Трактир "Стоянка волов" был возведен, действительно, на месте старой стоянки для волов. Здесь, в месте, где ремесленный Северный тракт объединяется с крестьянским Восточным, с давних времен останавливались караваны, гнавшие "мясо" в столицу. Иные здесь поворачивали назад - пройдохи-купцы, год за годом снующие по торговым путям, запугивая рассказами о столичных проходимцах, выкупали у простодушных крестьян плоды годового труда их деревень. Хотя в столице вам любой скажет, что никого пронырливее торговцев с северо-востока во всем мире не сыщется.
Так что огромный трапезный зал трактира всегда был открыт для посетителей. Длинные столы, скамейки, вышарканные тысячами задов; бормочащий гул люда - чавкающий, пьющий, спорящий, прерываемый отдельными гневными выкриками... Место это видало, конечно же, сотни споров, ссор, драк. Любая сделка рисковала если не жизнями своих участников, то целостностью их носов уж точно. И это еще после того, как нынешний хозяин трактира вывел всех карточных шулеров со своего заведения.
Да, нынешний хозяин "Стоянки волов" навел здесь порядок. Степняк, истовый ревнитель своей дикой веры, он запретил бы не только кости и покер, но и вино и эль. Однако же, предпринимательское благоразумие остановило его от этого безумного шага. Хищные луки, стремительные стрелы, страшные копья, развешанные по стенам заведения, напоминали о прошлом хозяина, вкрадчиво убеждали гостей не доставлять хлопот.
Но, главное сам хозяин. Всякий, увидевший свирепую харю Урумчи - так его звали - ожидал бы увидеть на стенах развешанные связки светловолосых скальпов, а не просто оружие.
Один посетитель прибыл в трактир, как раз с целью нарушить местные правила. Этот молодой человек забился в дальний темный угол зала. Не скрывай капюшон его лица, вы бы поняли причины такой скромности: благородность тонких черт портило совершеннейшее и довольно комичное косоглазие.
Это уродство - проклятие Германа Пьянова, стоившее ему карьеры в гвардии, причина отсутствия семьи в цветущем возрасте, - привело молодого господина в трактир. Точнее не само уродство, но остроязычие его очевидцев. Да, Герман приехал на дуэль.
Тот, кого он вызвал - Жофрей Томпсон - определял место поединка. Выбор "Стоянки волов" был продиктован как раз строгостью местных правил: Герман, бросая вызов, сказал "без секундантов", что означало "до смерти". Жофрей же, будучи опытным дуэлянтом - он просто зарабатывал на жизнь откупными - определил этот трактир как место, где их смогут вовремя остановить. Убить щенка Пьянова - не вопрос, а вот каторга... Говорят, не очень приятное место.
При этом Томпсон проявил чрезвычайную осторожность, если можно так сказать: место дуэли несколько раз переносилось, скрывалось им до самого последнего момента. По оговоренным условиям, Герман должен был взять с собой целых два телефона (1), чтобы получать меняющиеся сведения о назначенном месте.
1 Телефон (телепхоне)- древний механизм, позволяющий разговаривать его владельцу с обладателем такого же аппарата. Искусство изготовления телефонов утеряно еще в Темное Средневековье. Современные ученые связывают принцип работы этого аппарата с вибрациями эфира, резонирующими с вибрациями древних монолитов, в обилии разбросанных по Русланду. Два телефона у принимающей стороны, исключают прослушивание третьими лицами.
Так что Герман сейчас томился в ожидании, пытался успокоить нервное сердце мыслями о неизбежном конце всего сущего; о том, что умирают лишь раз, и еще неизвестно кому улыбнется Фортуна; о том что жизнь урода (в которые он сам себя и записал) безнадежна и пуста, так стоит ли за нее цепляться; о своем славном предке, основавшем фамилию Пьяновых (2), который посмотрел бы на потомка лишь с жалостью и презрением...
2 Основатель фамилии Пьяновых - Хлодвиг Пьяный. От него ведет свою родословную и царственная фамилия. Т.е. Герман Пьянов - родственник императрицы Русланда по боковой линии.
Матушка осталась в поместье, пребывая в полном неведении. Дядя на войне. Никто не остановит молодого глупца. О твердом расчете Томпсона на Урумчи Пьянов подозревал, также как и о позоре, уготованном ему насмешником. Но что может поделать честолюбец, когда вызов уж брошен и нет дороги назад? С замиранием сердца идти вперед, конечно же.
