Аннотация: Писатель-неудачник встречает в баре девушку, которая представляется аж самим дьяволом и делает ему предложение, от которого невозможно отказаться.
Матвей уже шестой час сидел в районном кабаке, глушил дешёвый виски и не мог выдавить из своего изнеможенного сознания ни одной новой строчки для романа, который он так хотел написать, но застрял уже на второй главе. Утром вдохновение будто бы пожирало его разум, но, по пути в бар, угасло. Фантастический мир, час тому назад играющий в голове яркими красками, снова стал серой и обыденной действительностью.
К действительности пришлось вернуться довольно оперативно: одно неловкое движение и бокал был опрокинут, а содержимое выплеснулось на клавиатуру ноутбука. Матвей хотел было выругаться, но осознание того, что, наверняка, такой и должна быть его жизнь, напомнило о бессмысленности попусту сотрясать воздух нецензурной бранью. Всего лишь ещё одна типичная неудача для типичного неудачника.
Клавиши подчинялись через раз. Пытаться продолжать строчить этот бред в таком состоянии смысла явно не имело.
Внезапно чья-то рука мягко легла на плечо: к парню подсела довольно милая девушка с озорными глазами и белоснежной улыбкой, будто из рекламы жевательной резинки. - Тебе-то что нужно? - устало бросил Матвей. - Заметила, что ты тут пишешь чего-то интересное. Писатель, что ли? - непринуждённая улыбка не сходила с её лица, а во взгляде читалось любопытство. - Пишу, а тебе какая разница? - горе-писака хотел было допить оставшийся виски, но, окинув взглядом залитую клавиатуру и пустой бокал, лишь тяжело вздохнул. - Всегда стараюсь благосклонно относиться к молодым дарованиям. Многие художники и поэты стали известными благодаря мне, - лицо незнакомки стало чуть более серьезным. - Агент по поиску талантов, что ли? - усмехнулся Матвей, не отрывая взгляда от бокала. Душа явно требовала добавки, с колой и льдом. - Вообще-то, я - дьявол, - собеседница недовольно поморщила лобик, а улыбка стала совсем малозаметной. - Хренявол. Ничего умнее не придумала? - в ход пошло недовольное бурчание. - Так ты еще и поэт. Но, пожалуй, займись лучше прозой, она у тебя поэлегантнее получается, - девушка лукаво хихикнула. - Ладно, раз уж я такой нетрезвый и неадекватный, предположу на секунду, что ты - дьявол. Докажи? - встрепенулся Матвей. - Я существую дольше, чем самые старые звёзды на небе, почему я должна тебе что-то доказывать? - парировала та. - Действительно. Что хочешь-то от меня, дьявол? - легкая ухмылка на секунду оживила физиономию подвыпившего парня. - Сделку хочу заключить, довольно выгодную для тебя, Матвей - последовал ответ. - И имя моё ты знаешь, - брови парня нахмурились, а, казалось бы, пустой, но, если присмотреться, недоуменный взгляд устремился уже куда-то вниз, пронизывая всё на своем пути, - С каких пор дьявол заботится о выгоде тех, с кем совершает сделки? - Если бы сделка не была выгодна для тебя, то стал бы ты её заключать, умник? - усмехнулась девушка. - Предположим. И что ты предлагаешь? - Ну, варианта два. Первый: ты живешь всё так же уныло, что и раньше, ничего интересного в твоей жизни не произойдёт, но и каких-либо жутких напастей тоже можешь не ждать. Помрёшь ровно через двадцать лет. Тихо, спокойно, без мучений, тебе же лет сорок пять будет, а во сне и не в таком возрасте умирают. - А поинтереснее есть чего? Я уже третий десяток так живу и без всяких сделок, поднадоело уже, - любопытство всё сильнее разгоралось в залитых глазах. - Вот как раз для поинтереснее я к тебе и явилась, - девушка злорадно улыбнулась, - вариант второй: допишешь свою книгу и удача на тебя свалится, всё в шоколаде будет, да вот тут уж сроки придётся урезать, чтобы долго не радовался. Пять лет тебе даю. Сегодня же пятница 13-е, месяц - март, ровно через пять лет пятница 13-е снова на март выпадет, вот тогда уж и приду за тобой. Вы же, люди, любите разные суеверия и глупые даты. Умрёшь в муках, а то точно будет неинтересно. - А с душой моей что будет? - засуетился Матвей. - Да кому нужна душа твоя дистрофичная. Себе оставь. Мне всё это забавы ради, посмотреть хочу, чем для тебя решение твоё обернётся. - Ха, во даёшь! Ну тогда я второй вариант выбираю. Самые страшные муки - это проживать свою молодость вот так, - вздохнул тот. - Вот и славно. Через пять лет приду за тобой, не забудь поставить крестик в календарике, - девушка кокетливо хихикнула. Была в этом кокетстве некая доля чего-то пугающего.
