СЛЮНКА  НЕКРОФИЛА

   Сегодня пнуть походя советскую власть да и самое советское государство считается чуть ли ни хорошим тоном. Вот и пинают, как могут, со всех сторон. Причём пинают, как правило, либо конъюнктурщики разных мастей и расцветок, либо те, кто об этой власти лишь по наслышке знает, — возраст такой. Откуда, — спрашиваю у молодых, — этакая глубина познаний, позволяющая столь радикальные выводы делать? Дык, как же, — отвечают, — вон, в газетке написано, по телевизору показано... М-да...

   Нынче в «Комсомолке» «колумнист» (ишь ты!), а проще говоря, кинообозреватель Стас Тыркин, предваряя интервью с архитектором Норманом Фостером, пишет: «Он превратил архитектуру в современное искусство, основательно переписав её правила. Перепроектировал рейхстаг, водрузив на него стеклянный купол, но сохранив матерные "граффити" русских солдат...»¹.

   Что ж, можно по-разному относиться к архитектурным изыскам англичанина Фостера (меня, к примеру, поражает смелость его инженерных решений, но отнюдь не восхищают формы лондонского «огурца» или небоскрёба Херста в Нью-Йорке), можно даже присандалить ему звание Зарубежного почётного члена Российской академии художеств (хотя в России, кажется, он ещё, слава богу, ничего не построил) — не о том речь. Но наш-то щелкопёр в надписях советских (а не только «русских»!) солдат на Рейхстаге не увидел ничего, кроме «матерных "граффити"»! Развивать эту тему дальше, по-моему, смысла нет — и так всё понятно. Однако, молодые на такие выверты (ведь даже не «надписи» сказано — «граффити». На какого читателя расчитано?) охотно «ведутся», и через десяток-другой лет можно будет смело писать в учебниках истории, что агрессором во Второй мировой войне выступил именно Советский Союз, оккупировав в 45-м белую, пушистую Германию.

   Впрочем, чего там — через 20 лет! Уже в 2007 году немецкая актриска Мария Фуртвенглер предложила президенту Путину совершить «благородный и примирительный жест» — извиниться за изнасилованных советскими солдатами в конце Второй мировой войны немок². Русскоязычный интернет тут же подхватил эту новость: «В картину ("Бегство". — А. Г) включена сцена и зверского изнасилования двух немок толпой пьяных русских солдат... Тема об изнасилованиях русскими солдатами немецких женщин недавно стала предметом широкого обсуждения в Германии». Кроме того, «актриса подчеркнула, что уничтожение 12 миллионов мирных немецких жителей в конце второй мировой войны она не считает оправданным наказанием за преступления Третьего Рейха»³.

   И вот следом за событием в «Википедии» появляется статья «Насилие в отношении мирного населения Германии в конце Второй мировой войны»⁴, а в ней источниковые ссылки: и на книгу британского историка Энтони Бивора (Antony Beevor) «Падение Берлина. 1945» ("Berlin — The Downfall 1945"; 2002), и на работу американца Дагмара Херцога (Herzog, Dagmar) «Секс после фашизма» ("Sex after Fascism. Memory and Morality in Twentieth-Century Germany"; 2005), и даже на немецкий фильм «Безымянная — одна женщина в Берлине», ("Anonyma — Eine Frau in Berlin"), основанный, как говорится в статье, «на дневнике Марты Хиллерс, описавшей личный опыт выживания немецкой женщины в Берлине в мае—июне 1945 года». Указанным список западных источников, естественно, не исчерпывается. Советским же документам периода окончания войны в статье уделено чисто символическое пространство. Впрочем, попадались в статье и ссылки на другие русскоязычные источники — в основном, мемуарного характера.

   Как пишет «Википедия», «оценки числа изнасилованных женщин разнятся от десятков тысяч до двух миллионов. Д. Херцог соглашается с мнением, что в восточной зоне оккупации имели место "от одного до двух миллионов изнасилований" солдатами советской армии».

   Эх, историки, историки... То, что история — «продажная девка капитализма (империализма, социализма, абсолютизма, аристократизма и т. д.)», и вам, и нам прекрасно известно. То есть, понятно, что историки, состоящие на иждивении у государства, объективно обязаны отрабатывать причитающиеся им харчи, и тип государственной идеологии здесь сути не меняет. Дали сверху команду (а может, и не команду вовсе, а так, намёк...) — и выполняют, «не взирая», так сказать. При этом фактологическую сторону, особенно в части дат и привязанных к ним событий, чаще всего преподносят более-менее правдиво — здесь легко можно нарваться на булгаковское «поздравляю вас, гражданин, соврамши!» с вытекающими неприятными последствиями. А для нужного эффекта достаточно исказить причинно-следственные связи да местами цифирьки в нужную сторону откорректировать, после чего привести необходимые комментарии. Хотя и здесь, заметим, легко в морду получить.

