и перед собой признавать как можно реже.
  - Господин Маг, куда я уволюсь? У меня семья. Двое детей: старший в колледже, младшая в школе. Учеба эта разоряет, но платим, потому что не хотим, чтобы дети в низах оставались. У нас с женой ни образования, ни знакомых таких, чтобы в хорошее место пристроили. Потеряю я службу - останется только батраком наняться. С батрацких денег детям приличную жизнь не купишь...
  Норман отвел глаза:
  - Я понимаю...
  Ему стало неудобно. Он словно услышал, как сержант сказал ему: ничего ты не понимаешь. Ты-то ни разу в жизни не усомнился, что будешь Магом. Есть у тебя деньги, нет у тебя денег - ты человек Сообщества, и не пропадешь. Ты не знаешь и не можешь знать, как живут те, кому не от кого ждать помощи...
  Он увидел, как они выглядят со стороны - он и сержант. Увидел молодого человека на отличной лошади, в отличном снаряжении - все по росту, все идеально пригнано, все высшего качества, хоть и потерто уже от постоянного использования. Дорогое, ладно пристроенное оружие; сразу видно, что этот человек носит его не изредка, и не просто так. Никакой неловкой роскоши, что видишь иногда у богатого дилетанта - только материализовавшаяся в стали смерть. Вся его фигура - он на секунду почувствовал нечто очень приятное от мысли об этом - так и излучает силу и ту собранность, что сопутствует готовности мгновенно пустить силу в ход. Воплощение силы. Воплощение того, о чем говорят среди Магов: вера, знание, меч - вся сила Мира в одной руке. А рядом на скромной лошадке сидит невысокий полнеющий человек, в расстегнутом от жары мешковатом мундире, и не знает, за кого ему больше беспокоиться - за себя или за семью. Меч его выглядит как фляжка, как сунутые за пояс рукавицы - не оружие, потому что этому человеку не до него. Не до силы. Усталость и беспокойство - вот обычное содержание его души. И то, что дает человеку главное счастье и смысл жизни - близкие и наследники - для него тяжкий груз, который он тащит, отказывая в жизни себе самому.
  Норман поднял на него глаза:
  - Господин сержант - возможно, вы все-таки можете уехать отсюда без последствий. Если окажется, что мы имеем дело с магическими явлениями, поставленная перед вами задача не может быть выполнена...
  Сержант покачал головой:
  - Слишком сложно, господин Маг. Кто в этом станет разбираться? А если случится что-то серьезное, потребуются виновные. Кто приказ выполнял, того не тронут. А кто сделал что-то по-своему, тот и виноват.
  Пока он говорил, Норман успел справиться с ощущением вины и бездумным желанием прямо сейчас сделать что-то полезное. Вину он чувствовать перестал, а желание сделать полезное приобрело более разумное содержание.
  Он сказал:
  - Да может так получиться, что не только вашего начальства, но и всего королевства Лингере в ближайшее время не будет. Будет такой бардак, что никто уже не станет разбираться, что сделал каждый конкретный человек, если он не из самых главных. Если орберы попрут на запад, будет война. Ваша семья в Бертмене?
  - В нем...
  - Я не могу настаивать... сам не знаю всего. Но я хочу поехать на восток. Объехать с юга Хэттен, и через Лесной край ехать как можно дальше. Или переждать в нем, если орберы отрежут дорогу... Лучшие цели для орберов - города Западной Эстернии. Они рядом, они богатые, к ним ведут хорошие дороги. Если орберы вообще пойдут хоть куда-то, я просто не представляю, зачем им сейчас другое направление... - Норман замолчал, подумав, что начинает вдаваться в подробности, а весь вид сержанта свидетельствует о том, что говорить с ним надо коротко и понято; потом продолжал. - Надо убираться у них с дороги - вы согласны?
  Сержант несколько секунд молчал, глядя на Нормана - кажется, он не мог сразу сообразить, что сказать - а потом, видно, решил говорить, как есть:
  - Господин Маг, что я могу сделать? Чтобы сделать, надо решить. Надо обдумать, выбрать правильное. Вы, Маги, каждый день думаете. А я каждый день делаю то, к чему привык. Вот, случилось нежданное, и вы ездите и исследуете, и у вас уже и мнение готово, и план. А другие так не могут. Не готовы. Плохо не знать да не думать, господин Маг, кто же спорит! Плохо, но просто, привычно. Да ведь и жизнь моя простая. Больше чем у меня есть, для нее знаний не надо. А остальное без надобности, потому что какой мне с него толк? Все равно не мое! Я одно точно знаю: если я сейчас смоюсь отсюда, меня уволят со службы. Остальное вилами по воде писано. Так какие же у меня основания, чтобы действовать? Получается, только одно: чтоб не уволили. Может, орберы и опасны. Но не могу я думать обо всех этих сложностях!
  Он замолчал.
  Норман несколько секунд молчал тоже. Сержант так исчерпывающе объяснил ему, почему может только вяло тащиться по жаре в ожидании возможных, но не привычных ему бедствий, что Норман ничего не мог ему возразить. Он попросту растерялся. Он всегда жил среди тех, кто, действительно, думает каждый день. Кто привык решать проблемы и принимать решения, кто сам выбирает, как будет работать их голова. Есть люди, для которых такой образ действий является непосильным грузом; они не могут им воспользоваться даже ради спасения себя или близких. Иногда такие встречались Норману среди заказчиков, и каждый раз ему требовалось словно переходить на другие рельсы в своем мышлении.
  - Я понял, - сказал он после паузы. - Тогда просто сделайте вот что. Незадолго до полуночи посмотрите на восток. Вспышка бывает ровно в полночь. Вчера ночью она была, - он задумался, как бы обойтись без угловых градусов, которые сержант едва ли знал, - чуть больше, чем ладонь, если руку вытянуть... вот так, - он показал, - если она будет такая же - наверное, ничего особо опасного не произошло. Если заметно больше - может быть все, что угодно. Решите уезжать - поезжайте на север или на юг, но не на запад. Лучше на юг, там холмы идут на юго-восток, с них далеко видно.
  Он замолчал.
  Сержант внимательно выслушал его, и кивнул.
  - Еще хотел попросить, - сказал Норман. - Вы мне покажите по карте, где ближайший хутор разграбленный. Хочу проверить ауру. Орберы могут маскироваться под бандитов, а искаженная аура их выдаст. Да и бандиты могут действовать под магическим влиянием.
  Про ауру он сказал только для того, чтобы правдоподобно объяснить свое желание побывать на таком хуторе. На самом деле, он хотел проверить слова сержанта о том, что убийства ничем не напоминают действия орберов. Сержант, кажется, был из тех людей, для которых установка значит как минимум не меньше, чем реальность. Он явно скорее ожидал увидеть бандитов, чем орберов. И в ситуации, которую можно истолковать по-разному, он мог отдать предпочтение бандитам. Говорить сержанту про роль установок Норман счел и невежливым, и бесполезным. Возможно, сержант и в этом признал бы правоту Нормана - но обойтись без них не мог все равно.
  - Это пожалуйста, господин Маг, - сержант полез за картой, посмотрел на нее, и передал ближе подъехавшему Норману. - Хутор Смитов, к примеру. Это от нас на северо-восток... миль семь или восемь. Видите?
  Норман кивнул:
  - Да, вижу... спасибо...
  Карта у сержанта была такой же, что и у них. Хутор Смитов они найдут легко.
  - Там убитые есть?
  - Есть.
  Норман вернул карту, и поклонился:
  - Спасибо, господин сержант. Желаю вам удачи.
  - Вам тоже, господин Маг.
  Норман повернул лошадь, и поехал назад по дороге - сперва шагом, потом легкой рысью. Надо было создать впечатление, что он едет на указанный хутор. На хутор он действительно собирался заехать. Но прежде всего нужно было встретится с Келли, да так, чтобы не навести на место встречи ни стражников, ни кого-то неизвестного, кто мог сейчас за ним наблюдать. Ни из чего не следовало, что кто-то за ним наблюдает. Но Норман полагал, что паранойя лучше беспечности. Особенно, если речь идет о безопасности Келли.
  
  
  
  Он встретился с ней меньше чем через полчаса, и рассказал о своем разговоре с сержантом. Разумеется, он спросил, считает ли Келли возможным посетить хутор - ведь им следовало спешить.
  - Считаю, - сказала Келли, - много времени это не займет, а информация лишней не бывает.
  Посещение хутора действительно заняло минимум времени, и предоставило весьма нелишнюю информацию. Правда, это оказалась очень скверная информация. Судя по следам, нескольких человек напали на хутор, перебили хозяев независимо от пола и возраста, а потом хутор сожгли. Сожгли просто так, а не для того, чтобы скрыть следы. В противном случае все трупы бросили бы в доме. Но трупы были и на дворе. Ничего подобного широким топорам не применялось - обычные топоры да вилы. Грудные клетки никто не вскрывал.
  После осмотра хутора Келли замолчала, и молчала долго. Норман не пытался разговорить ее - он представлял, какое впечатление произвело на нее увиденное. Еще он то и дело вспоминал слова сержанта о том, что обыкновенные люди могут скрывать несколько неожиданные намерения. Норман попробовал вспомнить какое-нибудь громкое дело, попавшее в здешние газеты за тот год, что он тут жил. Громких дел не было. За целый год в Бертмене и возле него не случилось ни одного убийства или ограбления. Обыкновенные люди оставались вполне безобидными...
  Через некоторое время Келли начала разговор сама - надо было изменить направление, чтобы воспользоваться мостом через большой овраг. Через этот мост шла Столичная дорога, которую следовало избегать. Поэтому они ехали не прямо к мосту, а стороной - и вот теперь до моста оставалось совсем немного, и следовало повернуть к нему. Как ни была Келли шокирована зрелищем разграбленного хутора, за маршрутом она следила. Норман, разумеется, следил тоже - просто медлил до последней минуты, не желая беспокоить Келли.
  Съехались, посмотрели карту, и повернули к мосту.
  Мост был очень похож на тот, возле которого Келли столкнулась с оребрами. Только здесь, в более населенных местах, лес срубили и по краю оврага, и в нем самом. По краю - под пашню, внизу - на дрова. Ни одного дерева возле моста не росло. Издалека можно было видеть, что и сам мост, и дорога пустынны, сколько хватает глаз.
  Возле моста появился характерный запах, и Келли с Норманом переглянулись.
  - Наверное, тебе лучше остановиться ярдов за двадцать до моста, - сказал Норман. - Если здесь есть трупы, могут быть и те, кто их организовал. Нападать из-под моста удобно...
  Келли молча кивнула, и остановила жеребца. Потом, перебросив повод через руку, достала арбалет из сумки и три стрелы из колчана. Смысл ее действий был ясен без комментариев. Когда Норман поедет к мосту, она будет готова стрелять в того, кто появится из-под моста. Больше противнику взяться неоткуда, сектор обстрела оказывался удобно узким.
  Норман шагом поехал к мосту. Не прямо по дороге, а со стороны, так, чтобы лучше видеть, что под ним происходит.
  Под мостом ничего не происходило. Шириной в одну тележную колею, он неплохо просматривался снизу, и Норман быстро понял, что живых под ним нет. Труп был, причем, кажется, всего один. Похоже, что упавший с моста человек просто сломал себе шею. Еще один труп и создавал запах, чувствовавшийся издалека: труп лошади в овраге. Лошадь была запряжена в телегу, возле которой валялось разное барахло. Перила над местом падения лошади были сломаны.
  Норман повернулся к Келли, и подозвал ее жестом. Келли подъехала, не убирая арбалет.
  - Наверное, здесь была настоящая паника, - сказал Норман. - Труп не похоронили, вещи с телеги не взяли.
  Келли посмотрела вокруг, подумала. Потом сказала:
  - Никаких следов нападения, ты заметил? Ни убитых, ни следов крови, ни брошенных на мосту вещей. Чего они так ломились?
  - Да просто паника, наверное, - сказал Норман. - Человек спешит, потому что боится, что кто - то его догонит. Подъезжает к мосту, а тут очередь. Начинает нервничать. Чем больше скапливается людей, тем труднее проехать, тем больше нервничают. В какой-то момент начинается общая истерика.
  Он подъехал поближе к перилам, посмотрел на телегу.
  - Знаешь, что тут, кажется, произошло? У телеги сломано колесо, причем не с той стороны, на которую она упала. То есть, колесо сломалось на мосту. Ну, ее и столкнули вместе с лошадью. Хозяин лошади даже не успел ее выпрячь. Вероятно, народ действительно торопился...
  Келли еще раз посмотрела вокруг:
  - Всегда следует избегать толпы... Ладно, поехали отсюда...
  
  
  
  Для ночевки, как обычно, было выбрано открытое место. Не выспавшийся днем Норман мгновенно заснул и спокойно проспал свои два часа; без четверти двенадцать Келли его разбудила. Всю оставшуюся часть ночи он решил бодрствовать - не спать под утро особенно тяжело, и ему не хотелось сваливать на Келли даже часть дежурства во вторую половину ночи. С завтрашнего дня они планировали восстановить обычный порядок отдыха, так что серьезно устать Норман не успеет. Келли согласилась - предложение было явно разумным.
  В полночь на востоке появилось слабое бурое свечение, которое немедленно стало увеличивать и размеры, и яркость. Это происходило медленнее, чем накануне. Зато, поднявшись на вчерашнюю высоту, свечение не остановилось, и в какой-то момент Норман представил, как оно охватывает пол-неба до самого зенита. Этого не произошло, но максимальная высота свечения все равно оказалась раза в три выше вчерашней. Потом, гораздо быстрее, чем появилось, свечение стало уменьшаться в размерах и блекнуть, и исчезло.
  Несколько секунд Норман и Келли молчали, пораженные увиденным. Потом Келли сказала:
  - Я сейчас же обращаюсь к Энгену...
  Минут десять Норман всматривался и вслушивался в ночь; ничего не происходило.
  Потом Келли сказала:
  - Норман, это, по-видимому, и есть самое главное. Энген говорит, что аура места совершенно исчезла в каких-то непонятных частотах, которые вообще ни на что не похожи. Их интенсивность не позволяет их измерять. Она на порядки превосходит самые сильные магические воздействия, которые можно представить хотя бы теоретически. Энген сказал: где бы вы ни были, как можно скорее отходите от направления Эпицентр - запад.
  - Что со стеной? - спросил Норман. - Если орберы начали движение, это может иметь вид удаляющейся от Энгена стены.
  - Сейчас спрошу, - сказала Келли.
  Снова ночь стала безмолвной, и в этом безмолвии, в этой темноте почти тотчас Норману стали казаться какие-то движения и звуки. Он понимал, разумеется, что это работа воображения. За минувшие ночи он выработал некоторые методы проверки того, что кажется - разумеется, только методом наблюдений. Сейчас проверки показывали, что вокруг не происходит ничего.
  - Стена стоит, - сказала Келли. - Но Энген считает, что это ничего не значит. Стена может означать не орберов, а центр энергоснабжения их, управления ими... Орберы могут начать движение раньше центра. Он ведь все равно работает дистанционно. Неизвестно, какая дистанция для него предельная...
  - Ночью ехать не стоит, - сказал Норман. - В лес не въедешь, да и лошади устали. Завтра от них может многое потребоваться.
  Келли кивнула в темноте:
  - Согласна. Но поседлать нужно прямо сейчас.
  Когда поседлали, Норман сказал:
  - Ложись спать. Времени остается мало.
  - Могу не заснуть.
  - Тогда просто ложись, и слушай. Может, и заснешь.
  Келли так и сделала. Через полчаса Норман шепотом позвал ее - она уже спала.
  