Разговор закончился так же неожиданно, как и начался. Собеседница встала, со смехом потрепала парня за волосы и покинула заведение. Матвей тоже не стал задерживаться, оплатил счёт и побрёл домой, доживать свою, казалось бы, бессмысленную жизнь.
Сюрпризы не заставили себя долго ждать и та самая бессмысленная жизнь круто поменялась. В голове вдруг забурлил поток мыслей, встреча с незнакомкой-дьяволом обернулась идеей для развития сюжета романа. Идеей, которая не приходила в голову, наверное, ещё никому. Вдохновение положило свои руки на усталые недописательские плечи и, подобно валькирии, забрало этого жалкого викинга в свою Вальхаллу. На время, конечно же. Утром Матвей проснулся, голова трещала после алкогольно-литературной ночи, а попытки вспомнить, как же ему удалось настрочить аж три главы за одну ночь, не увенчались успехом. Впрочем, и вспоминать не особо хотелось, нужно было наскрести мелочи по карманам на бутылку-другую минералки, впереди был ещё целый день оправданий перед родителями, которые наверняка снова поинтересуются, когда же он, такой-сякой, возьмётся за ум и найдёт работу, потому что фрилансер-копирайтер - это не профессия, а баловство какое-то.
Мать с отцом жили на соседней улице, сам Матвей жил один в квартире, доставшейся ему от прабабушки. По дороге к отчему дому он успел подумать, а что если вся эта ботва с дьяволом - вовсе и не ботва? Ведь как всё получаться начало, такая идея в голову стукнула, даже оформить довольно толково её умудрился. Ещё месяц таких бессонных ночей - и произведение будет готово! Правда, в таком случае, у него всего лишь пять лет. И о чём думала тогда, в баре, писательская голова? Вероятно, о разлитом на ноутбук виски. Сию машину, кстати, пришлось сдать в ремонт и довольствоваться работой на старом домашнем ПК. - Мам, мне бы пару тысяч до конца месяца перебиться, ноутбук починить и поесть чего купить, - в разговорах с родителями на тему нехватки денег Матвей был на удивление прямолинеен.
- Ты уже год как университет закончил, филолог окаянный, когда же ты работу найдёшь уже, неужто до пенсии собрался у стариков деньги клянчить? И так всё твоё студенчество тебя тянули, куда дальше-то? - привычно, но, как и всегда, эмоционально, запричитала Олеся Аркадьевна, мама безработного языковеда-специалиста. - Мам, да всё наладится, вот увидишь. Я за одну ночь несколько новых глав написал, представляешь? - попытался оправдаться непутёвый сын, хоть его матушку это, как и обычно, не убедило.
Подобная картина повторялась каждый раз, когда парень приходил проведать своих родителей. Правда, делал он это только для того, чтобы стрельнуть ещё немного денег на еду, выпивку и сигареты. Что поделать, клеймо неудачника требовало всё новых и новых жертв. А прогресс действительно не заставлял себя долго ждать: прошло ещё два месяца, и финальная глава произведения уже спешила вырваться из-под пальцев воспрянувшего ото сна непризнанного гения. Сомнение сменилось страхом, ведь час расплаты неумолимо приближался.
Когда книга, наконец, была дописана, Матвей, всеми силами стараясь забыть, чем для него должны были закончиться эти жалкие пять лет триумфа, занялся поиском издательства. Творение должно было увидеть свет, а гонорар - достичь кошелька уже совсем нищего и, брошенного на произвол судьбы даже маменькой с папенькой, парня.