   Так, Посольство Российской Федерации в Великобритании было вынуждено выступить с заявлением по поводу кампании, поднятой в британской печати вокруг книги Бивора, точнее её сексуальных сюжетов. Обращаясь к редактору газеты «Дейли Телеграф», российский посол Г. Карасин пишет: «Сэр! Как гражданин России и посол этой страны в Великобритании я отказываюсь поверить в то, что статья под заголовком "Войска Красной Армии насиловали даже русских женщин, которых они освобождали из лагерей" могла получить разрешение на публикацию у ваших коллег, обладающих хотя бы минимальным знанием истории второй мировой войны. У меня нет никакого желания вступать в дискуссию по поводу этих очевидно лживых утверждений и инсинуаций. Позорно иметь какое бы то ни было отношение к явной клевете против народа, спасшего мир от нацизма. Факт появления этой статьи накануне дня памяти жертв Холокоста превратил её в акт богохульства не только против России и моего народа, но и против всех стран и миллионов людей, пострадавших от нацизма. Я считаю, что миллионы людей, спасённых Советской Армией, и героизм российских солдат являются очевидным свидетельством в пользу моих слов»⁵.

   В целом же, как утверждается в проекте «Letterra.org», «работа (Э. Бивора. — А. Г.), посвящённая входу советских войск в Берлин, встретилась с полным неприятием представителями официальной российской историографии»⁶. Да уж, если даже «официальных российских историков» проняло, можно себе представить содержание опуса.

   Совсем другое дело — мемуаристика. Здесь можно пофантазировать вволю, ссылаясь, ежели чего, на хилую человеческую память. Какие-либо более-менее серьёзные последствия мемуаристам не грозят: ну, ошибся человек, с кем не бывает, у него же редакционная коллегия на кухне не сидит... А потому и правдивость мемуаров зависит, в первую очередь, от личностных, в том числе и нравственных, характеристик самих авторов, а они, характеристики, увы, далеко не всегда чисты и безоблачны. Иной за приличный гонорар и мать родную обсволочит, не то что Родину. Соответственно, поскольку мемуарная литература включается в число исторических источников (и это правильно! — субъективность взглядов отдельных мемуаристов порождает именно те сомнения, из которых затем прорастает истина), относиться к ней необходимо с известной осторожностью, а буде попадутся среди авторов паршивцы-врали, — вытаскивать их за ушко да на солнышко.

   Поэтому, когда в упомянутой википедийной статье среди западных источников встретил я упоминания о «мемуарах советских ветеранов», то, не шибко удивляясь, решил проверить, как смогу, так ли уж достоверны эти сочинения, чтобы быть включёнными в энциклопедические статьи в качестве авторитетных источников бесспорных сведений — не подводит ли ветеранов память, не присутствует ли в мемуарах местами такая, знаете ли, конъюнктурщинка. А провести хотя бы самую общую проверку достоверности достаточно просто — авторы мемуаров, как правило, нажимают на эмоциональную составляющую собственных сочинений, личную оценку событий, играя зачастую на непроверяемых в принципе фактах, но стоит только чуть глубже копнуть, в деталях покопаться, как вся мемуарная «жарёха» рассыпается, словно дерьмо лежалое.

   Взял я из «мемуарного перечня» наиболее часто упоминаемого Леонида Рабичева и его «труд» «Война всё спишет», опубликованный в журнале «Знамя»⁷ (помните такой? Ещё бы! Ежемесячный литературный и общественно-политический журнал, издаётся в Москве аж с 1931 года. Возник, между прочим, как орган Литературного объединения писателей Красной Армии и Флота). Должен признаться, грязная вещица — от начала до конца грязная, хотя, понятно, нельзя требовать, чтобы воспоминания о войне пахли «Шанелью», а не шинелью или солдатской портянкой. И всё же...

   В общем, включил я интернет, окружил себя справочной литературой. Поехали...

   Цитирую: «Об авторе. Рабичев Леонид Николаевич — поэт, график, живописец. Родился в 1923 году в Москве. Старший лейтенант запаса. В 1942 году окончил военное училище. С декабря 1942 года лейтенант, командир взвода 100-й отдельной армейской роты ВНОС (войска воздушного наблюдения, оповещения и связи. — А. Г.) при управлении 31-й армии. На Центральном, Третьем Белорусском и Первом Украинском фронтах (это перечисление, кстати, полностью взято из «мемуарной» части сочинения. — А. Г.) участвовал в боевых действиях по освобождению Ржева, Сычёвки, Смоленска, Орши, Борисова, Минска, Лиды, Гродно, в боях в Восточной Пруссии от Гольдапа до Кёнигсберга, в Силезии на Данцигском направлении (это тоже из прямой речи Рабичева.— А. Г.) участвовал во взятии городов Левенберг, Бунцлау, Хайльсберг и других, в Чехословакии дошёл до Праги. Награждён двумя орденами Отечественной войны II степени, орденом "Красная Звезда", медалями.

   Член Союза художников СССР с 1960 года, член Союза писателей Москвы с 1993 года, автор тринадцати книг стихов, книги мемуаров.»

   Уже интересно. Запамятовал, видать, писатель-универсал, с фронтами-армиями слегка запутался. Но я не поленюсь, напомню: Центральный фронт вторично (после упразднения в августе 1941 года) был создан 15 февраля 1943 года — на базе Брянского фронта и, просуществовав до 20 октября 1943 года, когда его переименовали в Белорусский, не участвовал в освобождении ни одного из указанных городов⁸. Соответственно, и 31-я армия в него никогда не входила, поскольку со дня своего второго формирования — 21 октября 1941 года — находилась в составе Калининского⁹, а с 22 июля 1942 года — Западного¹⁰ (о котором Рабичев почему-то не упоминает) фронтов. 24 апреля 1944 года армия была передана в состав 3-го Белорусского¹¹, а 1 апреля 1945 года — в состав 1-го Украинского¹² фронтов.