Максимка - слуга, кучер, денщик, дежурил снаружи, должный предупредить своего господина о прибытии Томпсона. Но, поскольку противника Германа он никогда не видел, то просто сбрасывал на телефон хозяина фотографии (3) всех прибывающих к трактиру, людей, похожих, по его мнению, на благородных господ.
3 Фотография (пхотографи) изображение на кристальной стороне телефона. Это изображение, подобно живописи, мгновенно фиксирует все происходящее перед аппаратом. По предположениям ученых, природа процесса фотографирования лежит в возмущениях эфира, вызванных вибрациями телефона.
Как же, вскричите вы, насколько же неблагоразумен Герман, доверивший крестьянскому сыну телефон, который стоит не только дороже всего имущества Максимки, но и дороже всего, что есть в его родной деревне? Ну что же, ответим мы, таковы обычаи этой семьи. А быть может доверчивость молодого господина, есть сторона его глупости. Ведь умен ли тот, кто готов скрестить саблю с мастером фехтования, да при этом и жизнь поставить на кон?
Дзиньк! Очередное послание от Максимки. На фотографии фигура всадника, окрашенная закатными лучами в зловещий алый цвет. Это он. Жофрей.
Герман поднялся, кинул монету на стол и направился к выходу, старательно следя за тем, чтобы капюшон не открыл его лица.
- Эй, любезный, - ему преградил путь трактирный служка, - ты не заплатил за баранину.
Пьянов, одетый так, чтобы никто не распознал в нем человека благородного, столкнулся с непредвиденным следствием своей предусмотрительности - его хамовито дернули за то, что он и не думал заказывать. Место ли баранине в животе дуэлянта?
- Уйди, потрох, - Герман отодвинул этого мошенника. Голос его, впрочем, - высокий и тонкий - никак не соответствовал произнесенной грубости.
Прилипчивый служка не думал униматься. Он заорал, привлекая Урумчи:
- Хозяин! Этот бес сбежать вздумал, а счет не оплатил! - и запрыгнул на Германову спину. Тот, не выдержав неожиданной ноши, завалился на пол. Поднялся же не сам - его подняли огромные лапы трактирщика.
-Что же ты, господин хороший,- Урумчи смахнул капюшон с головы Пьянова и осекся. Лицо не проходимца трактового, но дворянина. - Господин, нехорошо поступаете...
-Постойте, господин трактирщик. Я оплатил свой заказ.
Служка заглядывал из-под плеча хозяина:
- Э, да ты же столы спутал, косой! На свой смотрел, а видел соседский! - обернулся к заинтересованно затихшему залу, и состроил уморительную гримасу, скосив глаза к носу.
Толпа загоготала.
Покрасневший Герман вытащил из кармана серебряк и бросил его в клоуна.
-Позвольте, отстаньте же от меня, - и, высвободившись, бросился к двери. Где уж тут не привлекать внимание: весь торговый люд, гогоча и перешептываясь, провожал его взглядом.
На улице тут же столкнулся с Максимкой:
- Где Жофрей? - голос, раздраженного трактирным конфузом господина, звучал звонко и несколько жалобно. Обычно Герман не позволял себе грубого тона, обращаясь к своему единственному другу.
Тот, впрочем, не обратил на это никакого внимания, поскольку сам пребывал в полнейшем смятении:
- Господин! Порезали его! Как хряка на мясо!
Пьянов тут и встал на месте.
- Как так?!
Максимка, хоть и не знал Томпсона в лицо, догадался, что прибывший всадник - тот самый дуэлянт. Сначала слуга остался на возке - дожидаться господина. Жофрей же, тем временем, привязал коня и ушел за трактир. Понятное дело - там отхожее место, а если натрясешься в седле по пути из столицы, тут самое время сходить куда надо. Поскольку Герман не выходил, Максимка пошел посмотреть на дуэлянта поближе. Он нашел Жофрея со спущенными, миль пардон, штанами над соответствующей дыркой; горло его было перерезано.
- Где?! Веди! Бегом!
Да, грозный Жофрей Томпсон, дуэлянт, от руки которого пострадали не менее сорока человек, был убит в отхожем месте.
- Максимка! Быстрее отсюда! Давай-давай! - Герман толкнул растерявшегося слугу и сам побежал к возку. Пока еще оставался шанс не оказаться замешанным в скандал. Черт с ней - с каторгой. Как не оказаться на языках у местных помещиков?! Пьянов - да, тот что косой, его еще из гвардии со скандалом вышибли, - вызвал на дуэль столичного хлыща, да, перетрусив, зарезал его как тать трактовый! Такое годами обсуждается, бедная матушка!
