Аннотация: Луна, туман, цветы зла, ушастики бобра... т.е. добра, и два везучих раздолбая. Или - не очень везучих. А ещё - Ллямадупу.
ЛЛЯМАДУПУ
Когда небо творит зло, кто знает причину этого?
"Канон пути и добродетели"
- Ну и где твой "бронепоезд"?
Сашка не ответил, лишь отвернулся да сунул руки в карманы. Холодно. Даже слишком холодно для второй половины августа. А ещё этот туман, будь он неладен... Так и стелется, течёт по лощине, словно река, потом заползает на дамбу, колышется, змеится у ног, как живой... Время от времени казалось, что из тумана доносятся странные, воспринимаемые не ушами, а всем телом, звуки:
Ш-ш-ш-ш-и... Ш-ш-ш-ш-и...
Едва различимо, то ли на пороге восприятия, то ли уже за ним...
Ш-ш-ш-ш-и... Ш-ш-ш-ш-и...
От этих звуков становилось ещё холоднее.
Ш-ш-ш-ш-и...
Костя тоже слышал это, но считал, что всему виной ветер и провода над трамвайными путями. Да мало ли что можно услышать в самое глухое время суток! Все привычные звуки смолкают: ни прохожих, ни машин... Да и вообще в полнолуние может померещиться всякая хрень. Особенно тем, у кого и так крыша протекает.
Он так и сказал днём, когда Сашка поведал об увиденном накануне.
- Так уж и протекает?
- А что, нет? Ты же с детства помешан на летающих тарелочках, да на чудищах разных. Охотник на призраков доморощенный. А вчера ночью, ты сам признаёшь, пьян был, как сапожник после получки. Нет, не верю.
- Ну ладно, - Сашка и не думал обижаться, а продолжал гнуть свою линию, - пусть я был пьян... Но на фото...
- Да что тут можно понять, на твоей фотке?! Тень какая-то. Да это что угодно может быть. Может, и правда трамвай мимо проезжал.
- Угу. В четыре ночи, без огней... А ты сам-то часто видел пулемёты на трамваях?
- А ты уверен, что это были пулемёты? Может там швабры из окон торчали?
- Угу. Может и швабры...
И тут Сашка выложил на стол последний аргумент:
- Ну а это что по твоему? Тоже глюк?
Костя хмыкнул, глянул мельком:
- Обычный патрон от станкача. От "Утёса", кажется. Да я в армии...
- Ты в руки то его возьми...
Костя ещё раз хмыкнул, но патрон в руки взял, повертел, подбросил на ладони... Хмыкнул уже по-другому, внимательно осмотрел со всех сторон...
- От "Утёса", говоришь, - настал черёд Сашки ухмыляться. - Может и тебе щас мерещится? Пили-то мы вчера вместе. Возвращались только разными дорогами.
- Помолчи. Дай линейку, а лучше - штангенциркуль.
У Сашки под рукой нашлось и то и другое.
- Я тоже глазам не сразу поверил. Можно ещё взвесить, но не на хозяйственных же весах.
Костя выбил из пачки сигарету, закурил... Сашка присоединился.
Некоторое время сидели молча.
- Чего фотка такая хреновая? - нарушил тишину Костя. - Ты же хороший фотограф. Собаку на этом съел.
- Угу, съел, прямо на летающей тарелочке... С тем, что у меня было, да при таком освещении... Как я ещё эту-то сумел сделать...
- Ну да: опыт не пропьёшь, - Костик вновь обрёл способность насмехаться. - А патрон откуда?
- На путях нашел. Вообще-то, их там два было. Одинаковых.
- Два, значит... Покажи.
Сашка достал и второй патрон.
- Хм. И на этом тот же знак нацарапан. Это так и было?
- Я чо, по твоему, совсем псих? Артефакты портить... В кои-то веки что-то настоящее попалось.
- Ладно, ладно... Что это за знак такой?
- Да шут его знает. Вроде бы анк, но вместо петельки наверху фигня какая-то: перекрещенный квадрат, вписанный в круг.
- Это я и сам вижу. Но что это значит?
- Да шут его знает... Может пойдём, у параллельного Костика спросим?
Костик молча докурил, и только потом, с чувством, с толком, с расстановкой высказался по поводу этого предложения. Были затронуты и некоторые другие вопросы, как философского, так и конкретного плана. В общем, беседа получилась интересной, но не слишком конструктивной и познавательной. Тем не менее, каким-то мистическим образом Сашка всё же уболтал друга до того, что тот согласился на сегодняшнюю авантюру.
