Аннотация: Дочь, на которую родители рассчитывали опереться в старости, с приходом советской власти, отказалась от своей репрессированной семьи.
Начиная только с 1915 года, Донат и Катрина Далецкие смогли обрести душевный, семейный покой когда, по всем признакам, их четвертому по счету наследнику, а точнее дочери Геле, повивальная бабка обещала долгую жизнь. До этого же, трое деток не дожив и до года, покинули этот свет. Как водится в любой глубинке, толковых врачей не было, и всей местной медициной заведовал обыкновенный выездной аптекарь-самоучка, в наличии с собой имевший только короткий деревянный стетоскоп для прослушивания, скальпель для пускания крови, флакончик с йодом, ихтиоловую мазь, лопатку для прижатия языка, да бинты с ватой. А, для определения температуры, под мышку больного засовывал свой указательный палец.
Как обычно в нормальных семьях, выжившему первенцу, родителями отдается даже больше того, что тот заслуживает. Чрезмерным вниманием родителей была обласкана и Геля. Даже после того, как через три года у неё появилась сестренка Зося. Жили километрах в двадцати от Даугавпилса со стороны Краславы и, как коренные латгальцы, сперва в своем распоряжении имели пять гектаров относительно плодородной земли с лугом, а потом прикупили ещё пять. Кроме того, деньги были припасены ещё на десяток гектар, но по соседству, продажных земель пока что не было. Донат, получивший образование по строительству дорог хотел, что бы и дочь вошла в образовательную когорту людей, в которой некогда вращался он сам. Поэтому, по окончании местной семилетки, было решено не жалеть средств на её образование и отдали на учебу в престижную, на то время, гимназию в городе, и поселили на квартире там же, у овдовевшей родственницы. Пусть только учится и "выходит в люди"! Для нужд хозяйства, подрастет последующее поколение, которое намеревались ещё увеличить.
Среди подружек одноклассниц, выдающимися успехами в учебе Геля не отличалась, зато обилием новеньких платьев да жакетов затмевала, даже городских девчонок, которые ей отчаянно завидовали. Все догадывались о беспредельной любви родителей к дочери, поэтому обговаривать отваживались только втихаря.
И вдруг, Геля заболела. Неужели ожидается очередная потеря! - ужаснулись родители. Как спасать свое наследие? А тут как раз, в городскую больницу, где лежала Геля, прибыл новый главный доктор из самой Риги. Донат - к нему. Так, мол, и так, нужна ваша помощь, за расходами не поскуплюсь. То ли помогли "расходы", то ли сам организм сумел за себя постоять, но через месяц, в течение которого отец чуть ли не ежедневно, верхом на лошади, наведывался в больницу, девчушка пошла на поправку, выписалась из больницы и снова стала посещать занятия в школе. В доме - отлегло!
Но с некоторых пор, родители стали замечать как их любимица, кроме тех продуктов, что ей "выделяли" на неделю, ухитрялась прихватить и "довесок". На это, первым обратил внимание отец.
- Катрин, - обратился он к жене, - Геля просила у тебя добавки? То продукты у неё оставались, не съедала, а то, вдруг, стало не хватать!
- Пусть кушает, что нам жалко, что ли. Главное, что бы только хорошо училась, - добродушно отвечала Катрин.
- Нет, конечно, не жалко, но должна же, быть какая-то причина на это.
- Я как-то и не подумала. До сих пор, голодные не ходили, с едой пробивались, ну и пусть кушает.
- Она могла бы и попросить, а то, идет в клеть и добавляет.
- Такая нынче молодежь пошла, - вздохнула жена.
Но когда однажды, отец не досчитался в кошельке нескольких лат, не выдержал и у дочери потребовал отчета.
- Мы с девочками..., - начала та, и запнулась.
- Ну, ну, - поторопил отец. - Так что там с теми девочками случилось?
- Одной на день рождения решили подарить брошку, - нашлась дочь.
- Она что, была золотой?
- Нет, обыкновенная, но ей очень понравилась.
- Я понимаю, что другие тоже, по сколько-нибудь скинулись?
- Они бедные, у них нет денег.
- А у тебя, значит, есть! И когда они у тебя появились, если не секрет?
Геля замолчала, но взгляд не потупила. Девочка входила в свой характер.
- Твоей сестре скоро четырнадцать лет стукнет, и ей тоже, хочется приличнее одеться, но не может. Все лучшее достается тебе, как старшей. Да и нам с мамой для тебя ничего не жалко, но, только в пределах разумного. Наша цель, тебя выучить, да выпустить в люди, как говорят.
Геля упрямо молчала.
- Придется деньги прятать, - сказал он жене, после объяснении с дочерью.
- Да, что-то с ней там не так как надо, - согласилась Катрин.
- На днях, поеду в Даугавпилс к нотариусу, постараюсь что-нибудь пронюхать, если удастся. Там у меня куча знакомых.
- И зайди к Алижбете, у которой она квартирует. Та женщина с огоньком, она всегда в курсе всех дел, творящихся в городе.
Алижбета маленького роста, худенькая, подвижная женщина жила в центре города в обширном кирпичном особняке, доставшемся ей в наследство от покойного мужа. Один конец дома она сдавала под контору местному адвокату, а во втором жила сама с квартиранткой Гелей, которой была отведена отдельная комната, но кухня считалась общей, а продукты хранились здесь же, в прохладном подполе.
Как всегда, хозяйка оказалась дома, и приняла Доната по свойски, как и положено родственникам, хоть и не кровным.
- Геля дома, или нет? - в первую очередь, поинтересовался гость.
- Нет, на учебе, а что, что-нибудь случилось?
- Да нет, дома все в порядке. Больных нет, голодных тоже, - пошутил Донат. - Меня, вернее нас с Катриной сегодня интересует Геля. Скажи мне, как она ведет себя дома, когда возвращается с уроков?