Возок рванул с места со всей скоростью, что могла развить гнедая кобыла. Но и тут, всего через две мили от трактира, госпожа Фортуна предъявила Пьянову свою уродливую тыльную сторону. Патруль. Герману пришла в голову мысль развернуть в другую сторону. Но как же, разве можно откалывать такие штуки на виду у патруля? Постаравшись принять беспечный вид пьяненького гуляки, он первым обратился к подъехавшему казаку:
- Что такое, милейший?
Тот не обратил внимания на Германа, спешился, ухватил кобылу под уздцы. Разговор же начал подъехавший офицер.
- Вы следуете из "Стоянки волов"?
- Да, но позвольте...
- Сейчас же направляйтесь обратно. И вот доктора Штикеля с собой заберите, - он указал нагайкой на господина, сидевшего за спиной одного из казаков.
- Но как же...
- Дослушайте, любезный мой, а вопросы доктору задавать будете. Все дороги сейчас перекрыты. Столичный гарнизон окружил "Стоянку волов" сплошным кольцом. Так что бежать вам некуда. Все, кто находится внутри кольца, подчиняются законам о карантине. С нынешнего момента любой, кто попытается преодолеть блокаду, будет убит. Если к утру, вы не выдадите нам зараженного или его труп, начнется очистка местности. От людей.
- Постойте, но как мы...
- Тимоха, давай! - казак, удерживающий кобылу, бросил упряжь, подбежал к своему коню и снял штуцер, притороченный к седлу.
Доктор, тем временем, пересел в возок, Максимка, нервно поглядывая на Тимоху, стал разворачивать свою повозку. Спешенный же казак с видимым удовольствием заряжал и изготавливал ружье. Герман заворожено следил за его приготовлениями, не веря, что все происходит на самом деле. Наконец Максимка совладал с возком, свистом и щелчком кнута пустил кобылу рысью в обратный путь, к трактиру. Пьянов же полностью обернулся назад, неверящие глаза его были прикованы к, невидимому уже в сумерках, черному кружку длинного хищного дула, к Тимохиной сосредоточенной улыбке...
Ба-а-х! Герман темечком ощутил шмеля-пулю, пронесшуюся прямо над ним.
Все серьезно.
...
- Видите в чем тут дело. Мы ищем зараженного, - Штикель Григорий Себастьянович оказался милейшим человеком, совершенно погруженным в свою науку, а потому воспринимающим все как должное - и угрозы офицера, и пули, летающие над головой.
Итак. Полгода назад экспедиция Академии наук обнаружила на побережье Северного моря метеорит. Он был доставлен в столицу и просто пополнил бы уже солидную коллекцию небесных тел Академии, если бы не его необычная природа. Пещеристость и пустотелость космического гостя заставила исследователей не просто обмерить и взвесить - его распилили и вот... Были обнаружены цисты (4). Так их определили ученые. Циста - объект биологический. В благоприятной среде циста начинает развиваться в организм. Начались эксперименты, один из которых привел к успеху. Циста, помещенная в тело живой свиньи, стала развиваться.
4 Циста - временная форма существования микроорганизмов, растений, животных. Это нечто неживое, которое в благоприятных условиях оборачивается живым.
- Вы понимаете, друг мой, что это значит? Космический организм! Живой! Я лично вот этими вот руками препарировал свинью и достал из ее кишечника червя!
- Позвольте, откуда вам знать, что это не обычный земной паразит? И потом, сколько метеорит пролежал в земле? Может быть, это были яйца земных глистов?
- Герман Прокопьевич, обижаете! Я не специалист по астрономии, но по биологии паразитов нет в стране ученого равного мне! Да может быть и в мире. Ну, хотя вот доктор Стефансон...
- Григорий Себастьянович!
- Что? А, да, простите...
Этот червь не был обычным земным паразитом. Самое главное - он не был червем. В срезе его тела доктор Штикель обнаружил зачатки органов, в которых не было нужды столь примитивному существу. Более того, этот "нечервь" мог жить и вне тела своего носителя. Тогда было принято решение развить еще одну цисту. На девятый день цикла развития "нечервя" свинью, на которой ставился эксперимент, нашли сдохшей. При вскрытии обнаружилось, что тело животного испещрено внутренними повреждениями, и... Никаких следов космического паразита. Все исследователи ломали головы, куда же он делся. Но тут пришло известие, что ассистент доктора, ухаживавший за свиньей, скончался. Терзаемый догадками Штикель, начал договариваться с семьей погибшего о проведении вскрытия в Академии наук. Вдова должна была принять решение позавчера, но когда доктор прибыл к ее дому, то прислуга сообщила, что женщина умерла. Дело приняло настолько серьезный оборот, что ученые, заручившись поддержкой Великого Князя, изъяли оба тела. Да, причина смерти та же самая, что и у свиньи, и, да, никаких следов паразита. Кроме тех, что привели к смерти, конечно. Но! Допрошенная прислуга показала, что покойная имела связь с неким... Жофреем Томпсоном!