И вот - пожалуйста - торчат два идиота под полной луной. Торчат на дамбе через овраг. Ага. Ждут, когда появится трамвай-призрак с пулемётами. Бред какой-то...
Холодно.
Едва заметно качаются провода над головой.
Туманный поток всё гуще, всё больше "змей" выползает из лощины: они как живые заползают на дамбу, извиваются у ног... сползают на другую сторону...
Холодно.
- Костя, дай закурить.
- И так уже полпачки... И кого Минздрав предупреждает?
Ворчал Костя не потому, что сигарет или здоровья жалко, а чтобы хоть что-то сказать, разогнать тягостную, изматывающую тишину. И зачем он только согласился...
- Чёрт... Зажигалка не работает. Сашка, дай твою.
Сашка полез было в карман куртки, да так и застыл, глядя куда-то мимо друга.
- Ты чего?
- А?.. Да ты глянь...
Костя глянул. Впечатление было такое, что кто-то распахнул ворота настежь, и туман, лившийся до этого ручейками, ринулся вниз по лощине могучим, неудержимым валом. Дохнуло промозглой сыростью, неуютом и отравной, карамельно-миндальной горечью. Запах был не то чтобы совсем отвратительный, но слишком уж чуждый и нежданный. Странный запах. Беспокоящий...
- Эй! Зажигалку дай...
Сашка вздрогнул, словно очнулся от сна, вытащил зажигалку.
- Чёрт... И у меня не работает...
- А ну дай мне...
Эх, раз, ещё раз... Пока Костя пытался добыть огонь, туман поднимался всё выше и выше, укрывая, опутывая, скрадывая виды и звуки. Очертания ближайших домов расплылись, растаяли в белёсой мути. Как-то резко стало темнее... Луна что ли за тучу спряталась? Но ведь небо то ясное, безоблачное... До Кости не сразу дошло, что фонари уличного освещения больше не горят. Напротив, ночное светило словно разгорелось ещё ярче, да вдобавок обзавелось парой тусклых, едва-едва, но всё же заметных красновато-зелёных колец.
- Ну всё, Сашка, приехали. В таком тумане ты даже бронтозавра с трёх шагов не заметишь.
Сашка что-то невнятно пробурчал в ответ, поднял воротник куртки.
- Чего?
- Подождём ещё немного. Чуешь, ветер усиливается? Я думаю, он туман сгонит вниз.
- Хм... Всё ещё думаешь, что твой призрак снова здесь проедет? Бред.
- Интуиция.
- А я говорю - бред. Ты ещё посигналь пришельцам, чтоб быстрее явились. А то мы тут без огня и курева околеем.
Как ни странно, Сашка спорить не стал.
- Хорошо. Посигналить, говоришь... Дай-ка мне те "артефакты"...
- Нафига?
- Дай.
Костя тоже не стал спорить. Молча отдал патроны, так же молча принял у друга фотоаппарат (на этот раз серьёзная машинка), повесил его на шею.
Что ещё Сашка придумал?
А Сашка сошёл с тротуара, перешел проезжую часть, встал между рельсами, вскинул руки (в каждой по привету "с той стороны"), взмахнул несколько раз... Зрелище было дикое. На земле - туман, в небе - полная Луна. Между двух тускло-блёстких полосок трамвайных путей стоит парень и размахивает руками. И что он там держит такое островерхое? Не дай бог, менты проезжать будут...
Костя хотел было высказать всё, что он думает по этому поводу, но отвлёкся: показалось, что слева что-то мелькнуло. Что-то большое, стремительное... Нет, показалось.
- Сашка, хватит...
Он не договорил: Сашки не было. Вот только что стоял в нескольких шагах, руками махал... И нет его. Растворился в воздухе.
- Эй, ты где?
Туман хоть и густой, но всё же не настолько, чтобы скрыть человека в пяти шагах. Да, фонари не горят, но Луна светит вовсю...
- Сашка!..
Костя двинулся в том направлении, где видел друга в последний раз.
Впереди что-то смутно виднелось.
- Сашка, куда тебя понесло?!
На пару мгновений потемнело, словно между землёй и небом пронеслось нечто большое, тяжелое... Туман всколыхнулся, вновь дохнуло холодом и миндальной горечью.
Костя сделал ещё шаг, споткнулся о рельс и едва не упал... А когда выпрямился...
