МИХАИЛ ГЕНИН


       СОДЕРЖАНИЕ

Первый брак
Сизифов труд
Не зря
Каин и новокаин
Узловая проблема
Реклама
Чувство меры
Хмурый Амур
Вопрос Ною
Геракл
Горгона и Пигмалион
Если бы...
Техника безопасности
Критики
Ариадна
Нарцисс
Амазонки
Цербер
Герострат
Плач Пенелопы
Кентавр
Любопытство
Буриданов осёл
Бракодел
Прометей
Бочка
За золотым руном




     Первый брак


Бессмертие боги Олимпа дарили герою Ахиллу.
Волшебным дождём поливали, вселяя и смелость и силу.
Но клейкий листочек, коварным Бореем гонимый,
К пятке Ахилла пристал и сделал его уязвимым.
Брак допустили в работе Олимпа великие боги,
Не сберегли они жизни бесценной героя Ахилла в итоге. 
Не с тех ли времён грешные люди во плоти,
Олимпа богам уподобясь, брак допускают в работе 





ЧУВСТВО МЕРЫ


Кто имеет чувство меры,
Тем, считай что, повезло.
Но случаются примеры,
Что оно рождает зло.

По преданью этим чувством 
Наделён был великан.
Ложе было у Прокруста,
Сантиметр, топор и план.

И проезжих и прохожих
Он на ложе клал без слов.
И, как выяснилось позже,
Наломал немало дров. 





ХМУРЫЙ АМУР


Венерин сын Амур
                   был хмур,
Переработал чересчур.
Он в сердце целился, не в бровь,
Но так и не зажёг любовь.
Всё это было б не смертельно,
Но ведь ему платили сдельно!




УЗЛОВАЯ ПРОБЛЕМА


Гордий, будучи с науками в союзе,
Завязал довольно крепкий узел.
И никто из поданных не мог
Развязать тот царский узелок.

Три НИИ и два КБ у греков
Не могли решить проблему века.
И лишь острый Александра меч
Пресловутый узел смог рассечь.

Александр врагом прогресса не был,
Но в тот день лишил науку хлеба.






РЕКЛАМА


Дионисий, Сиракуз тиран
Ничего не ведал о Дамокле,
Но зато прекрасно понимал,
Что реклама - двигатель торговли.

И, чтоб пользу из неё извлечь,
Продавать в согласии с законом,
Он над головой подвесил меч,
Над своим блестящим царским троном.

И Дамокл рекламу оценил,
Сидя под большим мечом тирана.
Он волос немало закупил,
Убедившись в прочности лавсана.



ЛОШАДИНАЯ СИЛА


Чтоб только не ходить пешком,
Троянцы, делу изменя,
Отдали царство целиком
За деревянного коня.

Когда, разбит в бою, бежал
Король, врагов своих кляня,
Торжественно пообещал
Отдать полцарства за коня.

Но нынче лошадей не чтут,
Иные времена пришли
И, что имеют, отдают,
Не за коня - за "Жигули".







НА ПЕСКЕ
 
Говорят, что весьма непрочно,
То, что выстроено на песке.
Чтоб о том не судить заочно,
Всё узнать досконально точно,
Повелел Хеопс архисрочно
Строить на сыпучем песке.

Полстолетия не для виду
На сыпучем, знойном песке
Люди строили пирамиду,
Боль терпели, нужду, обиду, 
Чтобы стало всем очевидно-
Можно строить и на песке.





СИЗИФОВ ТРУД


Шаг до вершины. Шаг один всего,
Но снова камень валится из рук.
В который раз свершает тяжкий круг
Сизиф, не добиваясь ничего?
И ты, спортсмен, взирая на него,
Учись терпенью, волю закаляй!
Свой камень тяжкий в гору поднимай!
И мучайся сомненьями его.



   НЕ ЗРЯ


Не зря немыслимые муки
Тантал переносил стоически,
Он, элементом став химическим, 
Оставил яркий след в науке.
КАИН И НОВОКАИН


То, как Каин с братом жил,
Знаем из библейской повести.
Каин Авеля убил
Камнем без зазренья совести.
И Адама злобный сын 
Так и умер нераскаянно,
Но теперь новокаин
Исправляет дело Каина.





ВОПРОС НОЮ


А стоило ли в плаванье опасное
Прапращур Ной с отвагою пускаться?
Не для того ль, чтоб нынче книгу Красную
Цветные украшали иллюстрации?










ГЕРАКЛ


Гераклу подвиг очень нужен,
Герой он - не молокосос.
И вот из Авгия конюшен
В Алфей вливается навоз.

О, как наивны эти греки!
Они о нём слагают миф.
А между тем грязнеют реки,
Те удобрения вкусив.

Геракл прекрасно понимает:
Миф принесёт свои плоды.
Ведь он проблему поднимает
Защиты гибнущей среды.







ГОРГОНА И ПИГМАЛИОН


Они лепили и ваяли оба:
Она - глазами, он - резцом своим.
Её искусство вдохновляла злоба,
Любовью чистой он был вдохновим.

И от Горгоны взгляда холодея,
В скульптуру превращался человек.
И под резцом рождалась Галатея,
Красой творца влюбив в себя навек.

Не так ли и сейчас порой бывает:
Вложив в творенье мысли, чувства, труд,
Одни в бессильной злобе разрушают,
Другие оживляют, создают?







ЕСЛИ БЫ...


Если б были руки у Венеры, 
То она трудилась бы без меры.
Каждый день с работы понемножку
Сумками таскала бы картошку,
Забирала б из яслей ребёнка
И стирала платья да пелёнки.
Чтобы жён других ей быть не хуже,
Ужином она кормила б мужа.
Если б были у Венеры руки,
То не умерла б она со скуки.
Жизнь бы ей платила полной мерой,
Но она бы не была Венерой.


ТЕХНИКА БЕЗОПАСНОСТИ


Сконструировал крылья Дедал,
Прикрепил их Икару к спине
И в дорогу напутствие дал
Не стремиться к большой вышине.

Не послушал совета Икар,
Выше птиц он взлетел, выше скал.
Прямо к солнцу направил полёт
Первый в мире отважный пилот.

Воск растаял в слепящих лучах.
Нет, не зря опасался Дедал!
И, бескрылым по-прежнему став,
В море юноша бедный упал.

Смелость греческий миф воспевает,
Но при этом предупреждает.
Нарушать нельзя по халатности
Правил техники безопасности.










КРИТИКИ


На острове Крите задиры и нытики
Жили когда-то учёные критики.
С первыми солнца лучами вставали 
И до захода критиковали.
Критиковали же, как говорится,
Они объективно, не глядя на лица.
Нет, не стихия и не эпидемия
Однажды случилась, но тем ни менее
Вымерли неугомонные критики,
Воображалы, задиры и нытики.







АРИАДНА


Ариадна - дочка критского царя
И поныне пребывала б в безызвестности,
Если бы клубку благодаря
Ориентироваться не могла на местности.






НАРЦИСС


Нарцисс склонился у ручья,
Не отрывает глаз:
-О, боги, как прекрасен я
Без всяческих прикрас!
Античен почерк тонких губ,
Улыбка - маков цвет.
Я так себе нежданно люб,
Что просто силы нет.
Разлёт бровей, что птиц разлёт,
Которых синь влечёт.
Счастлив, кто поцелуй сорвёт
С моих небесных щёк.
Я так без памяти влюблён
В сокровища свои,
В своих волос пушистый лён,
Что хоть всю жизнь смотри.
Не смеет больше глаз ничей 
Нарцисса лицезреть.
Одно лишь солнце да ручей, 
Да птицы, чтобы петь
Ему хвалу.-
               -  Нарцисс, постой!
Бесценен дар богов.
Ты ослеплен своей красой.
Их приговор суров.
Отныне будешь осужден 
Глядеться в лоно вод.
К ручью любовью пригвождён
На день, неделю, год.

Ни есть тебе, ни спать, ни пить
Отныне не дано.
Лишь слёзы бесконечно лить
На каменное дно.
Нарцисс не внемлет, лишь глядит,
Наполнен чашей грусти.
И объяснения твердит 
Себе в прекрасном чувстве.
Проходят дни и месяцы
Невидимо как лисы.
Уж нет на юноше лица,
Весь от страданий высох.
Ввалились складки чудных щек,
Дыханье воспаленное.
Одни глаза горят ещё,
Горят самовлюблённо.
Да шепчут из последних сил
Надтреснутые губы:
Ах, до чего же я красив!
Как остальные грубы!
  
Он так и умер у ручья
Для всех на свете лишний.
Влюблённый только в своё я,
Ни разу не любивший.








АМАЗОНКИ


Где-то от морских путей в сторонке
Затерялся остров небольшой.
Остров населяли Амазонки,
Сильные и телом и душой.

Были или не были причины,
Только по преданию сюда
Испокон веков нога мужчины
Вовсе не ступала никогда.

В поисках добычи или славы
Амазонки брались за мечи
И подковы их коней, кровавы,
Добивали раненых в ночи.

Не могли мужчины догадаться,
Что свирепость - это только щит,
За которым нежность укрывается,
За которым слабость мирно спит.

Может, от тоски и от печали 
По любви и нежности мужской,
Те островитянки одичали,
Преисполнясь ярости слепой.

Может, для кого-нибудь и новость,
А кому-то может всё равно,
Только, если сердце одиноко,
То ожесточается оно.

Гордые, стальные Амазонки
С яростным кипением крови.
Просто одинокие девчонки,
В жизни, не познавшие любви.





ЦЕРБЕР


Мохнатый пес, к тому же трёхголовый,
Поставлен царство мёртвых охранять.
Плутон ему купил ошейник новый
И цепь грозится новую достать.

В Тартаре трудно тишину нарушить,
Ну, разве что веслом плеснёт Харон,
Здесь некому понять собачью душу,
А ведь не так уж много хочет он.

Ему бы вырваться на свет из подземелья,
Подставить ветру головы и грудь.
В порыве счастья, лёгкости, веселья,
Кому-то руку преданно лизнуть.

Вильнуть хвостом, побегать, порезвиться
В лесах прохладных и в раздолье трав.
Душа собачья к лучшему стремиться
И в этом Цербер, безусловно, прав.


Но он поставлен волею Плутона
На страже царства призрачных теней.
И, как слуга жестокого закона,
Жестоким прослывёт среди людей.




 
ГЕРОСТРАТ


Он сел совсем не за растрату,
За кражу или недовес.
Но обвиненье Герострату
В то утро вынес весь Эфес.

Какие могут быть обиды
На суд людской? Ведь Герострат
Поджёг храм юной Артемиды
И этому, представьте, рад!

Откуда ж вредные привычки?
Души своей не чая в нём,
Родители давали спички
И баловался сын огнём.

Плоды дурного воспитанья 
Пожал бедняга Герострат.
Понёс за это наказанье,
А он ли только виноват?

ПЛАЧ ПЕНЕЛОПЫ


В сердце Западной Европы
Остров Итака лежит.
По лицу у Пенелопы,
Как ручей слеза бежит.
Стройотряд зовёт студентов
Строить Трою наших дней.
Убежал от алиментов
Этот гадкий Одиссей.
Ни письма, ни телеграммы,
Ни посылки, ни звонка...
Нет у совести ни грамма
У бродяги-чудака.
Где он? С кем он? Ни словечка.
Жив ли? Нет ли? Как впотьмах.
Хоть бросайся с моста в речку,
Только держит Телемах.
Что за напасть, в самом деле!
За какие же грехи
Ну, буквально одолели 
Эти горе-женихи?
Что за божье наказанье?
Чтоб подальше их держать,
Надо днём вязать вязанье,
А ночами распускать.
Ручеёк слезинок льётся.
Горько-солона вода.
Одиссей домой вернётся.
Если б только знать, когда? 


КЕНТАВР


Он воплощает скорость, бег.
В его глазах горит огонь.
Наполовину человек,
Наполовину гордый конь.
Но половинчатость, увы, 
Не украшает никого.
Не прыгнешь выше головы
И не добьёшься ничего.
Когда ты - просто человек,
То слабости свои кляня,
Ты знаешь, что нескор твой бег,
Но мысль обгонит бег коня.
Когда же ты - горячий конь,
Твой мозг не должен знать забот
И всадник твой, лишь повод тронь,
Отправит сгусток мышц в полёт.
Копытом землю бьёт Кентавр,
Две половинки слиты в нем.
Быть человеком ценный дар
Стремятся сочетать с конем. 










ЛЮБОПЫТСТВО


Из царства мрачного Аида,
Из царства призрачных теней
С тоской в груди, с убитым видом
На белый свет бредёт Орфей.

На зелень трав взирает дико.
Зачем взглянул назад, Орфей?
Ах, удержись он, Эвридика
Жила бы снова средь людей.   

Пришлось бедняге поплатиться
Немилосердною ценой
За тот порок, что любопытством
Считаем мы с тех пор с тобой.





БУРИДАНОВ ОСЁЛ


Меж копен, дразнящих его обоняние,
Стоящих на равном, увы, расстоянии,
Осёл Буридана одной предпочтение
Отдать, как ни силится, не в состоянии.

Осла погубила железная логика,
Он мысль переваривал маленьким лобиком,
Но копны заветного сена не съедены
И тело зарыто на радость историкам.

Ослы современные мыслят иначе, 
Решая подобные этой задачи.
И обе копны золотистого сена
Сжуют непременно одновременно,
А после хорошей поддачи тем паче.




БРАКОДЕЛ


Гименей не сидел без дела.
Он из стройматериалов местных
На Олимпе ковал умело
Цепи те, что прочней железных.
Олимпийские светлые музы
Звуков, красок и слов не жалея,
Освящали брачные узы,
Изготовленные Гименеем.
Древо жизни цвело, зеленело,
В сроки должные плодоносило.
Гименея сознанье грело, 
Что в цепях тех Любовь и Сила.
Веком век исправно сменялся
И, чтоб дело шло веселее,
Появились Дворцы и Загсы
В помощь старому Гименею.
Нет, наверное, вещи нелепей,
Но лишь уровень вырос доходов,
Резко снизилось качество цепи
И все больше процент разводов.

Может, то полоса невезенья?
Гименея гложут сомненья
И цепи вновь окрепнут звенья
Через два или три поколенья?   




ПРОМЕТЕЙ


Скала. Вокруг пустое место.
К скале прикован Прометей.
Огонь украл он у Гефеста,
Чтобы облегчить жизнь людей.
И бог бывает человечен.
Не чужды слабости ему.
С утра побаливает печень
И сердце, судя по всему.
Но утешенье в наказанье 
Он обретал до сей поры,
Что передал он людям знанье
И греют мир его костры.
Вот пронеслись тысячелетья
И что ж он видит? Ясным днём
Они, как маленькие дети
Играют с ядерным огнём.

Неужто правы были боги
И был напрасен ценный дар
И стал опасен он в итоге,
Как первый ядерный удар.
Неужто люди, в самом деле
Его меж пальцев обвели.
На мирные объекты- цели
Боеголовки навели.
Несчастного сомненья гложут...
Неужто он неправым был?
И мир прекрасный уничтожат
Огнём, который он добыл?






БОЧКА


Жил-был грек на белом свете
В славном городе Лаэрте.
Он не пил и не курил,
Философствовать любил.
Диогена не любили,
Бочку на него катили.
То, что в бочке был не мёд,
Всякий мыслящий поймёт.
Но не зря у Диогена
Неплохие были гены.
Он и в ус себе не дул,
Бочку ту перевернул.
Вышиб доски он из дна,
Сделал прорезь для окна.
И, забравшись в бочку ту,
Диоген подвёл черту,
Чтобы не мешали люди
Философствовать в сосуде.     

Если, сильно невзлюбя,
Катят бочку на тебя,
Не сгибай своих колен,
Поступай, как Диоген.





ЗА ЗОЛОТЫМ РУНОМ


В стародавние времена
Под командованием Язона
Отправлялись герои на
Парусах в субтропиков зону
Золотое добыть руно
К берегам далёкой Колхиды,
Где рекою текло вино
И Медеи не знали обиды.
Время то прошло навсегда
И плывут теперь пароходы
За руном золотым не туда,
А обратно в Эгейские воды.
Жаждут наши Медеи, Венеры
Не колхидского на обновы,
Только импортного мохера
С этикеткой руна золотого.