Уже на грани пробуждения, зная, что сплю, я досматривал кошмар, тщетно пытаясь выдернуть сознание в реальность.
...Она сидит, моя голова на ее коленях. Кровь из ее живота стекает по моей щеке, затылку, слепляет волосы в горячие сосульки; я порываюсь встать, но она удерживает, шепчет: "Будь со мной, Максим. Всегда. Всегда-всегда-всегда..."
И последняя, дурацкая, выхваченная мысль сна: "Кровь с одежды не отстираешь, черт, опять новую покупать!"
...разбудило солнце. Я заснул перед компьютером, и, должно быть свесился на бок, кресло развернуло к окну для того лишь, чтобы всего-то через три часа столб белого света через заснеженные поля убил мой сон.
Заснеженные поля, да.
Мой дом - огромный старый барак на окраине города. На что уж денег хватило после побега из Америки.
Сел в кресле, разминая затекшую шею.
Как романтично звучит - побег из Америки. Но не ЦРУ за мной гналось.
За мной гнался стыд.
Мы - я, жена, дети, переехали в США - предложили работу. Два года счастья. Я - творец, самый грандиозный проект в моей жизни. А, возможно, и всего человечества. Ну, в этом отрезке истории - точно. Достаток, близкая слава. Пусть не полностью моя - открытие-то не мое, я - лишь инженер, создающий оборудование, пусть главный среди равных, но тем не менее.
Потом все сломалось.
Застукал. Университетская стоянка, машина, жена, мой собственный ассистент, обжимашки. Кулак тому в харю, драка, скандал. Улыбчивый абориген оказался сыном спонсора - университета в целом, и моего проекта, в частности.
И я вернулся в Россию. Вместе со всей семьей, да, и - после сцен, потока слез и обещаний - с женой.
И с матрицей - деталькой, определявшей все в моем проекте. Я ведь не собирался отступать, дело ведь только начато...
А потом как-то открыл ноутбук жены. Хотел быстренько залезть на почту, а увидел ее страничку в соцсети. Страничку, о которой не знал. Переписку с тем хмырем.
Тут же набрал своего "котенка".
Она сказала, что готова к разговору, только детей заберет из школы. Следующее, и последнее, что я от нее услышал - ее "прощай". Уже из Америки, через три дня.
Прощай. И извещение о судебном запрете на общение с ней. И с детьми.
Ладно, хрен с ним. Пришел день, надо поесть и приниматься за дела.
...
- Такой неприятный... Знаешь, сам здоровый, а глазки маленькие, въедливые... Да Бог с ним, что я все время болтаю... Как у тебя дела, Максимушка? И скоро ли Катенька появится?
Женщина суетилась вокруг стола, не забывая причитать и вздыхать.
Екатерина Матвеевна - хорошая женщина. Дела у меня, Максимушки, идут хорошо, а вот "Катенька" никогда уже не появится.
Никогда "Катенька" не приедет к Екатерине Матвеевне - да, у них одинаковые имена - и ко мне не приедет.
Хотя бы потому что мы, с Екатериной Матвеевной, живем в одном доме.
'Катенька'. 'Котенок'.
Былая ярость шевельнулась во мне красным зверем.
Я закрыл глаза, откинулся на спинку стула.
- Максимушка, все в порядке? - искренне-озабоченно.
- Ничего Екатерина Матвеевна, глаза за ночь устали просто.
- Ты не работай столько. Я заполночь вставала, смотрела на твои окна, а там компьютер твой светится. Ночь-то для сна. А? Пообещай-ка мне спать после одиннадцати.
Это вряд ли.
- Хорошо, Екатерина Матвеевна, постараюсь.
- Чай?
- Да, спасибо.
- Максим, мне бы в магазин сегодня за продуктами.
- Конечно-конечно, - достал несколько купюр из карман, положил их на стол.
- Максим, - женщина всплеснула руками, - ну как можно деньги на обеденный стол класть? Грязь такую.
Она знала, что я каждую копейку считаю, а потому старалась вопросы с деньгами замаскировать своим ворчанием по поводу и без.
Екатерина Матвеевна, решив неприятный вопрос, постаралась свернуть на свою обычную тему:
- Сейчас бы Андрюшу с Юлей повидать. Может все-таки можно Кате позвонить, а? Мне бы хоть голоса детей услышать только. А, Максимушка?