- Вот так хрен у бабки вырос! - это Максимка. Он полностью обернулся, заинтересованно слушая разговор. Кобыла, предоставленная себе, отдыхала от сегодняшней непривычной скачки.
Такое вмешательство со стороны мужика всякому бы показалось оскорбительным. Германа же больше заинтересовало, поняли ли слуга то, что обсуждалось при нем.
- А чего не понять-то? Из космоса глист прилетел. Знамо, че! Того дня доктор Патрушев у Нинки...
- Подожди, ты и про космос понял?
- А что? Нам учитель...
- Ладно, - оборвав слугу, Пьянов опять обратился к доктору Шиткелю, - сейчас-то что? Какие войска? Какой карантин? Почему сказали, что будут убивать людей?
Великий Князь, встревоженный всеми событиями, отдал распоряжение изолировать людей, с которыми входил в контакт последний носитель. То есть Жофрей Томпсон. Почему? Угроза налицо. Некий организм убивает, и он может перемещаться от одного человека к другому. Убивает же он, постепенно и незаметно, поглощая необходимые для своего развития ткани.
Это то, что известно, и вывод таков: угроза не только для вовлеченных людей, угроза для всей страны. Простодушный Григорий Себастьянович прямо на приеме у князя предположил, что паразит, возможно, перешел на новую стадию развития, и сейчас куда более опасен, чем изначально. Так было принято решение о задействовании гарнизона. Одно решение зацепилось за другое и теперь мы имеем то, что имеем: все потенциальные носители будут уничтожены к утру, если носитель действительный не будет установлен Штикелем.
- А как же вы, Григорий Себастьянович?
- И я. Я тоже буду убит, если не добьюсь цели. Я, получается, выпустил паразита, и если я его не обезврежу, то... Ну что же, разделю участь тех, кто пострадал по моей вине. Сейчас главное найти Томпсона.
- Он мертв.
-Как? Значит червь...
- Нет, Томпсону перерезали горло. Я ждал его в трактире, он прибыл. А затем мы нашли его тело. Если ваш червь не вылазит изнутри, разрезая горло носителю...
- Не знаю. Не думаю. Вряд ли. Надо осмотреть тело.
-Да, но нам придется иметь дело с тамошней публикой.
- Ну, у меня есть соответствующие полномочия.
- Вряд ли они ТАМ произведут впечатление. И кроме того я считаю, что не надо рассказывать про червя. Этот темный люд непредсказуем. Вас разорвут прежде, чем вы закончите свой рассказ. Давайте просто скажем, что расследуется убийство важной персоны.
- Хорошо. В вас я чувствую большую сноровку в обращении с людьми, чем у меня. Так что вам и карты в руки.
На том и порешили.
...
К моменту их приезда, тело убитого уже обнаружили. Более того, около трактира собрались все те, кого завернули по дороге кордоны. Трапезная напряженно гудела десятками голосов, хотя о паразите, так же как и об ультиматуме властей, никто не знал.
Урумчи рассказали о, якобы, ведущемся расследовании убийства. Так что тело было перенесено на кухню. Пока доктор Штикель занимался вскрытием, Пьянов вышел в зал, и, с согласия хозяина, возвысил голос:
- Господа! Народ!
Люд на мгновение стих, оглядывая оратора, затем все зашушукались.
- Знаете вы или нет, здесь было совершено убийство. Сейчас трактир окружен, и пока убийца не будет найден, отсюда никто не выйдет.
Шушуканье опять переросло в гул.
- Больше того. Если мы не найдем убийцу, то... нас всех убьют к утру!
Возмущенный, недоверчивый гул.
-Эй, это же тот косой, который за баранину не заплатил!
- Ты че, парень, белены объелся?!
- Пошел к черту! Урумчи, не наливай ему больше!
Герман оглядел зал, развернулся и пошел на кухню. Им опять завладело то самое чувство, с которым он покидал трактир: бессилие и злоба на самого себя, на свою слабость. Но... Не сдаваться, идти вперед, гнуть свою линию! Как Хлодвиг, спрыгивающий на эту землю со своего черного драккара! Матушка, Максимка, все невинные люди, которые могут пострадать, все уповают на Германа, хотя, скорее всего, и не знают об этом!
