Топ-топ-топ... чьи-то шаги в коридоре. Подо мной - бугры и пружины, холод и неуют. Подо мной - чистая простыня, грязная диванная обивка, серый комковатый поролон. Дощатый пол. Лестничный пролет в подвал. Канализация. Толщи, толщи земли.
Светит в окно луна, начищенное золотое зеркало. Или это лампа на столе не выключена? Лампа, лампа светит в лицо, мешает смотреть. "И чего молчим?" Это я спрашиваю, или меня? По ту сторону стола - темный силуэт. Смерть?.. Нет, следователь НКВД - отглаженный хрусткий костюм, начищенные блестящие ботинки. Лампа блестит, отражается в зеркальных обувных носах. Я - враг народа, преступник, обманом проникла в этот кабинет...
Нет, я не за столом, я на диване, и кабинет мой по праву. Не горит лампа, только луна светит в окно, полная, круглая, безмятежная. Луна да шаги в коридоре... Нет, не в коридоре, за окном. И не шаги это - девочка стучит об асфальт баскетбольным мячом. И не луна - яркое, летнее солнце. Черные веселые глаза, румяные щеки. Из-под малинового с помпоном берета - черные волосы прыгают-бьются. Эта девочка - я или дочь моя? Внучка, правнучка? Верно, праправнучка: мне сто пять лет. Я на веранде сижу, в кресле-качалке курю папироску через мундштук. У меня серебряные волосы в узел, лицо в годовых кольцах - сто пять морщин на лбу, на щеках, от носа к губам, не сосчитать, не сбившись. На мне длинное платье в пол, на плечах платок в маках. На желтых пальцах - девять колец, серебряных, как мои волосы. Бьет девочка мячом о террасу, звонко-звонко. У меня был такой мяч, отец дарил - носила его во двор, вбивала в асфальт. Триста раз левой рукой нагоняла. Хлоп-хлоп-хлоп - мяч под ладонью пружинит... В машину попал, взвыла сигнализация...
Разлепляю глаза - и вправду за окном подвывает... верно, задели случайно, кто у нас под окнами машину угонять решится... Ночь дурная какая - и спать тянет, и не спится толком. Ночь дурна... ночь нежна... ночь-луна...
Это все луна полная. Царствует в окне, круглолицая. Солнце светит - она принимает свет, дальше посылает, чтоб горел в звездах на плечах кителя... Один - два - три - четыре. Отчего их так много, сколько же сплю? Я вчера только работать пришла, лейтенантские погоны надела. Девочка с ясным личиком, с черными веселыми глазами, чуть за двадцать лет. Удивлялась всему, как ребенок радовалась. Куда все ушло, кто украл мою жизнь, мое время?.. Нет, вот же оно, золотым песком по полу рассыпалось, сумеешь - соберешь.
Пошли вдвоем с милой на гору Церковку, заблудились, дорогу спутали. Под ногами змея шмыгнула, на спину клещ упал - остановились на берегу речки Белокурихи осмотреться. Поглядели - а песок в ней блестит. Решили, золотой, набрали в коробочку от дроби, в город привезли. Оказалось - слюда. Так и время мое, казалось золотом, в воде блестело. Высохло - только слюдяные крошки моргают. А ведь верилось, в сказку попали. Лешего встретили - шел вроде парень. Как нагнал нас - не услышали. Как в кустах скрылся - не заметили. Я ведь байку о нем написать хотела, да позабыла.
Я ведь раньше так славно писала - хвалили, большое будущее сватали. А отчего бы не сейчас? Разве это время-слюда блестит? Это свет в окнах высоток. А смотрю я из окна своего кабинета в редакции. Мне восемнадцать исполнилось, с института вечером еду - на левый берег, в Вечерку. Там работа моя, жизнь моя - все впереди, на высоких этажах. Про театры писать стану, или про войну...
Война... как она меня манила, как жалела в детстве, что родилась поздно, ничего взрослой не застала - ни Отечественную, ни афганскую, ни чеченскую даже. В войну во дворе играли, дома солдатиков расставляли. Бабушка сердилась, говорила, сегодня в войну не будем играть, будем в парад. А мы не хотим в парад, нам войну подавай...
На Девятое мая ходили - я все на солдат засматривалась. В восемь лет на салют загадала за военного замуж выйти. А за год до того - чтоб у самой форма была красивая и погоны со звездочками. Что мне там про звездочки виделось-мерещилось?
А звезды в небе горят, как на юге большие. Идем с отцом за руку: за молоком ходили, к вечернему надою. А деревня в восьми километрах. Возвращаемся потемну. Фонари раз через три горят в поселке, и на том спасибо. Отец мне стихи читает. Пробую ночной листик - пыльный. Что за вкус такой?..
Сплю. "Сплю-у!" Кричит прямо над нами кто-то. "Посмотри, - говорит папа". На ветке сидит прямо над нами маленькая птица. "Будешь потом вспоминать, что папа тебе подарил "сплюшку". Как же подарил? Ведь она на дереве, свободная, далекая. Вот бы и вправду подарил, я бы о ней заботилась - кормила, клетку чистила. Да как же ее поймать... "Сплю-у!". Сплю. Отец сажает меня на плечи, подо мной - ровный шаг его, покой, уют. Скоро вернемся на дачу, мама меня разденет, влажной тряпкой оботрет грязные пятки. Простыни чистые, кроватка мягкая. Комнатка маленькая - три кровати, этажерка, узенький шаткий шкафчик с окошечком. Чистым березовым дымом пахнет, чаем с мелиссой. И папа подарил сову-сплюшку. Не песок время - бесконечная детская ночь бездонная. Не просыплется, не потеряется.
Сплю-у...
- Спишь?! Просыпайся! На выезд! Дежурный следователь, на выезд!
И я просыпаюсь. И просыпается время-песок в бездонную детскую ночь, где мне снилось что-то ясное и хорошее. Это "сплюшка" мне снилась, надо же... В первый раз ее с той ночи и видела-слышала.