   31-я армия, действительно, участвовала в Ржевско-Вяземской (1943) наступательной операции, однако непосредственно Ржев не освобождала, обходя город с юга. Основная заслуга в освобождении Ржева, происшедшего 3 марта 1943 года, по праву принадлежит бойцам и командирам 30-й армии ¹³, «во взаимодействии с частями 31-й армии»¹⁴. (Уточню: в состав «взаимодействующих» войск входили 371-я стрелковая дивизия, а также полки и подразделения 133-й, 118-й и 88-й стрелковых дивизий.) С другой стороны, допуская, что Рабичев участвовал в боевых действиях как раз с теми самыми «взаимодействующими» частями, трудно себе представить его участие в освобождении Сычёвки 8-го числа того же месяца того же года, где отличились 251-я стрелковая и 30-я гвардейская стрелковая дивизии при участии частей и подразделений 150-й стрелковой дивизии. Да и прорыв в сторону Сычёвки войска 31-й армии начали ещё 2-го марта. Я не пытаюсь приуменьшить ратные подвиги 31-й, но исторических фактов придерживаться надо бы. А «наш пострел везде поспел», и, похоже, Рабичев все освобождённые 31-й армией города и посёлки записывал и на свой личный счёт (а ниже мы узнаем, что мимоходом «прихватил» он в реестрик собственных викторий и города, к освобождению которых 31-я армия отношение имела весьма отдалённое). Насколько это правомерно — не мне судить.

   Аналогичная ситуация складывается и с участием Рабичева в Восточно-Прусской операции. Так, непосредственно Кёнигсберг брали войска 39-й, 43-й и 11-й гвардейской армий. 31-я армия обеспечивала левое крыло фронта¹⁵ на стыке с 50-ой армией 2-го Белорусского, одновременно с тяжёлыми боями пробиваясь в западном направлении — до самого залива Фришес-Хафф (Висленского). Выполнив в конце марта – начале апреля поставленную перед ней боевую задачу, «армия получила приказ очистить побережье залива Фришес-Хафф ... от огромного количества брошенных врагом боевой техники и различного военного имущества, отремонтировать дороги и мосты...», а «её артиллерийские и миномётные части штабом фронта были привлечены к участию в штурме Кёнигсберга»¹⁶. Но, судя по тому, что Рабичев далее проследовал с основными силами армии в Силезию, к штурму Кёнигсберга он имеет, мягко говоря, опосредованное отношение. Нюансы, порождающие сомнение...

   Далее. Каким боком Силезия, находящаяся, как известно, на стыке современных Польши, Германии и Чехии, оказалась вдруг «на Данцигском направлении»? Откуда перечисление через запятую: «Левенберг, Бунцлау, Хайльсберг»? Хайльсберг, действительно, брали в ходе Восточно-Прусской операции. Причём брали не просто городок, а мощный укрепрайон — так называемый «Хайльсбергский треугольник». А населённые пункты Левенберг и Бунцлау появились на пути 31-й армии существенно позже — во время похода на Прагу, до которой, к слову, Рабичев (как, впрочем, и вся армия) не дошёл километров эдак на сто, так как к тому моменту (13 мая 1945 года) Прага уже была освобождена.

   В сторону Праги по территории Польши передвигались без боёв, железнодорожным транспортом и автоколоннами, и «к 20 апреля... армия сосредоточилась в районе Глогау, Шпроттау (Шпротива), Бунцлау (Болеславец), Любен (Любин) и приняла полосу обороны 52-й армии 1-го Украинского фронта на участке юго-западнее Бунцлау и южнее Лигница (Легница)»¹⁷. То есть, иначе говоря, Бунцлау оказался у армии в тылу — хотя бы только из этого следует вывод, что в боях по овладению данным населённым пунктом 31-я армия (и Рабичев — в её составе) не участвовала. Ну а если уточнить, что Бунцлау был взят частями 52-й и 3-й гвардейской танковой армий 1-го Украинского фронта ещё 12 февраля 1945 года¹⁸, то и вовсе удивительно, как лейтенант Рабичев оказался здесь ровно в тот момент, когда весь остальной личный состав 31-й армии готовился к наступлению на побережье Балтийского моря?

   Городок же Левенберг (или Лёвенберг — современный Львувек-Слёнски, который не на каждой карте Польши cыщешь) удостоен в книге о боевом пути 31-й армии вообще единственного упоминания: «Утром 12 мая войска армии получили приказ Маршала Советского Союза И. С. Конева прекратить наступление на достигнутом рубеже. Основные силы армии 13 мая сосредоточились в районах Лаубана, Шенберга, Фридланда, Марклиссы, Фриденберга, Грайфенберга, Либенталя, Гиршберга, Шенау. Штаб и управление армии расположились в городе Левенберг...»¹⁹ Почему Рабичев решил в списке «взятых с его участием» городков из всех упомянутых населённых пунктов отметить именно этот — бог весть. Не потому ли, что отдельная армейская рота ВНОС, по логике вещей, должна была находиться не на передовой, а именно, неподалёку от штаба, то есть управления армии? Впрочем, это уже мои личные домыслы (хотя журнал «Лехаим» цитирует самого Рабичева: «...Я робел перед ними. Они по-настоящему воевали, убивали. А я был связистом при управлении 31-й армии, обслуживал штабы. Я не убил ни одного немца...»²⁰).

   Но не пора ли переходить к непосредственному содержанию сочинения господина (а какой он мне после данного сочинения товарищ?!) Рабичева? Итак, цитата из текста (прошу прощения за натурализм, но это не я писал):

«Назад в Восточную Пруссию, февраль 1945 года

   Да, это было пять месяцев назад, когда войска наши в Восточной Пруссии настигли эвакуирующееся из Гольдапа, Инстербурга и других оставляемых немецкой армией городов гражданское население. На повозках и машинах, пешком старики, женщины, дети, большие патриархальные семьи медленно по всем дорогам и магистралям страны уходили на запад.

   Наши танкисты, пехотинцы, артиллеристы, связисты нагнали их, чтобы освободить путь, посбрасывали в кюветы на обочинах шоссе их повозки с мебелью, саквояжами, чемоданами, лошадьми, оттеснили в сторону стариков и детей и, позабыв о долге и чести и об отступающих без боя немецких подразделениях, тысячами набросились на женщин и девочек.

   Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.

   Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует — нет, скорее, регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали. Нет, не круговая порука, и вовсе не месть проклятым оккупантам — этот адский смертельный групповой секс.

   Вседозволенность, безнаказанность, обезличенность и жестокая логика обезумевшей толпы. Потрясенный, я сидел в кабине полуторки, шофер мой Демидов стоял в очереди, а мне мерещился Карфаген Флобера, и я понимал, что война далеко не всё спишет. А полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков.

   — Кончай! По машинам!

   А сзади уже следующее подразделение. И опять остановка, и я не могу удержать своих связистов, которые тоже уже становятся в новые очереди, а телефонисточки мои давятся от хохота, а у меня тошнота подступает к горлу. До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей.

   Шоссе освобождается для движения. Темнеет. Слева и справа немецкие фольварки. Получаем команду расположиться на ночлег. Это часть штаба нашей армии: командующий артиллерии, ПВО, политотдел. Мне и моему взводу управления достается фольварк в двух километрах от шоссе. Во всех комнатах трупы детей, стариков и изнасилованных и застреленных женщин. Мы так устали, что, не обращая на них внимания, ложимся на пол между ними и засыпаем...»

   Может, кому-то этой мерзости и достаточно, но только не Рабичеву — не хватает ему, видать, масштабности происходящего. Перемещаясь из Восточной Пруссии в Силезию, он с поэтическим изяществом превращает «ужас локальный» в «кошмар глобальный»:

«...Котлов удивлялся. Заходишь в дом, и ни слова еще не сказал, а немка спускает штаны, задирает юбку, ложится на кровать и раздвигает ноги. И опять радист приносит приказ о наступлении. Надо обеспечить связью зенитно-артиллеристскую бригаду. Шесть километров. Траутенау²¹.

   Уже вечер. Подъезжаем к крайнему дому. Там наши артиллеристы, но совсем не из нашей бригады и даже не из нашей Тридцать первой армии. Селение — домов двадцать. Сержант артиллерист говорит, что расположиться можно либо в первом слева доме, либо напротив, в остальных фрицы, какая-то немецкая часть.

   Пересекаем улицу. Дом одноэтажный, но несколько жилых и служебных пристроек, а у входа тачанка, трофейная немецкая двуколка, колеса автомобильные на подшипниках. Лошадь смотрит на нас печальными глазами, а на сиденье лежит мертвый совсем юный красноармеец, а между ног чёрный кожаный мешок на застёжках.

   Я открываю мешок. Битком набит письмами из всех уголков страны, а адрес один и тот же — воинская часть п/я № 36781. Итак, убитый мальчик — почтальон, в мешке дивизионная полевая почта.

   Снимаем с повозки мёртвого солдата, вынимаем из кармана его военный билет, бирку. Его надо похоронить. Но сначала заходим в дом. Три больших комнаты, две мёртвые женщины и три мёртвые девочки, юбки у всех задраны, а между ног донышками наружу торчат пустые винные бутылки. Я иду вдоль стены дома, вторая дверь, коридор, дверь и ещё две смежные комнаты, на каждой из кроватей, а их три, лежат мёртвые женщины с раздвинутыми ногами и бутылками.

   Ну предположим, всех изнасиловали и застрелили. Подушки залиты кровью. Но откуда это садистское желание — воткнуть бутылки? Наша пехота, наши танкисты, деревенские и городские ребята, у всех на Родине семьи, матери, сёстры.

   Я понимаю — убил в бою, если ты не убьёшь, тебя убьют. После первого убийства шок, у одного озноб, у другого рвота. Но здесь какая-то ужасная садистская игра, что-то вроде соревнования: кто больше бутылок воткнёт, и ведь это в каждом доме. Нет, не мы, не армейские связисты. Это пехотинцы, танкисты, миномётчики. Они первые входили в дома...»

   Вот так.

   И пошли эти «мемуары» нарасхват: магазины, интернет, ссылки... Вот уже и немецкая актриска очередного покаяния требует...

   Меня же более заинтересовали привязки к месту и времени, хотя Рабичев и постарался особо не «следить»: 31-я армия, Восточная Пруссия, февраль 45-го... Пришлось полистать первоисточники. Уточняем: в это время 31-я армия входила в состав 3-го Белорусского фронта, который принимал участие в военных действиях на Кёнигсбергском направлении — на крайнем северо-востоке Польши и юге Восточной Пруссии.

   А теперь давайте возьмём самое первое предложение Рабичева из процитированного текста:

   «...февраль 1945 года... Да, это было пять месяцев назад, когда войска наши в Восточной Пруссии настигли эвакуирующееся из Гольдапа, Инстербурга и других оставляемых немецкой армией городов гражданское население.»

   Загадка номер один: что означает хитросплетение: «...февраль 1945 года... Да, это было пять месяцев назад...»? О каком времени идёт речь? О феврале 45-го или о событиях, происшедших пятью месяцами ранее?

   Пятью месяцами ранее шёл октябрь 1944-го — по времени совпадает с Гумбинненско-Гольдапской наступательной операцией 3-го Белорусского фронта. Гольдап, действительно, располагался на путях наступления 31-й армии — на самой будущей польско-советской границе. И в первый раз советские войска вошли в него ещё 20 октября 1944 года. На рассвете 23 октября «город был полностью очищен от фашистских войск. Он казался вымершим. Обманом и угрозами фашистам удалось угнать почти всех его жителей на запад. Супруги Густав и Мария Милленц, тайком оставшиеся в городе, рассказывали офицерам штаба 88-й стрелковой дивизии: "21 октября по радио передали приказ о немедленной эвакуации населения. Началась паника. Повсюду раздавались крики: "Скорее, скорее, иначе русские всех перебьют". Полицейские торопили, угрожая репрессиями тем, кто попытается остаться в городе"»²². Не об этих ли «эвакуирующихся из Гольдапа» ведёт речь Рабичев? Полагаю, что нет. И вот почему.

   Как сообщает «Википедия», «22 октября 1944 года после жестокого уличного боя советские войска были вытеснены в предместья Гольдапа. На участке между Гольдапом и рекой Мемель до 28 октября войска 3-го Белорусского фронта продолжали атаковать противника, добившись лишь частных успехов. С 30 октября войска фронта перешли к обороне. В ходе отдельной локальной операции 5 ноября немецкие войска полностью выбили советские части из Гольдапа»²³.

   (В приведённых из разных источников цитатах наблюдается некоторое расхождение дат. Но в нашем вопросе день-два мало что меняют, у нас счёт на месяцы идёт.)

   Поскольку, перейдя к обороне, советские войска вряд ли могли «настигнуть» «октябрьских» беженцев, а до Инстербургско-Кёнигсбергской операции, в ходе которой 22 января 1945 года был взят Инстербург (Черняховск), было ещё сравнительно далеко, можно однозначно утверждать, что Рабичев всё же имел ввиду беженцев февраля 1945-го.

   Пытаюсь представить, какое же количество гражданского населения оставалось в Гольдапе после «жестокого уличного боя» и «локальной операции» немцев с осени 1944-го по февраль 1945-го года? А если к тому же добавить, что «в ночь на 18 октября советская авиация произвела налёт на железнодорожный пункт Гольдап, где скопилось много вражеских воинских эшелонов. В результате бомбардировки на железнодорожной станции и в городе возникли сильные пожары»²⁴? Вот и подумайте, много ли среди немецкого гражданского населения было желающих оставаться (я уж не говорю о возвращении) в разрушенном городе, на окраинах которого, по сути, стояли советские войска, чтобы бежать от них в феврале? Но откуда в таком случае взялись «февральские» «эвакуирующиеся из Гольдапа»?

   Очередной вопрос и очередная загадка заключаются в следующем: как, когда и куда обычно эвакуируется гражданское население? Мы неоднократно видели на примерах из Отечественной войны: обычно граждане эвакуируются в направлении и под относительным прикрытием отступающих войск, причём до того как территорию занимает вражеская армия (могли, конечно, и не успеть от неё убежать, но это другая тема), и возвращаться из эвакуации не спешат до полной убеждённости в том, что врага отогнали из родных мест навсегда (либо до полной стабилизации военно-политического статус-кво).

   В принципе, жители Инстербурга могли поступить именно таким образом. Напомню: Инстербургом наши овладели только 22 января 1945 года — в ходе наступательной операции, начатой 13 января. Минимум неделя была в распоряжении горожан, чтобы уйти из города. Но предположим, что граждане продолжали эвакуироваться и 20-го, и 21-го января (хотя, скорее всего, он таки дали дёру раньше). И куда же они направлялись? У меня есть единственное предположение: на запад — в укреплённый Кёнигсберг, поскольку движение на юго-запад — через Померанию на Берлин — было лишено смысла: там в то же время фактически им наперерез наступал 2-й Белорусский фронт, вышедший к Балтийскому морю 26 января²⁵. Даже с учётом всех сложностей прифронтовых дорог из Инстербурга в Кёнигсберг (около сотни километров) граждане могли бы добраться ещё до февральских дней, когда их «увидел» Рабичев. Кстати говоря, в начале Инстербургско-Кёнигсбергской операции 31-я армия занимала рубежи километров на 40–80 юго-восточней Инстербурга, в ходе операции через Инстербург не проходила, ибо продвигалась на «чистый вест», и к концу операции (26 января) оказалась километрах в шестидесяти юго-юго-восточнее Кёнигсберга на его внешнем оборонительном обводе. Так что, где мог Рабичев увидеть беженцев из Инстербурга, передвигаясь параллельным им курсом, — тайна великая есть.

   Ну и последний вопрос: где могли пересечься пути беженцев из Инстербурга и Гольдапа? Ну, разве что, на улицах Кёнигсберга, за крепостными стенами...

   Короче говоря, полная лажа (более приличного слова не нахожу) получается у Рабичева с «настигнутыми» «эвакуирующимися из Гольдапа и Инстербурга». Путается старичок, фантазирует воспалённо, в фантазиях своих слюнку пускает. А я, стало быть, обязан верить всем остальным его россказням? Это навряд ли.

*

   Но перейдём, однако, к следующей теме. Так, в главе «Полевая почта» Рабичев пишет:

   «Февраль 1945 года. Восточная Пруссия. Именно тогда возникло странное явление, сведений о котором ни в художественной, ни в мемуарной литературе я не встречал. В результате кровавых, бескомпромиссных и беспрерывных боев как наши так и немецкие подразделения потеряли более половины личного состава, и от крайней ни с чем не сравнимой усталости начали терять боеспособность».

   Симптоматично: потеря боеспособности, с точки зрения стареющего Рабичева, — явление «странное», в то время как для любого другого хоть малость смыслящего в военном деле — не являющееся чем-то из ряда вон выходящим. Достаточно открыть любую из умных книжек или пошарить по интернету, дабы выяснить, что боеспособность (боевая способность) зависит от множества факторов: укомплектованности частей и соединений, характера и напряженности боевых действий, потерь и возможности их быстрого пополнения, подготовленности личного состава, обеспеченности вооружением и материальными средствами, подготовки, снабжения, а также мотивированности армии, размеров и особенностей театра военных действий и т. д., и т. п. Ведь никто из нормальных людей не станет утверждать, что, к примеру, тяжёлые отступления Красной Армии в 1941–1942 годах происходили в силу её высокой в тот момент боеспособности.

   С другой стороны, писатель-фронтовик, с произведениями которого Рабичев, должно быть, не встречался, Константин Симонов, ещё в 1942 году писал: «Война меньше всего сборник приключений. Это дело тяжёлое, неуклюжее, во многих случаях непредвиденное и совершающееся вовсе не так, как это первоначально задумывают люди. В войне есть какая-то несомненная общая логика событий, но в каждом отдельном случае эта логика часто нарушается и трудно здесь проводить линию от а до б. Прямых линий не получится, будут зигзаги...»²⁶

   Перечислять все «художественные» или «мемуарные» произведения, в которых описано, как в силу самых различных обстоятельств, в отступлении ли, в обороне или даже наступлении войска в той или иной степени снижали свою боеспособность, не вижу смысла. Ну, не встречалось такое Рабичеву — это, в конце концов, его личное горе.

   А тот всё продолжает долдонить:

   «Черняховский приказывал наступать, генералы — командующие армиями, корпусами и дивизиями — приказывали, Ставка сходила с ума, все полки, отдельные бригады, батальоны и роты топтались на месте. И вот, дабы заставить измученные боями части двигаться вперед, штаб фронта приблизился к передовой на небывало близкое расстояние, а штабы армий располагались почти рядом со штабами корпусов, а штабы дивизий приблизились вплотную к полкам. Генералы старались поднять батальоны и роты, но ничего из этого не получалось, и вот наступили дни, когда как наших, так и немецких солдат охватила непреодолимая депрессия. Немцы километра на три отошли, а мы остановились...»

   Излюбленный приём демагогов — обобщение: «[всех] наших и немецких солдат охватило...» Нет, Рабичев, отвечайте только за себя. Если лично вас и охватило психическое расстройство, сопровождаемое в том числе нарушениями мышления и называемое депрессией, — это ещё не повод считать психами и всех окружающих. Остальным не до депрессий было, война продолжалась.

Восточно-Прусская наступательная операция 13 января – 25 апреля 1945 г. (фрагмент). Источник: Великая Отечественная война 1941—1945 : энциклопедия ... — вкладка 23.

   10 февраля 1945 года начал Восточно-Померанскую операцию 2-й Белорусский фронт. На войска 3-го Белорусского фронта легла задача по уничтожению прижатых к морю группировок немцев. Для этого войска 3-го Белорусского были усилены четырьмя армиями 2-го Белорусского и войсками 1-го Прибалтийского фронтов. «31-я армия получила новую боевую задачу: наступать на северо-запад, к заливу Фришес-Хафф. Полоса её наступления сузилась до 8–10 км. Но и боевой состав сильно сократился. Соединения имели большой некомплект в личном составе, пополнения пока не поступали... Наступление развивалось медленно. Противник... при поддержке большого числа артиллерийских и миномётных батарей, танков и штурмовых орудий ежедневно контратаковал передовые соединения армии. Одновременно в контратаку шёл обычно батальон или полк пехоты при поддержке 30–35 танков и штурмовых орудий. Только лишь 18 февраля 54-я и 331-я стрелковые дивизии овладели Кондиттеном, а 174-я и 62-я стрелковые дивизии 44-го корпуса вышли западнее Буххольца и овладели Финкеном»²⁷.

   В тот день, 18 февраля, был смертельно ранен командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии, дважды Герой Советского Союза И. Д. Черняховский (о котором в столь неуважительном контексте позволяет себе упомянуть Рабичев). В командование войсками фронта вступил Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

   «Войска 31-й армии продолжали наступление в чрезвычайно сложных условиях. Им приходилось преодолевать многочисленные оборонительные рубежи с развитой системой траншей, дотов, дзотов, проволочных заграждений и минных полей. Почти все жилые дома с надворными постройками были превращены в долговременные огневые точки. Их подвалы и полуподвалы имели каменные стены толщиной до метра и больше. Вентиляционные окна становились амбразурами для орудий и пулемётов. Каждый населённый пункт приходилось брать в тяжёлом кровопролитном бою. Стрельба прямой наводкой стала преимущественным видом огня не только дивизионной, но и тяжёлой артиллерии. Чаще всего даже мелкими населёнными пунктами хуторского типа удавалось овладеть только после того, как пушки 152-мм калибра прямой наводкой разбивали полуподвалы каменных домов.

   Длительные наступательные бои значительно снизили боевые возможности соединений. (Читайте, Рабичев, читайте! — когда ещё доведётся... — А. Г.) Недостаточным было также снабжение боеприпасами, особенно снарядами крупных калибров. Армия практически не имела танков, располагала небольшим количеством самоходной артиллерии. Всё это объяснялось тем, что Ставка Верховного Главнокомандования выделяла максимум войск, боевой техники и боеприпасов для фронтов, готовящихся к наступлению на Берлин.

   Войска 31-й армии за день боёв продвигались вперёд не более чем на 5–6 км. Наступление велось и ночью. 21 февраля 54-я стрелковая дивизия 71-го корпуса овладела Заргеном, а 331-я дивизия — Шенфельдом. В тот же день 220-я стрелковая дивизия 44-го корпуса заняла Блумштайн, а 24 февраля совместно с частями 174-й дивизии — железнодорожную станцию Лихтенфельд. Противодействие противника между тем ещё более усилилось. Командарм разрешил командирам корпусов привести дивизии и части в порядок, подтянуть тылы, пополнить подразделения боеприпасами.

   В 12 часов 28 февраля после 30-минутной артиллерийской подготовки наступление возобновилось по всей полосе армии...»²⁸

   А вот описание тех же событий в версии Рабичева:

   «Стояли солнечные весенние дни, никто не стрелял, и впечатление было, что война окончилась, а командование словно обезумело. ...А солдаты спали, и разбудить их было невозможно. Просыпались, болтали о своих довоенных похождениях, о не успевших эвакуироваться немках.»

   И ниже:

   «Наши танкисты, пехотинцы, артиллеристы, связисты "позабыли" о долге и чести и об отступающих без боя немецких подразделениях».

   Ну не сукин ли сын?! «Отступающие без боя немецкие подразделения...» Оттого, видать, «позабыв о долге и чести», и тянулись наши войска до Берлина (300 км — три часа неспешной езды на авто) ещё три месяца с гаком, потому как немцы без боя отступали...

   29 марта 1945 года остатки отчаянно дравшихся в Хейльсбергском котле немецких войск не выдержали натиска и капитулировали. В ходе этих сражений немцы потеряли 220 тыс. чел. убитыми и 60 тыс. пленными²⁹.

   М-да... «Стояли солнечные весенние дни, никто не стрелял, и впечатление было, что война окончилась...»

   Да нет же, писано всё это для того только, чтобы оттенить мерзопакостность облика советских солдат, насилующих немецких беженок. Но подумал хотя бы, пердун старый, живописец долбаный, о каких, пардон, дружеских по...бках могла идти речь в маршевых ротах, когда сапоги наливались пудовой тяжестью от талых вод, за плечами — автомат типа ППШ да сидор не малого размера, а на плечах ещё то станок от «Максима», то цинк с патронами, то ящик гранатный... Сам ведь пишет: «...эфир наполнен был многоярусным хриплым матом небывалого напряжения, а солдаты спали, и разбудить их было невозможно». Тут, знаете ли, не до эротики, не до секса.

   А теперь, внимание, вопрос: если Рабичев путается и откровенно лжёт там, где его достаточно легко перепроверить и ложь ту выявить, можно ли доверять ему в прочих россказнях, которые и проверить в принципе невозможно: видел-не видел, было-не было?

   Станиславский сказал бы: «Не верю!» А молодые читают и верят...

   Вот так убогие совестью, прикрываясь когда-то полученными регалиями, гадят на память моих отца и матери, поганят всю мою прошлую (для меня, после войны рождённого, Великая Отечественная — тема святая), а значит, и настоящую жизнь.

   P.S. Меня спрашивают: ну что ты вызверился на ветерана? Что знал, то и написал, — ему-то с этого корысть какая? Корысть, спрашиваете, какая? Отвечаю: прямая! Скажите, вы много читали стихов поэта Рабичева? Толпились за ними в книжных магазинах, в библиотечные очереди записывались? Похоже, что нет... А графику художника Рабичева, картины его в музеях встречали? Да ладно, не в музеях, а хотя бы на вернисажах районного масштаба? Ах, тоже не доводилось... Недооценили, стало быть, таланты действительного члена аж двух творческих союзов. А тщеславие творческий организм бередит и с возрастом не утихает, скорее, наоборот. Чем его удовлетворишь? Тут-то темка «жареная» в мозгу и подвсплыла. Дивиденды — закачаешься: тиражи со многими нулями, газеты пишут, интернет закипает, все о Рабичеве интересуются: кто такой, почему не знали?! И действительно: шестьдесят лет молчал, только сейчас вспомнил! Слава пошла, денежка какая-никакая от спонсоров откатилась... Их-то, спонсоров, нынче только поискать, матерьяльчик соответствующий подкинуть... А вы говорите!..

   Ну а если кого интересует действительное положение вещей, рекомендую — обращайтесь к документам. Они давно уже опубликованы³⁰.

  

  

* * *

  

---

  
¹ Стас Тыркин, Сэр Норман Фостер: «Экономический кризис ведет к расцвету архитектуры!». — "Комсомольская правда", 14 октября 2010 г.

   ² См., например, ZITATE. _(нем.) — Со ссылкой на «Allgemeine Zeitung», или «Die Ohnmacht der Bilder». _(нем.) — «Zeit jnline», или «Maria Furtwangler erwartet Entschuldigung von Putin». _(нем.) — «Gamburger Abendblatt».

   ³ См., например, «Супруга издателя Хуберта Бурда попросила Путина извиниться за изнасилованных немецких женщин». — «Forum.msk.ru».

   ⁴ Насилие в отношении мирного населения Германии в конце Второй мировой войны. — «Википедия».

   ⁵ Grigory Karasin, Ambassador of the Russian Federation Lies and insinuations _(англ.) — "The Telegraph" (25 Jan 2002). — Перевод цит. по: Ржешевский О. А., Берлинская операция 1945 г.: Дискуссия продолжается . — «Мир истории».

   ⁶ ЛИКИ УЖАСА / Энтони БИВОР / Великобритания. — «SLOWAR.TV».

   ⁷ Леонид Рабичев, Война все спишет. — Знамя. — 2005. — № 2. — «Журнальный зал».

   ⁸ Великая Отечественная война 1941—1945 : энциклопедия. — / Гл. ред. М. М. Козлов. — М.: Сов. энциклопедия, 1985. — С. 776.

   ⁹ Там же. — С. 316.

   ¹⁰ Там же. — С. 278.

   ¹¹ Там же. — С. 725.

   ¹² Там же. — С. 743.

   ¹³ Освобождение Ржева. — «Википедия».

   ¹⁴ Дорогами испытаний и побед. Боевой путь 31-й армии / Н. М. Афанасьев, Н. К. Глазунов, П. А. Казаский и др. — М.: Воениздат, 1986. — С. 78.

   ¹⁵ Там же. — С. 224.

   ¹⁶ Там же. — С. 250.

   ¹⁷ Там же. — С. 257.

   ¹⁸ Освобождение городов. Польша. — «SOLDAT.RU».

   ¹⁹ Вы ещё не догадались, почему в книге о боевом пути 31-й армии «взятый» Рабичевым Левенберг отмечен столь скупо? Да просто в очередной раз подвела нашего бедолагу маразматическая память: Левенберг несколько раньше, а точнее, 16 февраля 1945 г., в ходе Нижнесилезской наступательной операции, очевидно, не спросившись у члена творческих союзов, захватил 7-й гвардейский танковый корпус 3-й гвардейской танковой армии (В. Бешанов 1945. Год поБЕДЫ. — М.: Яуза-Пресс, 2012. ISBN 978-5-9955-0390-3, Великая Отечественная война 1941—1945 : энциклопедия ... — С. 335, 487). 31-я армия в это время пробивалась с боями к Балтийскому морю (Дорогами испытаний и побед ... — С. 242–246, 257).

   ²⁰ Р. Левина, М. Ефимов Окно в мир. — Лехаим. — 2005. — Январь (№ 1 (153)).

Пражская наступательная операция 6–11 мая 1945 г. (фрагмент). Источник: Великая Отечественная война 1941—1945 : энциклопедия ... — вкладка 26.

   ²¹ На современной карте Европы город Траутенау не значится, но в Чехии есть город Трутнов (Trutnov), который прежде, по-немецки, как раз и назывался Trautenau — Траутенау. Через этот город, действительно, в ходе Пражской наступательной операции 6–11 мая 1945 года прошли советские войска. Однако, как видно из карты боевых действий, это были войска 21-й армии — Трутнов находится на острие её наступления. И что там делал лейтенант из 31-й армии со своим подразделением, — не совсем понятно.
   Рабичев пишет: «Траутенау... Селение — домов двадцать...». Вот прямо так и селение?! В современном Трутнове (а впервые упоминался он ещё в XIII веке) проживает более 30 000 человек. Допускаю, что во время войны население было меньше, но чтобы в сотню-другую раз...

Траутенау, 1805 г. Траутенау, май 1945 г.

   Не похоже на «селение в двадцать домов», правда? Но как-то не заметил «лейтенант наблюдения» ни одиннадцатиметровую колонну в стиле барокко, расположенную на центральной площади города, ни костёл Рождения Девы Марии с 64-метровой башней и обширной криптой. Наверное, изнасилованных немок подсчитывал...

   ²² Дорогами испытаний и побед ... — С. 219. — Со ссылкой на ЦАМО, ф. 386, оп. 8599, д. 254-а, л. 22.

   ²³ Гумбиннен-Гольдапская операция. — «Википедия».

   ²⁴ Дорогами испытаний и побед ... — С. 213.

   ²⁵ Великая Отечественная война 1941—1945 : энциклопедия ... — С. 182.

   ²⁶ Константин Симонов. Сегодня и давно. — М. : Советский писатель, 1976. — С. 462.

   ²⁷ Дорогами испытаний и побед ... — С. 242–243.

   ²⁸ Там же. — С. 245–246.

   ²⁹ После войны вошла в состав СССР. — «Хронос». — С сылкой на: Николай Шефов, Битвы России. Военно-историческая библиотека. — М., 2002.

   ³⁰ См., например, Павел Сутулин, Преступления советских солдат на территории Германии, или чем Красная Армия отличалась от Вермахта. — блог на LiveJournal.