...На кухне он нашел Штикеля с Максимкой, суетящимися над обнаженным, выпотрошенным мужским телом. Телом его врага. Того, который должен был его здесь убить или опозорить, но был убит сам... Кем? Или... чем?
- Ну, что, Григорий Себастьянович?
- Не знаю. Это несколько не по моему профилю. Я вижу следы пребывания червя. Но, скорее всего, смерть наступила не из-за паразита. И еще. Самого червя я не нашел.
- То есть червь перепрыгнул на убийцу?
- Мне трудно что-то сказать. Наверно так.
- А вы можете определить, что такой-то человек - носитель?
- Ну, в лабораторных условиях... Но все равно понадобится вскрытие, чтобы убедится.
Бессмыслица.
Мысли Германа приняли иное направление.
- Максимка, пойди сюда.
Тот подошел. Простодушное лицо его, казалось, совсем не омрачается мрачными мыслями о сложившемся положении. Хотя он знает все и, более того, понимает.
- Максимка, ты убил Жофрея? Скажи мне если так. Я не выдам тебя, я буду драться за тебя до тех пор, пока сам жив.
- Да что вы, господин, нет, конечно же.
Ни один мускул не дрогнул. Он полностью уверен в том, что говорит. Герман и Максимка знакомы с детства, изучили друг друга вдоль и поперек. Так что... Нет, он не врет. Нет сомнений в его преданности,он защищал бы господина до последнего вздоха, но вот так вот просто перерезать горло человеку... Нет, не он. А кто? Выйти в зал и трясти всех за грудки? Безнадежно. Они не видят лидера в Германе, они видят лишь слабака и косоглазого шута. Образ его... Стоп.
Есть одна безумная идея.
- Отдай мне матушкин телефон.
Изящная золотая вещица. Работа Джима Хийдачи. Не больше одной тысячи, а то и сотни, экземпляров на весь мир. У Германа таких целых два - наследие предков.
Вот фотографии, сделанные Максимкой. Что за...
...
-Народ!
Люди, увидев прежнего оратора, возмущенно загудели.
- Через одну минуту вы убедитесь в том, что я говорю правду.
Герман, пользуясь положением, прошел за стойку, демонстративно повернулся к залу спиной, налил себе чаю. Урумчи стоял рядом, скрестив руки. Возможно впервые в жизни он видел, как посторонний хозяйничает на его территории. Минута, казалось бы, прошла. Уже раздавались крики за спиной, призывающие к расправе над Пьяновым. Растерянный люд видел в гонце, сообщившим плохие вести, источник бед. Страшно. Рука, ухватившая блин, заметно дрожала пока несла его ко рту.
БА-А-АХ! Сотни... - тысячи? - выстрелов прервали роптание толпы. То был залп в ночной воздух, совершенный войсками по просьбе доктора Штикеля. Руки перестали дрожать. Жующий Герман вновь повернулся к залу.
В молчании после выстрелов раздался одинокий выкрик:
- Эй, косой, говори!
Герман и рад бы, но ведь и блин надо дожевать.
- Сядьте все! Давайте-давайте! Так. В зале есть женщины? - удивленное шушуканье. - Я серьезно. Я не вижу в зале ни одной женщины. Мой человек всех фотографировал. На одной фотографии есть женщина. Встаньте, мадам. Или кто вы там.
По залу прокатился шепоток, однако никто не встал.
- Хорошо. Если сейчас никто не встанет, то встанут все. И снимут штаны. Так что избавьте себя от позора.
Встали сразу двое. Они поймали взгляды всего люда, сумев почувствовать себя на месте Германа. Теперь ненависть толпы переместилась на них. Хотя никаких оснований к тому пока не было.
- Пройдите на кухню, прошу вас, - Пьянов последовал за ними.
...
Лилия Камиль - паломница. Переодеться в мужское платье ее заставили местные грубые нравы. Ее спутник - ее дядя, господин Яков Липинский.
- Господин Липинский, выйдите в ту комнату, - Герман указал на каморку.
- Позвольте сударь, зачем?
- Делайте, иначе мы вас силой туда запихнем. Я задам пару вопросов вашей племяннице, а затем на них же ответите вы. Посмотрим, какие вы дядя и племянница.
- Я требую, чтобы со мной обращал..., - речь дяди была прервана Максимкой, скрутившим пожилого господина.
Когда Липинский занял место в предложенной комнате, Герман повернулся к девушке.
Невысокая, светловолосая, похожая больше на мальчика в своем немодном сюртуке, она разрыдалась сразу же, как только за дядей захлопнули дверь.