  
  
  Утром еще раз расседлали лошадей, чтобы проверить спины. Видно было далеко, времени поседлать хватило бы, если бы появились пешие. При появлении конных могли не успеть, но рискнуть стоило: если лошадь большую часть суток находится под седлом, натертая спина может быстро сделать ее непригодной к верховой езде. Следовало заметить малейшую проблему, чтобы немедленно принять меры. По счастью, лошади были в порядке - сказывалась хорошо подобранная амуниция, умение и небольшой вес всадников.
  Вместо завтрака ели какое-то печенье на коротких остановках, необходимых лошадям, да пили воду из фляжек. Вскоре ехали уже по холмам, быстро и в относительной безопасности удаляясь на юго-восток от дорог, ведущих из Хэттена в западном направлении. Видимость сильно возросла - со склонов холмов она достигала иногда десяти миль.
  Около восьми пополуночи почти прямо по курсу заметили людей. В бинокль было видно, что это двое мужиков, которые тащат мешки. Они не спешили, что можно было объяснить тяжестью мешков. Сложнее было объяснить их движение примерно на юг, в то время как все в здешних краях стремились только на запад.
  - Судя по мешкам - мародеры, - сказал Норман, - да и по направлению - тоже. Идут прямо на ближайший хутор.
  - Проверим их, - сразу сказала Келли.
  Норман был несколько удивлен:
  - Зачем?
  - Хочу посмотреть, кто они, - сказала Келли.
  - Это может быть небезопасно.
  Келли пожала плечами:
  - Оружия у них не видно. Едва ли они умеют бросать ножи... или еще что-нибудь. Кроме стрел, копий и брошенных ножей, нам опасаться нечего.
  Норман кивнул:
  - Хорошо. Только давай шлемы наденем. И опустим забрала. Некогда возиться с магическими масками...
  Надели и застегнули шлемы, опустили забрла и рысью стали догонять идущих. Те заметили всадников, когда до них было ярдов сто. Убегать от лошадей на открытом пространстве и не имело смысла, и подозрительно выглядело. Посему несуны просто остановились, и стали ждать.
  Келли и Норман подъехали к несунам рысью; лошади, не сразу став после рыси, закружились вокруг них.
  Лица мужиков Норману не понравились. Лица людей, способных думать только о себе, и уступать только силе. Хитрость вместо ума, и бездумная готовность на все ради выгоды или спасения своей шкуры. Но совершенно обычные; нужно присмотреться и подумать, чтобы увидеть их настоящую сущность. Норман снова вспомнил сержанта: обычные люди, из тех, что боятся проявить себя, пока за спиной стоит власть.... Когда всадники подъехали, лица эти уже выражали наигранную приветливость - и эта холуйская приветливость, готовая превратится в панибратское хамство, выглядела отвратительно и настораживала.
   - Кто вы? - спросил Норман; голос его звучал скорее требовательно, чем нейтрально - ему показалось, что изобразить начальство будет эффективнее, чем поддержать игру в простоту.
  - Да мы эта... ну, работаем тут, - сказал один из мужиков, и оба они начали скалиться, стараясь изобразить улыбку.
  Улыбки, однако, выходили паршивые, потому что мужики боялись. Келли носила волосы чуть ниже плеч, но, двигаясь верхом, всегда убирала их под платок или шлем. Штатные шлемы Ордена, которые обычно используют те, у кого есть деньги на хорошую защиту, с опущенным забралом полностью скрывают лицо и шею, а перчатки с защитой на тыльной стороне ладоней скрывают руки и запястья. Под кольчугу леди обычно надевают жесткую защиту для груди. Келли не пренебрегала ею. Но защита делается максимально плоской снаружи, чтобы по ней лучше соскальзывали удары. Та, что соответствует второму размеру, практически не видна под кольчугой, особенно на всаднице. Так что вокруг мужиков кружили две полуметаллические фигуры, бесполые и безликие, неприятно лишенные явных человеческих черт.
  - Наверное, не именно тут, так ведь? - Норман против воли улыбнулся, и мужики это заметили; имидж строгого начальника пошатнулся, и восстанавливать его Норман счел излишним.
  Мужики заскалились шире, и тот, что ответил на первый вопрос, сказал:
  - Нее... мы с хутора Ковальских... Знаете такой?
  - Нет, - сказал Норман. - А сами кем будете - родня или работники?
  На родню фермера мужики похожи не были. Хозяева хутора могут быть разные. Но они не алкаши, и предки их не были алкашами - такие с хозяйством расстаются довольно быстро. А мужики пили, и регулярно. Хуторские могут быть не самого правильного сложения, но хилыми они не бывают, потому что с детства много работают и вдоволь едят мясо. А мужики выглядели так, будто их родители сперва покупали виски себе, а потом - еду детям. У местных фермеров Норман никогда не встречал такого бегающе-прячущегося взгляда. Местный фермер живет на своей земле, живет безбедно и обычно ничего никому не должен.
  - Работники...
  - Что же с хозяевами не уехали? Вместе безопаснее...
  Говорящий мужик перестал скалиться.
  - Шли бы они на ..., эти хозяева... Нам без них свободнее. Если увидят, станут говорить: когда все смылись, эти по хуторам шарили. Так потом на работу никто не возьмет... Мы не воруем. Кто что бросил, то и наше. Им на лошадях лень было везти, а мы на себе прем. Что - не справедливо, командир?
  Норман усмехнулся:
  - Может, и справедливо... Только ведь тут и взять-то нечего. До вас пошарили. Иной раз одни угли остались.
  Говорящий снова оскалился, но иначе:
  - А по мне, командир, угли -то даже и лучше. Дорогого добра нам господа все равно не оставят. Сколько по их хоромам не шарь, не забогатеешь. А посмотреть, как эти хоромы к лешему погорели, завсегда приятно. Ни нам, да и не им. Все бы они тут погорели...
  - Ну и погорят, - сказал Норман, - а что толку? Земля-то не погорит. Хозяева вернутся, земля их останется. Вам работа нужна будет - а кто ее даст, как ни они? Лучше вам с ними не ссориться...
  Тут уже всякий оскал исчез с лица говорящего мужика, и он сказал, пряча глаза в сторону:
  - Будь моя воля, в этой земле всех бы их и зарыл...
  Норман рассмеялся, откинувшись в седле, словно бы слова мужика могли его только развеселить:
  - А вот это ты зря, чтобы именно всех. Ты вон, сморю, без бабы, а ведь у них бабы есть. Баб-то можно использовать!
  - Можно, - сказал мужик, - а потом все равно... туда же... пока она тебе чего не подсыпала в отместку...
  Норман убрал усмешку:
  - Ладно, ехать надо. А ты тут поосторожней - говорят, нынче лешие людей жрут, или там топором рубят. Глядишь, самого прикопают...
  Повернулся к Келли, и махнул рукой в сторону.
  Келли тронула шагом, Норман поехал следом.
  Отъезжая, он держал левую руку с поводом так, чтобы видеть мародеров в меленькое металлическое зеркальце, встроенное в перчатку. Мародеры сперва смотрели отъезжающим вслед, но очень недолго, а потом поспешно направились к ближайшему лесу.
  Келли тоже смотрела в зеркальце. Норман обратил внимание, что она смотрела в него постоянно, пока они ехали тридцать или сорок ярдов. Неужели господа мародеры стали вдруг вызывать у нее опасения? Ведь ее предположение о том, что у них нет оружия, кажется, подтвердилось... Конечно, они произвели на нее не самое лучшее впечатление. Но повредить отъезжающим всадникам они едва ли могли.
  Внезапно Келли осадила жеребца. Оглянулась, посмотрела на поспешно удалявшиеся фигуры - и увидев, как она это делает, Норман догадался, чего она хочет.
  В первую секунду он не поверил. Но потом жеребец, повинуясь движению ноги, стал поворачивать; появился из чехла арбалет, а из колчана - три стрелы. Держа две стрелы в пальцах левой руки, Келли вложила третью, и подняла арбалет. Две серые фигуры на темно-зеленом фоне луга, на отличной дистанции не оставляли возможности промахнуться - разве что преднамеренно.
  Характерный звук тетивы; падающая фигура; короткое движение, которым Келли взвела арбалет и вложила вторую стрелу; снова звук тетивы и вторая фигура, споткнувшаяся на бегу.
  Подъезжать не имело смысла - обе стрелы попали в головы.
  Келли подняла забрало шлема, и посмотрела на Нормана.
  Норман тоже толкнул забрало вверх:
  - Мотивы можно не пояснять. Кроме того, я сам их спровоцировал. Хотел показать тебе то, о чем говорил мне вчера сержант - обычные люди способны на многое...
  Келли отрицательно покачала головой:
  - Надо, Норман. Действия человека часто говорят только о том, что его окружает. А мотивы говорят о нем самом. Я не отвечаю за то, что делаю по необходимости. Но я отвечаю за те свои желания, которые исполняю... Я подумала о такой же, как я сама. Такой же, только безо всего этого, - она подняла и опустила плечи, вызвав короткий неяркий перелив солнца на черной оксидированной стали кольчуги, - которая замешкалась где-то здесь, и ее некому защитить. Такое могло ведь произойти... А потом поставила рядом ее и этих двух обычных отморозков, и решила, кого из них я убью.
  Она замолчала, посмотрела на валяющиеся на стерне трупы.
  Потом сказала:
  - Конечно, можно было считать, что они не встретятся, и с ней ничего не случиться. Но тогда я спросила себя: а чего я хочу для себя самой - шанса спастись или гарантии долгой счастливой жизни, которой я, безусловно, достойна? Для себя я хочу гарантии, - она посмотрела на Нормана. - Чтобы обеспечить ей гарантию, их надо было убить.
  Норман кивнул:
  - Разумеется. Наверное, я должен был... - он на секунду замолчал, подбирая слова.
  - Сделать это сам. Да, должен.
  Келли убрала арбалет и оставшуюся стрелу.
  Норман молчал; ему было неловко.
  Келли снова обернулась к нему:
  - Я не хотела тебя упрекнуть. Наверное, я сама тебя торможу - тем, что выгляжу слишком примерной девочкой. Не сердись на меня за это. Я обещаю, что не позволю своей примерности повредить ни себе, ни тебе.
  Норман только и нашелся, что молча кивнуть ей.
  Келли тоже молча кивнула, отвернулась, и стала разворачивать жеребца.
  
  
  
  Бертмен, два дня назад
  
  
  