Он не сразу понял, что именно находится перед ним. Всё воспринималось как-то по отдельности, не складываясь в определенную и понятную фигуру.
Вот - круглые, блестящие, похожие на огромные чёрные жемчужины - глаза.
Вот - уши, ромбовидные, длиннющие - в три-четыре ладони.
Вот - морда в виде усечённой трёхгранной призмы, лежащей на боку.
Костя вздрогнул, попятился.
Существо вскинулось, встало на задние лапы: оно оказалось одного роста с человеком, а с учётом ушей - даже выше.
А вот и зубы: длинные - с ладонь - кривые обоюдоострые клинки. Они выпирали из "рта" - среза призмы - два вверх, два - вниз, словно пара садовых ножниц. Между четырёх больших клыков - несколько плоских и широких резцов.
Костя хотел отвести взгляд, но не мог: чёрные жемчужины, блестящие в лунном свете, расплывались в туманные круги, обволакивали разум сладостной дрёмой, безмятежностью и отрешённостью от сущего. Наполняли гибельным восторгом...
Ш-ш-ш-ш-и... Ш-ш-ш-ш-и...
Ллямадупу.
Ш-ш-ш-ш-и... Ш-ш-ш-ш-и...
Ллямадупу.
Ш-ш-ш-ш-и...
Казалось, что странные неритмично пульсирующие звуки идут со всех сторон, давят на тело, словно вода на глубине. Бессвязные, бессмысленные, как обрывки чего-то неизмеримо большего, недоступного человеческому слуху.
Завораживающая, влекущая гармония...
Полифония запредельных сфер...
Карамельно-миндальная, тягучая хладность...
И в эту чарующую бездну ворвалось что-то чуждое, немелодично трескучее, нарушающее строение мироздания. Ещё и ещё... А потом совсем рядом оглушающее рыкнуло, задавило басом вздорные тенорки...
Костя вздрогнул, завалился набок, как подкошенный, но упасть ему не дали: кто-то подхватил его в последний момент под руки:
- ...! Тащи внутрь!
- Тудыть!.. Крепче держи!..
Миндальная отрава сгинула, сметённая более сильным запахом. Каким именно, Костя понять не успел: отключился от текущей реальности.
...А потом - включился. Выпрямился, рванулся, ударился головой о что-то твёрдое...
- ...!
Кто-то засмеялся, хлопнул его по плечу:
- Очухался! Ничего, жить будет.
Тепло. Защищённость. Едва ощущаемая вибрация и более громкий ритмичный перестук. Режуще-терпкая смесь табака, пота, горячего металла, и чего-то ещё, уже подзабытого со времён службы в армии. Тусклый, ржаво-охристый свет.
Костя постепенно приходил в себя, осматривался. Он находился в тесной - метра два с половиной на два, или чуть больше - каморке, заполненной людьми. Справа - Сашка. Хмурится. На щеке пухнет длинная, но мелкая царапина. Напротив - плечистый, бородатый мужик лет под пятьдесят-шестьдесят. По бокам теснятся два парня, вряд ли старше двадцати. Один - круглоголовый крепыш, другой - вертлявый, жилистый. Крепыш хмурится, вертлявый - лыбится, словно что забавное увидел. Старший - спокойно так смотрит, но что-то от его взгляда неуютно становится.
Костя отвёл взгляд, посмотрел наверх: откуда этот странный свет? Ну, да... И лампочка - странная. Он такие только на картинке в школьном учебнике видел: громоздкая, толстостенная, вместо изящной тонкой спирали - что-то монструозное. Подобные разве что в XIX веке делали. Впрочем, и тогда вряд ли использовали настолько мутное стекло.
И вот ещё что: в каморке нет окон.
- Ну что, самоубивцы, звать то вас как?
Бородатый мужик первым нарушил затянувшееся молчание.
Ребята назвались.
- А почему это "самоубивцы", - тут же поинтересовался Сашка. Похоже, что он, в отличие от Кости, уже пришёл в себя. - Да и вас, кстати, как звать?
- А звать меня Георгием Петровичем...
- Но мы зовём его Батей, - перебил вертлявый. - А меня Петькой зовут.
Он привстал, протянул руку: Костя машинально пожал.
Георгий-Батя зыркнул на парня из-под кустистых бровей и тот стушевался, отодвинулся в угол.