Часто ли вы задумывались, случаются ли чудеса в повседневной жизни? Оказалось, случаются. Нашлось издательство, работающее с одним известным писателем, который и предложил Матвею стать его "литературным негром", продав права на рукопись, формально оставаясь соавтором, дабы отхватить свой кусок славы. Эго, конечно, пришлось немного умерить, но свои плоды это принесло: книга нашла своего читателя и, теперь уже известный в узких кругах, писатель под псевдонимом Арнольд Матвейчук получил стимул продолжать свою графоманскую деятельность в роли протеже своего старшего товарища.
Стоит ли говорить, сколько работы свалилось на плечи вчерашнего фрилансера-алкоголика? Впрочем, алкоголиком он оставался и по сей день, разве что дешёвый виски сменился на вполне себе приемлемый скотч, ведь на трезвую голову ну никак не удавалось воспроизвести тех идей, которые каким-то образом посещали некогда непутёвую голову в трепетно-красочных снах.
Так и пролетели два года. Ту, казалось бы, судьбоносную встречу в баре, после которой писательская карьера бывшего неудачника вдруг пошла в гору, Матвей в своих мыслях всегда сводил к шутке и заглушал остатки страха спиртным, убеждая себя, что никаких дьяволов и прочей нечисти не существует.
Очередное солнечное апрельское утро началось для Арнольда Матвейчука не очень плодотворно: кофе выпить он не успел, горячую воду отключили, а машина всё никак не заводилась. Заниматься вопросами ремонта транспортного средства было некогда, поэтому до издательства пришлось добираться на автобусе, благо, остановка находилась недалеко. Так как находилась эта остановка на середине автобусного маршрута, сидячие места были заняты. Матвей облокотился на поручень около окна и уставился взглядом в облака, которые, казалось, решили заслонить своей воздухоплавательной армадой совсем недавно восставшее из-за горизонта солнце. - Молодой человек, вам не составит труда подвинуться? - раздался усталый, но довольно живой женский голосок откуда-то сзади. - Теперь ещё и стоячие места уступать нужно? - буркнул парень и тут же обомлел от стыда, обернувшись. Девушка была неописуемой красоты, правда, судя по тому, что находилась она в инвалидной коляске, стоять не могла. Да и место было вовсе не таким уж стоячим, а предназначалось, собственно, для инвалидов. - Твою же... Простите, ради бога, - ступор внезапно испарился, но лицо по-прежнему горело: сокрушённый собственной ублюдочностью писатель подвинулся в сторонку и место для девушки тут же освободилось. - Ничего страшного. Любите спокойно у окошка постоять, чтобы не приходилось подскакивать и уступать место какой-нибудь вошедшей бабуле? - усмехнулась девушка. - Да, есть такое. - Я тоже когда-то любила.
Между этими двоими воцарилось неловкое молчание, хотя все остальные пассажиры галдели, будто бы сговорившись. - Меня Матвей зовут, - стеснённо промямлил автобусный кавалер. - Что же, знакомиться надумали, сударь? Оставьте свою напускную вежливость при себе, да и в жалости я не нуждаюсь, - насупилась девушка.
- Слова-то какие. Я же как лучше хотел, да и вообще, у вас улыбка красивая, - непоколебимый мужской взгляд был уставлен куда-то в пол: от провинившегося школьника литератора Арнольда Матвейчука отличали разве что бакенбарды. Хотя, сейчас они и у школьников есть. - Простите, привычка. Всюду это, якобы, сострадание, соболезнования, всё то, в чём я нуждаюсь меньше всего. Не нужны мне напоминания о моей беспомощности. Мне на следующей остановке выкатываться, так что, вынуждена попрощаться с вами, Матвей. - Я на той же выхожу. Может, я всё-таки заглажу свою вину, если помогу вам сойти? - Постараюсь не оскорбиться, - хихикнула девушка. - Меня, кстати, Анжела зовут. - Красивое имя. Прямо как "ангел", с ангелами мне встречаться пока не приходилось.
Новые знакомые покинули салон транспорта и расположились на автобусной остановке. - А с дьяволом, что ли, приходилось? - Может быть. Пока и сам не пойму, столько совпадений, не знаю. Потом расскажу, когда-нибудь. - Стало быть, осталось мне дожить до этого твоего "когда-нибудь" - Анжела снова продемонстрировала свою улыбку, которая так очаровала Матвея несколько минут назад.