  Сержант стражи Питер Джонсон, девятнадцати лет, отправился в Хэттен, командуя сводным отделением. Он отправился туда потому, что не был женат, и в случае его гибели стража Бертмена не должна была платить пенсию его вдове и наследникам. По тому же принципу был составлен и весь взвод, в который входило отделение Питера. Пенсии же заботили руководство стражи в данном случае потому, что отделению была поставлена задача двигаться на восток до тех пор, пока не будет собрана исчерпывающая информация о хэттенских бандитах. А руководство стражи сильно сомневалось в том, что двадцать стражников сумеют эффективно противостоять сотням вооруженных и агрессивных людей. Сильный отряд руководство направлять не хотело, так как считало, что ценностей, достойных защиты, в Бертмене больше, чем на хуторах в графстве Хэттен. Конечно, лучше всего было вообще не направлять в Хэттен стражу, а дождаться вмешательства Ордена. Но, поступив так, руководство нарушило бы Устав стражи: по Уставу следовало собрать сведения о случившемся непосредственно на месте происшествия. Руководство стражи не всегда выполняло требования Устава. Но это бывало в обычное, спокойное время, когда ничего особенного произойти не могло. Сейчас же ситуация угрожала серьезными последствиями. Эти последствия могли заинтересовать общественное мнение, и тогда потребовалось бы найти виноватых. Логика сержанта, с которым беседовал Норман, не была придумана им: виноватых слишком часто назначали из тех, кто не мог прикрыться казенной бумагой. Посему людей в Хэттен направили, но свели группу риска к минимуму - один взвод, чья гибель не повлечет за собой расходов из городского бюджета.
  Кроме Питера, все стражники, вошедшие в этот взвод, попали туда подчиняясь приказу. Питер же вызвался сам.
  Начальство не удивилось, потому что считало Питера карьеристом - и имело к тому основания.
  Питер происходил из семьи фермеров, но жить хотел только в городе. Сложно назвать все причины, по которым один человек из ста или тысячи решает, что жизнь этих ста или тысячи - не для него. Питер не мог сказать точно, чего он хочет. Он просто хотел другого, и побольше. Не просто денег или положения, а именно другой жизни. Он почти не знал, как живут люди за пределами фермерского мирка, в котором он вырос. Но это обстоятельство только подогревало его интерес, ибо он был любопытен.
  Его родители, люди зажиточные, могли оплатить Питеру образование. Но они не могли понять, для чего оно нужно, а Питер не мог объяснить. Жизнь на ферме сытая и спокойная. Известно, какие доступны удовольствия и как их получить, а чего следует опасаться и как этого избежать. Вокруг живут только знакомые люди; ясно, чего от кого ждать. Все дела тоже предельно ясны, и каждый знает их с детства. Родня Питера не представляла, чего ему не хватает. Им же хватало! И соседям хватало... а на все капризы денег не напасешься.
  Так что Питер закончил только бесплатную сельскую школу. С таким образованием в городе он мог претендовать на две должности: разнорабочего и рядового стражи.
  Питер выбрал стражу, потому что в ней можно дослужиться до старшего сержанта, а потом, в принципе, бесплатно учиться на офицера. Разнорабочий же учиться мог только за свои деньги. Учитывая, что жилье Питеру пришлось бы снимать, ни на что, кроме этого жилья, скверной одежки да дешевой еды разнорабочих заработков ему не хватило бы. В страже он получал форму, кормежку и место в казарме. А жалование мог тратить на что угодно.
  Так что в страже Питер оказался вовсе не потому, что хотел стать стражником. Просто это была самая доступная возможность убраться с фермы в город. Он хотел осмотреться и собрать информацию - а там видно будет.
  Однако, он не хотел упускать и возможности, которые предлагала стража. В первую очередь, следовало подняться над нулевым уровнем, и стать сержантом. Это удалось сделать достаточно быстро. Питер наделен был от природы умом, достоинством и трудолюбием, которые выделяли его из среды сослуживцев. Он старательно тренировался и выполнял все нормативы. Он следил за своей внешностью. Он был приветлив и исполнителен без всяких признаков холуйства. Так что первая же открывшаяся вакансия сержанта досталась ему.
  К этому моменту Питер уже достаточно изучил городскую жизнь, чтобы наметить дальнейшие пути. Карьера стражника, даже офицера, чем дальше, тем меньше привлекала его. Одно время он рассматривал возможность стать приказчиком в лавке, а потом, окончив колледж, делать карьеру в бизнесе. Торговля привлекала его в первую очередь возможностью путешествовать. Оказавшись в городе и получив доступ к книгам, Питер с приятным удивлением обнаружил, насколько велик и разнообразен мир, и ему захотелось посмотреть на него своими глазами.
  Второй возможной перспективой был Орден Гвина.
  Живя на ферме, Питер не подозревал о его существовании, но в страже, разумеется, ему рассказали об Ордене в первый же день. Орден всегда был для стражи и предметом восхищения, и объектом завистливой критики. Признавали, что Орден - это вершина военного искусства. Но сейчас же добавляли, что рыцари - замкнутая каста, склонная к снобизму и высокомерию. Попасть же в нее со стороны почти невозможно.
  Так ли невозможно?
  Этим вопросом Питер задался быстро, потому что все, что он узнавал об Ордене, вызывало его симпатию. Он уже хорошо разобрался в тех, кто называл рыцарей высокомерной кастой - это были люди, патологически лишенные честолюбия и любопытства, и непременно ленивые. Рекомендации таких людей следует понимать наоборот. Питер с удовольствием примкнул бы к корпорации, которую именуют высокомерной кастой такие господа.
  В Бертмене, как и во многих городах, действовали бесплатные курсы боевых искусств, готовивших ополчение и всех желающих. Такие курсы обычно вели рыцари в отставке. Разумеется, Питер стал посещать эти курсы. Их инструктор стал первым человеком, который мог сообщить ему реальную информацию об Ордене Гвина.
  Питер полгода готовился к тому, чтобы задать инструктору вопрос о возможности своего вхождения в Орден. Подготовка состояла в том, чтобы показать себя с наилучшей стороны - во всех отношениях. Когда вопрос был задан, ответ состоял в следующем.
  Орден Гвина - действительно по-преимуществу наследственная организация, в которой состоят выходцы из старинных рыцарских кланов. Происходит это потому, что подготовка высококлассного бойца начинается в раннем детстве. Выучить приемы можно быстро, и далеко не в детском возрасте. Но у профессиональных рыцарей существует система подсознательных реакций, обеспечивающих очень высокое быстродействие и точность в работе оружием. Эти реакции и создаются с раннего детства. Причем далеко не все дети из рыцарских семей оказываются способными на их формирование. Любой из них станет хорошим бойцом - но Ордену нужны феноменальные, чей уровень намного превосходит максимально возможный уровень противника. Орден воюет практически без потерь. Конечно, это возможно в первую очередь потому, что Орден - объединение единомышленников, в какой-то мере - семья, и никто в нем не станет использовать людей без учета их интересов. Но еще и потому, что квалификация рыцаря фантастична по меркам любой армии в истории - и как бойца, и как командира. Если рыцарь не может получить настолько высокой квалификации, он не работает в боевых группах - силах Ордена, которые ведут боевые действия.
  Однако Орден - это не только боевые группы. У Ордена две основные задачи. Первая - его обязанность перед Просвещенным Миром: предупреждение внутренних конфликтов и нападений извне; за это Орден берет деньги со стран Просвещенного Мира. Вторая - та миссия, которую Орден принимает на себя безвозмездно, как сообщество единомышленников. Она состоит в распространении взглядов, традиций и социально - экономического устройства Просвещенного Мира по всей Земле. И большая часть людей Ордена - вовсе не профессиональные бойцы. Конечно, все они проходят военную подготовку, и на высоком уровне. Но их основные профессии совершенно другие. Среди них есть представители всякого квалифицированного труда - потому что во всякой новой земле, где удалось уничтожить власть противников Просвещенного Мира, приходится строить жизнь людей заново. Это даже сложнее, чем заселить пустыню, потому что приходится не только строить новое и бороться со старым, а соединять их так, чтобы соединение оказалось жизнеспособным. Орден старается не нанимать людей со стороны, хотя бы и лучших специалистов. Ведь он - вспомните - именно объединение единомышленников, признающих общую миссию, несущих не официальные, а нравственные обязательства и перед миссией, и друг перед другом. Люди со стороны таких обязательств не несут. Орден обладает очень большой силой. А сила без нравственных обязательств опасна, в том числе - и сама для себя.
  Отсюда ясен ответ на вопрос. Орден примет человека, которому нужна миссия прогрессивного переустройства мира, и который представляется Ордену надежным, обладающим высокими человеческими качествами. Поэтому вхождение в Орден человека со стороны, незнакомого людям Ордена с детства, занимает минимум несколько лет. Такой человек действует в контакте с Орденом, выполняет его поручения, проходит подготовку в его учебных структурах, но долгое время продолжает вести свою обычную жизнь. Вхождение в Орден - это не решение кого-то из рыцарей. Это просто объективный факт. Вы учитесь, сдаете экзамены и тесты, работаете с людьми Ордена, и в какой-то момент ваши сотрудники видят, что вы стали своим человеком. Тогда кто-то из них инициирует формальную процедуру вашего вхождения в Орден. Чтобы стать своим в Ордене, надо измениться. Вне его полностью подходящих людей практически нет, ибо общество не достигло совершенства, необходимого для того, чтобы стать группой единомышленников. Изменяясь так, как его направлют, претендент на вхождение в Орден становится подходящим, и уже нет причин не принимать его. В Орден входят, а не принимают - претендент сам делает себя человеком Ордена.
  Инструктор спросил, с чем связан интерес Питера к Ордену - с любопытством или с планами на будущее?
  Питер отвечал, что пребывает между тем и другим: он ищет, чем заняться в дальнейшем, и рассматривает несколько вариантов. Орден - один из самых привлекательных. Но он слишком мало знает Орден, чтобы сделать вхождение в него своей главной целью.
  Что же - чтобы узнать, надо сотрудничать и учиться. Орден организует не только курсы боевых искусств. Есть и другие, менее известные. На них можно узнать, как устроены мир и человеческое общество, всемирную историю, и еще много всего полезного и интересного. Они тоже бесплатные. Но есть и сложность - чтобы получить допуск к следующему периоду обучения, надо успешно сдать экзамены за предыдущий. Орден ищет людей, готовых работать. Для просто любопытных существуют библиотеки...
  Питер начал посещать эти курсы, не оставляя боевых. Да их и нельзя было оставить - в таком деле нужна постоянная тренировка.
  Однажды после занятия инструктор сказал ему:
  - Вы переросли свое оружие. Теперь штатный меч стражи будет вас тормозить. Вам нужен меч следующего уровня.
  Разумеется, не классический восточный - он слишком дорог. Но и эстернийский меч с прямым клинком высокого качества стоит столько, сколько стражник зарабатывает за несколько месяцев. Однако, такие деньги у Питера были - ведь он почти не тратил их. Он не пил спиртное, и не входил ни в какие компании. Девушки гуляли с ним, не требуя больших расходов. Да и некогда ему было тратить деньги - учеба и служба занимали все время. Так или иначе, после некоторых поисков Питер приобрел очень приличный, хотя и почтенного возраста клинок, полученный каким-то обывателем по наследству и проданный за ненадобностью дешевле своей реальной цены. Оставалось сделать на заказ рукоять и гарду, и можно было возвращать штатный меч стражника снабженцу. В страже нередко носят собственные мечи, и это приветствуется - штатные слишком примитивны, и препятствуют росту мастерства. Правда, делает так в основном начальство. Но и сержанты, если могут, подражают ему. Чтобы избежать зависти, Питер занизил цену приобретенного клинка втрое; знатоков, уличивших его во вранье, среди коллег не нашлось.
  
  
  
  Первые же беженцы, прибывшие из Хэттена, немедленно обратились к бертменской страже. Это произошло еще ночью. Капитан, возглавлявший ночное дежурство, в течение часа решал, будить ли ему начальника стражи Бертмена, или подождать до утра. Когда оказалось, что поток беженцев растет, а сообщения, имеющие чрезвычайный характер, подтверждаются, капитан послал за начальником стражи. Тот прибыл в Управление стражи через полчаса. Еще через полчаса начальник стражи принял решение о направлении отрядов на место происшествия. Стражники, дежурившие в ту ночь, поехали по домам своих коллег - будить их и вызывать в Управление.
  Питер прибыл в Управление в числе прочих; в это время только начинало светать. Когда все собрались, к ним обратилось начальство. Оно сообщило обстановку и приказ о формировании сводного взвода для действий в Хэттене. Поначалу приглашались добровольцы, но ясно было, что если их не хватит, будут назначать в приказном порядке. Питер сразу выразил готовность. Вслед за этим он попросил возможности отлучиться со службы на час.
  Таковая возможность была ему предоставлена, и он отправился к инструктору Ордена. Ему он сообщил об обстановке и поставленной задаче, и спросил - может ли он, решая ее, быть полезным Ордену?
  Да, может - собирая максимально разностороннюю информацию. И передав ее по возможности быстро - или инструктору, или одному из сотрудников Ордена, живущих в городах к востоку от Бертмена. И, разумеется, для того, чтобы быть полезным Ордену, Питер должен вернуться.
  От инструктора Питер уехал на лошади, которую тот ему предложил; мягко говоря, она была лучше той, что получил Питер на службе. Коллегам он сказал, что за этой лошадью и ездил - у нее аллюры получше, а в дальней дороге это, известно, не последнее дело. О главном он умолчал: эта лошадь была еще и быстрее, и выносливее недорогих лошадок, состоящих на службе в страже.
  Орден предпочитал, чтобы люди, исполняющие его поручения, всегда возвращались.
  
  
  