Никакой он не "дядя", конечно же. Но они, правда, паломники.
- Какие же святые места вы ищите в этой стороне?
Ответ не прост. Лилия - дочь знатных родителей - увлеклась новомодным в столице Культом Змея. Здесь - в "Стоянке волов" должны были собраться последователи. Затем, все должны были выехать на Священную гору для проведения ритуалов. Переоделась же она для того, чтобы не нанести вред репутации своих родителей. Однако скучающий Максимка был привлечен замечательной картиной, случайно открывшейся его нескромному взгляду. Шторка ее в карете задралась, и на фотографию попало изображение сочной женской груди.
- Хорошо. Лилия Камиль - ваше настоящее имя?
- Нет. И прошу вас, не выясняйте настоящее. Если все это выплывет наружу, мои родители будут просто убиты.
- А если не выплывет, то, возможно, будете убиты вы. Ладно. Этот ваш дядя - глава Культа?
- Да. Не знаю. Я не уверена. Наверно.
- Вы можете назвать тех, кого знаете из вашей веры, тех, кто сейчас в зале?
- Ну... да.
- Хорошо. Максимка, давай ее в каморку, а дядю сюда.
Дядя продолжал изображать возмущение до тех пор, пока не заметил, что это никого не интересует.
-Да, я из Культа. Но он не запрещен, и тем более, я никого не убивал.
- И никто из ваших не убивал?
-Зачем? Зачем нам кого-то убивать? Все ваши подозрения из пальца высосаны. Что с того, что мы скрываемся от нескромных глаз?
Действительно. Тайны культистов, заманивающих в свои сети столичную золотую молодежь, не имели видимого отношения к убийству.
Герман растерянно замолчал, глядя на холодную улыбку Липинского. Надо что-то делать и делать срочно. Что-то удалось выяснить, а к цели Пьянов так и не приблизился. Культ, культ. Здесь, в этом трактире, любого тряхни - столько грехов посыплется. Пауза затянулась. Надо уже что-то сказать. Что-то умное, уверенное, сильное; задать вопрос, который припрет подлеца к стенке. Подлеца? Почему? Обычный человек, мошенник наверно, но что с того...
За спиной Липинского вдруг начал жестикулировать Максимка. Он поднял левую руку, и стал тыкать в нее пальцами правой. Пальцы? У "дяди" были ухоженные руки, и пальцы... на месте... почти все. Герман, бывший гвардеец, кое-что знал о том, как люди теряют фаланги на пальцах (5). Точнее, не "как", а "где".
5 Очевидно, что автор здесь имеет в виду работу каторжников на горных отвалах: горные вагонетки нередко калечат т.н. "толкачей", потеря же фаланг пальцев - обычное дело.
- Разденьтесь до пояса.
- Простите?
- Давайте же!
Вот именно это Липинский делать не желал. Так что им вдвоем с Максимкой, пришлось скрутить "дядю". Так и есть - стеснительному господину было, что скрывать под одеждой. Вся его спина была исполосована шрамами.
- Ну что, господин Липинский. Говорите, просто поклоняетесь Великому Змею, да? И на каторге поклонялись?
"Дядя" оценил усилия противников. Знакомая для него ситуация. И ничего он говорить не собирается. Но стоило только Герману намекнуть, что Липинского сейчас выведут в зал голого по пояс и прилюдно объявят, что он - мошенник, каторжник, заманивающий людей в свои сети ради наживы...
- Ведь этого можно и не делать. Можно все оставить так, как есть, - Пьянов шел наугад, понятия не имея, что он хочет услышать. Не признание же в убийстве? Нет, но такие люди отдадут палец ради сохранения руки. Расчет был верным.
То, что он услышал, ни в какие ворота не лезло.
В мире существует около тысячи телефонов работы мастера Хийдачи. И всего десять из коллекции "Близнецы". Как же обрадовался Яша "Липа", когда узнал, что одна пара находится во владении мелкого помещика Пьянова! По отдельности аппараты стоят дорого. Но парой! Так и состоялся контакт дуэлянта Томпсона и каторжника Липы. Жофрей должен был добиться вызова на дуэль. При этом Германа вынудили взять оба телефона с собой. Дальше по плану: дуэлянт приводит Пьянова в бессознательное состояние, забирает "близнецов", передает их Липе. Вот и все.
Смерть Томпсона перечеркнула весь план.
Но не было у дяди Яши резона убивать. Да и сидел он во время убийства в зале рядом с Лилией Камиль. Вот так-то.
- Объясните, зачем вам эта катавасия с телефонами, если вы и так стрижете денюжки с отпрысков богатеев в своем культе?
- Стригу, да не совсем. Я не глава культа.
Вся эта затея с телефонами - инициатива Липы. Он, скорее всего, скрывал ее от настоящего верховного культиста. Которого, как оказывается, никогда и не видел.
- Понятно. С вами все. Максимка, отведи господина каторжника обратно в каморку.
Неясно, что можно ждать от бывалого преступника, так что лучше поберечься.
А расследование, тем временем, не сдвинулось ни на йоту.
Доктор отвлекся от своих исследований:
- Герман Прокопьевич, а почему вы не пытаетесь ответить на вопрос "Кто мог"? Как по мне, то это проще поиска мотива.
Действительно, почему? Потому что первым подозреваемым является Максимка. Он мог. Да и зная ситуацию своего хозяина, он вполне...
Двери, ведущие в зал, распахнулись, и на кухню ворвалась толпа. Возглавлял ее рослый мужик с длиннющей бородой:
- Где он?
Похоже, что культисты, оставшиеся в зале стали мутить воду.
Сердце заколотилось частой дробью. Игру Пьянова раскрыли? Все поняли, что никакой он не умный, сильный, уверенный в себе следователь... Стоп! Нет времени копаться в своих страхах:
- Послушайте, - Герман постарался, чтобы его голос звучал уверенно, но звук все равно был высоким и мальчишеским, - я стараюсь, чтобы мы все...
- Вон он, хватай! - бородач направил толпу резким взмахом руки. Только не Герман его интересовал. Люди набросились на Максимку.
- Вы что... Вы чего творите? - Пьянов растерялся. Оттолкнул того и другого, схватил бородача за плечо. - Что здесь...
Тот, оседлав поддержку большинства, не думал останавливаться. Сбросил руку молодого человека:
- Что, падла, за дружка своего переживаешь? Мы знаем, что это он прирезал того хлыща!
- Я...
- Ты нам зубы не заговаривай! Сами с усами!
Максимку уже повалили на пол, кто-то тащил фартук - связать. Герман, не зная, что делать, рванул в толпу, попытался растолкать, но тут же получил удар в спину, поддых, по голове. Его уронили, и все что он смог сделать - заползти под стол, дабы не оказаться затоптанным.
Толпа же, тем временем, одобрительно урча, потянулась к выходу.
Бах! Огромный чан с грохотом свалился на пол. Штикель.
Доктор залез на стол. Обычно рассеянное выражение лица сменилось гневным.
- Вы куда? Вы думаете просто принести этого человека солдатам? Они вас расстреляют! Я здесь решаю! Без моего звонка всякий, кто выйдет из трактира будет расстрелян!
Люд затих, глядя на доктора. Тот же достал телефон.
- Александр Владимирович? Это Штикель. Подтвердите мои полномочия, тут люди беспокоятся, - и поставил на громкую связь.
Толпа выслушала заявление военного молча. Затем заголосили.
- Как так, вот же убивец!
- Мы-то за что? Мы скот гнали...
- Молчать! Пока я не получу доказательства виновности этого человека, никто отсюда не выйдет!
...
На стол посередине трапезной водрузили стул. Его занял Григорий Себастьянович.
По указанию доктора, все присутствующие собрались в левой половине зала. Каждый должен был выйти на середину и сообщить о том, где находился в момент убийства, затем пройти на правую сторону.
Герман отчитался первым. Его конфуз с бараниной запомнили многие, так что вопросов не возникло.
Прошел, сел за стол. Больно, хорошо помяли. Очередное унижение. Стоит ли, уже, обращать внимание? Одним случаем больше, одним меньше. Голову не оторвали и слава Богу. О другом надо думать, а не ныть как девочки над своими царапинками.
Похоже, что из расследования он выбыл. И что? Сидеть и ждать? Сколько там до рассвета осталось? Надо поговорить с Максимкой.
Тот сидел под охраной бородача. Не подавая вида, что боится его:
- Любезный, я со слугой поговорю. Ты не зыркай, мы на пару шагов отойдем, бежать-то некуда.
Парень был не просто помят, он был хорошо избит.
- Максимка. Ты сейчас под ударом. Пока что Георгий Себастьянович их удерживает, а что потом? Я верю тебе как самому себе, но... Вспомни все до мелочей! Мы должны убедить всех в твоей невиновности.
Слуга слушал слова Германа, опустив голову, глядя на свои руки. Как будто пытался прочитать на них имя убийцы. Затем решился - поднял на господина лихорадочный взгляд.