Кстати, сидеть было не слишком удобно, да и прохладно. Стены, пол, потолок, низенькие дверцы, сиденья - всё сделано из голимого, ничем не прикрытого железа. Вдобавок к прочим странностям всё, кроме сидений и дверей, покрыто сеткой из толстой медной проволоки.
- А вот почему вы самоубивцы, я это у вас хочу узнать. Кто же ещё в полнолуние по улицам шастает? Если бы не наш патруль, тот кролик вас бы уже на ленточки порезал.
Костя и Сашка переглянулись.
- Да так вот получилось... - невразумительно буркнул последний.
- Ладно, потом выясним, - Батя привстал, стукнул в одну из двух дверей. - Семён! Вынь-ка запасные спецовки.
А в ответ - тишина.
- Семён!
Железная дверца приоткрылась, в щель ворвался холодный ветер, затем влетел какой-то свёрток... ещё один... Батя поймал.
И дверь лязгнула, закрылась.
- Одевайте, - приказал Батя. - Скоро по Заливной поедем - опасный участок.
- Как? - вскинулся Сашка. - Там же нет трамвайных путей?
- Да вы, часом, не с Луны свалились?
Вертлявый хохотнул.
- Некогда болтать, - Батя перебросил свёртки: один Сашке, другой - Косте. - Спецовки большие, так что натянете их поверх своей одежонки. Только куртки сымите. Сидите здесь и не высовывайтесь. А нам пора.
Батя с вертлявым Петькой выбрались через одну дверь, молчаливый крепыш - через другую. Лязгнули засовы. Снаружи.
Сашка и Костя остались одни. Посмотрели друг на друга.
- Охренеть, - выразил общее мнение Костя. - Куда мы попали?
- Куда, куда... на кудыкину гору, - откликнулся Сашка. - Ну что, надеваем эти...
Он развернул объёмистый свёрток:
Спецовка оказалась довольно банальным комплектом: телогрейка, треух, широченные штаны из грубой ткани с завязками внизу штанин. А ещё - брезентовые рукавицы. Указательный палец - отдельно. Зачем? Чтобы стрелять не снимая варежек?
Вдобавок всё вещи обшиты разномастными, потрёпанными - словно со свалки - кусками резины.
- Мдя-я, фасончик тот ещё... Но если так надо...
- Дык. На них ведь такие же... макинтоши.
Ребята молча облачились в местную "униформу".
- А всё же... Зачем им резина? - поинтересовался Костик в полголоса.
- Подождём-увидим, - буркнул Сашка.
Оделись. Сели.
Под полом мерно постукивало.
Несколько раз трамвай то притормаживал, то ускорялся.
То тускнела, то разгоралась антикварная лампочка в потолочном светильнике, прикрытом толстой решеткой.
- Эй, - Сашка ткнул друга локтем в бок, - а где фотоаппарат?!
Костя только сейчас сообразил, что чего-то не хватает. Он распахнул телогрейку: на шее болтался порванный ремешок.
- Блин... Извини... Не знаю, может там на дороге и остался?
- Чёрт! - Сашка стукнул кулаком по колену. - Кто же нам поверит, если даже фотографий не будет?
- А ты что... - начал было Костя, но договаривать не стал. Закончил мысленно: "рассчитываешь вернуться?"
В самом деле, как они здесь очутились? В том, что они сейчас где-то в другом мире, Костя уже поверил. Вот что-то убедило его, что всё случившееся - не розыгрыш. Быть может - нелепая тускловатая лампочка? Или то, что друга расстроила вовсе не потеря дорогого аппарата? Или...
- А сколько... Сашка, мы давно уже здесь?
- В смысле, сколько ты был в отключке? - Сашка ухмыльнулся. - Недолго. Они с ходу стрелять начали. Может даже и попали. Во всяком случае, та тварь смылась. А ты как, штаны не намочил?
- Иди ты... Свои проверь.
- Гы! Проверил. Сухие.
На этом разговор выдохся.
Впрочем, долго скучать не пришлось: не прошло и минуты, как за дверью - той, что вела в заднюю часть вагона - что-то оглушительно взвыло, зашлось истошным воем... Потом зарокотало - короткими очередями - сухо и зло. Ахнуло. Скрежетнуло. Распалось сорочьей трескотнёй. Взвыло громче прежнего.
Захлебнулось.
Распахнулась дверь, ввалился Батя: глаза бешеные, в руках что-то крупнокалиберно-убойное. Сбоку, на ремне стволом вниз, самый обычный "калашников".