И, что характерно, то самое "когда-нибудь" наступать не спешило, поэтому о встрече в баре парень нечасто вспоминал в бурном течении повседневной жизни, а уж о том, чтобы с кем-то это обсуждать и речи не шло. Лишь по ночам мысли об этом посещали его вперемешку с новыми безумными, но успешными идеями для рассказов и даже целых романов. Правда, начиная с появления в его жизни этой необычной девушки с ангельским именем, засыпать стало гораздо легче. Матвей никогда не отличался особой внимательностью в быту, поэтому не сразу заметил, что дружба и непринуждённое общение с Анжелой уже перетекли в отношения. Как ни странно, коляска его вовсе не напрягала. Она был той, с кем хотелось быть настоящим джентльменом, поэтому ни разу он не позволил себе заставить свою ненаглядную чувствовать себя неловко из-за этого недуга. Так и прошло ещё полтора года, после чего уже довольно популярный писатель и самостоятельный мужчина сделал предложение руки и сердца своей даме. Дама, глаза которой слезились от счастья, ответила согласием. Стоит заметить, что Матвей больше не пил. Совсем. Анжеле крайне не нравилась эта его привычка, превращающаяся в зависимость, да и сам он уже вполне мог творить и без стакана. Идей, благо, хватало: формула "любить и быть любимым" оказалась лучшим источником вдохновения. В конце концов, кто-то преобразовывает окружающую среду под свои нужды, кто-то подстраивает свои нужды под окружающий мир, тем самым изменяя своё отношение к суровой действительности, а кто-то - наркоман или алкоголик, который предпочитает жить в иллюзиях, навеянных, собственно, наркотиками или алкоголем. Бежать от действительности, другими словами. Из третьей категории Матвей решил перебраться в первую, ведь нужно было пробивать дорогу в лучшую жизнь теперь уже не только для себя, но и для семьи. Отношения с родителями, кстати, наладились, а мать всё не могла нарадоваться, каким успешным деятелем стал её сына-корзина. Вертится себе в кругах богемы, популярность в писательско-читательских кругах набирает.
А время всё шло: через полгода уже должна была наступить та самая роковая пятница. Ну, та самая, которая тринадцатого числа. Начали пробуждаться воспоминания о том дне, что хотелось забыть. Сон перестал быть совсем уж спокойным, но в нежных объятиях своей благоверной страх перед неизбежным чувствовался не так сильно, а само произошедшее тогда, почти пять лет назад, казалось глупой сказкой. - Анжел, а ты в дьяволов веришь? - уснуть Матвей был явно не в силах. - Если не персонифицировать его, то, возможно, он и существует в наших злых помыслах и поступках. Вряд ли его стоит представлять каким-то существом с рогами и каким-то своим характером. А ты думаешь, что он чем-то похож на Смерть из "Плоского мира"? - невинная улыбка снова озарила личико девушки. - Я уже давно ничего не думаю, просто боюсь. В моей голове никогда не было места фатализму, но в последнее время он всё чаще меня беспокоит и пытается окутать своим сумрачным... - Одеялом? - Почему одеялом? - Потому что темно уже, а нам вставать рано. Я к врачу записалась, помнишь? - Помню. Прости, что с этими глупыми вопросами полез, - Матвей попытался выкинуть из головы все эти свои нелепые мысли о мучительной смерти и, наконец, поспать. - Ничего страшного, а то кто же тебе ещё чего умного скажет посреди ночи, если не жена? - Анжела прижалась к своему возлюбленному ещё крепче, и тревога вновь ненадолго покинула этот дом.
Днём Матвей отвёз супругу в клинику, где ей предстояло пройти дорогостоящее обследование. Оставив любимую на попечительство врачей, он поспешил в издательство, где каждую новую, даже не до конца воплощённую, писательскую идею Арнольда Матвейчука ждали как второго пришествия. Тот всё думал, что же так на полёт мысли пробрало, откуда столько набросков в голове? Быть может, оттого, что каждый человек за свою жизнь должен выполнить некоторый объём работы, но кому-то отведено на это семьдесят, а то и все сто лет, а кому-то на то же самое оставлены жалкие полгода. В эти пять-шесть месяцев нужно уложиться и успеть всё, дабы не покинуть этот мир всеми забытым неудачником, в нищете и безызвестности.
Вот-вот должны были издать, вероятно, самую громкую книгу Матвея из всех тех, что были изданы под его собственным псевдонимом. Едва ли что-то могло переплюнуть его самое первое и любимое творение, которое, к теперь уже глубокому сожалению, принадлежало другому автору. Ох, как жалел Арнольд Матвейчук, что острая нужда в деньгах в своё время позволила ему отказаться от прав на роман, но теперь уж ничего не поделать, разве что написать что-то ещё более достойное. И он написал.