Мне бы тоже. Только "позвонить" не Андрюхе с Юлькой, а Эндрю с Джулией. И - нет, нельзя. Судебный запрет. Да не до того там сейчас. Мистер Хьюмерс - новый 'дэдди' моих детей, видный ученый - глава бывшего моего проекта, отпрыск и наследник богатой известной семьи преставился в автокатастрофе - об этом даже в какой-то там '... таймс' написали.
И да, я следил за ним, хотя бы только по интернет-газетам.
И да, я рад его смерти, прости меня, Господи.
- Екатерина Матвеевна, вы же знаете...
- Да, Максимушка, прости. Давай я посуду уберу.
Не знаю, что она знает, в действительности. Но она на моей стороне и это хорошо.
...
Я достиг точки равновесия. Уже не строю планы, жуткой мести. Да что я бы сделал - даже тогда, сразу после ее побега? Пришел и вышиб бы ей мозги? И ее хмырю?
А дети-то как? Каково бы им потом было? Их старый папашка приехал из дикой России и убил их нового дедди и мамми?
Ну и ладно. Матрица-то с базой данных по экспериментам за все годы у меня. И я знаю, почему у них ничего не работает - ошибка не в расчетах - базовый подход к проблеме ошибочный.
Лет через сорок, даст Бог, поймут это.
Так вот, точка равновесия.
Днем зарабатываю деньги обычными монтажными работами - мелочишка по прежним временам, но если экономно тратить, то хватает. Ночью вожусь потихоньку с оборудованием.
Я. Мой огромный облезлый дом. Екатерина Матвеевна. И моя мечта.
Мои дети еще будут гордится мной.
Будут называть меня "мой настоящий дедди" когда вырастут.
...
- У-у, как вкусно пахнет!
Екатерина Матвеевна накупила всего, как и обещала.
Я вернулся домой к ужину уже в вечерних зимних сумерках.
- Садись Максимушка, сейчас все будет. Цены-то, цены, ты бы видел! Ай, ладно, лучше их не видеть. Устал?
- Да, маленько.
- Ты не засиживайся сегодня, хорошо? Ты как, нормально добрался?
- Да, все в порядке.
- Точно?
- Ну. А что такое?
- Да вот про того, что сегодня утром рассказывала... В магазин днем пошла, а он все вертится во дворе, где новостройка. Ну, помнишь, здоровый мужик с маленькими глазками, носатый, мордатый...
- А чего он к вам, подходил?
- Да нет. Посмотрел только. Но пристально так. В машине сидел и пялился. А потом я еще перед твоим приходом выходила на улицу, а та машина все стоит. И окно открыто, как будто сидит кто и курит там.
- Подождите, вы думаете этот мордатый за вами следит, что ли?
- Да нет...
- Да ладно вам, мало ли чего, может живет он в новостройке.
- Не живет. Я спросила у бабы Нади. Хотя... Может и совпадение. Вот только машину эту я уже с неделю вижу. Мужика-то раньше не замечала, а машину запомнила. Она с мусоркой рядом стоит, пройти невозможно.
...
Машина и правда стояла там, где сказала Екатерина Матвеевна.
Я вышел покурить во двор и глянул через калитку. В темном салоне ничего не видно. Хотя нет - слабый свет, как от телефона.
Екатерина Матвеевна - добрая женщина. Все у нее хорошие.
Пока не докажут, что плохие. "Катенька" - вон и до сих пор хорошая.
Поэтому, какое же надо производить впечатление, чтобы Екатерина Матвеевна так забеспокоилась?
Я закурил вторую, вышел за калитку, чтобы посмотреть на этого "мордатого-носатого" вблизи, но...
- Стелин Максим Александрович?
... он стоял прямо рядом с забором. Кто тогда в машине?
- Что?
- Вы Стелин Максим Александрович?
- Что? Вы кто?
Понятно, почему Екатерина Матвеевна напряглась, увидев его. Он был не просто "здоровый-мордатый-носатый". Он был огромный, выше не маленького меня на голову, а шире - едва ли не полтора раза.
И улыбался. Акулья улыбка, маленькие акульи же глаза. Умные.
- Вы Стелин Максим Александрович?
- Я. А вы кто?
- Может, пройдем в дом и поговорим?
