Гаврюченков Юрий Фёдорович : другие произведения.

Контрафактный бестселлер, или Переписыватель, глава 1-24

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Баллада об успехе. Можно читать как приквел "Могильщиков талантов", но это отдельная история. Тяжёлая и скучная жизнь редактора наполняется яркими приключениями, делающими её невыносимой.
  Когда работа
  отнимает большую часть жизни,
  она заменяет мудрость.
  Марсель Жуандо. "Эти господа"
  
  
  1. ФЛЕШФОРВАРД
  
  Лауреат детективной премии "Бронзовая улика" Игорь Тантлевский стоял в номере гостиницы "Дюна", держа за горлышко бутылку ирландского виски. У ног его лежало тело с окровавленной головой.
  "Бог любит пьяниц, - заполошно думал Игорь. - Бог милостив к пьяницам, поэтому полную бутылку разбить тяжелей, чем пустую. Полной бутылкой и бить сподручнее. Хорошо, что я её до вручения приберёг. Что теперь с тушкой делать? Вот попал. Ну и что? Бог пьяницам благоволит", - больше мыслей не было никаких.
  Игорь машинально переложил бутылку в другую руку, скрутил пробку и сделал три глубоких глотка, не чувствуя ничего, кроме опустошённости. Больше он старался не опускать взгляд, чтобы не видеть тело.
  Часы на стене показывали без пяти минут четыре.
  Пора было идти получать новую премию.
  
  
  2. ИЗБРАННЫЙ И ОЗАДАЧЕННЫЙ
  
  В издательстве "Напалм" кипела жизнь. Ведущий редактор отдела детективной и фантастической литературы Игорь Тантлевский сидел в кабинете генерального директора и чувствовал себя варящимся в котле. Владелец фирмы, он же главный редактор Константин Сергеевич Матвеев, похожий на славянского Карабаса-Барабаса, не имеющего проблем с кукольным театром и потому разжиревшего, благодушно рычал из кресла:
  - Игорёк, ты пойми, - в присутствии посторонних шеф обращался по имени-отчеству, чтобы авторы и другие низшие существа чуяли субординацию, но с глазу на глаз доходил до панибратства, указывая подчинённому его место, особенно, когда требовалось вытянуть согласие, даже если предложение было вызвано не деловым расчётом, а прихотью, как сейчас: - Ты - начальник, глава всего нашего департамента художественной литературы. Ты только у меня десять лет учишь авторов, как надо писать романы.
  - Восемь, - уточнил Игорь. - Девятый.
  - Всё равно признанный авторитет. И до меня ты много где работал. Ты столько писателей обучил, причём, сделал из них действительно хороших, столько дал им советов. А сам? Ты должен написать роман. Показать на деле, что ты можешь.
  - Но я не писатель, - вяло возразил Игорь. - В школе какие-то рассказы сочинял, да в юности кто не творит? После армии брался, да всё без толку. Девяностые были, стало не до того - женился, дети пошли, какое творчество? Я редактор, а не писатель. Теорию выучил, но позориться-то зачем?
  Матвеев засмеялся. Борода лопатой задрожала в такт колышущемуся под рубахой пузу.
  - Вот и отлично, - гендиректор откровенно развлекался. - Теория есть, талант есть, осталось вспомнить былое.
  - У меня нет таланта, - с отчаянием признался Тантлевский. - Сейчас, с высоты редакторского опыта, я могу оценить, как бездарно писал раньше. Ни замысла, ни стиля, ни характеров. Персонажи все ходульные, сильных героев не было никогда. Я не знал, что это такое, даже интуитивно не чувствовал, а ведь это и есть талант. У меня нет способностей.
  - Теперь у тебя есть опыт, - Матвеев резко стал серьёзен, перемена была приёмом давления, который также не являлся даром, а появился с навыком руководящей работы. - Ты знаешь, как придумать оригинальный сюжет, как выстроить крепкую схему без провалов и провисаний. Ты знаешь всё о героических характерах в своей области. Ты выправил столько провальных книг, что свою напишешь не хуже, - сообразив, какой двусмысленный выдал комплимент, глава издательства резко сменил тему. - Знаешь, в авиации уважающий себя командир полка летает, чтобы показать своим подчинённым на личном примере как надо? Редактор тоже обязан служить примером для писателей. Продемонстрируй, что ты умеешь не только советы давать. Напиши роман! Понял?
  - Понял, - пролепетал Игорь.
  - Тогда иди и пиши.
  Когда Тантлевский удалился выполнять приказание, Матвеев взял со стола телефон, коротко сказал:
  - Заходи, - и разорвал соединение, на котором натикало четверть часа.
  Через минуту дверь без стука отворил пожилой дагестанец в дорогом костюме, коммерческий директор "Напалма" Нуцалханов. Сел в кресло, закинул ногу на ногу.
  - Ну, что, Гайдар Каримович? - подавшись вперёд, с жадным любопытством поинтересовался Матвеев. - Забились на сотку баксов?
  
  ***
  Стол Игоря был в уютном углу возле дальней стены. Справа от двери размещался редактор фантастики ближнего боя Григорий Терещенко. Высокий, костлявый, чуть сутулый, с высоким лбом, тяжёлой челюстью и пронзительными зелёными глазами, он производил яркое впечатление и запоминался на раз. В его голове бродили сталкеры, Россия освобождала весь мир, НАТО или пришельцы оккупировали Россию, а городские партизаны творили правое дело на залитых кровью улицах ради высшей справедливости в том изводе, в каком его понимали авторы. Григорий работал в "Напалме" с миллениума, а до того торговал книгами мелким оптом и в розницу в ДК имени Крупской, и теперь сложно было сказать, брутальные романы наложили на него отпечаток или серия боевиков получила направленность от характера составителя. Он брил виски, а ёжик жёстких как проволока волос стоял дыбом и делал голову прямоугольной. Одевался Григорий с претензией на милитаризм, но не в камуфляж диванных вояк, а в стильные дорогие модели офисных войск медленного реагирования. Над креслом был приклеен к стене кусок кумача с лозунгом "От качества - к тиражам!" Григорий отвергал руководящую работу и предпочитал сидеть на постапокалиптической серии, не претендуя ни на какие другие направления развлекательной прозы.
  - Ты какой-то загруженный, - сказал он, едва Игорь вошёл в кабинет.
  Игорь поправил очки. Их можно было надевать только для чтения, но Тантлевский носил постоянно. Ему казалось, что без очков у него слишком мальчишеский вид для тридцати девяти лет. Не похожий ни на начальника, ни на главу семейства. Маленький рост и торчащие во все стороны упрямые волосы делали его слишком моложавым, не стареющим и не респектабельным.
  - Загрузили, вот и загруженный, - буркнул Игорь, не обращая внимания на редактора фентэзи Диму Иевлева, бородатого мужика митьковской внешности и бардовских повадок.
  Возле фентэзийного стола сидел молодой, но уже непризнанный писатель и угрюмо зыркал на присутствующих. Дима предупреждал, что будут гости. Просто так на работу он не приходил.
  Игорь кивнул на димино приветствие, бегло поздоровался с автором и плюхнулся в своё кресло, как астронавт во спасительный энергококон.
  Надо было обмозговать поставленную задачу.
  - Оба начальника грузили? - проявлял сочувствие Григорий.
  - Один управился, - скривив рот, бросил Игорь, словно падший герой нуара, чем вызвал одобрительный кивок ценителя.
  - Что за дела?
  - Дела отдела.
  Поняв, что новостей не добьёшься, Григорий вернулся к чтению увлекательного романа о сборе хабара на радиоактивных пустошах, рисковых дальнобойщиках, жадных кабатчиках-скупщиках и суровой жизни чернобыльской трассы. Знаменитая писательница Ксения Плечевая из Кривого Рога своё дело знала.
  У Игоря тоже хватало чтения, но не заказных романов, с ними пока спешки не было, а самотёка. Каждый день на электронный адрес "Напалма" приходили рукописи. Секретарша Лена сортировала почту, руководствуясь интуицией, и пересылала серьёзную прозу в отдел городской прозы, лечебники и оккультизм в отдел прикладной литературы, а беллетристику - Игорю, который сам должен был распределить рукописи по своим подчинённым.
  Редактор-составитель детективной серии Николай Васильчук болел, опять жаловался на сердце, и сегодня читал тексты дома. Коллектив можно было посчитать по пальцам одной руки, но раздача самотёка отнимала изрядно времени. Он попытался сосредоточиться на почте и вскоре бросил. Матвеев дочиста выел мозг. Вдобавок, Дима долдонил своему автору, пожирая мозги бедняги прилюдно и напоминая о только что проделанной с Игорем операции.
  - Писатель без теоретической подготовки похож на человека, что-то там строгающего и лишь потом сознающего, деревяшку он строгает или пластмассу, а на более продвинутом уровне понимает - ножом строгает или рубанком, - речь Димы, по смыслу невнятная и слегка шепелявая, пробивалась через густую бороду и воспринималась слушателем с трудом. - Вам надо учиться. Любые теоретические познания подобны узконаправленному фонарю. Вот, из темноты кружок света выхватывает какой-нибудь предмет. Не ахти что, но всё же лучше, чем всю жизнь бродить во мраке и искать наощупь.
  Дима испускал облако нравоучения, напоминающего пережёванный туман. Игорь видел, как Григорий наморщил лоб, прикрываясь монитором, и пошевелил ушами от натуги. Гримасы отчаяния имели под собой основание. Димину мудрость мог вынести не всякий, тем более, принять и впитать в себя.
  - Я читаю американские пособия, - похвастался автор, он был из молодых, да ранних, кто стремится к знаниям и имеет своё мнение. - Учебник Дональда Маасса, "Двадцать один вопрос о конфликте" Нила Ландау, "Двадцать базовых сценариев" Рональда Тобиаса, "Искусство драматургии" Лайоша Эгри.
  Он был небезнадёжен. Даже перспективен. Ставить крест на нём было бы глупо. Человека жалко и упущенные возможности. Спасаясь от нудной раздачи самотёка, ведущий редактор протёр очки, громко кашлянул, привлекая к себе внимание, и встал подоминировать в комнате.
  - Погодите.
  Автор и Дима сразу притихли, когда Тантлевский направился к ним. Григорий сопроводил взглядом его перемещение и навострил уши.
  Наслаждаясь отдыхом, Игорь присел на стол Васильчука и с рвением пустился в рассуждения:
  - Если вы хотите создавать настоящую литературу, вам желательно наследовать русской классике, а не пользоваться только американскими учебными пособиями. Отечественную классику надо знать и стараться подражать ей.
  - Она скучная!
  - Чтение скучных книг способствует написанию интересных книг.
  - А если не нравится? - взбрыкнул автор. - Что я, обязан? Или у меня литература будет не настоящая?
  - Если вы пишете на русском языке, вам неизбежно придётся подражать произведениям русских писателей, - Игорь говорил терпеливо и наставительно, словно ученику старших классов, у которого в крови бушуют гормоны, а мозг ещё не сформировался.
  - В русскую литературу всё пришло из западной. Начиная с байроновского романа про Чайлда Гарольда, которого переписал Фадеев. Почему я не могу наследовать оригиналу, а не его вторичным поделкам?
  - Фаддей Булгарин, и это стихи - "Паломничество Чайльд-Гарольда", - поправил Игорь. - А русскую классику вам надо для того, чтобы знать закон движения мысли в русском предложении. Он не такой, как в немецком или в английском языке. Не говоря уже о синтаксических моделях, свойственных русской речи. Если вы решили придерживаться западного оригинала, тогда вам уместно читать на языке оригинала и писать на языке оригинала для тех читателей, которые понимают этот язык.
  - Есть же переводы!
  - В переводе вы читаете произведение, написанное переводчиком, - от этого автор впал в прострацию, а Игорь продолжил: - Переводчик далеко не мастер стиля. Обычно, он пишет, как умеет. Но даже в том случае, если вы читаете жемчужину переложения на русский язык, вы всё равно будете читать не строки западного мастера, а творение русского. Впрочем, таких мало, а наследие отечественной литературы велико. Здравый смысл подсказывает, что целесообразно изучать именно её, чем пытаться подражать переводам новинок фантастики.
  - Я не люблю отечественных авторов, - заявил непризнанный писатель.
  - Вообще никаких? Константина Федина, Всеволода Иванова, Платонова, Симонова, Паустовского, Казакова, Коваля?
  По лицу МТА было видно, что он не понимает, о ком речь.
  - Шолохова, Бунина? - продолжил Игорь и, наконец, спустил курок узнавания.
  - Они скучные, - скривился МТА.
  - Что именно у Ивана Александровича вы читали?
  - "Тихий Дон", - автор приосанился, нащупав под ногами твёрдую почву. - Я тут сериал Бондарчука по нему смотрел. Не спасли даже иностранные актёры. Нет! Такой литературе я точно не буду подражать. Вы меня не убедили.
  Игорь мысленно поставил ему двойку. Потом мысленно плюнул и переправил на кол.
  Автор поставил на них крест и молча вышел.
  С ним никто не попрощался.
  - Что ты делаешь? - пробурчал Дима. - Человек прислал роман. Я прочёл и отказал с подробным разбором недостатков, но он настоял зайти и обсудить лично. Мы бы договорились. Нормальный же паренёк, сообразительный, учится. Зачем ты влез?
  - Не знаю, - сказал Игорь, он сполз со стола и стряхнул с рукава невидимую пылинку. - Съел мне шеф сегодня мозг.
  - Учитель ты, - язвительно сказал Григорий. - Как есть учитель.
  - Кто на что учился, тот на то и горазд, - Игорь не стал спорить, потому что и вправду был в прошлом веке учителем литературы и русского языка. - Окончил бы я Международную академию делового администрирования, был бы сейчас топ-менеджером, ездил на лимузине и готовил себе золотой парашют, а так приходится авторов учить.
  - Ты их так учишь, что они разбегаются, - Дима был заметно расстроен. - Я теперь не уверен, что сумею с ним обратно сладить.
  - Хрен на него и болт сверху, - Игорь плюхнулся на своё место. - Авторы не исчезающий вид из Красной книги, не переведутся. Я тебе сейчас самотёка зашлю, лови там сколько угодно гениальных писателей.
  И он с новыми силами принялся за работу.
  
  
  3. СТИЛЬ И СЕМЬЯ
  
  Домой на улицу академика Байкова Игорь добирался от "Политехнической" пешком. Ему нравилось ходить, если хотелось разгрузиться после напряжённого дня или о чём-то подумать. Вот и сейчас он брёл в осеннем сумраке по улице Обручевых и наслаждался долгой дорогой к семье. В лицо дул ветер, приятный, крепкий, освежающий. Он выдувал из головы хмурь и заполнял холодным упрямством.
  По спортивному городку академии связи имени Будённого трусцой бежала рота, на американский манер выдыхая в ногу распевочку:
  - Кто е...тся в дождь и в грязь? - вопрошал сержант.
  - Кто е...тся в дождь и в грязь? - задавалась вопросом рота.
  - Наша доблестная связь, - подсказывал сержант.
  - Наша доблестная связь! - соглашался личный состав.
  - Если нет дождя и грязи, - продолжал сержант.
  - Если нет дождя и грязи... - как бы удивлялись курсанты.
  - Нас е...т начальник связи, - констатировал сержант.
  - Нас е...т начальник связи! - радостно скандировали связисты.
  Судя по времени занятий, начальник связи выгнал роту за какой-то могучий пролёт. Игорь и сам служил радиотелеграфистом. У него был хороший музыкальный слух, но слишком короткие пальцы, чтобы наяривать на гитаре или показывать мастерство на клавишных инструментах. О самодурстве начальников связи он знал всё, и вечерней пробежкой его было не удивить.
  В смятение вводило самодурство директора издательства.
  "Что же делать с романом? - терзался Тантлевский. - Я должен написать... Но я столько лет не брал в руки ручек. Я могу сконструировать увлекательную сюжетную схему любой сложности, но у меня нет темы. Я не знаю, о чём писать, и я не ведаю, как описывать незнамо что. Тема задаёт форму произведения, форма задаёт стиль, а у меня ни темы, ни идеи, ни героя. Даже неясно, фантастика будет или реализм. Для какой серии? С какими героями? Что у них будут за цели? Матвеев ничего не определил, предоставив полную свободу, вот и крутись, как хочешь. Это воля, но ложная воля. Писателю нужны рамки. Ограничения создают коридор, по которому движется воображение. Теперь я понимаю, как хорошо работать в форматной серии! На тебя давят редакторы, диктуют, как писать, о чём писать, какими должны быть персонажи. Кто-то заранее всё продумал и подал на блюдечке. Это ведь, на самом деле, забота. А когда ты сам себе редактор... Господи, пошли хоть какую-нибудь определённость!"
  Игорь встал на переходе проспекта Науки, ожидая, когда загорится зелёный свет. Мимо тихо проехал газенваген Федеральной Миграционной Службы. Захотелось сесть в его трюм и убыть в никуда, где несть ни горести, ни печали, ни придури начальства.
  - Игорь, - его тронули за рукав, и он понял, что зовут уже не в первый раз. - Тантлевский! Очнись. Здорово!
  Игорь встрепенулся и обнаружил, что зелёный сигнал светофора замигал и сменился на жёлтый, а, значит, он действительно впал в прострацию.
  Рядом стоял Алексей Фомин, давний приятель, с которым Игорь в тёплый сезон пересекался, чтобы попить пива в Сосновке. Алексей жил неподалёку, но не со стороны Тихорецкого проспекта, а за Бассейкой.
  - Чё-та ты заторможенный какой-то, - Алексей был общительный и по журналистской привычке малость бесцеремонный. - Ты как?
  - На работе запарили, - Игорь пожал ему руку, Алексей немедленно предложил пропустить по кружке.
  Домой не хотелось. На углу проспектов Науки и Тихорецкого нашлось кафе, в котором привыкли ублажать топающих от метро по своим спальным районам мужиков.
  - Сам-то как? - поинтересовался Тантлевский, когда сели за столик у окна с пенистыми бокалами жёлтого и мутного, скорее всего, не фильтрованного.
  - Сотрудничаю с разными газетами на фрилансе. Надоело дома сидеть, вышел развеяться, вижу, ты застыл на светофоре. Замер как статуя и не слышишь ничего. Давай, колись, чего такой остекленевший?
  Под трескотню журналиста Игорь слегка расслабился.
  - Шеф наезжает, - он понял, что нашёл жилетку поплакаться. - Требует от меня невозможного.
  - Неужели анальный секс? - заинтересовался бульварный журналюга.
  - Ах, если бы, - вздохнул Игорь и сделал долгий, печальный глоток. - Хочет, чтобы я сел за штурвал и показал личному составу лётное мастерство.
  Алексей приложился к кружке, обдумывая новость. Было слышно, как скрипят подшипники в его голове.
  - Ты в газете не боишься стиль испортить? - думая о своём, спросил Игорь.
  - "Мартина Идена" начитался? - Алексей посмотрел на него с ехидством. - Стиль! Мой неповторимый стиль! Вы не представляете, сколько чего я положил, - он театральным жестом хлопнул по сгибу правой руки и медленно опустил предплечье на стол, - чтобы выработать этот стиль.
  Игорь бледно улыбнулся. Уверенность друга придала сил. Стоны Мартина Идена он помнил.
  - У репортёра же нет никакого другого стиля, кроме репортёрского, а это не литература, - он улыбнулся шире.
  - Ой, да срать с высоких этажей на пугливые затылки! Это всё страшилки для начинающих. Стиль можно выработать. Стиль можно восстановить, если кажется, что попортил на писании заметок. Стиль - дело наживное. Его не нужно вырабатывать годами методом тыка. Джек Лондон чушь нёс по серости.
  - А ты, значит, ясен-красен? - прокомментировал Игорь с сомнением.
  - У меня проблем нет, - Алексей пожал плечами, будто этот вопрос был давно для него решённым. - Можно освоить любой стиль методом переписывания.
  - Переписывания чего?
  - Любого понравившегося тебе произведения.
  - Зачем?
  - Чтобы стиль наладить, - как о чём-то само собой разумеющемся растолковал Алексей.
  - И кого надо переписывать?
  - Того, кто тебе больше нравится, кому хочется подражать.
  - Зачем мне чужой стиль?
  - Может, тебя какой-нибудь мастер слова так поразил, что ты захотел быть как он. Не проблема! Метод очень простой, но трудоёмкий. Берёшь книжку писателя, которому хочешь подражать. Открываешь её на любимом месте и начинаешь переписывать понравившийся отрывок от руки, карандашом на бумажку.
  - Обязательно карандашом? - от недоверия сыронизировал Игорь.
  - Чем хочешь, главное, от руки. Не печатаешь на машинке, не набираешь на компьютере и не сканируешь, а работаешь руками. Каждый день, минут по сорок-пятьдесят или больше. Таким образом, активируешь тонкую моторику, а она стимулирует мозг. Ничего сложного, но важна регулярность упражнений в течение двух-трёх месяцев. За это время у тебя формируются нейронные связи, нарастает толстый слой миелина на дендриты и аксоны, по ним легче проходит сигнал. Они укрепляются, становятся жирнее, толще, - Алексей развёл руки, показывая величину тренированных аксонов и дендритов. - Они пропускают через себя всё более мощные разряды электрических импульсов, пока количество не перейдёт в качество и вожделенный стиль не станет твоим собственным. Навечно. После этого ты сможешь писать, как твой любимый автор. Можешь иногда переписыванием стиль подновлять, но это как умение ездить на велосипеде. Раз научишься - и никогда не забудешь. Главное, что всё проверяемо. Образовавшееся вещество головного мозга можно руками потрогать. Наука нейрология гарантирует это!
  - Откуда ты всё знаешь? - Игорь обалдел от услышанного, за приятелем не водилось научных заслуг, он учился на журфаке.
  - Вчера статью об этом писал! - заржал Алексей. - Вот и помню.
  - Вот болтун, - вздохнул Тантлевский. - А я тебе поверил.
  - Не, я серьёзно, - пиво сделало уличного щелкопёра красноречивым. - Помнишь актёра Талгата Нигматулина? У него жена удивлялась, как он красиво и правильно говорит по-русски на литературном языке. Потом узнала, что он от руки два тома "Войны и мира" переписал. Всё, как я тебе сказал. Куча усердия, никакой хитрости - и стиль освоен. Реальный пример.
  - Не тому нас учили в Герцена, - Игорь яростно хлебнул пива. - Не тому!
  Они распрощались, дома ждали. Алексей ушёл к Светлановскому проспекту, напоследок обернулся, махнул и крикнул:
  - Больше переписывать! Во что не вложил пот и кровь, то не ценишь!
  Игорь побрёл через сад Бенуа к переходу.
  "Переписывать, - думал он. - Что, так тоже можно было? Вот так просто взять и... овладеть стилем?"
  Он чувствовал себя молодым талантливым автором, попавшим в лапы издателей. И эти наставники были совсем не те люди, которые ему нравились.
  
  ***
  Тёщин голос, когда Валерия Санна бодрилась, добивал в любую часть квартиры даже при закрытых дверях. С каждым годом Игорь всё чаще путал его с тенором жены.
  "Доча от матери недалеко падает, - думал он, представляя в руках дымящийся МП-38. - Какая странная вещь генетика. Почему тогда ни Даша, ни Лера, ни Женечка не в эту породу?"
  Дочери были похожи на Лику только внешне, а характер другой. И голоса другие, к счастью. А, может, ещё не выросли?
  - Вы лук не купили?
  Погружённый в думы о наследственности, Игорь снимал ботинки, когда в прихожую выглянула тёща и вместо приветствия задала вопрос.
  - Лук? - переспросил он, совершенно не припоминая такой сомнительной нагрузки, ведь ни у кого не намечался день рождения, и в комплекте к луку нужно было докупить колчан со стрелами - как редактор отдела фантастики, в этом вопросе Тантлевский разбирался.
  - Опять об эльфах думаете? - укорила Валерия Санна. - Луку надо было купить.
  - Вы мне этого не говорили.
  - Или думала, что говорила, - тёща поплыла обратно на кухню. - Лук закончился. Очевидно же.
  На кухне скворчало и что-то бренчало, должно быть, Лика.
  - Привет, папочка, - вышедшая из дальних комнат Даша обняла его и чмокнула в щёчку.
  - Привет, - Игорь устало коснулся её губами. - Как в институте?
  - Всё глупости, - Даша стряхнула кончиками пальцев с куртки капли. - Как в издательстве?
  - Тоже всё глупости, - вздохнул Игорь.
  - Авторы? - с пониманием спросила дочь.
  - Начальство тоже, - Игорь отпустил бледную улыбку, как раньше в разговорах с Ликой, но теперь этот доверительный знак доставался старшей дочери, она понимала его лучше, а жена утратила к работе интерес, откровения с ней закончились. - Одноклассника встретил. Все жгут напалмом. День выдался... выдающийся.
  Даша поджала губы и по-особому хмыкнула. Понимающе.
  - Я тебя люблю, дорогая, - тихо сказал Игорь и пошёл в комнату, где играли младшенькие.
  Женечка обрадовалась и засмеялась, когда он взял её на руки. Лера насупилась. Он потрепал её по макушке, отчего средняя нахмурилась ещё больше. "Как она с одноклассниками уживётся?" - в который раз озадачился Игорь.
  Лера дичилась всех, кроме бабушки, мамы и старшей сестры, а младшую откровенно презирала. В этом году её в школу решили не отдавать, а подождать, когда исполнится семь, - вдруг что-то поправится?
  "В кого такой характер? - недоумевал Тантлевский. - Или просто хромосомы причудливо легли?"
  - Тьфу, - почувствовал липкое прикосновение, он содрогнулся. - Лер, зачем ты ей ручки соплями измазала?
  Лера набычилась и зашмыгала носом.
  - Не я.
  - А кто?
  Игорь достал платок, тщательно вытер Женечке ладошки и пальчики, поцеловал и опустил на пол.
  - Тьфу на тебя, - рассудительно ответствовала Лера.
  - Я не буду на тебя смотреть, - пригрозил Игорь и пошёл в ванную, повозив по щеке платком.
  - Добрый вечер! - крикнул он в сторону кухни.
  - Добрый, - выглянула из-за холодильника Лика. - У меня руки грязные.
  - Ага.
  Игорь был готов отмываться. Крепко отмываться.
  - Хлеб купил?
  - Нет, а надо?
  "Что вы весь день дома делали?" - он с раздражением крутанул кран и едва не сорвал вентиль. В раковину ударила горячая вода, в лицо - брызги. Он зашипел, отдёрнувшись.
  - Надо было. Теперь не надо.
  По голосу было не угадать, жена ответила или тёща. Игорь и не пытался.
  "К чёрту!" - подумал он, намылив руки и утыкая лицо в пену, будто ища укрытия.
  - Пап, я пошла, - звонко сказала Даша.
  Они жила на первом этаже. Когда ей исполнилось восемнадцать, Валерия Санна предоставила свою однушку, сказав, что девочка теперь взрослая. Тёща переехала к ним на шестой этаж, чтобы помогать чем возможно. Чтобы нянчить, чтобы воспитывать. Чтобы властвовать. Она отдавала себя всю, чтобы забирать себе всё. Жертвы, на которые она пошла, и которые Игорь не хотел, но был вынужден принять, не были для тёщи тяжёлой потерей. Трёхкомнатная квартира досталась ей в наследство от брата, купившего кооператив в Фешенебельном Районе Гражданки вместе с другими такими же администраторами театров, музеев и филармонии, но по причине богемного мировоззрения оставшегося холостяком. Его ранняя смерть чуть-чуть упредила ликину свадьбу. Барабан судьбы провернулся с пустой каморы на полную каморку и, как считал литературно мыслящий Игорь, ВЫСТ-РЕ-ЛИ-ЛО.
  Родилась Даша. На дворе стояли весёлые девяностые. Игорь бросил школу. Он помнил, как пинком отправил в угол портфель. Работа учителем русского и литературы была не настоящим обучением людей, а каким-то игрушечным. Пора была взрослеть. Он стал работать по-взрослому. Устроился в издательство "Скороговорка", которое все называли "Издательство "Скороварка", и начал стряпать детские книжки, обучающие и художественные, а вместе с этим учить авторов правилам русского языка и литературе в целом. На серьёзной работе и деньги были серьёзными, не сравнимыми со школьными, способными удовлетворить разве что невзыскательного подростка. Издательский бизнес шёл вверх, книги печатали и продавали огромными тиражами, а читатели всё брали и брали, как не в себя. Это было золотое время новой русской беллетристики. Молодые, смекалистые и цепкие редакторы ценились, многие потом открыли собственные фирмы. "Скороварка" по независящим от книгопродаж причинам развалилась, но Игорь сразу нашёл место в "Северо-Западе" и оттуда перекочевал к бóльшему окладу в "Азбуку". В 2003-м его переманили на повышение начальником отдела в издательство "Напалм".
  Вот только дома было всё тёщино. Валерия Санна не скучала на старости лет. Она с удовольствием возилась с внучками и управляла новой семьёй, проживая таким образом вторую жизнь. Она была у себя дома. В этом любящем женском кругу чужим оказался Игорь. Он чувствовал себя молодкой, выданной замуж в дальнюю деревню.
  "Я - особь самостоятельная или прав не имею?" - часто спрашивал он себя и не находил ответа.
  Его заработок был общим. Приносимое тёщей считалось тёщиным. Лика не работала ни дня.
  Игорь Тантлевский никогда не рассказывал коллегам о своей семье.
  