- Я... я не убивал. Он был мертв, когда я туда зашел. Есть человек, который свидетель тому. Ваша матушка. Она попросила меня... Все это время я все рассказывал ей. И когда пошел за Томпсоном, я... Когда он приехал, я ей позвонил. Она попросила дать ему трубку. Чтобы убедить его не убивать вас, понимаете? Я пошел за ним и нашел его мертвым. Она все слышала, что происходило.
Да, все очень просто. Свидетель невиновности Максимки - матушка Германа. Убедительно для Пьянова, а для разъяренной толпы?
- Кого ты видел на улице?
- Да кого... Народ. Там, рядом с отхожим местом, никого, вроде, не было.
- Диявол, Максимка! Как можно быть таким... Ладно.
Парня пришлось вернуть на попечение бородача, не оставлявшего надежды на то, что он охраняет свой пропуск на свободу.
Герман достал телефон, который изначально был у слуги. Да, звонок матушке. Продолжительность - семь минут. Набрал. Трубку взяли почти сразу.
- Максимка? Ты чего не звонишь?! Как Герушка?
- Это я, матушка.
- Живой? Слава Богу! Ты не ранен?
- Нет, послушайте. Того дуэлянта убили. Нет, не мы. Но полиция разбирается с этим случаем. Вы не припомните ничего интересного, когда Максимка набрал вас? Он ведь тогда же и нашел тело...
- Полиция? Ты где? Я вызову адвоката твоего отца. Генрих Эдуардович этих плутов живо...
- Матушка! Мне не предъявляют обвинения! Поймите, задета моя честь! Я вызвал Томпсона на дуэль, а тут его убили. Как это будет выглядеть в глазах общества? Поэтому я, именно я заинтересован в том, чтобы убийца был найден. Пожалуйста, вспомните, что вы слышали!
- Я... да ничего. Я сначала выслушала Максимку, потом он пошел искать этого подлеца Томпсона. А потом положил трубку.
- Ну, вот пока он нес трубку, что было слышно?
- Да обычные звуки... Лошади, телеги... Да, еще кашлял кто-то.
- Спасибо, матушка.
- Гера, подожди. Я тут верчусь на месте, уснуть не могу, ты когда домой...
- Я перезвоню. Кланяюсь, - и нажал отбой.
Опрос люда, меж тем, продолжался. Герман залез на стол, на котором восседал Штикель и подошел к доктору. Тот, увидев, жестом остановил объяснения очередного... торговца, кажется.
- Григорий Себастьянович, мне сообщили, что, возможно, убийца кашляет.
- Кашляет?
- Ну, да. Вы прислушивайтесь, да и я тут потолкаюсь.
- Хорошо, - Штикель вернулся к опросу.
Пьянов прошел на левую сторону зала. Народ тихонько гудел, люди прислушивались к словам очередного опрашиваемого. Из разговоров можно было понять, что большинство здесь склонялись, все же к мнению того бородача. Выдать солдатам Максимку, да и все. На счастье, никто из них не знал, о том, что убитому предстояла дуэль с Германом.
Несостоявшийся дуэлянт прошел к дальней стене зала - чтобы видеть всех, оперся спиной о трактирную стойку. Никто, вроде, не кашлял.
Опять демоны страхов, неуверенности в себе, внутренней укоризны овладели Германом? Что он ищет? Иглу в куче конского навоза? Как можно найти кашляющего человека в гулдящей толпе? Но с другой стороны, на что надеялся Хлодвиг, штурмуя Кряжич-град с пятью сотнями воинов? А ведь он победил, он сам, лично, ворвался с секирой на стены осажденного города...
- Хозяин, - послышалось сзади, - почти никто не расплатился, кх-кхм. А понаели-то! Всю кухню разнесли! Кх-кхм.
Герман чуть повернул голову вправо. Боковое зрение ухватило Урумчи, служку. Не того, что прицепился с бараниной, другого.
- Решим, - трактирщик кивком прекратил разговор.
Герман уловил куда направился служка, начал проталкиваться за ним, перехватил его у дверей на кухню.
- Эй, любезный, пройдемте. Там, - мотнул головой на дверь, - надо помочь с телом.
Не слушая ответ, увлек человека за собой.
...
- Не понимаю, о чем вы говорите, добрый господин, - нервная улыбка, бегающие глаза.
Конечно понимает, это очевидно.
Невысокий безбородый мужичок. Не может застыть на месте: мнется, руки дергаются, начиная движение и тут же прекращая.
Германом овладело чувство, что он ухватил бога за бороду. Погодите. Безбородый?