- Нет... Не пройдем.
- А что так? У вас там больной ребенок?
- Да ни что. Вы кто такой?
- Ладно. Я - Касаткин Илья, сотрудник страховой компании "СГТ".
И замолчал с той же улыбкой.
- И что?!
- Ничего не хотите сказать?
- Нет. Вы чего хотите?
- Ладно. Мы сотрудничаем с американской страховой группой "Либерти", разыскиваем некое оборудование, похищенное в М-ом университете.
- Какое еще оборудование?
- Я думаю, вы знаете, какое.
- Ничего я не знаю. До свидания, - я развернулся, захлопнул, было, калитку за собой, но нога Касаткина ее придержала.
- Максим Александрович, зря вы так. Мы вас нашли, значит нашли то, что искали. Отдайте. Я сейчас вызову фуру, грузчиков, мы все погрузим и обо всем забудем. Или вы хотите по-другому?
Конечно, я хотел по-другому.
А потому попытался закрыть калитку с силой, но Касаткин быстро убрал ногу, калитка захлопнулась с громким хлопком, подпрыгнув в петлях.
...
Что я мог сделать?
Странно, что они вообще так долго тянули с поисками.
А я ведь даже не подумал о том, что будет, если меня найдут.
Они не обратились в полицию до сих пор. И не обратятся? Что-то им мешает. Политика? Деньги?
Решить все по-другому... Завтра утром я пойду на работу. Они подгонят фуру и войдут в дом. Екатерина Матвеевна будет сопротивляться, конечно, но... Но, но, но. Позвонить в полицию? И что сказать?
Не ходить на работу?
Я живу за счет заказов, не смогу приходить к клиентам - не смогу зарабатывать. Нет денег - нет ничего. Нет моей мечты. Не вариант.
Бежать?
Я могу унести с собой матрицу, но не все остальное. Они смогут воссоздать матрицу по оставшемуся оборудованию.
Что я мог сделать?
...
Звонок раздался часа в три ночи.
Я задремал в кресле перед компьютером, перебирая варианты.
Вздернулся, уронил телефон - сам-то во сне считал, что не сплю.
Сон. Мне снилось - и это было важно - про что был сон? Я как будто лежал на столе, во сне, среди цветов. Екатерина Матвеевна теребила меня: "Вставай! Максимушка, вставай". Я нехотя сел, а женщина не отставала: "Вот мои цветы, они не завянут на третий день. Не бери ее цветы - они мертвые. А мои - живые".
Правильно, ведь Екатерина Матвеевна живая. А все остальные - мертвые, как мертвы заводные куклы.
Она. Ее.
Там был кто-то еще, кто-то невидимый. Кто-то с мертвыми цветами.
Черт, что за хрень, мне же кто-то звонил.
- Алло, - хриплым со сна голосом.
- Это Касаткин. Слушай сюда. Первое. Мне пофиг, пишешь ты этот разговор или нет. Второе. Ты зря думаешь, что вот, университет, там, репутация, либералы, права человека... То, что ты украл принадлежит не университету, а спонсору. А спонсора все эти права человечков не колышат. И третье. Я заберу то, что хочу. Ты - сопля на дороге, я тебя размажу если чего. Понял?
- Ты что, угрожаешь? Типа убьешь меня, что ли?
- Ха-ха. Пацанчик. Ты понимаешь, РЕШАЮТ людей серьезных. А ты кто? Сопля. Я тебя просто в ванной запру. И ты не пикнешь. И в полицию не стукнешь, сам знаешь почему. Ладно. Сделаем так. Через три часа будет машина. Мы подъедем, откроем ворота, загрузимся. И уедем. А ты делай, что хочешь. Можешь под кровать залезть, можешь в огороде спрятаться. Пока.
И отключился.
Эта его копания - "СГТ"... Я нашел ее в сети, хоть и не сразу. Ноль клиентов. Куча судов, в том числе по уголовным делам. На "СГТ" сбрасывали тухлые выплатные дела другие страховые компании. "Либерти" - американская конторка того же пошиба.
Странно, все-таки. Хьюмерс был живой - и ко мне ни претензии. Хьюмерс умер - зашевелились.
Звонок.
- Алло?
- Алло? Это кто? Максим, что ли? Слава Богу, - зарыдала в трубку.
