Аннотация: Герой оказывается в неизвестной комнате, выбраться из которой не видится возможности, и которая начинает наталкивать его на давно забытые воспоминания, окуная в причудливые сны и меняясь при этом с самим героем.
ГЛАВА 1.
Мои глаза открылись. Потолок, на нем небольшая люстра, но свет исходил не от нее. Голова жутко трещала, в глазах ощущалась резь, поэтому я спешно закрыл их. Попробовал приподняться, но бессильно повалился обратно. Похоже, что на пол. Пошарив руками рядом с собой, я окончательно убедился в этом. Что же произошло? Неужели я так сильно напился вчера? И если это так, то как я добрался до дома или, быть может, кто помог мне в этом? Я решил снова открыть глаза. Медленно. Сначала один, затем другой. Снова окинул взглядом люстру. И не смог узнать ее.
"Так, - пронеслось в голове, - значит, я не у себя. Все очевидно: напился в клубе, а может и до него, подцепил там какую-то девушку и сейчас лежу у нее с невероятно плохим самочувствием. Но где же она сама, в таком случае?"
Я снова провел рядом руками, теперь уже вытягивая их во всю длину и пытаясь нащупать кого-нибудь. Пусто.
"Может, она сейчас в душе или готовит мне завтрак, - продолжал я рассуждать, - Кстати, сколько сейчас времени и какое время суток? Надо вставать"
Я повернулся на бок, что принесло мне совсем немного боли, оперся на руку, приподнялся и сел. Как же болит голова. Но в теле нет никаких признаков опьянения. Я абсолютно свободно мог шевелить конечностями, они слушались меня. Просто невыносимая боль. Собрав волю в кулак, я начал осматриваться. Прямо напротив меня располагался большой телевизор. За ним находились полки во всю длину стены, усеянные сплошь книгами и дисками. Стена была красного цвета. Здесь все понятно. Я начал поворачивать голову направо, но боль снова пронзила меня. Что ж, это будет не так просто, как я думал. И развернулся полностью вправо так, что не пришлось совершать движений головой. Стена, теперь фиолетовая. Интересный выбор цветовой палитры. В центре ее картина. Изображена лодка в открытом море. Лодка старая, пустая. Море, по видимому, готово взбунтоваться, небо предвещает шторм. Верная смерть ждала бы обитателей лодки, но их не было. Фиолетовый цвет стены также подчеркивал безнадежность ситуации на картине. Я перевел взгляд вниз. Небольшой стеллаж вдоль стены и множество горшков с цветами на нем. Да, все сходится. Только женщина может держать в доме столько цветов. Черт с ними. Еще один поворот по часовой стрелке, уже куда проворней. Снова стена. И велотренажер. Сомнений нет, я у женщины. А возле тренажера столик, полметра от пола высоты. На нем стояла лампа, она-то и являлась источником света в комнате, и какие-то журналы. Опять красная стена. Что за черт? Тут попахивает психологическими заболеваниями либо очень творческой натурой. Последний поворот, и передо мной большой диван с 2-мя подушками и покрывалом, стилизованным под зебру. Как и предполагалось, стена была фиолетовая. Этакая цветовая странная симметрия. Все. Обычная женская комната, обставленная так, чтобы в центре оставалось много свободного пространства. Может, хозяйка следит за собой и пользуется не только железным конем с педалями, но и делает прочие упражнения для поддержания хорошей фигуры. В любом случае, с выбором, пусть даже и в таком состоянии, я не ошибся.
"Стоп! - мысль словно острая бритва разрезала мое забвение. - Где дверь, где окна?".
Снова я осторожно осмотрелся вокруг. Ни одного отверстия, предназначенного для входа или выхода. Но как-то же я сюда попал. И мебель просто так бы здесь не оказалась. Надо было все основательно проверить. Кряхтя и причитая, я поднялся и подошел к первой стене, намереваясь осмотреть ее. Гладкая, ровная, нигде ничего не выпирает. Далее я принялся простукивать ее, проверяя на наличии пустоты. Нет, за ней точно не было никаких пустот. Я проверял сверху, снизу, да на всех уровнях. Ничего. Хорошо, у меня оставалось еще 3 стены.
Никаких результатов. Абсолютно никаких результатов. Я опешил.
"Что за чертовщина?! Как такое возможно?! - ко мне подкрадывалась паника. Сделав глубокий вдох, я попытался рассуждать спокойно. - Если я здесь оказался, значит меня сюда принесли. Зачем и для чего, вопрос второй. Перво-наперво надо понять, как меня доставили в эту комнату. Предположим, что это сделано через стены. Значит, должно быть какое-то отверстие. Либо я не нашел вход, либо... Либо меня внесли, а вход заложили."
Поток мыслей остановился. Я проговорил то, что только предположил.
"Нет, этого быть не может, - продолжил я размышлять, - поскольку стены покрашены. Если бы вход заложили, то где-нибудь, да непременно торчали бы кирпичи или что-то еще. Но стены идеально ровные. Этот вариант отметается. Что может быть еще?"
Я присел на диван. Как назло мысли не приходили, когда они были так нужны. Я сделал несколько глубоких вдохов.
"Думай-думай. Где может быть эта дверь, этот лаз, окно, да что угодно?".
Нервозность стала завладевать мной. Я смотрел на стены и не мог ничего придумать. Чтобы не сидеть без дела, я снова осмотрел их. Ничего. Никакой трещинки, никаких выпуклостей, следов, зацепок. Я снова стал размышлять.
"Хорошо, предположим, это сделали не через стены. Остаются пол и потолок".
Осмотревшись, я снял со стола лампу. Поставил на него одну ногу, но тот в ответ жалобно заскрипел. Пожалуй, стоило найти что-то более надежное. Я подошел к полкам с книгами и дисками. Крепления, торчавшие из стены, показались мне надежными. Я скинул весь мусор с нижних полок, куда поставил ногу. Тоже самое проделал с верхней и схватился за нее рукой. Потолок был идеально ровный. Для уверенности, я постучал по нему, но звук был как от бетонной плиты.
"Потолок тоже отметается, - подумал я, спрыгнув вниз. - Да и если бы меня скинули с него, то остались бы синяки, ушибы или ссадины, но их нет".
Для пущей уверенности, я ощупал ело Заодно и осмотрел одежду. Джинсы, футболка, носки. Обычное мое одеяние. Оставался пол, и я принялся ползать на карачках, прощупывая и простукивая его, ища какие-либо неровности и шероховатости, выступы - все, что могло указывать на наличие потайного лаза в полу. Но поиск снова не увенчался успехом.
Я потерялся. Ни входов, ни выходов. Как я сюда попал? Зачем? Кому это все нужно? Я стал перебирать варианты, кому я мог насолить, кому я был должен, может кого-то обидел и не помню, но в голову ничего не приходило. Может, это чья-то глупая шутка. Сейчас полно отморозков, занимающихся подобными вещами: посадить человека в клетку, а потом смотреть, как он будет выбираться оттуда. Или же начнет приходить в ярость, сходить с ума, жрать самого себя, пытаясь выжать. Подобные мысли все больше завладевали мной. Я сидел съежившись на полу, оперевшись спиной о диван. Темнота и безысходность начали охватывать меня. Боязнь умереть в этой непонятной красно-фиолетовой давящей комнате становилась все сильнее.
"Нет, - решил я. - Надо искать другой выход. Должна быть какая-то зацепка". Головная боль постепенно утихла, прогоняемая мысленным процессом. Я решил обыскать комнату на наличие предметов или средств связи. В первую очередь карманы. Телефон, кошелек, ключи - ничего этого не было. В заднем кармане джинсов я нащупал бумажку, которая оказалась простой белой визиткой. На обратной ее стороне был изображен улыбающийся смайлик в виде двоеточия и скобки. Чьи это чертовы шуточки? У кого вообще хватило на такое наглости? Я со злостью разорвал визитку и бросил на пол, так она меня вывела. Больше информации в моей одежде не содержалось.
Далее я направился к всевозможным полкам, осмотрел их сверху до низу. Ничего. Обшарил все горшки, вынул цветы из них, весь измазался в земле. Ничего. Попробовал включить телевизор. Не работает. Вытряс все журналы. Ничего. Изучил диван, разложил его, посмотрел под ним, под подушками, внутри них, под покрывалом, простучал все боковины. Ничего. Тренажер. Ничего. Злость охватила меня. Я принялся орать в надежде, что меня услышат.
- Эй! Выпустите меня! Эй!!! Кто ты! Покажись!
"Ну, хватит! Это уже ни в какие рамки не укладывается! Кто все это устроил? Кому это понадобилось? Ух, я доберусь до тебя! Кто бы ты ни был, тебе несдобровать!"
- Ты! Слышишь! Я доберусь до тебя! Ты покойник! Кто бы ты ни был, я убью тебя за твои шутки! Эй!!!
Эхо было мне ответом. Тогда я принялся стучать в стены ногами, кидать горшки. Если я заперт в квартире, то соседи обязательно обратят на крики и шум внимание. Хорошая идея пришла ко мне - постучать по батарее. Это уж точно поможет. Но никаких батарей, даже никакого подобия их не было. Черт! Надеюсь, сейчас не зима. Не хотелось бы замерзнуть здесь. Хотя, в комнате было тепло, очень комфортно. Нужно было что-то делать. Но что, когда уже все перепробовано? Или не все? Мой взгляд упал на картину. Странно, что я обошел ее стороной при обыске. В угнетенном состоянии я поплелся к фиолетовой стене.
Картина смотрела на меня своей коварной безмятежностью. Вот она. Я снял рамку с изображением со стены. Вкрученный шуруп и больше ничего. Тогда я постучал по месту, где висела картина. В фильмах часто за картинами находятся потайные отделения. Звук был точно такой же, как и в других частях. Я постоял мгновение спокойно, поскольку ожидал полученный результат. Но вдруг такая злость пробрала меня, что я кинул изо всех сил картину об пол. Раздался звук битого стекла. Осколки валялись перед моими ногами. Они стали меня наталкивать на страшные мысли. По спине пробежал холодок. Меня передернуло, как при сильном ознобе. Нет, этот вариант мне точно не подходит. Я уселся в бессилии на пол. Я не знал, что делать. Ситуация казалась безвыходной. Еще эти стены давят. Как-будто нарочно они были выкрашены в эти тревожные цвета. На секунду мне начало казаться, что комната сужается. Чтобы как-то отвлечься, я взял в руки изображение на бумаге. Тот же корабль, тоже неспокойное море и темное небо.
Я почувствовал себя пассажиром этой лодки. Надо мной огромные черные тучи. Воздух невероятно душен и влажен. Я в предвкушении, сейчас начнется. Мое первое и последнее плавание. В открытом море, без шансов на спасение и помощь. Ветер задувает все сильнее, его порывы захватывают и валят меня на дно лодки. Она старая. Рассохшиеся доски не внушают доверия. Думаю, меня накроет первой же волной. Море бьют о корму, лодку бросает из стороны в сторону. Бороться с всесильным океаном или же безропотно принять свою смерть? Выбор пал на борьбу. Небо озаряет ярчайшая вспышка молнии, через несколько секунд ее подхватывает гром. Еще минута, и первая капля падает на мою голову. Глубокий вдох наполняет воздухом мою грудь. Готов.
Но по открытии глаз, я так же прибывал в комнате. Мое мысленное пребывание в лодке было очень похоже на пребывание в этой комнате. Такая же безвыходная ситуация, помощи ждать неоткуда. Улыбнувшись своим размышлениям, я подбросил картинку вверх. Лист несколько раз перевернулся в воздухе и медленно спланировал вниз, приземлившись обратной стороной. И на ней было что-то изображено! Моему удивлению не было предела. С нетерпением я кинулся к листу. Что там?
Там я. В этой комнате, лежу на полу, судя по позе сплю. Увеличенная фотография. Она была сделана на уровне одного из углов.
- Ааа! - заорал я, одновременно стуча кулаками по полу. - Выпусти меня! Что я тебе сделал? Что ты хочешь?!
Внезапная вспышка гнева сменилась отстраненностью. Если есть фото, значит, кто-то его сделал. И если оно сделано из угла, значит, там должен быть какой-то проход, либо снимавший был очень высоким человеком. В быстром темпе я устремился к тому углу, где по предположениям было сделано фото. Потолок ровный, как и везде. Подпрыгнув, я попытался достать до него рукой, но не смог. Тогда мне пришла в голову идея, кидать в потолок книги и смотреть, сдвинется ли что-нибудь, издаст хоть какой-нибудь звук, который даст мне надежду на спасение.
Первая книга, какой-то женский роман, взметнулась в воздух и с глухим стуком упала вниз. Далее последовала энциклопедия по биологии, толстая такая книга и довольно тяжелая, грохнувшаяся с еще большим шумом. Нет результата. Но занятие это меня заметно взбодрило и развеселило, поэтому я энергично принялся метать книги в потолок, среди которых были как художественная литература, так и много научной, исторической. Мысли мои немного развеялись, а небольшая физическая нагрузка дала о себе знать. Меня потянуло в сон.
"Почему бы не прилечь и поспать? - подумал я. - Глядишь, кто-нибудь снова меня сфотографирует. Или я смогу проснуться и схватить его. Хотя бы будет какая-то зацепка. Да и на свежую голову думается лучше. Вымотала меня эта ситуация".
Только я лег на диван, как тут же погрузился в очень странный сон.
Светлый лес. Место, кажущееся невероятно дружелюбным. Кругом тысячи деревьев, разных по своим размерам, формам, расцветке. Солнечный свет пробивается среди макушек и рассеивается так, что видны его лучи. На земле беспорядочно лежат листья, совсем свежие. Как будто начало осени, еще совсем тепло, но природа начинает свой путь к смерти для дальнейшего перерождения. Повсюду слышится щебетание птиц. И я посреди этого великолепия.
Наслаждение мое продлилось недолго, что-то ударило меня сверху по голове. Взглянув вверх, пытаясь отыскать того дерзнувшего, осмелившегося прервать мою медитацию, я обнаружил себя под большущим дубом. Его ветви широко раскинулись и, казалось, загораживали собой полнеба. Очевидно, что обидчиком моим был желудь. Нехотя поднявшись, я отыскал его. Он лежал в метре от того места, где только что находилось мое тело. Все-таки, какой же огромный этот дуб. И ствол толстенный, человек семь или даже восемь смогли бы его обхватить, взявшись за руки, и то, если повезет. Странно, что здесь рос этот дуб. Будто не на своем месте. Но пересадить это гигантское дерево без разрухи вокруг было бы невозможно. Да и кому это нужно? На всякий случай, я осмотрелся. Нет, все на своих местах, все так и должно быть. Но дерево не давало мне покоя.
Я наклонился к земле, поднял желудь. Коричневый, твердый. Помню, как мы с моим другом детства собирали их в парке рядом с домом. Набивали ими все карманы, еще одну часть клали в кепки. Со всем найденным добром мы приходили во двор, к другим ребятам, разбирали эти желуди, кто сколько сможет взять. Затем делились на 2 команды, рассредоточивались по двору и начинали военные действия. Правила игры были просты: обкидывай команду соперников, пока не кончатся все боеприпасы. Ну или пока не сдашься, но таких не было. Для боев, некоторые даже специально надевали штаны и кофты с длинными рукавами, чтоб как-то спастись от синяков. Но если тебе попали в лоб, то тут уже ничего не помогало. После грандиозного сражения, все мокрые и веселые, мы собирались и хвалились своими синими "трофеями". Это было такое веселье, которое ты вспоминаешь с тихой грустью, такими фразами, как "А помнишь..." или "Вот раньше...". Прекрасное время детства, когда фантазия проявляет себя настолько ярко, что оседает в памяти на всю жизнь. Завершалось все обильным нагоняем от родителей. Иногда по свежеполученным синякам. Но мы повторяли эти бои снова и снова. Потому что радость ценили больше, чем последующие взбучки.
Почему-то мне захотелось отведать желудь на вкус. Как часто я имел с ними дело, но никогда не пробовал. Да и можно ли их есть? Я попытался сжать скорлупу руками, но та оказалась слишком прочной. Оглядевшись, я приметил близлежащий камень, взял его, после подошел к дереву, положил желудь на торчащий корень и с силой ударил. Раздался громкий треск. Скорлупа раскололась, а вместе с ней и ядро внутри. Меня это ничуть не смутило, и, избавившись от ненужно мусора, я положил в рот осколки съедобной части. Мгновенно по всему телу разлилось тепло, будто я чувствовал, как энергия бурлит во мне. Какой же он был вкусный, этот желудь. Захотелось съесть их еще и еще. Рядом с деревом плодов не было. Тогда я ударил по дереву ногой в надежде получить еще хотя бы несколько продолговатых ядер. Дуб отозвался мне молчание. Тогда я взял камень, которым размозжил желудь и запустил его вверх, в крону, намереваясь сбить плоды. Камень улетел высоко и исчез в кроне. Наверно, застрял в ветках. Вот незадача!
- Эй, дуб! - крикнул я. - Дай мне желудей, они очень вкусные, а так хочется есть!
По стволу дерева пошла пульсация, поднимавшаяся от корней к вершине. Сейчас что-то будет. Ветки дуба завибрировали. По звуку это походило на внезапно начавшийся сильный ливень. И на меня пролился дождь. Из желудей. Массированная двухсекундная бомбардировка. Чтобы как-то защититься, мне пришлось прикрыться руками. Под внезапностью ударов я чуть подсел, а как только все стихло, принялся осторожно осматриваться. Вся земля перед деревом была усыпана желудями. Тогда я поднял голову вверх. Ветви были усыпаны плодами, будто бы и не было секундой ранее плодового дождя.
Но меня этот факт не сильно интересовал. Камень пропал, нужно было как-то открывать скорлупу. Я не придумал ничего лучше, чем очистить небольшой кусок земли перед деревом и кидать желуди в ствол, дабы треснула внешняя оболочка. Таким образом я собрал небольшую кучу желудей, примерно 2 горсти, к тому же нашел немного тех, которые повредились при падении. Очистил и принялся есть. Очень вкусно. Я даже толком не жевал их, а глотал целиком, без остановки набивая живот.
Наконец пришло насыщение. Томно дыша я уселся на землю, оперевшись спиной о ствол. В желудке я чувствовал тяжесть, но голова моя была легка и спокойна. Хотелось пить. Любой источник подошел бы. Я решил посидеть еще несколько минут, а после отправиться на поиски воды.
Впереди справа раздалось уханье совы. Не думал, что эти птицы активны днем. По непонятной причине я решил идти на зов. Медленно поднялся с земли, тронул ладонью дуб в знак благодарности и пошел. Уханье раздавалось редко, приходилось ориентироваться на свои чувства и ощущения. Путь давался нелегко, местность была дикой, но по дороге не встретилось ни одного зверя. Больше всего я опасался змей, так как имел к ним неприязнь с детства, хотя никаких щекотливых ситуаций, связанных с ними в жизни моей не было. Обычное необъяснимое отвращение и ужас.
Клич переменился. Теперь он слышался еще правее. Но не ближе. Я продолжил путь. Деревья в лесу чередовались: хвойные высоченные сосны сменялись лиственными, названия которых я не знал. Низенькие кустики с разными ягодами уступали место размером с человеческий рост полу деревьям. Под ногами часто попадались грибы, на которые я наступал военными ботинками.
Послышалось странное шуршание. Тут же голос подала сова, находящаяся, видимо, в том же направлении. Я продолжил движение. Шум, больше похожий на шипение, нарастал. В душу закралась тревога, неизвестно, что могло издавать подобные звуки, и это пугало. Неизвестность ввергала в панику, но я не остановился, ведомый непонятной силой и интересом.
Было решено устроить привал. Посмотрев вперед, мне показалось, что дорога обрывается. Это насторожило. Отдышавшись немного, я двинулся к краю. Да, дальше был обрыв. Я решил самолично убедиться в этом своими глазами. Обрыв оказался спуском, а внизу, в его окончании шумела река. Горная река. Я оказался на самом верху какой-то возвышенности. Вода! Вот что мне нужно. Не щадя ног, я кинулся вниз, споткнулся, немного прокатился, но смог ухватиться за растущее дерево и снова подняться на ноги. Остальную часть пути движения были более аккуратными. И вот он, заветный берег. Одежду я снимать не стал, а сразу плюхнулся в воду. Течение подхватило меня и понесло вперед. Все попытки сопротивляться не принесли успеха. Тогда я попробовал плыть к берегу. Течение перебарывало меня. В отчаянии я взглянул вперед. Этот участок реки подходил к концу, а я не мог ничего предпринять, чтобы выжить. Бурлящий поток неумолимо нес меня к...
Весь мокрый, я очнулся в комнате. В той самой, где и заснул. Одежда была насквозь сырая и липкая. Сон оказался слишком правдивый. Кроме того, мой желудок был полон. Есть не хотелось абсолютно. Все произошедшее никак не укладывалось у меня в голове. Перво-наперво, я снял мокрую одежду и положил ее сохнуть. После уселся на пол, посреди комнаты и начал размышлять.
"То, что происходит в этой комнате, по меньшей мере, странно. Здесь нет никаких дверей и окон, либо я их не нашел. При этом, очевидно, комната жилая. Да еще и эта фотография. Ведь ее же кто-то сделал. Кто-то был здесь и принес меня сюда. Надо разобраться, кому это все могло понадобиться?"
В мыслях, я стал перебирать всех знакомых, обиды, которые я мог нанести, но... У меня не было никаких воспоминаний. Будто память мою стерли. Может, меня накачали наркотиками или чем-то подобным перед тем, как доставить сюда. Все, что мне оставалось -это предположения. По большей части беспочвенные и, подчас, не совсем правдоподобные. Но они здорово развлекали меня, отвлекали от дурных мыслей. В конце концов, чем еще можно заниматься в замкнутом пространстве без намека на освобождение?
Еще одним вопросом, сильно взволновавшим меня, являлся увиденный сон. Как правило, во сне я не мог отдавать себя отчета в действиях, которые шли сами собой, не вызывали никаких позывов к размышлению. Если охарактеризовать кратко - запрограммированная цепь событий, в которой уже все ясно, предрешено. Но что произошло там... Все было настолько реально, настолько сходно с жизнью... Кроме того, самое большое непонимание вызвала мокрая одежда. Тут из правдоподобных вариантов было два: первый, события во сне казались мне столь реальными, что я невольно взмок от происходящего; второй, кто-то облил меня во сне водой. Но с другой стороны, если бы меня облили, я бы моментально проснулся, что и произошло, но никого не застал. Да и воды вокруг дивана от возможных брызг я не заметил.
"Конечно, можно предположить, будто все, происходящее там, во сне, было и наяву. Я же слышал об осознанных сновидениях или чем-то подобном, но верится в это с трудом. Хотя, и чувство насыщения само по себе не появилось бы. Все это слишком непонятно".
Тело мое затекло, и я решил пройтись по комнате, поразмяться, а заодно проверить все еще раз. Полки, телевизор, разбросанные книги и диски, остатки картины, стол, диван, лампа, тренажер. Все как и прежде. Книги на полу привлекли мое внимание. Я присел на пол и начал изучать беспорядочно разбросанную литературу. Часть её была мною прочитана, некоторая неизвестна ни авторством, ни названием, другую не удостоил бы даже вниманием в силу ее никчемности. Я брал книги в руки, листал страницы. В редких местах задерживался, прочитав обзац-другой, но в большинстве своем, перебирал листы ради забавы. Чтобы не сойти с ума. Следующими на очереди были диски. Это кино смотрел, это тоже. Да почти все фильмы я узнавал по названию. Но попроси меня рассказать что-то из своей жизни, и я бы не знал, что ответить. Осмотрев комнату снова, у меня сложилось ощущение, что она мне знакома. Я мог и привыкнуть к обстановке, но здесь было другое чувство, более глубокое, и чем больше я смотрел, тем больше в этом убеждался. Сама обстановка и предметы наталкивали меня на воспоминания, оставалось только поймать их.
В животе забурлило. А ведь здесь не было ни еды, ни питья, ни туалета, ни даже вентиляции. Сколько там человек может прожить без еды? А без воды? А что будет, кода кончится свежий воздух? Данные мысли постепенно ввергали меня уныние, я почувствовал, как растет волнение и агрессия. На глаза попался светильник, являвшийся единственным источником света.
"А! Помирать, так в темноте, все равно недолго осталось!".
Яростно схватив лампу, я швырнул ее в стену. В тот момент, когда она соприкасался со стеной, боль пронзила мне виски. Воспоминания выплыли наружу.
ГЛАВА 2.
Мысли о том, чтобы стать "жертвой" измены закрались в мою голову еще в подростковом возрасте. Откуда они появились и чем были вызваны, вспомнить не могу, но факт их наличия отрицать бессмысленно. Стремление испытать чувство ошарашенности, растерянности, перерастающего в осознание предательства, пусть не любимым, но очень близким человеком, являлось для меня запретным плодом, который хочется вкусить, несмотря на дальнейшее изгнание из Рая. Объяснить подобное желание могу лишь недостатком острых и важных эмоций, которые смогли бы встряхнуть и взбудоражить меня, а эмоции негативные, как известно, куда мощнее позитивных.
В моем представлении все было примерно так. Мы стоим друг напротив друга, ее голова опущена, глаза будто ищут что-то на полу, плечи немного приподняты, а в спине появилась сутулость. Во всем этом чувствуется нерешительность, и я понимаю, что первый шаг должен быть за мной. На вопрос "что произошло?", естественно, ответа не последует. После полу минутной немой сцены наши взгляды начнут медленное движение для встречи, и я увижу слезы. Далее шепот. "Прости меня". И тут в игру вступит моя великолепная актерская играя, мое неподражаемое самообладание, мое всевеликое прощение. Для придания образа удивления и расстройства, я округлю глаза, нахмурю брови и подожму губы. Мой взгляд будет выражать презрение, негодование и скорбь одновременно (ведь я же был готов к этому). Сжигать и разрывать. Резать и посыпать рану солью. Не в силах сдержать напряжение, она подастся ко мне, но не тут-то было. Сейчас я обижен, у меня трагедия, меня предали. Я наслаждаюсь этим чувством. Превосходство - вот подходящее слово! Финальным актом представления станет милосердие. Оно окутает нас двоих, соединит наши тела в объятиях и успокоит. Конечно, я прощу ее. Выслушаю рассказ о том, как она оступилась, дала слабину. Пламенные речи об искуплении вины. Ей придется вернуть долг, в то время как я проявлю высшие качества Бога - приятие и прощение. Это будет триумф!
Но жизнь, как всегда бывает, уготовила мне кое-что более интересное. Затрещину по зазнавшейся голове и пинок для профилактики повторного заболевания. Все вышло совсем не так.
У каждого бывает период, когда интенсивно начинает складываться, утверждаться картина мира. Прочитанные книги, общение с людьми, жизненный опыт (и не только свой), воспитание перерастают в нечто твердое, уверенное, с толстыми стенами и прочным фундаментом. Иногда возникают и часовые, надежно охраняющие устои от подкопов или любых других вторжений. И чем крепче и надежней стена, тем громче они будут ломаться, тем горче будут слезы, когда она разлетится вдребезги. Удар может быть нанесен как врагом, так и другом. И ты позволишь этому случиться. У тебя просто нет выбора. Мир не потерпит твердых оков, четко очерченным границам нет места. Капля камень точит.
Мое строительство началось в двадцать с небольшим. Я закрылся настолько плотно, что смог выстроить свой замок за короткий промежуток времени. Тщательно все укрепил, вырыл ров вокруг, выставил лучших стражников. Мировоззрение было настолько четким и отработанным, что могло посоперничать в этих качествах с лучшими армиями мира. На любой вопрос касательно происходящих событий был готов ответ. И на дополнительные вопросы тоже. Сомнений быть не могло. Все именно так, как я решил и иного мнения быть не может.
Основной ценностью было решено сделать любовь. В самом широком смысле этого понятия. Она не ограничивалась понятием "чувство" и исключала зависимость, потакание жалости. И самое главное, могла включать более 2 людей и абсолютно не делилась на "любовь к родственникам", "любовь к женщине", "любовь к делу жизни" и прочие любови. Одна всеобъемлющая сила.
И я очень хотел впустить в свой замок кого-то еще. Кто оценил бы мои труды, смог их приумножить и даже воспользоваться ими. Я был измотан и нуждался в пристанище, в спутнике и друге.
Наша встреча с Вероникой произошла в кинотеатре. О, эта атмосфера кино! Темнота зала обволакивает все вокруг. Звук льется со всех сторон, раздаваясь то сзади слева, то прямо по центру, то одновременно со всех углов. Экран расширяется и ты наблюдаешь картинку не только спереди, но и уже по бокам, изображение принимает форму полукруга. Ты весь погружен в происходящее. Ты являешься его частью, сопереживаешь, смеешься, любишь, умираешь с героями.
Все это срабатывает при одном условии - фильм прекрасен, ты расслаблен. Не знаю, какой из этих пунктов был нарушен, но в зале, кроме нас двоих, никого не было. Она сидела в центре зала, на несколько рядов ниже меня. Действо на экране вводило в скуку абсурдностью происходящего, но я не позволил себе выйти. Я ждал, когда она обернется. Наблюдал, как левая нога грациозно покрывает правую, после они меняются, потом и вовсе оказываются на спинке впереди стоящего кресла. Очевидно, не я один томился в ожидании конца.
Взгляда я так и не дождался, и уже порядком под расстроился, начиная укорять себя в нерешительности, как напротив выхода увидел ее взгляд. Кто-то явно был недоволен, стоя в позе рассерженной учительницы, сложив руки на груди и смотря исподлобья. Очки и деловой костюм довершили бы образ. Сделав вид, что данная фигура была адресована кому-то невидимому за моей спиной, я пошел через другой выход наружу.
- Почему ты не подошел ко мне? - раздался резкий уверенный голос.
Обернувшись, мы снова встретились взглядом.
- Э... Что? - удивительно, как, порой, стандартные и вполне ожидаемые вопросы выбивают из колеи. - Вы это мне?
- Да.
И все та же поза.
- Мы знакомы? - я нелепо улыбнулся кончиками рта.
- Ты смотрел на меня весь сеанс. Разве это не повод, чтобы познакомиться? - впервые на ее лице проскользнула улыбка. - Ну, что ты, не теряйся. Или с тобой девушки никогда не знакомились?
Я с облегчением выдохнул. Сразу стало легче и свободней. Улыбка творит чудеса. Волнение улетучилось, а ступор стал медленно отступать. Я начал вспоминать слова и даже связывать их в предложения. Больше всего меня поразило, что несколькими фразами она смогла полностью приковать мое внимания. Было в ней то, что так притянуло. Нежность, являвшаяся ее естественным состоянием. И уже из нежности исходили грациозность, мальчишеский задор, проявившийся в голосе и беспокойных руках и длинные, ниже лопаток, прямые золотистые волосы, будто окутывающие ее ореолом чистоты.
- Ты всегда такой общительный? - Ехидно произнесла она, заглядывая мне в глаза и улыбаясь.
Только сейчас я осознал, что уже несколько минут мы движемся по улице, не произнеся ни слова.
- А... Я сейчас отойду. Как-то все это неожиданно. С непривычки-то, - выдавил я.
- Так и не скажешь сразу! - почти все ее реплики заканчивались веселым смехом, который придал мне уверенности. - Ты часто ходишь в кино один?
- Нет, обычно с друзьями. Сегодня никто не смог, вот и отправился в одиночку.
- Врать ты не умеешь. Совсем не умеешь.
Как же быстро она меня раскусила!
По сути, всю свою жизнь я был предоставлен сам себе. Часто приходилось видеть, как тот или иной человек, считая другого другом, раздражался или мучился, получая отказ. Оказываться на их месте мне совсем не хотелось. И упускать момент только из-за того, что кто-то захотел поспать или нашел себе новую подругу было не в моих правилах.
- От тебя ничего не скроешь. Ты экстрасенс? Когда я выиграю в лотерею? - Очевидно, что флирт не был моей сильной стороной.
- Ты просто не производишь впечатление души компании. Но и на маньяка-социопата тоже не тянешь. Не знаю, к кому тебя отнести.
- Лучше скажи, куда мы идем.
- Бродим по городу, разговариваем, разве нужно куда-то строго направляться?
Ее рассудительность поражала и немного подбешивала. Она настолько ловко приводила аргументы, что и возразить было нечего. Да и не зачем.
Я не выдержал. Во всем нужна определенность.
- Расскажи мне о себе.
Она рассмеялась, запрокинув голову и морща от удовольствия нос. В последствие, я часто смещил ее ради этих морщинок.
- Это не лучшее начало для разговора. Мы же не на допросе. Пусть беседа течет сама, а мы будем придавать ей направление, идет?
- Идет. Чем ты занимаешься? - попытался реабилитироваться я.
- Ничем.
- Что, совсем?
- Абсолютно.
- Ты не работаешь, ни учишься, ни хобби никаких нет?
- Нет, нет и нет! - Вероника вскинула руки ввысь, к небу. - Я сама себе хозяйка. Что хочу, то и делаю.
Она начала крутиться на месте, а я озираться по сторонам, не видит ли меня кто рядом с этой сумасшедшей.
Чуть позже я узнал немного больше о ее жизни. Двадцать лет. Бросила учебу, считая, что для получения знаний не нужны дипломы, они лишь убивают тягу к обучению и сводят ее к конечной цели, то есть получению бумажки с оценками. И специальность ей не нравилась. Никакая, не только из существующих в ВУЗе, но и из существующих в принципе. В школе занималась живописью, но также бросила, поскольку отказывалась выполнять рисунки по программе. Чуть позже увлеклась вокалом. И снова бросила.
"Совсем не мой репертуар и заставляют делать то, что я и так знаю", - вот и все объяснение.
Позже были танцы, йога и множество всякой всячины. Та же участь постигла и работу: здесь плохое начальство, там не устроил график, эта сфера вообще не для нее. Миллион и одна причина, чтобы уйти. Меня даже посетила мысль, что любимым развлечением ее было начать дело, а после искать причину, чтобы от него избавиться.
И все же меня к ней тянуло. Не столько физически, сколько хотелось узнать, что движет человеком, как она устроена, почему поступает так, а не иначе.
Проходя по соседней с центральной улицей она остановилась.
- Спасибо, что проводил, - кокетливая улыбка появилась на ее лице.
Я опешил. Все это время она знала, куда мы шли. Досада закралась в грудь, но в уме я восхитился, насколько легко и непринужденно этот человек заставил меня плясать под свою дудку.
- Номер не дам. Завтра жду тебя здесь в 8 вечера. Надень что-нибудь удобное.
- Куда мы пойдем? - никогда не любил сюрпризы. Всегда чувствовал в них скрытый подвох.
- Завтра все узнаешь, - ее улыбка обезоруживала мгновенно.
- Тогда скажи мне свое имя.
- Ника!
Выкрикнув это, она пустилась вприпрыжку в сторону близлежащего дома.
Значит, Ника. Богиня Победы. Похоже, сегодня ты уложила меня на обе лопатки без применения силы.
Я огляделся вокруг. Мы прошли довольно длинный путь. Местоположение было мне знакомо. Все же, удивительно, как быстро пролетает время, когда ты погружен в процесс. И как долго оно тянется в ожидании.
Мои чувства были смешанные. С одной стороны, все произошедшее казалось мне чем-то из ряда вон выходящим, поскольку были нарушены главные условия нашего общества: инициатива лежит на мужчине и, внешне, он руководит ходом событий (а там уже как пойдет). Из-за этого чувствовался некий дискомфорт, четко ощущавшийся в районе живота. Но с другой стороны, я поймал в себе чувство радостного волнения, как ребенок в предвкушении сюрприза, которое поселился все там же.
Только сейчас я осознал, что в моей памяти не отложился путь от кинотеатра до места нашего расставания. Кроме разговора в голове ничего не отложилось, будто он происходил в абсолютной пустоте.
Небо было ясное и чистое, ни облачка. Красный круг солнца прятался за домами. Начиналась ночная жизнь, когда спадала жара, и молодежь выбиралась наружу из бетонных нор. Движение по дорогам стало менее плотным, но скорости возросли. Только летом ночь придает людям силы, разжигает кровь. И только в это время ночь куда более насыщена событиями, нежели день.
На следующий день ровно в 8 я стоял на оговоренном месте встречи. Вероника задерживалась, поэтому я был полностью во власти мыслей. В голове роились тысячи идей: куда мы направимся, что будем делать, зачем нужна удобная одежда, к чему все это приведет и так до бесконечности. Когда не знаешь, чего ждать, разум начинает предлагать различные варианты, чтобы хоть как-то успокоить себя. Неизвестность пугает.
Я настолько погрузился в раздумья, что не заметил, как она подошла.
- Привет! - выкрикнула она, завершая последний шаг прыжком на встречу.
- Привет! - откликнулся я, выходя из забытьи. - Куда мы направляемся?
Она усмехнулась.
- Сразу к делу без лишних слов? Ну что ж, мне это нравится. Нам предстоит немного прогуляться, чтобы добраться до места назначения.
- Хорошо, - сказал я покорно, - тогда веди.
Вероника была в легком летнем платье чуть выше колен, выгодно выставляя ее стройные ноги, на которых красовались яркие балетки, а в руках болталась большая сумка из легкой ткани. На этот раз я был более внимателен: следил за дорогой, осматривал окружающих. Вероника что-то рассказывала мне, сама же над этим смеялась, иногда дотрагиваясь до меня, дабы убедиться, что я ее слушаю. Но я не слушал. Я был полностью сосредоточен на происходящем, боясь потерять контроль над ситуацией.
Дорога оказалась довольно долгой. Я перебил ее рассказ о каком-то лагере.
- Мы уже столько прошли. Не легче было бы проехать это расстояние на транспорте?
Она удивленно взглянула на меня.
- Мы же на прогулке. Наслаждайся.
- И все же, куда мы идем?
- Какой нетерпеливый. Еще немного осталось. Потерпи и все увидишь.
Выдохнув, я решил вслушаться в ее монолог.
- Там речка, красота просто! И вода такая чистая! Мы приехали с палатками на всю неделю, комаров совсем не было. Ночью под открытым небом спать одно удовольствие! Весь день на воздухе. А после возвращаешься в город, а тут такая духота, аж дышать нечем. И чувствуешь, что воздух пропитан грязью, аж неприятно. А еще у нас там есть большущий дуб. Мы под ним собираемся вечером, рассказываем друг другу истории, секретничаем. Один дяденька, завсегдатай нашего лагеря, рассказывал, как он с женой уживается. А она такая дотошная...
И так далее. Рассказ сопровождался всплесками рук, глаза Вероники округлялись, когда речь шла о чем-то для нее невероятном, но вполне обыденном для меня. Если в описании появлялось место для шутки, она запрокидывала голову назад и задорно смеялась. Он был приятный, ее смех. Очень музыкальный, звонкий. Бывает, что смех режет, но ее обволакивал и очаровывал.
Проходя мимо одной из многоэтажек она остановилась. Посмотрела на меня и произнесла:
- Мы на месте.
Я осмотрелся. Место было мне знакомо. Это один из типовых районов, где дома напичканы как грибы и вырастают с такой же скоростью. Здесь живут, в большинстве своем, молодые семьи или алкоголики. Слева от нас располагалась детская площадка. В песочнице играла одна девочка, еще двое детей бегали друг за другом. Их мамы стояли рядом, не обращая внимания на своих отпрысков. Скорее всего, рассказывали сплетни о соседях или мужьях. Но стоило одному ребенку полезть на горку, прячась от другого, как громогласный крик разошелся эхом по всему району.
- А ну-ка слезь оттуда! Я кому сказала! - ребенок не обращал на нее никакого внимания. - Я тебя сейчас выпорю! Бегом сюда.
С этими словами она направилась к девочке, которая все же решила послушаться и полезла в обратном направлении.
- Ты не понимаешь, что ли? - не унималась молодая мать. - Упадешь и голову себе расшибешь!
Две ее собеседницы стояли и посмеивались над малышкой. Похоже, они забыли, как еще недавно были такими же непослушными, разбивали себе колени и не слушались, при этом находясь в состоянии абсолютного счастья.
- Мда... - протянул я.
- Я на тебя посмотрю, когда у тебя дети будут, - хихикнула Вероника.
На этот счет у меня были большие сомнения.
- Я не люблю детей.
Она с недоумением взглянула на меня.
- Дети - это же прекрасно, это счастье, твои частички.
- Это ответственность, в первую очередь. И чему 20-летняя девка может научить ребенка?
- Ну какой ты зануда. Пойдем, - и она схватила мою руку.
Мы подошли к дому, самому высокому в округе.
- И что дальше?
- Смотри!
Вероника подскочила к домофону и набрала цифры. Какие, я не заметил. Раздалось четыре гудка. Затем раздался щелчок и уставший женский голос произнес:
- Кто?
- Я, - не задумываясь ответила Вероника.
Повисла секундная пауза. Вновь щелчок, и дверь открылась. Она радостно посмотрела на меня и кивнула в сторону входа. Я последовал за ней, но уже в подъезде схватил ее за руку.
- Подожди. Если мы в гости идем, то я пасс. Не собираюсь идти к незнакомым.
Улыбка растеклась по ее лицу.
- Нет, дурачок. Мы идем на крышу. Я наугад набрала квартиру. Когда отвечаешь "Я", всегда открывают, думают, что кто-то из родных или знакомых пришел.
Отлегло. Новые знакомства давались мне с трудом, чаще всего просто в молчании. А знакомства с родственниками и подавно. Это дело я оттягивал до последнего и, если была возможность, вовсе избегал.
Подъехал лифт. Мы зашли внутрь. Запах здесь был не самый приятный, но терпимый. Кабина дернулась, и двери разъехались в стороны. Мы вышли. Вероника прошла вперед по площадке и свернула налево. Я проследовал за ней и заметил лестницу, которая и была выходом на крышу. Вероника указала рукой на лестницу.
- Давай лезь.
Я вспомнил про джентельменское воспитание и произнес:
- После дам.
- Нет-нет, - улыбка пробежала по ее лицу, - У меня платье. Так что вперед.
Лестница была вертикальная, но я без труда забрался по ней и подал руку Веронике. Когда мы вышли на крышу, оказалось, что уже довольно темно. Либо я упустил эту деталь, либо солнце проделало путь к горизонту с невероятной скоростью. Нас обдало прохладным порывистым ветром. Я огляделся вокруг. Если раньше город представлял собой множество жилых домов, магазинов, транспорта, деревьев, да всего, что только мог заметить глаз, то сейчас он превратился в игру огней и тени. Каждый дом, каждый фонарь и каждый автомобиль отдавал миру свет, который ранее же и забрал. Где-то огни шли параллельными линиями - это была дорога; где-то они замерли в хаотическом порядке - это дома, в которых каждое окно являлось отдельным миром, со своими правилами и сводами, настроением, будущим и прошлым; где-то огни двигались, одни быстрее, другие медленнее, обгоняя друг друга - это автомобили. Каждый огонек индивидуален, со своей историей, с разным уровнем яркости, дальностью света, его продолжительностью. Огни смешивались, пересекались, затухали, некоторые загорались снова. Но все же они являлись одним и тем же светом.
Пока я предавался рассуждениям, вызванных видом, Вероника ловко расстегнула сумку, извлекла 2 пледа, один из которых расстелила под ногами, с проворством прыгнула на него, радостно посмотрела на меня и похлопала по месту рядом, приглашая присесть. Приглашение, от которого я не смог бы отказаться, даже если сильно захотел.
- А второй...?
- А второй, если нам станет холодно. Все-таки дело близится к ночи.
Я глубоко вдохнул. Находясь здесь, на высоте, дышалось свободнее. Воздух был чище и прохладней. Я расслабился и мысли сразу покинули меня. Вероника сидела так же неподвижно. Мы оба смотрели вдаль, на начавшие проступать звезды.
- Ты знаешь, у созвездий такие дурацкие названия есть, - нарушил я тишину.
Вероника с минуту молчала, а после произнесла, развернувшись ко мне:
- Да? И какие же?
Меня смутил прищур и легкая ухмылка, пробежавшая по ее лицу.
- Ну, там, Насос, например, - путаясь в словах сказал я. - Часы, Циркуль. Разве это названия для созвездий? Есть же Орион, Геракл, Кассиопея, Райская Птица. А это что? Насос!
Она засмеялась.
- Названия ничуть не смешные, но ты смешно про них рассказываешь. У тебя вид такой важный, и руками ты смешно машешь. - и она снова широко улыбнулась.
Я слегка нахмурился.
- Нет-нет, не обижайся, но это правда очень забавно со стороны смотрится.
- Если бы я мог просмотреть свою жизнь со стороны, то я бы то и дело хватался за голову. То скажешь что-нибудь не то, то посмотришь не так, то вообще непонятно как выглядишь и как говоришь, - сказал я спокойно.
- Но не в этом ли прелесть? - спросила Вероника. - Зачем все время смотреть на себя, когда вокруг столько прекрасного?
- На себя иногда стоит смотреть со стороны.
- Ай, ну не начинай опять философствовать, - проговорила она и приобняла меня за плечи. - Хотя, твое занудство начинает мне нравится.
Она взглянула мне в глаза, и в этот момент небо озарилось розовым светом, а через секунду раздался взрыв. Мы оба развернулись по направлению к огням. Салют.
- А, как красиво! - радостно воскликнула Вероника, завороженно глядя на небо.
- Хм, обычный салют, - пробурчал я.
- Все у тебя обычное, - улыбка снова озарила ее лицо. - Радуйся, что есть, а не приходится постоянно ждать праздника.
- Интересно, в честь чего все это действие? Вроде, праздника никакого нет.
- Разве это имеет значение? Просто смотри и наслаждайся.
Я замолк и всмотрелся. Нахлынули воспоминания. Мы сидели на уроке истории. Темой была Великая Отечественная Война. И среди рассказа о боевых действиях и подвигах, отдельное внимание учитель уделил салюту. Помимо красочного представления в воздухе, которое давало хоть какую-то радость воюющим, салюты являлись знаками крупных побед. Была разработана специальная система салютирования трех степеней: выдающихся достижений, крупных побед и важных военных достижений. И, думается, салюты ждали больше по этой причине, нежели просто поглазеть в воздух. В то время все было пропитано смыслом и духом. Даже цветные огни воздухе давали надежду. Что дает нам надежду сейчас? На что мы надеемся и для чего?
Залпы затихли. Тишина вывела меня из раздумий. Я обернулся к Веронике. Она смотрела на меня. Её глаза притягивали, звали окунуться в них. Я не устоял. Я устал быть один.
Глава 3.
Думаю, теперь стоит немного больше рассказать о Веронике. Довольно высокая, длинные прямые волосы, красивое стройное тело. Но это то, чем может похвастаться каждая третья. Главными её отличиями были грация и нежность, в сочетании с гибкостью и ребячеством. Она не ходила по земле, она плыла по ней. Если бы в моде были длинные до пола пышные юбки или платья, то движения ног различить бы не удалось. Руки ее были под стать рукам танцовщицы. Верховодила всем кисть, указательный палец являлся продолжением ладони, остальные немного согнуты. И чем выше кисть поднималась, тем больше она раскрывалась. И расслабленность. Некий покой в движениях. Который мог мгновенно смениться озорством. И тогда руки выдавали не вальс, а быстрый головокружительный галоп. Но плавность и нежность оставалась на месте.
Вероника была легка на подъем. Если в её жизни и имел место девиз, то он точно звучал как "я за любой кипишь, кроме войны и голодовки". Уж очень легко она заводила разговоры, могла с легкостью войти в любую беседу, влиться в любой коллектив. Создавалось впечатление, что она везде побывала и все попробовала, просто отходила, чтобы вернуться вновь. Это постоянное бесконечное движение вперед, к солнцу...
Много я слышал о ее разных знакомых. Через некоторое время я просто потерялся в именах и решил вообще не запоминать их, делая вид, что слушаю. Но назвать кого-то из них другом язык не поворачивался. Одни знакомые. Те, с кем проводишь время, но ничем не делишься. Не можешь, потому что так никого и не знаешь. Одно большое сборище хохотушек и весельчаков, которые продадут тебя при первой возможности со словами "ты же понимаешь". О том, что друг познается в беде уже давно всем известно. Но никто этому не верит.
Наверное, её задачей в этом мире являлось привнесение нежности с искоркой пламени во все, что делаешь.
Чего Веронике действительно не доставало - это упорства. До первой преграды. Как только на пути возникала стена, автоматически срабатывал ручной тормоз, за которым следовал разворот. И дело не в том, что она натыкаясь на препятствия, старалась их преодолеть, но ничего не получалось. Она всячески избегала трудностей. При первом виде, звуке или намеке на усилия включалась задняя передача. Однажды я попытался поднять эту тему, как-то помочь, но получил жесткий отказ. Это в очередной раз послужило доказательством, что нельзя помочь тому, кто этого сам не хочет.
Мы хорошо сошлись. Понимание возникло между нами сразу. Но разве может быть иначе, когда люди хотят избавиться от одиночества?
Вероника начала активно изучать мои интересы и увлечения. Каждый раз она штурмовала Интернет в попытках что-то понять и разобраться. Все заканчивалось также скоротечно, как и начиналось. До первого непонятного термина. Я относился к этому спокойно, до тех пор, пока мне не начинали навязывать свою точку зрения. В свою очередь, я оставался в стороне от ее хобби, которые сменялись слишком быстро, чтобы начать в них разбираться. Именно здесь мы сильно расходились: я предпочитал знать мало, но очень глубоко, Вероника же выбрала знание ничего о многом.
Поначалу мы существовали душа в душу. Относились к друг другу с пониманием, уважая жизнь каждого вне отношений. Время неумолимо шло, а мы неимоверно сближались. И с легкостью попали в ловушку, которую мало кому удается избежать. Чем больше люди сближаются, тем больше они начинают требовать друг от друга, будто в зачет идет не пережитое, а прожитое вместе. Но чем больше требуешь, тем дальше становишься. Чем сильнее хочешь, тем меньше ты видишь цель.
Вероника полюбила меня. Полюбила так, как принято любить. До боли, превращая любовь в болезнь. Все началось с невинных вопросов, казалось бы, показывающих отношение ко мне: "Как спалось?", "Ты сегодня поел?", "Как прошел день?", "Какие планы на вечер?". И все это начало раздражать. Навязчивость. Когда привычные вещи, пусть они делаются от всей души проявляются слишком часто. И они, эти вещи, начинают бесить. Кольцо с шипами, которое начинает вращаться вокруг тебя, постоянно ускоряясь и сжимаясь. Придет момент, когда ты встанешь перед выбором: или попытаться разорвать его, или быть перемолотым.
Наши отношения все больше начали напоминать отношения матери и сына. Вероника захотела полностью контролировать мою жизнь. Ей необходимо было знать, где я, чем занимаюсь и все в этом духе. Более того, она хотела всегда присутствовать рядом со мной. В любой ситуации: и в горе, и в радости. Мы становились не общим, мы становились мной. Все действия Вероники были направлены на удовлетворение моих потребностей. Куда я, туда и она.
Но я не нуждался в этом. Взамен надежного друга, я получил верного раба. Культ своего имени меня совсем не устраивал. Рост во всем - вот что меня привлекало. Но в постоянном потакании есть только один путь - падение. Эта прекрасная девушка заваливала меня теплом и нежностью, отчего я перегревался и был без сил. Она успокаивала меня так, что мне нужен был дополнительный отдых. Я не знал, как справиться с этим. На все усилия с ее стороны я отвечал отказом. И это ранило до глубины души, но она не сдавалась. Было очевидно, что ее путь - это путь покорной жены. Куда смотрит муж, туда смотрит и жена. В этой ситуации вопрос упорства для нее даже не стоял.
Принять данную позицию я не смог. Отношения виделись мне как взаимопомощь, но не как взаимоусложнение. Никто не должен был терять себя ради другого. Никаких жертв. Просто странное желание помогать, не перегибая палку, не погружаясь с головой. Никаких половинок. Каждый целостен сам по себе, вопреки всему. Одна команда.
Позже, я часто вспоминал ту ночь на крыше. Это был последний раз, когда я видел ту нежную, но в то же время озорную девушку. В ту ночь она исчезла, стала однородной и растворилась. Та неиссякаемая энергия, что передавалась мне с каждым касанием, тот задор и огонь угасли. Пламя не в силах разжечь воду, это путь смерти для него, в котором вода обязательно одержит верх, и, как ни в чем не бывало, продолжит свой путь.
Наши взгляды оказались полярны, и нужно было что-то предпринимать, поскольку я не мог дать Веронике желаемого и не нуждался в предлагаемом. Болезнь надо лечить, пока она не дала осложнения. Важно устранить не симптом, но ударить вглубь инфекции. Если бы я просто ушел от нее, то возникал риск появления болезни вновь, но уже с другими симптомами. Я должен был показать, что ее привязанность, чрезмерная опека рушили не только меня, но и ее саму, убивали индивидуальность. Единственный выход, который мне виделся состоял в том, чтобы показать тщетность приложенных усилий, их бесполезность. Я помнил ее огонь, блеск ее глаз в первые наши встречи. Но он затух, и как я не пытался, разжечь его не удавалось.
Естественно, что я начал отдаляться. Ненадолго. Тонко чувствуя грань, когда нужно вернуться. Не на словах, но на действиях показывая последствия ее зависимости. Да, я осознавал, что причиню боль, но лекарство должно отдавать горечью, чтобы не хотелось принимать его вновь, побуждая на заботу о себе. Как животное помнит о палке, которую обрушивает хозяин в случае запретного действия. Я должен был помочь.
Лежа на полу, я изучал потолок. Мысли разбрелись в неизвестном направлении, и в голове царила пустота. В ушах звенела тишина тем особенным звуком, который никогда не оставляет тебя одного. Спиной я чувствовал мягкость ковра, все тело было расслабленное и тяжелое. Глаза смотрели на вымышленную точку в центре потолка. Состояние абсолютного покоя и тотальной расслабленности, когда тебя ничего не тревожит, у тебя все есть, и ты счастлив без каких бы то ни было причин. Раздался звонок телефона.
На экране телефона высветился номер Вероники. Я в недоумении взглянул на часы. Полдвенадцатого ночи. Довольно позднее время для звонка. Выждав еще один гудок, я поднял трубку.
- Алло.
- Привет! Спишь уже? Приезжай ко мне, кое-что расскажу!
Похоже она была навеселе.
- Ты пьяна? - спросил я.
- Ха-ха, самую малость! Ты даже не заметишь разницы.
Общаться с даже слегка подвыпившими людьми я не любил. Из всех моих знакомых больше всех пили те, кто многое держал в себе, и у кого не хватало духу выговориться, находясь в трезвом состоянии ума.
- Это может подождать до завтра? Ты же знаешь, я не люблю...
- Завтра будет уже не то. Все, жду тебя!
В трубке раздались гудки. Что ж, придется собираться и ехать. Может, дело и в самом деле не терпит и стоит поторопиться. А может, это очередная блажь. Но способ узнать это все равно один. Надо ехать.
Я вызвал такси, сходил умылся, чтобы привести себя в чувство, оделся и стал ждать. По непонятной причине, ко мне начала подкрадываться нервозность. Обычно она протекала в двух видах: трепетное ожидание чего-то приятного, и томное беспокойство, когда не находишь места, перебирая варианты, пытаясь просчитать все ходы, готовя пути для отступления. И сейчас, ровно в полночь, ожидая звонка от оператора такси, я был близок именно ко второму.
Мелодия на телефоне явилась мне как небесная музыка, развеяв беспокойство. Я спустился по лестнице к подъезду и сел в машину.
- Куда едем?
Я назвал адрес. Все-таки, простые люди, эти таксисты. Не здороваются. Захотят, заведут с тобой разговор, и ты не сможешь отказать. А захотят, и будут рассказывать тебе про своих друзей, попавших в невероятные передряги. И их не очень-то и волнует, настроен ты на беседу или нет. Лишь бы ничего не спрашивали.
- Ну, все. Приехали. С вас...
Отдав деньги, я вылез наружу. Прохладно. Несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. Пора.
Знакомые ступеньки. Первый этаж, второй, третий. Вот она. Эта дверь. Я нажал на кнопку звонка. Тишина откликнулась мне. Я нажал снова. Раздались торопливые шаги. Ключ заскрежетал в замочной скважине, следующим издал звук засов, и дверь распахнулась.
- А, заходи. - лицо Вероники покрывал румянец, который придает алкоголь. Пожалуй, она выпила больше, чем "слегка".
Сняв обувь, я прошел в комнату. Вероника сидела на диване, поджав под себя ноги, играла какая-то популярная песня, должно быть по радио. В руке она держала полупустую бутылку вермута.