- В каком смысле, не понимаю твой вопрос?
- В самом житейском. Не поздно ли возвращается? Не приводит ли в дом друзей, подружек?
- Ни в коем случае. Об этом мы с не договорились ещё тогда, когда обосновалась у меня первый день. А, что?
- Неудобно тебе говорить, но раньше от продуктов, что мы ей давали, даже отказывалась, мол, не съедаю, а теперь постоянно не хватает. Нет, нам не жалко, пусть берет, но в душе стало как-то не совсем спокойно. Годы такие, сама понимаешь...
- Как не понять! Но, если быть откровенной, то на обед в школу, она набирает столько бутербродов, что одному человеку трудновато их осилить.
- Я так и догадывался! - воскликнул Донат. - Ладно, ей ещё целый год учиться. Посмотрим.
А дома, посоветовавшись с женой, деньги решили припрятать. Все-таки надежнее. Но ученица и тут попыталась найти выход.
- Все мои подружки одеваются, как подобает гимназисткам, а я хожу в том самом целый год, как неприкаянная, - пожаловалась Геля родителям, когда возвратясь в субботу домой, и на прежнем месте не обнаружив свободно доступных денег.
- В прошлом месяце, мы же тебе давали на новую кофточку, как ты просила, - напомнила мама.
- Мы всем классом ходили в театр. Там я их и растратила.
- Ты что, опять одна приобретала билеты для всего класса! - удивился отец. - Удивительно, но те деньги, что мы тебе даем, снова уходят, то на разные брошки, то на театр, то ещё куда-то.
- Как я уже говорила, многие в нашем классе очень бедные. Учительница попросила.
- Ну, если учительница, тогда другое дело, - с сомнением, согласился отец. - Но, если она и впредь будет просить тебя помочь подружкам, то что, ты опять будешь раскошеливаться на всех? А как они жили до сих пор? Я же не ростовщик, что бы финансировать вашу гимназию, или, на худой конец, твой класс.
Но деньги на новую "кофточку", все равно дали. Не ходить же девчушке, хуже других. И на пару недель всё успокоилось, пока однажды Донат не полез за кошельком, что бы расплатиться с пастухом.
- Катрин, ты деньги на что-нибудь брала? - спросил он жену.
- Зачем мне они! Ты же, финансами распоряжаешься. Я ведь никуда не езжу. Дома работы хватает, только успевай.
- В таком случае, кошелек снова обнаружен. Придется прятать ещё дальше.
- Что это такое, с Гелей происходит! - ужаснулась жена. - Воровать у своих родителей. Только такого в нашем доме ещё не хватало. Причем, не в первый раз.
- Да, там что-то не особенно чисто, в той гимназии. Времена какие-то смутные настали. Расплодились всякие активисты, коммунисты, агитирующие несмышленую молодежь в свои грязные сети. У нормальных хуторян всегда найдется кусок хлеба, что бы дать ребенку в школу, а у этих безсермяжных наследников пролетариата, постоянно пустые карманы.
- Зато глотки хорошо настроены на восточный лад.
- Правильно ты сказала. Не связывается ли и наша любимая доченька с такой заразой? Ну, подумай, зачем ей столько харчей потребовалось? Зачем ей деньги, когда и так всем обеспечена? Не зря же, как она сама говорит, ей все завидуют.
- Знаешь, что я подумала. У Лобзова сына Броньки, этот, что в одном классе учится с Зосей, по его словам, в городе есть дружок, кажется Мишкинь его фамилия, и учится в той же школе, что и Геля только в меньшем классе. Не подговорить ли нам его, когда родители пришлют "одолжить хлеба", или сам появится, что бы списать арифметику, когда встретит своего городского дружка, поинтересовался, конечно, невзначай, не мог ли тот Мишкинь ненароком что-нибудь подглядеть необычное в поведении нашей дочурки? Дети ведь везде и всегда любопытные и суют свой носик туда, куда бы им и не следовало. Если Геля там у всех на виду, то не может того быть, что бы дружок Броньки не знал его соседку.
- Надо будет посоображать, как его настроить на такую тему, что бы мальчишка ни подумал, что мы его приучаем к шпионажу.
- Поговори сам. Вам, как мужчинам, сподручнее разговаривать на такие темы.
Броньке было за тринадцать лет, и выглядел уже вполне сложившимся парнишкой.
- Бронька, - позвал Донат, когда тот появился в доме. - Что-то твой дружок Мишкинь, не помню, как звать, по моим наблюдениям, давно не гостил в нашей деревне. В крайнем случае, никто из моих домочадцев его не замечал. Со здоровьем, у них все в порядке? Когда ты его в последний раз видел?
- Давно. Папка с мамкой не разрешают без дела таскаться по городу. Перед Рождеством встречались на районных лыжных соревнованиях.
- А когда ещё предстоят какие-нибудь соревнования?
- Если снова по лыжам.... В зимние месяцы, с участием районных школ, другие мероприятия, кажется, и не проводятся.
- В последнее время, мы с мамой замечаем, что Геля выглядит как-то болезненно. О себе дома, ничего не рассказывает, но родительское сердце все равно переживает за здоровье дочки. Может быть, она себя перетруждает учебой, или тому ещё какие причины, о которых мы не знаем, но в случае надобности, по мере возможности, готовы помочь. Что бы узнать о ней что-то подробнее, надо ехать в город, а у нас и без того делов дома хватает. Когда ты встретишь своего дружка, не мог бы ли ты попросить его, хотя бы вскользь поинтересоваться о ней? Может быть, ей нужна какая-нибудь родительская помощь, о которой она молчит. Все-таки, вокруг неё все чужие люди, не то, что дома. Мы деревенщина, не особенно привыкши к шумным компаниям. Такая смена обстановки тоже может привести к нервному расстройству.