Рукопись добралась до пункта назначения и немедля попала в руки знакомого редактора. Теперь оставалось только ждать, ведь написанное само себя не прочитает, редактор тоже человек, а роман - не хокку, за минуту не осилишь. Матвей на всех парах поспешил обратно в клинику, забирать жену, да не одну, а с новостями. Хорошими или плохими - предстояло выяснить. - Ну, чего доктор сказал? Есть перспективы? - взволнованно выпалил обеспокоенный муж, не успев толком выскочить из машины. - Матюш, я через три-четыре месяца ходить смогу! Врач сказал, что какая-то новая методика лечения появилась для позвоночника и можно всё исправить. Ты представляешь? Ко мне ноги вернутся! - девушка была вне себя от радости.
Матвей, конечно же, был тоже очень рад. Даже если эта сделка с дьяволом - правда, то хотя бы любовь всей жизни останется обеспеченной вдовой и на твердых здоровых ногах. "Глядишь, одна и не останется" - с одной стороны, Матвей утешался этой мыслью, хороня себя раньше времени, но с другой - старался подобный вздор из головы выкидывать, потому что она - любовь всей его жизни, а не чьей-то чужой.
В очередной раз писателю улыбнулась удача: теперь ещё и какой-то именитый кинопродюсер заинтересовался его новой книгой, экранизацию сотворить пожелал. Писатель и не против, ведь теперь он - полноправный автор произведения и получит, наконец, по заслугам. Даже слава и известность достанутся ему, Арнольду Матвейчуку, а не какому-то там дяде.
Окрылённому мужчине так хотелось забыть, к чему в итоге приведёт его эта белая полоса, но вот уже и всякие гадости мерещиться стали, а на смену относительно спокойному сну пришли кошмары. Та девушка из бара была виной всех бед Матвея и его близких в жутких сновидениях. Чаще всего ему снилось, что его милый ангел смогла, наконец, снова ходить, но ненавистный дьявол появлялся в обличии красотки из злополучного кабака и прибивал Анжелу к коляске огромными гвоздями. Слёзы, крики и мольбы о помощи, которые издавала жена, дико ломали его сознание даже во сне, а после, проснувшись, Матвей чувствовал себя настолько морально изувеченным, что хотелось пить и плакать. Плакать и пить.
Но сломаться сейчас он права не имел: любимая в клинике, ей нужна поддержка, нужно сильное плечо, а не сопли того прошлого нытика с пристрастием к алкоголю. Матвей держался, как только мог. Когда Анжела, хоть и поддерживаемая медсестрой, привстала с больничной койки - муж слёз всё-таки не сдержал. Но это были слёзы радости, это позволительно. Когда ещё в своей жизни он плакал от радости? Да и была ли радость до знакомства с этой удивительной особой?
Теперь-то, казалось бы, всё хорошо. Всё ли? За окном уже отгремел невероятно морозный январь, а вот маразм писателя крепчал. Он всё чаще срывался на знакомых и коллегах из издательства, даже умудрился наорать на того продюсера, что ставил фильм по его книге. Под горячую руку не попадалась разве что жена, потому что в её присутствии Матвей довольно быстро остывал. Всему виной были кошмарные сны, голоса в голове, а иногда даже галлюцинации, о которых он не рассказывал вообще никому, даже Анжеле. Время от времени накатывала дичайшая паника: Матвей закрывался в своём кабинете, метался от стены к стене, падал в угол и плакал. Однажды, не в силах терпеть терзания в преддверии неотвратимого, рука сама обхватила горлышко бутылки с коньяком, а все остальные необходимые для этого части тела её опустошили, и ладно, если бы только одну. Больше Матвей не плакал, вместо него это теперь делала Анжела.
К слову, она уже могла вполне спокойно ходить без посторонней помощи. Более того, девушке удалось отпереть кабинет и привести мужа в чувство. От постоянных стрессов сердечко этого замечательного индивида и без того пошаливало, а с непривычки, влив в себя практически залпом нехилое количество алкоголя, Матвей чуть было не обрёк себя на смерть в духе Джона Бонэма.