Задняя дверь вздрогнула, ещё раз... промялась в нескольких местах, словно была не из толстого железа, а из плохонькой жести... лопнула наискось...
- Всем на пол! - неожиданно спокойным и твёрдым голосом приказал Батя. - Железа не касаться.
Долго упрашивать ребят не пришлось: схватить дурную пулю никто не хотел. Впрочем, разлечься было особенно негде, так что пришлось свернуться по углам в позе эмбриона. А вот почему железа не касаться? Здесь же всё вокруг...
- ...! Да где они!?
Костя вытащил из карманов телогрейки варежки, обшитые кусками резины, стал судорожно натягивать. Догадывался - так надо. Зачем? Сейчас выясним.
Вагон тряхнуло. Покорёженная дверь медленно, вальяжно, приоткрылась... захлопнулась... вновь приоткрылась... с отвратительным скрежетом сорвалась с петель и исчезла где-то снаружи.
Батя выстрелил.
Костя ожидал чего-то оглушающе-слепящего, даже голову прикрыл варежками (ну и запашок от них...), но всё вышло по-другому.
Крупнокалиберный агрегат односложно и не слишком громко клацнул, из ствола выплеснулось что-то тёмное... Из-за дверного проёма брызнул сноп искр... Секунд пять или шесть ничего не происходило. Затем нечто грузное и странное рухнуло на пол, распространяя вокруг себя уже знакомый - карамельно-миндальный - отравный запах.
Костя приподнял голову: совсем рядом - ромбовидные уши и голова существа, неестественные, составленные из прямых линий и чётко выраженных граней. Блёкло-серые грани... А это что? Руки? Да, почти как человеческие, и по форме, и по размеру, только покрыты недлинной, но густой белой шёрсткой.
- Алёшка! - Батя отбросил странное оружие, взялся за автомат, и осторожно двинулся вперёд, наступил на уши "кролика", неразборчиво выругался, скрылся из виду...
Костя привстал, дотянулся до брошенного оружия.
Мда... Это нечто походило и на спиннинг (из-за катушки), и на гарпунное ружье для подводной охоты, разве что значительно грубее и массивнее. А вот и "гарпун" - торчит из груди лежащего на боку существа. Вот только вместо лески к нему тянется провод в витой оплётке. Ещё один провод, заметно толще первого, идёт от пистолетной рукояти назад, соединяя убойный агрегат с чем-то по другую сторону двери. С чем именно - было и так, что называется интуитивно, понятно.
В дверь заглянул Батя:
- Ребята, вы ведь стрелять умеете?
Голос тусклый, лишённый интонации.
- Я умею, - ответил Костя. - Служил в армии. А что?
- Идите сюда. Я один не управлюсь.
Костя кивнул, ткнул в бок застывшего Сашку:
- Эй, ты как?
Тот вздрогнул, поднял голову, увидел валяющегося на полу "кролика" и снова вздрогнул.
- Ты живой?
- Д-д-да... Да. Живой.
- Пошли.
Костя встал сам, за шиворот вздёрнул на ноги Сашку, пригнувшись (почему у них двери такие низкие?) прошёл вслед за Батей. Ну и странное оружие с собой прихватил. А вот на длинноухое существо он всё же постарался не наступить.
За раздолбанной дверью (на месте задней площадки) обнаружилась пулемётная точка, прикрытая изувеченным куполом: металл покорёжен, распорот, словно кто-то прошёлся ножом по консервной банке в нескольких направлениях, левого борта - вообще нет. Ещё страньше то, что купол сделан не из сплошного металла, а из толстых стальных прутьев. А между ними довольно большие дыры: голову можно запросто просунуть.
- А это... - Костя не сразу вспомнил, как звали того парня, - Алёшка где?
- Нет больше Алёшки, - донеслось в ответ. - И Степана больше нет. Дай-ка мне "зверобой" - питание переключу, - он забрал у Кости оружие, отсоединил оба натянувшихся провода, затем вытащил откуда-то из груды металла другой, клацнул тугим креплением, сдвинул рычажок на боковой поверхности: что-то коротко взыскрило, звякнуло...
- Порядок.
Бородатый отдал оружие Косте, затем снял со стойки справа от двери ещё один "аппарат", протянул Сашке.
- Встанете позади меня. К дыре не приближайтесь. Полезут - бейте в упор.