  Было еще раннее утро, когда сводный взвод выехал по Столичной дороге на восток.
  Одновременно с ним стали выдвигаться три взвода, которые должны были обследовать районы ближе к Бертмену, где орберы еще не появились. Руководство надеялось, что эти силы не подвергаются серьезной опасности - ни о магических явлениях, ни о размерах бандитизма в Бертмене еще не знали.
  Лейтенант, командующий хэттенским взводом, спешил - он должен был как можно скорее выдвинуться в район сбора информации. И поскорее его покинуть - в этом все участники поездки были единодушны. Начальство дало понять лейтенанту, что от его людей требуются не чудеса героизма, а скорое возвращение и отсутствие потерь. Оно опасалось, что с приближением орберов в городе могут начаться грабежи и всякие беспорядки. Стража немногочисленна; случись что, ни один меч не будет лишним.
  Первый день пути мало что дал. Беженцы никаких орберов не видели. В лучшем случае, они видели тех, кто говорил, что видел орберов сам. Чаще слухи передавались через многих людей. Беженцы рассказывали только то, что стражики уже знали. Единственная новость состояла в появлении вполне обычных бандитов и мародеров.
  Заночевали на покинутом хуторе. Лейтенант назначил караульных, и поставил будильник на два пополуночи - проверить караул. В два пополуночи вокруг хутора не было ничего, кроме темноты, тишины и звезд в ясном небе. Караульные доложили об отсутствии каких-либо происшествий.
  Лейтенант постоял на дворе пару минут, и снова пошел спать.
  В ту ночь возле хутора, где спали стражники, не проходил и не проезжал ни один человек. Сколько хватало взгляда и слуха, никто не зажигал огня и не шумел. Так что караульные были почти правы, утверждая, что ничего не произошло. Почти, потому что в полночь на восточном горизонте появилась бурая вспышка. Но караульные ее не видали.
  Караульные не видели вспышки потому что всю ночь просидели на крыльце с южной стороны дома, покидая его по разу за смену для чисто символического обхода. Лейтенант приказал им обходить хутор регулярно, и постоянно наблюдать за окрестностями. Но стражники и побоялись, и поленились так сделать. А лейтенант поленился проверить. Ему следовало проснуться не один раз за ночь, а несколько, и делать такие обходы вместе с караульными. Например, просыпаться каждые два часа, при смене караульных. Очередная смена произошла в полночь. Если бы лейтенант и караульный в это время находились на открытом месте, они увидели бы вспышку. Если бы ее увидели, на следующий день лейтенант мог принять другие решения. И эти решения, возможно, позволили бы им всем вернуться домой.
  Утром поехали дальше.
  Столичная дорога опустела, хутора, стоящие возле нее - тоже. С дороги не съезжали - спешили выдвинуться как можно дальше на восток. Ехали настолько быстро, насколько это было возможно для лошадей и непривычных к таким нагрузкам стражников.
  Вскоре после полудня взвод достиг места, возле которого видели орберов западнее всего. Можно было прекращать движение по Столичной дороге, и приступать к поискам.
  Поиски сводились к осмотру хуторов и дорог. На дорогах, исключительно грунтовых в этих местах, должны были оставаться следы. В следах Питер научился разбираться куда лучше, чем его коллеги - этому учили на курсах Ордена. Дождей давно не было, и в дорожной пыли была записана вся история района за последние дни. Самые свежие следы всегда вели от хуторов к дорогам, и со второстепенных дорог на Столичную. Свежие следы на Соличной дороге вели только на запад. Поэтому, когда поверх следов, ведущих к Столичной дороге, Питер увидел на проселке следы пеших, идущие в противоположном направлении, это его заинтересовало.
  В следующие секунды это заинтересовало его еще больше, потому что следы эти были одинаковыми. Судя по всему, здесь прошло человек десять - пятнадцать. И все они носили одинаковую обувь. Причем ни одна форменная обувь, известная Питеру, таких следов не оставляла.
  Питер тотчас доложил о находке лейтенанту. Последовало короткое совещание, в котором приняли участие все три командира, и лейтенант приказал следующее. Отделение Питера едет по обнаруженным следам. Второе отделение продолжает поиск; лейтенант останется с ним. Маршрут этого поиска и привалы на нем будут намечены прямо сейчас, чтобы Питер мог при необходимости послать связного. Если отделение Питера потеряет следы, или уничтожит бандитов, вечером отделения встречаются на хуторе, который тоже будет выбран сейчас. Если никого не удастся найти до вечера, но продолжение поиска будет возможно - отделение Питера ночует в выбранном Питером месте, а на следующий день продолжает поиск. Если и этот день ничего не даст, вечером отделения встречаются на том же хуторе.
  Лейтенант наметил маршрут второго отделения, привалы и хутор для ночлега, и Питер со своим отделением уехал по следам.
  Дорога попетляла между полями и рощами, и углубилась в лес.
  Питер успел заметить, что по мере продвижения на восток места становятся все более лесистыми и малонаселенными. Первое следовало из второго. Впервые в жизни Питер увидел настоящий лес, а не небольшие перелески. С холмов было видно, что лес практически полностью занимает пространство к востоку. Там еще жили люди, встречалась пахотная земля, хутора - но со стороны казалось, что, кроме леса, там уже ничего нет. Питер слышал, что несколько столетий назад здешние места были населены намного плотнее. Но все эти столетия население перебиралось в города. И большая часть пахотной земли снова заросла лесом, как будто ее и не расчищали...
  Двигались шагом. Стражники хранили настороженное молчание. Наверное, думал Питер, никто из них не был раньше в лесу. В страже много деревенских, но Питер не встречал никого из Хэттена, где и начинаются леса. Ему самому стало немного не по себе, когда над головой сомкнулись еловые ветки, и солнечный день остался где-то позади. Видимость не превышала двадцати - тридцати ярдов. Небо появлялось, но редко.
  Вероятно, в иных обстоятельствах Питеру было бы здесь интересно. Лес сочетал загадку и уют, каких не встретишь на открытых пространствах; лес напоминал большой дом. Но сейчас ограниченная видимость вызывала тревогу - желающие напасть могли находится совсем рядом.
  Вскоре Питер обнаружил еще одну причину для беспокойства. Когда десять человек едут рысью, это достаточно шумно даже на грунтовой дороге. А вот сейчас, на шаге, Питер наконец услышал - странную тишину, какой, казалось ему, летом нигде быть не должно.
  Лес был пуст - ни одной птицы не было слышно.
  Питер стал припоминать, не случалось ли такого на их ферме. Ничего похожего он припомнить не мог. Но одно соображение у него все-таки появилось - и когда это произошло, ему снова стало не по себе.
  Любая живая тварь прячется или сбегает, когда ее что-либо напугало.
  А какое еще объяснение можно придумать?
  Но птицы не могли испугаться бандитов.
  Когда Питер подумал об этом, то почувствовал скверный холодок изнутри. Он даже удивился - таких ощущений у него никогда еще не было. Потом он вспомнил, что говорил ему рыцарь-инструктор: осознание близкой и неизвестной опасности - один из сильнейших генераторов страха.
  Дорога меж тем снова вышла к полям. Судя по карте, эти поля относились к одному здешнему хутору. Не выезжая на открытое место, Питер движением руки остановил отделение. Потом подъехал к кустам орешника на краю леса и, не спешиваясь, выглянул из-за них.
  Ничего.
  Совершенно невинный пейзаж посреди жаркого летнего дня, более чем мирный, более чем спокойный.
  И мертвенно-тихий.
  Потом он увидел, что из-за перелеска по ту сторону поля поднимается дым. Зрелище это очень ему не понравилось. Ничего опасного в нем не было, и даже просто странного - бандиты, заметая следы, запалили хутор. Но безмолвный, грязно-расползающийся столб дыма на секунду показался Питеру каким-то чудовищем. Вот вы выехали из леса, ничего не подозревая - а оно уже ждет.
  Питер тихо выругался, и условным свистом подозвал остальных.
  - Вон хутор, - он указал на дым. - Рысью до того перелеска, по перелеску шагом до поля, и останавливаемся - посмотрим, что происходит, прежде чем выезжать...
  Но на хуторе ничего не происходило.
  Тогда Питер дал команду подъехать, и остановиться у границы усадьбы. Сам он, подъехав, спешился и отдал поводья одному из стражников.
  - Подожди, пока я осмотрю хутор...
  Он хотел изучить следы, пока стражники их не затоптали.
  Осмотр дал следующее.
  По хутору, кроме предполагаемых хозяев, ходило человек десять. Их обувь оставляла те самые следы, которые и привели Питера сюда. Далее следы покидали хутор по тропинке, ведущей куда-то в лес. Фермерских лошадей увели тем же путем. Скотину не увели, она просто разбежалась во все стороны. Птица тоже исчезла. Собака валялась у конуры с проломленным черепом. Удар явно нанесли чем-то тяжелым и твердым, но не особенно острым - возможно, пресловутым топором на длинной ручке.
  Теперь следовало поискать трупы, но Питер не хотел заниматься этим один - на открытом месте трупов не обнаружилось, а усадьба заросла всякими деревьями и кустами. Кто знает, что может скрываться в кустах?
  Питер еще постоял, посмотрел по сторонам - и не только на хутор. Он и сам не знал, что ожидает увидеть. Но он все время помнил, что за треском пламени стоит вокруг него мертвая тишина, которой он не может найти объяснения.
  Потом скомандовал стражникам приблизиться.
  - Ищите трупы, будьте готовы к нападению...
  Стражники разошлись по территории хутора.
  - Господин сержант...
  Питер подошел.
  Труп старухи, полусорванная одежда, обширная рубленая рана посреди грудной клетки.
  Питер непроизвольно скривился. Похоже, слухи вполне соответствовали действительности.
  - Так они и впрямь сердце вытащили! - воскликнул кто-то из стражников.
  И не просто вытащили. Грудная клетка словно вывернута наизнанку. Тоже интересно - как и чем ее можно так вывернуть? Просто руками - маловероятно. Вернее, можно, но требуется огромная сила. Конечно, среди бандитов вполне может быть феноменальный силач. А может, они обдолбались каким-то наркотиком из тех, которые позволяют ненадолго становиться способным на прямо-таки феноменальные физические упражнения. Об этом он читал. Существовали когда-то племена, которые знали такие наркотики, и употребляли в бою. Правда, это было сотни лет назад. И употребляли их очень хорошо тренированные люди. И вообще, это было так давно и держалось в таком секрете, что до нынешних времен дошли только слухи.
  Надо будет узнать, не сообщали ли очевидцы о других проявлениях феноменальной силы. Или здесь какое-то специальное орудие для вскрытия грудной клетки?
  - Поищите сердце, - сказал Питер.
  Интересно, бросают они его на месте преступления, или уносят с собой? Может, оно нужно им для какого-то ритуала, который поможет сказать, кто они и каковы их мотивы?
  Сердце вскоре нашлось - оно валялось в траве, и никаких следов ритуала на себе не несло. Правда, оно было повреждено, но, очевидно, просто из-за неаккуратного обращения с топором.
  Питер подумал было - а не сунуть ли его в мешок для всяких находок? Может, оно пригодится экспертам? Но потом решил, что, пока они доберутся до экспертов, любое мясо успеет протухнуть. А банки со спиртом у них с собой нет.
  Потом стражники нашли еще несколько трупов. У всех трупов женщин сердце отсутствовало. Трупы мужчин были в разном состоянии, но сердца оставались на месте.
  Ничего такого, что могло объяснить странную тишину, обнаружено не было.
  Питер дал команду собраться, стражники подошли.
  - Бандиты увели лошадей, - сказал Питер, - но на всех бандитов их явно не хватит, и сбежать быстро они не сумеют. Кроме того, бандиты оставляют много следов. Преследовать их будет легко. Этим мы сейчас и займемся. Один из нас отправится с донесением к лейтенанту, сообщит о том, что мы нашли. Нам нужно подкрепление. Лучше, чтобы приехало все отделение, потому что бандитов не меньше десяти человек. Пусть оно доедет до этого хутора, а потом ищет нас по следам. Дождя в ближайшие часы не будет. Если выехать сейчас же, следы никуда не денутся. Это надо передать как можно быстрее.
  В том, что это будет передано быстро, Питер не сомневался. Стоит одинокому стражнику въехать в полутемно-безмолвный лес, резвая рысь сразу перестанет казаться неудобным аллюром. Но день становился слишком уж жарким и душным - уж не будет ли к вечеру грозы? Тогда большая часть следов может просто исчезнуть. А Питер подозревал, что единственный человек в городской страже, который может идти по не очень явным следам - это он сам. Подкрепление должно было отыскать их до вечера.
  Связной уехал.
  Весь остальной отряд покинул хутор через несколько минут - задерживаться было незачем. Питер ехал впереди, рассматривая следы. Бандиты двинулись по одной из тропинок, ведущих от хутора куда-то в лес. Куда именно, предположить невозможно - на карте такие тропинки не обозначены.
  - Смотрите вперд и по сторонам, замыкающий - оглядывайся: может быть засада...
  Может, конечно. Например, могут просто перестрелять всех из среднекалиберных арбалетов или композитных луков, если таковые имеются. Остается надеяться, что не имеются. И то, и другое с небольшого расстояния пробивает легкие кольчуги и шлемы, вроде тех, которые носит стража. Но такие луки и арбалеты - очень дорогие и редкие вещи. А обычные луки и дешевые легкие арбалеты, с которыми охотятся и фермеры, и горожане, ничего не пробивают, кроме зазевавшейся дичи. Да и откуда могли знать бандиты, что о них узнают так быстро, и начнется погоня?
  Но мертвая тишина могла знать куда больше, чем обычные бандиты. Конечно, Питеру ничего не было известно о ней. Но ему отчего-то казалось, что у нее есть глаза и уши, и что она стоит незримо вокруг и видит, и знает все, что он делает. И может быть, даже то, что он думает - тоже.
  Примерно через час стало ясно, куда ведет тропинка: судя по ее направлению и по карте - на соседний хутор. Вероятно, ею пользовались пешие и конные, чтобы не ехать по дороге. Дорога, по которой ездили на телегах, шла полями, обходя лес, а тропинка вела напрямик.
  К этому моменту стражники тоже обратили внимание на тишину. Понятно, открытие это не прибавило им хорошего настроения...
  Потом, не доходя хутора, следы свернули с тропинки. В той стороне, куда они свернули, не было хуторов. Там был только лес, и тянулся он на десятки миль.
  Когда Питер это увидел, то остановил лошадь - в очередной раз ему стало не по себе. Словно кто-то сказал ему: ну вот, смотри - вот как оно начинается...
  Возможно, в другой ситуации Питер не поехал бы дальше. Про негласную установку, полученную от начальства, лейтенант командирам отделений сказал. Питер мог проехать по лесу сотню ярдов, а потом сделать вид, что следы потерял, и приказать двигаться на соединение со вторым отделением. Начальство не уточнило, какую именно информацию следует собирать. То, что они узнали, тоже было информацией.
  Но это была не та информация, которая устроила бы Питера как сотрудника Ордена. Информация нужна для принятия решений; то, что они узнали, не позволяло решить, как лучше бороться с орберами. А ведь Ордену нужно обезвредить орберов, а не выполнять требования Устава стражи.
  Поэтому Питер поехал дальше.
  Свои скверные предчувствия он никак не выразил - поднятию боевого духа такие откровения не способствуют.
  Отряд оставил тропинку и пошел уже просто лесом. Следы по-прежнему оставались совершенно ясными для знающего человека.
  Солнце между тем клонилось к горизонту. Питер смотрел, как это происходит и думал, что грозы, верно, сегодня не будет. Она будет завтра, перед вечером.
  Еще он думал, отчего не появляется подкрепление. Они ехали шагом около двух часов; конный отряд вполне мог их догнать. Причем они услышали бы его приближение издалека. В этой тишине стук копыт по сухой от долгой жары тропинке можно услышать за сотни ярдов. Даже ветра не было в этот день - словно все вокруг сговорилось... Только вот с кем и о чем?
  Питер усмехнулся про себя - пожалуй, у него есть на сей счет некоторые предположения.
  Например, сговорилось о том, чтобы его связной никуда не доехал. Одна - единственная стрела. Или собьется с дороги. Такое регулярно случается с неопытными людьми в незнакомой местности. Здесь везде невысокие холмы, ложбинки да лес. В лесу заблудится совсем легко, если хватит ума съехать со знакомой тропинки. Вне леса из-за холмов и перелесков одно и то же место, если посмотреть с разных сторон, может выглядеть очень по-разному. Настолько, что можно решить, будто заблудился. Если при этом запаниковать и начать шарахаться в разные стороны, заблудится и точно недолго...
  Жара не ослабевала, и Питер чувствовал, что начинает уставать. Стражники, непривычные к каким-либо усилиям, должны были устать куда больше. Пора было делать привал.
  Питер дождался подходящего места, объявил привал, назначил наблюдателей и спешился. Стражники тоже спешились, привязали лошадей к деревьям, и стали доставать еду и фляжки.
  Может, подкрепление догонит их на привале?
  Нет, не догнало - прошел целый час, но никто не появился. В том числе и звук копыт по сухой земле. Только все та же тишина, смотрящая, слушающая, стояла вокруг и заглядывала в мысли, и прикосновение ее вызывало характерный противный озноб.
  - До сумерок будем двигаться по следам, - сказал Питер. - Потом остановимся на ночлег на первой же большой поляне.
  Непременно на большой, чтобы нельзя было ни подойти незаметно, ни обстрелять из леса. И не тянуть с этим, обязательно устроиться до темноты. Хорошо, что днем успели напоить лошадей, и не надо сейчас искать водопой...
  Стражники переглядывались, и в выражениях их лиц Питер не видел ничего хорошего. Они боялись. Наверное, они ожидали, что все-таки выберутся из леса до наступления ночи. Или, по крайней мере, их засветло догонят свои. Глядя на их лица, Питер чувствовал, что они испугались настолько, что в другой ситуации могли бы начаться требования отправится на хутор, где должно находится второе отделение. Однако этого не произошло. Все понимали, что прибыть на условленный хутор до темноты они уже не успеют. Ехать же в темноте было и сложно, и страшно. На десятки миль вокруг народ снялся с места, и ничего, кроме мертвой тишины да этих странных бандитов, на этом пространстве не было.
  Связной не доехал - теперь Питер в этом не сомневался.
  Еще некоторое время сомневаться было возможно. Но мертвая тишина, что неотступно стояла вокруг, в какой-то момент сказала ему: твой связной не доехал, и теперь ты один на этих милях, где ничего нет, но где Ничего может видеть, слышать и действовать. И никто не знает, где ты, и никто тебе не поможет.
  Один? Да, лучше считать именно так. На остальных он не должен надеяться. Конечно, Питер почти ничего не знал о противнике. Возможно, тот и не сильнее десятка стражников. Но он привык замечать состояние людей вокруг себя, и сейчас чувствовал, что его люди почти небоеспособны. Они устали, и не смогут действовать даже на своем обычном уровне, и без того невысоком. Они испуганы, и легко могут запаниковать. Разумный командир, располагая такими людьми, постарается уклониться от встречи с противником.
  Питер выругался про себя. Пожалуй, он сделал ошибку. Конечно, он ни разу не бывал со стражниками в обстановке, близкой к боевому походу. Но он мог - а значит, и должен - был предвидеть, что с ними произойдет в такой обстановке. Он должен был повернуть назад, как только следы свернули с тропы. Возвращаться тем же путем к Столичной дороге, чтобы не разминуться со вторым отделением, если оно все же выдвинется на соединение с ними. Если оно встретится, возможны различные варианты. Нет - прекращать поиски и ехать на заранее намеченный хутор.
  И ничего больше. Стража - не самый подходящий инструмент для выполнения поручений Ордена. Конечно, Питер постарается выяснить все, что возможно. Но это нужно будет делать так, чтобы не слишком снижать вероятность собственного возвращения...
  Незадолго до заката, перед подходящей для ночевки большой поляной, Питер остановил отряд.
  - Ждите здесь. Я выеду на поляну, посмотрю, что там. Не шумите, слушайте хорошенько...
  Ему нужна была полная тишина. Именно полная - благо, если стражники ее не нарушат, ее будет сколько угодно. Питер хотел попробовать определить ауру местности. Конечно, он ничего не знал о Магии. Но ведь ауру местности могут чувствовать даже совсем неподготовленные люди. Особенно - он читал об этом - если на этой местности существует сильное магическое воздействие. Разумеется, только Маг может разобраться в том, что именно магического происходит вокруг. Разумеется, есть множество способов маскировки и искажения признаков магического воздействия. Если любой подросток из семьи Магов захочет скрытно повлиять на него, Питера - никакого влияния Питер заметить не сможет. Но вся эта история началась вовсе не ради Питера, и едва ли те, кто мог использовать здесь Магию, хотели что-то скрыть от него лично.
  Выезжать на открытое место явственно не хотелось. Питер не мог даже сказать - почему. Просто мысль о том, что он будет торчать один на виду у Нечто, которое молча смотрит на него из леса, вызывала страх. Но Питер приучил себя к тому, что некоторые вещи надо сделать, как бы плохо они не выглядели. Потому что иначе может быть еще хуже. Видимо, так уж устроена человеческая жизнь, что выбирать обычно приходится между разными потерями...
  Он выехал на середину поляны, осмотрелся, и заставил себя закрыть глаза. Делать этого особенно не хотелось. Но он читал, что с открытыми глазами сложнее сосредоточится на ауре; важно по возможности полное отключение органов чувств.
  То, что он почувствовал, было так плохо, что он тут же открыл глаза, и больше не пытался сосредотачиваться на ауре. Судя по тому, что он, совершенно неподготовленный человек, смог уловить что-то вполне определенно, здесь действительно присутствовало сильное магическое воздействие. Сильное, и явно не благоприятное.
  Оставалось надеяться, что Нечто такого масштаба не может быть направлено против случайных стражников, которые едва ли в состоянии ему повредить. Впрочем - подумал тотчас Питер - это довольно слабое утешение. Нечто пребывает везде. Они внутри него. На проглоченный кусок хищник не нападает - он его просто переваривает.
  Даже если это совершенно случайно проглоченный кусок.
  Питер знаком приказал стражникам приблизиться.
  Потом они долго разбивали лагерь. Никто из них никогда не разбивал лагерь на местности, где есть противник и можно ожидать нападения. Питера учили этому на курсах Ордена. Стражников тоже учили - на какой-то давней лекции по теоретической подготовке, которые никто не слушает. Однако сейчас они старались изо всех сил - страх в данном случае оказывал действие весьма благотворное.
  До темноты едва успели. Когда с лагерем закончили, Питер назначил часовых.
  Потом начались разговоры - про тишину и скверные предчувствия вообще. Питер хотел по возможности успокоить своих подчиненных. Сказал - завтра будет сильная гроза. Возможно, птицы не поют из-за этого. И вообще, перед грозой как-то не так себя чувствуешь, особенно если такая жара и так много приходится ездить. От сильной усталости и недосыпания часто возникает состояние тревоги. А бандиты тут не при чем.
  Довод про усталость и недосыпание, кажется, вызвал у стражников доверие. Устали и не выспались все. Через десять минут после успокоительной беседы стражники уже спали. Питер еще подождал, убедился, что часовой не засыпает прямо сейчас, и устроился на плаще, поставив будильник так, чтобы проснуться через два часа, ко времени смены часового.
  Но он не проспал двух часов.
  Его разбудил какой-то дикий крик. Лучше сказать - дичайший. Питер никогда не думал, что такое возможно. Неясно было, какое существо может издавать такой звук. В то, что это мог быть человек, совершенно не верилось. По крайней мере, один человек. Звук пришел издалека, до него было минимум несколько миль. Он длился секунд десять, и замолкал не сразу, хотя и быстро. И, пока он был слышен, за лесом, тоже довольно далеко, стояло буроватого цвета зарево, поднимаясь над верхушками деревьев едва ни до половины неба. Когда крик исчез, зарево быстро стало снижаться, и почти тотчас потухло.
  Стражники вскочили в понятном ужасе. Когда звук прекратился и зарево исчезло, и вновь наступила полная тишина, некоторое время никто не говорил ни слова. Потом кто-то полушепотом стал бормотать заклинание - из тех, что не имеют никакого отношения к Магии, а повторяются необразованными людьми из столетья в столетье просто от ощущения своей беспомощности. Потом кто-то сказал:
  - Все пропадем ни за что...
  Питер ответил первое, что пришло в голову - на такие замечания надо реагировать побыстрее:
  - Все в порядке, это магическое воздействие на бандитов.
  К нему тотчас повернулись.
  - Господин сержант...
  - Магическое воздействие, - повторил Питер; он слыл начитанным, и ему верили, когда он говорил о том, чего не знали другие. - Но оно далеко, для нас безопасно...
  Он говорил еще что-то и думал, что теперь и все эти люди, и он сам зависят только от того, сумеет ли он найти правильное решение. Говорил уверенным тоном, который внушает людям неосознанное доверие. Он стоял перед неслыханным, пугающим и совершенно неизвестным ему явлением, творящимся максимум в десятке миль от него, и нес всякую чушь. Возможно, ему поверили не все и не полностью. Но больше верить им было не во что.
  Питер не любил врать, и делал это сейчас потому, что больше криков и зарева за лесом боялся паники. Вполне возможно, что здесь действительно происходят какие-то необычные явления. Но пока эти явления состоят в свете и звуке, они не могут повредить человеку. По крайней мере, на таком расстоянии. Единственной здешней опасностью, известной ему, были придурки с топорами. А этих придурков вполне можно убить. Но для этого требуется дисциплина и спокойствие. Паника может превратить его людей из хоть какой-то силы в ничто.
  - Продолжаем отдых, - сказал Питер, - и не шумите. Не стоит показывать, что мы тут сидим. Как рассветет, будем выбираться отсюда.
  Никто ничего более не говорил.
  Питер так и не смог заснуть. Но, когда стало светать, он увидел, что все стражники, кроме очередного часового, спят - усталость брала свое.
  Около пяти пополуночи Питер приказал часовому будить всех. Просыпались быстро, видимо, от воспоминаний о прошедшей ночи. Еды уже никакой не осталось, только немного воды во фляжках. Так что в путь можно было трогаться без промедления.
  Только вот куда?
  Казалось бы, это ясно - к намеченному хутору. Но Питер весьма сомневался в том, что он найдет второе отделение на этом хуторе. Ночное шоу видела вся округа. Если лейтенант в своем уме, он немедленно уведет людей в Бертмен. Может быть - еще куда-нибудь. Но сидеть на хуторе под самым носом у Нечто и ждать неприятностей нормальные люди не станут.
  И вообще: что бы ни сделал лейтенант, здесь его нет - за своих людей Питер отвечает сам.
  Поездку на хутор можно было оправдать перед собой только тем, что таков был приказ. Но Питеру казалось более чем вероятным, что этот приказ перестал соответствовать обстоятельствам, и его исполнение черевато тяжелыми последствиями. Хутор лежит восточнее того места, где они выедут на Столичную дорогу, а Бртмен - западнее. Поездка на хутор отнимет время, а кто знает, сколько его осталось для бегства от Нечто? Может быть, стоит ехать в Бертмен как можно скорее?
  Принимать решение Питер не стал. Никто не знает, что произойдет, пока они будут ехать до дороги. Если не произойдет ничего, он примет решение, когда оно потребуется, и сделает это быстро. Он был почти уверен в том, что именно он решит.
  - Возвращаемся на Столичную дорогу, - сказал Питер, - задача по преследованию бандитов отменяется в связи с изменившимися обстоятельствами. Но необходимо соблюдать большую осторожность, чтобы бандиты, если они еще остались, не застали нас врасплох.
  С этим и выехали.
  Питер решил двигаться к Столичной дороге напрямик, через лес. Никаких проселков и троп все равно видно не было. Карта и компас позволяли, казалось, ориентироваться безошибочно, да и солнце светило в безоблачном небе. Правда, судя по быстро нарастающей духоте и жаре, до грозы оставалось недолго. Но и до дороги было недалеко, часа три - четыре неспешной езды, а ориентироваться Питер мог и без солнца. Питера беспокоили - мягко говоря - ночные явления и бандиты. О том, легко ли они выедут на Столичную дорогу, он даже не думал. И о том, что возможны какие-то иные проблемы - тоже.
  С одной стороны это было правильно: если у вас есть реальные сложности, лучше сосредоточиться на них, а не на том, что вам сейчас не угрожает. Но с другой стороны это было явной ошибкой: многие сложности проще предотвратить, чем исправить. Знающий и опытный человек попробовал бы совместить эти два обстоятельства. Но Питеру было девятнадцать лет, его знания и опыт стремились к нулю, и он только что пережил самые тяжелые сутки в своей жизни. Он просто не в состоянии был действовать оптимально. Не выспавшись, в состоянии подавленного, но постоянного стресса, не зная почти ничего о происходящем вокруг, стараясь сделать больше, чем мог, он ехал к дальнейшим проблемам. Предугадать их и разминуться с ними было выше его сил.
  Для начала, часа через два после выезда, к нему подъехал его заместитель, рядовой Рауль Паркинсон. Рауль был человек сообразительный, и рядовым оставался лишь потому, что служил только полгода.
  - Господин сержант...
  - Слушаю...
  - Чувствую себя хреново. Думал - может что посоветуете...
  Рауль говорил очень тихо, и Питер, не оборачиваясь, мог быть уверен, что никто не разобрал его слов. Он и не стал оборачиваться - чтобы не привлекать внимание других стражников к разговору. Но на Рауля все-таки глянул - мельком, вполоборота.
  Рауль выглядел плохо. Никаких известных Питеру симптомов серьезной болезни видно не было, но здоровые люди так не выглядят.
  - На что жалуешься? - очень негромко спросил Питер; предавать гласности сообщение Рауля он не хотел - причин для беспокойства у его подчиненных и так хватало.
  Рауль долго молчал - Питер даже обернулся снова к нему, чтобы проверить, нет ли признаков какой-либо неадекватной реакции на его слова, так долго длилось это молчание. Но нет - Рауль, кажется, просто очень медленно думал сейчас.
  - Слабость сильная, - сказал Рауль, - и голова болит.
  - Давно?
  - Да вчера еще началось. Но я как-то не придал значения. Думал - устал, да жара...
  - Просто слабость и голова?
  - Да, господин сержант.
  Питер несколько секунд подумал.
  - Возьми из своей аптечки, - он сказал название таблетки, - и запей хорошенько. Часа через два сообщи, как будешь себя чувствовать.
  - Есть, господин сержант...
  Рауль отъехал.
  Потом Питер обнаружил, что у него остановились часы.
  Он помнил, что заводил их сегодня. Он каждый день заводил их с утра, это было первое, что он делал, проснувшись.
  Питер покачал часы - они пошли было, но через несколько секунд остановились снова. Он едва не спросил у стражников - сколько сейчас времени? Но вовремя передумал.
  Часы стражникам полагались по службе, бесплатно. Понятно, что это были дешевые часы. Но Питер знал, что его ждут другие времена, и купил часы сам, не пожалев денег. Такие вещи покупают надолго...
  Внезапная остановка дорогих, очень надежных часов, заведенных недавно - явление подозрительное. А Питер меньше всего хотел загружать своих подчиненных, чей боевой дух и так стремился к нулю, новыми подозрительными явлениями. Конечно, можно сказать, что он забыл их завести. Но это тоже странно - правильный Питер, лучший сержант бертменской стражи, таких вещей не забывает. А вдруг окажется, что часы стоят у всех? Легко представить, как это повлияет на стражников...
  Он открыл задние крышечки часов - в дорогих моделях их часто бывает две, чтобы не проникали пыль и вода, и внимательно их осмотрел. В свое время он поинтересовался, как находить и исправлять мелкие неисправности часов. Но никаких неисправностей он не обнаружил. Он снова покачал их - они снова пошли, и снова остановились. Не было видно ничего, что мешало бы им идти. Но они не шли.
  Питер закрыл часы, и убрал в карман.
  Оставалось утешаться тем, что стоящие перед ними задачи согласовывать по времени не с кем. С точки зрения этих задач Солнце исправно показывало время с вполне приемлемой для Питера точностью.
  Вернее, показывало до определенного момента.
  Потом сплошное темное облако выросло над лесом, и солнце исчезло.
  Кажется, ничего странного в этом не было. Просто гроза, которую Питер ждал уже второй день, приближалась. Но сейчас наползание этой тьмы поверх верхушек деревьев казалось чем-то зловещим. Как будто туча была предшественником чего-то, невидимого пока за деревьями, что медленно приближалось следом за ней по земле. И было уже почти здесь.
  Подъехал Рауль Паркинсон и доложил, что ему стало еще хуже. Питер посоветовал еще одно средство из аптечки - по принципу "если не одно, так другое". Все, что он мог сделать кроме этого - уверить Рауля в том, что вскоре они доберутся до места, где тот сможет получить более квалифицированную помощь.
  Тоже, между прочим, можно счесть за странность. Почему самый хорошо соображающий стражник в отделении вдруг почувствовал проблемы с головой?
  Некоторое время Питер пытался размышлять на эту тему.
  Потом он увидел труп своего связного.
  Он тотчас остановил лошадь.
  - Проклятье, - сказал сзади один из стражников.
  Питер спешился и подошел к трупу, держа лошадь на длинном поводу.
  Несколько рубленых ран - в точности таких, как у трупов на хуторе. Вероятно, нанесены такими же топорами. Можно даже определить ширину по размеру раны, нанесенной одним ударом.
  Кто-то спросил, что случилось. Вопрос был довольно нелепый, но рассеянный тон, которым он был задан, не позволял воспринимать содержание слов критически. Вероятно, проблемы с головой были не только у Рауля Паркинсона. Просто остальные об этом не сообщили. Может, симптомы были слабее. А может, начались позже. Сейчас явно не время было выяснять это.
  - Он же уехал назад от хутора, - сказал другой стражник. - Как он тут оказался?
  - Мог заблудиться, если в незнакомой местности попробовал съехать с дороги, чтобы сократить расстояние, - сказал Питер, - ведь у него не было ни карты, ни компаса. Очевидно, он наткнулся на бандитов...
  С минуту все молчали. Питер заметил, что некоторые стажники озираются по сторонам.
  - Придется оставить его здесь, - сказал Питер. - В спокойной обстановке можно было бы положить труп на одну из лошадей. Но когда мы выедем на дорогу, то поедем рысью. Труп не удастся закрепить так хорошо, чтобы он держался на рыси. Кто-нибудь хочет предложить что-то еще?
  Как он и ожидал, предложений не поступило - стражники просто промолчали.
  - Тогда следуем дальше, согласно плану...
  В последовавшие за этим полчаса Питер мог думать только о связном. В самом деле, как он оказался так далеко на восток от дороги, которой они ехали к хутору, и которой ему естественно было бы возвращаться?
  Питер придумал только одно объяснение: связной решил ехать не по знакомой дороге, а срезать по лесу, что позволяло выйти на маршрут второго отделения быстрее. При этом он взял восточнее, потому что второй взвод двигался в это время на восток. Но это очень странное решение для человека, который отдает себе отчет в своих действиях. Как ехать через лес без компаса, в совершенно незнакомом месте? По солнцу? Рядовой Смита почти наверняка не знал, как ориентироваться по солнцу и часам. Он мог ориентироваться только примерно. При такой точности в ориентировании можно поехать почти параллельно дороге, и добираться до нее много часов. И какой смысл перехватывать второе отделение, двигаясь по лесу шагом, когда его гораздо быстрее догнать рысью по хорошей дороге? Люди часто принимают решения, учитывая только одну его сторону, и забывая о других, потому что эта сторона им чем-то особенно нравится. Но если Смит не подумал обо всем вышесказанном, а помнил только о том, что срезать - значит доехать быстрее, он явно был не в себе...
  Потом к нему снова подъехал Рауль.
  - Господин сержант...
  - Да?
  - Хотел сообщить...
  Рауль снова надолго замолчал и Питер, посмотрев на него, подумал, что тот выглядит хуже прежнего.
  - Господин сержант... - Рауль, похоже, уже не надеясь сказать желаемое словами, и просто протянул ему свою карту, - посмотрите... мы неправильно едем...
  Питер посмотрел. На карте Рауля, точно такой же, как у него, было карандашом нарисовано две линии. Одна вела от поляны, где они ночевали, прямо на юг - в этом направлении они должны были двигаться. Вторая начиналась на поляне, и уходила восточнее. Восточнее ее уводила одна-единственная точка, нарисованная на карте карандашом так, как если бы нарисовавший долго думал над чем-то, неосознанно обводя ее снова и снова. Питер быстро понял, откуда взялась эта точка.
  Между линией, ведущей прямо на юг, и линией, ведущей к точке, лежала высота, обозначенная на карте некой цифрой. Попросту, там было самое высокое место в этом районе. С самого выезда они двигались по сплошному лесу, в котором были только небольшие, не обозначенные на карте поляны. Высота была единственным ориентиром на местности, позволяющим контролировать направление. Заметить ее было сложно, потому что она поднималась над окружающей местостью совсем незначительно, а лес ограничивал видимость. Но Рауль полагал, что заметил ее. В тот момент, когда это произошло, высота была справа от него. А если бы они ехали прямо на юг, она была бы слева.
  Питер почувствовал, что краснеет - он совершенно забыл одну вещь, которой и объяснялось видимое по карте. Он знал, что магическое воздействие может искажать показания компаса. Причем не только тогда, когда оно имеет такую цель. Просто как побочный эффект. Ведь любое магическое воздействие - это электромагнитое поле, которое создает другое электроманитное поле, более сильное. Управляющее поле, которое создает трансформирующее поле. Первое создается биоэнергией Мага, второе - внешней энергией, которую Маг контролирует с помощью управляющего поля... Это элементарные вещи, которые знает любой образованный человек. Но Питер совершенно забыл о них. Он ехал только по компасу.
  Почему?
  Потому, что вокруг не было явных ориентиров? Или потому, что магическое воздействие обычно распространяется на совсем небольшие пространства? Но отсутствие явных ориентиров как раз и должно было побудить искать их. А масштабы Магии в этих местах он видит второй день: многие мили пустого леса, в котором нет даже ветра. Типичная ошибка недоучки, который только начал осваивать знание. Который слишком верит в это знание, и еще не привык к тому, что всегда помнят действительно образованные люди: всякое знание имеет пределы, за которыми становится ошибочым. Одного знания мало - надо уметь правильно его применять. Ему говорили об этом на курсах Ордена; это было одно из того, что он совершенно забыл сейчас. У него хватало информации, чтобы предусмотерть эту ошибку. Но что-то так повлияло на его способность думать, что он утратил самое главное: способность видеть явления полностью и со всех сторон. Его мысли словно оказались в коридорах, из которых они не могли выйти сами. И коридоры эти вели совсем не туда, куда хотел попасть Питер.
  - Ты уверен, что высота была справа?
  Рауль кивнул:
  - Там ручей тек. Совсем небольшой, только копыта намочить... помните?
  Питер кивнул.
  - Так он справа тек. По нему плыл листок, я заметил... Это ведь недалеко, можно вернуться, проверить... Я бы еще тогда сказал, да не сообразил сразу. Думается как-то очень медленно...
  Несколько секунд Питер смотрел на Рауля, не зная, что сказать. Ляпнуть какое -нибудь вранье показалось ему глупостью - не тот собеседник. Тогда Рауль заговорил снова, быстрым полушепотом:
  - Вырванные сердца. В лесу мертвая тишина, ни птицы, ни белки, никого. Крик и зарево ночью. Смит, который поехал не в ту сторону... Это Магия, господин сержант, какая-то огромная, невиданная Магия. Не такая, как у наших Магов. Мы не можем держать направление. Компас врет. Или вы видите что-то не то. Это может быть, потому что вы командир, и если кто-то хочет, чтобы мы вечно тут ходили кругами, он сосредоточит свое влияние на вас...
  Питер кивнул - а что ему еще оставалось делать, как ни согласиться? Но ответить ему было нечего.
  - Как ты себя чувствуешь? - спросил он вместо ответа.
  - Очень плохо, - сказал Рауль все также тихо, - мысли просто разбегаются иногда. Ни на чем не могу сосредоточится. Если так пойдет дальше, я вообще соображать перестану. Так что хотел поскорее сообщить вам, что я заметил...
  Хорошо, что он сам в порядке...
  Питер подумал так, но тут же осекся.
  В порядке?
  А откуда эта сонливость? Просто бессонная ночь и монотонная езда по лесу? Он хорошо знает, как реагирует и на бессонницу, и на монотонную езду. На курсах Ордена его учили изучать свои реакции и запоминать их: так можно вовремя определить, что оказался в сфере магического воздействия. Совершенно верно - ему хочется спать куда больше, чем обычно после такого сна. По неопытности он сосредоточился на одной-единственной задаче - выдерживать направление. Нельзя было ослаблять контроль за самим собой...
  - Все правильно, - сказал он Раулю негромко, - компас может врать из-за Магии. Я буду учитывать поправку, ее легко определить по этим двум линиям. Буду по приметам смотреть - вдруг поправка не постоянная? Ты тоже смотри. И скажи, если будешь чувствовать себя хуже.
  Рауль кивнул, и отъехал.
  Некоторое время они ехали в обычном молчании. Тишина, неподвижные листья, облачная пелена над деревьями. Потом сзади кто-то крикнул:
  - Рауль!
  Питер быстро обернулся.
  - Рауль, где ты?
  Кричал Фидель Паркинсон, брат Рауля. Он остановил лошадь, и оглядывался по сторонам.
  Рауля Питер нигде не видел.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Его нет! - закричал Фидель.
  - Когда заметил?
  - Да только что, - Фидель от волнения начисто забыл прибавить обычное "господин сержант", - сейчас только. Смотрю - нет его. А только что был...
  Он посмотрел на Питера с видом, который отражал растерянность, преходящую почти что в истерику, и снова закричал:
  - Рауль!
  - Отставить кричать, - сказал Питер.
  Незачем показывать всему лесу, где именно они находятся.
  - Рауль! - снова что есть силы заорал Фидель, да так, что голос его сорвался.
  - Отставить! - Питер повысил голос. - Неужели не понимаешь, кто может приехать на шум?
  Он тут же пожалел о своих словах. В обращенных к нему лицах он прочитал откровенный страх. Кто-то, кто пребывает вокруг, кто идет по пятам, может, наконец, объявиться... Не стоило ему создавать такой образ.
  - Я поеду назад, и минут через пять вернусь, - сказал Питер. - Всем ожидать здесь. Никакого шума. Если я не приеду через пятнадцать минут, продолжайте движение. Поезжайте все время на юго-запад, так вы в любом случае выберетесь на Столичную дорогу. Потом, на дороге, сворачивайте на запад, в Бертмен. Пользуйтесь картой и приметами для определения сторон света. Компас бесполезен. Вопросы?
  Вопросов не было.
  Рауль отстал и убит. Те же силы, которые заставили Смита отклониться в другую сторону, лишили его остатков самоконтроля, и он просто перестал соображать, что делает. Не успел даже крикнуть. Вероятно, этот сбой нарастал в нем постепенно, и сперва отключилось именно критическое восприятие действительности. А остальные не заметили, как он отстал. Они тоже под влиянием этой силы. Только почему-то она действует на них по-другому...
  - У кого-то болит голова? - спросил Питер.
  Недоуменные взгляды, молчание.
  Потом один из стражников сказал:
  - Да есть немного, господин сержант.
  - Слабость, сонливость?
  Ответило несколько голосов.
  - Следите за собой и друг за другом, - сказал Питер, - можно предположить, что мы находимся в области магического воздействия, которое ослабляет самоконтроль. Возможно, Рауль просто почувствовал себя плохо и отстал.
  Больше он ничего не сказал - не стал терять время. Возможно, он совершает сейчас большую ошибку, и на самом деле надо ехать отсюда как можно быстрее. Просто оторваться. Магия Магией, а бандиты, единственная на данный момент реальная угроза, вполне материальны. Лошадей у бандитов мало, и поспешив, стражники не позволили бы преследовать себя. Двигаясь шагом, Питер допустил, что их можно выследить, следовать незаметно рядом, окружить - что угодно. Наверное, надо было двигаться гораздо быстрее, по крайней мере - делать регулярные броски...
  Что они и сделают сразу, как только он вернется. Но пока он не скажет им этого. Потому что тогда они могут сорваться от любого случайного звука. Ему они не нужны - без них выбираться отсюда даже сподручнее. Бой с десятком этих топороносителей едва ли представляет опасность при его оружии и квалификации. Его лошадь унесет от любой фермерской. Но вот их шансы доехать куда-либо без него, похоже, невелики.
  Он проехал мимо стражников, и углубился в лес.
  Следы на земле показывали, откуда пришло отделение, не хуже, чем таблички на домах сообщают названия улиц. На них можно было почти не смотреть. Смотреть, разумеется, следовало вокруг. И не потребовалось много времени для того, чтобы увидеть Рауля.
  Рауль лежал на земле в позе человека, упавшего с лошади. Просто боком, как если бы вдруг потерял сознание. На голове его была свежая рана - именно такая, какая должна быть от удара топором. Не составляло труда представить, как она была нанесена. Рауль уже лежал на земле. К нему подошел некто, вот с этой стороны, и ударил по голове топором. И следы, и реконструкция удара показывают одно и то же. Потом нападавший взял лошадь, и поспешил убраться.
  Вот и все.
  Представить иное можно только в том случае, если нападавший подъехал к Раулю, хорошо изготовился и ударил. А тот и не защищался, и не пытался уехать, и не издал никакого звука. В сущности, почти то же самое, что и в версии с потерей сознания и падением с лошади. В любом случае, в момент своей смерти Рауль уже не был адекватным человеком.
  Питер поехал назад.
  - Рауль мертв. Сейчас мы...
  Он хотел сказать, что сейчас они должны начать движение рысью, но его прервал крик Фиделя:
  - Да ты врешь, он не мертв!
  Питер резко обернулся к нему.
  То, что он увидел, его почти напугало. Фидель выглядел, как невменяемый. Он явно не соображал, что находится в составе отделения, при исполнении и в сложной обстановке, а перед ним его командир. Все это было Фиделю уже безразлично.
  - Ты просто его не искал! Ты проехал туда-сюда для вида, и вернулся! Ты хочешь побыстрее смыться отсюда! Вот и говоришь - мертв. Ты его не искал...
  - Рядовой Паркинсон! - крикнул Питер.
  Но рядовой Паркинсон не обратил на него никакого внимания. Он продолжал выкрикивать нечто все в том же духе, причем речь его становилась все более бессвязной, а лицо - бессмысленным.
  - Отделение! - крикнул Питер, - за мной, рысью...
  Он уже поворачивал лошадь в том направлении, куда собирался ехать, когда периферическим взглядом уловил вокруг движение. Много движения. Сразу везде. А через секунду люди с топорами уже бежали к ним со всех сторон.
  - Пробиваемся по ходу движения! - закричал Питер. - Рубите их!
  То, что было дальше, Питер вспоминал потом не как единое целое. Да и вряд ли он мог иначе воспринять происходящее и тогда, когда оно происходило. Он вспоминал, словно при вспышках света в темноте, отдельные сцены. Как его меч опускается на серые фигуры возле его лошади. Как он переносит меч через лошадиную голову, туда-сюда, чтобы рубить нападающих с разных сторон. Как старается все время двигаться. Как его лошадь сталкивается с этими серыми существами, а они не пробуют уклоняться, и даже падая, делают свои простейшие удары топорами.
  Но ярче всего он вспоминал другое. Стражника, который рубит мечем, но слишком медленно, и его успевают ударить топором с другой стороны. Еще стражника, которого несколько человек тащат с лошади, а он не может сообразить, как и кого рубить. Еще стражников, которые просто посылают лошадей в первом попавшемся направлении, даже не пытаясь защищаться, а вокруг них серые существа с топорами, десятки серых существ, и лошади вязнут в этой серой массе, и уехать не получается. Еще он помнил, как кричал:
  - Да рубите же их, это же просто тупые ублюдки! - потому что стражники больше шарахались, чем рубили, и их окружали, и нападали со всех сторон.
  Он неспеша, как будто время вдруг остановилось, наблюдал все эти сцены, и удивлялся, потому что видел ясно, что нападавшие ведут себя так же бессмысленно, как и стражники, и прорубиться через них совсем несложно. Да, их было много. Однако они почти не защищались, и обращались со своими топорами, и впрямь напоминающими древние боевые так, словно только что впервые взяли их в руки.
  Но стражники, ошалевшие от страха, ничего не могли им противопоставить. Потом, прокручивая свои воспоминания неспеша, Питер видел, что стражники не решали никакую задачу. Они и не пытались прорубаться. Они просто как-то реагировали на то, что происходит в эту секунду, и главным, что ими в этом руководило, был страх. И в какой-то момент Питер почувствовал, что если он будет медлить и дальше, пытаться кому-то помочь, пытаться в одиночку перерубить всю эту наводнившую лес толпу, то толпа эта сомкнется вокруг него, и он уже ничего не сумеет сделать.
  Когда ливень серебристой стеной встал над открывшимися перед ним полями, он был один.
  