Так из домашнего кабинета он временно переехал в больничную палату. - Ну вот, теперь я у твоей койки сижу. Что же ты делаешь с собой, скажи мне? - ангельское личико Анжелы выражало разочарование и грусть. - Если бы я мог рассказать... Это очень глупо звучит, даже рассказывать не хочу, не поверишь всё равно, - попытался замять разговор Матвей. Хоть он и был словоблудом ещё тем, но попытка провалилась. - Когда это я тебе не верила? Хоть один случай вспомни, а потом уже такое мне заявляй. - Прости. Сейчас мне нечего тебе ответить. - А мне есть что. Ты папой скоро станешь.
И вот тут Матвея переклинило, ведь походу стать папой он не успеет, так как в живых его не будет, согласно сделке, меньше, чем через полтора месяца. Нельзя винить Анжелу в её беременности, она мечтала о ребёнке всё то время, что была в браке, ждала лишь, когда снова сможет ходить. Малыша и будучи здоровой тяжело воспитывать, не говоря уж о том, как это тяжело, будучи инвалидом-колясочником. Нельзя винить и Матвея: он-то, может, и хотел бы обзавестись потомством, но теперь, скончавшись скоропостижно, ему придётся покинуть не только любимую, но и ещё не родившегося карапуза, которого он никогда уже не увидит. Даже мысль об этом разила щемящей болью.
Девушка не могла понять, что так резко изменило её супруга в последние месяцы. Говорить об этом он наотрез отказывался, а читать мысли простым смертным, вроде как, не дано. А сам супруг в это время думал, какие же именно муки его ожидают и как бы их избежать. Остаток отмеренного срока Матвей проживал в апатии, прерываясь на приступы беспричинной паники. За неделю до той самой злополучной пятницы он отправил жену к её родителям, ссылаясь на то, что ему нужно дней десять, чтобы закончить кое-какие дела с работой над передачей прав на экранизацию, что как только формальные вопросы будут решены - всё тут уляжется и станет как прежде. Анжела, как и всегда, поверила словам мужа и уехала, хоть и рвалась остаться рядом с ним, пока не пройдет эта чёрная полоса.
"Вот отсижусь дома, переживу как-нибудь тринадцатое число, что со мной там может случиться? Никто ко мне не вломится, а если и так - пристрелю как собаку, благо, есть из чего. Да и вообще, чего я боюсь, не бывает никаких чертей и иже с ними, проснусь в субботу, забуду всё как страшный сон. Там как раз и Анжела вернется, снова всё будет в порядке, я буду самым лучшим мужем для своей замечательной жены и самым лучшим папой в мире для своего ребёнка", - так думал Матвей, затариваясь элитным джином в алкогольном бутике. Ждать возможной смерти на трезвую голову не представлялось для него возможным. Ещё в том году, консультируясь по некоторым вопросам с так называемыми "чёрными копателями", писатель приобрёл у них видавший виды, но ещё рабочий пистолет ТТ, на всякий, как говорится, случай. К тому же, заиметь персональное огнестрельное оружие на тот момент ему казалось хорошим способом почувствовать себя сильным и защищённым, даже просто храня его дома в ящике. Так он там и лежал: заряженный, холодный и готовый ко всему.
Пятница не заставляла себя долго ждать. Во всяком случае, уже в четверг днём, после обильных возлияний, продолжавшихся все эти будние дни, Матвей, забившись в угол, плакал у себя на кухне. В порыве ярости, которую он внезапно начал испытывать к этому миру, который так спокойно был готов с ним расстаться, уважаемый автор довольно популярных книг Арнольд Матвейчук ногтями раздирал в клочья кухонные шторы, а заодно оставил несколько кровоточащих красных полос на собственных руках и груди. Отчаянию и безумию, судя по всему, предела не было, потому что, достав из шкафчика очередную бутылку джина, на этикетке он прочитал лишь одно слово: "Сдохнешь". Крупными и чёткими буквами, прямо как пишут "поздравляю" на большинстве открыток, только смысл другой. Бутылка, разумеется, тут же была отправлена в совершенно случайном направлении, с диким звоном минуя неудачно оказавшееся на пути оконное стекло. Сам же Матвей в ужасе отпрянул от своего хранилища со спиртным и вернулся в угол, который за эти четыре дня уже успел стать родным. По левую руку лежали забрызганная алкоголем бумажка и ручка, при помощи которых он хотел оставить предсмертную записку, если всё действительно будет очень плохо. Жена должна знать, что это не он сам по прихоти своей лишил себя жизни, что нет в этом вины ни её, ни ребёнка, ни кого бы то ни было ещё. И всё бы хорошо, но у плодовитого писателя не было ни одной идеи, как всё это можно описать, поэтому кроме следов от джина на этом клочке изобретения трудолюбивых китайцев не было ничего. По правую руку располагались тот самый пистолет и увесистый кухонный нож, чтобы обороняться от каких-то жутких существ, которые приходили прошлой ночью и обещали вернуться: недружелюбные галлюцинации ещё никто не отменял.
