Как и когда он появился в старом парке, никто не знал. Просто однажды , теплым осенним вечером, у замолчавшего фонтана остановился высокий старик в длинном плаще и шляпе с футляром в руках. Он аккуратно положил его на потрескавшийся бордюр, раскрыл и, развернув вишневый бархат, достал скрипку и смычок.
Потом он вежливо поклонился , поднес инструмент к плечу и, закрыв глаза, секунду стоял неподвижно, а потом левая рука поднесла к скрипке смычок и полилась музыка.
Чистые, высокие сладостные звуки разорвали тишину старого парка, смешались с осенним воздухом, насыщенным ароматом горьковатой опавшей листвы, растворились в нем, и понеслись по дорожкам, проникая в души немногочисленных прохожих.
Он играл, пока не погас последний луч солнца, а потом, низко поклонившись, спрятал свою скрипку в футляр и неторопливо пошел по засыпанной листьями аллее куда-то вглубь парка.
Странно, но после его ухода музыка, казалось, не исчезла, а продолжала звучать в шорохе листьев, в холодном ветре и каплях первого осеннего дождя...
Он приходил почти каждый вечер, всегда в одно и то же время, в своем длинном плаще и потертым футляром в руках. Приходил, доставал скрипку и, замерев на секунду, трогал смычком струны.
У фонтана уже собиралась публика: прохожие, дети, продавцы из ближайших палаток, - и все они, как только он приходил, умолкали в ожидании музыки, в ожидании чуда и надежды, которую она им давала.
Многие вынимали деньги, но не знали куда их положить - футляр был закрыт, и тогда они неловко , как бы стесняясь, клали их просто к ногам музыканта. Но закончив играть и пряча скрипку, старый музыкант уходил в осенний сумрак, ни разу даже не взглянув на рассыпанную мелочь и уносимые порывами ветра купюры.
Все чаще старик играл при свете одинокого фонаря, скудно освещавшего небольшую площадку у фонтана засыпанную листьями. Он играл до тех пор, пока из парка не уходил последний слушатель, готовый слушать его музыку. Играл произведение до конца, до последней ноты, пока человек не уходил, плача и унося в душе звуки его скрипки.
А потом в город пришли дожди и принесли другую мелодию, наполненную холодным пронизывающим ветром, серыми низко висящими тучами и ледяными каплями, которые смывали последние золотые краски с деревьев и кустов.
Старик снова появился в парке в самом конце октября, когда погода наконец-то сжалилась и подарила городу последние ясные дни, насыщенные запахом прелой листвы, влажной земли и разлитым в воздухе еле ощущаемым ароматом последних хризантем.
Он снова играл для всех, кто хотел его слушать. Теперь их было совсем немного: чаще всего только несколько человек и еще старый седой пес.
У этого пса не было своего имени. Жил он в подвале старого дома, что стоял рядом с парком, в котором играл старик. Летом он жил под мостом, где часами лежал в кустах лопуха или в зарослях бурьяна, что рос у самой воды. А с наступлением холодов он перебирался ближе к домам, в надежде, что кто-нибудь пустит его в теплый подъезд. Сейчас он жил в подвале одного дома, куда пробирался через разбитое стекло. Кормился пес в переулке у мусорных баков , правда, в последнее время часто оказывался голодным. Ведь ходил он медленно,- когда-то перебитая передняя лапа очень болела, - и приходил тогда, когда оранжевая машина уже забирала мусор. Тогда седой пес шел к кафе в старой части города и терпеливо ждал, когда кто-нибудь из поваров или официантов, выходивших покурить, выносил ему немного еды.
Седой пес приходил в парк каждый вечер, забирался под скамейку, и, положив на уставшие лапы тяжелую голову, слушал музыку старого музыканта.
После своего исполнения скрипач теперь садился к нему и, достав из футляра нехитрое угощение, сидел с ним пока тот неторопливо и с достоинством ел.
Пару раз он предлагал седому псу последовать за ним, но тот неизменно отказывался. Видимо, он ценил свободу и независимость. Поэтому, как только музыкант поднимался со скамейки, пес провожал его до фонтами, а потом стоял и смотрел, как музыкант уходит по аллее, часто моргая воспаленными слезящимися на ветру глазами.
В тот вечер было особенно холодно. Температура опустилась ниже нуля, дул сильный пронизывающий ветер, часто срывался дождь, который порывы ветра швыряли в лицо, покрывая его ледяной коркой. О том чтобы играть не могло быть и речи. Но все же старик пришел в парк к фонтану и, достав из кармана пальто пакет с едой, развернул его и положил рядом с седым другом.
- Спасибо, что пришел. - сказал он ему и ласково потрепал пса по голове. - Холодно сегодня, ты уж прости, но играть не буду. Да и нет никого сегодня здесь, только мы с тобой вдвоем.
Седой пес оставил еду и, подняв голову, внимательно посмотрел музыканту в глаза.
- Я не приду завтра,- после паузы произнес старик. - Ты уж прости, в больницу ложусь, операция завтра, а там, как Бог даст... - и музыкант, откинувшись на скамейку, надолго замолчал.
- Хорошо, что ты приходишь, друг. - тихо заговорил он снова. - Я знаю, что ты меня ждешь... А меня никто не ждет вот уже целый год... Я совсем один после смерти жены остался... Я ведь и не знал до ее ухода, что такое одиночество. Вокруг меня всегда были люди: друзья, родные, музыканты из оркестра, публика, масса поклонников... Я всегда был с людьми, а теперь просыпаюсь утром, а вокруг меня тишина. Лежу долго, делаю вид, что мне лень вставать, а на самом деле пытаюсь услышать хоть какой-нибудь звук. Но нет, тщетные попытки, вокруг только эта проклятая тишина. Знаешь, я пока она была жива, даже не понимал, какой же я счастливый. Мотался по всей стране с гастролями, дома был от силы пару месяцев в году, а когда приезжал и она меня встречала на вокзале... - горло у старика вдруг перехватило. Он достал из кармана платок и промокнул глаза.
- Ветер сегодня сильный, вот и слезы... Так о чем это я? Ах, да о встречах с ней. Мы познакомились еще в студенческие годы. Я тогда выиграл конкурс и отмечал это событие в ресторане, а она сидела за соседним столиком с подругой. Я ее как только увидел сразу понял, что это она... Вот так сразу как-то. До того я и не знал, что такое бывает, считал, что это все глупости: какая может быть любовь с первого взгляда? А тут увидел ее и сразу все понял, сердцем почувствовал. На следующий день встретился с ней у Камерного театра и сделал предложение. И она согласилась, представляешь, друг? Я так растерялся тогда, в душе надеялся, конечно, но понимал, что может посмеяться и отказать. А она согласилась, вот так сразу. И мы прожили вместе 27 лет. И знаешь, каждый раз, когда я приезжал с гастролей и выходил на перрон я видел в ее глазах радость. И я всегда знал, что дома меня ждут.
Он снова замолчал, и, не обращая внимание на ветер, немного ослабил на шее шарф. А на глазах снова выступили слезы, но музыкант не стал их вытирать.
- А сейчас я просыпаюсь и засыпаю в тишине. И нет никого, кто меня бы встретил. Ты спросишь, а как же друзья? Их тоже уже нет. Я вот сидел сегодня дома, смотрел в окно и думал о том, что в моей жизни есть только ты. Старый седой пес, который приходит каждый вечер и слушает мою музыку...
После ее ухода я долго ничего не слышал. Внутри меня всегда звучала музыка, каждый мой день был наполнен звуками, а тут я вдруг оглох. Полная тишина внутри. Это оказалось так страшно и в тоже время закономерно - ведь ее больше не было. Не было той, что принесла в мою жизнь радость, любовь, безграничное доверие и понимание. Я лишился всего. Эта глухота внутри все больше разрасталась и заполнила меня всего без остатка. Единственно, что я мог чувствовать - это боль и страшную тоску по ней. По той единственной, которую любил всю жизнь и которую потерял навсегда.
Как-то я лежал несколько дней и не мог подняться. Сил больше не было, ничего в моей жизни больше не было, все ушло вместе с ней... Так за чем же , спрашивал я себя, мне вставать и продолжать жить? И вот тут внутри меня зазвучала нота. Пронзительная нота одиночества, рвущаяся из самой глубины души. А из глаз вдруг полились слезы. И впервые за несколько месяцев я смог плакать. С теми слезами из души и ушла тоска. Боль, горечь потери и невыносимое одиночество остались. И теперь внутри меня звучала уже их музыка.
Вот как бывает в этой жизни...
Я о многом сожалею. О всех словах благодарности, что не успел сказать, о всех вечерах, когда она оставалась одна, о всех праздниках, которые ей пришлось провести без меня, о том что там мало говорил ей о своей любви и о том как она безгранично мне дорога.
Слезы текли по его морщинистым щекам, а седой пес, положив голову на его колени, вдруг тихо заскулил.
- Ну что, ты... Я справлюсь. Спасибо, что понял и выслушал меня. Ты прости, если что было не так. И извини, что сегодня не мог играть для тебя. Моего самого верного и последнего друга.
Старик тяжело поднялся и , махнув на прощание рукой, пошел прочь.
На следующий день, ближе к вечеру старый седой пес медленно брел по дорожкам парка. Дойдя до фонтана, он сел рядом с большим деревом у старой скамейки и стал ждать. В этот вечер погода стояла тихая, словно уставшая, и только ветер неторопливо и как-то виновато шевелил сухие, покрытые серым инеем листья. Он сидел неподвижно, почти не шевелясь, лишь изредка мотая головой и стряхивая капающие с дерева мокрые холодные капли. Сидел до тех пор, пока совсем не стемнело, и в парке зажглись огни. Тогда пес подошел к фонтану и, подняв седую голову к темному небу, протяжно надрывно завыл...