  
  
  Ливень кончился, и показалось солнце. Сразу после ливня похолодало, но до заката оставалось достаточно времени, чтобы воздух прогрелся опять. И чтобы под кольчугой высохла рубашка - тоже. Так что через час после грозы, с полным комфортом, Питер ехал по совершенно безлюдной местности, и никто его не тревожил. Здесь, возле самой Столичной дороги, часто встречались хутора, было много полей, и ориентироваться по солнцу не составляло труда. Питер ехал на юг, напрямик к Столичной дороге.
  Грозовая туча уходила - огромная, высокая, словно построенная в небе башня, белоснежная, очень красивая. Смотреть на нее было радостно. Питер смотрел на нее, смотрел на чистое, ясное небо, и удивлялся тому, как быстро он отключился от событий последнего дня. Смотрел, и чувствовал, что так же, как эта гроза, пройдут и все остальные проблемы. Смотрел, и получал назад свое обычное единство с благосклонным к нему миром, в котором он должен получить еще много хорошего, и несомненно получит. Сейчас он был уверен в этом как никогда раньше. Он работал много больше других; он становился сильнее, пока другие привычно получали от своей простенькой жизни безнадежно однообразные развлечения; он хотел, чтобы у него было будущее, и подчинял ему настоящее - и он получил результат. Он убил много врагов, и остался жив. Он хотел много, и победил. Люди, хотевшие мало, не смогли сохранить даже то, что имели...
  Чем ближе к дороге, тем чаще попадались обработанные поля - местность становилась все более обжитая. Но людей по-прежнему не было видно.
  Потом он увидел хутор. Вернее, то, что осталось от него после пожара. Не тот, на котором они были вчера. Но судьба его постигла точно такая же. Осматривать его Питер не стал.
  Несколько раз он пересекал дороги и тропинки, но никогда не ехал по ним. Он полагал, что так безопаснее. Лес уменьшает видимость. А это хорошо для того, кто сам ожидает увидеть противника, но его увидеть не ожидают.
  Потом он увидел следы.
  Следов было много. По крайней мере, человек сто прошли здесь. Притом совсем недавно - вода в следах была очень мутная. Шли после дождя, и месили грязь.
  Питер прикинул, куда ведут следы и, прямо сказать, увиденное ему на понравилось. Они вели на юго-юго-восток. То есть почти туда, куда ехал он сам.
  Питер задумался.
  Максимум час назад, опередив его совсем немного, по этому месту прошла сотня бандитов. В том, что это были именно бандиты, сомневаться не приходилось - их обувь оставляла вполне определенные следы. Вопрос: следует ли ему поехать по следам в надежде узнать что-то полезное, или как можно скорей убираться отсюда?
  Несколько минут от думал над этой задачкой, но потом сообразил, что для ее правильного решения ему не хватает информации. Поэтому он выбрал компромисс: он поедет по следам около часа, и если ничего интересного не обнаружится, повернет к дороге.
  Он поехал неспеша, осматриваясь и прислушиваясь, подмечая возможные места, где его могла ждать засада. При этом он обратил внимание на то, как именно шли эти, скажем по-прежнему, бандиты. Они просто ломились через лес. Не друг за другом, стараясь идти там, где удобно, вследствие чего образуется тропа. А просто напролом, обходя только то, что не удалось сломать на ходу. Кажется, они действительно не вполне соображали, что делали.
  Еще похоже было на то, что они очень спешили. Даже падали иногда - притом, нередко.
  Потом Питер заметил первый труп.
  Как раз такой человек, какие напали на его отделение, валялся лицом вниз на затоптанной земле. На нем была серая рубаха навыпуск и серые штаны. Сапоги тоже наличествовали - штаны были заправлены в них. Высокие сапоги, из которых засунутые штаны не вылезут даже при таком бестолковом движении. Топора при лежащем не было.
  Лестер осмотрелся, убедился в том, что возле трупа невозможно устроить засаду, и подъехал поближе.
  На затылке трупа имелась рубленая рана. Как раз такая, какую может оставить удар топором.
  Это было весьма интересно. Понятно, что между бандитами могут случаться разногласия, и кто-то может этих разногласий не пережить. Например, когда делят добычу. Но в таких случаях драка возникает в процессе конфликта. Возможно, конечно, что обделенный решил отомстить обидчику, и в момент всеобщей неразберихи подошел сзади, и ударил топором по голове. Вполне возможно...
  Но у бандитов одинаковые сапоги. И одежка, похоже, тоже одинаковая. Едва ли они оделись так сами. Скорее, их одел кто-то, кто использует их. А в таких организациях, где кто-то на свои деньги снабжает всех штанами и сапогами, убийства своих не поощряется. В таких организациях есть хозяева. И хозяева обычно бывают недовольны, когда одни из тех, кто им служит, убивают или как-то иначе выводят из строя других.
  Питер еще покрутил головой - нет ли поблизости трупа бандита, повешенного на каком-нибудь суку?
  Нет, не видать.
  Он усмехнулся. Могли повесить и в другом месте - здесь им было явно не до мер по поддержанию дисциплины.
  В любом случае, не следует делать выводы из одного факта. Уж слишком многими причинами он может быть вызван.
  Питер двинулся дальше.
  Еще некоторое время все оставалось по-прежнему. Меж тем, начались сумерки. И вот тогда-то, вскоре после их начала, Питеру показалось, что он слышит некий шум.
  Ну да, конечно. И именно такой, какой должны производить люди, пробирающиеся по лесу, не разбирая дороги.
  Что делать - уезжать или попробовать определить, сколько этих людей и что они делают?
  Второе казалось не столь уж рискованным. В самом деле, скоро стемнеет. Скорее всего, ночью бандиты двигаться не будут. Дорог здесь нет, компас показывает нипойми что, звезд через кроны деревьев почти не видать - как им ориентироваться? Значит, они остановятся и, возможно, разведут костры. Тогда можно будет, подобравшись поближе и оставаясь в темноте, рассмотреть какие-нибудь подробности. А можно догнать их прямо сейчас, пока еще не совсем стемнело. Это даже лучше - с наступлением темноты логично выставить в лесу людей для дальнего наблюдения, и он может на них нарваться. Надо только смотреть, ни появятся ли у бандитов лошади. И как только увидит первую - быстро и тихо уезжать. Даже просто заметив следы копыт, уезжать немедленно...
  Пока он об этом раздумывал, появился второй труп.
  Точно такой же - у Питера даже возникло на секунду явственное ощущение дежавю. И такая же рана на затылке.
  Что-то не похоже на бандитские разборки. Совпадения, конечно, бывают, и два похожих убийства при желании можно объяснить ими. Эти тупорылые твари могут просто копировать действия друг друга - с людьми таких вот интеллектуальных способностей это бывает.
  Да, два убийства можно объяснить совпадениями. Но вот три или четыре... Еще два трупа обнаружились почти что рядом друг с другом, на расстоянии двадцати ярдов. А потом, ярдов через сто - еще один.
  И все одинаковые.
  Кто-то подходил сзади к этим бедолагам, и бил топором по затылку. А они перли вперед, ничего не замечая, и просто падали в том же направлении. В направлении чего-то, чего они хотели достичь, но кому-то это было не нужно.
  Минут через десять после появления последнего трупа бандиты показались впереди среди деревьев. Серые фигурки, с топорами, спешащие куда-то вперед.
  Спешить, впрочем, к этому моменту им оставалось недолго. Не прошло и получаса, как по ходу движения наметилась граница леса, а за ней - огоньки костров.
  Вновь прибывшие выбирались из леса, и вливались в порядочную толпу, почти целиком заполнившую поляну поперечником в сотню ярдов. Толпа же эта пребывала в состоянии какого-то вполне определенного процесса, а не просто сидела вокруг костров. Питер слышал какие-то команды, какое-то вполне целесообразное движение возникало постоянно в толпе...
  Но вот понять эти команды Питер не мог - они отдавались на неизвестном ему языке. Во всем Просвещенном Мире говорят на Трейди - смеси нескольких когда-то распространенных языков, и западных, эстернийских, и средневосточных. На нем говорили еще в старину - купцы, занятые дальней торговлей, и все те, кто имел с ними дело. Потом Трейди стал почти универсальным. Местные языки существуют, но их используют в основном на окраинах Просвещенного Мира, мало втянутых в торговлю. Королевство Лингере и соседние страны к окраинам не относятся...
  Конечно, Питеру очень хотелось разобраться в происходящем получше. Но подобраться ближе не удавалось - в лесу по краю поляны шаталось довольно много народу. В большинстве своем они рубили сухостой. Причем то, что стояло у самой поляны, уже растащили, и соискатели дров уходили все дальше в лес.
  Задерживаться дольше не имело смысла - надежды на то, что он узнает что-то новое прежде, чем дождется неприятностей, было немного. Теперь то, что он узнал, следовало как можно скорее сообщить Ордену.
  Только не в Бертмен. Информация, которую он получил, наверняка очень важна для Ордена. Бертмен далеко. И неизвестно, что теперь происходит на дороге к нему, велики ли шансы доехать живым. Ближе всего отсюда маленький городок, который называется Лоди. Там есть человек по имени Франц Эртель, рыцарь в отставке. Один из тех, о ком говорил ему перед отъездом инструктор Ордена.
  За послежние два дня Питер хорошо изучил карту здешних мест. Он мог не доставать ее, чтобы направиться в Лоди.
  Если ему не помешают, он прибудет туда наступающей ночью, еще до рассвета.
  
  
  
  Другие произведения автора Вы можете прочитать на www.garasev.ru
  E-mail [email protected]
  
  
  
  Справочник
  
  Словарь
  
  Антропогенное явление - вызванное действиями человек, а не природными причинами.
  
  Аура места или попросту аура - ощущение, вызываемое местностью у человека. Различается физическая и ассоциативная ауры. Физическая ощущается за счет того, что человек чувствует электромагнитные поля, создаваемые магическим воздействием ( так как вся Магия - это создание тех или иных электромагнитных полей ). Ассоциативная возникает за счет ассоциаций - "это место похоже на то, где мне было хорошо или плохо". Первая объективна, вторая субъективна. Почти любой человек способен чувствовать и ту, и другую ауру. Для не-Мага ауры двух вышеуказанных разновидностей могут накладываться друг на друга. Магов интересует, понятно, именно электромагнитная - она может рассказать о том, какие магические технологии применялись в этом месте. Разумеется, есть технологии, позволяющие скрывать или искажать следы магических воздействий, и технологии, способные исследовать подлинные следы, не смотря на сокрытие и искажение. Эти технологии обычно сложны, и известны далеко не всем Магам.
  
  Вальтрап - нечто вроде небольшого одеяла, которое кладется на спину лошади под седло. Используется вместе с так называемым потником.
  
  Восточный меч - в данном случае группа мечей одинаковой конструкции, созданная в средневековой Японии. Основные черты:
  очень легкий ( 800 - 1200 грамм ) слегка изогнутый клинок с односторонней режущей кромкой; длина рабочей части - части клинка, находящейся вне рукояти - примерно 40 - 70 см
  длинная рукоять, размер которой позволяет держать ее двумя руками; рукоять покрыта кожей, и - важно - обязательно оплетена тесьмой
  вместо крестоорбазной европейской гарды имеется так называемая цуба - круглая, овальная или более сложной формы
  модельный ряд, состоящий из четырех основных видов, объединенных почти совершенно одинаковой конструкцией: танто ( большой нож ), вакидзаси ( рабочая часть клинка 40 - 50 см ), катана ( рабочая часть клинка 60 - 70 см ) и тати ( рабочая часть клинка более 70 см )
  Приведенная классификация является довольно приблизительной; отдельные единицы оружия могут отличаться от средних значений. Названия тоже могут иногда отличаться от приведенных здесь.
  Назначение:
  танто - универсальный нож
  вакидзаси - оружие для помещений, а также для действий с оружием в каждой руке ( во второй в этом случае находится катана - самураи носили их вместе )
  катана - универсальный меч для всех случаев жизни, в первую очередь - для пешего бойца и боя вне помещений
  тати - меч кавалериста, а также парадный меч высокопоставленного самурая
   Японский меч, изготовленный по классической технологии, обладает гибкой центральной частью, и очень твердой внешней. Эта твердость позволяет делать очень качественную заточку ( точит не владелец, а специалист ), и рубить предметы, недоступные большинству видов клинкового оружия. Келли легко сносит орберу голову и плечо, и в реальности это отнюдь не рекордный удар. ( Особенно учитывая, что она умеет рубить, и делает это регулярно с раннего детства. )
  Японский меч и сейчас является оружием, а не антиквариатом. Такие мечи производятся в Японии по классической технологии, и обладают очень высоким качеством. Искусство работы ими культивируется во множестве школ по всему миру. Во Вторую мировую войну катана, сделанная по упрощенной технологии, была штатным оружием японского офицера и сержанта наряду с огнестрельным оружием. Японский меч - как правило, в виде катаны - является предметом культа уже около тысячи лет, и его популярность только растет.
  О японском клинковом оружии говорится во многих источниках. Надо только учитывать, что вокруг него накопилось множдество мифов и просто неверных мнений, и изучать информацию по возможности глубоко и разносторонне.
  
  
  В поводу - самый распространенный способ ведения лошади, при котором человек просто держит лошадь за повод. У лошади есть инстинкт следования за впереди идущим, поэтому она идет за человеком обычно безо всяких проблем. Некоторые лошади не любят, когда повод при этом держат под самой лошадиной мордой, и отказываются трогаться с места. Тогда следует перекинуть повод через голову лошади, что позволяет распустить его на максимальную длину. Лошадь при этом не чувствует, что ее куда-то тащат, и - поучительное обстоятельство - следует за человеком почти гарантированно. О таком способе вести лошадь иногда говорят: "на длинном поводу".
  
  Западный океан - аналог Атлантического.
  
  Калибровка - здесь процесс, при котором мы определяем, какое объективное значение некой величины ( в данном случае ауры ) соответствует тому или иному нашему ощущению. Совсем ничего магического. Так человек может определять скорость, просто глядя на движущийся объект или из него, или определять на ощупь температуру воды.
  
  Карьер - здесь один из аллюров лошади, быстрый, или резвый, галоп.
  
  Клипер - быстроходный парусник, обычно грузовой, реже пассажирский, иногда смешанного назначения. В реале был создан и достиг своего совершенства в девятнадцатом веке. Конструкция клиперв обусловлена необходимостью достижения максимально возможной для парусника скорости, что требовалось для увеличения рентабельности дальних океанских перевозок. Именно клиперам принадлежат рекорды скорости под парусами, не превзойденные по сегоднящний день. Характерные черты - узкий корпус и большая площадь парусов на очень высоких мачтах.
  
  Лука - передняя и задняя - передняя и задняя части седла, обычно более высокие, чем средняя часть.
  
  Меховушки ( на подпруги ) - часть амуниции лошади. Подпруги - ремни, которые держат на лошади седло, проходя под ее животом - могут натирать. Во избежание этого, на них иногда надевают мягкие чехлы. В нашей реальности их обычно делают из искусственного меха - отсюда название. Разумеется, мех может быть и натуральным.
  
  На порядок - в математике - в десять раз. На два порядка - в сто раз, на три - в тысячу, и так далее. Говоря так, имеют в виду, что одна величина примерно в десять, сто или тысячу раз отличается от другой. В восемь или двенадцать раз - это тоже на порядок. А вдвое - это величина того же порядка. Получившему гуманитарное образование может показаться непривычным, что герои пользуются в быту научной терминологией. Но Маги, помимо своей профессии, получают образование в области естественных и точных наук. Для них сказать "на порядок" так же естественно, как для гуманитария сказать "роман", а не "такая толстая книжка". Термин с общеизвестным значением обычно удобнее, чем объяснение своими словами, потому что точнее и короче. К терминам, понимаемым неоднозначно, это не относится. Но в естественных и точных науках таких терминов почти нет.
  
  Недоуздок - часть амуниции лошади, надеваемая на голову. К недоуздку крепится повод, который всадник держит в руках и может, поворачивая голову лошади, указывать ей направление дальнейшего движения, а также показывать, что надо притормозить или остановиться.
  
  Новый Свет - континент, аналогичный Америке.
  
  Оксидированная сталь - покрытая слоем оксида, попросту - специально сделанной на поверхности стали ржавчиной. Такое покрытие препятствует дальнейшему ржавлению стали. Совершенно реальная технология. Я не вполне уверен, что она хорошо подходит для кольчужных "колечек". Например, слой оксида может стираться там, где колечки соприкасаются друг с другом. Но, пользуясь правами автора фэнтези, предполагаю, что в данной реальности есть технология, которая для данного случая подходит. Иной способ защиты кольчуги от ржавчины менее вероятен. Кольчугу нельзя сделать из нержавеющей стали, так как такая сталь слишком мягкая. Грунтовать и красить тоже не эффективно, так как грунт и краска уж точно будут стираться в местах соприкосновения колец. Предполагаю, что именно слой оксида можно сделать наиболее прочным на истирание покрытием стали. Кроме того, оксидированная сталь слабо отражает свет, и не так демаскирует, как обычная, блестящая сталь. Что происходило со средневековыми кольчугами, никак не защищенными от ржавчины, сейчас едва ли можно точно узнать. Наверное, они просто ржавели, и относительно быстро выходили из строя, так как теряли прочность.
  
  Принцип Оккама - способ нахождения правильного объяснения некой загадки из многих возможных объяснений. Состоит в том, что мы считаем правильным наиболее естественное объяснение, то есть такое, которое следует из наиболее вероятных, точно известных нам причин. Так, если вы пришли с рынка с пустым карманом, хотя и не потратили все деньги, можно предположить, что их стащила нечистая сила. Но правильным согласно принципу Оккама будет предположить, что их стащил карманник, или вы их просто потеряли. Принцип сей кажется банальным и очевидным, но является таковым только для совершенно непредвзятого мышления - а на такое мало кто способен. Во всех остальных случаях он позволяет проверить себя, и найти объяснение, обусловленное наиболее вероятными причинами.
  
  Подать корпусом - в управлении лошадью - сделать движение, указывающее лошади на действие, которое вы от нее ожидаете.
  
  Просвещенный Мир - экономический, политический и военный союз государств обоих Эстерний, Среднего востока и еще ряда регионов. Предусматривает открытые границы, единую валюту, единый язык и единое законодательство. Для граждан Просвещенного Мира въезд в любую его страну является безвизовым. Однако, национальные культурные особенности разных регионов не только допускаются, но и осознанно культивируются. Национальность человека может быть для него и его единомышленников как предметом особого внимания, так и полностью игнорироваться; из нее не принято делать никаких выводов. В качестве вооруженных сил Просвещенный Мир располагает так называемым Орденом Гвина - международными силами по поддержанию мира, подчиняющимися Договору Просвещенного Мира. К моменту повествования Просвещенный Мир существует уже около трехсот лет. Он занимает главенствующее положение на Земле, и проводит политику предупреждения угрозы, не допуская к власти в других странах агрессивные силы. Он успешно, хотя и очень постепенно, экспортирует свои порядки по всему остальному миру. Просвещенный Мир - явление стабильное и устоявшееся, но очень сложное и не лишенное внутренних противоречий. Сам экспорт его цивилизации вызывает конфликты, хотя в странах, где это произошло давно, никто уже не может представить себя вне Просвещенного Мира. Просвещенный Мир стал результатом борьбы прогрессивных сил Эстерний и Среднего востока за прекращение так называемой Эпохи войн - примерно пятидесятилетнего конфликта с целью передела мира, вызванного политикой сильнейших стран того времени. Вместе с Эпохой войн ушел и вызвавший ее порядок. К моменту повествования традиционные формы организации общества, сложившиеся в средневековье, полностью заместились демократическим гражданским обществом. Остатки средневековой символики играют не большую роль, чем в современной Европе.
  Таким образом, героям обеспечивается максимальная мобильность и возможность равно успешно действовать на обширных территориях. У них нет необходимости преодолевать языковые, культурные и тому подобные барьеры.
  Социально Просвещенный Мир ничем не отличается от любой современной цивилизованной страны. И отношения между людьми в нем такие же.
  Разумеется, всем странам Просвещенного Мира свойственна та конкуренция на всех уровнях, какая существует в реале везде. И средства ее тоже вполне совпадают с реальными. Социальные идиллии невозможны.
  
  Резонанс - очень сильное увеличение амплитуды волн, действующих совместно, при совпадении их частот. Самый банальный пример из школьного курса физики: группа солдат шла по мосту в ногу. От шагов человека мост немного раскачивается. От шагов двадцати человек - несколько больше. Когда эти люди идут в ногу, колебания от шагов могут совпасть, и возникнут очень сильные колебания. Гораздо более сильные, чем от двадцати идущих не в ногу людей. В школьном примере мост развалился - именно от того, что они шли в ногу, и колебания от шагов резонансно совпали.
  
  Рысь - аллюр лошади. Соответствует средней скорости. Низкая скорость - шаг, высокая - галоп или карьер.
  
  Системная Магия ( Осевая Магия ) - гипотетическая, предполагаемая Магия, использованная при создании Мира. Как и нам, людям данной фэнтезийной реальности неизвестно, откуда взялся их мир. Но у них, как и у нас, есть ряд гипотез на этот счет. В отличие от нашей науки, Магия - "основная" наука данной реальности - пользуется представлением о Создателе как первопричине существования Мира. Создатель в Магии отличается от многочисленных богов тем, что никак не влияет на современное состояние Мира вообще и на человеческие дела в частности. Судя по тому, что все изменения Мира, последовавшие за его созданием, в целом объяснимы простыми естественными причинами, Системная Магия не действует в Мире после его создания. Маги говорят, что она "заблокирована". Однако допускается, что она работала еще дважды: при создании живой материи, и при создании разума.
  
  Соловая масть лошади - цвет, похожий на светло-бежевый или слоновую кость.
  
  Спот - термин из серфинга. Означает место, где бывают подходящие волны. Четкой границы у спота нет. Не вполне ясно, что это - часть океана, или и часть пляжа тоже. Ведь то, что в отлив является пляжем, в прилив будет океаном. Обычно споты имеют собственные имена, но они не являются общепринятыми географическими названиями, и на картах их нет. Правда, иногда спот может называться так же, как ближайший к нему населенный пункт.
  
  Средний восток - регион, занимающий то же место, что в реале занимает Ближний восток, Аравия, Средняя Азия и так далее до Индии. На Среднем востоке много стран; все они входят в Просвещенный Мир, хотя уровень их развития не одинаков. Слово "средний" представляет собой формально близкий, но не точный по смыслу перевод на русский. На Трейди, универсальном языке Просвещенного Мира, в этом названии используется слово, означающее не среднее положение в пространстве, а исходность, расположение среди того, что отсюда началось. Именно на этой территории впервые появилась цивилизация, и впоследствие распространилась по всей Земле.
  
  Стажеры, Маги-стажеры - Маги, недавно завершившие базовый курс обучения ( степень "магистр философии" ). Стажеры работают под руководством кого-либо из более опытных коллег. Стажировка длится обычно несколько лет, и не имеет официально определенной продолжительности. Норман Кестлер не получил степень магистра, так как оставил университет до этого. Такой поступок считается несерьзным, но не препятствует магической деятельности. Для выдающегося Мага отсутствие степени магистра не имеет значения - в истории Магии хватает способных людей, по тем или иным причинам не получившим полного образования. Но для специалиста среднего уровня недоученность будет, скорее всего, поводом для комплекса неполноценности. Норман метит высоко, и полагает, что это к нему не относится.
  
  Стерня - то, что точит из земли после того, как траву скосили. Вскоре снова вырастает в траву.
  
  Трензель - часть амуниции лошади. Представляет собой металлическую вставку в рот, которая оказывает давление на десны, передавая управляющие усилия. В наше время все шире распространяется мнение, что трензель является избыточным и негуманным элементом амуниции, раздражающим лошадь и демонстрирующем страх и неумение всадника. По опыту автора, который он ни в коем случае не хочет выдавать за абсолютную истину, даже беспокойные и потому небезопасные лошади без трензеля могут вести себя спокойнее и безопаснее. Однако используя недоуздок без трензеля, всадник должен больше надеяться на свое мастерство и лояльность лошади, чем на принуждение. Учитывая, что хороший всадник не использует ни шпоры, ни хлыст, возможностей принуждения у него не остается совсем. Наиболее продвинутые концепции верховой езды в наше время предлагают отказаться и от недоуздка, и управлять лошадью только ногами и движениями корпуса.
  
  Трогать - в управлении лошадью - сделать движение, показывающее лошади, что она должна двигаться вперед.
  
  Удаленное соединение - магическая технология, аналогичная телекоммуникациям. Что-то вроде передачи мыслей на расстоянии.
  
  Узел, мера скорости - одна морская миля в час, в реале - примерно 1,85 километра в час, в данной фэнтезийной реальности - точно 1,85 километра в час.
  
  Ход ( корабля ) - попросту, скорость.
  
  Хорссейфер, лошадь-телохранитель - выдумка автора. Но это не значит, что лошади не нападают на тех, кто кажется им опасными. Лошадь действительно нападает с помощью передних ног, а обороняется с помощью задних. Никогда не стоит находиться возле лошади там, где она может нанести такие удары. Категорически нельзя подходить к лошади сзади - удар по приближающемуся сзади для лошади является рефлекторным, даже если это хорошо знакомый ей человек, в безвредности которого она уверена. Лошади почти полностью подчиняются рефлексам, анализ им недоступен. По крайней мере, безопаснее исходить из такого предположения.
  
  Экстраполяция - определение значения некого процесса по предыдущим значениям. Известно, что было позавчера, вчера и сегодня. Предсказание на основе этого того, что будет завтра - пример экстраполяции.
  
  Эстерния, Восточная и Западная - аналог Европы. Королевство Лингере находится на крайнем востоке Западной Эстернии.
  
  Южный континент - аналог Африки.
  1
  
  
  Система мер и весов
  
  В традиционном фэнтези, англоязычном по происхождению, обычно принята соответствующая система мер и весов. Не будем и мы отступать от традиций. Тем более, что узнать новое всегда полезно - если, конечно, для кого-то такие вещи могут быть новыми. Для простоты картины будем считать, что в данной реальности эти меры удобнее округлять по отношению к метрической системе. Допущение вполне реалистическое, так как есть британские и американские версии этих единиц, и различия между ними примерно такие же, как и отличие моих единиц от двух существующих. Итак, в предлагаемой реальности существуют следующие единицы.
  
  Дюйм - 2,5 сантиметра ( удобное соотношение: 4 дюйма - 10 см )
  Фут - 33,3 сантиметра ( треть метра )
  Ярд - ровно один метр
  Миля - только морская, 1850 метров
  
  Для простоты, площади измеряются только в "квадратных" версиях погонных мер.
  
  Небольшие объемы измеряются, кроме официальных единиц, в том числе и в традиционных объемах общеизвестных предметов:
  
  Стакан - 250 грамм
  Ведро - 10 литров
  Пинта - 0,5 литра ( ровно 2 стакана )
  Галлон - 5 литров ( 10 пинт )
  Барель - 150 литров ( средний размер бочки )
  
  Вес измеряется только в фунтах: 1 фунт - 500 грамм.
  Исключение - водоизмещение судов, которое измеряется в "регистровых тоннах". Будем считать, что это просто тонна.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"