Неужели после всего, что он пережил, теперь придётся бросить всё, чем так дорожил на этом свете? Как же так, на самом пике славы, ну неужели теперь судьба возьмёт своё? Неужели расплата в самом деле неизбежна? Голос той девушки из бара никак не забывался и даже эти противные мысли звучали в голове Матвея в её исполнении. Безудержно хотелось есть, хотя бы перекусить чем-нибудь. Газовая конфорка никак не хотела поджигаться, и запах одоранта ощущался всё сильнее. Загорись газ на том этапе, когда Матвей, наконец, выключил плиту - было бы худо. Зато благодаря накануне покинувшей дом бутылке уже не нужно было открывать окна для проветривания, всё и так неплохо улетучивалось. - Такую мучительную смерть ты для меня готовишь? Думаешь, я возьму и задохнусь от этой хрени или что? Сгорю заживо? Ещё только четверг, я что-нибудь придумаю, - мыслить пьяница начинал всё чаще вслух.
Но выход теперь представлялся лишь один: не ждать, какой сюрприз ему приготовила жадная до фатализма смерть, а выбрать способ ухода из мира сего самому. Непосредственная близость оружия уже не придавала спокойствия и той желаемой защищённости, а, скорее, наоборот, подстрекало к ускорению процесса расплаты за солнечные деньки.
Сквозь слёзы уже не было отчетливо видно, что и где лежит, но пистолет будто бы сам тянулся навстречу руке и по доброй воле ложился на ладонь, позволяя обнять себя покрепче за все нужные места. Про предсмертную записку Матвей совсем уже забыл, да и не до неё было. Драму нагонять не хотелось, но поделиться с окружающей действительностью последней репликой всё-таки хотелось. Собственно, слова подобрались довольно быстро: - Пошла ты нахрен со своими муками!
На этом жизнь талантливого писателя оборвалась. Не сразу, минут через десять, а то и все двадцать. Не может пьяный человек крепко пистолет держать, тем более неопытный. Вроде и стрелял в висок, мозги по стене разлететься должны были, а получилось как-то криво, прямо как первые двадцать пять лет его жизни. Пуля продырявила череп, но как-то вскользь, поэтому Матвей успел хорошенько пожалеть о своём поступке, прежде чем умер от кровопотери. Будь поблизости врач, его бы, может, и откачали, но на помощь позвать не хватило сил: никто так и не услышал еле различимых стонов и тщетных попыток кричать. В общем, вышло всё криво, но весьма иронично.
История на этом не закончилась, ведь с собой Матвей прихватил своего не успевшего родиться ребёнка, так как в свете всех этих событий у Анжелы по возвращению случился выкидыш. Кроме того, пострадала кошка, убитая выброшенной из окна четвертого этажа литровой бутылкой джина. Кстати, кошка умерла гораздо быстрее Матвея.
Весть о самоубийстве довольно известного писателя через пару дней огласили по телевидению. Тем временем, на другом конце города ничем особо не примечательная тридцатилетняя дамочка, Оксана, как раз смотрела новости. Услышав знакомое имя, она тут же разбудила свою подругу, с которой делила ложе уже лет эдак шесть: - Ань, вставай. Зацени, чего показывают. Это же тот мой одногруппник, которого мы с тобой тогда в баре видели, попросила ещё тебя над ним как-нибудь приколоться.
Аней звали ту самую девушку из того самого кабака. Спросонья она попыталась сообразить, что к чему, и через минуту ей это удалось. Окинув взглядом висящий на стене календарь, красотка сделала абсолютно отрешённое лицо, посмотрела на свою любовницу и сказала лишь три слова: - Ну, зашибись прикололись.