...- Ты где?
Она собралась, и, сквозь всхлипывания:
- Я... я не знаю. Я... Здесь только телефон. Я очнулась, а здесь телефон с одним номером. Я позвонила... А там ты... Слава Богу... Максим, миленький, забери меня... Забери, пожалуйста...
- Подожди. Успокойся. Ты где?
- Сейчас... Сейчас. Я в каком-то доме. Я.. я не знаю, как здесь очутилась. Максим, мне страшно.
- Там кто-то еще есть?
- Нет. Я не знаю. Я в комнате, здесь темно. Я больше никуда не выходила.
- Окна есть?
- Да. Там темно.
- Катя, подойди к окну и посмотри. Что ты видишь?
- Я... Я не могу. Мне страшно.
- Катя. Подойди к окну. Я спасу тебя, но я должен знать, где ты.
- Хорошо.
Шуршание в трубке.
- Там... Это какой-то дом... Четвертый или пятый этаж. Там, напротив, другой дом. И машины. И мусорные контейнеры...
- Что-нибудь написано?
- Улица... Бограда тридцать пять.
- Хорошо. Это рядом. Я сейчас буду.
- Как рядом? Постой! Какое рядом, ты где? Я здесь ничего не знаю! Где Андрюша, где Юля?
- Замолчи и слушай меня. Открой окно. Я так узнаю, где тебя искать, в какой ты квартире. Потом сиди тихо, затаись.
...
Через огород, через задний забор... Взгляд из-за угла - машина на месте, около мусорки... Бегом пересек улицу...
Здесь уже осталось только переть напролом - накинув капюшон, вжав голову в плечи - надеясь только на то, что соглядатаи в машине задремали... И я в подъезде.
Ступенька за ступенькой, четвертый.
Дверь.
Открыто.
Темнота внутри.
Шаг вперед.
Попросил ее сидеть тихо. Она и сидела настолько тихо, насколько могла. Направляя себя в темноте руками - за голые стены - я шел на звук. Тихое скуление в дальней комнате.
Смешно.
Я слепо шарящий в темноте, она, подвывающая от страха, забившаяся самый дальний угол темницы, и... ?
Дверь открылась.
- Максим?!
Бросилась на меня, обхватила руками и ногами, вжалась; я пошатнулся, оперся спиной о стену...
Какая она легкая.
И тяжелая.
- Максим-максим-максим-максим, - шепот без остановки.
- Тихо-тихо. Нам надо идти. Срочно.
- Хорошо-хорошо. Я сейчас, я сейчас. Успокоюсь.
- Пожалуйста, идем.
Я почувствовал.
Кто-то там был в темноте.
В коридоре, откуда я только что пришел.
Кто-то стоял за нами.
Она тоже почувствовала, замерла, перестала бормотать.
Бросил ее от себя; и тут же, одним движением прыгнул в коридор; мягкое под руками - повалил на пол; удар-удар-удар-удар; волосы - об пол его головой, об стену...
- Максим, Максим... - она обхватила сзади мою шею руками, потянула на себя.
Красная пелена схлынула с глаз.
Хрипло прошептал:
- Идем, Катя, - встал взял ее за плечо и повел к выходу.
Кто-то из темноты остался лежать в темноте.
...
- Максим, где мы? Где дети? Что это за место?
- Тихо. Сейчас молчи.
Мы вышли на улицу, я приобнял ее за плечи и потащил вперед.
Машина стояла на том же месте. Никто не появился, увидев, что мы выходим из подъезда. Но пристальный улыбающийся взгляд как будто буровил мою спину.
Тогда вперед, прямо в калитку, без всяких огородов.
- Максим, что это за дом?
- Это мой дом Катя. Это мой дом. Давай, заходи. Екатерина Мат... Михайловна нальет нам чаю. Все равно ведь не спит, поди.
- Стой. Ответь сначала. Я не понимаю. Где мы? И кто такая Екатерина Михайловна? И где дети?
- Сам бы хотел знать.
- Стой. Максим. Я в телефоне... Там дата стоит... Это... Какой сейчас год? Там стоит две тысячи пятнадцатый. Это... Что, правда?
- Да.
- Максим, я не понимаю... Был же... Я же... Был же десятый... Я... Я легла спать дома, а проснулась... Я заболела, да?
- Пойдем.
...
Екатерина Матвеевна и правда не спала.
Увидев свою "Катеньку", она вскочила, но, натолкнувшись на мой взгляд, потупилась, засуетилась с чаем.
"Катенька" же как будто отключилась - отсутствующий взгляд, автоматические движения. Села на стул, приняла горячую чашку.
Я тоже отхлебнул, из своей, пытаясь просчитать все варианты.
То, что сейчас в доме - подождет. Главное - то, что сейчас на улице, в той машине, в той квартире.
Но долго рассуждать мне просто не дали.
В калитку громко заколотили.
- Э, открывай!
Видимо те три часа никто ждать не будет.
Я тронул за руку Екатерину Матвеевну, показал ей взглядом. Она кивнула - поняла - и, не одеваясь, пошла в сени.
Вышли во двор вдвоем.
Забор сотрясался от ударов.
Но это и неважно - со стороны огорода, с боков, темные фигуры уже перелезли забор, приближались к нам.
Екатерина Матвеевна откинула щеколду, открыла калитку.
Касаткин.
- Пошла прочь. Эй, Стелин, ты, сука...
Топор взвился вверх в руках женщины, опустился ему на плечо.
Он такой здоровый, что она не смогла достать топором ему до головы. Такой здоровый, что даже с топором, застрявшим в его собственных костях, бросил ее на снег одним движением; вынул здоровой рукой из себя топор и...
...Я так не заметил удар, от которого вырубился.
Вроде цел.
Сел.
Недвижимая туша Касаткина.
Екатерина Матвеевна, так же лежащая на снегу. В крови.
И она (вышла из дома? когда? я не заметил)- с топором в трясущихся руках. Она и добила Кастакина.
Огромные глаза, почти плачущий голос:
- Максим, Максим... Я убила... Он напал на эту бабушку... Я, я, я... Разве можно так... Я сплю? У меня бред?
- Нет. Потащили их в дом.
- Что? Я не...
Во дворе никого из "тех" уже не было. Увидев смерть своего командира, разбежались. Так-то, Касаткин.
- Хватай Екатерину Мат... Михайловну за ноги. Давай-давай.
А для этой туши у меня тележка есть.
...
- Максим, что происходит, я не понимаю... Это сон... Не понимаю...
- Все нормально будет, - я продолжал возиться с настройками оборудования, пока она причитала за спиной.
Но один вопрос заставил ее таки действовать.
Она дернула меня назад, развернула, ухватила за ворот.
- Максим, я серьезно, где дети?!!
- В Америке.
- В какой Америке?
- В обычной. Мне нужно твое сердце. У Екатерины Матвеевны повреждения сосудистой, этот хреночлен ее топориком сильно задел... Неважно, ей надо сердце заменить. Срочно.
- Я не... ничего не...
- Ты мертва. Ты разбилась в автокатастрофе со своим хмырем. Аминь, ха-ха. А у детей все в порядке.
- Как? Какой? Я... я же...
- Нет, ты не ты. Ты - реплика человека. Воссозданная копия. И Екатерина Матвеевна - тоже реплика "Катеньки". Только она живет необычно долго, потому что ее клетки живые, могут жить. Обычно репликам срок - три дня, а она вот уникальная - вон уже сколько тянет. Только постарела сильно в последние месяцы. Ай, ладно. Аккуратно сними одежду - она еще понадобится...
- Что? Клон?
- Тупая что ли? Реплика, а не клон. Человек - есть что? Костно-белковая масса с водой и жиром. Ну, еще плюс информации на несколько сотен терабайт - помнишь, ты участвовала в эксперименте по записи воспоминаний? Ну и вот. Массу вон в ту канистру, а информацию вон в тот компьютер. Жмешь интер - и вуаля - реплика Касаткина готова. Он сейчас очнется, пойдет и признается в убийстве своего напарника в моей квартире. И помрет через три дня. Как и все реплики. Такие дела. Снимай одежду - я заберу твое сердце и приживлю Екатерине Матвеевне.
- Я... Не... Я... Ты меня создал? Для этого?
- Ну, ты дура. Аккуратнее с одеждой, не испачкай!... Я же не знал про Касаткина, когда тебя делал. Я тебя сделал... нет, я тебя ДЕЛАЮ чтобы убивать. За предательство.
...