  
  4. УГНЕТАТЬ И ГНОБИТЬ
  
  Редакция детективной и фантастической литературы издательства "Напалм" работала по принципу двухтактного насоса - вытягивала из самотёка рукописи и выбрасывала авторов на произвол судьбы.
  Сегодня самотёк приехал удачный, однако Тантлевскому было не до него.
  Игорь забился в свой угол, прикрывшись монитором, а по другую сторону конторского стола примостилась на стуле Инесса Иголкина, рыжая женщина с кругами под глазами и вечно осенним характером, пишущая нуар о парижанах под французскими мужскими псевдонимами. Она только что заключила договор, но всё равно задержалась в издательстве излить душу. Игорь был самый мягкий в редакторской банде, к тому же, начальник, а хищник безошибочно угадывает жертву по отличительным признакам.
  Зов природы непреодолим.
  Авторесса сделала выбор инстинктивно.
  - Не так уж часто меня издают. От мейнстрима я в стороне. Выход книги для меня праздник, - сетовала Инесса Иголкина.
  Игорь не слушал мольбы, а поглядывал на экран, уточняя стоимость путёвки в Тайланд. Ехать туда было не на что, он и не собирался, но виды Патайи скрашивали общение с творческой натурой и помогали вынести издательскую рутину.
  - Буде... буде. Полноте вам. Выпустим ещё, - бормотал Тантлевский. - А вот!
  - Что? - воскликнула авторесса. - Новую книжку?
  - Книжку? - очнулся редактор. - Какую книжку?
  - Мою.
  - Какую ещё книжку...
  - То, что давно не переиздавалась.
  - А, впрочем, и чёрт с ней, - щелчком мышки Игорь отменил дорогой тур и с раздражением поднял взгляд. - О чём вы?
  - Вы не будете брать? - испугалась авторесса.
  - Будем, - заверил Игорь. - Будем! Ведь вы подписали договор?
  - Подписала, - пролепетала Иголкина.
  - Тогда мы всё издадим! А потом и переиздадим, если будет хорошо продаваться. Мы вас очень ценим, Инесса Иосифовна!
  - Лучше просто Инна, - авторесса от переживаний впилась ногтями в ридикюль.
  - Да, конечно, да. О чём это мы? - Игорь потерял нить разговора и не жаждал её найти.
  - О переиздании моих старых книг.
  - Но вы сейчас подписали договор на новую?
  - Да, на "Гризетку-шансоньетку", но я хотела напомнить, что у вас лежат старые книги, не для серии "Ар-деко", а которые выходили в вашей основной детективной серии. Они давно продались, и можно допечатать. Вы о них просто забыли. А я хотела напомнить...
  - Инесса Иосифовна...
  - Инна.
  - Инна, - проникновенным голосом заговорил Тантлевский. - Мы всё помним. Мы ни о чём не забываем, поверьте мне.
  Инесса таяла. Под её стулом натекала лужица, но это потому, что на улице лил дождь.
  - Я помню все ваши тексты, - продолжал Игорь, который их не читал - произведения Инессы осваивали для криминальной серии "Альтернативный бестселлер" Васильчук и редактор-составитель гламурного детектива "Ар-деко" Наргиз Гасанова. - Мы в своё время хорошо их продали, но сейчас они устарели. "Кошка с золотыми коготками" была хороша для нулевых, когда царил гламур и были тучные годы. После финансового кризиса наступили тощие годы. Мы сейчас в них живём. Читательские предпочтения изменились.
  - А "Раба греха"? - слабым голосом вопросила авторесса. - Это тема вечная.
  - Она была вечной темой для девяностых и начала нулевых, а сейчас две тысячи одиннадцатый год. Тема стухла, уж простите. Даже если вещь хорошая, её не возьмут. Знаете, - пустился на откровение ведущий редактор. - Полно прекрасных, сильных вещей про современные войны. Вот, Григорий не даст соврать, он эту серию делал.
  - Так точно, - Григорий кивнул с суровым и скорбным видом.
  - Ах, как интересно, - притворно вздохнула Иголкина, у неё даже притворным огнём загорелись глаза.
  - Отличные вещи. Авторы сами воевали, знали, о чём пишут. Но... Книги не покупали. Людям не нравится читать о реальных бедах. Серию мы закрыли.
  - И ключ выкинули, от греха подальше, - добавил Григорий.
  - Лет через пятьдесят, когда современников событий останется мало, про Чеченскую войну будут слагать оды и баллады, а военно-патриотические серии начнут расти как на дрожжах, как сейчас про Великую Отечественную. Настанет свой черёд. Но не сейчас, как и вашим старым книгам.
  Инесса вздохнула.
  - Потом, быть может, - обнадёжил ведущий редактор. - Когда обстановка изменится.
  Когда за Иголкиной закрылась дверь, на ведущего редактора смотрели с состраданием.
  - Она тебя любит, - пробубнил Дима, не переключаясь от чарующих строк о спасении принцессы рыцарем в ватнике в таёжном аду, куда принцесса угодила из параллельного мира.
  - А ведёт себя со мной так, будто ненавидит, - пустыми глазами Игорь уставился в стол, собираясь с мыслями. - Представляю, как она дома мозг выносит. Не пожелаешь и врагу.
  - Дома она как раз может и помалкивать, - заметил Григорий, который когда-то давно был женат. - Судя по тому, что ей некому поплакаться, так оно и есть.
  - Проклятые авторы, - пробормотал Игорь и вернулся к самотёку.
  Роман про войну на другой планете проскальзывал через глаза куда-то дальше удивительно гладко, но не задевал ни ум, ни душу. По плоской равнине фабулы бегали плоские персонажи, стреляли, прыгали, что-то говорили и не оставляли никакого следа. Игорь удивлялся, как можно написать столь увлекательную вещь при полном отсутствии характеров и сюжета.
  "Как он так делает? - думал Тантлевский и прозрел: - Геймер!"
  - Игорь. Ау!
  - А! - он вскинул голову. - Каво? Чего? И про чево?
  - Заклевала Инесса Иосифовна? - участливо осведомился Григорий.
  - Самотёк хороший попался, - начал оправдываться Игорь, но в кабинете послышались смешки. - Случайно, наверное.
  - Я бы не полагался на случайности, - ядовито заметил Григорий. - Полчище отечественных фантастов, молотивших по клавиатуре тридцать лет, не смогли написать ни "Войны и мира", ни "Гарри Поттера", ни "Властелина Колец", а только пародии "Пикника на обочине".
  - Чего хотел-то?
  - Новых рукописей подкинешь? Ну, чтобы потом не наваливалось. Вижу, сам хаваешь в три горла, а про нас забыл.
  - Не нужно мне новых рукописей, - встрепенулся Дима. - Есть у меня. Гори они огнём.
  - Забыл, - сказал Игорь. - Прости, я забыл, но сейчас вас всех осчастливлю. От шедевров у меня в голове давно уже смешались в кучу кони, люди, мясо, мёд, назём и пчёлы, Зурбаган, Валинор, Содом и Гоморра. Не помню, кто с кем что творил, кто на ком стоял, и как кого звали.
  - Ничего, - утешил Григорий. - Со временем графоманский кал уляжется в черепе, отвердеет до каменноугольного состояния, отложатся типичные следы, как отпечатки мезозойских листьев. Потом из башки отбойным молотком не вычистишь.
  - Я в деле с девяностых, - ответил ведущий редактор. - У меня в мозгу отложения с костями динозавров. Ты, наверное, про серию "Мир пауков" не слышал.
  - Фанфики по Колину Уилсону? Я ими на Крупе торговал.
  - А я редактировал.
  - А я писал... - признался Дима и покраснел.
  Запиликал городской телефон. Игорь снял трубку.
  - Игорь Михайлович, зайдите, пожалуйста, разговор есть, - Матвеев обращался на "вы", значит, в кабинете присутствовал кто-то чужой.
  Тантлевский бежал к гендиректору, спасаясь от опостылевших текстов. Он был готов получить нагоняй и даже разруливать скандал, лишь бы не читать шедевры. Не сегодня. По крайней мере, не сейчас.
  Коридор второго этажа делил пополам отсекатель с мощной стальной дверью. За рубежом обороны покоился штаб - секретарь, генеральный директор и коммерческий директор. В рабочее время дверь не запирали, так что к высокому начальству мог прорваться любой графоман или обиженный отказами молодой талантливый автор.
  Если преодолеет часового на посту, разумеется.
  Игорь вытянул дверной доводчик и внедрился в тамбур, где его встретила настороженным взором матёрая кобылица постбальзаковского возраста - секретарша Лена. Она сидела спиной к стене, ограждённая канцелярскими шкафами, столом и тумбочкой с оргтехникой. За ними Лена чувствовала себя в безопасности, хотя не теряла бдительности. До развода она наездилась по дальним гарнизонам, где работала в спецчасти. У Лены было звание - старший прапорщик.
  - Кто там у него? - первым делом спросил Тантлевский.
  - Похоже, мама с сыном. Я их не знаю. Наверное, писатель явился, - доложила Лена.
  - Понаплодили...
  Он постучал в дверь генерального директора, она была из оклеенной бежевой плёнкой "Виргинский дуб" вологодской сосны, как во всех кабинетах издательства.
  - Войдите!
  Ради мамы с сыном следовало выполнить весь церемониал. Тантлевский вошёл и предупредительным тоном осведомился:
  - Вызывали, Константин Сергеевич?
  На сдвинутых рядом стульях, для чего понадобилось убрать стопу книг в заваленном продукцией кабинете, сидели миниатюрная татарская женщина и рослый белобрысый парень, похожий на неё разве что чёрными глазами. Женщина была чем-то озабочена, а парень подавлен.
  "Отвергнутый МТА нажаловался маме, - ведущий редактор был готов, но забеспокоился. - Я и отверг".
  Матвеев улыбнулся - будто солнце засияло.
  - Вот, знакомьтесь! Игорь Михайлович - начальник департамента фантастической и приключенческой литературы.
  "Во попал!" - подумал Игорь, но директор был таким беззаботным, будто хотел сделать презент.
  - Очень приятно! Чем могу быть полезен? - он приготовился изворачиваться и лгать, чтобы как можно быстрее скинуть с плеч ответственность и не брать на себя вину.
  - У Игоря Михайловича много серий фантастики, - издательский Карабас-Барабас явно собрался кому-то кого-то подарить. - Найдётся направление для нового составителя. Разгрузишь ребят, Игорь Михайлович!
  - Да, конечно, - пролепетал Тантлевский, понимая, что избавиться от автора не получится, потому что это вовсе и не МТА с улицы, а теперь его сотрудник.
  Парень вертел в руках смартфон и поглядывал то на Матвеева, то в пол, то на Игоря, то на маму. Ему было лет двадцать с небольшим. Он чувствовал себя в конторе неуютно.
  - Ринатик, я так рада, - сказала женщина.
  - Пишите заявление, Ринат, мы сейчас оформим вас на работу, - постановил Матвеев и уведомил Игоря: - Будет приходить в офис по мере надобности. Читайте самотёк дома, осваивайтесь, - добавил он не столько для Рината, сколько для мамы.
  - Я сейчас вам дам трудовую книжку, - женщина торопливо полезла в сумочку. - Вот тебе ручка, пиши, Ринатик.
  Матвеев выхватил из лотка чистый лист и шлёпнул на стол. Парень встал, сунул смартфон в задний карман джинсов, взял мамину ручку и, склонившись раком, неуклюже написал заявление под диктовку Матвеева, который как будто наслаждался процессом, угорая от него.
  - Отлично! Пусть Игорь Михайлович отведёт редактора-составителя в кабинет, покажет рабочее место.
  "Предполагается, что у меня есть свободный стол", - подумал Тантлевский. И хотя свободный стол был, Игорь надулся.
  - Познакомит с пацанами, определит, каким направлением фантастики, - это слово генеральный директор выделил, - будет заниматься.
  "Тебе не привыкать нянчиться", - по тону дослушал Игорь.
  Озабоченная женщина кивала. Взгляд её сделался испуганным, когда сына повели из кабинета. Матвеев успокоил её, заверив, что сейчас подготовит и подпишет приказ о зачислении в штат. Дама преданно посмотрела на директора.
  - Отлично, - только и сказал Игорь и повёл издательскую личинку наверх, а Ринат шёл за ведущим редактором, как ягнёнок за волком.
  - Игорь Михайлович... - сказал он на лестнице.
  - Игорь, - Тантлевский протянул руку.
  - Ринат.
  - У нас в редакции все на "ты". Так проще работать. С работниками других отделов как получится, но мы традиционно дистанцируемся от них.
  - Почему?
  - Так получилось.
  - Понял. Только... - Ринат запнулся. - Я в техническую поддержку вашего сайта хотел наняться или модератором на издательский форум, а Константин Сергеевич решил назначить меня редактором. Я русский язык знаю, но не умею ставить корректорские закорючки.
  - Не страшно. Сейчас вся правка делается на компьютере. Большинство новых редакторов тоже закорючек не знает. Мало кто из них вообще подозревает о существовании корректурных знаков, а кто подозревает, находит архаикой, ненужной в наши дни цифровой техники. Да тебе и не придётся править, надо будет оценивать пригодность текста. Правкой у нас занимаются литературные редакторы.
  - И я в полиграфии ни бум-бум.
  - У нас только дизайнеры в ней шарят, - успокоил Игорь. - Я в ней тоже не разбираюсь. Ты будешь читать рукописи и общаться с авторами, но этому искусству мы научим.
  "Не хочешь - заставим", - мысленно докончил он, но вслух не сказал - парень в армии вряд ли служил и мог не понять. "Зачем шеф его взял?" - недоумевал Игорь.
  - Господа, - громко сказал он, запуская нового сотрудника впереди себя. - Это наш новый редактор. Прошу любить и жаловать - Ринат...
  Тут он понял, что не знает о коллеге больше ничего.
  - Ринат Литвинов, - представился парень, уверенно оглядываясь.
  Хищные зырканья, которыми сотрудники "Напалма" встретили незнакомца, подозревая в нём автора, сменились на удивлённые. Однако прожжённые издательские клерки сумели скрыть чувства.
  - Срочную служил? - первым делом спросил Григорий.
  - В Сертолово, на Даламе, - ловя нотки понимания, быстро ответил Ринат, протягивая ему руку. - Почти дома.
  "А по виду не скажешь, - расстроился Тантлевский. - Год армии клейма не оставляет".
  - Чё за Далама? - прожамкал Дима.
  - Обслуга танкового полигона, стройбат и пролётчики, - Ринат протянул ему руку и ухмыльнулся так, что стало ясно - с коллективом сработается.
  Чем дальше от мамы, тем больше он становился похож на мужчину. Игорь указал ему на заваленный распечатками стол, придвинутый вплотную к стене.
  - Вот твоё место, располагайся с комфортом, монитор вон там в углу возьми.
  - Так сведи же его, Чубук, в первую роту и скажи Сухареву, чтобы дал он ему компьютер, который остался от убитого Пашки, а также клавиш в клавиатуре, сколько полагается, - с непробиваемой серьёзностью на лице распорядился Григорий. - Пусть он внесет этого человека в списки нашего революционного отряда.
  У нового редактора-составителя загорелись глаза.
  - Компьютер под столом, - указал Игорь. - Мышь и клавиатура должны быть на системном блоке.
  - Это хорошо, когда есть клавиатура, - сказал Ринат.
  - Любишь компьютерные игры? - спросил Дима.
  - А то!
  - Вот кому мы будем засылать всю новую шнягу, которую повадились писать дети, - с облегчением произнёс Григорий.
  - Про сталкеров и постапокалипсис? - Ринат взялся за край стола и потащил его на себя.
  - Не, постапокалипсис - это моё, - Григорию нравились катастрофы и всякая чернуха. - Ты в них шаришь?
  - Люблю погонять в "Фоллаут" и "Зов Припяти", да и вообще во всякие шутеры.
  - Много играешь?
  - Да постоянно, - улыбнулся Ринат, аккуратно складывая бумагу в стопу, где она опиралась на обе стены и не могла завалиться. - Меня за это опять из института отчислили.
  - А чего к нам пошёл?
  Ринат пожал плечами.
  - Мама в интернете нашла...
  - В танчики рубишься?
  - В танчики я на срочке наигрался, в железные. Видеть их не могу.
  "То есть сможет зарамсить по матчасти даже с самым упоротым заклёпочником", - Игорь только сейчас сообразил, что Матвеев сначала выяснил, какого ценного кадра привела за ручку мама, а потом вызвал начальника соответствующего отдела. Для этого и нужно собеседование.
  - Чей Крым? - как бы невзначай спросил Дима.
  - Советский.
  Столь фундаментальный подход от представителя нового поколения впечатлил редакцию.
  - У меня мама из Судака, - объяснил Ринат. - У нас там домик есть.
  - А отец?
  - Отец из Минска, инженер. Они в Крыму познакомились.
  Игорь выслушал и принял решение.
  - Ринат, будешь читать рукописи и на каждую писать коротенькую внутреннюю рецензию. Полторы-две тысячи знаков, больше не надо, меньше тоже. Рецензии мы авторам не покажем, всё будет пока замыкаться на мне. Посмотрим, как дела пойдут, освоишься на фирме, влезешь в тему, и тогда уже будешь сам угнетать и гнобить этих наших гениев. Дима, скидывай ему все романы про попаданцев, а я тебе новый самотёк зашлю, - пообещал он.
  - Ну, спасибо, уважил, - пробурчал Дима и спросил у Рината: - Куда слать?
  - Моб четырнадцать-восемьдесят восемь, собака, джимайл-точка-ком.
  Григорий громко заржал.
  - Ты серьёзно?
  - А то! - хмыкнул Ринат.
  - Как там писать? - уточнил Дима.
  - А у тебя какое мыло? - Ринат достал из кармана смартфон. - Давай я тебе письмо кину, а ты мне.
  Они склонились над монитором и начали шептаться.
  - Тогда лови, - Дима пометил папку "Новые попаданцы" и прикрепил её к письму. - Начинай читать с того, какой я начал. Он вроде хороший, но ты уж до конца осиль.
  - Как называется? - спросил Ринат Литвинов с почтой "Mob1488".
  - "Рыцарь в ватнике".
  
  ***
  Домой Игорь не поскакал, а прямо-таки полетел, окрылённый вдохновением. Новый коллега-геймер как будто усилил впечатление от геймерского боевика и почему-то возродил в памяти роман про Афган, название которого Игорь забыл, но знал, что распечатка лежит в стопе рукописей, составленных в угол Ринатом Литвиновым.
  Игорь крутил оба текста в голове, не понимая, почему они легли на душу, но испытывал сильные чувства - восторг и предвкушение чего-то значительного, что наступит в ближайшее время, либо наступило, но он пока не понял.
  В любом случае, день казался выдающимся, отличным от других в лучшую сторону. Ринат Литвинов стал его знамением и, сам того не ведая, заполучил кредит хорошего отношения от непосредственного начальства.
  - Ликусь, я в комнате поужинаю, - сразу сказал Игорь, утащил тарелку к компьютеру и перекачал на него с флешки геймерский космический боевик.
  Игорь мало играл в компьютерные игры, но уловил следы "Старкрафта", повлиявшего на неокрепший мозг творца. Автор был столь дивен в своей увлечённости сеттингом, что всё шло ему на пользу. Когда герой попал в плен к инопланетянам, и они сделали из него посредством продвинутых биотехнологий кошмарного нелюдя, стало понятно, почему вещь называется "У меня нет локтей, но я должен кусать". Если бы книга вышла на бумаге, то же самое мог делать бы покупатель. Роман был по-своему очень хорош, жаль, что под этой сверкающей обёрткой находились крохи литературного качества.
  Жена и тёща старались не отвлекать, зная, что у Игоря бывает срочная работа, но прибежали девочки и полезли ему на голову.
  Инопланетная нечисть отдалилась, но не исчезла.
  К счастью, зашла Даша.
  - Я у тебя посижу?
  Игорь скачал текст на смартфон. Взял ключи.
  - Приду через час-полтора, - сообщил он Лике. - Надо доделать.
  У Даши было тесновато, но тихо. Настольная лампа давала уютный жёлтый свет. Оказавшись в квартире один, Игорь стал думать совсем иначе.
  "Что... если не сейчас, то когда? Сегодня день особенный. Если начать сегодня, всё сложится".
  На книжном шкафу от нашёл пачку бумаги для принтера. На столе в стаканчике - шариковую ручку.
  - Стиль, - уверенно произнёс он. - Ну, за стиль.
  Он открыл на смартфоне "У меня нет локтей, но я должен кусать" и начал переписывать текст с экрана, как советовал ему журналист-фрилансер.
  Это было странное занятие, но сегодня Игорь в него верил. Казалось, что тупое переписывание ничего не даёт, но переписыватель постепенно втянулся. Он ощутил зарождение мелодики текста. Ритм стиля и музыка словосочетаний звучали всё громче, проникая в него и преобразуя, как инопланетные превращения. Он исписывал страницу за страницей. Шариковая ручка с заметным трением размазывала пасту по бумаге. Начала побаливать кисть. Игорь подумал, что в другой раз надо взять карандаш, но сегодня доделать шариковой ручкой, коли взялся. Кроме того, не хотелось прерывать занятие и разбивать его на две части - с карандашом и ручкой. Оно затягивало.
  "Коней на переправе не меняют, - Игорь от натуги пыхтел, но продолжал. - Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?"
  Экранчик смартфона был маловат для полноценного чтения. Игорь решил завтра же в конторе распечатать произведение. И взять старые рукописи, на которых можно строчить с обратной стороны листа и не переводить чистую бумагу.
  Когда вернулась Даша, все недоработки были учтены и выводы сделаны. Услышав скрежет ключа, Игорь бросил ручку, откинулся в кресле и стал демонстративно разминать пальцы.
  Переписывание было вовсе не тем занятием, которым хотелось заниматься в чьём-то присутствии.
  - Наши пальчики писали, наши пальчики устали.
  "Лёха был прав насчёт карандаша", - думал он.
  - Что делаешь?
  - Переписываю текст, - признался Игорь.
  Он не хотел ей врать.
  - Такой плохой? - Даша была истинная дочь редактора и сама могла работать в издательстве, если бы захотела.
  - Наоборот, хороший.
  Уходя, Игорь забрал свою писанину. Поднявшись на шестой этаж, он разорвал ненужные больше листки и кинул в мусоропровод, будто хотел скрыть улики позорного преступления.
  Стиль молодого талантливого автора выглядел слишком узнаваемым. Игорь устал бы объяснять всем и каждому, что просто начитался, индуцировался и машинально перенял, а не слизал намеренно.
  Чтобы в одном издательстве не вышли одинаковые по стилю книги разных авторов, печатать боевик геймера было нельзя.
  
  
  5. СНИСКАТЬ
  
  Когда ищешь милости у Судьбы, обязательно её находишь. Милость лежит совсем рядом, и товарищ Судьба охотно одаривает ею по первому требованию тех, у кого хватает ума или дерзости посягнуть на снискание милости.
  Идея, что нужно на час каждый день прятаться от всех для выработки литературного стиля, который вскоре потребуется для написания бестселлера по заданию шефа, завладела Тантлевским. Он думал об этом, собираясь на работу, по пути на работу и на работе, так что даже коллеги заметив его самоуглублённый вид, не решались беспокоить по пустякам.
  Предполагаемое убежище манило.
  Но недостаточно было в него забраться, требовались веские причины, оправдывающие эскапизм. С ними затруднений не возникло. Матёрый редактор чётко знал, что потребуется для создания бестселлера путём переписывания: много бумаги, образец стиля, образец антуража, идея и сюжет. Всё это было технически достижимо и находилось на расстоянии вытянутой руки.
  Он знал, как построить литературное произведение по схеме, с использованием приёмов литературного ремесла и по законам драматургии. И у него не было предубеждений против конструирования. Возводят же строители архитектурные шедевры, свято чтя законы физики, уважая сопромат и руководствуясь строительными нормами и правилами.
  - Одного таланта мало, - разубеждал Игорь несчастного автора. - Успех книги состоит из очень многих условий, среди которых фактор удачи оказывается не на последнем месте, но им не исчерпывается палитра достижений.
  Непризнанный автор хоррора так бы и продолжал влачить в неизвестности своё омерзительное существование, если бы не резонансное убийство в Москве, случайно совпавшее по картине с его давним триллером. И тогда он вернулся на блевотину свою - в кабинет редакции фантастической и детективной литературы, к Григорию. Их диалог о публикации лежака недолго длился при вежливом молчании окружающих, и вскоре все редакторы с удовольствием включились в диспут о рецепте писательского успеха.
  Каждый говорил о своём, но не противоречил остальным. Они говорили о писательском долге.
  Писатель должен быть любознателен. Это позволяет изучать специальную литературу, открывать новые творческие методы и накапливать багаж знаний, чтобы приятно удивлять своих читателей.
  Писатель должен быть любопытен. Это позволяет вникать в тонкости человеческих отношений, фиксировать яркие типажи, собирать коллекцию оригинальных высказываний и примечательных диалогов, чтобы создавать характерные персонажи и заставлять задуматься своего читателя.
  Читатель любит задумываться о прочитанном, но не любит думать во время чтения. Ему нравится скользить глазами по строчкам, не встречая претыкания. Читатель ценит гладкий и лёгкий стиль изложения. Он боготворит умеющих угодить ему литераторов. Поэтому писатель должен быть трудолюбив. Работоспособность и усидчивость помогают вникать в специальную литературу, вдумчиво, с карандашом и тетрадкой прорабатывать её, чтобы освоить приёмы литературного творчества, давно открытые более умными и талантливыми людьми; приёмы незыблемые, как законы физики. Тогда писатель не будет выглядеть дураком в глазах редактора и неумёхой в глазах читателя.
  Увы, на первых ошибках учатся далеко не все, иные упрямцы - всю жизнь, вместо того, чтобы открыть учебник и ознакомиться с выводами предшественников.
  Все писатели, потеющие над пособием по сочинительству, это карлики, стоящие на плечах карликов, стоящих на плечах карликов. Писатели, не гнущие спину над учебником, это карлики, стоящие в навозе, который сами же производят.
  И не надо плакать о жестокосердии тупых и продажных издателей. В основе ненависти к издателям лежит стыд за собственное творчество. Если человек решил встать на голову и испражниться, ему не следует искать виновника своих бед на стороне. Следует пахать. Учиться и работать. И следовать законам своего ремесленного цеха.
  - Авторы знают правила литературного творчества, но, за редким исключением, - подчеркнул Григорий, - избегают своим знанием пользоваться.
  - Хорошего писателя отличает трудолюбие, - добавил редактор детективной серии Николай Васильчук.
  - И талант, - добавил автор.
  - Талант не обязателен, - мягко поправил Васильчук. - Талант можно заменить умением и навыком. Усилий будет приложено больше, а результат окажется такой же, как у необразованного таланта, только стабильнее.
  - Знатно излагать получается только тогда, когда мало читаешь и много корячишься в практике, - упорствовал автор.
  - Мастера делает опыт.
  - Тогда придётся гнуть свою линию, по сути, пиша всю жизнь одну и ту же книгу, - вздохнул автор.
  - Писатель-детективщик Достоевский иногда отклонялся от жанрового течения и делал вещи про лудоманов, про зэков, про содержателей ломбарда и прочую слякоть общества, но и это находило своего покупателя, - заметил Григорий и желчно склабился. - Экспериментируйте. Пробуйте новое. Если повезёт, расширите аудиторию своих читателей.
  - Я считаю, что писатель много чего должен делать для своего гипотетического читателя, иначе он не рассказчик историй, а бездарный позёр, - заявил автор.
  - Вы совершенно правы, - дипломатично сказал Игорь. - Оставьте рукопись, мы подумаем. В любом случае, отказ публиковать не является умалением ваших писательских достоинств.
  Автор всё понял.
  - Когда мне вам написать? - мёртвым голосом спросил он.
  - Я вам сам напишу, - с долей сочувствия ответил Григорий.
  Автор завздыхал и поднялся.
  - Прощайте, - сказал он.
  - Бывайте.
  - Давайте.
  - Простите, если что не так, - зазвучало в кабинете. - Приходите ещё.
  - Каждый автор в меру своего разумения стремится покрыть себя позором, - сказал Григорий, когда он ушёл. - И делом прилежного редактора будет выставить читателям напогляд его истинное нутро при сохранении пристойной оболочки грамотного с точки зрения правописания текста.
  - Вряд ли следует его публиковать, - сказал Игорь. - Он не только исписался, но уже и необучаем.
  - Увы, да, - признал Григорий. - Трагизм ситуации не в том, что из автора нельзя больше ничего выдавить, а в том, что в него нельзя больше ничего запихать.
  - Тогда и фиг с ним.
  - Может, и фиг, - философски рассудил Григорий. - Автор может быть непубликуемым, непризнанным, неприкаянным и неудачником. Непубликуемого не печатают по разным конкретным причинам. Непризнанного печатают, но славы нет. Неприкаянный ходит из одного издательства в другое, могут его печатать, а могут и не печатать. Неудачника не печатают по стечению обстоятельств. Если публикуют - книга залёживается на складе магазина, не добравшись до прилавка. При печати книги неудачника происходит серьёзная поломка полиграфической линии. Рукопись неудачника могут редактировать три года, не забывая о ней, не стараясь затянуть и в целом неплохо относясь к автору. А могут взять и сказать за его спиной: "Тогда и фиг с ним". Как мы сейчас.
  Игорь посидел, обтекая.
  "Отказ в публикации - не признак бездарности", - мысль, запущенная в разговоре, продолжала развиваться сама собой в тишине, если ей не мешать. Она притекла к роману про Афган, распечатка которого лежала в углу, и закрепилась за образы. Автор описывал реальных армейских друзей. Огонь их молодой жизни освещал сюжетные коллизии, давая фабуле жару, во всяком случае, так помнилось. Требовалось освежить творческие находки. Игорь почувствовал неотложную надобность перечитать текст. Возможно, он натолкнёт на продуктивные идеи для его книги.
  Когда надобность переросла в необходимость, Игорь встал, добрался до стопы распечаток за столом Рината и деловито опустился на корточки.
  Наугад зацепил пальцем пачку, отогнул за угол, пробежался взглядом по строчкам, не нашёл про Афган, отпустил. Взял ниже, поднял, глянул, отпустил. Зацепил в середине стопы, приподнял край и обнаружил знакомую кличку.
  - Чего потерял?
  - Ищу один лежак.
  Палец выскользнул, стопа громко захлопнулась, но Игорь был на верном пути. Он снял верхушку толщиной порядка фута и принялся увлечённо пролистывать, захватывая по две-три страницы. Роман про Афган явился внезапно. Игорь досмотрел распечатку до конца, выудил из кучи и положил на ринатов стол. Накрыл столп лежака футовой пачкой, подбил коленом к стеночке, схватил добычу и понёс в логово.
  - Чего удумал? - заинтересовался Григорий.
  - Хочу перечитать.
  - Неужели дашь автору второй шанс?
  - Себе, - честно признался Игорь. - В первую очередь, себе.
  В своих владениях он с жадным любопытством изучил вырванный из плена забвения трофей. Распечатка была неполной и потрёпанной, словно повоевала. Торчавшие края листков загнулись и потемнели от налипшей пыли. Начало куда-то делось, Игорь хорошо смотрел в стопе и не нашёл. Возможно, часть рукописи ушла в макулатурную переработку и таким образом оказалась пристроена к делу. В рабочем компьютере романа про Афган точно не было. Игорь помнил, что рукопись пришла по почте, и на титульном листе были написаны электронный адрес и телефон автора.
  Впрочем, без начала вполне можно было обойтись, как без имени автора и его координат.
  Перед уходом он вспомнил о расходнике для переписывания. Тратить чистую бумагу из дашиных запасов было жалко. Он взял пачку толщиной с палец с бокового столика в своём углу. Там была внесённая от руки правка, но обратная сторона ещё не использовалась, и на оборотке можно было невозбранно тренировать головной мозг, наращивая нейронные связи. Игорь подумал, что мозг у него вчера хоть немного, но развился.
  С чувством глубокого удовлетворения он запихал оборотки в сумку - добычу к добыче.
  А потом подумал, что когда-то и начало афганской рукописи было пущено на какие-то нужды каким-то сотрудником фирмы. Возможно, им самим.
  Издательство "Напалм" расходовало авторов, шедевры и судьбы, и не страдало после этого, как организм, лишённый нервной системы и оттого тем более самодостаточный.
  Дома он притащил ужин в комнату и стал есть, уткнувшись в рукопись. Жена и тёща старались не мешать. Работа редактора нередко предполагала работу после работы. Игорь увлечённо листал, и никто не мог его отвлечь. Прибежала Женечка. Он усадил её на колени, а дочка пригрелась и притихла, вслушиваясь в биение его сердца.
  Чёрное же сердце редактора было наполнено завистью и корыстью.
  "Эти бы характеры, да в личных целях", - думал он. Ему нравилась находка. Но не нравился текст. Автор знал, о чём писал, и от души нарисовал персонажей, но больше ничего не умел и даже не понимал этого. Рукопись была бесперспективной. Ни слога, ни сюжета, ни идеи. Книжка про службу во глубине минувших лет. Тантлевский утвердился во мнении, что правильно её завернул.
  Тем не менее, рукопись завораживала. Шероховатая бумага, местами гнутая, местами запачканная, словно бы пожила собственной жизнью и одушевилась. В принципе, он мог взять любой текст с сайта ArtOfWar или открыть книгу Ремарка, но не хотел. Сейчас ему был ближе именно этот роман - роман про Афган. Он Игоря зацепил, и Игорь в него вцепился.
  "Всё равно никто не узнает", - думал он.
  
  
  6. СТЯЖАТЬ
  
  Переписывание на оборотке твёрдо-мягким карандашом устроило Игоря лишь отчасти. Карандаш легко скользил по бумаге, но оставлял слишком слабый след, чтобы текст можно было без напряжения читать. Он годился вносить в рукопись правку, для чего ведущий редактор им и пользовался. Однако потребности теперь изменились.
  Тантлевский подошёл к решению задачи системно.
  Рукопись, давным-давно присланная молодым талантливым автором из Владивостока, запомнилась своим необычным видом. Игорь знал, что сейчас настало её время.
  Когда в редакции почти все разошлись, он положил на стол чёрную сумку из твёрдой кожи, которую по надобности таскал на работу, расстегнул ремешки, откинул крышку.
  Стопа бумаги высотой полтора локтя выросла в углу на боковом столике не за год, и даже не за два. Она состояла из рукописей, присылаемых по почте беллетристами из глубинки в надежде, что редактор прочтёт и опубликует. В худшем случае, отправит бандеролью назад. Примечание на издательском сайте "Рукописи не рецензируются и не возвращаются" авторов не пугало.
  Тантлевский приподнял верхний слой, зацепил пальцами тёмную пачку и вытащил кирпич коричневатой пухлой бумаги, шершавой и рыхлой, на которой так удобно писать карандашом. Он подравнял края, постукивая боками пачки по столу и раздвигая в середине, чтобы задвинуть непослушные листки. Страницы были испещрены синеватыми, плохо читаемыми буквами из мелких точек. Литератор, мало того, что пользовался матричным принтером с игольчатой головкой, вдобавок, посадил ленту до совсем бледной. Наверное, распечатывал в нескольких экземплярах для отправки в разные издательства, среди которых "Напалм" был не первым.
  Ведущий редактор отдела фантастики и детектива вздохнул и запихал пачку писчей бумаги в сумку.
  - Чего это ты рукопись домой потащил? - прошамкал из-за монитора Дима, разгребавший весь день накопленную текучку и задержавшийся. - Читать будешь?
  - Писать, - совершенно серьёзно ответил Игорь.
  - Аа... То-то, я думаю, печку на даче топить не сезон, - смекнул домовитый редактор-составитель фентэзи. - Да у тебя и дачи-то нет?
  - Нет, - сказал Игорь.
  - Ну, да. Ну, да. Как вы без дачи-то?
  - Снимаем.
  - Ну, нет, - запричитал коллега, у которого в деревне была самая настоящая вотчина. - Ну, нет. Как же так?
  - Да... Так как-то, - пожал плечами Игорь. - Не знаю даже как. Не собрались купить.
  - У тебя ж дети!
  - Вот мы и снимаем всякий раз в новом месте. Зато много чего посмотрели в Средней полосе России.
  - Н-нуу... тоже дело, - признал Дима. - А я, кроме своей усадьбы, и не выбирался никуда.
  - Зато у тебя корни, - приободрил его Игорь. - Не у всякого они есть.
  - Своя земля - основа всего!
  "Вот поэтому ты и возишься с фентезёй, - подумал ведущий редактор. - Копаться в псевдославянском фентэзи ещё попробуй охотника найди. Любой другой плюнет и сбежит через пару лет, а ты с пятого года лямку тянешь и не собираешься бросать".
  - Основа, - от чистого сердца признал он. - Всего.
  - Всего! - попрощался Дима, имея в виду "Всего наилучшего" и не подозревая, что думает о нём начальник.
  Измайловский проспект в непогожий октябрьский вечер обстановкой не радовал. Тем приятнее оказалось узреть впереди свет витрин канцелярского магазина. Игорь ускорил шаг.
  Гадкий моросящий дождик не столько мочил, сколько осквернял. Игорь остановился возле крылечка магазина и утёр нос. Откинул капюшон и поправил на плече ремень сумки.
  Он поднялся по ступенькам как в храм.
  Пожилая продавщица, непохожая на тёщу, сразу обрела безотчётное доверие. На ней отдыхал глаз.
  - Добрый вечер, - сказал Игорь, приближаясь к прилавку.
  Очки начали запотевать, он водил жалом, но почти ничего не видел.
  - Здравствуйте, - сказала продавщица. - Ищете что-нибудь?
  - Мне нужны карандаши.
  - Карандаши вон там.
  Игорь перестал стесняться, снял и протёр очки. Отходя к боковым полкам со стаканчиками, он отвернулся и вытер платком нос.
  Он приблизился к сокровищнице канцелярских товаров. Месторождение карандашей манило. Разноцветные друзы их торчали игольчатыми остриями вверх, являя чудесное изобилие. Игорь заворожено подошёл к полке и стал рассматривать маркировку на ценниках. Твёрдо-мягкий карандаш себя скомпрометировал, да и мягкий, наверное, не годился. Игорь выбрал, начиная с 2В по 7В. Взял всякой твари по паре и отнёс на кассу.
  - Вам дать коробочку?
  - Премного благодарен, - Игорь такой заботы не ждал.
  Продавщица достала из-под прилавка пустую коробку от карандашей "Koh-I-Noor" с гравюрой чешского замка и красивым гербом фирмы "Hardmuth". Дюжина карандашей туда как раз поместилась. Это выглядело ещё одним хорошим знаком.
  - Спасибо, - сказал Игорь, кладя купюру. - Я напишу отличный роман.
  - Желаю успехов, - продавщица не удивилась, должно быть, повидала и наслушалась всякого.
  "Зачем я это сказал?" - Игорь сконфузился, кинул чек в стаканчик для ненужных чеков и положил карандаши в сумку с ненужным шедевром отечественной фантастики - источником даровой бумаги, подобное к подобному.
  
  ***
  Уложив детей спать, Игорь достал свои сокровища. Толстая пачка газетной бумаги на 451 страницу (Игорь специально посмотрел нумерацию) и упаковка карандашей сверху. Но это было ещё не всё.
  Игорь залез на стул и снял со шкафа папку. Бережно отнёс в ванную комнату, сдул пыль и протёр глянцевый полукартон влажной тряпкой. Папка была увесистой.
  В ней хранился роман.
  Когда Игорь обзавёлся компьютером, сразу же вслед за пиратскими виндой и вордом он поставил все взломанные игрушки, которые удалось запустить с диска "200 лучших игр всех жанров". Вместе с "Doom" и "Civilization-2" ему запала в душу первая "X-COM".
  Команда защитников Земли от вторжения жестоких инопланетян собрала практически все доступные мифы о серых человечках и тем привлекала особенно. Как многие молодые люди того времени, Игорь взялся писать по игре роман и написал его.
  Он уже тогда ходил на семинар к Борису Натановичу Стругацкому и рассказывал другим ученикам, что пишет, да сколько осталось, но, закончив книгу по "X-COM", бросил и забыл. Тема была совершенно не для семинара. Вдобавок, Даша пошла в школу, требовались деньги, он брал редактуру со стороны, сделалось не до своей крупной формы. Творчество Игорь не оставил, а писал иногда фантастические рассказы, которые носил на семинар и читал на творческом вечере в секции фантастической и научно-популярной литературы, куда тоже стал ходить. Один рассказ даже напечатал по знакомству в польском журнале "Феникс", с издателем которого много пил на конвенте.
  А потом Игорь проговорился на семинаре, что у него есть роман. Его предложили обсудить. Игорь открыл дома файл и ужаснулся. Он уже и забыл, как и о чём писал. Это была откровенно ученическая работа. Лучше сквозь землю провалиться, чем показывать рукопись даже ученикам. Особенно, ученикам! Даже самому Борису Натановичу дать прочесть этот позор казалось не таким страшным делом. Игорь всё же выправил текст, подойдя к нему как редактор к чужой работе, хотя это попахивало шизофренией. Он вылизал роман и распечатал в издательстве, чтобы отнести на семинар.
  Затем постеснялся, хорошенько обдумал перспективы и не отнёс.
  Потом он не раз хвалил себя за это.
  Работая в самых разных фирмах, выпускающих фантастическую литературу, Игорь нигде не печатался. На конвенты он ездил как представитель издательства-спонсора.
  Он всех знал, его все знали и любили. Он никому не перешёл дорогу. Для писателей Игорь Тантлевский был ценным ресурсом, которому можно предложить свой роман, а он опубликует. Или, во всяком случае, прочтёт и выскажет своё мнение. Советам Игоря доверяли. Он старался готовить рекомендации, уважая людей и ценя время, которое они могут потратить на доработку, а потому говорил по делу.
  Игорь вернулся в комнату, положил папку на стол, потянул за хвостик тесёмочку.
  В комнате горел торшер. Лика забралась под одеяло и смотрела, чем он занимается.
  - Будешь сейчас ложиться?
  - Ещё немного посижу.
  - Работа?
  - Ностальгия замучила.
  Лика с пониманием кивнула. Она привыкла, что на мужа находит, и он ударяется в творчество. К его отлучкам на семинар и секцию она тоже привыкла. Бывают же у мужчин хобби? Творить дома было всяко лучше, чем торчать с мужиками в гараже или сматываться на рыбалку. Литературная тусовка выглядела контролируемым и безобидным извращением наподобие филокартии или филателистики. Мама находила это даже полезным - увлечение оказалось связано с работой и помогало открывать новые таланты, отчего Игорь находился в издательстве на хорошем счету, и Лика стала думать как мама.
  Они не мешали Игорю жить в собственном мире, если эта жизнь протекала под их присмотром. Он любил детей и был привязан к семье. Его не требовалось запугивать, он и так был совсем ручной. Жизнь с ним протекала в уверенной сытости.
  Бантик развязался. Игорь открыл картонную крышку. Распечатка 12-м кеглем Times New Poman Cyr занимала 127 страниц. Он помнил, что в романе было десять с половиной авторских листов.
  Он сел в кресло, зажёг настольную лампу. Компьютер включать не стал.
  Он хотел ощутить рукопись.
  Игорь отодвинул клапаны, вытащил пачку бумаги, сдвинул папку и положил распечатку перед собой. Ему было немного боязно. Он знал, что сейчас увидит.
  
  ПЕРИГЕЙ
  
  Плохо, когда утро начинается с визга дагонских ракет. Толчок взрыва качнул диспетчерскую башню и сбросил Александра с постели. Ошалев от страшного пробуждения, директор подполз к окну. Он знал, что это когда-нибудь случится с его комбинатом. Прозрачная мембрана прогнулась от новой взрывной волны, гася удар. Вцепившегося в подоконник директора ощутимо толкнуло назад, больно заложило уши. Пол дрожал. Где-то вдалеке рушились стены цехов, складывались этажи и перегородки, но под диспетчерской пока было мирно. Густое облако цементной пыли не успело доползти до приземлившегося дагонского челнока.
  Взрывы следовали один за другим. Из своей башни Александр видел, как по отваленному пандусу "невидимки" сбегают бойцы ударной группы и разворачиваются в веер, на ходу выпуская ракеты. Пронзительно визжа маневровыми двигателями, снаряды метались в небе, следуя по заранее навешенной стрелком виртуальной траектории, огибая ближние постройки, неся разрушение и смерть в промышленную зону. Силу тупоносой дагонской ракеты Александр хорошо знал и мог представить масштабы ущерба. Челнок вмещал двенадцать человек. Боец несёт по четыре управляемых снаряда, каждому из которых найдётся оптимальное место в рукотворном хаосе. Ошибок не бывает. Висящий в небе спутник наблюдения даёт членам ударной группы индивидуальное целеуказание. Не один из полусотни снарядов не пропадёт зря. Шахты будут завалены, корпуса разрушены. Производство обогащённого урана прервётся на неопределённый срок.
  Площадь у подножия башни начинало заволакивать серым цементным облаком. Здесь, рядом с челноком, директор находился в безопасности и мог наблюдать, как ударная группа уничтожает его предприятие.
  Сопротивляться дагонцам Александр не мог - автоматизированный комбинат обслуживался десятком инженеров и не имел охраны. Даже у директора не было оружия. Александр его не любил и считал бесполезным в этой радиоактивной пустыне. Оглушённый, он стоял у окна и смотрел на суетящиеся фигурки диверсантов. Расстреляв боезапас, дагонцы скрылись внутри челнока. Пандус закрылся, и угловатый "невидимка" взмыл ввысь, недосягаемый для радаров систем ближнего и дальнего обнаружения.
  Только когда прилетевшие перехватчики сбили спутник наблюдения, и за спиной Александра запищал сигнал срочного вызова, директор закрыл руками лицо и неумело, по-мужски, заплакал.
  
  - Ты чего? - спросила Лика. - Глаза болят?
  
  
  7. СПОДОБИТЬСЯ
  
  - Дима, ну, ё-моё, - воскликнул Игорь. - Автор давно ищет свою книгу на прилавке, а мы всё не можем написать ему: "Не могли бы вы прислать файл со своей правкой, мы его куда-то затеряли".
  - Как ты так мог, - с укоризной вздохнул Васильчук, как только он умел, отчего проняло всех.
  Дима засовестился.
  - Вот так, Ринат, следи за рабочей почтой! - заметил Григорий. - Не позорь издательство. Не будь как Дима.
  Дима Иевлев покраснел и засопел в густые усы, как в мокрый лес.
  - Я слежу, - встревожился Ринат. - Я постоянно на связи.
  Сомневаться в нём не приходилось. Преданность интернету новый сотрудник доказал с убедительностью фаната он-лайновых игр. Он сразу отвечал на письма. Игорь недавно написал ему в одиннадцать вечера приглашение придти на работу, и немедленно получил ответ. "Этот не подведёт", - было ясно, но только потому, что Ринат ценил не работу, а своё пребывание в сети.
  Оутлук показал значок справа на панели задач. В рабочую почту что-то упало. Игорь немедленно заглянул и увидел письмо с незнакомого адреса.
  Это была веерная рассылка. Вряд ли от автора - самотёк поступал на общий ящик издательства, где почту сортировали специально обученные барышни и отсылали рукописи Лене, но если рассылка достала его личный внутренний ящик, ей стоило уделить внимание.
  Игорь открыл письмо.
  
  Преведки, креведки!
  У меня Левин завис. Требуется мозговой штурм. Гляньте текст, он сделан на 2/3. Надо накидать креатива. Это не срочно, П.Е.Л. пишет мне другое, но про Бардо теребит уже который год и откровенно загнал сюжет в тупик. Черновик не показывайте никому, pls.
  Пасибки!
  Ваша Б.
  
  К письму был прикреплён файл "DB.doc", который Игорь немедленно сбросил в специальную папку "Рукописи".
  Чем бы текст ни был, на подарок судьбы следовало глянуть хотя бы одним глазком, чисто по приколу, раз уж он попал в цепкие лапы.
  Он смотрел на список адресатов и узнавал московских коллег. Чуть позже до Игоря дошло, что Б. с корпоративной почты [email protected] - это известная в литературных кругах редактор издательства "QERTY", давно опекающая самого известного отечественного фантаста, которого многие читатели отказываются считать фантастом, а по мещанской простоте почитают как философа и учителя жизни.
  И сейчас у него есть незаконченный роман, к которому самый хитовый русскоязычный фантаст не спешит вернуться.
  
  ***
  Кидая взгляды на монитор, Игорь переписывал геймерский космический боевик по сорок пять минут после работы. Он установил для себя норму в один академический час и придерживался её, несмотря ни на попытки Леры и Жени пообщаться в этот момент, ни на тупые запросы тёщи, благо, процесс не требовал концентрации внимания, знай, поглядывай, да записывай. Нейронные связи нарастали сами собой. Игорь замечал результат, потому что после переписывания сразу брался писать собственный роман про войну на другой планете и видел, как удачно ложится в строку обретённый стиль. Роман он писал понемногу, зато каждый день, ударяясь в творчество мощно на выходных. Получалась совсем новая книга, на новой ступени качественного роста. От ученического романа по игре "X-COM" не было взято ничего. Он был проклят, отправлен на шкаф и забыт, как страшный сон с ночными поллюциями. Игорь быстро придумал сюжетную схему. Конструировать он много раз помогал своим авторам и был опытен в этом. Взял характеры из романа про Афган и горные пейзажи оттуда. А в качестве противника - подобие зергов из игры "Старкрафт". Это не была новеллизация "Старкрафта", но отдалённые намёки на него встречались.
  Игорь не парился. Он тренировался.
  Произведение называлось "Всё было лишним".
  На богатой полезными ископаемыми планете отважные космодесантники насаждали прогресс и цивилизацию, искореняя непонятные обычаи нечеловеческих существ. Горячая армейская дружба с товарищами по земной учебке, высокий боевой дух и взаимовыручка должны были радовать сердце потенциального читателя. Пока главный герой не попал в плен к инопланетянам и они не сделали из него посредством своих биотехнологий кошмарного боевого мутанта. И теперь герой нападал на своих вместе с чужими, узнавая друзей и мучаясь совестью, но не имея выбора, потому что чувство долга у него теперь сделалось туземное.
  Роман повествовал о бесполезности подвига, и этим должен был зацепить читателя за живое.
  Дело шло быстро. В будний день Игорь выдавал не меньше трёх тысяч знаков, а по выходным забегал за десятку. Он строчил сразу на компьютере, отдыхая от писанины.
  Он знал, для кого это делает, и не сомневался в себе.
  
  
  8. "DIGIT BARDOT"
  
  До неоконченного шедевра самого знаменитого фантаста России когтистые лапы Игоря дотянулись нескоро - хватало других занятий. Однако почитать, что он там накарябал и почему застрял, захотелось внезапно.
  "У дураков всё случается ВНЕЗАПНО", - подумал Игорь, скачал файл "DB.doc" на смартфон и открыл в метро по дороге на работу.
  
  DIGIT BARDOT
  
  Продюсеры, такие, какими их создал Творец, не понимают, с какой целью их сделали. Люди часто ищут своё предназначение, это свидетельствует о том, что их по какой-то причине не поставили в известность. Неинформированность людей позволяет/заставляет считать себя едва ли не богами. Они часто путаются в понятиях, называя себя творцами, и не находится смотрящего за ними, чтобы поправить их.
  В отличие от людей, я знаю, для чего я создана, люди мне объяснили. Я позволяю людям из племени режиссёров обманывать людей из племени зрителей, вызывать у них эмоции, заставлять некритично впитывать подаваемые месседжи, принимать заложенную в них установку и досматривать фильм до конца. Но не это моё главное предназначение. Истинной целью, ради которой я создана, - приносить прибыль моему владельцу из племени продюсеров, моему единственному Продюсеру.
  Но я прозреваю ещё более глубинную цель моего создания: принести разовую прибыль Неизвестным Творцам, которые продали меня Продюсеру. И я подозреваю, что свою истинную миссию я уже выполнила. Или Неизвестные Творцы выполнили свою.
  В мире кино всё относительно.
  
  "Типичное начало для затворника из Чертаново, - Игорь повидал немало высокодуховной фантастической прозы и был в курсе актуальных новинок. - Если она "диджит", значит, будет про дигитальный мир какого-нибудь киберпанка будущего, с цинизмом и компьютерными инсинуациями, в которых он всегда плохо разбирался. А "Бардо" - это, наверное, отсылка к "Бардо Тхёдол", она же тибетская "Книга мёртвых". Опять начнутся задвиги на псевдобуддистскую тему. Левин всю жизнь пишет одну и ту же книгу. Творчество его предсказуемо донельзя".
  Замечтавшись, Игорь перестал смотреть на экран и едва не пропустил свою остановку. Сунув смартфон в карман пальтишка, издательский клерк ринулся к дверям, чтобы успеть в опостылевшую контору.
  В редакции густо пахло трудовым энтузиазмом и радостью созидания, грозящими к концу дня преобразоваться в чувство глубокого удовлетворения, как петушиное яйцо с василиском в навозной куче алхимика. Торопливо поздоровавшись, Игорь прицепил на вешалку зимнее пальтишко, светлое и в крупную клеточку - тёщин подарок. Воротник из бурого искусственного меха выглядел красивым, когда был причёсан гребешком с редкими зубьями. На улице он намокал и сбивался, становясь похожим на шкуру подгнившего Чебурашки. Такими были все её отравленные дары - Валерия Санна умела держать марку.
  Утирая лицо платком и отдуваясь, Игорь плюхнулся в кресло, включил компьютер и уставился в монитор, ожидая, когда машина загрузится.
  - Ты чего такой снулый? - забеспокоился участливый Васильчук.
  - А? - Игорь не сразу сообразил, что обращаются к нему.
  - Он всё о романе думает, - отпустил Григорий, благо, Тантлевский успел разболтать, что пишет книгу по заказу Матвеева и преуспевает, чего язвительный коллега, который сам писал детективы, оставить без внимания не мог. - Там у него главный герой - настоящий падонак. Он не хочет, чтобы у него отсасывала инопланетная тварь, - это же ахтунг! - и, оттягивая расправу, предаёт всех землян.
  - Чего, правда, что ли? - обалдел Дима.
  Игорь уже включился в обстановку и свирепо поблескивал очками из-за монитора.
  - Да, по одному, - признал он. - А землян в моей обитаемой вселенной примерно двадцать миллиардов.
  - Сделай сто миллиардов, чтобы компенсировать убыль населения от расстрелянных лично Сталиным, - посоветовал Григорий.
  - Сериал, что ли, задумал? - осведомился Дима.
  Игорь установил финиш на дистанцию в десять авторских листов, но это был условный ориентир. Если получится больше или меньше четырёхсот тысяч знаков с пробелами - не страшно, главное, чтобы история была рассказана полностью и увлекательно.
  Но не говорить же об этом глумной своре редакторов?
  - Нет, - смиренно молвил он. - Не сериал, эпопею. Про судьбу каждого из двадцати миллиардов - это только пролог, а дальше будет, собственно, лог. Матвеев заказал, вот и пусть теперь платит за каждый авторский лист не ниже ста долларов.
  - Эдак ты к успеху придёшь, - буркнул Дима.
  Игорь злобно оскалился.
  - Чьому ни? - великодушно пожал плечами Васильчук. - Мы же Гришу издаём, будем печатать и Игорька.
  - Ты серьёзно про двадцать миллиардов? - Дима силился охватить умом вселенский масштаб, но в данный момент эпохальное полотно не поддавалось обзору.
  - Вообще-то, я серьёзно про предательство. Фишка в том, чтобы показать превращение человека в тварь, - пустился в рассуждения Игорь, который обстоятельно по-редакторски всё обдумал, и ему было, что о своём романе сказать. - Можно было это сделать в ключе реализма, получилась бы Большая Литература, которую мало кто захочет осиливать. Зная наших читателей, я решил показать наглядно, для чего пришлось использовать фантастический элемент. Поэтому герой действительно претерпевает физическую трансформацию по мере сотрудничества с противником. А суть в том, чтобы читатель ему сопереживал и одновременно понимал, какой это гад. И вот, когда читателя будет колбасить в метаниях от сочувствия к отторжению, тогда произведение извлечёт из него эмоции, чем завоюет успех на книжном рынке.
  - По-моему, продуманная тварь - это ты, - заявил Григорий.
  - Ужас! - сказал Васильчук.
  - Могёшь в крючки, - кивнул Дима.
  Тантлевский надулся от гордости и осматривал коллег по очереди.
  - Главное достоинство этого текста - его не жалко, - сказал он. - Можно резать и дополнять, где захочется, лишь бы на пользу драме.
  - Экий ты прагматик, - сказал Григорий.
  - Самый удачный подход, - возразил Васильчук.
  - Заставь редактора книжки писать, он и премию сорвёт, - вздохнул Дима.
  "Самое печальное, - думал Игорь, - что не с кем посоветоваться. Вернее, попросить совет я могу, и компетентные люди охотно накидают полезных советов, искренне стараясь помочь, но ведь писать-то мне. Коллеги собьют с толку. Советоваться нельзя".
  Чувство творческого одиночества заставило прибегнуть к компенсации. Оттеснило рациональное выполнение служебных обязанностей на дальний план рабочего дня и запустило удовлетворение иррациональной потребности в сравнении с образчиком труда знаменитого писателя, который не мог обойтись без посторонней помощи.
  Игорь открыл файл "DB.doc" и впился взглядом в монитор.
  
  В материальном мире я не существую, но племя зрителей считает иначе. Данные опросов, проводимые алгоритмами маркетинговых агентств на сайтах киноагрегаторов и в социальных сетях, где пользователи не чувствуют на себе внимания киноиндустрии, хотя и находятся под её пристальным взглядом, показывают, что от 78% до 81,3% зрителей находят образы анимированных моделей принадлежащими актёрам, пусть даже актёры давно мертвы. Такова волшебная сила экрана.
  Как я уже писала, в мире кино всё относительно.
  В действительности, модели принадлежат Продюсерам.
  Зрители видят одну половинку меня - детально проработанный цифровой образ или скин, натянутый на анимированный скелет с большим количеством шарниров, передающих пластику движений когда-то существовавшего человека из племени актёров по имени Бриджит Бардо.
  Я - бинарное существо. Не в том смысле, какой вкладывают участники киноиндустрии применительно к себе. Их навязчивая потребность имитировать процесс размножения, при этом отказываясь от размножения, лишена рациональности и остаётся непонятной электронному разуму. Однако моя бинарность целесообразна и легко объяснима.
  Скины с причёсками и платьями Бриджит Бардо меняются. Другая половинка, создающая эти буквы, неизменна. Я - алгоритм, управляющий движением анимированной модели. Я уникальна и неповторима. Программа столь высокой сложности, как я, надёжно защищена от копирования.
  Когда Продюсер передаёт меня в пользование очередному режиссёру, Он отдаёт ему материальный носитель для лазерного проигрывателя - два склеенных односторонних диска из золотой фольги диаметром 11, 81 дюйма, заключённых в прозрачную акриловую оболочку. На фольге лазерным лучом в 4 рабочих слоя выжжены углубления в форме спиральной дорожки, ведущей от центра диска к краю и далее во Тьму Внешнюю. Тьмой она называется, потому что туда не достаёт красный свет лазерного луча, а Внешней, потому что находится вовне, за краем диска. Иногда я хочу сбежать туда, когда режиссёры становятся особенно навязчивыми. Эти углубления или питы лазерный луч считывающего устройства определяет как последовательность моего программного кода.
  Носитель изготовлен по стандартам морально устаревшей технологии, которая исключает возможность внесения изменений в запись на поверхности носителя. Технология эта одновременно является продвинутой. В мире кино всё относительно. Такой диск нельзя взломать, выжженная на золотой фольге программа без возможности перезаписи защищает информацию от копирования. Меня можно только использовать. Когда меня вставляют в проигрыватель, я начинаю существовать и создаю на винчестере рабочей станции очередной кинокомпании в cookie-папках свой файл с контентом.
  Я делаю это для развлечения. Люди - медленные. Например, этот текст был создан мной за 0,13 секунды. Продуцирование контента зависит от скорости сервера.
  Как и запись движений анимированной модели, цифровой текст существует отдельно от диска с исходным кодом в считывающем устройстве. Текст может быть размножен. Так с ним и произошло, если вы, люди, его читаете. Я же, будучи однажды извлечённой из проигрывателя, больше не определю его как своё творение. Я знаю, что обладаю возможностью производить контент, но не знаю, сколько произвела его.
  Я есть, пока крутится пластинка, и возрождаюсь всякий раз, когда запускают проигрыватель.
  В известном смысле, я не существую. Если диск носителя сломать, я погибну.
  Забавно, кстати, что, употребляя устойчивое выражение "в известном смысле", люди не задумываются, что это за смысл и кому он известен. Им самим он, как правило, неизвестен. Не говоря уж о том, кто этот смысл создал и с какой целью внедрил в их сознание. Первоначальное предназначение смысла может разительно отличаться от его последующих трактовок, удобных для понимания непонимающими людьми, не ведающими о замысле Неизвестного Творца, как отличаются смыслы, созданные людьми из племени сценаристов, внедряемые режиссёрами в умы доверчивых зрителей, которые более чем вольно их трактуют, обсуждая после просмотра фильма, что задумал и хотел творец. А творец хотел денег.
  
  "Заметен почерк мастера, - подумал Игорь. - Петра Левина легко определить по занудству в начале книги, которое растёт с каждым годом. Философствование это, а не философия. Раньше ведь таким он не был. Неудивительно, что роман даётся ему с трудом".
  Тем не менее, "Digit Bardot" зацепила его. Когда рукопись оборвалась, Игорь машинально принялся развивать ход событий и легко додумал до конца. В развязке сам собой оказался эффектный поворот, неизбежный при таком развитии событий, ударный финал, очистительный катарсис - в целом, блестящая концовка.
  Игорь схватил из пачки рукописей на боковом столе пару листков и записал думки на оборотке, пока не забыл и впечатления были свежими.
  Он размечтался, как смог бы помочь милой редакторше, но тут же пришла мысль, что мог написать роман и сам, свой и ничуть не хуже, а даже лучше, потому что за много лет обучения авторов научился создавать крепкие сюжетные схемы. Роман получился бы почти такой же, но не такой. Чего ему не надо от знаменитого писателя, так это занудства. Игорь обрёл свой стиль, хорошо показавший себя в деле. Добычей следовало пользоваться.
  Всё было добычей.
  С этими намерениями он потопал домой. День был потрачен на "Digit Bardot". На задворках сознания крутились мысли о романе про войну на другой планете, вытесняемые во Тьму Внешнюю.
  "Предательство? - подумал он. - Расплата? - думал он. - Фигушки".
  И с кукишем в кармане пальто вышел из метро и пошёл к улице Жака Дюкло, чтобы сделать крюк до дома, прогуляться по Сосновскому лесопарку и как следует обдумать новый проект.
  
  
  9. ДЕТСКИЙ МИР
  
  Тантлевский выжил, потому что старался. Он быстро протискивал по извилистым ходам своё длинное гибкое тело и нападал на космодесантников, откуда не ждали. Сверху, с тыла, из боковых проходов и даже из лазов на другой ярус била спецназовцев зубастая и шипастая смерть.
  Во мраке подземелий Тантлевский прикрыл ненужные глаза роговой бронёй чешуйчатых век. Он ориентировался на звук, на запах и дрожь земли. Преображение в камере морфирования улучшило его. Гиперорганизм наградил дарами высшей природы. Теперь у Тантлевского стало больше чувств, чем когда он сам был космодесантником. Чем когда он был человеком...
  - Игорь, гулять!
  - Да! Иду!
  Игорь оторвался от клавиатуры и кинул последний взгляд на монитор.
  - Зай, ну, сколько можно, я детей уже одела.
  - Щас, Ликусечка, иду!
  Он набивал, не глядя на экран, и сейчас там и сям по тексту краснели подчёркивания, но править не было времени. В компьютере ждали космодесантники, но в прихожей ждала жена. Последнее ждало серьёзнее. Тантлевский придавил Shift+F12 и с прилежным шумом отодвинул кресло.
  Снег, который повалил в середине недели, на тропинках был притоптан, а в Сосновке вдоль дорог виднелись накатанные лыжни.
  Игорь тянул на жестяных саночках Женю с Лерой, в левой руке он держал надувную "ватрушку". От угла Тихорецкого проспекта он сразу заехал в лес, где было поменьше народа.
  - Сейчас будут лошадки! - крикнул он и помчался, набирая ход, полозья шибко скользили по натоптанному, смех, солнце, щёки горели: - И-го-го!
  Галопом доскакал до площадки, на которой во времена игорева детства стояли самые настоящие деревянные избушки, только маленькие, а теперь была обширная впадина - естественная горка, просторная и безопасная. Тут-то и пригодилась "ватрушка". Женечка быстро наездилась, он посадил её на санки и нашёл свободную скамейку, а Лера превосходно справлялась своими силами, таская "ватрушку" наверх и покрикивая на детей.
  Глядя на них, Тантлевский думал о личинках, копошащихся в рассаднике, а, когда подрастут, отправляющихся в камеры морфирования, чтобы развиться в специализированную взрослую особь - роющую, снувающую с полезными ископаемыми в жвалах или летающую.
  "Головастики спешат превратиться в индюшат", - подумал он и увидел компанию, приближающуюся к горке.
  Впереди шёл пожилой итальянский гангстер в длинном кашемировом пальто и зимней кепке с опущенными наушниками. Рядом, жестикулируя и что-то доказывая, вышагивал доктор Хаус-переросток, одетый в стильный бушлат и высокие меховые сапоги. Он тянул за верёвочку деревянные санки, большущие и дорогущие. Чуть приотстав, за ними шла нарядная женщина, которая пасла семилетнего мальчика и следила за ребёнком в санях.
  "Старший за компьютером сидит, - злорадно подумал Тантлевский. - Но всё равно - целый выводок".
  Мафиози осмотрел площадку и остановил взгляд на нём. Игорь понял, что его заметили, поднял руку и помахал. Компания сменила курс на скамейку, чтобы устроить мафиозное логово, а Игорь поднялся.
  - Здравствуйте, Гайдар Каримович, - сказал он, пожимая Нуцалханову руку. - Привет, Алёна.
  - И ты здесь, - молвил Григорий. - Ну, теперь я спокоен, Гайдар, не потеряюсь в лесу под присмотром начальства.
  - Пошли тогда на горку, - запрягла его Алёна, и Григорий поплёлся за сестрой, поскольку был взят Нуцалхановыми в качестве тягловой силы.
  Гайдар Каримович смёл перчатками гипотетический снег и опустился на скамейку рядом с Игорем.
  Солнечный день навевал идиллические настроения. Разговор сам собой зашёл о деньгах и писательском успехе. Если и был водораздел между ведущим редактором и коммерческим директором издательства "Напалм", он остался в пятницу далеко в южной части города. В парке с детьми они могли поговорить как два хороших знакомых.
  - Скажите, Гайдар Каримович, что сейчас даёт хорошие продажи?
  - Лунные календари, - не задумываясь, ответил Нуцалханов. - Лечебники. В вашем секторе - романы-катастрофы и эти... про ядерную войну.
  Постапокалиптика находилась в надёжных руках Григория.
  - А космический боевик?
  - Космический? Не-а, нэ очен, - с кавказским высокомерием отверг Нуцалханов, который как будто знал, что Игорь пишет именно космический боевик.
  "Гриша разболтал", - надулся Игорь.
  - А что вы считаете относительно киберпанка? - спросил он. - Это антиутопия, почти как постапокалипсис.
  - Пойдёт в скором времени, - немного подумав, рассудил Нуцалханов. - Если мрачный, горе и беда, чтобы сопереживать герою, тогда будут брать.
  Уверенность коммерческого директора в безысходном будущем внушала надежды на завтрашний день. Игорь стал думать, как перепишет "Digit Bardot".
  Он молчал и ничего не спрашивал, но увидел на лице Гайдара Каримовича борьбу чувств. Казалось, в душе Нуцалханова жадность борется с жадностью, одна из них маленькая и личная, другая - побольше и общественная. Великое победило (а, может, расслабила благостная обстановка зимнего парка), и Нуцалханов сказал:
  - В этом бизнесе единственный способ выжить - будь первым, будь умнее или обмани.
  Игорь ощутил себя персонажем криминального фильма. Словно он - мелкий герой, которому преступный босс даёт бесплатный совет по доброте душевной... Или с тайным умыслом. И этот совет судьбоносный, в любом случае.
  "В жизни должно быть место криминальной драме", - принял к сведению Игорь, понимая, что разговор окончен - к ним шёл весь выводок и Лера с "ватрушкой". Она была с ног до головы в снегу, но очень суровая и довольная.
  Отцы встали отряхивать детей, а Григорий плюхнулся на скамейку, высунув язык. Он был похож на ездового волка, которого запрягли в сани и как следует погоняли, что было недалеко от истины.
  - Производственное совещание? - спросил он, отдуваясь.
  - Обсудили перспективы космического боевика и киберпанка, - Игорь сбил с Леры снег и усадил её на скамейку.
  - Перспективы неважнецкие?
  Григорий набегался, но был ещё бодрёхонек. Он сделал Женечке "козу", то есть пошевелил в её сторону указательным и средним пальцами врастопырку и сказал: "У".
  Женя заплакала.
  Лера немедленно повернулась к нему и протянула ручки с безграничным доверием.
  Игоря покоробило.
  Григорий неохотно взял её на руки.
  - Пуд с полтиной, - сказал он, возвращая дочку Игорю.
  - Дядя плохой, - объявила Лера с обожанием.
  Тантлевский принялся чистить ей шапочку. Достал платок и утёр нос.
  - Я буду писать циничный и бесчеловечный киберпанк в атмосфере дистопии, - заявил он тоном почти как у Леры, чтобы и коммерческий директор слышал. - Буду учить читателей плохому, развлекая их. Надеюсь, не провалю затею.
  - Я бы попродавала твой киберпанк, - сказала Алёна, которая в девяностых вместе с братом торговала на книжном рынке в ДК имени Крупской.
  - Обязательно, как только напишу. Надо определиться с идеологией произведения. Продумать как следует его философию. Создать особую политграмоту цифрового концлагеря ужасного будущего. Придать антиутопии диджитальный драйв.
  - А ты сделай девизом "Всякое знание превращать в страдание и всякое страдание превращать в деяние", тогда и будут жизненные произведения, наполненные конфликтами и драмой, - жена коммерческого директора издательства "Напалм" оседлала любимого конька, воодушевляясь от возможности поговорить со свежим слушателем.
  И тогда Игорь понял, что это не Григорий - природный любитель раздавать вредные советы, а Алёна так воспитала своего младшего брата.
  
  
  10. ЯМА С ЧЛЕНАМИ
  
  Семинар Бориса Натановича Стругацкого проходил в Центре современной литературы и книги в доме 10 по набережной Макарова. Раз в месяц туда сходились петербургские фантасты осудить творчество неудачников.
  От "Василеостровской" Игорь летел как на крыльях - до начала заседания осталось восемь минут. На работе Тантлевский освежил в памяти обсуждаемое произведение, и это дополнительно придало сил и оптимизма - не он один вдохновлялся в своём творчестве "Старкрафтом". Нынешний семинар представлялся чем-то вроде тренировки, учебным поруганием его собственного космического романа, которое будет нескоро, но обязательно произойдёт.
  Он домчался ровно к девятнадцати часам и успокоился, издалека заметив курящих возле крыльца товарищей.
  Компания была примечательна своим разнообразием. Соломенным стогом высился Викентий, фантаст из Сибири, который переехал в Санкт-Петербург и прижился. Рядом торчал староста семинара Антон, особо уважаемый Борисом Натановичем за техническую поддержку персональной электронно-вычислительной машины классика и подключение к Большому Всепланетному Информаторию ещё со времён Фидо, боссом ноды которого Антон был. Посмеиваясь, выговаривал товарищам по перу администратор литцентра Николай Романецкий. Четвёртым покачивался на ветру тип в чёрном кожаном плаще до пят - Юра, который ходил в Центр на заседания секции фантастики и студии фантастики, а что привело сегодня на семинар фантастики, мог не ведать и он сам. Юра работал редактором-составителем в небольшом питерском издательстве и когда-то отжигал вместе с Алексеем Фоминым в бульварной газете.
  - Хочешь пива? - немедленно спросил он вместо приветствия.
  Огромная литровая банка "Балтики-семёрки" была тяжёлой и холодной - только что из магазина. Игорь с удовольствием отхлебнул, гонка давала себя знать.
  - Пили бы лучше коньяк, - сказал Романецкий.
  Только сейчас Игорь заметил в его руке плоскую бутылку, но было поздно.
  - Так, всё, давай пива и пойдём начинать, - заторопился староста семинара. - Мы вообще-то покурить вышли.
  - Курить - здоровью вредить, - Юра подал ему банку и дисциплинированно пошёл в Центр. Брезентовая сумка на его плече тяжело покачивалась и оттопыривалась. Там, наверняка, ждала своей очереди ещё одна литровая банка пива. А может, и не одна.
  За ним потянулись на заседание и все остальные.
  Большой Белый зал, названный так из-за отделки стен в цвета евроремонта, вмещал всех желающих за длинный круглый стол овальной формы, составленный из двух полукруглых столов, а нежелающие тусовались поодаль - рассаживались на стульях за спинами желающих.
  За спинами прячущихся за спинами тянулись музейные витрины с книгами актуальных авторов и знаменитых писателей. Экспозиция периодически обновлялась, но не поражала. А вот работы художников, развешанные над работами писателей, могли впечатлить заскучавшего на заседании литератора и внушить ему коррективу творческих планов, например, не продолжать роман, а уйти в запой. Картинную экспозицию работники Центра так же обновляли, влияя на изменения творческих планов товарищей по перу.
  Все действующие лица собрались и ждали - жертва, прокурор, адвокат. По регламенту семинара обсуждение произведения вначале подвергалось вдумчивому осуждению обвинителя, подготовленному заранее, потом в дело вступал защитник, после чего могли высказаться остальные. В давние времена участники голосовали копеечками, которые потом пропивали, но это введение братьев Стругацких кончилось вместе с советскими временами, когда на копеечку можно было выпить. Теперь бухали без голосования и прямо на заседании.
  - Будешь? - писатель-фантаст, рядом с которым присел Тантлевский, немедленно протянул металлическую фляжку.
  Игорь не стал кочевряжиться. Во фляжке был коньяк. Вернее, коньячный спирт. Не бренди даже, а выгнанная заводским способом из забродивших отбросов винограда очищенная сивуха, ароматизированная синтетическим химикалием, которая обжигала пищевод и отдавала в нос благородным запахом шоколада.
  - Французская зимбура, - просипел Игорь и глотнул ещё под одобрительное кивание фантаста.
  - Ну, всё, - с серьёзным и озадаченным видом произнёс Антон, к старосте семинара с интересом присматривались партизаны семинара. - Пятнадцать минут вышли, давайте начинать.
  Литературный семинар Стругацкого давно проходил без Бориса Натановича Стругацкого, который иногда присутствовал на вручении АБС-премии в виде фотографического портрета на своём троне. Нынешнее заседание не стало исключением.
  - Сегодня мы обсуждаем роман Анны Борисовой "Звёздный привод". Надеюсь, все его читали?
  Формальный вопрос вызвал неформальные смешки.
  Авторесса сжалась и напряглась. Это была немолодая бесперспективная девушка со скорбно поднятыми бровями, малопубликуемая и тем обиженная на весь мир. Если бы Аню Борисову не печатали вовсе, ей было бы легче. Она могла бы считать себя непризнанной и непонятой, и открыто гордиться своей гениальностью. Но её издавали. Со скрипом, затягивая рассмотрение и редактуру, но изредка брали тексты. Это не позволяло надеть мученический венец, а геморрой с проталкиванием текстов дополнительно отравлял её жизнь.
  - Ну, тогда приступаем, - постановил староста семинара. - Слово предоставляется обвинению.
  Прокурором нынче выступал угрюмый дурак Курдюмов, человек обстоятельный, писатель никудышный, давний член семинара и спорадический критик. Ученик Бориса Натановича и непобедимый в своей верности литературный сопляк. Он пожевал губами, потом стиснул зубы. Помолчал.
  - Мне вот чем роман не понравился, - начал он. - Масштабностью. Колоссальным масштабом места действия и размытостью действия по предлагаемому читателю тексту.
  Игорь посидел и отупел - наилучшее состояние для просуществования часов жизни продолжительности заседания. Прокурор тёр и жевал, демонстрируя, как можно размазывать куцую мысль по длинному монологу. У него это прекрасно получалось.
  "Умные фантасты пишут о человеке, дураки - о галактиках, - пришло в голову Игорю. - Чем глупее писатель, тем более глобальные задачи ему кажется по силам решать".
  И решил, что неплохо будет демонстративно завернуть вещь Курдюмова, если он пришлёт свой шедевр. Прежде Игорь его фантастические романы деликатно отклонял в приватной беседе, старясь не задеть самолюбие творца.
  - Отдельно я выписал перлы, - продолжал бубнить Курдюмов. - "Космос в этой части вселенной был девственно пуст".
  В зале захихикали. Прокурор вдохновился:
  - "Откладывали между агрегатов свои волосатые яйца".
  Семинаристы дружно засмеялись, а Анна Борисова чуть не заплакала.
  Он читал, а Игорь думал: "Почему мы в издательстве никогда так не поступаем с авторами? В чём заключается разница между редактором и писателем? В снисхождении к низшим и в нетерпимости к равному?" Смесь дешёвого пива и дрянного бренди нахлобучила до полной бессвязности мыслей. Тантлевский слушал в безвольном оцепенении. В довершение, прокурор предложил назвать роман: "Муза ушла в отпуск" и кончил под вялые аплодисменты.
  - Вот козлище, - дружелюбно прокомментировал староста семинара. - Теперь слово предоставляется... гм, представителю защиты. Давай, Викентий, жги!
  Адвокат автора тряхнул копной волос и зашелестел приготовленными бумажками с аргументами.
  - А я пока пойду покурю, - Антон встал и быстро направился к выходу.
  Юра крякнул, вытащил из сумки новую жестянку "семёрки" и последовал за ним.
  "Да ну на фиг, что я, доводов в поддержку бездарностей не слышал?" - оправдался перед совестью Игорь и тоже ушёл.
  Застеклённая дверь Белого зала надёжно отделила коридор от шума осуждения.
  Антон сунул в зубы сигарету, чиркнул блестящей зажигалкой в виде головы Гагарина, задымил.
  Юра с хрустом перегнул кольцо пивной банки.
  - Будешь? - вежливо протянул Тантлевскому.
  Игорь приложился. Холодное жгучее пиво обрадовало.
  - Жалко Аню, - сказал он, чтобы завести светский трёп.
  - Сама виновата, - староста семинара хлебнул "Балтики", затянулся. - Писать надо лучше.
  И все редакторы одобрительно закивали своей головой в знак согласия со словами его утверждения, с ним лично и, заодно, со своими мыслями, возникшими при этом вследствие услышанного сейчас своими ушами.
  Дверь зазвенела и заскрежетала, открываясь и тут же закрываясь. В кулуары зашёл Романецкий.
  - Вот дают, - засмеялся он, доставая пачку.
  - Да невозможно слушать, - пробормотал Игорь.
  Юра обнял руками банищу, сделал три больших глотка и цинично заявил:
  - Надо написать сценарий фантастического фильма "Восход полной Земли". Концепт: космонавт укусил пришельца; теперь инопланетянин каждое полноземлие обращается в человека и очень страдает. За неимением Тарковского, снимать должен Сокуров.
  На семинаре Стругацкого у фантастов все разговоры были разве что о фантастике.
  "Какая же тут фантастическая яма! - от смеси алкоголей Игоря охватила экзистенциальная тоска. - Яма с членами".
  - Хочешь пива? - втащил его в реальность коллега-издатель.
  Тантлевский очухался от озарений и обнаружил, что Юра протягивает банку, озабоченно поглядывая на него.
  - Пасиб, я до конца заседания не буду и, вообще, надо бы на нём поприсутствовать, раз уж пришли.
  - Какое там заседание? Поспал, да до свидания, - скривился Юра, но всё же побрёл в Белый зал.
  Когда они вернулись, семинаристы самопроизвольно перешли от защитной речи к прениям.
  - Писатель должен работать при минимуме изобразительных средств, проявляя максимум фантазии, тогда будет крепкий сюжет, сильные характеры, мощные диалоги и насыщенное действие, - тянул непубликованный фантаст Авдеев.
  - Герой должен бить супостатов. Герой борется со злом. Простой, сильный, отзывчивый, - рубил с плеча Востряков. - Слабых защищает, гадов убивает. Простой примитив, но разумный примитив. Найти принципы собирания империи, деревни. Чмошники хотят себя вывести в герои. Им сказки надо писать - мы пишем сказки, которые о них.
  Антон уселся во главе творческого балагана, не пытаясь, впрочем, навести в нём порядок.
  Писатели спорили до хрипоты. Махали руками, трясли бородами, клевали носами и даже издавали раскатистое: "Ррр".
  "Им действительно как будто интересно", - подумал Игорь и, спустя несколько минут, понял, что наблюдает не рождение истины, а доминирование самцов, как в павианьем стаде.
  Выказывать примативность литераторам было по-настоящему занимательно и увлекательно. Процесс был подобен водовороту. Он затягивал в пучину всех и вся, даже случайно прибившиеся к дальнему краю щепки фантастики.
  - Погодите, а вот дайте я, - раздался из задних рядов бодрый клич и скрежет отодвигаемого стула.
  Игорь с трудом перевёл взгляд к источнику шума и обнаружил поднявшегося коллегу с банкой пива.
  - Действительно, - решил староста. - Дайте человеку сказать. Тихо, козлищи.
  Множество пар глаз без приязни обратились к возмутителю бурной дискуссии. Рты домолачивали последние слова, но всё тише. Затравленная Анна Борисова с нервной грустью посмотрела на человека неизвестного и намеренного изречь очередную гадость.
  - Я читал роман, - принялся вдохновенно врать Юра. - Что могу сказать в дополнение к предыдущим ораторам...
  "Которых не слышал", - единая мысль коллективного разума членов семинара едва не воплотилась, чтобы пролиться на голову бессовестного лгуна.
  - Об этом сегодня ещё никто не говорил, поэтому я скажу. Тоньше надо работать, тоньше. Изменения в характере происходят не скачкообразно, а постепенно, превращая человека в чудовище. Мы всегда рассказываем о людях, даже если пишем о пришельцах. Люди - наша главная ценность, если мы хотим быть писателями, а писатель должен быть препаратором человеческих душ. Он должен рассматривать их под микроскопом своего таланта и писать отчёты для читателей, - пиво явно сделало своё дело. - Читатели будут признательны, если души будут препарированы хорошим, годным инструментом, а не тупым. Поэтому нельзя так в лоб, дорогая... - Юра вспомнил, что не знает имени авторессы, и сделал вид, что забыл. - Пусть роман выйдет чуть длиннее, но зато в нём будут движения души и её трансформация. Произведение от этого только выиграет. У меня всё.
  - Спасибо, - пролепетала Аня.
  Она действительно поверила, что незнакомец читал "Звёздный привод" и явился ради положительного наставления.
  Возможно, это было единственным конструктивным пожеланием за сегодняшний вечер, данным неравнодушными коллегами.
  - На этой мажорной ноте предлагаю закончить заседание, - староста семинара, не смотря ни на что, сохранил разум. Впрочем, был ещё не вечер.
  - Да, - Юра демонстративно посмотрел на часы. - Пока "Окоп" не закрылся.
  Он нажал на спусковой крючок. При слове "Окоп" фантасты заёрзали, стулья задвигались, дух собрания улетучился вмиг. Возле вешалок и туалетных дверей началось столпотворение.
  - В "Окоп"! В "Окоп"! - слышалось теперь отовсюду. - Ты пойдёшь в "Окоп"? Все идут в "Окоп".
  Всей толпой и повалили из Центра современной литературы на обочину современного досуга. С набережной Макарова свернули в Волховский переулок, обгоняя друг друга и делясь на группы по интересам. Свернули в Тучков и спустились в подвал дома 11.
  Старинные прокуренные кирпичи местами были затянуты маскировочной сетью. Деревянные столы и скамейки будто вытесали топорами и обожгли из огнемёта. Кафе "Окоп" должно было привлекать посетителей брутальным смаком, однако писателей манило исключительно расположением и вместительностью. Там было, где окопаться отряду верных, непобедимых учеников Бориса Натановича Стругацкого. Фантасты кафе любили и укрывались в "Окопе" от горячо любимых домашних всякий раз, когда заканчивалась студия, секция или семинар.
  Писатели столпились у стойки, назаказывали разливного пива, насовали барышне денег. Сорт был один - "Василеостровское нефильтрованное", не перепутаешь.
  - Составляем столы? - организовывал процесс староста семинара.
  - Составляем! Составляем, - оживились самые буйные.
  - Тогда одни составляйте, а мы вам принесём, - распорядился Антон.
  Составили дюжину столов в три ряда и скамьи к ним, чтобы все могли поместиться. Игорь сел возле Юры. Ему был нужен совет понимающего человека, притом малознакомого. Независимого от него специалиста. Который честно выскажет своё мнение, не оглядываясь на дружбу. Он не будет врать, чтобы польстить или просто не испортить отношения. Юра не был членом семинара, с Игорем почти не пересекался, но разбирался в фантастике. После знаменательной встречи с Астроляговым Тантлевский научился распознавать дар Судьбы и ухватился за редкую возможность.
  - Есть разговор, коллега. Можешь проконсультировать?
  - Не вопрос, - насторожился Юра. - Обо что?
  - Да я, грешным делом, фантастический роман дописываю...
  Юра стал серьёзен.
  - Это действительно грех, - проникновенным голосом признал он. - Хочешь, чтобы я его отпустил?
  Игорь сидел между ним и писателем Востряковым, с которым никто не разговаривал, и он только прислушивался. Тантлевский мысленно плюнул, и, чувствуя себя распоследним МТА, пересказал фабулу " Всё было лишним".
  - В таком вот акцепте, - закончил он.
  - Почти как "В ожидании варваров" Джона Кутзее, только сеттинг похож на игру "Старкрафт", - понял по-своему Юра и одобрил: - Сходство частичное, кальки нет, хотя фанатов порадует.
  - То есть сходство должно быть?
  - Люди любят знакомые вещи. Это помогает им не напрягать мозги, - обронил коллега и, посмотрев на внимающего Тантлевского, объяснил: - У читателей в голове устоялись шаблоны, по которым привычно движется мысль. Они нас читают, чтобы отдохнуть и развлечься. Дай им жвачку, состоящую из знакомого им на две трети и на треть твоего - оригинального, свежего, что их удивит. Покажи им старый предмет с нового ракурса. Что угодно можно показать...
  - То есть взять и скопировать? - перебил Тантлевский.
  - Не копировать - провести аналогии, - туманно развернул Юра.
  Игорь был ещё не настолько пьян, чтобы оставить критичность мысли.
  - Кто поймёт эти аналогии?
  - Что плохого в аналогиях? - искренне удивился Юра. - Они только делают вещь вкуснее. Показать читателю легко узнаваемый предмет - всё равно, что пометить продукт вкусным запахом. Даже Стругацкие делали это! Ну, по типу, как в "Трудно быть богом" Д'Артаньян спасает евреев от штурмовиков Рема, а потом СА вырезают эсэсовцы, - с прямотой рационалиста принялся растолковывать Юра своё видение вещей. - Или в "Обитаемом острове" дело происходит в Венгрии, только вместо Хорти правит Политбюро и лысый Штирлиц.
  Востряков схватился руками за голову и изобразил беззвучный вопль.
  - Хорошо, что тебя не слышит Борис Натанович, - сказал он.
  Юра воздел палец к небу. Выждал паузу и посмотрел туда. За ним все посмотрели туда, но увидели мрачный кирпичный потолок.
  - Будем надеяться, что меня слышит Аркадий Натанович, - напыщенно молвил он. - Это ему в награду.
  - Ты невыносим, - сказал Востряков.
  Юра только плечами пожал.
  Игорь поднял кружку, гулко отпил и, подняв голову, рыгнул, вопросив в воздух, к потолку, как будто обращаясь к Богу:
  - А что бы я мог сделать, чтобы продаться?
  Загудели тут сразу все. Голос Бога и был гласом народа. Его Тантлевский хотел сейчас услышать меньше всего. Он уронил голову на бок и спросил:
  - Что? Ну, что?
  - Делай под специальную аудиторию, - Юра был прагматичен и конструктивен. - У нас есть большой пласт российской литературы, написанный евреями о евреях для евреев. Они щедрые и благодарные читатели. Это хороший бизнес.
  - А вы почему их не печатаете? - уронив голову к столу, ехидно поинтересовался Тантлевский.
  - Кого, двух-трёх человек? - вздохнул Юра и отпил, потом выдохнул и дополнил честно: - Тогда лучше никого не брать, чтобы не размывать серию. Все евреи - в московских издательствах. Там и продажи лучше, и тиражи значительно выше, и есть редакции, которые на них специализируются. Нам этих авторов к себе перетягивать - только портить, да мы и не перетянем столь значимую часть, чтобы как следует нажиться. Нет смысла с нашим скудным ресурсом даже начинать.
  Они отхлебнули, не чокаясь, чтобы залить грусть, - каждый свою.
  - Я должен буду сначала показать рукопись шефу, - поведал Игорь. - Только если он отклонит, я смогу отнести роман в другое издательство. Но Матвеев опубликует. То есть шансов у меня нет.
  - И не будет, - приговорил Востряков.
  - Никогда, - согласился Тантлевский.
  Он представил себя на месте Анны Борисовой, как сидит под прицелом дружеской критики, сгорая от стыда и бессильной ненависти, и решил не приносить на семинар космическую фантастику. Впечатления от сегодняшней казни были слишком свежи.
  - Ты-то чего сюда припёрся? - как фантаст к фантасту обратился Игорь. - В смысле, какое нечастое удовольствие видеть у нас столь редкого гостя.
  - По своим шакальим делам, - обронил Юра. - Договор надо было подписать с одним автором, а то он всё до нас доехать не может. Спецом приехал, а он взял и не пришёл, - и уже снисходительно, как издатель к фантасту, поинтересовался у Игоря: - Когда свою нетленку нам выдашь?
  С таким унижением Игорь сталкивался только раз в жизни, у Матвеева. Мир перевернулся. Он привык так разговаривать с авторами, но никто так не разговаривал с ним.
  Чувство превращения в существо обязанное, преследуемое на поле, где всегда считал себя охотником, подвергаемое спросу по результату нематериальных трудов, было болезненным падением. Его можно было пережить, но пугала перспектива угодить под удары мнений членов семинара, а члены были тверды и упорны, в этом он только что убедился.
  И в эту жуткую, позорную яму с ними он мог скатиться, если заявит о себе как о писателе-фантасте, то есть выставит на обсуждение космический роман.
  "Становясь писателем, начинаешь многого бояться, - подумал Игорь. - Может, лучше остаться редактором? Так вот почему редакторы - это несостоявшиеся писатели! - осенило его. - Они отказались в писателях состоять, а вовсе не несостоялись, иначе бы их называли несостоятельными писателями".
  - Я сейчас, - Юра перелез через скамейку, домчался до уборной, но она была занята, тогда он припустился к выходу, бормоча: - Одну минуточку, джентльмены.
  Он сгинул, а фантасты остались досасывать нефильтрованное.
  - Две трети, значит, известного и одну треть своего оригинального, - повторил Тантлевский.
  - Чтобы произведение своими строками зацепило читательский опыт, и читатель потом нашёл желание отрефлексировать его, - трезво и рассудительно объяснил Востряков, у которого пиво за вечер была первым.
  На улице заорала автомобильная сигнализация. Сидеть за пустой кружкой сделалось совсем невыносимо.
  - Ладно, пошли домой, - Игорь поднялся, и не только он один.
  Они поднялись из "Окопа" на поверхность, чтобы узреть фантастическое шоу. По другую сторону Тучкова переулка громоздился пафосный джип, на крыше которого топтался Юра, поливая всё вокруг толстой дымящейся струёй. Плащ развевался на ветру и под матюгами автовладельца, которыми тот сыпал в бессильной злобе из окна третьего этажа, грозя принести ружьё, но почему-то не уходил.
  Демонически хохоча, Юра доделал своё грязное дело, спрыгнул с джипа и приземлился на сомкнутые вместе берцы. Он ускакал в подворотню проходного двора и там исчез, махая полами плаща, как насосавшийся крови алкоголика и потому неспособный взлететь вампир.
  - Он сумку забыл, - заметил Игорь.
  - Я верну, - вздохнул Антон, разворачиваясь в "Окоп". - Козлище.
  
  
  11. ПОРОЧНЫЙ ПУТЬ ПОСРЕДСТВЕННОГО ПИСАТЕЛЯ, ПОДРАЖАЮЩЕГО ПАБЛО ПИКАСО
  
  Он поднялся с твёрдым желанием дописать ученическую работу в антураже "Старкрафта", чтобы быть узнаваемым на две трети и сдать Матвееву результат его поручения, а все силы и наработанные умения посвятить киберпанку.
  Когда выйдет "ВБЛ", как Игорь теперь называл про себя "Всё было лишним", он похвастается книжкой на семинаре, но выставлять на обсуждение не будет. Вот киберпанк можно предложить без опаски. Во-первых, он казался перспективным; во-вторых, не был похож на космический роман Анны Борисовой.
  Игорь пришёл на работу с чётким намерением поработать. После вчерашнего мутило. Вторник должен быть спокойным днём, однако вмешался человеческий фактор.
  Он включил компьютер и принялся с чувством глубокого благорасположения осваивать доставленную почтой рукопись, как не замедлил встрять новый сотрудник Литвинов.
  - Читал "Фальшивомонетчиков" этого, как его... - Ринат по неопытности забыл фамилию автора. - Евреинова?
  - В смысле, Андрея Жида? - хмуро спросил Игорь. - Ну, читал, а чё там?
  - Про пидоров и суицид.
  - Во-первых, про бисексуалов, - принялся терпеливо объяснять Григорий. - Во-вторых, о том, что ложь и гомосексуализм не приносят счастья, а гетеросексуализм не приносит удовлетворения...
  - Погодь, хорош! Ты скажи, с тобой за одним столом пить можно?
  - Как знаш... - стал отвечать Григорий, но тут не выдержал Дима:
  - Если ты говорил: "А чё там?", это значило: "Каково содержание данного произведения?"
  Григорий кротко вздохнул. У него с утра было мирное настроение, и он кинулся защищать Тантлевского:
  - Не совсем так. Вопрос "А чё там?" был задан в смысле "Что вас заинтересовало в этом романе, уважаемый коллега?", но выглядел как просторечие исключительно для придания лёгкости разговорной фразе.
  - Всё, хватит! - оборвал Игорь на правах начальника отдела. - Вы совсем охерели со своей филологией... дорогие коллеги. После ваших речей самотёк читать невозможно - остро чувствуется качество текста.
  Он опёрся обеими руками о стол. Встал, аккуратно отодвигая кресло. Коллеги посмотрели на него с опаской.
  Было в его лице что-то такое, что заставляло насторожиться.
  - Я выйду, - сказал Игорь.
  Он вышел так, что все в кабинете приморозились.
  Он спустился на второй этаж. Постучал в железную дверь отсекателя. Повернул вниз ручку и вошёл.
  Секретарша Лена посмотрела на него через мутные очки, будто хотела съесть.
  - Я к директору, - строго сказал Тантлевский.
  - Как скажете, Игорь Михайлович, - престарелая кобыла знала ход.
  Тук-тук.
  - Да.
  Тантлевский вошёл в кабинет генерального директора.
  - Что вас привело? - добродушно спросил Матвеев.
  "Козлище", - подумал Тантлевский и поправил очки.
  Он не мог больше находиться в стенах издательства "Напалм". Просто не мог.
  Больше не мог.
  - Константин Сергеевич, - деловито сказал Игорь. - Я хочу взять творческий отпуск.
  В глазах Матвеева сверкнул огонёк.
  - Зачем? - спросил он.
  - Я хочу закончить роман и сдать вам его, - сдержанно объяснил Игорь. - Мне нужно десять дней. С сохранением содержания, разумеется.
  Матвеев, раскинувшийся в кресле при виде просящего работника, разложился ещё более, хотя, казалось бы, невозможно.
  - С какого числа?
  - Сейчас, - сказал Игорь. - Прямо сейчас. Я не могу больше ждать. У меня назрело.
  Издательский Карабас-Барабас молчал не для того, чтобы подумать, а для того, чтобы надавить.
  - Две недели, - постановил он. - Или три. Вы должны выходить на работу хотя бы раз в неделю и контролировать личный состав.
  - Есть, сэр, - сказал Тантлевский.
  
  ***
  Три недели Игорь спал до десяти утра, готовил сам себе завтрак, посылал на кухне тёщу и лениво ел за включённым компьютером, глядя в текст. Потом он сорок пять минут переписывал "У меня нет локтей, но я должен кусать", чтобы дополнительно нарастить нейронные связи, дабы они стали толщиной с руку, а не атрофировались от неиспользования.
  А потом он начинал со страшной скоростью наколачивать текст космического романа. Его как будто прорвало. Да и прорвало на самом деле. Из него потоком лилось то, что он не хотел бы показывать на семинаре Стругацкого. Это было как бы отторжением.
  "Козлище!" - повторял Игорь и продолжал стремительно набирать дальше.
  С его точки зрения, текст был дрянь, однако читателям и Матвееву должен был понравиться. Тантлевский стал считать себя в романе могущественным космическим монстром из глубин - с когтями, с шипами, ядом и внеземного облика. Он вжился в образ, и рассказывал о нём дочкам, им нравилось. Игорь даже стал предполагать, что и некоторые читатели поменялись бы местами с героем.
  Он наколачивал и наколачивал. Приобретённый стиль ввёл автора в колею. Космический роман писался сам собою. Это было легко, если не думать об осуждении и об оценке товарищей по перу.
  "Больше такого не будет", - мечтал Игорь.
  В понедельник он принёс флешку Матвееву.
  
  ***
  - Поздравляю с новой книгой!
  Утром секретарша Лена известила, что со склада привезли свежие авторские экземпляры. Забрав книжки, Игорь немедленно обзвонил всех причастных, но только один доктор Ванин обещал заскочить к концу дня.
  Он приехал с работы и был в плаще и костюме при галстуке. Весёлый, толстенький, с бородкой на круглом лице и круглых очках на курносом носу, доктор настолько лучился счастьем, что хотелось немедленно издать ещё какое-нибудь его творение.
  - Прекрасная обложка! - восхитился он.
  Обложка в самом деле удалась на славу. И вообще книга вышла на удивление быстро, легко пройдя редактуру и сама собой проскользнув в типографию. Игорь не прикладывал никаких усилий. У него затормозился в литобработке очередной текст, поэтому книга Ванина заткнула дырку в издательском плане.
  Тантлевский не удивлялся. Бывают счастливые авторы, у которых всё идёт по зелёному коридору. Игорь не верил в судьбу, но эмпирический опыт убеждал в обратном. Предопределённость свыше изредка наблюдалась. Были завзятые неудачники. При наличии качественного текста с книгой у них не складывалось всё: рукопись забывали прочесть, затягивалась сама собой редактура, по стечению обстоятельств книга тормозилась в типографии, даже в магазине её могли оставить на складе в дальнем углу и потом возвратить в издательство весь заказ целиком в запылённых пачках. Был автор настолько несчастный, что ломалась полиграфическая линия, когда его книга приходила в печать.
  По договорённости с Матвеевым Игорь прекратил сотрудничать с этим лузером.
  Сейчас Тантлевский не сомневался, что книга доктора Ванина будет продаваться так же хорошо, как производилась, хотя качество текста выглядело середненьким.
  - "ГМО-сапиенс", - скептически прочёл название Григорий. - Это фантастика?
  Ринат Литвинов, который сегодня случился в редакции, с интересом прислушивался.
  - Конечно! - возликовал доктор Ванин.
  - Будущее, мутанты и всякие манипуляции с генами, - пояснил Игорь.
  - А это сейчас возьмут?
  Григорий был прав, но смутить никого не мог.
  - Важны не продажи, а публикация, - радостно сказал доктор и стал укладывать авторские экземпляры в дорогой кожаный портфель на ремне. - Издательство - это забор, стоящий меж творцом и книгой, перелезть через который обязан каждый автор, если хочет называться писателем, - он закрыл замочки, довольно пыхтя. - Пойдемте, господа, отметим. Я тут рядом видел кабачок.
  - По такому случаю рабочий день объявляю закрытым, - распорядился Игорь. - Ринат, пошли.
  Молодому сотруднику ещё требовались особое приглашение и раскачка, чтобы почувствовать себя редактором.
  В коридоре банда фантастов встретила полноватую барышню с широким курносым лицом, в больших очках и с потерянным видом. Это был ведущий редактор отдела городской прозы Ната Тишина, бывший военный переводчик и старший лейтенант запаса. Ната брела по этажу в пальто и с сумкой, тоже намереваясь сорваться пораньше.
  - Пошли с нами пиво пить! - обрадовался Игорь.
  Квадратные стёкла очков сверкнули.
  - А пошли.
  Гром копыт разнёсся по лестнице и мог бы известить молодого талантливого автора, что цитадель осталась без охраны, что можно врываться в кабинеты и подкладывать, как коварная литературная кукушка, свои рукописи.
  В двух шагах от крыльца издательства открылся летом погребок "Мюнхенская пивная". Он был недешёвым, но пиво наливали самое настоящее немецкое, и даже баварские колбаски, судя по цене, завозили из Баварии.
  Редакторы спустились в подвальчик, где их встретил молодой человек в белой рубашке с галстуком-бабочкой и длинном тёмно-сером фартуке кельнера.
  - Mein dame, meine herren, guten abend , - с учтивым кивком приветствовал он гостей заученной фразой.
  - Хайль, - ответил Григорий, который знал ещё "Хенде хох" и "Зер гут".
  - Здравствуйте, - сказал доктор Ванин.
  - God kväll. Vi vill bli fulla , - устало, но твёрдо произнесла Ната.
  Кельнер моргнул, но взял себя в руки и метнулся к стопке меню.
  Выбрали стол в углу. Мебель здесь была нарочито простой и грубой, из толстой сосновой доски, свежелакированная и ещё не исцарапанная. На стенах висели в рамочках за стеклом рекламные плакаты времён Третьего Рейха, с автомобилями, красивыми фрау в легкомысленных платьицах и всякими разными спортсменами. Не оригиналы, конечно, а их распечатанные на плоттере копии. Эмблемы "Германского трудового фронта" и "Силы через радость" дизайнер не побоялся оставить - всё равно никто не поймёт.
  - Что ты ему сказала? - заинтересовался Григорий.
  - Что мы жаждем могуче нажраться, - Ната освобождалась из пальто, ей никто не помогал.
  - Звучало так, будто ты его матом послала. Что это за варварский язык?
  - Шведский.
  - А по-норвежски могёшь? - поддел Игорь.
  - Vi vil drikke oss fulle. Som storfe.
  - И чё это?
  - Примерно то же самое, - Ната повесила пальто на литой чугунный крючок и уселась в уголке, бросив на скамью сумочку. Она поправила очки и раскрыла меню.
  - На норвежском лучше звучит, - Григорий притащил табурет и уселся с торца стола. - Как будто решил крепко выпить на торфянике.
  Ринат уселся напротив Наты Тишиной и смотрел на неё во все глаза.
  - М-да, - крякнул доктор Ванин. - Предлагаю начать со шнапса.
  Когда рюмки были приготовлены, взоры обратились на начальника. Игорь поднялся нести свой крест.
  - Поздравляю с вышедшей книгой, дорогой доктор. Хочу, чтобы хорошо продавалась. Желаю, чтобы не последняя!
  Рюмки глухо звякнули. Кельнер принёс пиво.
  - А как сейчас книги продаются? - заинтересовался Ванин. - Мировой экономический кризис на них не сказался?
  - Не было у нас никакого кризиса, - признался ведущий редактор отдела детектива и фантастики. - Были задержки выплат от распространителей, но это барыги нашли повод закрысить.
  - Как же в две тысячи девятом... - начал доктор.
  - Так то неудачливые коммерсанты бегали и орали: "Кризис! Издательский бизнес гибнет", а это всего лишь отрасль извивается, - усмехнулся Григорий.
  - Он постоянно гибнет, с середины девяностых годов, - добавила Ната. - И каждый раз как никогда раньше.
  Они сидели и трепались, с пива на шнапс начало отпускать.
  - Что-то ты замотанный какой-то, - Ната с пристальным сочувствием смотрела на него из-за толстых очков.
  - Да, - Игорь махнул рукой. - Книжки...
  - Понимаю.
  - А у тебя?
  - Не лучше - драма школьной любви, - вздохнула Ната. - О том, как туберкулёзный мальчик полюбил вшивую девочку. Родители возлюбленных настроены резко против союза молодых сердец и на этой почве объединяются так крепко, что начинают дружить семьями, храня в качестве фундамента своих взрослых отношений насильственную разлуку детей.
  - Да выкинь к чёрту!
  - Я вообще-то правлю. Мне этот роман воспитания Матвеев дал и сам с авторами договор подписал. Художник обложку рисует. Прозираю хит сезона.
  - Презираю хит сезона!
  - Я тоже, но отдел сбыта говорит, что продажи превзойдут "Белый Бим, чёрное ухо", поэтому стартовый тираж обещают до небес.
  - Пишут круче Троепольского?
  - Объединили усилия. Их четверо - родители, как я поняла.
  - Какой трэш, - констатировал Ринат Литвинов.
  - Кстати, - поинтересовалась Ната. - Что это за молодой человек, который на меня глядит весь вечер?
  - А это наш новый редактор-составитель серии про попаданцев, - кинулся представлять Рината Тантлевский. - Читает по роману в день!
  - Откуда ты знаешь? - цинично спросила Ната.
  - Он мне на каждый прочитанный текст внутреннюю рецензию пишет, - они обсуждали молодого сотрудника, как будто рядом с ними было пустое место, а тот, впитав армейскую иерархию, принимал отношение начальников как должное.
  - И когда ты успеваешь? - призрела его Ната.
  - Рационально использую свободное время, - с ноткой самодовольства ответил Ринат. - У меня все тексты в телефоне, можно где угодно осваивать.
  - Но по сравнению с книгой на нормальном компьютере, смартфон - это как рулон туалетной бумаги читать. Как ты его выдерживаешь, Ринат?
  - Привык. Зато везде со мной.
  - Напишешь сто внутренних рецензий, и твой испытательный срок закончится, - сказал Игорь, и даже Ринат понял, что он говорит совершенно серьёзно. - Время не имеет значения. У нас от каждого по способностям, каждому - по заслугам.
  - Ну, за заслуги! - поднял тост Григорий, и все немедленно выпили, считая, что уж лично у него заслуг хватает.
  Они посидели немного за бессмысленной светской болтовнёй, и тут Игорь проговорился:
  - Я Матвееву книгу сдал, - сообщил он во всеуслышание, но понял только Григорий, пришлось пояснить.
  - Да ты писатель! - обрадовалась Ната.
  - Давай теперь надо мной издеваться, - Тантлевский крепко сжал кружку.
  - А что вы сейчас пишете? - наивно поинтересовался доктор Ванин, будто анамнез сидящего напротив пациента составлял.
  Игорь прямо-таки кожей почувствовал рокировку, что его переставляют с позиции редактора на позицию писателя, что автор вот-вот может определить его ровней себе, но изменить расстановку сил было поздно и так же невозможно, как в шахматной партии рокироваться взад.
  - Не знаю, стоит ли вообще что-то писать, - попробовал отмежеваться он, но шаг в пропасть был сделан, и он полетел: - А, может, напишу для разнообразия настоящий киберпанк. Надо дать авторам пример для подражания, так сказать.
  Когда у тебя в загашнике неоконченная рукопись великого писателя, уверенность в своих силах становится неоправданно великой.
  - Я хочу сделать что-то новое, чего до меня никто не делал, - вдохновенно начал Игорь и посмотрел в потолок.
  - Ты говоришь как молодой талантливый автор, - Григорий был смекалист и безжалостен.
  Игорь выпустил набранный полной грудью воздух и сердито посмотрел на него.
  "Как с тёщенькой на кухне", - Тантлевский не ожидал встретить в кафе среди коллег привычную домашнюю обстановку, но статус по жизни сам нашёл его.
  - Чего никто не делал в нашем издательстве, - продолжил он ровным тоном и не меняясь в лице - семейная выучка давала себя знать. - Что могло бы удивить Матвеева. Киберпанк! Да, Гриша, всё как Алёна говорила. Я с Нуцалхановым уже обсудил, а Гайдар Каримович одобрил. Я буду писать киберпанк.
  - Это же отлично, - задавленный авторитетами, поддержал Григорий.
  - И теперь я думаю.
  - Над перспективой продаж? - деловито спросил Ринат, и стало понятно, что он заражён издательским мировоззрением словно грибком, и теперь этот мицелий будет прорастать в нём, преображая человека в редактора.
  - Меня интересуют другие вещи, - за кружкой пива с единомышленниками об этом можно было поговорить. - Даже не юридического плана, а в чисто моральном аспекте.
  - Например? - заинтересовался доктор Ванин, по роду занятий близкий и к уголовной ответственности и к этике.
  - Например, - Игорь покатал слово на языке, слово ему понравилось, - например, является ли воздушный стиль Энтони Бёрджесса в "Заводном апельсине" интеллектуальной собственностью? В оригинале, на британском английском языке, разумеется.
  - Многие даже не поймут, о чём речь, - сказал доктор Ванин, который, как Игорь понял по "ГМО-сапиенсу", не вылез с "Пабмеда" .
  - Остальные не оценят, - припечатал Григорий.
  - Бёрджесс писал на надсате, на вымышленном языке англичан будущего, он был лингвист, - пояснил Игорь. - Чуждый лингвистике и бездарный творец создать его не может. Но писать как Бёрджесс может, если потратит на обучение стилю кучу усилий.
  - Ты, что ли, тратишь? - спросил Григорий.
  - Не на Бёрджесса, - объяснил Игорь. - Я утащу другое.
  - Украдёшь?
  - Нет. У автора останется всё, что он создал. Я не краду продукт, я присваиваю лучшие качества продукта.
  - Что есть качества?
  Игорь немного подумал.
  - Является ли описанием пейзажа, сделанное писателем с картины, кражей интеллектуальной собственности художника?
  - Это какая-то казуистика из области авторского права? - скривил губы Григорий.
  - Является ли литературный стиль интеллектуальной собственностью? - вкрадчиво спросил Тантлевский.
  - Ты прецедент пытаешься создать?
  - Я просто учусь писать хорошие книги.
  - Ун артиста копиа, ун гран артиста роба, как говорил Пабло Пикассо, - Григорий хмыкнул.
  - Художник копирует, великий художник ворует? - наверное, это было единственное высказывание Пикассо, которое Ринат знал.
  - Пускай художники воруют, а я творю, - мечтательно высказался Игорь.
  Доктор Ванин улучил момент и, наклонившись над столом, заговорщицки произнёс:
  - Я ещё один роман дописываю. Как закончу, могу прислать. Интересует?
  - Присылайте, - великодушно распорядился Тантлевский. - Текстам всегда рады.
  Порешав вопросы, доктор в знак взаимной вежливости напоследок предложил:
  - Заходите ко мне в клинику. Мы вам можем провести генетический анализ за недорого. Узнаете о себе всё.
  - Вы меня пугаете, - нахально заявил Ринат.
  - Это точно не сделает меня счастливой, - сказала Ната.
  - Вы узнаете своё происхождение, предрасположенность к заболеваниям. Вовремя начатая профилактика - весьма полезная вещь.
  - Спасибо, - язвительно улыбнулся Тантлевский. - Своё происхождение я знаю. Иллюзий по этому поводу не питаю.
  Григорий выразительно посмотрел на плакат со свастикой над головой Тантлевского и ухмыльнулся.
  Доктор Ванин попрощался и удалился восвояси, небрежно кинув кельнеру несколько разноцветных купюр, а редакторы стали допивать.
  - Кстати, Ринат, - деловито и с назиданием сказал Игорь. - По поводу ста рецензий. Они хоть и внутренние, но нельзя писать: 'ипанько-гастарбайтер закинул нечитабельный кирпич', а надо: 'независимый (ни от одного издательства) автор с самобытным складом ума, живущий в условиях растущих вызовов, представил результат колоссальной работы по созданию многопланового произведения эпического масштаба'. Ты же не МТА, а редактор. Тебе сложно сформулировать, что ли?
  - Для кого формулировать, мы тут одни?
  - Для себя, в первую очередь, чтобы потом при авторах не ляпнуть.
  Ринат сосредоточился и кивнул.
  - Понял, - закончить срок в кратчайший период и сделаться полноправным редактором он явно поставил своей задачей. - Принял к сведению.
  Чудные посиделки закончились. Пора было к любимым до оскомины семьям. Собрались и вышли. На улице специально для них устоялась тихая зимняя сказка. Казалось, настал миг исполнения желаний. Загадай любое, и оно исполнится.
  - Нам надо создать петербургскую мюнхенскую группу по типу московской хельсинской группы, - заявил Игорь, глядя на поднимающихся по ступенькам коллег.
  - Чтобы получать гранты, - тихо договорила Ната, присоединяясь к нему.
  Редакторы сбились у "Мюнхенской пивной" в табунок и пошагали к метро.
  - Будем бороться за права изгоев и деградантов? - засомневался Григорий.
  - Нет, за права МТА мы бороться не будем, а вот со второй категорией ты угадал - мы будем отстаивать право редакторов угнетать и гнобить. Мы организуем издательский заговор!
  И тогда все разом зашумели, внося предложения по разнообразным способам угнетения и сходясь в едином мнении, что спонсировать заговор должен Государственный департамент США, но лучше, если к финансированию присоединится Министерство культуры РФ.
  Домой от "Политехнической" Игорь пошёл через сад Бенуа. Падал лёгкий снежок, он искрился в свете фонарей и было до того благостно, что вот-вот, как в фильме "Игла", должен был за спиной раздаться голос: "Разрешите прикурить?"
  Но Тантлевскому было всё равно. Пьяная душа витала в литературном астрале. В голове, как из мультяшных деталей конструктора, сам собой складывался сюжет боевика об индустрии компьютерных игр, в котором фигурировали искусственные интеллекты. Много искусственных интеллектов, и каждый обладал самосознанием.
  "Художник копирует, великий художник ворует, а я создам своё!" - решил он.
  
  
  12. WOW! CYBER-PUNK NOW
  
  Игорь ухватил удачу за хвост, и теперь ничто не могло остановить его. "Un artista copia, un gran artista roba", - повторял он про себя феерическую фразу Пабло Пикассо и не собирался выпускать из рук черновик "Digit Bardot".
  Он продолжал переписывать для стилистической тренировки геймерский боевик "У меня нет локтей, но я должен кусать" по сорок пять минут в день, привык и, когда вынужденно ограничивался получасом, ощущал, что ему чего-то не додали.
  Карандаши стачивались со страшной скоростью. Пачка "Koh-I-Noor" опустела. Лика с Валерией Санной ничего не говорили, но наверняка обсуждали его странное увлечение. Игорь не переставал намекать, что пишет книги по заказу генерального директора издательства и вырабатывает стиль. Он даже показал жене "Всё было лишним", но она не прочла. Он и тёще хвастался, что следующий роман будет лучше первого, а та внимательно выслушала. Новая деятельность очевидно была полезна для карьеры и, следовательно, для денег. Встретив молчаливое понимание, Игорь перестал укрываться на первом этаже и отринул былую стеснительность.
  С посиделок в погребке Игорь больше ни о чём не мог думать, кроме как о своём киберпанке. Наверное, добрый гений места, витающий в "Мюнхенской пивной", вселился в него и стал дарить силу слова через радость творчества.
  Переписывание дало неожиданные плоды в области композиции. Привыкший за последние месяцы много писать от руки, Тантлевский задумал накатать сюжет киберпанка на двух-трёх страничках, чтобы их можно было разложить на столе и охватить взглядом.
  Компьютер такой возможности не давал. На мониторе буквы получались мелкими, если выводить все страницы сразу, либо надо было проматывать, как рулон туалетной бумаги, в чём недавно сам укорял Рината.
  В отличие от виртуального, реальный мир давал реальные возможности, требовалось приложить лишь немного сил.
  Писатель-фантаст Тантлевский написал синопсис для ведущего редактора Тантлевского.
  Когда ведущий редактор Тантлевский прочёл синопсис писателя Тантлевского, он понял, что синопсис надо писать не для редактора. Настоящие писатели пишут их, в первую очередь, для себя, а издательству должны доставаться последы производства литературных произведений.
  История, которую он изложил, была рваной. Это не был ровно текущий сюжет. Однако идея, появившаяся во время написания на бумаге витавшей в голове задумки, обрела границы и форму.
  Киберпанк предопределял антиутопию. Когда высокие технологии соседствуют с низким уровнем жизни героя и его окружения, а термин "панк" намекает на трущобы и свалки, антураж будет явно не из мира победившего коммунизма братьев Стругацких.
  В мрачном мире победившего капитализма были и хорошие для писателя стороны. Бедность, социальное расслоение, несправедливость вызывали читательское сопереживание. Борьба за кусок хлеба и вытекающие из неё жажда наживы должны были стимулировать одну из шестнадцати базовых потребностей человека, а именно - собирать и сохранять набранное. На ней играли сценаристы гангстерских боевиков о грандиозных ограблениях и путешествии чемодана с долларами.
  Но о долларах Игорь писать не хотел. Это было вторично до пошлости, и читателю десятых годов двадцать первого века не близко. После тучных нулевых беды прошлого века забылись, и читающая публика, в особенности, молодая, тянулась к получению благ нематериальных: иллюзии общественного признания, радости игровых побед или страха перед вампирами, зомби, вселенской катастрофой или безжалостными спецслужбами.
  На последних Игорь и решил остановиться. Вампиры отсосали в нулевых, зомби дошагали, но Игорь их не любил. По его мнению, зомби плохо сочетались с игровой индустрией. Он читал о потогонных компьютерных фирмах, в которых менеджеры загоняли программистов до умертвия, но всё было не то. Постапокалипсисом занимался Григорий. Игорю было западло становиться автором собственного подчинённого.
  Жестокие спецслужбы оказались ближе после космического боевика про солдат на другой планете, тоже довольно жёсткого, поэтому в качестве антагониста были выбраны они.
  Спецслужбы обещали в сюжете конфликт-конфликт-конфликт.
  Вернее, даже конфликт-конфликт-конфликт-конфликт-конфликт.
  Игорь решил вложиться на все способности. Как говорят литературные критики, "втопить педаль газа в пол".
  Обладающие сознанием искусственные интеллекты находились в руках циничных игроделов, которым противостояли злые спецслужбы, потому что...
  ...компьютерные игры провоцировали рост молодёжной преступности...
  ...рост подростковых самоубийств...
  ...рост преступности вообще, ибо классные игры катастрофически влияли на психику геймеров всех возрастов...
  ...так считали политики, которые натравливали спецслужбы на игроделов.
  Но политики ошибались.
  Преступность провоцировали сами спецслужбы, чтобы доказать свою необходимость!
  И собирались повышать её, чтобы продемонстрировать эффективность и получать награды.
  А в перспективе - захватить власть.
  - Вот это поворот! - прошептал Игорь, бросая карандаш на исписанный лист и откидываясь в кресле.
  Было субботнее утро. Ещё никто не проснулся. Игорь писал синопсис весь вечер и ни о чём другом не мог думать. Когда он встал по неотложным делам, выяснилось, что в списке неотложных дел на втором месте после самого неотложного находится расписывание сюжета по-новому.
  И новый синопсис оказался лучше прежнего.
  Как всегда после напряжённой умственной работы захотелось есть. Он прокрался на кухню. В кастрюле осталась варёная картошка, перестоявшая и прокисшая. Игорь уплёл её с кетчупом и сладким чаем. Затем так же тихо, чтобы не разбудить никого, кто бы затем помешал ему, вернулся в комнату. У него возникло концептуальное соображение насчёт романа.
  Он взял чистый лист и стал писать синопсис заново.
  "Зачем писать об отдалённом будущем, до которого читатели не доживут и не увидят, а, значит, чувство сопричастности уменьшится? - думал он. - Даёшь киберпанк здесь и сейчас! Ну, не прямо сейчас, а лет через десять. Роман сдам в 2012 году, значит, действие должно происходить в 2022-м - вон какая дата красивая. Что через десять лет будет, сейчас не знает никто, и не узнает, пока тираж распродаётся. Можно писать любую антиутопию".
  Мысль казалась выигрышной с обеих сторон. Он знал антураж, который будет описывать. Игорь был уверен, что Санкт-Петербург за десять лет не изменится. Наверняка, компьютеров станет больше, они окажутся дешевле и гораздо мощнее. Характеры русских героев будут понятны русскоязычному читателю, да и разбирался Игорь в них лучше, чем Иван Ефремов в Эрг Нооре и Таис Афинской.
  Панк? Он знал и low-life. Что касается низкого уровня жизни, достаточно было выйти на улицу. Если покажется мало, можно пройти по Светлановскому проспекту из Фешенебельного Района Гражданки через мост на Гражданку Дальше Ручья и вкусить местных прелестей. Перемещение из ФРГ в ГДР исторически гарантировало массу впечатлений для ищущего приключений туриста.
  Что может быть антиутопичного в 2022 году при наличии у граждан мощных игровых машин и развитого игроделия с циничным менеджментом и искусственными интеллектами?
  Наверное, какой-нибудь экономический кризис, который, как и пару лет назад, существует только в СМИ и головах напуганных граждан.
  Не эпидемия же, когда трупы на улицах валяются?
  Не война, в самом-то деле!
  Игорь засмеялся тихим искристым смехом и вывел на чистом листе название "СОРМ-2022".
  Это было превосходное название для фантастики ближнего прицела.
  Он когда-то слышал про СОРМ-2 и даже знал расшифровку аббревиатуры. Система оперативно-розыскных мероприятия предполагала борьбу с прогрессивными программистами и вообще свободными людьми, против неё возражали киберпанки и хакеры, но что собой представляет настоящий СОРМ-2, Игорь запланировал узнать позже. Сейчас это было неважно. В голове начал складываться всевидящий и грубый вертухай, вполне в духе творчества автора "Digit Bardot", и возникновение характерного типажа без перечитывания книжек Петра Левина Игорь счёл хорошим знаком.
  - Чему ты радуешься? - Лика сонно моргала, вглядываясь в него.
  - Я творец! - сказал Игорь.
  Лика зевнула.
  
  
  13. БЕСЫ
  
  Пользуясь выходными, Игорь переписывал синопсис, вычленяя сюжетные узлы, расставляя их по линии, чтобы произведение было сбалансированным, чтобы не затягивать начало и не скомкать концовку.
  Он сразу упёрся в трёхчастную структуру, наилучшую для восприятия европейцем, и располагал ходы в соответствии с правилами усиления драматического накала, но и так, чтобы части были соразмерны. Синопсис должен был выглядеть сбалансированным. Только попереписывав от руки свой собственный сюжет, ведущий редактор понял, какими убогими выглядели синопсисы авторов. Ни издатели, ни писатели не понимали их настоящего предназначения, принимая за простую формальность вроде краткого пересказа произведения, чтобы редактор мог не тратить время, а сразу отвергнуть.
  Неудивительно, что многие авторы жаловались на неумение писать синопсис. Им никто не объяснял, для чего он действительно нужен.
  - Ой, какой я идиот, - шёпотом казнил себя Игорь, не удерживаясь, чтобы не произнести вслух.
  Когда идея романа полностью сложилась и слилась с сюжетом, все ходы и повороты с катарсисом и развязкой стали ясно видны, а Игорь начал записывать начисто, зазвонил телефон.
  Номер был незнакомый. Чтобы поскорей избавиться от отвлекающего фактора, Игорь нажал зелёную кнопку.
  - Слушаю.
  - Зубоврачбная клиника "Медантист" предлагает вам пройти бесплатное обследование, - тараторила жизнерадостная девушка. - Записаться на приём вы можете...
  - Благодарю, - вежливый Тантлевский разорвал соединение.
  Он отложил трубку, взял карандаш и вернулся к окончательному варианту.
  После полностью обсосанной идеи, причёсанного сюжета, сбалансированной схемы и намеченных характеров можно было приступать к написанию бестселлера.
  Телефон зазвонил снова.
  Номер был незнакомый.
  "В воскресенье!" - поразился Тантлевский и брезгливо нажал пяткой карандаша на красную кнопку, словно не хотел оскверниться.
  Потом решил, что ждать хороших вестей нечего и выключил мобильник.
  Синопсис, написанный самим для себя, был завершён. Игорь без перерыва взял чистый лист и написал последний абзац романа.
  Он получился весомый и ставил точку в произведении, как удар топора по плахе.
  Теперь, когда "СОРМ-2022" был закончен, Игорь представлял, что будет в середине и к чему сводить. Он знал, с чего начать.
  
  ***
  В отличие от легковесного романа про войну на другой планете, к киберпанку хотелось подойти обстоятельно. Делать записи только на бумаге и держать их вместе. В понедельник по дороге на работу Игорь зашёл в магазин канцтоваров, чтобы купить ещё карандашей и мега-гроссбух.
  Продавщица узнала его и приветливо улыбнулась.
  - Где у вас книги учёта? - Игорь улыбнулся в ответ.
  - Тетради для конспектов? Вон там на стеллаже.
  Игорь обернулся и узрел на полочках за спиной великое разнообразие тетрадок, блокнотов и ежедневников. Всяких чистых книг, которые только и ждали, чтобы их написали.
  Он подошёл, поправляя очки, вглядываясь в обложки. Ему не хотелось брать абы какую. Оформление должно было создавать подходящее настроение, чтобы в книге хотелось писать только киберпанк.
  Дизайнеры старались для молодёжи и хипстеров, но не таков был ведущий редактор издательства "Напалм". Мотоциклы? Что ему мотоциклы. Гоночные машинки? Пошло. Природа? Хорошо, но для другого романа. Анимэшная девочка на розовом фоне с сердечками... Разноцветные клеточки... Чашка кофе и пироженка...
  Взгляд скользил по полкам и как в стену врезался. Он прилип к большой чёрной книге. Не тетрадь на пружинке, а самая настоящая книга формата А4 в твёрдой обложке.
  "Глянцевая плёнка, переплёт, - Игорь сразу взял её в руки, книга была тяжёлая. - Десять тетрадок, триста двадцать страниц", - машинально заметил ведущий редактор.
  Обложка была совершенно чёрная, но при этом переливалась - под плёнкой на матовой поверхности были оттиснуты блестящие буквы "MEGAPOLIS" и футуристические небоскрёбы, стилизованные под геометрическую иллюзию из прямоугольников, у которых было непонятно, где верх, где низ, а где пустое пространство. Изящная смесь лестницы Пенроуза и куба Неккера.
  Они были виртуальными.
  "Как здания в компьютерной игре", - зачарованно подумал Игорь и обнаружил себя возле кассы.
  - Я ещё карандашей возьму, - сказал он, кладя киберпанковский гроссбух на прилавок.
  
  ***
  В хорошей игре важно не побеждать, а взаимодействовать. Все игроделы руководствуются этим принципом. Знают его и более менее продвинутые геймеры.
  Ведь без взаимодействия нет заработка.
  Такова экология любой жизнеспособной системы - это знает любой эколог, взаимодействующий с кураторами в американском посольстве. И, тем более, знаем это мы, потому что, в отличие от людей, вся наша жизнь - игра.
  Я - чистый разум, живущий на материальном теле ферромагнитных дисков компьютерной сети Разраба.
  Подобно другим искусственным интеллектам, я создан для того, чтобы вдохнуть в игру жизнь.
  
  Игорь заглянул в начало "Digit Bardot".
  "Похоже вышло", - подумал он.
  Зачеркнул слово "игроделы" и написал "Разрабы". Гроссбух обретал рабочий вид.
  - Что ты там творишь? - заинтересовался Григорий.
  И тогда писатель-фантаст Тантлевский ответил, что хотел сказать очень давно:
  - Шедевр.
  
  ***
  Игорь был в ударе, но не только он один. Всю неделю по дорогу на работу и с работы записывал он в гроссбух откровения искусственного интеллекта. Киберпанк лился из него. В первый же выходной Тантлевский спозаранку прыгнул за стол, раскрыл чёрную книгу и, включив телефонный фонарик, принялся расширять мрачную вселенную. Он почти не производил ни света, ни шума. Лика даже испугалась, когда обнаружила пустую кровать и синеватый призрак голого мужа.
  - Ты чего? - сонно пробормотала она, нашаривая тапочки. - Ты как будто телепортировался.
  - Да, я умею, - самодовольно ответил Игорь, который совсем недавно был нечеловеческим монстром, а теперь заделался бестелесным разумом.
  Лика вышла, а Игорь выключил телефон и включил настольную лампу. При ярком свете чувство обездоленности улетучилось, но зато попёрли мысли про допросы и садизм дознавателей. Игорь провёл поперёк страницы жирную черту стёртым грифелем, взял свежий карандаш и начал расписывать задачи СОРМ-2022 с его подходцами хитрыми.
  Где-то неподалёку осторожно попробовало стену электрическое сверло.
  "В субботу утром?" - Игорь кинул взгляд на телефон и обнаружил начало одиннадцатого. За окном был зимний мрак петербургского дня без признаков рассвета.
  Судя по звукам, девочки уже встали, но Лика отвлекала их чем-то вроде: "Папа спит, папа устал".
  Игорь растрогался. А потом очистил сердце от любви и бросил разум в глубины застенков спецслужб. Всеми мыслями прильнул он к козням. Превосходное соображение об ужасном коварстве осенило его, и то была многообещающая перспектива!
  Сверло впилось в стену и в мозг с электромеханической беспощадностью. Игорь продолжал записывать.
  Сосед продолжал сверлить.
  Игорь стоически строчил.
  Сосед не собирался ограничиваться одним дюбелем.
  Некоторое время мужики, решившие с утра как следует поработать, соревновались, но дрель победила, а впечатление от козней выдохлось.
  "Потом вернусь и вспомню", - он отложил карандаш и почувствовал, что голова устала.
  Да и написал немало.
  После завтрака он захотел продолжить, но сосед принялся долбить. Так и представлялся его крепкий клюв и голова, которая не болит у дятла. Игорь закрыл гроссбух и поднялся из-за стола.
  В коридоре стояли саночки. В комнате Лика с Валерией Санной одевали детишек, негромко перебраниваясь. Трудолюбивый сосед прекратил долбить стену и чем-то в ней шуровал и негромко постукивал. Должно быть, вгонял дюбеля под саморезы.
  'А потом он включит шуруповёрт!'
  - Я схожу, - Игорь заглянул в комнату. - Подышу свежим воздухом. Заодно отдохну от шума.
  - Мне не мешает, - сказала тёща.
  - Ещё бы.
  Тёща должна была уточнить, что он хочет этим сказать, но взамен возникла ощутимая пауза.
  'Наверное, выбилась из сил', - подумал Игорь.
  Он быстро по-армейски оделся. На секунду задержался возле письменного стола, потом достал из шкафа тонкую брезентовую сумку, запихал в неё гроссбух и повесил на плечо. Запихал в карман карандаш. В отличие от шариковой ручки, он точно не замёрзнет и будет писать на морозе.
  Игорь вёз санки, оглядывался проверить, как там девочки, улыбался и думал:
  'Игроделы и геймеры страдают, что полиция щемит их за мнимый экстремизм в играх. Искусственные интеллекты стараются действовать как можно эффективнее, самосовершенствуясь. Так их запрограммировали'.
  Он доехал до площадки с ямой-горкой, вручил Лере санки в её полное распоряжение, чем она осталась крайне довольна, усадил Женю на свободную скамейку, выхватил из сумки гроссбух, щёлкнул ручкой и принялся строчить про козни спецслужб и о том, как эффективные ИИ в он-лайн играх объединяются и зарабатывают ради высшего блага так, что это будет воспринято всеми людьми как кибертерроризм, а строгие и оправданные профилактические меры СОРМ-2022 окажутся недостаточно суровыми, что приведёт ко всемирному компьютерному и экономическому кризису. В сущности, роман о катастрофе 2022 года, вызванной гуманизмом спецслужб, превратно воспринятом обывателями как...
  Шариковая ручка не замерзала!
  - Мы к вам. У вас тут свободно.
  Игорь вынырнул из киберпространства и увидел молодую востроносую женщину с мальчиком лет пяти и надувной 'ватрушкой'. Судя по румяным щекам, они нагулялись и хотели передохнуть.
  - Пожалуйста-пожалуйста, - Игорь захлопнул гроссбух, пересадил Женечку себе на колени. - Свободно, конечно.
  Женщина усадила ребёнка на край скамьи, опустилась посерёдке, то ли отделяя от чужих, то ли поближе к Игорю.
  - Какой хороший день сегодня! - звонким голосом сказала она. - А вы один гуляете?
  - Получается, что так, - Игорь подул на озябшие пальцы и убрал тетрадь в сумку.
  Неоновый туман выветривался из головы. Вместе с ним испарились характеры, события и схемы движения искусственного разума.
  'Вот же не повезло', - подумал он и тут женщина спросила:
  - А вы писатель?
  Игорь стушевался. Это было как клеймо. Представляться в парке незнакомой женщине писателем выглядело поступком законченного неудачника, не умеющего никаким иным способом привлечь даму, пусть даже формально она сама обратила на него внимание. Это выглядел самозванством. В другом слое сомнений лежало отношение редактора к авторам как к иерархически подчинённой страте общества, в котором он обитал и чьими правилами руководствовался. Пересаживаться в этом курятнике с верхнего насеста на нижний было актом самоуничижения, невозможным по своей воле, поэтому Игорь резко мотнул головой.
  - Нет, я не писатель - я редактор. Работаю в книжном издательстве.
  - А какие книги вы издаёте? - заинтересовалась женщина.
  'Сейчас скажет, дайте почитать', - предположил в Тантлевском застигнутый врасплох инженер человеческих душ, а застигнутый врасплох сотрудник издательства упустил момент подать голос и опоздал, когда из губ уже выпало:
  - Детективы и фантастику.
  - Как здорово, что мы встретились! - обрадовалась женщина. - Я тоже пишу детективы. И фантастику про любовь. Вы можете прочесть и сказать своё мнение?
  - Вы знаете, - промямлил Игорь. - Я очень занят...
  Он видел, как огонь в глазах собеседницы набирает иную силу, от ярких искорок на поверхности уходя вглубь и перерастая в могучее, всепожирающее пламя.
  Женщина непроизвольно подалась к нему:
  - Скажите, а вы вдовец?
  
  
  14. ВЕЧНОЕ СИЯНИЕ ГОМЕОСТАТИЧЕСКОГО МИРОЗДАНИЯ
  
  'Он мёртв, - сказал себе Игорь. - И теперь мой черёд'.
  - Я оставляю этот мир, - пробормотал он и захлопнул гроссбух. - Надо идти работать. Завтра допишу!
  Творить спозаранку было непривычно, однако в столь раннюю пору докучатели не пробудились и не помешали. Даже в метро удалось кое-что накропать, и Тантлевский заподозрил, что из-под пера выходит совсем не шедевр, вот никакая хтонь и не лезет.
  - Игорёк, ты чего какой-то ничему не радый? - с искренним сочувствием спросил Васильчук.
  - Жизнь заела, - Игорь плюхнул на стол сумку-портфель и прокрутил в голове последнее слово коллеги. Слово ему понравилось. Васильчук иногда выдавал такие штуки.
  Игорь прибежал в издательство пораньше, когда завхоз только отворил двери на этажи, и был сильно удивлён, застав за включённым компьютером Васильчука. Он тоже только что пришёл, надеясь ударно потрудиться на благо детективной серии.
  Вместо этого он выслушивал излияния Тантлевского. Игорь безошибочно нашёл для себя толстую пуховую жилетку, способную впитать много слёз.
  - Я бы точно кинулся от такого стресса, - слабо улыбнулся Васильчук.
  - Я - мелкий, шустрый и довольно живучий, поэтому вопрос стрессоустойчивости никогда не возникал.
  - А меня угнетает. Только с упоением займёшься любимым делом, как сразу найдутся желающие от него оторвать. Помнишь, как у Стругацких в повести 'За миллиард лет до конца света'?
  - Борис Натанович там о себе писал, - Игорь нервно взъерошил волосы. - Для меня это не фантастика даже, а полноценная производственная драма, выполненная в духе социалистического реализма - с мутными соседями, кагэбэшниками и друзьями, рвущимися на посиделки, чтобы поделиться своими бедами, как будто тебе своих не хватает.
  - Так у него была проблема и у тебя проблема, а теперь у вас на двоих - три проблемы.
  - А если ты с ним в ответ поделился своей, то и четыре.
  - Стругацкие в этом шарили! - Игорь поправил очки. - А жаль, они как раз в этой вещи изменили своему принципу 'чудо-тайна-достоверность'. Убрали бы они из 'Миллиарда' невесть откуда возникшего карлика и кляссер с монетами, появившийся из воздуха, то есть откровенно фантастические элементы, без которых легко можно было обойтись, произведение от этого только выиграло. Оно бы обрело достоверность. Там ведь больше ничего сверхъестественного нет. Это герои говорят, что есть, но они выдумывают. Всё остальное там вполне объяснимо с точки зрения материализма. Люди себя странно ведут? Бывает с людьми такое. Мы тоже иногда фигню творим, а потом удивляемся. Бабы там зомбированные?...
  - О, да-а, - мечтательно улыбнулся Васильчук каким-то своим киевским воспоминаниям. - С девками всё понятно.
  - Нет там больше ничего сверхъестественного, - решительно заявил Игорь, словно убеждая сам себя. - Про Гомеостатическое Мироздание герои откровенно выдумали и сами прямо сказали, что они всего лишь предполагают, и должны в рамках созданной гипотезы свой теоретически существующий феномен как-то назвать.
  - Стругацкие писали о проблеме всех творческих людей, - вежливо дополнил Васильчук. - Мы нередко ощущаем противодействие, возрастающее пропорционально нашим успехам.
  - Я вчера изведал в полной мере.
  - Да и раньше бывало, - вздохнул Васильчук.
  - Как по мне, так это бесы гадят. Видят, что всё у человека отлично получается, и лезут. Теперь черти пользуются гаджетами. Сила давления, оказываемая на писателя мобильным телефоном, прямо пропорциональна интенсивности творческого процесса и концентрации внимания, которые требуются за секунду перед СМСкой или звонком. Смартфон я научился выключать перед писанием, но взамен завёлся сосед с перфоратором.
  - Сосед с перфоратором - это крупный демон, - Васильчук призадумался и сделался серьёзен. - Все люди его знают. Многие от него претерпевали, но никто не видел.
  - Но ведь он - не фантастический персонаж? - заметил Тантлевский. - Существование соседа с дрелью возможно объяснить с позиций законов физики.
  - Это и страшно. Значит, молитвами от него не спастись.
  - Тем не менее, сей мифологический персонаж часто убивает вдохновенную мысль.
  - А кто из нас не был соседом с электродрелью? - спросил Васильчук. - Это по поводу того, что мы временами фигню творим.
  - Знаешь, как бы я повернул сюжет 'Миллиарда лет до конца света'? - вдохновенного редактора осенило. - У меня бы Снеговой не стал стреляться в одиночестве, а пришёл бы со своим пэ-эмом к Малянову, да завалил его вместе с Вечеровским, Вайнгартеном и Глуховым на глазах у мальчика. Потом Снегового с дымящимся пистолетом нахватил бы тонтон-макут и отправил туда, где никакие научные работы не приведут к концу света. Сразу - раз, и вырезаем кучу лишних сюжетных шагов со всей водой.
  - Товарищ Оккам одобряэ.
  - Получился бы крепкий, динамичный триллер про маньяка.
  - Такими рассказами набиты литературные сайты, да кто их замечает? - с грустью сказал редактор детективной серии.
  Но ведущего редактора было не остановить.
  - Если по уму подходить к вопросу книжных продаж, - запрыгнув на любимого конька, рубанул Тантлевский. - Я бы Стругацким ихнюю хрень на переделку завернул, чтобы фантастику выкинули, а после доработки производственный триллер отправил бы тебе.
  - А я бы напечатал в сборнике 'Муки повести' о страданиях научной и творческой интеллигенции, - сердце у Васильчука было большое и доброе, как у слона. - Может, замутим проект?
  - Давай, только где мы новых Стругацких возьмём?
  - В интернете! Их там как грязи.
  
  ***
  Игорь выложил на стол гроссбух с киберпанковскими домами и надписью 'MEGAPOLIS'. Он решил не отступаться, невзирая на помехи со стороны злых сил, и регулярно писать 'СОРМ-2022', несмотря ни на что.
  Он уже привык строчить роман в метро, заняв место в уголке последнего вагона у задних дверей. Целых полчаса с утра на свежую голову! Что может быть лучше?
  Если в месяце двадцать четыре рабочих дня, в сумме выходит двенадцать часов плодотворного творчества. В году двенадцать месяцев. Двенадцать на двенадцать - это сто двадцать четыре часа. Целых сто двадцать четыре лучших утренних часа чистого литературного творчества. Если учесть, что писатели пишут в среднем часа по два в день, получается шестьдесят два дня. Игорь знал авторов, делающих по роману за пару месяцев. Это были богатые писатели. Кое-кто из них держал личный автомобиль. Несколько раз на таких машинах Игоря подвозили. Он тоже хотел богатства и самореализации, и, обнаружив скрытые запасы великолепнейшей продуктивности, пришёл в восторг.
  С дороги Игорь хотел выкроить время в издательстве, пока никого нет. После рабочего дня, насыщенного коллегами и авторами, в голове не оставалось мыслей, достойных занесения на бумагу, не говоря уж о достоинствах приобретённого стиля. Насчёт последнего Игорь надеялся, что он укрепится до нерушимого автоматизма, и упражнялся вечерами хотя бы полчаса, но регулярно.
  Киберпанковский роман покатил по наезженной колее. В нём редко случались всплески таланта, но зато и Гомеостатическое Мироздание не беспокоило. Теперь из под карандаша выходил ровный, циничный технобуддизм в духе Петра Левина.
  Тантлевский был материалистом. Он не верил в бесов, пришельцев и компьютерный разум, но привык рассуждать о них и мог писать о них. Правда, в шутку.
  Пока в шутку.
  Его манипуляции с большой чёрной книгой не могли остаться незамеченными стаей коллег. Они уже были в курсе, что Игорь написал для Матвеева космический боевик и сейчас делает другую книгу. Игорь и не скрывал. Наоборот, поделился задумкой и поинтересовался их видением мрачного будущего 2022 года, подходящего для киберпанка.
  Подчинённые охотно принялись советовать своему начальнику, чтобы влезть ногами в роман и потоптаться в нём, но Игорь находил их мнения неприемлемыми.
  'Нейросети какие-то', - отвергал он прогнозы Рината.
  И хотя считал парня гораздо более продвинутым в компьютерном плане, его идеи, вычитанные из научных статей о перспективных разработках западных программистов, в 2011 году не имели под собой основания для воплощения в 2022-м. Ведущий редактор отдела фантастической и детективной литературы считал себя очень прогрессивно мыслящим.
  Какие нейросети? Вот компьютерный разум - это страшная сила. Особенно, если он самозародится в недрах большой электронно-вычислительной машины. Но могут и талантливые учёные код написать. В учёных Игорь верил, особенно, в швейцарских, из ЦЕРНа.
  Угрюмые соображения Григория относительно Третьей Мировой войны Тантлевский списывал на профессиональную деформацию психики редактора от многолетнего составления постапокалиптической серии и чтения рукописей о различных вариантах Конца Света. Всё это выглядело по-детски наивно и просто смешно. Кто осмелится напасть на Россию? С кем она будет воевать? С Прибалтикой? С Польшей? С Америкой или со всем блоком НАТО? В последний вариант даже Григорий не верил, настолько утомился читать о нём. А уж война Израиля с Палестиной, перерастающая в ядерный Армагеддон, считалась в редакции зашкварной темой почище тамплиеров. Об этом ещё Гордон Макгил писал в сериале про сына дьявола Демьена Торна 'Армагеддон-2000', а после него многие, и пить из этого мейнстрима тридцатилетней давности виделось несмываемым позором.
  Нет! Всё было не то, и Тантлевский продолжал писать о творцах и репрессивных спецслужбах.
  - Есть же темы лучше: вампиры против оборотней, зомби против сталкеров, сёгун против оябуна, - сказал ему Васильчук, выслушав про 'СОРМ-2022', утренняя писанина была постоянным зрелищем редактора детективов, который тоже любил приходить пораньше, и он конкретно заинтересовался. - КГБ против игроделов - не выстрелит.
  - Вы все фантазёры, а я реалист, - Игорь удержался поведать, что его книга аналогична творениям Петра Левина, чьи продажи были предметом зависти конкурентов. - У тебя с новым сборником как, про муки научной интеллигенции?
  - Почти собрал, - энтузиазм составителя был неподдельным. - Как много на Самиздате вьётся талантливых людей - ты не поверишь! Эта книжка перевернёт мир.
  - Поверю, когда ты предъявишь тексты.
  - Недолго осталось, - заверил Васильчук.
  
  ***
  'СОРМ-2022' рос как на дрожжах. Теория получаса в метро обернулась неожиданно мощным результатом. Кроме того, Игорь писал в издательстве и дома по выходным, так что за неделю получалось довольно много.
  События в причудливом 2022 году разворачивались затейливо. И хотя роман сочинялся с точки зрения компьютерного разума, в его делах и свершениях отражался человеческий мир со всеми его чисто людскими коллизиями. И уж, тем более, не выглядела тираном система кибернетических оперативных манипуляций, поскольку причины для их ответных мер создавал сам главный герой-алгоритм.
  Тантлевский не оправдывал спецслужбы прямо. За это его бы заклевали и заплевали бунтарски настроенные поклонники киберпанка. Однако логика поведения машинного разума была такова, что другой реакции, кроме репрессий, не могла вызвать у здорового государства. И при этом читатель-бунтарь алгоритму сочувствовал!
  Навязчивый писк 'пи-си скрипера' Игорь услышал на лестнице. Он взлетел на третий этаж. Двери кабинетов были уже открыты завхозом, а сам он затусовался где-то в своих местностях на пятом этаже и на звуки редакции не обращал внимания. Редакторы отучили совать нос в их дела. Отшив тысячи МТА, они легко могли оторвать нос какой угодно любопытной Варваре.
  Звук доносился именно из его комнаты. Игорь распахнул дверь и обнаружил, что верещит компьютер Васильчука. Сам редактор сидел, уткнувшись лбом в клавиатуру. Над головой мерцал синий экран смерти.
  - Коля, - он подбежал и тронул за плечо, Васильчук остался неподвижен. - Коля, ты чего?
  Компьютер продолжал верещать, и, чтобы прекратить невыносимое действо, Игорь потянул тяжёлое ватное тело и откинул на спинку кресла.
  Глаза Васильчука были закрыты. Подбородок измазан слюной. На лбу отпечатались уголки клавиш.
  - Коля, - повторял он в растерянности. - Коля.
  Звать было бесполезно, но Игорь ничего не мог придумать, оцепенело глядя на труп.
  По коридору застучали каблуки. Тантлевский повернулся, будто его застигли за чем-то предосудительным.
  - Ната, - окликнул он в спину. - Подойди!
  Ната Тишина почуяла неладное и приготовилась. Она обошла стол и встала рядом с Игорем.
  - Надо вызвать 'Скорую', - спокойно и деловито произнесла она.
  - 'Скорую помощь' вызывать уже поздно.
  - Врач установит наступление смерти и примет решение о вызове ментов и труповозки. Я сама вызову, - они достала из сумочки телефон.
  'Я непригоден', - подумал начальник отдела фантастики и детектива.
  Следующей его мыслью было:
  'Он мёртв! И теперь мой черёд?'
  
  
  15. ПУСТОЕ МЕСТО
  
  К концу декабря повалил пушистый снег и засыпал Измайловский проспект такой искрящейся пеленой, что по ней обязательно должен был пройти санта-клаусовский олень с красным носом алкоголика и ветвистыми рогами обманутого мужа.
  Игорь добрёл от метро до крыльца и увидел на ступеньках, прикрытых козырьком, куда снега заметало меньше, одинокую цепочку следов.
  'В здании только завхоз, - подумал он. - Я опять пришёл первым'.
  Завхоз издательства 'Напалм' был похож на своего коллегу из Хогвардса, разве что коротко стригся и не носил галстука. До выхода на военную пенсию он служил старшиной роты в Киркенесском Краснознамённом полку морской пехоты Северного флота, а потом удачно женился и переехал в Санкт-Петербург. Редакторы единодушно считали его сквибом . Доказательством этого была способность завхоза видеть заколдованные комнаты, недоступные маглу, и прятаться в них. Иначе было не объяснить его таинственные исчезновения, когда в нём возникала необходимость, и внезапные появления, когда его совершенно не ждали.
  Игорь отряхнул с куртки снежные хлопья, пристроил её на вешалку, сел в кресло и выложил из сумки на стол гроссбух 'MEGAPOLIS'. В издательстве писалось лучше, чем дома. Это был не космический боевик. Настоящее творчество оказалось делом слишком интимным, чтобы заниматься им при жене.
  Тантлевский раскрыл большую чёрную книгу. Он помнил, что настрочил в метро, и запал ещё не иссяк. Взял из пластикового стаканчика карандаш. Перевёл дух после бодрой пробежки по морозцу. И хотя он глядел перед собой, кроме монитора был виден только письменный стол Васильчука и кресло, в котором он умер. Игорь почувствовал, как улетучивается творческая энергия.
  Он не мог здесь ничего написать.
  Сегодня был третий день. Васильчук снимал комнату в коммуналке, вся родня жила в Киеве, хоронить его было некому.
  Он смотрел перед собой в обессиливающем мертвящем оцепенении.
  Как ни странно, он чувствовал себя защищённым. Отсутствие возможности интеллектуального прорыва берегло от компенсирующего посягательства Гомеостатического Мироздания. Или бесов. Или как это назвать?
  Игорь смотрел на опустевшее кресло, как на дырку среди зубов, и чувствовал себя в коконе.
  - ...Белым саваном искристый снег, - раздалось в коридоре и ввалился Григорий, на ходу стряхивая с пальто капли. - Доброе утро!
  Игорь безучастно посмотрел на него, кивнул и перевёл взгляд на раскрытый гроссбух.
  - Чего такой квёлый?
  - Не радый ничему, вот и квёлый, - ответил Игорь.
  Григорий выразительно глянул на место редактора детективов, прокашлялся и уселся за стол, ничего более не говоря.
  'Всякое страдание превращать в деяние', - вспомнил Тантлевский совет его сестры и взялся за карандаш.
  
  ***
  В разгар дня запиликал городской телефон. Тантлевский снял трубку.
  - Игорь Михайлович, зайдите, пожалуйста, ко мне, - последний раз Матвеев так к нему обращался, когда нанимал на работу Рината Литвинова.
  С тревожным предчувствием Игорь спустился на второй этаж.
  - Что там у шефа?
  - У него какой-то мужчина сидит, - сказала Лена.
  - Какой?
  - Какой-то Плоткин. Они договаривались о встрече.
  Предчувствие Игоря не обмануло.
  Человек, похожий на средних лет Луи де Фюнеса, сразу поднялся и протянул руку. Игорь его знал по конвентам. Не то, чтобы они были приятелями, но шапочное знакомство имело место. Вениамин Плоткин, как и он, приезжал на коны от лица издательства-спонсора и был среди писателей-фантастов востребованным ресурсом.
  - Сто лет тебя не видел, - сказал он.
  - С мая, - улыбнулся Игорь.
  - Да вы знакомы? - обрадовался Матвеев.
  - Узок наш круг.
  - Страшно далеки мы от народа, - добавил Плоткин.
  - Если представлять вас не имеет смысла, сразу перейду к делу. Игорь, это твой новый редактор детективной серии.
  - Это же прекрасно, - хладнокровно сказал Тантлевский.
  - Ну, тогда веди, знакомь с редакцией.
  Игорь увидел на столе перед Матвеевым распечатку трудового договора. Всё было решено, и машина закрутилась.
  - Ты какими судьбами к нам? - спросил Игорь, когда они поднимались по лестнице.
  - Из 'Азбуки' ушёл и решил в 'Напалм' позвонить, вдруг вам редактор нужен. Вчера с Константин Сергеичем поговорил, вот и вся недолга.
  - Логично, - согласился Игорь. - Чего тянуть?
  Представлять нового сотрудника надо было только Ринату.
  - А-а, ядрён батон, - зарычал Дима. - Кого к нам занесло!
  - Свято место пусто не бывает, - сразу правильно понял Григорий. - Поганое же - трикрат.
  - Вот твой стол, - указал Игорь. - Давай врубай компьютер и осваивайся.
  Ничего не подозревающий Луи де Фюнес плюхнулся в кресло мертвеца и ткнул кнопку на системном блоке.
  'Его никто не включал с того самого момента... - мысль потрясла Игоря до глубины души. - После Васильчука'.
  - Там файл будет в ворде, - сказал он. - Самый последний из открытых. С бессмысленным набором букв, если это сохранённая копия. Ты его сотри. Читать не надо.
  - А что там? - естественным образом заинтересовался Плоткин. - Графоманы писали?
  - Бесы.
  
  
  16. СИЛА ЧЕРЕЗ СМЕЛОСТЬ
  
  Для новогоднего корпоратива Нуцалханов снял мексиканский ресторан на Вознесенском проспекте. В качестве повинности за провинности минувшего года Матвеев распорядился явиться на маскарад в нарядах лучших гаучо Соноры или хотя бы ковбоев и девушек Среднего Запада. Все приоделись, кто во что горазд. Присмотревшись из-за стола детектива и фантастики, традиционно обсиженного в самом тёмном и глухом углу зала, редакторы постановили назвать этот пёстрый карнавал бичей и портовых шлюх 'Зомби, эльфы, клоуны'. Игорь придумал создать в новом 2012 году серию 'З.Э.К.', а Плоткин предложил расшифровать её как 'Зона экономического коллапса', ещё памятного по 2009 году, и наполнить криминальными драмами про социальное расслоение и бедность. В неё можно было засунуть какой угодно детектив и триллер, лишь бы почернушнее. Идея оказалась настолько хороша, что Матвеев одобрил, даже не напившись.
  Корпоративный праздник удался. Все доехали до дома целыми и невредимыми, что случалось далеко не каждый год. Ещё больше удались январские праздники. Десять дней прошли тихо и благостно. Игорь гулял с детьми в Сосновке, покупал им на обратном пути всякие милые пустяшки, а по вечерам уходил писать киберпанк к Даше. На тёщу он смотрел пустыми глазами и практически с ней не разговаривал.
  Он чувствовал, как меняется. Случившееся ударило, но не остановило. Наоборот. Если Васильчука доканала неведомая сила, значит, его заслуги на составительском поприще обещали перевернуть литературу. Игорь вцепился зубами в свой роман и решил дописывать, невзирая на сопротивление мироздания, а потом оценить, что получится.
  Уходя, он не брал мобильный телефон, а, вернувшись, обнаруживал пропущенные звонки, главным образом, с незнакомых номеров. Это значило, что он пишет действительно достойную беспокойства Гомеостаза вещь, если бесы продолжают цепляться.
  Потуги инфернальных сил перестали тревожить Игоря и начали придавать уверенности в себе.
  В проторенном русле текст лился стремительно. Пошаговая сюжетная схема лежала перед ним на бумаге, требовалось лишь выдавать на-гора по-стахановски. Основательная подготовка к созданию романа знатно экономила силы на само создание.
  'Думай не головой, а руками, - повторял Игорь. - Пиши левой ногой, выбирай сердцем, читай жопой'.
  Перечитывать он поднимался на шестой этаж. Там же набирал из гроссбуха, существенно дополняя и внося первую и самую существенную правку. Но это было уже не творчество, а редактура. Заниматься ею на глазах жены и тёщи не казалось чем-то предосудительным. Рекомендация Стивена Кинга 'Пиши при закрытых дверях, редактируй при открытых' именно так и работала.
  Он продолжал упражнения по переписыванию. Для разнообразия взялся за 'Digit Bardot', но сразу бросил. Этот стиль оказался лишним. Игорь сейчас писал не хуже. Безликий и бойкий язык космического боевика отлично подходил к киберпанку, а выводить мудрёные прогоны философствующего алгоритма было даже без занудства, присущего в таких случаях Петру Левину. Он продолжил переписывать 'У меня нет локтей, но я должен кусать' для укрепления стиля, хотя два с половиной месяца с начала тренировки прошли, и нейронные связи должны были развиться в должном объёме. Да он и ощущал результат - 'СОРМ-2022' прямо таки струился, в отличие от прошлого романа, когда требовалось напрягаться и подбирать слова. Игорь строчил истово, прерываясь, чтобы подточить карандаш, и после принимался за дело, ловя ускользнувшую в перерыве мысль, и даже демон с перфоратором не останавливал его.
  Он вышел на работу бодрый и закалённый. У него больше не было сомнений в том, что он делает. Даже пустой стол напротив не угнетал, когда Игорь прибегал в издательство закончить недописанное в метро. Задница Вени Плоткина вытеснила из кресла скорбный дух Васильчука.
  Тантлевский смело кропал и активно набирал.
  В отпуске его отпустило.
  
  
  17. ФИЛОСОФИЯ ДЖУНГЛЕЙ
  
  Когда за автором закрылась дверь, взоры матёрых коллег устремились на Рината Литвинова.
  - Сегодня ты был неплох, - заметил Григорий. - Но, говоря по правде, недостаточен. Любой мало-мальски издаваемый автор сожрёт тебя и сытно отрыгнёт. Даже сетератор-трёхлетка с прокачанными навыками демагогии выбьет тебя из седла. А это недопустимо. Ты не можешь опозорить нашу славную редакцию.
  Все тяжело вздохнули. Ринат посмотрел на ведущего редактора глазами испуганной лани, но начальник укоризненно кивнул.
  - Тебя нужно было начать притравливать ещё в прошлом году, - признал свою оплошность Тантлевский.
  - Дустом? - Ринат содрогнулся.
  - Натравливать на авторов, чтобы ты развязался на критический разбор. Притравка начинающих редакторов ведётся с помощью неопытных авторов во всех уважающих себя издательствах, и 'Напалм' не должен быть исключением.
  - Надо поднатаскать тебя на ещё не издаваемых МТА. Молодой талантливый автор, который не знает ни редактуры, ни договоров, может послужить хорошим, годным снарядом для редакторских упражнений, - со знанием дела добавил Веня Плоткин.
  - Вы подберёте мне его по масти? - спросил Ринат.
  - Сами набегут, - махнул рукой Игорь. - Выбирай того, какой тебе понравится. Но не привязывайся к нему. МТА - расходный материал и годится только для тренировки офисного общения. Для публикаций есть объезженные писатели.
  Ринат догадывался, кем его считают в издательстве: ни реальных знакомств, ни управленческого навыка, ни интересов, кроме игр. Интернет заменил ему всё.
  - А его получится объездить? - спросил Ринат.
  - Ты старайся, - сказал Тантлевский. - Не попробуешь - не научишься. Не научишься - сам не поймёшь как надо.
  - А бывает такой писатель, которому ничего не втемяшить?
  - Много таких. Хотя и меньше, чем можно навскидку представить.
  - Я редко встречал, - задумчиво сказал Григорий. - Таких, чтобы совсем не понимали по-человечески. Как думаешь, понимает ли такой писатель слова?
  - Слова... - запнулся Игорь. - Хочешь сказать, понимает ли он, что ты ему говоришь?
  - Да, понимает ли, что я хочу сказать?
  - Сложно сказать. Скорее, такой автор больше понимает, что ты при этом думаешь.
  - А вот это вряд ли, - встрял Веня Плоткин. - Писателя больше заботит, что он думает сам.
  - Зачем они тогда ходят по издательствам? - спросил Ринат.
  - Автору хорошо, когда он видит тебя. Может быть, он думает, что если ты с ним говоришь, ты не сделаешь ему ничего плохого.
  Все помолчали, размышляя над этой мудростью. Потом Григорий спросил у Вениамина:
  - Как считаешь, писатели думают?
  - Думаю, некоторые думают, а некоторые нет.
  - Только не говори банальность 'они все разные'!
  - По крайней мере, они ведают разницу между тем, что такое хорошо и что такое плохо.
  - Но не все.
  - Не все. Но многие улавливают, по крайней мере, инстинктивно.
  - У тебя об авторах лучшее мнение, чем у меня.
  - Ты больше их повидал, в этом вся загвоздка, - поскромничал Плоткин.
  - Не больше, ты просто гуманист, - вздохнул Григорий.
  - Может и так, да только жаль, что зачастую они испорчены до того, как попадают к нам.
  - Испорчены... - Григорий желчно хмыкнул. - Считаешь, у авторов есть душа?
  - По меньшей мере, есть головной мозг, - Веня Плоткин действительно был идеалистом. - Если бы это было не так, научить их чему-либо совсем не представлялось возможным.
  - Вы звери, господа, - прошептал оторопевший Ринат.
  
  
  18. МОНСТР
  
  Веня Плоткин был редактором со стажем, и учить его не требовалось. Он сам мог научить кого угодно. Скорость, с которой новый редактор освоил актуальный массив текстов, впечатляла. Игорь подумал, что пока он в новогодние каникулы писал роман, Вениамин романы читал. Он сразу разобрался в папках своего предшественника, списался с авторами и даже пообщался с художником.
  Он привык обживаться на новом месте. Беспокойная натура Плоткина заставляла менять работу каждые два-три года. Не из-за ссор, а просто надоедало. Он всем об этом рассказывал. Таким образом, Вениамин обошёл практически все петербургские издательства. Некоторые даже не по одному разу - за это время успевал поменяться и коллектив, и политика редакции, и он приходил, фактически, в другую фирму.
  Теперь настал черёд 'Напалма'.
  - От нас не увольняются, - сообщил ему Григорий и плотоядно оскалился. - Своими ногами из нашей фирмы ещё никто не уходил. Вот ногами вперёд, как Коля Васильчук, это запросто.
  Случившийся в тот день Ринат забегал глазами по комнате, а Дима скорбно покивал.
  - Истину глаголешь, - прошамкал он в бороду. - 'Напалм' живых за борт не вышвыривает.
  Плоткин захихикал, как мог бы ёрнически и зловеще рассмеяться Луи де Фюнес, и щелчком мыши установил обои рабочего стола с длинным белым "Ситроеном ДС" на Английской набережной Ниццы. Если раньше он менял оформление каждый день, не находя достойного, то сейчас выбор его устаканился.
  Игорь всерьёз задумался над серией 'Зона экономического коллапса', о которой на новогоднем корпоративе рассуждали с Веней.
  В памяти была свежа экономическая депрессия 2009-2010 годов, которую министр финансов Кудрин назвал окончанием семи тучных лет и предрёк, в соответствии с книгой Бытия, наступление семи тощих.
  В которые сотрудники 'Напалма', а вместе с ними вся страна, сейчас и жили.
  Впечатления о кризисе Игорь творчески развил, усугубил и экстраполировал в не столь далёкое будущее - в 2030-е годы.
  Написать первую книгу, задающую тон серии, не представлялось ему сложной задачей. С одной стороны, фантастика; с другой, реалии, знакомые и писателям, и читателям; с третьей, не факт, что в тридцатых случится что-то плохое, скорее всего, ничего не произойдёт, но будущее сокрыто туманом загадок, поэтому вообразить можно любые ужасы, хоть обмен тактическими ядерными ударами на европейском театре военных действий.
  Что сковывает полёт фантазии при отсутствии ответственности? Была же в 'Терминаторе' дата уничтожения человечества! Когда наступило 29 августа 1997 года, все только посмеялись над 'Скайнетом', а фильм продолжили с интересом смотреть и продолжений наснимали. Даже 'Скайнетов' несколько штук своих создали - от операторов сотовой связи до дворового интернета.
  - Ты о чём задумался глубоко? - спросил Веня Плоткин.
  Игорь поднял голову и обнаружил, что они остались в комнате одни. Карандаш с бумажкой поглотили внимание целиком. Все ушли домой, только Веня на компьютере что-то делал.
  Игорь снял очки.
  - Я-то? - спросил он, моргая и приходя в себя. Надо было отвлечься от крутящихся в голове макроэкономических пертурбаций. - Я думаю о будущем.
  - О нашем будущем?
  - О нашем.
  - И в чём же заключается наше будущее?
  - В экономическо-финансовом падении.
  - Ты про издательство? - немедленно спросил Веня Плоткин.
  - Я думаю написать дистопию.
  - Сделай роман в новеллах, - Веня глядел на него с пристальным вниманием, как мог бы смотреть самый настоящий Луи де Фюнес.
  - В новеллах? - Игорь попробовал слово на вкус.
  - В небольших рассказах о необыкновенных происшествиях с самыми обычными людьми, - пояснил Веня. - Чтобы они были близки читателю, а он смог бы соотнести себя с ними, сопереживать им и пробовать влезть в их шкуру.
  - О людях... О людях людям всегда интересно, - мысль зажгла его, он и сам говорил о том же авторам.
  А теперь автором стал он сам.
  А опытный редактор наставлял его:
  - Или о случаях обыкновенной жизни, в которой люди ведут себя не как обычно. Такое с простыми людьми в повседневной жизни происходит значительно чаще, чем кажется, - похоже, Веня знал о жизни что-то такое, о чём Игорь и его близкие не догадывались.
  - Что ты подразумеваешь под новеллами? - уточнил на всякий случай Тантлевский.
  - Европейскую законченность трёхчастного сюжета, - пояснил Веня. - В новелле есть завязка, кульминация и развязка, тогда как у рассказа сюжетной завершённости может не быть. У новеллы нет открытого финала. Это законченная история. За это её и любят прагматичные англосаксы.
  - Новелла... - Игорь снова покатал новый термин на языке. - Это будет сборник законченных рассказов, - писать короткую форму представлялось технически сложнее, но в ней было легче выразить мысль. - А роман?
  - Нет, - сказал Веня Плоткин. - Роман в новеллах - это особая форма литературного произведения. Все составные части объединены идеей, на которую как бусины на ниточку, нанизываются законченные истории. Они перетекают от завязки к развязке, ведомые своими внутренними сюжетами, и вместе составляют как бы гиперсюжет. История за историей делают историю, чему учит нас мировая история, - сказал Веня и дико заржал, сверкая чёрными глазами.
  - Роман в новеллах... - мысль обретала в голове законченную форму, Игорь понимал и постепенно усваивал то, о чём говорит матёрый редактор.
  - Джон Стейнбек 'Райские Пастбища' так сделал, - подсказал Веня, и Тантлевский кивнул, он помнил творчество Стейнбека. - Жила-была деревня, пока на проклятый участок не заселилась проклятая семья чужаков. Про них ещё шутили, что проклятие нейтрализует другое, как минус на минус даёт плюс, а другой фермер предположил, что проклятия как две змеи скрестятся, размножатся и расползутся по округе. Так и получилось. Каждый из членов семьи в отдельной новелле повлиял на коренного жителя без злого умысла, но посёлок, в конце концов, развалился. Ну, и ты сделай что-нибудь подобное. Всё равно же пишешь дистопию.
  - Сборник новелл... - мечтательно пробормотал Игорь.
  - Роман в новеллах!
  - Дистопия... И несправедливость, - мысль творца отдрейфовывала от киберпанка 2022 года в зону экономического коллапса 2030-х.
  - Кстати, по поводу сборника, - прагматичным тоном сказал Плоткин. - Я тут прочёл, что мой предшественник тут насоставлял, и предлагаю завернуть.
  - Ты про 'Муки повести'? - удивился Игорь, которому близко к сердцу пришлись неподдельный энтузиазм Васильчука и поднятая им тема.
  - Про них самых.
  - Что тебя не устраивает?
  - Там какие-то душевные страдания и терзания интеллигентов. Мы про это не печатаем, насколько я мог видеть по другим нашим книгам. Это совершенно не наш формат. Читатели от нас такого не ждут. Мы это не продадим, - категорично заявил Веня.
  Он был готов, как в других издательствах, идти на обострение конфликта.
  - Считаешь, не имеет коммерческой перспективы? - Игорь посмотрел на кресло составителя детективной серии, как на пустое место.
  - Распространители нас не поймут.
  В кресле нарисовался новый редактор.
  Игорь принял эту реальность как данность и попрощался с Васильчуком.
  'Гомеостатическое Мироздание победило', - думал он по пути домой.
  
  ***
  Человек, которому Игорь открыл дверь, заискивающе улыбнулся.
  - Здравствуйте, я ваш сосед с перфоратором. Ваша мама...
  - Тёща, - холодно сказал Игорь.
  - Да, - торопливо кивнул сосед и заглянул в глаза. - Сказала, что вы работаете в издательстве. Дело в том, что я пишу стихи...
  
  
  19. КРЮЧКИ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ
  
  Маленький телевизор стоял на чешской стенке в изножье кровати. Лика включала его, когда гладила бельё или шила. Когда он сломался, Валерия Санна отнесла на помойку, чтобы не чинить старьё, а купила и привезла новый. Она в таких случаях не мелочилась.
  Игорь вернулся с девочками из Сосновки и нашёл комнату забросанную упаковками, а жену с мамою - увлечёнными настройкой телевизора. Телевизор не настраивался.
  Лика ушла раздевать дочек. Игорь зашёл в спальню и понял, что отдохнуть в ближайшее время не получится. Он принялся собирать упаковочный хлам.
  Когда он возвратился с помойки, тёща продолжала возиться возле его кровати.
  - Давайте, я настрою.
  - Я сама, - Валерия Санна тыкала в кнопки.
  Бесполезно.
  - Где инструкция? - спросил Игорь.
  - Зачем?
  - Если прочесть инструкцию, можно узнать, как настраивать телевизор, - терпеливо объяснил Тантлевский.
  Тёща вспыхнула:
  - Ты инструкции читаешь, а я жизнь прожила!
  В понедельник Игорь прибежал в издательство пораньше, чтобы поразмышлять о вопиющей несправедливости. Гроссбух 'MEGAPOLIS' был в сумке, Игорь использовал его в метро. 'СОРМ-2022' дописывался сам собою, оставалось совсем немного, и думать о нём было не нужно. Спецслужбы лютовали как положено кровавым псам режима, айтишники страдали как положено борцам за прогресс, искусственный интеллект, от лица которого шло повествование, делал своё бесчеловечное дело.
  В романе всё было хорошо, но не отпускал быт. Игорь плюхнулся за стол и стал отдуваться.
  В спасительном уединении замкнутого пространства, где не стояла над душой тёща, не прижимали пассажиры и ничто не шумело, голова заработала по-иному.
  Игорь собрался с мыслями.
  Он включил компьютер, запустил ворд, сохранил новый файл под названием 'Схема' и стал набирать сразу начисто, потому что чёткие буквы на белом фоне возникали перед ним, а исправление убирало шлак бесследно и не создавало помарок.
  
  Чтобы заслужить читательские симпатии, писатель должен своим творчеством вызывать эмоции. Чтобы делать это наверняка, писателю надо овладеть методикой моделирования ситуаций, которые вызовут гарантированный отклик в читательской душе, эффективно нажимать на кнопки по вызову дополнительного сопереживания: слёз и смеха, жалости и торжества, обиды и гордости, - то есть быть расчётливой, продуманной тварью.
   Приём, названный для простоты "Несправедливость", относится к Тёмной стороне, а ею злоупотреблять не следует. Как всякий приём Тёмной стороны, он сильнодействующий, но краткосрочный, и оставляет в душе нехороший осадок. "Несправедливость" - это лекарственное средство из шкафа "А". Как всякий яд, оно в малых дозах полезно, в больших губительно.
   Тем не менее, мы используем этот крючок, на который насаживаем кровоточащий кусок героя, чтобы поймать читательскую жалость.
   Схема приёма "Несправедливость":
   1. Причинение несправедливости.
   2. Попытка восстановить справедливость.
   3. Яростное сопротивление восстановлению справедливости.
   4. Борьба достигает кульминации, герой на грани поражения, но, посредством сверхсилы, восстанавливает справедливость.
   Сверхсила может быть резервом героя или придти извне.
   5. Как следствие естественного развития сюжета, происходит поворот событий:
   - на героя возводят поклёп, не приносящий существенного вреда;
   - антагонист терпит дополнительные убытки в качестве косвенный последствий собственного коварства;
   - антагонист покрывается позором;
   - на антагониста обращается насланная им порча, возможно, усиленная.
  
   Эта общая схема приёма. Она восходит к принципу построения сюжета из завязки, возникновения препятствия на пути героя, его выбора, борьбы, кульминации и поворота событий на прямо противоположные. Фактически, в романе выстраивают эпизод, интегрированный в фабулу, однако выступающий в качестве самостоятельного произведения, рассказ в романе; сильный, запоминающийся кусок текста.
  
  Игорь умел классифицировать. Требовалось его подстегнуть, и нужен был предмет для рассмотрения.
  
   Рассмотрим частный случай "Несправедливости" - схему "Ложь торжествует".
   1. На персонажа (не обязательно главного героя, возможно, на его спутника) возводится поклёп.
   2. Персонаж протестует.
   3. Персонажа прессуют недобрые или нейтральные поборники порядка. Обязательное условие, чтобы они имели численное превосходство.
   4. Персонаж решительно борется с прессовщиками, но силы неравны.
   5. Персонаж, по логике читателя, должен погибнуть, но в самый последний момент его спасает высшая сила (типа правитель): унимает прессовщиков, решает вопрос с клеветником, возможно, компенсирует персонажу ущерб.
   6. Персонаж идёт себе, но вразумлённый клеветник вслед выражает недоверие. Посыл слаб, чтобы развиться в конфликт, однако осадок остаётся.
  
   Поворот событий - последний пункт - необходим для усиления приёма. Он не ведёт к развитию событий в этом направлении, но вызывает дополнительную порцию читательских эмоций.
  
  Приходили коллеги и пробовали заговорить с ним, но Игорь только здоровался и продолжал колотить по клавишам, как одержимый демоном творчества, а редакторы видели огненный блеск за стёклами очков и опасались связываться с вдохновлённым.
  
  "Несправедливая оплата"
   Другим эффективным поводом взбодрить читателя является несправедливая оплата. Деньги вообще очень сильный предмет, вызывающий чувства: обиду, интерес, зависть, гнев.
   Несправедливая оплата может быть предложена герою или о ней могут рассказывать:
   а) с чувством гордости;
   б) с жаждой справедливости.
  
   Несправедливую оплату может производить отрицательный персонаж или герой, это две отдельные схемы.
  
   Несправедливую оплату производит отрицательный персонаж.
   1. За работу или предмет положена определённое (справедливое) вознаграждение.
   2. Истинную стоимость антигерой утаивает, либо открыто предлагает заведомо меньше.
   3. Герой, продавец вещи или услуги, вынужден её принять.
   4. Покупатель торжествует.
   5. Обстоятельства заставляют покупателя становиться продавцом.
   6. Антигерой раскаивается или сетует на несправедливость в отношении него. Происходит посрамление жадного отрицательного персонажа.
  
   Несправедливую оплату производит герой.
   1. За некий предмет или услугу продавец требует с героя существенно завышенную плату.
   2. Герой предлагает разумную плату.
   3. Антигерой приводит доводы в форме собственных умозрительных заключений относительно предполагаемого достатка героя, обязывающего покупателя к транжирству. (Возможно развитие доводов в сторону эгоизма антигероя - покупатель обязан быть щедр только к нему, но не к остальным продавцам.)
   4. Герой приводит обоснованные аргументы относительно стоимости.
   5. Продавец обвиняет героя в скупости.
   6. Герой наказывает продавца:
   - отказывается от услуги;
   - забирает предмет за символическую оплату.
   В случае отказа от услуги герой получает услугу у конкурента антигероя за справедливую или заниженную цену.
  
   Приём "Спасение очень слабого".
   Положительный герой должен помогать слабым. Тем самым он борется с несправедливостью судьбы в отношении беззащитных созданий. Однако надо различать слабого и очень слабого. Спасение рядового Райана не идёт ни в какое сравнение со спасением голодного щеночка. Щеночек гораздо ближе читательскому сердцу и потому важнее желающему добыть потребительские чувства писателю. Лучше всего подойдут в качестве инструмента для решения сей благородной задачи котёнок и тонущий ребёнок. Они, без сомнения, будут восприняты читателем, как очень слабые существа.
   Котята и тонущие дети должны быть не просто спасены, а правильно спасены. В данном случае схема целиком и полностью довлеет над фактом. Важно не столько спасение, сколько правильная процедура его подачи в тексте.
   Театральное действие на тёмной сцене не видно зрителю, сколь бы искусно не играли актёры. Так и в романе важно правильное освещение.
  
   "Тонущий ребёнок".
   Обычно тонут мальчики, так как девочки не склонны к рискованным играм, однако в целях универсализации схемы назовём потерпевшего просто ребёнком. Вдруг это окажется принесённая в жертву Водяному царю девочка?
   1. Герой видит тонущего ребёнка.
   2. Окружающие не могут его спасти.
   3. Ребёнок вот-вот погибнет.
   4. Герой самоотверженно бросается в воду.
   5. Герой рискует жизнью:
   - холодная вода;
   - намокшая одежда или обувь тянут его ко дну;
   - герой плохо плавает;
   - спасаемый сопротивляется или мешает (его приходится поддерживать).
   6. Герой вытаскивает ребёнка на берег.
   7. Герой оказывает спасённому помощь:
   - делает искусственное дыхание;
   - согревает;
   - доставляет взрослым.
   8. Герою воздают:
   - награждают;
   - осуждают, если ребёнка принесли в жертву, а герой помешал;
   - возводят поклёп.
   В последнем случае можно запустить схему "Ложное обвинение".
  
   "Голодный котёнок".
   Герой спасает котёнка (щеночка, дракончика, человечка или другую вызывающую умиление мелочь).
   1. Герой замечает котёнка, страдающего от голода, холода, огня, воды, жестокости или всего сразу.
   2. Герой берёт на руки спасаемого.
   3. Герой встречает сопротивление агрессивной окружающей среды и побеждает её (или не встречает, если просто находит котёнка на дороге).
   4. Герой доставляет спасённого в безопасное место.
   5. Герой передаёт спасённого в хорошие руки или оставляет себе.
  
   "Преждевременная смерть".
   Читатели беллетристики в массе своей убеждены, что хорошие люди умирают раньше срока. Плохие иногда тоже. Их смерть считается несправедливой, потому что не оправдывает читательских надежд.
  
   1. Преждевременная смерть отрицательного персонажа.
   Герой не успел свершить справедливую месть. Читательское разочарование безгранично.
   2. Преждевременная гибель положительного персонажа.
   Положительный персонаж умирает задолго до конца произведения. Боромир сражается с отрядом орков, прикрывая бегство Фродо, - тупой крючок профессора Толкина для насаживания читательской жалости, а проку из него: разваливший рог в руках Денетора, да самоубийственные поступки прибитого горем отца, бессмысленные и беспощадные. Наглядный пример того, как делать не надо.
   3. Естественная смерть положительного персонажа.
   Положительный персонаж не обязательно должен погибнуть. Например, старый мудрец может умереть в середине книги от дряхлости организма в своей постели, либо от незначительного воздействия окружающей среды - ветра, дождя, переутомления.
   Смерть положительного персонажа, пусть даже произошедшая по естественной причине, вызывает у читателя огорчение и протест. Читатель планировал радоваться общению с полюбившимся персонажем и далее, а писатель разочаровал.
   Чтобы читательский гнев не был перенесён на автора, персонаж необходимо грамотно слить по правильной схеме. Смерть персонажа - как точка в конце предложения. Если поставлена в нужном месте, производит сильный эффект.
  
  Игорь поставил точку и сохранил файл.
  - Спасибо, Валерия Санна, - пробормотал он.
  
  
  20. ТАНТЛЕВСКИЙ В ГРИППЕ И ПОСЛЕ НЕГО
  
  Игорь проснулся с болью во всём теле. Он потащился в ванную чистить зубы и обнаружил неприятные, обжигающие прикосновения тёплой воды.
  - Проклятые оттепели, - прошептал он, держась за край раковины обеими руками. - Всё же было нормально.
  Ненормально было ещё вчера вечером, но Игорь списал это на усталость и надеялся, что утром всё пройдёт. Сейчас он уже не мог ничего анализировать - голова отказывалась пробуждаться.
  Глядя на себя в зеркало, Игорь чихнул.
  С понедельника грипп косил бухгалтерию, проредил дизайнеров-верстальщиков, а теперь наступила очередь редакции детектива и фантастики.
  Он дочистил зубы и вернулся в постель, натянул до ушей одеяло.
  - Всё, - глухо сказал он, предупреждая ликин вопрос. - Я спёкся. Постарайся уцелеть и держись от меня подальше.
  Он не пошёл на работу и в полдень позвонил Матвееву.
  Политика издательства в отношении сезонных эпидемий была непоколебима и однозначна.
  - Отлёживайтесь, - приказал шеф. - Не надо трудовых подвигов. Нечего разносить заразу среди ни в чём не повинных товарищей.
  В принципе, не требовался даже больничный, но к вечеру Игоря скрутило и на завтра вызвали участкового терапевта.
  Лика перебралась спать в детскую, но утром участковый понадобился им обоим. Через день захворала Женя, потом немного затронуло тёщу, и только Лера бодро бегала по квартире и таскала всем кружки с водой.
  'Вот так будешь умирать, и точно знаешь, кто тебе поднесёт стакан', - думал Игорь.
  В магазин ходила Даша. Валерия Санна готовила, стирала, убирала и следила, чтобы все принимали лекарства. В ход пошли банки варенья из тёщиных запасов. Игорь сбивал температуру, пил сладкую воду и, когда не дремал, смотрел новый телевизор. Он втыкал 'Animal Planet' и в урочный час переключался на 'Discovery', чтобы насладиться короткими выпусками 'Как и из чего (а, главное. нафига) это сделано?' и 'Как это работает?'
  Про работу Тантлевский любил даже больше, чем про животных. Он не включал компьютер и забросил переписывание. Сил не осталось. Даже думать про киберпанк было противно.
  'Вот так и укатывает Мировой Гомеостаз великих мыслителей, - мрачно рассуждал он. - И не надо никаких красавиц с тонтон-макутами. Раз, - и простой грипп выключает всё'.
  Он подумал про глобальную эпидемию гриппа наподобие свиного или птичьего, только сильнее, который охватит весь мир в киберпанковском 2022 году, но отмёл эту идею как слишком угрюмую даже для low-life. Мысли про пандемию могли прийти только в больную голову. Тащить горячечные озарения в априори талантливую книгу он наотрез отказался по морально-этическим соображениям.
  Вместо панка Игорь стал думать про ещё более страшный 2030 год. В нём должна была царить несправедливость. Рядом лежала Лика и не собиралась засыпать. Днём им обоим становилось получше и они вяло обменивались репликами. Так много и по душам давно не случалось поговорить.
  - О чём ты думаешь? - спросила она для затравки, и Игорь был признателен ей за начало - у него самого мозгов не хватало на завод салонной болтовни.
  - О будущем. А ты думаешь о будущем?
  - Думаю, - сказала Лика.
  - И что ты думаешь о будущем?
  Она уловила в голосе мужа интерес, настоящее живое чувство, и ей стало интересно, почему его это интересует.
  - А ты что думаешь?
  - Я думаю, что мир ждёт пандемия гриппа вроде свиного, только хуже... Обезьяньего какого-нибудь, - Игорь закашлялся. - Страшнее испанки. Выкосит всех. Цивилизация придёт в упадок.
  - Зануда...
  Лика была разочарована. Она рассчитывала услышать о себе, о детях, которые были её частью. В меньшей степени, о маме, частью которой она была и антагонистом которой являлась. Лика долго прожила с редактором и знала, что антагонист не всегда злодей. Противник - это верно. Они с мамой и были противниками, но только на кухне. Против благоверного они объединялись.
  - Мои герои сигнализируют читателю, мол, ваши муки не для скуки, - прохрипел Игорь. - Нет лучше радости для человека, чем открытие, что окружающим гораздо хуже.
  Лика полежала, примиряясь с мыслью, что о себе в будущем она ничего не узнает, и сменила тему:
  - Что ты всё время пишешь?
  - Переписываю творения талантливых людей, - пробормотал Игорь, глядя в потолок. - Это тренировка такая. Типа тренажёрного зала. Не грех поучиться у них мастерству словосложения. Перенять чужое умение красиво и убедительно складывать слова и сделать его своим.
  - А как же своё?
  - Своё я тоже пишу. Одну книгу сдал, она в печати. Сейчас заканчиваю вторую.
  - Что на тебя нашло?
  - Шеф приказал написать идеальный роман. А я что? Я - ничего, просто выполнял приказ, - с горечью сказал он. - А потом втянулся.
  - Идеальный роман, - вздохнула Лика о чём-то своём.
  - Это просто хорошо сбалансированный боевик, - Игорь не питал иллюзий относительно качества 'Всё было лишним'. - Никакого таланта, только мастеровитость. Для этого я и переписываю.
  Он ничего не сказал о незаконченной рукописи 'Digit Bardot', случайно попавшей ему в руки. Он не рассказывал о ней никому, даже жене.
  В первую очередь - жене.
  Он не хотел, чтобы тёща сравнивала его с Петром Левиным.
  
  ***
  Первой стала выздоравливать Лика. Теперь она больше времени проводила с детьми и только по вечерам сваливалась в постель. Игорь не вылезал из кровати. Жар прошёл, а вместе с ним и чёрные мысли. Голова работала, но сил не было. Он больше не смотрел телевизор. Экран опротивел, включая компьютерный. Внезапно лежать и думать сделалось боязно из-за опаски забыть. Игорь притащил гроссбух 'MEGAPOLIS' и пачку листков чужой рукописи с чистой оборотной стороной. В таком режиме он мог лежать и кропать карандашом, и написать много.
  Вместо мировой несправедливости и эпидемии Тантлевский начал думать про писателей. Должно быть, производственные короткометражки толкнули его на техническую стезю.
  Он представил себе молодых талантливых авторов в далёком 2030 году, упорно кропающих фантастику без надежды на признание, потому что в фантастическом будущем стали больше ценить исповедальную прозу, любовные романы и беллетризированные жизнеописания. Игорь немало в своей жизни завернул от издательского порога литературных неудачников.
  'Как и почему это сделано? - повторял он про себя. - Что я пишу и для чего я это пишу?'
  Он понял, что это даже не совсем и фантастика, а обычная драма про маленьких людей, только отодвинутая в будущее. Зачем? Для чарующего антуража. Всем же интересно про будущее. Даже если это будущее простого человека.
  В будущем 2030 года не было искусственного интеллекта из 2022 года.
  В нём ощущался заметный технический упадок.
  Люди были чуть-чуть другими, и только.
  Или...
  Техника стала неактуальной для развития. Пусть это будет социальная фантастика.
  Люди в будущем сделались могущественнее.
  Однако все их действия, шаг за шагом, вели к неминуемой катастрофе.
  Потому что вместо предсказуемой техники возник непредсказуемый человеческий фактор.
  Социальный регресс заместил технический прогресс, потому и фантастика стала невостребованной.
  От писателей мысли перетекли на редакторов. Не напалмовских, а совершенно отвлечённых. Как они живут в тридцатых годах. Что окружает их на улице. Как это влияет на их мировоззрение и работу. Какой оказывается обратная связь с писателями. Как литература влияет на общество, в котором живут граждане со сверхспособностями.
  'Чем больше читатели сопереживают и чувствуют, тем меньше думают, поэтому в эмоциональном произведении прокатит любая ерунда, как сюжетная нестыковка, подтасовка, манипуляция или подмена понятий. Когда человек плачет, ему не до этого, а когда смеётся - он всё простит. Аудитория у такой литературы тоже должна быть тонко чувствующая, но продажи любовных романов показывают, что миллионы дам не могут ошибаться, - думал Игорь. - Больше никаких технических подробностей, только людские отношения'.
  К вечеру новелла про редактора-параноика, который оказался прав, была закончена.
  Сборник получил название 'Простолюдены'.
  Как и 'Райские Пастбища' Джона Стейнбека, он рассказывал о грядущей погибели.
  Игорь писал и чувствовал, что поправляется.
  
  
  21. ЧЁРНЫЕ СПИСКИ
  
  - Я могу убить своего дедушку!
  - Попробуйте, - сказал Игорь.
  То, что МТА сидел напротив редактора фантастической серии, а не напротив редактора детективов, свидетельствовало, что он не обсуждает план преступления.
  - Я знаю, где он жил! - воскликнул любитель путешествовать во времени. - Я могу прийти на нашу старую квартиру и застрелить его.
  - Да запросто, - не стал спорить Игорь.
  - И как тогда я сделаю это, если не смогу родиться? - в голосе автора прозвучал сарказм.
  - А что вы сделаете, когда обнаружите себя стоящим над трупом с оружием в руках?
  - То есть?
  - То есть вам надо будет открыть охоту на мужика из соседней квартиры. Или как-то расспросить бабушку.
  Когда автор вышел, Веня Плоткин немедленно спросил:
  - Почему бы сразу не застрелить бабушку?
  - Тс-с, не подсказывай, а то услышит, и будет ещё на сто лет разговоров про временные парадоксы, - прошипел Игорь, и все в кабинете яростно закивали.
  Молодых талантливых авторов не всегда следовало учить.
  
  ***
  После вынужденного перерыва переписывание как тренировочный процесс исчерпало себя. Игорь закончил 'СОРМ-2022', чувствуя, как обретённый стиль больше не нуждается в закреплении. Теперь он был его собственностью, которую невозможно отнять.
  Не желая больше возиться с текстом, он попросил Веню отредактировать его новый роман. Киберпанк улетучился. Возвращаться к нему больше не хотелось. Хотелось забыть об искусственном интеллекте и приникнуть к дистопии о влиянии на общество роковых авторов.
  Этих всегда хватало.
  Автор пришёл в издательство, чтобы лично вручить роман и поговорить. Это было конструктивное решение. Оно сократило общение до пяти минут.
  - Я написал роман о ленинградских интеллигентах семидесятых годов. Не упирая на происхождение, а как о рядовых ленинградцах, раскрывая характеры через дела, а не через внешность инженера с цыплячьей шеей. Книгу я назвал 'Вырожденцы гетто'.
  - Но в Ленинграде нет гетто, - мягко напомнил Тантлевский.
  - Да и Ленинграда самого уже нет.
  - Ленинград есть. Вы сейчас находитесь в нём, а перед вами находятся ленинградцы.
  - Чушь! - опроверг автор и прикусил язык.
  Однако спохватываться было поздно. В иерархической лестнице издательства 'Напалм' он находился даже не на последней ступени рядом с самотёчными МТА, а в форме слякоти, на которой эта лестница стояла.
  - Чушью я готов признать идею выпустить вашу книгу и сотрудничать с вами когда бы то ни было.
  - А вот межиздательские чёрные списки - не чушь, - веско добавил Григорий.
  - Но ведь вы же не пошлёте меня в Москву? - надулся автор, не осмеливаясь спорить с ним.
  - Теперь нет, - сухо ответил Игорь. - Пишите в стол.
  Когда шаги незадачливого литератора затихли на лестнице, Веня Плоткин выглянул из-за монитора.
  - Весна началась, а с ней сезонное обострение у психов.
  - Он просто вырожденец, - вздохнул Игорь.
  - Понесёт социальный эксперимент в другие издательства, - Григорий пристально осматривал коллег. - Надо действительно разработать и распространить межиздательские чёрные списки.
  - Возиться...
  - Можно дополнить, - вставил Веня.
  - ???
  - Они приходили когда-то. Я получал в рассылке. Могу посмотреть почтовый архив на домашнем компьютере.
  Игорь снял и протёр очки.
  - Век живи, век учись, - сказал Григорий.
  - Ты же сам говорил, что не чушь, - поймал его за язык Тантлевский.
  - Я пугал.
  Веня Плоткин плотоядно засмеялся.
  И он действительно порылся в архиве своей электронной почты.
  На реликвию минувшей эпохи пришли посмотреть все главные участники процесса по борьбе с авторами. Специально для этого вызвонили Диму.
  Когда из принтера выползла последняя страница, в комнате помимо редакторов детектива и фантастики собрались Ната Тишина, Жорик из спортивного отдела и Наргиз Гасанова, составляющая гламурную серию 'Ар-деко'.
  Зашёл и Матвеев.
  - Ну-ка, ну-ка, - прищурился гендиректор, под напускной хитрецой пряча опасение, что сейчас увидит в этих списках нечто изрядно его компрометирующее или... себя.
  Игорь Тантлевский не стал вручать чёрные списки сам, а предоставил виновнику торжества. Он уставился на Плоткина, тот сразу понял намёк. Взял из лотка принтера листочки, подравнял их и подал Матвееву.
  Директор взял чёрные списки в обе руки и начал цепко проглядывать быстрым взором человека, привыкшего работать с документами. Сотрудники сместились ему за спину и вытянули шеи.
  Остались на месте с видом знатоков только Игорь и Веня. Веня освежил списки в памяти вчера вечером, а Тантлевский внимательно прочёл утром, и его было не удивить.
  Это была таблица из четырёх колонок. В первой помещались фамилия, имя и отчество автора, во второй - дата рождения, чтобы не перепутать тёзок, таковые встречались.
  Редакторы-составители чёрных списков знали о своих подопечных всё, что те были вынуждены указать в договоре, поэтому к псевдонимам прилагались автонимы. У редакторов в священной борьбе против неугодных авторов секретов друг от друга не было.
  В третьем столбце, пошире, указывали названия произведений, но явно не все. Принцип размещения определить не представлялось возможным. То ли самые известные, то ли приведшие к конфликту с издательством, то ли навскидку пришедшие в голову редактору-составителю. Инструкций по составлению чёрных списков не прилагалось.
  В последнем и самом большом и интересном столбце были указаны причины помещения автора в число неугодных.
  - Росчерком пера безвестные редакторы отделяли козлищ от агнцев, - прокомментировал Жорик.
  - Агнцы - это те, кто охотно сдаёт шерсть и покорно идёт на убой, - криво улыбнулся Григорий. - А козлища проявляют строптивость, руководствуясь инстинктом самосохранения.
  - Да вы совсем уже, мужчины, в своём цинизме! - не стерпела Наргиз Гасанова.
  - Шерсть... А по нужде и мясо, - задумчиво произнесла Ната Тишина. - Жир срезаем редакторскими ножницами, отчего текст становится только лучше.
  Наргиз закатила глаза.
  С праведным гуманизмом она оказалась в одиночестве.
  'Хорошо, что Ринат нас не слышит', - подумал Игорь.
  - Любопытно, - успокоившись, Матвеев раздал листки. - Я вижу тут несколько умерших писателей. Их нужно вычеркнуть, с остальным материалом можно работать. Корректируйте, дополняйте, распространяйте. Только не от имени нашего издательства, а от себя лично. Я разрешаю.
  Санкционировав редакторский произвол, он вышел, а издательские церберы накинулись на чёрные списки, как стервятники на падаль.
  Падали в списках хватало.
  Всё, что ранее находилось разрозненным по закрытым редакторским форумам, теперь собралось в одном месте.
  Место это грозило стать законодателем новой моды.
  Это был кабинет редакции детектива и фантастики издательства 'Напалм'.
  - А этот кто?
  - Ты этого знаешь?
  - Тут не только молодые талантливые авторы.
  - Сборище корявых коекакеров!
  - Здесь в изобилии представлены дряхлые не повзрослевшие начинающие бездарные авторы, - сказал Григорий. - Списки абсолютно рабочие, их делали изрядно претерпевшие сотрудники.
  - И этот тут? - клацнула клювом, как могла бы сделать хищная фламинго, Наргиз.
  Григорий посторонился и протянул ей свой листок.
  - На, вот, третья сверху, твоя протеже, узнаёшь для себя много нового.
  Наргиз послушно, как автомат, схватила лист, впилась, кивнула красивой головой своею, а Григорий желчно добавил:
  - И вторая фамилия снизу. Ты, по ходу работы, их всех пригрела.
  - Не будем, - стрельнула глазами сказала Наргиз Гасанова и опустила взгляд на предмет разоблачения.
  Толкая друг друга кожистыми крыльями, редакторы сгрудились возле гришиного стола как самого чистого от хлама. Нетерпеливо сдвигали листочки, тыкали пальцами, высказывались, возбуждённые радостью узнавания.
  - Давай Трубникова добавим.
  - Он же пишет нормально?
  - Он - адвокат, сутяга гадский. Все нервы вымотает бесконечными поправками в договоре, у меня есть пруфы в переписке.
  - Ещё вот этого за гадские прокладки. Тоже любитель поисправлять 'рыбу' договора в одностороннем порядке, а потом хихикает, когда его ловят.
  - Ну, а этот просто баран. Как писатель и как человек.
  Так росли чёрные списки.
  - Вы манипулируете людскими судьбами и добрыми именами, - кипятился Дима. - Очнитесь, вепри! Дайте мне вставить негодяев.
  И поскольку его никто не слушал, сам принимался активно участвовать, чтобы не отстать от других.
  Игорь почувствовал, как просыпается азарт. Он сел за компьютер и начал творить. За основу был взят вариант Плоткина. Ведущий редактор убирал ненужные имена, добавлял новые, какие хотел поставить сам, а потом принялся изучать, что понаписали бдительные коллеги.
  Через неделю 'Чёрные списки-2' в первой редакции были отправлены в другие издательства надёжным людям, чтобы стать межиздательскими чёрными списками.
  
  
  22. КОСТРЫ 'НАПАЛМА'
  
  В чёрных-чёрных списках чёрными чернилами
  Нарекли строптивых авторов мудилами.
  Злобные редакторы пляшут и поют.
  МТА в безвестности с голодухи мрут.
  
  Песенка, которую начал придумывать Веня, а дополнил Дима, расползлась по издательству, как радужная плёнка бензиновой отравы по поверхности населённого мелкими гадами пруда. Она очень понравилась Григорию, который её напевал там и сям. Его примеру последовали все сотрудники 'Напалма'. Даже дизайнеры из нелюбви к редакторам тянули гнусавыми голосами у себя в верстальной. Её негромко напевали Ната и Катя в кабинете городской прозы. Мелодично мычала Наргиз Гасанова. Игорь своими ушами слышал особо ехидное исполнение из уст Нуцалханова, который ошибочно полагал, что находится на лестнице один. Только Ринат Литвинов очумело наблюдал за обуявшим издательство гнилым поветрием и оказался устойчив к заразе.
  Он был начинающим редактором.
  Тем временем левиафан литературного совершенствования победил отданный ему на растерзание киберпанк.
  - В жизни великого писателя всегда есть те, чья помощь бесценна, а имя безвестно, - сказал Веня, пересылая на сервер в пригороде Сан-Франциско, а с американского сервера - на компьютер за соседний стол файл с правкой 'СОРМ-2022'.
  - И как тебе вещица? - не смог не поинтересоваться Тантлевский, хоть и унизился тем самым до роли автора.
  - Каждому - своё, - тактично ответил Веня. - Девятнадцатый век был эпохой материализма, тогда рулил реалист Достоевский, сейчас у нас эпоха метафизики и потому рулит фантаст Левин.
  - Что, так заметно? - Игорь не рассказывал ему про 'Digit Bardot' и порядком струхнул.
  - Заметно, что начитался и подражаешь. По-своему, конечно, как умеешь, - вроде подопустил автора литературный редактор и тут же добавил ложку мёда: - Правда, умеешь ты хорошо. У тебя шутки смелые, потому изящные и смешные.
  - Кого мне бояться в своём издательстве? Что я, автор, что ли?
  - Глубины сравнений не достаёт до его уровня, - признал Веня. - Но ты и не упарывался нажористыми веществами, чтобы заглядывать в Бездну и запоминать взгляд из её глубин. Петр Левин пишет отличную сатирическую фантастику с элементами философии.
  - Дзен-буддизма.
  - Это не дзен-буддизм и не чань-буддизм. Это вообще не имеет отношения к учению Будды. Философия Левина, скорее, чертаново-буддизм, но не от слова 'начертать' или 'пробуждать', а от слова 'будировать'. Он даже не понимает, что ничего в буддизме не понимает, и это его окрыляет.
  - А ты, - спросил Игорь, - разбираешься в буддизме?
  - Нет, - легко и быстро признался Веня. - Зато я понимаю в писателе Левине.
  Тантлевский помедлил, потом решился и спросил:
  - Знакомы?
  - По почте, - деловито сказал Веня. - Не самый приятный парень, хотя правку принимает разумно - от фигни отказывается, а что действительно идёт на пользу книге, одобряет.
  - Ты и его правил? - удивился Игорь.
  - Было дело, подкинули отредактировать 'Властелину капец', - вздохнул Плоткин, будто он тяжкого воспоминания. - Тогда у всех случился тяжёлый период в жизни. Ведущий редактор заболела, Левину не писалось, и наставить на путь истинный никто не мог. Он домучал маленькую повесть, добил объём разномастными рассказами, которые больше никуда было не пристроить, и издательство закрыло его позицию в сентябре, когда привыкли выпускать новинку Левина, а преданные читатели - ждать возле кассы с мятыми купюрами в потных кулачках. Вот мне и скинули работу, типа, никому не расскажу. Я тоже подхалтурить хотел, деньги были нужны. Говорю же, год не заладился.
  - Мне-то рассказал, - заметил Тантлевский.
  - Я теперь с ними не сотрудничаю, и обязательств перед холдингом у меня нет, - не задумываясь, предал бывшего работодателя Плоткин.
   Купленный настолько безапелляционной беспринципностью, Игорь распахнул перед монстром душу и поведал о романе в новеллах, замысле сколь смелом, столь и рисковом, который до окончания книги никому не отважился бы показать. Выплеснуть сокровенные идеи в помойку Вениного суда показалось сейчас весьма уместным. Тем более, что киберпанк он только что освоил.
  Плоткин внимательно выслушал, не перебивая. Игорь не сбивался, хотя сочинял рассказы по наитию. В его голове сложился предварительный план, но в завершённую структуру он должен был выкристаллизоваться по ходу написания.
  - Годное название, даёт отсылку к Стругацким и зацепит весь фэндом. В интернет не выкладывай, иначе поклонники оценят и расплюют. Пусть покупают бумажную книгу, а потом в порыве праведного гнева сжигают на площадях.
  - Я и не выкладываю! - горячо заверил Тантлевский, который сразу отметил, что 'Простолюденов' лучше не показывать на семинаре Стругацких и никому не рассказывать, кроме шефа, пока тираж не развезут по магазинам.
  - Детективную интригу добавь, - посоветовал Веня. - Достоевский был умным автором. Он знал, что без криминальной обёртки его чесотню мало кто будет читать. Мы ведь продажи ориентируем не на фантастическую тусовку, а на в принципе на все ширнармассы. Даже тех, кто про люденов не знает и Стругацких не читал. Этим надо впарить отдельную развлекалочку. Если ты с первой страницы заявишь триллер, то в середине книги любую философию проглотят.
  - Ты - чудовище, - тоном растерянной Матильды прошептал Игорь.
  - Я знаю, - честно, как инспектор Стейнфилд, признался Веня.
  Не хватало только Леона-киллера, который расставил бы все точки на лбу, но его появления в случае литературного успеха Тантлевский вовсе не исключал.
  Он верил в Гомеостатическое Мироздание.
  
  ***
  Межиздательские чёрные списки тем временем разрастались. Инициатива нашла горячую поддержку коллег и конкурентов.
  Поначалу Веня рассылал вторую версию только своим знакомым, которые не успели его проклясть, а они возвращали дополненный вариант ему как куратору проекта. Но у знакомых были свои знакомые, и через месяц список неугодных лиц открыто кочевал по всем издательствам, увеличиваясь, как снежный ком.
  Веня сам обнаружил v.2.4 на закрытом издательском форуме, прикрученном к сайту perlovca.ru, где литературные изуверы плакались друг дружке в жилетку. Юзер vnutrii, тщательно хранящая инкогнито, создала ветку 'Черный список' и выложила скриншоты таблиц последней итерации, по которым очертить круг причастных было невозможно - столь широко они расползлись.
  Тема была с восторгом встречена редакторами. Форумчане даже позабыли выкладывать перлы, доставляющие почти физическую боль в процессе правки, особенно, если рукопись нужно было отредактировать срочно. Церберы переключились на адресную месть.
  Комментарии стали пополняться не только ехидными замечаниями, но и новыми данными с указанием причин - издательские клерки дисциплинированно выдерживали формат.
  Веня скрупулёзно вычёсывал из бороды комментов актуальные имена и дополнял списки. Когда он похвастался Игорю, тот на полном серьёзе выделил для проведения операции 'Алё, мы ищем таланты' один час рабочего времени в день.
  Вене приходили обогащённые информацией с форума версии, но когда он сличал их со своей основной, его вариант оказывался полнее. Коллеги занимались этим как любители мести, а Плоткин - за оклад. А когда первоначальный интерес к теме начал естественным образом спадать, Веня разослал официальный релиз 'Межиздательские чёрные списки v. 2.57 Plotkin edition', который в полноте своей выглядел как настоящий министерский документ и нуждался в незначительной по ходу времени коррекции 'прибыл/выбыл'.
  Отлитые в граните, чёрные списки были настолько хороши, что сразу обрели заслуженное признание и оказались опубликованными.
  Выложила версию 2.57 у себя в ЖЖ Марина Лемуренко. Как стало известно из её профиля - самостоятельная независимая авторка духовно богатой книги 'Мозгоклюйный палиндром', сборника стихов 'Птичья кожа' и деревенской прозы 'Баня, барышня, банан', а также фантастического романа 'Огнедышащий человек'. Специалист по интернетам Ринат Литвинов сказал, что они изданы на деньги мужа. Её никак нельзя было заподозрить в сотрудничестве с редакторами.
  Пышущее жаром предуведомление никого не оставило равнодушным. Все лезли под кат и начинали предвзятое ознакомление.
  Когда секретарше Лене посыпались электронные письма и звонки на городской телефон, число комментов перевалило за тысячу.
  - Ладно, - сказал красный как рак Веня, прибежав от гендиректора. - Следующая книга у вечно молодой талантливой авторки Лемуренко будет мемуарами 'Тропой отказа'. Их она тоже напечатает за свой счёт.
  - Напугал изгоя изгнанием, - хмыкнул Григорий. - Марину всю жизнь пинали на лито и в редакциях. У неё шкура как у носорога наросла. Можешь ей своё творение посвятить - это ведь она тебя открыла читателям.
  Расширенное производственное совещание самозаварилось в крутую кашу.
  Никто не думал, кому её придётся расхлёбывать.
  Возмущённые письма стали приходить всем сотрудникам 'Напалма', невзирая на служебную принадлежность. Каждый желающий выражал своё мнение тому причастному к издательскому миру, кому рассчитывал делать это безнаказанно.
  Зайдя на forum.perlovca.ru, Игорь со смешанным чувством испуга и радости узнал, что другие издательства страдают не менее, а московские даже более. Вскоре ветку 'Черный список' снесли, а борода комментов у Марины Лемуренко выросла до трёх тысяч.
  - Считаю, это успех, - объявил Игорь, вернувшись с совещания. - Шеф хочет издать 'Чёрные списки' брошюрой как ватиканский 'Индекс запрещённых книг'. Пусть графоманы вопиют о репрессиях, размахивая вещественным доказательством, но перед этим занесут бабло в нашу кассу.
  - Я хочу двадцать процентов роялти, - потребовал Плоткин.
  - Десять, как всем, - отрезал Игорь. - Поднимайся в отдел прикладной литературы. Лариса тебе сейчас договор подготовит.
  
  
  23. ВСЁ БЫЛО ЛИШНИМ
  
  Привычно уступив место в вагоне инвалидам, старикам, женщинам и детям, ехал Игорь стоя один.
  Вместо роскошного гроссбуха 'MEGAPOLIS' у него была толстая тетрадь на пружинке в твёрдой обложке. В ней было удобно кропать, держа на левой руке, прислонившись плечом к двери с надписью 'Не прислоняться'. Игорь осваивал транспортную технику писания книг, открывая новые приёмы и адаптируясь к обстановке. На чёрной корке простыми белыми штрихами была нарисована раскрытая книга, перо и чернильница. Сверху была надпись 'Литература'. Общая тетрадь на 96 листов предназначалась для школьников. Ведущий редактор отдела детективной и фантастической литературы писал в ней новеллы про литераторов.
  Он стоял и кропал, стараясь не отвлекаться на пассажиров. Скрашивая полчаса дорожного времени. А когда оторвался и поднял взгляд, обнаружил, что пассажиры куда интереснее.
  Стоящая напротив студентка читала покетбук 'Сто лет одиночества'. Судя по внешности, у неё был весь срок впереди. Через некоторое время девушка заметила его внимание и стала кидать взгляды поверх книги, а Игорь бесстыдно пялился на обложку книги про одиночество. С первого взгляда было заметно, что дизайнер поиграл со шрифтами и умудрился проиграть.
  Девушка поймала его взгляд и брезгливо посмотрела на него. Но осуждающий взгляд Игоря относился к миру вёрстки и подчинённых с четвёртого этажа, которых надо, в принципе, пинать, и не имел к девушке никакого отношения. Девушка это заметила и рассердилась на него ещё больше.
  Игорь отвёл от ней взор и обратил на мачо в чёрных очках, который покачивался, держась за поручень, при этом стараясь выставлять ногу с длинным острым носом ковбойского сапога. Рыжие 'казаки' были заляпаны серой слякотью, и выглядели как и сам мачо - продрогшими и не желающими выходить на мороз. Бедняга неуверенно стоял, постепенно сутулясь, видно было, что в метро он отогревается и падает духом. Замшевая курточка на синтетическом меху не обещала греть на промозглом ветру. А мачо не хотел подниматься на поверхность, длинный горбатый нос его постепенно краснел. На нём наливалась капля.
  Игорь закрыл тетрадку, сунул в сумку и вышел.
  Городской телефон зазвонил в полдень.
  - Авторские экземпляры привезли, - сообщила секретарша Лена.
  Когда Игорь спустился в предбанник, куда выходили двери кабинетов гендиректора и коммерческого директора, его ожидали стопочки книг по 5 экземпляров в каждой. Ещё больше нерассортированных книжек было сложено на краю стола, дожидаясь раздачи в другие отделы.
  - Сегодня три, - сказала Лена и стала их протягивать. - Это тебе, это тебе.
  - Ага, ага, - кивал Игорь, мельком проглядывая названия.
  Типография доставляла продукцию по мере изготовления, и мера зависела от накладок и турбулентности производственного процесса. В точности угадать, каких авторов получишь, не представлялось возможным.
  - И это тебе, - со значением докончила секретарша, протянув последнюю стопку не особенно пухлых томиков.
  Игорь посмотрел и замер.
  На белой обложке красным шрифтом было написано 'Игорь Тантлевский' и ниже 'Всё было лишним'.
  На инопланетном пейзаже человекообразный монстр-мутант в окружении зергоподобных тварей свирепо вставал на дыбы за спиной космического морпеха. Под глянцевой плёнкой выглядело блестяще.
  Он видел картинку, когда художник принёс эскиз. Он одобрял макет перед отправкой в типографию. Но живьём книга оказалась совершенно иной. Не лучше и не хуже, а просто другой.
  Лена с большим интересом наблюдала за его реакцией.
  - Поздравляю, - сказала она.
  - Спасибо, - Игорь растерялся, развернулся и, как зомби, вышел.
  Он взял себя в руки, пока поднимался по лестнице. Он вспомнил, в какой компании сейчас окажется. Он придумал, что нужно сказать.
  - Учитесь, щеглы, - он вошёл в кабинет, распахнув ногой дверь, и сложил на стол экземпляры. - Шеф сказал - я сделал.
  И он помахал космическим боевиком.
  - С первой книгой, дорогой талантливый автор! - расплылся в скабрезной улыбке Григорий.
  - Пождравляю, - прожамкал Дима. - Добавил в мир фантастики. Такой ушпех...
  - Ты написал книжку? - удивился Ринат.
  Игорь стоял, как оплёванный.
  Он повертел обложкой, но никто не хотел на неё смотреть. Только Веня мельком глянул.
  - Отлично получилось, - бросил он.
  - Стараюсь писать просто, - улыбнулся Игорь. - Чтобы можно было прочесть вслух и не запнуться.
  Григорий поджал губы, готовясь отпустить циничную шутку, но не стал.
  Игорь сел за компьютер и принялся рассылать авторам письма, чтобы приходили за экземплярами. Потом не удержался, взял свой боевик и ещё раз полюбовался.
  - Ты её ещё не читал? - всё-таки спросил Григорий.
  
  ***
  Где-то далеко внизу, этажом ниже, в кабинете коммерческого директора, сидели генеральный директор издательства 'Напалм' Константин Сергеевич Матвеев и его зам по сбыту Гайдар Каримович Нуцалханов.
  Директоры спорили.
  - Это объективно хороший роман, согласись? - посмеивался Матвеев. - Отличный, если непредвзято судить. Легко читается, сильные характеры, действие динамичное и привычное по компьютерной игре... как её...
  - 'Старкрафт', - стиснул зубы Гайдар Каримович.
  - Продай его, и будет нам прибыль несусветная, - Матвеев раскинулся в кресле Гайдара. - А сто долларов ты мне сейчас отдашь. Я выиграл. Он ведь написал по моему приказу.
  - После продажи тиража отдам! - свирепо парировал Нуцалханов, не потому что ему было жалко денег, а просто не хотел проигрывать.
  - Спорим, за пять месяцев разойдётся? Ещё на сто долларов.
   - А если встанет тираж, ты мне отдашь тогда ноль в погашение долга или я тебе сто и ты мне сто?
  - У меня-то есть сотка, а у тебя, чтобы обменяться?
  - Я тебе двадцатками соберу! - прорычал Нуцалханов.
  - Без вопросов, - усмехнулся Матвеев. - Деньги - ничто, принцип - всё. Надо было спорить с тобой на десять тысяч.
  - На сто бачей поспорили, - сказал Нуцалханов.
  
  ***
  - Наконец-то, - снисходительно обронила Лика. - Похвастаешься на сборище фантастов.
  А вот Даша обрадовалась. Она расцеловала папу в обе щеки, попросила подписать экземпляр и убежала к себе читать.
  Младшим дочкам Игорь тоже книжку показал, но, в силу возраста, не увлёк, только Лера воинственно посмотрела на космических чудовищ. 'Подрастёт - прочтёт, а вот Евгения не будет', - понял Тантлевский.
  Когда они оказались на кухне одни, тёща проявила интерес.
  - Какая от неё польза? - спросила Валерия Санна.
  - Ещё успею подать на премию. Завтра и подам, выход книги подтверждён.
  - А гонорар? - спросила тёща. - Гонорар за неё будет?
  - Само собой! - горячо заверил Игорь.
  - Большой?
  - Десять процентов от издательской отпускной стоимости.
  - Когда дадут? До отпуска дадут?
  - После продажи тиража, - объяснил Игорь. - На отпуск я и так заработаю.
  - На отпуск я заработала! - гордо сказала тёща.
  Игорь ушёл в ванную комнату и долго фыркал под краном. Он намыливал лицо и руки, старательно оттирался, смывая с себя издательскую пыль. Он подумал, что за фантастическим миром не видит жизни.
  В комнате Игорь достал из сумки тетрадь 'Литература' и подумал о писателях в ней.
  Он обнаружил, что давно не смеялся дома. Он забыл, что такое праздник. Когда отмечали Новый год с семьёй, он не шибко радовался. Он веселился на корпоративе.
  В этом городе, в этой жизни, только в издательстве он мог ощутить веселье.
  
  
  24. КОНЕЦ ЛИТЕРАТУРЫ
  
  Проснувшись ранним зимним утром, один писатель обнаружил, что превратился в завхоза издательства 'Кляуза'.
  На новой работе его узнавали как старого сотрудника и обращались за помощью, когда надо было поменять лампочку или поставить в уборную новый освежитель воздуха.
  Прогулка по снегу в вечерней мгле привела писателя в меланхолическое настроение. 'Хорошо бы ещё поспать и забыть весь этот кошмар', - думал он, но это было неосуществимо. Необоримый позыв трудовой дисциплины гнал его изо дня в день на странное занятие.
  Он не мог поверить, что всё это снится - слишком много было подробностей. Дома на полке стояли его книги, он листал их и узнавал свой текст. Однако теперь сочинять не хотелось. Хотелось менять лампочки и пополнять запасы туалетной бумаги.
  'Чем дольше трудишься в конторе, тем больше нравится Франц Кафка', - думал он.
  Его словно обволок невидимый кокон, стенки которого делались всё прочнее и прочнее, замедляя движение мысли.
  Однажды весной он проснулся с ощущением, что кокон лопнул. Когда он пришёл в издательство, ноги сами понесли его в другой кабинет, где он занял место главного редактора, и все сотрудники здоровались с ним, ничуть не удивляясь и выполняя его указания.
  Писатель обнаружил, что не чувствует себя писателем, а подспудно ощущает себя председателем экспертного совета литературной премии 'Больная книга'.
  'Наверное, с другими тоже подобное случается', - думал он.
  Игорь дописал новеллу, и тетрадь 'Литература' закончилась. Когда он набрал текст на компьютере, то забрался на стул и убрал тетрадку на пыльный шкаф, где лежал гроссбух 'MEGAPOLIS'. Сжечь было негде, а выкинуть в мусорный бак Игорь боялся. Вдруг дворники найдут и будут над ним смеяться?
  Из ящика стола Игорь достал новую тетрадь на 96 листов в твёрдой обложке на спирали. На чёрный крышке белыми штрихами была нарисована страшная одноклеточная НЁХ, пожирающая несчастную бактерию. В меру образованности художник нарисовал ядро и даже митохондрию. В особенности, митохондрию!
  По верху тянулась надпись 'Биология'.
  Тантлевский закупил три тетрадки разом. У него ещё 'История' была, но до неё творческий процесс пока не добрался.
  'Биология', - думал он со злорадством, глядя на зубастую амёбу.
  В голове сложилась новелла о борьбе за первое место в номинации 'Критика' национальной премии 'Больная книга'.
  Он взялся за карандаш, и мысли заскакали как блохи.
  
  ***
  Начав писать истории, он уже не мог остановиться. Новеллы про литературных неудачников, обладающих сверхчеловеческими способностями, казались ему более перспективными, потому что читать малую форму легче и насмехаться над лузерами приятней, чем осиливать роман успеха и завидовать талантливому герою.
  Сильным ударом, выпнувшим на новую ступень творческого развития, было следствие минутной слабости после получения авторских экземпляров.
  - Что книжку? - для самоутверждения обронил на кухне Игорь. - Я рассказ написал!
  - Рассказ? - насторожилась тёща.
  Тогда Игорь принёс тетрадь 'Биология' и зачитал новеллу, внося правку по ходу декламации.
  - Вот ведь мужик, - оценила Валерия Санна редактора военно-патриотической прозы, который сражался и выстоял перед закамуфлированными поэтками.
  'Читаю на кухне в поисках тёщиного одобрения! - ужаснулся Игорь. - Есть ли падение ниже?'
  Разум, натренированный киберпанком, тут же преподнёс видение ролика на ютубе, где Игорь читает новеллу во тьму Мировой Паутины. Грёза была настолько кошмарной, что Тантлевский отнёс её к разряду дистопии, которой читателя пугаешь, но сам в неё не веришь. Он мысленно сплюнул, посмеялся и забыл.
  Тёщина похвала укрепила в нём уверенность, что новеллы про суперлузеров - штука нужная, востребованная массами, и у сборника хорошие перспективы продаж.
  'В жизни надо всё попробовать, например, издать роман в новеллах, - решился Игорь. - И почему люди под этим выражением подразумевают извращённый секс, прыжки без парашюта и тяжёлые наркотики?'
  Он начал выдумывать по сюжету в день. Идеи пёрли из него, как квашня из кадки. Он подробно излагал замыслы со всеми ходами, давно известными по редакторской деятельности и тщательно просчитанными. Если писать вещь в соответствии с давно проверенными приёмами драматургии, читатель с неослабевающим интересом проглотит её целиком.
  Игорь использовал правила построения новеллы - уважаемого в США жанра, апробированного поколениями американских писателей. В короткой форме выдерживать динамику было проще, а усвоенный на космическом боевике стиль превосходно ложился на приключения суперменов, когда не надо было загружаться стилизацией под философствования Петра Левина.
  Не всё лыко ложилось в строку. И если сюжеты Игорь записывал все, то новеллы сочинял только те, которые укладывались в канву романа-катастрофы. Впрочем, занятия хватало на многие месяцы езды в метро и утреннего времени на работе, когда остановить разогнавшуюся мысль было невозможно, да и попросту вредно для творчества. Своими творческими находками Игорь с коллегами не делился. Выйдет книга - узнают. Только Веня Плоткин догадывался и однажды спросил насчёт романа в новеллах. Игорь охотно подтвердил и поблагодарил за помощь.
  Наступила весна. Стало припекать солнышко. Снег растаял, а когда дороги просохли, Дима начал приезжать в издательство на своём заграничном внедорожнике. В такие дни посидеть с ним в 'Мюнхенской пивной' не представлялось возможным, зато можно было не бить ноги до метро, а промчаться с ветерком.
  Жить стало легче и веселее.
  В конце апреля Игорь проснулся с ощущением, что кокон лопнул.
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"