- Ладно, как только представится возможность, не забуду ему напомнить, - почти по взрослому, отвечал мальчишка.
Лыжные соревнования, на которых Бронька обычно занимал призовые места, должны были состояться только в конце зимы. Но до этого времени, старшие Далецкие о своей дочери кое-что нечаянно успели узнать от соседа гармониста, который иногда заглядывал к ним провести долгие осенне-зимние вечера, и которого иногда приглашали поиграть свадьбы даже в самом городе, потому что, в отличие от городских музыкантов, дорого не заламывал.
- Видел вашу Гелю с Антусем на свадьбе. Пара не плохая.
- С каким-таким Антусем? - поперхнулся Донат, чуть не выронив скручиваемую цигарку.
- Да с этим, что за ольшаником недавно поселились. Кажется, с лета, там им дали заброшенный хутор, да земли в три гектара. Разве ты с ними ещё не познакомился?
- Пока что, нет, но слыхал, что большая семья. Значит и их сынок обитает в Даугавпилсе.
- Надо же, кому-то хлеб зарабатывать.
- Конечно, конечно. А ты случайно не в курсе дела, из каких они будут мест?
- С хозяином я встречался только ненароком, когда ходил в лес за хворостом. Он тоже там околачивался, ветки собирал. Говорил, что родом от самой границы и фамилия его Болтрук. Дом с постройками сгорели, деваться некуда, а, так как волость одна, вот, им и выделила свободный участок схожий с тем, который были вынуждены оставить.
-Значит, жизнь начинают с самого нуля. Бедные погорельцы!
- Так получается.
- Какое несчастье может постичь человека! - посочувствовал Донат, вздохнув.
- C огнем, шутки плохи.
- Не знаешь, откуда подберется. Из печки уголек выпадет, да ненароком закатится в какую щель, либо в трубе сажа загорится. Крыши-то у всех соломенные. И какое на тебя впечатление произвел тот, наш соседушка?
- Хоть он и детей много наделал, но впечатление такое, что, как говорят в деревне: как мягким деланный. Неким безвольным показался.
- Да, таким личностям, на хуторе трудновато тянуть крестьянскую лямку. Без бычьей энергии, неукротимого стремления выжить, во что бы то ни стало, здесь не поздоровится. Так ты говоришь, что видел мою ученицу в паре с кавалером?
- Называй, как хочешь, но весь вечер танцевали вместе. Ей сколько лет?
- Скоро стукнет семнадцать.
- Как раз такие годы... Разодета была, чуть ли не лучше чем сама невеста. Балуете вы её, вижу. Смотрите, от такой роскоши однажды может и нос задрать. Человек быстро привыкает.
- Охота в люди вывести. Надеемся, что под старость отплатит тем же.
- Надеяться - это хорошо, но в жизни всякое случается.
- Не накаркай, как говорят, хоть мы и не верим во всякие предрассудки, естественно, кроме всего того, что уже решено самим всевышним.
- Вижу, что вы очень сильно веруете в потусторонние силы. Поэтому возможно, что, в какой-то степени вы и сильны от внешних непредвиденных напастей, а вот мне, не представилась такая умиротворяющая возможность. Все вокруг меня происходящее, я вижу только в реальном свете. Мой отец вроде бы был католиком, а мама, тоже вроде бы православной, поэтому конкретно, ни с какой религией я не связан.
- А дети?
- Что дети! Родители сами по себе, дети сами по себе. Они уже взрослые. Куда хотят, пусть туда и пристраиваются. Мы теперь им, не указ.
- Так свободно ты рассуждаешь о своем наследстве!
- Я уверен, что после похорон, ни один из них не придет на мою могилку, поэтому я и говорил, что в какой-то степени ты счастливее меня.
- А я с Божьей помощью, надеюсь. Ну, не может в природе быть такого, что сегодня для дочери я отдаю последний кусок хлеба, а, как не буду в силах работать, она не отплатит мне тем же! Это же будет сверхъестественно! Уму непостижимо. В нашем роду никогда такого не случалось. Мой отец мне отдавал последнее, что мог. Его отец ему помогал выжить из последних сил. Таков закон существования жизни, всего живого. Посмотри, как любая скотина ухаживает, оберегает свое потомство.
- То скотина, а мы обыкновенные люди, - парировал гость.
- Ай, не буду я с тобой больше разговаривать на такие темы. Ты меня, только расстраиваешь. Не должно в моей семье чего-нибудь вычурного случиться, наподобие того, на что ты намекаешь. Мы все верим в Бога. Геля, то же. Она нам говорит, что каждое воскресенье ходит в костел.
- И ты веришь?
- Как не верить, если свои дети так говорят! В нашей семье, врать не только не принято, но считается большим грехом. Все, кончили на эту тему.
Донат знал, что соседа старшая дочь выходила замуж за латыша, но, родив мальчика, тут же, скончалась, а старший сын нашел работу в Краславе и домой глаз не кажет. Дома у него есть ещё одна несовершенно летняя дочь и подросток сынок. Закончив четыре класса, учиться дальше обоих не пустили, или те сами не захотели. Соседи не интересовались. У каждого, своих незаконченных дел хватало.
А у Далецких младшая дочь Зося, уже начала давать о себе знать.
- В нашем классе все девочки одеты нарядно, а я хожу как лахудра! - жаловалась она маме. - Все лучшее вы отдаете только Геле, а мне достаются её обноски.
- Доченька, - пыталась усовестить её мама. - Тебе нет ещё и четырнадцати, а ты уже хочешь равняться со своей старшей сестрой. Подожди, придет время, подрастешь, и тебя попытаемся одеть во все лучшее, а пока что, придется потерпеть. Скоро Геля школу закончит, пойдет работать, нам будет легче, тогда и тебя доучим.
- Да-а-а, а мне все жди, да жди! - не унималась младшенькая. - Пока состарюсь.
- Ещё, что скажешь! - ужаснулся отец. - Только один годик остался Геле учиться. У меня большие надежды на то что, когда начнет работать, поможет не только нам, но и тебе чем-нибудь. Хотя бы полученными знаниями, и то скажем спасибо.
- Даже в нашей школе дети шушукаются между собой, что все лучшее вы отдаете Геле.
- Только этого и не хватало! Откуда им знать кому что, мы жалеем, кому что отдаем?
- Папы с мамами им о том говорят.
- Ты так рассуждаешь, будто сама присутствуешь при их разговоре. Ладно, подумаем.
- Зося говорит правду, - говорила Катрин мужу, когда остались одни.
- Я согласен, от правды никуда не денешься. Из последнего выбиваемся, что бы только Геле было хорошо в школе, что бы её не обговорили, что бы только она выучилась, да вышла в большой свет не с пустыми руками, а настоящими знаниями жизни, науки.
- С образовательной стороны, с тобой не поспоришь.
- Как же, самого учили из последнего.
- Латгалия, бедный заброшенный клочок земли латвийской территории.
- Да, говорят, что, по сравнению с Курземе, здесь исключительная беднота.
- Сами видим. Пять гектар земли на хозяйство. Это нам повезло, что хороший участок земли достался.
- Знаю, что в других местах - то один песок, то одна глина. Что там может вырасти! Как там люди выкручиваются, что бы семьи прокормить, трудно себе представить.
- Да. А Латгальские семьи все большие.
- Мы тоже, не отстаем.
- Жаль тех троих деток, жизнь которых мы не сумели сохранить.
- Что поделать, если на все Божья воля.
- Будем надеяться, что они, как невинные, попали в Божий рай.
- Конечно, по-другому и быть не может. Они, как ангелочки, теперь порхают где-нибудь в пространстве вместе с остальными, им подобными.
Определив им место на небесах, как было уже не один раз, родители успокаивались, и жизнь продолжалась, несмотря на все трудности с разного рода мелкими и крупными неприятностями, встречавшимися в деревнях сплошь и рядом.
В связи с рано наступившей весной, районные соревнования по лыжам были отменены и Бронька не смог выполнить просьбу "одолжавших" без отдачи, благодетелей. Но такая смена обстановки Далецких не смутила, потому что, после последнего объяснения с родителями, на время, Геля присмирела, да и тащить из дома было уже, почти что нечего. Забивать на мясо скот начнут только осенью, а соленое сало и так всем надоело. В связи с этим, Геле выделялась на неделю определенная сумма денег на пропитание, вырученных за сданное зерно, бекон и, не сантима больше. Деньги были положены в такое место, что кроме родителей, другие члены семьи о нем не знали. Единственное, что возмущало родителей, было то, что во время летних каникул, когда шли интенсивные полевые работы, и дорогă была каждая минута, каждые рабочие руки, Геля под видом неотложных дел в школе, каждую неделю на велосипеде, на пару дней отправлялась, по её словам, в город, не забыв попросить денег "на дорогу".
- Как помочь сено убирать, так тебя нет, а как в город, так только деньги давай, - ворчал отец, роясь в кошельке.
- Но без меня в школе, ничего не могут начинать делать, - оправдывалась дочь, сжимая в кулаке драгоценные латы.
- Ну, а если бы тебя не было вообще, или ты, вдруг, заболела, не смогла прибыть. Что тогда там случилось бы?
- О-о-о, тогда...., - закатывала к небу глаза Геля.
- Ну, что тогда?
И она начинала плести всякую чепуху, что бы только сбить с толку любопытного родителя.
- Что мы с тобой сегодня можем знать о современном образовании, - вздыхала Катрин, когда муж начинал сомневаться, жаловаться на современные нравы, порядки, в самую горячую пору, отрывающие детей от помощи родителям в хозяйстве.
- Нет, пусть учится, я не против, - отвечал Донат. - Мы же с тобой решили, что ничего не пожалеем, лишь бы только помочь Геля выйти в люди, но..., - здесь он запинался, не найдя слов для продолжения разговора.
Оба очень любили дочь, и воздерживались от крайне резких суждений в её адрес. Оба надеялись на её помощь в старости, когда на своей земле сами не смогут работать в полную силу. По их понятиям, Геля, получив соответствующее образование, должна "удачно" выйти замуж тоже за образованного парня со своим домом и от неё можно будет ждать помощи только в денежном выражении, конечно, если только потребуется, да самим быть удовлетворенными тем, что род, хоть и деревенский, но сумели-таки дать образование ребенку. А, что с младшенькой? Серьезно о ней подумают потом, когда закончит семилетку. Но, кому-то же, и хозяйство придется досматривать, когда оба занемогут. Придется подобрать женишка, пусть оба правят унаследованным хозяйством. Пусть идет по стопам родителей, и создает новую крепкую семью, не знающую нужды и нищеты.
Незаметно пролетел год. Окончив гимназию, Гелю определили учительствовать в одну из четырехклассных небольших школ, что при въезде в Даугавпилс. Далецким отлегло. Как и предполагали, одно из чад успешно определилось в жизни и, по их расчетам, прежняя всесторонняя помощь уже не потребуется. Настало время определяться с младшей, хоть ей всего только пятнадцать. Замуж рано, но присматриваться к будущим женихам самое время!
- Зосенька, - однажды начали родители. - Начальную школу ты закончила отлично и теперь тебе надо привыкать к самостоятельному ведению хозяйства.
- Как! - вспыхнула девушка. - А гимназия! Я хочу учиться дальше.
- Но доченька....
- Как Геле - так все! И лучшие платья, и кофточки. Наряжаете, как куклу, а мне только её обноски. Теперь даже учиться не разрешаете! - и расплакалась.
Она была права, и отец, не выдержав разразившейся сцены, ушел в другую комнату.
- Зосенька, родная, - начала мама, гладя ту по рыжеволосой головке, когда девочка немного успокоилась. - Мы очень хорошо понимаем твое молодое настроение. Надо учиться, надо получать образование, которое все больше и больше требуется в наши дни. Но, что поделать, если жизнь так распоряжается своими подданными! Геля выучилась, выйдет замуж, а там, только её и видели! Теперь ты можешь от нас отлучиться. Мы не вечные. Придет время, и кому-то придется нас заменить. Мы с твоим папой не один раз обговаривали этот вопрос и пришли к одному мнению, что в хозяйстве нашим продолжателем будешь ты и только ты.
Зося опять расплакалась, и, сквозь слезы:
- Я хочу учиться! Почему я должна буду всю жизнь ухаживать за овцами, да коровами!
- Доченька, вот я за ними ухаживаю, но, разве от этого мне хуже жить? Конечно, работать на своем хозяйстве - не пером писать, только кому-то же надо и эту работу делать. Подрастешь, окрепнешь и увидишь сама, что на хозяйстве трудиться не так уж и плохо. Конечно, если вести его с умом, как говорят в деревне. Вот, если взять нас. Ты наверно ещё не слыхала, но соседи поговаривают, что мы живем припеваючи. И, они правы. У нас всего хватает, а, когда человек поевши, попивши, что ему ещё требуется? Да, я понимаю, что нужно развлечение, которого здесь недостает, как в городе. Но молодежь по своему, здесь счастлива. Город тоже рядом.
- А Геля будет жить в городе...., - все ещё всхлипывая, не унималась Зося.
- Жить - это одно, а работать совсем другое. Вот она закончила только гимназию, но учительствовать ей разрешат только до четырех класс, да и то, только потому, что не хватает учителей. Дальше учиться она не хочет, сколько мы её не уговаривали.
- Это, почему же? Институт на месте.
- Подрастешь, тогда поймешь, а пока, лучше не спрашивай.
Причины были. Но, если точнее, только одна, которая доводила родителей до крайне нервного состояния. Той причиной, был Антусь!
Этот долговязый лоботряс, с незаконченным семилетним образованием, на пять лет старше Гели, в последний год её учебы был определен в гимназию, где училась Геля, да должность физрука, а до этого, бесцельно скитавшегося по городским улицам, расклеивая различные прокламации на телефонных столбах.
К этому времени, Далецкие досконально знали почти всю подноготную о недавно поселившемся соседе - погорельце от случайного проезжего, не "дотянувшего" до города и остановившегося у них на ночь. В этих местах, такая оказия случалась довольно часто и уставшим путникам, как и их лошадям никто не отказывал в крове, корме. За ужином, завязался разговор.
- Сам-то ты, из каких мест будешь? - полюбопытствовал Донат, наполняя чарки самогоном.
- Да мы живем у самой границы с Белоруссией.
- И такую даль ехать на лошади! Туда же ходит поезд, сколько мне известно.
- После смерти родителя, мне понадобилось оформить наследство. Волостное начальство отправило в Краславу, но оказалось, что такие дела оформляются только в уездном городе. Поразмыслив, решил домой не возвращаться, а продолжить свой путь дальше. Думал, добрые люди не дадут умереть с голоду ни моему коню, ни мне самому.
- Ты поступил правильно. Раньше на лошадях, до самой Риги доезжали, так что Даугавпилс никакой не предел. Когда срочно понадобится, до любого пункта доберешься. Как там говорят: язык и до Киева доведет. И как вы там живете-поживаете в самом глухом месте Латгалии? Недавно в нашей местности появилась одна семья из ваших мест. Болтрук фамилия, но мне так и не довелось встретиться с самим хозяином. Говорили, что он погорелец, а так как свободной земли там не оказалось, либо по какой другой причине, ему и отвели здесь участок в три гектара.
- Не Иван ли?
- Да, кажется, так его звать, а фамилия Болтрук. Так сказал мой сосед, с которым тот встречался.
- И у него четверо детей...
- Не знаю сколько, но говорили, что много.
- Значит, тот самый! - воскликнул гость.
- Ты с ним знаком?
- Ещё бы! Кто только с ним не был знаком в нашем захолустье!
- Ты так загадочно отвечаешь...
- Это же, деревня! Все друг друга знают на много верст вокруг! Разве здесь не так?
- Ты прав. Над этим, я как-то никогда не задумывался. Знаком - и знаком, что добавить.
- То-то же! Если не пожалеешь ещё одной чарки, то поведаю кое-что больше, - пошутил путник, засмеявшись. - Очень хорошая у тебя получается марка. Научишь и меня такую делать.
- Обыкновенная, паровая хлебная. Так ты обещал мне интересные сведения...
- Да, конечно. Начну с того, что таких "крестьян", это слово я беру в скобки, как он, в нашем крае, хоть пруд пруди. Пьют, работать не хотят, детей понаделали, а кормить нечем.
- Как так можно жить?
- Представь себе - живут. Граница-то рядом. Но, поскольку наше государство ещё новенькое, то и граница не на надежном замке. Да и без того замкă, в нашем государстве полнейшая неразбериха. Партий много, за какую кричать, крестьяне не могут привыкнуть. Но, одна все же, доминирует только потому, что её идеи приносят рабочие, крестьяне из-за границы, куда, как я сказал, они довольно свободно шастают. Ты наверно уже догадываешься?
- Коммунисты?
- Как в воду глядел! Именно они создают нервозную обстановку на деревне. Эти шатуны, как мы их называем, за даром туда не наведываются. Там тоже знают, кого принимать, а кому делать от ворот - поворот. Так вот тех, кто у них на хорошем счету, как могут, облагораживают. То покормят, то подпоют, то деньжат с прокламациями против правительства на дорогу дадут. Вот те и стараются, расклеивая бумажки на каждом столбу. Отрабатывают. А те, это отребье учат: пропагандируйте преимущество советского строя над капиталистическим. Творите смуту у себя на родине, а мы потом поможем. Когда? Да когда обстановка накалиться до точки кипения, мы ваше государство снова присоединим к России, а вас поставим во главе всех государственных институтов. Теперь эти активисты лезут вон из кожи, что бы приблизить то время.
- Вот оно, как!....
- Не буду больше об этой швали распространяться, а то, только нервы себе портить. Расскажу о Болтруке, теперь уже, вашем соседе.
- Ну, ну...., - насторожившись, поторопил хозяин.
- Я обратил внимание, что здесь хуторские дома отстают дальше друг от друга, нежели у нас. К чему бы такое?
- Ответ прост. Там, в вашей стороне, наделы меньше, чем здесь, поэтому и дома кажутся теснее. Но ты про этого, про Болтрука собирался рассказать.
- Это я, к чему.... Да, про эти самые прокламации. Утром выйдешь на улицу, а на стенке овсяной кашей приклеена прокламация, в которой восхваляется советский строй, и к поддержке которого призывается, униженный латвийской властью крестьянин. Окончательно испугавшись, я решил недоспать, и подкараулить такого заплатанного "патриота". Ведь этакая сволочь, однажды может придти и поджечь постройки. Иди потом, разбирайся, кто такое мог сотворить, конечно, если сам останешься живым! И кого бы ты думал, я опознал? Антуся, сына Болтрука! Может, слышал такое имя? Оно очень распространено в Латгалии.
- Ещё бы, не слышать! - в ужасе, воскликнул Донат, припомнив случайное сообщение гармониста. - Говори дальше.
- Как оказалось, с теми коммунистами связан не только Иван, его отец, но и сынок. Два активиста, безустали мутившие воду в близлежащих деревнях. Не знаю как у вас, но у нас, многие к ним относились с подобающей благосклонностью. Давала о себе знать не только огульная агитация, но и, как я уже говорил, алкоголизм, бедность.
- Во-о-он оказывается, что за птицы к нам прилетели!
- Неужели они здесь ещё не успели свить себе активистские гнезда? Тогда мне остается только удивляться. Неужели тот пожар их не образумил?
- Расскажи о нем подробнее. То, как говоришь, они могли поджечь других в любую минуту, а то, у самих случилась такая трагедия.
- Банальная история. По слухам, из Белоруссии, вместе с листовками да самогоном, Болтруку привезли керосин для освещения. У нас-то, он в дефиците. Напились, а ночью Иван решил опохмелиться, но, вместо полуторалитровой бутыли с напитком, наткнулся на такую же стекляшку, только с керосином. Открыв её, и сообразив разницу, попытался поставить на место, но, пока возился, опрокинул. На звук разбитого стекла, вышел собутыльник, а, так как было темно, зажег спичку. Что бы все разглядеть, одной не хватило. Бросив, видимо, недогоревшую первую, зажег вторую, но за это время, пламя охватило весь мокрый пол. Такой ходил слух. В общем, спаслись все, но сами постройки сгорели. Они-то и были почти рухлядью, никто их никогда не подновлял, но все же, под крышей люди жили. Не знаю, как им могли здесь жильё выделить, но думаю, что без вмешательства некоторых прокоммунистических политиков, коих в нашем государстве полным полно, дело не обошлось.
Да, Далецким теперь было яснее ясного, с какой личностью путается их любимая дочь, которой всеми силами старались угодить в только что начинающейся взрослеющей жизни. Значит, всякие Болтруки и здесь моментально находят типов, себе подобных, загребая в свои сети таких несмышленышей из молодежи, как Геля. И это, только начало! Ясно, что обосновавшись на новом месте и не имея твердых доходов от собственной земли, как сам Иван, так и его дети, изо всех сил будут выкручиваться, что бы добыть пропитание. Особенно, привычной пропагандой. Только как оградить молодежь от тех пагубных наскоков, когда она сама лезет им в сети!
Несмотря на появившуюся твердую, пусть и не роскошную, зарплату Геля, по приезде в родительский дом, по-прежнему старалась забрать с собой на неделю, как можно больше продуктов.
- Геля, - как-то не выдержал отец. - Какая у тебя теперь зарплата?
- Сантимы! - не моргнув глазом, отчеканила дочь.
- Впервые слышу, что бы зарплата вмещалась в слово "сантим". Ты ничего не напутала?
- А, что там путать, если самая мизерная зарплата.
- Ты же только вступаешь в большую жизнь, а хочешь, что бы зарплата была как у президента. Да и средняя школа, ещё не специальность. Мы же с мамой тебе предлагали учиться дальше, так ты не согласилась. Потом пожалеешь, да будет поздно.
- Я никогда ни о чем не жалею! - задорно выпалила дочь.
- О-о-о, это становится уже интересным. И с каких пор?
- Нет, я не так думала, - спохватилась она. - Я не жалею, что не пошла дальше учиться в институт. Надоело. Я и так довольно образована. Буду учительствовать в младших классах, и что тут плохого! Кому-то же надо и маленьких детей учить.
- Ага, значит таким человеком, будешь ты. Но мы с тобой начали разговор о деньгах. Говоришь, что не хватает на пропитание?
- Да, маловато. Организм развивается, требуется больше еды.
- С тобой не поспоришь! Веские аргументы - на лицо. До нас дошло, что однажды видели тебя вместе с нашим новым соседом Антусем. Это, правда?
- Ябеда! Это гармонист успел разболтать! Ну, мы его...., - и замолчала, сообразив, что хватила лишнего.
- Кто это, "мы", - воспользовался зацепкой отец. - Я, например, вступать с ним в спор не собираюсь. Ты надеешься на того самого Антуся, которого, как мы с мамой полагаем, ты подкармливаешь нашим провиантом?
- Кто вам сказал? - почти вскрикнула Геля, подскочив со скамейки.
- Можешь не подпрыгивать. Нам уже все известно. Известно не только о нем и чем он занимается, но и обо всей его родословной.
- Он в школе физрук, что ж в том плохого!
- У него, как и у тебя, нет соответствующего образования. По некоторым сведениям, у него и среднее-то не закончено.
- Зачем ему образование, когда он и так умный.
- Как и ты! Два сапога - пара. Да, отзыв сногсшибательный. Ладно. Разберетесь. Так вы что, может быть, уже поженились, а мы с мамой ничего не знаем. Будем пеленки готовить. Ты сама совсем недавно из них вылезла, а уже такие дела заворачиваешь!
- Нет, мы только встречаемся, - только и нашлась, что ответить дочь. - Можете спросить у Алижбеты.
- Да знаю, выгонит с квартиры, и болтайтесь оба по миру. Я помню тот уговор. Женщина строгая, за словом в карман не полезет. И какой заработок у твоего кавалера? Кто это так сообразил, что вы оказались в одной школе? Сколько мне известно, он здесь не учился, а только лоботрясничал.
Дочь потупилась, и не отвечала.
- Так, так, - продолжал отец. - Сперва я кормил тебя одну, теперь продукты требуются на два рта. Если и он получает столько же, сколько ты, то сильно не разгуляешься. Я правильно понимаю?
Ответа не последовало.
- Случайно, но мне удалось разузнать подноготную семейки твоего кавалера, если можно так выразиться. Ты хоть, знаешь ещё что-нибудь о нем, кроме того, что он тебе нравится?
- Он хороший парень....
- Сногсшибательное познание случайно встреченного человека, ничего не скажешь!
- В своей округе, что за Краславой, эта семейка занималась советской пропагандой, расклеивая на столбах и стенах домов различные листовки против нашей власти. Он что, здесь тоже такой гадостью занимается?
- Не знаю.
- Очень жаль, что не знаешь. Без образования, а сумел втереться в доверие простачкам из министерства образования, которые доверили ему воспитывать нашу молодежь. Тебя, в том числе. Значит, и там сидят такие же негодяи, ждущие того часа, когда возвратиться к нам российская власть. Дожили, ничего не скажешь! В общем, так: продуктов из этого дома будешь получать столько же, сколько и до этого, а с деньгами, как я понимаю, у тебя проблем не должно быть. Конечно, лучше бы было, ели бы ты отказалась от того пропагандиста, потому что такие люди, до добра страну не доведут, а тебя, тем более! Ладно, я тебя предупредил, а, если ты продолжаешь молчать, то дальше нам с тобой говорить не о чем.
Несмотря на такое предупреждение, поведение Гели не менялось, а продукты из дома продолжала тащить в тот момент, когда родители по воскресеньям, находились в костеле. Благо, до денег не могла добраться, хотя родитель замечал не один раз, тайно перерытые доступные места.
А, что с младшенькой Зосей? Не помогли никакие слезы, что бы родители позволили дальше учиться. Кто-то должен был остаться на хозяйстве! И такая судьба, выпала ей.
С приходом к власти Карлиса Улманиса в 1934 году, и его положительных реформ в сельском хозяйстве, Далецкие ещё больше воспрянули духом. Теперь будет где развернуться! Вот, только бы земли иметь побольше. И тут, одним на счастье, другим на горе, выпивший сосед с сыном, на лодке рыбачили, да лодка перевернулась и оба, в весенней холодной воде утонули. Оставшаяся вдова продала Далецким свою землю в десять гектар, а сама перебралась жить к родственникам неподалеку. А к осени, вдобавок к приобретенной земле, ожидалось и семейное пополнение. Катрина ходила на сносях. Кроме виновников будущего расширения семьи, не меньше радовалась и Зося. Значит, будет, кому оставить хозяйство, о котором постоянно твердил отец, и она сможет продолжить учебу!
Когда же, о состоянии мамы узнала Геля, то с ней случилась настоящая истерика! Как, так! Мама уже в годах, а забеременела! Какой её ждет позор в школе, когда узнают учителя. Да и от местных соседей стыдно за такой семейный случай. Что они подумают? Позор, позор, да и только.
И надо же было такому случиться, что роды пришлись как раз на тот день, когда Геля была дома, а повивальная бабка Доня, в её присутствии раскладывала на виду все необходимые принадлежности. Ей помогала Зося, с увлечением проверяя чистоту пеленок, остроту ножниц, доступность йода, как и прочих аксессуаров. А, что Геля? Она заперлась в соседней комнате и никого туда не пускала. Ей было стыдно! Ей было стыдно от людей, как она выражалась своей сестре, за то, что мама забеременела и решилась на роды! Что теперь подумают люди, ученики, как и учителя в её школе! Подумать только, её мама будет рожать! Какой ужас! Какой позор! А когда услышала первый крик новорожденного, схватила пальто, шарф, выскочила за дверь и, забежав в сарай, сунула голову между кипами льна. Так не было слышно пронзительного, чуждого её слуху голоса, и через времечко, на душе немного отлегло. Там она просидела до глубоких сумерек, пока окончательно не замерзла. Мальчику дали имя - Стась.