И всё - весь инструктаж. Собственно чего тут ещё объяснять? Где у агрегата под названием "зверобой" спусковой крючок и так было ясно. Да и как целиться, если стрелять в упор, тоже понятно. Вопросы напрашивались совсем иные, но задавать их сейчас - немного... несвоевременно.
Пока Батя занимался пулемётом (ленту нужно было сменить), установленном посреди площадки на опоре-тумбе, Костя окончательно пришёл в себя и стал осматриваться по сторонам. Благо глаза постепенно адаптировались к полумраку.
Вот, до пояса здесь, а остальное внутри, лежит "кролик". Нижняя половина, освещённая тусклым светом из дверного проёма, словно от другого существа: ничего общего с угловато-призматической головой, или с почти человеческими руками. И правда - "кролик": мощные кривые лапы с характерным вывертом, пушистый шарик-хвост... Грязновато-белый короткий густой мех... Химера какая-то. Мразь...
Костя сплюнул, отвернулся от чудной твари, и стал смотреть по сторонам.
В первый момент пейзаж показался абсолютно незнакомым: уличные фонари не горят, дома тёмные, окна где заколочены, где зияют пустыми глазницами... Ни людей (время-то, правда глухое), ни машин... Последнее для Кости было особенно странно: дома (гм...) он уже привык, что куда ни глянь - везде они. И если уж не на проезжей части, то припаркованы на обочине. Или - наоборот. Или то и другое одновременно. А тут... ни деревца, ни кустика: голый бетон, голая кирпичная кладка. Газонов вообще нет: то ли залиты асфальтом, то ли заложены плотно утрамбованным каменным крошевом. Не очень-то такие детали разглядишь в лунном свете.
- Так мы это... по Пионерской что ли едем?
Никакие приключения не могли отучить Сашку от любопытства.
Батя - не поворачивая головы - шикнул. Прильнул, слился с пулемётом в единое целое. Дальше ехали молча.
А Косте пришлось признать, что друг не ошибся: трамвай шёл по улице Пионерской. Вот там - старый, довоенной постройки, двухэтажный дом с высокими печными трубами. Вот там - продуктовый магазин... Даже вывеска на месте. Правда, ни дверей, ни окон нет... А вот - автобусная остановка "Технологическая". Всё и так, и не так, как... дома. На этой улице трамвайных путей вообще не должно быть. И чем дальше, тем расхождений становилось больше. Вскоре за "Технологической" должен был быть перекрёсток с Разъездной, а затем - новый район, застроенный панельными многоэтажками, но... Вот перекрёсток: трамвай, скрипя и раскачиваясь, словно древний парусник, поворачивает... Но слева по борту открывается совсем другой пейзаж.
Осознание увиденного запаздывало. Слишком уж непривычная рисовалась картина.
Россыпь ушастых фигурок по пояс в... высокой траве? В цветах?
От трамвайной линии до края серебристого поля метров сто, и подробности не рассмотреть. Да и куда больше внимание Кости привлекло иное - непонятное, стремительно-струйное движение. Что-то туманное колыхалось над растениями, свивалось, уплотнялось в стеклярусно-льдистые космы, текло, поднималось метра на три над землёй, и вновь текло - вдаль, в глубину полей... А вдалеке... Вдалеке в небо вздымались... Нет, не колонны, как показалось Косте поначалу, а что-то вроде перевёрнутых смерчеподобных ... Нет, снова не так. В общем, ему эти образования напомнили стилизованное изображение Останкинской телебашни: усечённый конус в основании и плавно сужающаяся кверху "труба".
Вот только ЭТО не было сделано из бетона и стали, нет, это были вихревые образования из той самой туманной субстанции, что поднималась с полей, но - неестественно правильные, гармонично выверенные и строгие образования. Их было десятка два, а может и больше, но самые отдалённые растворялись в зыбкой небесной лунности. И это - не поэтическое преувеличение: туманные "башни" вздымались на недосягаемую взору, запредельную высоту. Казалось, что они так и тянутся, тянутся до самого неба, истончаются до игольной тонкости и вонзаются в льдисто-стылый купол где-то в зените. А что дальше, за куполом? Кто знает...
Сколько Костя ни напрягал зрение, но ни одной звезды так и не увидел. Небосвод был затянут всё той же странной, туманной субстанцией, что поднималась с полей. Нет, звёзд не было, и только полная, иномирно яркая Луна, окружённая красновато-зелёными кольцами, отстранённо взирала на землю.
И оттуда - из глубины серебристых далей, и с земли, и с неба - явственно доносилось: