|
|
||
Продавцы магазина любили эту покупательницу. Едва она появлялась в дверях, как все сразу расцветали улыбками. Было в ней нечто особенно теплое, что позволяло шутить, не напрягаясь над словами, которые могли бы другого человека и обидеть. Продукты она брала всегда только самые необходимые, экономила. Но бывали дни, когда ею покупался черный шоколад, дорогие пирожные, и улыбка ее тогда казалось, освещала зал магазина до лучезарности фейерверка. На вопросы, что ее так радует, отвечала: "Что вы, это самое обычное мое состояние". И никто не видел, что улыбка гасла, едва исчезали наблюдающие глаза, заменяясь спокойной печалью, царящей во всех чертах ее лица. Как она жила никто и догадаться не мог. А если б и мог, чем бы восполнил невообразимую потерю в ее жизни?
Обычным августовским днем, когда вовсю пришла грибная пора в окрестные леса, семья Перовских: Петр Авдеевич, Ольга Васильевна, две их дочери близнецы, уже взрослые восемнадцатилетние девушки - Полина и Алина выехали в район поселка Юганской Оби за лесными дарами. В лесу они любили ходить парами. Глава семейства брал с собой в поиск Алину, а Полина под материнской опекой брела рядышком с Ольгой и всегда выходила из лесу с полной корзиной грибов. В этот раз они разошлись по разным сторонам от машины, оставленной на лесной наезженной просеке. Часа через три Ольга с Полиной решили вернуться, хотя корзины еще не были полными, но над лесом повисла щедрая на проливной дождь туча, уже просыпавшая свои первые капли. Шли ходко, не забывая собирать грибы, и вот сквозь редеющие стволы деревьев показался блестящий бок голубой "Нивы". У Ольги бешено заколотило вдруг сердце, она бросила корзину и рванулась к просеке. Полина подхватила корзину за матерью и с криком: "Мам, ты чего?!", поспешила за ней.
У машины, привалившись к колесу, сидел мокрый грязный, ободранный Петр. Взгляд его глаз был настолько пуст, что Ольга сначала подумала: "Умер....Нет, не может быть. А где Аля?" Словно услышав немой вопрос жены, Петр ответил, каким то странным образом, не пошевелив губами, и никак не оживились его глаза, они так и смотрели в пустоту: "Аля провалилась в топь...Утонула...На моих глазах. Я не успел, я сам чуть не утонул, лучше бы я...". "Утонул..." - додумала за него Ольга. Глаза Петра приобрели осмысленность, он встрепенулся, взглянул на Ольгу и подошедшую Полину: "Девочки мои, я умру сейчас. Сердце кипит, Алю не уберег. Дополз только потому, что боялся, что вы туда же сунетесь, нас искать. Сердце гори-иии-т" - вздохнул протяжно, глубоко и впал в забытье. "Доча, папа не врет, Алечке уже не поможем, надо спасать его. За руль живо. Я знаю, вы от меня тайком обе за рулем побывали". Дальше все шло, как в кошмарном сне. Вдвоем подняли отца на заднее сиденье "Нивы". Кое-как, чуть не въезжая в стволы деревьев Полина выбралась на дорогу. Потом езда на кошмарной для нее скорости, едва-едва за 60, потому как не было знания в переключении скоростей и сколько Полина не жала на газ, машина ревела, дергалась из стороны в сторону, но ползла. И мысли: "Сюда бы Алю, вот она уже могла все делать правильно. Боже мой, я ведь о ней думаю уже в прошедшем...Стоп... Не плакать, папу надо спасать". Потом машина ГАИ, остановившая их. Потом паренек, за рулем сменивший Полю, гнал как сумасшедший в сопровождении воющей гаишной машины. Больничный покой и голос врача: "Ничего нельзя было сделать, клапан захлебнулся". И для Полины наступил мрак. Полный мрак всего: сознания, ощущений. Была только она и мрак. Тело Полины было живым и здоровым, а вот самой Полины там не было. Ее разум погас от свалившегося горя, остались рефлексы, реакции на команды со стороны и все.
После похорон Петра, Ольга наведалась на ту лесную просеку. Нашла то бездонное, гнилое окно топи в самом обычном на первый взгляд болоте. Вот только окно это было отмечено обломанными молодыми деревцами и клочьями мужниной одежды на их хрупких веточках. Была она не одна, со знакомым геологом, который пообещал ей по возможности пригнать технику и достать тело дочери, но, изучив место, сказал, что сделать это невозможно. И Ольга Васильевна примирилась, привезла к проклятому месту крест, с помощью друзей установила его на месте гибели и упокоения ее дочери Алины. Надо было жить дальше, думать, как вызволить из плена полного забвения Полиночку.
В гости к Ольге Васильевне и Полине зачастил Денис, тот самый молодой паренек, что встретился им тогда, в машине ГАИ, на их страшной дороге. Он был приветлив, очень ласков в отношении к обеим женщинам. Поначалу он и сам не понимал, зачем он ходит в эту семью. Его не гнали, Ольга Васильевна всегда поила чаем. Ему казалось, что он просто сопереживал женщинам неожиданно для себя попавшим в такую беду. Но однажды между ним и Ольгой Васильевной состоялся разговор: "Денис, зачем ходишь к нам, я же вижу, что тебе и самому нелегко, когда я с Полечкой общаюсь. Ты ж чуть не плачешь, видя, как я ее кормлю. Тебе это надо, мальчик, чужое страдание?" И вот тут неожиданно для себя Денис вынес вердикт всему своему поведению: "Ольга Васильевна, мне ваше страдание не чужое. Я Полину люблю" - сказал и понял, что, увидев тогда едущую на смешной скорости, с круглыми глазами от ужаса происшедшего девчонку, понял сразу и навсегда, что это его судьба. "Да когда же ты успел полюбить ее? Ведь она при тебе и нормальной то не была. Что ты знаешь о ней?" "Все знаю, даже то, как они с сестрой запутывали вас, родителей, замазывая гримом свои отличительные родинки, переставляя их наоборот. Сам не знаю, откуда я это знаю, чувствую наверно. Или мне так показалось. Но вы же альбом с фотографиями показывали, а я и увидел, что у них родинки на разных щеках, ну и...". "Ты прав, они так и делали и с нами, и с учителями... Но ты то, как...?" Помолчав, Ольга продолжила: "Денис, уже почти два года прошло. Врачи нам ничего не обещают, говорят, что со временем либо пройдет этот шок, либо она останется такой на всю жизнь. Ты ведь знаешь, как я радуюсь, когда Полюша вдруг ни с того, ни с сего начинает улыбаться. Я ж тогда с утра за сладостями иду, знаю, что она не откажется от них в этот день. Пойми, вдруг она никогда не сможет ходить без посторонней помощи. Не сможет, есть, выполнять другие простейшие действия без команд с чьей-то стороны? Это мой крест, сынок. Ты подумай". "Я подумал. Мама... Даже если вы не будете позволять мне быть с вами, с Полиночкой, я буду все равно с вами. Я сумбурно говорю, но это так. Я верю, что Полина поправиться и знаете, поедемте в монастырь". "В какой монастырь, Денис. Я в игры с Богом не играю, неверующая я. Не привили мне это с детства, хотя кто его знает, как оно на самом деле с Богом-то обстоит". "Я вас верить не прошу, я и сам лба в церкви не разбиваю. Знакомые мои рассказывали о чудотворных источниках при монастырях, как людей силы небесные излечивают. Давайте отвезем Полю в Абалак, к Зосиме. Он говорят провидец. Может нам что скажет, обнадежит".
Так они и решили. Приехали в Абалакский монастырь в середине рабочей недели. Отца настоятеля - Зосимы не было, в отъезде. Но их никто за просьбу побывать в купальне не отругал. Не старый еще, но уже совсем седой послушник или же монах, кто их там разберет, думала Ольга Васильевна, проводил их к купальне, открыл замок и спросил: "Вам помощь-то нужна? Я женщин вам приглашу, помогут" "Нет, мы, если можно сами. Вы лучше скажите мне батюшка, - почему-то Ольга так назвала этого толи монаха, толи послушника - чудеса здесь у вас случаются, чтобы, такие как моя доченька, излечивались?" И вдруг, словно взорвавшись изнутри, она принялась рассказывать все, все, что произошло за последние два года своей жизни. И уже заканчивая, вырвалось со стоном: "Батюшка, ну как же так, неужели нет никакой надежды? Я ведь не отчаивалась, я просто жила, пыталась соблюсти достоинство жизни, ведь это грех впадать в отчаяние..." "Не печалься, мать. Вижу ты сильная натура и хоть неверующая, говоришь... В душе каждого из нас Господь жив и по разному он животворит. Некоторых по достоинству жизни. По достоинству жизни дано и будет. Простите..." - он поклонился и ушел. Ольга смотрела ему вслед, он вошел в двери здания, что стояло напротив купальни. Обернулась и хотела подняться по ступенькам к купальне, куда провел Денис Полину и вдруг, как тогда перед просекой из груди рванулось сердце. Дверь купальни открылась и на пороге оказалась Полина в мокрой облепившей ее худенькое тело рубахе: "Мама, я уже здорова. Я снова хочу жить. А это мама, Денис, и я его люблю" - тихо, но четко сказала ее дочь, которой не было, по сути, почти два года в этом живом, наполненном страстями мире. И вот она вновь появилась в нем, здоровая и все понимающая. "По достоинству жизни дано и будет..." - звучали в душе Ольги слова.
Уже опомнившись, наплакавшись и нацеловавшись с доченькой, Ольга Васильевна и Денис вместе с нею попытались найти проводившего их к купальне толи послушника, толи монаха, но куда там. Его, как будто и не было вовсе. Непонимающе смотрели на них храмовые служки и на все их описания этого человека говорили: "Нет у нас такого. Не знаем мы, что за человек вас к купальне проводил". А потом своим чередом пошла простая жизнь человеческая с ее собственным, присущим каждому из нас достоинством.
Галина ГЛУХОВА