Годы пока что не летели, а попросту шли своим привычным чередом. Благосостояние Далецких постепенно укреплялось. Особенно выгодным оказалось свиноводство на бекон, и Донат стал подумывать о механизации этой отрасли, а, заодно и приобретении некоторых сельхозмашин. Ведь до сих пор, все работы производились вручную, дедовским способом, как тогда говорили. Правда, от сохи отказались давно. Её заменили пароконные плуги. Стась рос завидным крепышом и в 1940 году шестилетнего мальчугана собирались отправить в школу. К этому времени, он свободно читал, писал и говорил, как по-польски, так и по-русски. По окончании семилетки, Зосе пришлось-таки остаться дома, и помогать маме. Геля работала в той же школе, и по-прежнему продолжала тащить из дома продукты. Поскольку Алижбета не переносила присутствие мужчин в её доме, квартирантке пришлось перебраться в другое жилье, которое для неё и себя подобрал Антусь. Теперь они хоть и не зарегистрированные, но жили вместе. Домой же Геля, приезжала только одна. Здесь не могли простить её легкомысленное поведение, но поделать уже, ничего не могли. Дома она могла так нагрубить, что родители были вконец шокированы. Но, продуктов хватало с излишком, поэту ей никто в них не отказывал. Только Зося иногда не могла сдержать своего возмущения.
- Опять лучшие куски мяса увезла с собой, - жаловалась она маме, когда сестра уезжала.
- Потерпи доченька, - успокаивала её мама, - Может, одумается, бросит этого проклятого коммуниста, продолжит учебу, а, выйдя в люди, ещё нам чем-нибудь поможет. Жизнь ведь, не стоит на месте. С Божьей помощью, станет на путь истинный.
"Гляди, станет!" - иронически, про себя, добавляла девушка, но вслух свои мысли никогда не выдавала. Своих родителей, их поступки, она ценила превыше всего на свете. Старшие лучше знают, что делают и, как делать. В отличие от старшей сестры, для неё они священны почти так же, как сам Всевышний. Ведь, они кормильцы! Что бы она без них делала! Несмотря на молодость, такие же задатки, стали откладываться и в сознании Стася, с которым Зося проводила больше времени, нежели их вечно занятая по хозяйству мама.
17 июня 1940 года, по большаку, что проходил в нескольких сотнях метров от дома Далецких, в сторону Даугавпилса загрохотали танки, машины с прицепленными орудиями, потянулась несметная вереница солдат. Из сообщений по радио, которое у них было и работало на батарее, эта семья уже знала о заключенном пакте между Латвийской республикой и Российской федерацией, по которому соседям разрешалось размещать здесь свои военные базы, но не думали, что будет их такое большое количество. Вся семья высыпала из дома, что бы понаблюдать за таким невиданным перемещением военных, а уже 21 июня сообщили, что создан новый кабинет министров, который возглавил Кирхенштейн и оставался ровно месяц до того дня, когда Латвия была включена в состав Советского союза.
- Это - оккупация! - вздохнул Донат, выключая радиоприемник. - Что же теперь будет дальше? Чего нам ждать от новой власти?
- Может быть, все образумится, Бог не даст нам погибнуть! - предположила Катрин, глядя на лик Иисуса Христа, что висел в углу над столом.
- Если бы он тебя услышал, - добавил Донат, то же взглянув в ту сторону.
Через пару недель после оккупации, в сильнейший ливень, во двор к Далецким на велосипедах заехали Геля с Антусем. Зайдя в дом, и поздоровавшись, Геля, как бы извиняясь перед родителями, сказала:
- Мы ехали к родителям Антуся, да в дороге такой ливень начался, что света не видно. Мы подождем его конец, а, заодно, и обсушимся.
- Что ж, располагайтесь, коли такое ненастье случилось в дороге. Может быть, плиту затопить, что бы обсушиться?
- Нет, не надо, - поторопилась заверить Геля. - Такие сильные грозы долго не длятся. Ветер их быстро уносит.
- Ну, смотрите сами, - согласился отец, прогоняя с широкой скамейки пушистого кота. - Садитесь, отдохните. Тут недалеко вам осталось ехать.
Поздоровавшись, Антусь остался стоять у стенки, переминаясь с ноги на ногу. Геля ушла в свою комнату переодеваться.
- Садись, садись, не бойся, - подбодрил его хозяин, когда остались одни. - Ещё неизвестно, сколько продлится ненастье, а в ногах, как сам знаешь, правды нет.
- Где она вообще есть! - ни с того, ни с сего, ляпнул гость, мокрым задом опускаясь на край коричневой скамейки, где только что дремал кот.
- О-о, это уже интересно. Говоришь, что с правдой у нас немножко туговато?
- Так до сих пор было. Теперь будет все по-другому.
- Как это понять?
- Власть поменялась.
- И достаточно, что бы выправить правду?
- Все говорят, да и я так думаю, что, да.
- Тогда похвально, ничего не добавишь.
- Да, курс правительства давно надо было менять.
- Тот курс, тебя тоже, чем-нибудь не устраивал?
- А как же! У богатых - всё, а у бедных - ничего.
- В таком случае, конечно, плачевно, - с наигранной грустью в голосе, согласился хозяин.
- А я, что говорю! - подхватил гость, воодушевленный положительным ответом.
- Ну, как я и предполагала, дождь прекратился, - вышла Геля, поправляя складки цветастого, шелкового платья, подаренного родителями на выпускной бал. - А где остальные, не вижу в доме?
- Их на току ливень застал. Сено перекладывают. Должны скоро вернуться
- Тогда мы поедем.
- Подожди, - задержал отец дочь, когда Антусь удалился к велосипедам.
- Что ещё? - состроила недовольную мину Геля.
- Этого прощелыгу в своем доме, что б я больше не видел!
- Ещё новости! Чем же он тебе не понравился?
- Спущу собаку, так и знай. Можете уматывать.
- За что же Бог нам дал такое наказание! - воскликнул Донат, когда парочка отъехала от ворот. - Подтверждается, что этот тип, как и его родители, самый настоящий коммунист! И эта, дура ....! Тьфу! Тьфу!