Фонтаны почему-то не отключили. Несмотря на ноябрь.
Ледяной ветер смешивался с каплями фонтанной воды, и этот поток обдавал всех неосторожных, кто решил прогуляться сейчас, во время заката, на "второй центральной площади города" - так ее называли на местном телевидении.
Я помогал местным художникам - познакомился с этими парнями в общаге. Они разрисовывали "ширму" - бетонную ограду, которой прикрыли реконструировавшийся памятник основателям города.
Так вот, представьте: холодный ветер, закат, где-то там, под холмом - ведь город стоит на холме - брусчатка площади, и, черт возьми, радуга. Радуга! - от этого ледяного фонтана и вялого закатного солнца.
Мой напарник, художник, за которым я таскал ведра с краской, застыл на месте как только вылез из машины, а потом рванул к своей ширме - сдирать стыдливый покров, прикрывавший набросок.
Вдохновение, друг, я понял, можешь дальше делать все молча.
Я же стаскал к нему творческое барахло, закурил, повернулся к фонтану, представил себе каково это - быть облизанным водяным радужным языком под пронизывающим ветром - и поежился. Какие тут могут быть восторги - такая холодина.
Другие люди, не такие приземленные как я, думали иначе. Вон, маленький пацан, лет пяти, видимо надеясь завладеть чудом, побежал к радуге. Но предательский ветер почуял жертву и окатил парня фонтанной водой с ног до головы.
Представил, каково ему и меня передернуло еще раз.
Рев.
Пацан встал на месте, огорошенный неожиданной жестокостью чуда, и обиженно, отчаянно зарыдал.
Да, вот такое вот дерьмо, друг.
Пошел к нему - все окружающие лишь сочувственно глядели на страдальца, никто не рвался успокоить.
- Эй, ну чего ты орешь? - тот замолк, застеснялся, хотя я старался говорить мягче. - Во-первых, отойди, а то тебя еще раз окатит. Во-вторых...
Я стянул с себя толстовку, присел на корточки, завернул, как в мешок, маленького ревуна.
-...подбери сопли. Где твоя мама или кто там?
Тот ткнул пальцем мне за спину. И тут же кто-то пискнул за спиной:
- Простите.
Я повернул голову:
- Что же вы сына оставляете, он мокрый теперь, как будто в фонтан свалился, - мамаша покраснела, опустила голову, как гимназистка, отчитываемая строгой медам, - простите, ничего страшного. Э-э, да здоровее будет, ну что вы, я вот знаете, тоже в детстве...
Меня перебил пацан, простужено пробасил заплаканным голосом:
- Это не мама. Это Полина.
Вот так я с ней и познакомился.
***
Поля жила с Вовкой - тем пятилеткой, его мать уехала на лечение в Москву.
Так что у нас с ней было целых два месяца - ноябрь и декабрь - практически наедине. Два месяца достаточный срок, не так ли? Для чего? Ну, тут все банально. Люблю-жить-без-нее-не-могу-любовь-до-гроба-дураки-оба.
Холодные вечера после учебы-работы, сказки Вовке на ночь, постель, нагретая ее телом, скрип пружин, разговоры до утра, звезды в окно, тяжелые утра - сон на лекциях, разве ночь для сна?
Слишком по-семейному все? Ну, да. Я как-то не задумывался об этом, поэтому и не испугался. Не задумывался потому, что когда был с ней, мысли были о другом; когда же был не с ней, хотелось оказаться рядом.
...- Егор, скоро Новый год.
Она лежала на боку, прижавшись спиной ко мне - старый диван пружинами тесно сближал своих постояльцев.
- Ага.
- Я должна буду вернуться домой.
- Ага.
Мне нравилось, когда она говорила. Слишком скупая на слова; каждое ее слово - внимание ко мне, выражение чувств ко мне, ради кого-то другого она скорее промолчит; а потому - "ага", а потому - пусть говорит.
- Но как же...
- Выходи за меня замуж.
- Но мы...
- Точка.
Помолчала.
- Но...
- У меня уже есть деньги снимать квартиру. Вопрос решен.
- Я...
- Ты знаешь, что есть такая наука - семейноведение. Так вот... - много, много моих слов, - ...ты же сейчас со мной, значит, ты согласилась быть со мной, значит, ты согласна быть со мной, нельзя же сказать наоборот?
- А-а, да, но...
- Ну, вот и хорошо, спасибо за то, что ты согласилась стать моей женой.
- Но ты не знаком с моей семьей.
- Хорошо. Я это исправлю за пять минут. Новый год - отличный повод.
Она мало, что рассказывала о семье. Вовка - ее племянник, его мать болеет чем-то хроническим, вернется к Новому году. Их, с сестрой, родители живут в Енакиево - пригородном поселке, семья большая. Ну, и они хотят, чтобы Полина вернулась домой. Малообеспеченные, наверное. Ну, и что, проблема что ли?
***
Ехали долго. Полина молчала, но необычно - напряженно, а мы с Вовкой играли на моем телефоне. Все равно в декабрьских сине-белых сумерках дорогу не разглядишь и не запомнишь. Такси проехало весь поселок и остановилось, по Полиному указанию, около огромной бесформенной груды: судя по всему, этот дом не один раз достраивали и перестраивали.
Скрип снега, истеричный лай невидимой собаки за забором, звонок в домофон:
- Мама, это мы. Открой, пожалуйста.
Тепло и свет внутри. Много света и тепла. И людей.
Мы, наверное, последние прибывшие из тех, кто должен был приехать. Вовка тут же растворился в оханиях-аханиях женщин, к Полине подошла, обняла пожилая женщина - мама, как я понял. Ко мне же, расталкивая, покрикивая на бабью толпу, прорвался папа: седой, усатый, громкоголосый, крепкий мужик.
- О, будет с кем выпить на праздник, понимаешь! Егор? Вот и хорошо, а то тут одно бабьё да детский сад. Я - Владимир Иванович, Иваныч, а это моя женка - Марья Ерофеевна. Ну а с остальными сам потом познакомишься. Пойдем, понимаешь, покажу дом, за стол еще рано садиться.
...Малообеспеченные? Ха. У них гараж больше, чем отдельный этаж моей общаги. Хозяин потащил меня смотреть подъемник для машин.
- Видал, чего? Я, понимаешь, люблю возиться с машинами, раньше, когда мы на квартире жили, постоянно, понимаешь, зависал в кооперативе у мужиков. Сами-то тогда бичевали, считай, да, понимаешь. А тут как дом строить начали, Марья Ерофеевна говорит: "Делай-ка побольше, чтобы все вместились". Ну а раз так, то во такую технику поставили.
Подъемник с жужжанием пошел вверх.
- Иваныч, а почему мужиков-то так мало в доме? - более чем праздный вопрос. Мало ли что.
Но хозяин почему-то предпочел его не заметить.
- А чего я пустой-то запускаю? Давай мы сейчас Паджерик загоним да поднимем, а? Одно, понимаешь, удовольствие возиться так...
- Да ладно, Иваныч, чего сейчас-то, в Новый год?
- И точно. Ну, давай тогда, - он оглянулся, откинул крышку на стойке подъемника и достал оттуда настоящую причину своей любви к гаражу. И стакан.
- Иваныч, ты меня прости, ты скажи, если я лезу не в свое дело с вопросами.
- А-а, закусить-то нечем. Ладно, господин любопытный, айда ко мне в кабинет.
...Кабинет был под стать гаражу: огромное темное помещение, освещенное лишь камином, шкура на полу.
Малообеспеченные? Это вообще, Россия? Если гараж напоминал хороший автосервис, то кабинет - владения британского полковника викторианской эпохи в отставке, из тех кто повидал и Африку и Индию, а остаток своих дней коротал, разглядывая племенные маски на стенах да рассказывая о былых деньках и павших товарищах.
Иваныч заметил мой невольный взгляд на стены.
- О, ты заметил? Сейчас, подожди, - он достал из стола еще один стакан, блюдце, с уже нарезанным салом, разлил, подошел. - Ну, давай, понимаешь, смажем.
Затем сделал шаг к той стене, где я, якобы, что-то заметил.
- Впечатляет, да? - щелкнул каким-то выключателем, зажглись лампы - не общего освещения в комнате, а те, что специально были сделаны для...
Того, чтобы зритель увидел это. И был потрясен.
И я был потрясен.
Картина метр на два. Не картина, лишь рама от картины. А в раме не холст, а поделие: вырезанное из дерева нечто. Нечто непонятное. Соединение, сочленение десятков тонких острых линий, переходящих в крупные узлы. Очень натурально, естественно, природно, животно.
Это не узлы.
Это крысы. Стая налезающих друг на друга, сплоченных, стиснутых в пространстве крыс.
- Это крысиный король. Крысы, иногда, понимаешь, сплетаются хвостами, так, что не могут потом разойтись и дохнут потом. Говорят, что это не просто так, что это трон для их короля.
- Да... впечатляет.
- Ну, ладно. Что ты там хотел спросить?
Откуда-то снизу раздался гонг.
- О! Марья Ерофеевна всех созывает к столу. Пошли-пошли-пошли, понимаешь! Вопросы - потом.
...Эта картина - крысиный король - так и осталась висеть у меня перед глазами. Кто повесит у себя на стене такое? Община готов? Так ведь это не готы, обычная семья, пожилые хозяева. Если они совсем не бедные, а даже наоборот, естественно было бы ожидать какую-нибудь пошлую акварельку. Но это?
Нехорошо все это. Не деревянные крысы в раме, а все вместе, дом этот дурацкий. Сбежать бы сейчас с Полькой обратно в город...
Я попытался избавиться от неприятного осадка, приналег, слушком уж, на спиртное, а потому весь праздник прошел, по сути, мимо меня. Хотя, нет, все было нормально - и огромный стол, за который все влезли, и куча угощений, и неподдельное веселье собравшихся. И телевизор, и Президент, и фейерверки в полночь - все самое обычное.
За столом мы с Полиной сидели далеко друг от друга, к фейерверкам же я был уже не совсем прямоходящим. Последнее воспоминание от праздника - Иваныч, тащивший меня наверх:
- Ну, ты богатырь, понимаешь, пить. Я тебя в комнату отведу, ты выспись. Полька, уж извини, в другой комнате ляжет. Марья Ерофеевна, понимаешь, женщина строгая.
...Проснулся посреди ночи. Надо было срочно в туалет.
Темно.
Брюки на месте, рубашка - Иваныч просто положил меня на кровать и ушел.
Я знал, что туалет есть на первом этаже, а что касается всего остального - увы.
Нашарил в темноте дверь, вышел в коридор.
Так же темно, только от лестницы, снизу, шел свет. Начал потихоньку спускаться, так, чтобы не растревожить бунтующий желудок, чтоб не опозориться здесь - на лестнице. Там, на первом этаже что-то происходило.
Какая-то возня. Видимо телевизор не выключили. Чтобы меня не засекли в таком состоянии, надо...
...и увидел то, что происходило на первом этаже, в холле. Телевизор продолжал беззвучно работать, и его отблески вырвали из темноты пульсирующую массу. Массу голых человеческих тел, женских; переплетенные ноги и руки, волосы, груди; все это шевелилось, сжималось и вздымалось. Куча хаотично переплетенных тел.
Я закрыл глаза, открыл, встал на четвереньки на лестнице и пополз вверх; не хочу ни о чем думать, хочу быть дальше отсюда, не надо.
Меня остановил звук. Новый звук тихого подвывания. Полина? Если она там, надо ее вытаскивать и бежать, бежать, не знаю как. Я развернулся, и пополз, отсчитывая задом ступеньки, обратно. Человеческая масса была на месте, там же, но она изменилась - вытолкнула из себя откуда-то снизу вверх ее, мою Полину, выпустила из себя, но только на полкорпуса.
Все еще зачем-то таясь, прокрался, спустился с лестницы, по стенке прошел в холл. Полины глаза были закрыты, руки опущены, она голая, как и все здесь, ниже пояса ее тело уходило в людскую массу.
Я осторожно приблизился на два шага.
И остановился. Оттуда, из глубины переплетенных тел показалось еще одно, отдельное.
Стоп.
Поля молчала. А подвывало оно, это тело.
Он.
Вовка.
Тоже голый, глаза выпучены, почему же он не без сознания, остальные же не в сознании, не понимают, что происходит, а он понимает.
- Ы-ы, дядя... Егор...
Я сделал еще один шаг вперед.
И тут Полинины руки пришли в движение, она ухватила мальчишку за голову.
Хватит с меня!
Я побежал к двери на улицу.
- А-а-а-а-а, - крик за мной, за моей спиной.
Мороз ударил мне в лицо, плевать, собака наперерез, вперед, шум сзади, бежать.
Ба-а-ах! Выстрел.
Я был наполовину на улице, не во дворе, когда почуял тупой толчок в ногу...
- Э-э, ушел, понимаешь, падла!
И женский крик:
- Стой!
...упал.
Поднялся и пошел по улице, оставляя за собой горячий след.
...
Потом было много дней забытья. Приходил ли я в себя или заново погружался в кошмар той ночи - не знаю.
Когда я очнулся окончательно, когда понял, что нахожусь в больнице, когда мне, в который, наверное, уже раз, сообщили, что меня, пьяного, раздели, подстрелили и бросили умирать на улице, не мог отделить кошмар от реальности. То, что видел - правда? Это было? Или мне привиделось в бреду? Может, просто белая горячка?
Да почему может - скорее всего. Мы с Полиным отцом перепились, подрались, и он меня подстрелил. Все нормально.
Вот только... Не мог я заставить себя позвонить моей Поле. Омерзительная картина застыла в моей памяти навсегда. Белая или не белая горячка - неважно. Приснилось мне, привиделось в алкобреду - неважно. Все, что я чувствовал тогда - отвращение к человеку. Неодолимое, тошнотворное отвращение.
***
Из больницы меня выписали через неделю после того, как я пришел в себя. Но выздоровел я не до конца, так что учебу пришлось приостановить, ну и из общежития съехать. Те деньги, которые я накопил на совместную жизнь с Полиной, пригодились сейчас: снял квартиру, отлеживался там пару месяцев. Спасибо друзьям - не бросили меня, таскали мне продукты, тормошили меня. Для них произошедшее со мной так и осталось ржачным новогодним алкоприключением, в котором я набил папаше своей подружки морду, а тот, в отместку, подстрелил меня.
Да и ладно.
Другое дело - они же, мои друзья, подбросили мне работку на дом: продвигать разные компании в социальных сетях.
...
Прошлое вернулось ко мне весной, почти в начале лета.
Я, разморенный дневной жарой любопытного солнца, что не оставляло мою каморку от обеда и до заката, вяло навязывал товары очередному клиенту. Тот охотно со мной переписывался, но от возможности стать стотысячным посетителем активно уклонялся. Я же был упорен - не столько от азарта, сколько из-за обреченно-навязчивого сожаления от впустую потраченного времени.
Егор Дмитриевич: Ваш скептицизм совершенно напрасен. Это абсолютно новый продукт, только недавно завезенный. Мы готовимся к сезону, поэтому закупили все в Европе заранее.
Митюха: да вы что )))))) я тут погуглил ваш абсолютно новый продукт еще семь лет назад никому не был нужен
Егор Дмитриевич: Простите?
Митюха: а вот ссылочка... там на форуме все это обсуждалось уже ))) Егор Дмитриевич)))
Егор Дмитриевич: ОК, сейчас гляну и отпишусь вам.
Ссылка вела на уже давно заброшенный форум. Темы, темы. Интернет-машина времени: один клик и ты оказываешься в прошлом. Прошлого уже нет, а мысли его застыли в...
Кружка с горячим чаем полетела на пол.
Я увидел.
Я прочитал.
"Люди добрые! Мы так и не нашли Володеньку, поэтому создаем новую тему. Пожалуйста, простите нас, и посмотрите внимательно на фотографию. Если где-нибудь увидите нашего ребенка, пожалуйста, позвоните нам. Или похожего, он ведь изменился за этот год. В ноги вам кланяемся, спасибо всем за сочувствие и за помощь..."
Я увидел.
Вовкина фотография.
...Дошел до ванной комнаты, взял тряпку, начал вытирать разлитый чай.
Это Вовка или нет?
Сообщение на форме было одним из последних, оно было написано три года назад. Вовке было пять, когда я его первый раз увидел. Тот ребенок, с форума, пропал годовалым: мать оставила его в машине на пять минут, вернулась - пусто.
Дети же сильно меняются за несколько лет? Он или нет? Такие же торчащие уши, широко расставленные глаза, лобастый...
Ну, а если не он, то что? Ничего не делать? Тот, "мой" Вовка, тоже человек. Тоже ребенок. Ему свернули голову. Или не свернули. В любом случае, он звал меня, а я не помог.
...Гудки.
- Алло? - сонный женский голос. Безучастный.
- Э-э, здравствуйте. Меня зовут Егор. Я, вот, по поводу объявления на форуме звоню.
- Вы где?! - как будто все эти годы она ждала именно моего звонка.
- Да я просто поговорить хотел, вот, про ребенка...
- Вы только не ложите трубку, хорошо? Ой, не кладите, извините, - собеседница истерично хихикнула, - давайте-давайте поговорим. Вы только не выключайтесь, хорошо?
- Хорошо. Так вот, я...
- А может вам неудобно? Я могу приехать. Я приеду, куда скажете. Вы только скажите, хорошо? Вы, вы не кладите трубку, ладно? Я приеду. Вы не волнуйтесь, никто ничего не узнает. Я... я вам сделаю все, что вы скажете. Все, понимаете? Я все сделаю, вы скажите только. Можете делать со мной, что хотите, только скажите куда приехать...
- Подождите, давайте так...
- НЕ ЛОЖИ ТРУБКУ П...Р! Пожалуйста, простите меня, вы только не ложите, не ложите, - рыдание и истерика полностью захватили женщину.
Так что я положил трубку - разговаривать с ней, когда она в таком состоянии бессмысленно - и набрал сообщение. "Через три часа, "Продмаг" на Ленина, специи".
...Выехал сразу. Эта мамашка была неадекватна, надо было успеть на встречу раньше нее. Потому что неизвестно, в каком состоянии папашка. Потому что она, вроде, не поняла, что я не похититель, так что на месте встречи меня могли поджидать омоновцы.
Место выбрал не просто так. Отдел специй в "Продмаге" - в самом дальнем углу, рядом со служебным выходом, так что можно просматривать всю торговую территорию и вовремя смыться, благо там работал мой дружок.
...И опоздал. В пустом супермаркете, в отделе специй был только один человек. Женщина.
Точно она: кожаная куртка, несмотря на теплую ночь, растрепанные волосы, глаза... Мы посмотрели друг на друга одновременно. Она тоже поняла.
Я еще попытался ломать комедию - пошел деловым шагом в дальний угол, к служебному выходу; она же, не обращая внимания ни на что, громко, через все прилавки крикнула:
- Эй, это вы? Стойте же! СТОЯТЬ! П...Р! - угоднический, поначалу, голос перерос в рык львицы.
Я побежал. Через прилавки, двери, кладовки, по пандусам, дальше; она, уже визжа, нагнала меня на улице, с неожиданной силой повалила на асфальт, выдернула из своей куртки нож...
- ГДЕ ОН, П...Р?! Где он?
Заспанный ночной охранник супермаркета ухватил ее за руку - ту, что с ножом - выкрутил, сдернул тетку с меня.
Я сел, пощупал горло - мамашка чуть не придушила меня воротником моей же толстовки - попросил защитника:
- Извините нас пожалуйста, отпустите ее, она больше не будет.
Вот тогда, только, мы поговорили.
...Она не была безумной, но была ненормальной точно. Причина? Вина. Чувство вины. Она могла рассказывать о том дне, когда оставила сына в машине, потому что забыла сдачу в магазине, бесконечно, с малейшими подробностями. Все остальное - несущественно. Вся эта жизнь вокруг - лишь декорация к этой трагедии. Одно по одному, несмотря на мои раздражающие наводящие вопросы.
А что кроме этого похищения?
Ну, что. Муж ушел, устав бороться, устав, как я понял, от этой непрекращающейся истерики.
Тяжело это все.
"Мой" ли Вовка - ее? По датам совпадало, вроде. Но для нее такого вопроса не существовало. Конечно, ее.
- Мне было сказано.
- Кем? - у нее было много идей о том, что все в мире связано и предопределено. Обычные безумные идеи безумцев.
- Провидицей.
Конечно.
- Она предсказала, что мне позвонят и расскажут про сына. Она рассказала и про тех, кто все это сотворил.
- Кто же?
- Они. Они хотят использовать Володеньку как жертву на коронации Короля.
...жертву... на коронации...
Мир двинулся перед моими глазами. Возможно те связи в хаосе жизни, которые видит, в которые верит эта сумасшедшая, действительно существуют. Потому что я, естественно, ничего ей не рассказывал про одну свою новогоднюю ночь.
Она даже не подозревала, что коронация состоялась.
...
Рассвет уже тронул розовым верхушки холмов, когда мы приехали в Енакиево. Сонный таксист высадил нас около магазина на соседней улице.
Соседней улице.
Только там, в поселке я понял, куда приехал. До этого Вика висла на моей руке, говорила, говорила, найдя, наконец, благодарные уши, найдя, наконец, посланника судьбы, появление которого было предсказано ей годы назад. У меня не было возможности вставить слово, возразить или, хотя бы, придумать план.
Но только моя нога коснулась енакиевской земли, как ворожба ненормальной рассеялась. Как и туман больничной лихорадки. Я вспомнил то, что вспоминать не желал. Всего несколько десятков дней назад я брел здесь, утопая по колено в сугробах на обочине, оставляя за собой кровавый след. Тогда ужас сковывал мой разум, я ни о чем не мог думать, не попросил о помощи у шумных новогодних компаний, не постучался в какой-нибудь дом, не позвонил в скорую.
- Егор, ты чего? - ненормальная, все так же державшая меня за плечо обеими руками, остановилась рядом.
Ей ничего не говорила эта сонная пустота коттеджных улиц. Я не мог выразить это свое воспоминание кролика, нечаянно убежавшего от волка, так что просто прохрипел в ответ:
- Пошли.
Тот дом на окраине, под холмом. Мы пошли по смежной улице, обогнули забор крайнего дома, я присел, выглянул из-за угла...
- Ты чего?
Вика стояла рядом, не таясь. Как будто я здесь был ненормальным.
- Вот этот дом? - и она, не обращая внимание на мое рассерженное шипение, направилась к двери во двор.
Три раза ткнула в кнопку звонка, затем начала пинать забор, завизжала:
- ЭЙ, ВЫ, П...Ы! ОТКРЫВАЙТЕ НА...Й!
Мой страх, что заставлял робко выглядывать из-за угла, понес к ней; я ухватил ее за шиворот, присадил на землю, зажал ладонью рот, зашептал:
- Ты чего?! Нельзя!
- Чего? Отвали! Я полицию счас вызову! Отвали от меня, п...р!
Надо было что-то делать, но только не торчать здесь, посреди улицы с визжащей психопаткой.
Собаки во дворе не было слышно. Вообще никаких звуков внутри.
- Перелазь! - ухватил Вику за куртку и зад и подбросил вверх, на забор.
...
Тихо.
Во дворе тихо.
Дом смотрел на меня темными окнами с рассветными бликами.
И молчал.
Не было того людского новогоднего гомона.
Он молчал. Затаился.
Вика зашевелилась подо мной - пришлось ее скрутить, прижать коленом к земле, закрыть рот ладонью, чтоб не орала.
- Слушай. Сейчас потихоньку обойдем дом, все осмотрим. Поняла?
Кивнула.
Как только я ее отпустил, она вскочила, схватила с земли камень и бросила его в окно рядом с входной дверью. Моему страху не оставили выбора: теперь лучше уж внутрь, чем торчать снаружи.
Дальше - только обрывки памяти.
...Пусто, голые стены, ни мебели, ни людей...
...Место коронования. Бросить короткий взгляд - больше не смотреть, не смотреть - бежать дальше к лестнице, волочить за собой эту дуру...
...Кухня, кладовка, пинки по дверям, не смотреть туда, не смотреть туда...
...На второй этаж, наконец, здесь, в коридоре, можно перевести дух. Здесь так же пусто. Лампы сорваны с потолков, розетки выворочены проводами наружу.
- Егор, ты чего? - ненормальная запыхалась от забега.
- Ничего.
- А это точно тот дом?
- Да. Надо обыскать еще этот и верхний этажи, чердак, подвал...
- Что это?
- Чего?
Вика застыла, вслушиваясь во что-то.
Там, на первом этаже.
Вжи-вжи... вжи-вжи...
Дом ждал меня.
Мы спустились обратно на первый этаж. Ненормальная угомонилась, притихла. Поняла. Поняла мой страх.
Вжи-вжи... вжи-вжи...
Куда мы еще не заглянули здесь?
Гараж.
Я аккуратно приоткрыл дверь. И увидел.
Иваныч. Он стоял перед своим любимым подъемником для машин, левая рука опущена, правая на кнопке.
Вжи-вжи... поднять.
Вжи-вжи... опустить.
Вика навалилась сзади на мою спину - ей не было видно за мной, от толчка я ударился головой о дверь...
Усатое лицо повернулось ко мне, пустые равнодушные глаза и хриплый голос:
- Предвозвесник пришел.
Бежать! - но ноги приросли к полу как будто во сне; хозяин же, нет его тело, безвольное и пустое тело безжизненно сползло на пол по стойке подъемника.
***
Проснулся в два часа дня от бормотания ненормальной.
Она не пожелала возвращаться в свою палату или куда там, после вылазки в Енакиево. Мне же было легче притащить ее к себе, бросить ей на пол одеяло, чем отбиваться от навязчивых цепляний.
Я проснулся, а она бормотала и бормотала: "Седьмой родильный отсек, девять тридцать. Давай милая, иди, ложись. Девять тридцать одна. Надо замерять частоту пульса плода..."
Она воспроизводила день рождения своего Володеньки. Ее укрытие в прошлом, в памяти, в том времени, когда еще не пришел палач. Палач, по имени вина.
Сел на кровати, посмотрел на ненормальную - сидела на полу, завернувшись в одеяло, бормотала свое, пустые глаза. Даже куртку не сняла. Чушка-психопатка, я ее курткой пол-Енакиево вытер.
- Ну, и что будем делать? - спросил не столько для того, чтобы узнать, сколько для того, чтобы она заткнулась.
- ...девять тридцать две... - повернула лицо ко мне, - не знаю. Ты - Предвозвестник, ты был послан. Ты и решай.
- Предвозвестник? Хы. Это ты за тем мертвецом в гараже повторяешь?